Обкуренные черти

8

На всем пути от номера до фургона в голове у Криса крутилась тема из фильма «Миссия невыполнима».

ДА-ДУМ! Дум-дум-дум-дум…

Он нес на руках Дзэния, этого старика в нелепом трансвеститском облачении медсестры. Его туфли на резиновой подошве подскакивали вверх-вниз, пока Крис спешил к лифту. Отлично, в коридоре никого. Правда, за угол заворачивала уборщица. Она с любопытством взглянула на иностранца, который тащил на руках упившуюся медсестру. «Моя подружка немного устала» — Крис пару раз подмигнул и широко улыбнулся. Пот широкими ручьями начал стекать по его лицу в бороду. Господи, до чего тяжел старый хрыч! Он был некрупным, но очень мощным, весь состоял из мускулов. Чем, интересно, занимается этот тип весь день? Да неужто сидит за письменным столом?..

Да-да-ДА, да-да-ДА…

С лифтом тоже все оказалось непросто. Пришлось встать посредине кабины и держать Дзэния, так сказать, диагонально, так что, когда Крис нажимал кнопку «Вестибюль», голова старика чуть не уперлась в боковую стенку. Двери закрылись. Лифт тронулся вниз. Крис смотрел, как над его головой вспыхивают лампочки индикатора третий этаж, второй этаж… и вдруг — черт, да вы что, подшучиваете надо мной! — на втором этаже лифт остановился, двери открылись. Господи, какая кнопка закрывает дверь? Крис начал придвигаться к панели, и голова Дзэния еще несколько раз коснулась стенки…

Но когда двери открылись, за ними не было никого.

— Благодарю, благодарю, благодарю тебя, — сказал Крис, поднимая глаза к потолку. — Благодарю тебя, Господи.

Он решил, что тот, кто нажал кнопку, предпочел подняться по лестнице, чтобы ни на кого не наткнуться. Крису нравились японцы. Робкие, сосредоточенные… И все же надо быть осторожным. Возможно, они сейчас внизу, сдают ключ, а потом двинутся к машине. Так что надо идти помедленней. Легко и свободно. Здесь ведь никто не торопится.

Второй этаж, первый этаж, Вестибюль.

Когда двери открылись, Крис несколько секунд подождал, а потом вынес полусогнутого Дзэния, ногами вперед. Нелегкое это было дело! Правой рукой Крис прижал голову Дзэния к своему плечу, стараясь спрятать его лицо от видеокамер. Из-под марлевой повязки на лице Дзэния доносились тихие посвистывающие звуки. От него пахло чесноком и виски. Их лица были теперь так близко друг от друга, что при желании Крис мог соприкоснуться с ним носами. И Крис сделал это: потерся носом о нос Дзэния и улыбнулся, стараясь выглядеть как можно более естественно.

— Лапа, ты выпила слишком много. Да-да, вот именно, моя зайка, — шептал Крис, имитируя детский лепет и по-прежнему улыбаясь, хотя ему едва удавалось удерживать тяжелую голову сукина сына вертикально, когда он тащил его к выходу. — Честно говоря, во второй раз я даже не понял: ты спала или не спала. Не понял, вообще! Но смотри, мы уже пришли. Сейчас мы опустим вот этот ключик вот в эту щелочку… Не роняй голову, лапочка! Сейчас мы откроем эту дверку…

ДА-ДУМ! Дум-дум-дум-дум…

Волна влажного воздуха ударила Криса по лицу. В половину второго ночи от асфальта все еще исходил жар. Борода начала чесаться. Осталось только дотащить старого хрыча до фургона, подумал Крис, стараясь не спешить к парковке. Что там с теми двумя? Он склонил голову к Дзэния и, глядя в закрытые глаза старика, снова принялся улыбаться и лепетать, как влюбленный идиот:

— Не ушиблась, когда твоя головка стукнулась о стенку лифта? Надеюсь, нет. — Он вдруг подумал, а стоит ли говорить так много, ведь старик все еще не подключен к устройству, искажающему звук. А потом одернул себя: взгляни на него, парень в полном отрубе. — А вот и наш фургончик. Номерной знак все так же прикрыт, отлично. Не желает ли Дзэнни-сан пойти пописать? Да? Ну, вам повезло. Вот так, хорошо…

Когда они оказались в темноте под навесом парковки, Крис припер Дзэния к стене правой рукой, а левой шарил в кармане в поисках ключа. Услышав звук мотора, замер в ожидании. Мимо проехала белая «тойота», на переднем сиденье которой он заметил мужчину и женщину. «Тойота» выехала на улицу и скрылась из виду. Крис взглянул на Дзэния. Голова старика нелепо свешивалась набок.

— Как считаешь, они нас видели? — спросил Крис. — Нет? Я тоже так думаю.

Он открыл заднюю дверцу. Обеими руками поднял Дзэния и положил его на пол фургона. Голова Дзэния брякнулась о белый ковер.

— Черт, уже второй раз, — выругался Крис.

Он забрался внутрь, закрыл дверь и перебрался на сиденье водителя. На прошлой неделе он уже несколько раз водил этот фургон. Таро хотел убедиться, что Крис не разобьет машину, выруливая с парковки. Привыкнуть к левостороннему движению было не так сложно, если не считать переключения скоростей. Крис вставил ключ в зажигание. Включил фары и медленно поехал вперед, но тут услышал скрежет цепи по бетону и с ужасом осознал, что забыл снять металлическую цепь с номерных знаков. Не выключая мотор, вышел из машины и отсоединил цепь. Вернулся в фургон.

Посидел там с минутку, слушая, как колотится сердце.

Не забыл ли он еще чего?

Вроде бы нет.

Выехав с парковки, он повернул направо и оказался на улице перед любовным отелем, откуда медленно двинулся вокруг квартала. К тому времени, как он вернулся, Джессика и Таро уже шли по тротуару, и Джессика что-то доставала из сумочки…

Дыхание Джессики выдавало ее волнение.

Все было в порядке, пока она не оказалась на улице. Все прошло еще лучше, чем она предполагала. Сначала они с Дзэния занимались сексом (Джессика, как всегда, должна была склониться над туалетным столиком и смотреть на свое отражение в зеркале), а потом, когда Дзэния был в ванной, ее рука, не дрогнув, опустила в стакан с «Джонни Уокером» снотворное (люминал, сто миллиграмм). У нее не дрогнул и голос, когда она произнесла, сделав глоток из своего стакана, что у виски «странный привкус», и, как и ожидалось, Дзэния не обратил на это внимания, залпом осушил стакан и завалился на кровать. Несколько минут спустя он уже мирно похрапывал. Она щелкнула пальцами над его ухом, потом взяла его за плечи и потрясла. Он едва шевельнулся.

Все просто.

Оказалось совсем не трудно переодеть Дзэния в форму медсестры, снять все на видео, скинуть с себя черное платье и надеть рыжий парик, едва они с Таро оказались вдали от камер. Все было легко и просто до тех пор, пока Джессика не увидела, как «астро» выворачивает из-за угла. До нее вдруг дошло, что в фургоне лежит напичканный снотворным старик. Напичканный снотворным старик, которого она похищает…

Сердце вдруг забилось неровными толчками, и Джессику затрясло. Тротуар поплыл перед глазами и стал изгибаться. Таро пришлось схватить ее за руку, а не то она бы упала.

— Тебе плохо? — прошептал он.

Джессика ничего не ответила. Она стала рыться у себя в сумочке, нашла черную пластиковую бутылочку с люминалом и, открутив крышку, принялась вытряхивать таблетки.

— Эй, — окликнул ее Таро, — да ты их все тут разбросала!

Джессика почувствовала, как паника поднимается из желудка и сейчас хлынет горлом. Накануне вечером она разрезала зеленые таблетки ножом на четвертинки, рассчитывая, что если целая таблетка может ее усыпить, то четвертинка наверняка успокоит нервы. Господи, где же они, эти четвертинки? Вот. Боже мой, тут, на самом дне. Она всухую проглотила один из кусочков и чуть не подавилась. Таро похлопал ее по спине. Вид у него был очень обеспокоенный.

— Я в полном порядке, — прошептала Джессика. Нужно же было что-то сказать.

— Ты уверена?

Он улыбнулся, надеясь приободрить ее. А ей захотелось его ударить. Неужели он не понимает, что они сделали? Она почувствовала в желудке еще один позыв и крепко стиснула зубы.

Фургон остановился у тротуара, сразу за фонарем. Джессика положила руки на колени и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов — вдох-выдох, вдох-выдох, — но это не помогло. Ей не следовало поднимать глаза и смотреть, как Таро открывает заднюю дверь фургона. Она увидела на полу Дзэния, похожего на нелепую куклу: его голова свесилась набок, а кожа казалась болезненно желтой в призрачном свете лампы… Она не смогла сдержать панику, и ее вырвало прямо на тротуар.

Таро почувствовал, что пора брать ситуацию в свои руки. Этот долбоеб Крис уже начал вылезать из фургона. Раззявил свой большой рот:

— Боже мой, что за…

Таро сделал режущее движение рукой по горлу, и Крис понял. Во всяком случае, ретировался в кабину. Таро быстро осмотрелся по сторонам. На улице не было ни души. Потом на север на красный свет проехала машина. Окна в немногочисленных магазинчиках и серебристых домиках рядом с отелем «Счастливый Казанова» были темны.

Джессика все еще держалась ладонями за колени, и с ее губ стекала слюна. Глаза ее были закрыты. Таро порылся по карманам (он был в брюках Дзэния) и обнаружил носовой платок старика. Протянул ей, буркнув: «Держи!», и, когда она взяла платок, положил руки ей на плечи. Деликатно. Чтобы она поняла, что он здесь, рядом, но при этом не давит на нее. Он хотел ей сказать: «Видишь? Видишь, какой я человек? И ты думаешь, что этот мудила в фургоне может быть с тобой таким же нежным?» Нежным. Вот именно. Правильное слово. Он был нежным, как… как он сам не знал кто. Как Пресли. Как та песня Элвиса Пресли.[18]

— Джессика, — произнес он мягко. — Джессика, нам надо идти.

Она посмотрела на него влажными глазами, прижимая ко рту носовой платок. Кивнула. Деликатно, нет, нежно, он повел ее к машине, придерживая одной рукой за плечо, а другой — за талию. Увидев лежащего на полу Дзэния, она вздрогнула, но не остановилась. Отлично, подумал Таро, так держать! Помог девушке подняться в фургон… а там уже был Крис, протягивающий Джессике руку и жестом показывающий ему: закрой дверь и садись спереди. Оставь их вдвоем сзади.

Твою мать!

Крис решил, что ему надо либо чем-нибудь занять Джессику, либо дать ей возможность свернуться в уголке и подремать. Та по-прежнему держала у рта платок, который ей дал Таро. Глаза у нее были пустыми, словно она была в шоке. Крис достал веревку, припрятанную в кровати рядом с постелью, и, сунув конец в свободную руку Джессики, сомкнул ее пальцы вокруг веревки. Потом щелкнул пальцами перед ее глазами. Она дважды моргнула и наконец посмотрела на него. Он приложил палец к губам. Потом показал на ноги Дзэния и жестом объяснил, что она должна связать ему ноги. Вроде бы подействовало. Она ничего не ответила, но нагнулась и стала обматывать длинную веревку вокруг коленей старика.

Крис чувствовал, что сначала фургон двигался вверх, а потом скорость увеличилась. Значит, Таро выехал на скоростное шоссе. Он снял шапочку медсестры с головы Дзэния. Потом нашел переговорное устройство и, осторожно повернув голову старика сначала направо, а потом налево, вставил в его уши маленькие наушники. Джессика принесла диски, и Крис, взглянув на них, с трудом прочитал при свете уличных фонарей названия: Робби Уильямс, «Стритс», Трэвис. Интересно, нравится ли старику вызывающая низкопоклонство британская поп-музыка? Потом решил все же не оскорблять чувства старого хрыча и нашел какую-то радиостанцию. Приложив ухо к голове Дзэния, подкрутил громкость до приемлемого уровня.

Что дальше: мешок на голову. Развивая больничную тему, они решили, что лучше все же не надевать на голову Дзэния пакет, мешок или сумку, а обмотать ее бинтами. Это позволяло оставить свободными нос и рот, и так было легче зафиксировать наушники, чтобы они не елозили. Крис и Джессика отрепетировали этот этап на Таро, пытаясь определить, откуда начинать бинтовать. Бинтовать оказалось труднее, чем казалось. Если Таро начинал сильно дергать головой, бинты ослабевали, и в конце концов повязка спадала. Они добавили упаковочную ленту, и это, кажется, подействовало. Таро едва не закричал, когда они наконец сняли с него повязку.

«Не вкусив горького, не узнаешь и вкус сладкого», — подумал Крис. Наматывая бинты на голову Дзэния, Крис обнаружил мягкую на ощупь шишку — подарочек от стенки лифта в любовном отеле. Вот этому парню досталось лишь горькое и ничего сладкого! С забинтованной головой он был похож на раненого из фильмов о войне.

Ублюдок чертов. Когда он проснется и бинты будут сняты, он окажется на миллион долларов беднее. Миллион долларов плюс бонус. Эй ты, соня, много теряешь! В буквальном смысле.

Джессика уже покончила с ногами и теперь связывала руки, изо всех сил стараясь не глядеть в лицо Дзэния. Крис даже улыбнулся: неужели она жалеет этого типа?

— Эй, — позвал он тихонько, присев на корточки рядом с ней, — разве ты не получишь то, что хотела? — А когда она не ответила, добавил: — Ведь этот тип не обманул тебя? Ты что, забыла?

— Я не… — прошептала она, но потом, видимо, передумала и покачала головой. — А мы не можем просто положить его на кровать?

— Секундочку.

Он привстал и выглянул за ветровое стекло на ярко освещенное шоссе, по обеим сторонам которого шли в гору добротные стены. Впереди сверкнули фары грузовика: группа байкеров перемещалась с одной полосы на другую. На байкерах не было шлемов, у них были фиолетовые волосы, и за их спинами развевались флаги с изображением драконов. Мимо пронесся указатель с надписью по-японски и по-английски «СЭНРИ-НЬЮТАУН, 2 км».

Таро оглянулся.

— Почти приехали, — сообщил он.

Таро провел фургон мимо дома, согнувшись над рулем и пытаясь определить, не горит ли где свет, нет ли где движения. Дважды объехав вокруг квартала, он погасил свет и резко сбавил скорость.

Крис рылся в своем дипломате: он искал лыжную маску. Джессика стояла, склонившись у боковой двери. Рукой она держалась за задвижку. Ей хотелось поскорее со всем этим покончить. Вид Дзэния, лежавшего на полу рядом с ней, заставлял ее содрогаться. Ей не удалось убедить Криса положить его в ящик под постелью Таро (Крис заявил, что старый пень слишком тяжел, а к тому же, они уже почти на месте). Как только они проехали мимо ворот дома Дзэния, ее опять начало мутить. Почему ей кажется, что они поднимают слишком много шума? Мотор «астро» гудел, как мотор грузовика. Живя в городе, она забыла, как тихо бывает в пригородах. Теперь она была уверена, что они перебудят всю округу.

Таро оглянулся на Криса:

— Иди. Чего ты ждешь?

— Сейчас. О боже! — Крис натянул лыжную маску на лицо и кивнул Джессике: — Давай!

Она открыла дверь, и он выпрыгнул наружу. На гравиевой дорожке перед воротами он слегка поскользнулся, и ему пришлось взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие. Джессика затаила дыхание. Приоткрыв щель почтового ящика, Крис опустил туда видеокассету. Она хлопнулась на дно ящика с таким шумом, будто раздался ружейный выстрел. Со своего наблюдательного пункта внутри фургона Джессика внимательно посмотрела на ворота и дом за ними.

Внизу горел свет.

Джессика лихорадочно принялась махать Крису, чтобы он поторопился. Когда он влез в фургон, она крикнула Таро: «Жми!» и захлопнула дверь, не заботясь о соблюдении тишины. Теперь она мечтала только о том, чтобы выбраться из этой заварухи прежде, чем тот, кто зажег свет — кто бы то ни был, — решит выяснить, что происходит снаружи. Таро поддал газу и свернул на первом же повороте, рванув вниз по холму, прочь из этого района.

— Боже, что случилось? — Крис стянул с лица лыжную маску и теперь тяжело дышал, склонившись над кроватью. Тут Джессика пнула его и попала по голени. — Ой!

— На первом этаже зажгли свет. Понял, придурок?

— А я тут при чем?

Джессика оставила его вопрос без внимания:

— Таро, мы не можем ждать. Если она выйдет во двор и найдет проклятую видеозапись сейчас, все полетит ко всем чертям!

Крис развел руками:

— Простите, если что не так…

Таро спросил:

— Позвонить прямо сейчас?

— Ага, прямо сейчас, — ответила Джессика. — Вот прибор для изменения голоса. Давай.

Она протянула Таро мобильник с устройством, и тут Крис так больно схватил ее за руку, что она вскрикнула:

— Что такое?

— В чем моя вина?

— Ты возился целую ночь!

— Я вышел, опустил пленку в ящик и вернулся назад. Что за..

— До этого. Мы сидели перед домом, не знаю, минут пять!

— Пять секунд.

— Заткнись, — велел Таро. — Я уже набрал номер.

Он позвонил. Джессика видела, как с лица Криса сошло туповато-оскорбленное выражение и он уставился на телефон, зная, что, как только на том конце снимут трубку, все изменится.

Но только как по-другому?

— Моси-моси, — заговорил Таро. — Дзэния Марико дэс ка?.. Аната но госудзин сама, има доко ни ирука ситэру?

Прямо по тексту сценария: «Алло? Это Марико Дзэния? Не знаете ли вы, где сейчас находится ваш супруг?» Теперь Таро прикажет ей, чтобы она вела себя тихо и спустилась к телефону внизу…

…Но он вдруг буквально врезался в поребрик и внезапно остановил машину:

— Моси-мос… дарэ дэс ка? — И вдруг — что за черт! — снял устройство для изменения голоса… — Моси… Дзэния-сан?.. Дзэния Тамоцу-сан?.. Дайдзё кэнсэцу-но сятё… Э, тётто маттэ, Дзэния-сан-но дзюссё-ва Сэнри-тюо, Маруха?..[19]

Таро убрал телефон от своего уха и уставился на него. Потом обернулся назад и вручил его Джессике. Она взяла его с раскрытым ртом.

Крис начал:

— Что за…

Джессика прикрыла рот ладонью. Она пыталась сохранять спокойствие.

— Таро, с кем ты сейчас говорил?

Похоже, Таро задумался над ее вопросом.

— Сначала я говорил с миссис Дзэния.

— А потом с кем?

— С ее мужем.

— Но ее муж, — закричала Джессика, — лежит на полу рядом с твоей треклятой кроватью!

— Может, она завела себе еще одного, — ответил Таро. — Того, с которым я разговаривал? Он страшно рассердился, что я его разбудил.

9

Вот какой разговор состоялся у Таро с Дзэния по телефону:

(Как раз в этот момент Таро въехал в поребрик и остановился.)

— Давайте посмотрим на все это с точки зрения логики, — предложил Крис.

Таро припарковал «астро» у круглосуточной раменной,[20] на заднем дворе, у кухни. Даже здесь, внутри фургона, с закрытыми окнами и работающим кондиционером, Крису приходилось вдыхать аромат свиных ножек. Запах был мерзкий, как от навозной кучи. Крис попытался дышать ртом, а не носом, но это требовало больших усилий, и он отступил. Нашел о чем беспокоиться, когда тут такое случилось!

Крис сидел на кровати и наблюдал за Джессикой, буквально рухнувшей у пассажирской двери. Она курила помятую сигаретку, и ее рука дрожала. Одновременно Крис следил за стариком, лежащим на полу. Тот тихо стонал. Ссадина на лбу кровоточила. Когда Таро принялся рулить прочь от дома Дзэния — а что он еще мог сделать? — Джессика подскочила и, заорав, чтобы он поворачивал назад, попыталась отобрать у него руль. К тому времени как Крис оттащил ее, «астро» уже успел врезаться в какую-то припаркованную машину, и они попадали на пол. Крису удалось увернуться и не упасть на старика, но Джессика задела его каблуком и поранила ему лоб. Теперь справа от него образовалась лужица крови, похожая на чернильное пятно на белом ковре. Выглядело это так, будто в него попала пуля.

— Надо бы здесь прибрать, — заметил Таро. Развернув свое «капитанское кресло», он наклонился к старику и осмотрел его рану. — Похоже, ему надо наложить швы.

— Швы? — переспросил Крис. — Не так уж серьезно он ранен. Это из-за кровищи все выглядит так страшно.

— Откуда ты знаешь?

— Кости-то не видно. А?

Таро пригляделся, насколько это было возможно в тусклом свете.

— Нет.

— Так что все в порядке. Если кости не видно, значит, несерьезно.

У Джессики были красные, воспаленные глаза. Совершенно изможденным голосом она спросила:

— Что будем делать?

— Давайте подождем, — предложил Крис. — Сначала попробуем вычислить, что же все-таки произошло.

— Это — Дзэния, — сказала Джессика, тыча сигаретой в сторону распростертого тела. — Он просто обязан им быть.

Крис пожал плечами.

Он сам удивлялся своему спокойствию. Он не чувствовал усталости. Он даже не был испуган, и это было самым странным. Он должен был испугаться. Он должен был страшно растеряться. Боже мой, ведь сейчас перед ним лежал связанный старик и истекал кровью. Все, что оставалось полиции, так это появиться здесь и открыть дверь, после чего они втроем оказались бы в тюрьме на всю оставшуюся жизнь. В японской тюрьме.

Так что же он чувствовал?

Он чувствовал, что жив.

— Начнем с начала, — повторил он. — Мне, конечно, следовало спросить об этом раньше, но откуда ты знаешь этого типа?

— О боже, Крис, — простонала Джессика, потирая глаза.

— Откуда ты его знаешь? Кто вас познакомил?

— Черт! — похоже, она задумалась. — Нас познакомила мама-сан, в клубе.

— В баре с хостес?

— Угу, — выдохнула Джессика и кинула окурок в банку из-под кока-колы, которую использовала вместо пепельницы. — Мама подвела меня к столу, сказала, что Дзэния — наш старый клиент, который уже год или два не заходил к нам. Послушай, я не единственная, кто знает этого парня. С ним знакомы и другие хостес. Старый хрен раздает свои визитные карточки. И у меня есть его карточка. Я показывала тебе, помнишь?

Крис задумался.

— Проверь-ка его бумажник.

На Таро все еще были брюки и пиджак старика. Он ощупал карманы и вытащил довольно тонкий коричневый кожаный бумажник. Порылся в нем.

— Водительские права, — Таро прищурился, — на имя Дзэния. Адрес, все правильно. Фотка его, все о'кей. Кредитные карточки… все на фамилию Дзэния.

— Денег сколько? — спросил Крис.

Таро открыл отделение для банкнот.

— Сорок тысяч. Не так много.

— Он спустил сто пятьдесят в клубе, — сообщила Джессика. — По меньшей мере. Я видела, как он их доставал. Потом еще десять или двадцать в любовном отеле. Получается около двухсот тысяч.

— Так что он не шаромыга какой-нибудь, — подвел итог Крис. — Но, полагаю, нам это было известно и раньше. Откуда-то у него появляются денежки, да и с документами все в порядке.

— Документы могут быть липовые, — заметил Таро.

Джессика пнула дверь каблуками:

— Но я ведь была в этом чертовом доме, Таро!

— Эй, Джессика, расслабься, детка..

— Пошел ты к черту, Таро! Какое тут «расслабься», твою мать! Я была в доме. Он показал мне свой гребаный сейф, и он знал эту гребаную комбинацию цифр! Кем еще он может быть, черт бы его побрал!

Ее всю трясло. Крис понял, что сейчас ее понесет. Она была так напугана, что совсем ничего не соображала. Она могла открыть дверь, и тогда в следующий раз они встретятся в отделении полиции. Поэтому он заговорил:

— Постой. У меня есть идея.

Таро и Джессика посмотрели на него.

— Дзэния встречается с тобой каждую вторую пятницу месяца, так?

— Ну, — подтвердила Джессика.

— Уже шесть месяцев, так?

— Пять.

— Пять. — Крис почесал бороду. — И вы всегда встречаетесь в один и тот же день, ходите в одно и то же место. Всегда уходите утром в одно и то же время. Дзэния просто раб привычки.

— И что с того?

— А то, — он прислонился спиной к стене, — что мне интересно, чем занимается его жена каждую вторую пятницу каждого месяца?

Он увидел, что Джессика начала обдумывать его слова, а выражение ее лица стало меняться.

— Так ты думаешь, у нее тоже кто-то есть?

Таро, похоже, в это не поверил.

— Она же домохозяйка!

— Бабам тоже нужен кайф, — улыбнулся Крис. — Допустим, у нее есть бойфренд. Баш на баш. Может быть, сосед по улице. Каждую вторую пятницу он приходит к ней, и они весело проводят время. И если кто-нибудь позвонит и спросит ее мужа, скажем так, часов в девять, она может ответить, что его нет дома. Но если кто-нибудь позвонит в два часа ночи… не будет ли это выглядеть смешно?

— Нет, — возразила Джессика. — Она снова сказала бы, что его нет дома. Это Япония. Здесь многие мужчины не ночуют дома.

— Поставь себя на ее место. Какой-то странный мужик звонит тебе домой в два часа ночи и спрашивает, не знает ли она, где ее муж. Разве может она признаться, что не имеет понятия?

— Но она не может привлекать к этому делу постороннего! — закричала Джессика. — Она должна была просто испугаться.

— Она нисколько не колебалась, — добавил Таро. — Она сказала «Минутку, сейчас я его позову».

Крис подумал немного.

— Да, вы правы. Нет смысла приглашать к телефону бойфренда.

— «Да, вы правы»? — переспросила Джессика, снова впадая в истерику. — И это все? Это и есть твоя идея?

Крис взглянул на нее.

— Я пытаюсь найти выход, вот и все. — Все это начало его доставать.

— Боже, твою мать!

И Джессика зарыдала, громко всхлипывая, прижав колени к груди. От этого Крису стало еще хуже. Словно это он нес ответственность за все происшедшее. Словно все это была вовсе не ее затея.

— Что ж, — вздохнул он. — Полагаю, мы должны перейти к плану Б.

— Но у нас нет никакого плана Б!

— Да, в самом деле. — Он поднял свой дипломат, валявшийся на полу, и достал копию первоначального плана Джессики. — Так, где тут это сказано?

— Слушай, лучше заткнись, а?

— Вот здесь! На восьмой странице. Цитирую: «Если мы не получим деньги сразу, то сорвем всю операцию. Никакого плана „Б“ у нас нет». — Он положил страницу перед Джессикой. — Смотри. Это у тебя заглавными буквами написано!

Таро отобрал у него бумагу. Желтый рыцарь приходит на помощь.

— Эй, оставь ее в покое, слышь?

Крис перехватил его руку.

— Я просто хочу следовать плану. — И широко открыв глаза, подчеркивая каждое слово, произнес: — А ты не хочешь последовать плану Джессики, а, Таро?

— Послушайте, — остановила их Джессика. Неужели она сумела взять себя в руки? — Все пошло к черту, так? Я не знаю почему, но так получилось. — И она подняла на Криса глаза, пытаясь прогнать слезы. — Но ты ведь не собираешься выкинуть меня из машины вместе с ним?

— Но таков план.

— Нельзя. Мы ничего о нем не знаем. Мы не знаем, кто он на самом деле! А что, если он обратится в полицию?

— Вряд ли.

— Почему?

Крис показал на бумажник в руках Таро:

— Он выдает себя за этого типа, Дзэния. Это незаконно. Если он пойдет в полицию, его разоблачат.

Таро поднял вверх палец, показывая, что ему пришла в голову еще одна идея.

— А может, настоящий Дзэния уже знает обо всем.

— Что? — спросила Джессика.

— Может, настоящий Дзэния знаком с этим парнем. Может, у них какой-нибудь совместный бизнес.

Джессика вскинула вверх руки:

— Таро, ты совсем спятил! В доме этого парня есть сейф. В сейфе миллион гребаных долларов. И этот, — она показала на старика на полу, — знал шифр! Неужели Дзэния сообщил бы такое какому-то там «партнеру по бизнесу»!

Таро предположил:

— Но может быть, он угадал номер.

«Господи боже мой», — подумал Крис.

— Наверно, ему рассказали инопланетяне, когда забирали его на свой сверкающий корабль.

Джессика схватилась руками за голову.

— Я ничего не соображаю, — простонала она. — Сейчас нам надо куда-нибудь поехать и решить, что делать дальше.

— Но куда? — спросил Таро.

Крис побарабанил пальцами по краю кровати.

— Ко мне нельзя. Там только одна комната и еще шесть человек в доме. Думаю, что и квартира Джессики вне игры. Ведь предполагается, что Джессика похищена. Никто не должен видеть ее, пока все не закончится. — Он посмотрел на Таро. — А как насчет тебя?

— Мы можем поехать к моей маме.

— Твоя мать там?

Таро, похоже, не понял вопроса.

— Моя мама всегда там.

— Таро, — Крис пытался быть терпеливым, — с нами старый человек, и мы знать не знаем, кто он такой. Он связан и истекает кровью в задней части твоего фургона. И ты хочешь, чтобы мы принесли его к твоей матери?

Таро пожал плечами:

— Мы положим его в моей комнате. В чем проблема?

— В тебе. Ты идиот.

Таро привстал.

— Эй ты, твою мать! — начал он.

— Твою мать!

— Стоп! — Джессика вскинула руки. — Таро, не думаю, что дом твоей матери — подходящее место. — Она взглянула на Криса. — И я считаю, что нам не надо сейчас ссориться. У кого-нибудь есть еще предложения? Прошу вас.

Молчание длилось несколько минут. Крис смотрел в заднее окно на бетонную стену, испачканную грязью. За стеной на некоторых крышах виднелись неоновые огни. Это натолкнуло его на новую идею.

— А не отвезти ли его в другой любовный отель? — спросил он.

Джессика покачала головой:

— Нам ведь придется его как-то туда втащить. Никого не заботит, в каком виде вы выходите из отеля, но на вас внимательно смотрят, когда вы туда заходите. И как нам в таком случае это провернуть?

— Ладно, тогда поехали в мотель. Таро будет оформлять регистрацию..

— Здесь нет мотелей. В Японии нет мотелей.

— Ты шутишь! А почему?

— Не знаю! Просто нет, и все!

Таро смотрел на пол. Внезапно он вскинул голову.

— Эй, — сказал он и показал на Дзэния. — У меня есть замечательная идея.

10

На этой неделе Масахико Сато ездил на белом «мерседесе-CL600».

У него была договоренность с «Осака-XIV», фирмой, торговавшей подержанными автомобилями. Она находилась на Двадцать пятом шоссе в Яо и специализировалась на роскошных иностранных автомобилях; «мерседесах», «БМВ», «кадиллаках», «порше». Сато был знаком с владельцем, Кэндзи Ямада. У них с Ямада была давняя общая история: Сато одолжил Ямада крупную сумму, когда в конце восьмидесятых тот поиздержался во время земельных спекуляций. Договоренность их заключалась в следующем: в любое время Сато мог позаимствовать у Ямада любую из имевшихся в наличии машин, а в случае отказа имел право измордовать должника до полусмерти.

Сато считал эту свою выдумку одной из самых вдохновенных. Так можно было избежать всех заморочек, связанных с владением машиной. Ему не было нужды регистрировать ее на свое имя. Если ему надоедала марка или цвет, достаточно было просто заехать к Ямада и выбрать себе что-нибудь новенькое. Иногда он не делал и этого. Всего три недели назад, находясь в Сига, он встретил в баре отеля одну актрису и пригласил прокатиться в своем новеньком голубом «БМВ» с откидным верхом. Она отказалась, заявив, что принимает такие предложения от незнакомцев, только если у них автомобили красного цвета: красный цвет ее страшно заводит. Сато попросил ее никуда не отлучаться. Позвонив Ямада по мобильнику, он разбудил, того и сообщил, что, если в течение полутора часов перед «Сига-Кинг-отель» не появится красный «БМВ» с откидным верхом, он сожжет дом Ямада. Ямада промчался по семидесятикилометровой трассе с такой скоростью, что у него осталось еще десять минут в запасе. Сато был потрясен. Потрясена была и актриса. И сделала ему классный минет, пока он вез ее по Большому мосту в Оми, любуясь мерцающими в ночи огнями на другом берегу озера Бива.

А «мерседес» он сейчас взял только из-за старика. Когда Танака уведомил его, что пришла его очередь побыть нянькой, Сато сменил «БМВ» на самый крутой «седан», который только смог подыскать ему Ямада. Это был вопрос комфорта. Маленькие спортивные купе были хороши для того, чтобы разъезжать по городу с актрисочками, но, прикрывая босса сутки напролет, нужно было иметь возможность хотя бы просто вытянуть ноги.

Как раз сейчас, без четверти шесть утра, Сато сидел, вытянув ноги и откинувшись на кожаную спинку водительского кресла. Вместе с одним идиотом по имени Фукумото он ждал, когда же старик выйдет из отеля «Счастливый Казанова».

Они сидели тут уже пятнадцать минут, припарковав машину у тротуара в ста метрах от выхода из гостиницы. Уже час, как взошло солнце, и, несмотря на работающий двигатель и включенный кондиционер, было уже очень жарко, солнечный свет заливал окна. «Может, стоит переодеться», — подумал Сато. Он все еще был одет по-деловому: малиновый пиджак, шелковая рубашка с открытым воротом, золотая цепь на шее, золотые часы «Ролекс», золотые кольца, солнечные очки в золотой оправе. Так к полудню он, пожалуй, превратится в лужу пота, даже если будет иногда выходить из машины. А в багажнике лежат спортивная рубашка с короткими рукавами и широкие летние брюки…

Но чтобы достать их, нужно было вставать, а ему было лень. Или придется поднимать Фукумото, и еще неизвестно, что из этого выйдет. Этот придурок будет полчаса рыться в багажнике. Пообщавшись с ним весь вечер, Сато не был уверен, способен ли этот идиот найти у себя в штанах свой собственный тинтин.[21]

Пять пятьдесят. Сато закурил сигарету «Майлд Севен». Ночные тени отступали, обнажая следы ночных происшествий. Выглянув в окно, Сато увидел, что кто-то наблевал прямо на тротуар. В розовых лучах утреннего солнца блевотина была похожа на оранжевую лужицу карри.

— Мерзость какая, — проворчал Сато, выпуская струйку дыма. Его мутило при виде рвоты. Он толкнул Фукумото в плечо: — Погляди-ка!

Дремавший Фукумото вскинул голову. К его левой щеке прилипли волосы. Он сонно спросил:

— Что?

— Смотри, кого-то вырвало.

Фукумото поднял брови.

— Угу, — кивнул он, увидев лужицу. — Угу, ништяк.

Угу, ништяк. Обычная реакция Фукумото. Ему было девятнадцать, и он был новенький. По словам Танака, он был членом банды босодзоку[22] из Нэягава. Банда называлась «Костоломы».

— Я слышал, что эти парни одни из самых крутых в пригородах, — пояснил Танака.

Сато и сам это слышал. Вымогательство, похищения с целью выкупа, наркоторговля — «Костоломы» были серьезными преступникам. Но глядя на Фукумото, этого, ей-богу, не подумаешь. Тот был высоким и при этом тяжелым, весил, наверное, не меньше ста кило, и это без кожаных башмаков и куртки. У него было круглое лицо, а волосы торчали во все стороны, как у подростковых поп-идолов. Когда они впервые встретились, Сато сказал ему: «Слушай, ты, жирный кусок дерьма, не хочешь ли малость подкоротить свои космы?» Малыш ответил: «Угу, ништяк» — и уставился на него своей тупой рожей, ожидая продолжения. Он даже не заметил оскорбления.

Сегодня вечером Сато взял его с собой, чтобы произвести кое-какие поборы. Танака приказал им сидеть у любовного отеля всю ночь, но Сато пренебрег этим приказанием. Да ну, что может случиться со стариком, пока он там трахается и дрыхнет. А у Сато были и свои дела. Может, ему удастся научить малыша кое-чему. Так что, воочию убедившись в том, что старик и его заморская шлюха благополучно вошли в здание, Сато отдал Фукумото ключи от «мерседеса» и спросил, не хочет ли он немножко повеселиться. «Угу, ништяк», — согласился идиот.

Таким образом, Сато совершил первую ошибку: отдал идиоту ключи. «Костоломы» обычно носились на мотоциклах, в основном на «судзуки-750», и Сато предположил, что Фукумото умеет водить автомобиль. Через пять минут малыш опрокинул две мусорные урны, задел припаркованную машину и проехал на красный свет.

— Ты знаешь, это означает «стоп», — объяснил ему Сато, и парень взглянул на него со своим обычным тупым выражением:

— Что «это»?

Дальше машину уже вел сам Сато.

Второй ошибкой Сато было то, что он позволил малышу проводить поборы самостоятельно. Сато любил поборы. Он относился к ним почти как к сакральному акту. Ничто не могло сравниться с появлением среди ночи, в полном прикиде, в квартире какого-нибудь бедолаги и с лицезрением того, как с этим бедолагой чуть ли не сердечный удар приключается, когда он соображает, кто перед ним. Еще веселее было, если у парня не оказывалось требуемых денег. «Пятьсот тысяч иен! — орал на него Сато. — Пятьсот тысяч!», а мужик кланялся, извивался в нижнем белье, и было слышно, как в комнате ревут жена и дети. Потом, решив, что с него хватит, Сато надевал медный кастет и наносил мужику удар в живот. Рухнув на колени, тот начинал задыхаться и нести всякую чушь, говорить «Все что угодно» и прочую чепуху. Тогда Сато наклонялся к нему и шептал ему на ухо: «В следующий раз я принесу нож». Потом он поднимался, еще раз пинал бедолагу для острастки и обещал вернуться на следующей неделе. Вот это был кайф! И главное, как просто! Сато не мог и предположить, что Фукумото облажается.

Сначала они отправились к одному мужику, на котором висело больше миллиона иен. Сато провел это дело сам, с малышом на хвосте — пусть понаблюдает. Вторым адресом было многоквартирное студенческое общежитие. Сато объяснил:

— На пятом этаже, в комнате пятьсот двенадцать, живет студент инженерного колледжа. Только что проиграл восемьдесят тысяч на футбольном тотализаторе. Как считаешь, справишься сам?

— Угу, ништяк.

Итак, Сато остался ждать в машине, поглядывая на здание общежития. Двери каждой квартиры выходили на улицу, так что, когда Фукумото поднялся на пятый этаж, Сато наблюдал, как он идет по открытому коридору. На какой-то момент Фукумото замедлил шаг, в явном замешательстве, а потом остановился перед одной из тяжелых металлических дверей. Он принялся колотить в нее и орать, а когда какой-то парнишка отворил дверь — Сато не мог поверить своим глазам, — Фукумото перекинул его через перила и схватил за лодыжки. Парнишка завопил, раскачиваясь в лапищах Фукумото на высоте пятого этажа, и Сато увидел, как по всему зданию начали открываться двери и студенты принялись высовывать головы, не понимая, что происходит. Фукумото орал: «У тебя они есть? У тебя есть?», а Сато, услышав, как парнишка завопил в ответ: «Что у меня есть? Что?», был вынужден достать из бардачка очки, чтобы разглядеть несчастного получше.

Фукумото промахнулся — это был не тот парнишка.

Идиот вернулся к машине с улыбкой до ушей. Он протянул Сато конверт. «Восемьдесят тысяч иен, как вы просили. Кто следующий?»

Сато с трудом удержался от того, чтобы не расквасить его глупую рожу.

Пять пятьдесят семь. Сато постучал ногтем по часам на приборной доске, проверяя, работают ли они. Еще три минуты, и они могут выходить из машины. Потом он вспомнил, что старик, черт побери, наверное, захочет, чтобы они отвезли его белую сучку в Кобе. Это означало еще два часа, по меньшей мере, а скорее всего, и все три, учитывая пробки на шоссе. Потом надо будет ехать обратно в штаб-квартиру. Сато легко мог представить себе, как пройдет весь его день: придется сидеть на черном диванчике в офисе старика и читать старые журналы, вроде «Фрайди» или «Уикли пост», пока этот идиот Фукумото будет играть в видеоигры.

Сато постучал пальцами по рулю. Как будто ему больше нечего делать. Его просто выводила из себя необходимость тратить целый день на развлекающегося старичка. Да еще и с дебилом на хвосте.

В шесть десять Сато начал волноваться. Обычно старик был пунктуален до крайности. Сато знал, как каждое утро ровно в десять тридцать тот испражнялся в туалете при офисе. По нему можно было сверять часы. В шесть тридцать Сато вышел из машины.

— Жди здесь, — велел он Фукумото. — Пойду посмотрю, в чем дело.

— Угу, ништяк.

Первым делом Сато взглянул, стоит ли «ниссан» на парковке. «Ниссан» был на месте. Нисида спал на переднем сиденье, прикрыв глаза кепкой. Сато открыл дверь и нажал на клаксон. Нисида подскочил и ударился головой о крышу.

— Черт…

Сато спросил:

— Чего ты тут дрыхнешь с незапертой дверью? Я мог запросто вставить пушку тебе в глотку!

Нисида протер глаза.

— Который час?

— Шесть тридцать.

Нисида уставился на него:

— Шесть тридцать?

— Угу.

Нисида назвал ему номер старика. Сато отправился в вестибюль и проверил панно. Большинство картинок были темными, и это означало, что в них находятся спящие парочки. Взгляд Сато скользил по панно, пока не наткнулся на 301-й номер.

Фотография была освещена.

В верхней части панно была красная кнопка с надписью «Вызов обслуживающего персонала». Сато нажал на нее, барабаня пальцами по дисплею. Оглядевшись, он заметил свисающие сверху камеры и помахал тем, кто наблюдал за ним, чтобы те поторопились. Снова нажал кнопку.

Через пять минут из соседней с лифтом двери появилась средних лет мама-сан со взъерошенными волосами. Ее полосатая униформа была помята, словно она в ней спала. Женщина начала что-то лопотать, в привычной манере шлюх, закатив глазки… но сразу распахнула глаза, когда увидела солнечные очки Сато, золотую цепь и малиновый пиджак.

— О! — воскликнула она. — Вы тут по поводу господина Дзэния?

На миг он опешил. Господина… Кого? И тут же рявкнул, вращая глазами:

— Где он?

Женщина удивилась, что Сато это неизвестно.

— Он удалился примерно в час тридцать. Он забыл свою пленку.

— Что забыл?

Женщина погрозила ему пальцем:

— Подождите здесь.

И исчезла за той дверью, откуда появилась. Сато был в полном недоумении. Почему старик ушел в час тридцать? Куда он отправился?

Что за пленка?

Минуту спустя женщина снова появилась и вручила ему черную видеокассету «Сони». Видя выражение его лица, она поспешила сообщить:

— Конечно, я ее не смотрела. Я никогда ничего такого не смотрю.

— Ну конечно!

Сато взглянул на камеры, подвешенные к потолку. Похоже, он готов был задать еще один вопрос, вполне очевидный. Когда он оглянулся, мама-сан заговорщицки ему улыбнулась:

— Вы, наверно, новенький. Об этом не беспокойтесь. Камеры просто для вида. — Она хихикнула. — Они даже не настоящие.

Потом постучала по коробке видеокассеты и подмигнула ему:

— Это нечто!

11

— Ты что, издеваешься надо мной, мать твою!

Это было первое, что произнес Крис, когда вылез из фургона. Обернувшись к Джессике и показав большим пальцем на Таро, он повторил:

— Он надо мной издевается?

Вот придурок! Таро пришлось сдерживаться, чтобы не размозжить Крису башку ломиком, который был у него в руках. Ему с трудом удалось немного успокоиться.

Ей-богу, это было нелегко.

Они находились в гавани, там, где река Ясуги впадает в Осакский залив, напротив заброшенного лодочного сарая. Вокруг, в самом конце узкой гравиевой дороги, зажатой между рекой и новой электростанцией с полосатыми трубами, валялись кучи досок, бревен и металлолома. Как слышал Таро, первоначальный владелец обанкротился и забросил это место. Три года местные ребятишки раскрашивали двери граффити и швыряли камни в окна.

— А потом, — продолжал рассказывать Таро Крису и Джессике, пока они пробирались к цели, — Хатани — ну это главарь иранской банды, с которой я иногда пересекаюсь, — нашел это место. Он решил использовать его для хранения коробок и прочего барахла, пока нет покупателей. Так что он дает деньги одной японке, и она покупает лицензию на аренду. Очень удобно. А теперь дела, так сказать, идут очень хорошо, и им нужно помещение побольше. Так что сейчас тут пусто.

По мнению Таро, сарай отлично подходил для того, чтобы спрятать старика, пока они не выяснят, кто он такой и что с ним делать. Помещение это было старое и весьма захудалое, но, как говаривала мама, беднякам не приходится выбирать. Но Крису этого, кажется, недостаточно? Он так и придирается ко всем мелочам.

— Здание чуть ли не падает в воду, — ворчал он. — Тут, наверно, полно крыс, дерьма и бог знает чего еще. — Он принюхался. — И чем это несет, черт подери?

Таро посмотрел на светящийся циферблат своих наручных часов. Было уже почти пять, а значит, рыбацким лодкам пора возвращаться. Таро жил поблизости в раннем детстве. Их квартира находилась над местным рыбным базаром, и когда мужчины по утрам разгружали баржи, запах рыбы забивал все остальные. Казалось, будто кто-то окунул город в океан, а потом положил на солнце, чтобы высушить. Ближе к вечеру запах рыбы улетучивался, и в воздухе разливалась, так сказать, индустриальная смесь: немного ароматов с бетонных заводов, немного с химических, а еще кое-что — с электростанций. Нельзя сказать, чтобы это было плохо. Ко всему на свете можно привыкнуть.

Впрочем, нет, не ко всему. Он все еще пытался привыкнуть к Крису. Таро нелегко было примирить существовавший в его голове образ Джессики с вполне реальной фигурой Криса, зная, что он ее друг, а может быть, и больше. Вполне возможно. Эта мысль буквально убивала его. Они абсолютно не подходили друг другу. Как кетчуп и суси. Но может, в Крисе было что-то такое, чего он не понимал. Какое-то хорошее качество, которого он еще не разглядел? Надо признать, что что-то в нем, наверное, все же было, ведь чем-то он привлек такую девушку, как Джессика? Может быть, нужно просто получше узнать его?

Таро поднял голову. Крис только что заметил ломик в его руках. Он смотрел весьма скептически.

— У тебя даже нет ключа?

А может, он просто мудак?

Крис слышал, что, прежде чем заняться замком, Таро пробормотал что-то про себя, возможно, просто грубо выругался по-японски. Парнишка начинал проявлять враждебность. Но при этом, упрямо наклонив голову, продолжал свое дело. Это был такой прием: припугнуть кого-нибудь и держать в постоянном напряжении. Если на такого человека слишком наезжать, он может сорваться и наехать на тебя. Но если на него не наезжать, он будет тебя третировать.

Крис видел, что это уже происходит. Таро начинает одолевать его. До того момента, как Таро позвонил в дом Дзэния, Крис полагал, что они с Джессикой держат всю ситуацию под контролем, а Таро шестерит, занимается всякими мелочами. Но проблема в том, что теперь весь план превратился в набор мелочей. Если позволить Таро диктовать дальнейшие действия, они наверняка попадут в большую переделку. В детстве парнишка явно не раз ушибся головкой. То дурацкая мысль поехать к его матери, а теперь еще и эта развалюха…

Когда Таро приоткрыл дверь, она заскрипела. Крис вошел внутрь вслед за Джессикой, осторожно переступив через порог и опасаясь, что опять придется дышать ртом. Но внутри оказалось не так плохо, как он ожидал. Только немного пахло гнилью. Снаружи доносился соленый запах моря. Ничего страшного, однако. Было еще довольно темно, солнечный свет только начинал проникать в узкие оконца под крышей. Впрочем, освещать ему было почти нечего. Приятели оказались в большой комнате с голым бетонным полом, по большей части чистым. Слева, рядом с какими-то коробками, лежала стопка футонов, а на полу он насчитал пять соломенных циновок. Справа у стены была раковина и кухонная стойка. У той же стены, но подальше, с потолка свисал душ, а внизу имелось сливное отверстие. Тут же был и туалет, низкий и вытянутый, в японском стиле. Все на месте. Крис подумал, что этот сарай для хранения лодок больше смахивает на квартиру эксцентричного жителя Нью-Йорка из кино. Так живут художники, а также адвокаты, пытающиеся прикинуться современными.

Расправив плечи, держа ломик в руке, Таро гордо посмотрел на него:

— Неплохое местечко, а? — И добавил многозначительно: — Как я и обещал.

Крис промолчал. Он оглянулся на Джессику, все еще стоящую у дверей. Она грызла ногти и смотрела в пустоту. Все еще пыталась понять, как это она так облажалась. Она больше не Кэтлин Тернер и не Аннет Бенинг, она с ними и рядом не стояла. От этой женщины помощи не жди. Теперь ему придется все делать самому.

Уперев руки в боки, он посмотрел на потолок и спросил Таро:

— Свет имеется?

— Электричество нет, — ответил Таро.

— Так. Электричества нет. — Крис подошел к раковине, повернул кран. — Вода есть. Немного ржавая. Мыться ею можно, но пить ее я бы не стал.

— Так что, будем вносить сюда старика?

Вот, подумал Крис. Это то, чего он ждал. Чтобы Таро спросил его, что делать. Признал его лидерство. Главное — не согласиться с ним тут же. Дать ему понять, кто тут распоряжается.

— Туалет работает? — спросил Крис. Когда Таро подошел к туалету и спустил воду, Крис понял, что парень у него в руках.

Несколько минут они инспектировали помещение, пытаясь определить, что им пригодится, а что нет. Негусто. Полрулона туалетной бумаги. Бутылка чистящего средства рядом с душем. Пара разбитых тарелок под раковиной, покрытых крысиным пометом. «Надо бы поставить крысоловки», — подумал Крис.

А еще еда. Вот в чем теперь проблема. И вода. Чтобы хватило на сколько? На пару дней? Он не мог себе представить, что у них уйдет больше времени на выяснение того, кем на самом деле является этот старик. Интуиция подсказывала ему, что Джессика, может быть, права и этот тип — действительно Дзэния, а не кто-то другой. Или что Таро что-то перепутал, или что на другом конце провода произошло недоразумение.

Но все это не имело значения, потому что они, скорее всего, влипли. Крис ломал голову, пытаясь сообразить, как изо всего этого выпутаться. Они уже упустили шанс совершить что-то неожиданное и оригинальное. Все, что им осталось, так это классическое похищение с целью выкупа или… или что? Или полный проигрыш по всем статьям. В их случае похищение и означало по сути полный проигрыш. Что он знал точно, так это то, что не собирается здесь околачиваться, если положение и дальше будет ухудшаться. К черту Таро. К черту Джессику, если уж на то пошло. Он не позволит втянуть себя в совершенно идиотское предприятие.

По крайней мере, в еще более идиотское.

Таро пересчитал футоны. Их было пять, столько же, сколько соломенных циновок. Потертые, но вполне пригодные. Добавьте к списку простыни. Теперь оставались только три обернутые упаковочной пленкой коробки. Они были тяжелые; Крис попробовал поднять одну из них и чуть не заработал грыжу. Он терялся в догадках об их содержимом, которое кто-то не поленился тщательно запаковать, а потом бросил. Даже слонявшаяся вокруг Джессика выглядела заинтригованной.

Таро достал из заднего кармана брюк тонкий складной ножичек и нажатием кнопки раскрыл его. Джессика вздрогнула.

— Боже, Таро! — воскликнул Крис. — Считаешь, он достаточно длинный?

Надо же, он и не подумал о ножах.

Таро ничего не ответил. Он вонзил лезвие в середину верхней коробки и резким движением вскрыл ее.

— Эге! — хмыкнул он. — Помню это дельце!

Это походило на обнаружение сундука с сокровищами Али-Бабы. Золотые кольца. Золотые браслеты. Серебряные кольца. Серебряные браслеты. Целая коробка этого добра. И еще две такие же.

— Ничего полезного, — вздохнул Таро. Он взял один серебряный браслет и бросил его Крису. — Мы ходили в ювелирный магазин в Кобе. Известный. Очень дорогой. Очень много сигнализация внутри. Было время взять только три коробки. Когда пришли домой, Хатани-сан возьмет образцы и несет одному парню, это его знакомый. В Хоммати. И этот парень говорит: фальшивка. Он говорит, что не даст Хатани-сан за это больше одна сотня иен. Это было, — он посчитал по пальцам, — четыре, нет, три месяца назад. Посмотри на дно. Уже зеленое.

Крису это не понравилось.

— Так что с того, что они фальшивые? Что, этот парень — честный вор, что ли? Если ювелиры в Кобе могут дурачить людей, то почему не может Хомейни?

— Хатани, — поправил Таро.

— Какая разница. Такую бижутерию постоянно продают на улицах.

И это было правдой. На всех вокзалах и станциях можно было видеть иностранцев за столиками, усыпанными рядами колец и браслетов.

— Да кто продает! — скорчил гримасу Таро. — Евреи!

— Не только, — тихо возразила Джессика, — но большинство. Израильтяне. Они делают большие деньги на уличной торговле, может, шесть или семь тысяч в месяц. Поработают пару лет, а потом возвращаются в Израиль и начинают какой-нибудь бизнес.

— И все же мне это не нравится, — произнес Крис. — Должен же быть какой-то способ сбыть весь этот товар. Все эти украшения выглядят как настоящие. Зачем оставлять их здесь? — Это навело его на мысль, и он обвел рукой комнату. — Для чего они оставили здесь все это? Циновки, футоны, тарелки? Или они ушли отсюда и для нового помещения купили все новое?

— Думаю, да. Там все то же самое, — ответил Таро. — Они просто забыли об этом. Здесь никто не был уже два месяца, по крайней мере.

Откуда ему это известно?

— Ты уверен? — спросил Крис.

— Ага, — кивнул Таро, хотя голос его прозвучал не вполне уверенно. — Ну да, уверен.

Крис отер с бороды пот. Ему нужно было побриться; борода начала чесаться. Он представил себе, как банда усатых иранцев в дешевых белых рубашках врывается сюда и берет их в заложники, а потом сжигает на их глазах американский флаг. Глупая фантазия, но очень яркая.

Хорошо, но куда еще они могли деваться?

Может, арабы ворвутся сюда не сегодня?

— Черт, — вздохнул он. — Давайте же принесем сюда старика.

Все трое услышали, что из фургона раздается какой-то звук, будто кто-то скребется. Крис велел Таро быстро открыть дверь, и Джессика заметила, как напряглись они оба в ожидании, что произойдет дальше. И еще — Джессика не могла в это поверить — но ей показалось, что оба они улыбаются. Она снова услышала царапающий звук изнутри и подскочила. Опять подступила тошнота, и она стала уговаривать себя: меня не вырвет, не вырвет, не вырвет…

Но ее снова вырвало, прямо напротив лодочного сарая, как только Таро резко открыл дверь и старик вывалился из фургона. Ударившись о гравий, его голова подняла маленькое облачко пыли.

Потом Джессика закрыла глаза. Слышала, как Крис с удивлением сказал Таро: «Этот ублюдок пытался выбраться», — а потом она услышала, как парни принялись пинать и лупить его. Наконец исчезли все звуки, кроме тяжелого дыхания двух мужчин и рокота речных волн, набегающих на дамбу. Затем, ворча, Крис и Таро потащили старика внутрь. В это время Джессика что-то задела спиной, и ее снова стошнило, правда в желудке не осталось уже ничего, кроме желчи.

Она не открывала глаз до тех пор, пока не убедилась в том, что осталась одна.

Она долго не двигалась. Стояла, опираясь одной рукой о лодочный сарай, стена поддерживала ее. На улице становилось светлее, солнце вставало за ее спиной. Она слышала стук вагонных колес вдалеке, гудки лодок и барж, плывущих вниз по каналу. Слышала, как просыпается город. Ей хотелось слышать звуки, издаваемые нормальными людьми, совершающими будничные дела. Но даже становясь громче, эти звуки все равно были где-то далеко-далеко.

Ей казалось, что это ее жизнь прощается с ней.

Джессика не знала, сколько времени прошло, прежде чем Таро и Крис вышли из лодочного сарая. Их тени вытянулись прямо перед ней. Таро положил руку ей на плечо.

— Эй! — позвал он. — С тобой все в порядке?

Она кивнула, чувствуя себя слишком измотанной, чтобы отреагировать по-другому. Какая теперь разница, в порядке она или нет. Джессика обернулась и скрестила руки на груди. Прищурившись на солнце, спросила:

— Что теперь?

Крис, руки в карманах, переминался с ноги на ногу.

— Ну, в общем, он там, внутри. Мы положили его на одну из подстилок. Связали еще раз, проверили все веревки. Он никуда не уйдет.

— Я сейчас возьму фургон, — сообщил Таро, — и съезжу в мастерскую в Вакаяма.

— Ага, — кивнул Крис. — Ему надо очистить там все от кровищи. Может, перекрасить машину, повесить новые номера… В общем, все то, о чем мы раньше договорились. Кто-то ведь мог заметить фургон. Это может все испортить. Лучше сразу обезопасить себя, чем потом жалеть.

— Ну а мы что будем делать? — спросила она.

— Ну а нам, — ответил Крис, — похоже, нужны вода и пища. Батарейки для «Уокмена». Туалетная бумага. Еще, может, кое-что из одежды. Я хочу съездить к себе и к тебе, захватить кое-какие вещи. Мне понадобятся твои ключи и банковская карточка, чтобы снять немного наличных.

— То есть ты собираешься меня тут оставить, — догадалась она.

Крис и Таро переглянулись.

— Джессика, — произнес Таро. — Малышка…

Крис поднял руку:

— Джессика, ты должна остаться здесь.

И привел аргументы. Она была похищена, и ее похищение было заснято на пленку. Возможно, полиции это уже известно. Ей нельзя появляться на людях. Она должна войти в дом, а Крис с Таро запрут ее. Дальше она слушала уже вполуха, уставившись на открытую дверь лодочного сарая. Внутри было темно, и эта тьма была подобна дыре, в которую ей предстояло упасть. Тьма словно загипнотизировала ее. Она не могла отвести взгляд, пока Таро не вложил что-то ей в руку. Это был ломик. Черная железная палка, такая теплая на ощупь.

Таро широко улыбнулся, показывая на ломик:

— Если что, стукнешь его этой штуковиной.

— Ага, — подтвердил Крис. — Но не слишком сильно.

12

Ни за какие коврижки не согласился бы Крис оказаться в «астро» наедине с Таро.

Фургон с залитым кровью ковром был последним местом на земле, где он хотел бы сейчас находиться. «Нет, спасибо, — сказал он Таро. — Я пройдусь».

«Или пробегусь трусцой», — подумал он, шагая вдоль берега реки. Нет, бежать, бежать со скоростью спринтера — вот чего ему действительно хотелось, промчаться до ближайшей станции электричек. Он слышал, что она где-то впереди, рядом с фабриками и заводами, уже пускающими в небо столбы белого дыма, в половине восьмого, субботним утром. Смешно, но он совсем не чувствовал усталости, даже не нервничал. Видимо, все еще сказывался ночной выброс адреналина. Ему казалось, что сейчас он может пробежать стометровку с мировым рекордом… правда, он не собирался преодолевать дистанцию в своем единственном костюме.

Потом он вспомнил, что в заднем кармане брюк лежит банковская карточка Джессики. Черт, решил он, пусть она купит мне новый костюм.

И он побежал, получая при этом настоящее удовольствие от бега, мимо топливных цистерн и элеваторов с зерном, и не остановился, пока не услышал треск лопнувшего шва. Два докера в синих комбинезонах обернулись, когда он пробегал мимо. Крис помахал им.

И подумал, какое странное зрелище, наверное, представляет собой: белый бородатый иностранец, несущийся на всех парах по промышленным недрам города. Хорошее начало — но, наверное, не для кино, а для телешоу. Пусть аудитория погадает, кто он такой и куда бежит. А может, от чего или от кого бежит. А потом резко показать преследующих его, громко лающих доберманов, обнюхивающих землю, натягивающих поводки… А потом суровых мужчин в кожаных перчатках, с автоматами наперевес, подходящих все ближе, ближе…

Потом Крис вдруг подумал, что так можно и концы отдать, и замедлил бег, тяжело дыша. Черт, он явно не в лучшей форме. А виной тому наркотики и пиво, да и тренируется мало. Надо бы остановиться на минутку, отдышаться.

Он сцепил руки на затылке и сделал несколько глубоких вздохов. Слева от себя он заметил — что за черт! — рисовое поле в тени нефтеперерабатывающего завода. Крестьянин в широкой соломенной шляпе и желтых ботинках, склонившись, ощупывал крошечные бутоны, выглядывающие из мутноватой воды. Интересно, а есть ли в Японии законы о зонировании? Здесь он постоянно натыкался на подобные картины: нефтеперерабатывающие заводы рядом с рисовыми полями, фабрики рядом с ветхими деревянными домиками, пережившими американские бомбардировки шестидесятилетней давности.

Вокруг заливались цикады. Несколько цикад лежали на спинках прямо у ног Криса, отчаянно пытаясь перевернуться. Уже чувствовался изнурительный зной, воздух казался тяжелым. Пот струился по его лицу и бороде. А все эта пробежка, попытка удрать от воображаемых доберманов. Крис снял галстук и вытер им лицо и шею. Он хотел сунуть галстук в карман, но передумал и кинул в корзину велосипеда, стоящего у дороги на краю рисового поля.

Потом остановился и подумал: велосипед.

Крестьянин смотрел в другую сторону. Крис схватился за ручки, убрал подставку и начал крутить педали. Ржавая цепь заскрипела, и крестьянин за его спиной зашлепал по воде и принялся что-то кричать. Не оборачиваясь, Крис погнал велосипед, прислушиваясь к лязгу цепи и думая о том, что старик еще должен сказать спасибо за то, что его избавили от этого ржавого дерьма.

Да, крутить педали было легче, чем бежать. И сильный ветер в лицо казался почти прохладным. Потом глаза начали слезиться из-за вредных испарений в воздухе, и Крис почувствовал вонь, в которой смешивались запах рыбы и сжигаемого мусора. Это был знакомый запах, которым, казалось, было пропитано все вокруг. Может, этим и питаются цикады, может, из-за этого они так громко кричат, прежде чем упасть на спину и умереть?

Скорей бы, скорей отсюда выбраться.

Если все получится со стариком, не махнуть ли в Таиланд или Непал? Твою мать, а если не получится? Уехать куда-нибудь в деревню. Снять домик на берегу за пятьдесят долларов в месяц, тратить пару долларов в день на еду… Интересно, надолго ли его хватит? Насколько? Еще вчера вечером он оперировал чудесным числом — триста тридцать три тысячи долларов и тридцать три целых три десятых цента — его часть миллиона. Плюс бонус. Что ждало его теперь? Больше? Меньше? Ничего? Наверное, все зависит от того, кем окажется старик на самом деле… и еще от того, насколько умно они трое себя поведут.

Чем больше Крис думал обо всем этом, тем больше убеждался в том, что они взяли того самого парня. Джессика была права; с какой стати кому-то шататься под чужим именем. Да и сама идея казалась совершенно неправдоподобной. Крис ни за что не купил бы фильм с таким сюжетом, а чтоб это было в реальной жизни… У старика были водительские права на имя Дзэния, кредитные карточки, визитные карточки, ключ от дома, где они были ночью, и шифр от сейфа, находящегося внутри. Сейфа с миллионом долларов наличными.

Что касается того, насколько они умны… Вот это еще вопрос. Они сделали все правильно в любовном отеле и выцарапали парня оттуда, но они обязаны были предусмотреть все случайности, спланировать все до мельчайших деталей. А теперь приходится действовать без всякого плана. Крис с удивлением отметил, что ему любопытно, удастся ли им выпутаться. Очень забавное чувство: с одной стороны, участвуешь во всем этом, а с другой — наблюдаешь за событиями как бы со стороны, словно в кино. С интересом ждешь, каким будет твой собственный следующий шаг, пытаешься вычислить, как будет раскручиваться сюжет.

Крис переехал через мост, а потом миновал завод кондиционеров. Несмотря на субботнее утро, здесь было полно народу. Мужчины с коротко остриженными волосами, в серых фирменных ветровках и с папками под мышкой, курили во дворе. Женщины в розовых рубашках и жакетах, с надписью «SANYO» на передних кармашках, прогуливались группками по три. Они как будто толпились у бензоколонки или вообще собирались играть в боулинг.

Глядя на людей, Крис занервничал, сам не зная почему.

Персонажи кинофильма..

Внезапно он услышал, как громко стучит его сердце.

До него вдруг дошло, как мало знает он о том, что происходит, как сильно он полагался на Таро и Джессику. Джессика была знакома с Дзэния. Джессика бывала в доме Дзэния. Джессика видела миллион. Ночью Таро звонил в дом Дзэния. Таро привел их к лодочному сараю. А что сделал Крис? Что известно ему самому, непосредственно, а не из вторых рук?

Ничего.

Если бы это было в кино…

Ему пришло в голову, не впервые, но с особой отчетливостью, что он похитил человека, опираясь исключительно на вторичную информацию. Он не произвел никаких приготовлений. Все, что касалось дела Дзэния, он принял на веру. А без Джессики и Таро этого дела, по правде говоря, вообще бы не было.

А если развить дальше эту мысль?

Что, если эти двое вообще соврали ему?

Улицы становились все более узкими и все более многолюдными. Многоэтажные бетонные дома были все более старыми и пожелтевшими. Он видел, как на балконах одетые в футболки с изображением Снупи или Микки-Мауса домохозяйки развешивали на длинных пластиковых шестах свежевыстиранное белье или, разместив на перилах футоны, выбивали из них пыль. Крис припомнил все, что случилось, стараясь увидеть произошедшее в новом свете. Если бы он наблюдал за событиями со стороны, если бы это было кино, а он сидел бы в зрительном зале, то он сомневался бы в Джессике с самого начала, и недоумевал, как это герой — он сам — может быть таким тупицей. Он все принял за чистую монету, не сделал никаких собственных приготовлений, поверил, что у Джессики нет никаких причин вешать ему лапшу на уши о старом японце, у которого дома, в сейфе, хранится миллион долларов. А может, она и переспала-то с ним для большей убедительности? Как там говорится — «путь к сердцу мужчины лежит через его желудок»? Так может, путь к мозгу мужчины лежит через его член? А теперь он далеко от Джессики и Таро и понятия не имеет, чем они сейчас занимаются. Если бы это было кино, подумал Крис, то он бы теперь качал головой, осознавая, в какой заднице оказался этот бедолага на велосипеде.

Он чувствовал себя отвратительно.

Пересек небольшой канал с плавающим на поверхности воды мусором. В воздухе висело зловоние. Над головой прогрохотал поезд, подъезжающий к станции, и Крис внезапно понял, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится и как вернется назад. До сих пор он ехал более или менее бесцельно, зная, что в Осака невозможно уехать далеко, не наткнувшись на железнодорожные пути. Ему не нужен был какой-то особый поезд, годился любой. Чтобы вернуться, ему придется выбрать нужную станцию, и он совершенно не представлял себе, как это сделает.

Напротив станции находились обязательный зал патинко[23] и магазинчик с сопутствующими товарами. Удивительно, но не было школы английского языка. Целый ряд блестящих черных такси стояли вдоль улицы; их водители дремали, положив голову на руль. Посреди густой травы росли две пальмы, а рядом стояли часы с английской надписью «ПОДАРОК ЛЬВИНОГО КЛУБА». Крис прислонил велосипед к стене под часами и направился в билетную кассу, пытаясь прикинуть, сколько может стоить билет до Санномия. И вдруг он заметил кое-что краем глаза.

Банк…

В вестибюле банка у стены выстроилось несколько банкоматов. Крис встал напротив одного из них, и автомат заверещал, давая ему какие-то инструкции по-японски. Он вставил карточку Джессики в щель и замер в ожидании. У соседнего автомата стояла женщина с коричневыми прядями в волосах; она тщетно пыталась вставить карточку, но автомат не принимал ее и требовал, чтобы она повторила действие.

До сих пор Крис не планировал снимать наличные, но теперь ему нужно было подумать. Если есть хоть малейшая вероятность того, что Джессика и Таро обманывают его, значит, он ни при каких обстоятельствах не должен возвращаться в лодочный сарай.

Но была ли такая вероятность?

Теперь Крис подозревал, что Джессика и Таро, возможно, вместе спланировали, так сказать, фальшивое похищение. Решили вытрясти деньги из жены Дзэния, а потом свалить всю вину на Криса. А может быть, Джессика предполагает сделать козлом отпущения Таро. С нее станется. Он только не понимал, как она собирается провернуть это. Конечно, в самых лучших фильмах до конца невозможно вычислить, как будут развиваться события, но он никогда не считал Джессику настолько умной.

Он получил из банкомата тридцать тысяч и взглянул на чек, чтобы выяснить, сколько там у Джессики осталось. А когда увидел цифры, то сильно удивился: 2 350 540 — раз в десять больше, чем он ожидал. Два миллиона с лишним! Конечно, счет был в иенах, но все же больше двадцати тысяч долларов. Вот они тут, на сберегательном счете. Вот они тут, и ничего делать не надо.

А с двадцатью тысячами долларов он мог — ого-го как! — развернуться в Таиланде!

Почему бы прямо сейчас не отправиться туда?

А и в самом деле. Ну почему бы нет? Забыть весь этот кошмар. Он тут вляпался в серьезное уголовное преступление. Похищение. Бог ты мой, похищение с целью выкупа. Да он был просто идиотом, если собирался и дальше здесь ошиваться. Надо выбираться отсюда, пока есть время, пока еще никто ничего не может доказать.

Крис постоял немного, раздумывая. Симпатичная женщина у соседнего банкомата наконец добилась того, чтобы автомат принял ее карточку, и захлопала в ладоши. Заметив, что Крис смотрит на нее, она покраснела и отвела глаза, но вскоре окинула его быстрым взглядом с головы до ног. Крис ответил тем же, обратив внимание и на серебряную цепочку с именем Рокси, и на легкие сандалии. Ногти на ногах женщины были выкрашены в зеленый цвет. С блестками. Когда Крис наконец поднял глаза, она помахала ему, держа руку на уровне груди. Похоже, она нисколько не оскорблена его вниманием. «Пока!» — сказала она и повернулась, чтобы идти, а потом еще раз оглянулась через плечо. Господи, как он любил эту страну!

Этот эпизод помог Крису принять решение. Он вставил карту Джессики в банкомат. Интересно, сколько здесь можно получить за один раз? Ради смеха заказал миллион и чуть на пол не упал, когда автомат зарокотал, отсчитывая деньги. Потом окошечко открылось, и на подносе оказался миллион иен, почти восемь тысяч долларов, стопка банкнот по десять тысяч иен, такая толстая, что он почувствовал себя гангстером. Пачка не влезала в бумажник, и Крис принялся распихивать деньги по карманам брюк. Уже собираясь покинуть банк, подумал: а что, если попробовать еще раз? Он опять ввел код Джессики, а потом единицу с шестью нулями и снова — запросто! — получил один миллион. Да, это действительно волшебная страна!

Крис принял решение. Если в лодочном сарае ему что-нибудь покажется подозрительным, ну хотя бы что-нибудь, то он тут же уедет. Первым же рейсом в Юго-Восточную Азию.

Но уверен ли он, что поступает честно?

Да, уверен. Ведь если Джессика получит то, что хотела, что ей потеря какой-то пары миллионов иен?

Крису понадобилось почти четыре часа, чтобы добраться до Санномия. Но лишь потому, что он заснул и проснулся уже за городом, в Окаяма, на полпути к Хиросиме. Когда кондуктор затряс его за плечо, чтобы разбудить, Крис спросонок не мог понять, где находится, и чуть не ударил кондуктора. Он был один в вагоне.

Когда он вернулся в Кобе, было уже около двух. Улицы были полны народу, люди сновали по магазинам. В общественных скверах, устроенных на равном расстоянии друг от друга, молодые люди с гитарами исполняли попсовые японские хиты. Крис увидел, как один из парней внезапно прекратил петь. Он выглядел совершенно измотанным. На стене за его спиной висел плакат с изображением «Битлз». Слишком жарко, чтобы петь по-английски.

Когда Крис повернул на ту улицу, где жила Джессика, ему вдруг пришло в голову, что водитель Дзэния не видел старика с полуночи, даже чуть больше. Интересно, а что он сейчас думает? Предположим, он не обратился в полицию. Но тогда, логически рассуждая, он должен был бы искать своего босса в квартире Джессики. Интересно, а вдруг Дзэния из тех богачей, что вечно закатывают истерики, орут на своих водителей и постоянно отклоняются от намеченного маршрута. Он так и представил себе, как пожилой водитель со стыдливым выражением лица качает головой, ворчит про себя: «Ну, вот опять!» — и рыщет по всему городу в поисках испорченного богатенького сукина сына.

Крис прошел мимо дома Джессики, как бы невзначай заглянув в вестибюль. Там никого не было. Не было видно и ошивающихся поблизости полицейских. Ни одного припаркованного рядом с домом «ниссана»; лишь маленькая спортивная «мазда» да белый «мерседес» напротив устройства, похожего на пожарный шланг.

И ни одного человека со стыдливым выражением лица в поле зрения.

Если водитель и заезжал сюда, подумал Крис, то уже довольно давно. Крис рассуждал об этом, набирая код на панели при входе в подъезд и затем медленно направляясь к лифту. Озадаченный водитель вошел в любовный отель и узнал, что хозяин уже удалился. Съездив в офис и убедившись, что там никого нет, он начал паниковать, почувствовал, как узел в желудке начинает раздуваться. Используя последний шанс, останавливается у дома иностранной подружки босса, звонит по меньшей мере раз десять. Наконец, смиряет гордость и звонит из машины боссу домой. Он слышит, как жена хозяина в истерике кричит о каком-то видео, потом подъезжает к дому, его приглашают войти, он входит, возможно, впервые в жизни, снимает туфли и шляпу, ослабляет слишком тугой воротник, несколько раз кланяется, сидя на пятках на татами. Затем смотрит видео и наконец поддается искушению и просит разрешения закурить. Попыхивает сигаретой. А жена босса взволнованно глядит на него и в конце концов восклицает, что у нее нет выбора. Время звонить в полицию.

Эта картина так ярко стояла у Криса перед глазами, что, открывая дверь в квартиру Джессики, он подумал, что входит в дом Дзэния. Сняв туфли и ступив в прихожую, он действительно почувствовал запах сигареты. А когда дверь из прихожей в гостиную открылась, то он увидел, что на полу, твою мать, и вправду сидит водитель — в черном костюме, со стыдливым выражением на лице, сокрушающийся по поводу того, что произошло.

Но когда человек поднялся с пола, Крис увидел, что он совсем не в черном костюме. На нем был малиновый костюм в мелкую полоску. А на шее висел золотой медальон. И на лице его вовсе не было стыдливого выражения — то была улыбка. Крис сделал шаг назад и стукнулся обо что-то, а именно о другого человека, который схватил его так крепко, что он совсем не мог двигаться.

И тогда мужчина в малиновом костюме произнес:

— Коннитива.[24]

13

Джессике снился сон, будто она едет в фургоне с Крисом и Таро. Таро ведет машину, а Крис сидит рядом с ним на втором переднем сиденье. Они беседуют о чем-то и смеются; Джессике хочется знать, о чем разговор, но она никак не может наклониться к ним так близко, чтобы услышать. Всякий раз, когда она наклоняется вперед, что-то тянет ее назад. Сначала она не может понять, что именно, а потом замечает наручник, которым сковано ее левое запястье. Другой наручник — на запястье Дзэния. Он одет в платье медсестры, весь в синяках, а из ссадины на голове сочится кровь. Он стонет, хотя его рот заткнут шариком от пинг-понга. «Эй, что это?» — удивляется Джессика. Но Крис и Таро, кажется, не слышат. Она кричит им: «Снимите наручники!», — но они даже не оборачиваются к ней. Как будто ее нет. Она пытается освободиться, но у нее ничего не получается.

Неожиданно фургон останавливается. Джессика выглядывает из окна и видит, что они находятся в деловом квартале, напротив здания строительной корпорации «Дайдзё» — компании Дзэния. Похоже, сейчас время обеденного перерыва. Клерки и секретарши ходят с коробочками с ланчем, сидят на скамейках, едят и болтают. Таро и Крис надевают черные лыжные маски и выходят из фургона. Зная, что они собираются делать, Джессика начинает паниковать, дергает рукой, пытаясь высвободить запястье. Боковая дверь «астро» распахивается. Со словами «раз, два, три» Крис хватает старика, Таро хватает Джессику, и они вышвыривают обоих прямо на улицу. Потом, смеясь, закрывают дверь, возвращаются в фургон и уезжают.

Несколько секунд Джессика не может даже пошевелиться, так она потрясена. В голове у нее гудит. Жарко, мостовая жжет спину. Она ощущает мерзкий запах, похожий на запах дохлой рыбы и мочи. Джессику мутит. Потом ее сознание проясняется, и она замечает, что вокруг них столпились люди с опустошенными лицами, женщины прикрывают рты. Тут Джессика замечает, что она совсем голая. Она кричит, пытается встать, убежать, вырваться отсюда, но старик по-прежнему прикован к ее руке. Он не двигается. Он даже не дышит, похоже, и вдруг Джессика слышит вой полицейских сирен, все ближе и ближе. Обхватив Дзэния за шею, она пытается поставить его на ноги, но он выскальзывает из ее рук, а наружный слой его кожи остается на ее ладонях. В это время толпа начинает двигаться, людей становится все больше и больше, а вой полицейских сирен — все более оглушительным. Джессика кричит. Теперь толпа наваливается на нее, подминает под себя. Она не может больше кричать, не может дышать…

В этот момент она проснулась, задыхаясь, сжимая рубашку на груди. Какое-то мгновение она не понимала, где находится, была полностью дезориентирована. Она все еще слышала вой полицейских сирен. Потом увидела старика, связанного, с кляпом во рту, лежащего ничком всего в двух шагах от нее, и закричала. Вой полицейских сирен не смолкал. Тогда девушка закричала снова и вскочила. Ей казалось, что сердце сейчас выскочит наружу, что оно подступило к самому ее горлу. Она так и стояла, застыв на месте и выпучив глаза, пока сирены не смолкли. Теперь Джессика слышала лишь жужжание соседней электростанции и собственное прерывистое дыхание. Когда паника улеглась, колени сами собой подогнулись, и девушка рухнула на пол, забившись в рыданиях.

Несколько минут она плакала, ничего не чувствуя и ни о чем не думая. Ее тело сотрясала дрожь. Постепенно к ней вернулись другие ощущения. Прежде всего, она обратила внимание на тупую боль в левом запястье. Повернув руку, она увидела неприглядный лиловый синяк. Потом заметила, что на той соломенной циновке, на которой она только что спала, валяется ломик. Наверное, она упала прямо на него и заснула, а запястье оказалось прижато к ломику.

Второе, на что обратила внимание Джессика, была невыносимая жара. По ее лицу струился пот. Ее шикарные юбка и блузка от Донны Каран совершенно вымокли и прилипли к телу. Было трудно дышать. Джессике казалось, будто она сидит в сауне, так сильно воздух обжигал ноздри. Взглянув на ряд закрытых окон, вытянувшихся под крышей лодочного сарая, она усилием воли встала.

Окна находились слишком высоко, чтобы можно было их открыть обычным путем, и поэтому с каждого свисала длинная металлическая цепь. Цепи эти были такими ржавыми и грязными на вид, что Джессике не хотелось к ним прикасаться. Скорчив гримасу, она ухватилась за одну из них и потянула. Безрезультатно. Она потянула сильнее.

Попробовала двумя руками.

Когда же она дернула цепь со всей силой, с какой только могла, и ничего опять не случилось, если не считать того, что руки были теперь в грязи и ржавчине, она снова запаниковала. Схватила другую цепь, потом следующую, сделала резкий рывок и упала на пол: цепь оборвалась и ударила девушку по лицу.

— Твою мать! — закричала Джессика в истерике.

Казалось, что температура в здании поднялась до двухсот градусов, и Джессика испугалась, что задохнется, если не найдет способ открыть окно. Увидела ломик, подняла его двумя руками, бросилась к стене, подпрыгнула и дико размахнулась. Когда окно разлетелось вдребезги, она прикрыла глаза. Осколки стекла посыпались на нее, застревая в волосах. Ломик громко звякнул о пол, и Джессика сделала шаг назад, втягивая в себя свежий воздух, повторяя: «Господи Иисусе, благодарю тебя, Боже, благодарю тебя, благодарю», и шептала это, пока не почувствовала, что сердце стучит уже не как бешеное, а вполне нормально.

Так, уже лучше. Джессика повернулась к разбитому окну и закрыла глаза, подставляя лицо солнечному свету. Издалека доносились грохот грузовиков, низкое жужжание электростанции, ставшее теперь громче, и даже человеческие голоса, возможно, с лодки или с того берега реки.

Голоса..

А если кто-нибудь слышал, как она разбила окно?

Девушка снова разволновалась и принялась кусать ногти. Да, там, снаружи, были люди. На лодке? По ту сторону реки? Джессика пыталась вспомнить, был ли поблизости мост. Может, пара приятелей пришли порыбачить? Увидят разбитое окно, позвонят в полицию…

Боже, полиция явится сюда. Полицейские будут колотить в дверь, а не получив ответа, взломают ее. Вскроют замок, увидят на полу Дзэния, связанного и с кляпом во рту, увидят ее… А она даже не может выбраться отсюда. Она заперта внутри.

— Боже, боже, боже! — закричала Джессика.

Побежала к двери и просунула ломик между внешней задвижкой и стеной. Гигантский мертвый засов. На какое-то время он задержит полицейских… Нет, не поможет: один полицейский подставит другому спину, и тот влезет в окно.

Она глубоко вздохнула.

Потом еще раз.

Но может быть, никто ничего не услышал?

Лодочный сарай находится рядом с электростанцией. Кто может ошиваться около электростанции? А с другой стороны вода, причем на вид совершенно отвратительная. Она сама и руку в нее не сунула бы, не то что решила бы в ней рыбку половить. Никого там нет. Все на работе, или спят, или занимаются нормальными субботними делами. Никто ничего не слышал.

А вдруг все-таки?..

Даже если кто и слышал, он не будет звонить в полицию. Это же Япония! Здесь каждый занимается своим делом. Ну, разбито окно, но ведь это не твое окно, что о нем думать. Так принято в Японии: надевать на глаза шоры и не обращать никакого внимания на то, что тебя не касается. Кажется, она что-то читала об этом? Сто тридцать миллионов человек в стране размером с Калифорнию, причем для жизни пригодна территория всего-то размером с Коннектикут. Здесь ты просто вынужден закрываться от мира, а не то сойдешь с ума.

Джессика испытала некоторое облегчение.

Она просто устала, вот в чем дело. Провела на ногах всю ночь, потом дела пошли наперекосяк — если можно так выразиться, — и вот уже она распсиховалась. Пора успокоиться. И подумать, что с ними будет.

Подумать о том, что делать. Может, станет легче?

Джессика посмотрела на часы. Почти полдень. Когда Крис обещал вернуться? Она не помнила. Дзэния скоро опять проснется, если еще не проснулся. Боже, она не хотела с ним возиться. Если он начнет двигаться, ей будет страшно. Но так или иначе, нельзя спускать с него глаз…

Усилием воли Джессика повернула голову и посмотрела на пленника.

Дзэния все еще лежал на боку, подвернув ноги. В тени его тело казалось расплывчатой, неопределенной массой. Он не двигался. Приглядевшись к нему, она вдруг подумала, что за все время он так и не переменил позу. Он не шевелился по крайней мере с того момента, как ушли Крис и Таро. Похоже — ха-ха! — похоже, он мертв.

Ха-ха.

Кинувшись к старику, Джессика перевернула его на спину. Она увидела, как по его лицу струится пот. Мертвые не потеют. В самом деле? Боже, как она может быть уверена в этом? Может, и потеют. Может, из них вытекает какая-то жидкость. Откуда ей знать? Она же не врач. Она наклонилась к его носу, прислушалась. И сначала ничего не услышала, кроме утреннего шоу, доносившегося из наушников, из-под полотенца, которым была перевязана голова Дзэния. Щебечущий диджей вставлял английские выражения типа «Послушаем же клевую музыку!» или «Мы так счастливы!» в мощный поток японской скороговорки. На девушку опять накатила могучая волна паники. И тут она услышала дыхание старика. Легкие, быстрые толчки. Задрожав, она встала.

— О боже! — произнесла она, и хриплый, грубый звук собственного голоса отозвался еще одним ударом в сердце.

Она не знала, сможет ли все это выдержать.

Открыв сумку, она нашла там наполовину опустошенную бутылку минералки и допила воду. Она не стала ловить последние капли, и они сбежали по подбородку на шею. Как приятно было ощутить кожей прохладу! Она посмотрела на душ, прикрепленный к стене, и подумала, что сейчас, пока она одна, самое время освежиться. К тому же у нее есть платье от Москино, в которое можно переодеться.

Ей только не хотелось идти босиком по этому полу, и поэтому она решила не снимать туфли на каблуках. Джессика расстегнула молнию на юбке. Стоило немалого труда выбраться из нее, потому что влажная ткань так и липла к телу. С блузкой и лифчиком было еще хуже. Стянув наконец трусики, она вдруг засомневалась, смутилась, оглянулась на распростертого на полу Дзэния и инстинктивно прикрылась руками.

Но ведь его глаза были закрыты бинтами и полиэтиленовой пленкой.

К тому же разве ему не приходилось прежде видеть ее наготу?

Вода в душе была холодной, коричневой и пахла морем, но все равно было приятно. Джессика подумала, что, стоя на каблуках, она может упасть, и поэтому села на корточки, прямо под струю, чтобы она обтекала ее. Она закрыла глаза и откинула назад волосы. Ей не хотелось двигаться, не хотелось думать. Ей хотелось стоять здесь, под потоком воды, до тех пор, пока вода совсем не смоет ее.

Потом ей вдруг опять пришло в голову, что Дзэния умер.

Она не открывала глаз. Почему это Дзэния должен умереть? Она ведь проверяла его пять минут назад. Тогда с ним все было в порядке. Прямо паранойя какая-то.

Нет, она не будет подходить к нему еще раз.

Она открыла глаза и, прищурившись, взглянула на старика. Он лежал в той же позе, в которой она оставила его, то есть на спине. Она стала следить, движется ли его грудь вверх-вниз, и не смогла этого определить.

Он не дышал.

— Нет, он дышит! — прошептала она. И снова закрыла глаза. Просто смешно. Она велела себе не поддаваться глупому порыву и не приближаться к заложнику.

Потом открыла глаза и снова посмотрела на него.

— Черт! — выругалась Джессика, встала и выключила воду. Злясь на саму себя, потащилась в мокрых туфлях туда, где лежал Дзэния. Став на колени на циновку около него, наклонилась и приложила ухо к его лицу. Вода с ее мокрых волос капнула ему на лоб, и он застонал. В изумлении Джессика подскочила, ее левый каблук сломался, и она упала прямо на грязный бетонный пол.

— Блин! — воскликнула она, больше от страха, чем от боли.

Потерла ушибленный зад и увидела, что ее рука стала черной. Разозлившись, толкнула пленника грязной рукой.

— Я только что приняла душ, слышишь, придурок! — крикнула она. И ступни, и ноги тоже стали совсем черными. Она скинула вторую туфлю. Час от часу не легче! Встала. — Ах ты кусок дерьма! — заорала она. — Я опять вся грязная! — Джессика закатила глаза. — Боже, да я ведь с тобой разговариваю.

Но ей было приятно слушать чей-то голос. Даже свой собственный. Она ткнула пальцем в Дзэния.

— Ты не помрешь из-за меня, понял? У тебя всего лишь вот такая малюсенькая ссадина, — она сблизила указательный и большой палец так, что между ними оставалось не больше дюйма, — вот такая, от моего каблука. Мои туфли стоили в Токио пятьдесят тысяч иен, и сломала я каблук из-за тебя! Ты не помрешь! Никто еще не помер от такой царапины. Ты это знаешь. И я это знаю, так что перестань надо мной издеваться, а то я с ума сойду.

На этот раз ей не понравилось то, что она услышала. Честно говоря, очень не понравилось. Как будто она теряла контроль над собой.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложила она. — Что скажешь?

Дзэния промолчал, он просто лежал на полу бесформенной грудой.

— Не возражаешь? — спросила она. — Отлично. Тогда я пойду сполоснусь и оденусь.

Так-то лучше. Относиться ко всему с чувством юмора. Она смыла грязь с задницы, с ног и с рук, а потом вытерлась носовым платком, который нашла в сумочке. Оглянувшись на Дзэния, произнесла:

— Я хочу знать, что произошло этой ночью. Слышишь? Я имею в виду, как так случилось, что все полетело в тартарары? Может, это Таро все испортил? — Она протянула руку к сумке, чтобы достать платье. — Не пойми меня неправильно. Таро классный парень, но такой несобранный. Может, он набрал неправильный номер? Может, он плохо расслышал слова твоей жены? — Она скользнула в платье, натянула лямки на плечи. — Я не могла следить за разговором. Он все время говорил по-японски. Да, конечно, я семь лет в Японии. Я обязана была выучить язык получше. Но я не выучила. Приходится верить Таро на слово.

Вот оно, то самое объяснение. И теперь она заперта в этом грязном, душном лодочном сарае, а жену Дзэния в это время, возможно, уже допрашивает полиция. Возможно, прямо сейчас полицейские смотрят ту самую кассету, прокручивают назад и вперед, отпускают шуточки по поводу блондинки в прикиде садистки. Или сканируют пленку в компьютер и печатают фотографии. Вполне вероятно, почему бы нет? Им нужно узнать, кто она такая, где живет. Ей никогда не выбраться из этой переделки.

— Ты знаешь, кто во всем виноват? — спросила она. — Этот придурок, Крис.

Это Крис заставил Таро уехать от дома Дзэния. Крис, который считал, что Дзэния — это не Дзэния.

Уставившись в одну точку, Джессика принялась грызть ногти. Она чувствовала, как страх закрадывается ей в кишечник, вызывая спазмы. Ей следовало все предвидеть. Она не должна была вовлекать Криса в это дело. Но ей казалось, что это просто здорово, это судьба — встретить его после стольких лет. Он создавал проблемы с самого начала. Не принимал ее идею всерьез, вел себя как полный кретин. «О боже, — вдруг подумала она, — а я еще отдала ему свою банковскую карточку и ключи от квартиры!» А что, если он ее обчистит? Что может ему помешать? И в самом деле. Обчистить ее и свалить, оставив их с Таро здесь как раз в тот момент, когда произошел полный облом.

Блин, а если Таро тоже не вернется?

— Нет! — оборвала она себя. — Не может быть.

Но мысль уже засела в голове и начала расти, как опухоль, так что вскоре Джессика уже и думать не могла ни о чем другом. Снова прокручивала все события этой ночи. Когда, в какой момент все пошло не так, как надо? После телефонного звонка в дом Дзэния. А кто звонил? Таро.

А теперь посмотрим на это дело с другой стороны.

Что, если Таро не так прост, как кажется?

Он знал, что они с Крисом не владеют японским. Он мог соврать все что угодно об этом телефонном разговоре, и она все равно поверила бы ему. Он был вполне убедителен, но это не означает, что он не лгал.

Но Таро так бы не поступил.

Почему нет?

Ведь он настоящий преступник.

Преступник. Как ни приукрашивай, но факт остается фактом: этот человек — преступник. Он вор и наркоторговец, и он сидел в тюрьме. А что ей известно о том, на что способен такой парень?

— Так-то оно так, — Джессика оглянулась на Дзэния, — но он с ума по мне сходит.

Она представила себе, что Дзэния не спит и про себя поддерживает разговор. «Правда? — переспрашивает он сейчас. — Так же, как ты по нему? Так же, как ты по мне?»

Спазмы усилились, и она побежала к туалету, задирая на бегу платье. Села на корточки и разразилась жутким поносом. Не двигалась несколько минут, закрыв глаза. Да, Таро вполне мог провернуть такое. Он позвонил в дом к Дзэния, никакой ошибки здесь не было. Оставил жене Дзэния короткое сообщение: «Для вас есть посылка, проверьте почту. Если позвоните в полицию, будет плохо». Потом отключился и сочинил историю для них с Крисом.

Потом — как замечательно — отвез их в такое место, о существовании которого ни она, ни Крис не подозревали. Притворился, что позволил Крису командовать, а потом согласился перегнать фургон в Вакаяма, чтобы перекрасить его. Но перед этим наверняка съездил в Сэнри, позвонил жене Дзэния и велел ей выполнить то, что было в первоначальном сценарии: положить деньги в пластиковый пакет и вынести наружу с мусором, «в противном случае ваш муж попадет на первые страницы всех таблоидов и еженедельников страны». Конечно, та выполнила все его указания, и теперь деньги у Таро.

И делиться ему ни с кем не надо.

Все сходилось один к одному, и Джессика заплакала. Привела себя в порядок, подошла к Дзэния и легла рядом с ним. Плакала, пока не выплакала все слезы. Потом долго всхлипывала всухую. И снова почувствовав полное изнеможение, заснула.

14

Крупный парень, стоявший позади Криса, вытащил из его заднего кармана бумажник, а потом нанес мощный удар. Крис отлетел в сторону, но умудрился устоять на ногах. Он попятился к дивану, выставив вперед руки, пытаясь сохранить хоть какое-нибудь расстояние между собой и этими двумя типами — кто бы они ни были, черт побери.

Он был уверен, что они пришли сюда из-за старика. Парни выглядели как настоящие гангстеры-якудза. У того, что в малиновом пиджаке, на пальцах и на шее висел по меньшей мере фунт золота, а другой — тот, что двинул ему, — сам весил, наверно, сто двадцать килограмм, конечно, вместе с черными сапогами и кожаной курткой. Громила, в общем. Малиновый Пиджак был старше — хорошо за тридцать? — и вел себя как босс, руки за спину. Не сводя глаз с Криса, лающим голосом задал напарнику какой-то вопрос. Громила — похожий на студента, накачанного стероидами, — вытащил водительские права Криса и попытался прочесть его имя.

— Куре… Куресутопухер, — произнес он, стараясь выговаривать все буквы. — Куресутопухер Лион. — А потом добавил, будто вспомнив: — сан.

Крис не мог решить, что ему делать, и мотал головой. Неужели эти парни действительно якудза? Какое, блин, дело может быть якудза до Дзэния?

Нет, сейчас у него не было времени размышлять об этом. Ему надо было перехватить инициативу, заставить их сомневаться. Сделать так, чтобы они не нашли два миллиона иен у него в штанах. Если он не убедит их в том, что не имеет никакого отношения к исчезновению Дзэния, то окажется в полной заднице.

— Эй! — закричал он и распрямился, разведя руки в стороны. Изображая из себя возмущенного американца, взмахнул руками, сделал шаг вперед и очутился чуть ли не перед самым носом Малинового Пиджака. — Что вы здесь делаете, вашу мать? Кто вы, блин…

Хотел закончить фразу словом «…такие», но в это время Малиновый Пиджак выхватил из-за спины стальную дубинку и ударил ею по правому колену Криса.

Крису показалось, что внутри его ноги взорвалась бомба. Он закричал от боли и упал на диван, схватившись за колено. Коснулся места, на которое пришелся удар, и чуть не упал в обморок, перед глазами поплыли черные тучи. Малиновый Пиджак орал на него, брызгая слюной. От него несло потом. Крис не смог бы дать вразумительного ответа, даже если бы захотел. Он только кричал «Я не говорю по-японски! Я не говорю по-японски!» — пока тот не отошел от него, сыпля ругательствами. Потом он кинул дубинку Громиле и приказал ему что-то, мотнув головой.

Громила подошел к телевизору Джессики и отодвинул его от стены, повернув экран к Крису. Потом Малиновый Пиджак достал из сумки видеокассету и вставил ее в видеомагнитофон. Крис катался взад и вперед по дивану, стонал и бормотал «Кто вы такие?», прикидываясь напуганным до чертиков. Это было несложно. Колено болело так, словно его переехал поезд. Оно опухло, а боль стала пульсирующей.

Малиновый Пиджак приложил палец к губам. Навел дистанционное управление на экран и включил устройство. Крис слышал, как пленка в видеомагнитофоне начала перематываться.

Несколько секунд экран был пуст. Крис постарался придать лицу самый невинный вид; неожиданно он понял, что ему предстоит увидеть пленку, которую он положил в почтовый ящик Дзэния.

Но он ошибся.

Изображение было черно-белым и очень четким, словно было сделано сверхточной камерой наблюдения. Оно показывало номер Дзэния в отеле любви. В центре экрана была большая двуспальная кровать. Значит, камера была установлена за зеркалом на туалетном столике. Большая часть комнаты не попадала в объектив; справа была видна дверь в ванную, а слева — ничего.

Крису хватило присутствия духа заявить, что он ничего не понимает, и спросить, где же Джессика, как вдруг — о господи! — она показалась на экране, вошла в комнату, а за ней — Дзэния. Джессика открыла рот и что-то произнесла. Звука не было. Крис чуть было не воскликнул: «Слава богу!» Подавленное восклицание вырвалось из него с каким-то хлюпаньем. Малиновый Пиджак не сводил с него глаз. Крис был уверен, что парень видит его насквозь, что ему не удалось скрыть свой шок, а это значит, что он пропал.

Теперь Дзэния сидел на кровати, а Джессика помогала ему раздеваться. Глаза у него были закрыты, лицо — невозмутимо. Когда Джессика завела руки ему за спину, чтобы стянуть с него рубашку, он засунул левую руку ей под платье. Она откинула голову, и лицо ее приняло расслабленное выражение. Крис заерзал на диване, поняв, что происходит.

Малиновый Пиджак показал на экран.

— Романо, — проговорил он очень медленно. Опустил дистанционное управление вниз и, не выпуская его из руки, жестами изобразил Джессику, а потом показал опять на экран и повторил: — Романо.

Джессика Романо. Порнозвезда. Она уже сняла платье, и теперь Дзэния стягивал с нее трусики. Крис воскликнул: «Вы, ублюдки!» и сделал вид, будто хочет подняться. Рыцарь, готовый защищать честь прекрасной дамы. Но не успел он даже встать на ноги, как Громила оказался у него за спиной и, прижав стальную дубинку к шее Криса, придавил его к дивану. Боже, хорошо это у него получается. Крис не мог дышать.

— Вы, сволочи, где она? — попытался изречь он, но получил новый удар. «Сейчас отключусь, точно», — решил Крис. Малиновый Пиджак приложил палец к губам. Теперь с помощью дистанционного управления он показывал на Дзэния:

— Одзава.

Кто? Крис пытался сопротивляться дубинке. Но не мог пошевелиться.

— Я не могу дышать! — закричал он, поддаваясь панике.

— Одзава, — повторил Малиновый Пиджак, скаля зубы. Он снова подскочил к Крису и принялся что-то орать ему в лицо, а тем временем Одзава, или как там его, начал обрабатывать Джессику сзади. Ее лицо было видно крупным планом. — ОДЗАВА! — вопил и вопил Малиновый Пиджак.

Громила слегка поднажал на дубинку. Крис начал задыхаться, хватать ртом воздух. Малиновый Пиджак орал «Одзава». Но Крис не хотел признавать даже то, что он понял: Одзава — это имя. Он начал стонать: «Где Джессика? Где Джессика?», надеясь, что выглядит, по крайней мере, столь же невинным и несведущим, каким, собственно, и был всю жизнь до недавнего времени.

Сато жалел о том, что он не был достаточно усердным студентом. Шесть лет английского, по крайней мере пять занятий в неделю на средних и старших курсах, — и он не в состоянии понять ничего из того, что твердит этот бородатый иностранец. Ну, допустим, он прогулял почти всю школу, но должно же было остаться хоть что-нибудь. Ну, давай, подумай…

В отчаянии Сато взъерошил себе волосы. Дал отмашку Фукумото, и тот убрал дубинку с шеи иностранца. Тот откинулся на диван, задыхаясь. Сато начал подозревать, что парень действительно ничего не знает. Может, он просто приятель этой шлюхи, Романо. Приходит субботним утром, весь разодетый, строит планы… и обнаруживает, что его баба ведет тайную жизнь.

Тайны больше нет. Вот она, на телеэкране. И шестидесятипятилетний старикан все еще трахает ее. Не в силах терпеть, Сато нажал поисковую кнопку на дистанционном управлении и стал наблюдать, как двое на экране совокупляются в ускоренном режиме. Еще, еще, еще, и вот, наконец, старик кончил. Вот он приказывает что-то этой бабе Романо и идет в ванную. А эта гадина берет два бокала, открывает мини-бар и достает две маленьких, «самолетных», бутылочки: скотч для него, какой-то коктейль для себя. Сато не мог оторвать взгляда от ее раскачивающихся вверх-вниз сисек. А соски у нее, наверно, сантиметра два или три в длину! Такими и глаза выколоть можно!

Вот. Сато отнял палец от кнопки; изображение пошло в обычном режиме. Посмотрел на диван, следит ли бородатый иностранец за развитием действия? Вот женщина поворачивает голову в сторону ванной, потом оборачивается сама — вы только взгляните на эту задницу! — и начинает рыться в своей сумочке, лежащей на прикроватной тумбочке. Что-то вытряхивает на ладонь, быстро возвращается к туалетному столику и что-то бросает в бокал Одзава. Сато нажал на паузу, рука Романо застыла над бокалом. Теперь отмотать чуть назад. Пусть иностранец еще раз посмотрит.

— Ты это видишь? — заорал он. Бородатый иностранец вздрогнул. Сато потряс перед ним пультом. — Мы знаем, что натворила твоя шалава-подружка! Где она? Куда вы его увезли? — И снова увидел, как этот идиот трясет головой, пучит глаза и повторяет одно и то же. Сато взглянул поверх иностранца на Фукумото, который был занят тем, что дубинкой сбрасывал на пол разные вещи, и спросил напарника:

— Ты понимаешь хоть что-нибудь из того, что он несет?

— Кто? — спросил Фукумото.

Придурок.

— Он! — рявкнул Сато, показывая на иностранца. — Он! Кого еще ты тут видишь? Ты понимаешь его?

Фукумото задумался, свесив набок голову. Потом изрек:

— Нет, — и продолжил сшибать предметы на пол.

Сато начал выходить из себя. Что за дерьмовый день!

А будет еще дерьмовей, если он не найдет Одзава как можно скорее. Он проверил часы. Почти четыре. Уже прошло шесть часов с тех пор, как он позвонил в штаб-квартиру и сообщил Танака, что у старика появилось желание совершить непредсказуемый поступок и он отправился с Романо по магазинам. С тех пор Сато все время сидел в гнездышке этой шлюхи и чуть на стенку не лез, пока Фукумото обнюхивал ее белье и крушил вещи.

А теперь, что же теперь делать? Обнаружив, что ничего существенного из дома женщины не пропало — она даже оставила свой паспорт, — Сато предположил, что она вернется или пришлет кого-нибудь за вещами. Но точно ли того самого бородача? Все было бы куда легче, если бы он смог вычислить, как этот иностранец вписывается в общую картину. Маленький обычный допрос возымел бы действие, но этот мудак не понимает ни слова по-японски. По крайней мере, делает вид, что не понимает. Вот в чем вся загвоздка. Кто может сказать, что этому парню известно, а что нет? Иностранцы — такие непостижимые. Когда тебе кажется, что ты понял, что у них на уме, они тут же преподносят тебе сюрприз. Конечно, и японцы могут вести себя так же, но с ними Сато не стал бы церемониться и вычислять, что да как; он просто выбил бы из них любую полезную информацию. С этим так нельзя. Почему? Что этот парень сделает? Иностранцы, а особенно американцы, такие, как этот, обычно идут в полицию, обращаются в посольство, дело попадает в газеты… От битья иностранцев больше мороки, чем пользы. Их приходится просто убивать.

А это еще большая морока.

Фукумото теперь принялся за стены, колотил по ним, выбивая большие куски штукатурки. Если так пойдет дальше, соседи вызовут полицию. Сато принялся крутить пленку вперед в ускоренном режиме и заметил, что глаза иностранца дрогнули, когда он увидел на экране, как вошел в одних трусах парень, похожий на японца, и принялся одевать старика Кто это? Еще один хороший вопрос. И вот что еще интересно: этот парень никогда не смотрит прямо в камеру. Но что еще более интересно: Сато был уверен, что в номере отеля был еще один человек, кто-то слева, вне поля зрения камеры. Эта Романо все время посматривает туда и что-то объясняет, даже когда парень в трусах находится с другой стороны от нее.

Последнее наблюдение натолкнуло Сато на одну мысль.

Он приказал Фукумото кинуть ему дубинку. Идиот подчинился весьма неохотно. Сато велел ему встать за спиной иностранца и уложить его. Фукумото нагнулся и крепко зажал руку и шею иностранца. Тот закричал. Сато схватил дубинку за резиновую ручку и вытянул перед собой, но так, чтобы иностранец мог видеть. Потом поднял над головой и замахнулся, целясь ударить по распухшему колену. Сато доставило удовольствие выражение паники на лице иностранца, пытающегося высвободиться из хватки Фукумото. В последнюю минуту Сато изменил направление и вмазал дубинкой прямо по экрану телевизора.

Кинескоп взорвался, издав приятный для уха Сато звук «Бамс!», и изнутри телевизора рванулись язычки белого пламени. Полюбовавшись, как трещит и горит телевизор, Сато спокойно наклонился и вытащил кассету из видеомагнитофона. Он слышал за спиной хихиканье Фукумото и его одобрительное «Во, ништяк!», а также стук об пол башмаков иностранца. Обернувшись к ним, Сато потряс видеокассетой перед нелепо длинным носом иностранца и попытался извлечь из памяти весь свой запас английского языка.

— Скажи Романо, — произнес Сато. — Одзава вернуть мне. Сегодня ночь. Полиция нет. — Отдав пленку Фукумото, он достал из внутреннего кармана визитную карточку с номером своего мобильника. Бросил ее на колени иностранцу. — Я звать Сато, — представился он. — Звони телефон. До ночь. — А потом приблизил губы к его уху и прошептал: — Якудза. — И повторил это еще раз.

Сато встал. Иностранец смотрел на него испуганно, как животное, попавшее в западню. Сато кивнул Фукумото:

— Пошли. — И указал на видеокассету: — Это не забудь.

Он не собирался и дальше терять тут время. Бородатый иностранец мог не иметь к случившемуся никакого отношения, но Сато был готов поспорить, что он знаком с непосредственными участниками. Эти гайдзины все знакомы друг с другом. Пусть этот парень поработает на нас. Пусть Фукумото пойдет за ним, поглядит, с кем он будет разговаривать. Кто-нибудь да передаст весточку Романо, Сато был в этом уверен. А когда она поймет, во что влипла, то из кожи вылезет, пытаясь посодействовать. «Если она позвонит сегодня вечером, — решил Сато, — я убью ее, не мучая».

В конце концов, всякий может ошибиться.

Оставалась еще одна большая проблема — как сохранить все в тайне в течение нескольких часов. Наверно, придется еще раз позвонить в штаб-квартиру. Поговорить с Танака и отключиться, пока тот не начнет задавать вопросы. Сато был так погружен в свои мысли, что не обратил внимания на Фукумото, который все еще хихикал, разглядывая видеокассету. Было слишком поздно останавливать его: идиот взял кассету и ударил ею бородача по лицу.

Сначала Сато услышал треск расколовшейся кассеты, а потом сдавленный крик иностранца. У того носом хлынула кровь. Когда Фукумото отнял кассету, она была вся в крови, маленькие темные капли падали на пол. Иностранец кричал и плакал, прижав ладони к лицу, словно пытаясь удержать отваливающийся нос. А нос теперь висел словно на шарнире, и из ноздрей торчали желтые осколки хряща.

Ухмыляясь, Фукумото смотрел на Сато, как собака, ожидающая подачки. Сато едва не выхватил из своей черной сумки свой «тес-9» и не пристрелил его.

— Ты идиот, — он показал на кассету. — Взгляни на нее. Теперь она бесполезна. А это было наше доказательство.

Он продолжал поносить напарника всю дорогу до двери. Фукумото оправдывался тем, что они, мол, уже посмотрели кассету и она им теперь не нужна. Полный дебил. Сато сдался. Он не мог решить, что хуже: идиотизм Фукумото или отсутствие здравого смысла у Одзава. Связавшись с такими типами, испытываешь желание отказаться от жизни, выйти из игры и стать бухгалтером.

15

Джессика проснулась от какого-то шороха. Ей почудилось, что это гигантская крыса крадется по полу. От страха она подскочила, не понимая, где находится.

Потом поняла и воскликнула:

— Ох.

А потом:

— Блин!

Тени внутри лодочного сарая изменили направление; уже темнело. Дзэния — та самая гигантская крыса — катался по соломенной циновке, и из-под марлевой повязки доносились его стоны. И что теперь? Джессика встала на колени, чтобы осмотреть рану на его лбу. Рана уже запеклась. Потом она обратила внимание на то, что старик перестал потеть, несмотря на жару. Потрогала тыльной стороной руки его щеку; она была холодной и влажной на ощупь.

— Отлично, — вздохнула Джессика.

Нахмурившись, встала на ноги. Потянулась. Боже, как гадко она себя чувствовала. Словно залезла в ванну, наполненную липким потом. Пот сочился изо всех ее пор. Надо, надо, надо отсюда выбираться. Покопавшись в сумке, нашла часы. Было уже почти пять часов вечера. Господи, уже пять. Где это Криса черти носят? На нее опять накатила волна страха, вонзив в кишечник острые иглы, и она еле домчалась до туалета. Сидя на корточках, закрыв глаза, она думала «Пора кончать с этой паранойей. Прямо сейчас. Нельзя думать о том, что Крис и Таро не вернутся. Они обязательно вернутся, и точка».

Встала. Ноги слабые, ватные. А Дзэния в другом конце комнаты все так же извивается и мычит.

— В чем дело? — спросила она.

Она пожалела, что у нее нет книги. Или журнала. Хоть чего-нибудь. Не находя себе места, стала рыться в стоящих у футонов коробках с ювелирными украшениями и примерять браслеты и кольца. Некоторые из вещиц были премиленькими; она непременно приняла бы их за настоящие драгоценности. Вытянув одно из ожерелий, она стала разглядывать его на расстоянии вытянутой руки, любуясь его сверканием в лучах закатного солнца.

— А ты купил бы мне что-нибудь подобное? — спросила она Дзэния. — Вот такое, с маленькими золотыми сердечками?

Пленник снова застонал, на этот раз громче. Глядя на него, связанного и беспомощного, одетого в дурацкий костюм медсестры, Джессика снова испытала к нему жалость. Разве он был таким уж плохим? С ним было интересно разговаривать. Он подарил ей множество отличных вещей. Когда он показывал ей все эти деньги… может, он вовсе не хотел одурачить ее. Может, он купил бы ей квартиру. Может, потратил бы на нее миллион долларов.

Просто не так, как она планировала.

Так кто из нас плохой, а?

Джессика принялась грызть ноготь на большом пальце. Вдруг ей пришла в голову мысль: наверное, Дзэния умирает от жажды. До нее дошло, что никто не давал ему ни еды, ни воды в течение пятнадцати часов!

В сумке у нее была еще одна полупустая бутылка минеральной воды. Вспомнив об этом, она и сама страшно захотела пить. И при этом понятия не имела, когда же вернутся Крис и Таро.

Если они вернутся.

Нет, прекрати! Сотри эту фразу. Ты этого не боишься.

Она не знает, когда они вернутся. Может, не скоро. Если она отдаст минералку Дзэния, то ей самой придется пить ржавую дрянь из-под крана.

Так кто из нас плохой, а?

Не так уж она его и жалеет.

Открыв шкафчик под раковиной, она обнаружила там чашку для риса, грязную и липкую на ощупь. В чашке валялись две дохлые мухи. Скривив губы, она вытрясла мух на пол.

— Ну и срач здесь.

Ополоснув чашку, Джессика наполнила ее мутной водой и, сжимая обеими руками, понесла через комнату. Присев по-индийски рядом с Дзэния, ласково подняла его голову и положила себе на колени. Его голова дернулась от ее прикосновения. Она коснулась кончиками пальцев краев марлевой повязки, но потом, нахмурившись, отняла руки.

— Я не хочу слышать никаких стонов, понял? — предупредила она. — Если ты начнешь вопить и пугать меня, я брошу тебя и ничего тебе не дам. Я сегодня уже столько раз пугалась, что устала от страха. Тебе все ясно? — Она подождала. — Принимаю твое молчание за знак согласия.

Потом она опустила маску со словами: «Здорово натерла, наверно», и отодрала пленку со рта Дзэния. Старик вздохнул, и шарик от пинг-понга выскочил у него изо рта и упал на пол. Джессика поморщилась, представив, что шарик придется подбирать. Ладно, пусть пока полежит там, куда ускакал. Обхватив Дзэния одной рукой и приподняв его, она поднесла к его губам чашку. Как только вода коснулась его пересохших губ, он жадно стал ее всасывать, поперхнулся («Должно быть, ужасная на вкус!» — заметила она) и потом начал пить не останавливаясь.

— Какая трогательная сцена, — заметила Джессика. — Жаль, нет видеокамеры. Как всегда когда нужно.

Вода стекала по уголкам рта Дзэния и капала на соломенную подстилку. Джессика автоматически протянула руку, чтобы промокнуть ее, но передумала. Может, тут еще и полы помыть?

Тут Дзэния резко закашлялся, и она выпустила из руки чашку. Та покатилась по полу.

— Твою мать! — воскликнула Джессика.

Она перегнулась через старика, пытаясь достать чашку. Она почти коснулась ее кончиками пальцев. Сейчас, сейчас дотянусь…

— Мне нужно в туалет, — сказал Дзэния.

Джессика застыла. Может, это в ее воображении?

Или…

— Туалет, пожалуйста, — повторил Дзэния и снова начал кашлять прямо ей в грудь.

Она села и уставилась на него. Боже мой, он это произнес. Причем на английском. Но почему на английском? Почему он решил, что..

— Тойрэ э иттэ мо ии дэс ка? Онака га итаи кара.[25]

Джессика переложила его голову со своих колен на циновку. Поднялась на ноги, раздумывая. Что ж, он не уверен. Он использовал и английский, и японский. Но сначала — английский. Она не знала, как к этому относиться. Догадался ли он, что в это дело вовлечена она? Стала вновь проигрывать в уме все события прошлой ночи, пытаясь поставить себя на его место. И пришла к выводу, что да, совершенно очевидно, он должен был ее заподозрить. Если бы первоначальный план прошел, как было задумано, она бы уже поговорила с ним, посеяла семена сомнения в его мозгу, может, даже объяснилась бы с полицией…

Она начала забывать, как далеко они ушли от первоначального плана.

Вот взять, например, эту ситуацию. Они ее не обсуждали. Ну как, скажите, пожалуйста, она отведет Дзэния в туалет? Во-первых, ей придется развязать ему ноги. Ведь не может же она взвалить его на плечи и донести до горшка. А вдруг он начнет бегать по комнате? Или пнет ее? Или… еще что-нибудь. Но даже если он ничего не сделает, ей придется вести его туда, задирать ему юбку, спускать чулки, потом подтирать его… Боже, ей, наверно, придется держать его там, как тому парню из ИРА, который возился с Форестом Уайтейкером в… Как назывался тот фильм? Ну, в котором еще подружка этого парня оказалась мужчиной?

Дзэния стонал, и теперь, без шарика от пинг-понга во рту, стонал очень громко, умоляя отвести его в туалет то по-английски, то по-японски. Черт, есть ли у нее альтернатива? Как поступить? Позволить ему нассать прямо на пол? Было бы замечательное дополнение к набору запахов старого лодочного сарая. Хуже, если ему надо по-большому…

Ее глаза расширились. Но как она может помочь ему? Ему придется держаться за нее, ей придется подтирать его сраную жопу… Нет-нет, ни за что, она будет ждать, пока вернутся Крис и Таро…

Все оказалось еще хуже, чем она себе представляла. Джессика склонилась над Дзэния, раздвинувшим ноги над фарфоровым унитазом. Белая юбка старика касалась ее головы. Джессика старалась не думать о том, чем ей приходилось заниматься. Одной рукой она обнимала старика за голую желтоватую талию, а другой — пыталась стянуть его белые чулки, сбившиеся складками выше колен. Чулки были словно приклеены к коже. Крепко выругавшись, Джессика рванула правый чулок и услышала, что он порвался, но в конце концов соскользнул. Теперь левый…

В это время Дзэния пнул ее коленом в живот. Джессика почувствовала, как из нее выходит воздух, словно ее легкие внезапно сжались. Прижав руку к груди, она стала заваливаться на бок. Дзэния пытался отпихнуть ее от себя. Потом потерял равновесие, поскользнулся и упал. Джессика упала на него сверху и услышала, как он крякнул, когда его голова стукнулась о водопроводную трубу. Закричав что-то по-японски, он мощно дернулся всем телом и стряхнул ее с себя на бетонный пол.

Джессика открыла рот, но не могла произнести ни звука. И пошевелиться не могла. Она вдруг вспомнила, как однажды, когда была с матерью в супермаркете, упала на спину, прямо перед тележкой. Ей тогда было десять лет. Она пыталась сказать: «Мамочка, я не могу дышать», но не получилось. Как будто она находилась внутри какого-то пузыря. Мать склонилась над ней, отчаянно трясла ее за плечи, пытаясь помочь, но пузырь от этого сжимался вокруг нее все плотнее, давил уже на ее горло, и — ой, мамочка, пожалуйста, прекрати, пожалуйста, ПРЕКРАТИ…

Джессика кашлянула один раз, потом другой, и пузырь лопнул. Воздух снова хлынул в ее легкие, а изо рта послышались ухающие звуки — так она пыталась восстановить дыхание. Лежа на боку, держась за живот, она тяжело дышала, пропуская в легкие воздух. Но надо было вставать. Надо было повернуть голову. Где же Дзэния? Она или остановит его, или погибнет.

Дзэния стоял у стены, энергично двигая верхней частью туловища. Он пытался ослабить веревки. Все еще держась рукой за живот, Джессика неуверенно поднялась на ноги, сделала шаг и тут же споткнулась. Но заметив, что Дзэния уже освободил левую руку, она побежала к двери, схватила ломик и выставила его перед собой, думая: «Нет, только не маска! Не дай ему добраться до маски!» Повернулась к нему и увидела, что он уже отдирает упаковочную пленку, которой была обмотана его голова. С криком она кинулась к нему. Он мотнул головой, и бинты полетели на пол. Он моргнул, и его зрачки расширились: он смотрел прямо на нее. Тогда она замахнулась и ударила его заостренным концом ломика по голове, прямо над ухом. Голова Дзэния откинулась вправо, и он стал падать, а Джессика ударила еще раз, оцарапав кожу на его лысом черепе. Потом подняла ломик над головой и опустила его, целясь прямо в темя. Но на этот раз она оказалась слишком близко у стены, и острие ломика врезалось в дерево, отчего ломик выпал из ее рук на пол. Джессика прижала руки ко рту, заглушая свой крик. Боже, это конец. Она пропала.

Но, взглянув вниз, увидела, что Дзэния не двигается. Кровь сочилась из его головы на пол. Джессика сделала один шаг назад, потом другой, а потом отбежала к раковине, давясь рвотными спазмами, и стояла там, пока хватало сил стоять.

16

Крис думал о том, что прошло уже десять лет после окончания школы старшей ступени.

Десять лет. Как раз в этом месяце. Может быть, даже сегодня. В какой день был выпускной? Какого-то июня. Пятнадцатого июня? Четырнадцатого? Кажется, так: четырнадцатого июня. А сегодня какое число? Господи, кажется, сегодня ровно десять лет.

Странно было вспоминать об этом, лежа на белом диване в квартире Джессики, с залитым кровью лицом. Правда, он не мог непрерывно думать об этом. Начать с того, что он не все время был в сознании. То и дело он отключался, а когда снова приходил в себя, первым делом пытался сообразить, где находится. И ему требовалось какое-то время, чтобы восстановить цепочку мыслей. А во-вторых, даже когда он приходил в себя и был в полном сознании, ему было трудно сосредоточиться.

Ему казалось, что его нос разбит вдребезги. Крис не думал прежде, что это возможно — носы ломаются, а не разбиваются вдребезги, — но теперь ему казалось, что это именно так. Кровь все еще била ключом, и, похоже, в ней плавали кусочки хряща и кости. Иногда один из кусочков, особенно большой, застревал в ноздре. Когда это случилось первый раз, Крис инстинктивно попытался чихнуть, и в результате его пронзила такая острая боль, что он потерял сознание. Когда это случалось теперь, он просто ждал, пока кусочек выплывет самостоятельно. А дышал Крис все равно ртом.

Десять лет. Черт, неужели прошло уже столько времени? Крис вспомнил, как в раннем детстве год казался ему вечностью. Десять лет были сроком просто непостижимым. А теперь десять лет прошли — и что же? Не успел он и глазом моргнуть, как упустил их. Чем же он был занят все это время?

Начнем с начала. Четырнадцатого июня он окончил школу старшей ступени. Провел лето… Bay, он не может вспомнить почти ничего из того лета. Шатался где попало. Много, очень много пил — с Дугом, Шином и другими парнями из футбольной команды. Проводил время с Синди. Как давно он о ней не думал. Интересно, чем она сейчас занимается. Она была очень похожа на Джессику: такие же большие глаза, надутые губки. Что с ней случилось? На него накатило смутное воспоминание о какой-то поездке в полночь, по узкой сельской дороге. Он тогда еще отключил фары, чтобы показать, как здорово видит в темноте. В результате упал в канаву, а Синди долго лежала в больнице с сотрясением мозга. После этого они уже почти не встречались.

Так. Что дальше: пять лет в колледже в Джефферсоне. Нет, пять с половиной. Ведь ему пришлось пересдавать два экзамена, и он получил диплом только в декабре. Колледж разочаровал его. Он-то пошел туда, надеясь, что учебный процесс заставит его приняться за дело и дисциплинировать себя. Оказалось, что достаточно появляться на занятиях и вовремя сдавать курсовые, чтобы ходить в середнячках. Но нельзя сказать, чтобы и это было легко. Слишком много отвлекающих моментов: девчонки, вечеринки, попойки в мужской компании за полночь. Наркотики, естественно. А когда, кстати, он начал их продавать? Он, в общем-то, и не планировал этим заниматься, все вышло как-то само собой. Джефферсон был забавным местечком. Наркотики там были повсюду, не только в школе, но никто, кажется, не представлял себе, что это такое. Городок, типичный для Среднего Запада. Крис вспомнил, как он сидел однажды в телевизионном холле и смотрел очередной показ фильма «Сэнфорд и сын». Парочка новоиспеченных наркоманов за его спиной жаловалась на усталость. Крис повернулся к ним и в шутку спросил, не хотят ли они немного «химии», чтобы продержаться на ногах всю ночь. Те переглянулись, снова посмотрели на него и спросили: «Почем?» Крис отправился в комнату, спер у соседа таблетки кофеина и, вытряхнув их из упаковки, назвал цену: «Десять баксов». К его удивлению, сделка состоялась. Более того, к концу недели народ уже стоял к нему в очередь.

Тут Крис задумался. Получается, что он был наркодилером. Но ведь это неправда. Он был больше похож на… мошенника. Вроде Пола Ньюмена и Роберта Редфорда в «Афере». Он не делал ничего плохого. Просто пользовался глупостью других людей. Конечно, у него были кое-какие связи, с помощью которых он добывал наркотики, но это совсем не одно и то же. Неверно даже называть это «связями»: ведь те парни тоже были просто его приятелями. Одни друзья помогали другим. А для чего еще нужны друзья?

Чтобы продвигаться вперед.

Крис окончил колледж по специальности «средства массовой информации». На два месяца отправился в Европу — Лондон, Париж, Ницца, Швейцария, Прага… Прага, вот где был настоящий кайф, Прага — столица всех бездельников мира. Там все носят какое-то старое и грязное тряпье, хотя это уже давно вышло из моды. Он вспомнил, что именно там попробовал героин, и только потому, что так поступали все вокруг. Но не смог привыкнуть к игле и больше никогда этого не повторял.

Кажется, он был еще в Праге, когда позвонил отец и сообщил о том, что начал новое дело — производство рыболовных блесен. Пока Криса не было, отец переехал в Вайоминг. Он вспомнил, что тогда, слушая, как отец говорит о «Там, где течет река»[26] и о том, как они вдвоем наживутся на предстоящем рыболовном буме, он решил, что папаша съехал с катушек. Оказалось, что он уже арендовал в Мексике фабрику, в которой двадцать пять сеньор средних лет были готовы работать за шестьдесят центов в час. Может, Крис вернется домой и станет осуществлять контроль за производством? Будет вице-президентом?

Производство рыболовных блесен, черт бы его побрал, заняло четыре следующих года. Крис попытался вспомнить, чем же он на самом деле занимался все это время. Бизнесом — очень мало. Отец взял на себя все труды по сбыту, находя фирмы и подписывая контракты. Параллельно у него было запущено еще несколько проектов, так что по большей части он отсутствовал. Крис вел бухгалтерский учет и раз в два месяца ездил в Мексику проверять, как идут дела, и привозил домой взятые наугад образцы для проверки качества. Это было не слишком обременительно. Сейчас Крис понимал, что реально он работал лишь два-три дня в неделю. А все остальное время он… играл в бильярд, гонял на горном велосипеде. Была еще пара девиц, с которыми он иногда встречался. Это был Вайоминг. Не самое веселое местечко. Да, это так.

Нет, это не совсем правда. Он забыл одну маленькую деталь. Двое парней, с которыми он играл в бильярд, как-то спросили его, так ли хороша травка в Мексике, как о ней говорят. Не подумав, он брякнул, что, мол, да, так и есть, хотя на самом деле до того момента еще ни разу не пробовал мексиканскую марихуану. После этого заказы начали поступать практически от всех знакомых. Когда он вернулся из очередной поездки, то стал на пять тысяч долларов богаче, чем был.

Разумеется, дело кончилось тем, что большую часть времени он занимался добыванием и доставкой травы. Это приходилось делать на машине, оборудовав в ней отделения для провоза контрабанды. Что касается самих поездок, то теперь ему приходилось проводить в Мексике в два раза больше времени, чем это было необходимо для нужд папашиной компании. А сколько часов он просидел в подвале, растирая марихуану, взвешивая порции, скручивая косяки для тех, кто ленился делать это сам?

В конце концов это привело к беде. Папаша приехал домой в самый неожиданный момент и обнаружил в кладовке около десяти фунтов выложенной на просушку травки сорта «тихуана золотая». Отец сжег весь товар на заднем дворе (многие соседи не преминули в тот день сунуть к ним свой нос, любопытствуя, что происходит) и велел Крису убираться вон. Он поклялся, что если увидит его еще раз, то вызовет полицию. Крис решил, что отец просто спятил. С кем же он тогда провел ночь? С Андреа? Он забыл. Но зато хорошо помнил, как на следующий день явился домой, а отец набрал телефон 911, стал кричать, что принял за своего сына какого-то наркодилера, и требовать полицейскую команду.

Он не шутил. Тогда Крис быстро покинул город, пытаясь избежать встречи с любым из двадцати семи человек, заплативших ему за улетучившийся наркотик. Провел месяц в Колорадо с Жаклин из колледжа, а потом она выставила его на улицу. Потом два месяца жил в Калифорнии, где спустил все свои сбережения и дошел до того, что питался в дешевых забегаловках, из которых сбегал, не заплатив. И наконец, оказался здесь, в Японии, куда прилетел бесплатно, благодаря одному корешу, работавшему на «Юнайтед Эйрлайнс». А здесь работал в баре, продавал таблетки и косяки, изредка, в качестве дополнительного заработка. Вот так они и прошли, десять лет.

Ах, еще тебя угораздило похитить какого-то идиота из якудза, не забывай.

Это тоже входит в десять лет.

И то, что его нос и правое колено превращены в кровавое месиво.

Вот теперь точно. Десять лет. Ровно.

Десять лет. Не так уж и много, если подумать. Какой бы итог подвел историк? Крис попытался посмотреть на свою жизнь со стороны, объективно.

И что же он увидел?

Бесцельно прожитые годы. В общем, он все время валял дурака. В друзьях водились сплошь всякие подозрительные типы. Слишком много наркотиков. И как много наркотиков он продал! А теперь вот эта катастрофа. Похищение. Он все еще не мог поверить, что он участвовал в нем. Как это случилось? Как так получилось, что он пересекся с якудза? То, что он еще жив, — слепое везение: он случайно оказался вне поля зрения камеры там, в любовном отеле, когда Джессика и Таро делали свое дело. Если бы Таро не передал ему старика с рук на руки, а ему пришлось поднимать его самому, якудза уже знали бы, что он там был.

Участвовал.

Боже, он был преступником.

— Господи боже мой, — воскликнул он.

Эта мысль его потрясла. Он приказал себе сделать шаг назад, попробовать истолковать последние события по-другому. Может, он преувеличивает, излишне драматизирует?

Полежал, подумал.

Решил, что слово «преступник» слишком бьет его по башке.

Но какое другое слово подошло бы лучше? Преступление было единственной сквозной нитью этих десяти лет его жизни. Он провел большую часть времени в преступных, криминальных занятиях. Или его поведение было преступным. То, что он никогда не считал его таковым, не меняло сути: факт оставался фактом.

А сейчас ему было интересно: почему не считал?

Наркодилерство — дело простое. Он никогда не считал себя дилером, потому что просто добывал наркотики для друзей. Или для друзей своих друзей. Это не то же самое, что стоять на углу. И он никогда не думал о распространении наркотиков как об уголовном преступлении, потому что… да потому что их употребляли все.

Вернее, все его знакомые употребляли наркотики. А это не одно и то же.

Изменилась ли его точка зрения?

Разве это не он заявил Джессике, когда они осматривали любовный отель: «Мы не преступники. Мы рассуждаем не как преступники». Но если это так, то почему он вообще стал ее слушать? Ведь она планировала киднеппинг, похищение. Разве нормальный человек тут же не встал и не ушел бы?

А если сделать еще один шаг вперед: разве нормальный человек не сдался бы, когда все полетело к чертовой матери?

Еще шаг вперед: а что сделал бы нормальный человек?

Разве нормальному человеку пришлось бы спрашивать?

Некоторое время он лежал и размышлял об этом.

Представил себе, что на диване сидит Ли Марвин из фильма «Под прицелом» и смотрит на него, валяющегося на полу.

Ли Марвин произнес:

— Настоящее имя Дзэния — Одзава.

— Так, — согласился Крис.

— А парни, которые избили тебя, — это якудза.

— Ага.

— И они хотят вернуть Одзава.

— Верно.

Ли закурил сигарету и выпустил облачко дыма.

Спросил:

— А сколько они готовы за него заплатить?

Это был хороший вопрос.

17

В здании лодочного сарая было очень темно. Но нельзя сказать, что там была кромешная тьма. Кромешная тьма… Кромешная тьма говорят, когда света вообще нет. А здесь все-таки немного света пробивалось из окон со стороны реки и со стороны электростанции. Его было достаточно, чтобы видеть сами окна. И щель под дверью. Однако больше ничегошеньки, ни одного проклятого предмета.

Джессика сидела на соломенной циновке рядом с Дзэния. После того как она взяла себя в руки и начала что-то соображать, она перетащила его сюда и заново связала. Потом взяла ломик и склонилась над стариком, ожидая, не шелохнется ли он. Но он не шелохнулся. Было уже часов десять. Однако Джессика больше не беспокоилась о том, жив пленник или умер. Она безумно устала и была страшно голодна. Она ничего не ела уже сутки, и за это время ее несколько раз вырвало. Джессика ничего не могла видеть, но слышала дыхание Дзэния, плеск воды о дно лодочного сарая, шуршание насекомого на полу. Ничто так не обостряет слух, как кромешная тьма.

А потом Джессика различила звук чьих-то шагов на гравиевой дорожке, ведущей к лодочному сараю.

И биение собственного сердца. Шаги приблизились. Они могли ничего не значить. Может, просто кто-то куда-то идет. Но куда здесь идти, ведь это тупик. Возможно, это Крис или Таро… Боже, как она надеялась на это. А может, какой-нибудь бродяга ищет, где бы переночевать. Тогда все хорошо. Но вдруг это полицейский? Или кто-то из иранцев, приятелей Таро? Отлично, наконец она способна хоть о чем-то думать. Это еще одно свойство темноты: она заставляет воображение работать.

Ломик валялся где-то на полу недалеко от Джессики. Пошарив рукой, она нашла его. Взяла не за тот конец и поморщилась: острие было все еще липким от крови Дзэния. Она перевернула ломик и схватилась за него обеими руками. Потом медленно поднялась, услышав, как захрустели коленные суставы.

Шаги смолкли. Кто бы ни был тот человек, он находился теперь прямо перед дверью, и его ноги — Джессика была уверена, что это мужчина, — заслоняли слабый свет, пробивавшийся сквозь щель внизу. Девушка не шевелилась. Держа ломик, как дубинку, таращила глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

Когда человек за дверью громко и резко дернул навесной замок, Джессика чуть не обмочилась.

Перед тем как они с Крисом ушли, Таро заменил иранский замок. Один ключ был у Таро, второй — у Криса Если человек за дверью был Таро или Крисом, то почему он не может просто отпереть замок?

Человек перестал дергать дверь. Джессика услышала звук расстегиваемой молнии. Шуршание. Похоже, неизвестный открыл какую-то сумку и начал в ней рыться. Потом внезапно вспыхнули желтые точки: это свет пробивался сквозь ранее незаметные щели и дыры в двери и стене. Карманный фонарик. Человек у двери сделал один шаг назад, потом другой, и поле желтых точек расширилось. Это напоминало ночное звездное небо. Потом стало слышно, как под ногами человека хрустнуло стекло. Фонарик погас. А через секунду свет осветил то окно, что она разбила несколько часов назад.

Иранец. Она была уверена в этом. Он украл что-то, и у него с собой сумка и фонарик. Он хотел припрятать награбленное. Но потом увидел новый замок на двери и разбитое изнутри окно и понял, что что-то тут не так.

Джессика не могла впустить его. Если он попробует войти, она должна будет остановить его. Чего бы это ни стоило. Как можно сильнее ударить его ломиком по голове. Вся дрожа, она на цыпочках подошла к двери. Ладони так вспотели, что ломик в ее руках стал влажным и скользким.

Опять вспыхнули звезды. И человек снова подошел к двери. Джессика остановилась. Она была теперь достаточно близко.

Ну, давай…

И тут она услышала, как Таро спросил:

— Джессика?

Она закричала, и ломик упал к ее ногам.

Таро был почти готов к встрече с полицией. Или к тому, что лодочный сарай окажется пустым. Ведь прошло уже довольно много времени с тех пор, как он ушел. Он доверял Джессике, но не Крису. Настоящая змея подколодная, как говаривала матушка Таро. И кто знает, что могло взбрести на ум Джессике, когда она так устала и напугана?

Чего он никак не ожидал, так это обнаружить Джессику один на один со стариком, в темноте — с вытаращенными глазами, дрожащую, как попавшее в западню животное. Она истерично колотила по двери, пока он открывал ее, а потом чуть не сбила его с ног, кинувшись ему на шею.

— Прошло столько времени! — почти рыдала она. — Что случилось? Где ты был? Я была все время одна, а он пытался сбежать!

— Заняло время, — объяснил он. — Покрасить фургон, пригнать назад.

— А позвонить ты не мог?

— Дэнти-га накунатта.[27] Мобильник разрядился, а возможности зарядить его не было. Прости.

Джессика не хотела возвращаться в сарай, но Таро заставил ее войти и закрыл дверь. Да, там было темно. Он осветил комнату фонариком. Душ, туалет, коробки, футоны, Дзэния. Или кто-то другой.

— А где Крис? — спросил Таро.

— Не знаю.

Было десять часов.

— Он не возвращался?

— Нет. — Джессика отступила назад и вытерла глаза. — И не позвонил.

— Он давным-давно должен был прийти.

— Да, Таро, я знаю, — голос Джессики зазвенел от напряжения. — Но и ты тоже должен был вернуться давным-давно. Я была заперта здесь почти шестнадцать часов!

— Я же объяснил тебе, — повторил он. — Должен был ехать в Вакаяма. Все были заняты. Потом ехал назад. Заняло время. — Это было правдой. В мастерской была целая куча краденых «мерседесов», и ребята занимались ими, чтобы сдать их на следующий день. Прикрепляли номерные знаки из Токио, Осака, Кобе, Нагая, даже из Исикава. Ему еще повезло, что они вообще улучили для него минутку. — Я сделал все. Старался обернуться как можно быстрее.

— Но ты мог позвонить мне из телефона-автомата или еще откуда-нибудь. Он напал на меня!

Она села на футон и принялась плакать и рассказывать, что случилось. Таро слушал, поглаживая ее по спине. Да, видать, ужасный у нее был денек. А что самое плохое, так это то, что Дзэния, возможно, увидел ее. Всю дорогу до Осака Таро пытался придумать, как вытащить Джессику из передряги. Но если пленник узнал ее, круг возможностей для этого сразу сужается.

Окончив рассказ, Джессика вытерла глаза, а потом взглянула на свои ладони при свете фонарика.

— Боже, я такая грязная, — прошептала она. — И усталая. И голодная. Хоть еды-то принес?

На дне сумки Таро оказался пакетик с сушеной каракатицей. Она взяла его и разорвала упаковку.

— Я съем даже это, — вздохнула она.

Пока она жевала, он отдал ей свой фонарик и вытащил другой. Потом подошел к Дзэния и внимательно осмотрел его. Бинты на голове, справа, были окровавлены, но не слишком сильно. Таро прислушался. Все еще дышит.

Склонившись над ним, Таро снова подумал: что же теперь делать?

Когда Таро вернулся, Джессика копалась в его сумке. Сушеная каракатица торчала у нее изо рта, как сигарета.

— Есть чего-нибудь попить? — спросила она.

Он сел рядом с ней.

— Йогурт, камо сиранаи.[28]

Она нашла пластиковую бутылочку.

— Питьевой йогурт и каракатица. Конечно, меня опять вырвет, но у меня абсолютно пустой желудок.

— Джессика..

— Знаешь, как иностранцы вот это называют? «Коровья моча». Ну, знаешь, корова, молоко… — Она сделала глоток. — Фу, какая гадость.

— Джессика, — окликнул Таро. — Послушай меня.

Таро предлагал дать деру. Перенести Дзэния в ставший теперь анонимно белым фургон, припаркованный в трех кварталах отсюда, и уехать. Выбросить его где-нибудь в пригородах, а потом рвануть в Вакаяма. Там у Таро друзья, которые посадят их на корабль, перевозящий краденые автомобили на Филиппины. Люди все время контрабандой пробираются в Японию, так что, наверно, не трудно будет контрабандой вывезти двоих из нее.

Джессика сказала:

— Я не могу поехать на Филиппины. У меня нет паспорта, нет денег…

— Никто не проверяет паспорт, — возразил Таро. — Просто уезжай.

— Уезжать на Филиппины без денег и паспорта?

— Конечно. У меня есть деньги. Немного. Иди куда-нибудь в джунгли, найти какую-нибудь группу, проси их, они хотят заработать деньги.

Разговор становился опасным.

— Что ты имеешь в виду? Какую такую группу я могу найти в джунглях?

— Ну, знаешь, повстанцы. Террористы.

— Террористы?

— Ну да. Там полно всяких, самых разных. Мы обязательно найдем кого-нибудь.

— Для чего?

— Чтобы они похитили тебя.

Да, такой разговорчик возможен лишь в темном, заброшенном лодочном сарае в конце самого плохого дня твоей жизни. Джессика понадеялась, что Таро что-то перепутал, слишком быстро перескакивая с японского на английский. Она спросила:

— Я должна попросить каких-нибудь террористов, чтобы они меня похитили?

— Конечно, — подтвердил Таро. — Все всегда так поступают. Сделай видео, пошли его в американское посольство, попроси два-три миллиона долларов. Скажи, что ты была похищена в Японии, вместе с этим парнем, Дзэния. Так ты станешь — как это сказать? — невинной.

— А как я должна объяснить, почему ударила его? И кто должен заплатить эти два миллиона долларов?

Таро пожал плечами:

— Твои родители. — Словно извинялся.

— Но у моих родителей нет двух миллионов. А если бы и были, то они не стали бы тратить их на меня.

— Проси два миллиона, — объяснил Таро, — а получи сто или двести тысяч. Примерно так. Половину дай террористам.

Неужели он говорит серьезно? Похоже на то. Только посмотрите на него. Джессика закрыла глаза и ущипнула себя за переносицу. Это же просто смешно.

— Таро, я не поеду на Филиппины. Отдаться в лапы террористов — да ты, должно быть, шутишь.

Таро спросил, показывая на Дзэния:

— Ты хочешь остаться тут? С ним?

— Нет, я не хочу остаться с ним! — почти закричала она, снова выходя из себя. Сделала глубокий вздох, пытаясь успокоиться. — Послушай. Еще одно фальшивое похищение — это плохая идея. А кроме того, мы не можем бросить Криса.

Таро пристально посмотрел на нее:

— Так ты считаешь, он вернется?

Она не знала, что ответить. Да. Нет. Может быть. Она не имела об этом никакого представления. Помолчав немного, Джессика предположила:

— Крис не пропал бы без причины.

— Да? Ты дала ему свою банковскую карточку, так? Сказала ему свой код?

Да…

— Сколько у тебя денег на счету? — спросил Таро. Он смотрел на нее с каменным выражением лица.

Она не хотела ему отвечать. Он будет смеяться над ней. Два с половиной миллиона или около того. Джессика уже сама думала о такой возможности. Крис вполне мог опустить ее на все ее сбережения. Это, конечно, не триста с лишним тысяч долларов, но вполне достаточная сумма для того, чтобы выбраться из страны и исчезнуть на время, это уж наверняка.

Оставить ее вдвоем с Таро разбираться с той кашей, которую они втроем заварили. Боже, неужели он так поступит? А может, он уже осуществляет этот план? Господи, эти сраные Филиппины… Джессика подняла руки вверх. Хватит.

— Постой. Может, с ним что-то случилось. Может, он попал в аварию? Может, заблудился?..

— Или отправился прямиком в аэропорт Кансай. Может, сейчас уже там.

— Таро! Прекрати! Давай подождем еще немного.

Но Таро продолжал на нее давить:

— Сейчас самое время, то омоу.[29] Ночь, на улице никого…

— Прекрати!

Джессика встала и отошла в сторону, ломая руки. Черт побери, она не верит, что все так плохо. Крис вернется. Вернется. Она открыла дверь и выглянула наружу. И хотя не увидела его, это ничего не значило.

— Еще несколько часов, — убеждала она больше себя, чем Таро. — Он обязательно приедет.

В половине второго ночи Крис наконец нашел гравиевую дорожку перед электростанцией. Колено болело нестерпимо. Оглядевшись, он не увидел поблизости «астро». Это могло быть хорошим знаком — Таро оказался достаточно умен, чтобы спрятать фургон где-нибудь подальше. Но Крис не увидел света в окнах лодочного сарая. У Таро в машине были фонарики. Почему он их не принес? Почему Таро и Джессика не воспользовались ими? Почему они сидят здесь в темноте?

Разве что их нет тут вообще.

Он совершенно забыл о том, что Таро и Джессика могли кинуть его. Трудно поддерживать в себе паранойю, когда якудза избили тебя до полусмерти. Но все это уже позади. Крис достал фонарик, найденный в квартире Джессики, и, включив его, осветил торцевую часть лодочного сарая. Одно из окон было разбито. Изнутри. Осколки стекла валялись повсюду на гравиевой дорожке. Неужели Джессика сбежала? Он присмотрелся. По краям разбитого стекла торчали острые, как пики, осколки. Отверстие было достаточно большим, чтобы оттуда мог выбраться человек, но Джессика должна была сильно оцарапаться, если бы попыталась вылезти через него.

Крис посветил лучом на уровне человеческих глаз. Увидел, что замок сбит. Она ушла. И Таро, конечно, тоже. Второй ключ был у него. Он вернулся, а они ушли. Крис стукнул кулаком по двери и грубо выругался.

Услышал, как Джессика спросила:

— Крис?

В удивлении он подскочил, и острая боль пронзила колено.

— Джессика! — воскликнул он. — Господи боже мой, ты меня напугала до чертиков!

Он услышал голос Таро:

— Куда ты идешь?

Таро не слишком приветлив.

— Открой эту гребаную дверь! — закричал Крис. Он изо всех сил дернул за ручку. — У меня был прескверный день.

Они заперлись изнутри. Крис услышал скрежет металла о металл, а потом дверь открылась. Сначала он увидел Джессику. Разъяренное выражение на ее лице сменилось потрясением, когда она получше рассмотрела его.

— Что случилось? — спросила она.

— Это мой новый образ, — ответил он.

Его нос был скрыт под алюминиевой шиной. Под левым глазом, там, где был порез от пластмассового осколка видеокассеты, была повязка. Он побрился. И переоделся. Надел футболку и шорты, чтобы удобно было ходить со скобой на колене.

— Ну что? — спросил он. — Нравится? Доктор объяснил мне, что у меня сломана коленная чашечка. Горизонтальный перелом. Ему еще не доводилось видеть такого. — Похоже, разбитое колено придется соединять проволокой. Врач хотел немедленно госпитализировать его. — Ты не представляешь, как это больно.

— Нет, представляю, — Джессика помогла ему войти. А вот Таро наблюдал за всем этим с более скептическим выражением лица. Гаденыш. Джессика спросила: — Ты что, упал на что-то?

— Ага, — кивнул Крис. — На стальную дубинку. Почему здесь так темно?

Горел только его фонарик.

— Таро считает, что так безопасней.

— Чтобы не привлекать полицию, — пояснил Таро. — А то будут проходить мимо, увидят свет, подумают, что это странно.

Крис заметил:

— А если я в этой ужасной темноте наткнусь на что-нибудь коленом, то сюда примчится вся округа — так громко я буду орать. Включи-ка фонарики.

И они включили фонарики, направив свет на пол Крис посветил себе, подошел к одному из футонов, осторожно сел на него. Боже, какое облегчение. Сделав глубокий выдох, он поинтересовался:

— Ну, как наш парень?

— Он жив, — пожала плечами Джессика А потом, взглянув на Таро, спросила. — Что ты имел в виду под «стальной дубинкой»?

— Я имел в виду стальную дубинку, — ответил Крис. — Около фута длиной и вот такой толщины. — Он сделал круг, соединив большой и указательный пальцы. — Такой вот дубинкой ударил по моей коленной чашечке тип в малиновом костюме, весь увешанный золотыми цепями. А в это время громила-тинейджер прижимал меня к твоему дивану.

Джессика встревожилась:

— На тебя напали в моей квартире?

— Слушайте же! — И Крис рассказал им обо всем, что с ним приключилось.

Обо всем, начиная с того момента, как он покинул лодочный сарай. За исключением того, что он украл все деньги Джессики. Эту новость он оставил про запас. Вместо этого соврал, что взял двести тысяч иен, и эти деньги лежали у него в кармане в тот момент, когда якудза напали на него. Они забрали его бумажник — вместе с банковской карточкой Джессики, — но не нашли наличных, лежащих в кармане. Версия эта прозвучала весьма правдоподобно. Вплетенная в контекст всей истории, она ничем не выделялась. Закончив рассказ, он извинился:

— Простите, что мое возвращение заняло столько времени, но не так-то легко было найти клинику, которая открыта в субботу, а потом еще забрать некоторые необходимые вещи. Все это у меня в рюкзаке: одежда, вода, пища. Еще кое-что. А потом я заблудился, пытаясь найти это чертово место. Я провел на ногах много часов.

— Подожди-ка, — заговорила Джессика. — Мы сможем вернуться назад? Ты считаешь, что те парни в моей квартире — это якудза?

— Точно.

— Как ты узнал?

— Ка-ак, — протянул Крис. — Малиновый костюм, золотые цепи… — Поморщившись, он промокнул нос; из него опять начало что-то сочиться. — Плюс они сами так представились. Черт, да Малиновый Пиджак дал мне визитную карточку.

— Покажи, — попросил Таро.

Крис вытащил визитку из кармана и передал ему.

— Не могу поверить, но здесь даже бандит имеет визитку. Он утверждал, что его зовут Сато.

Таро начал разглядывать визитную карточку под фонариком.

— Она настоящая, — заявил он.

Джессика спросила:

— Ты уже видел такие раньше?

Таро кивнул:

— Корпорация Яно. Означает Оно-гуми. — И объяснил, что, согласно принятым десять лет назад законам, якудза больше не могут официально именовать себя якудза. Они должны скрываться за подставными фирмами. Но все знают, что есть что. — На карточке написано, что он помощник менеджера, — сказал Таро. — Так что Сато, наверное, — вакагасира.

— Что это значит?

— Маленький босс, — объяснил Таро. — Начальник команды.

Джессика плюхнулась рядом с Крисом и закрыла лицо руками.

— О боже, — пробормотала она. — И у них есть видео, где заснято, как я связываю Дзэния и вытаскиваю его из любовного отеля.

— Одзава, — поправил Крис. — У них было видео. — Он показал на свой нос. — То, что осталось от него, валяется на полу в твоей квартире. Уходя, Сато орал на парнишку, сломавшего кассету о мой нос, — готов поклясться, что это была их единственная копия. Оригинал, прямо из отеля.

— Но они знают, кто я, — настаивала Джессика. — Они знают, что я сделала. Что, если этот Дзэния-Одзава как-то связан с ними? Они убьют меня.

— Я думаю, что он работает с ними, — предположил Крис. — Честно говоря, я подозреваю, что он — тоже якудза. Подумай хорошенько. Мускулы, машина, все эти шрамы на его теле… Готов поспорить, что они остались от татуировок, которые он свел.

— Для чего?

— Не знаю. Может, это мошенничество. Может, он и настоящий Дзэния замешаны в одном деле. Но это не самое важное. Главное то, что якудза хотят вернуть этого парня.

— Это важно? — почти закричала она.

— Нет, — вздохнул Крис. — Важно то, насколько сильно хотят они его вернуть.

Джессика не поняла, что он имеет в виду. А потом, сообразив, уставилась на него, как на сумасшедшего.

— Ты же не будешь пытаться шантажировать якудза, правда?

— Почему бы и нет? — возразил ей Крис. — Скажи мне, разве у нас есть выбор? Ты полагаешь, что, если мы отдадим им его и извинимся, они отпустят нас подобру-поздорову? А кроме того, у меня есть идея.

— Ты спятил, — воскликнула Джессика. — Таро, объясни же ему, что он сам не знает, о чем говорит. Он хочет, чтобы нас всех убили!

Таро все еще разглядывал визитную карточку.

— Ты сказал, — он перевел взгляд на Криса, — что Дзэния зовут Одзава?

— Ну да. Сато все время кричал это. А в конце добавил: «Дать мне Одзава». Он очень волновался.

Таро спросил:

— Одзава Синдзи?

— Что значит Синдзи?

— Это имя, — пояснила Джессика. — Личное имя. Таро, кто такой Синдзи Одзава?

— Я не слышал имени Синдзи, — напомнил Крис.

Таро показал на визитку.

— Это мэйси Оно-гуми. Ямагути-гуми, самая большая. Оно-гуми — это ёнбанмэ.

— О чем вы говорите? — спросил Крис.

— О рангах, — ответила Джессика Она стала вдруг очень тихой. — Таро сказал, что эта банда Оно — четвертая по величине в Японии.

— Ойабун Оно-гуми — Одзава Синдзи, — продолжал Таро.

— Ойабун, — повторила Джессика.

— Большой босс. Глава.

Минуту никто не проронил ни слова.

— Таро, — Джессика прокашлялась, — ты считаешь, что Дзэния-Одзава — этот Одзава, — она показала на человека на полу, — глава четвертой по величине во всей Японии группировки якудза?

Таро подумал немного.

— Так, — сказал он. — То омоу.[30]

Они переглянулись. Наконец Крис засмеялся. Смеяться было больно, но он не обращал на это внимания.

— Не смешно, — заметила Джессика.

Но это было смешно. На самом деле это не просто смешно. Это было замечательно. Где-то там Ли Марвин гордился им.

Так получилось, что совершенно случайно они похитили самого Крестного отца.

18

Вот такой разговор состоялся между похитителями на полу лодочного сарая в два часа ночи, в воскресенье.

19

На следующий день друзья сделали видеозапись с требованием выкупа.

Джессика все еще не могла поверить, что это происходит на самом деле. Все ее инстинкты подсказывали ей, что надо выбираться отсюда и бежать без оглядки. Но Крис был прав в одном: якудза нашли бы ее. И если она сейчас убежит, у нее не будет ничего. Даже тех двадцати с чем-то тысяч долларов на банковском счете, в этом она была совершенно уверена. Деньги пропали. Доказать это было невозможно, но она была готова поспорить, что их присвоил Крис.

Утром он дал Таро двести тысяч иен на покупку видеокамеры, пленок и прочих необходимых вещей. Когда Таро ушел, она спросила:

— Кажется, ты утверждал, что снял с моего счета лишь двести тысяч. Ты что, отдал Таро все наши деньги?

— Я вроде сказал «пару сотен тысяч», — ответил Крис, проверяя, как там чувствует себя Одзава и не глядя на нее. — Я имел в виду две, три, четыре.

— Три или четыре — это несколько, а не пара.

— О господи! Ладно, несколько сотен тысяч.

— Но я хочу услышать точную цифру.

Тогда он посмотрел на нее:

— Ты что же, полагаешь, что я тебя обчистил?

— Я просто хочу знать, сколько ты взял. Поскольку и моя карточка, и чек удачно испарились вместе с твоим бумажником.

— Но ведь я могу ответить все что угодно, и тебе все равно придется мне поверить, разве не так?

Она придала твердость взгляду и голосу:

— Сколько?

Он покачал головой и повернулся к Одзава.

— Четыреста пятьдесят. Двадцать я потратил, чтобы добраться сюда, и двести отдал Таро. Пойди и проверь в рюкзаке, если хочешь.

Она проверила. Обнаружила двести тридцать тысяч и мелочь в конверте, спрятанном под одеждой. Это вполне соответствовало его словам, но почему именно четыреста пятьдесят? Когда снимаешь крупную сумму, то обычно стараешься взять круглую. А кроме того, конверт, в котором оказались деньги, был ее собственный, кремового цвета, с маленькими волнистыми линиями сбоку. Такие конверты лежали у нее в ящике письменного стола. В Японии в любом банкомате имеется отделение с конвертами, на тот случай, если люди снимают крупные суммы. Если Крису был нужен конверт, то почему он не взял в банкомате, а искал в ее квартире? После того как ему разбили колено и нос.

Ответ: ему был нужен другой конверт.

Стоп! А чем же он расплатился за визит к врачу?

Деньги пропали.

Что еще он скрыл от нее?

Блин!

Проблема была в том, что ничего нельзя было изменить. Она не могла доверять Крису, но должна была ему доверять, по крайней мере пока все не кончится. Это приводило ее в отчаяние. И пугало. Ее всегда волновали фильмы, в которых по сюжету один из персонажей собирался нанести другому удар в спину. Все начиналось с неправды — и едва Джессика слышала это, ей хотелось крикнуть идиоту на экране: «Уходи! Беги!» Но на нее никто не обращал внимания.

За последние сутки она поняла: уйти труднее, чем кажется.

Она не стала обсуждать вопрос о деньгах. Если она ничего не может изменить, то, по крайней мере, должна скрыть, что об этом думает. Может быть тогда, пытаясь обмануть ее, Крис совершит какую-нибудь ошибку. Кроме того, возможно, ее преследует навязчивая идея. Вряд ли, конечно, но все же возможно.

Да, хорошенький уикенд получился.

Вернулся Таро с маленькой, размером с паспорт, камерой «Сони», и они принялись за работу. Крис спорил насчет углов съемки, словно был Стивеном Спилбергом. Даже произносил слова вроде «Дубль один» и «Дубль два». Они закончили в два часа дня. Таро ушел, чтобы переписать запись с цифровой кассеты на видеопленку (Крис: «Только не неси ее в „Фото Март“». Таро: «Чего-чего?»), а она стала репетировать свою роль. По плану, сегодня вечером она должна была поговорить с Одзава. Чем дольше они ждут, тем больше риск, что что-нибудь сорвется. Фургон Таро могут угнать; их самих может обнаружить либо полиция, либо иранцы; Одзава может умереть. Судя по его виду и дыханию, он совсем плох, а если он умрет, все полетит ко всем чертям.

Конечно, все будет напрасно, и если он не поверит ее рассказу. Хотя бы большей его части. Джессика считала, что в целом план Криса может сработать, но предстоящий разговор был самым слабым его звеном. Оторвав глаза от записей, которые Крис сделал для нее, Джессика обратилась к нему:

— Крис, нам нужно что-то с этим сделать.

Он лежал на футоне с закрытыми глазами; его футболка почернела от пота. Им удалось открыть два окна, но по-прежнему в сарае стояла тошнотворная жара. Он спросил:

— С чем?

— С этим планом. С моими словами. — Она помахала записной книжкой. — Не понимаю, почему он должен в это поверить.

Крис сел, держась за колено. Потер лицо.

— Да, я знаю. Я и сам об этом думал.

— Я ведь его ударила, — объяснила Джессика. — Ломиком.

— Нужно еще что-то, да? — предположил Крис. — Что-нибудь супермощное. То, что может убедить его.

— Но моих слов будет недостаточно.

— Нет, ты должна будешь что-то предпринять.

Это ее насторожило.

— Нет, снова спать с ним я не буду.

Крис улыбнулся:

— У меня есть идея получше.

Жестом он попросил ее подойти и сесть рядом с ним. На полу стояла тарелка с огрызком яблока. Крис взял тарелку, бросил огрызок в мешок, который они использовали в качестве мусорного ведра, и подал ей тряпку.

— Можешь вытереть тарелку? А я пока кое-что достану.

— Зачем?

— Ты можешь просто вытереть ее?

Пока Крис рылся в рюкзаке, Джессика вытирала тарелку и думала о том, что не позволит ему обращаться с собой как со своей служанкой.

— Вот, — она опустила тарелку на пол, — ты доволен?

Он взял тарелку и поставил ее на свое правое бедро.

— Положи на нее свою руку.

— На тарелку?

— Да, прямо на середину.

— Зачем?

— Это придаст твоему рассказу убедительности, обещаю.

Взглянув на него, она положила руку на тарелку. Что он достал из рюкзака? Ей было не видно. Но вот он схватил ее запястье правой рукой, крепко прижал ее ладонь в тарелке, поднял левую руку. Что там у него?

Она спросила:

— Что ты делаешь?

В этот момент он опустил нож и отрезал ей мизинец.

20

У Криса возникло странное ощущение. Словно он перерезал мокрый прутик. Когда нож проходил сквозь кость, раздался легкий хруст, а потом брызнула струйка крови. Не теряя ни минуты, Крис отбросил нож, обнял Джессику и закрыл ей рот ладонью, чтобы она не кричала. Но она закричала все равно, отчего его ладонь намокла. Она держала руку перед лицом, и кровь стекала вниз и капала на пол. Глаза ее были вытаращены, как у героини фильма ужасов. Она принялась пинать его, пытаясь высвободиться из его хватки, но он держал крепко. Не позволяя ей вырваться, достал из кармана бинт и медленно обмотал им ее руку, шепча, что «все хорошо», что «все будет отлично», что «у нас нет другого способа» и что когда-нибудь она его поблагодарит. В конце концов, это всего лишь один палец. Она даже не заметит, что его не хватает. У нее ведь осталось еще целых девять.

Когда ему показалось, что она успокоилась, он ослабил хватку, желая дать ей немного больше свободы. И не успел он среагировать, как она ударила кулаком по его покалеченному колену. Он взвыл, схватившись за ногу, а Джессика, отскочив в сторону, подобрала с пола то, что осталось от ее левого мизинца, и бросилась бежать к двери. Она уже почти оказалась на улице, когда он схватил ее за волосы и втащил внутрь. Развернув лицом к себе, отвесил ей пару пощечин, а потом швырнул на пол. Вывернул ей запястье так, что она выронила палец. Тогда он поднял его и выкинул в окно. Мизинец тихонько шлепнулся в воду.

Чтобы ей не пришла в голову еще какая-нибудь глупость, он подобрал ломик и нож и сел напротив двери, загородив проход. Джессика стояла на полу на коленях, плача и сжимая руку. А потом наклонилась вперед и заорала на него так громко, что услышать ее мог весь Осака. Она называла его мерзкой сволочью, куском говна и всеми грязными словами, какие только знала. Он поднял ломик и предупредил ее, что если она не заткнется, то лишится вдобавок и пары зубов. «Как ты на это посмотришь?» Ей понадобилось несколько минут на то, чтобы успокоиться, но в конце концов она замолчала. Отползла к одному из футонов, свернулась на нем калачиком и зарыдала.

Она плакала полчаса. А потом затихла. Он попытался занять ее, обсудить с ней то, что случилось («Джессика? Никто даже не заметит ничего. А потом, с двумя-то миллионами долларов… Сделаешь протез, сможешь себе позволить…»), но она не отвечала. Она даже не смотрела в его сторону. После нескольких неудачных попыток привлечь ее внимание он наклонился над ней и потрепал по плечу. Она дернулась и прошептала:

— Слушай, заткнись, а? Оставь меня.

Она больше не плакала и выглядела покорной, смирившейся с ситуацией.

Уже прогресс.

В пять часов вернулся Таро со стальными наручниками для Одзава и видеокопией записи. Оторопело взглянул на кровь на полу и спросил, что случилось. И тут Крис не поверил своим глазам: Джессика кинулась в объятия этого маленького филиппинского идиота, принялась показывать ему свою забинтованную руку и кричать, что Крис отрезал ей палец. Не почесавшись объяснить Таро, зачем это было нужно, не сообщив всех смягчающих обстоятельств. С ее слов выходило, что Крис — просто неуравновешенный злодей. Это взбесило его. Он-то думал, что они с Джессикой пришли к взаимопониманию.

Тогда Таро нанес первый удар. А потом пошло-поехало. И так они колошматили друг друга, пока Крис не схватил ломик — с запекшейся кровью Одзава — и не врезал по левой руке Таро. Услышав треск, Крис понял, что драка окончена. В итоге они вдвоем отправились в ту же клинику, в которую Крис ходил в субботу. Таро пошел показывать свою руку, а Крис — нос («Еще одна велосипедная авария, представляете?»). Оставляя Джессику с Одзава, Крис запер ее. По дороге в больницу Таро назвал Криса «хуесусом». Тот поправил его: «Ты имеешь в виду хуесос? — и добавил: — Если уж хочешь кого-нибудь оскорбить, то хотя бы оскорбляй правильно!»

До конца дня Таро больше ни разу не обратился к нему. Все трое чувствовали себя не в состоянии заниматься больше проблемами Одзава и поэтому решили отложить решение насущных вопросов на вечер вторника. То есть это Крис так решил: Джессика и Таро тихо сидели в углу, игнорируя его. Последнее убедило его в том, что он был прав. Сорок восемь часов — вот что им было необходимо: возможность каждому перевести дух и успокоиться.

Но это было не так легко, как он думал. Особенно в ту ночь. Крис подтащил один из футонов к двери и улегся спать на нем, положив руку на ломик, а нож спрятав под одежду, ниже классной подушки — рюкзака Джессики. Нельзя сказать, чтобы он спал. Джессика и Таро устроились в другом конце лодочного сарая. Бог весть, что они замышляли. Крис пытался следить за ними, но не смог. Он так спешил завладеть ломиком и ножом, что забыл взять фонарик, и теперь все фонари были у них. Как только стемнело, их стало не видно: в сарае было темно, как в могиле. Но он слышал, как они шептались. Раз он окликнул их:

— Джесс? Таро? Мы ведь хотим провернуть это дело профессионально, да?

Несколько секунд они молчали, а потом снова начали шептаться.

Наконец Крис не выдержал. Стараясь двигаться бесшумно, он медленно переместился с футона на пол, а потом потихоньку перебрался в другой угол сарая. Если повезет, они будут думать, что он все еще у двери. Если что-нибудь предпримут, он будет об этом знать. Он мучительно вглядывался в темноту, все его тело напряглось в ожидании. Около полуночи шепот прекратился. Вскоре он услышал храп Таро. Самый старый трюк на свете! Криса этим не проведешь! Он ждал, но ничего не происходило.

В два часа его сморил сон. Через пятнадцать минут он в панике проснулся. Снова отключился в половине четвертого. И проснулся после пяти, когда свет уже начал просачиваться в окна лодочного сарая. Испуганно подскочил и швырнул ломик за спину, попав в стену. Джессика — теперь он разглядел ее на том конце помещения — сонно подняла голову и спросила:

— Ты чего?

— Извини, — сказал он.

Но это приободрило его. В этот момент и жалоба была добрым знаком.

В тот день он ходил вокруг приятелей с осторожностью. Но ситуация вроде бы улучшилась. По крайней мере, в одном Джессике и Таро пришлось с ним взаимодействовать. Нелегкое это дело, похищение. Заложник словно грудной младенец: его необходимо полностью контролировать. Им нужно было водить Одзава в туалет, кормить его, поить. И выполнять еще кучу разных вещей. Проверять, не сели ли батарейки в «Уокмене», по-прежнему ли туго стягивает голову полотенце, надежно ли застегнуты наручники, наблюдать за ранами на голове старикана — делам не было конца и края. Но, помимо этого, росло психическое напряжение. Крис поймал себя на том, что прислушивается, не доносится ли вой полицейских сирен. От любого необычного звука сердце было готово выпрыгнуть у него из груди. Джессика и Таро чувствовали то же самое. Несколько раз, нервничая по тому или другому поводу, Джессика подходила к нему поговорить. Это был еще один добрый знак. Похоже, девушка поняла, что все они повязаны, а потому, что было, то прошло. Но по виду Таро нельзя было сказать, что он готов прощать; с вечера воскресенья он не обратился к Крису ни разу. Впрочем, Криса это мало волновало. Если можно было отрезать палец Джессике, то так же можно было отрезать палец и Таро.

Вечером после ужина (опять лапша из дешевой забегаловки) Крис почувствовал себя ужасно уставшим. Он заснул задолго до наступления темноты. Ему снилось, что он повар в японской забегаловке и ему поручили сварить суп из свиных ножек. Стоя над кипящим котлом и помешивая половником отвратительное варево, он испытывает отвращение от вони, бьющей ему в лицо. И всякий раз, когда он пытается сделать перерыв, то видит вокруг полдесятка якудза — стоя руки в боки, они смотрят на Криса и орут на него. Все они похожи на Таро. Они по пояс обнажены, и когда Крис отрывается от супа, видит на груди каждого татуировку.

Тут и Одзава. Он в костюме медсестры и солнечных очках и улыбается широко, как сумасшедший. Наручники болтаются на его правом запястье, а кандалы, разомкнутые, — на полу. Кажется, что Одзава недвижим, но когда Крис поворачивается, у него создается впечатление, что старик приблизился к нему на шаг. Крису хочется выбраться оттуда, сбежать, но он не знает как. Джессика не помогает. Она стоит у входа в ресторан, на ней розовая блузочка и туфли на острых каблуках. Она изображает из себя официантку. Иногда она входит, отдает ему приказания. Оглядывает якудза, потом смотрит на Криса с вызовом, словно ждет от него какого-то действия. Он оглядывается на нее, словно спрашивая: «Что я должен сделать?», а она качает головой и уходит. Словно он трус. Одзава тем временем приближается и приближается, и когда Крис уже чувствует за спиной его горячее дыхание, то хватается обеими руками за половник, собираясь повернуться и вмазать старому хрычу по морде. Но не успевает он и пошевелиться, как все остальные якудза окружают его, и он замечает острые ножи в их руках. Один из них делает резкое движение, и Крис не может удержать половник: тот выскальзывает из его пальцев и падает прямо в кипящий суп. Теперь якудза хватает его за руки, разводит их в стороны…

Крис проснулся и увидел над собой Таро. Правая рука Криса была прижата ногой Таро, а левая лежала на полу, освещенная карманным фонариком. Изрыгая ругательства, Крис попробовал стряхнуть Таро с себя, но у него ничего не получилось: Таро крепко держал его. Где-то в темноте плакала Джессика, умоляя Таро прекратить. А затем Крис почувствовал зверскую боль, рванувшую от его левой ладони к плечу, и, стискивая зубы, чуть не откусил язык. В следующий момент Таро с ухмылкой посмотрел на него и показал ему отрезанную фалангу пальца. Он поднес ее так близко, что кровь капала Крису на лицо.

— Хуесос, — прошипел Таро.

Крис должен был это предвидеть.

Сначала он хотел встать и полезть в драку. Но удержался. По многим причинам. Во-первых, рука болела как проклятая. Во-вторых, вставая, Таро наступил ему на колено, и Криса пронзила боль едва ли не большая, чем от отрезанного пальца. Драться с двумя ранами было немыслимо. В-третьих, Таро отобрал ломик. В-четвертых, он забрал рюкзак с ножом.

Но ни одна из причин не была достаточно серьезной. Главное, без Таро было невозможно претворить в жизнь их план. Если Таро удовлетворен своей местью, то Криса это устраивало.

Ведь это всего лишь палец.

И у них еще будет время выяснить отношения.