О бочках меда и ложках дегтя

Часть 7. ВРЕМЯ ЛИ ПЛАТИТЬ НАЛОГИ? (наша налоговая система и налоговая политика)

Может быть, уважаемый читатель замечал, как многие политики, когда говорят о несовершенстве нашего экономического механизма и о вытекающих из этого проблемах экономического развития, прежде всего обращают внимание на непомерное налоговое бремя. Ситуация в их изложении выглядит совсем просто: нехорошая власть дерет с населения (и особенно с предпринимателей) слишком большие налоги, что позволяет бюрократии жить припеваючи, ни о чем всерьез не задумываясь, а экономику душит и предпринимателям жить не дает; а вот придем мы, снизим налоги — экономика поднимется и заживем...

Как только слышите подобную песню — можете быть абсолютно уверены, что перед вами просто жулик, так как здесь практически все либо просто неправда, либо далеко не вся правда.

Есть ли у нас проблема с системой налогообложения? Да, есть. Но она вовсе не в том, что налоги просто большие — они по совокупным объемам примерно такие же, как, например, в западных странах. Может быть, проблема в другом — в слишком сложной системе налогообложения? Да, такая проблема тоже есть. Но только налоговая система Франции или США вовсе не проще. Может быть, проблема в том, что налоги не с того и не так берутся? Это уже ближе к истине. Но начнем по порядку.

Самым большим достижением последнего времени в нашей стране считается так называемая «плоская» шкала подоходного налогообложения, в соответствии с которой все граждане платят в налоги одинаковую долю от своих доходов — тринадцать процентов от совокупного дохода. Причем подается это с акцентом не на том, что уровень налогообложения одинаковый и для бедных, и для богатых, а прежде всего на том, что уровень налогообложения вообще, якобы, небывало низкий — цените граждане свою добрую власть!

По логике авторов и приверженцев этой системы наше нынешнее налогообложение должно вести к тому, что люди перестанут скрывать свои реальные доходы и, соответственно, начнут их открыто декларировать, а затем и вкладывать деньги в развитие (в ценные бумаги, банковские депозиты, покупку недвижимости и тому подобное)[20]. Обоснованы ли подобные предположения и надежды? И является ли такая система подоходного налогообложения действительно выгодной большинству граждан, а также существенно положительно влияющей на экономику?

Попробуйте вы, уважаемый читатель, встать на место того, кого наша «социальная реклама» упорно и настойчиво уговаривает «выйти из тени». Какой будет логика ваших действий?

Наверное, если вы раздумываете, покупать ли вам новый автомобиль стоимостью, например, двадцать тысяч долларов, квартиру стоимостью, например, двести тысяч долларов, дачу или загородный дом стоимостью, например, еще семьдесят тысяч долларов, то тринадцатипроцентный подоходный налог более склоняет вас к готовности официально вывести из тени соответствующую сумму, нежели налог, например, тридцатипроцентный. Но станете ли вы при этом выводить больше — показывать и все свои остальные реальные доходы? Естественный ответ: зачем? Будет в государстве порядок и, соответственно, не будет возможности скрывать доходы — покажем. Но пока доходы скрывать реально возможно — зачем же с них платить лишний налог, пусть даже и тринадцатипроцентный?

Тем не менее — скажет сторонник такой системы — мы установили, что для реализации основных жизненных потребностей нормального представителя среднего класса именно такая система целесообразна — ведь хотя бы триста тысяч долларов из тени будут выведены и для бюджета почти сорок тысяч долларов налога (если квартира покупается не впервые в течение жизни и, соответственно, основная доля расходов на нее налогом облагается) лишними не будут!

Что ж, готов согласиться с тем, что для реализации некоторых основных потребностей среднего класса (об уровне этих потребностей можно спорить, но не в этом дело) лучше, чтобы с соответствующих доходов платился налог сравнительно небольшой. Но ведь из этого еще вовсе не следует, что это должны быть именно тринадцать процентов, что это — налог небольшой? Почему за основу для сравнения надо брать исключительно нашу же прежнюю действительно драконовскую систему, при которой прогрессивный рост налогообложения осуществлялся с невиданной быстротой именно в диапазоне доходов среднего уровня? И тем более из этого вовсе не следует, что шкала налогообложения для всех категорий налогоплательщиков должна быть именно такой — вообще без прогрессивного изъятия сверхдоходов.

Давайте в рамках нашей системы подоходного налогообложения рассмотрим положение четверых граждан. Одного — с доходами поскромнее, ближе к среднему по нашей стране — пусть это будет Иван. Другого — с доходами, соответствующими западному среднему классу — назовем его Петром. Третий у нас «топ-менеджер» в полугосударственной корпорации — назовем его Анатолием. Четвертый — еще более «успешный» предприниматель, но почему-то тоже управляющий не созданной «с нуля» частной фирмой, а компанией полугосударственной — его условно назовем Вагитом.

Итак, какая у нас средняя зарплата по стране? Даже если сделать повышенный допуск на все «серые» и «черные», тем не менее, она не превышает ста пятидесяти, максимум, уж с совсем большим допуском — двухсот долларов в месяц. И даже при весьма успешных вариантах развития в перспективе она еще многие годы не будет превышать трехсот, максимум, четырехсот долларов в месяц. При таких доходах всерьез говорить о покупке на свободном рынке квартиры или дома — смысла нет. Поэтому и соответствующих льгот, связанных с необложением налогом средств, потраченных на строительство жилья, у Ивана, скорее всего, не будет. И с этих небольших денег у нашего Ивана изымаются в подоходный налог государству целых тринадцать процентов.

А что же Петр, у которого средств существенно больше — ежемесячный доход составляет несколько тысяч долларов, — сколько ему надо вывести из тени?

Квартиру или дом на Западе обычно продают в кредит на тридцать лет. Это позволяет нам принять условно, что и у нас прилично зарабатывающий человек покупает квартиру, в среднем, примерно раз в тридцать лет. Далее можно обновлять и улучшать, но это не есть покупка новой квартиры с нуля. Мы для простоты расчета предположим, что наш Петр улучшает свое положение не постепенно, а покупает сразу отличную большую, светлую и теплую квартиру в центре Москвы — двести тысяч долларов. Загородный дом, например, за семьдесят тысяч долларов — тоже примем для расчета на тридцать лет. Машину, например, за двадцать тысяч долларов состоятельный человек покупает раз в три-пять лет, но при этом не менее чем за полцены продает предыдущую. Условно примем десять тысяч на четыре года. Добавим еще небольшую, но хорошую лодку или яхту: десять тысяч долларов — на десять лет или двадцать тысяч — на двадцать лет.

Теперь давайте все это приведем к годовым затратам и просуммируем: 200 000 / 30 + 70 000 / 30 + 10 000 / 4 + 10 000 / 10 = 12 500. Получаем двенадцать с половиной тысяч долларов в год. Для того, чтобы иметь возможность расходовать такие средства на жилье и личный транспорт, необходимо иметь доход примерно в два раза больший — около 25 тыс. долл. в год, что соответствует чуть более чем двум тысячам долларов в месяц. Много это или мало? На Западе это нижний уровень среднего класса.

Но это вовсе не то, что наш Петр должен вывести из тени. Показать ему достаточно существенно меньший уровень дохода, соответствующий лишь этим весьма заметным крупным затратам — около тысячи долларов в месяц. Правда, для покупки квартиры ему либо придется показать соответствующие доходы как крупные разовые, либо брать банковский кредит — у нас весьма дорогой и потому невыгодный. Но, с другой стороны, показать однажды разовый доход вполне можно, так как со значительной доли стоимости квартиры налог вообще взят не будет.

Результат сравнения уровней налогообложения Петра и Ивана парадоксален. Даже если Петр покажет все свои доходы, тем не менее, с учетом необложения налогом средств, потраченных на квартиру или дом, реальная эффективная ставка налогообложения для него окажется все-таки ниже тринадцати процентов. Причем не только в течение трех лет, когда можно исключать из налогообложения средства, потраченные на строительство или покупку жилья, но и за существенно больший период — при суммировании доходов и средств, уплаченных за этот период в налоги. То есть реальная ставка обложения налогом доходов Петра в любом случае ниже, чем у значительно более бедного Ивана!

У нашего Анатолия зарплата уже в несколько десятков тысяч долларов в месяц, что делает долю расходов на дом, которые можно не облагать налогом, несущественной по сравнению с доходами, например, за пять и тем более за десять лет. Соответственно, его положение вновь приближается к положению бедного Ивана — приходится в пересчете на несколько лет платить в налог почти тринадцать процентов от всего совокупного дохода.

И то же получается у Вагита: при доходе около полутора сотен тысяч долларов в месяц он платит уж точно как Иван — практически тринадцать процентов от всей суммы дохода...

Подобное налогообложение считается у нас либеральным и вообще правильным. Что ж, если это либерально, то уж точно — только в специфическом российском понимании. Не будем сравнивать с весьма социально ориентированной даже при самых наилиберальных правительствах Европой. Не будем сравнивать даже и с существенно более либеральными США. Возьмем сразу для сравнения страну, являющуюся классической в проведении либеральных реформ — Чили: а что там платили бы в подоходный налог наши герои?

Наш Иван с зарплатой, соответствующей средней по нашей стране, в Чили платил бы подоходного налога ровно 0 процентов. То есть не платил бы вообще. А если бы его зарплата увеличилась в два раза? Можно считать, что и налог увеличился бы в два раза — все равно 0. А если в три раза? Даже если бы наш Иван получал в три раза больше, чем сейчас, в Чили он все равно подоходный налог не платил бы. Потому что все, что менее примерно 550 долларов в месяц, в Чили подоходным налогом вообще не облагается.

А что же Петр, к которому прежде всего, надо полагать, обращены воззвания с призывом «выйти из тени» — в благодарность за небывало льготное, всего лишь тринадцатипроцентное налогообложение? Если Петр будет показывать доходы по минимуму, то в Чили он подпадает под ставку более чем в два раза меньшую, чем у нас — 5 процентов, по которой берутся налоги с сумм примерно от 550 до 1650 долларов в месяц. А если Петр покажет доходы ближе к среднему уровню западного среднего класса? В этом случае он попадет под ставку 10 процентов, которой облагаются зарплаты с сумм от 1650 до 2750 долларов в месяц. А может быть частично и под ставку 15 процентов, которой облагаются доходы с сумм от 2750 до 3850 долларов в месяц.

Вот видите — обрадуется горячий сторонник нашего либерализма по-русски (то есть как всегда — за счет самых обездоленных) — это уже все-таки больше, чем у нас! И бьет по среднему классу!

Являются ли в нашей стране граждане, имеющие ежемесячный доход более трех тысяч долларов, именно средним классом — отдельный интересный вопрос. Точнее, вопросом это еще хоть в какой-то степени может быть применительно к Москве. Но применительно ко всей остальной России подобная постановка вопроса — явно неуместна. Но даже и применительно к этой категории наша тринадцатипроцентная ставка по сравнению с чилийской оказывается вовсе даже и не льготной. Ведь 15 процентов там берут не со всей суммы, а только с той ее части, что более 2750 долларов. В целом же со всей суммы эффективная ставка налогообложения оказывается не более ... 8 процентов! И даже если Петр будет получать зарплату в пять тыс.долларов в месяц и с суммы, превышающей 3850 долларов, с него будут брать налог в 25 процентов, а с суммы, превышающей 4950 долларов — 35 процентов, то даже и в этом случае эффективная ставка (то есть реальный уровень платежа со всей суммы) окажется, тем не менее, ниже наших «льготных» тринадцати процентов!

А вот Анатолию в «истинно либеральных» Чили не только не позволили бы приватизировать основное национальное достояние — чилийскую горнорудную промышленность, но даже если бы и допустили до управления чем-то полугосударственным, то явно не стали бы ему там платить зарплату на два порядка больше, чем у министра правительства. Если же где-то в другом месте нашему Анатолию, тем не менее, удалось бы заработать такие деньги, то пришлось бы раскошелиться на налоги существенно больше, нежели у нас: с дохода более примерно 6600 долларов в месяц подоходный налог в Чили берется по ставке уже в 45 процентов, что делает эффективную ставку налогообложения даже для минимального дохода в этом диапазоне (то есть для 6600 долларов в месяц) уже не менее 18 процентов.

Соответственно, если такой Анатолий получает в Чили 10 000 долларов в месяц, то эффективная ставка налогообложения составит для него уже 27 процентов; если 20 000 долларов — 36 процентов; если 30 000 долларов — 39 процентов.

Вагиту же с его доходов (которые в Чили, управляй он там государственной горнорудной компанией или чем-то полугосударственным, разумеется, не могли бы столь разительно контрастировать с доходами руководителей соответствующего уровня на государственной службе), даже если бы он там и сумел зарабатывать полторы сотни тысяч долларов в месяц, налог пришлось бы платить, разумеется, не по нашей тринадцатипроцентной ставке, а по совокупной эффективной ставке почти в сорок пять процентов от полученного дохода. В европейских же странах уровень налогообложения для таких сверхдоходов был бы еще выше. Но кто скажет, что это несправедливо? Даже в весьма и весьма либеральной стране Чили справедливость и обоснованность подобного подхода и практики обществом признается и никем всерьез не оспаривается.

И в любом случае, если бы мы чилийцам, североамериканцам или европейцам предложили внедрить у них наш опыт — якобы «передовую» систему с единым тринадцатипроцентным налогом на доходы и для самых бедных, и для самых богатых, безусловно, абсолютное большинство граждан этих стран восприняли бы такое предложение не иначе, как провокационный призыв вернуться во времена отсталости, дикости, полного отсутствия в обществе здравого смысла и минимальной гражданской солидарности — то есть во времена, как это ни печально признать, переживаемые ныне нашей страной.

Последний «наш» аргумент звучит по-детски наивно: но ведь если и мы так сделаем, то есть введем действительно соответствующую современному уровню цивилизации прогрессивную шкалу налогообложения доходов граждан, то у нас «они» никогда из тени не выйдут. Что ж, тут надо быть просто немножечко последовательными.

Представителей первых двух категорий — наших петров и тем более иванов, — если следовать схеме налогообложения, рассмотренной нами на примере Чили, как мы выяснили, из тени выводить именно нашим методом вовсе даже и не нужно. Введите для них чилийский вариант налогообложения, и они с удовольствием выйдут на свет сами.

И что остается? Остается задать самим себе простой вопрос. Что сложнее: вывести из тени несколько десятков, сотен или пусть даже тысяч наших «трудоголиков» — нарицательных анатолиев и вагитов или «замочить в сортире международных террористов»?

Ответ однозначен для меня, но не для сторонников нашего специфического русского либерализма. Они скажут, что с международным терроризмом бороться, конечно, легче. Хотя как это согласовать с мнением одного из представителей нашего Правительства — руководителя Финансовой разведки В. Зубкова? Ведь как минимум на протяжении двух дней 13 и 14 октября 2002 года на всех основных российских телеканалах цитировалось его утверждение:

«Мы видим все буквально до копейки»...

Где же логика? Если видят все «буквально до копейки», то ради чего всего лишь тринадцатипроцентный налог на сверхдоходы? И зачем тогда навязчивые уговоры выйти из тени? Или, может быть, видеть-то они видят, но сделать что-то могут только иванам и петрам? А до остальных, включая анатолиев и вагитов, у диктатуры закона руки не дотягиваются?

Вот так: с международным терроризмом, оказывается, бороться легче, чем с анатолиями и вагитами. И понятно: он снаружи, а не изнутри. И не вкладывает деньги в наши избирательные кампании и средства массового дезинформирования граждан. И не имеет на содержании наших ключевых политиков и правителей, а значит, и не может столь эффективно препятствовать...

А если и он (то есть международный терроризм) — тоже вкладывает, содержит и, соответственно, как мы все это видим, весьма и весьма эффективно препятствует? Тогда остается и ему предложить выйти из тени, заплатив лишь тринадцатипроцентный налог на доходы от продажи заложников и т.п.?

В любом случае надеюсь, что при сравнении нашей очень «либеральной» системы подоходного налогообложения с чилийской более или менее очевидно, для кого она на самом деле либеральная, а для кого и вполне людоедская. И в чьих интересах в нашей стране осуществлен отказ от прогрессивного налогообложения личных доходов — исключительно в интересах узкого слоя самых богатых в пределах трех-пяти процентов населения. За чей счет? Разумеется, как всегда — за счет остальной основной массы населения...

Кстати, у меня лично к этим трем-пяти процентам в связи с изложенным особых претензий нет — они пролоббировали свой интерес и получили соответствующий результат...

Нет у меня претензий и к оставшимся девяноста пяти — девяноста семи процентам: если их все устраивает — имеют право принять на себя и повышенное обязательство. Например, обязательство добровольно платить по единой ставке пятнадцать или семнадцать процентов, чтобы наших самых небедных — анатолиев и вагитов — от обязанности платить налоги вообще освободить.

Вольным — воля...

Стоит заметить, что с точки зрения условий для экономического развития система подоходного налогообложения вообще-то не является определяющей. Во всяком случае, если в нее не закладываются специальные стимулы для инвестирования в производство. Один из таких стимулов у нас есть — освобождение от налогообложения средств, израсходованных на строительство или покупку собственного жилья. Ну а если вы решили вложить свои средства не в собственное жилье, а, например, в строительство завода, моста, тоннеля, разорванной в Петербурге уже много лет линии метро — такие инвестиции разве не надо хотя бы частично стимулировать? Пока у нас этого нет, хотя во многих других странах, в том числе в вышеупомянутой Чили, такие стимулы в той или иной форме используются.

А насколько эффективными могут быть подобные стимулы? Парадокс, но с точки зрения стимулирования направления средств не на сиюминутное потребление, а на развитие, пониженный уровень подоходного налогообложения, особенно для крупных доходов, — скорее вреден, нежели полезен. И освобождение от подоходного налогообложения сумм доходов граждан, направляемых ими на развитие производства (прямое или косвенное — через акции предприятий), — как один из механизмов стимулирования экономического развития — тем эффективнее, чем выше уровень налоговой нагрузки, от которой эти средства освобождаются.

То есть с учетом этого парадокса, если у нас вводить подобные механизмы стимулирования частных инвестиций в развитие, это может быть эффективным только в случае одновременного существенного повышения ставки налогообложения для высоких и сверхвысоких доходов. Для последних — в десятки и сотни тысяч долларов в месяц — до сорока пяти (как в Чили) и более процентов.

Но значительно важнее подоходного налога для развития экономики другое — более низкий уровень налогообложения прибыли предприятий, а также полное освобождение от налогообложения средств, направляемых на инвестиции в развитие. Высокий уровень налогообложения прибыли предприятий при отсутствии законной возможности эти средства сохранить путем легального реинвестирования в развитие, наряду с несовершенством системы корпоративного управления и судебно-правовой системы, — важный фактор, препятствующий становлению более или менее цивилизованного рынка ценных бумаг. Как мы уже говорили об этом выше (см. «Жертвы — в союзе с преступниками»), наша ситуация провоцирует фактическое согласие акционеров на сокрытие менеджерами реальной прибыли предприятия. Вроде бы как это в их общих интересах — для защиты прибыли от непомерного налогообложения. Но одновременно это ударяет затем и по акционерам (кроме контролирующих ситуацию держателей контрольного пакета) — они не получают адекватных дивидендов, они не получают роста курсовой стоимости акций, соответствующего фактической прибыльности работы предприятия. То есть наш нынешний весьма высокий уровень налогообложения прибыли предприятий в сочетании со спецификой нашей общественной психологии (готовностью к любому сговору с мошенниками якобы против ненасытного государства-барина) и несовершенством правовой системы может быть фактором, существенно тормозящим экономическое развитие.

Желательно, конечно, было бы иметь еще более низкий налог на фонд заработной платы, а также уменьшить размеры налога на добавленную стоимость... Но так мы можем запросто уйти в область пустых мечтаний, во всяком случае если сразу же прямо не укажем, за счет чего мы собираемся в этом случае компенсировать соответствующий недобор налогов.

И здесь мы подходим к главному. А главным для экономики является вовсе не вопрос о том, сколько налогов мы хотим собрать, но вопросы другие. Первый: сколько мы обязаны собрать любой ценой? И второй: что мы хотим стимулировать той или иной системой сбора налогов?

Так сколько же нам надо собирать средств в налоги? Это зависит не только от наших потребностей, но еще и от предыстории.

Конечно, приятно, когда про тебя говорят, что у тебя щедрая душа. Правда, уже несколько глупее это выглядит, когда ты сам про себя так говоришь. И еще глупее запросто прощать тех, кто тебя не просто обокрал в прошлом, но еще и загнал в кабалу на будущее.

В этом смысле прежде, чем принимать закон о невозможности привлечения к ответственности бывших президентов и очередную амнистию орденоносцам (под которую своевременно подводятся и наши ключевые высшие должностные лица), гражданам-налогоплательщикам и их представителям-депутатам невредно вспомнить, что не менее четверти, а то и треть всех средств, которые мы выплачиваем в налоги государству (причем не только через подоходный налог, но и через все прочие, менее заметные, в том числе косвенные налоги), никоим образом не возвращается нам в виде развития инфраструктуры, содержания армии и милиции и социальной помощи неимущим. А куда же идут эти деньги? Прямиком на Запад — в качестве процентов по безответственно и бессмысленно набранным долгам. Долгам, гиря которых, привязанная к нашей экономике, весит около полутора сотен миллиардов долларов — более чем по тысяче долларов на человека, включая нетрудоспособных стариков и грудных детей.

Основные долги были набраны в течение двух периодов: во вторую половину восьмидесятых годов — в последний период существования Советского Союза, и в девяностые годы — уже новой российской властью.

Разумеется, здесь, как водится, каждая сторона кивает на другую. Но нам это интересно? Нам важнее то, что ни одна сторона за расходование набранных в долги средств толком так и не отчиталась. Отчеты об исполнении Правительством бюджетов в последние годы Советского Союза были практически формальными и неинформативными. Хотя на этот период приходится значительное количество долгов, набранных в том числе в форме безответственно раздававшихся государственных гарантий по кредитам предприятий и объединений. Но, несмотря на то, что небольшая группа депутатов, включая и автора этих строк (в 1989-1991 гг. я был депутатом Съезда народных депутатов СССР от Московского района г. Ленинграда), выступала против принятия и утверждения таких отчетов, тем не менее, большинство было вполне послушно и серьезно отчитываться за расходование госресурсов власти не приходилось.

Еще большая вакханалия началась при формировании самостоятельной от руководства СССР российской власти. Достаточно сказать, что вместо реформирования старой системы контроля и приспособления ее к новой ситуации Верховный Совет РСФСР в 1990-м году торжественно, и даже под аплодисменты, просто упразднил Комитет народного контроля России... И какие долги набирались в этот период уже российскими властями (в том числе в форме госгарантий по кредитам) и как расходовались государственные деньги, в частности в 1990-91 гг., — никто об этом перед обществом до сих пор вообще не отчитался.

Но если кто-то полагает, что ситуация существенно улучшилась с приходом в конце 1991 года новой реформаторской команды — это глубочайшее заблуждение. Во всяком случае, материалы Контрольного управления администрации Президента, которым я руководил с марта 1992 г. по март 1993 г., а затем и уже независимой от Президента и Правительства Счетной палаты, к созданию которой мне пришлось приложить значительные усилия и которая создавалась при очень жестком сопротивлении «реформаторской» власти, ни о чем подобном не свидетельствуют.

Более того, если на момент крушения Советского Союза мы так или иначе имели сравнительный баланс того, сколько должны мы и сколько должны нам, то последнее десятилетие нашей жизни было ознаменовано уже совершенно несбалансированным и абсолютно необоснованным ростом долгов — при столь же необоснованном стремительном «прощении» долгов третьих стран нам, в том числе при нашем вступлении в «Парижский клуб». Причем последнее было сопряжено со значительным количеством скрываемых от публики предварительно осуществленных масштабных сделок по продаже нашим Правительством прав на долговые обязательства. Разумеется, продавалось все это далеко не случайным посредникам за бесценок по сравнению с тем, какие суммы и косвенные выгоды получали затем новые держатели долговых обязательств.

Но здесь не менее важно обратить внимание и на другое: при попытке досконально разобраться в ситуации с нашими долговыми обязательствами и выяснить, откуда же и что взялось. Счетная палата в конце девяностых годов установила, что несмотря на столь аховое положение с долгами, тем не менее, у России и у ее Правительства вообще не оказалось собственной системы учета наших же российских долговых обязательств! Выяснилось, что учет наших долгов осуществляет некая зарубежная компания...

Вот вы, уважаемый читатель, если бы принадлежащее вам предприятие благодаря деятельности нанятых вами чудо-профессионалов менеджеров оказалось в условиях тяжелейшего долгового бремени, согласились бы вы, извините, плевать в потолок и довольствоваться учетом долга только лишь кредиторами и некой зарубежной компанией, или же попытались бы разобраться и сами? И главное: вы бы поверили, что ваши чудо-менеджеры, когда вы стали во всем разбираться, не дают вам необходимую информацию лишь из-за лени и отсутствия нужных данных, а не потому, что так удобнее, опять извините, наводить тень на плетень?

И другой вопрос: если кто-то, например ваш сосед, запросто обворует вас и всех ваших родственников и друзей так, что вы окажетесь в долгах — по тысяче долларов долга на человека, — готовы ли вы будете это запросто простить? Но если вы не готовы простить в такой ситуации соседа, то почему готовы простить свою власть?

Причем речь не только об уголовном наказании. Представьте себе: в отчетах Счетной палаты Российской Федерации, в том числе в материалах, опубликованных в ее официальном Бюллетене, зафиксированы факты, когда деньги, взятые нашим Правительством у международных организаций и банков в долг под высокий процент, направлялись затем не на развитие нашей экономики и даже не на решение неотложных социальных задач, а на кудрявую жизнь приправительственных центриков и фондиков (Рабочий центр экономических реформ, Центр проектного финансирования. Центр приватизации. Бюро экономического анализа и другие), в ряде которых весьма неслучайные деятели, в том числе бывшие министры и их заместители, получали зарплату до десяти-пятнадцати тысяч долларов в месяц. Причем в отчетах Счетной палаты прямо указано, что какого-либо общественно значимого продукта за израсходованные так многие десятки и сотни миллионов долларов мы с вами не получили. На что же потратили деньги, кроме супер-зарплаты нашим незаменимым «профессионалам»? Деньги пошли на щедрую оплату труда советников и консультантов: иногда — отечественных, но больше — зарубежных. Так, в тех же упомянутых мною материалах приведен пример, когда один из таких фондиков заплатил некой гражданке США двести тысяч долларов за консультации. Что же это за гражданка и что она нам такое ценное посоветовала? Может быть, она — выдающееся светило мировой науки? Отнюдь нет — совершенно неизвестная гражданка США, в списке Нобелевских лауреатов не числящаяся. Что это, если не прямое и наглое присвоение государственных средств? «В одном флаконе» с их одновременной легализацией — отмыванием. Тем самым отмыванием, с которым мы теперь всем миром якобы боремся настолько эффективно, что нас даже и из «черного списка» исключили... Так вот: практически никто из деятелей, прямо причастных к подобным аферам, не затерялся и от участия в управлении государством (в прямой форме или косвенной — через полугосударственные предприятия-монополисты) до сих пор не отстранен.

Конечно, все можно простить. Вольному народу — воля. Хотя лично я ограбивших меня — не прощаю. И более того, в таком всепрощении со стороны наших граждан какой-то обнадеживающей логики, которая позволяла бы нам как-то выбраться из этой ситуации и больше в подобные не попадать, — не вижу...

Я не случайно поместил эту краткую информацию о ситуации с нашими долгами не в раздел о бюджете и бюджетной политике, а именно в часть, посвященную налогам. Почему? Да лишь потому, что наш человек привык считать все, что касается государственных средств и бюджета, чем-то все равно не своим, живущим какой-то отдельной от него собственной жизнью. Мне же представляется важным, чтобы читатель ощутил прямую связь между деятельностью наших великих управленцев и объемом налогов (и разнообразных иных платежей), которые так или иначе из нас теперь все равно выжмут.

Ведь именно в силу такой предыстории мы вынуждены сегодня и будем вынуждены еще и завтра, и послезавтра собирать в налоги гораздо больше, чем нам самим нужно (чтобы выплачивать долги) — и тем повышать себестоимость всего, что у нас производится, а значит, и дополнительно снижать конкурентоспособность всех производимых у нас товаров и услуг, уменьшать стимулы вообще к какой-либо производительной деятельности. Либо мы будем собирать столько, сколько нам нужно, но (с учетом направления средств на выплату долгов) тратить на свое развитие меньше: не инвестировать в инфраструктуру экономики и в так называемый «человеческий капитал» — в здоровье, образование и т.п. В конечном счете с теми же последствиями.

Правда, есть одно решение, которое периодически предлагается нашими левыми силами — отказаться платить. Логика на первый взгляд кажется вполне здравой:

раз это были долги, набранные «антинародным режимом», раз неформально все признают, что это была на самом деле помощь не России, а конкретным политическим силам, обеспечение им возможности и дальше удерживаться при власти якобы в целях борьбы против «коммунизма» — не платить и все!

Но такой подход является здравым только в случае, если доводится до логического конца. А именно: мы досконально разбираемся в ситуации, показываем, кто, с каким нарушением правовой процедуры и с какой целью брал лены и в долг и на что расходовал. Мы показываем, что те, кто деньги давал и содействовал их бессмысленному или прямо вредному для России использованию, одновременно осуществляли и незаконное вмешательство во внутренние дела нашей страны, в частности путем финансовой поддержки своих клиентов на выборах в российские органы госвласти, а также путем поддержки, например, переворота в России 21 сентября — 4 октября 1993 года... Мы доказываем притворность (это уже сугубо юридический термин) договоров о выделении России тех или иных средств; мы показываем, что эта власть не являлась свободно и сознательно избранной народом, а узурпировала полномочия в результате фальсификации президентских выборов, привлекаем к уголовной ответственности фигурантов, включая пособников-фальсификаторов... В этом случае в международном праве можно найти те или иные зацепки, которые позволили бы нам обоснованно требовать от кредиторов отказа хотя бы от части требований или, как минимум, моратория на выплаты на какой-то период без наращивания суммы долга за счет набегающих процентов.

Но до тех пор, пока мы ничего этого не делаем и пребываем в мире и дружбе с теми, кто загнал нас и наших детей в жестокую кабалу, остается одно — затянуть пояс и работать: часть дня — на себя лично, часть — на государство (что по логике нормального государства должно бы соответствовать общественным нуждам), а еще часть — на добрых зарубежных дяденек, щедро дававших нашим правителям в долг якобы на борьбу с коммунизмом...

Таким образом, хочешь или не хочешь, а в налоги мы собирать средства должны, причем в весьма значительном объеме, даже если и сделаем, как рекомендуют наши либералы, государство совсем «маленьким» (в смысле объема его полномочий и расходов на его содержание) — долги надо выплачивать. Но вопрос о том, с чего эти налоги нужно брать, а с чего не стоит (если, конечно, стремиться сознательно стимулировать, а не тормозить собственное экономическое развитие) — остается актуальным.

Наша налоговая система в нынешнем виде, за исключением, конечно, варварской системы подоходного налогообложения, в остальном является вполне типичной, похожей на системы многих других стран. Значит, все в порядке? Не совсем.

Наша система налогообложения похожа на систему, используемую в развитых странах с более благоприятными природными и географическими условиями и более развитыми современными отраслями экономики. Но наша объективная ситуация ведь другая: современные наукоемкие отрасли хозяйства у нас в основном неконкурентоспособны или весьма ограниченно конкурентоспособны. Природно-климатические условия оставляют желать лучшего. Одновременно мы — первая в мире кладовая полезных ископаемых. И значительную долю валового внутреннего продукта мы получаем сейчас за счет эксплуатации своих природных ресурсов, причем в основном — без первичной переработки на своей территории — просто гоним непереработанное сырье на экспорт.

Раз у нас иные условия, иная ситуация, то, соответственно, должны быть иными цели и методы. Что мы хотим стимулировать? Сохранение статус-кво — закрепить, законсервировать свое положение в мире как сырьевого придатка для более развитых, гордиться тем, что стали для них «поставщиком его величества» и можем еще какое-то время просуществовать на иждивении у прошлых и будущих поколений? Тогда давайте и дальше освобождать экспортеров сырья от экспортных пошлин, снижать акцизы на экспорт нефти, развивать систему соглашений о разделе продукции в нефте- и газодобыче...[21]

Или же у нас цели и задачи иные — существенно изменить направление развития и структуру производства в пользу развития технологически сложных и наукоемких производств? Но тогда и система налогообложения должна быть другой.

Более того, тогда стоит осознать, что для насущно необходимого ускоренного развития наукоемких отраслей экономики, а также вообще для интенсивного развития самой разнообразной деловой активности мы должны создать на своей территории субъективные условия не такие же, как в других странах, а лучше. Лучшие условия, конечно — понятие многогранное. Но если сейчас мы говорим о налоговой системе, то, соответственно, уместно говорить и о лучших условиях налогообложения.

Например, мы все являемся свидетелями того, как периодически малые предприятия то освобождаются от налога на прибыль на первые несколько лет своей работы (вполне разумно — так делается во многих странах мира), то затем эта льгота отменяется. Отменяется тоже обоснованно, так как в наших условиях это ведет к функционированию малых предприятий исключительно в льготный период и затем к закрытию (точнее, к перепродаже фактически несуществующим собственникам — это наш специфический способ закрытия предприятий), а также к «прокачиванию» именно через них прибыли других предприятий. Тем не менее, ход мысли в основном верный: хотим стимулировать деловую активность и одновременно легализовать бухгалтерию — не надо облагать предприятия налогом на прибыль. Остается только исключить криминальную составляющую, для чего условия надо сделать равными не только для новых малых предприятий, но и вообще для всех предприятий, во всяком случае реального сектора экономики.

Таким образом, актуален вообще отказ от взимания налога на прибыль с предприятий, производящих реальные товары. Это могло бы, с одной стороны, в какой-то степени скомпенсировать наш проигрыш в объективных условиях хозяйствования, с другой стороны, как мы уже неоднократно отмечали выше, содействовало бы становлению более цивилизованной системы взаимоотношений между акционерами и менеджментом предприятий — исключало бы их молчаливое соучастие в сокрытии прибыли от государства, ведущее к обману менеджментом и акционеров.

Но за счет чего это может быть сделано? Разумеется, за счет переноса всей тяжести налогообложения на сырьевой сектор экономики, прежде всего на его экспортноориентированную часть. Полноценное изъятие государством природной ренты в нашей стране вполне может не только заместить поступления от налога на прибыль производственных предприятий, но еще и дать в бюджеты существенные дополнительные доходы. Либо позволить уменьшить нагрузку на производителя товаров и услуг, создаваемую рядом других налогов, прежде всего налогом на фонд заработной платы и на добавленную стоимость.

А ведь есть и другие существенные резервы, в частности увеличение и более жесткая дифференциация налога на землю и недвижимость. Сами посудите, разве не абсурдно, что сегодня налоги, которые платятся за землю под самыми шикарными коттеджами вокруг Москвы, меньше, чем, например, квартплата самого скромного пенсионера?

Плюс государственная монополия на экспорт вооружений и военно-технического имущества. Плюс резкий рост налогообложения предметов роскоши (дорогих автомобилей и проч.). А если кто-то сочтет это нелиберальным, то напомню, что даже в образцово либеральной стране Чили дорогие автомобили облагаются существенно большим налогом, нежели дешевые. Причем к числу дорогих в Чили относятся автомобили стоимостью примерно от десяти с половиной тысяч долларов — вся сумма стоимости автомобиля сверх этой величины облагается пошлиной в 85 процентов. Но разве это несправедливо? Сравните с нашей ситуацией, когда все делается наоборот: практически запретительной импортной пошлиной облагаются зарубежные автомобили старше семи лет, то есть, за исключением самых дорогих моделей — дешевле десяти тысяч долларов.[22] Вот и получается, что либерализм по-русски — это выжимать все, что только возможно, именно из среднего класса, да еще так, чтобы он неустанно благодарил и кланялся, кланялся и благодарил: «Спасибо, что от коммунизма спасли..,». Только откуда при этом возьмутся стимулы к труду и развитию ?

Кстати, немаловажен и один косвенный эффект от такого предлагаемого уже не один год некоторыми нашими специалистами изменения системы налогообложения: количество служащих налоговых органов можно было бы при этом уменьшить весьма существенно — ведь облагать налогом экспортируемые природные ресурсы, землю, недвижимость, вооружения и дорогие автомобили значительно легче, нежели выявлять скрываемую прибыль бесчисленных ТОО...

Возможно ли это сделать? Конечно, возможно. Целесообразно? Да — лишь только на одном этом мы уже получили бы существенное снижение уровня криминализации экономики и значительные стимулы повышения деловой активности. Согласилось ли бы на это большинство экономически активных субъектов в нашей стране? Безусловно. Так в чем же дело?

Ответ на поставленный вопрос мы попытаемся найти несколько позже, так как есть еще две проблемы, которые необходимо хотя бы вкратце затронуть. В некотором смысле эти проблемы являются зеркальным отражением друг друга.

Первая проблема произвол налоговых органов. Методов противодействия ему известно много. Но большинство предпринимателей, с которыми мне приходилось на эту тему общаться, признаются, что им при налоговой проверке легче согласиться признать некий «стандартный» уровень недоплаты налогов (как они полагают, просто плановый для инспекторов), нежели судиться с властью. Соответственно, когда готовился Налоговый кодекс, будучи знаком с опытом скандинавских стран, я включил в официальные предложения Счетной палаты предложение о введении в закон права предприятия или предпринимателя на предварительный налоговый запрос и последующую уплату налогов в соответствии с ответом налоговых органов на этот запрос.[23]

И каково же было мое удивление, когда выяснилось, что на заседании Комитета по бюджету Государственной Думы это предложение поддержано не было... Почему бы это? Разве не очевидно, что для налогового ведомства — в условиях нынешней мутной водички и возможности разнообразия трактовок действующего налогового законодательства — такая система перекрыла бы право на произвол? А если нужны дополнительные гарантии от торговли заведомо неверными ответами — введите соответствующие механизмы ответственности чиновников? Нет. Отказ. Неужто все собравшиеся на заседании упомянутого комитета депутаты, включая самых-самых записных либералов (прежде других — по своим декларируемым принципам — просто обязанных бороться за подобные механизмы, позволяющие дать бизнесу дополнительные гарантии от произвола) — оказались попросту лоббистами чиновников налогового ведомства?

И вторая проблема — система бесконечных отсрочек по уплате налогов и платежей в социальные фонды (прежде всего — пенсионный), предоставляемая Правительством не маленьким и слабеньким, а самым крупным, в том числе «Газпрому» и РАО «ЕЭС России». Кстати, предоставление Правительством таких отсрочек по налогам, в том числе прямо незаконных отсрочек, было отмечено Счетной палатой и применительно к таким сугубо частным предприятиям, как «АвтоВАЗ» и «Норильский никель». Применительно к последним Счетной палатой были зафиксированы ситуации, когда официально санкционированные Правительством задолженности федеральному бюджету и Пенсионному фонду этих, еще раз подчеркну, сугубо частных предприятий, достигали миллиардов рублей!

Но, казалось бы, в чем здесь проблема для экономики? Для бюджета — понятно: недобор средств — прямой ущерб. Но экономике же это как будто не мешает, а наоборот — помогает? К сожалению, и экономике это отнюдь не помогает. И логика здесь проста: коль скоро известно, что у налоговых органов есть право на произвол, значит никто не может быть уверен в том, что его конкурент не получит таким образом каких-либо преимуществ. Результат — еще одно основание крепко подумать, прежде чем инвестировать средства в какой-либо серьезный долгосрочный проект.

Можно ли и эту проблему решить, в частности жесткой нормой закона запретить предоставление каких-либо подобных отсрочек иначе, нежели путем оформления кредита на уплату налога по рыночной ставке с одновременным залогом государству ликвидной собственности предприятия? Да еще и с взысканием ущерба в полном объеме в пользу государства с того должностного лица, которое попытается нарушить такое требование закона? Конечно, можно. Но и это предложение, оформленное официально от Счетной палаты, тем не менее, до сих пор не реализовано. Почему?

Дело в том, что правила игры в экономике и система налогообложения в демократическом государстве задаются большинством населения. В государстве же, в котором органы власти формируются крупным капиталом при фактически декоративном участии населения, этот капитал, соответственно, и формирует правила игры, выгодные для себя — для дальнейшей концентрации материальных ресурсов и власти в своих руках. Что это за капитал в нашей стране?

Прежде всего, это капитал, связанный с экспортом природных ресурсов. Заинтересован этот капитал в вышеописанной налоговой реформе? Нет, напротив — он заинтересован, во-первых, в дальнейшем присвоении себе природной ренты; во-вторых, в минимальном подоходном налоге на сверхдоходы и переносе тяжести подоходного налогообложения на основные, в том числе низкооплачиваемые массы населения (откуда и взялась «плоская» шкала подоходного налогообложения); в-третьих, в сохранении системы разнообразных отсрочек обязательных платежей государству и иных эксклюзивных возможностей; в-четвертых, в том, чтобы никакой иной капитал — производственный, заинтересованный в интенсивном промышленном и технологическом развитии и иной роли России в мире — не мог составить ему реальную конкуренцию и изменить в свою пользу правила игры.

Произвол же налоговых органов этот крупный капитал сильно не заботит, так как в своей составляющей, связанной с вымогательством — его просто не касается, а в составляющей, обеспечивающей возможности бесконечных отсрочек и льгот — прямо служит его интересам...

И есть еще одна тема, которую нельзя оставить без внимания — тема готовности граждан и предпринимателей платить налоги.

Когда мы читаем где-либо о том, как чуть ли не самозабвенно платят налоги в скандинавских странах, невольно напрашивается мысль о том, что они там все либо глупые и просто не догадываются, что от налогов можно уклоняться, либо какие-то своеобразные извращенцы — налоговые мазохисты. В общем, в любом случае — чудаки. Так нам кажется с нашей кочки, сидя на которой мы самодовольно уверены, что по большому счету во всем мире все точно так же, как и у нас. Но так ли это на самом деле?

В ноябре 1997 года посольство Швеции в России организовало один примечательный семинар под названием «Демократический контроль над государственной властью», участие в котором могло бы объяснить недоумевающим, почему же шведы с готовностью платят налоги, причем весьма высокие. Пересказать все, что происходило на семинаре, я в этой книге не имею возможности, да в том и нет нужды. Для понимания сути в данном случае достаточно просто лишь перечислить последовательность тем выступлении.

Сначала — о конституционном устройстве и о конституционном контроле: о том, как общество гарантирует себя от возможных попыток власти нарушать основной закон страны. Затем — о парламентском контроле за властью: какие у представителей общества (депутатов) есть возможности в интересах налогоплательщиков контролировать работу исполнительной власти и как они эти возможности реализуют. Затем опять о контроле за работой власти, но только уже со стороны специального представителя общества — омбудсмена — уполномоченного по защите прав граждан. И снова о контроле за властью финансовом: со стороны организации — аналога нашей Счетной палаты.[24] То есть сначала — серия докладов о том, чем и как общество гарантирует себе, что каждая копейка, уплаченная в налоги, будет не растранжирена бездарно или, тем более, украдена, а эффективно потрачена на общее благо.

Затем — опять о контроле, но уже не за властью, а за ... средствами массовой информации — со стороны специального омбудсмена по прессе. И это логично: иначе какой может быть общественный контроль за властью, если у общества, манипулируемого этой властью через СМИ, — мусор в голове? Как, например, у нас — в нынешней России...

И затем самое интересное — уже не о контроле, а о системе в целом. В частности, об опасности для любого общества попасть в «социальную ловушку» — ситуацию, когда гражданин согласен с полезностью того, на что пойдут его деньги, но не хочет быть единственным дурачком, который честно заплатит их в налоги — не хочет нести ущерб от своей честности в виде так называемой социальной ренты. Вам, уважаемый читатель, такая ситуация ничего не напоминает?

И только после всего этого на семинаре выступила Анирта Стен — Глава государственного налогового управления Швеции, посетившая Россию для участия в таком семинаре. Но даже и ее доклад был посвящен не только фискальной стороне вопроса. Примечательно само название доклада: «Обязанность граждан платить налоги и обязанности государства по отношению к гражданам». Содержание пересказывать не стану, но логика, думаю, ясна и так: равноправное партнерство между гражданами и государством, гарантирующее налогоплательщикам, что и государство, в свою очередь, не уклонится от выполнения своих обязанностей перед ними.

После этого уместно задуматься: шведы ли — налоговые мазохисты, или же мы — налоговые шизофреники? Как иначе назвать человека, который точно знает, что все уплаченное им в налоги будет разворовано, но, тем не менее, собирается «выйти из тени»?...