Новый Мир ( № 10 2013)

ПРИЗНАНИЯ СТАРОМУ СКАЗОЧНИКУ

Сергей Махотин — прозаик, поэт, радиожурналист, автор более тридцати книг стихов и прозы для детей и подростков, постоянный ав

Канунникова Ольга Леонидовна — филолог, критик. Родилась в городе Белгороде-Днестровском, на Украине. Окончила филологический факультет Одесского государственного университета. Публиковалась в «Иностранной литературе», «Русском журнале» и других изданиях. Автор ряда статей по истории детской литературы. Постоянный автор «Нового мира». Живет в Москве.

Книга, над которой автор работает на протяжении почти 40 лет и которая выходит только при жизни автора в 21 издании, причем каждое (!) из последующих изданий — «исправленное и дополненное», — случай в истории литературы, согласитесь, не очень частый. А если мы добавим к этому, что автор пишет ее, сообразуясь с откликами читателей, во многом опираясь на них, находясь с ними в постоянном напряженном диалоге (как сказали бы сейчас, «в режиме интерактива») — то перед нами случай, кажется, и вовсе уникальный.

Именно такова книга Корнея Чуковского «От двух до пяти», которой в этом году исполняется 80 лет. Но, как это часто бывает, когда мы говорим о Чуковском, здесь требуется уточнение. «От двух до пяти» — впервые под таким названием в 1933 году в Издательстве писателей в Ленинграде вышло третье издание книги Чуковского «Маленькие дети». Событие было отмечено в Музее Чуковского традиционной выставкой ко дню рождения К. И., и там были представлены все участники юбилея — книга «От двух до пяти», книга «Маленькие дети» (1928), а также книга 1911 года «Матерям о детских журналах», где Чуковский едва не впервые высказал свои наблюдения над детским языком и детской психологией и попросил читателей присылать ему детские изречения.

Давайте посчитаем — если в 1911 году молодой критик Корней Чуковский обратился к читателям с призывом присылать ему образцы детских речений, а в 1968 году маститый писатель Корней Чуковский, работая над 21-м изданием «От двух до пяти», все еще продолжал получать все новые читательские отклики на свой призыв — то получается, что началу его работы над книгой о детском языке и психологии в этом году немногим больше 100 лет? Стало быть, 80-летие — это лукавая цифра? Вот с Чуковским всегда так…

Эта книга — своеобразный бестселлер Чуковского и рекордсмен читательской признательности.

Не удержимся и приведем свежий читательский отклик, выловленный в Сети при подготовке этой публикации: «Книгу Корнея Ивановича Чуковского „От двух до пяти” будут читать и перечитывать, пока существует род человеческий, ибо книга эта о душе ребенка. Чуковский едва ли не первым применил психологические методы в изучении языка, мышления и поэтического творчества детей, без устали доказывая, что детство — вовсе не какая-то „непристойная болезнь, от которой ребенка необходимо лечить”. При этом „От двух до пяти” — не просто антология увлекательных рассказов и детских курьезов, это веселый, талантливый и, пожалуй, единственный в своем роде учебник детоведения, заслуженно вошедший в золотой фонд детской психологии и педагогики. А для каждого взрослого это еще и книга о возвращении к самим себе».

«Единственный в своем роде учебник детоведения…» Это пишет читатель 2013 года, поводом для отклика явилось очередное переиздание «От двух до пяти».

Длинную эту цитату мы привели здесь не случайно — этот отклик вплетается в многолетний поток читательских голосов. И значит, читатели спустя 100 лет все еще продолжают отвечать Корнею Ивановичу…

Писем предположительно было несколько тысяч, не все из них, особенно 1910 — 1920-х годов, сохранились. Когда изучаешь эти письма, понимаешь, что это еще и книга-вызов, книга-провокация: с самого начала читатели самых разных возрастов, сословий, мест проживания горячо откликнулись на нее, и интенсивность, острота и накал откликов не спадали все эти десятилетия, а даже, можно сказать, усиливались год от года. И часто разговор выплескивался за рамки темы детского языка, захватывая такие явления, как слом языка и сознания нескольких поколений советских людей — результат колоссальной ломки жизненных устоев.

И письма читателей к Чуковскому, особенно 30-х годов — это, конечно, портрет нового читателя, но это еще и поразительный портрет эпохи.

Вот, например, письмо политрука Гликина — один из ярких документов эпохи «борьбы со сказкой». Может ли быть худшая кара для писателя-сказочника, чем читатель, лишенный воображения? А ведь с таким читателем К. И. приходилось иметь дело многие годы. (Как он писал, именно из таких читателей рекрутировались противники сказки, но, к сожалению, не только. Некоторые письма были адресованы отнюдь не писателю, а совсем в другие инстанции, и по существу являлись политическим доносом.)

Вот пенсионер из Ленинграда в своем письме сетует на то, что речь детей и подростков наполнена скабрезностями и нецензурной бранью, и очерчивает проблему — она, по его мнению, в том, «как давит быт коммунальных квартир на речь детей, какое ужасное разложение приносит для детей сожительство в одной комнате со взрослыми. Какие печальные результаты имеют пьянки взрослых в присутствии детей».

В письме работницы трудовой школы речь идет о школьном жаргоне и о том, как трансформируется язык интеллигентных людей под давлением речи людей малообразованных: «…вместо плодов культурной революции приходится наблюдать атавизм среди нас, которые владели дарами культуры». А чего стоит рассказ о «пионервожатом» — бывшем сотруднике ГПУ, который «с детьми… резался в карты, курил, деньги у них занимал… и кончил тем, что растратил деньги, собранные детьми на „Ленинские искры”».

Часто приходится слышать, что сейчас говорят о Советском Союзе как о каком-то монолите. А по письмам видно, как от десятилетия к десятилетию менялось время. Мучительная ломка 30-х, которая проходила не только в лагерях, тюрьмах и т. д., но и в повседневности. Когда человек живет в повседневности, исковерканной и изломанной, ему страшно.

Для людей 50-х «От двух до пяти» — как луч света, как гавань нормального мира.

А в 60-е — уже совсем другая эпоха: люди могут нормально жить, наблюдать за тем, как дети говорят и растут, записывают их глупости или «умности»… Письма дают именно этот материал.

Поразителен разброс социальных слоев корреспондентов — от школьных учителей, сельских библиотекарей, студентов и академиков до рабочих горнорудных промыслов, военнослужащих, пенсионеров, домохозяек. И география писем — буквально «от Москвы до самых до окраин».

Собранные вместе, эти письма могли бы стать полезными не только для специалистов по детской психологии или детскому языку, но и для исследователей самых разных областей — историков, социологов, лингвистов, составителей словарей.

Цель нашей публикации — дать первое, приблизительное представление о потоке писем, хлынувшем в ответ на, казалось бы, сугубо «прикладное» предложение Чуковского. Очертить весь круг проблем, которые поднимаются в письмах, «разнести» их по темам и разделам, снабдить подробным историко-литературным комментарием — задача для другой, более масштабной работы, которая, надеемся, еще впереди.

А пока вчитаемся в эти письма. Вглядимся в словесный портрет нового советского человека, современника Чуковского — портрет то пугающий, то вызывающий недоумение или жалость, то заставляющий поневоле восхититься. И кажется, через эти письма можно почувствовать, как сквозь разные голоса, разные интонации, разные исторические сломы, «может быть, проходит время».

Особенности авторского стиля в письмах сохранены.

Ольга Канунникова

1. Александрова В. [Б.д., 1920 — 1930] 1

Мальчику немного больше года, закрывая личико рукою или становясь в уголок, говорит нк, нк (тю-тю) и <…> этими звуками определяет все скрытое, невидимое. Он очень любит сахар, кот. ему давали из сахарницы с китайским рисунком, говоря, что сахар ему дают китайцы и у них надо спрашиваться. И раз мы видим такую картину: мальчик думал, что он один в комнате, подходит к сахарнице и, постучав в нее пальцем, говорит: «нк, нк, мона? (можно?)», и толстым голосом отвечает: «мона!» и берет сахар.

А вот несколько интересных картинок по части детской логики и психологии.

Пришел гость с собакой. Мальчик 2 с лишком лет струсил. Гость уговаривает не бояться. Мальчик: «У твоей собаки рот есть?» — «Есть». — «А зубы в роте есть?» — «Есть». — «Ну, так я ее боюсь». Он же говорит: «Баба, я добрый лев», и, подумав: «У меня зубы есть, а рота нету».

Деревня. Сидит на бревнышке. Напротив у дверей рабочей избы молодой рабочий играет на гармони, он: «Алексей, иди с нами играть!» «Охота ли ему с вами играть?» — говорю я. Тот же малыш: «Мы будем не в охоту играть, а в лошадки!»

На небе месяц, и уже начавший ущербаться. «Баба, у месяца-то кусок отвален!»

— Баба, а есть под землей чертяки? Я думаю, что уж больно они гадкие.

Зато в ангелов твердо верит (м. б., потому, что они красивы?) и имеет самый на этот счет определенный взгляд, но это уже, кажется, к вполне разрешенной моим 5 л. внуком проблеме смерти и к нашей теме не относится.

Очень рада буду, если кое-что заинтересует вас из моего материала. Нескольким матерям давала вашу заметку и просила собирать материал. Заметкой довольны, а насчет материала реагируют слабо.

В. Александрова

2. М. Лубенникова, Ленинград, Крестовский о-в, 189-я труд. школа. [конец 20-х годов] . На конверте пометка К. Ч.: «Детский язык в школе».

Корней Иванович!

Записала я часть материала по вопросу, которым Вы, может быть, заинтересуетесь. Речь будет прежде всего о жаргоне подростков, а попутно с этим невольно приходится обращать внимание на то, что делается с языком взрослых.

Приходится признать, что Ваши маленькие умнее моих старших. Может быть, потому умнее, что готовые формы перекраивают на свой лад…

Вот образцы творчества подростков:

«заиметь» — объединяет глаголы: купить, приобрести, получить, укрыть, отнять, «загнать» — продать чужое, казенное, «зажать» — от глагола «зажимать».

В этих словах есть смысл. Но дальше:

«загнуть», «загибать», «загиб» — что значат эти слова в прямом смысле, всякий знает. Но как Вы думаете, что они значат в переносном смысле? Когда до моего уха долетело слово «загнуть», я подумала, что это значит «сказать чушь». Оказалось — ничего подобного. «Загнуть» — значит покраснеть, смутиться.

Таких слов целый ряд.

В начале моего знакомства с этими словами мне приходилось слышать их в специфическом значении: «Она его побрила» — не приняла любезности… Потом это слово находило себе самое широкое применение. У нас уже несколько лет существует группа довольно трудных девочек, от 8 до 12 лет. Одно время, когда воспитательница обращалась к ним с законным требованием, например: «Идите мыться», «Ложитесь в постель», — ей в ответ кричали: «Брейся!»

Барахло — обычное значение — хлам. Имеет еще и специфическое значение на воровском жаргоне — наворованное.

Шамайка — по поводу этого слова мне приходилось вести беседы много раз. Одна девочка 7-го класса II ступени2 так объясняла это слово:

«Шамайка» определяет не внешнее качество человека, а нечто внутреннее. Это внутреннее качество может быть у прежних людей, но не у нас.

— Так в чем же это «внутреннее» проявляется?

— А в том, что один человек услуживает другому и знает, что все равно за это ничего не получит. Уж какая-то у него такая внутренняя потребность услужить.

Вот это и бывает у прежних людей, а не у нас. Многие наши педагоги шамайки.

Девица привела и примеры. Одна преподавательница несла портфель другой, а первая шла с пустыми руками. Кто-то кому-то подавал и т. п. Словом, привели в пример то, что нами делается непроизвольно.

Но мальчики 7-го класса той же школы не согласились с толкованием девицы. По их определению, «шамайка» — слуга вообще, слуга по принуждению. Добровольная же любезность не подходит под определение «шамайка».

Заслуживает внимания глагол «бузить» и все от него производные: «буза», «бузовик», «бузотер».

Эти слова уже не один год произносятся без кавычек не только теми, кто их сочинил, но и педагогами в официальных собраниях на конференциях. Я впервые познакомилась с ними в 1924 году. Мои воспитанники утверждали, что они вошли в употребление именно в 1924 году, когда по школам и детским домам стали насаждать пионерские организации — и пустили в ход пионервожатые.

Мне показалось, когда я беседовала с Вами, что Вы не совсем отчетливо представляете себе, что такое пионер-вожатый. Я разъясню Вам, чтобы для Вас понятней была обстановка, в которой происходит детское творчество. Вожатый — это руководитель пионерской организации при школах, детских домах, заводах и т.п. Цель организации — политическое воспитание. Средство — общественно-полезные работы, экскурсии, сборы, беседы. Все это под руководством вожатого. Чтобы вожатый лучше сошелся с детьми, он должен быть молодым человеком. Преимущественно вожатые обоего пола бывают 18 — 22 лет. Они должны быть комсомольцами — и это прежде всего. О культурном уровне их предоставляю Вам судить по запискам одной бывшей вожатой. Вожатая была так хороша, что ее из вожатых перевели в помощники заведующей интернатом при школе I и II ступени. Тут она должна руководить воспитателями и их работой.

Вот ее записка воспитательнице: «Надо составить календарный план хотя бы недельный, которым вы будете иметь плановость работы». А вот записка ее заместителю во время отпуска: «Что же Вы посылаете всех ко мне? Ведь Вы же мне ни чего не передавали, так что выходите сами с положения или передавайте мне».

Можно представить себе, в каком стиле велись беседы с детьми по истории партии, революции и марксизму, когда она была вожатой!

Были и менее грамотные, а в моральном отношении — и совсем безграмотные. В нашем учреждении был тип вроде моего Бегунова. Он также был на фронте, также работал в Г.П.У. С детьми он резался в карты, курил, деньги у них занимал. Но он умел и им доставить удовольствие. Если он вел их на праздник, где давали угощение, он умудрялся получать по три порции. Если в каком-нибудь летнем саду забор невысок, махнет со всей группой через забор в кино. А то и обычным путем пролезет без билетов.

Кончил он тем, что растратил деньги, собранные детьми на «Ленинские искры»3. Родители выразили протест, и райком снял вожатого.

В последние два года вожатых основательно чистили, и теперь среди них бывают даже студенты вузов.

Но возвратимся к языку. Тот жаргон, который я привожу, я наблюдала почти исключительно в одной из лучших школ I и II ступени. С жаргоном вели безуспешную борьбу преподаватели.

…Тут приходится отметить одно печальное явление — преподавательница родного языка 5-х и 6-х классов сама говорит, что дети «ушли со школы».

Особе этой лет сорок. С образованием она не со средним. Она неоднократно высказывалась в товарищеском кругу, что с дворниками и кухарками она органически не могла бы быть своим человеком. Если же она употребляет кухаркины выражения, то это показывает, что человека помимо его воли засасывает среда. И он не в единственном числе. Любой из нашей братьи скажет, что он приехал с отпуска, откуда-нибудь с Киева.

И вот вместо плодов культурной революции приходится наблюдать атавизм среди нас, которые владели дарами культуры.

3. Н. Смеканов, 31 июля 1935. Помета рукой К. Ч.: «О ругани подростков».

Товарищу Корнею Чуковскому.

Пользуясь свободным временем, я отвечаю на Ваш фельетон, помещенный на днях в «Вечерней Красной газете»*.

В Вашем фельетоне приведены фразы детей, родители которых получают зарплату 400 и более рублей. Для того чтобы избегнуть «приспособленчества», а такое имеется у 99% наших писателей, то соберите выражения у детей, родители которых получают зарплату 300 и меньше рублей, потому что таковых большинство.

Вот тогда станет ясно, как давит быт коммунальных квартир на речь детей, какое ужасное разложение приносит для детей сожительство в одной комнате со взрослыми. Какие печальные результаты имеют пьянки взрослых в присутствии детей и пьяные разговоры.

Я больной старик и хожу каждый день посидеть или в Исаакиевский сквер, или в Адмиралтейский сад, или в какой-нибудь другой сад, и выбираю такое место около детей, чтобы послушать детские разговоры, когда они без взрослых. На мой счет у детей никаких опасений нет — они видят немощного старика, который, очевидно, ничего не видит, ничего не слышит, да к тому же по обыкновению дремлет, а иногда и спит, а между тем, как пишут в надписях к кинофильмам… «а между тем…» вот кое-что из того, что я иногда слышу.

Вот некоторые выражения 8 — 14-летних девочек, когда они одни: «Засеря, засцыха, …» и т. д. Выражения мальчиков 7 — 14-летнего возраста: «К <———> фени под колени», «Ни <——> — с нами бог», иногда мальчишки «форсят» выражениями вроде «Бешеный волк на пьяной свинье телеграфным столбом тебя делал» и т.п. Однажды на соседней скамейке от меня собрались 4 девочки и 4 мальчика в возрасте от 10 — 15 лет и затеяли играть в «викторину». Оговорюсь, что в данной «викторине» девочки играли пассивную роль — они только с восхищением слушали. Вот некоторые образцы из того, что удалось услышать:

(Далее следуют скабрезности, нецензурная брань. — О. К. )

Всю эту похабщину я слышал еще лет 40 тому назад, но все мы были лет на 7 — 10 старше этих мальчишек, и кроме того мы никогда такой похабщины не разводили в присутствии женщин, а в особенности барышень. В этой викторине я услышал кое-что и современное.

В: Какие два праздника завели фашисты в Германии?

О: Первый праздник — перенесение Гитлера порток с запада на восток, второй праздник — перенесение Гитлера брюк с севера на юг.

В 27-м, 28-м, 29-м годах я сидел в табачной будке на углу Казанской и Гороховой улиц (теперь это угол ул. Плеханова и ул. Дзержинского) и продавал папиросы. Тогда этот перекресток был весьма бойкий. На углу рядом с моей будкой была тогда большая пивная, на другом углу пивная еще больших размеров, на третьем углу была «Продажа вин Армении», на четвертом углу — булочная. Рядом с большой пивной кооператив с продажей водки и вина. Место было весьма пьяное и по вечерам было бы опасное, если бы не милицейский пост. Место для наблюдения было очень интересное, и за три с половиной года жизни улицы я понаблюдал и изучил достаточно. Пришлось мне понаблюдать и беспризорников. Беспризорники почти не похабничали, но зато лумпэн-пролетарии, по М. Горькому, «босяки», «бывшие люди», в выражениях не стеснялись. Некоторые деклассированные элементы, которые толклись на этом перекрестке, были со средним образованием. Два из них были когда-то «вечные студенты» типа Онуфрия из пьесы Л. Андреева «Дни нашей жизни». В 10 часов вечера посетители из пивных удалялись, пивные запирались, и некоторое время босяки не расходились и продолжали на улице свои <…> разговоры. Излюбленным их местом был газетный киоск, который был рядом с моей будкой. В 9 часов вечера газетчица уходила, и на запертом киоске удобно было сидеть. Очень часто босяки рассказывали похабные анекдоты. Иногда они речитативом пели частушки или песенки, причем припев этих песенок, которые исполнял «хор», был не больше двух слов, а иногда и одного только слова. Но вот что замечательно: почти всю похабщину, которую рассказывали босяки, я уже слышал лет 40 назад в холостой компании, и в третий раз, как я уже написал, от 10 — 15-летних мальчишек. У босяков были и контрреволюционные, и антисемитские похабные анекдоты. Примеров таких контрреволюционных анекдотов я не приведу, чтобы ни в малейшей мере не служить распространителем этой пошлости. Однажды один из босяков начал очень громко материться. Его пьяные товарищи начали его уговаривать быть потише. Они указывали ему на милиционеров и говорили: «Смотри, фараон тебя заметит!»

Ругающийся босяк рассмеялся и говорит: «Это что, вот если бы вы слыхали, как ругаются дети, то вот это — да...».

* Я скажу, что отчет о 1-м Всесоюзном съезде писателей меня очень и очень разочаровал в наших писателях. Взять хотя бы такой вопрос, как «социалистический реализм». Ожидал, что, наконец, на съезде найдутся писатели, которые скажут, что «социалистического реализма» в природе не существует и быть не может, что «соц. реализм» — это такая же белиберда, как «сапоги всмятку». Сверху ляпнули: «Надо писать в духе соц. реализма». Вот и «пошла писать губерния». Более трех лет публицисты писали невероятную ахинею, дичь, ударились в туманные дебри метафизики, но до сих пор все же ни один борзописец не объяснил, что такое «социалистический реализм». Неужели не ясно, что «с. р.» в природе не существует. Неужели вы все ждете сказочного мальчика, который наконец вам скажет: «А король-то голенький!» (примечание автора письма).

4. «Досадные мелочи» О книге «От двух до пяти», 8-е изд., 1939 г. Письмо политрука Гликина (28.11.1939).

К сожалению, вышедшая недавно книга К. Чуковского пестрит некоторыми погрешностями, некоторой кабинетной надуманностью, плоды которой автор старается втиснуть в уста ребенка.

В главе «Ложное истолкование слов» автор приводит такой диалог:

«Вылепили 3-летние дети фигурку из глины, положили на блюдо и принесли со словами: — Вот тебе и наше наблюдение! — Наблюдение? — Потому что на блюде».

И такое трудное слово, как «наблюдение», говорят 3-летние ребята!

Простите, уважаемый автор, но мы никак не можем поверить в правдоподобность этой цитаты, ибо в таком возрасте дети говорят «зизми» вместо «возьми», «кавойной ночи» вместо «спокойной ночи», а «наблюдение» для них является недосягаемым буквосплетением и тем более в смысловом порядке.

…В своих «изысканиях» диалогов о детском мышлении Чуковский доходит до некоторых детских непристойностей.

«Голый мальчик стоит перед зеркалом и говорит размышляя:

„Глаза, чтобы смотреть…

Уши, чтобы слышать…

Рот, чтобы говорить…

А пуп зачем? Должно быть, для красоты”».

Увлекшись, автор не замечает, что заставляет говорить ребят языком взрослых, ибо кому-кому, а Корнею Чуковскому следует знать, что в трехлетнем возрасте дети не говорят «глаза», «уши», «рот», «пуп», а говорят «глазки», «ротик», «пупик» и т. д.

В практике политработы мне приходится отвечать на вопросы красноармейцев такого порядка: Как высчитать расстояние до звезд? Как узнали, что на Луне нет жизни? К какому разряду относится медуза?

Эти вопросы вполне понятны и оправдываются возрастающим общественным багажом, с которым приходит в РККА советская молодежь.

«По Чуковскому», дети развиты не хуже любого красноармейца. В главе «Детские ошибки» читаем: «Трехлетние натуралисты пытливо наблюдают природу…

— Звезды очень далеко. Так откуда же люди знают, как их зовут?»

…В главе «Новая эпоха и дети» Чуковский приводит такие умопомрачительные «примеры», что у советского читателя появляется чувство негодования. Цитирую полностью:

«Играют маленькие дети в войну. Итальянцы вскарабкиваются на груду камней и забрасывают абиссинцев снежками. Те неутомимо отстреливаются. Это воздушный налет на Аддис-Абебу. Простоволосая женщина выбежала из квартиры и кричит: — Перестаньте сию же минуту!

6-летний итальянец Юра Брейтман отвечает ей насмешливо и звонко:

— Подумайте, какая Лига наций!

И влепляет в абиссинца снежок». (!!!)4

Нам кажется, что Чуковский проглядел одну особенность детских игр, закон которой знают все дети Советского Союза, но, к сожалению, не знает их почтенный «исследователь» Чуковский.

По этому детскому закону, играя «в Чапаева», побеждающая сторона — Чапаев, в гражданской войне побеждают красные, и горе тому, кто нарушит этот закон.

Кроме того, советские дети были, есть и будут на стороне побежденных абиссинцев, испанцев и китайцев. А Чуковский со смаком «влепляет в абиссинца снежок», и только для того, чтобы как-то вписать Лигу наций в уста ребенка.

Можно ли поверить в такую версию, что «…трехлетняя девочка со слезами отодвинула ее /кашу/ от себя и долго сидела насупившись. Потом взяла газету и побежала к отцу:

— На, читай, что пишет Каганович: «Нельзя два раза в день давать детям манную кашу!»

Не в этих ли изречениях профессор В. Колбановский5 нашел, что:

«В золотых россыпях детской речи Чуковским раскрыта диалектика детского сознания?»

В лексиконе ребят редко услышишь «браунинг», «маузер», но зато «наган» все ребята знают отлично.

Такое же широкое применение имеет и слово «противогаз». А Чуковский воскрешает времена Кумант-Зелинского6, заставляя ребенка говорить не «противогаз», а «маска»:

« — У меня на сердце такая тревога!

А 5-летняя дочь возбужденно:

— Надень же скорее маску!»

…Наша страна живет новой социалистической жизнью. Она воспитала легендарных героев, как Чапаев, Щорс, Котовский, Сергей Лазо, Кочубей и десятки других из славной плеяды сталинских соколов.

Наша страна и ее читатели, не умаляя достоинств старой сказки, требуют и ждут новой подлинно советской сказки, где были бы отражены ее герои, ее рождение, ее облик, ее творения.

Эта проблема в значительной доле нашла отображение у некоторых советских писателей.

К сожалению, она чужда творчеству Чуковского. Несмотря на 21 год существования Советской власти, он не хочет отображать ее в своем творчестве.

Ратуя о «Мюнхаузене»7, Чуковский воспевает излизанную всеми экзотику безобидных зверей и насекомых, а советская бытность проходит мимо него.

Мы не против экзотики и описания зверей, но во всяком деле надо иметь чувство меры, а главное — надо уметь познать и признать великие социальные сдвиги своей родины и отразить их на страницах своего творчества.

Политрук /Гликин/,

г. Петрозаводск, ул. Гоголя, д. 22, кв. 9

(адрес получения: Москва, Последний переулок, д. 2, редакция «Литературной газеты», адрес отправления: Петрозаводск, Союз писателей, пр-кт Маркса, 40, к. 5)

5. Владимир Сосинский 8 , 6 апреля 1959.

Дорогой Корней Иванович, это не письмо, а только предварительная записка к статье о ведущем ныне в США детском писателе и художнике д-ре Сюсс9 (или Сёсс), которая появилась в «Лайфе» от 6 апреля.

Собираемся домой 3 июля. Один 3-летний малыш, воспитанный на Ваших книгах, на горькое замечание мамы «Ну что это за ребенок!» сделал такое предположение:

— Бармалейный…

6. Бельчиков Николай Федорович 10 , 1952.

Дорогой Корней Иванович!

Наслаждаюсь чтением Вашего труда «От 2 до 5» (в изд. Детиздата 1937 г.). А когда был в Переделкине, то слышал я, что Вам предложили переиздать вновь эту книгу.

Простите за советы; я хочу Вам предложить такие мелочи устранить.

На стр. 43 1-я строка сверху: «Такое неосознанное словесное творчество», а выше этого и дальше этого всюду показываете вопреки этому определению осознанное тонкое умное творчество детей в области слов (см. стр. 3, 2-й абз., говорите Вы же «об огромности совершаемой его (ребенка) мозгом работы; стр. 44: «ребенок становится на короткое время гениальным филологом», и дальше 45 стр. «чуткость» в языке, 46), и все это верно, и все это не вяжется с «неосознанным». Вы все время говорите: «Смотрите, как осознанно, тонко, разумно» и прочее!

Это не вяжется, не оправдывается тем, что Вы говорите и пишете о новотворчестве детей! Ведь Вы примерами убеждаете, что дети творят, создают на правильной основе правильные слова! (Пусть временно правильные, но слова русского языка, слова в духе языка.) В свете трудов И. В. Сталина по вопросам языкознания, в свете его гениальных указаний как хорошо, как увлекательно Вы теперь можете объяснить языковое творчество детей. Только надо и «почиститься» Вам самому: от ненужных «занимательных» рабочих приемов, от излишних «освежений» и сцеплений в изложении. И все это мелочи, легко устранимые без ломки композиции книги и материала.

…Вы говорите, ребенок «величайший труженик» (стр. 47), и это так! А зачем его называть бессознательным!

Он труженик в духе народа. И вот поэтому у детей народная этимология, и без кавычек ее надо писать в Вашей книге! Уберите с 49 стр. свое рассуждение, нужно ли слово «парикмахер»! Уж вам-то ясно теперь, после гениального труда И. В. Сталина, что это нужно.

…59 — снять насчет англичан и англ. языка.

62 — снять цитату из Марра Н. Я.

Дорогой и славный Корней Иванович! Вы уже, м. б., рассердились на меня за непрошенные советы и вообще непрошенное редакторское вторжение в «От 2 до 5».

Умолкаю, а в заключение скажу. Переиздавайте поскорее вашу книгу. Она нужна, и многие перечитают ее еще раз.

Сердечный привет Вам и Марии Борисовне.

Уваж. вас Н. Бельчиков

7. Абавшадский, 22 ноября 1956.

Дорогой Корней Иванович!

В Вашей книге «От двух до пяти» упоминается песенка, сочиненная группой детей во время ежедневных походов на дачу И. Е. Репина за водой из абиссинского колодца, славившегося чистотой и вкусом.

Эта песенка, начинавшаяся словами:

Два пня,

два корня… и т. д.

навсегда сохранилась в моей памяти, хотя с той поры прошло около 45 лет.

Впечатления детства — а Вы это знаете лучше и точнее других — правдивы и неприкрашенны.

И я, один из этой ватаги ребят, совершавших ежедневный водный ритуал, отчетливо помню все, начиная с тропинки, пересеченной корнями сосен, по которой мы шагали, размахивая еще пустыми ведрами, и кончая мальчишеской гордостью за чай, заваренный в «репинской» воде.

Спасибо, что и Вы не забыли об этом.

С искренним уважением, Абавшадский

P. S. Конечно, если бы мы знали, что высокий черноволосый дядя с неизменным томиком в руках запоминает и записывает наши смешные нелепости — может быть, тогда мы постарались бы придумать что-либо поскладнее. Но мы не знали. А.

8. Рита Райт 11 , 15 июля 1966.

…Вот то, что Вы просили написать про маленькую Маргаритку. Мы с ней идем по Ботаническому саду.

Я: — А тут живет академик Комаров.

Маргарита (ей пять): — Разве у комаров есть свой академик?

Комментарии

1. Письмо датировано 1920 — 1930-ми годами (такая дата указана в данных этой «единицы хранения» в фонде Чуковского в Рукописном отделе РГБ). Оно написано в дореволюционной орфографии, но не только эта особенность, а сам стиль автора и интонация письма позволяют высказать предположение, что оно написано в 1910-е годы и, стало быть, относится к самым ранним читательским откликам на призыв Чуковского. К 1910-м годам позволяет отнести его и то обстоятельство, что в нем упоминаются как действующие лица ангелы и «чертяки», — темы, которые впоследствии не были у нас предметом столь широкого обсуждения.

2. Советские единые трудовые школы I и II ступеней были созданы на основании Декрета ВЦИК от 16 октября 1918 г. на базе реорганизованных гимназий, высших начальных, приходских, коммерческих, реальных училищ и действовали на основании Устава единой трудовой школы, утвержденного СНК РСФСР 18 декабря 1923 г.

3. «Ленинские Искры» — первая и старейшая газета для детей и подростков, издававшаяся в СССР и распространявшаяся по всей территории Советского Союза. Первый номер вышел 31 августа 1924 г.

4. Здесь речь идет о 8-м издании «От двух до пяти», после которого книга много лет не переиздавалась. В последующих изданиях этот пример был опущен.

5. В. Н. Колбановский в 1932 — 1937 гг. был директором Института психологии, педологии и психотехники (так называемый институт трех «пе»). 4 июля 1936 г. в газете «Известия» была опубликована статья В. Колбановского «Так называемая психотехника», после которой психотехнику разгромили, многих ученых, работавших над этой темой, репрессировали.

6. Имеется в виду противогаз Зелинского — Кумманта, конструкция которого была разработана в 1916 г. Он был взят на вооружение русской армией во время Первой мировой войны и спас множество жизней.

7. В следующих изданиях «От двух до пяти» в главе «Борьба за сказку» Чуковский, рассказывая о неприятии некоторыми читателями фантазии и выдумки в произведениях для детей, приводит письмо заведующей библиотекой Ковалевой, в котором она пишет о вреде «Мюнхгаузена», и говорит, что сначала хотел ответить читательнице, а потом передумал: «…ее письмо есть статья для газеты, и она только делает вид, будто спрашивает, для чего я перевел эту книгу.

Вопросы ее чисто риторические. Если вчитаться в ее строки внимательнее, станет ясно, что она обратилась ко мне совсем не для того, чтобы получить необходимые сведения, а для того, чтобы публично обличить меня в моем непохвальном пристрастии к такой чепухе, как „Мюнхгаузен”. Она чувствует себя судьей, а меня подсудимым».

Здесь случай, в общем, тот же самый. Обратим внимание на адрес отправления — это, по существу, донос в соответствующую инстанцию.

8. Владимир Брониславович Сосинский (1900 — 1987) — писатель, критик, мемуарист, корреспондент М. Цветаевой, Г. Адамовича, И. Бабеля, Н. Бердяева и др. В 1920 г. эмигрировал из России, жил в Константинополе, Берлине, Париже, в 1947 г. на волне патриотических настроений вернулся в СССР. Его внучка Анна Сосинская в 1980 — 1990-е годы была экскурсоводом в Доме Чуковского, который тогда еще не имел официального статуса музея.

9. Д-р Сюсс (Доктор Сьюз, настоящее имя — Теодор Гейзель, 1904 — 1991) — известный американский детский писатель и мультипликатор, автор более 40 книг. Чуковский горячо любил его сказки и представил его творчество российскому читателю. Сам Чуковский Доктора Сьюза не переводил, но благословил на перевод Татьяну Макарову (дочь Маргариты Алигер), которая впервые перевела на русский книги «Кот в колпаке» и «Слон Хортон высиживает яйцо». Интеллигентный слон Хортон сразу полюбился читателям, и, по утверждению некоторых критиков, «наши мультипликаторы в давней экранизации „Я вас слышу” даже постарались изобразить его похожим на академика Сахарова» (подробнее см.: http://www.kommersant.ru/Doc-rss/900390 ).

10. Николай Федорович Бельчиков (1890 — 1979) — советский литературовед, специалист по истории революционно-демократической литературы и общественной мысли XIX века. В 1949 — 1955 гг. — директор Института русской литературы (Пушкинского Дома). Советы, которые он дает Чуковскому, выдают в нем не только заинтересованного читателя, но и опытного функционера, «держащего нос по ветру» и чутко следящего за колебаниями линии партии.

К чести корреспондента Чуковского, отметим, что он высказал свои соображения (которые в то время могли К. И. дорого стоить) в частном письме и, вероятно, не познакомил с ними никого, кроме адресата.

11. Рита Яковлевна Райт-Ковалева (урожденная Раиса Яковлевна Черномордик; 1898 — 1988) — известная советская писательница и переводчица.

• • •

Этот, а также другие свежие (и архивные) номера "Нового мира" в удобных для вас форматах (RTF, PDF, FB2, EPUB) вы можете закачать в свои читалки и компьютеры на сайте "Нового мира" - http://www.nm1925.ru/