Няня для мажора

Она на дух не переносит таких, как мы

Сам не знаю, почему убрал стакан и взял воду из рук надзирателя, но это явно было к лучшему.

Спустя какое-то время пришел немного в себя и даже умудрялся разговаривать с пацанами. Правда, Саша сидела рядом и обиженно пыхтела из-за того, что ей ничего не перепало, но мне та-а-ак все равно.

Расслабленно откинулся на спинку дивана и боковым зрением вижу, как француз наклоняется к няньке и целует.

Сдерживаю первый порыв посмотреть на это воочию. Только наблюдаю, как после Стася медленно отстраняется, встает и почти что взрывается.

Голос в моей голове хохочет как ненормальный, в то время как на лице ухмылка в такт разговору с Димасом. Делаю вид, что ничего не заметил.

Ох, знаю я этот взгляд! Она ему сейчас врежет! Отчего-то чувствую нереальное наслаждение.

Но цербер, к моему разочарованию, лишь ретируется и скрывается вместе с Сашей. Наконец-то она ушла.

— Ты был на волоске от того, чтобы получить в морду, — усмехаясь, поворачиваюсь к Лехе.

— Думаешь? — тоже смеется. — Такую недотрогу из себя строит, что временами противно становится.

В этот раз усмехается Рома, глядя на меня.

Да, братишка, мы оба подумали об одном и том же — она не строит, она такая и есть.

— У тебя все равно не получится, — смотря на француза, говорю с улыбкой.

— С чего ты взял?

— Она на дух не переносит таких, как мы, — усмехаюсь. — Ты разве не видел в ее глазах пламя ненависти только что?

— А вдруг это была страсть? — не перестает стоять на своем.

— Это вряд ли, — закатываю глаза.

— Ты что, ревнуешь? — парень смеется, выпивая из своей бутылки воды. — Или увидел в ней матушку? Бедная, жизнью потрепанная, жалкая такая.

Еще на первом прилагательном у меня закрылись шторки, но стоило ему договорить, как я сорвался с места. Да так резко, что даже Арт не успел встать с дивана.

Люди разлетелись в разные стороны, чтобы не попасть под руку, а я уже восседал на друге, обрушивая град ударов на его лицо. Сам удивлялся, как он еще держался и не отключился.

Чувствую, как меня пытаются оттащить, но я отмахиваюсь и снова начинаю бить.

Не знаю, сколько длилось это безумие, но, когда пелена спала с глаз, я обессиленно опустил руки и посмотрел на Леху. Тот смотрел в ответ с кривоватой ухмылкой, словно издевался.

Едва я успокоился, он толкнул меня в грудь всей своей немалой массой, и я рухнул спиной на стеклянный столик, который вмиг разлетелся вдребезги под моим весом.

Ярость вновь вспыхнула во мне, но я не успел ею воспользоваться. Теперь француз навис надо мной, и сокрушительный удар обрушился мне в скулу. Я почувствовал хруст собственной челюсти, а рот наполнился солоноватым привкусом крови.

Вижу, что его пытается оттащить Арт, но, видимо, и у Лехи тоже переклинило.

— Что вы устроили?! — Откуда-то сзади друга слышу голос Стаси и довольно улыбаюсь.

Еще через секунду француз слезает с меня, и рядом уже садится нянька.

— Он первый начал, — слышу голос друга.

Но его не вижу, как и ее. Просто лежу с закрытыми глазами.

— Вы что, в детском саду?! Плевать мне, кто первый начал! Убирайтесь! — надрывая тонкий голос, кричит Стася. Маленькие холодные ручки касаются моего лица. — Демид, ты как? — слышу практически у своего лица.

Еле заметно киваю, чтобы она поняла, что все нормально.

— А то, что я разукрашенный, тебе все равно? — со смешком спрашивает Леха.

Слышу, как цербер начинает кипеть. В буквальном смысле она начинает пыхтеть слишком громко.

— Вы что не поняли?! Убирайтесь! — кричит еще громче.

Открываю глаза и вижу, как она подскочила на ноги и зло размахивает руками в стороны.

Меня от этого еще больше улыбнуло, но стоило растянуть губы, как боль прошибла половину лица.

Неосознанно охнул.

— Что такое? — нянька села напротив меня на колени. Голубые глаза большущие, только что губы не дрожат. Кладет холодную руку на мой лоб. — Что-то болит? В больницу надо?

— Нет, все нормально, — аккуратно встал.

Ну, точнее, сел. Пока упирался руками в пол, зацепил ладонями осколки. Шикнул.

— Стась, мне остаться? — спрашивает у подруги Ева, стоящая за ее плечом.

— Нет, спасибо. Рома, довези ее до дома, — бросает через плечо, не отводя от меня взгляда.

Брат довольно кивает и уводит свою мадам на выход.

Когда комната опустела, цербер встает на ноги с горящими глазами.

— Ты что, охренел?! — начинает колотить меня по рукам с высоты своего роста, отчего я невольно начинаю смеяться. И тут же утихаю, потому что челюсть болит. — Вставай! — тянет ко мне две руки. Недоверчиво смотрю то ей в лицо, то на руки. — По-другому ты поранишься.

Беру ее ладони в свои и насколько возможно пытаюсь встать без ее помощи: мы оба, думаю, понимаем, что если я расслаблюсь, то лежать будем вдвоем.

Встал. Тонкий пальчик указывает на диван. Нет ни сил, ни желания препираться, потому сажусь, куда показала.

Стася ушла и через несколько минут вернулась с каким-то замороженным пакетом.

— Что это? — спрашиваю, кивая на сверток в ее руках.

— Понятия не имею, но приложи к лицу, — кидает в меня кусок чего-то, словно кирпич, и снова уходит.

Холодный пакет сначала вызывает раздражение, но потом боль в районе челюсти проходит, и я немного расслабляюсь, даже задремал.

Открыл глаза, когда надзиратель сидел передо мной с коробкой в руках, перебирая какие-то баночки, вату, бинты. С опаской посмотрел на нее. Кто знает, как отомстить захочет?

Но на мое удивление она смачивает вату перекисью и точечными движениями прикладывает к ранам на лице. После берет одну мою ладонь и другой ваткой обтирает ее, попутно вытаскивая осколки. То же самое хочет сделать со второй, но стоит ей взять мою руку, как начинает меняться в лице.

В четыре глаза теперь смотрим на ее ладошки. Видимо, когда меня поднимала, от моих рук зацепила несколько стекол. И даже не поморщилась!

Насколько вообще способен аккуратно перехватываю ее руки и очищаю от осколков.

— Тебе не нужно этим заниматься, — с хрипотцой говорю ей.

— Не нужно, — вторит шепотом она. — Но я должна.

Выхватывает у меня свои руки и обильно заливает перекисью.

Быстро закончив со мной, Стася снова уходит, вернулась с новым пакетом, вручила его мне и отправила в комнату.

Как курица-наседка, ей-богу.

Но все же ушел к себе, поудобнее перехватив ледяной пакет. Совсем не то настроение, чтобы спорить.