Дзэн-буддизм — вероятно, старейшая из существующих систем, в которой один человек стремится изменить другого. Уже по меньшей мере семьсот лет мастера дзэн откликаются установлением личных отношений на просьбы тех, кто хочет измениться. Я попытаюсь прояснить природу и влияние дзэн-буддизма на способы изменения людей, принятые в западной терапии. В частности, речь пойдет о стратегическом или директивном подходе, наилучшим образом представленным терапией Милтона Эриксона.
Тем, кто интересуется духовными аспектами терапии, я хотел бы сообщить, что в данной работе внимание будет сфокусировано не на духовной стороне дзэн-буддизма, а на практической стороне искусства изменения людей. То есть, существует межличностная основа духовного развития, которое случается не “просто так”, — как и терапевтическое изменение происходит не “просто так”. Чтобы достичь сатори, человек не сидит под деревом Бо и не ждет, пока на него снизойдет просветление. Требуются особые взаимоотношения с наставником и целая система процедур (некоторые из них весьма странны), составляющая межличностную основу духовного роста. И я хотел бы подчеркнуть, что освобождает личность для духовного развития вполне материальная ситуация. В действиях, которые в дзэн-буддизме считаются необходимыми для достижения просветления, можно увидеть параллели с приемами стратегической терапии, направленными на изменение клиента.
Идеи дзэн повлияли на меня в пятидесятые, когда я разрабатывал свой терапевтический подход и занимался научными исследованиями. В течение десяти лет я был участником исследовательского проекта Грегори Бейтсона по изучению коммуникации. В рамках проекта мы изучали парадоксы, вызванные природой классификационных систем. В 1953 г., в начале моего участия в проекте, мы с Джоном Уиклендом посетили цикл лекций Алана Уоттса “Восточная философия и западная психология”. В то время Уоттс был директором Американской академии изучения Азии. Авторитет по вопросам дзэн-буддизма, он стал неформальным консультантом нашего проекта, так как разделял наш энтузиазм по поводу парадокса. Уоттс заинтересовался параллелями между терапией и дзэн-буддизмом и позднее опубликовал книгу об этом (Уоттс, 1961). В то время о дзэн было известно немного, даже в Калифорнии, где развивались многие направления философии. Уоттс говорил, что он вошел в дзэн-буддизм “с черного хода”, так как не прошел официальной подготовки под руководством мастера дзэн в Японии. Его интерес к дзэн-буддизму был одновременно и интеллектуальным, и личным, а восхищение — поистине заразительным.
В 1953-м, в год моего открытия дзэн-буддизма, я записался на семинар Милтона Эриксона по гипнозу и начал изучать его терапию. Я обнаружил, что основные положения дзэн — пожалуй, единственный способ объяснить директивную терапию Эриксона, который в то время стоял в психотерапии особняком. Как ученик Эриксона, я использовал идеи, почерпнутые в дзэн-буддизме, для понимания методов моего учителя.
Должен сразу же оговорить, что я не специалист по дзэн и все, что я пишу, в основном относится к параллелям между дзэн-буддизмом и психотерапией. Кроме того, в дзэн-буддизме существует великое множество различных направлений и школ, методы которых варьируются от ритуальных церемоний и бюрократических процедур до чистой спонтанности. Мое понимание дзэн в основном опирается на идеи Уоттса, который в какой-то степени шел в дзэн своим путем, как Эриксон в психотерапии, а Бейтсон в антропологии. Например, многие авторитеты в области дзэн-буддизма считают глубокую медитацию главным методом достижения просветления. Однако к сатори можно прийти и после долгого мучительного сидения, во время которого надзиратели бьют вас палками, если вы засыпаете или впадаете в транс. Уоттс считал, что медитация важна, но видел в подобных ритуальных процедурах тяжелые испытания, накладываемые на учеников, чтобы те поняли: просветление достигается иначе.
Дзэн-буддизм — самый общий взгляд
Дзэн-буддизм зародился в Индии, распространился в Китае, а затем появился в Японии, где приблизительно в тринадцатом веке появились первые монастыри дзэн. С древних времен создана обширная литература — и это несмотря на то, что основное положение дзэн-буддизма гласит: невозможно достичь просветления, читая о нем, просветление нужно испытать лично. В историях дзэн отражен антилитературный, если не антиин- теллектуальный, взгляд на природу вещей. Например, одна изучавшая дзэн женщина умерла и оставила своему сыну письмо: “О буддизме написано восемьдесят тысяч книг, и если ты прочтешь их все, но не постигнешь самого себя, ты не поймешь даже этого письма. Это моя последняя воля и завещание”. И подпись: “Твоя мать, Не родившаяся, Не умершая” (Репс, с.49).
Более типичный пример являет нам следующая история дзэн (Репс, с.59):
У Му-Нана, дзэн-мастера, был всего один преемник. Его звали Шою. Когда Шою завершил обучение в дзэн, Му-Нан позвал его к себе.
— Я старею, — сказал он, — и, насколько мне известно, ты, Шою, единственный, кто станет учителем после меня. Вот книга. Она переходила от мастера к мастеру на протяжении семи поколений. Я тоже вписал в нее многое в соответствии со своим разумением. Это очень ценная книга, и я передаю ее тебе как символ преемственности.
— Если эта книга настолько важна, пусть она лучше останется у вас, — ответил Шою. — Вы передали мне дзэн через уста, и я доволен им таким, каков он есть.
— Я знаю, — сказал Му-Нан. — Пусть так, но эта книга передавалась от мастера к мастеру на протяжении семи поколений, так что ты можешь хранить ее как символ полученного знания. Держи.
Их разговор шел около жаровни. И едва Шою почувствовал книгу в своих руках, он швырнул ее прямо на горящие угли. Ибо не было в нем жажды обладать. Му- Нан, никогда ранее не сердившийся, воскликнул:
— Что ты делаешь?
И Шою крикнул ему в ответ:
— Что ты говоришь?
Такой антилитературный взгляд резко отличается от интеллектуальной традиции западной психотерапии, где что-то считается верным только при наличии ссылки на некий авторитет или на пророка, который раньше писал об этом. Однако это очень напоминает то, как учил Эриксон. Он ссылался на признанные авторитеты очень редко и никогда в качестве доказательства. Он никогда не называл что-то истинным лишь потому, что кто-то из великих уже назвал это истинным. По-американски прагматично он говорил: “Это так, и если ты попробуешь сделать это, ты убедишься сам”. Хотя такого рода прагматизм часто понимался неверно клиницистами европейской традиции, для дзэн он типичен.
Цель дзэн — сатори, или просветление, которое, как предполагается, приходит при участии учителя, по возможности освобождающего своего ученика от поглощенности прошлым или будущим (или стремлением достичь просветления). Значение дзэн для психотерапии становится очевидным, если рассмотреть идеи западной психопатологии как крайние варианты проблем обычного человека, обучающегося дзэн. О клиенте, попавшем в беду, говорят, что он чрезмерно поглощен своим прошлым, своей виной, навязчивыми идеями или стремлением отомстить. Или клиент может быть слишком устремлен в будущее, тревожась о том, что может произойти. Он или она старается контролировать свое мышление, чтобы избавиться от определенных мыслей. Иногда клиент боится смерти, а иногда, совершенно подавленный бытием, сам ищет ее. В межличностном плане клиент порой бывает так привязан к другому человеку узами любви или ненависти, что это напоминает аддикцию (нездоровую зависимость). Иногда человек фиксируется на материальном обладании или испытывает непреодолимое влечение к работе и никогда не расслабляется и не радуется. По определению, человек с симптомом все время повторяет действия, причиняющие ему неприятности, хотя и говорит, что хочет вырваться из этого круга, однако не может. Подобного рода фиксации и пристрастия в дзэн рассматриваются как то, что мешает человеку полно переживать настоящее, что является одним из путей к просветлению.
Дзэн-буддизм и эриксоновская терапия
В пятидесятые годы, когда идеи дзэн-буддизма начали проникать в область практической психотерапии, сравнивать их с терапевтическими идеями было бы абсурдно. Психодинамическая идеология, царящая повсеместно, опиралась на столь отличные от дзэн-буддизма предпосылки, что никаких параллелей между ними возникнуть просто не могло. Нацеленность на ин- сайт составляла резкий контраст с нацеленностью дзэн на действие. Тем не менее, был терапевт, который создавал в это время психотерапию с иным комплексом идей. Милтон Эриксон был известен в те годы как ведущий специалист по медицинскому гипнозу, и его терапевтический подход отличался от общепринятого и основывался на теории, не имеющей ничего общего с психодинамической.
Когда в середине пятидесятых я начал заниматься психотерапией и искал возможность работать под руководством Эриксона, он был единственным известным мне терапевтом, идеи которого могли составить теоретическую основу краткосрочной терапии. Я также осознавал, что рассматривать с точки зрения идей дзэн его директивный подход, необъяснимый в рамках недирективной психодинамики, — это единственный способ разобраться в нем. Я разговаривал с Эриксоном о сходстве между его работой и методами дзэн. В ответ он, как обычно, поведал мне ряд случаев из своей практики. Эти истории иллюстрировали некоторые его взгляды на попытку жить настоящим. Например, он рассказал случай с игроком в гольф. Под гипнозом этому игроку была дана инструкция жить только настоящим моментом и концентрировать все свое внимание на одном ударе. В следующий раз, когда этот человек играл в гольф, он думал только о том ударе, которой наносил в данный момент. На шестнадцатой лунке он показал лучшую игру за все время его занятий гольфом, при этом не осознавая, каков счет или сколько лунок он прошел. Он осознавал только настоящий момент, а не ситуацию в целом.
Психопатология в терминах классификационных систем
Основной характеристикой людей является то, что мы — классифицирующие животные. Похоже, мы и правда не можем не классифицировать. Мы должны выдвигать гипотезы и присваивать категории всему, что происходит и не происходит. Эксперименты по социальной психологии и современные исследования мозга (Gazzanaga, 1985) свидетельствуют о том, что мы постоянно выдвигаем гипотезы — возможно, для этих целей предназначен некий узелок в мозгу. Так как мы должны классифицировать, природа классификационных систем оказывает на нас несомненное влияние. Несколько важных факторов относительно классификаций значимы и для психотерапии.
Когда мы создаем один класс, то автоматически создаем и другие классы. Если мы создаем класс “хорошее”, мы одновременно формируем класс “плохое”, а также классы “не очень плохое” и “не очень хорошее”. Если есть что-то “высокое”, что-то должно быть “низким”. В самой природе классификации заложена невозможность иметь облик, не имея при этом фона, на котором можно выделяться, с а фактически много фонов или классов. Таким образом, человек, разрабатывающий некий класс, создает, даже помимо своего желания, и противоположный ему класс — так же, как, стремясь к счастью, мы одновременно создаем несчастье. Лао-Цзы говорил об этом так: “Когда все видят в хорошем хорошее, зло уже существует. Ибо быть и не быть появляются вместе”.
Другим следствием классификационной системы является неизбежность порождения парадоксов. Это случается, когда класс единиц вступает в конфликт с единицей класса. Если человек говорит: “Не подчиняйся мне” — тот, кому говорят, не может классифицировать эти слова как приказ подчиняться или не подчиняться. Не подчинишься, значит выполнишь приказ. Чтобы подчиниться, необходимо не подчиниться. Люди постоянно сталкиваются с подобного рода парадоксами, ибо они порождены самой природой классификационных систем (Whitehead and Russel, 1910). Проблема классификации известна еще со времен Эпименода, который сказал: “Если человек говорит, что лжет, говорит ли он при этом правду?” Другой аспект был выделен Корзыбским и общими семантиками. Как только что-то расклассифицировано, мы начинаем реагировать на все единицы данного класса как на идентичные, даже когда они таковыми не являются. Человек с фобией реагирует на каждую фобическую ситуацию как на идентичную другим фоби- ческим ситуациям. Как любил говорить Корзыбский: “Корова один не есть корова два” (Korzybsky, 1941).
Изменить человека — значит изменить его систему классификации. Людям трудно измениться самостоятельно, потому что они мыслят в рамках системы, которую хотят изменить. Задача вызвать изменение стоит и перед терапевтами, и перед мастерами дзэн. Например, человек, который хочет избавиться от чрезмерной поглощенности определенными мыслями или действиями, старается не думать о них. Эти попытки не думать, избегать определенных мыслей, формирует класс единиц, о которых человек должен думать, для того чтобы не думать о них. Поставьте себе задачу не думать о слоне! Человек, стремящийся освободиться и действовать более независимо, может попробовать достичь этого целенаправленно, стараясь быть спонтанным. Тем не менее человек, старающийся быть спонтанным, неминуемо потерпит поражение, так как спонтанное поведение — это класс, который не включает в себя понятие “стараться”. Это похоже на попытку создавать свободные ассоциации, когда человеку дают указание и ассоциации автоматически становятся не “свободными”, а “намеренными”. Аналогично, если человек старается быть расслабленным, это похоже на старание стараться, так как расслабленность — это форма поведения, не требующего старания. Чем больше кто-то старается быть расслабленным, тем менее расслабленным он становится. Другой аспект проблемы — если кто-то старается изменить себя, когда необходимо изменить сам способ классификации, каждая попытка изменения активизирует базу классификации и тем самым препятствует изменению. Подобно самокорректирующейся системе в теории систем, попытка измениться активизирует регуляторы, препятствующие изменению.
И в терапии, и в дзэн-буддизме неизбежно возникает следующая проблема: как изменить человека, если это значит изменить то, как человек классифицирует помощника, пытающегося изменить именно эту классификацию. Обращаясь за помощью, клиент классифицирует отношения между собой и терапевтом как неравные. Целью терапии является достижение состояния, в котором клиент определяется как равный терапевту и не нуждающийся в помощи. Клиент должен стать ровней, а не просителем с протянутой рукой. Однако как может терапевт установить с клиентом равноправные отношения, когда любые помощь, руководство, объяснения действий клиента или директивы определяют отношения как неравные, а клиента — как нуждающегося и получающего помощь? Любые действия, предназначенные помочь человеку измениться, определяют отношения как неизменные. Терапевт или мастер дзэн должен вызвать в человеке “спонтанное” изменение и тем самым избежать установления “помогающих” взаимоотношений. Этот парадокс — основной и в дзэн-буддизме, и в психотерапии. Одно из его решений раскрывается в рассказе об ученике, который пытался снова и снова ответить на коан мастера дзэн и каждый раз слышал, что ответ неверен. В конце концов, он просто сел рядом с учителем. Именно это и было ответом, потому что он повел себя как равный.
Многие рассказы дзэн иллюстрируют проблему изменения классификации. Репс приводит такой тонкий пример:
Когда Нинакава умирал, к нему пришел дзэн-мастер Ик-ю.
— Проводить тебя? — предложил Ик-ю.
Нинакава ответил:
— Я пришел сюда один и уйду один. Чем ты можешь помочь мне?
Ик-ю сказал:
— Если ты думаешь, что действительно приходишь и уходишь, это твоя иллюзия. Позволь мне показать тебе тропу, по которой никто не приходит и никто не уходит.
Этими словами Ик-ю показал тропу так ясно, что Ни-накава улыбнулся и умер.
Теория систем и дзэн-буддизм
В пятидесятые годы кибернетическая революция оказала влияние на психотерапию, сформулировав теорию самокорректирующихся систем. Эриксон участвовал в первой конференции по этой проблеме (в конце сороковых) и был знаком с теорией систем. Связь теории систем и дзэн-буддизма открывается в основной предпосылке дзэн о колесе жизни, в которое люди попадают как в ловушку и вынуждены совершать поступки, приносящие страдания. Чем сильнее человек старается убежать от судьбы, тем глубже увязает в ней, потому что попытка изменить приводит к укреплению системы. Одна из целей дзэн-буддизма
— освобождение человека от повторяющейся системы, чтобы могло возникнуть новое, спонтанное поведение. Очевидно, что это также и основная цель психотерапии. Дзэн-буддизм говорит, что попытка изменить или помочь вызывает в ответ реакцию, блокирующую изменение или помощь. Очевидно, что это полностью совпадает с основной предпосылкой теории кибернетической самокорректирующейся системы. Так как любой элемент движется к изменению в параметрах системы, в системе возникает реакция, предотвращающая изменение. Как вызвать изменение, не активизируя при этом силы, препятствующие изменению, — это парадокс как дзэн-буддизма, так и психотерапии. Требуется воистину талант фокусника, чтобы освободить человека от противодействия изменениям. К примеру, как подчиняться учителю, который требует думать независимо и не подчиняться учителям?
Из-за неизбежно возникающего оттенка трюкачества и мастера дзэн, и Эриксон обвиняются в слишком сильной нацеленности на личную силу и манипулирование. В обеих ситуациях учитель просто должен обладать властью над людьми и умением влиять на них. В качестве примера Эриксон любил описывать, как кто-нибудь из аудитории, присутствующий на демонстрации, вызывался доказать, что его-то Эриксон не сможет загипнотизировать. Эриксон обращал внимание на то, что вызвавшийся не сможет отказаться сделать то, что он потребует. Если человек продолжал настаивать на своей независимости, Эриксон просил его пройти по правому проходу и сесть рядом, с левой стороны. Человек демонстративно проходил по левому проходу и садился с правой стороны. Эриксон продолжал вводить человека в транс, предполагая, что это именно то, чего тот желает (из личной беседы с Хейли).
Следующий рассказ дзэн нельзя читать, не вспоминая Эриксона (Репс, стр. 8):
Беседы мастера Банкей посещали не только ученики, но и люди всех рангов и сект... Это очень раздражало одного священника секты Нинчерен, потому что его прихожане тоже ходили на беседы мастера. Эгоистичный священник пришел в храм с твердым намерением посрамить мастера Банкей.
— Эй, учитель дзэн, — крикнул он, — прервись на минутку. Тебя слушаются те, кто уважают тебя, но такой человек, как я, не испытывает к тебе почтения. Сможешь ли ты заставить меня подчиняться?
— Подойди ко мне и я покажу тебе, — сказал Банкей.
Гордо подняв голову, священник протиснулся сквозь
толпу к учителю.
Банкей улыбнулся:
— Сядь слева от меня.
Священник повиновался.
— Нет, — сказал Банкей, — нам будет легче говорить, если ты сядешь справа. Сядь сюда.
Священник с гордым видом пересел.
— Видишь, — сказал Банкей, — ты подчиняешься мне, и я думаю, что ты очень мягкий человек. А сейчас садись и слушай.
Проблема помощи человеку, ищущему помощи, или человеку, стремящемуся к просветлению, состоит в том, чтобы помочь ему перестать быть человеком, ищущим помощи. Я вспоминаю, как Уоттс рассказывал историю о дзэн-мастере, который желал объяснить студентам, что не может просветить их, обучая чему-то новому. Все знания, которые им требовались для достижения просветления, уже были внутри них, поэтому он мог лишь помочь им обнаружить то, что они давно знали. Он сказал ученику: “Ты уже знаешь все, чему я могу научить тебя”. Ученик решил, что перед ним мудрый учитель, избегающий, вероятно, по педагогическим соображениям, каких-то очень значимых истин. Ученик не смог отказаться от представления о себе как ученике, хотя это-то и было целью их взаимоотношений.
Дзэн-буддизм, Эриксон и самонаблюдение
50-х годах я начал искать параллели между дзэн-буддизмом, теорией систем и эриксоновской терапией. Эти поиски были направлены на создание языка описания человеческих проблем и идеологии терапии, способной стать альтернативой психодинамической теории и практике. Терапия будущего, рисовавшаяся мне, отличалась и от созданной позднее теории обучения. Среди всех прочих претензий к психодинамической теории одна была особенно веской — создавалось сообщество людей, проводящих свои жизни в постоянном самонаблюдении и самообъяс- нении. Постоянная озабоченность исследованием прошлого и выискиванием подсознательных конфликтов вела к крайним проявлениям самоосознания. Предполагалось, что самокопание освобождает людей от прошлого, однако реально этого не происходило. После нескольких лет посещения психотерапевта у человека вырабатывалась привычка к самонаблюдению. Даже занимаясь сексом, человек размышлял, а почему же ему или ей нравятся половые сношения.
Милтон Эриксон — продолжатель традиции, считающей бессознательное позитивной силой. Не надо сознательно следить за своим подсознанием, пусть оно само руководит нашими поступками. Сороконожке не стоит пытаться сознательно координировать свои сорок ног. Целью Эриксона было научить людей реагировать на свои импульсы в настоящем, не заботясь о том, как это происходит. Точно так же, основная цель дзэн — просто жить, а не заботиться о том, как ты живешь. Иными словами, цель — это излечение от самонаблюдения. Не зря говорится: “Когда ты действительно делаешь что-то, тебя там нет”. В качестве примера приведем историю (Репс, с.18):
Однажды Танзан и Экидо шагали вместе по грязной дороге. Шел сильный дождь. Подойдя к перекрестку, они увидели красивую девушку в шелковом кимоно и шарфе, которая не могла перейти через дорогу.
— Давай-ка сюда, девушка, — сказал тотчас же Тан- зан. Он поднял ее на руки и перенес через грязь.
Экидо молчал, пока они не достигли храма, где должны были переночевать. И тогда он не смог больше сдерживать слова, рвущиеся наружу:
— Мы, монахи, не должны даже приближаться к женщинам, особенно к молодым и красивым, — сказал он Танзану, — это опасно. Почему ты сделал это?
— Я оставил девушку там, — ответил Танзан. — А ты все еще несешь ее?
Цель терапии — изменить действия человека или изменить его методы классификации действий и мыслей на плохие или хорошие, болезненные или приятные, полезные или ненужные и т.д. Рациональным советом обычно такую проблему не решить. Изменение должно возникнуть во время действия, как утверждает дзэн-буддизм. Вот один из способов: мастер дает человеку некое поручение, и решение проблемы составляет часть выполнения данного поручения. В результате обучение дзэн часто выглядит как совместная деятельность мастера и ученика в каком-то виде искусства. Учеба может осуществляться через стрельбу из лука, фехтование или чайную церемонию. Есть задача, и ученик объединяется с мастером в ее выполнении. Совместная деятельность приводит к тому, что мастер скорее направляет то, что происходит, чем размышляет вместе с учеником.
Например, один из способов обучиться дзэн — пойти в ученики к мастеру фехтования. Ученику дали задание мыть полы в доме мастера. Когда ученик подметал пол, мастер неожиданно ударил его метлой из-за угла. Удары сыпались снова и снова. Как ни пытался ученик отгадать, откуда последует очередной удар, и приготовиться к защите, метла мастера достигала своей цели. В какой-то момент ученик понял, что он будет готов к ударам с любой, самой неожиданной стороны, если не будет готовиться к удару ни с какого определенного направления. Поняв это, он смог получить в руки меч. Свой путь к просветлению он начал в контексте взаимодействия между собой и учителем. Мастера дзэн гордятся тем, что готовы реагировать на все и отовсюду. Уоттс рассказал мне об одном дзэн-буддисте, который спросил другого: “Что ты знаешь о дзэн?” — и тот, другой, немедленно бросил веер ему в лицо. Но спросивший наклонил голову ровно настолько, чтобы веер пролетел, не задев лица, и рассмеялся. (Однажды Уоттс пришел ко мне в гости, и моя жена спросила его: “Что такое дзэн?” В этот момент в руках Уоттса был спичечный коробок, который он и бросил в нее. Не знаю, достигла ли она просветления, но рассердилась точно.)
Столь активное вовлечение и мастера, и ученика в выполнение задания резко отличается от традиционной психодинамической недирективной терапии. Когда я занимался поисками терапии, отвечающей идеям дзэн-буддизма, я обнаружил, что директивная терапия Эриксона подразумевает точно такое же взаимодействие между терапевтом и клиентом, как взаимодействие мастера дзэн и его ученика.
Как пример приведу следующий случай из его практики. Мать привела своего пятидесятилетнего сына к Эриксону, жалуясь на то, что сын ничего не делает и постоянно теребит ее, не давая ей ни минуты покоя, даже не дает просто почитать книгу в одиночестве. Эриксон сказал, что сыну требуется физическая нагрузка, и предложил матери вывезти сына на автомобиле в пустыню, высадить его из машины, затем проехать одну милю, остановиться и читать себе спокойно книгу, включив кондиционер, пока сын по жаре будет пешком ее догонять. У сына не будет другого выбора — только пешком и вперед. Матери задание очень понравилось, чего нельзя сказать о сыне. После нескольких пеших прогулок по пустыне, сын спросил у Эриксона, не мог бы тот разрешить ему делать другие физические упражнения, когда мать читает. Сын предложил в качестве адекватной замены ходьбе игру в кегельбане, и Эриксон согласился. Эриксон объяснил, что то, как сын использовал классификацию, было вычислено заранее: сын мог отказаться от прогулок по пустыне, но когда он протестовал и хотел чего-то другого, он оставался в рамках категории “физические упражнения” и просто заменил один тип упражнений на другой. Эта история — типичный пример того, как Эриксон вступал с клиентом в отношения действия, точно так же, как это происходит в дзэн-буддизме.
Традиционная терапия была основана на теории психопатологии. Симптомы, мысли и характер классифицировались в соответствии с диагностической системой, которая использовалась клиницистами и отличала их от остальных людей. Маленькая девочка, которая не хотела есть, тут же классифицировалась как случай анорексии, а не как девочка, отказывающаяся от еды. Язык психопатологии отделял клиницистов от тех, кто рассматривал человеческие проблемы как проблемы, возникающие в процессе жизни. Директивный терапевт склонен видеть в проблемах временное отклонение от нормальной жизни, причем это отклонение должно быть выправлено. Например, когда я изучал различного типа семьи, мне необходимо было выбрать в качестве образца нормы какую-нибудь семью. Я обнаружил, что не могу использовать позицию клиницистов для выбора нормальной семьи, так как с их точки зрения ни одна семья таковой не является. Они в любой семье видели какую-нибудь психопатологию. Эриксон же смещал акцент с патологических состояний на жизненные проблемы. Вместо того чтобы вешать на ребенка ярлык “школьная фобия”, он говорил, что ребенок избегает школу, и боролся именно с этой проблемой. Он не диагностировал у женщины агорафобию — он называл ее человеком, который может выйти из дома лишь при особых обстоятельствах.
Одной из трудностей в нахождении соответствий между дзэн-буддизмом и психотерапией является то, что в дзэн нет понятия психопатологии. Есть только проблемы на пути к просветлению. Особенно важно, что дзэн-буддизм предлагает такой способ классификации и игнорирования человеческих проблем, который клиницисты, возможно, расценили бы как серьезную психопатологию. В дзэн галлюцинации, фантазии и иллюзорные ощущения называются “макйо”. Об этом говорится так (Капло, 1989, с.41): “Макйо — это явления — видения, галлюцинации, фантазии, откровения, иллюзорные ощущения, — которым подвержен практикующий дза-дзэн на определенном этапе своего сидения... Эти явления сами по себе не плохи. Они становятся серьезным препятствием для занятий дзэн только тогда, когда человек не осведомлен об их истинной сущности и попадает в их ловушку”. Согласно дальнейшему описанию, галлюцинации, зрительные или слуховые, — это обычные вербальные или слуховые ощущения. “Человек может чувствовать, что он тонет или плывет или может попеременно чувствовать себя то расплывающимся, то резко собранным... Неожиданно могут приходить яркие озарения... Все эти аномальные видения и ощущения есть просто симптомы повреждения, возникающего в результате рассогласования работы мозга и дыхания”. Автор добавляет: “Другие религии и секты хранят и лелеют случаи, когда люди видели Бога или божества или слышали небесные голоса, или совершали чудеса, или получали божественные послания, или достигали очищения с помощью различных обрядов и препаратов... С точки зрения дзэн-буддизма, все это — ненормальные состояния, лишенные истинной религиозной важности и поэтому просто макйо... Увидеть Будду не значит стать хоть на шаг ближе к перевоплощению в Будду, точно так же, как увидеть сон о том, что ты стал миллионером, вовсе не значит, что, проснувшись, ты станешь хоть на грош богаче”.
Явления, которые могут привести к диагнозу психопатологии, с точки зрения дзэн-буддизма являются продуктом конкретной ситуации и изменятся, когда изменится ситуация. Это мнение разделяют и сторонники стратегического подхода к психотерапии: такие явления — это реакция на ситуацию, а не присущий человеку дефект или хроническое заболевание.
Изменение в дзэн-буддизме
Стратегический подход к психотерапии не обладает единым методом, применимым к любой проблеме. Каждый случай считается уникальным и требует особой интервенции. Точно так же и в дзэн-буддизме нет метода, который используется для просветления каждого приходящего. Существуют стандартные процедуры, такие как медитация, но предполагается, что для достижения просветления должна быть проведена уникальная интервенция. В стратегическом подходе к психотерапии тоже может существовать стандартная схема опроса клиента, но директива должна отвечать данной конкретной ситуации. В дзэн-буддизме обучение и осознание не считаются путем к просветлению. Никого не учат жить и не дают инструкций, как общаться с другими. К тому же ни стратегическая терапия, ни дзэн-буддизм не основаны на теории вытеснения. И потому ни инсайт не считается необходимым для изменения, ни выражение эмоций — целью. Напротив, предполагается, что выражение эмоций приводит к их усилению.
В дзэн-буддизме изменение считается внезапным и окончательным событием, а не постепенным накапливанием необходимых элементов, как в процессе изучения какого-нибудь предмета. Подобно этому, в стратегической терапии клиент не учится поведению в той или иной ситуации или умению быть родителем и супругом. И в дзэн ученик не учится просветлению, а внезапно осознает, что для достижения цели должен отказаться от любых теорий. Считается, что, когда с помощью интервенции ситуация изменится, поведение изменится и без ритуального обучения.
Одна из характеристик эриксоновской терапии — использование образов. Часто Эриксон заставлял клиента представить сцену из прошлого или настоящего и использовал ее для внушения транса. Такая практика, кажется, не имеет ничего общего с дзэн, с его сосредоточенностью на реальности. Однако почитаем притчу о борце по имени Большие Волны, который был чемпионом в тренировочных боях, но из-за своей застенчивости всегда проигрывал в публичных поединках. Он обратился за помощью к мастеру дзэн (Репс, стр. 11):
“Тебя зовут Большие Волны, — сказал учитель, — поэтому оставайся в храме на ночь. Представь, что ты и вправду большие волны. Ты больше не борец, которому страшно. Ты — громадные волны, сметающие и поглощающие все на своем пути. Представь себе это, и ты станешь величайшим борцом на земле”. Юноша так и сделал, и “перед рассветом храм стал лишь отливом и приливом необъятного моря”. Утром мастер сказал ему: “Ты и есть эти могучие прибрежные волны. Перед тобой нет преград”. И с этого момента ему не было равных в борьбе.
Хочется подчеркнуть еще одно сходство эриксоновской терапии и дзэн-буддизма. Веками мастера дзэн рассказывали истории, чтобы показать путь к просветлению. Эриксон также рассказывал истории, чтобы передать свое видение способов изменения людей. В обоих случаях обучение осуществлялось через аналогии и метафоры. Например, Эриксон любил рассказывать о событии, случившемся, когда ему было семнадцать лет. Он был полностью парализован, и врач сказал, что жить ему осталось лишь до утра. Эриксон попросил маму поставить перед ним зеркало, чтобы он мог видеть небо. Он хотел насладиться последним рассветом своей жизни.
Как это похоже на притчу, рассказанную Буддой (Репс, стр. 22):
Человек, шедший через поле, столкнулся с тигром. Он побежал, тигр — за ним. Подбежав к пропасти, человек ухватился за лозу дикого винограда и повис на краю. Сверху сидел тигр, кровожадно принюхиваясь. Весь дрожа, человек посмотрел вниз: на дне пропасти его ждал другой тигр. Только слабая лоза удерживала беднягу между двумя хищниками.
Две мыши, белая и черная, начали потихоньку подгрызать корень винограда. Вдруг совсем рядом человек увидел кустик ароматной земляники. Одной рукой держась за лозу, другой он сорвал ягоду. Какой сладкой была земляника!
Когда мы сравниваем дзэн-буддизм с психотерапией, можно вспомнить и такие примеры, где параллели провести трудно. Возьмем метафору дзэн о пальце Гутея (Репс, стр. 92):
Гутей поднимал палец вверх каждый раз, когда его спрашивали о дзэн. Мальчик-слуга начал подражать ему. Когда кто-нибудь спрашивал его, что проповедует его хозяин, мальчик поднимал палец.
Гутей узнал о проказах слуги. Он схватил его и отрубил ему палец. Мальчик закричал и бросился прочь. Гутей позвал его. Когда мальчик остановился и обернулся, Гу- тей поднял свой палец. И в это мгновение мальчик достиг просветления.
Трудно найти случай в психотерапии, схожий с болезненным отсечением пальца. Особенно трудно в наше время судебных преследований. Если такой пример и есть, то это, очевидно, будет пример из практики Милтона Эриксона. Мне вспоминается один классический случай. Мать пришла к Эриксону и рассказала, что ее дочь-подросток перестала выходить из дому. Она не ходила в школу и не встречалась с друзьями, так как решила, что ее ступни слишком велики. Девочка отказалась прийти к нему на прием, поэтому Эриксон сам отправился к ним домой под предлогом болезни матери и необходимости осмотреть ее на дому. Придя к ним, он убедился, что размер ноги у девочки нормальный. Эриксон осмотрел мать, попросив дочь помочь ему подержать полотенце, при этом направляя ее так, что она все время стояла рядом с ним. Внезапно Эриксон шагнул назад и изо всех сил наступил девочке на ногу. Она закричала от боли. Эриксон резко повернулся и сердито проговорил: “Отрастила бы лучше эти свои штуковины, чтобы их хоть заметить можно было, я бы так не оплошал”. В тот же день девочка отправилась в гости к друзьям, а на следующий день пошла в школу. Без сомнения, она достигла просветления.
В этом случае, как и в предыдущем примере из дзэн, отражено предположение, что неожиданное вмешательство приводит к изменению, что причинить боль иногда необходимо для проведения интервенции и для этого не требуются ни образовательные, ни познавательные, ни рациональные дискуссии.
С данным примером связана и процедура тяжелого испытания, являющегося, как правило, и частью работы Эриксона, и частью обучения дзэн. Путь к просветлению часто сопряжен с болью, с тяжелым испытанием — иногда данным мастером, а иногда и наложенным на себя самим учеником, например, испытание голодом и холодом.
Помимо сходства между стратегическим подходом к терапии и дзэн, есть, конечно, и множество различий.
Во-первых, дзэн чаще всего — это долгие годы занятий. Стратегическая терапия короче. Во-вторых, терапевты получают вознаграждение за работу. Трудно встретить терапевта в желтой хламиде, с чашкой для милостыни в руке. Они нашли компромисс между финансовым успехом и призванием. В терапии нет упора на медитации, основными инструментами в ней являются беседа и задание. Еще одно отличие — стратегическая терапия выросла из гипноза, и поэтому часто использует для своих целей транс. В дзэн же, если ученик, медитируя, входит в транс, его ждет удар палкой, так как транс не является целью его взаимодействия с учителем. Но нужно заметить, что Эриксон тоже не поощрял медитативный транс, напротив, он побуждал клиента активно взаимодействовать с собой.
В дзэн нет семейного подхода. Как правило, монахи живут все вместе, без семей. Интервенции мастеров не меняют семьи с целью изменить человека. Достигнув просветления, монах может жениться и жить в семье, но вмешательство в семью не является задачей дзэн.
Важное сходство — это использование юмора в дзэн и психотерапии. Многие истории дзэн весьма остроумны, и эриксоновский подход отличался тонким юмором и шутками. Юмор сближает коаны дзэн с загадками Эриксона. Оба метода направлены на то, чтобы помочь ученику изменить свой способ восприятия и избавиться от излишней жесткости и интеллектуализма. Работая с клиентом, не верящим в возможность изменений, Эриксон загадывал ему загадку, казавшуюся неразрешимой. Когда клиент отказывался от попыток найти ответ, Эриксон показывал решение — очевидное и простое. Одна из его любимых загадок: как нарисовать десять деревьев по четыре дерева в каждом ряду (причем рядов должно быть пять), не отрывая при этом ручки от бумаги. Когда клиент после нескольких попыток называл задачу нерешаемой, Эриксон показывал, насколько элементарным может быть ответ, если отказаться от жестких и стереотипных способов классификации.
Так же и, очевидно, с той же целью мастера дзэн строили основную часть своей работы вокруг коанов и неразрешимых загадок. Например: “Как звучит хлопок одной ладонью?” Или другой пример, побуждающий к действию, а не к расслабленному размышлению: мастер кладет конец палки на голову ученика и говорит: “Если ты скажешь, что эта палка реальна, я ударю тебя. Если ты скажешь, что она нереальна, я ударю тебя. Если ты ничего не скажешь, я ударю тебя”. Ученик должен найти решение этого коана, иначе окажется побитым. После таких примеров поневоле задумаешься, не создан ли дзэн преимущественно для того, чтобы излечить молодых японских интеллектуалов от самокопания и рационализма.
Возможно, ближе всего дзэн и стратегическая терапия в стремлении использовать абсурд для изменения логических классификационных систем. Причем используются не только абсурдные загадки и коаны, но и абсурдные действия. Особенно рациональным и склонным к логическим построениям клиентам Эриксон давал абсурдные задания. Например, одному чересчур рациональному интеллектуалу он поручил проехать ровно 7,3 мили по пустыне, остановиться, выйти из машины и понять, почему он там находится. Я повторял этот прием с чрезмерно увлекающимися логикой учеными, посылая их пройти определенное расстояние по горной дороге и понять, почему они пришли в эту точку. Возвращались они изменившимися. Вероятно, этой же цели служило известное задание Эриксона взобраться на Пик Скво. Следует отметить, что, когда Эриксон отправлял клиентов в пустыню, они всегда отправлялись туда и всегда находили этому объяснение. Назад они возвращались другими — менее рациональными и менее логичными, но, возможно, более одухотворенными.
Заключение
Итак, какие процедуры дзэн уместны в психотерапии? В дзэн просветление достигается через взаимоотношения с мастером, который убежден, что изменение может произойти внезапно и бесповоротно; который объединяется с учеником для выполнения задания и направляет его или ее; который стремится уйти от интеллектуального объяснения жизни или наблюдения за личным поведением; который задает неразрешимые загадки и требует их решить; который подходит к каждому ученику как к единственному и неповторимому; который ведет себя каждый раз по-разному и владеет множеством приемов, включая умение быть абсурдным; который основное внимание уделяет настоящему, а не прошлому; который решает проблему системно, изменяя то, что предотвращает изменение; и, наконец, который из добрых побуждений использует тяжелые испытания. Все перечисленное характерно и для терапевта, исповедующего стратегический подход.
Рассматривая проблему изменения человека более широко, мы поймем, что практики дзэн и психотерапевты могут многое предложить друг другу. Конечно, дзэн возник на несколько столетий раньше. Тем не менее психотерапия, даже будучи младенцем по сравнению с дзэн, за последнее время разработала много новых методов и приемов. И становится понятно, что Милтон Эриксон был не просто уникальным терапевтом — он работал в рамках вековой традиции мастеров, посылающих людей в пустыню открывать новые пути духовного бытия.
Литература
Gazzanaga, M.S. (1985) The social brain, New York: Basic Books.
Haley, J. (1986) Uncommon therapy, New York: Norton.
Kapleau, P. (1989) The three pillars of Zen, New York: Doubleday.
Reps, P.S. (undated) Zen flesh, Zen bones, New York: Doubleday.
Korzybski, A. (1941) Science and sanity (2nd ed.) New York: The Science Press.
Watts, A. (1961) Psychotherapy East and West, New York: Random House.
Whitehead, A.N. and Russel, B. (1910-1913) Principia mathematica, (3 vols.), Cambridge, England: Cambridge University Press.