Обещания, обещания…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Словно оправдываясь за вчерашнюю холодную и сырую погоду, воскресенье обещало быть солнечным и ясным. Янси встала рано, приняла душ и оделась.

Она и представления не имела о том, когда они выедут, и подумала, что надо было спросить вчера Томсона… Томсона? И с каких это пор он стал для нее Томсоном? Несколько удивленная тем, что мысленно называет своего работодателя по имени, Янси поняла, что нужно следить за своим языком. Она представила неописуемый восторг своего непосредственного начальника, когда водитель подойдет к нему со словами: «Куда собрался сегодня, Томсон?»

Отправляясь перекусить, Янси сняла свой именной значок. Войдя в зал, она тотчас увидела Томсона и, изобразив улыбку, подошла к столу. Он поднялся и вежливо ждал, пока она сядет. Но Янси замешкалась.

— Не стоит, пожалуй, — внезапно сказала она, потянувшись за сумкой, которую повесила на спинку стула.

— Вам здесь неудобно? — ровным тоном поинтересовался он.

— Но мне здесь не место, — сказала она, поднимаясь.

— Не место?

— Разве водители сидят с вами за одним столом? — быстро спросила она.

На его лице промелькнуло какое-то подобие чувства, но он не улыбнулся.

— Присаживайтесь, мисс Докинс; вы как-то не вяжетесь с образом девушки, сидящей где-нибудь в скромном уголке.

Она не знала, как реагировать на это, но не решалась присесть.

— Мне неловко, — пробормотала она.

— Мне будет еще более неловко, если вы сядете в другом месте, — уверил он.

Янси села. Она заказала овсянку, яичницу с беконом и тост с мармеладом. Ожидая заказ и наблюдая исподтишка за своим визави, решила, что у Томсона есть шарм.

После завтрака они отправились в Лондон, и Томсон Уэйкфилд с головой погрузился в бумаги; водитель был ему явно нужен, чтобы не терять драгоценное время на вождение машины.

Она посмотрела на него в зеркало: его взгляд, казалось, остановился у нее на затылке. Он быстро поднял глаза и недовольно взглянул на нее. Янси следила за дорогой и старалась не смотреть на пассажира до тех пор, пока не зазвонил телефон.

Она в панике взметнула глаза к зеркалу и встретилась с его взглядом. Несомненно, он знал, из-за чего она так волнуется, потому что, поднимая трубку, спросил:

— Вы здесь, если звонит ваша мама?

Вот язва! Но, видимо, понял, что разговор с матерью ей… ну, несколько неприятен.

К счастью, звонили ему. Но ей пришло в голову: не подумал ли Томсон, что это она дала номер телефона матери? Впрочем, Янси не собиралась разубеждать его. Если он узнает, что Гревиль Элфорд — ее троюродный брат и это он дал маме телефон, то справедливо решит, что ее приняли на работу в «Эддисон Керк» по блату.

Янси полагала, что отведет «ягуар» прямо в гараж, как только высадит Уэйкфилда, где ему угодно. Интересно, поблагодарит ли он ее за «прекрасную работу»? Она очень старалась, но видит Бог, он — камень!

Зная, что мать будет обзванивать всех, разыскивая ее, если она не явится по вчерашнему требованию, Янси решила заехать к ней.

— Наконец-то выбрала время! — приветствовала ее мать, когда она явилась. — Познакомься с Генри. И что это за разговор по поводу твоего переезда? Я пыталась дозвониться тебе утром, почувствовав неладное, когда Ральф порекомендовал мне справиться у Делии. Он случайно проболтался, что ты переехала, но не сказал куда. Гревилю мне не удалось дозвониться.

И слава богу!

— Так почему ты уехала из дома? Я сказала Ральфу, что ему должно быть стыдно…

— Ральф тут ни при чем! — перебила ее Янси. — Дело… гм… в Эстелле…

— Строптивости ей всегда было не занимать. Тебе следовало… А вот и Генри!

Мать внезапно расплылась в улыбке, и хотя Генри Оттеуэй, невысокий тучный человек, оказался довольно приятным, ему не хватало обходительности Ральфа Проктора. Однако же у него был «роллс» и, зная склонность матери к мотовству, Янси поняла: основной мотив предстоящего замужества — деньги, а что касается любви, то единственной любовью Урсулы Проктор была сама Урсула Проктор.

Янси осталась на чашку чая. Затем Урсула и Генри вышли ее проводить, при этом мама посмотрела на номерной знак и пробормотала:

— Ральф Проктор мог бы купить тебе и новую машину!

А машине и года нет! Янси вернулась домой и поделилась с кузинами новостями, которыми не уставала удивлять ее мать. Она только кончила свой рассказ о встрече с Чарли, как позвонил Гревиль, полный раскаяния.

— Не беспокойся, — улыбнулась Янси. — Уверена, иначе было нельзя.

— Ты же знаешь, твоя мать подобна капле, подтачивающей камень. Я надеялся, что тебя либо не окажется в машине, либо она будет на стоянке. Но окончательно она довела меня слезами.

— Слезами?

— Мне показалось, тетя Урсула вот-вот расплачется, когда она жаловалась, что никак не может найти тебя.

Бедняжка Гревиль! Он не выносит слез…

На следующей неделе Янси не раз отправлялась в дальние и близкие поездки, пару раз возила мистера Клементса и других директоров, а однажды даже Гревиля. Но ни разу — Томсона Уэйкфилда, хотя она слышала от водителей, что он неоднократно разъезжал по делам. Похоже, удостоверившись, что она прилично водит машину, Томсон больше не нуждался в ее услугах. Это немного огорчало Янси, и она начинала рабочий день полная радостных предвкушений, но вечером возвращалась домой в плохом настроении. Она убеждала себя, что это не связано с Томсоном Уэйкфилдом. Однако настроение не улучшалось…

Когда в понедельник утром Янси, доставив пассажира, вела «ягуар» по оживленной трассе, вдруг раздался телефонный звонок. Она съехала на обочину, чтобы ответить, и услышала голос матери. Вот уж не ожидала!

— Раз уж ты в машине, не могла бы ты заехать и подвезти меня?

Подвезти ее? Никак не получится! Я на работе!

Янси начала было обдумывать, какую причину придумать для отказа, но поняла, что легче подвезти. Так, чтобы ни одна душа не знала.

— Ладно, — согласилась Янси. — Ты сможешь добраться назад сама?

— Я встречаюсь с тетей Порцией — она подвезет меня домой.

Янси помчалась к дому матери и, только увидев ее, сообразила, что на ней значок: «Янси Докинс. Транспортный отдел. Корпорация „Эддисон Керк“». Пронесло!

Они медленно двигались в потоке машин в самом центре Лондона, и вдруг Янси, краем уха прислушиваясь к болтовне матери и одновременно следя за идущей впереди машиной, замерла: из подъезда дома по ту сторону улицы вышел высокий, темноволосый мужчина. Оглядываясь по сторонам с явным намерением взять такси, он заметил «ягуар», в котором ехал не далее как пару недель назад! Янси хотела отвернуться, притвориться, что не видит; будь движение посвободней, она бы нажала на стартер и рванула прочь. Но не тут-то было: Томсон Уэйкфилд направился к «ягуару», открыл заднюю дверцу и сел. Ее мать, не привыкшая лезть в карман за словом, произнесла с подчеркнутой вежливостью:

— Вы не ошиблись, сев в эту машину? Это не такси!

Янси, залившись краской от стыда, быстро обрела дар речи:

— Мама, позволь представить тебе Томсона Уэйкфилда. Томсон… — О боже! Теперь уже поздно… Янси представила: — Моя мама, Урсула Проктор.

Янси была вполне готова к тому, что в любую минуту Томсон поставит все на свои места, сказав, что здесь именно он командует «ягуаром» и водителем, а миссис Проктор не числится в штате компании и это она ошиблась в выборе машины. Но, к великому облегчению и удивлению Янси, он лишь обменялся с ее мамой любезностями.

— Мне казалось, я знаю всех твоих друзей, Янси, — мать приводила ее во все большее смущение. — Хотя ваш голос мне знаком. Это вы подняли трубку, когда я звонила в прошлую субботу?

— Полагаю, да, — ровным голосом ответил он.

— Похоже, вам частенько доводится общаться с моей с дочерью, — заметила Урсула Проктор, когда, к огромному облечению Янси, движение возобновилось.

До места встречи матери ехать было недалеко. Возможно, удастся высадить ее, прежде чем она еще что-нибудь скажет. Хотя как объясняться с Томсоном Уэйкфилдом, когда мать ясно дала понять, что считает, будто «ягуар» принадлежит дочери?

— Янси никогда не отказывается подвезти, — спокойно сообщил Томсон ее матери.

— По крайней мере она извлекла урок и перестала давать свою машину кому ни попадя, — продолжила Урсула Проктор. — Вы, вероятно, в курсе, что одна из ее подружек превратила ее машину в груду металла, — добавила она, подумав.

— Не знал об этом, — пробормотал Томсон, а Янси, для которой эта маленькая услуга превратилась в сущий кошмар, радовалась, что матери, похоже, не на что обрушить свой гнев.

Однако для Янси передышка оказалась кратковременной, поскольку, прервавшись на время, чтобы подзарядиться, мать оценивающе взглянула на форменную одежду дочери.

— Ну, в самом деле, Янси, ты отличалась куда большим вкусом. На тебе постоянно этот блеклый костюм! Ты была в нем, когда приезжала знакомиться с Генри в прошлое воскресенье!

Ну спасибо, мама! Не надо быть гением, а Томсон Уэйкфилд далеко не дурак, чтобы понять, что, высадив его в прошлое воскресенье, она отправилась по личным делам на служебной машине. Но на этом не кончилось.

— Жизнь с Делией Элфорд не пошла тебе на пользу! — заявила ее мать.

Мама, прошу тебя, остановись! Но было уже поздно. Их нежданный гость, умевший мигом схватывать, что к чему, заинтересовался.

— Делия Элфорд? — любезным тоном спросил он, проявив явно больший интерес к разговору о людях, чем о блеклой форменной одежде.

— Вы знакомы с тетей Янси? — несколько резковато поинтересовалась Урсула.

Только не это! Они незнакомы! И едва ли это вероятно в будущем. Ну, слава богу, тебе пора выходить. Янси подъехала, чтобы высадить мать, но не успела открыть ей дверцу и торопливо попрощаться, как Томсон Уэйкфилд произнес ровным тоном:

— Мне кажется, я знаком с ее сыном.

Янси поняла, что это конец, прежде чем мать уточнила:

— Гревилем?

— Мне нужно ехать, — прервала Янси. — Я припарковалась в неположенном месте.

Но к чему беспокоиться? Томсон услышал все, что ему нужно. В подтверждение этому он вышел и открыл переднюю дверцу.

— Благодарю вас, — мать восприняла это как должное, и, не представляя, в какое трудное положение она поставила Янси, попрощалась с ними и пошла по своим делам.

Вот уж чего Янси не хотелось, так это того, чтобы Томсон Уэйкфилд сел на освободившееся место.

— Не хотелось бы, чтобы ваша мама посчитала нас не самыми лучшими из друзей, — вкрадчиво пробормотал он, а Янси поняла, что попалась.

Но ей нужна работа, а потому самое лучшее — постараться выпутаться.

— Э-э… если я правильно поняла, я… похоже, снова отстраняюсь от работы? — вступила она в схватку.

— Разве вы не считаете, что вас следует уволить?

По правде говоря, нет.

— Чем я провинилась? — с невинным видом спросила она. — Ну, за исключением того, что на служебной машине навестила маму? Уверена, вы понимаете, что с момента поступления на работу, которая мне нравится, — поспешно вставила она, — я…

Томсон избавил ее от дальнейших путаных оправданий, прервав:

— Вы забыли упомянуть в анкете о приеме на работу в графе, где стоит: «Работают ли в компании ваши родственники?», что вы связаны родством с одним из директоров.

— Не знала, что вы проявляете такой интерес к анкетам водителей.

— Пообщавшись с вами, Янси Докинс, я убедился, что нельзя все принимать на веру.

Что он хотел сказать этим?

— Все в вашей анкете ложь?

Если бы она помнила! Он наверняка заглядывал в ее анкету чаще, чем она.

— Э-э… адрес я указала правильно.

— Адрес тети?

— Я живу не с тетей, а с кузинами, Фенией и Астрой. Гревиль — мой троюродный брат. Он живет…

— Мне известно, где он живет, — сухо прервал ее Томсон. — Ваша мама считает, что вы живете с тетей, — продолжил он стыдить ее.

— Я не сказала ей… — оправдывалась она, — я просто не сказала ей, что больше не живу у Ральфа.

Последовало молчание. Молчание, от которого веяло смертельным холодом.

— Так вы солгали, когда сказали, что знакомы с жизнью, как она есть, только теоретически…

— Это правда! — с жаром ответила она. Так не сохранить работу. Но она поняла, куда он клонит, и ответила поспокойнее: — Ральф — мой отчим.

Последовало недолгое молчание, и Томсон не заставил себя ждать с новым вопросом, звучавшим скорее как утверждение:

— Вы жили у него до недавних пор? — Он не стал ждать, пока она ответит. — Вы покинули дом отчима, когда кто-то из ваших друзей разбил вашу машину в лепешку?

— Неудивительно, что вы руководитель компании, — колко заметила Янси.

— Отчим рассердился и выбросил вас вон, — продолжал Томсон, словно и не замечая.

— Ничего подобного! Ральф хотел, чтобы я осталась, а теперь уговаривает вернуться.

— Так почему вы отказываетесь?

— Все дело в гордости.

— Вот зачем вам работа!

Ну, вот мы и подошли к делу! Само собой разумеется, Томсон теперь не сомневается, что она получила работу только из-за родства с Гревилем.

— Вождение — это почти все, что я умею делать, — призналась Янси.

— А как насчет ведения домашнего хозяйства? — льстиво спросил он.

Хитёр! Она же писала в анкете, что была прежде экономкой.

— Так и было! — подтвердила она. — Я вела домашнее хозяйство у Ральфа. У него тоже большой дом, — добавила она, чтобы придать отчиму значительность. Что ж, она попала в беду, и понимала это.

— Не сомневаюсь, — сказал Томсон Уэйкфилд. — Ведь ваша мама не знает, что вы работаете?

— Можно сказать без преувеличения, что будет грандиозная истерика при одной только мысли о том, что ее дочь зарабатывает себе на жизнь, — ответила Янси, почувствовав облегчение, что после всей этой лжи можно наконец сказать правду. Но, вдруг почувствовав сердцебиение, она оторвалась от дороги и пристально посмотрела на него. — Я все еще работаю у вас?

Томсон Уэйкфилд уставился на нее непроницаемым взглядом. Потом, словно музыка, до нее донеслось:

— Если ношение форменной одежды вас не затруднит…

Возликовав в душе, Янси быстро отвернулась. Она так обрадовалась, что готова была расцеловать Уэйкфилда! Вместо этого она вдруг стала замечать, что происходит вокруг, — разве они не проезжали уже дважды мимо этого магазина?

— Куда мы едем? — поспешно спросила Янси и, взглянув на босса, отчетливо увидела мимолетную улыбку у него на губах, прежде чем он резко приказал отвезти его в офис. К встрече со своим прежним пассажиром она, естественно, опоздала.

Чтобы не ставить Гревиля в неловкое положение, она позвонила ему, как только смогла, и сообщила: Томсону Уэйкфилду известно, что они троюродные брат и сестра.

— Он нормально отреагировал? — спросил Гревиль.

— Он воспринял это благожелательно, — уверила она кузена. Не говорить же ему, что босс извел ее, выжимая из нее все сведения!

Поразмыслив, Янси и вправду решила, что Томсон вел себя благожелательно. Он явно сразу же догадался, что мать не в курсе, что она работает, ему ничего не стоило выдать ее, но он не выдал. Он мог запросто вышвырнуть их обеих из служебной машины и уехать в ней, однако он не сделал этого. Пожалуй, у него есть добрые струнки в душе.

На следующей неделе Янси пришлось возить его по делу, но он вновь превратился в прежнего брюзгу, используя машину как кабинет.

Янси вернулась домой, погруженная в мысли о Томсоне. На следующий день, оказавшись в кабинете Кевина Визи в тот момент, когда звонила Вероника Тэйлор и заказала машину для Томсона, она вдруг неожиданно для себя сказала:

— Можно я, раз уж оказалась поблизости?

— Но он спросил Фрэнка, — улыбнулся Кевин.

— Дело его, — улыбнулась она в ответ, но в душе огорчилась.

Ей не довелось возить его еще несколько дней. На следующей неделе в среду Кевин сказал, что она отвезет мистера Уэйкфилда на совещание, которое состоится в Стэффордшире. Она так радовалась, что самой стало стыдно.

— Кевин сказал, что ты едешь на север? — спросил Уилф Фишер, перехватив ее на полпути час спустя.

— Именно так, — ответила она и, пребывая на седьмом небе от радости, тут же согласилась завезти его матери пакет с шерстяными нитками, ибо миссис Фишер любит вязать одеяла и ей всегда не хватает пряжи.

— Дом твоей матери не совсем по пути, но, если мне придется долго ждать, я с удовольствием окажу тебе услугу.

Уилф расплылся в улыбке, и Янси подумала: ей и вправду нравится работа.

На следующее утро, когда Янси приехала, чтобы забрать своего пассажира, он лишь пробормотал что-то в ответ на ее приветствие и, едва успев забраться в машину, открыл портфель и уткнулся носом в бумаги. Следующее невнятное бормотание донеслось до Янси, лишь когда они подъезжали к зданию одной из дочерних компаний.

— Я освобожусь в шесть. Отдохните и поешьте, — напутствовал он.

«Да, сэр, как прикажете, сэр». У нее найдутся дела поважнее! Их взгляды встретились, и Янси постаралась вложить в свой взгляд как можно больше экспрессии. Он принял ее вызов, но уточнил:

— Договорились?

Янси не могла взять в толк, почему его манера поведения так раздражает ее? Собственно, он глава компании и ведет себя соответственно. И все же… ей хотелось услышать другой тон.

«И что это со мной?» — гадала она, направляясь из Стаффордшира в Дербишир. Предложи ей кто-нибудь из членов правления отдохнуть и поесть, это не вызвало бы никакого раздражения. Но он же не предлагает, а приказывает. Может, она слишком остро воспринимает приказы?

Мать Уилфа ждала Янси и приготовила специально для нее сладкий пирог. Девушка согласилась выпить чашку чая, и они около получаса поболтали.

Она уже собиралась уходить, как миссис Фишер внезапно спросила, не встретится ли ей на пути супермаркет.

— Непременно, — ответила Янси.

Не надо было ей бродить по супермаркету с миссис Фишер, но не могла же она бросить старушку с покупками одну!

Но теперь она не успеет вовремя встретить своего господина, и уж будь уверена, Янси, он из тебя душу вытрясет! Она готова биться об заклад, что никто никогда не заставлял его ждать! Уже десять минут седьмого, а ехать еще далеко. Она глянула на указатель уровня топлива, и у нее появилась новая причина для беспокойства. О господи, она опять едет с пустым баком! Обычно в часы ожидания она заправлялась бензином и проверяла готовность машины к обратной дороге. Но на этот раз она слишком торопилась и забыла свое правило. И опять из-за Фишера!

Она дала себе зарок больше не связываться с Уилфом Фишером, пусть сам развозит свои посылки, хотя, говоря по, совести, винить нужно только себя. Томсон Уэйкфилд приказал ей подкрепиться, но не в соседнем же графстве!

Было без десяти семь, когда Янси подъехала за боссом. С первого взгляда было видно, что он не в духе. Она предпочла не выходить из машины: чем скорее они отправятся, тем быстрее доберутся до Лондона.

Однако Томсон Уэйкфилд, словно нарочно заставляя ее ждать, сначала старательно осмотрел машину, словно проверяя, сколько вмятин она оставила. Можно подумать, что она то и дело попадает в аварии, — да на «ягуаре» и царапинки нет!

Наконец он открыл заднюю дверцу и сел в машину. Янси почувствовала, что самое время пасть ниц у его ног. Куда там! Не успела она приступить к извинениям, как он прервал ее.

— Оставьте! — проворчал он.

Янси только обрадовалась. Она вдруг почувствовала, что ей не хочется ему лгать. Хотя, по правде, она не знала, что добавить к своим извинениям, чтобы не впутать в это дело Уилфа Фишера.

Янси вдруг стало ясно, что она проехала поворот. Куда девался город? Они должны были бы ехать по освещенному огнями участку, ведущему к автостраде, а вокруг усаженной деревьями дороги было темно. Дорога все больше сужалась. Да и других машин не видно! Господи, где они?

— Вы знаете, куда мы едем? — послышался ворчливый голос с заднего сиденья.

Янси почувствовала, что положение безвыходное, придется прибегать к спасительной лжи.

— Я знаю короткий путь, — ответила она.

В ответ — ледяное молчание.

В какую же переделку она попала! И все из-за своего легкомыслия, иначе не назовешь. Томсон молчал, и это еще больше угнетало ее. Лучше бы ругался.

А потом заглох двигатель. Только не это! Как могла она забыть, что бак практически пуст? Тишина была мертвой.

— Я… — обрела она голос, звучавший слегка приглушенно. — Из-за спешки… э-э… по моей вине, — поспешно добавила она, — я не заправилась.

В ответ снова молчание; она подумала, что ее немногословный босс считает до десяти. Вскоре раздался его леденящий голос:

— В таком случае не будете ли вы так любезны заправиться прямо сейчас?

Он и впрямь начал доставать Янси.

— Где? — спросила она слегка раздраженно.

— Это вы должны сказать. Я думал, вы знаете этот «короткий путь».

— В багажнике есть канистра, — намекнула она. Дудки, если уж идти за бензином, то не ей, а ему!

— Дождусь вашего возвращения, — заявил он любезным тоном.

— Моего?

— Это ваш удел, раз уж вам хотелось равенства. — В словах Уэйкфилда была изрядная доля истины, она понимала это, но это нисколько не прибавило ей оптимизма.

Янси выбралась из машины и открыла багажник. Все чисто и аккуратно: дорожный плед, набор инструментов. А вот и канистра.

Открыв заднюю дверцу, она бросила боссу плед.

— Возьмите, чтобы не замерзнуть. Может, я и вернусь, — мрачно пошутила Янси. Ей показалось, что раздался звук, похожий на приглушенный смех, но она не поверила своим ушам.

Закрыв дверь, она осмотрелась: вокруг хоть глаз выколи! Куда идти? Уж точно не по той дороге, по которой они приехали. Если бы там была заправочная станция, она бы ее приметила.

Прогулка мне по душе, уговаривала себя Янси, двигаясь вперед. Что ж, прекрасно, на ней каблуки в два с половиной дюйма, а дорога становится все хуже и хуже.

Янси знала, что из машины ее уже не видно, хотя едва ли Уэйкфилд вообще наблюдал за ней.

Что это? Ей послышался шорох. Янси с трудом подавила в себе страх. «Не будь маменькиной дочкой; такие звуки не новость для сельских жителей».

Шорох послышался снова, теперь слева. Янси уже не сомневалась, что это не плод воображения. Вот снова позади нее, и она ускорила шаг, чувствуя сухость во рту.

Шаги! Она могла поклясться, что слышит шаги. Ее обуял страх. Она здесь, окаменевшая от страха, а этот самоуверенный нахал Уэйкфилд удобно устроился под пледом, чтобы не замерзнуть… Ее ладони вспотели… До нее явственно доносились шаги. Кто-то крадется следом.

Она пошла быстрее. «Спокойствие, сохраняй спокойствие». Она услышала невдалеке треск ветки. А потом звук быстро приближающихся шагов! Янси бросила канистру и сорвалась с места.

Ей не удалось далеко убежать, потому что внезапно совсем близко раздалось:

— Янси, дурочка, это я!

Она замерла, повернулась, сделала шаг, налетела прямо на Томсона Уэйкфилда и стукнула его.

— Нахал! — выкрикнула она, потеряв самообладание, испытывая одновременно облегчение и ярость из-за того, что он до смерти напугал ее и злясь на себя, что выглядит такой испуганной и жалкой.

— Ну-ну, все в порядке. — Томсон пытался успокоить ее, но безуспешно.

— Как вы смели красться за мной? — выкрикивала Янси, снова стукнув его. Она бы и в третий раз ударила Томсона, но он на лету перехватил ее руку.

— Ш-ш… — мягко произнес он. — Я не хотел напугать вас. Я…

— Но напугали! — бушевала девушка, хотя ей стало уже намного лучше.

— Я очень, очень виноват, — извинялся он и, поскольку она уже не кидалась на него с кулаками, обнял ее одной рукой. Янси инстинктивно склонила голову ему на грудь, чувствуя, что ей становится все лучше и она все больше успокаивается, а Томсон, словно желая удержать ее так, обнял ее еще крепче. На Янси внезапно снизошел сладостный покой.

Где-то в глубине сознания она понимала, что нужно отодвинуться прежде, чем Томсон оттолкнет ее, но не находила в себе сил пошевелиться, а он, похоже, не спешил отпустить ее.

— Вы очень добры, спасибо, — проговорила Янси ему в грудь.

— Вы ведь и вправду испугались? — поддразнил он.

— Боитесь, что вас заподозрят в душевной доброте? — Она почувствовала, что смеется, и вновь стала сама собой, той самой Янси Докинс, какой она и была. Она отступила на шаг, и он выпустил ее. — Я бросила канистру куда-то, — сказала девушка, понимая, что не забудет этих чудесных мгновений, когда он успокаивал ее, прижав к себе. — Нам не найти ее в такой темноте.

— Вы вдруг заговорили о «нас», — ответил Томсон, дав понять, что не собирается ползать в поисках на четвереньках.

— Ну, раз уж вы лучший ум корпорации, то что вы предлагаете мне делать?

— Пойти на ферму и выяснить, не смогут ли они нам помочь.

— Какую ферму?

— Разве вы не видите огни?

— Вы выше ростом.

— Я пойду с вами, — сказал Уэйкфилд. Янси не возражала — хватит бродить одной в кромешной тьме по пустынным дорогам.

До фермы было неблизко, и она безотчетно взялась за его руку, когда они сошли с дороги и брели по щиколотку в грязи. Казалось, босс не имел ничего против. Он и в самом деле вел себя доброжелательно, тихо беседуя с ней по дороге, больше беспокоясь о том, что напугал ее, чем о том, что его день завершается прогулкой по грязи.

Янси он нравился все больше и больше. К тому времени, когда они стучались в дверь фермерского дома, она твердо решила больше ему не лгать.

— Извините, что беспокою вас… — начал Томсон, услышав, что кто-то подошел к двери. Янси воспрянула духом, когда фермер не только дал им бензин, но и настоял на том, чтобы довезти их до машины.

Янси поблагодарила доброго фермера и предоставила Томсону беседовать с ним, пока работник переливал бензин в бак.

Она уже сидела за рулем, когда фермер отъехал; завела мотор и стала ждать, когда Томсон сядет сзади, но, к ее удивлению, он подошел и открыл дверцу со стороны водителя.

— Поведу я, — сказал он.

— Нет, — возразила она. — И закройте дверь — холодно!

Томсон пристально смотрел на нее.

— Мне воспользоваться своим служебным положением или прибегнуть к силе?

— Боитесь, что я завезу вас еще куда-нибудь?

Он молча смотрел на нее. Ей пришло в голову, что в других обстоятельствах он бы рассмеялся. Она вдруг почувствовала угрызения совести. У него был насыщенный событиями день, у нее тоже — они оба устали. Бросив препираться, она вышла и, обогнув машину, села на переднее сиденье.

Они уже были в пути, когда ей вздумалось спросить:

— Я должна была сесть на заднее сиденье?

Томсон не ответил, а обернулся к ней, слегка улыбнулся и снова устремил взор на дорогу. Она чувствовала себя здесь не на месте. Но если бы Томсону не понравилось, что она уселась рядом, он бы не преминул сказать об этом без обиняков.

— Куда вы ездили сегодня? — спросил он ее после продолжительного молчания.

— Куда? — переспросила Янси, оттягивая время и чувствуя, что решение говорить ему только правду снова под угрозой.

— На одометре лишние шестьдесят миль пробега.

— Не иначе как вы записываете, — строго осудила его Янси, понимая, что до нее так и не дошло, что значит быть служащей. Когда же она уяснит, что нельзя дерзить начальству?

— Я не специально, — пояснил Томсон, как показалось ей, вполне вежливо, хотя в ее словах была язвительность.

— Вы запоминаете механически?

— Часто даже не задумываясь, — признался он. — Итак, имея в своем распоряжении уйму времени, вы решили отлучиться, чтобы посидеть за чашкой чая еще с одним из друзей по детскому саду, живущим всего в тридцати милях от конференц-центра?

Опасаясь, что может проговориться про Фишера с его поручениями, она поспешно ответила: «Нет».

— Ну, значит, навещали сестру?

Она рассмеялась.

— У меня нет сес… — Ее смех оборвался.

— Разве? — ровным тоном спросил он. — Хотите сказать, что и Миранды тоже нет?

О господи! Янси взглянула на него. Ей казалось, что он будет сердиться. Но нет, его явно развлекло, что она так легко попалась. И только тогда она поняла: он давно догадался, что у нее нет сестры. И когда она рассказывала эту сказочку о племяннице, забывшей игрушку, он знал, что у нее нет ни сестры, ни племянницы и что она плетет небылицы.

— Признаюсь в своих грехах. Я — единственный ребенок. Но, — торопливо добавила она, все еще опасаясь потерять место, — я больше не буду лгать.

Она затаила дыхание. Томсон взглянул на нее.

— Сплошные обещания, — проговорил он.

К Янси вновь вернулось дыхание.

Вскоре девушка заметила, что они приближаются к району, где была квартира Астры.

— Это я должна отвезти вас домой, — поспешно сказала Янси.

— У вас был долгий и трудный день, — мягко ответил Томсон.

И Янси вдруг поразило, что мужчина, сидящий рядом, ни разу не рявкнул на нее последние пару часов: Она все еще была озадачена его доброжелательностью, когда Томсон, запомнивший ее адрес с первого раза, подвел машину к дому.

Она чуть не забыла о сумке, лежавшей сзади, и протянула руку, но при этом случайно задела Томсона за ухо… и чуть не задохнулась от смеха.

О господи, ей смешинка попала в рот, но обиженное выражение его лица еще больше заводило ее. Она пыталась сдержаться, но бесполезно! Томсон вышел и подошел к ее дверце, а Янси, выбравшись из машины, пыталась успокоиться. И тогда Томсон, молча взиравший на нее, нашел лекарство.

— Дурочка! — процедил он сквозь зубы. А когда это вызвало лишь новый взрыв смеха, он схватил ее за плечи и… поцеловал.

Смех улетучился без следа, когда он отстранился и взглянул на нее. Довольный результатом, Томсон повернулся и сел в машину.

Пока он не отъехал, Янси не шелохнулась. Она давно отметила, что у Томсона красивый рот, но и подумать не могла, что когда-нибудь почувствует его на своих губах.

И хотя это был отнюдь не любовный и даже не дружеский поцелуй, он поколебал все ее представления. Душа и мысли были охвачены волнением. У нее занялось дыхание, голова кружилась, и возникла сумасшедшая мысль, что, будь она поискушенней в этом, подумала бы, что влюбилась в него!