Обет любви

Глава 22

Место, куда ее заперли, скорее напоминало небольшую подземную тюрьму, чем обычную комнату в замке, но теперь по крайней мере у нее была крыша над головой, чтобы укрыться от промозглого дождя, который лил и лил, не переставая ни на минуту. А одного этого уже достаточно, чтобы благодарить судьбу, подумала Марго.

Руки и ноги у нее были по-прежнему туго стянуты веревками. Девушка скорчилась на тонком замызганном одеяле, которое бросили прямо на холодный каменный пол, не застланный ничем, даже тростниковой циновкой. Когда несколько часов назад ее приволокли в эту мерзкую нору, Черный Донал приказал не давать ей ничего, кроме этой мерзкой тряпки. С глумливой ухмылкой он сообщил, что ради нее не намерен потратить ни единого полена, а потом снова напомнил, что превратит ее жизнь в ад, если только она доставит ему лишние хлопоты. Ну вот, так оно и вышло – ведь Черный Донал был не из тех людей, кто бросает слова на ветер.

Джейсон Уэлшор, после того как опустил ее на пол, осмелился попросить разрешения остаться. Ответом на его слова был страшный удар в лицо, который свалил его с ног. Ни слова не говоря, он поплелся за хозяином как побитая собака, робко бросив на Марго полный сожаления взгляд. Дверь захлопнулась, загрохотали тяжелые засовы, и с тех пор тут никто не появлялся. Солнце село, и в комнате становилось все холоднее. Дождь перешел в ливень, и комнату наполнил промозглый холод. Марго лежала на полу. Она озябла до такой степени, что зубы ее выбивали отчаянную дробь, которая эхом отдавалась у нее в голове.

Но не это пугало ее. Она не знала, что с Эриком. Не знала даже, куда его отвели после прибытия на место. Оказавшись в небольшой, хорошо укрепленной крепости, она успела увидеть, как Эрика, крепко связанного, поволокли прочь. Но где бы он ни был, она лишь надеялась, что ему там хоть немного лучше, чем ей.

После утреннего разговора с Черным Доналом с Эриком что-то произошло. Марго пыталась заговорить с ним, как-то успокоить, но Эрик впал в какое-то оцепенение, и, казалось, слова ее были бессильны проникнуть в его душу. Мысль о том, что этот мерзавец может оказаться его родным отцом или хотя бы одним из родственников, лишила Эрика последних сил, так что, когда за ним пришли, он смог только молча поцеловать Марго на прощание. В его черных глазах застыло выражение смертельного ужаса, и он подчинился без единого слова.

Оставалось только молиться, и Марго горячо молилась, чтобы ее возлюбленный, где бы он ни был, нашел в себе силы избавиться от терзавших его мучений. Марго уже хорошо успела узнать Эрика, чтобы догадаться, какие ужасные подозрения отравляют ему жизнь. И если бы она была рядом, она помогла бы своему возлюбленному.

Марго так дрожала, что даже не заметила, как за ее спиной тихо приоткрылась дверь и кто-то с факелом в руках вошел в комнату. Но даже потом, когда мерцающий свет бликами заиграл на стенах, у нее не хватил сил хотя бы повернуть голову на звук чьих-то шагов. Единственное, что она могла, – это слышать.

– Боже милостивый! Ты только взгляни на несчастного ребенка! Да ведь она же замерзает! Неси сюда факел, Джон! Посмотрим, что тут можно сделать.

Марго никогда не думала, что можно испытывать такое блаженство – благословенное тепло от горящего факела коснулось ее тела, доставляя неизъяснимое удовольствие.

Слабый стон сорвался с дрожащих губ. Чьи-то руки помогли ей сесть. Ей набросили на плечи теплый плащ, и та же рука поднесла к ее губам кружку, от которой поднимался пар.

– Ну-ка, девочка, глотни горячего вина. Только не обожгись! Держу пари, ты сразу согреешься и почувствуешь себя лучше.

Обжигающая жидкость огнем опалила ей рот и горячей струйкой потекла в горло, но Марго была даже рада. Она жадно выпила вино, наслаждаясь восхитительным ощущением тепла, которое наполнило все ее застывшее тело и согрело изнутри. Ее все еще бил озноб, но она уже чувствовала, как жар постепенно охватывает руки и ноги и волной расходится по телу до самых кончиков пальцев. Протянув пустую кружку, Марго поплотнее закуталась в плащ и принялась разглядывать стоявшую перед ней женщину.

– Сейчас ты почувствуешь себя лучше, – добродушно уверила ее незнакомка, что странным образом не вязалось с суровым выражением ее лица без малейшего следа доброты. Она была худой и высокой, очень смуглой; густые темные волосы заплетены в косу и туго обернуты вокруг головы, отчего лицо казалось еще уже. Марго гадала, кто же она: одна из служанок или же здешняя хозяйка. Одежда незнакомки, хоть и поношенная, все же не могла скрыть какой-то утонченности всего облика, говорившей о благородном происхождении. Но ее как будто окутывала дымка печали или горя, словно эта женщина никогда не знала ни счастья, ни радости. Об этом без слов говорило скорбное лицо. Марго вдруг подумала, что ее спасительница не так уж стара, по крайней мере не настолько, чтобы испытать все превратности судьбы.

– Т-теперь мне гораздо лучше, б-благодарю вас, – с трудом прошептала Марго, чувствуя, как мучительно заикается на каждом слове.

Женщина бросила на нее тяжелый взгляд и покачала головой:

– Понять не могу, с чего это Черный Донал не позаботился прислать сюда кого-нибудь развести огонь. Должно быть, на это были причины. Ну-ка погляди. – Она поставила на пол поднос и поднесла к ее губам миску. Это оказалась жидкая овсянка самого отвратительного вида. Марго невольно поморщилась, но незнакомка без лишних слов сунула ей в руки ложку, и девушка принялась жадно есть, благодарная уже за то, что хоть это горячее варево заполнит ее пустой желудок.

– М-мы в Равинете? – подкрепившись, робко спросила она.

По губам женщины скользнула едва заметная улыбка.

– Нет, это не Равинет, хотя и принадлежит тому же хозяину. Это замок Беронхерст.

– А… лорд Равинет з-здесь?

– Нет… пока нет, хотя его ждут с минуты на минуту. Как только вы приехали, Донал тут же послал к нему гонца.

– Ч-черный Д-донал? Он в-ваш г-господин? Или… ваш с-супруг?

– Донал – мой брат, – усмехнулась незнакомка. – Хотя, пожалуй, быть хозяином подходит ему куда больше. – Улыбка ее увяла. – Лорд Равинет – наш сюзерен.

Марго с понимающим видом кивнула.

– С-сэр Эрик… его п-привезли вместе со м-мной… вы н-не з-знаете, с н-ним х-хорошо обращаются?

– Не знаю, о ком ты говоришь, – нахмурившись, пробормотала женщина. – Донал ни слова не сказал о ком-то еще. Я и не знала, что в замке еще один пленник. – Морщина на лбу залегла глубже. Лицо женщины омрачилось.

– Ох! – разочарованно выдохнула Марго.

– Как странно, что Донал ничего не сказал! – удивилась женщина. – Теперь мне надо идти, иначе Донал застанет меня здесь. Плащ мне придется забрать, – добавила она, протянув руку к Марго, – но я отыщу какое-нибудь одеяло…

Однако как только тяжелая ткань сползла с плеч Марго, слова замерли на губах незнакомки.

– Где… – прошептала она и замолчала, судорожно сглотнув. – О Боже милостивый! Где ты нашла эту брошь?

Ладонь Марго невольно взметнулась вверх, чтобы прикрыть драгоценный подарок Эрика. Леденящий страх вдруг охватил ее.

Женщина, словно не веря собственным глазам, пожирала ее жадным взглядом, и Марго перепугалась до смерти.

– П-пожалуйста! П-прошу вас, н-не з-забирайте ее! – взмолилась она. – Н-не надо, п-прошу вас! Это все, ч-что у меня ос-сталось от моего в-возлюбленного! Он д-дал мне ее к-как залог любви! Если она ч-что-то и с-стоит, т-так т-только для нас д-двоих! П-пожалуйста, прошу вас, не отбирайте ее!

Женщина шагнула к ней вплотную и с силой отвела руку Марго, чтобы получше разглядеть брошь.

– Это и в самом деле она, – изумленно прошептала она. Голос ее дрожал и прерывался. – Та самая… Боже мой, после стольких лет! – Она впилась глазами в Марго. – Где этот человек, что дал тебе эту брошь? Как она попала ему в руки?

– Она п-принадлежит ему! Он н-не крал ее, п-поверьте! Она у н-него с с-самого рождения. – Марго заколебалась, не зная, можно ли доверить странной женщине то, что рассказывал ей Эрик. И если только Черный Донал и впрямь отец Эрика, стало быть, эта женщина – его родная тетка. Но что это может означать для ее возлюбленного?

Женщина прижала к губам дрожащие пальцы.

– Кто… кто он? Как его имя?

Марго крепко закусила губы и в отчаянии помотала головой, не зная, что же ей делать.

– Прошу тебя! – взмолилась женщина. – Пожалуйста, скажи мне, пожалуйста! Ты даже не можешь себе представить, что для меня значит хотя бы узнать его имя! Только узнать, что он жив!

И Марго вдруг сдалась, сама не понимая почему:

– Его зовут Эрик С-стэйвлот. Его п-привезли с-сюда вместе со мной.

Женщина испуганно ахнула и в ужасе прикрыла ладонью рот.

– Так он здесь? Здесь?

Марго кивнула:

– Да, х-хотя и н-не знаю, где именно.

Больше не было сказано ни слова. Женщина молча стянула с себя плащ и снова накинула его на плечи Марго, заботливо расправив его дрожащими руками. Потом забрала с пола поднос и окликнула стражника. Через мгновение дверь за ними захлопнулась, и Марго снова осталась одна в кромешной тьме.

Она сидела молча, все гадая, правильно ли она поступила, и отчаянно надеясь, что Эрик не рассердится. В плаще было немного теплее, и она с благодарностью вспомнила о странной незнакомке. Наконец, почувствовав, как у нее слипаются глаза, Марго свернулась калачиком и погрузилась в тяжелый сон.

Жара здесь стояла просто ужасающая. А может, это все было просто потому, что его привязали совсем рядом с огнем и Эрик мучительно хватал воздух широко раскрытым ртом. Конечно, ему и в голову бы не пришло пожаловаться, ведь все могло быть куда хуже. По крайней мере так он решил, когда его бросили сюда пару часов назад. Одного быстрого взгляда вокруг было достаточно, чтобы вывести Эрика из того потрясения, в котором он пребывал все утро: тут и там были разбросаны клещи, и Эрик похолодел от ужаса при мысли, что его ждет. Но Черный Донал всего лишь приказал, чтобы его приковали за руки к вбитым в стену железным кольцам, а потом ушел, оставив в комнате двух стражников. На пороге он замешкался, бросил на Эрика еще один пристальный взгляд и угрюмо распорядился, чтобы в комнате развели огонь и поддерживали его до приезда лорда Равинета. Несколько долгих минут он не сводил с Эрика глаз. Тяжелая складка залегла на его лбу, лицо помрачнело.

Наконец он повернулся и вышел. Как только дверь за ним захлопнулась, Эрик почувствовал странное облегчение.

Даже сейчас ему тяжело было вспоминать слова этого человека. Эрик уже успел пережить и ужас, и мучительную боль, размышляя над ними. Оцепенение его немного спало, и он стиснул зубы, поклявшись в душе, что не позволит себе еще раз поддаться слабости. Может быть, позже, когда Марго будет в безопасности в Белхэйвене, он найдет в себе мужество обдумать все еще раз. Но до тех пор он должен думать лишь об одном: как освободить Марго, любой ценой вырвать ее из того ужаса, который навис над ее головой.

Марго! Его прекрасная возлюбленная! Он молил Бога об избавлении возлюбленной от страданий. Он молился, чтобы она не боялась за него, чтобы удержалась от какой-нибудь отчаянной выходки и не навлекла на себя гнев Черного Донала. А горячее всего он молился, чтобы сэр Аллин и Жофре оказались где-то поблизости и смогли вырвать их обоих из лап злодея.

Прежде чем его приволокли сюда, Эрик ухитрился украдкой бросить взгляд вокруг и немедленно убедился, что они не в замке Равинет. И если Терент Равинет не приведет с собой большой отряд, то замок будет нетрудно захватить. Насколько Эрик мог судить, людей здесь было немного, по крайней мере явно недостаточно, чтобы отразить нападение его воинов. Конечно, людей у Жофре не так уж много, но это дело поправимое, сэр Аллин как раз и прославился хитростью и смекалкой, которым не было равных.

В комнате с каждой минутой становилось все жарче. Пот ручьями стекал по лицу Эрика.

Руки его, поднятые высоко над головой, уже давно онемели, тело затекло и мучительно ныло от нестерпимо долгого, час за часом, стояния в неудобной позе. Но хуже всего было то, что постепенно его стала мучить неимоверная жажда. Горло пересохло, будто забитое песком.

Стражники отказались дать ему хотя бы глоток воды, и наконец Эрику пришлось смириться. Он закрыл глаза и прислонился головой к стене, думая о Марго и стараясь убедить себя в том, что все могло быть значительно хуже. А жажда… ну что ж, он как-нибудь вытерпит и это.

Вдруг лязгнул отпираемый замок, и дверь со страшным скрипом отворилась.

Эрик открыл глаза. В комнату ступила какая-то женщина с факелом в руках, по пятам за ней следовали два стражника. Эрик снова закрыл глаза. Скорее всего, подумал он, принесли что-нибудь поесть. Слава Богу, давно пора. Сегодня с самого утра ни у Марго, ни у него во рту не было и маковой росинки, и еще задолго до полудня желудок его принялся бунтовать.

Вдруг что-то холодное коснулось его лица. Эрик вздрогнул и открыл глаза.

Женщина стояла перед ним, нежно обтирая ему лицо влажным полотенцем. Незнакомка была высокой, худой и изможденной, со смуглой кожей.

Он подумал, что это скорее всего какая-нибудь сердобольная служанка. Бедняжка затравленно озиралась по сторонам, будто каждую минуту ожидала сердитого окрика.

Должно быть, такой вид у всех, кто служит Черному Доналу. Можно себе представить, каково же приходится слугам Терента Равинета! Почувствовав неожиданную жалость к испуганной женщине, Эрик ласково улыбнулся ей.

– Вы очень добры, госпожа, – почтительно проговорил он, – я благодарен вам от всего сердца.

Рука ее дрогнула, и темные глаза внезапно наполнились слезами. Полотенце, которое она держала в руках, чуть не упало на пол.

«Я испугал ее», – подумал Эрик. Как жестоко со стороны Черного Донала послать это забитое существо ухаживать за таким чудовищем. Он вполне мог бы поручить это кому-нибудь из стражников. Эрик пожалел, что руки его, такие огромные, вздернуты высоко над головой. Если бы не это, он хотя бы постарался немного сгорбиться, чтобы выглядеть не таким громадным. Может быть, увидев его хотя бы сидящим, незнакомка не перепугалась бы до такой степени.

Взглянув на нее украдкой, он с удивлением заметил, что из глаз ее ручьем текут слезы, а все ее худое лицо исказилось в отчаянной попытке удержать рвущиеся из груди рыдания.

– Госпожа, – взмолился Эрик, стараясь говорить так тихо и нежно, будто перед ним был перепуганный ребенок, – вам нет нужды бояться меня. Вы же видите, я прикован к стене, мне ни за что не вырваться. Но даже если бы руки мои были свободны, то и тогда я не причинил бы вам никакого зла. – Он ласково улыбнулся, надеясь хоть немного успокоить ее. – Не бойтесь, прошу вас.

Женщина покачала головой и снова принялась обтирать ему лицо.

– Благодаря вам мне уже гораздо лучше, – все еще улыбаясь, продолжал Эрик. – Клянусь, со мной у вас будет не больше хлопот, чем с новорожденным младенцем.

Закрыв глаза, как от боли, незнакомка резко отпрянула. Эрик испуганно смотрел, как плечи ее сотрясаются от рыданий. Признаться, меньше всего он ожидал чего-то подобного. Двое стражников замерли возле дверей, с удивлением наблюдая за происходящим. Наконец незнакомка успокоилась и украдкой бросила взгляд в их сторону. Стражники навострили уши, но она молча наклонилась, чтобы взять поднос. Чуть поколебавшись, она снова двинулась к Эрику.

– Ты, должно быть, умираешь от жажды, – прошептала она.

– Да, это так, госпожа. Я бы, кажется, продал свою душу за кувшин холодной воды.

Она знаком приказала принести воды и затем осторожно поднесла кружку к пересохшим губам Эрика. Он залпом выпил ее, и она тотчас налила ему еще, потом еще одну, до тех пор, пока он не напился.

– Милосердный Боже! – воскликнул он, переводя дух. – Если Господу нашему удалось создать нечто более прекрасное простой воды, хотел бы я знать, что это такое! Благодарю вас, госпожа, от всего сердца. Вы просто ангел небесный!

Она не ответила. Просто поднесла к его губам полную ложку жидкой овсянки.

– Твое имя Эрик Стэйвлот? – мельком взглянув на него, спросила женщина.

Эрик проглотил жидкое варево.

– Да, так оно и есть. А ваше?

Она опять ничего не сказала. Только быстро, ложку за ложкой, подносила овсянку к его губам, и Эрик торопливо глотал. Но наконец она снова решилась заговорить:

– У тебя… есть семья… мать, которая тебя любит? Которая будет сходить с ума от страха, если узнает, где ты?

Образ матери встал перед глазами Эрика. Он легко мог вообразить ее горе, узнай она только, где он сейчас и что с ним. Всю жизнь его мать жила в страхе за кого-нибудь из близких. Стоило одному из них заболеть или пораниться, и она тревожилась, кудахтала и причитала над ними, опасаясь самого страшного. Он вспомнил, сколько бессонных ночей она провела возле его постели, когда он болел, окружая его такой заботой и любовью, на которую способна только мать. Она всегда плакала от счастья, когда становилась ясно, что болезнь отступила… просто от облегчения и радости, что ее дитя останется живым. А когда они с отцом и Жофре возвращались после сражений, она сидела в парадном зале на коленях у отца и то плакала, то смеялась, касаясь его, Эрика, или Жофре, которые сидели у ее ног.

– Да, – быстро ответил он, – у меня прекрасная мать. Даже страшно представить ее горе, когда она узнает, где я. Это разобьет ей сердце.

Женщина тяжело задышала, и ему показалось, что она вот-вот заплачет.

Дрожащей рукой она вновь поднесла ложку к его губам.

– Она добрая, твоя мать? Она любит тебя?

Невольно хмыкнув, Эрик удивленно подумал, с чего эта странная женщина так волнуется из-за того, сильно ли его любит мать. Может быть, ее страх вдруг сменился жалостью и она никак не может представить, чтобы какая-то женщина могла любить подобное чудовище? Такое уже не раз приходило ему в голову.

– Такой матери, как она, нет в целом свете, – сказал Эрик. – Да, она всегда любила меня, гораздо больше, чем я заслужил или желал этого.

– О, благодарю тебя, Господи! – так внезапно и с таким неподдельным волнением, все больше удивляя его, воскликнула незнакомка, что он вытаращил глаза. – Бог да благословит ее на веки вечные за ее доброту!

Совсем сбитый с толку, Эрик только и пробормотал «аминь», посмеиваясь про себя над этой странной служанкой.

Вновь пронзительно завизжали засовы, и дверь отворилась. Женщина торопливо отскочила в сторону, подхватив поднос.

Дверь широко распахнулась. На пороге первой появилась хрупкая фигурка Марго. Руки ее были по-прежнему туго связаны. Грубо подталкивая ее в спину, вслед за ней вошел Черный Донал. За его спиной маячили фигуры двух стражников.

– Марго! – крикнул Эрик. При виде возлюбленной сердце его едва не разорвалось.

– Эрик!

Она уже готова была броситься вниз по ступенькам и обнять его, но Черный Донал опередил ее, схватил за волосы и, намотав их на руку, заломил ей голову назад. Затянутая в перчатку рука впилась ей в плечо. Похожие на когти коршуна пальцы сжимались до тех пор, пока она не закричала от боли.

– Если вы не успокоитесь, миледи, то, клянусь, горько об этом пожалеете. Не успеете оглянуться, как я прикажу отвести вас в караулку – на потеху моим воинам! Сдается мне, вряд ли вам будет так уж приятно их общество. – Встряхнув ее хорошенько, он вдруг внезапно выпустил ее, и Марго от неожиданности не устояла на ногах и кубарем скатилась по ступенькам.

– Ублюдок! – прорычал Эрик, отчаянно дергая за железные кольца, к которым были прикованы его руки. В жизни своей он не испытывал такой ярости и такого ужасающего чувства беспомощности. Ах, если бы только ему удалось освободиться! Он бы убил негодяя голыми руками!

Черный Донал не ответил. В эту минуту его хмурый взгляд упал на темную фигуру женщины с подносом в руках, которая жалась к стене, будто стараясь слиться с ней. Небрежно толкнув Марго к стоявшему неподалеку стулу и молча приказав сесть, он остановился, по-прежнему не спуская с женщины глаз.

– Адела, что ты здесь делаешь? Как ты осмелилась прийти сюда?

Сказано это было почти ласково, так что Эрик едва поверил собственным ушам.

Женщина снова зарыдала.

– Почему ты ни словечка не сказал мне, Донал? – Слезы ручьем текли у нее по лицу. – Я имела право знать! Почему ты пытался скрыть это от меня?

Черный Донал в два прыжка подскочил к ней, схватил за плечи и так встряхнул, что поднос с грохотом отлетел в сторону.

– Именно поэтому я не сказал тебе ничего! Я понимал: стоит тебе только услышать о нем, и ты все узнаешь! Для чего мне было причинять тебе такое горе? Ведь его все равно не спасти! Разве ты не понимаешь, что Равинет ни за что не выпустит его отсюда живым?

Зарыдав еще безутешнее, женщина изо всех сил заколотила по его груди тощими кулаками, яростно мотая головой:

– Нет! Я не позволю! Не позволю! Это мой сын! Мой! Я не дам Теренту снова вырвать его у меня!

Эрик похолодел. Сердце у него упало.

– Молчи, Адела! – зарычал Черный Донал, встряхнув ее еще раз. – Молчи, или, клянусь, я сам заставлю тебя замолчать! Терент уже здесь. Он сейчас явится посмотреть на пленников. Можешь представить его гнев, если он войдет и обнаружит тебя здесь!

Эрик пытался унять свое сердце. В горле застрял комок. Неужели это правда? Неужели такое возможно? Стало быть, эти двое – его родители? Черный Донал – его родной отец, а эта темноволосая женщина в старом платье – его мать? Мысль о том, что он порождение такого чудовища, как Черный Донал, приводила его в ужас, но женщина была добра к нему, напоила, когда он умирал от жажды, обтерла потное лицо, хотя могла бы не делать ничего этого. «О Боже, – вдруг подумал он, – да ведь она испугалась меня! Она меня боится!»

Дверь с пронзительным скрипом снова отворилась, и глаза всех обратились к ней. Двое молчаливых стражей появились на пороге, и наконец медленно и неторопливо в комнату вошел Терент Равинет.

Марго чуть слышно ахнула.

Эрик поднял на него глаза и в ужасе и недоумении затряс головой.

– Нет! – прошептал он. – Нет! Только не это!

Всю свою жизнь он мечтал об этой минуте, молился, чтобы она наступила, и вот теперь, когда это случилось, силы оставили его. Боль, страшнее которой ему не довелось испытать за всю свою жизнь, охватила Эрика с такой силой, что свет померк в его глазах. Из глаз его брызнули слезы. Он зарыдал, забыв обо всем на свете.

– О Господи! Нет! Умоляю, нет! – душераздирающе кричал он, будто тело его терзали раскаленными щипцами, и отчаянно бился, стараясь освободиться.

Это не могло быть правдой. Просто не должно было быть!

Темная пелена опустилась на него, окутав непроницаемой мглой. Эрику казалось, что он умирает, и он желал смерти в эту минуту. Ничто в его прежней счастливой жизни не подготовило его к тому кошмару, что он испытал сейчас, когда правда стала перед ним во всей своей омерзительной наготе. Он проклинал собственную глупость, проклинал ту минуту, когда появился на свет, и умолял Черного Донала прикончить его на месте, чтобы избавить от мучений.

– Эрик! – Отчаянный голос Марго прорезал окутавшую его тьму словно лучик света, возвращая к жизни. Она, плача, снова и снова отчаянно выкрикивала его имя, и голос ее был полон той же боли, что рвала его сердце на части.

Эрик открыл налитые кровью глаза и увидел ее. Она вскочила на ноги, умоляюще протягивая к нему связанные руки. Но теперь она, казалось, была далека от него, так бесконечно далека, что он смог только тупо удивиться, как это слышит ее голос.

– Эрик, т-ты д-должен п-помнить т-твою к-к-к… – И она залилась слезами, от горя и страха не в состоянии выговорить слово.

– Мою клятву, – подсказал Эрик, рассеянно подобрав нужное слово. Она кивнула и закрыла лицо руками. Эрик кое-как смахнул слезы и попытался собраться с мыслями. Клятва, которую он дал ей тем утром в лесу у реки… казалось, с тех пор прошла целая вечность. Но вот пелена перед глазами его мало-помалу исчезла, и он снова вспомнил и сладкие поцелуи Марго, и ее бесконечные признания в любви. Он с трудом перевел дыхание и тряхнул головой. Он поклялся любить и защищать Марго до конца своих дней. Он дал ей клятву перед Богом. И должен сдержать ее. Должен, в какой бы кошмар ни превратилась с этой минуты его жизнь.

– Марго, – пробормотал он, – я ничего не забыл.

– Как трогательно! – с довольной улыбкой проговорил Терент Равинет, медленно спускаясь по лестнице. – Я вижу, ты меня не обманул, Донал. – Он подошел к Эрику поближе и смерил его презрительным взглядом с ног до головы. – У меня не просто есть сын, у меня сын-рыцарь, и весьма галантный к тому же.

Эрик обернулся, чтобы встретиться глазами со своим отцом. Казалось, он смотрит на свое собственное отражение в зеркале, и от этого дрожь пробежала у него по спине. Терент Равинет был чуть ниже ростом, но во всем остальном – точная копия Эрика.

– Приветствую тебя, сын мой, – несколько удивленно пробормотал Равинет. Странная кривая улыбка заиграла у него на губах. – Что-то ты не слишком рад встрече с отцом! Или я должен сказать – с родителями, поскольку уж так получилось, что ты встретил и свою мать. – Он взглянул через плечо на Черного Донала и его сестру, которые молча замерли в углу. – Добрый вечер, Адела. Никак не можешь поверить, что мы с тобой смогли породить такого гиганта? Кровь Христова! Мне казалось, чертов ублюдок разорвет тебя пополам, пока ты силилась выпустить его на свет! – Он снова повернулся к Эрику. – Если бы я только знал, что из него может получиться, клянусь, вполне возможно, я решился бы оставить его! Только подумать, какой помощник из него мог бы выйти! – Он ухмыльнулся. – Господи, да при виде его и армия пустится наутек! А стоит только этому мальчишке встать рядом со мной, и Оуэн сохранит за собой свой драгоценный Уэльс!

– Я не сын Равинета! – прорычал Эрик.

– Боже мой, наш великан наконец заговорил! – С лукавой усмешкой Терент поднял брови. – И что же? Так, значит, ты не сын Равинета? А вот тут ты ошибаешься, сэр Эрик Стэйвлот Белхэйвен! Да кому в здравом уме придет в голову усомниться в этом, глядя на нас с тобой? Не я вырастил тебя, это так, но именно я дал тебе жизнь! Ты плоть от плоти моей, так же как и множество твоих братьев и сестер! Кровь Равинетов струится в твоих жилах! И тебе не уйти от этого, разве что перерезать себе горло и дать ей вытечь на землю, как это было проделано с ними! – Вытянув руку, он легко коснулся груди молодого рыцаря, но тут же отдернул, заметив, как тот с омерзением отпрянул. – Ты единственный среди них, кому удалось уцелеть, единственный, кто избежал смерти, которой я одаривал всех своих детей сразу после рождения, и все только потому, что я отдал твою жизнь в руки того негодяя, которого привык считать верным слугой, – он метнул угрожающий взгляд в сторону Черного Донала, – негодяя, который слезы сестры поставил выше воли своего господина. Но ведь теперь это уже не важно, сын мой, не так ли?

– Я тебе не сын! – прогремел Эрик. Омерзение, охватившее его минуту назад, куда-то исчезло, унесенное жгучей ненавистью, которая душила его при одном виде этого человека. – Мой отец – сэр Гэрин Стэйвлот! И я никогда не назову отцом другого!

Терент Равинет издал короткий, каркающий смешок.

– Гэрин! Ха! Ну конечно, как это я не догадался! Его воспитание, сразу видно! – Он быстрыми шагами направился в угол, где скорчилась Марго. Бедняжка задрожала как осиновый лист, но Терент, не обращая ни малейшего внимания на это, сгреб девушку в охапку и притянул к себе. – Итак, – протянул он, – значит, это и есть моя прелестная невеста? К тому же богатая наследница! Вот чудеса, похоже, она не больше рада видеть своего суженого, чем ее любовник – собственного отца! Что за неблагодарные дети! Однако она куда красивее, чем я ожидал… во всяком случае, станет красивее, когда высохнут слезы на ее ресницах, а прелестные щечки снова расцветут, будто розы! – Он пальцем приподнял ей подбородок и заглянул в широко раскрытые, полные слез глаза. Марго испуганно отшатнулась, но он лишь ухмыльнулся. – А ты что думаешь, Донал? Может, лучше стоит попробовать заработать на этой красотке, так же как когда-то на Аделе? Держу пари, крошка принесет мне целое состояние… куда большее, чем когда-то твоя сестрица! Да ведь от желающих заплатить золотом за ее прелести просто отбоя не будет! Старый Стэйртон прибежит первым, вот увидишь. А уж после него дойдет черед и до других. Вот увидишь, старичок даст хорошую цену, а вслед за ним остальным и в голову не придет торговаться. Впрочем, кое-кто даже накинет сверху, лишь бы только не пускать слюни, дожидаясь своей очереди.

– Так оно и будет, милорд, – с угодливым видом подхватил Черный Донал.

Марго не могла заставить себя поднять голову и взглянуть в глаза этому негодяю, который похотливо ухмылялся, поглаживая пальцем ее щеку. Жутко было видеть, как любимое лицо повторялось, словно в зеркале, в этом дьявольском образе.

– Нет, вы только посмотрите, она закрыла глаза! Не хочет смотреть на меня! – удивленно протянул Терент. – А может, просто ей неприятно, что ее будущий супруг как две капли воды похож на ее любовника? – Он склонился к Марго, и его жаркое дыхание защекотало ей ухо. – А ведь если хорошенько подумать, сладкая моя, так ты должна была бы прыгать от радости! Только подумай, ведь сегодня вечером, когда я оседлаю тебя, ты легко сможешь вообразить, что это он скачет на тебе! За одно это, крошка, ты должна быть мне благодарна, разве не так? – Увидев, как ее лицо исказилось от ужаса, он опять захохотал, бросив насмешливый взгляд туда, где ослепший и оглохший от бешенства Эрик яростно дергал цепи. – Конечно, не смею надеяться, что мой дражайший сын был так галантен, что не опередил меня.

И с этими словами он, отшвырнув в сторону Марго, вернулся к Эрику.

– А кстати, мне пришла в голову прелюбопытная идея, – задумчиво проговорил он, глядя на почерневшее лицо Эрика. – Что ты скажешь, сынок, если я дам тебе возможность не только спасти свою жизнь, но еще и жениться на женщине, которую ты желаешь больше всего на свете?

Эриком овладело странное спокойствие. Будто никогда и не было той страшной, ослепляющей ярости, что бушевала в нем еще минуту назад. Стоявший перед ним человек не был и не мог быть его отцом. Эрик повторял это про себя снова и снова и уже не удивлялся тому, что слова эти даются ему без труда. Да, он и впрямь порождение этого дьявола в человеческом образе, и изменить это не в его власти. Но Равинет, хоть и дал Эрику жизнь, не отец ему и никогда им не был.

– Я скажу, Терент Равинет, что над жизнью моей ты не властен. Ты не можешь ни подарить мне ее, ни отнять!

Этот короткий, резкий ответ вызвал нечто вроде замешательства на лице Равинета. По-видимому, такого он не ожидал. Подумав немного, он поднял голову и вновь разразился своим коротким, каркающим смехом.

– А ты наглец, парень! Ведь я еще не договорил. Но мне это нравится, люблю дерзких! Ты настоящий мужчина, и теперь я верю, что ты мой сын! В тебе чувствуется сила, Эрик Равинет… да, уже не Белхэйвен!.. а это благо для человека вроде меня, впрочем, как и для любого. Слишком долго ты пробыл под башмаком Гэрина Стэйвлота, который все эти годы, без сомнения, держал тебя лишь для того, чтобы в один прекрасный день иметь возможность посмеяться надо мной. Но достаточно только одного слова, сынок, и ты будешь свободен! – В голосе вдруг пропала угроза и появилась какая-то непонятная мягкость. – Я хочу, чтобы ты был рядом со мной. Перейди на мою сторону и живи здесь как мой законный сын и наследник. У меня есть и власть, и богатство – все это когда-нибудь станет твоим. Женись на своей возлюбленной, и пусть ее деньги тоже достанутся тебе. А вдвоем мы сможем править всем этим островом! Ты только подумай, как будет благодарен Глендовер со своим войском, когда мы с тобой отдадим ему в руки ключ от Уэльса! Ты будешь жить как принц, сын мой! И никогда больше никто не осмелится назвать тебя ублюдком, никогда тебе не придется жить на хлебах у чужого человека! Ну, что скажешь? Что ты выберешь: смерть от руки одного из моих слуг или жизнь, а вместе с ней и все, о чем ты мечтал?

Эрик покачал головой:

– Эта жизнь, которую ты предлагаешь мне… я никогда и не думал мечтать ни о чем подобном. Я всегда считал себя сыном сэра Гэрина Стэйвлота и останусь им навсегда. Так что лучше уж я приму смерть, чем навеки опозорю его, согласившись назваться именем другого человека.

– Но Гэрин Стэйвлот не отец тебе! – яростно вскричал Равинет. – Разве ты и сейчас не понимаешь, что этот дьявол просто использовал тебя ради собственной потехи? Он ненавидит меня, и так было всегда. Даже когда мы оба были мальчишками и воспитывались вместе, он отчаянно завидовал мне… да-да, он и этот самодовольный осел Уолтер ле Брюн! Вот уж чью смерть я отпраздную так, что небу станет жарко! – У Марго вырвался крик ужаса, но Равинет едва ли услышал его. – Эти двое вечно старались унизить и оскорбить меня. А что может быть лучше, чем взять к себе в дом моего родного, хоть и незаконного сына, а потом бахвалиться этим!

– Мой отец никогда этого не делал! – прорычал Эрик оскорбленно, дернув цепь с такой силой, что она жалобно зазвенела.

– Болван! – фыркнул Равинет. – Ты думаешь, он не догадывался, чей ты сын? Да любой, кто видел меня, угадал бы это с первого взгляда! Любой, понимаешь? Король, принц Генрих, каждый рыцарь и каждый барон, кто знает меня и кому представился случай хоть раз увидеть тебя в сражении, – все они знали об этом!

Эрик растерянно заморгал, пораженный в самое сердце неопровержимым доказательством. Да, этот дьявол не лгал. У Эрика вырвался тяжелый вздох.

– Мой отец, – упрямо сказал он, – ничего не знал. Иначе сказал бы мне, я уверен в этом. Он всегда знал, как для меня важна правда.

Равинет рассмеялся и покачал головой, словно не веря собственным ушам:

– Бог ты мой! Да ведь человек, которого ты все еще продолжаешь считать своим отцом, все эти годы лгал тебе прямо в глаза! А ты упрямо отказываешься поверить в это! Да и с чего бы ему вздумалось открывать тебе правду? К чему это могло бы привести… ты мог бросить его… отправиться на поиски своего настоящего отца… он не мог так рисковать! Разве не лучше, не безопаснее было бы держать тебя ради потехи, сделать сына Равинета своим покорным рабом, своей игрушкой? Господи, да ты только представь, сколько раз он хохотал в душе над этой твоей собачьей преданностью!

– Мой отец никогда, никогда…

– О нет, глупый мальчишка, конечно же, он смеялся! Долго смеялся, от всей души! Уж ты мне поверь. Но я не хочу и дальше осквернять сам воздух в этом замке упоминанием о Гэрине Стэйвлоте и ему подобных! Сейчас я жду от тебя ответа, парень. Не заставляй меня ждать слишком долго. Иначе жизнь твоя закончится прямо здесь, а я нынче же вечером женюсь на твоей возлюбленной. Давай же, решай! Священник ждет внизу, чтобы обвенчать с ней любого из нас! Так что же ты решил, сынок? Кто станет ее мужем: ты или я? Отвечай же!

Но Эрик и так уже все для себя решил. Любовь к тем, кого он с детства привык считать своей семьей, стала частью его души, так что он не колебался ни минуты. У него не было и не могло быть иного выбора. Может быть, это правда и отец все знал. Да, должно быть, знал, не мог не знать, тут уж Равинет прав – достаточно только взглянуть на них обоих, и все станет ясно. Эрику горько было думать о том, что долгие годы отец скрывал от него правду, горько и обидно. Но что значила эта горечь и обида по сравнению с теми сотнями, тысячами драгоценных воспоминаний Эрика об отцовской любви и нежности?

Он вспомнил тот день, когда его произвели в рыцари и отец торжественно вручил ему меч, – впервые по лицу отца было заметно, что он едва сдерживает слезы. Эрик вспомнил, как они с отцом вместе охотились, либо одни, либо с Жофре, Алериком и Джеймсом, и отцу никогда не удавалось скрыть гордости при виде их всех… Да, он одинаково гордился всеми сыновьями. Эрик готов был поклясться в этом! Потом он вспомнил свое первое ранение в битве. Он вспомнил, как открыл глаза. Рядом, держа его за руку, сидел Джеймс и горячо молился, а отец и Жофре метались по комнате из угла в угол. Он хорошо помнил свои слова, сказанные тогда: «Тебе бы монахом быть, Джеймс…» – И какое облегчение отразилось на лицах отца и братьев при звуке его голоса. Им едва хватило сил вынести его с поля боя, а потом они едва смогли удержать его, чтобы он снова не ринулся в бой. Он вспомнил маленькие домашние праздники – сколько их было! Когда Эрик чувствовал любовь собственной семьи, когда он не ощущал, что к нему относятся хоть чуточку иначе, чем к остальным, не замечал ни малейшей разницы из-за своего рождения. Он вспомнил, как Лилиор выткала для него великолепную тунику и преподнесла ее на день рождения… как она плакала, убедившись, что подарок ему велик! Тогда он расцеловал рыдающую сестренку, вытер ее слезы и весело пообещал, что не пройдет и нескольких месяцев, как он вырастет и подарок придется ему впору. Он сдержал свое слово и надел тунику на свой следующий день рождения. Она необычайно шла ему, по крайней мере так ему казалось. Самое главное, что Лилиор была счастлива. Он хорошо помнил, как сияли тогда глаза сестры.

Эрик поднял голову и твердо встретил взгляд Равинета.

– Я не сын тебе, – повторил он. – Мой отец – сэр Эрик Стэйвлот, и он останется им, пока я жив. Что же до леди Марго, – добавил он, глядя на возлюбленную, – она знает, как я люблю ее, и пока в груди моей еще бьется сердце, оно бьется только для нее! Но я никогда не оскорблю ее, став ее мужем при таких позорных обстоятельствах да еще становясь соучастником убийства ее же собственного отца! Лучше умереть, чем каждый день читать это в ее глазах.

Он увидел, как задрожали губы Марго. Она молча опустила голову.

Терент Равинет злобно ощерился:

– Так быть посему! Ты сам выбрал свою судьбу, запомни это! Донал, теперь ты сделаешь то, что должен был сделать двадцать три года назад. Только не вздумай и на этот раз обмануть меня. Ты сделаешь это сразу же после моего ухода. Почему-то у меня нет желания видеть, как умирает именно этот мой сын.

Не успел он договорить, как у Марго и Аделы одновременно вырвался крик отчаяния: «Нет!»

Обе женщины стремглав кинулись к Эрику. Адела, подбежав, судорожно обхватила его обеими руками, а Марго приникла к широкой груди.

Равинет легко отшвырнул Марго прочь, но справиться с Аделой оказалось не так уж просто. Она яростно вцепилась в Эрика, царапая острыми ногтями ему спину, точно обезумевшая кошка, в тщетной попытке слиться с ним воедино.

– Проклятие, Адела! – воскликнул Черный Донал, подбегая, чтобы оттащить ее, но тут Терент Равинет схватил своего приспешника за край туники, не дав Доналу даже кончиками пальцев прикоснуться к сестре.

– Я уже с лихвой наслушался воплей твоей сестры! С меня довольно! Пришло время одному из нас позаботиться о том, чтобы она больше мне не надоедала. А ты, мой добрый Донал, уже успел доказать, что совершенно неспособен управиться с ней!

– Милорд Равинет, Господом клянусь, что…

– Прочь с дороги! – взревел Равинет, отшвырнув Донала прочь точно котенка. – Когда-то я пытался увещевать ее словами, теперь пусть смерть успокоит ее! Просто чудо, что все эти годы тебе удавалось удержать меня! Если бы не это, кровь Христова, я давно бы уже прикончил ее! Ей нужен ее драгоценный ребенок? Очень хорошо! Она его получит! Пусть смотрит, как ее отродье умрет от руки ее же родного брата, а там увидим, будет ли у нее и дальше охота вмешиваться куда не надо!

Краска вмиг сбежала с лица Черного Донала, и оно стало мертвенно-бледным.

– Прошу вас, мой господин… я выполню ваш приказ и убью его, но не требуйте от меня большего. Я не смогу сделать это на глазах у Аделы. Пожалуйста, милорд…

– Откуда этот дьявольский грохот, черт меня побери со всеми потрохами?! – взорвался Равинет, вне себя от ярости.

Да, грохот и впрямь стоял адский. Доносился он откуда-то сверху и с каждой минутой, казалось, становился все ближе. Привычному уху Эрика мгновенно удалось различить звуки битвы, причем битвы яростной, когда противники сражаются не на жизнь, а на смерть.

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге с бледным и перекошенным от ужаса лицом появился один из воинов Черного Донала.

– Милорды! Замок захвачен! Клянусь, они упали на нас будто с неба, эти дьяволы! Милорд! Мы потеряли уже два десятка человек и не можем остановить их! На помощь, милорд!

И Терент, и Черный Донал ринулись к лестнице, а Эрик, ошеломленный услышанным, едва ли был в силах заметить неуловимое движение Аделы, когда она украдкой вытащила из складок платья крохотный кинжал и принялась осторожно разрезать одну из веревок, опутывавших его запястья.

– Это невозможно! – коротко бросил Черный Донал. – Замок охраняют мои люди! Как его могли захватить всего за несколько минут?

Эрик бросил взгляд на сосредоточенное лицо матери, которая по-прежнему не оставляла попыток освободить ему руки. Задача была не из легких.

Воин, все еще топтавшийся на пороге, горестно и безнадежно покачал головой.

– Знаю, милорд, сам знаю, однако клянусь своей душой – это чистая правда! Разве вы сами не слышите этот адский шум? Мы и сообразить не успели, что случилось, а эти дьяволы уже навалились на нас!

– Но как? Как, черт возьми?! – прорычал Равинет.

– Не знаю, милорд, – взмолился тот. Руки его тряслись. – Ворота будто сами распахнулись перед ними… не иначе как по волшебству! Они кинулись на нас со всех сторон сразу! Поторопитесь, милорд Равинет! Еще немного, и они ворвутся сюда! Вы не успеете скрыться!

Стражник повернулся и бросился бегом через зал туда, откуда доносился шум битвы. С воплем ярости Черный Донал последовал за ним, а дальше помчались и все стражники, что были в комнате.

Веревка была уже почти перерезана. Достаточно было сильного рывка, чтобы разорвать ее, и тогда Эрик сможет освободить одну руку. Адела схватилась за другую. Но едва только она успела провести по веревке кинжалом, как вдруг по телу ее пробежала судорога и она оцепенела. Глаза ее широко раскрылись.

Эрик встретил взгляд Равинета. Он стоял так близко, что Эрик даже вздрогнул от неожиданности, не понимая, как этот дьявол тут оказался. На лице его играла насмешливая улыбка, казалось, он поддерживал Аделу, которая вдруг почему-то обмякла в его руках. Шагнув в сторону, он легко опустил ее на пол и, вытащив из спины женщины короткий кинжал, коротко хохотнул при виде ужаса и омерзения на лице Эрика. Маленький кинжал Аделы вывалился из безжизненной руки и звякнул, упав на пол возле ее бездыханного тела.

– Ох, Адела! – вздохнул Равинет, опустившись возле нее на колени и почти ласково тронув ее лицо. – Тебе никогда не удавалось доставлять мне радость, даже когда сама ты была еще ребенком! – Он с усмешкой взглянул на Марго, которая зажимала ладонью рот, боясь, что ее стошнит прямо здесь. – Надеюсь, моя будущая жена сумеет с этим справиться. – Встав на ноги, он вытер окровавленное лезвие кинжала и повернулся к Эрику: – Я не лгал, говоря, что хотел твоей смерти, сынок. Я и сейчас хочу этого. Но повторяю, что не желаю этого видеть. Я никогда не мог, подобно другим, наслаждаться видом смерти. Ведь прикончить ребенка немногим сложнее, чем утопить котенка, не так ли? А вот с тобой, боюсь, все было бы немного иначе! – Он передернул плечами и взглянул на лежащую у его ног Аделу. Она смотрела на него широко открытыми глазами. Равинет ткнул ее в бок носком сапога и усмехнулся, заметив, как она скорчилась от боли. – Она скоро умрет, – равнодушно проговорил он, снова поворачиваясь к Эрику, – и ты будешь смотреть, как мать умирает у тебя на глазах. Вот мой подарок тебе, сынок. Я бы хотел подарить тебе смерть, но так будет даже лучше. Может быть, я еще пожалею, что не убил тебя, но по крайней мере сейчас я доставлю себе удовольствие почище. Память об этом дне будет преследовать тебя до конца твоих дней. Память о том, как умирала твоя мать!

– О Боже милостивый! – простонала Марго, сделав шаг к умирающей.

Терент Равинет остановил ее взмахом руки.

– А ты отправишься со мной, дорогая. Нам еще предстоит обвенчаться. – Он схватил ее и легко перебросил через плечо.

– Я н-никогда н-не с-соглашусь! – яростно вскричала Марго, молотя кулаками по его спине.

Но Терент Равинет только злобно расхохотался.

– Прощай, сынок! Не сомневаюсь, что через несколько минут ты будешь свободен. Тут скоро будут твои друзья. Но пусть так… все равно, попрощайся со своей леди! Ты больше никогда не увидишь ее, обещаю тебе!

Эрик с трудом отвел глаза от лежащей на полу умирающей женщины. Взгляд его остановился на лице Равинета.

– Леди Марго – это то, чего ты никогда не получишь, Терент Равинет. Она моя, запомни это. Запомни навсегда. – В голосе его звучала холодная угроза.

Но Равинет только ухмыльнулся в ответ и взбежал вверх по лестнице, неся на плечах бешено отбивающуюся Марго.

– Я уже получил ее, сынок, а вечером получу от нее и все остальное. И буду получать день за днем, пока она мне не надоест. Но и тебе ведь не след жаловаться, правда? – И до Эрика донесся издевательский хохот. – В конце концов, разве я не оставил тебе твою матушку?

Этот зловещий хохот эхом раскатился по комнате, затем оглушительно хлопнула дверь и лязгнули засовы. До него еще какое-то время доносились отдаленные звуки битвы да яростные вопли Марго, но даже они сейчас не могли отвлечь Эрика от того, что ему предстояло. Едва за Равинетом закрылась дверь, как Эрик принялся яростно дергать за веревку, которая все еще удерживала его руку.

– Не умирай! – неистово молился он, пытаясь разорвать путы. – Пожалуйста, прошу тебя, только не умирай!

И вот наконец обе его руки освободились. Наклонившись, он торопливо развязал веревки, которыми были спутаны его щиколотки, и упал на колени возле матери, осторожно взяв в свои огромные загрубелые ладони ее похолодевшее лицо. Она еще пыталась что-то сказать сыну, но голос ее был так слаб, что он ничего не мог разобрать.

Эрик бережно подложил руку ей под голову, обхватил за плечи и прижал к своей груди.

– Робин, – прошептала она едва слышно, – мой Робин! Как я молилась, чтобы ты вернулся ко мне! Каждую ночь я плакала и молила об этом небеса.

Кровь хлестала из раны струей. Ею уже был залит весь пол вокруг, и сама она, и Эрик были сплошь покрыты кровью. Эрику часто приходилось видеть, как умирают люди на поле боя, и сейчас он не сомневался, что рана матери была смертельной.

На глаза его навернулись слезы.

– Я тоже молился, чтобы Бог помог мне найти тебя, мама. Я молился, чтобы когда-нибудь мы нашли друг друга.

Она задрожала, будто от холода, и Эрик теснее прижал ее к себе.

– Я всегда любила тебя, – прошептала она, – я никогда бы не согласилась расстаться с тобой. Никогда!

– Я знаю, – пробормотал он, покрывая поцелуями ее мокрые от слез щеки, – я всегда это знал.

– Да благословит Господь ту женщину, которая заменила тебе меня и которая любила тебя так же крепко, как любила я!

– Она и в самом деле стала мне матерью, мама.

Умирающая закрыла глаза.

– Мама, – тихо позвал он, – мама!

– Как сладко слышать, как ты говоришь это, мой прекрасный сын! Мой красавец Робин! Мне бы очень хотелось жить для тебя, но теперь уже ничего не поделаешь. Только верь, что я всем сердцем любила тебя!

Голос ее затих, дыхание постепенно становилось тяжелым и прерывистым. Эрик все сидел, ласково поглаживая ей волосы, а сердце ее билось все слабее и слабее. Наконец она вздохнула и затихла навсегда.

Он не знал, долго ли еще так просидел, держа на коленях мертвое тело женщины, когда-то давшей ему жизнь, укачивая ее будто уснувшего ребенка и ласково поглаживая спутанные волосы. Не знал он и того, долго ли плакал.

Эрик пришел в себя, только услышав где-то над головой хорошо знакомый голос брата. Ему показалось, что тот кого-то зовет.

– Эрик! Ты здесь? Слава Богу, ты жив! – В голосе Жофре слышалось явное облегчение. В следующий момент он уже стоял рядом с братом и обнимал Эрика за плечи. – Кровь Христова! Эрик, что здесь случилось? Кто эта женщина? Бедняжка!

Эрик поднял к Жофре залитое слезами лицо.

– Это моя мать, – прошептал он.

– О Боже, Эрик… О Боже, Боже… – Жофре опустился возле него на колени. – Расскажи мне, как это случилось.

Эрик заговорил. Голос его то и дело прерывался слезами. Наконец он осторожно опустил на пол безжизненное тело матери. Не отрывая взгляда от ее лица, Эрик благоговейно откинул со лба спутанную прядь волос и сложил на груди иссохшие руки. Жофре накрыл ладонью сложенные руки покойницы.

– Мне так жаль, Эрик! – сказал он. – Я помню, как ты всегда мечтал узнать, кто твоя мать.

Эрик молча кивнул. Потом тряхнул головой, отгоняя грустные мысли, и повернулся к брату.

– Мы должны отыскать Марго, – сказал он, – ее похитил Равинет. Надо догнать его, пока он еще не успел причинить ей никакого зла.

– Леди Марго в безопасности, Эрик. Сэр Аллин позаботился, чтобы ее хорошенько охраняли. Равинет хотел увезти ее с собой, но один из его собственных людей, Джейсон Уэлшор, смог ему помешать и спрятал леди Марго в безопасное место. Этот негодяй Черный Донал успел всадить в него стрелу. Не думаю, что он протянет долго, но по крайней мере ему удалось вырвать девушку из лап мерзавца Равинета.

Эрик почувствовал, что снова может дышать.

– Слава Богу, что тебе удалось так легко проникнуть в замок!

– За это надо благодарить Томаса, и только его одного. Парень проскользнул в замок как змея и умудрился открыть все двери, которые попались ему на глаза. Без него, кстати, мы бы никогда не смогли проникнуть в замок так легко. Да, такого храброго мальчишку еще поискать!

– Хороший мой, храбрый Том, – пробормотал Эрик, не в силах оторвать глаз от распростертого на полу тела. – Я обязан ему жизнью. – Он протянул руку брату. – Дай мне меч и позволь продолжить битву. Клянусь, солнце еще не сядет, а мертвое тело Черного Донала будет уже валяться во дворе, и такая же судьба постигнет любого, кто только попытается встать между ним и мной.

– В этом нет нужды, дружище. Да и битва почти уже закончилась. Черному Доналу не уйти от нас. Равинету, правда, это удалось, но просто случайно. А Черный Донал твой. Отдаю его судьбу в твои руки, раз ты по-прежнему этого хочешь.

– Хочу.

– Тогда твое желание скоро исполнится, – проговорил чей-то голос у них за спиной.

Жофре быстро обернулся. На самом верху лестницы, глядя на них, стоял Черный Донал. Он двинулся прямо к ним. Тусклый взгляд его глаз ни на минуту не отрывался от безжизненного тела, распростертого у ног Эрика. Он медленно обошел их и опустился на колени возле сестры.

– Адела, – прошептал он, отшвырнув в сторону рукавицы. Осторожно протянув руку, он хотел коснуться ее лица.

– Не смей, – остановил его Эрик, – не смей касаться ее!

Тусклые голубые глаза Черного Донала остановились на нем.

– Она была моей сестрой.

– Она была моей матерью.

Черный Донал покачал головой.

– Не больше часа, – пробормотал он, – а моей сестрой она была всю жизнь. Можешь убить меня, если хочешь, но не разлучай меня с Аделой.

Не дожидаясь разрешения, он повернулся к сестре и провел ладонью по ее бескровной щеке.

– Адела, Адела, – прошептал он, будто стараясь разбудить задремавшую сестру. Рука, касавшаяся ее щеки, чуть заметно дрожала. – Как жестоко с твоей стороны оставить меня одного, девочка! Разве я не любил тебя? Разве не нуждался в тебе больше, чем кто-либо другой? Ох, Адела, бедная моя глупышка!

Черный Донал склонился, чтобы поцеловать ее, и Эрик с удивлением заметил, что на глазах его не заметно слез. Вначале это его возмутило. Но потом он понял, что этот человек слишком очерствел душой, чтобы плакать даже сейчас.

– Ей было только тринадцать, когда она родила тебя, – тихо сказал он, – и только одиннадцать, когда наш лорд Равинет впервые уложил ее к себе в постель. Родители наши умерли рано, а он стал нашим опекуном. – Черный Донал пожал плечами. – Как мы могли помешать ему? Мы думали… мы оба надеялись, что он женится на Аделе, когда она вырастет. Ей даже казалось порой, что она любит его. – Он тихонько взял сестру за руку. – Когда он узнал, что Адела носит его ребенка, то ничего не сказал, а она-то, бедняжка, надеялась, что он поспешит жениться, чтобы у ребенка было имя. – Черный Донал покачал головой. – Что за глупцы мы были! – Наступило молчание, наконец Черный Донал снова заговорил, на этот раз в его голосе было какое-то странное спокойствие: – Мне тогда было двадцать восемь, и я уже принес клятву верности Равинету. Тогда-то ты и родился. К тому времени ему уже удалось приохотить меня ко многим радостям жизни… Вот так и получилось, что я продался ему. Продался душой и телом. – Голос его дрогнул. Помедлив немного, он со вздохом продолжил: – Сестру я любил больше жизни, но преданность хозяину оказалась сильнее любви к сестре. Однако когда она догадалась, что я собираюсь сделать, то рыдала так отчаянно… – Черный Донал поднес руку Аделы к лицу и прижался к ней щекой. – У меня чуть было сердце не разорвалось от жалости. Когда на свет появился ты, мы возвращались домой из Равинета. Наш хозяин больше не мог выносить даже вида Аделы. К тому же он ясно дал понять, что не намерен присутствовать при рождении ребенка. Поэтому он отправил нас в Беронхерст. Когда мы были уже на полпути к дому, Адела почувствовала приближение родовых схваток.

– Это случилось возле Белхэйвена, – вмешался Эрик.

Черный Донал кивнул:

– Да, как раз около Белхэйвена, хотя в то время я этого и не знал. Она чуть не умерла, стараясь дать тебе жизнь, и уже за одно это я с радостью придушил бы тебя собственными руками! Но Адела умоляла меня пощадить малыша, оставить его каким-нибудь беднякам. Она поклялась, что ни словечком не обмолвится Равинету о том, что я ослушался его, и будет хранить молчание до самой смерти, если только я оставлю тебя в живых. Я рассчитывал незаметно забрать у нее ребенка и потихоньку придушить его, но она заставила дать клятву, что я не убью тебя собственными руками, так что я не мог этого сделать.

– Но ты оставил меня при первой же возможности, – гневно напомнил Эрик.

– Это так, – признался Черный Донал, – но я сдержал данную Аделе клятву – не убил тебя собственными руками. – У него вырвался тяжелый вздох. – С того самого времени не было дня, чтобы она не горевала по тебе. Ни дня, ни единой минуты. Робин… она назвала тебя так в честь нашего отца. Если бы я мог, я горевал бы вместе с ней, но это было невозможно… И вот это горе и привело ее к смерти. Ох, Адела, – горестно прошептал он, – моя бедная глупышка Адела!

Странно, но ни горячая любовь Черного Донала к сестре, ни его горе не тронули Эрика. Он скрестил руки на груди и смерил холодным взглядом все еще стоявшего на коленях Донала.

– Я собираюсь отвезти тело моей матери в Белхэйвен и похоронить его там, – процедил он сквозь зубы, – а с тобой буду сражаться здесь и сейчас.

Но Черный Донал даже не поднял глаз, только молча покачал головой:

– Адела должна быть похоронена здесь. Ведь Беронхерст – наш родной дом. Наши родители, все наши предки похоронены здесь. Да и она сама хотела бы лежать рядом с ними, а не в чужой земле, возле чужих людей. А что до тебя… что ж, ты можешь убить меня, коли хочешь… но сражаться с тобой я не буду. Так или иначе, но завтра солнце взойдет уже не для меня. Я должен уйти вместе с Аделой, как раньше шел по жизни рядом с ней. Мы опять будем вместе, сестричка, ведь так было всегда. Можешь не утруждать себя, племянник, оставь это мне… если, конечно, не горишь желанием самолично пролить мою кровь. Клянусь, что, покинув Беронхерст, ты больше никогда в жизни меня не увидишь.

– Эрик, – пробормотал Жофре, – этот человек не лжет.

И тут непонятно почему на глаза Эрика снова навернулись слезы, и он зарыдал так же беззвучно и безутешно, как раньше. С трудом справившись с собой, он наконец вытер глаза и молча кивнул, раздосадованный тем, что Жофре стал свидетелем его слабости.

– Знаю, – с трудом проговорил он, – я уже и сам это понял.

Черный Донал наклонился и нежно поцеловал Аделу, а потом повернулся к Эрику:

– Завтра Беронхерст станет твоим. Больше не осталось никого, кто бы мог оспаривать его у тебя. Ты последний из нас.

– Мне он не нужен, – покачал головой Эрик.

– Тогда оставь его, пусть он превратится в руины… может быть, так будет лучше. Когда-то это был величественный замок надменного барона, а теперь стал местом позора и стыда. Наверное, и Адела тоже бы не хотела, чтобы он достался тебе. Она всегда надеялась, что твоя новая семья будет лучше и достойнее прежней. Ну что ж, похоже, так и случилось. А сейчас ты должен покинуть это место. И никогда не возвращайся, Эрик из Белхэйвена! Живи со своей прежней семьей, там твой дом. А здесь у тебя ничего не осталось, даже имени, которое ты мог бы носить!

– Похорони ее достойно! – срывающимся голосом попросил Эрик.

– Так я и сделаю. Если ты помнишь, наверху все еще ждет священник. Хотя его, беднягу, привезли сюда совсем для другого.

– Эрик, – позвал Жофре, – пора уходить. Ты больше ничего не можешь сделать для нее, а ведь нам еще предстоит отвезти леди Марго в Белхэйвен. Пойдем, старина.

Как было чудесно вновь почувствовать руку Жофре, которая легла ему на плечо и ласково подтолкнула к двери! Эрик послушно последовал за братом, а тот вел его бережно, словно малого ребенка.

На самом верху лестницы они оба как по команде остановились, и Эрик обернулся, чтобы последний раз взглянуть на мать и дядю. Черный Донал по-прежнему стоял на коленях, прижимая к щеке руку мертвой Аделы, но взгляд его не отрывался от Эрика. И тот вздрогнул, вдруг заметив, какая буря чувств бушует в этом мертвенном взгляде тусклых бледно-голубых глаз.

– Убей Равинета, как только отыщешь его. Только не забудь передать, что самый преданный слуга поджидает его в аду. Прошу, сделай это для меня!