Новый мир. № 3, 2004

Периодика

«Вестник общественного мнения», «Вестник РХД», «Время новостей», «Газета», «Газета. Ru», «GlobalRus.ru», «Дело», «День литературы», «Завтра», «Известия», «Иностранная литература», «Итоги», «Книжное обозрение», «Лебедь»,

«Левая Россия», «Литература», «Литературная газета», «Литературная Россия», «Логос», «Луч», «Московские новости», «НГ Ex libris», «Нева», «Новая газета», «Новая Польша», «Новая Юность», «Новое время», «Новый Журнал», «Подъем», «Посев», «Русский Журнал», «Русскiй Удодъ», «Топос», «Труд»,

«Toronto Slavic Quarterly», «Уральская новь», «Фома», «Экономические стратегии»

Василий Аксенов. Моя бабушка — Золушка. — «Новая газета», 2003, № 95, 18 декабря .

Отвечает на анкету: «Я недавно посмотрел фильм „Светлый путь“, от которого в юности плевался, потому что не мог выносить всю эту фальшь. И вдруг почувствовал какую-то страннейшую ностальгию по тому времени, по Любови Орловой. Я понял, что это была невероятно страстная утопия. Там, в финале, есть момент преображения героини: простая ткачиха, запустив триста станков, превращается в какое-то чудовище немыслимой красоты и силы. Помните? „Нам ли стоять на месте? В своих дерзаниях всегда мы правы!“ Не песня — настоящий гимн советского фашизма, и, как ни странно, мне этого не хватает. Не потому, что я фашист. А потому, что такая сильная экспрессия, и она тащит за собой массу литературных образов».

Лев Аннинский. Николай Заболоцкий: «Я сам изнемогал от счастья бытия…» Из цикла «Медные трубы». — «День литературы», 2003, № 12, декабрь .

«Заболоцкому было все равно, под какой властью жить: под красной звездой, под полосатым триколором или под двуглавой птицей».

См. также: Анри Волохонский, «Рассуждения о поэме Николая Заболоцкого „Рубрук в Монголии“» — «Митин журнал», 2003, № 61 .

См. также: Татьяна Игошева, «Восток и запад в поэме Н. Заболоцкого „Рубрук в Монголии“» — «Urbi et Orbi». Проект молодого искусства. Великий Новгород. .

Cм. также: Сергей Беляков, «Гностик из Уржума. Заметки о натурфилософских взглядах Н. А. Заболоцкого» — «Урал», Екатеринбург, 2003, № 5 .

Александр Архангельский. Власть имеющий. — «Известия», 2003, № 228, 11 декабря .

«Главная проблема — в том, что страна в массе своей по-прежнему нуждается в тех, кто имеет внутреннее, не по должности, право говорить с ней авторитетно, как власть имеющий (не путать с власть имущим!). Более того: и говорить не всегда обязательно, подчас достаточно весомо промолчать. <…> Солженицын может месяцами молчать, уклоняться от общения с публикой, вообще не давать интервью, не комментировать происходящее, но само сознание того, что человек подобного масштаба здесь, рядом, — очень многое меняет в генетическом составе нашего времени. Собственно, это и есть авторитет; не в нынешнем, уголовном смысле слова, а в естественном, изначальном и единственно правильном. Носитель такого личностного опыта и „создатель“ такой жизненной стратегии, которая задает предельно высокую планку и позволяет оценить реальный смысл происходящего. <…> Главный вклад Солженицына в русскую культуру — это он сам. Это легенда о нем. Это имя, звучащее как пароль».

См. также: Самуил Лурье, «Ключ ко всему» — «Дело», Санкт-Петербург, 2003, № 306, 15 декабря ; «Но факт, что русская жизнь, подобно русскому роману, требует в герои человека выше своего времени. Сюжет, в котором мы копошимся, держится на Солженицыне».

Cм. также: Андрей Немзер, «Душа и колючая проволока» — «Время новостей», 2003, № 232, 11 декабря ; «<…> когда коммунизм пал, а Россия оказалась перед лицом новых исторических вызовов, много кому показалось, что проза Солженицына обернулась „литературным памятником“. Это одно из самых печальных заблуждений нашей самодовольной эпохи».

См. также: Юрий Кублановский, «Не уступающий времени» — «Труд», 2003, № 231, 11 декабря ; «<…> Солженицын — последний отечественный писатель такого масштаба: нет уже почвы, на которой всходили б такие люди. Он — зримое связующее звено между Россией прошлой и чаемой».

См. также статьи Светланы Шешуновой, Евгения Пономарева, Юрия Цурганова и Юрия Булычева в журнале «Посев» (2003, № 12 ).

См. также анкету «Писатели о Солженицыне» в «Литературной газете» (2003, № 49 ).

См. также очень разные писательские суждения о Солженицыне в подборке «Одна жизнь Александра Исаевича» («Московские новости», 2003, № 46 ).

См. также: Вадим Нестеров, «Неизменный Солженицын меняется со страной» — «Газета. Ru», 2003, 11 декабря .

См. также: Сергей Шаргунов, «Миф и подвиг» — «НГ Ex libris», 2003, № 45, 11 декабря.

См. также: Илья Мильштейн, «Мессия, которого мы потеряли. Сбылась мечта Солженицына: его советы востребованы властью» — «Новое время», 2003, № 50, 14 декабря ; «А в Кремле сидит достойный его ученик, хотя встречаются они нечасто; официально — лишь один раз».

См. также: Павел Басинский, «Потемщики сраму не имут» — «Русский Журнал», 2003, 11 декабря .

Вадим Баранов. Много горького. Жизнь и смерть великого писателя на телевизионном экране. — «Литературная газета», 2003, № 49 .

«Концепция так называемой „естественной“ смерти [Горького] устарела безнадежно». Цитирую также из редакционного постскриптума к статье В. Баранова: «<…> от того, каким будет взгляд на финал его [Горького] судьбы, во многом зависит подход к его личности, гражданскому поведению, к освещению его жизни и творчества в учебной, научной и справочной литературе. <…> „Литературная газета“ убеждена: подобного рода государственная (или общественная) комиссия должна быть создана для вынесения окончательного вердикта о причинах смерти Горького».

Павел Басинский. Базаров. № 1. Обоснование рубрики. — «Топос», 2003, 24 ноября .

«Базаров — это вам не хухры-мухры! А вы думали…»

Павел Басинский. Базаров. № 2. Эй, там, наверху! — «Топос», 2003, 5 декабря .

«Подлая штука — среда. Сволочная. Я [Наталью] Иванову уважаю. Она бьется в среде уже несколько десятков лет! Всегда пишет о ком надо, когда надо и как надо. Только поймите меня правильно, я не ЦК КПСС имею в виду. Я имею в виду среду».

Павел Басинский. Базаров. № 3. — «Топос», 2003, 8 декабря .

«На меня Галковский оказал колоссальное влияние. Если бы я не прочитал его тогда, в начале 90-х, я бы не „вылупился“. (Другой вопрос: хорошо ли это, что я „вылупился“?) <…> Когда я прочитал Галковского (именно статьи, „Бесконечный тупик“ был потом), то понял, что плотина между нами и ХIХ и началом ХХ века прорвана. Именно поэтому Галковского и не поняли многие и не приняли. <…> В сущности, он спас мое поколение. И следующее тоже. Есть только один момент, с которым я никогда не соглашусь. Это странная, патологическая ненависть Галковского к русской деревне, к мужику».

Cр.: «Солженицын оказал на меня колоссальное влияние. <…> Я очень благодарен Александру Исаевичу, считаю его единственным великим человеком в современной России, человеком, судьба и нравственный подвиг которого, может быть, так же оправдывает наше проклятое время, как подвиг царя-мученика искупил и оправдал позор „революции“ и Гражданской войны. Главное, что среди всеобщего оскотинения и подлости он на деле показал, что можно жить иначе. Я уже задумывался: а зачем это все? Ничего нет: нет любви, нет совести, нет нравственного долга. А Солженицын мне, совсем молодому и неопытному человеку, дал урок. „Неправда, все это есть“. В известном смысле я считаю его своим духовным отцом», — пишет Дмитрий Галковский, отвечая на анкету «Писатели о Солженицыне» в «Литературной газете» (2003, № 49 ).

Павел Басинский. Базаров. № 5. Обэриу — что это такое? — «Топос», 2003, 22 декабря .

«Недавно перечитывал обэриутов. По необходимости. Без необходимости кто их сегодня перечитывает? Что сказать? Скажу страшное. На 90 % все это обыкновенная графомания. <…> Самое удавшееся стихотворение Введенского „Элегия“ хорошо тем, что здесь он более или менее возвращается к классическому стиху и перестает „подхихикивать“, как в каком-нибудь своем бесконечно длинном (и бесконечно пошлом) стихотворении „Куприянов и Наташа“… <…> Из всех обэриутов самый стбоящий тот, кто обэриутом, собственно, не был. Это Николай Олейников. Его „Таракан“ потрясает, как потрясает всегда поэзия, разобрать которую на составные части невозможно. О чем это стихотворение? О веселом ужасе цивилизации? Да. О катастрофе научного мышления? Да. О маленьком насекомом, которого зарезали злые дядьки, выкинули в окно, а там его глупая курица склевала? Да. Да. Да…»

Наталья Белевцева. Standpunkt ы и вольности Федора Тютчева. К двухсотлетию со дня рождения. — «НГ Ex libris», 2003, № 44, 4 декабря .

«Что нам осталось от Тютчева? Слоган на радио: „Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется… Реклама прибылью вернется. Рекламу можно заказать на радиостанции…“». Автор статьи — литературовед, с 1977 по 2000 год — научный сотрудник Музея-усадьбы «Мураново»; хранитель Мемориальной библиотеки, в настоящий момент библиотекарь в Библиотеке-фонде «Русское Зарубежье».

См. также: «У Тютчева есть строки: „Нам не дано предугадать, / Как наше слово отзовется, — / И нам сочувствие дается, / Как нам дается благодать…“ Здесь есть грамматическая ошибка: со-чувствие, о котором говорит Тютчев, пишется через дефис. Это значит — чувствовать вместе, а не то, что, вот, вам плохо, я вам сочувствую», — говорит Наум Коржавин в беседе с Николаем Крыщуком: «Дело», Санкт-Петербург, 2003, № 303 < http://www.idelo.ru>.

См. также: Андрей Немзер, «Мужайся, сердце, до конца. Двести лет назад родился Федор Тютчев» — «Время новостей», 2003, № 228, 5 декабря ; «Больше, чем кто-либо из русских поэтов, Тютчев имел право сказать — пишу для себя».

См. разные статьи о Тютчеве, а также ответы Ирины Роднянской, Юрия Кублановского, Ольги Седаковой, Бориса Любимова, Никиты Струве, Олега Донских на тютчевскую анкету: «Вестник РХД», Париж — Нью-Йорк — Москва, № 186 (2003, № 2).

См. также разные ответы на другую юбилейную тютчевскую анкету: «Toronto Slavic Quarterly». University of Toronto. 2003, № 6 .

Дмитрий Бирюков. Религиозно-социологическое учение Бориса Гребенщикова. 50-летию мэтра посвящается. — «Русский Журнал», 2003, 1 декабря .

«У Бориса Гребенщикова есть мечта. Мир должен быть немного лучше, чем он есть на самом деле».

Арлен Блюм. Начало II мировой войны: настроения ленинградской интеллигенции и акции советской цензуры по донесениям стукачей и цензоров Главлита. — «Посев», 2003, № 11 .

Разнообразные реакции советских людей на пакт Молотова — Риббентропа и последующие события.

Миран Божович. Истерический материализм Дидро. Перевод с английского Артема Смирнова. — «Логос», 2003, № 3 .

«Сюжет „Нескромных сокровищ“ — первого романа Дидро, опубликованного в 1748 году, — необычен, но довольно прост. В африканской империи Конго происходят очень странные события: внезапно женщины при помощи своих самых интимных частей тела начинают подробно рассказывать о своей самой интимной жизни в большинстве мест, где собирается публика (в опере, в театре, на балу и т. д.)…»

Владимир Бондаренко. Сокрытие смысла. — «Литературная газета», 2003, № 48, 3–9 декабря.

«<…> если ты профессиональный критик и обладаешь хотя бы минимальным вкусом к литературе, ты должен, обязан видеть: нет сейчас никакого кризиса ни в литературе, ни в самой критике».

Владимир Бондаренко. «Припадаю к народу…» — «День литературы», 2003, № 12, декабрь.

«Поразительно, что такой миг полной слиянности с русским народом настиг и такого космополитического, надмирного поэта, каким был Иосиф Бродский. <…> Это стихотворение [„Народ“], свою оду русскому народу из тридцати шести строк, он написал в декабре 1964 года в селе Норенское, Коношского района, Архангельской области, когда еще не было никаких надежд на досрочное освобождение, а тем более на его публикацию где-то в печати».

Cм. также: Владимир Бондаренко, «Взбунтовавшийся пасынок русской литературы» — «Литературная Россия», 2003, № 43, 44, 45, 46 .

Владимир Бондаренко. Явления, маргиналы и кляксы. — «Литературная Россия», 2003, № 48, 28 ноября .

«Даже откровенный минус (а без кляксы — тоже какое может быть дело) не портит общего впечатления [от третьего номера альманаха „Литрос“]. Я имею в виду якобы роман Анны Козловой „Открытие удочки“. <…> Я помню, как в своих статьях Аня разбивала Лимонова, Есина, Полякова и даже своего отца. Но в прозе она показала себя графоманкой. Я даже не касаюсь эпизодов, связанных с Прохановым, это их семейные дела, пусть сами разбираются. Но возьмем все ее порнушные пересказы и сравним с прозой Натальи Медведевой. Медведева во всех эротических сценах искренна, а тут — дешевая клюква, которая интересна разве только двенадцатилетней девочке, насмотревшейся порнофильмов и теперь жаждущей скандалов».

«Это позор для правительства — скрыть от народа такое трагическое событие, как смерть [поэта Юрия] Кузнецова, и умолчать о неординарных литературных явлениях, к коим я отношу выход альманаха „Литрос“».

См. также: «Что же касается „семейных дел“, то я в который раз заявляю, что не связана с Прохановым никакими семейными узами, и кому, как не Бондаренко, об этом знать», — возмущается Анна Шаргунова (Козлова) в своем ответе Владимиру Бондаренко («Литературная Россия», 2003, № 51, 19 декабря ); тут же она утверждает, что ее роман «Открытие удочки» является «пародией на социальную жизнь последнего десятилетия в России». Уважаемая Анна, вас кто-то обманул — «пародий на жизнь» не бывает.

Евгений Бунимович. «Не доверяйте моему имени». Беседу вела Линор Горалик. — «Русский Журнал», 2003, 1 декабря .

В связи с новой поэтической премией «Московский счет» : «Да, те, о ком говорит серьезная критика, — серьезные, достойные авторы, хватит сбрасывать всех с корабля современности. Но корабль современности оказался больше и вместительней, чем его описывают наши критики. И еще оказалось, что издатели понимают это лучше, чем литературные журналы и чем показывают наши традиционные табели о рангах. Мы видим, что после советской поэзии и даже постсоветской поэзии — скажем, после поколения, к которому принадлежу я сам, — возникло другое поколение, и оно достаточно внятно, у него свои лидеры и свой голос».

Результаты первого вручения премии: Большая премия — Елене Фанайловой за книгу «Трансильвания беспокоит», Малая премия — Станиславу Львовскому за сборник «Три месяца второго года», Инга Кузнецова получила диплом за «Лучшую дебютную книгу года», особый диплом был вручен Инне Лиснянской, опубликовавшей в прошлом году не один, а два сборника (и оба оказались среди лидеров голосования). Дипломы «Московского счета» получили Иван Ахметьев, Ирина Ермакова, Вера Павлова, Юрий Кублановский, Юрий Арабов, Дмитрий Воденников и Кирилл Медведев.

Дмитрий Быков. Быков- quickly: взгляд-61. Философические письма. Письмо первое. — «Русский Журнал», 2003, 16 декабря .

«<…> то, что ожидает нас в ближайшие годы, — никак не новый застой (это бы полбеды), а новое вымораживание имперского типа. Отличия суть многи, но главное мы уже ощущаем: во время застоя жандармы отправляют свои обязанности с чувством вины, сознавая свою неправоту и обреченность системы. Во время заморозков у них есть чувство правоты».

«Чаадаев писал, что вместо истории у нас география. Дудки. Вместо истории у нас метеорология. Все знают, что зимой холодно, но поди ты ее предотврати. В стране, где не работает ни один человеческий закон, люди живут по законам природы».

«Иногда мне кажется (и в новом романе я разрабатываю именно эту версию), что орден русских патриотов — тайная, законспирированная организация, нечто вроде русского масонства, и только на самых высоких ступеньках посвящения известно, что главной задачей истинного патриота является именно и только истребление народа до тех пор, пока не останется один орден меченосцев».

Мацей Войтышко. Булгаков. Перевод Леонарда Бухова. — «Новая Польша», Варшава, 2003, № 9.

Сцена № 5: Николай Эрдман на Лубянке. Автор пьесы — польский режиссер, писатель, драматург, профессор варшавской Театральной академии. В списке действующих лиц: Василий Качалов, Ольга Книппер-Чехова, Елена Булгакова, Ольга Бокшанская и другие. А Булгакова — нет (как нет Пушкина — в булгаковских «Последних днях»).

Выборы книг. Тур первый. — «Русский Журнал», 2003, 5 декабря .

Говорит Модест Колеров: «С большим опозданием я начал читать Галковского „Бесконечный тупик“ — считаю это значительным произведением последних лет. <…> Рынок интеллектуальной литературы давно просчитан. Рынок такого рода состоит из 600–800 экземпляров продаж в Москве, 200–300 — в Петербурге и 200 — на всю страну. Это 1200 читателей на страну. Качественной литературы выходит много, но она малотиражна. Это не часть рынка, а часть научной резервации».

Говорит Александр Вознесенский: «Пару месяцев назад я попросил друзей из „Амфоры“ дать мне переизданную у них научно-популярную книжку Стивена Хокинга „Краткая история времени“. По прочтении оказалось, что примерно таких представлений о Вселенной я придерживался и раньше! <…> В России у нас все годы последние (ну, в смысле — „последние времена“!). И вот лет за десять „последних“ я могу назвать не так много действительно важных и заметных вещей. Ну, смогу вспомнить такие вещи, как „Бесконечный тупик“ Галковского (тоже ведь, как ни крути, „нон-фикшн“…), хотя он написан раньше <…>».

См. также: «<…> назову Д. Галковского „Бесконечный тупик“. Книга написана давно, издана на средства автора. Книга крайне важная для российского самосознания — книга о русских и для русских, что само по себе очень редкое и важное событие…» — говорит Константин Крылов («Выборы книг. Тур второй» — «Русский Журнал», 2003, 6 декабря ).

См. также: «<…> все-таки вольно или невольно принятая автором [Галковским] на себя роль „анфан-террибль“ русской литературы и культуры в целом чем дальше, тем сильнее препятствует раскрытию/развитию/реализации его потенциала», — считает Владимир Винников («День литературы», 2003, № 12 ).

См. также: «Грубо говоря, вот завтра, допустим, Бродского забудут. Ну не Бродского, а, допустим, Маканина забудут. Какой „Андерграунд“, чаво? „Герой нашего времени“ — это мы знаем, в школе проходили, а „Андерграунд“? Да это ж гениальная статья Дмитрия Евгеньевича Галковского, прах коего покоится на Новодевичьем кладбище! А Маканин-то тут при чем?» — пишет Павел Басинский во втором выпуске своей новой рубрики «Базаров» («Топос», 2003, 5 декабря ).

См. также: Вадим Нифонтов, «Дети Марии. Триумф и катастрофа „Бесконечного тупика“» — «Русскiй Удодъ». Вестник консервативного авангарда. 2003, № 19, декабрь .

См. также «Святочный рассказ № 13» Дмитрия Галковского в настоящем номере «Нового мира».

См. также статью Аллы Латыниной о «Пропаганде» Дмитрия Галковского (Псков, 2003) в следующем номере «Нового мира».

Нина Горланова. «Властенко». О Юрии Власенко. — «Уральская новь», Челябинск, 2003, № 17 .

Мемуар: «<…> с алкоголиками нужно вовремя прекращать отношения. А я по глупости не готова была еще к этому, жалела и прочее».

Борис Гройс. «Литература съедена кинематографом». Беседу вел Андрей Мирошкин. — «Книжное обозрение», 2003, № 51, 15 декабря .

«<…> для меня советская, сталинская эпоха — один из героических периодов развития массовой культуры. Массовая культура была использована государством для перестройки всей жизни страны, для перестройки всего мышления людей. Это был совершенно уникальный исторический эксперимент».

«<…> современные, в особенности визуальные медиа очень многое отбирают у книги. Отбирают нарратив, который все больше уходит в кино, в телевидение. Отбирают актуальность, которая уходит в телевидение и в Интернет. Отбирают — в известном смысле — даже голос автора, который может быть записан на CD. И в этом смысле, когда я смотрю на книгу, когда я смотрю на ярмарку „non/fiction“, я ощущаю себя в привилегированной позиции, потому что единственная форма текстовой, книжной продукции, которая не была „съедена“ визуальной медиа-культурой, — это философский дискурс. <…> Вообще, я думаю, что книга должна сосредоточиться на своей „книжности“».

Здесь же — фрагменты лекции Бориса Гройса «Феноменология медийного мира».

Владимир Губайловский. 3,68. — «Русский Журнал», 2003, 28 ноября .

«Ему [Пелевину] удается так крепко стянуть узлы и придать своим выкладкам такую видимость доказательности, что читатель, всегда чувствующий, что все в нашей стране связано с нефтью, все пахнет ей, а она пахнет смертью (это и есть тот первичный опыт, который интерпретирует и на который опирается в данном случае Пелевин), — этот читатель открывает рот, и изо рта вырывается то самое „ах!“ мгновенного узнавания. И не верить Пелевину уже нельзя».

См. также: Алла Латынина, «Потом опять теперь» — «Новый мир», 2004, № 2.

Кирилл Дальковский. Владимир Ашкенази на страже мира. — «Русский Журнал», 2003, 19 декабря .

«<…> в Москве состоялись концерты Владимира Ашкенази с программой „Музыка и диктатура“. Идеей проекта Ашкенази делился в свой предыдущий приезд: сопоставить произведения, написанные по государственному заказу, с теми, что рождались по велению сердца. <…> И хотя Ашкенази утверждает, что значительная часть киномузыки Шостаковича, „где нет ничего, кроме тоники и доминанты“, создана лишь для того, чтобы бросить кость властям, на деле музыкант доказал обратное: в соединении с видеорядом эта музыка оказывает исключительно сильное воздействие. Таким образом, идея противопоставления „официальных“ сочинений „неофициальным“ сработала неожиданным образом: сочинения Шостаковича и Прокофьева, написанные по государственному заказу, не в меньшей степени отражают их гений, нежели музыка, которую они писали для себя».

Ирина Дедюхова. Я обвиняю! — «Лебедь». Независимый альманах. Бостон, 2003, № 354, 21 декабря .

«Это был [либерал-]фашизм, а шли мы „тернистым путем реформ“ вовсе не к светлому будущему, а к геноциду собственного народа. <…> Фашисты-„демократы“ больше никогда не вернутся. Они уедут в глушь, в горы Швейцарии <…> Я радуюсь! На сегодня фашизм в России остановлен. Он не уничтожен, пока мы до конца не разберемся со своими мыслями, эмоциями и чувствами. Но главное, на сегодня создан механизм, когда с фашизмом и геноцидом собственного населения можно разобраться демократическим путем, без насилия».

Вероника Долина. «Мы переживаем экстренное прощание с иллюзиями». Беседу вел Антон Помещиков. — «Газета», 2003, 17 декабря .

«Недавно в одном месте в одно время я увидела вереницу своих литературных сверстников, вполне успешных, и растроганно сказала: это небытие какое-то. Как на небесах. Душа так размякла — неприлично».

Борис Дубин. Массовые коммуникации и коллективная идентичность. — «Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии». 2003, № 1 (67), сентябрь — октябрь.

«<…> как „самый читающий народ в мире“. Для меня интерес данной брежневской формулы состоит сейчас не столько в том, что она демонстрирует остаточную мифологию советской исключительности, а в том, что в ней, во-первых, утверждалась высокая роль ценностных символов и самоопределений именно интеллигенции, а во-вторых, фиксировалось и обобщалось вполне реальное воздействие данной мифологемы на поведение, установки, оценки широких масс людей».

Жестокий гуманизм. Беседу вел Павел Нуйкин. — «Литературная газета», 2003, № 49.

«Наум Коржавин. <…> Смертная казнь — вещь плохая, но… Вообще государство — вещь плохая, но попробуй проживи без него. <…>

Георгий Владимов. Я вообще против смертной казни.

Н. К. А я вообще не против ничего и ни за что. И вообще я против любого абсолюта. <…>

Г. В. Смертной казни не нужно человеку. Это как-то неправильно.

Н. К. Вообще нужно, чтобы люди были другими. <…>»

Марина Журинская. Может ли христианин читать фантастическую литературу? — «Фома». Православный журнал для сомневающихся. 2003, № 3 (17) .

«<…> я скорее склонна утверждать, что только христианин фантастику читать и может, другое дело — захочет ли».

«<…> читая в наши дни эту прекрасную антиутопию, видишь: он умный и хороший, Бредбери-то, но Господь и умнее, и дальновиднее, и больше любит людей».

«<…> наличие или отсутствие во вселенной других разумных существ не имеет никакого отношения к делу нашего спасения, поэтому об этом в Библии ничего и не сказано <…>».

Автор — главный редактор журнала «Альфа и Омега».

Владимир Забалуев, Алексей Зензинов. Эминем-I. Белый кролик и культурная пандемия. — «Русский Журнал», 2003, 16 декабря .

«<…> не так давно выдающимся поэтом Эминема назвал лауреат Нобелевской премии по литературе ирландский поэт Шеймус Хини. С одной стороны, конечно, нобелевских лауреатов у нас как грязи, среди них — куча левых, и в политическом, и в жаргонном смысле; мало ли что сказал один из этой сомнительной компании! Но тут — случай не вполне рядовой».

Аркадий Застырец. MATERIES. Книга о вещах и веществах. — «Уральская новь», Челябинск, 2003, № 17.

Александрит. Асфальт. Бархатная бумага. Вата. Ветер 1959 года. Воздух. Гидрореактивная ракета. Глина. Дао. Деньги. Древесина. Зеркала. Золото. Латунный медальон. Мой маленький серый медведь. Нафталин. Неон. Непромокаемая ткань. Пепел. Песок. Тьма. Фольга. Хаки. Цемент. Эпилог.

Михаил Золотоносов. «ГБ финал». Литература путинского периода. — «Дело», Санкт-Петербург, 2003, № 305 .

«Литература, которая в последние десять лет в целом монотонно деградирует, сейчас, в связи с последними событиями, может испытать некий подъем, вызванный генетической для русской литературы живой реакцией на политическое давление». Далее — о Войновиче и Сорокине.

Андрей Зубов. Формула примирения. — «Посев», 2003, № 11.

О национальном примирении: «если большевизм — это абсолютное зло, то белая власть — хотя и относительное, как все человеческое, но благо»; а «примирение со злом пагубно само по себе». Также: «все события ужасного ХХ столетия — результат деяний исторической России».

Здесь же — статья Александра Ципко «Хотят ли русские национального примирения?»: «<…> сегодня русские во многом расплачиваются за проигрыш белых в 1918–1920 гг. <…>».

Любопытно, что Андрей Зубов всегда — в многочисленных статьях и выступлениях — призывал к установлению правопреемства по отношению к дореволюционной исторической России, а Александр Ципко сожалеет, что новая Россия «не восстановила преемственность с Россией Учредительного собрания, с первой русской республикой».

Андрей Зубов. Возвращение бесов. — «Посев», 2003, № 12.

«Я убежден: то, что свершилось в России в 1988–1991 гг., было чудом». Бесы имеются в виду — красные.

И еще не известно, что он скажет. Александру Исаевичу Солженицыну 30025 дней (или приблизительно 85 лет). — «Новая газета», 2003, № 92, 9 декабря.

«Это — заметки из моего „Дневника русского читателя“, записанные с ноября 1962 года по сегодня. Часть из них (самая наименьшая) была высказана публично…» (Юрий Карякин). Например: «Ноябрь 1964-го. Рязань. А. И. С. подтвердил мою догадку: „Один день…“ писался вслух. Стало быть, и читать-понимать его тоже надо вслух».

Константин Иванов. История неба. — «Логос», 2003, № 3.

«Прагматичное объяснение, основанное на том, что наблюдения за движениями небесных светил помогали решать две насущные задачи — определение географического местоположения и ведение календаря, только отчасти помогают понять эту устойчивую традицию „читать“ небо. <…> В этой работе мы проанализируем ряд таких причин, связанных с особым визуальным статусом небесных объектов».

Изба — писальня нобелевского лауреата. Беседу вел Григорий Кружков. — «НГ Ex libris», 2003, № 43, 27 ноября.

«Это интервью я взял у нобелевского лауреата по литературе 1995 года Шеймаса Хини во время своей недавней поездки в Дублин, организованной Ирландским поэтическим обществом» (Григорий Кружков). Говорит Шеймас Хини: «В 1970-х годах я много читал Данта и Мандельштама. — Существуют ли адекватные переводы Мандельштама на английский язык? <…> — Помню свое первое впечатление. Я почувствовал некое головокружение, но почти ничего не понял. Это были переводы Мервина. Свободные, без рифм и метра. Мне понравилось, в общем, но Джозеф предостерег меня, сказав, что переводы неправильные. Потом была книга моего хорошего знакомого из Беркли, Роберта Кейси, он переводил в рифму, но это едва ли можно назвать поэзией. Он перевел „Камень“ целиком, с примечаниями и комментариями, необычайно полезными. Но если честно… Я понял, что Мандельштам гениальный поэт, лишь когда прочитал его прозу. То же самое с Джозефом [Бродским], между прочим. — Тед Хьюз сказал о переводах Мандельштама (я слышал это от Дэниела Вайсборта): „По-английски тут ничего не остается“. — Большого впечатления действительно не остается. Взять, например, стихотворение об Адмиралтействе или „Нотр-Дам“ из „Камня“: чувствуется, что стихи состоялись, но что-то ускользает. — Может быть, просто большого поэта должен переводить поэт равного масштаба? — Джозеф однажды сказал, что это мог быть Йейтс, но я не думаю, что он прав. В Мандельштаме есть, по-моему, нечто от Хопкинса, когда фонетика слова и интеллект зажигаются друг от друга и начинают играть всеми красками. Я бы сказал, это скорее джойсианская поэтика, чем йейтсианская. Впрочем, мое невежество в русском не дает права судить».

Алексей Изуверов. Люди и фильмы: стратегия конфликта. — «Завтра», 2003, № 51, 16 декабря .

«На фоне тотальной фрустрации населения из русской культуры (прежде всего у „важнейшего из искусств“) экспроприирован мобилизующий фактор. Эта экспроприация и является единственно внятным продюсерским заказом».

К 85 — летию Николая Тряпкина. — «День литературы», 2003, № 12, декабрь.

«За великий Советский Союз! / За святейшее братство людское! / О Господь! Всеблагой Иисус! / Воскреси наше счастье земное» («Вербная песня», 1994). И другие стихи 90-х.

Здесь же: «Иные его друзья этого не принимают и не понимают, они вообще готовы перечеркнуть у Николая Тряпкина все стихи девяностых годов. <…> Знаю, что кое-кто из именитых патриотов постарается не допустить целый красный цикл, десятки блестящих поэтических шедевров, в его будущие книги, тем более и родственники препятствовать этому урезанию не будут. Но писались-то с болью в сердце эти строки не именитыми патриотами и не осторожными родственниками, писал их истинный русский национальный поэт Николай Тряпкин» (Владимир Бондаренко).

Виктор Канавин. Музыкант в тылу писателей. — «Итоги», 2003, № 49 .

Говорит пианист Николай Петров, член жюри Букеровской премии: «Прекрасную книгу Рубена Давида Гонсалеса Гальего „Белое на черном“, которая мне очень нравится, вообще трудно назвать романом… <…> Я прочитал ее с огромным удовольствием, но, наверное, больше к ней не вернусь, чтобы не подвергать опасности свою нервную систему. И хотя роман победил с перевесом всего в один голос, мне кажется, эта книга действительно лучшая в списке, она в десять раз более талантлива, чем „Как закалялась сталь“. Однако благосклонности среднего читателя роман Рубена Давида Гонсалеса Гальего скорее всего не завоюет».

См. также: «Было бы желание — [недостатки] сыщутся и в „Братьях Карамазовых“, на отсутствие которых в списке соискателей жаловался в начале букериады Николай Петров. Формула выдающегося пианиста была подхвачена СМИ — если вдуматься, порождает она два вопроса. Во-первых, зачем нужны еще одни „Братья Карамазовы“? А во-вторых, что бы ощутил Петров, услышав после своего концерта: играл не Святослав Рихтер и не Владимир Горовиц?» — пишет Андрей Немзер («В своем пиру похмелье. Букер-2003 как зеркало литературного сообщества» — «Время новостей», 2003, № 229, 8 декабря ).

Иван Викторович Касаткин. Девушки и смерть. — «Топос», 2003, 3 декабря .

«Бессмертие русских девушек, если иметь в виду их жизнь в литературе, оказалось, к сожалению, только временным. Последняя прекрасная душа мелькнула, кажется, в платоновском рассказе „Река Потудань“, в котором описывается, как я писал однажды, на мой взгляд, уже некая потусторонняя жизнь».

Всеволод Катагощин. Черные святые. К вопросу о сущности коммунизма. — «Вестник РХД», Париж — Нью-Йорк — Москва, № 186 (2003, № 2).

«Это вечная идея, если хотите — вечная лжеидея. <…> Безусловно, у этого соблазна бывают приливы и отливы. Сейчас мы живем во времена последнего, но, боюсь, скоро грядет новая волна».

Марк Качурин. Чернышевский в романе Набокова «Дар». — «Новый Журнал», Нью-Йорк, 2003, № 233 .

«В этом отношении Набоков следует за Н. С. Лесковым, статья которого „Николай Гаврилович Чернышевский в его романе ‘Что делать?’“ (1862) явилась первым откликом на публикацию произведения. <…> Следов чтения статьи Лескова в романе не обнаруживается. Но художественное наследование идет неисповедимыми путями, не требуя обязательно прямых контактов. И во всяком случае, главная мысль Лескова или мысль, которая вошла в сознание Набокова просто в силу своей справедливости, сохранена и развита в романе».

Андрей Квакин. Клуб самоубийц. Документальная историко-психологическая драма. — «Новый Журнал», Нью-Йорк, 2003, № 233.

«Документы из Коллекции Сергея Н. Палеолога Гуверовского Архива войны, революции и мира Стэнфордского университета США позволяют по-новому взглянуть на положение русских молодых эмигрантов в Югославии после окончания Гражданской войны в России. Не только обычная для беженцев во всех странах ностальгия и тяготы адаптации в инокультурной среде, но и потеря смысла собственной жизни привела вчерашних молодых участников антибольшевистской борьбы к созданию нелегальной организации с многозначным названием „Клуб самоубийц“…»

Н иколай Коляда. Птица Феникс. Комедия в двух действиях. — «Уральская новь», Челябинск, 2003, № 17.

Трехэтажная дача «нового русского» в глухой сибирской деревне. Летний Театр во дворе этой дачи. Наши дни. Действующие лица — актеры и актрисы, а также пятьдесят разнополых детей.

Андрей Кончаловский. «Кино умерло, но притворяется живым». Беседу вел Александр Липков. — «Известия», 2003, № 220, 29 ноября.

«Документальное кино, как мне кажется, сегодня становится важнее художественного. <…> Художественное кино умерло. Оно только притворяется живым, но уже потеряло ту роль, которую играло четверть века назад. Я говорю о роли властителя дум, аналогичной той, какая была в ХIХ веке у художественной литературы».

«<…> о роли кино в ХХ веке и сейчас. Тогда кино было инструментом познания, открытия мира. Режиссеры были герои, великие капитаны, отправляющиеся в нехоженые дали, чтобы привезти нам неведомые дотоле истины, — Кук, Беринг, Лаперуз, Америго Веспуччи, Колумб… Висконти, Пазолини, Феллини, Бунюэль, Бергман, Вайда, Антониони, Калатозов, Куросава — для зрителя они все были герои, первооткрыватели. И сам зритель вместе с ними открывал мир. <…> Если бы Феллини сегодня снял очередной шедевр, он не нашел бы зрителя».

«Если сегодня в Музее Пушкина у уважаемой мной Ирины Александровны Антоновой развешана выставка Энди Уорхола или какого-то знаменитого фотожурналиста, мне кажется, что ей должно быть неловко. Когда я спрашиваю ее: „Неужели этому место в Музее изящных искусств?“, она виновато опускает глаза: „Знаете, Андрей Сергеевич, ведь ходят, смотрят“. Действительно, Уорхол был талантливый промоутер, знаменитый своим белым париком, изысканным гомосексуализмом и умением создавать мифы, но художник ли он? Видеть его в залах на Волхонке мне смешно».

«Я не очень хороший бизнесмен, не очень хороший организатор. Я мечтал бы, чтобы меня носила на руках какая-то большая женщина с большими сиськами, феллиниевская Сарагина, только очень богатая. Она бы меня баюкала и спрашивала: „Сколько денег, Андрончик, тебе нужно на следующий фильм?“ Такого, к сожалению, нет».

Наум Коржавин. Либерализм со взломом. Беседу вел Николай Крыщук. — «Дело», Санкт-Петербург, 2003, № 303.

«Сталинистами в то время [после войны] были почти все. И Самойлов, и Слуцкий. Только они считали, что они настоящие коммунисты, а все, кто не настоящие, руководят. <…> От коммунизма я отказался только в 57-м году».

«Меня сослали в деревню на Урале. К деревенской жизни я был мало приспособлен. Пытался, конечно, работать, хотя в основном жил на деньги, которые присылали родители. Но деревня, как она жила, ее люди — это во мне осталось на всю жизнь. Деревня и завод во время войны. <…> Вот, кричат, русские, работать мы не умеем! Как не умеем? Я на заводе работал. Единственным русским, который не умеет работать, был я. А остальные умели, и еще как!»

Ср.: «В дни, когда решение [Коржавина эмигрировать] стало бесповоротным, я, встретив Бориса Слуцкого, горько посетовал:

— Представляете, Эмка — и уезжает! А ведь более русского человека я просто не знаю!

— Да, — ответил Слуцкий со своей обыкновенной интонационной важностью. — Он не только русский, но и советский. Даже больше, чем Сталин», — вспоминает Станислав Рассадин («Песня домашнего гуся. Этот отсталый Коржавин…» — «Новая газета», 2003, № 94, 15 декабря ).

См. также беседу Наума Коржавина с Павлом Нуйкиным («ГражданинЪ», 2003, № 4, июль — август ).

См. также: Алла Латынина, «Андерсеновский мальчик — роль навсегда» — «Новый мир», 2003, № 12.

Алексей Красноперов. «Нет, ребята, всё не так…» Цыганская тема в творчестве Владимира Высоцкого. — «Луч». Литературный журнал. Учредители — Союз писателей России, Союз писателей Удмуртии. Главный редактор Н. Малышев. Ижевск, 2003, № 1–2, 3–4, 5–6.

«Впервые к цыганской теме в своем творчестве Владимир Высоцкий обратился в 1958 году, еще будучи студентом Школы-студии МХАТ. Вызвано это было чисто „производственной“, как принято говорить, необходимостью…»

Дмитрий Кропотов (Челябинск). Марксизм и второе начало термодинамики: ошибка диалектического материализма или его величайший триумф? — «Левая Россия». Политический еженедельник. [Left.ru издается на общественных началах группой социалистической интеллигенции.] 2003, № 21 (97), 3 декабря < http://www.left.ru>.

«Основоположники марксизма, как и в большинстве случаев, смотрели просто гораздо дальше самых выдающихся представителей частных наук и, на основе знания ими самых широких, основополагающих принципов диалектического материализма, указывали на недоработки в конкретных проблемах <…>».

Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи…

Константин Крылов. О благе саботажа. — «Русский Журнал», 2003, 1 декабря .

«Не иллюзорно в путинском режиме было ровно одно непроговариваемое обстоятельство: Путин пришел к власти благодаря достаточно внятным знакам, подаваемым русскому народу, что он затянет, как можно более затянет, исполнение программы уничтожения России и русских людей. Народ (понимающий на том же подсознательном уровне, каковы альтернативы) проголосовал именно за это. Естественно, ни о каком национальном возрождении речь не шла. Речь шла, если говорить именно о реальностях, реальностях непроговариваемых, неудобных и неприличных, но тем не менее всеми понимаемых, о том, что Путин берется саботировать программу уничтожения русских, равно как и все программы, направленные на быстрое уничтожение России». По материалам заседания Консервативного пресс-клуба от 19 ноября 2003 года .

См. также: Константин Крылов, «„Взорваль“. Response интеллигенции на challenge истории» — «НГ Ex libris», 2003, № 46, 18 декабря .

Диакон Андрей Кураев. «Мы не одни во Вселенной!» Беседовали Роман Маханьков и Мария Зонова. — «Фома». Православный журнал для сомневающихся. 2003, № 3 (17).

«Получилось так, что я сначала признал существование сатаны и ужаснулся реальности сатанинского замысла о нас <…>. Пришло осознание Христа как Спасителя».

Валентин Курбатов (Псков). Время жить и время умирать. — «Литературная Россия», 2003, № 50, 12 декабря.

«<…> „Царь-рыба“ оканчивается опасно усталой нотой».

Валентин Курбатов (Псков). И это всё мы. — «День литературы», 2003, № 12, декабрь.

«Чем больше мы будем говорить „русский, русский“, чем активнее развивать в себе это отдельное, генетически очищенное самосознание, чем настойчивее будем подчеркивать индивидуальность культуры, тем, пожалуй, скорее и станем „слишком русскими“, как они только „слишком французы“ и „слишком немцы“, то есть перестанем быть европейцами, а вернее и глубже сказать — христианами». Это — размышления критика после перечитывания «Подростка».

Олег Лекманов. О том, как встретились два одиночества. — «Toronto Slavic Quarterly». University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies. 2003, № 6 .

О том, какая история приключилась с поэтом Александром Ивановичем Тиняковым (1886–1934) из-за его псевдонима — «Одинокий». «А и с чего, спрашивается, было расстраиваться да права качать? Ведь, согласно известному словарю псевдонимов Масанова, в различных газетах и журналах, не считая Тинякова, публиковались девятнадцать „Одиноких“. И плюс одна „Одинокая“».

См. эту же статью: «Литература», 2003, № 47, 16–22 декабря.

Алексей Машевский. Уроки царя Эдипа. — «Литература», 2003, № 45, 1–7 декабря .

«<…> стремление к истине опасно, болезненно. Просто потому, что первая истина, которую мы узнаем, — это правда о себе самих: мы — грешники, мы виноваты (пускай и без вины виноваты, но эта без вины виноватая вина все равно абсолютно реальна), и мы умрем».

Александр Мелихов — Борис Кузьминский. Гордый замысел. — «Нева», Санкт-Петербург, 2003, № 11 .

Говорит Борис Кузьминский: «Новые правила критики до сих пор не возникли. А что касается критики „советской“, то я отношусь к ней с большим уважением. <…> Скажем, в „Литературке“ публиковался Сергей Чупринин, он ведь тоже был советский критик, или Наталья Иванова, они были крупными фигурами на тогдашнем фоне, и я до сих пор их глубоко уважаю. Но потом, уже в „Независимой“, мне показалось, что неплохо бы что-то поменять — просто ввести некоторые лексические знаки, которые раньше не были приняты в текстах такого рода, для того, чтобы „сдвинуть“ привычную аудиторию. Если здесь и были элементы эпатажа, то достаточно конструктивного. Изначально все эти приемы использовались просто как традиционное средство остранения темы, которое помогает читателям взглянуть на вещи свежим взглядом. Начиналось это в „Независимой газете“, а в газете „Сегодня“ как бы расцвело пышным цветом, достигло апогея, а к концу успело войти в стадию некоторой исчерпанности. Так что „Сегодня“ — это проект, который, несмотря на то что он был искусственно прерван, в каком-то смысле и сам исчерпал себя. Что же касается снобизма — именно сейчас видно, что такое по-настоящему снобистское отношение к литературе — на примере нового поколения критиков, которым около тридцати, двадцати пяти… Снобистское отношение к литературе — это как раз то, что теперь демонстрируется в подавляющем большинстве СМИ: общеполитических, развлекательных, которые пишут заодно и о словесности, — не просто ирония или там сарказм, нет, люди элементарно не читают рецензируемых текстов, они заранее знают, что они скажут о той или иной книге, руководствуясь тем, что они знают об авторе, об издательстве, в котором книга вышла, или в лучшем случае собственными умозрительно-концептуальными соображениями о том, какой должна быть литература. <…> Подход инвесторов к культуре — так называемый остаточный принцип. Частные СМИ, которые существовали в ельцинскую эпоху, использовались владельцами прежде всего как средство давления на политических противников и вербовки новых сторонников, поэтому культура там присутствовала для статуса, для имиджа. Пример тому — газета „Сегодня“, которая финансировалась Владимиром Гусинским: там был действительно очень сильный отдел искусств — чтобы производить хорошее впечатление на интеллигенцию. Но как только состоялись выборы 1996 года и основные цели Гусинского были так или иначе достигнуты, отдел искусств прикрыли… Если заострить, то частные СМИ культура искренне интересует только со следующих сторон — это премии, то есть деньги, это смерть какого-нибудь деятеля культуры или скандал. <…> Скажем, в газете „Коммерсантъ“ это любимый жанр — некролог: если кто-нибудь умрет, о нем оперативно напишут. Когда я работал в „Коммерсанте“, то, сколько бы я ни говорил своему руководству, что вот на эту книгу надо бы поместить рецензию, мне ни разу не сказали: пиши. Фактически ни разу. Выход книги не являлся новостным поводом. Сейчас это немножко иначе, сейчас там есть колонка про книжки, но было вот как: литература — это когда премию вручают, когда кто-нибудь умирает или когда разражается скандал, имеющий весьма косвенное отношение к литературе как таковой… <…> Вот где реально снобистское отношение, глубинное. На самом деле это даже ненависть к культуре, ненависть, классовая зависть, которую, в общем, олигархи, наверно, испытывают, и это каким-то образом через деньги исполнителям передается. Я это говорю с полной ответственностью, потому что „Сегодня“ тоже была олигархической газетой, и я лишь потом это почувствовал, что мне что-то омерзительное передалось с этими деньгами. Но для меня-то еще „Сегодня“ была не первым местом работы. А очень многие люди, которые вместе со мной служили в „Сегодня“ и которые попали туда совсем в юном возрасте, — они изуродованы на всю жизнь, они не могут до сих пор найти своей ниши, своего места и не найдут по-настоящему никогда. Так что про газету „Сегодня“ напрасно порой говорят как про золотой век какой-то — это было совсем не так изнутри, может быть, даже лучше бы такой газеты и не было, я сейчас так думаю».

Наталья Менчинская. Главы из книги воспоминаний. — «Toronto Slavic Quarterly», 2003, № 6 .

Цитирую — из главы «Мария Николаевна Изергина и ее Дом в Коктебеле»: «Значительно позже, в 80-е годы, в Доме появился Евгений Рейн <…>. Поначалу, еще в доперестроечные времена, он был очень оживлен, остроумен, неистощим на занимательные истории из литературного и театрального мира. Стихи его почти не печатались, он нуждался в аудитории и с удовольствием их читал. М. Н. считала его настоящим поэтом, хотя и не очень ей близким. <…> Странно, но с началом „перестройки“, когда признали Иосифа Бродского и Евгения Рейна стали активно печатать, он стал широко известен, смог выезжать за границу, — то есть, казалось бы, жизнь его изменилась к лучшему, он, продолжая бывать на Веранде, перестал вести оживленные беседы, читать стихи, острить. Сидел грустный, нахохлившийся, полусонный. Казалось, он не рад своей популярности, возможности путешествовать, печататься, выступать. Все пришло, но „когда это было уже не нужно“. М. Н. грустно, но спокойно говорила, что за свою долгую и не слишком счастливую жизнь она пришла к заключению, что сбывается все, о чем мечтаешь, но тогда, когда это уже не нужно. А может быть, что касается Рейна, это впечатление было обманчиво. Просто у него уже не было потребности высказываться и читать стихи в столь узком кругу».

Метод «скрытого человека». Беседу вел Александр Вознесенский. — «НГ Ex libris», 2003, № 45, 11 декабря.

Говорит Юрий Мамлеев: «У меня вот в романе [„Мир и хохот“] этот ученый Лютов говорит герою: вообще-то лучше всего было бы пересадить вам голову вашей матушки — и ей будет лучше, и вам. Но этого в книжке нет — почему-то, по какому-то странному совпадению, эта фраза — единственная — в книге случайно пропущена. В компьютерном варианте это есть. <…> Но почему он говорит: „и ей будет хорошо, и вам“? Непонятно ведь, кто в результате вообще получается, какая личность, какое „я“. Мозг все-таки считается центр человека… Так что я не обращаюсь к каким-то глупым или непроверенным моментам».

Преосвященнейший епископ Бостонский Михаил. Творите жизнь без суеты. — «Экономические стратегии», 2003, № 5 .

«Возможно ли совершенное общественное устройство, если человек грешен?»

«<…> демократия — тоже своего рода „утопия“».

«Мне не нравилось, как обтяпываются эти выборы». Беседу вели Николай Александров и Наталья Кочеткова. — «Газета», 2003, 9 декабря.

Говорит Борис Акунин — в связи с выходом его нового романа «Алмазная колесница»: «<…> это, возможно, последний для меня детективно-приключенческий роман, потому что я утомился от этого жанра. Или достиг в нем своего потолка. <…> О деятельности японского военного агента полковника Акаси, о его связях с эсерами, большевиками, финскими, польскими и кавказскими боевиками написано немало исследований. Многие из читателей вашей газеты, наверное, помнят советский телесериал „Джон Графтон“ (кажется, фильм назывался так), в котором герои-революционеры переправляют в Россию из Англии транспорт с оружием. История эта подлинная. Только в фильме умолчали о том, что оружие это было куплено на деньги японского генштаба. Успешный эксперимент германцев под названием „Как вывести из войны противника при помощи одного пломбированного вагона“ — не более чем развитие ноу-хау, впервые разработанного японцами в 1904–1905 гг.».

См. также: Игорь Шевелев, «Эраст Фандорин в Японии» — «Московские новости», 2003, № 47 ; «Самое простое — думать, что книга поступила в продажу в день выборов в российский парламент. На самом деле — в день нападения японцев на Пёрл-Харбор». Здесь же — беседа Бориса Акунина с Игорем Шевелевым.

См. также беседу Григория Чхартишвили с Ольгой Кабановой: «„Б. Акунин“ позволил мне жить так, как давно хотелось» — «Известия», 2003, № 234, 23 декабря.

См. также: Анна Гордеева, «Любовь япониста. Новый роман Бориса Акунина написан в жанре квайдан» — «Время новостей», 2003, № 237, 19 декабря .

Алексей Невзоров. Десять лет вместе. — «Русский Журнал», 2003, 12 декабря .

«Изменение структур российской власти, связанное с развалом СССР, оказалось мощной этногенерирующей силой. Скорости образования новых этнических объединений, связанных с властью, оказались очень высоки. Правящая консорция в лице „многонационального народа власти“ неожиданно для себя стала стремительно превращаться в субэтнос, понимаемый как единственный „реальный субъект“ Конституции. Что нашло прямое отражение в тексте Основного закона: согласно статье 3.1 — „Носителем суверенитета и единственным источником власти является ее многонациональный народ“. Это опровергает расхожие утверждения, что формула „многонациональный народ России“, провозглашенная в этой Конституции, „абсурдна и антинаучна“. Другое дело, что она „не выражает интересов никаких коренных народов России“ вообще и русских в частности. Такая самоидентичность „народа власти“ породила вопиющий парадокс. Русские, составляющие большинство основного коренного населения, в Конституции РФ оказались никак не обозначены. Более того, в тексте Основного закона отсутствует само слово „русский“! Русский народ не только не имеет сейчас своих законодательных и исполнительных органов власти, он политически и юридически не существует, а потому не представлен ни в самой России, ни в международных организациях».

Cм. также: «В итоге мы получили не выстраданный в ходе своей истории — в качестве ответа на собственные вызовы — Основной закон, а сложенную из чужих кубиков, как конструктор Lego, Конституцию», — пишет Наталья Серова («Российская Конституция как симулякр англосаксонской культуры» — «Русский Журнал», 2003, 11 декабря ).

Андрей Новиков-Ланской. Ab ovo, или Немного античности, говоря по-русски. — «НГ Ex libris», 2003, № 45, 11 декабря.

«Отрадный факт: актуальные поэты стали издаваться в твердом переплете, в качественном оформлении и относительно большим тиражом». Это — о новой книге Максима Амелина «Конь Горгоны» (М., «Время», 2003). Которую составитель данной «Периодики» выдвигал на соискание премии имени Аполлона Григорьева. Увы…

Олег Павлов. «Я живу в трагическое время». Беседу вел Николай Модестов. — «Топос», 2003, 5 декабря .

«Почему трагическое? Во-первых, безмерное одиночество людей. Беззащитность человека, отсутствие у него опоры в самом себе. Жестокий, беспощадный молох нашей истории. Но главное — отсутствие любви к человеку, ближнему. <…> Главное — ни все вместе, ни по отдельности, мы не знаем, зачем живем. Мы строим какое-то новое общество, а у нас уже миллион бездомных детей… И это абсурд, которому нет объяснения».

Памяти Юрия Кузнецова. — «День литературы», 2003, № 12, декабрь.

«Есть знаменитая русская могила, там на камне выбито: „Здесь лежит Суворов“. Неохота выбирать оценочные эпитеты для Юрия Кузнецова. Здесь вот, перед нами, лежит Юрий Кузнецов» (Владимир Гусев).

«<…> просто и ясно: умер последний великий поэт XX века» (Владимир Бондаренко).

Здесь же — стихотворения разных поэтов, посвященные Юрию Кузнецову.

См. также: Владимир Бондаренко, «Позор русофобам! Канал „Культура“ и другие государственные телепрограммы отказались дать траурное сообщение о кончине великого русского поэта Юрия Кузнецова». — «Завтра», 2003, № 48, 25 ноября .

Лев Пирогов. Опиум для народа. Проблемы терроризма и гуманизма глазами лапотника. — «НГ Ex libris», 2003, № 46, 18 декабря.

Среди прочего: «Недавно я перечитал главную в своей жизни реликвию — толстую амбарную книгу, в которую мой дед вносил всякие хозяйственные записи с 1958 по 1991 год. Меня поразило, что деревенская жизнь, казавшаяся мне, ребенку, такой безоблачной и счастливой, на самом деле представляла собою сплошную череду бед и несчастий. Эта жизнь была штормовым авралом, когда вся команда, позабыв о порте назначения и надувая жилы на лбах, из последних сил борется за „плавучесть“. И так до конца. Последняя запись, сделанная за несколько дней до смерти, гласит: „Плюс 36 все две недели. Земля потрескалась. Виноград в мильдью. Не было никогда…“ И обрывается на полуфразе, как и положено последней записи в бортовом журнале».

По ту сторону литературы. Беседу вела Ксения Голубович. — «НГ Ex libris», 2003, № 44, 4 декабря.

Говорит Ольга Седакова: «Говорят об исчерпанности форм, жанров („смерть романа“), самого языка. Но по моему мнению, что на самом деле устарело — так это литература как производство предметов, литература как фабрика. Фабрика эстетических вещей, антиэстетических вещей, наконец, антивещей… Фабрика, производящая пародии на производство вещей, — „актуальное искусство“. Только то, что не создается со всей откровенностью как продукт на этой фабрике, что является продуктом как бы невольным, наверное, теперь и было бы опознано как нужная, желанная литература. Писатель не производчик эстетических вещей. Он и не разрушитель эстетических вещей. Он что-то другое, он человек, проживающий прежде всего свою жизнь…»

Путин без посредников. — «Русский Журнал», 2003, 19 декабря .

Говорит Марат Гельман: «По-моему, такая возможность полутора миллионов людей позвонить президенту — это как Интернет. И вот как Интернет отменил почту, так и развитие коммуникаций, возможно, отменит демократию вообще. Демократия — это такой сложный механизм представительства одних людей другими, через какие-то институты. Если можно будет установить прямую связь между каждым человеком и лидером, то, быть может, демократия в том виде, в каком мы ее сейчас понимаем, просто отомрет. Что касается монархичности: свою монархичность Путин, конечно, показал. Причем не он показал это своим поведением, а люди показали, что он — монарх. Люди ведут себя с ним, как с монархом <…>».

Владимир Пяст. Поэма о городах. Песнь первая (вступительная). О Петербурге-Ленинграде. Предисловие Евгения Голубовского. Публикаторы А. Н. Полторацкая, А. Н. Катчук. — «Новая Юность». Литературно-художественный познавательный журнал тридцатилетних. 2003, № 5 (62) .

«Григорий Гедеони пел Курбэ, / А я пою профессора Курбатова. / Wer „А“ gesagt der muss auch sagen „B“. / „Акме“ сказав, ты скажешь и Ахматова. / Пускай ассоциации в зубах / Навязли, — не страшны на них атаки нам: / Мной будут петы Эрих Голлербах / И Эйхенбаум с тезкою Зубакиным…»

Андрей Ранчин. «Старое барство» в романе Льва Толстого «Война и мир», или Как Хлёстова и Ноздрев стали положительными героями. — «Литература», 2003, № 44, 23–30 ноября.

«<…> в изображении „старого барства“ Толстой полемизирует — причем вполне осознанно — не только с Грибоедовым, но еще и со многими произведениями русской литературы, в которых отражены взгляды, которые — не ища более точных определений — можно назвать либеральными и прогрессистскими».

Роман Сенчин. Делать жизнь с кого. Учебник от Эдуарда Лимонова. — «Литературная Россия», 2003, № 51, 19 декабря.

«<…> Лимонов — писатель для юношества». Это — в связи с книгой Эдуарда Лимонова «Священные монстры».

Анна Сергеева-Клятис. «Звуки итальянские». К интерпретации стихотворения Льва Лосева «Батюшков». — «Литература», 2003, № 46, 8 — 15 декабря.

«Поэта интересует тот культурный контекст, в который идеально вписываются русский Батюшков и итальянец Гонзаго».

Владимир Скулачев. «Человек будет жить до 800 лет и умирать от несчастных случаев». Беседу вел Сергей Лесков. — «Известия», 2003, № 220, 29 ноября.

Говорит директор Института физико-химической биологии МГУ, академик Владимир Скулачев: «Я считаю, что старость — это болезнь, ее нужно лечить, как инфаркт и рак. Если я вылечу человека от старости, то я вылечу его и от рака с инфарктом — в большинстве старческих болезней. <…> Знаете, у Толкиена эльфы бессмертны, но в битвах погибают. <…> В живой природе существует механизм добровольной смерти, который называется апоптоз и который включается в тот момент, когда клетку надо исключить из процесса размножения. Старение и смерть — программа, заложенная в гены природой. Но эту программу можно вывести из строя и тем самым выключить механизм, сокращающий нашу жизнь. <…> если наши гипотезы подтвердятся, то человек будет жить в 10 раз дольше — до 800 лет. Нет, я не уверен, что прав. Это одна из точек зрения, но нелепо было бы не использовать шанс найти истину. <…> Рождаемость придется ограничить. Ничего страшного: в Китае уже ограничили. <…> Думаю, для всякой нечисти в будущем надо будет предусмотреть смертную казнь. Сложность этических проблем преувеличивать не надо. <…> Уверен, если перед человечеством поставить выбор — рождаемость или увеличение срока жизни, — выбор будет в пользу долгой жизни».

Интервью напечатано на полосе «Наука» (совместный проект РАН и газеты «Известия» ).

Андрей Скурлягин. Так ли важна экология, как ее малюют? — «Экономические стратегии», 2003, № 5.

Очень интересная статья — против так называемого «зеленого» тоталитаризма, «экофашизма». «<…> эти [экологические] кризисы, если не доводить дело до летального исхода, несут в себе огромное созидательное начало!» Автор — заместитель генерального директора компании «РАНКО», кандидат технических наук.

Марина Слетова, Никита Владимирский. Батум — Батум. Другая Маргарита. — «НГ Ex libris», 2003, № 46, 18 декабря.

«Той же страшной весной [1931 года], через десять лет после Батума, батумской встречи, он [Булгаков] сталкивается на улице с женщиной, так поразившей его воображение». Речь идет о Маргарите Петровне Архангельской, по мужу — Смирновой. Воспоминания Маргариты Смирновой о встрече с Булгаковым см.: «НГ Ex libris», 2003, № 47, 25 декабря. Первая публикация: «Наше наследие», 1992, № 25.

Александр Солженицын. Из путевых записей, 1994. — «Труд-7», 2003, № 226, 4 — 10 декабря .

«Все это путешествие, вот уже три недели, разворачивало мне размах русских пространств. И сложилось ощущение как бы единого ряда удач, посылаемых Господом. А ясно чувствовал, что в Москве — будет совсем иначе: густо враждебные силы».

«О, скудость! о, предел нищеты! Россия моя! — Россия конца XX века! — кто из наших предков мог тебя предвидеть такой? И — как и когда ты выберешься? и кто тебя вытащит? Нет такого богатыря, мы их извели».

Александр Солженицын. Из «Дневника Р-17». Дневник романа о Революции Семнадцатого года. — «Известия», 2003, № 228, 11 декабря.

«„Дневник Р-17“ тридцать лет сопровождал работу автора над романом о революции 1917 года („Красное Колесо“). Александр Исаевич вел его от самых первых поисков, соображений (с 1960 года) — и сквозь всю работу, до ее окончания (1991)» (Наталья Солженицына).

Запись в дневнике от 4 февраля 1975 года: «Вот когда начинаю ощущать, что в передаче Ленина я взял высоту! Не любительская работа, нет».

См. также: Александр Солженицын, «Из „Дневника Р-17“ (1960–1991)» — «Литературная газета», 2003, № 49 .

Елена Стафьева. «Матрица»: Реставрация. Великое пророчество о конце новой эры. — «GlobalRus.ru». Информационно-аналитический портал Гражданского клуба. 2003, 25 ноября .

«Выход третьей части — „Революция“ — завершил эпопею „Матрицы“ и доказал полное банкротство этого проекта — как художественное, так и идеологическое. <…> Однако „Матрица“, безусловно, стала главным фильмом десятилетия. Только ее историческое значение состоит вовсе не в некой новой истине о мироздании, а в том, что она подвела итог самому масштабному и влиятельному духовному течению рубежа веков — New Age. <…> Мегапроект „Матрица“, счастливо соединивший медитацию с компьютером, воспринятый миллионами как Откровение о новой эре (именно так и переводится new age), стал своего рода кульминацией этого бессмысленного, слащавого и пустопорожнего словоблудия. <…> Таким образом, „Матрица“ исполнила свою великую культурную миссию — со всем простодушием Голливуда показала предел относительности в искусстве и продемонстрировала полную ее беспомощность. Поле продуктивных смыслов в искусстве, даже массовом, лежит совсем в противоположной стороне — а именно в области жесткой консервативной идеологии, восстанавливающей разрушенную вертикаль — добро, зло и вечная жизнь. И если нас в ближайшем будущем ожидают какие-то действительно замечательные культурные события, то по своей идеологии (а возможно, и по форме) они будут не революционного, а самого что ни на есть антиреволюционного свойства. Ветер моды уже меняется. Культовыми становятся ретрограды, а над матрицей смеются вчерашние поклонники. Впрочем, это и есть настоящая революция — перезагрузка искусства».

См. также «Кинообозрение Натальи Сиривли» в настоящем номере «Нового мира».

Н. Струве. Вручение Литературной премии Александра Солженицына Ольге Седаковой. — «Вестник РХД», Париж — Нью-Йорк — Москва, № 186 (2003, № 2).

«<…> одно из кардинальных свойств Вашей поэзии: не Вы идете к читателю, а читатель вынужден идти к Вам, прислушиваясь к Вашему нарочито не громкому, не навязывающему себя голосу». Здесь же — Ольга Седакова отвечает на юбилейную тютчевскую анкету «Вестника РХД».

Михаил Тарковский. Гостиница «Океан». Ложка супа. — «Подъем», Воронеж, 2003, № 10 .

Хорошие — перепечатанные — рассказы.

Евгений Терновский (Париж). Свободный человек. Памяти Андрея Амальрика. — «Новый Журнал», Нью-Йорк, 2003, № 233.

«Несколько дней спустя после знакомства с Ионеско Амальрик посетил „Русскую мысль“ и был приглашен на чаепитие к Зинаиде Шаховской. Едва мы уселись в кресла гостиной, как Амальрик обратился к З. А. с веселой фразой, лишенной агрессивного или недовольного оттенка: „Почему ‘РМ’ так редко обо мне пишет?“ Шаховская, которая нашла Амальрика симпатичным, несколько опешила, но свойственное ей чувство юмора легко вывело ее из неловкой ситуации: „Разве редко? Посмотрите последние номера, там две ваши фотографии. А моя фотография — главного редактора! — всего одна“. Амальрик не унимался: „А кстати, Зинаида Алексеевна, я думаю, что вам пора на пенсию. Нужно превратить ’Русскую мысль’ в оппозиционную политическую газету. У вас она — как бы сказать вам? — слишком напоминает дворянский листок“. Вот так, безо всяких обиняков. И это было сказано с детской и дерзкой улыбкой. Мы с Шаховской расхохотались. „Непременно, Андрей Алексеевич, непременно. Я вас извещу о моем решении“».

«Когда Максимовым овладевала ярость, он находился в клинически невменяемом состоянии — диалог, и обычно крайне трудный, становился совершенно невозможным. Я все же заметил: „Володя, вы упрекаете Амальрика в том, что он сотрудничал с АПН… Но X. (один из случайных переводчиков тогдашнего „Континента“) всю свою советскую жизнь трудился в поте лица на славу ТАССа и АПН“. Реакция Максимова была неожиданной: „Ну и что из этого? Я его тоже подозреваю!“»

Товарищ У. Три урока белесого фантаста. — «Топос», 2003, 10 декабря .

«Уэллс явился супервиртуозом по части попадания в яблочко. В трех романах, написанных один за другим в конце девятнадцатого века, он сумел предсказать грядущий двадцатый и обозначить основные направления двадцатого, движущие силы, векторы развития — кому как больше нравится. Что очень хорошо, он оказался беспощаден по отношению к каждому из этих направлений. Романы написаны бледно, неизобретательно и слабо, многообещающие сюжеты не развиты до конца — но это только усугубляет убойную силу этих произведений. <…> Это, в порядке хронологии, „Машина времени“ (1895), „Остров доктора Моро“ (1896) и „Человек-невидимка“ (1897)».

Татьяна Толстая. Зверотур. — «Иностранная литература», 2003, № 12 .

«Кто показывает нам сны, неизвестно; зачем — непонятно». Эссе написано специально для «Иностранной литературы». Вся традиционная рубрика «Литературный гид» в этом номере посвящена снам.

Удодское обозрение № 19 (пессимистическое). — «Русскiй Удодъ». Вестник консервативного авангарда. 2003, № 19, декабрь .

«<…> похоже, русских ждет достаточно долгий период диаспоры и потом медленный уход с исторической сцены. Это растянется примерно лет на 100–120. Впрочем, не стоит особо огорчаться и лелеять свою особую историческую трагедию — аналогичный сценарий ждет все остальные европейские народы. К середине века при таком развитии событий Европа станет по преимуществу исламским регионом. Только и всего. Самым продвинутым русским теперь следует: а) уехать в США; б) а потом помаленьку перейти в ислам. Тем самым они обеспечат себе довольно долгое и успешное существование. Играть роль „щита“ на пути консолидированных обществ Востока в европейский мир, думается, не стоит. Слишком низко Запад ценил эту роль. Видимо, надо рассредоточиться, рассеяться и все забыть. И пусть орды новых, молодых, перспективных народов крушат европейскую империю. <…> Мы же должны, видимо, утешиться тем, что живем в эпоху грандиозных исторических перемен, сравнимых лишь с созданием империи Александра Македонского, временами раннего христианства и крестовыми походами. Нам должен доставлять интеллектуальное наслаждение сам процесс гибели Европы и европейских ценностей. Этакий мазохизм…»

Рут Фэйнлайт. Царица Савская и Соломон. Поэма. Предисловие и перевод с английского Марины Бородицкой. — «Новая Юность», 2003, № 5 (62).

«Редкая это птица в небе нынешней поэзии: активно развивающийся классик. <…> Очень надеюсь, что мне удалось хоть отдаленно передать резкую, диковатую красоту и совсем не английскую страстность этой вещи» (М. Бородицкая).

См. также поэму Рут Фэйнлайт «Цвет сахарной бумаги» в переводе М. Бородицкой — «Иностранная литература», 2003, № 4 .

Егор Холмогоров. Две страны и одни выборы. — «Русский Журнал», 2003, 8 декабря .

«Сегодня страна фактически расколота пополам — на „путинское большинство“, принявшее участие в выборах и принявшее на себя определенную ответственность за политическое развитие страны, и реальное „молчаливое большинство“, которое в политической системе вовсе не представлено. Если бы явка была 60 %, речь шла бы о равнодушном болоте. При явке меньше 50 % речь именно о непредставленном большинстве, которое не видит в рамках существующей политической системы сил, заслуживающих доверия и отражающих ее мнение. В каком-то смысле это большинство настроено радикальней и идеологии „Родины“, и риторики Жириновского. Главное в радикальном настроении молчаливого большинства — это сомнение в суверенности существующего в России государства и политической системы. <…> Сегодня это молчаливое большинство заявило о себе исключительно мощно. Оно показало, что является силой хотя бы потому, что будет своей неопределенностью нависать над любыми политическими раскладами, а своей непредставленностью угрожать любой политической системе. За пределами „российской демократии“ осталось более половины населения. В России сегодня две нации — „голосующая“ и „не-голосующая“».

Александр Храмчихин. Бессмысленна и бесполезна. А что, если взять и послать ОБСЕ? — «GlobalRus.ru». Информационно-аналитический портал Гражданского клуба. 2003, 5 декабря .

«Россия заинтересована в тех организациях, которые, во-первых, хоть что-нибудь реально решают, во-вторых, таких, где статус нашей страны соответствует ее потенциалу. Нам не может быть интересно равенство с Грузией, это противоречит национальным интересам. Вот Грузия очень даже заинтересована в существовании ОБСЕ, а мы — нет. <…> Поэтому членство в ОБСЕ, где нас продолжают учить жить, носит характер откровенного мазохизма. Может быть, пора это осознать? При этом, разумеется, мы не можем хлопнуть дверью, став единственной страной Европы (а также части Азии, поскольку в ОБСЕ приняты все страны, входившие ранее в СССР), покинувшей эту организацию. Это будет еще более нелепо, чем состоять в ней, не получая ничего, кроме поучений. Таким образом, нашей целью должна быть ликвидация ОБСЕ как „выполнившей свои задачи“.»

Анатолий Чубайс. Миссия России в ХХI веке. — «Посев», 2003, № 12.

Полный текст известной лекции — о либеральной империи, прочитанной 25 сентября 2003 года в Санкт-Петербургском государственном инженерно-экономическом университете. Рядом напечатана полемическая статья Александра Штамма «Либеральный империализм и „управляемая“ демократия».

Юнна Чупринина. Хранитель ценностей. — «Итоги», 2003, № 47.

Говорит министр культуры РФ Михаил Швыдкой: «Государство существует не для того, чтобы удовлетворять запросы художников. Оно призвано удовлетворять запросы граждан».

Кн. Алексей Щербатов. Из воспоминаний. Публикация Л. Криворучкиной-Щербатовой. — «Новый Журнал», Нью-Йорк, 2003, № 233.

О том, как в 1945 году в Баварии был обнаружен вывезенный немцами — известный ныне — Смоленский архив. Мемуарист на тот момент служил в американской армии.

Михаил Эпштейн. Проективный словарь философии. Новые понятия и термины. № 5. Общество и его фикции. — «Топос», 2003, 19 декабря .

«В 1990-е годы „как бы“ становится фирменным словцом российского общества — как знак стирающихся граней между „есть“ и „нет“. Это можно истолковать и как слабеющее чувство реальности в условиях почти невероятного, „чудесного“ крушения советского режима и непрерывной череды последующих кризисов, подрывающих ощущение стабильности. Все становится „как бы“: как бы демократия и как бы капитализм, как бы деньги и как бы контракты, как бы общество и как бы семья, как бы жизнь и как бы не-жизнь… Виртуальность, в форме вездесущего „как бы“, проникает во все клеточки российского языка, миросозерцания и общественных отношений и как бы заранее готовит их к поголовной компьютеризации».

Это критика. Выпуск 19. Беседу вел Михаил Эдельштейн. — «Русский Журнал», 2003, 11 декабря .

На этот раз — беседа с составителем «Периодики». За ней следует комментарий Михаила Эдельштейна, и хотя бы часть этого постскриптума мне хочется сохранить для истории (литературы): «<…> на мой взгляд, „Периодику“ нужно рассматривать еще и как своего рода стратегический ход. Или, если заимствовать приговское выражение, использованное самим Василевским в одной из его старых заметок, „назначающий жест“. Появление подобной рубрики „назначает“ „Новый мир“ „‘золотой серединой’, условной осью, по отношению к которой… позиционируются другие журналы“. Тот, кто обозревает и структурирует литературное поле, тем самым как бы приподнимает себя над ним. И в этом плане „Периодика“ восходит не к „Библиографической службе ‘Континента’“, на чем настаивает Игорь Виноградов, а к столетней давности практике тотального рецензирования — к деятельности Брюсова в „Весах“ и „Русской мысли“, к „Письмам о русской поэзии“ Гумилева. <…> В пользу этой версии свидетельствует и эволюция рубрики, описанная самим Василевским в интервью. От авторского комментария к объективной подборке цитат — так и должна она была развиваться в рамках избранной стратегии. Боюсь, правда, что Василевскому в силу его темперамента не слишком уютно в роли беспристрастного арбитра, которая так легко давалась тому же Брюсову…»

«Я человек ностальгический…» Беседу вела Юлия Качалкина. — «Книжное обозрение», 2003, № 49, 1 декабря.

Говорит Евгений Рейн: «Мы все проживаем комическую жизнь. И мои любимые писатели не случайно — Чехов, Зощенко. Сейчас, правда, ни тот, ни другой не модны в среде интеллигенции. Я считаю Зощенко абсолютным гением, великим писателем, совсем не только юмористом и даже юмористом в малой степени. Он был великий философ…»

Составитель Андрей Василевский (novmir@lenta.ru).

«Вопросы литературы», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя»,

«Новое литературное обозрение», «Октябрь», «Рубеж»

Марина Адамович. Внутренняя сторона ветра. Проблема времени и вечности в прозе Милорада Павича. — «Вопросы литературы», 2003, № 6, ноябрь — декабрь .

О выявившемся «несоответствии» мировоззрения и книг мэтра идеям и задачам постмодернизма, в особенности отечественного.

На самом деле — о Павиче как таковом, сложной структуре его произведений, о проблеме вечности в хронотопе его прозы, о важной для писателя теме смерти и его, павичевском, понятии «внутреннего времени» («внутреннее время обладает огромными скоростями — скоростью сна, но величина его скорости равна нулю, — это движение внутри Истины, внутри Цели, внутри круга <…> Герой Павича и не может существовать в мире простом, материальном, — его скорость не совпадает со скоростями земного мира»).

«[Виктор] Ерофеев упрекает Павича в том, что „игра ума“ сербского прозаика нарушает им же провозглашенное „правило литературы“ — „не мешайте словам“. Здесь опять — подмена: Павич имеет в виду не эстетизированное слово прозы вроде ерофеевской (ну уж. — П. К.), не игру словесами, которая вообще свойственна постмодернизму, эксплуатирующему на самом деле традицию устной, разговорной речи. Думаю, что Павич имеет в виду иную традицию, согласно которой Слово есть одно из имен, ипостасей Божиих. Потому слово — само ведет, только не нужно ему мешать».

Конечно, от книги к книге Павич и его слово меняются. «Но как бы ни менялся текст Милорада Павича, он по-прежнему напоминает нам о принадлежности. О принадлежности к истории в ее вечном, метафизическом круговращении, вне которого человек действительно превращается в ничто, в пустоту. Выстраивая хронотоп своей прозы на принципе историзма, в самом традиционном понимании историзма как „чувства принадлежности к истории“, Павич тем самым вводит нас в метафизику истории и действительно выглядит „инородцем“ в мире современного постмодернизма».

В. А. Анисимов. Исповедь снабженца. Литературная запись В. С. Балиной. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2003, № 11 .

Рука не поднимается назвать эту постоянную рубрику «Звезды» — «Люди и судьбы» — проектом или акцией. Но это именно проект. Раз за разом публикуемые свидетельства живых совопросников еще не остывшего времени достойны того, чтобы впоследствии составить поучительную и интереснейшую книгу. Этот человек, действительно удачливый советский снабженец (род. в 1934), ныне живет в Питере. Замечателен ровный тон его рассказа. Так говорят опытные, много повидавшие и много понявшие люди. И — честные, как можно убедиться из его исповеди. Процитированные им собственные самодельные стихи о нынешнем безжалостном времени только добавляют краски его искренности.

Андрей Битов. Текст как поведение. Воспоминание о Мандельштаме. — «Рубеж». Тихоокеанский альманах. Владивосток, 2003, № 4 (866).

Следует помнить, что во многом благодаря именно А. Г. Битову во Владивостоке установили бронзовый памятник поэту — на месте его гибели. Устанавливали дважды — первая скульптура, бетонная, была разрушена варварами. Много хлопот нес на себе и главный редактор альманаха «Рубеж», представитель Русского Пен-центра во Владивостоке Александр Колесов.

«[9]. Не один я такой. Мандельштама — любят. Не всенародной любовью, а — каждый. <…> В 1997 году, во Владивостоке, во дворе скульптора Валерия Ненаживина, я столкнулся с самой невероятной историей такой любви.

Воспитанный на ненависти к монументальной пропаганде, я еще ни разу не любил памятника конкретному человеку, даже писателю, с трудом смиряясь лишь с андреевским Гоголем, да с Опекушиным (опека над Пушкиным), да с дедушкой Крыловым (по подсказке того же Мандельштама) в Летнем саду.

Здесь, в тесном дворике, в толпе пограничников и горнистов, я видел подлинного Мандельштама! Предсмертный, он вытянулся к квадратику неба, гордо по-птичьи задрав свою птичью голову, поднеся задыхающуюся руку к замолкающему горлу. То самое пальто, те самые чуни… Он успевает сказать нам свое „прости“. Невыносимо!

Памятник был поставлен у себя и для себя.

Скульптор не совершил античной ошибки Пигмалиона: он любил человека, а не статую. Ненаживин! — бывают же фамилии.

Историю создания он излагает так.

Конечно, он знал, что в его родном городе погиб поэт, но не больше. Однажды, в тексте современного автора, набрел на цитату. Строчка потрясла его. Он достал книгу Мандельштама и погрузился в нее. Он прочитал всего Мандельштама и все о Мандельштаме. Он почувствовал и пластику, и массу всех его слов. Он вылепил Мандельштама из этого материала, а не из глины».

Татьяна Бек. Николай Заболоцкий: далее везде. — «Знамя», 2003, № 11 .

Это предварительные итоги анкеты, подготовленной в связи с прошлогодним столетием поэта. Анкета рассылалась самым разным стихотворцам, содержала четыре вопроса и получила около сорока откликов.

«Суммируя ответы своих товарищей, я получила неожиданные для себя новости о свежих гранях авангарда, или о казусах пребывания натурфилософии в недрах поэзии, или о „шарже, настоянном на лиризме“, или о живучести оды с грузинской приправой за счет союза с примитивом, или о юродстве как орудии против хаоса… И много о чем еще. (Не обошлось, естественно, и без темы позднего-раннего Заболоцкого. — П. К.). Эти вести и весточки в сумме, как мне кажется, составляют асимметричную и взбалмошную картину современной поэзии. Все участники анкеты — вне зависимости от пола и стиля, помимо цеховых интересов и вообще — поверх барьеров, — прикасаясь к Заболоцкому, вдруг, как в сюрреалистической сказке, укрупненно самопроявлялись».

См. также: Татьяна Бек, «Бессмертье перспективы. Отсветы и отзвуки поэзии Заболоцкого в современной поэзии» — «Литература», 2003, № 40, 23–31 октября .

Михаил Горбов. Война. Публикация и вступительная заметка Марины Горбовой. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2003, № 11.

Воспоминания одного из участников Гражданской войны (Вооруженные силы Юга России) написаны полвека назад, в Париже. В изгнании Михаил Николаевич Горбов стоял в стороне от политических кругов русской эмиграции, его записки дышат временем, иные страницы без содрогания читать невозможно.

«Поздно ночью пошли мы в засаду. <…> Кто-то из нас словчился бросить в окно гранату. После страшного взрыва все замолкло. Вошли — на полу куски разорванных людей, а кто не был убит, был добит нами. Однажды, впрочем, мы забрали их живьем и, под угрозой наших винтовок, повели к набережной, где — обычно — в овраге — их казнили, на это были любители (курсив мой. — П. К.). Вели мы несколько человек, и среди них был подросток, мальчик лет шестнадцати. Всю дорогу этот мальчонка плакал и жался ко мне: „Дяденька, отпустите, дяденька, я боюсь“. Как я мог его отпустить?

А вечерами нельзя было выходить иначе как по нескольку человек и с заряженными винтовками, так как эти же люди из-за темных углов стреляли в нас как по воробьям. Дни же наши (в Севастополе. — П. К.) проходили за тяжелой работой. Надо было снимать с кораблей тяжелые орудия, надо было перетаскивать их на берег, ставить на платформы формируемого бронепоезда…»

Евгений Ермолин. По направлению к Фаулзу. — «Дружба народов», 2003, № 11 .

Размышления о двух исповедально-публицистических книжках знаменитого писателя («Аристос. Размышления, не вошедшие в книгу Екклезиаста» и «Кротовые норы»).

Фаулз, над которым, как он сам считает, никого нет, вызвал у рецензента уважение и удивление. Чем? Честностью и твердыми принципами, в основе которых «добродействие», «серьезность отношения к жизни и творчеству. То, чего так не хватает». Ни в России, ни в Европе, как можно понять из заключений Ермолина, чистоплотному фаулзовскому практицизму, строящемуся на принципах «равновесия», популярности не обрести. Ибо в основе его — реальные поступки, пусть и не осененные чьим-либо благословением.

Коротко говоря, получается чеховская теория «малых дел» по-английски.

Игорь Ефимов. Новгородский толмач. Роман. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2003, № 10, 11.

Замечательный историко-философский роман живущего в США писателя повествует о времени царствования великого князя Иоанна III, о том периоде в русской истории, который впоследствии нарекут «Русь Московская». Главный герой — послушник и переводчик Стефан Златобрад, приехавший из католического Любека в «землю восточных вероотступников» для работы в иностранной купеческой общине Новгорода. Этот пытливый и очень религиозный молодой человек (мечтающий стать священником) становится свидетелем больших российских потрясений — от последовательного усмирения Новгорода до окончательного освобождения Руси от власти татар. Роман состоит из череды писем Стефана своим родным и благодетелям, из его дневниковых записей (все это на протяжении почти двадцати лет) и заканчивается пространным посланием совершенно обрусевшего толмача — дьяка посольского приказа, именующегося теперь Степаном Юрьевичем Бородиным-Червонным, — своему сыну Павлу. «И еще одной вещи страшусь <…> не разгадать Господень замысел обо мне. Твердо верю, что есть у Господа свой замысел о каждом из нас, но Он не открывает его нам, чтобы замысел не превратился в приказ, не лишил нашу душу свободы, самовластья…»

К роману приложены выписки из исторических трудов и благодарности тем, кто помог писателю в его работе.

Георгий Ефремов. Желтая пыль. Заметки о Давиде Самойлове. — «Дружба народов», 2003, № 10, 11.

Мемуары младшего товарища поэта. «Моя попытка написать воспоминания о Давиде Самойлове привела к странному итогу: сочинилось нечто о себе самом, — пишет Ефремов в предисловии. — Знаю, что никакой справедливости, никакой объективности нет и не будет. И не хочется, чтобы к этому тексту относились как к документу».

Заметки — это причудливый коллаж из дневников Самойлова и самого Ефремова, писем и собственно воспоминаний. Они интересны, многое добавляют и к портрету Д. С., и к портретам его известных современников.

Но одного я так и не понял: для чего мне, читателю, рассказали о некоторых частностях личной жизни человека? Что Ефремов пишет от чистого сердца, приводит верные (или кажущиеся ему таковыми) факты этой личной жизни — не сомневаюсь. Но как себя должен чувствовать читатель, получивший в приложении к тексту e-mail от А. Давыдова (старшего сына Д. Самойлова) — автору воспоминаний? В постскриптуме электронного письма читаем: «Посылаю свои мемуары. Кстати, эпитет „обманная“ к моей маме применил, видимо, ты первый — настолько уж она была очевидно прямодушна и чистосердечна. Не твой ли это реверанс в сторону Медведевой?»

(«Медведева», как нетрудно понять, это — «Галя», последняя жена писателя, ныне — его вдова, сегодняшний публикатор его наследия.)

Наталья Заболоцкая. Воспоминания об отце. — «Вопросы литературы», 2003, № 6, ноябрь — декабрь.

Большое — «В Тарусе», маленькое — «На Беговой».

Спокойные, безыскусные и теплые. Очень заболоцкие по тону.

Из тарусского прошлого (конец 50-х): «Когда возникали стихи? Мне кажется, что складывались они постепенно, а записывались часто тоже по утрам, однако основную массу работы составляли переводы. Впоследствии я часто узнавала черты и моменты нашей жизни, послужившие толчком к возникновению стихов или отдельных строк.

После обеда иногда соглашался полежать в саду под яблоней. Лежал на раскладушке в своей любимой позе: на спине, руки под головой, ступни скрещенных ног двигались беспрерывно, ритмично поглаживая друг друга. Мне казалось, что эти движения связаны с ходом мысли».

Из московского прошлого: «Мне часто советовал не разбрасываться и не торопиться: „Главное, чтобы капелька за капелькой падала в одну точку. Тогда и маленькая капелька горы разрушит“. Если задавался вопрос по поводу непонятных слов или явлений, строго отсылал к словарю».

Сергей Залыгин. Заметки, не нуждающиеся в сюжете. Предисловие Анатолия Наймана. Публикация Марии Мушинской. — «Октябрь», 2003, № 9 — 11 .

Писатель и редактор нашего журнала работал над этими заметками в начале 90-х. Организованы они несколько бессистемно, крокбами; хроника событий обильно разбавлена «лирическими отступлениями», временами выплавляемыми в простодушную исповедь, в разговор с самим собой, прошлым и нынешним.

«В то же время никто не начинает писать, не ощущая себя личностью. Я себя таковой ощущал — в застойные времена потому, что писал много, много издавался, потому что выиграл схватку по проекту Нижне-Обской ГЭС, потому что не только был беспартийным, но и чувствовал свою беспартийность как независимость, как свою личность; в начале перестройки — потому что был востребован, возглавил журнал, который должен был сыграть и сыграл свою особую роль, потому что выиграл в проблеме „переброски“ и в других подобных проблемах, а — сейчас?

Я не Солженицын, тот может быть один — один в поле воин, он знает, что его дело не умрет в веках, во мне нет и никогда не было чувства исключительности, нет и проницательности, тем более мгновенной, и отношения с любым человеком я начинаю с доверия: может быть, этот умнее меня и больше меня понимает в проблеме? В конкретном деле, в нынешнем дне? Не видя же перед собой личностей, я спрашиваю себя: „А может, я тоже безличностен?“ Мне нужна личностная атмосфера, но я никогда за всю свою жизнь так не чувствовал силы обстоятельств, как сейчас, — обстоятельств позорных и лживых, никак не способствующих тому, чтобы что-то делать. Что-то общественное».

«Да, со временем я стал писателем, но привязанность к мелиорации сохранилась, из этой привязанности возникла и экологическая деятельность. И другое: кажется, мне удалось никогда не заниматься тем делом, которое мне не по душе, так же как и тем, чего я не знаю, в чем не чувствую чего-то своего, родного, так или иначе мне присущего. Из этого, в свою очередь, вот что проистекло: мне нужны данности, которые я могу принимать без размышлений. Доверять им — и только. Не так давно я прочитал одного английского православного епископа (кажется, мы его даже печатали в „НМ“) Антония (Блума), он пишет примерно следующее: вот француз просыпается утром, он что? — разве он думает о том, что такое Франция? И кто такие французы? Нет, никогда, потому что это ему дано с детства, это для него данность, и все одним словом высказано. А русский человек? Он уже несколько веков размышляет над тем, что такое Россия, каков есть он сам, русский человек? Ей-богу, я всю жизнь удивлялся этому точно так же, как и владыка Антоний.

Перед моим окном береза, я думаю о ней. Но ведь от моих размышлений она не становится сосной и даже — чуть-чуть не березой?! Нет размышлений без данностей, без них не может быть решений и исследований. <…> Вообще меня не очень-то волнует вопрос о власти, тем более — ее декларации и программы. Самый важный для меня вопрос я в декларациях не находил, а вопрос, а проблема состоят в том, чтобы государство обеспечило своим подданным условия для такого труда, заниматься которым можно было бы с максимальной добросовестностью, чтобы производительность труда была в равной степени выгодна и трудящемуся, и государству. Вот и все. И все тут права человека, и все общественные условия, и вся тут экология, и весь гуманизм. Если между государством и трудящимся возникает капиталист — пусть ему тоже будет невыгодна ни чрезмерная эксплуатация рабочего, ни больное государство. Пусть это утопия, но разве утопии лишены принципов».

Совсем как у Фаулза (см. выше о статье Ермолина в «Дружбе народов»).

Юлия Качалкина. Смерть поэтического диалога. — «Знамя», Санкт-Петербург, 2003, № 11.

«В нашей современной отечественной поэзии разрушается такая удивительная форма, как поэтический диалог современников, живущих на разных параллелях земного шара и пишущих на разных языках. <…> Сегодня у нас в поэзии нет не то что межнациональных пар вроде Белый — Йейтс, Рильке — Пастернак и Оден — Бродский. Нет даже имен современников, введенных в строку на уровне сравнительного оборота: как тот-то и тот-то тогда-то пел… Бог с ней, с перекличкой на уровне смыслов. Хотя бы перекличку имен…»

Ничего «страшного», как аттестует ситуацию автор статьи, я в происходящем не вижу. Такие прямые переклички, «пары» — всегда большая редкость. Многие иностранцы-современники, вроде Транстрёмера, Уолкота или Хини, только входят в читательский обиход. А «подводные», таинственные переклички с ушедшими классиками при желании могут найтись, и нередко: прочитайте стихи Олега Чухонцева и подумайте о Роберте Фросте (О. Ч. его, кстати, переводил и, думаю, что-то принял в себя), посмотрите также, например, стихи Григория Кружкова и подумайте о древних и свежих англоязычных авторах.

Нет-нет, наша русская поэзия отнюдь не «движется к узконациональному варианту», в лучших своих проявлениях она дышит, как ей дышится. И кстати: современные молодые авторы в массе своей пишут все больше и больше на среднеевропейский и среднеамериканский манер: оч-чень филологическая верлибристика получается. Имен тут — легион. Только они известны совсем узкому кругу и так ли интересны нам с вами?

Владимир Лифшиц. Я был… [К 90-летию В. А. Лифшица.] Предисловие и примечания Льва Лосева. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2003, № 11.

Публикуются неоконченные автобиографические заметки писателя, дополненные его женой Ириной Николаевной Кичановой-Лифшиц (среди этих дополнений — письмо сыну об отце из больницы). Эти записи не вошли в свое время в интереснейшие воспоминания И. Н., изданные двадцать лет назад в Америке. К публикации приложены тексты двух легендарных шутливых стихотворений В. Л.: «На освобождение врачей» и «На смерть Хрущева».

Личность и творчество поэта и редактора Владимира Лифшица (1913–1978), на мой взгляд, незаслуженно (во всяком случае, в Москве) подзабыты. Книги, в которой были бы собраны его основные (в том числе неподцензурные) сочинения и свидетельства о нем, — не хватает.

Николай Моршен. Я смерть трактую не как точку. Стихи. — «Рубеж». Тихоокеанский альманах. Владивосток, 2003, № 4.

«Сила стиха прямо пропорциональна произведению слов и обратно пропорциональна квадрату расстояния поэта от темы (Закон Моршена)». Так написано под линейкой внизу страницы. Сразу после стихотворной подборки старейшего поэта русской эмиграции Николая Моршена (1917–2001) «Рубеж» публикует теплое «Воспоминание» о нем главного редактора альманаха «Встречи» Валентины Сенкевич.

А в подборке есть стихотворение «Сбившемуся с тропы», которое, кажется, так и просится на гитару:

Лариса Миллер. Лодочка формы. Беседу вела Инга Кузнецова. — «Вопросы литературы», 2003, № 6, ноябрь — декабрь.

Размышления о поэзии, поисках мировоззрения (увлечение Мейстером Экхартом), воспоминания о Борисе Рыжем (его стихах и эпистолярной дружбе с ним), об Арсении Тарковском и его отзывчивости («одиннадцать раз приезжал в издательство „Советский писатель“, чтобы сдвинуть с мертвой точки мою книгу»), о поэте Владимире Соколове.

И о себе (поэте), естественно.

«Я все время чувствую, что нахожусь на грани выпадения в космос. Самое сильное ощущение — бездны, которая буквально в двух шагах. Иногда это бывает до физиологического ощущения. Точно я иду по очень тонкому льду и могу рухнуть. <…> есть чувство, что мне еще предстоит что-то новое, что еще можно начать с чистой страницы. Огромная потребность новизны — может быть, даже больше, чем раньше. Я хочу какого-то полного переворота. Мне этого очень не хватает — и в себе, и вовне, потому что это связанные вещи. Я устала от привычного, от обыденности. Мне хочется перейти на другой уровень чувств. Я боюсь умирания заранее. Я не могу жить в режиме сплошного дежа вю. И все время ищу, от чего бы загореться».

Из этого пассажа видно, что те преткновения на творческом пути Л. Миллер, которые подмечены в статье Владимира Цивунина (см. в этом номере «Нового мира»), поэтесса осознает гораздо острее, чем любой из ее критиков.

Борис Пастернак. Новооткрытые письма к Ариадне Эфрон. Публикация М. А. Рашковской. Сопроводительный текст Е. Б. Пастернака. — «Знамя», 2003, № 11.

«Новооткрытые», потому что фонд Марины Цветаевой в РГАЛИ был закрыт по воле А. С. Эфрон на 25 лет (до 2000 года). К 15-ти известным письмам Пастернака прибавилось еще 25. В журнальной подборке сделан обзор всей переписки; новонайденные письма печатаются целиком.

Ариадна Эфрон пишет Пастернаку из ссылок — Рязани и Туруханска (1947–1955), а в 1955-м, реабилитированная, — из Болшева. Он ей — то из Москвы, то из Переделкина. Поэт посылает Эфрон деньги, рукописи и книги, рассказывает о своей работе над романом (посылает и его первую часть — на прочтение) и переводами, пишет о ее матери, делится разочарованием от чтения романа Василия Гроссмана «За правое дело»…

Письма самой Ариадны Сергеевны Пастернак ценил и любил, однажды, против обыкновения, пространно заговорил в одном из писем не о себе, о ней: «Вот что я хотел тебе посоветовать. Старайся уже и сейчас, несмотря на недосуг, набрасывать что-нибудь в прозе, хорошую сжатую беллетристику, взяв за образец, скажем, Чехова. Что-нибудь из огромного твоего пережитого, в безобидно нейтральной форме, какую мог бы выдержать современный твой письменный стол. Но именно рассказы, а не воспоминания, не Асины essays и размышления, не стихотворения в прозе, а виденное и испытанное, переряженное вымыслом и отнесенное немного в сторону, на творческую дистанцию. Тебе когда-нибудь это понадобится. Ты — писательница, и больно, когда об этом вполголоса проговариваются твои письма (курсив мой. — П. К.), где этот дар попадает в ложное положение, как когда, например, ты в них скажешь что-нибудь очень ярко и смело, слишком хорошо для письма, и начинаешь затирать и топить это в пояснительных психологизмах, и торопишься придать необыкновенному вид обыкновенности, чтобы восстановить нарушенную эпистолярную скромность.

В будущем тебе когда-нибудь непременно захочется писать большое жизнеописание, большую историю, настоящую, в открытую, и опять-таки творчески претворенную в отнесении на какой-то градус правее или левее собственной, и тебе заблаговременно надо потренироваться в теске камней к ней. А вываливать это в письмах, это все равно, что питаться серными спичками или пить чистый уксус. А может быть, я не прав и письма-то и есть эти камни».

Вадим Перельмутер. Торжественная песнь скворца, ода, ставшая сатирой. — «Вопросы литературы», 2003, № 6, ноябрь — декабрь.

Жизнь и творчество загадочного, до сих пор не прочитанного толком поэта Марка Тарловского (1902–1952).

В. П. анализирует созданную в 1945 году таинственную, сверхвозвышенную оду Тарловского о Сталине: «Убийственная патетика оборачивается более чем рискованной для сочинителя иронией, задуманная торжественная песнь — палящей сатирой на двадцатилетие безудержных славословий, неисчислимость статуй и портретов, а в конечном счете — на всю эту новую религию, культовой фигурой которой является герой оды… <…> Через этику <…> можно бы и переступить. Да поэтика помешала».

По Перельмутеру — «Тарловский был в поэзии скворцом», птицей, у «которой нет „своей песни“»; он — «звукоподражатель», берет у всех, кого слышит, и прихотливо соединяет в свое. Однако: «двух скворцов с одинаковой песней не существует. У каждого — неповторимая».

Что до оды, то Тарловский понял, чтбо сочинил, и спрятал написанное подальше. После 1945 года он много работал, много экспериментировал в стихе. Но ничего не напечатал и умер на тротуаре Тверской улицы — от внезапной остановки сердца.

Алексей Слаповский. Жили-были. Книга о современной жизни… — «Знамя», 2003, № 11.

Вяловатые такие рассказики-былички — с непременной надписью в конце: «Конец рассказа». Называются: «Нечестный человек», «Влюбленный человек», «Пьяный человек», «Человек без ничего» и т. п. Есть и надпись: «Конец книги».

Для порядка я вспомнил имена Зощенко, Хармса и Пригова. Не помогло.

Современная поэзия — вызов гуманитарной мысли. Специальный выпуск. — «Новое литературное обозрение», № 62 (2003, 4) .

Этот номер выдавался на прошлогоднем Международном фестивале поэзии вместе с матерчатой сумкой, бутылкой водки и красочными проспектами. Репрезентативное, как сейчас говорят, издание.

Позвольте процитирую «добуквенно»: «Дорогой наш читатель! Ты держись в руках новый специальный номер „НЛО“, продолжающий настойчивые поиски способов модернизации гуманитарного знания, инициированные спецвыпусками № 50 и 59. На этот раз мы решили проинспектировать (меж)дисциплинарный теоретический арсенал гуманитариев на предмет их боевой готовности к осмыслению феномена современной инновационной поэзии…»

Это пишет Ирина Прохорова, и я не вполне уверен, что в пятом слове ее обращения действительно содержится опечатка. Мою неуверенность хорошо иллюстрирует все следующее за вступлением (их четыре) в этом номере.

Я «держусь в руках», но мне тошно и скучно1. Обращаясь к читателю («Представляя на твой строгий суд некоторые образцы современных поэтических практик…»), Ирина Прохорова возглашает: «Чтобы избежать интеллектуального застоя и мертвящей скуки, не следует забывать заветов отцов о „веселой науке“!»

Никакой «веселой науки» тут нет, все очень академично-экспериментально-наукообразно, ноль автоиронии. Может, фотоинсталляции Сен-Сенькова смешные? Нет, унылые. Или рисунки Б. Кочейшвили (портреты кураторов-поэтов-филологов-культурологов)? Ну что ж, у Айзенберга и Лукомникова — по четыре пальца на руке, Сапгир — это копия Спрутса из «Незнайки на Луне», остальные — те еще уродцы. Мне потом объяснили, что это техника рисунка такая, она к нам с Запада пришла.

Часть же научных материалов в несколько откорректированном виде пришла сюда с конференции «Концепт „современности“ в истории культуры и гуманитарных наук» (2003, апрель), это я вычитал в конце номера. Но есть и специальные блюда. Вот некоторые из них.

«Поэты и их толкователи. „Стереоскопическое чтение“» (это когда публикуется сам стихотворный текст-виновник, затем идет толкование этого текста его автором и, наконец, разбор филологом). К слову, лишь Михаил Еремин в качестве автотолкования дал в журнал еще одно свое стихотворение… Так тó Еремин, скажем мы, его ни на какой филологической мякине не проведешь, это другое поколение. Кроме Еремина здесь есть Марианна Гейде, Андрей Сен-Сеньков, Николай Звягинцев, Елена Фанайлова, Шамшад Абдуллаев, Владимир Гандельсман.

«Изобретение традиции, или Грамматика новой русской поэзии» Игоря Вишневецкого с берегов озера Мичиган. Спасибо хоть за слово «новой».

«Опыт литературного маркетинга» Светланы Королевой и Алексея Левинсона. Социология, опросы студентов. В разделе «Стратегии продвижения продукта» под пунктом 3.4 значится: «Нельзя приближать поэзию к жизни». Оказывается, люди боятся поэтов и стихов. «Вместо поэтов стихи могут рекомендовать люди иных занятий — так сказать, свободные от подозрений в сношениях с соответствующей грозной силой. Недаром среди агентов такого маркетинга явилась Масяня».

«Круги компьютерного рая» Дарьи Суховей. Это когда барахлит клавиатура и клавиши западают. Тоже поэзия. Отчужденность, термины, ctrl+s, перекодировка.

А про «мета», «некро» и «эро» реализмы я вообще молчу. Это всегда ново и свежо, как стихи Елены Костылевой, для которой, по слову Станислава Львовского, «все <…> относящееся к сфере телесного и сексуального, является важнейшим источником метафорики».

И поверьте, у меня совсем не «гомофобское», как вы предсказательно пишете, «зубоскальство» (стр. 348). Просто я так и не научился понимать, отчего стихи больного американско-литовского «гея с экстремальным опытом» есть «чистое волшебство». Знаете, некоторые наши новые современные поэты любят и страдают не хуже вашего Витаутаса Плиуры. Не менее выразительно.

А если серьезно, я бы договорился о перемене понятий. Пусть то, что пишут сегодня Олег Чухонцев, Инна Лиснянская, Юрий Кублановский, Елена Шварц, Михаил Айзенберг, Сергей Гандлевский, Бахыт Кенжеев, Ирина Ермакова, Александр Кушнер, Игорь Меламед, Максим Амелин, Лев Лосев, десятки и сотни других литераторов (вы отлично знаете — каких!) и — даже — Владимир Гандельсман с Еленой Фанайловой, по старинке называется современной поэзией. А?

А то и те, о чем/ком преимущественно пишете вы, — ну, скажем… «смыслово-структурным производством социокультурных интертекстов». Немного длинновато, но зато — ближе к истине, из которой вашими (совместно с коллегами-филологами) усилиями добровольно вынуто то, что — как обозначил в 1922 году Чуковский (о Блоке) — «прежде называлось душою поэта».

Чтоб жить и помнить… Виктор Астафьев (Г. Сапронов). — «Рубеж». Тихоокеанский альманах. Владивосток, 2003, № 4.

На следующий день после похорон писателя его вдова, Мария Семеновна, передала другу и издателю Астафьева — Геннадию Сапронову — листочек с текстом. Это предисловие к третьей части «Последнего поклона» было написано Астафьевым в последние дни жизни. Вот — из последней «затеси» Виктора Петровича:

«И когда я, поклонившись праху самых любимых людей, стою над родными могилами, какое-то отстраненное чувство охватывает мое сердце, и все, что происходит вокруг, кажется мне таким мелким, суетным и быстро проходящим в сравнении с этой надмирной вечностью.

И снова, и снова память высвечивает прошлое, и прежде всего ясноликое детство, которое всегда счастливо, что бы на свете ни происходило, что бы с людьми ни делали тираны и авантюристы, как бы ни испытывала, ни била людей судьба.

Когда стал вопрос, где строить сельский храм вместо порушенного в тридцатые, злобно неистовые годы, я показал на уголочек земли рядом со старым кладбищем. И стоит он, младенчески светлый, из тесаных бревен храм Божий. В святые праздники над ним звучат колокола, а вечерами в нем удаленно теплится огонек. Будто вместе собранные души моих односельчан и родичей светятся из дальней, непостижимой дали. В порушенном храме крестили меня, в этом, вновь возведенном, завещал я себя отпеть.

Жизнь прекрасна и печальна, повторю я за одним великим человеком. Вот об этой радости и печали я не перестаю и не перестану думать, пока живу, пока дышу. Об этом и самая заветная книга моя „Последний поклон“, которая тревожит мою память, озаряет светом прошлые дни, печалится и радуется во мне.

Пока живу, мыслю и пишу — „и жизни нет конца, и мукам — краю“, — всевечная память поэту, изрекшему эти великие слова, летящие во времени вместе с нами».

Сабир Шарипов. Миниатюры. — «Дружба народов», 2003, № 11.

Публикуется в огромном (треть номера, 15 позиций) блоке текстов под общим заголовком «Башкортостан: проза, поэзия, публицистика». Блок открывается интервью г-на М. Рахимова «Дружбе народов» и закрывается главами из новой книги Мустая Карима «Мгновения жизни» (перевод с башкирского Ильгиза Каримова).

А в миниатюрах этих есть что-то щемящее, хорошее.

…В зарисовке о возвращающемся из ссылки старике, умершем в пути. В его вещмешке нашли только кусочек душистого мыла — в подарок дочке.

…О разрыве сердца у кобылицы, видевшей смерть своего жеребенка под колесами иномарки.

…О последствиях того, что у русских называется «обознатушки».

…О женщине, подобравшей пьющего мужика, брошенного женой. Тот перестал пить, и теперь бывшая жена сгорает от ревности-зависти.

…О мальчике («Маленький ангел»), смотрящем в небо и мечтающем, чтобы волшебный самолет посбрасывал всем того, чего у них нет. Ребятам — жвачки, девочкам — шоколадок, тетке — телевизор, одинокой бабке — хорошего деда. «Неужели небо и справедливость так неразрывно связаны в человеческой душе с самого рождения?»

Шедевры хайкай за триста лет. Перевод с японского Александра Вялых. — «Рубеж». Тихоокеанский альманах. Владивосток, 2003, № 4 (866).

Стихи выдающихся поэтов прошлого и настоящего времени собраны современным поэтом Миурой Юдзуру в антологию и размещены по традиционному принципу «времена года». Есть там хайкай и от составителя.

Составитель Павел Крючков.