Новый старый 1978-й. Книга десятая

Глава 6

— Что случилось? — спросил встревоженный Ситников.

— Дочь Брежнева попала в аварию, — ответил я, вставая. — Врачи уже руки опустили. Так что вся надежда у Генсека на меня.

— Понял. Тогда как вернёшься, то позвони.

Я дождался, когда мой зам по идеологии выйдет, и телепортировался в Кремль, в знакомый кабинет. Брежнев был не один. Рядом с ним сидел Черненко, который удивился, неожиданно увидев, появившегося рядом с ним, меня.

— Привет, Андрей, — поздоровался со мной первым Генсек. — Я Константина Устиновича посвятил, частично, в твои возможности. Он тебя полностью поддерживает.

— Здравствуйте, Леонид Ильич, — поздоровался я сначала с хозяином кабинета. — Здравствуйте, Константин Устинович. Спасибо вам, что поддерживаете мои начинания.

— Они давно назрели, — ответил Черненко. — Только никто не хотел за них браться. А ты, я смотрю, с прошлой нашей встречи 9 Мая сильно возмужал.

Но тут нас прервали. Вошёл секретарь и сказал, что машина готова.

— Ну что, едем? — спросил, с надеждой в голосе, Брежнев.

— Я готов, — ответил я.

Мы прошли, окружённые охраной, к бронированному ЗиЛу, где нас ждал эскорт из четырёх чёрных «Волг» и машины сопровождения ГАИ. Ехать было недалеко, поэтому мы были на месте буквально через семь минут. Движение по нашему маршруту оперативно перекрыли и я в окно видел, как автомобили ждут проезда нашего кортежа. Для меня такого пока не организовывали. Хотя и ЗиЛа у меня тоже не было. У меня был только скромный Роллс-Ройс.

Мы подъехали к отделению реанимации и вышли из машины. Охрана Брежнева меня хорошо знала. Она мне тоже по статусу была положена, но я от неё сразу отказался. Хорошо мужики работают, по пути к отделению нам никто по пути не попался. Все уже знали, что к ним приехал Брежнев, поэтому старались лишний раз на глаза не попадаться. Только дежурные медсёстры на постах вставали, когда видели Леонида Ильича.

Около реанимационного отделения стояла группа врачей. По их скорбным лицам было сразу понятно, что ничего хорошего они нам не сообщат.

— Ну как она? — спросил Брежнев, ещё на что-то надеясь.

— Товарищ Генеральный секретарь, — официально ответил самый главный из администрации, стараясь придать лицу выражение скорби и честно выполненного долга. — Нам ничего не удалось сделать. Множественные повреждения головы и шеи, несовместимые с жизнью. Шесть минут назад она умерла.

Брежнев выслушал это с видимым спокойствием, но я-то знал, что никакого спокойствия и в помине нет. Если бы я его не начал лечить, то сейчас бы у него случился инфаркт. И тут я решил взять инициативу на себя.

— Всем немедленно покинуть помещение, — громко приказал я. — Мы остаёмся здесь только с Леонидом Ильичем. Номер реанимационной, быстро.

Я послал волну полного мне подчинения и никто даже пикнуть не посмел. Номер нам сообщили и я пошёл вперёд, а за мной следом Генсек. Все остальные вышли в коридор.

В операционной, которую называют в переводе с латинского «повторно дающее жизнь», я стал именно этим и заниматься. Брежнев хотел подойти к телу дочери, но я не подпустил.

— Встаньте в стороне, Леонид Ильич, и не подходите, пока не позову, — сказал я ему. — Можно только смотреть. Всё будет хорошо.

Он молча кивнул, не отрывая глаз от дочери, и отошёл в сторону. Он ни на что не реагировал и просто встал в нескольких шагах от меня, замерев в каком-то странном ожидании, больше похожем на ступор. Он ещё до конца не осознал, что произошло, поэтому не верил, что дочь мертва.

Я же повернулся к телу Галины и подумал, что только в воскресенье мы с ней виделись и она веселилась вместе с нами на свадьбе. Ладно, пора работать. Тело даже не успело окаменеть, поэтому в этом случае процесс воскрешения займёт намного меньше времени, чем это было в буддийском монастыре.

Да, чернота была только в районе головы и постепенно расползалась по всему телу. Но она занимала лишь процентов двадцать-двадцать пять. Мои руки засветились зелёным светом и я снова вступил в схватку со смертью. Только в этот раз передо мной лежал человек, которого я хорошо знал, а не неизвестный мне монах. И здесь придётся дополнительно восстанавливать костную ткань, так как от столкновения и сильного удара пострадал череп и шейные позвонки. По дороге в Склиф, Брежнев рассказал мне, что «Форд» дочери врезался в грузовик. Авария произошла на Ленинградском шоссе. Галина на большой скорости возвращалась из Завидово и не заметила, что на обочине стоит автомобиль с прицепом. Вот под него она и влетела. Как она могла не заметить стоящую грузовую машину, я не знал. Надеюсь, тормоза ей перед поездкой никто не портил. Но с этим Брежнев сам, я думаю, разберётся.

А чернота, тем временем, постепенно отступала. Я запустил сердце, которое сначала забилось рывками, а потом заработало, как насос, и стал сращивать кости, параллельно вправляя шейные позвонки на место. Заработали лёгкие и грудь начала вздыматься и опадать. Я краем глаза видел, как Брежнев заметил, что Галина задышала и рванулся к ней. Но я жестом руки остановил его.

— Подождите, Леонид Ильич, — сказал я резко. — Осталось пять минут.

Он с радостью в глазах посмотрел на меня и отошёл на прежнее место. Теперь его поза не была странной. Это уже была поза человека, только что обретшего надежду.

А затем я включил мозг и пробудил заснувшую душу. Галина дернулась и застонала. Я снял ей болевой шок и она открыла глаза. Увидев меня, она спросила:

— Где я?

— В больнице в Москве, — пришлось мне честно ответить ей. — Твой отец стоит рядом и теперь ему уже можно подойти к тебе.

Два раза повторять не пришлось. Он рванул к дочери и сразу спросил:

— Как ты, доченька?

— Голова болит, — ответила она, трогая лоб. — Как я здесь оказалась?

— Попала в аварию. Тебя сюда на скорой привезли. Андрей, а ей можно говорить?

— Можно. Через пару минут головная боль пройдёт и тогда можно будет встать.

— Андрей, ты что, врач? — спросила меня Галина.

— Он больше, чем врач, — сказал Брежнев, с благодарностью в голосе. — Он вернул тебя с того света.

— Ой, голова прошла. Теперь я могу встать? А где моя одежда?

— Я сейчас разберусь, — сказал я и пошёл к врачам, которые всё так и стояли и не знали, что делать дальше.

Я подозвал главного в этой группе и тихо спросил:

— Где вещи Галины Леонидовны?

— Они были все в крови и мы их выбросили, — ответил тот, недоуменно глядя на меня.

— Андрей Юрьевич, а что происходит?

— Галина Леонидовна жива. В таком случае, найдите халат её размера и больничные тапочки.

— Но это невозможно. Я сам констатировал её смерть.

— Ещё раз повторяю, что она жива. И предупреждаю, что никакой смерти не было. Назовёте это клинической смертью и будете всем говорить, что вы её успели спасти.

— Понятно, но…

— Никаких «но». Халат, быстро.

Тут же появился чистый халат и новые резиновые тапки. Соображают, для кого эти вещи предназначены.

— Никому не расходиться, — громко сказал я и посмотрел на троих медиков, а потом на старшего охраны, который мне кивнул, поняв мой приказ буквально.

Я вернулся и передал Галине вещи.

— То, что было на вас, врачи выбросили, — сказал я. — Всё было в крови. Но есть чистый халат и шлёпки. Только учтите, что у вас будет весь день ощущаться слабость. Пейте больше гранатового сока, он поможет восполнить потерю крови.

Мы вышли из операционной, чтобы Галина могла спокойно переодеться.

— Спасибо тебе за дочь, — сказал мне Леонид Ильич, благодарственно тряся мою руку. — Ты просто воскресил её. Такие встряски уже не для меня. Я помню, что я обещал пробыть на своей должности до Олимпиады, но потом я, точно, уйду на пенсию. И меня заменишь ты. И не спорь. Только ты сможешь и никто другой. Завтра в «Правде» я опубликую сообщение об этом.

— Спасибо, Леонид Ильич, — ответил я. — Но вы видите, я к власти не рвусь.

— Вот поэтому и ценю тебя. Таких людей очень мало.

В этот момент открылась дверь и на пороге предстала Галина. В белом халате и тапочках.

— Я, конечно, могу и в этом походить, но очень недолго, — сказала она. — Мне необходимо позвонить домой, чтобы сюда привезли мои вещи.

Я вышел из дверей реанимационного отделения, где меня вопросительными взглядами встретили медики и охрана.

— Галина Леонидовна чувствует себя хорошо, — заявил я. — Врачи могут пройти и осмотреть её. И пусть кто-нибудь позвонит ей домой и привезёт сюда её одежду.

Медики послушно вошли внутрь, а один из охранников побежал выполнять моё распоряжение. Старший охраны сказал мне, что ему передали, чтобы я был в курсе, что в Ташкенте собралась толпа людей с транспарантами возле здания ЦК КП Узбекистана. Получился стихийный митинг в поддержку Рашидова.

— Понял, — ответил я и пошёл сообщить информацию Леониду Ильичу.

Пока врачи осматривали его дочь, мы успели обсудить ситуацию.

— Я сейчас телепортируюсь в Ташкент и сам во всём разберусь, — сказал я жёстко. — Иначе товарищ Устинов введёт туда войска и тогда будет гораздо хуже.

— Давай, — ответил Брежнев. — И ещё раз спасибо за дочь.

— Не за что.

Я, ещё до этого, через информационное поле земли, нашёл в Ташкент здание ЦК КП Узбекистана, расположенное на берегу Анхора на Узбекистанском проспекте. Я понял, что внутрь этого шестиэтажного строения я не попаду. Придётся появляться в режиме невидимости на площади и идти через толпу. Толпа уже собралась большая, но мне это не помешает.

Понятно, что руководят всеми этими демонстрантами с транспарантами из здания ЦК и как только я решу вопрос с Рашидовым, вся толпа сразу рассосётся. А вот когда снимать с себя невидимость, я решу на месте. Тогда надо поспешать.

Телепортировался я нормально, только сразу попал в самое пекло. Было градусов под сорок и я в костюме чувствовал себя некомфортно. Ладно, дома в душе ополоснусь. А собравшихся перед зданием было уже около двух тысяч. Между ними бегали пятеро агитаторов, но я их просто вырубил волной боли. Пусть все думают, что солнечный удар у людей случился. Причём сразу у пятерых.

Невдалеке стояли грузовики с солдатами. Но, так как приказа к разгону демонстрантов не было, все сидели внутри под брезентом и обливались потом от жары. Так, толпа заволновалась без агитаторов, разделилась на несколько частей и я спокойно прошёл между ними к цели. На входе стоял усиленный пост милиции, поэтому я решил материализоваться перед ними, чтобы посмотреть на их реакцию.

Реакция была бурной. Четыре Золотых Звезды и узнаваемое лицо ближайшего помощника Брежнева, появившегося из ниоткуда, заставили их сначала опешить, а затем активно мне козырять. Старший из них, с погонами капитана, по всей форме доложил, что происшествий на вверенном ему объекте нет. А люди на площади — это мирные граждане, пришедшие поддержать своего руководителя.

— Вот я, как раз, и прибыл к этому вашему «руководителю» от товарища Брежнева вернуть наворованное государству, — сказал я.

На их лицах было написано удивление. Я был один и без охраны, а в здании находилось ещё тысячи две сотрудников и работников аппарата узбекского ЦК, готовых встать грудью за Рашидова. Поэтому меня пропустили без проблем. Кабинет самого главного «расхитителя социалистической собственности» находился на самом верху, на шестом этаже. Это я узнал из мозгов капитана. Ну хоть в этом его мозги пригодились стране.

Поднимаясь на лифте, я думал, что меня тут встретят, как на баррикадах, а оказалось, что всё было было тихо и спокойно внутри здания. На меня все поглядывали с удивлением и опаской. Статью все успели прочитать и догадывались, зачем я прибыл.

Да, приёмная Шарафа Рашидовича впечатляла. За столами сидело аж три секретарши, которые, увидев меня и узнав, даже не стали пытаться меня не пропустить или говорить, что у шефа совещание. Они знали партийную иерархию, поэтому мой статус был выше, чем у местного князька. Поэтому вмешиваться в наши разборки они не собирались.

Я вошёл в огромный кабинет и увидел, что был прав. У Первого секретаря ЦК КП УзССР действительно было совещание. За длинным столом сидело друг напротив друга человек пятьдесят. Процентов двадцать были люди европейского типа, остальные были узбеками. Я бы очень удивился, если бы было наоборот.

Во главе стола сидел сам Рашидов и гневно смотрел на меня. Ему уже доложили, что я поднимаюсь к нему, но сделать он ничего не мог. На самом краю стола сидел мужичок, который по кивку хозяина кабинета вскочил и стал громким голосом орать, что в моей статье сплошное враньё и их горячо любимого руководителя нагло оболгали.

А я стоял молча и улыбался. Это ещё больше злило выступающего. Когда его тон стал совсем неприличным, я сказал негромко, но чтобы все слышали:

— Белиал, покажись.

— Я к вашим услугам, мессир, — ответил тот.

— Что следует сделать с тем, кто меня оскорбил, нарушив законы гостеприимства?

— Выпить душу.

Все сидели, как поражённые громом. В восточных сказках много говорилось о джинах, но все понимали, что джины не выпивали душу. Да и джины — это выдумки. А потом они поняли, что это демон и он настоящий. Долго соображали, однако. По запаху серы можно было догадаться, что сей монстр прибыл из преисподней.

— Действуй, — дал я команду Королю демонов, после чего одним взмахом огромной лапы кричавший до этого человечек был схвачен за голову и, в мгновение ока, от него осталась только рубашка, брюки и сандали.

При виде такой дикой расправы, двоих чуть не вырвало. Сам же Рашидов побледнел и понял, что шутки кончились и придётся платить по долгам. Сначала он усмехался, что я пришёл один, но теперь до него дошло, что меня одного слишком много для них.

Я сел на освободившийся стул, а Велиал встал у меня за спиной, как телохранитель. Все смотрели на него не отрываясь, задрав голову и с немым ужасом в глазах.

— Ещё есть желающие позубоскалить на тему моей статьи в «Правде»? — спросил я и обвёл всех взглядом, который не обещал ничего хорошего всем присутствующим. — Тогда перейдём к вопросу о том, зачем я здесь. У меня очень широкие полномочия, вплоть до… Ну вы сами только что видели. Суть в том, что вы должны двадцать пять миллиардов рублей и я их обязательно получу. И Король демонов Велиал является тому порукой. Вы спросите, почему Король. Да потому, что он командует 88 легионами демонов по 6666 демонов в каждом. Так что его тысячи подручных перетрясут каждого, кто украл у государства хоть одну копейку.

Все молчали и мрачно уставились в поверхность стола, а я продолжил.

— Только один гражданин Рашидов незаконно присвоил около двух миллиардов, — сказал я, как отрубил. — Велиал, выделяешь двух демонов, они берут каждого здесь сидящего за шкирку и в адрес. Попытаются скрыть хоть серебряную ложку, твои подчинённые могут выпить его душу и всех членов его семьи. Но нечестно нажитое чтобы всё нашли и принесли сюда. Всё, что украли. Если твои будут беспредельничать — накажу.

— Понял, мессир, — ответил тот и в кабинете правилось ещё девяносто восемь демонов.

Те, кто до этого воровал народные деньги, проклинали тот день, когда первый раз сделали это. Двойка демонов за пару секунд выдергивала сидящего за столом и исчезала под вопли осуждённого. Кабинет быстро опустел, остались только мы с Велиалом и звонящие без перерыва телефоны. Одна из секретарш, которая пыталась связаться с шефом и не смогла это сделать, заглянула в кабинет и от вида Короля демонов упала в обморок. Пришлось взять со стола графин и плеснуть ей на лицо немного воды, чтобы быстрее очухалась.

Тут появились первые посланные демоны и сам казнокрад. В руках у них был мешок из простыни, в который были завёрнуты деньги и драгоценности. И что, я все сорок девять таких свёртков таскать буду?

— Белиал, скажи своим, чтобы штору с окна сорвали и постелили на пол, — приказал я Королю демонов.

Штору сорвали и развернули на полу, куда высыпали самую первую добычу. В голове у виновного я прочитал, что он украл всего лишь миллион. Это был самый бедный из узбекских партийных работников.

— Шагай домой, — сказал я этому дураку, — и если кому-нибудь скажешь хоть слово, они вернутся. Только уже не за деньгами. Понял?

Тот часто-часто закивал головой и бегом выбежал из кабинета. А потом пошёл поток. Только успевали ссыпать отобранное нечестно нажитым путём. Деньги, золото, валюта. Даже серебряные изделия в счёт недостачи пошли. Самыми последними были самые богатые. Там счёт пошёл на миллиарды. На закуску я оставил самого главного. После того, как его тщательно вытрясли, я ему сказал:

— Советую написать заявление по собственному желанию, — сказал я посеревшему бывшему главе Узбекистана. — Завтра, на Политбюро, тебя снимут с должности и исключат из партии. Так что, гражданин Рашидов, можете идти, но покидать город не рекомендую.

Он медленно вышел с опущенными плечами из уже не своего кабинета.

— Белиал, — обратился я к главному демону, — недостача из двоих людей образовалась. Деньги и золото принесли, а людей куда дели? В расход пустили? Мы так не договаривались.

— Издержки профессии, мессир, — ответил тот чисто по-нашему, по-людски.

— Ладно. Издержки, так издержки. Исчезни.

После чего я остался один. На всё про всё у меня ушло чуть больше часа. Стахановец прямо какой-то получился. Только прикол был в том, что эта куча добра тянула на двадцать шесть миллиардов. На один миллиард больше. А всё потому, что демоны успели у родственников задержанных побывать и устроить там шмон. А те тоже воровали, только по другим делам. Кто-то был директором мясокомбината, а кто-то — директором городского рынка. Это моя вина, не чётко поставил задачу. Вот поэтому черти, то есть демоны, немного погорячились. Но больше — не меньше, всё в казну пойдёт.

Так, штору мне свернули и связали в очень большой узел. Пришлось его уменьшить до размера носового платка и убрать в карман. Теперь надо на демонстрантов в окно посмотреть и решить, что с ними делать. А нету никаких демонстрантов, все к этому моменту разбежались. Вот так надо работать, товарищи, «без шума и пыли». Так, где тут прямая связь с Кремлём?

— Леонид Ильич, это я, — сообщил я в трубку, услышав голос Генсека. — Докладываю, задание выполнено и перевыполнено. На улицах тихо, митингующие сами разошлись по домам.

— Молодец, — похвалил меня Брежнев. — У меня сейчас встреча с индусами, так что только через час освобожусь.

— Понял, — ответил я. — Через час буду у вас.

Значит, можно телепортироваться на работу и там пообедать. Утро для меня было слишком энергозатратным и срочно требовались дополнительные калории.

Появившись теперь уже в своём рабочем кабинете, я сам открыл дверь и вышел в приёмную. Не, мне огромные приёмные и кабинеты не нужны. Не в футбол же в них играть.

— Вы уже вернулись? — спросила Лера, увидев меня. — Приходил парторг и сказал, что надо сдать партвзносы.

— Я на обед иду, — ответил ей я. — Партбилет у меня лежит в сейфе, я вам его на обратном пути отдам вместе с деньгами. Пусть мне штамп поставят за май. И через полчаса вызовите ко мне Ситникова.

В буфете я съел полторы своих обычных нормы. А как вы хотели? После того, как воскресил Галину Леонидовну, я же сразу отправился в Ташкент. Краем глаза я видел, что официантки удивляются моему аппетиту. Что поделать. Как правильно сказал главный демон, что это «издержки профессии».

Когда я почти доел свой обед, пришёл Ситников.

— Ну что, спас? — спросил он.

— Да, — ответил я коротко, давая понять, что детали разглашать не намерен.

— А про Ташкент ничего не сообщали?

— Около здания ЦК КП Узбекистана была небольшая группа митингующих, но как только они узнали, что казнокрады решили добровольно вернуть награбленное, то сразу разошлись по домам.

— Ну дела. Первый раз слышу, чтобы такое было. Так уж и добровольно?

— Не совсем. Пришлось лично позвонить и вправить всем мозги. Рашидов, осознав свои ошибки, даже решил сам написать заявление об уходе на пенсию.

— Невероятно. И чего это вдруг?

— Я ему объяснил, что завтра на Политбюро его снимут с должности и исключат из партии.

— Вот теперь мне всё понятно. Крут ты стал, Андрей Юрьевич. Скоро одного твоего слова все мздоимцы и растратчики начнут бояться.

— Так это же хорошо. У нас ещё много проблем в южных республиках. Леонид Ильич на пенсию собрался. И догадайся, кого он хочет вместо себя поставить?

— Это было ожидаемо. Я ещё два месяца назад говорил, что ты далеко пойдёшь.

— С вас статья в «Правду» на эту тему. Чтобы вся страна завтра узнала, как надо искоренять воровство на местах.

— Хорошо, сделаю. Мы сеанс сегодня провести успеем?

— Пошли тогда сейчас. Ты потом пообедаешь, мне ещё к Брежневу через полчаса ехать.

У себя в кабинете я долечил Василия Романовича. Он был очень доволен. А я, глядя на него, решил поставить жирную точку в вопросе с Андроповым и Сусловым. Как раз, я улетаю, вот пусть их без меня и хоронят. Иначе мне бы пришлось на этой муторной церемонии присутствовать. Если коротко, то процедура делилась на четыре части: артиллерийский лафет, Колонный зал Дома Союзов, речи с трибуны Мавзолея и могила у Кремлёвской стены. Главное, что балет «Лебединое озеро» по телевизору показывать не будут. Не Генсеков же хоронят. Глядя на сегодняшнее Политбюро, ну, кроме меня, конечно, аббревиатуру СССР народные шутники расшифровывали как «Страна Самых Старых Руководителей». Ничего, через два года шутка будет уже неактуальна.

Так, пора к Брежневу. Я попрощался с Лерой, которая стояла грустная, и отдал ей партбилет.

— Лер, — сказал я ей, — я же буду ещё здесь появляться. У меня ведь Политбюро завтра в пять. Так что не грусти.

— А я думала, что тебя целых три недели не увижу, — сказала она, просияв. — У меня аж сердце сжималось при мысли, что тебя так долго не будет.

После прощального поцелуя, я телепортировался в Кремль. На этот раз Брежнев был один.

— Рассказывай, герой, — сказал Генсек, увидев меня. — Мне уже звонили из Ташкента. Чисто ты там сработал. Рашидов заявление написал об уходе на пенсию. Твоя работа?

— Моя. Я завтра на Политбюро поставлю вопрос об исключении его из партии.

— Я тебя поддержу. Давно пора с воровством кончать. Так ты что, телепортируешься на Старую площадь прямо из самолёта?

— Я уже это не раз делал.

— Лихо. Сколько денег удалось вернуть?

— Двадцать шесть миллиардов рублей.

— Так это даже больше, чем ты в своей статье указал. Откуда ещё один миллиард?

— Мои помощники, дополнительно, к родственникам и друзьям казнокрадов заскочили. А там директор рынка, директор мясокомбината. В общем, я план выполнил и перевыполнил.

— Там про каких-то чертей мне рассказывали.

— Демонов. Пришлось привлечь их, чтобы ускорить процесс.

— А я и не знал, что они существуют. Как они хоть выглядят?

— Белиал, покажись.

Вид появившегося, как и я из ниоткуда, Короля демонов, поверг в шок Брежнева. Жуткий вид и запах серы произвели на него ужасающее впечатление.

— Вот это да, — сказал Генсек, немного придя в себя. — Я в Бога-то не верил, а тут живого демона на старости лет лицезреть сподобился. Слушай, отправь его назад.

— Исчезни.

Брежнев аж вздохнул свободно, когда понял, что Белиала больше нет в кабинете.

— Да, — сказал он, — с тобой не соскучишься. А где двадцать шесть миллиардов?

— Вот они, — ответил я, достал маленький узелок из кармана и вернул ему прежний вид. — Я не считал, но должно быть точно. Часть у них было в золоте и валюте, поэтому я приказал забирать всё.

— Так ты и такие фокусы с размерами делать можешь?

— Могу. Я многому научился у атлантов.

— За Ташкент тебе огромное спасибо, да и Галина тоже тебя благодарит за своё спасение. Ни я, ни она, а тем более врачи до сих пор не могут поверить в это чудо.

— Надеюсь, с них подписки о неразглашении взяли?

— Да, будут о тебе молчать. Они ведь поняли, кто её воскресил. Смерть то была настоящей, а нас только двое зашли в реанимационную. Ну не я же это сделал. Получается, что Новый Завет — это не сказки.

— Да, Леонид Ильич. Иисус десять лет учился магии в Египте. Я, правда, за две недели многое освоил. Но у меня учителя были хорошие, поэтому процесс шёл быстрее. Да и в молодом возрасте всё хорошо усваивается.

— Именно такой руководитель и нужен нашей стране. Молодой, толковый и быстро учащийся. Я уже отправил в «Правду» письмо, что объявляю тебя своим преемником и ты вступишь в должность через два года. Согласен?

— А куда деваться. Раз назвался груздем, то полезай в корзину к грибнику.

— Я, значит, грибник?

— Ну так вы же меня нашли? Получается, что грибник.

— Тогда давай, лечи грибника. Команду за два года сам себе подберёшь. А я на пенсии буду на охоту ходить. Может лесником работать стану.

Я провозился минут двадцать, но сегодня работать было легче. Болезни постепенно отступали и это было видно даже по внешнему виду Брежнева. Он стал более живой и жизнерадостный. Речь его была абсолютно нормальной, но это я ещё в прошлый раз восстановил.

— Может останетесь? — спросил я, закончив сегодняшний сеанс. — А я при вас заместителем, как сейчас, буду.

— Нет. Я решил окончательно. Смерь дочери переполнила чашу моего терпения.

Ну и ладно. Я своё дело сделал. Раз решил через два года уходить, то пусть будет так. За эти два года я закончу школу и поступлю в институт. Отношение к студенту более серьёзное, чем к школьнику. А может за год экстерном сдам школьную программу и уже в декабре этого года поступлю в ВУЗ. Теперь моя память стала идеальной, да и знания я могу черпать из любых источников, даже недоступных людям. Решено, школу имени себя я окончу досрочно, а с Солнышком и Машей позже решим. Я думаю, что я смогу им помочь, как в случае с иностранными языками.

Мы попрощались с Брежневым и я телепортировался домой. А дома кипела работа. Солнышко и Маша собирали чемоданы и в этом им лучше было не мешать. Тогда позвоню-ка я Серёге и мы вместе на двух его синтезаторах запишем музыкальную композицию Роберта Майлза «Children». А то уже скоро Наташа прилетит и за Ди надо будет телепортироваться.

Позвонив Серёге и застав его тоже собирающим вещи на завтра, я отправился к нему. Жанны не было, а Женька была. Мы сразу засели за работу. Я знал, что с этой потрясающей вещью нас ждёт грандиозный успех. В 1995 году, когда она появилась в моём времени, она заняла высшие строчки хит-парадов многих стран. Судьба Майлза натолкнула меня на мысль создать свой звукозаписывающий лейбл «Lord Andrew Records». А что, звучит хорошо.

После вчерашнего денежного вливания, Серега «порхал, как бабочка и жалил, как пчела». Мы долго экспериментировали со звуком, но два синтезатора, ритм-бокс, микшерский пульт с Серегиными наворотами сделали своё дело. Женька сидела восхищенная. Но когда мы стали записываться «на чистовую», мы её выгнали на кухню.

Ну вот и всё. Чуть больше часа и шедевр готов.

— Ну что, — спросил я, довольный, — мы с тобой гении?

— Вещь получилась даже лучше, чем у Жан-Мишеля Жарра, — ответил мой друг. — Вот ты, действительно, гений.

Мы дали послушать окончательный вариант Женьке и она подтвердила, что мы оба гении.

— А где, всё-таки, Жанна? — спросил я, догадавшись сразу, что они мне не всё о ней рассказали.

— Они с Серёгой поругались, — ответила Женька, посмотрев на своего возлюбленного. — Она, похоже, кого-то себе нашла.

— Не велика потеря, — подтвердил Серега. — Я больше Женьку люблю.

Уж не меня ли Жанна нашла? Видимо, секс со мной, многое ей показал. И главное, что она изначально ошиблась, согласившись на Серёгу, а не на меня. Это и к лучшему. Теперь я себя винить не буду, что трахал девушку друга. Даже звучит как-то гадко.

— Ладно, — подытожил я, забирая ноты, которые Серега для меня записал. — Собирайте вещи, нам завтра опять рано вылететь.

Вернувшись домой, я понял, что чемоданы собраны. М-да, получилось восемь чемоданов. Шесть уменьшу и уберу в сумку. И две гитары возьму: Gibson и свою испанскую. У меня мелькнула мысль написать песню для неё.

— Ты где был? — спросили подруги.

— С Серёгой инструментальную композицию на двух синтезаторах записывали. Женька сказала, что мы гении.

— А Жанна? — задала вопрос Маша.

— Поругалась с Серёгой. Похоже, нашла себе другого. Мой новый хит будете слушать или как?

Ответом мне были два поцелуя и я пошёл за «Байфоником». Надо будет в Штатах музыкальный центр купить, а то у нас один магнитофон на всех, не считая совсем маленького.

Мой новый хит девчонкам очень понравился.

— Женька права, — сказала Солнышко. — Ты, действительно, гений.

— Тогда я быстренько смотаюсь на работу и дам задание Ситникову её зарегистрировать, — предупредил я своих двух подруг. — А потом сразу домой. Самолёт из Бангкока уже приземлился, так что ждём нашу тайскую подругу.

Мы все засмеялись, так как мы тоже считали себя тайцами, особенно я. Ведь я теперь Будда, как-никак.

Лера меня не ждала, но обрадовалась. Я вызвал Ситникова и передал ему кассету и ноты.

— Надо быстро зарегистрировать, — сказал я ему, — а завтра сами пригласите Маргарет к себе и всё оформите. Я хочу в пятницу на дискотеке в Нью-Йорке её исполнить.

— Сделаем, — ответил Ситников. — Тебе желаю удачных гастролей и побольше наград.

— Спасибо. Я буду звонить.

На том мы и расстались. Дома меня ждали пока только две жены, Наташа ещё не приехала. Когда я мыл руки, зазвонил телефон. Это был межгород.

— Привет, лорд Эндрю, — услышал я радостный голос Стива. — У меня для вас три потрясающие новости.

— Привет, Стив, — ответил я. — Ну давай, потрясай.

— Американский музыкальный журнал Rolling Stone включил вашу группу в список «100 величайших исполнителей всех времён» по их версии.

— Ого! Вот это классно.

— Завтра выйдет июньский номер этого журнала с вашей фотографией на обложке, всех четверых. И там будет большая статья о вас.

— Купим журнал обязательно и статью прочитаем.

— А ещё вам присвоен титул «Самой успешной музыкальной группы Великобритании».

— Это ещё круче.

— И третье. Группу «Demo» включили в список номинантов английской премии Brit Awards. Это аналог американской Грэмми. Учредители этой премии хотели в этом году отложить церемонию, но ваш феноменальный и стремительный успех в Великобритании заставил их пересмотреть свою позицию.

— Ничего себе. Я слышал о Brits. Её стали вручать только в прошлом году. И три награды сразу ушли группе The Beatles. А мы в скольких номинациях сейчас числимся и когда состоится сама церемония?

— В пяти номинациях вы заявлены. А церемония состоится в сентябре.

— Порадовал, Стив, так порадовал. Мы в сентябре наш Советско-английский музыкальный фестиваль в Лондон привезём, ну ты в курсе. Нам тоже есть чем обрадовать тебя. И кроме этого, я только что ещё одну вещь записал. Завтра Маргарет услышит.

— А ты можешь магнитофон к трубке секунд на двадцать поставить?

Я сходил за магнитофоном, включил вторую кассету и поднёс трубку к динамику. Через тридцать секунд я убрал трубку и спросил: д

— Ну как?

— Женька права. Мы её покупаем. Это, действительно, хит. Ты тоже порадовал.

— Спасибо.

— Мы сегодня приступили к ремонту помещения под твой антикварно-ювелирный салон. Как ты себе его представляешь?

— В нём должно быть три зала: египетский, индийский и ещё один. Я тебе потом про него расскажу. Всё будет только подлинное. Будут золотые посмертные маски фараонов, злотые нагрудные пекторали с драгоценными камнями и широкие воротники-ожерелья, тоже золотые, которые называются усех. Эпоха Среднего Царства, XXI–XVIII века до нашей эры.

— Так это же бешеных денег стоит. Можешь дальше не продолжать. Я всё понял.

— Подожди, делайте лучше четыре зала. В четвёртом будет золото испанских конкистадоров..

— Да, это будет настоящий музей.

— Что-то типа того. Только всё это продаётся.

— Хорошо. Задачу уяснил. Удачных вам гастролей.

— И тебе успешно провести в пятницу продажи нашего диска.

Так вот почему у нас первый концерт в Нью-Йорке состоится именно в пятницу. Он приурочен к выходу нашего третьего диска. Американцы уже, наверняка, получили миллионов пять наших пластинок и начнут его продавать тоже в пятницу. Одно подгоняется под другое. И это хорошо. Наш концерт — дополнительная рекламная компания для нашей третьей пластинки.

А про зал атлантов я Стиву рассказывать по телефону не стал. И немного приукрасил факты и опередил события, сказав, что у меня уже имеются сокровища Древнего Египта. Но я знал, что я найду под Сфинксом много очень интересного. И у меня был запасной вариант. Через двадцать два года подводные археологи найдут затонувший город Гераклион. Более трёх тысяч лет назад город-порт Гераклион находился в трёх километрах от побережья Александрии в бухте Абукир. Так что у меня будет, что показать покупателям. Испанский галеон с золотом я тоже знал, где искать. Ну а сокровищницы индийского храма Вишну я могу предьявить хоть сейчас. И ещё я вспомнил, что недалеко от затонувшего галеон в 2011 году найдут 10-каратное золотое кольце с изумрудом, которое оценят в 500 тысяч долларов.

— Что ты там так радовался? — спросили мои любопытные жены, прервав мои размышления.

И я им всё рассказал. В деталях, со своими дополнениями и комментариями. Радости- то сколько было. Конечно, лишние музыкальные награды, теперь английские, нам не помешают, да и мировое признание — тоже.

И тут раздался звонок в дверь. Консьержка могла пропустить к нам только того, кто проживает в этой квартире. Значит, приехала Наташа. Когда я это произнёс вслух, то Солнышко и Маша с криками бросились открывать дверь. Да, это была моя третья жена..

Радости этих моих подруг не было предела. Они стали целоваться и обниматься прямо на пороге. Такое впечатление, что год не виделись. Только вчера по Паттайе все вместе бродили, а уже друг по дружке соскучились.

— Девчонки, вы хоть в квартиру зайдите, — гаркнул я на них, после чего они зашли в прихожую и за ними я обнаружил Димку с наташиными вещами в руках.

Наташа на секунду вырвалась их объятий Солнышка и Маши и повисла у меня на шее, не переставая целовать.

— Ну всё, задушишь, — сказал я ей, — Не замёрзла по дороге?

— Нет, — ответила она. — Я в аэропорту вспомнила, что ты говорил, что сегодня в Москве похолодает и купила в аэропорту плащ. Как он тебе?

И она стала вертеться передо мной, показывая обновку. Мне Наташа всегда больше нравилась вообще безо всего, но плащ ей действительно шёл, поэтому я её похвалил за покупку. Девчонки тоже оценили плащ и они, когда Наташа сняла его и повесила на вешалку, ушли все вместе в гостиную.

— Привет, Андрей, — сказал Димка, пожимая мне руку. — Как ты с ними тремя одновременно справляешься?

— Сам не знаю, — ответил я и, забрав у него вещи Наташи, положил их на галошницу. — Тут только что кучу новостей мне из Лондона сообщили.

И я ему рассказал о том, чем меня порадовал Стив. Я Димку не стал привлекать к переноске мебели. Зачем корячиться, когда я всё опять уменьшу до игрушечных размеров и девчонки сами расставят всё по местам. А я спокойно потом всё верну в нормальное состояние.

Димка от новостей был в полном восторге. Я ему ещё рассказал про стадион «Ши» в Нью-Йорке, где мы будем выступать и про Битлов.

— Да, вот это круто, — воскликнул Димка. — Я своим сегодня всё расскажу. Мы в Центре стенгазету выпускаем про вас. Вот туда эти новости завтра и напишем, чтоб все знали.

— Видел я вашу газету. Фотографий совсем мало.

— Так отклеивают, пока никто не видит. У нас уже их почти не осталось.

— Надо было сразу мне сказать, я бы выдал. Подожди, сейчас принесу.

Я сходил за фотографиями и заодно захватил ананас из коробки.

— Вот тебе сорок штук снимков с нашей последней лондонской фотосессии и ананас из Тайланда.

— Спасибо за фотки и за ананас. Я его только в банках пробовал. Завтра утром как обычно?

— Да. Возьмёшь наш фирменный автобус и подъедешь к подъезду.

— Пока ехали из «Шереметьево», по радио слушал твою «За тех, кто в море» и

«Маленький будда» в исполнении Маши. Классные песни получились.

— В четверг жди Ламбаду, а в пятницу ещё две на английском. Одна из них очень забавная.

— Обязательно. Тогда я пошёл?

— Давай. Всем нашим привет передавай. Скажи, что в начале июня наш третий диск в подарок им привезу.

Закрыв дверь, я пошёл на звук голосов. Три — это как-то привычней, чем две. Привык я к женскому многоголосью. А скоро и четвёртая подтянется. Тогда на душе будет совсем спокойно. Волнуюсь я за них, хотя виду не не подаю.

— Ну что, наговорились? — спросил я своих болтушек. — Пошли мебель расставлять. А вы мне помогать будете.

— Ты же нам запретил это делать и сказал, что с Димкой сами всё перетаскаете, — удивлённо ответила Солнышко.

— Идёмте. Вы будете играть в детский мебельный набор для кукол.

— Да он всё опять уменьшит, — догадалась Маша.

— Правильно. А вы всё это расставите, куда нужно.

И мы, вчетвером, пошли заниматься обустройством нашего гнездышка. Я снова всё уменьшил и девчонки стали разносить эти игрушечные стульчики и диванчики по комнатам. Я в голове всю эту расстановку представил и предложил им несколько других вариантов, на мой взгляд более интересных. Мы попробовали и все остановились на моём втором предложении. А потом я прошёлся по комнатам и вернул всему нормальную величину.

А здорово у нас получилось. То, что я хотел. Девчонкам тоже понравилось. Я уже давно снял всю упаковку с мебели и мы, по очереди, посидели на всём. Не только было всё красиво, но и мягко. Больше всего восторгов у моих будущих мам было от детских. Мы их здесь две сделали. В одной было четыре кроватки, а в другой пять. Мне всё это напомнило спальню в детском саду. Не по внешнему виду, а по количеству койко-мест.

Я посмотрел на часы и понял, что мне уже пора в замок Лидс.

— Меня уже Ди ждёт, — предупредил я всех и телепортировался к моей принцессе.

Она меня ждала, но была немного возбуждена. Может разговор опять про задержку пойдёт.

— Что тут у тебя случилось? — спросил я, нежно целуя её.

— Мы с мамой были сегодня во Букингемском дворце и встречались с Её Величеством и принцем Чарльзом.

— Ого. Мне надо начинать ревновать?

— Ты что, я люблю только тебя. Ты же знаешь, мы просто пообщались за чашкой чая. Королева всё время смотрела на мой бриллиант и моя мама испытывала чувство гордости за тебя. Именно за тебя, потому что даже Елизавета II была поражена твоим камнем. Она сама мне об этом потом сказала.

— Значит, я могу спать спокойно.

— А как же сегодняшний вечер любви?

— Так ты же утром всё получила сполна?

— Я и вечером тебя тоже хочу. Если честно, я тебя всё время хочу.

— И я тебя и девчонок. Ты меня к ним не ревнуешь?

— Совсем нет и я этому очень рада. Такое впечатление, что ты специально нас таких подбирал, неревнивых.

— Вот и славно. Тогда отправляемся в Москву. У нас тоже много новостей. Так что будет вам, о чем поболтать.

Встречали нас три мои подруги. После поцелуев они потащили Ди показывать ей, как теперь стало красиво у нас в новой части квартиры. А потом мы сели за стол и девчонки за ужином обменялись новостями. Да, каждой было что рассказать.

После ужина мы все плескались в джакузи, а потом у нас был умопомрачительный секс. Чувствую, оргазменные крики подруг скоро достанут наших соседей. Они, конечно, стараются себя сдерживать, но не всегда у них это получается. Хотя, если честно, мне эти крики нравятся, да и трёх других жён они ещё больше заводят. Главное, чтобы мои солистки голос не сорвали, но я использую для этого подушку.

Нам теперь и секс-игрушки не нужны. Да и я сегодня утром немного потренировался увеличивать предметы на тайских бананах. Очень хорошо получилось. Поэтому я перед сексом совсем немного увеличил своего «друга». Ну какой мужик не хотел бы, чтобы его член был длиннее и толще? И я тоже не исключение. Поэтому в этот раз девчонки были в абсолютном восторге. И я, конечно, был собой доволен. В общем, с дальнейшими экспериментами в плане секса я решил пока завязать и остановиться на достигнутом.

И заснули мои подруги после этого мгновенно. Я, хоть и рано встал, но решил закрыть вопрос с Сусловым и Андроповым. А то некоторые ещё ждут их возвращения и тешат себя надеждами. Многие понимали, что со мной и отцом им будет ужиться трудно, а это наши потенциальные враги. А вот когда они поймут, что возврата к прежнему уже не будет, тогда и начнут подстраиваться и перестраиваться.

Я вошёл в полусонное состояние и быстро отыскал по аурам и Суслова, и Андропова. К Суслову в подсознание я входить не стал, а просто дал установку на смерть. Я решил, что оба они умрут в четверг вечером, во время заседания Политбюро. Будет символично, что два члена Политбюро умерли, когда заседало Политбюро. Да и в четверг у меня времени совсем не будет ими заниматься плюс к этому может и вообще не получиться. Слишком большое расстояние будет завтра ночью.

Спасибо Ванге за то, что подсказала и показала замечательный способ общения. Правда, болгарская пророчица ни за что бы не догадалась о том, как я буду использовать её метод. Андропов находился в коме, поэтому я легко проник в его мозг.

— Здравствуйте, Юрий Владимирович, — приветствовал я Андропова, как всегда это делал раньше. — Надеюсь, что узнали.

— Где я? — спросил меня тот.

— Вы в Кремлёвке. Лежите без сознания. Я теперь и это умею.

— Недооценил я тебя. Слишком быстро ты вышел из-под контроля. Надо было раньше тебя устранить.

— Значит, всё-таки, хотели меня убить?

— Была такая мысль. Брежнев тебя уже своим преемником назвал. Хоть ты и отказался, но мне это не понравилось.

— Нуда, с вами честно играть нельзя. Вы правду воспринимаете как персональную угрозу. Вот и доигрались. Я вошёл с вами в контакт, чтобы сообщить, что завтра вы умрёте. Я научился воскрешать людей, а сейчас учусь умерщвлять. Галину Брежневу я сегодня вырвал из лап смерти, а вас ей отдаю взамен, без всякого сожаления. Вас в аду будут ждать мои демоны. Так что пару тысяч лет ваша душа ещё помучается. Это будет расплата за ваши с ней грехи.

Всё, последнее слово сказано. Я разорвал контакт и почувствовал облегчение. Какой же мощью обладали атланты, если я только начинаю постигать их возможности. Атланты сделали правильно, что спрятали свои знания в разных местах. Жажда их найти не перестаёт мучить меня. А кто из людей не хотел быть подобным богам? Сейчас Церковь это считает грехом гордыни, но это обычное стремление человека быть лучше.

Самый страшный сон любого современного служителя церкви — это возвращение веры в старых богов. Старые боги называли людей своими детьми, а сейчас людей называют рабами. «Венчается раб Божий (имя) с рабою Божией (имя) во имя…», — так звучит в церкви фраза обряда венчания. «Мы — не рабы, рабы — не мы» — отвечает на это первая советская азбука «Долой неграмотность: Букварь для взрослых» аж 1919 года. Только забыли мы это. Более семидесяти лет мы пытались, как говорил Чехов, «выдавливать из себя по каплям раба». Но опять, исподволь и незаметно, превратились в рабов. Мы рождены свободными людьми, «детьми Божьими», как наши далёкие предки. Свободными и закончим свой земной путь, а не рабами. Именно это нам смогут дать старые боги, вестником которых являюсь я. Я последний представитель свободного племени атлантов и я несу людям благую весть, что скоро все станут свободными. Имеется в виду духовно свободными и просветлёнными.