Обещания, обещания…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Томсон был словно громом поражен, и Янси стало ясно, что у него не сохранилось ни малейшего воспоминания о том, что он сделал ей предложение.

— Я… извини! — сказала она дрожащим от волнения голосом и направилась к двери.

Но Томсон оказался проворней и опередил ее, загородив проход.

Глаза его смотрели пристально, что заставило ее насторожиться.

— Объясни мне все! — приказал он.

Он стал белым как мел. Его так потрясло ее заявление, что она его невеста? Или он еще не совсем оправился от аварии?

— Ты не очень хорошо чувствуешь себя?! — воскликнула Янси.

— Мне только вчера закрыли больничный лист.

Это было в его духе: выйти на работу, не дожидаясь полного выздоровления. А до этого, вероятно, управлял делами из дома.

— Мне не следовало беспокоить тебя, — вздохнула девушка.

— От тебя с первой встречи одно беспокойство, — ответил Томсон, не отрывая от нее глаз, пытливо вглядываясь, словно читая ее мысли.

— Как и от тебя! — Янси вздохнула как можно беспечнее, слегка ежась под его пронзительным, настороженным взглядом. Да, он умен и проницателен. — Ну, я пойду. Мне просто захотелось заглянуть и узнать, как ты.

Ее крайне насторожило, когда в его глазах появилось задумчивое выражение.

— Водители обыкновенно так и поступают, — сухо проговорил Томсон, по-прежнему не сводя с нее глаз.

— На мой взгляд, ты неплохо выглядишь, — выпалила Янси, мечтая, чтобы он поскорее отошел от двери и освободил дорогу. — Ну, поиграли в любовь — теперь можно и уходить, — сухо произнесла девушка и чуть не застонала, пожалев о сказанном. Она боялась даже упоминать слово «любовь». Не надо было ей приходить, не надо!

— К чему спешить? — спокойно заявил Томсон, держась непринужденно, хотя Янси чувствовала себя как на иголках. — Выпей кофе, — предложил он.

— Это не светский визит, — поспешно отвергла она его любезное предложение.

— Разумеется, нет. Но мы же друзья?

— Мы вместе попали в аварию, — напомнила девушка, прекрасно зная, что он не нуждается ни в каких напоминаниях.

Он стоял, молча взирая на нее. Янси много бы дала, чтобы проникнуть в его мысли, узнать, что у него на уме. Уж сейчас-то его живой ум не дремлет. Не отрывая от нее глаз, он глубоко вздохнул, а потом спокойно, наблюдая за ее реакцией, заявил:

— Нас связывает нечто большее, чем авария, Янси.

О боже! Неужели он хочет сказать, что знает о ее любви? Ей не вынести этого.

— Может, пропустишь? — Она вновь попыталась выйти.

Но он по-прежнему не шелохнулся.

— Ты нервничаешь? Так не похоже на тебя, — все так же спокойно заметил он.

— Н-нервничаю? Я? — возразила Янси и снова попыталась выйти, прежде чем этот пытливый мужчина разберется в причине ее нервозности. — Мне пора. Думаю, у тебя нет и минутки свободной для нежданных посетителей.

— Будем считать это исключением.

— Как любезно с твоей стороны! — Ну не придирайся же — ты можешь его больше не увидеть. Мысль показалась столь невыносимой, что Янси торопливо добавила: — Ты похудел!

И в тот же миг пожалела об этом, потому что его взгляд оторвался на миг от ее лица и бегло окинул ее фигуру, отчего в его серых глазах появилась глубокая задумчивость.

— Ты тоже не поправилась. Есть причина?

— Мы же попали в аварию… Аппетита совсем не было. — «Да и любовь…», — подумала она.

— Как ты теперь себя чувствуешь? — учтиво поинтересовался он.

Сказать по правде, довольно мерзко. Но его обходительность и то, что он довольствовался ее ответами и не лез с расспросами, заставили ее расслабиться, и она невольно проболталась:

— Тебя интересует, не болит ли у меня голова, то есть все ли с ней в порядке?

— Нет, думаю все в порядке, но раз ты утверждаешь, что я сделал тебе предложение… — Он помолчал и поспешно добавил: — И ты приняла его?

Несмотря на то что он, казалось, с нетерпением ждал ее ответа, Янси понимала, что все это игра, и это вызывало в ней досаду.

— Ну, предложение-то ты сделал, но помолвлен ты не со мной, — резко ответила она.

Томсон прищурился.

— Я что — каждой женщине делаю предложение?

— По словам твоей мамы, ты помолвлен с Джулией Херберт!

— Джулией… — Томсон недоверчиво уставился на нее. — Мама сказала, что я помолвлен с Джулией?

Он казался ошеломленным, но быстро овладел собой и схватил Янси за руку.

— Мне бы надо знать, что с тобой вечно получается путаница, — произнес он наконец. — Пойдем присядем, и ты мне все расскажешь.

— У тебя много дел, — попыталась возразить Янси, но Томсон был полон решимости.

— Дела подождут! — твердо ответил он. — За моей спиной происходило что-то, о чем я и понятия не имею.

Янси к тому времени совершенно расклеилась и чувствовала себя неуверенно. Что бы Томсону не пришло в голову разузнать, он непременно доберется до сути. Она рвалась сбежать, но ей так хотелось побыть с ним подольше, пусть это будет всего лишь обмен фразами, типа: «Приятно было работать с вами!» Но он настойчиво пытался усадить ее, а у нее, говоря по правде, подгибались колени.

Лицо его тронула чуть заметная улыбка, когда она безропотно присела на диван. Томсон подошел к столу и приказал по громкой связи своему личному помощнику:

— У меня посетитель, Вероника. Проследите, чтобы нас не беспокоили.

Янси уставилась на него. Теперь ему не стоит волноваться, что она убежит: у нее не было сил подняться, а когда он подошел, придвинул поближе к ней кресло и твердо посмотрел в ее беспокойные голубые глаза — и подавно!

— Не ожидал, что вы с мамой на дружеской ноге, — заметил он.

— Особенно дружеская нога у нее!

— Судя по твоим словам, это так, раз она пустилась обсуждать с тобой мою личную жизнь.

— Я совсем не знаю ее, — настаивала Янси. — Просто мы встретились, когда я пришла навестить тебя.

— Ты приходила не раз? — отрывисто спросил Томсон, и взгляд его вновь стал настороженным.

Помнил ли он о ее посещении в тот день? Янси вдруг почувствовала себя в щекотливом положении. Поскорей бы выбраться отсюда, не уронив своего достоинства, но она не могла уйти, тем более когда он так неотрывно смотрел на нее.

— Я приходила несколько раз, — призналась она, и оттого, что у него, казалось, занялось дыхание, а взгляд смягчился, ее сердце бешено забилось в груди. Но она боялась принять желаемое за действительное и торопливо продолжила: — Ну, мы оказались в одной больнице. Хотя едва ли ты пришел бы навестить меня, будь ты на ногах.

— Даже не сомневайся, — уверил ее Томсон. — Как только я очнулся — сразу подумал о тебе.

Не надо вкладывать в это особый смысл, Янси. Не упускай из виду, что ты его служащая, и естественно, что он…

— Я был еще привязан проводками ко всяким штуковинам, когда мне самому захотелось увидеть, как ты…

— Ты был еще слаб, — мягко произнесла Янси, понимая, что снова готова растаять, как ни старалась держать себя в руках.

— Я пригрозил, что встану и найду тебя, — ответил он, подрывая ее стойкость.

— Но ты был весь в трубках! — воскликнула она.

— Наверно, поэтому незадолго до твоего побега от сиделок меня накачали чем-то, чтобы я утихомирился, — произнес он, к ее огромному удивлению.

— Ты… ты помнишь, что я была у тебя в тот день?

На этот раз она не удержалась от вопроса, потому что хорошо помнила, как он шутливо говорил о ее сиделках.

— На тебе был розовый шелковый халат, — ответил он, и у Янси от волнения пересохло горло.

— А ты помнишь… еще что-нибудь? — спросила она и тут же поспешила оправдаться: — Ты был накачан лекарством, и не думаю…

— Я боролся со сном, — прервал он, но помедлил и, не давая ей отвести глаз, отчетливо произнес: — Но прекрасно помню, что просил тебя выйти за меня замуж.

Сердце ее было готово вырваться из груди. Она с трудом овладела собой и выдавила беззаботную улыбку:

— Ну, учитывая обстоятельства, поступлю благородно и не стану связывать тебя словом.

Томсон глубоко вздохнул и, подавшись к девушке, долго смотрел на нее, а потом просто сказал:

— Это очень и очень печально, Янси.

— А сколько же вам нужно невест, мистер Уэйкфилд? — резковато спросила она.

— Только одну. Я поговорю с мамой по поводу ее измышлений.

— Измышлений?

Томсон пристально посмотрел на нее.

— Хотя я далеко не все о тебе знаю, все же берусь утверждать, что ты пришла сегодня не просто так. А раз уж ты потрудилась прийти, должен сказать, что Джулия Херберт всегда была для меня всего лишь другом.

— Так мама выдумала про помолвку?

— Да, — ответил он. И словно понимая, что ей непросто разобраться в этом, убедительно произнес: — Пойми раз и навсегда, Янси, что я никому, кроме тебя, не предлагал выйти за меня замуж.

О боже, ноги снова отказывались слушаться ее.

— Ты говорил серьезно? — набралась она смелости спросить, готовая умереть на месте, если он превратит все в шутку.

Но он не смеялся. Казалось, он нервничает, что немало удивило ее. Но спустя мгновение-другое он мужественно признался:

— Я не сразу пришел к этому, не сразу принял чувства, мысли, радость, которые ворвались в мою жизнь, как только я встретил тебя. — Он улыбнулся и, подавшись к ней, поцеловал в щеку. — Да, милая Янси, — мягко проговорил он, откинувшись назад и глядя ей в глаза. — Я не шутил.

Янси смотрела на него с навернувшимися на глаза слезами. Он сказал это всерьез! Томсон действительно сделал ей предложение. Ей хотелось броситься в его объятия, крепко обнять. Но… в ней все еще говорила робость. Робость и крайняя неуверенность.

— Это впервые… Мне как-то страшновато, — призналась она и обрадовалась, когда он улыбнулся и мягко взял ее не находящие себе место руки в свои ладони. От его прикосновения ей стало тепло на душе, и у нее хватило духу спросить, хотя от волнения голос звучал хрипловато: — Ты что-то сказал о чувствах и всем таком в день нашей встречи.

— В тот день ты ворвалась в мою жизнь, — пробормотал он, и в его глазах Янси видела только радостное воодушевление.

— Не говоря уже о том, что я все же не врезалась в тебя, хотя, признаюсь, была близка к этому, — проговорила она с улыбкой, несмотря на волнение. — Ты был не очень-то любезен.

— Ясное дело, — возразил он. — Я жил в своем мире, всецело заполненном работой, человек, у которого нет времени на пустяки, и вот появляешься ты, там, где не надо, естественно едва не совершив аварию, и наговариваешь мне кучу дерзостей.

— Ты бы мог уволить меня за это, — пробормотала Янси.

— Что меня и озадачило, — признался он.

— Озадачило?

— Я просто не мог понять, почему не дал указание твоему начальнику избавиться от тебя.

— И вместо этого послал за мной.

— …Полный решимости сам сделать это, — улыбнулся он.

Ее сердце бешено колотилось в груди. Его глаза смотрят на нее с нежностью!

— Но ты же не уволил меня, — напомнила она, затаив дыхание.

— Ах, моя милая Янси, ну как я мог? Ты вошла в мою жизнь, просто ворвалась в нее, и с тобой мой скучный мирок преобразился.

Она подавила волнение.

— Правда? — спросила она прерывающимся от волнения голосом. — Твоя милая Янси? — Ее вновь охватила дрожь.

— Да, — ответил он. — И дивясь сам себе, чего ради трачу время на беседу с тобой — и затягиваю эту беседу, чувствую, что ты то и дело вызываешь у меня внутреннюю улыбку, так что об увольнении и речи не заходит… — Томсон помолчал и отчетливо произнес: — Теперь мне стало ясно, что ты уже тогда запала мне в душу.

— О, Томсон, — пробормотала Янси, желая услышать как можно больше. — Что ты такое говоришь? — не смогла удержаться она. И к своему восторгу, убедилась, что он и не думает ничего утаивать.

Глядя ей в глаза пристальным взглядом, вероятно читая по ее прекрасным голубым глазам, как она волнуется, как ей хочется все знать, он сказал:

— Я говорю, моя милая, дорогая, часто несносная Янси, что я был занят, всецело предан работе, не тратил время на пустяки, но ты въехала, в буквальном смысле слова, в мой мирок, и он рассыпался вдребезги.

Янси, не отрываясь, смотрела на него огромными глазами.

— Но что же я такого сделала? — спросила она и выслушала целый перечень.

— Ты опаздывала, выбирала кратчайший путь, оборачивавшийся лишним крюком, не говоря уже о том, что бак оказывался пустым, — начал он с улыбкой. — Ты смешила меня и, хотя я и твердил себе, что не вижу ничего забавного, вынуждала меня смеяться. Ты колотила меня. Отдавала кому-то мой гостиничный номер и хотела, чтобы я спал в кресле. На тебя нападал смех, когда… — Он смолк. — Ты превратила мою жизнь… в цирк, и теперь она нестерпимо скучна без тебя, — добавил он.

Янси с трудом поборола волнение.

— Ты думаешь, что я ужасное создание? — прошептала она.

Томсон крепко сжал ее руки в своих и, глядя ей прямо в глаза, произнес:

— Редкостное, и неудивительно, что я… влюбился в тебя!

Она растерянно открыла рот, услышав от него такие желанные слова.

— О, Томсон! — От волнения у нее перехватило дыхание.

— Я говорю как надо, верно? — спросил он. — Янси, я так уверенно чувствую себя в делах, а сейчас с тобой как школьник!

— Это замечательно, — торопливо заверила она. — Мне хочется, чтобы ты любил меня… и был таким же школьником.

— Правда? — В нем все еще чувствовалось напряжение.

Янси поспешила заверить:

— Мне хочется этого больше всего на свете.

Он вгляделся в ее лицо.

— Ты так часто обманывала! Не пытаешься ли снова солгать?

— Томсон, я больше не буду лгать тебе! — воскликнула она, придя в некоторое изумление оттого, что ему нужны ее заверения.

— Признайся честно, что ты испытываешь ко мне? — живо спросил он.

И хотя Янси уверенности в себе было не занимать, внезапно на нее напало крайнее смущение.

— Я… — начала было девушка, но не смогла договорить. Она предприняла еще одну попытку. — Когда ты был в больнице и в очень тяжелом состоянии, я поняла, что, если тебя не станет, мне тоже не жить.

— Любимая, — хрипловато произнес Томсон, пересел на диван поближе к ней и обнял. — Слава богу, что ты отделалась несколькими ушибами.

— Ты справлялся обо мне?

— Не раз, после того, как ты больше не пришла ко мне.

— После того, как ты попросил меня… — Ее вновь охватила робость.

— После того, как попросил выйти за меня замуж, — договорил он.

— Я приходила на другой день, но твоя мама сторожила у двери.

Томсон покачал головой.

— Я и понятия не имел, что мама вмешивалась. И что ты приходила, — признался он. — Я узнал от Гревиля, что ты быстро идешь на поправку. А потом тебя выписали и ты ушла домой, не удосужившись заглянуть ко мне в палату; я понял без слов, что мое предложение для тебя — пустой звук.

— И тебе не приходило в голову связаться со мной? — спросила Янси.

— Ну, а как бы поступила ты на моем месте, дорогая? Два дня я прождал, не сводя глаз с двери, и сердце екало каждый раз, когда она открывалась. Когда я понял, что ты не придешь, то решил, что это и есть твой ответ. Прождав несколько дней, я больше не мог терпеть и поменял больницу.

Янси забыла про смущение.

— Томсон, я так люблю тебя! — воскликнула она.

Он заключил ее в объятия, поцеловал, отстранился, смотрел на ее лицо, заглянул в глаза и вновь прижался губами к ее губам.

— Когда ты поняла это? — спросил он, не разжимая объятий и явно желая знать все до конца.

— Я начала догадываться в ту ночь, когда заехала за тобой с опозданием, в ту ночь, когда кончился бензин, — начала Янси, чувствуя, что может открыться ему до конца, а потому призналась: — Я завозила посылку матери одного нашего механика. Она живет в Дерби.

— Не сказать, чтобы так уж далеко, — поддразнил ее Томсон. — Хотя у меня все сжималось внутри из-за того, что ты опаздываешь. А вдруг ты угодила в аварию?

— Ты беспокоился из-за меня? — Как же она обожала его!

— Молча сходил с ума, — признался он. — Позже, живую и невредимую, я держал тебя в своих объятиях и знал, что не хочу выпускать.

— Значит, давно! — воскликнула она. — Прошу тебя, говори еще и еще, — молила она.

Томсон улыбнулся широкой, чудесной улыбкой.

— Что же сказать тебе, Янси? Рассказать, как я пытался убедить себя, что ты мне совершенно безразлична, хотя ты все больше занимала мои мысли? — Он рассмеялся, поцеловал ее в макушку и продолжил: — Даже когда я твердил себе, что не годится все время думать о тебе, что возьму другого водителя, у других оказывалась не та форма головы и руки на рулевом колесе были не те. Но хотя я и твердил себе, что мне больше подойдет водитель, который не будет дерзить, не станет лгать мне, не заставит меня выпачкаться в грязи, разгуливая по фермерскому двору, пришлось сознаться, что другим не удавалось развеселить меня.

— А у меня получалось?

Он кивнул.

— Жизнь была невыносимо скучна без тебя, — признался он. — Теперь ты рядом. Мне не очень верится в это, но ты рядом. Все муки ревности…

— Ревности?!

— Ревности. — Он улыбнулся ей. — Кто пришел в ресторан разодетой, шикарно выглядевшей с каким-то парнем и?..

— И ты ревновал?

— Я не отдавал себе в этом отчета, но мне изрядно подпортило настроение, что ты, вместо того чтобы, как я думал, в одиночестве пообедать в отеле — мне следовало быть готовому к тому, что от тебя можно всего ожидать, — появляешься в ресторане, улыбающаяся, с каким-то парнем, явно влюбленным в тебя.

— Да мы знакомы с Чарли чуть не с рождения. Он просто приятель…

— Знаю, — улыбнулся Томсон. — А на другое утро за завтраком я чуть не поддался твоим обольщениям. На меня это, конечно, не подействовало. Я, разумеется, решил не поддаваться твоим чарам.

— Разумеется, — рассмеялась она.

— Когда по дороге домой я поймал себя на том, что смотрю сзади на твою шею и мне хочется ее поцеловать, — признался он, — я решил принять неотложные меры.

— Так вот почему ты вызывал кого угодно из водителей, но только не меня? — спросила она.

— Я не хотел признаваться самому себе, — сознался Томсон. — Но сдался, не видя тебя всего лишь неделю.

— Ты скучал по мне?

— Пришлось сознаться, что Купидон настиг меня в ту ночь, когда я узнал принадлежащий компании «мерседес», заглянув на вечеринку. Ну кто еще мог бы пользоваться служебной машиной как своей собственной?

— Ты рассердился?

— Как я мог? У меня участился пульс при мысли, что ты где-то неподалеку.

— Как я рада!

— Ох, женщина, как ни странно, я прошел из-за тебя через ад, — проворчал он. — Мне казалось, я теряю рассудок.

Янси рассмеялась в полном восторге.

А потом, с мечтательным выражением в глазах, призналась:

— В ту ночь — ночь, когда ты набросил на меня пиджак, — я чувствовала, что люблю тебя.

— Янси! Ты знала это в ту ночь? Когда мы целовались и ласкали друг друга, ты знала?

— Да, — вздохнула она. — Но ты назвал то, что произошло между нами, неудавшимся приключением.

— Ну, в чрезвычайных ситуациях и мне доводится лгать. Янси, милая Янси, я никогда не забуду тот вечер, твои робкие и горячие ласки. Ты так завела меня, что, когда я осмелился поцеловать тебя на прощание, мое самообладание держалось на волоске. Наутро, трезво все обдумав, я решил держать дистанцию.

Это было так чудесно, так невероятно, но, доверившись его честности, которую она распознала в нем, Янси с радостью верила каждому его слову.

— Ты был обескуражен, когда меня прислали на замену, чтобы везти тебя в Манчестер? — подколола она.

— Признаюсь, был очень рад вновь увидеться с тобой, — ответил он. — Но той ночью мне так захотелось поцеловать тебя, почувствовать в своих объятиях, что, во избежание соблазна, мне пришлось держаться отчужденно.

— Ты и в ванной держался отчужденно, — поддразнила его Янси, все больше доверяя его признанию в любви.

— Несносная женщина. Я совсем лишился из-за тебя самообладания.

— Но ты сказал «так не годится», — напомнила она.

— Я бы и сейчас так сказал. Но ты была не уверена в себе, как же я мог быть таким нахалом?

— Рискуя показаться развязной девчонкой, признаюсь, что я бы не пожалела, — пробормотала она и в награду получила крепкий поцелуй.

— Ты и вправду любишь меня, — проговорил он почти в изумлении, когда они наконец ослабили объятия.

— Но почему ты думаешь, что тебя нельзя любить? — мягко спросила она.

— Не думаю, я знаю себе цену. Когда мы вернулись из Манчестера, я пытался разумно разобраться в своих чувствах. Я-то влюбился в тебя всей душой. Но чем больше я думал об этом, тем ясней становилось, что ты, такая гордая, независимая и… эксцентричная, не полюбишь меня. Мы — разные. Я слишком мрачен. И я решил вычеркнуть тебя из своей жизни. Я припомнил все, что знал о тебе. Да, пару раз мы были совсем близки друг другу, а потом я снова терзался сомнениями, боясь, что ты, особенно после вечера с Джулией… Любимая, ты ревновала?

— Нисколько. — Ложь была настолько явной, что ее и ложью трудно было назвать. — Я пошла и поиграла со знакомыми парнями.

— Я бы тоже с большей охотой провел время на кухне, чем на концерте.

— Ты знал, где я?

— Я выходил проверить и встретил одну из горничных, она мне сказала, где ты. Потом мы подвезли Джулию… Дальше ничего не помню, а когда очнулся — страшно испугался за тебя.

— А потом явилась я, — улыбнулась она.

— А я так обрадовался, что и думать забыл о пустых обещаниях выбросить тебя из своей жизни и попросил выйти за меня замуж.

Янси просияла в улыбке.

— Вот что бывает, когда тебя застают врасплох.

Томсон улыбнулся ей в знак любви.

— Беда только в том, как устоять перед шприцем с каким-то снотворным. Мне удалось спросить, но я заснул, не дождавшись ответа.

Он снова просит ее выйти за него? Янси показалось, что так и есть, но теперь она знала, что и он любит ее. Но эта столь несвойственная ей робость, которая, видно, приходит с любовью, снова напомнила о себе, и ее охватили смущение и неуверенность.

Томсон выжидательно смотрел на Янси, а поскольку та не ответила, продолжил:

— Когда ты не пришла больше, я подумал, что это и есть твой ответ. Неужели ты веришь, что я помолвлен?

Янси глубоко вздохнула и повторила сказанную им фразу:

— Хотя, должна признаться, я далеко не все знаю о тебе, берусь утверждать… — Она остановилась, чтобы продолжить своими словами: — …что твоя честность не вызывает сомнений. И хотя я не сразу разобралась — когда любишь, чертовски трудно разобраться, — у меня просто не укладывалось в голове, что ты допустил бы то, что было между нами, будь у тебя серьезные отношения с кем-то другим.

— Любимая, — еле слышно произнес Томсон. — Стоит ли удивляться, что я люблю тебя до самозабвения?

На лице Янси появилась мечтательная улыбка — все было так невероятно!

— Ты не ответила мне. — Томсон слегка потряс ее.

У нее вырвался вздох.

— Томсон, — прошептала она, с любовью глядя на него, — если ты сможешь вынести мою маму, то я постараюсь смириться с твоей.

— Принимаю это за согласие! — уверенно заявил он.

Она была так переполнена чувствами, что не могла говорить, но все же выдавила из себя:

— Буду только рада этому.

А Томсон, услышав ее прерывистую речь, приглушенно и радостно рассмеялся и привлек к себе, прижавшись к ней губами.

— Скучать не придется, — уверенно пробормотал он.

Спустя месяц Ральф Проктор вел свою падчерицу по проходу церкви. За ними, разодетые в шелк и кружева, шли кузины Янси: черноволосая Фения и рыжеволосая Астра.

Янси шла к мужчине, за которого собиралась замуж, все мысли ее были только о нем.

Высокий, темноволосый, в элегантном костюме, он повернулся к ней, когда она оказалась рядом, и у нее чуть не замерло сердце — так хорош он был! У него, похоже, тоже занялось дыхание, когда он увидел ее в изысканном свадебном платье. Лицо невесты прикрывала фата, но он без труда мог рассмотреть его.

Он поймал ее руку и, словно позабыв обо всем на свете, прижал к губам и поцеловал.

— Никогда время не тянулось так долго, как в этом месяце, — тихо произнес он.

— Мне тоже так показалось, — прошептала она. И они ласково улыбнулись друг другу, а потом Астра с Фенией взяли ее букет, вперед выступил викарий и пожелал радости, любви и согласии Янси Докинс и Томсону Уэйкфилду.

После церемонии они позировали для снимков перед фотографами.

— Благодарю, что вышла за меня, Янси Уэйкфилд, — ласково пробормотал Томсон, обхватив ее за талию.

— А я тебя, мистер Уэйкфилд, сэр, — мягко отозвалась она.

Они рассмеялись. Никогда прежде они не знали такого душевного согласия — и были так безмерно счастливы.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.