О русском пьянстве, лени и жестокости

Глава 1 Поговорки

То, что свинья непременно грязная, а «русиш швайне» еще и крайне ленива — является, безусловно, «исторической аксиомой». Об этом пишется во всех мемуарах побывавших здесь, в России, иностранцев, которые со странным упорством и последовательностью (казалось бы: не нравится — не езди!) со времен царя Гороха тянулись в Московию, на Русь, в Российскую империю, а, уехав, препарировали наши недостатки и осуждали особенности. Ужас, какая страна! Ленивые мужики! По тридцать лет на печи сидят, что тут говорить. Веками, заметьте, со времен Ильи Муромца. Национальная идея — ничего не делать и ни в чем себе не отказывать!

Самое любопытное, что подобное мнение, имеющее длинную седую бороду, сложилось не на основании каких-либо конкретных фактов и проявлений российской бытовой жизни, а, так сказать, по совокупности. Вот когда тавро на народный лоб было поставлено, для его подтверждения и обоснования в ход пошли надерганные из исторического контекста «обвинительные» эпизоды. Спят, гады, на печи! Позвольте, господа хорошие, а где тот народ, который не спит?

А уж на печи, не на печи — это вопрос удобства и интерьера. На печи спать было попросту теплее и удобнее. Кстати, и для здоровья полезнее. Многие врачи склоняются к тому, что спать поверх прокаленных, медленно отдающих жар кирпичей русской печи — прекрасная профилактика простуд, простатитов, ревматизмов и прочего. Работали-то в поле, порой и под дождем, и с промокшими ногами. Сухое тепло русской печи успокаивало и лечило. А послушать иностранцев, так получается, на печи спать чуть ли не неприлично.

«Работа — не волк, в лес не убежит!» Это поговорка — отнюдь не хронической лени показатель, а всего лишь умение различать потребности сиюминутные и перспективные. Есть то, что необходимо сделать здесь и сейчас, не откладывая. Всегда и во всяком хозяйстве есть дела обязательные, но не срочные. Сделать их все равно придется, но не обязательно сию секунду, поскольку они «не волки», сами по себе не исчезнут, «в лес не убегут».

То есть при желании в поговорках и в сказках увидеть можно вообще все что угодно. Если точно знаешь, что народ ленив, — обязательно найдешь подтверждение своему предрассудку.

У Ивана-дурака из народных сказок вообще не жизнь, а сплошная «халява», эдакий счастливый лотерейный билет, своего рода «неразменный пятачок», как у братьев Стругацких. Улыбался, зубоскалил, а в результате — как минимум полцарства, жена — царевна с хорошими перспективами, тесть — подкаблучник и народная любовь. За какие такие заслуги все эти «нетрудовые доходы»?

Про Емелю говорить и вовсе неловко. Он на нашей народной, постыдно знаковой печи не только спал, он на ней перемещался! «Роллс-ройс» в отечественном исполнении. Жил Емеля типичным щучьим Альфонсом, а со временем пожилая патронесса пристроила милого друга в новые заботливые руки. Передала, как эстафетную палочку, в приличную царскую семью. За что?!

Подобный способ препарирования народного фольклора говорит о крайней недоброжелательности исследователей, не более. Все можно обмазать цинизмом, как забор дегтем, и не заметить при этом, что в наших героях симпатичны юмор, предприимчивость, азарт, смелость, доброта и многие другие ценные качества. Ни один народ не откажется от такого «джентльменского набора», никогда не сочтет его показателем душевной и физической лени. Да, кстати, о Емеле. Щуку-то он, в конце концов, поймал сам, личным крестьянским трудом.

Труд, и крестьянский в том числе, никогда легким не был. Неудивительно поэтому, что веками жила сказочная мечта об отдыхе, удаче, хоть каком-то послаблении в тяжелых ежедневных обязанностях. Мечта эта воистину интернациональна, и сказки всех народов мира звучат в унисон. В Германии и Скандинавии от щук помощи не ждали. Там были другие волшебные помощники, вот и все!

У европейцев была популярна народная игра «поймай гнома». Гномы, как знают все приличные люди, обязательно имеют многочисленные клады — горшочки с золотом.

Естественно, что во многих сказках главный герой (сам — бедный, жена — бедная, семеро детишек — один другого бедней) бродил ночью по лесу в местах преимущественного обитания гномов с надеждой поймать хотя бы одного. Уже потом гнома надо было пытать, щекотать, обманывать, чтобы он откупился золотым горшком. В этом деле, как следует из североевропейских сказок, были свои чемпионы и народные герои. Кстати, запытывать щуку Емеле не доводилось. А вот в шотландском фольклоре есть и такой момент: замучил главный герой гнома насмерть. Перестарался.

А солдат из андерсеновского «Огнива»?[209] Как же мы про солдата-то забыли! Огниво, конечно, не щука, не скатерть-самобранка, не печь, но итог тот же — богатство, принцесса и королевство в придачу. Ничего не напоминает? Или Ганс-чурбан из германского фольклора, да заодно из собрания сказок Андерсена, — великий сказочник взял народный сюжет, облагородил его, сделал литературную сказку…[210] Но о чем? О чудесном получении героем тех же принцессы, полуцарства и кучи золота на халяву.

Что касается Ивана-дурака, то в европейском фольклоре было достаточно своих «бедных Йориков», и никто их ни глупыми, ни ленивыми не считал. Напротив, очень тяжелая и опасная у них получалась жизнь.

К сожалению, для русской культуры характерно иронично-критическое отношение к самим себе, своей истории и достижениям. С одной стороны, это неплохое качество, своеобразная гигиена души, благодаря которой делается прививка от зазнайства, спеси и мании величия. Но как известно, «лекарство от яда отличается дозой».

Самокритику не надо доводить до самобичевания! Сказал как-то Пушкин: «Мы ленивы и нелюбопытны» — и мы эти слова приняли как приговор. Да, поганый народ. Ленивый, нелюбопытный — ни тяги к знаниям тебе, ни ума. Этому печальному диагнозу вторит из-за границы мощная группа поддержки: «Лентяи, лентяи, лентяи!» Они не клевещут, просто цитируют «наше все». Тут мы и повесили носы, сгорбились от стыда — лентяи. А еще припомнили и Емелю, и Ивана-дурака, и работу, которая «в лес не убежит»… Ну, полно, господа, убиваться!

Александр Сергеевич, конечно, «наше все», достояние отечественной и мировой культуры, но далеко не каждое его высказывание было историческим и объективным. Ведь он и с женой разговаривал, и с друзьями, и с детьми. Деловые переговоры вел с издателями, при этом раздражался непременно и спорил о гонорарах — кормилец большой семьи, куда деваться. О ком говорил Пушкин — «мы»? Кого имел в виду? Арина Родионовна оплошала или придирчивый цензор довел? Может быть, просто паршивое настроение случилось, и все вокруг стало «…и кюхельбекерно, и тошно»?

В любом случае, совершенно недопустимо изымать пушкинские выражения из контекста его жизни, в которой он всегда проявлял и самый горячий патриотизм, и много уважения к русскому народу, и внимание к его истории. Не стоит вечно использовать эту фразу для иллюстрации мифа о бесконечной отечественной лени.

Глава 2 Создание мифа

Мы уже много писали о Маржерете. Казалось бы, трудно извлечь из его труда что-то о трудовой этике русских. Но при желании — получится. Как из поговорок получается, так и из книги Маржерета получится. Часто именно его называют европейцем, который первым уловил, что русские не умеют работать.

Это неверно даже фактологически, — за полвека до Маржерета о русских лентяях писывал Герберштейн, за 30 лет — Штаден. Но почему-то требуется именно он.

Вообще-то воспоминания Маржерета не вызывали у европейцев ощущения рассказа о чем-то необыкновенном. Все, о чем писал Маржерет, — смерть Ивана Грозного, характеризуемого как страшный тиран, трагедия Бориса Годунова, «чудесное воцарение» Лжедмитрия I, вооруженные поляки в Москве, гибель самозванца, голод, мятежи, кровавые сражения, начало иностранной интервенции, внутренние распри, борьба за власть в огромной стране, — все это читатель того времени в лучшем случае видел «из собственного окна», а в худшем — испытал на себе.

Действительно, на глазах первых читателей Маржерета совершилась смерть Карла IX, одного из организаторов Варфоломеевской ночи, гибель клана герцогов Гизов, убийство последнего Валуа — Генриха III, «счастливое воцарение» Генриха Бурбона, голод, мятеж, крестьянское восстание на юге страны, введение испанского гарнизона в Париж, анархия, ожесточенная борьба за власть.

К началу XVII века во Франции уже около 40 лет продолжались гражданские и религиозные войны. За это время государственная и территориальная целостность Франция находилась под угрозой много раз. В стране действовала полицентрическая система власти. Кроме короля, некоторые области управлялись Католической лигой, другие подчинялись гугенотам, во главе которых стоял Генрих Бурбон (будущий Генрих IV), и, наконец, в Париже действовало «местное самоуправление».

Кровавые битвы между единоплеменниками, выступавшими под различными политическими и религиозными знаменами; восстания крестьян и горожан против сеньоров, королевской и местной власти; грабежи и убийства, производимые наемными отрядами, приглашенными на помощь враждующими группировками; полная деградация и распад политической власти, и, как следствие этого, развал и анархия в стране; физическое истребление мирного населения в ходе военных действий, вымирание целых округов вследствие страшных стихийных бедствий, голода, эпидемии — вот какую картину наблюдали читатели книги Маржерета на протяжении многих лет в своей собственной стране.

Неоднократные покушения на короля Генриха и, наконец, его демонстративное убийство в 1610 году, через три года после публикации книги Маржерета, показывали в достаточной степени кризис и политическую слабость центральной власти. Именно в силу исторических, политических аналогий книга была интересна своим читателям XVII века.

Вероятно, немало измученным французам отрадно было сознавать, что не только у них в государстве бывают времена, малопригодные для жизни.

Это, — кстати, вернемся на мгновение в сегодняшний день, — подталкивает к одной забавной аналогии.

Обращал ли внимание уважаемый читатель на то, как на государственных телеканалах, в особенности на «Первом» и «России», в последние годы стали часто сообщать о «необыкновенных природных катаклизмах» в старой Европе и США? То невероятные пожары в Испании, Португалии (август 2003 г.), то дикие морозы в Париже (январь 2006 г.), «для туристов закрыта Эйфелева башня», так как она покрылась толстой коркой льда. То вот этим летом невиданный потоп обрушился на старушку Англию.

Этих примеров — десятки. Я привел лишь три, поскольку имел возможность лично проверить в этих странах достоверность сведений, преподносимых нашими государственными ТВ каналами.

В Испании и Португалии (проехал на авто вдоль и поперек) обнаружил в упомянутом году лишь один (!) след от лесного пожара. В Париже, в разгар «вечной мерзлоты» было плюс 5–7 и зеленела трава. Позвонив в Лондон другу, узнал, что действительно «третий день, слава Богу, идет дождь, а то лето было слишком жаркое». Откровенно говоря, я пришел к выводу, что это все не случайность, а именно (хотя, может, и несознательно) рефлексия государственной информационной политики: надо показать, что не только у нас в России самый хреновый климат, но и погода во всем мире — просто ужас! И нечего там завидовать всяким жителям солнечной Каталонии — вон, горит у них еще хуже, чем наше торфяное Подмосковье. А что Париж? Да холода, как в Красноярске. А у них даже валенок нет. А «Туманный Альбион» что? Если не туман, то вон — ливни, сплошной потоп. Да Питер на этом фоне просто Хургада. Радуйтесь, мол, россияне, что живете в нашей природной полосе и не расстраивайтесь, если нет денег проверить наши «метеосводки».

Нечего там делать. А кто немного поднакопил — welcome to Antalia.

Вот там мы вас предупреждать не будем, там взаправду плюс 45–50 в тени, сбежите обратно к комарам домой, на дачу, на болотце родное, проклиная «эти заграницы» и наслаждаясь новостями Первого канала об очередном природном катаклизме на Женевском озере вперемежку с Петросяном и «новыми русскими бабками»…

Так вот, чувство, что ты не одинок, всегда поддерживает и согревает. К тому же очень интересно узнать, как другие, оказавшиеся в таком же печальном положении, преодолевают невзгоды.

Для Франции того времени книга Маржерета вполне могла стать своеобразным пособием по выживанию в смутные времена на примере далекой, но такой похожей страны. Излишне говорить, что сами французы себя лентяями не считали. Они прекрасно понимали все трудности и огромное напряжение сил, которое требуется от каждого человека в такой неуютный период истории. И читали они не историю бездельников, а репортаж о соседских бедах, понимая, что беды похожи как две капли воды.

О том, что делалось во Франции тех лет, довольно откровенно писали сами французы: например, исторические сочинения Огюстена Тьерри.[211] И в художественной литературе, напомним хотя бы знаменитую книгу Мериме «Хроника царствования Карла IX».[212]

Но что любопытно: никто из французов никогда не показывал, что Маржерет описывал нечто до боли знакомое современникам! Никаких попыток провести аналогии.

И в России то же самое! Труд Маржерета в России хорошо известен и переведен на русский язык еще в 1830 году. Книга в русском переводе издавалась в 1831–1834, 1837, 1859, 1913 годах. В России, кстати говоря, записки Маржерета считали достаточно ценным, но поверхностным источником исторических сведений.

Профессор Петербургского университета, известный историк Н.Г. Устрялов довольно верно подметил слабые стороны книги. Он писал, что «…судя по слогу, можно думать, что автор никогда не беседовал с музами». Судя по биографии, Маржерет больше «беседовал» с лошадьми и оружием, что и понятно, учитывая его своеобразную профессию.

Обратите внимание: никто в России не воспринимает любительские записки вояки-наемника как величайшее откровение в изучении русского характера. Но никто и не находит в мемуарах ничего обидного или оскорбительного! А почему? Да потому, что не было ни оскорблений, ни насмешек, ни порицаний.

Тем удивительнее, что именно творение Маржерета так часто цитируется для «доказательства» русской лености.

Маржерет указывает, что в России в продаже чрезвычайно много хлеба, меда. Отмечает крайнюю дешевизну мяса, благодаря большому поголовью рогатого скота и овец, обилие и разнообразие превосходной рыбы — стерляди, белуги, осетров, белорыбицы, семги, форели. «Подобного богатства нет в Европе» — заключает автор. Вопросы о том, откуда все это изобилие берется, чьими трудами появляется «…в продаже чрезвычайно много хлеба, меда», автор не исследует.

Но цитируют не это место, а особенно популярное высказывание: «…Невзирая на изобилие и дешевизну съестных припасов, простой народ довольствуется очень немногим: иначе он не мог бы удовлетворить издержкам, ибо не знает никакой промышленности, весьма ленив, работы не любит и так предан пьянству, как нельзя более».

Казалось бы — вот оно, из первых уст полученное подтверждение наших неприглядных национальных особенностей. Но секундочку, а судьи кто? Автора на сцену! Перед нами яркий публицист, честный и объективный в своих исследованиях? Куда там!.. Если будем к нему придираться, то легко докажем, что автор не только «…не беседовал с музами», но и со здравым смыслом не дружил. Откуда «не любящий работы народ, преданный пьянству и безделью», получает изобилие дешевых съестных припасов, по какому «щучьему велению» или по колдовству пойманного гнома? Кто создавал богатства, «…подобных которым нет в Европе»? Какие бездельники и пьяницы насобирали ту государственную казну, сокровища которой он вместе с солдатами своей роты так ловко разграбил из хранилищ в Кремле? Впрочем, это вопрос, безусловно неловкий…

Отчего такой долгий разговор о Маржерете? Из-за удивительной банальности его опусов. Во-первых, типичный, с позволения сказать, случай: поверхностное восприятие иностранными путешественниками и мемуаристами русского жизненного уклада и культуры приводило к тому, что их многочисленные заметки превращались в эдакий бессистемный винегрет из личных сиюминутных впечатлений.

Во-вторых, это яркий пример того, как из толстенного сочинения извлекается только то, что нужно для создания черного мифа о России. Маржерет много чего понаписал… Но только это конкретное место выдергивается из всех сочинений для доказательства русской лени. Юристы называют такой подход «презумпция виновности» — то есть априорной уверенностью в том, что русские в чем-то обязательно «плохи». Видите?! Еще Маржерет говорил!

Маржерета нельзя рассматривать как первого русофоба, поведавшего миру о русской лени. Возможно, восстав из гроба, он бы с гневом отказался от такой роли — человек как будто был не мелкий и не подлый.

В XX веке миф о генетической лени и народной тупости обрел «методологическое обоснование» в работе Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма».[213]

В этой книге проводится ценностный водораздел между западной — протестантской и восточной — славянской православной этиками.

Суть различий, по Веберу, заключается в следующем: трудолюбие и получение выгоды — одобряемая протестантская ценность, а потому западные народы — трудолюбивы и ориентированы на обогащение, а христианская ортодоксальная (православная) ценность — страдание и бесперспективный труд, за который вознаграждение христианин получит в следующей, загробной жизни. Понятное дело, раз нет мотивации к труду, нет скорого обогащения — никто и не трудится. Видите, как все просто и замечательно!

Тезис этот о «протестантской этике» обожают наши современные либералы. Ведь очень «научно»! Вот небольшой личный пример.

Мой хороший институтский товарищ, Ренат Досмухамедов, человек имеющий не просто два высших гуманитарных образования — МГИМО и РАГС, но и много и заинтересованно изучающий историю, — яркий пример веберовского зомбирования.

Он как только увидит из окошка своего «Мерседеса» золотые купола и кресты, давай «со знанием дела» рассуждать, как тормозила РПЦ развитие России. И как бы мы здорово жили, избери Свет-Владимир в свое время в качестве государственной религии католичество или, на крайний случай, ислам.

На слове «ислам» мы обычно схлестываемся, ибо в качестве примера от обратного он тут же получает «процветающие» Иран и Ирак, где, как и у нас, с природными ресурсами все «выше крыши». Лучше уж тогда «синтоизм» какой-то или «дзен-буддизм», — вот как у Японии и Южной Кореи экономика «прёт», простите за вульгаризм, и притом ни тебе нефти-газа, ни леса, ни угля. Да вообще ничего, а к тому же зимой еще и совсем не жарко.

Не Куба, которой никакой райский климат процветать не помогает, а 100 % католическая страна, к слову сказать.

Ну, так вернемся к автору гениальной идеи о «протестантской этике» г-ну Веберу. Изобретатель этого изящного объяснения нашего национального позора — безделья — сам по себе весьма примечательная личность.

Эмиль Максимилиан Вебер — профессор экономики в нескольких немецких университетах, один из основателей «Немецкого социологического общества». С 1918 года профессор национальной экономии в Вене. В 1919 году — советник немецкой делегации на Версальских переговорах. Трудно представить себе немца, который в это время с доброжелательностью относился бы к Европе в целом и к России, в частности… Как правило, неудачи в практике очень способствуют развитию теоретической активности. Свою концепцию, родившуюся на обломках разгромленной Германии, Вебер называл «понимающей социологией».

Социология анализирует социальное действие и пытается объяснить его причину. Понимание по Веберу — это реконструкция того смысла, который вкладывал в свои поступки сам человек. В отличие от своих современников Вебер не стремился строить социологию по образцу естественных наук, относя ее к гуманитарным наукам или, в его терминах, к наукам о культуре.

Это была очень правильная и перспективная позиция. Именно гуманитарные науки предполагают абсолютно субъективные оценки явлений, поскольку оценочная шкала не поддается измерению ни в одних известных единицах. Задача ученого-гуманитария — проанализировать именно эти субъективные мнения.

Вебер неплохо знал русский язык, изучал русское общество начала XX столетия. Кроме своей главной книги он написал две большие статьи «О ситуации буржуазной демократии в России» и «Переход России к мнимому конституционализму». Судя по статьям, к России и к русским он не испытал ни ярой вражды, ни особой любви.

В центре социальной философии Вебера — идея свободы, осмысленной, так сказать, «культурно-социологически». Она истолкована у него в духе ее исключительно протестантского понимания — в качестве свободы «лица», индивидуально определенной личности, действующей, что называется, в здравом уме и твердой памяти, с Богом в сердце и разумом в голове, а потому полностью ответственной за свои действия.

В своем классическом виде такая свобода — дело уже не будущего и не настоящего, а прошлого, хотя и не столь уж далекого. Ее классическую эпоху Вебер относит к временам раннего капитализма. Прежде всего — к временам Великих географических открытий, когда «…раздвинулись необъятные пространства свободы», с одной стороны, и с другой — связывает ее с эпохой Реформации, из которой, согласно его концепции, родился «дух капитализма»: радикальный протестантизм с его «хозяйственной этикой».

Этой «протестантской этике», по Веберу, Запад обязан и своим экономическим ростом, и подлинно демократическим укладом общественной и политической жизни. Очень красиво изложено, не правда ли? Свободное общество свободных людей, бескрайние просторы демократии, уважительный паритет между личностью и государством — вот венец европейских достижений. Правда, венец этот в пору только протестантской голове…

По убеждению Вебера, свобода в «западном» смысле, понятая прежде всего как правовым образом защищенная свобода каждого гражданина страны, не имеет в России никаких шансов. Свобода и развитие личности, процветающий труд на наших нивах, по Веберу, прижиться не способны априори. Нет на этих самых нивах ни достойной религии, ни духовно зрелого, ответственного народа, поскольку наша православная этика исходно включает в себя изначально заданную безысходность.

От безысходности — отсутствие мотивации, следовательно — пожизненное безделье как приговор. Естественно, что в таких условиях нелепо думать о развитии и движениях, воскрешающих идеи и требования времен Реформации, буржуазных революций в период «поздне-буржуазного развития» Западной Европы и Соединенных Штатов Америки, задающих миру свои стандарты экономической деятельности и политического поведения.

Такая с виду очень «научная» концепция, а ведь она легко становится обоснованием самых страшных и непривлекательных идей «германизма» XIX века. Идей неполноценности русских, «неисторического» характера русского народа.

Ведь что получается: не оказалось у русского народа исторических задатков к развитию. Нет повода уважать его и, вообще, как-то учитывать в приличной компании народов.

Славянская этика больна, поскольку нет ни в православной религии, ни в народном сознании тяги к ответственному созиданию, к труду. Сидит народ сиднем от века, в холоде, голоде, нищете и печали, ничего не хочет делать для сытости и богатства. Ждет, когда вымрет от лени в этой жизни, чтобы уютнейшим образом обосноваться в той. А там уж, на том свете — молочные реки, кисельные берега и прочие деликатесы. Всего «от пуза» и без всяких усилий. Каждому, так сказать, по потребностям, а от каждого — святая вера и хороший аппетит. Но это в той жизни, а пока, согласно веберовской этике, утешайся страданием и бесперспективным, ленивым шевелением.

Нас сбросили с хвоста истории, ребята, сбросили и умчались в светлое будущее бодрой иноходью!

Обвинение в природной лености и в неумении трудиться — очень опасное обвинение. Намного более опасное, чем обвинение в физическом уродстве и даже в глупости. Труд и его результаты всегда были мерилом состоятельности и личности, и общества.

Можно обвинить кого-то в уродстве, но клеймо не будет объективным. Представления о красоте переменчивы, да и достичь завидного положения можно, опираясь на другие качества.

Обвинение в глупости обидно, но само понятие весьма относительно. Умный в быту и умный в деле, умный академик и умный свинопас — в каждом обществе много социальных ниш для разных уровней образования и интеллекта. Куда опаснее обвинение в лени и пьянстве, поскольку это пороки безотносительные. Это пороки, за которыми стоит подлость нравов и деградация общества.

Опираясь на высказывания путешественников XVI–XIX веков и на теорию Вебера, и западные, и наши доморощенные мифотворцы утверждают: стратегическая задача русских в том, чтобы получить все сразу, не затратив ни физических, ни умственных усилий. У русских безответственное отношение к труду, — подводят они итог, — поэтому Россия была и останется грязной недоразвитой страной, полной лентяев, причем каждый валяется на своей печи. Представляете картину? Бр-р-р!

Глава 3 Трудовая этика «Домостроя»

Бог с ними, вояками и торгашами. Не им изучать и анализировать историю и культуру. Грустно, что профессиональные исследователи, ученые-аналитики так нелюбопытны к предмету изучения. Читают мало, что ли? Задолго до М. Вебера, в XVI веке в России вышла книга-устав, по которому жили русские люди. Это — «Домострой», в котором был прописан православный канон жизни русских: «Благословенным трудом и средствами праведными жить подобает всякому человеку. И, видя добрые дела ваши, и милосердие, и любовь сердечную ко всем, и таковую праведность, обратит на вас Бог свои милости и преумножит урожай плодами и всякое изобилие».

«Домострой» — не просто русский литературный памятник XVI века. Он представляет собой тщательно разработанный свод правил общественного, религиозного и в особенности семейно-бытового поведения. Предполагают, что «Домострой» возник в XV веке в среде богатого новгородского боярства и купечества. Автор его пользовался литературными источниками в виде сборников «слов» и поучений («Измарагд», «Златоуст», «Златая цепь» и др.), то есть не «открывал Америку», а лишь фиксировал и систематизировал уже вполне сложившиеся морально-этические нормы поведения.

«Домострой» призван был служить нравственным кодексом общества. В середине XVI века он был переработан приближенным молодого царя Ивана IV Васильевича протопопом Сильвестром, который заключил изложение «Домостроя» посланием к своему сыну Анфиму. Книга содержит ценные сведения о социальном укладе в Русском государстве, дает подробное описание повседневной жизни родовитого боярства, купечества и крестьянства со множеством бытовых подробностей.

Написан «Домострой» в большей своей части максимально возможным живым языком для того времени, а местами украшен пословицами и поговорками. Очевидно, что книга создавалась как настольная, полезная и понятная для всех слоев общества XVI века.

Первый и самый, пожалуй, поверхностный вывод — российское общество владело грамотой! Без этого навыка никак не возможно было научиться «правильно», по «Домострою», работать в поле и огороде, печь, делать доспехи, вести домашнее хозяйство, делать запасы урожая, растить детей, создавать и поддерживать семейные отношения. Все стороны человеческой жизни затрагивал этот нравственный кодекс. Второе, что очевидно каждому историку, да и просто внимательному читателю, это весьма почтенный «возраст» наших отечественных морально-этических норм. Изданный и распространенный для массового пользования в период позднего Средневековья, «Домострой» вобрал в себя, как я уже упоминал, источники, существовавшие задолго до XVI века. Эти сборники «слов» и поучений опирались, в свою очередь, на еще более ранние, уходящие в фольклор народные традиции. Можно с полной уверенностью утверждать, что «Домострой» не создает морально-этический кодекс общества, а всего лишь подводит итог под духовной работой русского народа, которая выразилась в устойчивой и многовековой нравственной традиции. В связи со значительными изменениями русского языка сейчас не очень комфортно вчитываться даже в адаптированные положения «Домостроя». Однако для доброго дела можно и помучиться.

«…В домовитом обиходе и везде… и стару и малу всякое дело начати или рукоделничати, или ести или пити или ества варити или печи што и всякие приспехи делати и всякое рукоделие и всякое мастерьство… да молитву Исусову проговоря… тому Божия милость поспешествует Аггели невидимо помогают».[214]

Занятость упомянута в самом широком диапазоне — от кулинарии до оружейного дела. Существует специализация и разделение труда. Профессия «сиденье на печи» не представлена.

«…А людей… держати чтобы были рукоделны кто чему достоин и какому рукоделию учен, не вор бы не бражник не зерьщик, не тать не разбоиник, не блудник не чародеи, не корчмит, не оманьщик… сыт бы был государевым жалованьем… платенко верьхнее и нижнее и рубашка и сапог блюсти по празником и при добрых людех в ведро а всегды бы было чистенко и не изваляно, и не изгрязнено и не излито, и не измочено и не измято».[215]

Очевидно, что различным «рукоделиям» учились, и профессиональная квалификация ценилась высоко. Ни один настоящий бездельник никогда ничему не научится, поверьте. Обучение — процесс, связанный с усилиями и преодолением своего незнания, тяжелая и кропотливая работа. Из цитаты следует, что граждане с пороками были не в чести. Умельцы, напротив, оплачивались (только без воровства!), имели каждодневную и праздничную одежды, содержали себя в чистоте. Достойный образ вполне благополучного профессионала, что, как нам внушают, возможно только для Европы. Отнюдь нет!

«…Подобает поучити мужем жен своих… мужу угодити, и дом свои добре строити… девкам дело указати дневное всякому рукоделию что работы дневная ества варити, и которои хлебы печи ситные и решетные, и сама бы знала как мука сеяти как квашня притворити и замесити и хлебы валяти и печи и квасны и бухоны и выпеклися, а колачи и пироги тако же».

Во времена «Домостроя» от всякой хозяйки требовалось знать сотни кулинарных рецептов для ежедневного стола и сезонных припасов. Не было холодильников, пастеризации, полуфабрикатов и супермаркетов. Все — самой.

Излишне напоминать, что еще надо было рожать и растить детей, участвовать в крестьянских или ремесленных работах, возиться с домашней скотиной, стирать, стирать и стирать. Дальше в «Домострое» на две страницы идут сплошные «полоскати», «сушити», «ткити» и так далее.

Это сегодня каждую минуту хвалят «волшебные крошки Сорти», «Миф» делится своей свежестью. В то время соблюдать бытовую гигиену было непросто, а одна стирка и вовсе могла стать делом всей жизни. Большое трудолюбие и оптимизм требовались женщине для того, чтобы быть счастливой.

«Домострой» можно цитировать бесконечно, благо, что круг его интересов неисчерпаем. Ведение разумного и рачительного домашнего хозяйства регламентируется довольно строго: «…А всякому рукоделью и у мужа и у жены, всякая бы порядня и снасть была в подвории и плотницкая и портново мастера и железная и сапожная, и у жены бы всякому еи рукоделью и домовитому обиходу всякая бы была порядня своя…» Согласитесь, предполагается постоянная и кропотливая ежедневная занятость.

Нетрудно примерить на себя все проблемы большой семьи и непременно сделать поправку на отсутствие привычной бытовой техники. Сегодня мы искренне умиляемся рукастому мужу (и гвоздь вобьет, и свет починит!) и домовитой жене (печенья, соленья, варенья…). У наших предков, тех самых лежебок, было естественно обладать и постоянно пользоваться огромным количеством навыков. Это считалось поведенческой нормой, прививалось с детства.

Более того! В качестве морально-этического кодекса «Домострой» предписывал жить красиво! Помните Чехова: «…В человеке все должно быть прекрасно…»? Это, казалось бы, интеллигентное откровение принадлежит по сути своей отнюдь не автору. Из позднего Средневековья мысль, из «Домостроя». Этот свод правил и учебник «хороших манер» настоятельно требовал от читателей «устроити хорошо и чисто» как себя самого, так и свой дом.

«…Стол и блюда и ставцы и лошки и всякие суды и ковши и братены, воды согрев из утра перемыти и вытерьти и высушить, а после обеда такоже и вечере а ведра и ночвы и квашни и корыта и сита и решета и горшки и кукшины и корчаги також всегды вымыти, и выскресть и вытерть и высушить и положить в чистом месте, где будет пригоже быти всегда бы всякие суды и всякая порядня вымыто и чисто было бы а по лавке и по двору и по хоромам суды не волочилися бы а ставцы и блюда и братены и ковши и лошки по лавке не валялися бы, где устроено быти в чистом месте лежало бы опрокинуто…»

Вчитайтесь внимательно, несмотря на непривычные обороты.

Резонно предположить, что это постоянное внимание к чистоте, к личной и домашней гигиене, уберегло, в основном, Россию от постоянных повальных эпидемий, которыми так богата европейская история. Кто знает? «Пир во время чумы», без сомнения, великое произведение, но наши предки предпочитали подобных сюжетов не поставлять. Устраивались хорошо и чисто.

Как умудрились критики отечественных нравов не заметить многовековые российские традиции, так подробно описанные «Домостроем», не известно.

Не знали? Не читали? Не смотрели по сторонам? Впрочем, во всех этнографических исследованиях добросовестность и объективность всегда отступает на второй план, когда возникает «политический заказ». Это ставит все на свои места, термин достаточно современен, но скрытые за ним потребности и намерения, имеют весьма почтенный возраст.

В период создания мифа о наших бесконечных пороках и лени в том числе, Европа еще достаточно активно формировалась в виде общего дома для населяющих ее народов, несмотря на то что большинство стран уже «осели» на свои исторические территории. Еще считалось «хорошим тоном» проверить соседа «на слабо» — оттяпать земли, подмять рынки. А вдруг?

Еще надеялись горячие головы под шумок стабилизации провести последний, завершающий политический и экономический передел. Россия, с ее космическими просторами и неисчерпаемыми богатствами, представлялась очень лакомым куском для большинства своих соседей. Вот и ездили, присматривались и пробовали на зуб. По всей вероятности, при всей своей доброжелательности и покладистости наши предки легкой добычей становиться не желали. Возвращаясь по своим городам и весям, туристы-разведчики делились выводами: «…Зелен виноград, ох, как зелен!» Ленивый народ, тупой, грязный, бесперспективный. Абсолютно несъедобный!

Если посмотреть с этой точки зрения, то такой характеристикой не грех и гордится. Сообщая на всех европейских углах о нашей лени и общей неприглядности, господа дегустаторы даже не трудились обратить «внимание общественности» на историю критикуемого народа. В этом не только пренебрежение потенциальных захватчиков, но и осмотрительность ловких лгунов.

История России с IX века представляет собой непрерывный перечень событий, радостных и горестных, которые требовали участия всего населения. На всем населении они и отражались. Ни намека в них нет на тупость и леность русских людей. Краткая хронология нашей истории впечатляет надолго:

На юге европейской части территории современной России в древности господствовали племена, некоторые из которых основали мощные и обширные империи: киммерийцы — примерно с 1000 по 700 год до н. э., скифы — с 700 по 300 год до н. э., сарматы — с 300 года до н. э. по 200 год н. э. В III веке готы образовали на территории от Дона до Дуная процветающую империю, которая была разрушена гуннами в 375 году. Гуннов сменили авары в 560 году, а в начале VII века основали свою империю хазары. В то же время на севере и в центральной части территории современной России стали расселяться славяне.

В IX веке образовалось Древнерусское государство. Первые русские князья Олег, Ольга, Святослав успешно вели войны с печенегами, болгарами, а также с Византийской империей, которая, в свою очередь, оказала большое культурное влияние на русские княжества.

В 988 году Владимир I Великий принял христианство и распространил его среди русского населения. К XI веку относится расцвет Киевской Руси, расцвет ремесел, торговой, земледельческой и политической деятельности. Киевская Русь достигла своего расцвета при Владимире Мономахе, именно эти два Владимира слились в былинном фольклоре в одного — «Владимира — Красное Солнышко», как уже упоминалось, и укрепила свои достижения при Ярославе Мудром. Именно его княжеский двор стал своеобразным «поставщиком невест» для большинства монархий Европы. С большой охотой как принимали к себе дочерей Ярослава, так и отправляли своих в качестве невест для ярославовых сыновей. Гордились впоследствии родством! А вы — ленивые, нищие…

XII–XIV века — период феодальной раздробленности (Новгородская республика, Владимиро-Суздальское, Галицко-Волынское и другие княжества). Наши предки воюют и выживают, собирают урожаи и рожают детей. В XII веке доминирующее место среди русских государств заняли Владимиро-Суздальское княжество и Новгородская республика.

О Новгородской республике до сегодняшнего дня каждый житель России может говорить с законной гордостью и восхищением. Поразительный образец самоуправления и здравого смысла, уважения к труду и дипломатических достижений. Образец высокой культуры, в том числе и материальной. Образ высокой для тех времен образованности, не в пример малограмотному европейскому обществу Средневековья. Не совестно ли на этом фоне твердить об отечественных лежебоках?!

В XIII веке русские княжества подверглись нашествию монголо-татар. Внук Чингисхана Батый завоевал Москву, Суздаль, Киев и основал Золотую Орду, вассалами которой в течение двух с половиной веков оставались многие русские княжества. В то же время Новгород был вынужден вести борьбу сначала против шведов, затем против рыцарей Тевтонского ордена (Невская битва 1240 г., Ледовое побоище 1242 г.). Александр Невский, пройдя жесткую фильтрацию истории, и сегодня воспринимается талантливым стратегом и политиком. Татаро-монгольское иго — величайшее несчастье нашей истории. Жаль, что она, история, не имеет сослагательного наклонения.

А была ведь еще и Западная Русь, вошедшая в историю под псевдонимом «Литва». Западная Русь не знала монгольского ига![216] Впрочем, история, взлет и падение заказной (немосковской) Руси — тема отдельного многотомного исследования.

В XIV веке Москва стала центром, вокруг которого начали сплачиваться другие русские княжества, объединенные идеей борьбы с татаро-монголами. Созревают силы, которые поднимутся над мелкими княжескими распрями и вернут землю ее хозяевам.

В 1380 году произошла Куликовская битва — первое крупное поражение татаро-монголов. Внимательному исследователю стоит прочитать об этом событии. Это отчет об удивительном мужестве, великой надежде и всеобщем единении.

Роль Московского княжества резко возросла в XV веке, при Иване III, — вот, кстати, великий и пока еще недостаточно оцененный нами правитель. На фоне его успехов меркнут даже достижения Петра I. В состав Московии вошли ярославские, ростовские и новгородские земли, а Иван IV, объявивший себя царем в 1547 году, значительно расширил территорию Московского государства. В XIV–XVI веках вокруг Москвы сложилось Русское централизованное государство, включившее в себя все земли Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. За невзрачными словами скрыт постоянный народный труд. Армия защищает рубежи, крестьяне кормят страну, мастеровые производят все и вся, женщины рожают и растят детей. Все это в условиях постоянного жесточайшего военного прессинга с запада и юга. История Московского княжества не знает мирных лет.

Это история постоянных оборонительных войн.

В XVI веке Московское княжество подчинило себе территории Поволжья, Урала и Западной Сибири. Не заблуждайтесь по поводу русской лени, господа хорошие. Подчиняет всегда сильный, властный, готовый ответить «за базар». Лежебоки в конкурсе не участвуют. В конце XVI — середине XVII века оформилось крепостное право. Права и обязанности оформлялись юридически, но пока процесс формировался, жизнь шла своим чередом, помните — армия защищала, крестьяне трудились, мастеровые работали, а женщины рожали. Огромная страна работала, не покладая рук.

В начале XVII века Россия отразила польско-литовскую и шведскую интервенции. Яков Маржерет сражался под знаменами то тех, то других, не забывая при этом собирать господское золотишко. В 1613 году русским царем был избран Михаил Романов, который стал основателем династии, правившей Россией до 1917 года 300 лет! Сравним сроки правления династии Романовых со сроками правлении Тюдоров в Англии (130 лет), Валуа и Бурбонов во Франции (200 лет), Ягеллонов в соседней Польше (160 лет).

Династическая определенность позволила наконец народу спокойно заниматься своими делами: опять же армии — защищать рубежи, крестьянам — кормить страну, мастеровым — производить все и вся, женщинам — рожать и растить детей. Последнее было особенно актуально, поскольку Смутное время сократило население страны на четверть, а то и на треть. По ночам по-прежнему спали на печи. Ну не видели наши прадеды в этом позора. Не видели, и все тут. Зато в мороз, дождь и изморозь — никакого простатита!

В конце XVII — первой четверти XVIII века реформы, проведенные Петром I, потрясли социально-экономическое и культурное состояние страны. Победа в Северной войне 1700–1721 гг. дала выход к Балтийскому морю. Одной из ярчайших личностей русской истории была Екатерина Великая. Екатерина правила страной почти 35 лет и значительно расширила территорию Российской империи.

Весь период XVIII–XIX веков характерен постоянным присоединением к Российской империи новых земель, образованием многонационального государства. Конечно, можно уповать на силу, однако процесс присоединения и ассимиляции народов непременно столкнется с проблемой уважения и самоуважения. Можно, а иногда и должно присоединиться к тому, кто заслуживает почтения. Так, кстати, росла и достигала невиданных по сей день размеров Римская империя. Ни в коем случае нельзя, болезненно стыдно встать под знамена отщепенца и неудачника. Под знамена империи Романовых народы становились, не утрачивая чувства собственного достоинства, как за 2 тысячи лет до того вставали под штандарты Великого Рима.

В 1812 году в Россию вошли французские войска, возглавляемые Наполеоном Бонапартом, который покорил большую часть Европы, но проиграл русскую кампанию. Спрашивается: отчего проиграл? Прекрасная армия, тренированная в боях. Преторианская старая гвардия. Экономические ресурсы двух третей Европы. Передовые для тех времен способы управления армией и государством. Египетские пирамиды замирали и тихо ждали своей участи. Сиволапые мужики, лентяи и бездельники, решили подняться с печи и защитить свое право на жизнь.

В 1861 году состоялась отмена крепостного права в России (Александр II). Воля, конечно, царская, но нельзя не отметить царственное согласие с волей и силой своего народа. Да, согласие несколько запоздало. Однако это вовсе не обесценивает труд и достижения миллионов русских людей. Самостоятельность, ответственность и трудолюбие народа. В XIX веке Россия продолжала расширять свою территорию как на западе (Польша, Финляндия), так и на востоке (Сибирь, Аляска, Калифония) и юге (Средняя Азия, Кавказ). В 1904–1905 годах Россия вела безуспешную войну с Японией. «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“» — это воспетый героизм того времени. Не сдаваться может только тот, кто имеет силы и волю. Затопите в океане себя вместе со своей яхтой со словами на устах: «За Бога, Царя и Отечество». Попробуйте на себе. Гарантированы незабываемые ощущения. Хотя можно ведь было и тогда выкинуть белый флаг и попросить политического убежища.

Поражение в войне с Японией продемонстрировало слабость царского режима и привело к серьезному внутриполитическому кризису (русская революция 1905 г.), однако в то же время способствовало осуществлению важных экономических реформ. Реформистская политика Столыпина привела к значительному (точнее, самому быстрому в мире!) экономическому подъему в стране, в которой быстрыми темпами развивались промышленность и торговля.

В 1905–1907 годах произошла первая буржуазно-демократическая революция, которая окончилась неудачей. Бродила общественная мысль, страна искала новых путей национального и государственного устройства. Занятие не для лентяев в той же степени, что и ведение войн.

В 1914–1918 годах Россия приняла участие в Первой мировой войне на стороне Антанты.

В феврале 1917 года в ослабленной войной России вспыхнула революция, в результате которой царь Николай II отрекся от престола, а власть в стране перешла к Временному правительству. О Русь! Куда неслась ты, Птица-Тройка?!

Кто мешал тебе на этом и остановиться?

А еще лучше, на Лавре Корнилове…

В октябре 1917 года власть в стране захватили большевики — Российская социал-демократическая партия во главе с Владимиром Ульяновым (Лениным). В результате он — в Мавзолее, население — в нищете, а окружающие — в недоумении. Россия, сам факт ее существования, занимал достаточно весомое место в мире. То обстоятельство, что наша страна вдруг отделилась от всего человечества для поисков своего, мало кому пригодного пути может говорить о чем угодно, только не о лени. Экспериментатор лентяем не бывает, предпосылки не те.

В 1918–1920 годах в стране шла жесточайшая Гражданская война, во время которой погибло несколько миллионов человек. После ее окончания советская власть была установлена на большей части бывшей Российской империи. После периода «военного коммунизма» в 1921 году в стране была объявлена новая экономическая политика (НЭП), благодаря которой Советской России удалось достичь в 1927 году довоенного уровня производства. Представьте себя на стороне тех или этих. Как жизнь? Спокойная, лениво-тупая? 30 декабря 1922 года был образован Советский Союз, в состав которого вошли Россия, Украина, Беларусь и Закавказская республика. В 1924 году в СССР вошли Узбекистан и Туркменистан, в 1929 году — Таджикистан, в 1940 году — Эстония, Латвия, Литва и Молдавия. Уважаемые господа! От нового образования требовали беззаветного труда и веры. Сами понимаете, тунеядцы и лентяи в чести не были. Не их время.

У нас советский период истории рисуют то черной, то розовой краской. И конечно же, все серьезные историки указывают на громадное напряжение всех сил народа, на тяжесть и опасность жизни в первые десятилетия СССР.

Но давайте посмотрим на свою историю с позиции не развития политической системы или жестокости власти. И задумаемся, чьим трудом вставали целые промышленные районы? Донбасс, Кузбасс, Южный Урал?

«Сталинская индустриализация имела мировое значение — это тоже факт, и его не очень трудно доказать… Промышленность, построенная по пятилетнему плану, существенно расширила производственные возможности человечества. Например, в 1936 году в мире производилось около 100 миллионов тонн чугуна, из которых 10 % приходилось на СССР. Это при том, что черная металлургия в СССР развивалась самыми низкими темпами.

…До 1932 года в мире было четыре крупных промышленных района: Донецкий в РСФСР, Рур в Германии, Пенсильвания в США и Бирмингем в Великобритании. В конце первой пятилетки к ним добавились еще два: Днепровский на Украине и Урало-Кузнецкий в РСФСР. Планировалось развитие еще нескольких крупных промышленных районов в ранее неосвоенных районах СССР.

Индустрия шагнула в те районы, в которых до этого не было крупного промышленного производства и которые, вообще-то говоря, считались совершенно непригодными для развития промышленности. Яркий пример — Сибирь. В 1932 году в самом центре Сибири, в Кузнецком районе, вступили в строй: мощный металлургический комбинат, завод комбайнов, мощнейшие угольные шахты, коксохимический завод. Еще чуть подальше, на Енисее, началось возведение мощного целлюлозно-бумажного комбината.

В Северном Казахстане и на Южном Урале появился новый мощный район цветной металлургии, стал разрабатываться Карагандинский угольный бассейн. Всю степную часть Зауралья, от Урала до Алтая и от Омска до Верного (Алма-Ата), пересекли новые железнодорожные магистрали.

Треть самого крупного материка — Евразии — оказалась площадкой для развития и работы крупного индустриального производства. Богатства ее центральной части, ранее практически не тронутые, теперь оказались доступны для разработки и использования».[217]

Отлично сказано! Добавлю только: индустриализация СССР потребовала колоссального труда. Причем от миллионов, от десятков миллионов людей!

Можно по разному относиться к Советской власти и к правлению большевиков.

Но независимо от идеологии ВКП(б) и КПСС, от ленинизма и сталинизма люди ТРУДИЛИСЬ! И еще как!.. Своим трудом они ввели в развитую жизнь колоссальные пространства России. Именно в эти годы большая часть территории России шагнула в цивилизацию.

До Первой мировой войны по-настоящему глубоко цивилизованными можно было назвать только небольшую группу стран Западной Европы: Великобритания, Франция, Германия, Швеция, Швейцария, Норвегия, Дания. С некоторыми натяжками в нее можно включить Италию и Австро-Венгрию, восточную часть США. К ней относилась единственная неевропейская страна — Япония.

Во всех же остальных странах цивилизация проникала не дальше столицы и самых крупных городов. В России по-настоящему европейски цивилизованными городами можно было назвать только Петербург и, с известными натяжками, Москву. Отдельные черты цивилизованности можно было заметить и в других крупных городах.

Индустриализация в корне изменила такое положение. Старое мелкокрестьянское хозяйство было уничтожено и заменено крупным коллективным сельским хозяйством. Крестьяне массами пошли в города и на заводы, становились рабочими. Усиленными темпами среди них стала распространяться грамотность и элементарные привычки городского жителя. Сегодня Россия — это определенно не крестьянская страна, какой она была в начале XX века.

В годы первых пятилеток население в своем абсолютном большинстве участвовало в государственном строительстве самым прямым образом — своим трудом, который награждался не просто относительно хорошими по тем временам заработками, но больше всего вознаграждался прославлением и продвижением вверх по социальной лестнице.

Люди хотели трудиться! Изобретательство, стахановское движение, стремление стать «ударником» и «передовиком производства» охватило миллионы людей. Без колоссального и очень интенсивного труда не было бы и индустриализации.

Изучение и освоение Севера, Сибири, Средней Азии, Казахстана, Дальнего Востока потребовало громадных экспедиций, которые ценой самоотверженного, тяжелого и порой опасного труда делали почти неосвоенные и глухие земли частью освоенного мира.

А за геологами и геодезистами шли разработчики рудников, градостроители и промышленные рабочие. Создание Норильского промышленного района, строительство Комсомольска-на-Амуре и Зейской ГЭС еще ожидают своих историков.

Еще раз подчеркну: совершенно независимо от разумности решений властей и от любой идеологии, народ трудился, и уж никак не мало и не плохо. От народа требовали работу, которую он не только выполнял, но и перевыполнял.

Если кто-то и умудрился отсидеться в ленивой нирване — снимаю шляпу!

В 1941–1945 годах СССР подвергся агрессии со стороны фашистской Германии. Война завершилась победой и образованием «социалистического лагеря» во главе с СССР.

Вскоре после окончания войны начался период «холодной войны» с Западом. Правы или нет были зачинщики и закоперщики «холодной войны», сейчас уже никто не ответит. Есть правда сегодняшнего дня, но с ее помощью не всегда можно понять чувства и настроения полувековой давности.

Жаль, что нет машины времени, право, жаль!

Можно сомневаться, скорбеть, негодовать по поводу того пути, который прошла наша страна. В одном не стоит сомневаться: и послевоенное восстановление, и политическая гонка с Западом — все это легло тяжким грузом на народные плечи. В 50–60-е годы XX века СССР оказывал военную поддержку коммунистическим режимам в ГДР (1953 г.), Венгрии (1956 г.), Чехословакии (1968 г.). И не только военную.

Излишне напоминать, что социалистический (и псевдосоциалистический) лагерь во многом держался благодаря постоянной экономической и финансовой поддержке Советского Союза. В первую очередь той самой России, которой приходилось работать «на себя и того парня».

Чили, Индия, пол-Африки, Китай, Вьетнам, Индонезия… в общем, чуть ли не полмира сидели на шее у России… то есть у донецкого шахтера и воронежского колхозника.

Говорить об этом считается неприличным, но ведь это можно сказать и о значительной части СССР. Кто строил целые города и промышленные районы в Казахстане, на Кавказе и в Средней Азии? Стоило пасть СССР — и во всех странах встал зловещий вопрос о «русскоязычных». Но как-то так оказалось, что именно они и заложили основу нынешнего процветания. Три поколения русских, украинцев и белорусов, напряженно и тяжело трудившихся в самых разных уголках бывшего Советского Союза.

В 1979–1989 годах велись военные действия в Афганистане. Сейчас на смену нашей армии пришли другие. Вероятно, они лучше организованы. Снабжение у них поступает вовремя и в нужном количестве. Идеи чистые, как альпийские снега. В Афганистане наступил покой? Вовсе нет. Что будет дальше, не знает никто. На Востоке, Западе, Юге и Севере.

В 1991 году СССР распался, была провозглашена независимая Россия. Это уже наши времена, то, что каждый видел, как говорится, из своей форточки. И что? Настало время сытой лени, тупого оцепенения перед телевизором? Не похоже… Новая эпоха потребовала от людей порой совершенно иного, нового по смыслу, но не менее активного и интенсивного труда.

Спросите прохожих на улицах — они много ленятся в своей жизни? Напротив, сегодня очень популярны те места «Домостроя», где надо «запасати», «засолити» «пахати» и так далее. Это параллельно ежедневной и не всегда оплачиваемой работе. На льду Чудского озера и в Грюнвальдской битве, во Вторую мировую войну и в гражданские распри — везде наши предки сражались за право жить и работать в своей стране, по своим понятиям.

Жить и работать, а не спать беспробудно на печи под глубоким генетическим наркозом. Работа всегда была и остается неотъемлемой частью существования каждого вменяемого человека.

Так откуда же наша мифическая лень? Как ей удалось пустить свои корни в бесконечной череде народных усилий и потрясений? В какой именно период нашей истории определили место ее зарождению иностранные критики? Утверждают, что монолиты Баальбекской веранды пригнаны друг к другу настолько плотно, что между ними невозможно просунуть даже бритвенное лезвие.[218] Плотность событий отечественной истории на единицу времени, если можно так сказать, производит не менее внушительное впечатление. Где же нашлась брешь для махрового цветистого безделья?

Глава 5 Где было лениться и когда?

Для того чтобы разобраться с мифом о лени, необходимо просто проанализировать хозяйственную, бытовую и культурные стороны жизни россиян. Совершенно очевидно, что климатические особенности накладывают свой отпечаток на быт и хозяйство народа. Бушмен от века ходит в набедренной повязке, и эта одежда полностью соответствует его потребностям. Однако забрось его нелегкая в Гренландию, над экипировкой ему пришлось бы серьезно поработать. Тот же подход — в домостроении, в пище, суточном и сезонном образе жизни. В зависимости от места, где он находится, разумный человек предпринимает те или иные шаги для максимального соответствия окружающим его условиям. Именно такая тактика способствует выживанию и приумножению рода. Любое другое поведение является надругательством над здравым смыслом и влечет за собой сплошные проблемы. Именно поэтому важно оценить, в каких условиях и «географических декорациях» складывался быт наших предков.

Границы российского государства простираются от Арктики, где все покрыто вечной мерзлотой, до степной зоны с теплым и засушливым климатом. Между Арктикой и степью располагаются тундра с ее холодными вечными ветрами, за тундрой — обширная зона лесов, а к востоку от степей — полоса пустынь с холодными зимами и очень жаркими летними периодами. Большая часть пространства сурова для проживания и в современных, технологически развитых условиях, не говоря о тех временах, когда об индустриализации, газификации и электричестве еще никто и не помышлял.

Однако в течение нескольких веков Россия превратилась в могучее, развитое централизованное государство и освоило именно эти суровые земли «…ядро русской государственности к концу XV столетия имело около двух миллионов населения и около 50 000 кв. км территории. Оно было расположено в самом „углу“ тогдашнего мира, было изолировано от всех культурных центров, но открыто всем нашествиям с севера (шведы), с запада (поляки), с востока и юга (татары и турки). Эти нашествия систематически, в среднем приблизительно раз в 50 лет, сжигали на своем пути все, в том числе и столицу. Оно не имело никаких сырьевых ресурсов, кроме леса и мехов (тогда нефть и газ не ценились — их не умели добывать и использовать), даже и хлеба своего не хватало. Оно владело истоками рек, которые никуда не вели, не имело доступа ни к одному морю — если не считать Белого, и по всем геополитическим предпосылкам — не имело никаких шансов сохранить свое государственное бытие. В течение приблизительно 400 лет это „ядро“ расширило свою территорию приблизительно в 400 раз — от 50 тыс. до 20 млн кв. километров».[219]

В кратком перечне событий отечественной истории, изложенной мной выше, достаточно упоминаний об этом процессе «расширения ядра» и тех результатах, которые были достигнуты.

Автор «Народной монархии» изучал Россию, в отличие от зарубежных туристов, с патриотическим вниманием и любовью. Солоневич, казалось бы, вслед за Вебером, определяет особый путь для России, но причины индивидуальной стратегии развития видит совершенно иные. Если, по Веберу, мы не способны развиваться, а только принимаем мучения и нищету в полном соответствии с требованиями ортодоксального православия, то по Солоневичу, отечественная история многократно продемонстрировала духовную зрелость русского народа.

По его мнению, народная монархия (в отличие от сословной) является идеалом русского государственного устройства. Она существовала в России до реформ Петра I и характеризовала соединение самодержавия и самоуправления. Осознанного и очень ответственного отношения к жизни! После свержения большевиков (а автор-эмигрант очень на это надеялся!) именно она, народная монархия, должна стать самой эффективной формой государственного устройства России. Русская политическая мысль, по мнению Солоневича, может быть русской политической мыслью тогда и только тогда, когда она исходит из русских исторических предпосылок.

Отсюда вывод: «Политической организацией Русского народа на его низах было самоуправление, а политической организацией народа в его целом было Самодержавие». Это исключительно русское явление — не диктатура аристократии под вывеской «просвещенного абсолютизма», не диктатура капитала, подаваемая под соусом «демократии», не диктатура бюрократии, реализуемая в форме социализма, а «диктатура совести, диктатура православной совести».

Предложенное Солоневичем понятие «соборная монархия» обозначало «совершенно конкретное историческое явление, проверенное опытом веков и давшее поистине блестящие результаты: это была самая совершенная форма государственного устройства, какая только известна человеческой истории. И она не была утопией, она была фактом».

По выводу Солоневича, превосходство царской власти неоспоримо: «Царь есть прежде всего общественное равновесие. При нарушении этого равновесия промышленники создадут плутократию, военные — милитаризм, духовные — клерикализм, а интеллигенция — любой „изм“, какой только будет в книжной моде в данный исторический момент». В трудах Солоневича русская общественная мысль возвращалась к идее монархии. Можно спорить или соглашаться с этой идеей, но нельзя игнорировать огромную исследовательскую работу автора в отношении истории и способов отечественного самоуправления. Надо отдавать себе отчет в том, что сама идея самоуправления возникает только в том обществе, где большинство граждан готовы к этому материально и духовно.

Управление, как таковое, необходимо при движении. Лежать на печи и бить баклуши можно без всякого руководства.

Теоретики Всемирного валютного фонда всерьез говорят о том, что демократия невозможна в стране, где 80 % населения живет на 2 доллара в день. И этот вывод подтверждается. Нищета прямо связана с бездеятельностью. Там, где люди активно трудятся, они и богаче, и самостоятельнее, независимее. Способность к самоуправлению, желание самим решать важные вопросы — следствие и самой по себе активности, и общественного богатства. В Сомали или в Центральноафриканской Республике и даже в Индии и на Кубе с демократией все обстоит как-то очень уж непросто.

Для исторических времен трудно вывести формулу, подобную этой: «Не менее двух долларов в день на человека». Но ведь нищий, забитый крестьянин — что в странах Древнего Востока, что во Франции XIV века, был не только беден. Он и самоуправления не знал. Разве что время от времени поднимался на бунт, «бессмысленный и беспощадный».

А Россия во все времена, с древнего вечевого строя и до казачьего круга, до земского самоуправления XIX — начала XX века, стремилась к самоуправлению. Об этом написано мало книг, и даже монография эмигрантского историка С.Г. Пушкарева[220] — только начало темы. А управиться собой сами люди хотят самостоятельные, трудолюбивые и активные… Лентяям и захребетникам, холуям и дармоедам демократия ни с какой стороны не нужна.

Приятно сознавать, что наши предки были людьми деятельными, ответственными и трудолюбивыми, поскольку постоянно управляли своей жизнью и государственным устройством. Русский крестьянин освоил земли, на которых не стал бы вести хозяйство «разумный европеец». У нас на целый месяц короче вегетативный период (период роста у растений), а на главные сельскохозяйственные работы — пахота-сев и уборка наши климатические условия отводят в среднем всего 25 дней. А даже в такой северной стране, как Швеция — 40. В современных условиях менее 10 % земель России сравнимы по естественному плодородию с земельным фондом США.

Впрочем, русский крестьянин о земельном фонде США ничего не слышал, и ничтоже сумняшеся, стремился изо всех сил, надрывая жилы, управиться со своим трудом в срок. Именно это состояние постоянной занятости породило большинство наших пословиц и поговорок:

Плохо жить без забот, худо без доброго слова. Скучен день до вечера, коли делать нечего.

Не работа сушит, а забота.

Не то забота, что много работы, а то забота, как ее нет.

Занятость воспринималась как востребованность человека, показатель его значимости и необходимости окружающим. Отсутствие дела выключало из общей жизни, обрекало на одиночество. «Без дела жить — только небо коптить». В труде обязательно воспитывали подрастающее поколение. Молодежь учили трудолюбию и мастерству. Над теми, кто не овладел мастерством согласно его возрасту, начинали насмехаться. Подростков, которые не умели плести лапти, дразнили безлапотниками.

Вообще это серьезное оскорбление: крестьянин, который не умел плести лапти, считался последним человеком. В Средневековье русский крестьянин уже превосходил европейцев в некоторых элементах аграрной практики. Борона у нас появилась на столетие раньше. Русским земледельцам приходилось осваивать земли среди густых лесов, в буквальном смысле отвоевывая участки земли: «садили села на сыром корени». И только к XIV веку в Европе получило распространение «трехполье».

Кто ленив с сохой, тому все год плохой.

В пашне огрехи, а на кафтане прорехи.

На работу позадь последних, на еду наперед первых.

У матушки сошки (сохи) золотые рожки.

С незапамятных времен наши внимательные и насмешливые предки обратили внимание на прямую связь усилий и результата: «На ниве потей, в клети молись, с голоду не помрешь». Народ «не помер», хотя ситуаций печальных за века было предостаточно. Выводы о количестве «пота на нивах» очевидны.

Праздность — мать пороков.

Лентяй да шалопай — два родных брата.

Ты что делаешь? — Ничего. — А ты что? — Да я ему помощник.

Еще в XVIII–XIX веках в деревнях девочек, не научившихся в положенный срок — на 11 году — прясть, дразнили непряхами. Не умевших «выткать кросны» дразнили неткахами. Не умевших самостоятельно, без подсказки матери поставить стан (на 17-м году) дразнили безподставочными… Праздность не только вела к нищете, она вызывала насмешки окружающих. Предки прекрасно понимали, что безделье давало почву для нравственного уродства, для пороков, которые при случае могли стать проблемой для окружающих.

Трудолюбие и постоянная занятость, привитые как потребность с юных лет, становились своеобразной формой социальной самозащиты. Очевидно, что такой способ отличался удивительной эффективностью, поскольку на века стал основой воспитания многих поколений. Излишне говорить о том, что граждане любой страны с удовольствием подпишутся под этой базовой педагогической доктриной.

Труд на Руси всегда был органически спаян с делом защиты и приумножения славы Отечества, выполнением святого долга перед ним, с воспитанием юношества, милосердием и другими ценностями.

В русской общине и артели, при всей противоречивости этих социальных институтов, труд ценился высоко.[221]

Праведный труд — воплощение Русской идеи, мечты о справедливости и равенстве всех сограждан. Издревле на Руси было принято делиться плодами своей работы с сирым и убогим. Проповедник Феодосий Печерский (XI в.) в одном из своих поучений говорил: «…Приличествует нам от трудов своих кормить нищих и странников, а не пребывать в праздности».

В народном фольклоре не только определяются нормы личной и социальной жизни, но и скупыми мазками рисуются все опасности и особенности различной профессиональной деятельности:

Рыбу ловить — край смерти ходить.

Ловцы рыбные — люди гиблые.

От козла псиной, от скорняка кислиной.

Ходить в лесу — видеть смерть на носу (либо деревом убьет, либо медведь задерет).

Кто с дерева убился? — Бортник. — А утонул? — Рыбак. — А в поле убитый лежит? — Служилый человек.

Невольно вспоминаются упомянутые уже путевые впечатления Маржерета, в которых, повторяем: «…обилие и разнообразие превосходной рыбы — стерляди, белуги, осетров, белорыбицы, семги, форели… в продаже чрезвычайно много хлеба, меда. Подобного богатства нет в Европе». Далеко не простым делом, по народным впечатлениям, была ловля всей этой «рыбы-стерляди». Сходите в Зоологический музей в Санкт-Петербурге, посмотрите на чучела рыб… Коллекция этих впечатляюще здоровенных рыбин составлена в основном в XIX веке. Таких ловить было очень непросто.

Охота мало чем отличалась по уровню острых впечатлений. Охота состояла в том, что надо с рогатиной или с копьем идти на храпящего, обезумевшего зверя весом в полтонны-тонну, встающего на дыбы, бьющего копытами с небольшую тарелку, рогами-лопатами, бритвенно-острыми бивнями.[222]

А ведь добытое еще надо разделать, сохранить, унести домой за многие километры. Добытую шкуру потом еще предстоит обработать… Русские меха, чрезвычайно ценимые всей Европой, выделывали те самые скорняки, от которых постоянно пахло «кислиной».

Заморские гости отличались хорошим аппетитом и отточенным вкусом, на пирах сидели, подарки принимали, а вернувшись в родные пенаты, начинали говорить гадости про недавних кормителей и дарителей — не страна, а заповедник тупых лентяев. Ничего не делают и ничего не имеют, совсем грязные и нищие, — сообщали критики, кутаясь в наши меха, поглаживая на пальцах наши самоцветы и вспоминая с ностальгией нашу кухню…

Под неодобрительный ропот соседей наша страна развивалась и крепла. В период с XIV–XVI веков произошло 28 событий, связанных с образованием новых территорий и расширением государства. 16 произошли во времена ухудшения условий жизни людей.

Вот некоторые из них: перенесение митрополии из Владимира в Москву, присоединение части территории марийцев и чувашей, Астраханского ханства к Российскому государству, образование Казахского ханства, присоединение к Российскому государству Пскова, Смоленска, Рязани. Показательным также является период конца XIV века, который ознаменовался многими бедствиями, обрушившимися на территорию Русской равнины. Если обратиться к летописям, можно увидеть, что начиная с 1350 года на Русь пришел невиданный мор. В 1352, 1364 годах пронеслись эпидемии чумы.[223] В 1360-х и 1370-х годах на Руси был период невыносимых засух. Однако несмотря ни на что, в это время произошло несколько крупных сражений, в том числе и поворотная Куликовская битва, а также значительные события в культурной и технологической жизни Руси, а именно: построение церкви Спаса в Новгороде, написание Лаврентьевской летописи, фресковая роспись храма в Новгороде, начало чеканки монет в Москве, первое массовое применение огнестрельного оружия на Руси. Налицо активизация всех сторон деятельности.

В период жестоких и долгих голодных лет, когда люди приходили в состояние совершенного изнеможения, народ русский раз за разом находил в себе силы и мужество для преодоления невзгод, для укрепления государства, для духовных и культурных свершений. Именно эти усилия и остались без внимания всеми нашими исследователями и критиками. Слона-то и не заметили. К XIX веку российским ученым Семеновым-Тян-Шанским была составлена карта экономического районирования России, а также специальная программа сбора информации о хозяйственной и экономической деятельности иноземных стран для географических экспедиций. В программе были пункты, относящиеся к одежде и способам выделывания материалов, жилищам и способам их постройки. Вся собранная информация анализировалась, необходимые и полезные иноземные знания применялись на практике.

Только активный, творческий народ, способный упорно трудиться и применять достижения и новые изобретения, мог достичь таких результатов. И этим народом являемся мы — русские.

История этносов, приспособившихся к условиям природы, преодолевающих геоклиматические тяготы, показывает, что эти народы остались в пределах ограниченного ареала проживания. Например, Северо-Западная Исландия и северные туземные народности. Вероятно, только последовательная и убежденная ленивость помогла русскому народу занять исключительное место среди своих соседей «по климату». Так, во всяком случае, получается, по мнению зарубежных экспертов.

С использованием электричества и центрального отопления жизнедеятельность современного человека относительно свободна от климатических изменений, тогда как до конца XIX века от климата зависели все сферы жизни. Однако и в те времена русские не испытывали страха перед природой, а смогли не только приспособиться к суровому климату сами, но и культивировать окружающую среду.

Это подтверждают уникальные исследования зависимости климатических изменений и активности жизнедеятельности россиян в XV–XVI веках, проведенные учеными МЭИ В.В. Клименко, А.М. Слепцовым, В.В. Довгалюк («Климат и история России в XIV–XVI вв.»). Каждому непредвзятому человеку должно быть понятно, что приспособление к суровому климату не может не отразиться на укладе жизни народа. Не надо быть специалистом-этнографом, чтобы понять априори заданную цикличность активности.

Еще учтите, с XVIII века началось глобальное потепление климата на Земле: еще до того, как на этот процесс стал влиять человек. Тот, кто бывал в Голландии, помнит черные зимние каналы в этой стране. А ведь в XVI–XVII веках именно в Голландии изобрели и стали широко применять коньки! Не для спорта, а как средство передвижения по ровному льду надолго замерзших каналов. Со второй половины ноября до середины апреля на коньках мчались почтальоны и гонцы, крестьяне с коробом за плечами ехали на базар, а целые семьи отправлялись друг к другу в гости. С конца XIX века каналы замерзают не каждую зиму. С середины XX века они не замерзают никогда.

В Петербурге еще в XIX веке каждую зиму ртутный термометр хотя бы раз опускался до минус 30. Колорит картин, изображающих зимний Петербург, суров — глубокие сугробы, ледяной ветер, от которого прохожие прячут носы в воротники…

В 1987 году, когда термометр два дня подряд показывал минус 37 и минус 35, петербуржцы очень «застрадали»: отвыкли!

Такой мороз нужно было уметь пережить, заготовляя дрова — порой на годы вперед. Запрячь лошадь, уехать в лес, свалить несколько деревьев, раскорчевать, перевести кряжи, и уже около дома их распилить, нарубить, сложить. Громадный труд, и думая о нем, лишний раз порадуешься центральному отоплению.

Длинные суровые зимы резонно провести в теплой избе, занимаясь домашним хозяйством. Только крайняя нужда могла выгнать крестьянина из дома. Да и куда, скажите на милость, ему было топать по бесконечным российским снегам? У рачительного и заботливого хозяина все было припасено заранее: урожай, соленья, варенья, запасы для себя и скотины, зерно для новых посевов.

Неуютной, вероятно, представлялась Россия зимой для иностранных туристов. В городах мастеровая и административная жизнь не прекращалась, но замедлялась, а на остальных бескрайних просторах только редкие дымки поднимались над девственными снегами — то спали на печах ленивые мужики. С первыми лучами весеннего солнца мужики выползали «на пленер» и до следующей зимы «по щучьему велению» кормились (дай Бог каждому!), отогревались (после таких-то холодов!), а вокруг колосились и наливались разнообразные урожаи. Так, приблизительно, рисовалась наша действительность заграничным визитерам.

Над созданием мифа о российской лени в равной степени «потрудились» коварные гости и морозная зима. Зима, впрочем, не виновата. Более того, суровый климат во многих местах вовсе не сказывался на занятости. Взрослые мужчины зимой, проведя посевную, собрав урожай, уходили работать в города. Строили, чинили, ковали: «Топор сохе первый пособник».

Понятие «отхожий промысел», без сомнения, появилось в России. Крестьянин, лишенный возможности значительный промежуток времени в году заниматься своими непосредственными обязанностями, был настолько «ленив», что отправлялся на дополнительные заработки. Причем не один крестьянин, не вдвоем с товарищем. Явление было массовым. В конце XIX века приводили анализ ситуации: «…Отхожие промыслы составляют в России один из видных источников дохода крестьянского населения. Определить сколько-нибудь точно число отхожих промышленников невозможно. По данным для уездов, подвергшихся земско-статистическим исследованиям, можно предполагать, что в пределах Европейской России отхожие промыслы захватывали в 1880-х годах, во всяком случае, не менее 5 млн человек ежегодно. В одних губерниях отхожими промыслами занимались 10 % мужского рабочего населения, в других — гораздо больше, в некоторых центральных (например, в Московской, Смоленской) — свыше 40 %. В настоящее время эти цифры, несомненно, еще гораздо более значительны.

В Тверской губ. за 7 лет (до 1894 г.) количество выданных паспортов увеличилось на 16,5 %, в том числе количество мужских (по уездам) от 2,9 % до 35,3 %, а женских — до 69,6 %; там же замечается и возрастание числа паспортов долгосрочных за счет краткосрочных. В Воронежской губернии массовое движение на отхожие промыслы охватило в 1891–92 гг. почти 2/3 всего рабочего населения губернии; можно думать, что на сторону оттуда ушло тогда около 1/2 млн человек (были волости, которые отпускали по 1–2 тыс. рабочих обоего пола). В Киевской губернии за последние восемь лет число уходящих почти удвоилось (поднялось с 45 до 85 тыс. чел.). Аналогичная тенденция отмечена также в губерниях Орловской и Нижегородской. Между причинами, обусловливающими происхождение и развитие отхожих промыслов, на первом плане стоит недостаточное обеспечение крестьян землей, орудиями производств и предметами первой необходимости. Губернии, более обеспеченные в этом смысле, высылают меньше отхожих, и наоборот; разряды крестьян, более нуждающиеся, высылают их больше, и наоборот.

Наиболее важными условиями, определяющими предложение труда рабочих, отправляющихся на заработки, служит размер земельного владения и высота урожаев тех местностей, откуда они вышли, а условиями, определяющими спрос на их труд, — потребность в них на местах, куда они направляются, в частности — на труд земледельческих рабочих (степень распространенности машин в сельском хозяйстве и опять-таки размер урожаев). Различные комбинации этих причин производят большие колебания в размерах и выгодности отхожих промыслов.

Еще в 1870-х годах замечено (Чаславский), что земледельческий отход направляется из местностей, сравнительно менее обеспеченных землей (главным образом из губерний средней черноземной полосы), в местности, более обеспеченные ею (Заволжье, Новороссия, Сев. Кавказ). В пределах одной и той же губернии менее обеспеченные группы крестьян высылают на заработки больше рабочих, чем группы более обеспеченные».[224]

Из этой статистики следует нехитрый вывод: крестьянин трудился круглый год! Видимо, отсюда повелось утверждение, что «отдых — это перемена занятий». Знакомство с городской жизнью существенно расширяло представления сельских жителей. Вернувшись, они пытались украсить свои дома, в соответствии с увиденным в городе, в доступном материале.

Вот так и появились деревянные барочные резные наличники. Современный человек не повторит этот узор без электрических инструментов. Вряд ли получится. Пройдет еще лет двадцать и от этих огромных северных домов ничего не останется. Время берет свое. Дерево не вечно. Дом, оставшийся без хозяина, гибнет быстро. И здесь очень часто нам приводят еще одну причину запустения русской деревни. Опять-таки связанную с якобы родовой генетической ленью русских. Это массовое бегство крестьян от тяжелой однообразной и беспросветной сельской жизни. Туда, где легче, где можно заработать — в переполненные города.

Европейские сельские жители — фермеры, наемные работники крупных агрофирм тоже давно бы сбежали со своих полей, если бы не сельскохозяйственные субсидии Евросоюза. Сумма субсидий превышает 280 миллиардов долларов в год. Это официальная цифра. Советская власть тоже финансировала село. Но гораздо больше денег и ресурсов были отданы братским компартиям, друзьям в Африке, СЭВе, Варшавском договоре, республикам Прибалтики, Средней Азии, Украине.

Если бы не наши собственные мифы недавнего прошлого — о счастье и справедливости для всех во всем мире — мифы, перечеркнутые и опровергнутые нашей собственной кровью, — то, вероятнее всего, дороги где-нибудь в Тверской или Орловской области были бы ничуть не хуже тех, что мы оставили на память о совместной жизни латышам и эстонцам.

Миф, кстати, о дорогах российских всегда рядом с мифом о дураках.

Две беды — дураки и дороги, — отметил русский классик.

И журналисты всех мастей повторяют про эти две беды.

Но вот вопрос: мы уже сравнивали и не раз Российскую империю и Римскую. Если Рим славился своими знаменитыми дорогами, сделанными на века, ни Московия, ни Россия ничего подобного не сделали. Почему?

Ответ, в общем-то, кроется глубоко в истории и очень прост. Ровно в той степени, что Риму каменные дороги были целесообразны, в той же у нас в них веками не было ни военного, ни особого экономического резона.

Рим строил дороги не от избытка «бюджетных средств» и тяги к землеустройству. К этому его подталкивала экономическая и, в первую очередь, военная необходимость.

С экономической необходимостью все понятно:

а) ускорение торговли;

б) обеспечение стройматериалами и продовольствием самого «вечного города» и центров крупных провинций.

Крупные имперские города, как вакуумный пылесос, «всасывали» в себя со всех окраин безграничной империи материальные ресурсы и продовольствие. Однако снабжение миллионного (!) населения столицы хлебом всегда было нестерпимой головной болью всех правительств и правителей Рима. Отсюда, кстати, столь «особые» в прямом и переносном смысле отношения Римских цезарей с главной житницей империи — Египтом.

История России знает один пример подобного мега-проекта-«пылесоса» — строительство Санкт-Петербурга Петром Великим. Со строительством дорог Петр особенно не торопился: не было ни времени, ни денег, так что тысячи мужиков тащили волоком со всей России-матушки в Петров град камень и лес. Напомним, что на период строительства Санкт-Петербурга иным городам было запрещено любое (!) каменное строительство по всей стране.

Но была и вторая, более прозаическая причина, заставлявшая Рим активно заниматься строительством дорог, — это военная причина.

Небольшая Италия, а точнее «Римская область», до начала I тысячелетия завоевала огромную даже по современным понятиям территорию. При этом основу армии составляли свободные италийские граждане. «Варваров» стали призывать на военную службу уже при поздней республике и во времена империи. Поэтому армия Рима была относительно небольшой.

Однако и призыв варваров не позволял увеличивать армию до принятых на Востоке (Персии и Индии) гигантских размеров.

Во-первых, попросту в Европе не хватало людских ресурсов.

Во-вторых, легионер был профессиональным солдатом, как в наше время солдат армии США, и его ратный труд стоил недешево. Даже во времена расцвета империи Рим содержал не более 25–28 легионов одновременно. Стандартная численность укомплектованного легиона — 6 тысяч человек, плюс обслуга около 2–4 тысяч. Итого армия Рима составляла максимум 250 тысяч профессиональных военных. Не так много для охраны протяженных границ империи.

Именно поэтому и нужны были удобные внутренние дороги — для молниеносной переброски легионов с одного участка границы к другому, из одной провинции — в соседнюю.

Без дорог Рим никогда не смог бы столь долго противостоять по всему периметру внешнему давлению.

На Руси же история другая. Здесь как раз наш суровый климат позволял обходиться вообще без дорогостоящих дорог. Наоборот, в том, чтобы их не строить, имелась экономическая целесообразность. Большую часть года, на несколько месяцев от осени до весны, когда замерзали реки, вся страна покрывалась сетью отличных гладких великолепных шоссе. К тому же абсолютно бесплатных.

«Трудно сказать, что было ближе русскому человеку, сама река или земля по ее берегам. Он любил свою реку, — никакой другой стихии своей страны не говорил он в песне таких ласковых слов, и было за что. При переселении река указывала ему путь… он жался к ней, на ее берегу ставил свое жилье, село или деревню».[225] — Так писал В. Ключевский о роли реки в жизни россиянина.

Он же в первой лекции по русской истории отметил «фантастическую» (по его словам) сеть рек Восточной Европы.

Такую удобную для передвижения, что по рекам с небольшими волоками можно было попасть из Балтийского моря в Черное или в Каспийское, или наоборот…

Ну, и кто бы стал строить дорогу там, где сама природа устраивает прекрасный путь: в ладьях летом, в санях по льду зимой? Голландцы тоже ведь не строили дорог с каменным покрытием, как римские. Они весело мчались на коньках по замерзшей воде своих каналов.

Народный календарь в России очень четко указывал хронологию движения на Руси: на Казанскую 22 октября (4 ноября н. ст.) выезжали на колесах, а полозья обязательно клали с собой в телегу. С Козьмы и Демьяна 1 (14) ноября реки обязательно вставали, и открывался санный путь. На санях по зимникам ездили еще до конца марта…

Именно поэтому и русские князья выезжали для сбора дани — это называлось «в полюдье» — в холодное время — зимой, и зимой же совершала набеги — по льду замерзших рек — многотысячная монголо-татарская конница. Летом им мешали засечные черты — непроходимый ров и вал, сложенный из стволов и кольев.

Невежды утверждают, что Россия вовсе не знала дорог. Мол, строить дороги не умели. Однако в городах дороги строили.

Однако археологами найдены в культурном слое Великого Новгорода 28 (!) ярусов добротных еловых тесаных мостовых. Методом дендрохронологии — по годичным кольцам — установили, что первый ярус был положен в 953 году, следующий — через девятнадцать лет. И так век за веком.[226]

Позволить себе такое мог не только богатый Новгород. Москва, Владимир, Псков — во всех этих городах существовали отличные мощеные улицы, подобные которым были не во всех европейских городах той поры. Только были они не каменные, как в Риме, а деревянные — потому что дерева было много, и в обработке оно легче.

А строить деревянную дорогу от села Посконное до села Суконное — на это не хватило бы не только денег в городской казне, но и леса во всей округе. Твердого камня, пригодного для строительства мощеных дорог, в равнинной средней России тогда просто не было.

Использование рек в качестве естественных транспортных артерий, причем практически всепогодных, очень остроумное и экономически выгодное решение. Отнюдь не случайно большинство русских поселений и городов располагалось по берегам рек и озер.

Самые же большие города — Новгород, Смоленск, Владимир, Муром… — вставали на перекрестье водных дорог. Приводить можно и другие примеры.

Поселенцы, прежде чем вбить первый кол на месте будущего жилья, скребли в затылке и внимательно оглядывали окрестности — как бы половчее использовать все возможности окружающего мира, с минимальными затратами добиться максимальных результатов.

Наши предки, говоря современным языком, всегда стремились к экономической эффективности. Заметьте, это показатель правильности и оригинальности мышления, а вовсе не лени. Смекалистость, творчество и трудолюбие — это то, что досталось нам от наших предков. И в тяжелые периоды нестабильности простой русский народ полагается на себя. Голь на выдумки хитра! — гласит народная мудрость.

Показательны несколько примеров из сотен подобных. Из новейшей истории наших сумасшедших перестроечных 1990-х годов. В городе Балаково, где находится атомная станция и огромное химическое предприятие, неожиданно возник новый народный промысел. Весь город поголовно, а это сотни людей, из производимой здесь же, в городе, синтетической веревки научились плести мочалки. Яркие, разноцветные, практичные. В городе возник даже неформальный оптовый центр. Рано утром сотни машин со всей страны приезжают за товаром и развозят его по рынкам всей страны.

А в обычной деревне на полпути между Тверью и Ржевом в период безработицы, как и тысячу лет назад, без подсказки и принуждения русские люди наладили производство готовых домов. Как и тысячу лет назад, вручную, по дедовской технологии, без единого гвоздя. Стоят теперь вдоль дороги десятки новых, пахнущих смолой и стружками срубов. Поистине надо быть не только ослепленным и враждебно настроенным по отношению к России, но и не знать народных европейских сказок, написав следующее: «Национальным героем по-прежнему остается сказочный Емеля. Этот лежебока получил все, о чем мечтал, не вставая с печи — „по щучьему велению, по моему хотению“, а не добыл упорным трудом, как герои немецких сказок».[227]

Подробно о Емеле мы уже рассуждали.

Личность он, конечно, эпическая, но не одним же Емелей богат русский фольклор! А мужик, который двух генералов прокормил? А Дед и Баба, всегда жившие своим трудом? Умница и, в определенный момент, красавица Царевна-Лягушка? Сообразительный Колобок? Удивительно косным и предвзятым взглядом надо обладать, чтобы изо всей многообразной палитры отечественной истории, событий, сказок и преданий выдавить, как каракатица, одну только черную краску. Впрочем, каракатица выпускает черное облако, когда пугается… Может, это и есть ответ на вопрос?

Остается только еще раз посетовать на поверхностное восприятие русского жизненного уклада и культуры… Даже не некоторыми иностранными путешественниками и мемуаристами. Что с них взять? Приезжая «в чужой монастырь», неумные люди даже не пытались понять «его устава», осмыслить условия жизни россиян и оценить высокую степень приспособленности народной жизни к этим условиям.

Посетовать надо на самих себя: вечно мы не оцениваем по достоинству предков. Если предки делали не так, как в Европе, мы уже начинаем оправдываться, искать объяснения… Зачем?! Пора принять как факт, что предки ничем не уступали европейцам. Ценой громадного труда освоили они Восточную Европу и сделали ее частью цивилизованного мира.

Но работали они, действительно, в другом режиме…

Народный характер формируется сложно и долго. Факторов влияния — множество. Те черты, которые останутся «в сухом остатке», проходят постоянную и жесткую проверку в самых различных и экстремальных в том числе условиях.

До конца XIX века, начиная с Киевской Руси, до 90 % населения России составляли крестьяне. Их жизнь была строго подчинена природным циклам — пахота, сев, уборка урожая, что и сформировало характер — действовать согласно выработанным ритмам и по своему плану. Именно такой образ действий оказывался наиболее эффективным, поскольку находился в полной гармонии с окружающей действительностью.

Наши предки были далеки от грандиозных идей поворота рек, не стремились нарушать естественное течение вещей. Напротив, внимательно изучая природу из поколения в поколение, они создали удивительный по своей точности календарь ее «милостей» и использовали его в практических целях чрезвычайно успешно.

Сегодня, вооруженные метеорологией, климатологией, наблюдениями из космоса и прочими достижениями цивилизации, мы опять стали печатать в периодике народный календарь. Замелькали в газетах «Марк-Ключник» и «Глафира-Горошница», полезные советы: «Пришел Евсей — овсы отсей». Люди читают, пользуются (особенно дачники) и очень благодарны за просвещение. Ведь приметы веками проверены и в основном сбываются!

Географические и климатические особенности страны способствовали развитию волнообразной активности населения. За относительно планомерной и размеренной «зимней» занятостью ежегодно следовал всеобщий летний аврал. Необходимо учесть, что такие переходы существовали столетиями и, безусловно, закрепляли в естественном отборе самые подходящие качества в человеке: умение в сжатый период времени выложить все силы без остатка и отдыха, взять энергию из «завтрашнего дня», а потом, замедляя темп работы, постепенно восстанавливаться и накапливать потенциал для нового невероятного рывка. Такой ритм, естественный для нашего народа, был глубоко чужд жителям Европы. Они не имели ни географических, ни климатических предпосылок для возникновения чего-либо подобного. Вероятно, путешественники-мемуаристы, попавшие в Россию именно в «зимний» период, удивлялись кажущемуся народному безделью.

В русских народных сказках эти черты характера усилены и переданы художественными средствами, свойственными этому жанру. Всему свое время и для отваги, и для труда, и для покоя. Такой Илья Муромец, Алеша Попович и Микула Селянинович. В спокойном состоянии эти богатыри — вялые, им нужно время для раскачки, для собирания сил. Но, мобилизовавшись, русский богатырь проявлял волю, ум, смекалку в труднейшей борьбе. Недаром мы говорим «русский долго запрягает, но быстро едет».

Запрягает — готовится к работе в зимний период, чтобы в хороших летних условиях быстро управиться с хозяйством. Мы с добротой и уважением относимся к этим героям.

С добротой, но в то же время с юмором мы относимся к персонажам, которые высмеиваются в сказках. Иван, конечно, дурак, но очень странный. Он проявляет сообразительность и здравый смысл в критических ситуациях, но не всегда… Стоит появится любому начальству, и герой сказки сразу тупеет, становится ленивым и неактивным. В общем, «поближе к камбузу, подальше от начальства» — очень старая солдатская и народная мудрость. И не надо забывать, что герои русских сказок получают «блага» не просто так, а обязательно сотворив добро. Вот такой обязательный вступительный взнос.

Поразительная скромность русского героя не может не удивлять. Только негативное, поверхностное прочтение этих народных преданий может быть истолковано и обобщено в качестве исторического эпоса «ленивых дураков». Для русского естественно быть героем, а кичиться этим негоже.

В западных преданиях герои обязательно дерзкие, заявляющие сами о себе громко, и народ их славит так же. Поистине — проявление характера западного человека — сделал что-то, заяви о себе! Это и Робин Гуд, и Айвенго, и Зигфрид, и Сид!

Да ведь и в «Коте в сапогах» Кот — это не только свершитель подвигов, но и главный «пиарщик» хозяина! Парню остается только слушаться.

Нельзя сказать, чтобы подобное поведение было чем-то неприличным. Вовсе нет. Слава совсем не дым, и по заслугам получить чрезвычайно приятно. Однако не в русской традиции самореклама, даже будь герой сто раз молодец. У нас принято дождаться похвалы от «обчества», чтобы другие тебя отметили и возвысили. Более того, награду принимать надо тоже правильно, с соблюдением отечественного политеса: сначала отказываться от чести, не видеть в своих делах ничего особенного, а уж потом, если люди настаивают… Не обижать же народ!

У нас все цари или реально отказывались от власти, или, по крайней мере, должны были «отказываться», чтобы их еще и уговаривали. От власти демонстративно отказывался Иван Грозный, а потом Борис Годунов.

Михаила Романова было не так легко возвести на престол — похоже, он отказывался совершенно серьезно.

Трудно сказать, действительно ли ушел из дворца, сбежал Александр I, сделался в Сибири смиренным старцем Федором Кузьмичем.[228]

Есть сторонники и той версии, что вовсе не был старец Федор Кузьмич в своей прошлой жизни царем Александром. Он просто ловко сыграл на внешнем сходстве и на ожиданиях людей.

Но были и те, кто верил, что действительно царь Александр I Павлович ушел в старцы, в отшельники от колоссальной власти, богатства и роскошной жизни. Многие в это верили и при жизни старца Федора Кузьмича, приезжали к нему посмотреть на бывшего императора.

Настоятель Новосибирского собора Святого Александра Невского протоиерей Александр Новопашин вспоминал: «В 1999 году волею Божией я оказался в Париже в соборе Александра Невского на рю Да Рю, где познакомился с двумя монахинями: Екатериной и Агнией. Они спросили меня, как я отношусь к тому, что Феодор Томский мог быть императором Александром, победителем Наполеона? На мой достаточно двусмысленный ответ они поведали мне такую историю. Они-де — внучки министра иностранных дел Николая Карловича Гирса, служившего при дворе Александра III. Дед им рассказывал, что он однажды прямо спросил у императора про слухи о Феодоре Кузьмиче. В ответ Государь пригласил его в кабинет, где на стенах были развешаны портреты членов царской фамилии, и, указав на портрет Феодора Кузьмича, расположенный посреди них, спросил: „Теперь вам все понятно, Николай Карлович?“ Разумеется, эта история не доказывает, что Федор Кузьмич был „настоящим“ царем. Это говорит только о том, что в „подлинность“ перевоплощения Александра I в старцы верили и в царском дворце».[229]

Сказание о царе, ушедшем из дворца в отшельники, чем-то очень задевало людские умы, тревожило какие-то важнейшие струны народного характера. Люди хотели в это верить!

В Европе воспевались короли, тайком уходившие петь и плясать со своим народом, заводившие любовниц помимо официальных династических браков. Развлеклись, попировали… и обратно. Но образ короля, добровольно уходящего от власти, совершенно чужд европейскому народному сознанию.

Поведение такого короля покажется европейцу странным, «чудны́м», даже и неприятным. У европейца сразу возникнет подозрение, что этот царь какой-то «ненастоящий».

У нас наоборот — только умение отказываться от власти, показать, что она тебе в тягость, делают монарха «настоящим» в народном сознании.

Чтобы отрекаться от власти, не нужно быть венценосной особой. У нас так же ведут себя и диктаторы, и Президенты, и министры. Все знают — при назначении на должность кандидата полагается поуговаривать!

«Я не искал этой должности!» — сказал Лавр Корнилов, возглавляя Белое движение в конце 1917 года.

Прошел всего год, и то же самое произнес адмирал А.В. Колчак. По его словам, власти он не искал, и готов сложить полномочия диктатора буквально назавтра после победы.[230]

А как «уговаривали» Сталина соратники остаться у руля страны после XVIII съезда!

Говорят, Владимир Владимирович Путин дважды отказывался от лестного предложения Б.Н. Ельцина стать преемником: «Да в тягость мне это. Лучше бы вот в Газпром пойти».

В России всегда получается, что и добившись славы, злата-серебра и прочих благ, нехорошо застывать в своем геройстве, задирать нос и возвышаться над остальными. Вроде бы и заслуженно, но получается — нехорошо. В общем, лучше сделать лицо попроще — тут к тебе люди и потянутся. Такая, без «пиара» и бахвальства, мораль бытовала в обществе. И еще очень важно для понимания: в русских сказках ни один персонаж ничего не получает даром. Ни один! В поисках счастья Иван милосерден к природе живой и неживой. Поэтому ему помогает достичь цели все вокруг. Алёнушка помогает яблоне, ручью, печке и получает от них ответную помощь, когда сама оказывается в беде.

В русских сказках даже самые драматические события описаны не пафосно, а просто и легко. Так, словно по мановению волшебной палочки все происходит, «по щучьему велению».

Видимо, поэтому у иностранных путешественников и мемуаристов создалось впечатление, что все нам сыплется с неба. Не стонали люди вокруг, не тыкали своими мозолями под иностранные носы, а так, играючи, выкладывали для угощения «…чрезвычайно много хлеба, меда, обилие превосходной рыбы-стерляди, белуги, осетров, белорыбицы, семги, форели». Именно это изобилие вызывало завистливое удивление Маржерета, де Кюстина, Олеария и более поздних наших критиков. Правда, поздним рыбы-стерляди досталось значительно меньше — слишком часто строгие критики приезжали к нам в гости и слишком хорош был у них аппетит. Очень мучились наши гости, глядя на российское изобилие и решительно не понимая его происхождения. Откуда у них, ленивых поганцев, все это? За что? Как говорят, «на халяву»! Кстати, слово «халява» пришло к нам вместе с восточными торговцами. По-арабски «халява» — «халяуа» — халва, сладость.

Однако народная мудрость гласит: «Сколько не говори „халва“, во рту слаще не станет»…

Но вот не только иностранные слова, но, к сожалению, и иностранные пороки обосновались в нашей стране. Среди них — аппараты «халявщиков», подрывающие психическое здоровье нации, — «однорукие бандиты», игровые автоматы. «Однорукий бандит» был изобретен в Америке в 1895 году немецким иммигрантом Чарльзом Феем. Сегодня американцы сотнями тысяч приезжают в Лас-Вегас, чтобы попытать счастья. Может, повезет на халяву стать богатым. Тысячи проигрываются в пух и прах. Но велико желание у миллионов!

Велико желание также у миллионов англичан или немцев, которые тратят на участие в популярных телевизионных лотереях миллиарды евро в год! Какой архетип подталкивает их на желание «попытать счастья», не прилагая усилий? Русский?!

Одно из двух: либо в игроках всего мира течет русская кровь, либо не такие уж Иваны и дураки. Но попробуй скажи про мечтающих о халяве: «Джон-дурак», или «Ганс-дурак», или «Жан-дурак». Как-то не звучит. А «Иван-дурак» почему-то нам самим кажется очень органичным словосочетанием.

Если персонажи народных сказок — это этнические архетипы, как уверяют многие ученые люди, то герои западноевропейских сказок, которые жаждут попасть в сказочную страну «Кокань», где по небу летают жареные гуси, на деревьях растут булки, а на каждой поляне горит костер под вертелом с жареной свиньей, должны являться архетипами современных европейцев. При этом никто не обвиняет европейцев в лени, совсем наоборот! Немцы — трудолюбивы, англичане — нация новаторов и первопроходцев, французы — предприимчивы и изобретательны. Все эти замечательные, завидные национальные особенности не вызывают сомнений, поэтому сказки остаются просто фольклором, без всякой критической подоплеки. Только для русских уготована сомнительная честь отражаться в кривом зеркале, стать объектом долгого и недоброго мифотворчества.

Невольно возникает вопрос, он же предложение… Сограждане! А может, мы все-таки перестанем считать самих себя бездельниками и пройдохами? Перестанем считать своих предков ленивыми и нелюбопытными?

Между прочим, именно в этом случае мы начнем поступать так, как делают «во всех цивилизованных странах».

Основой жизни всех крестьянских народов всегда был тяжелый ручной труд. Желание облегчить труд, найти волшебного помощника всегда было свойственно крестьянину любого народа. Слишком много и тяжело он работал.

Мечта европейских крестьян Средневековья о «стране Кокань», где трудиться не надо, а жареные гуси летают по небу, — это нормально. Это вызывает даже сочувствие. Зато сказка про Емелю на печи неопровержимо свидетельствует: безделье — вековечная мечта русского народа!

Русский народ, «как известно», сборище лентяев и мечтательных дармоедов, обожающих «халяву».

Но слово-то — «халява» — не русское. Оно арабское.

Странная леность напала на Россию, — с помощью этой вечной лени и стремления получить «халяву» мы освоили шестую часть мировой суши. Причем осваивали топором и сохой холодные, мало пригодные для современного хозяйства земли и сделали их частью цивилизации.

Жизнь в нашем климате породила другую трудовую этику: привычку к труду «на рывок». Но само количество и качество затраченного труда, скорее, в пользу холодной, громадной России.

Если верить мифу, то очень ленивые люди освоили Север и Сибирь, поднимали целинные земли и строили заводы на Урале, и проложили Транссиб до берегов Тихого океана, и воздвигли в почти безлюдных местах Норильск, Комсомольск-на-Амуре, целые промышленные районы в Сибири и Казахстане.