Обида

IV. Еще посмотрим, какой я трус!

Митька замолчал и огляделся — он даже не заметил, когда начался дождь. Все вокруг стало расплывчатым, белесым.

Таня поеживалась, видно, ей было холодно.

«Вот, заговорил человека до смерти, болтун, — подумал Митька, — может, ей все это вовсе и не интересно, может, она только из вежливости слушала, не перебивала. Конечно, из вежливости. Больно ей надо…»

— Я тоже, — тихо сказала вдруг Таня.

— Что тоже? — не понял Митька.

— Тоже обязательно-обязательно приду за тебя болеть.

Митька испугался.

— Что ты! Что ты! Не надо, очень тебя прошу, а вдруг… Не надо!

— Нет, приду, — Таня даже ногой топнула. — И ты обязательно всех победишь, вот увидишь.

— Гадалка ты, что ли, — пробормотал Митька.

— А у меня бабка колдунья, — Таня засмеялась, — и я тоже колдовать могу. Приду и наколдую тебе, вот увидишь. Сейчас пойду и узнаю у бабки специальное такое колдовство, чемпионское.

— Да, тебе-то, конечно, смешно, а мне вот… А что, если взять и не пойти, а? Точно! Заболел, скажу. А уж потом, когда потренируюсь, тогда пожалуйста. А то пришел человек, а его — раз! И сразу в котел с кипятком, сразу на это… на гороно аж? Ведь правильно я говорю? Ведь верно ведь?..

Митька вдруг до того испугался, что ему и вообще-то плаваньем заниматься расхотелось.

Вот ведь — даже дома ничего не сказал, а тут этой посторонней почти девчонке взял и все выложил. Теперь придет, увидит… Потом в школе позору не оберешься, сама же всем раззвонит.

Митька в этот момент ужасно раскаивался в своей откровенности и почти ненавидел Таню за то, что она на эту откровенность подтолкнула.

Потом он немножко опомнился.

«При чем здесь она, — подумал он. — Она меня за язык не тянула, сам все растрепал. Эх! Неужели же я трус?! Врун да еще и трус! Вот это да!»

Он даже растерялся. Поднял глаза на Таню. Она глядела ему прямо в лицо.

— Если ты сделаешь это, Митька, я тебя на всю жизнь запрезираю как последнего труса, — сказала она, — и ты сам себя презирать станешь. Ерундовая у тебя сделается жизнь, Митька.

— Ладно, — буркнул Митька, — посмотрим еще, какой я трус.

Он повернулся и почти побежал от нее куда глаза глядят.