Облава

Глава 1

25 сентября 19.15

Серебристая «тойота» с тонированными стеклами плавно тронулась с места, как только Варяг и Чижевский сели в ее салон. Николай Валерьянович по-отечески ткнул пятерней в плечо водителя и негромко деловито сказал:

— Выруливай, Антоша, на Дмитровское шоссе, поедем в сторону кольцевой…

Белокурый, улыбчивый, коротко стриженный парень лет двадцати пяти послушно кивнул и, прибавив газу, резво лавируя в плотном потоке автомобилей, покинул площадь Рижского вокзала. Уже через пять минут, свернув с Сущевки, летели в сторону окраины.

Владислав разместился на заднем сиденье. Всматриваясь в мелькающие за окном витрины магазинов, фасады домов, снующих по тротуарам москвичей, он в очередной раз обдумывал события последний дней. Что-то никак не давало ему покоя, но, что именно, Варяг не мог понять. Возможно, это беспокойство было вызвано той предстоящей послезавтра встречей, важность которой было невозможно переоценить. Что ж, эта встреча обещала стать в полном смысле слова судьбоносной. После того как Варягу удалось вернуть похищенные деньги общака, серьезные люди из Кремля сочли возможным возобновить диалог с ним. Это был шанс разом решить многие проблемы, определить судьбу многих дел, договориться о сферах влияния в экономике, кое-кого приструнить и поставить на место. Такая встреча должна была бы многое поменять как в политических кругах, так и сферах, связанных с бизнесом, собственностью, перспективами. Все же влить в столь нужный момент в казну государства миллиард долларов — это не хухры-мухры.

— Не слишком ли большой крюк сделаем, а, Николай Валерьянович? — буднично, вроде для поддержания разговора, обронил водитель. — Раза в полтора дорогу длинним, не меньше. А че мы не по проспекту Мира поехали?

Антонт Чиркунов, которого друзья называли просто Чирик, был одним из самых надежных и проверенных бойцов службы безопасности Чижевского и мог позволить себе задавать шефу даже такие на первый взгляд наивные вопросы. Он и сам прекрасно понимал, что в выборе маршрута из Москвы до поселка Никитина Гора шеф руководствовался не сиюминутным капризом или желанием познакомиться с видами столицы, а соображениями дела либо необходимостью соблюдения мер предосторожности. Но Чиркунов был думающим парнем, а для думающего человека всегда важна логическая мотивация.

Чижевский покосился на Варяга и, улыбнувшись, нарочито нравоучительным тоном заметил водителю:

— Антоша, кратчайшее расстояние между двумя точками не обязательно прямая линия. Не слыхал такую народную мудрость? Иногда, чтобы миновать опасность, — семь верст не крюк. Вроде как на минном поле: лучше обойти опасное место, чем зря рисковать.

— Да мне-то ясно, но вы же сами учили, Николай Валерьянович, всегда быть начеку, — откликнулся Чиркунов, как бы соглашаясь с опытным начальником, но сам все же снова зыркнул глазами по зеркалам заднего вида. Он уже хотел было прибавить скорости и перестроиться в левый ряд.

Но от этой затеи его заставил отказаться появившийся внезапно в поле зрения длиннорылый «БМВ» с характерной молочно-белой окраской и синими аршинными буквами ДПС на капоте. Патрульная машина ехала следом, словно предвидя намерение водителя «тойоты» превысить допустимую скорость. Будь гаишники на простом «жигуленке», Чирик не обратил бы на них никакого внимания, но на хвост ему села мощная иномарка, уйти от которой не представлялось простым делом. К тому же менты могли о любом нарушении сообщить на посты ГИБДД по всей трассе, а это сейчас было вовсе ни к чему: ведь постовые вполне могут заинтересоваться не только личностью водителя-нарушителя, но и его пассажирами. А тогда… Но Чирик и думать даже не хотел, что бы произошло в таком случае. Он продолжал внимательно наблюдать за поведением непрошеных гостей.

Мельком взглянул на спидометр и даже немного сбавил скорость. «От греха подальше. Точно ведь говорят: тише едешь, дальше будешь».

— В чем дело, Антон? Сегодня ты явно не в ударе. Впервые вижу у тебя на спидометре меньше восьмидесяти. — Чижевский явно не заметил патрульную машину сзади.

— Да гаишники у нас на хвосте, — сосредоточенно буркнул Антон, — уже километра два за нами тащатся, не отпускают, будто прилипли, сучары…

Варяг с Чижевским с тревогой обернулись и сквозь затемненные стекла увидели белый «БМВ». Появление патрульной милицейской машины на трассе конечно же могло быть чистой случайностью. А если нет, что тогда? Вот блин, только этого им не хватало. Ведь придется уходить, может быть даже из-под пуль. Николай Валерьянович невольно поправил свой бронежилет и мысленно похвалил себя за предусмотрительное решение уговорить Владислава также надеть бронежилет под рубашку. Не стопроцентная гарантия, конечно, но все же какая-никакая защита от пули-дуры. Чижевский повернулся к водителю:

— Ты, Антоша, главное сейчас — не дергайся. Рули, как будто ничего не случилось. А как скажу «по газам», тогда рви когти… Как нога, Владислав Геннадьевич? — участливо спросил Чижевский, повернувшись к Варягу.

Тот поморщился:

— Так себе, Валерьяныч, сегодня ночью вот опять всю выкручивало от боли, заживает, наверное? А почему спросил? Думаешь, придется побегать?

— Не дай бог, — отмахнулся Чижевский, при этом вовсе не исключая такой возможности, и, еще раз бросив через плечо внимательный взгляд на раздражавший его «БМВ», подумал: «Действительно — как прилип»…

— Вот так и держись за ними, сержант, ни на метр не отпускай, — распорядился сидевший рядом с водителем мордатый лейтенант ГИБДД, когда «БМВ» сразу за Московской кольцевой автодорогой пристроился в хвост «тойоты» с тонированными стеклами. — Доберемся до более-менее пустынного места и прижмем их к обочине.

— Как всегда, товарищ лейтенант, будьте спокойны, — бойко отозвался молодой сержант, управлявший машиной, похлопав по расстегнутой на поясе кобуре и по автомату Калашникова, лежавшему у него на коленях.

— Это хорошо, если как всегда, — похвалил лейтенант. — Но вот как у тебя, Сашка, с точностью и кучностью? Это тоже ведь немаловажный фактор в стрельбе по живым мишеням. Согласен?

— Согласен, Пал Николаич! — ухмыльнулся сержант Сашка и самодовольно добавил: — И с этим тоже нормалек, вы же знаете, я не первый раз оружие имею в руках.

— Гляди, сержант, не упусти этих гадов, — жестко напомнил лейтенант. — Скоро промзона — там и разберемся с ними! За этими мерзавцами кровавый след по всей России тянется…

— Да что вы мне все объясняете, товарищ лейтенант, не вчера родился, кое в чем разбираюсь. Сказано — живыми не брать, значит, будем мочить в сортире, как наш президент сказал! — нахмурился сержант.

Павел Сапогов мысленно похвалил смышленого водителя и проникся уважением к подполковнику Крючкову, выделившему ему такого хоть и молодого, но ушлого напарника. Тогда Крючков сообщил о парнишке, что во время службы в Чечне ему равных не было, он там стольких положил, что мама дорогая. «Для устранения неуловимого убийцы, Павел Николаевич, этот малый подходит, как никто другой, на него можно положиться…» — завершил тогда свою беседу седоватый подполковник.

— Гляди-ка, скорость сбавили, — усмехнулся сержант, — заметили нас, сразу видно. Значит, и эти отмороженные уважают нашу доблестную службу, а, товарищ лейтенант?

— А то! Нам бы с ними вообще пожестче, совсем бы зауважали, — откликнулся Сапогов и, подумав, добавил: — Но сегодня все равно от «штрафа» им не уйти.

И рассмеялся. Водитель тоже рассмеялся вместе с ним. Шутка о штрафе показалась им очень остроумной и уместной, поскольку сегодня цена штрафа была очень высокой. Непомерно высокой.

— Ты только не забудь, сержант, на все про все у нас не больше тридцати секунд. Патронов не жалеть. Но задерживаться нельзя ни секунды. Нам свидетели не нужны. Мы должны свое дело сделать и тут же свалить.

— Есть, шеф! — опять тем же бравым тоном отрапортовал сержант.

На этом отрезке Дмитровского шоссе обочина была пустынной, справа и слева тянулись глухие бетонные заборы, ограждающие безлюдные стройплощадки. Смеркалось. Машин на трассе было мало.

Антон Чиркунов во избежание неприятной разборки с гибэдэдэшниками так и не стал увеличивать скорость. Он включил габариты и как ни в чем не бывало продолжал движение. Патрульный «БМВ» не отставал, шел почти впритык, лишь изредка перемещаясь из ряда в ряд. Сомнений в случайности такого малоприятного соседства у пассажиров «тойоты» почти не осталось. И когда «БМВ» наконец-то замигал левым поворотом, сигнализируя о своем намерении обогнать «тойоту», Чирик воспринял этот маневр с немалым облегчением. Ему даже на какое-то мгновение показалось, что вот сейчас милицейская машина оставит их в покое. Однако в тот же миг «БМВ», уже обошедший их на корпус, стал резко забирать вправо.

— Совсем охренел, мудила! — зашелся криком Чирик, едва успев затормозить и рвануть руль вправо, чтобы избежать неминуемого столкновения. Ему удалось вырулить на обочину и в конце концов остановиться, обложив при этом трехэтажным матом всех сотрудников ГИБДД, вместе взятых.

На большее у Чиркунова и у сидящих в «тойоте» времени не хватило.

Из остановившегося прямо перед ними патрульного «БМВ» выскочили два мента с оружием в руках и бросились к их машине. Сразу же без предупреждения загремели сухие выстрелы, по обшивке застучали пули, легко прошивая тонкое японское железо, пробивая податливое стекло. Варяг успел увидеть, как слева на лобовом стекле образовалось несколько маленьких дырочек и как веером брызнула кровь из простреленной головы водителя. Одна из пуль тяжело ударила в грудь самого Варяга, и он стал терять сознание.

В это время Чижевский, распахнув правую дверцу, вытолкнул вмиг обмякшее тело Варяга из машины и упал на него сверху. В шуме непрекращающейся стрельбы вдвоем они скатились в глубокий грязный придорожный кювет и замерли в нем. На Чижевского, прикрывавшего Варяга своим телом, сыпались сверху осколки битого разлетающегося стекла. Скорее инстинктивно Николай Валерьянович пытался вытащить из наплечной кобуры запасной пистолет — и не смог. Рука не слушалась, а от каждого движения все тело пронизывала нестерпимая боль.

Где-то на трассе послышался шум приближающейся машины.

Стрельба прекратилась. Ментовские ботинки резво застучали по асфальту, хлопнули двери, и белый «БМВ» рванулся с места по трассе в сторону МКАД.

Все произошло в считаные секунды… Но эти секунды Чижевскому показались вечностью. На трассе слышался лишь шум мчащихся мимо в вечерних сумерках автомобилей. Никто не останавливался, никто не обращал внимания на одиноко стоящий у обочины автомобиль.

Выждав еще немного, Чижевский с трудом привстал на корточки, огляделся вокруг, а потом с тревогой стал осматривать Варяга. Тот едва дышал, лежа неподвижно на спине. Его правая нога в районе бедра была влажной от крови. В сумерках также виднелось кровавое пятно на правом плече Владислава.

— Подстрелили все-таки, паскуды, — заволновался Николай Валерьянович, — не уберег.

В это мгновение Варяг застонал и, придя в сознание, открыл глаза.

— Владислав Геннадьевич, — обрадовался Чижевский, — живой!

Варяг, глядя на своего верного телохранителя, улыбнулся:

— Ничего, Николай Валерьянович, мы еще повоюем. Не дрейфь.

— Ну слава богу. Ну как вы?

— Да я вроде цел. Так, поцарапало малость, чувствую. А с машиной что?

— Вот она была и нету, — с досадой поведал Чижевский, — всю изрешетили, испоганили. В общем, надо отсюда побыстрее сваливать — в любой момент сюда может народу понаехать, и тогда пиши пропало! Пока вон все мимо летят.

— А Антон?

— Сейчас погляжу. — И Чижевский кинулся, хромая, к раскуроченному автомобилю. Через несколько секунд раздался его надтреснутый голос: — Убили Антошу. Наповал. На нем живого места нет — в месиво парня превратили.

Лицо Варяга перекосилось то ли от боли, то ли от ярости.

Превозмогая боль, он поднялся на ноги и стал выбираться наверх.

— Томорзни-ка, Валерьяныч, побыстрее какую-нибудь тачку, я уверен, что ты прав — это была только разминка. Сейчас сюда подвалят основные силы… Нам нельзя терять ни минуты. Ты сообщил нашим о нападении?

Вместо ответа Чижевский показал Варягу разбитый мобильник и сплюнул:

— Я с этих ментов поганых, ей-богу, слуплю когда-нибудь бабки за порчу имущества! Я им, сукам, все припомню! Они у меня за все ответят!

Чижевский, досадуя, вышел на шоссе и стал голосовать проезжающим мимо автомобилям.

В сгустившейся темноте автомобили мчались мимо замершей на обочине машины и голосующего мужчины. Останавливаться никто не хотел: кому охота связываться с неизвестностью, мало ли кто там стоит на дороге. Себе же потом дороже, вон сколько всяких случаев рассказывают в милицейских сводках. Вспоминая это, водители тотчас же прибавляли газу и проезжали мимо. Только старенький синий «москвичок», откликнувшись на тревожные знаки человека на шоссе, свернул к месту происшествия. Чижевский тут же бросился к «Москвичу», открыл дверцу и коротко объяснил:

— Выручай, земляк, у нас тут неприятности. Есть пострадавшие. Помоги, доставь до места.

Водитель «Москвича», лысоватый серьезный дядька лет шестидесяти, внимательно посмотрел на мужчину в грязном, забрызганном кровью пиджаке, задержался взглядом на изрешеченной «тойоте» и настороженно, но вполне спокойно спросил:

— Ты один?

— Двое нас, — Чижевский кивнул в сторону «тойоты», — друг у меня там, раненый. Какие-то подонки, наверное по ошибке, обстреляли нашу машину, товарища нашего убили.

Дядька невозмутимо слушал пострадавшего, ничего не говорил.

— Ну что, земляк, поедем, что ли? Любые деньги заплачу, не пожалеешь!

Но водитель «Москвича», однако, не торопился заработать. Он оценивал обстановку, стараясь понять, с кем имеет дело.

— Обстреляли, говоришь? — В голосе дядьки звучало недоверие. — По ошибке, говоришь?

— Время уходит, земляк! — Чижевский стал нервничать. В эту секунду он готов был схватить водилу за грудки и вышвырнуть его из тачки, но сдержался, понимая, что уж тогда-то их точно вычислят на этой развалюшке.

— С раненым, мил-человек, в больницу надобно, а не до какого-то там места, — заметил владелец «Москвича», — до больницы, если хошь, могу подкинуть, она тут в десяти минутах езды.

Чижевский раздумывал недолго. Он про себя решил, что сейчас самое главное — забраться в эту гребаную машину, а там он уговорит или заставит старика ехать в нужном направлении.

— Годится, — как бы соглашаясь, кивнул он, — я это и имел в виду, в больницу. Погоди только, я друга раненого приведу. — Николай Валерьянович кинулся за Варягом, сидевшим прислонившись к боковой двери «тойоты».

Однако у владельца «Москвича» имелись свои соображения на этот счет, ему показалось странным, что пострадавшие ни словом не обмолвились о милиции, даже и не подумали о том, чтобы ее вызвать. Не успел Чижевский отойти на десяток шагов от «Москвича», как дядька резко рванул с места и укатил, даже не захлопнув дверцу.

Взбешенный таким поворотом дела, Чижевский дернулся было рукой к подмышечной кобуре за пистолетом с явным намерением от досады пальнуть по драндулету, но тут же взял себя в руки и отказался от своей дурацкой затеи. Этого дядьку можно понять: ночью, на дороге, какая-то перестрелка, какие-то трупы, какие-то непонятные пассажиры, которые не хотят в больницу. Старый хрен, умудренный жизнью, конечно, все это прочухал и не захотел совать свою голову во все эти разборки.

Чижевский снова, но теперь уже ни на что не надеясь, вышел на проезжую часть и стал вяло размахивать руками. Неожиданно на его сигнал отреагировал старый раздолбанный «КамАЗ», двигавшийся от Москвы на невысокой скорости. Чижевский не успел еще вздернуть руку, как большегрузный самосвал, приветливо замигав правым поворотником, уже съехал на обочину и обдал голосующего пылью вперемешку с удушливым солярным выхлопом. Тут же распахнулась правая дверца, из которой на Чижевского глянуло добродушное круглое лицо водилы, парня лет тридцати. Тот с сожалением посмотрел на исковерканную «тойоту» и многозначительно присвистнул:

— Война в Крыму, все в дыму, ни хрена не пойму! — По тону чувствовалось, что парень так своеобразно выражал свое сочувствие. — Какая помощь нужна, мужики? Может, на буксирчик взять?

Чижевский, боясь спугнуть удачу, равнодушно махнул рукой:

— Она свое отъездила. А вот нас с другом нужно взять на буксир, а лучше в кабину, тут торчать нам не резон, за город срочно нужно. Возьмешь?

Круглое лицо водителя скривилось в удивленной гримасе.

— Во-первых, мы уже за городом. А во-вторых, мужики, а для чего ж я здесь остановился? На вашу разбитую колымагу поглазеть, что ли? Так я на них, слава богу, вдоволь нагляделся. Зови свово дружка, чего резину тянуть. Я вас щас мигом куда надо доставлю. А кто там за баранкой у вас прохлаждается? — махнул парень рукой в сторону «тойоты». — Ему тоже помощь требуется? Или теперь только ритуальные услуги?

Чижевский оглянулся в сторону своей машины:

— Ты прав. Ему уже ничего не требуется… Убили нашего водителя, царство ему небесное.

Водитель «КамАЗа» вздохнул и уже без всякой иронии пробурчал:

— Так что ж вы его тут бросаете?

— За ним приедут, ты не волнуйся, нам сейчас важнее вот этого пассажира доставить на место… — И Чижевский взглядом показал на стоящего у «тойоты» Владислава. — Он серьезно ранен, — сказал Николай Валерьянович, пристально глядя на водителя, точно хотел удостовериться, не струхнет ли парень. Но парень, видать, был из бывалых и лишь понимающе кивнул головой, дескать, все ясно с вами.

Варяг хромая подошел к «КамАЗу».

— Подсоби-ка, браток, а то мне не влезть — вон у тебя кабина какая высокая, — обратился он к водителю.

— Можно и подсобить, отчего ж нет. — Парень уже было собрался выпрыгнуть из кабины, но, однако, его помощь не понадобилась. Варяг, превозмогая боль, ухватившись за поручень, сам поднялся в кабину «КамАЗа».

— Твой шеф не так уж и плох, — заметил водитель Чижевскому, сразу разобравшись в ситуации и догадавшись, кто есть кто.

Побледнев от боли и стиснув зубы, Варяг сидел, не издавая ни звука: забраться в высоченную кабину в его состоянии оказалось делом непростым. Через несколько секунд он, придвинувшись поближе к водителю, обессиленно откинулся на спинку сиденья. Чижевский расположился с краю.

— Ну, с богом, где наша не пропадала, — подбодрил себя водитель «КамАЗа», трогая тяжелый самосвал с места. Повернувшись к Чижевскому, он предложил: — Сзади там аптечка лежит, покопайся, брат, может, чего найдешь. Болеутоляющего там, конечно, нет, но бинты, пластырь, йод должны быть.

Несколько минут ехали молча.

— Спасибо тебе, дружище, выручил нас, — нарушил тишину Варяг. Он немного отдышался и отошел от боли. — Тебя как зовут-то? — обратился он к водителю.

— Владиславом меня зовут, — отрапортовал тот, — Славик Буряков собственной персоной.

— Ну, значит, мы с тобой тезки, — кивнул водителю Варяг и протянул руку для рукопожатия, — спасибо тебе, что нас подобрал и помогаешь в трудную минуту.

Пожимая руку Варягу, водитель внимательно посмотрел ему в лицо, освещенное светом встречных машин. Водителю показалось лицо сидящего рядом пассажира очень знакомым: где-то он его видел. Совсем недавно…

В этот момент впереди за поворотом послышался отдаленный переливчатый вой милицейских сирен. Через минуту навстречу промчались две милицейские патрульные машины с мигалками.

— Никак по вашу душу менты подваливают? — спокойно поинтересовался Славик.

— Похоже, что по нашу, — не стал скрывать Варяг и многозначительно посмотрел на водителя, стараясь понять, как подействовали милицейские сирены на водителя «КамАЗа», который теперь тоже невольно стал участником дорожно-транспортного происшествия с кровавой стрельбой.

Но Славик невозмутимо правил своим пыхтящим «КамАЗом», не выражая никакой тревоги или сожаления оттого, что впутался в столь серьезную историю.

— Бог не выдаст, свинья не съест, — с прежним добродушием заметил он и чуть не до пола вдавил педаль газа.

Глава 2

25 сентября

19.55

К моменту появления первых двух милицейских машин, «форда» и «Жигулей», прибывших со стороны области, возле обстрелянной серебристой «тойоты» собралась кучка зевак.

Выбравшийся из милицейского «форда» плотный, с заметным пузцом и покатыми плечами подполковник окинул толпу любопытствующих беглым взглядом исподлобья и решил, что спрашивать этих о чем-либо бесполезно и бессмысленно: судя по стоящим рядом с покореженной «тойотой» тачкам с распахнутыми дверцами, все эти граждане только что подъехали. Настоящие свидетели, то есть непосредственные очевидцы происшествия, если и были, то наверняка уже давно смотались отсюда, чтобы не впутываться в неприятности и не искать приключений на собственную задницу. Что ж, их можно понять, этих бедолаг… ибо дальнейшие скитания по следственным отделам и судам действительно ничего хорошего не сулили. Более того, часто были связаны с риском.

Милиционеров было четверо. Лейтенант, прибывший на милицейском «жигуленке», тут же стал наводить порядок и потребовал от зевак, чтобы они отошли немного в сторону. Но они явно не собирались сразу покидать свои наблюдательные позиции.

Вместе с подполковником в «форде» приехали капитан и сержант. Эти двое по приказу подполковника сразу же полезли в салон «тойоты» и стали там что-то выискивать, явно обходя вниманием труп водителя, застывшего за рулем. Убеждаться в его смерти у них не было никакой необходимости: два десятка пулевых ранений превратили тело несчастного просто в кусок дерьма.

— Поройся-ка там, под задним сиденьем, — распорядился обосновавшийся на переднем сиденье капитан, который первым делом обследовал бардачок. Делал он это с такой тщательностью и вниманием, что казалось, вот-вот сунет в него собственную голову. В итоге капитан не обнаружил в машине ничего особо интересного. Из того, что его хоть как-то заинтересовало, там были: мятая пачка сигарет «Винстон-Лайтс», связка ключей и прилаженный к ней брелок «Мерседес» на короткой цепочке, карта автомобильных дорог Подмосковья.

— Матвеев, нашел что-нибудь? — поинтересовался нетерпеливо подполковник, заглянув в салон с осторожностью, словно боялся перепачкаться в крови.

— Ничего особенного, Григорий Алексеевич. — Капитан Матвеев уже успел натренированным движением руки сунуть себе в брючный карман ловко смятую пачку купюр, найденных им у убитого, и продемонстрировал пустячные трофеи, догадываясь об их относительно малой значимости для подполковника.

— Ищите дальше! — раздраженно бросил подполковник и отошел в сторону.

Сержант, недоуменно поглядев ему вслед, повернулся к капитану:

— А что ищем-то, товарищ капитан?

Ответ капитана его обескуражил:

— А хрен его знает, Рыжов! Бумаги… документы… Ну там, может, записную книжку с телефонами, адресами, явками. Такую наводку дал подполковник. Можно подумать, в этом джипане ехали полные лохи, чтобы терять записные книжки и ценные бумаги.

Догадливый капитан Матвеев оказался прав: на такой подарок следствию нечего было рассчитывать. Непонятно, правда, какое отношение к этому следствию могли иметь они, специальный наряд ГУВД, патрулирующий чаще всего проспект Мира внутри Садового кольца столицы, которому буквально минут сорок назад поступил приказ срочно сменить дислокацию и отправиться к черту на рога — через Шереметьево аж на Дмитровское шоссе за кольцевую. Приказ поступил по радиотелефону лично подполковнику Крючкову, их шефу, который сегодня — еще одна странность! — вдруг изъявил желание лично проехаться с ними по трассе. И теперь тоже как-то все странно: неужели Григорию Алексеевичу не понятно, что их возня в окровавленном салоне обстрелянной иномарки ничего, кроме вреда, следствию не принесет.

Но вот в этом капитан Матвеев ошибался: подполковник Крючков располагал о данном происшествии гораздо большей информацией, чем могло показаться его подчиненным. Поглощенные осмотром машины, они не заметили, как подполковник тихо выудил из кармана мобильник и, отойдя в сторону шагов на тридцать, быстро набрал нужный номер.

— Евгений Николаевич? — Подполковник старался говорить как можно тише. — Я на Дмитровском шоссе, у их машины…

— Так, понял, — перебил собеседник и нетерпеливо потребовал: — Ты мне подробности давай! Что с ним?

Подполковник, словно испугавшись, что зычный голос генерал-полковника Урусова услышат посторонние, чуть ли не вдавил трубку мобильника в ухо, и растерянно сообщил:

— Его тут нет, Евгений Николаевич… В машине находится только убитый водитель.

— Мудаки! Идиоты! — разорвался руганью маленький невзрачный мобильный телефончик. — Вам хоть что-то доверить можно? Есть такое дело, которое вы не могли бы сорвать? — продолжал изрыгать гневные раскаты зычного генерального голоса маленький, ни в чем не повинный прибор. — Неужели проворонили?

Подполковник Крючков молчал, ему нечего было ответить.

— Следы-то хоть какие есть?

— Да, товарищ генерал-полковник, весь салон в крови… На заднем сиденье следы крови. Видимо, сидевшие там пассажиры были ранены.

— Ранены, ранены! Мы ведь не этого от тебя добивались. Ты отдаешь себе отчет, подполковник, что сорвал операцию, готовившуюся с таким трудом? — разъяренно выпалил Урусов.

Этот факт Крючков признавал — а как не признать, если он должен был прибыть на место и обнаружить в «тойоте» мертвого или, во всяком случае, раненого Владислава Игнатова… Вора в законе по кличке Варяг. Этого человека уважал и боялся весь воровской мир. Вернее, боялись те, кому было за что. Но этого же человека ненавидели лютой ненавистью все те, у кого он стоял на пути, навязывая свои бредовые идеи о чести и достоинстве, заставляя их придерживаться неписаных законов, нацеливая их на то, что нужно помогать правильным людям и перестать думать лишь о себе. О ближнем надо не забывать. Варяг достал многих. Его кончины желали многие. Варяг им мешал.

— Накладка вышла, Евгений Николаевич. — Крючков покосился на расстрелянную иномарку, будто желая окончательно убедиться, что операция безнадежно сорвалась. И тут же торопливо продолжил: — Похоже, они в бронежилетах были, это их могло спасти. Судя по следам, по ним был открыт шквальный огонь на поражение. Я просто не понимаю, как они могли выжить и уйти в такой ситуации. Но уверяю вас, кто-то из них двоих тяжело ранен, заднее сиденье все в крови, и около машины повсюду кровь. Значит, мы их можем обнаружить и обезвредить.

Эта новость, видимо, немного успокоила грозного генерала: его голос в трубке, по крайней мере, стал немного тише.

— Будем надеяться, что ранен именно он, — отозвался Урусов, — не дай им ни секунды передышки, организуй поиски и погоню. Гони их как зайцев, пока не сдохнут от усталости. Тебе ясно?

— Так точно, Евгений Николаевич! — заметно окрепшим голосом подтвердил Крючков и поспешил заверить: — Далеко он все равно не уйдет, мы ведь знаем, как его вычислить. Обещаю, мы его обязательно возьмем, живым или мертвым.

— Ладно, Крючков, у тебя на все про все сорок восемь часов. Не успеешь, я тебя лично за член на крючок подвешу. И будет твой крючок на крючке болтаться, — жестко уточнил Урусов. — Он ни в коем случае не должен послезавтра живым пересечь Садовое кольцо! Слышишь, подполковник?

— Слышу… — глухо ответил тот.

— Чем там сейчас твои остолопы занимаются? — нарушил паузу генерал Урусов. — Надеюсь, ты не стал вводить их в детали нашей операции?

Вопрос походил на издевку.

— Никак нет, Евгений Николаевич, — без раздумий отозвался Крючков, — об этом спецзадании они ничего не знают. Сейчас парни машину осматривают по моему заданию. Но конечно же они ничего найти пока не смогли. Да и не найдут, понятно.

Он с тревогой ожидал, что генерал спросит о цели осмотра машины и места происшествия, представлявших интерес только лишь для спецов из местного утро, но никак не для спецпатруля ГУВД. Но разъяренный генерал, слава богу, не стал загружать себя такими мелочами и об этом ничего не спросил.

— Пусть твои ребята остаются там до прибытия следственной группы, — распорядился Урусов, — а ты подключай бригаду Сидорова — хватит им дрыхнуть в теплых хатах, пора внести свою лепту в богоугодное дело. И объяви тревогу по всем постам ДПС — тоже пускай отдирают задницы от мягких диванов! Повторяю, у тебя на все про все сорок восемь часов. Это не просто поисковая операция. Это — облава! Не найдешь его — пеняй на себя. Ты хорошо меня понял?

— Я все понял, Евгений Николаевич, — еще раз заверил сурового генерала Крючков, стараясь придать голосу побольше твердости и уверенности.

А уверенности-то у подполковника как раз и не хватало. Да и нервишки начинали сдавать, — слишком уж серьезную задачу на этот раз перед ним поставили. Игнатов ни для кого не был подарком. Из каких только переделок он не уходил со своими людьми. Видно, заговоренный кем-то, что ли. Насколько Крючков смог изучить дело Варяга, он понимал, что этот человек способен на самые невероятные поступки. Ему дико везло. То ли Бог был за него, то ли сам дьявол пасовал: понять было трудно. Единственное, что сейчас точно знал подполковник Крючков, что угрозы Урусова не были пустым звуком. И дело здесь не ограничится потерей подполковничьих погон или полковничьей должности. Тут как бы действительно не сесть за решетку или, чего доброго, быть искалеченным где-нибудь в темном переулке. Эти самые подполковничьи погоны были им получены не без вмешательства самого Урусова полтора года назад при обстоятельствах, о которых теперь и вспоминать-то было тошно.

Крючков и не вспоминал об этом, стараясь вообще выбросить из памяти это неприятное событие, — но вот Урусов, сука такая, все помнил и при любом удобном случае тыкал ему этим в рожу… А тут еще ряд событий, среди которых перестрелка на Минке. Хотя если разобраться, то стрельба из «ТТ», которую майор Крючков открыл по уходящему от гаишной погони «ниссану» на Минском шоссе, могла бы закончиться куда более печально, потому как Григорий Алексеевич стрелком всегда был хреновым и на учебных стрельбах все больше лупил в молоко, а в тот злополучный вечер и вовсе разнервничался, так что из семи выпущенных им по беглецу пуль три попали в небо, одна в проезжавшую мимо «Волгу», а еще одна — в случайного пешехода. Правда, «ниссан» все же задержали на выезде из города, и операцию по плану «Перехват» объявили успешной, в связи с чем майор Крючков получил вторую звездочку на погоны… Но тем не менее в его личном деле в виде закрытого протокола появилось еще одно досадное пятно.

Но об этом сейчас вспоминать Крючкову было в тягость. Думать надо о предстоящем деле, о том, как справиться с матерым противником. Это ведь не какой-то там беглый воришка или лопух предприниматель, а крутой вор в законе Владислав Игнатов, он же смотрящий по России Варяг. Такого голыми руками не взять, этот может из любой ситуации найти выход, у него везде друзья и такие связи, что голова кругом идет, никаких мозгов не хватает.

Одна надежда теплилась в душе Крючкова — что Варяг сейчас тяжело ранен и, может быть, не имеет сил, чтобы бороться за свою жизнь. Правда, от этого он не становился менее опасным. И шеф его службы безопасности, исчезнувший вместе с ним, как его там, Пыжевский-Рыжевский, тоже, говорят, мужик не промах, вроде как бывший военный разведчик, который все ментовские уловки, все ходы-выходы назубок знает, нюх собачий на все имеет, предвидит действия противника на десять шагов вперед. А значит, взять Варяга будет не так просто. Даже несмотря на все приготовления и предоставленные возможности. Прошлым утром, вызвав подполковника Григория Алексеевича к себе в кабинет, генерал Урусов дал подробную установку и пообещал полное содействие в работе. Он сообщил, что к операции по поимке опасного преступника Игнатова подполковник Крючков может привлечь любые подразделения МВД, ибо само дело отнесено к категории дел чрезвычайной важности. Не исключено, что к работе будут подключены секретные оперативные службы ДПС. Где и как они себя проявят, генерал уточнять не стал, лишь подчеркнул, чтобы подполковник ничему не удивлялся, продолжал исполнять свой служебный долг, что бы ни случилось. Что при этом имел в виду генерал, оставалось загадкой.

Крючков со вздохом засунул умолкший мобильник в карман, задумчиво покосился на людей, сгрудившихся вокруг места происшествия, чертыхнулся и направился к своему «форду». Настроенная на нужную волну, рация доносила отрывки фраз из деловых милицейских переговоров, какие-то рапорты, позывные, команды, мимолетные перебранки. О происшествии на Дмитровском шоссе никаких сообщений в эфире не было. «Очень, очень странно», — подумал подполковник и, выждав еще несколько минут, будто все еще надеясь услышать нужную новость, нерешительно потянулся к рации. Он уже начинал о чем-то догадываться. Но все же не позволял себе пока об этом даже подумать.

— На связи «Витязь-1», на связи «Витязь-1» — сообщил в эфир всем находящимся на линии свои позывные подполковник, — вызываю «Сирин-6», повторяю, вызываю «Сирин-6».

Позывные «Сирин-6» принадлежали майору Сидорову, находившемуся сейчас по приказу Крючкова на посту оперативной связи.

— Доложите обстановку, «Сирин-6»! — потребовал Крючков, чувствуя, как от волнения гулко бьется сердце. Ожидаемое сообщение наверняка изумит всех, кто слышит их переговоры. Пусть слышат, это уже не исправишь. Если только, конечно, это случилось.

— «Витязь-1», обстановка напряженная, — раздался по рации тревожный голос майора, — десять минут назад неподалеку от пересечения Дмитровского шоссе и МКАД со стороны области обнаружен белый «БМВ» с милицейскими номерами, машина принадлежит дорожно-патрульной службе…

Последовавшая за этим пауза просто взбесила подполковника, ибо он уже практически догадался, о чем сейчас доложит майор. Но ему хотелось, как какому-то садомазохисту, поскорее утвердиться в правильности своей догадки.

— Не тяните, «Сирин-6». Что вы мямлите с ответом, как девица красная? — заорал он в микрофон. — Если каждый сотрудник будет так докладывать, у нас не хватит недели, чтобы выслушать все доклады.

— «БМВ» горит, Григорий Алексеевич, — забыв о конспирации в эфире, выпалил майор, обращаясь к своему начальнику по имени-отчеству.

Потом, догадавшись о своей оплошности и о том, что рапорт нужно было с этого сообщения о происшествии и начинать, Сидоров закашлялся и продолжил срывающимся голосом:

— Погасить пламя пока не сумели, рядом не оказалось ничего подходящего, автомобильных огнетушителей не хватило. В машине предположительно два сгоревших трупа… Оба наши, в милицейской форме. По крайней мере, так сообщил свидетель, водитель проезжавшей мимо «девятки».

«Так, блин… Вот она, обещанная Урусовым таинственная «оперативная поддержка», — подумал Крючков, и его прошиб холодный пот… Верно шепчут про генерал-полковника: ни перед чем не остановится… Неужели на такую подлость решился — по своим бить? И хотя Григорий Алексеевич знать не знал ни лейтенанта Сапогова, ни сопровождавшего его сержанта, но сам факт устранения свидетелей вызвал в его душе самую настоящую бурю. Он не был сентиментальным человеком, но в эту минуту что-то вроде жалости проснулось в его сердце. Одновременно его охватил самый настоящий страх: угрозы Урусова не были пустым звуком. И хотя Григорий Алексеевич с самого начала прекрасно понимал, что в таком деле, как устранение смотрящего России, без жертв не обойтись, он не мог предположить, что циничность, с которой будут действовать те, кто затеял эту операцию, достигнет такой степени. Судя по всему, эти люди имели не только серьезные претензии к господину Игнатову, но и смертельно опасались могущих возникнуть последствий. А потому они действовали исключительно чужими руками, устраняя свидетелей и заметая все следы. При этом они руководствовались, как видно, не просто «холодным умом», но и самой оголтелой «революционной целесообразностью», как говаривал когда-то отец-основатель наших спецслужб Феликс Эдмундыч Дзержинский. А ликвидация непосредственных исполнителей акции в таком случае становится вещью само собой разумеющейся. Так что царствие вам небесное, лейтенант Сапогов и сержант… как там тебя… Но фамилию сержанта, погибшего в том «БМВ», Крючков вспомнить не мог.

И чтобы дать выход своим эмоциям, он снова заорал в трубку — так, чтобы все слышали:

— Кретины! Идиоты безмозглые! Чем вы там, блин, занимаетесь, если у вас почти на глазах убивают патрульных? За каким хреном вы на службу заступаете? Старушек с семечками гонять? Где это видано, чтоб нашего брата сжигали прямо в патрульных машинах?

Те, кто был на связи, гнев подполковника поняли по-своему, дескать: не каждый день горят машины ДПС, и не каждый день столь зверски убивают патрульных милиционеров. Воспринять это без нервов мог не всякий, даже самый бывалый служака.

— Ты объявил план «Перехват»? — немного снизив голос и перейдя на «ты», стал уточнять подполковник, тяжело переводя дыхание. Сейчас действительно никто не смог бы понять, что на самом деле творилось у него на душе. Полковник в считаные секунды решал для себя сложнейшую задачу: поддержать или не поддержать генерала Урусова. Поддержать — это значит фактически стать соучастником убийства своих коллег в патрульной, машине и наверняка других возможных преступлений. Не поддержать — значит самому стать потенциальной жертвой Урусова. Решение давалось тяжело, но времени на раздумье не было. Инстинкт самосохранения брал верх над долгом офицера милиции и гражданина. «Ну почему вся жизнь — такое дерьмо? С этими остолопами приходится свое здоровье тратить, ором орать, с пеной у рта доказывать!» — так, лихорадочно оправдывая свое решение, нервно рассуждал подполковник Крючков. Но уже через минуту, успокоившись, он снова стал разговаривать с майором прежним уверенным, не терпящим возражений тоном:

— Что молчишь, «Сирин-6», почему не отвечаешь? Перебздел? Или язык проглотил? Я спрашиваю, ты план «Перехват» объявил?!

— Нет. План пока не объявлен, мы не знаем, кого именно перехватывать, — совсем стушевался майор. — И потом, без вас, товарищ под… мы не решились… Как раз хотели доложить, а тут вы на связь вышли…

— Балбесы! Дармоеды! Раздолбай! — изображая благородный гнев, бушевал Крючков. — Работнички, мать вашу… Ни в одном вопросе не можете взять на себя инициативу, собственной тени боитесь! Слушай мою команду, «Сирин-6»! — наконец, прервав поток наигранного возмущения, скомандовал подполковник. — Объявляй по Москве и области план «Перехват-7».

— Вас понял, «Витязь-1», считайте, уже все сделано.

— Опять ты за свое: ты сначала сделай, а потом тверди, «все сделано», «все сделано», — не удержался Крючков и откомментировал глупый ответ дежурного. — Ладно. Ты вот что, — продолжил он на этот раз с покровительственными нотками в голосе, — запиши приметы преступников, совершивших это нападение на нашу патрульную машину. Давай, «Сирин-6», внимательно слушай и записывай! Пока вы там губами шлепали, мне тут позвонил один свидетель. — Подполковник не сомневался, что уже через пару часов сможет представить операм того, кто даст нужные показания.

Не прошло и минуты, как по всем каналам оперативной патрульно-постовой службы прозвучало сообщение:

— Вниманию всех постов ГИБДД и сотрудников ДПС! — Эту важную информацию майор Сидоров излагал уже голосом требовательным и жестким. — Примерно около восьми часов вечера на пересечении Дмитровского шоссе и МКАД двое вооруженных преступников совершили нападение на милицейскую патрульную машину, убиты два сотрудника МВД, машина подожжена. По оперативным данным, этими же лицами через несколько минут было совершено еще одно преступление: на Дмитровском шоссе обстрелян автомобиль марки «тойота», убит водитель. Преступники с места преступления скрылись, но имеются свидетели, сообщившие следующие приметы преступников: один высокий, лет сорока с небольшим, волосы светло-русые, хромает на правую ногу. Второй плотный, немного пониже напарника, волосы коротко стриженные, черные, с проседью. Выправка военная. Необходимо предпринять все меры по задержанию особо опасных преступников. При задержании помнить: преступники вооружены и очень опасны!

Последнее напоминание было неприкрытым намеком на возможность не церемониться с ними и не раздумывать о применении оружия на поражение. Такую установку дал майору подполковник Крючков, понимавший, что в сложившейся обстановке мертвый Варяг устроит генерала Урусова гораздо больше, чем живой, во всяком случае, именно это он дал понять сегодня утром.

Глава 3

25 сентября

20.10

По сравнению с комфортабельным салоном японской легковушки тесная кабина тяжелого самосвала «КамАЗ» выглядела более чем аскетично, хотя двух случайных пассажиров грузовика отсутствие комфорта в данный момент не смущало. Им было не до этого — главное, подальше и поскорее уйти от злополучного места, уйти никем не замеченными, ибо засветиться перед органами никак не входило в их планы. Тем более что именно из милицейской машины и был произведен по ним обстрел.

Варяг понимал, что стрелявшие точно знали, кто находится в «тойоте», и стреляли целенаправленно. Значит, опять кто-то его выследил, а киллеры в милицейском «БМВ» хладнокровно пытались выполнить свое черное дело. За ним снова охотились.

От этих невеселых мыслей Варягу стало не по себе: он почувствовал, как снова заныли еще не успевшие зажить раны — плечо саднило, рана на правой ноге кровоточила. Он, видимо, неудачно зацепил ее при падении в кювет. На душе было тоже муторно: канитель, с которой они с Чижевским снова столкнулись, была непонятной и непрогнозируемой.

— Слушай, Славик, — обратился он к водителю, пристально вглядываясь в сгустившиеся сумерки, — ты нас сбрось где-нибудь километрах в двадцати отсюда, чтобы мы могли хоть привести себя в порядок и дыхание перевести. Не знаешь, есть тут какое-нибудь тихое место?

Славик, чуть прищурившись, поглядел на пассажира:

— А вам куда вообще-то надо? Я так вижу, вы в переплет попали…

— А ты из сообразительных, — закивал ему в ответ Варяг, — сразу кумекаешь, что к чему.

— А чего ж тут не прокумекать, видно все невооруженным глазом: неприятности у вас большие. Что, я не прав? Прав. Ну скину я вас в Мытищах, а там вы что? К ментам в лапы… Ясно же, что вы от них бежите. — Водитель покачал головой. — Может, все же скажете, куда вам надо-то? Я бы вам помог, довез до самого места… Ей-богу, от чистого сердца предлагаю…

Варяг удивился такой покладистости этого парня, случайно оказавшегося на дороге, но готового им помогать в рискованном деле.

— Да нам, брат, неблизко, — начал осторожно Владислав, — Никитину Гору знаешь?

— А кто ж ее не знает? — усмехнулся Славик. — Знаменитый дачный поселок. Писатели, артисты, академики там всякие проживают. Отсюда километров сорок будет.

— Вот-вот! Все правильно. Нам как раз туда и надо.

— Ну так давайте я вас туда и прокачу в лучшем виде. Чем моя лошадка хуже любого мерина, даже надежнее будет, крепче.

— А ты что же, не боишься с нами по области шастать? А вдруг тормознут тебя менты? А вдруг спросят, кого везешь? А вдруг от нас какая подлянка на твою голову свалится? Не боишься, Славик?

Славик насупился и, можно сказать, обиделся.

— Да не боюсь я, я же вижу, что вы за люди… Думаете, я не понимаю, что вы не академики и не артисты… Вы в беде, вот я вам помощь и предлагаю.

Варяг понимающе кивнул откровенному водиле и молча переглянулся с Чижевским.

— Ну что же, братишка, мы будем тебе признательны, если ты нас довезешь прямо к нашему поселку.

То, что дела с водителем «КамАЗа» стали развиваться в таком направлении, было уже хорошо. Но радоваться еще было рано, до Никитиной Горы путь неблизкий, а за это время бог знает что может приключиться. Варяг достал телефон «Эрикссон», переданный ему на Рижском вокзале порученцем Меркуленко, и попробовал дозвониться Степану Юрьеву. В трубке после набора номера стояла полная тишина, даже гудков не было. Похоже, мобильник действительно работал только в режиме одноканальной связи, как сказал тот мужик в черном. На всякий случай Варяг набрал еще несколько знакомых номеров, и вновь безрезультатно.

Повисшая в кабине пауза показалась словоохотливому водителю слишком томительной.

Оторвав правую пятерню от баранки, Славик стал прикуривать сигарету. В тусклом мерцающем свете зажигалки Варяг успел рассмотреть выколотое на тыльной стороне ладони синее солнце и хорошо знакомые ему слова «Не забуду мать родную!».

— Ты что же, брат, топтал зону? — с некоторой долей сомнения произнес Владислав.

— Да, «пятерик» тянул по полной… — словно обрадовавшись, что наконец-то появилась достойная тема для беседы, сообщил Славик. — Хвастаться, конечно, нечем, но был в моей биографии и такой эпизод. Хотя рассказывать тут особо и нечего: грабанул по пьяни дом культуры в своем родном Савостине. И взять-то там, главное, нечего было, а все равно полез, дурья башка. После армии с друганами встречу праздновали. Ну и допраздновались. Когда через два часа меня пьяного сцапала ментура, я им подчиниться не захотел, силы было хоть отбавляй, так я один троих уложил, потом в больницу отвезли. А четвертый, гад, меня по башке прикладом. Я только в тюрьме сообразил, что он меня, пацана несмышленого, пожалел, стрелять не стал! А то я бы уже на кладбище родном лежал, вместе с мамкой и батяней. А после освобождения с зоны так ни разу дома и не был, стыдно землякам, сеструхе, тетке в глаза смотреть. Под Мытищи переехал, там у меня теперь жена, двое пацанов… Не мои, правда. Да ничего, ребятишки славные, все в маманю… Семь и пять лет. Вот вкалываю, чтобы всем на житье-бытье хватило. За дела молодости, за грехи свои отрабатываю. А по ночам иногда плакать хочется, что угробил себе пять лет жизни. Хоть она и на зоне тоже жизнь, но своя…

Владислав внимательно выслушал короткий Славкин рассказ. Усмехнулся, скосил взгляд на Чижевского. Но тот не слушал их разговор, запрокинув голову и прикрыв глаза, он тихо дремал.

— Экий ты правильный мужик, Славик, — заметил Варяг, — мать-одиночку с двоими детишками взял, не побоялся… Сам сиротой вырос, вкалываешь, вижу, как чертяка. Да еще и совестью маешься… Да ты на себя посмотри. На таких, как ты, вся наша держава стоит. Что касается дома культуры, так ты не переживай. Не такую уж большую беду ты наделал. Что там в ДК сельском можно было украсть? По-любому ты свое наказание сполна получил и вину, считай, свою искупил даже перед самим Господом Богом, не то что перед страной. А тут наши нынешние олигархи вместе с кремлевскими начальниками целую страну грабанули, сколько людей постреляли-покалечили ни за что, — и ничего, смотрят народу в глаза не стесняясь, с телеэкранов не сходят, с предвыборных плакатов не слезают, лыбятся, обещания дают, гимны поют…

Услышав такие слова, Славик смущенно кашлянул.

— Спасибо на добром слове… Владислав! Мудрые ты слова говоришь. Я сам, когда задумываюсь обо всем, что происходит вокруг, тоже так вот думаю. Сказать, может, не могу, как ты.

Варяг похлопал парня по плечу:

— А ты где тянул срок, тезка?

— В Вологде… — отозвался водитель, косясь на знакомое откуда-то ему лицо пассажира. — ИТУ шестьдесят шесть дробь семь. В девяносто седьмом присел, в две тыщи первом откинулся…

— В девяносто седьмом? — переспросил Варяг. — Там кумом был майор Верещагин?

— Ну, точно. А ты откуда знаешь? — удивленно протянул Славик, не отрывая глаз от дороги. И тут он снова со значением повторил: — Владислав. — Потом кашлянул и, перейдя снова на «вы», восторженно воскликнул: — Как же я вас сразу не узнал? Вы как ко мне в кабину сели, я гляжу — лицо знакомое! А потом вы говорите: мы тезки… Я думаю, блин, и про Владислава слышал недавно! А вот теперь понимаю, вспомнил… Все сходится! Я только позавчера видел твою… вашу фотографию в газете… Статейка там про вас напечатана. Гнусная.

Проснувшийся от громких возгласов Чижевский насторожился:

— Что еще за статейка? И что за газета?

— А вы сами гляньте, — ткнул рукой в сторону бардачка Славик, — «Эм-Ка», она там, кажись, и лежит.

Чижевский полез в бардачок и выудил оттуда смятую газетенку.

— А, «Московский курьер»! — глянув на первую полосу, хмуро стал комментировать Николай Валерьянович. — Сливной бачок некоторых наших служб. Могу себе представить, что они тут понаписали.

— Чем же она тебе не нравится? — усмехнулся Варяг, поглядывая на собственное фото годичной давности. — Популярная газета, миллионный тираж… А то, что всякое говно публикует, так ведь за это журналюгам и платят. Смотри-ка, как меня достойно представили, крупным планом, как какого-нибудь министра или почетного зарубежного гостя. Ну и что они там пишут?

— Такое ощущение, что анонимный донос! — продолжал возмущаться Чижевский, пробежав глазами несколько абзацев из статьи. — Только подписанный: некто Арнольд Вайнштейн. Вы только послушайте: «…продолжается слияние коррумпированных высокопоставленных российских чиновников с криминальными структурами. По словам нашего информированного источника в спецслужбах, в последнее время особую активность по наведению мостов с Кремлем предпринимает криминальный авторитет Владислав Игнатов, известный под воровской кличкой Варяг. Негласное сближение Варяга с остатками «семейного клана» во властных структурах дискредитирует российскую демократию в целом и в частности подрывает авторитет нового российского президента в глазах Запада, поскольку в ведении Варяга находятся огромные теневые деньги криминального происхождения — так называемый общак. Нетрудно догадаться, что интерес коррумпированных кремлевцев как раз и заключается в возможности использовать «грязные» деньги в своих корыстных личных целях. Нетрудно также вычислить направление их главного удара — это предстоящие через два года парламентские и муниципальные выборы, а кроме того, не за горами уже и президентские выборы…»

— Николай Валерьянович, довольно читать! — возмущенно поморщившись, махнул рукой Варяг. — Смотри, как все с ног на голову переворачивают. Ничего не боятся. Хотя ведь понятно, откуда ноги растут и уши торчат.

— Только непонятно, в кого метят! — сумрачно добавил Чижевский.

— Как же непонятно? — сердито брякнул Славик, вмешавшись в разговор. — В Варяга и метят…

— Метят-то, Славик, в Варяга, а зацепить желают кое-кого в Кремле, — задумчиво подытожил Чижевский.

— Николай Валерьянович, — тихо проговорил Варяг через некоторое время, — не пора ли нам предпринять необходимые меры, а то конечным пунктом нашего назначения может оказаться ближайший пост ГАИ…

— Что вы имеете в виду, Владислав Геннадьевич? — переспросил Чижевский. — Нам ведь без транспорта никак, вы ж ранены. Как же в таком состоянии добираться будем? На чем? До Никитиной Горы еще километров двадцать. Искать другую попутку в таком виде, пока мы хотя бы не вымылись и не переоделись, — нельзя.

Водитель от неожиданных слов Варяга тоже опешил. Его обида и оторопь были столь неподдельными, что Варяг в очередной раз поблагодарил судьбу за то, что ему неожиданно Бог послал такого верного помощника.

— Ладно, доберемся туда на твоем «КамАЗе». Да только в кабине у тебя опасно… Мы и тебя подставим, и сами вляпаемся: чует мое сердце, лучше нам, Валерьяныч, перебдеть, чем наоборот. Надо в кузов лезть!

— Славик, тормозни-ка.

Не раздумывая, водитель остановил тяжелый «КамАЗ» у обочины.

— Вы там под брезентом заныкайтесь, брезентишко грязный, правда, но для маскировки в самый раз сгодится. А ежели на дороге что стремное замечу, тормозну, а вы сразу и залягте там как мышки…

Славик подсобил сначала Владиславу, а потом и Чижевскому перебраться через высокий борт в кузов самосвала, где среди досок и прочего строительного хлама валялся огромный брезентовый тент, между слоями которого и схоронились беглецы. А Славик рысцой вернулся в кабину, запрыгнул за баранку и снялся с тормоза.

Через пару минут впереди показался пост ГИБДД.

Славик начал заблаговременно притормаживать.

Чувствуя приближение опасности, Чижевский выудил из кобуры верную старушку-«беретту».

— Смотри, Валерьяныч, — тихо, Вполголоса сказал ему Варяг, — лучше шума не поднимать, стрелять только в крайнем случае. Не хрена позади себя трупы оставлять. Мы здесь не для этого. Не хватало мне, ко всем моим старым грехам, сейчас взять на душу новую кровь…

— Я все понимаю, — отозвался Чижевский, поглаживая холодный ствол. — Но ведь нам тоже выжить нужно. Ну помолимся, чтоб пронесло и все было тип-топ.

— Проносит — это в нужнике, — мрачно пошутил Варяг. — А нам надо, чтоб миновало…

Чижевский ухмыльнулся: Варяг-то раненый-раненый, битый-перебитый, а гляди ж ты, шутить изволит как ни в чем не бывало… Он тронул рукоятку «берет-ты», нащупал рычажок предохранителя.

Интуиция подсказывала бывшему военному разведчику, что сегодня путь до конечной цели им предстоит очень неблизкий и небезопасный…

Глава 4

25 сентября

20.12

Он снова вспомнил наказ генерал-полковника Урусова: «ничему не удивляться» и «выполнять свой служебный долг». Ладно, с чего начнем… Прежде всего, для проформы, нужно опросить свидетелей. Заодно, может быть, узнаем, видел ли кто, как отсюда уходили двое. Подполковник Крючков внимательно осмотрелся вокруг. Кто в этой темени мог видеть саму перестрелку? Да, пожалуй, никто. Дорога здесь пустынная, по бокам никаких построек, с одной стороны глухой бетонный забор перед заброшенными заводскими недостроенными корпусами, а на противоположной стороне — сплошной лес. Опросы собравшихся зевак ничего не принесли, никто из них не видел, как и что произошло, все подъехали позже.

— Капитан! Давай завязывай с опросом, зря время теряем, — обратился подполковник к своему офицеру, беседующему с теми, кто еще не покинул место происшествия.

Крючков глянул на оставшегося без дела сержанта.

— Мы с капитаном поедем, а ты оставайся и приглядывай за «тойоткой», — строго распорядился подполковник. — Она теперь хоть и не на ходу, но вещдоком является. Скоро опергруппа пожалует с Петровки, смотри, чтобы все там внутри было в первозданном виде.

Сержант недоуменно захлопал глазами:

— В каком первозданном, Григорий Алексеевич, мы ж там все вверх дном перевернули? Вы ж сами…

Подполковник глянул на него строго и поучительно заметил:

— Ты чего бздишь? А? Ты че, разве забыл, что в салоне кто-то пошерстил еще до нашего приезда?.. Тебе все ясно, Витя? — с нажимом, грозно глядя в упор на сержанта, пробасил Крючков.

— Ясно, товарищ подполковник, — козырнул сержант, хотя, если честно, слова подполковника никакой ясности в обстановку не вносили. Скорее, совсем наоборот, все карты спутали.

— Гляди, чтоб все вещдоки были в целости, — еще раз напомнил Крючков, — и зевак ближе пяти метров к «тойоте» не подпускай.

И тут он увидел два тусклых световых пятна — фары разворачивающегося на трассе автомобиля. Так, еще один любознательный пожаловал, злобно подумал Крючков, неймется же народу на кровушку поглядеть.

Подъехал старенький синий «москвичок». Дверца распахнулась, и из салона пружинисто выпрыгнул крепкого сложения лысоватый дядька лет шестидесяти. Армейская выправка, невольно отметил про себя Крючков и, отворачиваясь, прикрикнул на него:

— Проезжайте, гражданин, проезжайте, нечего вам тут смотреть!

— Да вы не торопитесь меня прогонять, товарищ подполковник, — важно проговорил водитель «Москвича». — Я вам хочу сообщить кое-какую ценную информацию.

Крючков невольно повернулся к бодрому дядьке и оценивающе уставился на него, дескать, ну и чего ж ты нам такого ценного можешь сказать?

— Я тут проезжал недавно мимо этого места. Меня тормознули двое. Они стояли как раз около расстрелянной машины… Остановили, попросили подбросить…

— Вы их видели? — изумился Григорий Алексеевич. — Игна… — он осекся, сообразив, что чуть не сморозил глупость, — …ихние рожи видели? Куда они хотели ехать? Кто вы такой?

— Я Колосков Виктор Сергеевич, — невозмутимо представился лысый сиплым голосом. — Майор Комитета государственной безопасности в отставке. Девятое управление… Я остановился, думал, он один. Потом смотрю, этот в крови, а второй у машины едва стоит. Не понравились они мне. Я их, конечно, не посадил, не имею привычки якшаться со всякой шелупонью… Но там метрах в пятистах есть площадка для отдыха. Так вот я там встал, чтобы посмотреть дальнейшее развитие событий. И видел, как они остановили «КамАЗ» и оба на нем уехали. Я сначала думал уехать, и уже было уехал, но тут вижу, ваша машина навстречу промчалась, ну я взял и вернулся доложить обстановку. А вдруг пригодится в важном деле? Мне-то эти субчики сразу не понравились.

Крючков молча слушал отставного гэбиста и тихо ликовал. Это ж надо какое везение! Это ж надо было судьбе такого чудака подбросить, который целую слежку устроил!

— Вы, Виктор Сергеевич, приметы людей запомнили?

— Один брюнет, роста среднего, на вид крепкий…

— А второй?

Особенности внешности Игнатова и Чижевского подполковнику были прекрасно известны и без показаний хозяина «Москвича», но он хотел узнать, кто из них двоих был ранен и насколько тяжело.

— Второй немного помоложе, — припомнил очевидец, — и повыше ростом. Светлые волосы. Хромал сильно. Видимо, ранен был.

Ага, ранен все-таки Игнатов. Это хорошо.

— Серьезно ранен?

Крючкову хотелось услышать, что ранен Варяг смертельно и подельник тащил его волоком от расстрелянного джипа. Однако показания лысого крепыша разочаровали подполковника.

— Не знаю, видел, что раненый хромал и даже за плечо брюнета вот так держался. — Он показал, как именно держался за плечо высокий блондин.

— А он сам шел? — Подполковник с трудом скрывал свое разочарование. — То есть второй его не поддерживал?

Водитель «Москвича» уверенно подтвердил:

— Сам. Сам шел…

— Так они в «КамАЗе» уехали? — переспросил Крючков.

— Так точно, товарищ подполковник, — по старой привычке ответил гэбэшный ветеран.

Что за «КамАЗ» такой? Откуда «КамАЗ»? Вот ведь этот ветеран не согласился сомнительных пассажиров посадить к себе в «Москвич», и, наверное, никто бы не согласился, если, конечно, в здравом уме… Хотя, кто его знает, могли за пострадавших ведь сойти. Нашелся ведь какой-то мудак, подобрал этих двоих… Всю малину нам испортил.

— А номер вы, Виктор Сергеевич, случайно не запомнили?

— Нет, — развел руками лысый. — Темно было. Обычный самосвал, борта высокие, весь грязный. Остальное в темноте было не рассмотреть. Да вы передайте по трассе постам, он ведь медленно тащится, его вмиг определят.

Тут Крючков неожиданно рассвирепел: вот блин лысый, еще учить его будет, как ему, подполковнику МВД, действовать… умник нашелся!.. Круто прервав разговор с дотошным свидетелем, резко объявил:

— Так, все свободны… Расходитесь. За помощь спасибо… — и, поспешно вернувшись к «форду», приник к рации.

— Вниманию всех постов ГИБДД и патрульных машин! — пробасил он в микрофон. — Есть информация, что двое преступников, расстрелявших инспекторов ДПС на пересечении Дмитровского шоссе и МКАД, а потом на трассе машину марки «тойота», скрылись с места преступления на попутной машине, самосвал «КамАЗ». На выезде из города необходимо проверить самосвалы «КамАЗ». Предупреждаю, оба преступника вооружены, один из них ранен. Повторяю…

Генерал-полковник Урусов, давая ему утром последние инструкции, намекнул, что все перемещения опасного преступника будут отслеживаться по радару, так что рано или поздно беглый вор в законе непременно обнаружит себя… Как именно будет осуществляться радарная слежка за Варягом, Крючков не знал и ломать голову над этой закавыкой не собирался — в конце концов, это их дело. Радар — так радар… Насколько оперативно будет поступать в результате информация, вот что важно. Что толку, если даже их удивительный радар и засечет Игнатова, допустим, в Лобне. Но пока его координаты по длинной цепочке передадут, пройдет полчаса, а за эти полчаса Варяг, не будь дурак, может оказаться километрах в двадцати—тридцати от того места… Ищи-свищи его опять.

И все же теперь кое-какая информация имеется: Варяг все-таки оказался жив. Ему опять удалось сбежать. Значит, лейтенант Сапогов оказался заранее запланированной жертвой этой операции. Значит, сам он, подполковник Крючков, вполне мог оказаться на месте этого бедняги и его собственный труп вполне мог бы сейчас дотлевать в сожженной тачке на какой-нибудь развилке. Кто знает, может, ему впереди тоже уготована такая же судьба?

И при этой мысли подполковника передернуло от ужаса.

Инспектора дорожно-патрульной службы Славик Буряков заметил раньше, чем полукруглую кирпичную будку ДПС. Внушительная фигура гибэдэдэшни-ка в плащ-палатке с черно-белым светящимся жезлом в руке торчала чуть ли не посередине дорожного полотна. Сидя в высокой кабине, Славик сразу увидел, что мент властно машет жезлом в его сторону, приказывая свернуть на обочину.

Славик послушно включил правый поворот и стал подруливать к обочине. Делал он это аккуратно: пусть видят проверяющие, что у его «КамАЗа» все в полном порядке: и электрика, и тормоза, и даже аптечка на месте… И тут его точно душем холодным окатило — аптечка! Тот мужик с седоватыми висками, который Варяга сопровождает, лазил к нему в аптечку, брал йод, бинт, перевязывал раненому плечо… А что, если менты шмонать начнут, аптечкой заинтересуются?.. Славик вывернул назад левую руку и стал лихорадочно шарить за спинкой сиденья. Вот она! Он цапнул пластиковую коробку с красным крестиком в кружочке и бросил себе на колени, быстро откинул крышку, скосил глаза вниз. Так, пачка бинта вскрыта, сам бинт отодран, неровный лохматый край с торчащими белыми нитками… Так, пузырек йода наполовину опорожнен. Так, валик пластыря тоже изрядно похудел… «Ладно, скажу, под Истрой водиле знакомому помог порез на руке залатать», — сообразил Славик, захлопнул крышку аптечки, бросил ее себе под ноги и затолкал каблуком башмака под сиденье поглубже.

В этот момент постовой подошел к кабине и заглянул в приоткрытую Славиком дверь.

— Инспектор ГИБДД старшина Демин, — представился крупный парень в плащ-палатке, настороженно и с подозрением всматриваясь в лицо водителя. — Откуда путь держим?

Короткоствольные автоматы в руках его напарников устремили свои настырные черные глазки в сторону остановившегося «КамАЗа», причем один из бойцов держал под прицелом кабину вместе с водителем, а второй пялился на кузов.

— С Истры, товарищ старшина, — признался Славик, сообразив, что про Дмитровское шоссе на время нужно позабыть, — через МКАД ехать не стал, решил в Мытищи проехать — объездными путями.

— Приличный крюк делаешь, — посочувствовал гибэдэдэшник, — а на Дмитровском шоссе не был?

У Славика все сомнения развеялись окончательно: менты точно искали Варяга. Пожал плечами:

— Нет, не был, а что мне там делать? Это ж еще больший крюк!

Все еще надеясь на благосклонность госпожи удачи, он упрямо отгонял тревожное подозрение, что постовые могут проверить самосвал. Что, если «КамАЗ» уже упоминался в милицейских сводках в связи с недавним кровавым происшествием на Дмитровке? Что, если кто-то видел, как он подобрал странных пассажиров, мало ли кто с обочины наблюдал…

— Покажите документы, — потребовал старшина и кивнул автоматчикам: — Ребята, осмотрите машину. Под оси загляните, бензобак проверьте. В кузове что? — Этот вопрос уже был обращен к Бурякову.

Славик протянул ему водительские права, путевой лист и небрежно заявил:

— Так, хлам строительный. Тес, кирпичи… А что такое, старшина?

Старшина вместо ответа строго заметил:

— Экая хренотень тут у тебя в путевом понаписана! При чем тут Одинцово, блин, если был на Истре, а едешь в Мытищи?

Славик похолодел и с содроганием подумал, что из-за какой-то ерунды можно так нелепо погореть. И времени на раздумье не было — этому дотошному старшине не так-то просто запудрить мозги какой-нибудь белибердой, но выкручиваться надо.

Водитель покосился на автоматчика, открывшего дверцу с противоположной стороны кабины, и негромко, словно таясь, признался:

— С путевкой, старшина, путаница вышла. Честно скажу, Одинцово мне без надобности и я туда сегодня не заезжал. Решил всех послать и залевачил, малость деньжат подзаработал.

Чистосердечное признание на гибэдэдэшника особого впечатления не произвело, он смотрел на водителя с прежней настороженностью.

— А в Мытищи за каким хреном прешься, блин, да еще на ночь глядя?

— В Мытищах у меня семья, жена, дети. А на левак друган меня подбил. У них там гаражный кооператив начинает строительство, ну и самосвал им понадобился позарез. Мусор вывозить, стройматериалы завозить. Бабки хорошие пообещал.

Неизвестно, насколько правдивой выглядела его болтовня для старшины, но самому Славику она понравилась. Гибэдэдэшнику, как оказалось, тоже. Он вернул бумаги, поинтересовался у автоматчика:

— Что там?

— Вроде все чисто, — поведал тот, снимая с сердца Славика тяжелый груз. Но испытания для его нервной системы еще не закончились.

— Посмотри-ка в кузове, — распорядился старшина. — Что там у него?

Попадаются же такие ретивые служаки — в каждый уголок норовят заглянуть, а с виду и не скажешь: так, самый что ни на есть тюфяк, мешок с опилками, а туда же — рвения на троих хватит.

В кузов полез все тот же молоденький автоматчик, который только что лазил под колеса «КамАЗа».

— С досками там поаккуратней, — сердобольно предостерег мента Славик, — в них гвоздей полным-полно, не поранься…

Он замер, затаив дыхание. На его удачу, молодой мент оказался с ленцой и не очень любопытный.

— Чисто, одни доски да кирпичи, — доложил он старшине после десятисекундного осмотра кузова, — действительно, хлам один. Брезент старый. Перемазался весь…

— А что стряслось-то? Ищете кого-то? — Славик решил взять инициативу в свои руки, решив, что легким трепом развеет остатки подозрения у старшины. Тот, хмурясь, нехотя поделился информацией с водилой:

— Да двое отморозков две машины на Дмитровском шоссе расстреляли, одна наша гувэдэшная, двоих наших убили, сволочи.

В этот момент в руках гибэдэдэшника сработала рация, и шипящий голос сообщил в эфир примеры двух разыскиваемых преступников, расстрелявших гувэдэшную машину с двумя сотрудниками и автомобиль марки «тойота» на Дмитровском шоссе. «Один высокий, русоволосый, глаза серо-зеленые, лет сорока с небольшим, на подбородке ямочка, хромает на правую ногу. Второй плотного телосложения, ростом немного ниже среднего, возраст лет под пятьдесят, волосы черные с проседью на висках, характерная военная выправка». Голос умолк, и лишь еще несколько секунд по рации раздавалось глухое потрескивание и обрывки чьих-то фраз.

— Ну вот видишь, кому неймется, блин! Теперь понял?

— Понял, а че ж не понять! — Славик натужно морщил лоб, якобы запоминая приметы опасных преступников.

Лишь после этого инспектор великодушно махнул жезлом:

— Все, поехал…

Буряков не заставил инспектора повторять долгожданные слова дважды, послушно тронул застоявшийся «КамАЗ» с места и в очередной раз поблагодарил судьбу за благосклонность.

И только одна мысль не на шутку удивила и встревожила Славика. Как же это менты умудрились так быстро вычислить все приметы его пассажиров? Даже если на месте происшествия кто-то был, как он мог в темноте заметить ямочку на подбородке, цвет волос и так далее? Там ведь такая пальба была, кто мог что рассмотреть. Бред какой-то. Да и вообще, там не было никаких свидетелей. Он же сам видел. Особенно хороша информация о серо-зеленых глазах. Таких подробностей из проезжающего мимо автомобиля в сумерках тоже не увидишь! Нечисто получается. И совсем не то, о чем Славику удалось услышать от самого Варяга. Фу ты, черт! Славик даже вспотел от таких мыслей. Надо бы предупредить Варяга, поделиться с ним своими соображениями.

За постом ГИБДД через километр Славик свернул на грунтовую дорогу, ведущую как раз к поселку Никитина Гора. Белый указатель гласил, что до цели оставалось пятнадцать километров. Дорога была пустынной. Славик остановил машину и, не заглушив движок, с подножки кабины заглянул в кузов, предварительно громко сообщив, что опасность миновала. Из-под брезента показался сначала Чижевский с пистолетом в руках, потом появился Варяг и в темноте ввинтил в водителя настороженный взгляд.

— Рассказывай, Славик! Ты ведь не просто так остановился?

— Я вот че хотел сказать… Вернее, предупредить… Ментам известны ваши приметы. То есть приметы обоих… В деталях… И к тому же вам клеят еще одно дело с какой-то патрульной гувэдэшной машиной.

Варяг с Чижевским переглянулись. Такая оперативность сотрудников ГУВД была по меньшей мере удивительной.

— Неужели нас пасли от Рижского? Как ты думаешь, Николай Валерьянович?

— Владислав Геннадьевич, раз они знают наши приметы, значит, все, что произошло, не случайность. Все готовилось заранее. И приметы они имели под рукой. Вряд ли менты получили наколку прямо на месте происшествия от свидетелей…

В этот момент на дороге со стороны Ярославского шоссе в километре показалась машина с синей милицейской мигалкой. За ней другая.

— Что за чертовщина! — выругался Чижевский.

Машины мчались на бешеной скорости, не оставляя никаких сомнений в том, что они догоняют именно «КамАЗ».

— Менты, — со злостью бросил Славик, — и наверняка по нашу душу, и откуда только они свалились? Ведь не было за мной хвоста — не было!

Славик запрыгнул на сиденье, рывком захлопнул дверь кабины и, дернув рычаг переключения скоростей, пронзительно крикнул:

— Теперь держитесь, мужики! Ща начнутся гонки по пересеченной местности с препятствиями! — и резко вдавил педаль газа.

Славик не знал, что через пять минут после того, как он с пользой пообщался с постовым инспектором Деминым, на пост пришло дополнительное сообщение, в котором все дорожно-патрульные службы информировались о том, что преступники ушли с места преступления на самосвале «КамАЗ». И только тут старшина Демин сообразил, что же его так смущало в этом водителе Бурякове: конечно же его неестественная говорливость и желание предложить тему для разговора. Только теперь он понял, что боец не стал в кузове рыться под брезентом. Ох, черт, — столько служить и такие пенки пускать.

Приняв столь важную информацию, Демин кинулся к патрульному «жигуленку», на ходу сообщив своему напарнику, командиру дежурной бригады, что к чему. Демин все ж таки проследил, как «КамАЗ» свернул направо на проселок.

«КамАЗ» рванулся с места, выбросив из-под колес клубы пыли вперемешку с мелкими камушками. Тяжеленный самосвал довольно быстро набрал приличную скорость. А сзади протяжно выла сирена и мерцали милицейские мигалки. Довольно быстро расстояние между догоняющими и «КамАЗом» сократилось, и в вечерней тишине раздался мощный голос в динамике:

— Водитель «КамАЗа» пятьдесят шесть-двадцать! Немедленно остановитесь! Водитель «КамАЗа» пятьдесят шесть-двадцать! Немедленно прижмитесь вправо и остановитесь!

Славика охватил азарт гонки, и он злорадно, во всю мощь легких, выкрикнул в ответ:

— Замучаешься пыль глотать, морда ментовская! Ты меня догони, если сможешь!

Он орал во все горло, словно помогая мощному движку выполнять тяжелую работу Их звуки слились в дерзком дуэте под открытым небом.

— Водитель «КамАЗа», приказываю вам немедленно остановиться! Иначе буду стрелять! Предупреждаю в последний раз, блин!.. — Это был явно голос старшины Демина, с его неизменным и вездесущим словом «блин».

— Не бери на понт, ментяра! — зашелся криком Славик. — Щас в деревню въеду — там ты меня хрен достанешь!

Он и мысли не допускал, что менты откроют пальбу в населенном пункте. А если и откроют, то ведь танки не только грязи, но и стрельбы не боятся — его «КамАЗу» ментовские «Макаровы» и «калаши» не страшнее детской пукалки — за спиной у него стальной кузов, по крепости сравнимый с танковой броней. Стреляйте, болезные, коли патронов не жалко…

Дорога пошла под уклон, убегая к узкому мостику через овраг. Тяжелый «КамАЗ» на спуске заметно ускорил ход, стрелка спидометра завалилась за 140, обрадовав водителя рекордным показателем. С такой скоростью его самосвал действительно никогда еще не бегал, даже в самые лучшие свои годы.

Однако оба ментовских «жигуленка» бегали намного шустрее. За мостком начинался довольно приличный и крутой подъем. Славик понимал, что на том подъеме его самосвал быстро начнет терять скорость и ему будет очень тяжело тягаться с легкими скоростными милицейскими патрульными машинами. Вот тогда-то менты начнут палить в упор.

В этот миг в голове Славика родился спасительный дерзкий план. Недолго рассуждая, прямо на узком мосту Славик на полном ходу впечатал башмак в педаль тормоза.

От резкого торможения Бурякова бросило на руль. Сзади раздался тупой страшный удар, потом второй, визг, грохот, металлический скрежет, звон битого стекла — тяжеленный «КамАЗ» потащило вперед, и он стал, сжигая колеса по асфальтовому покрытию, двигаться боком, потеряв управление. Но в этот момент Славик снова вжал педаль газа в самый пол. «КамАЗ» послушно выровнял свою траекторию и как ни в чем не бывало пополз в гору.

— Ха! Ха! — восторженно кричал Славик. — Получилось! Я ведь вас, козлы, предупреждал, соблюдай дистанцию!..

Больше «КамАЗ» никто не преследовал. На узеньком мостике одна возле другой дымились разбитые вдребезги две милицейские машины.

Глава 5

25 сентября 20.35

На гигантском плоском телеэкране мельтешили одетые в цветастые полупрозрачные хитоны молодые создания — то ли женоподобные юнцы, то ли пацанистые девчонки, все худые, узкотазые, с завитыми напомаженными кудрями, подведенными глазами и густо затонированными — под «средиземноморский загар» — личиками. Звук был выключен, и глядеть на спазматически дрыгающих ногами и разевающих крупногубые рты гермафродитов без смеха было нельзя.

В комнате находилось двое — и им сейчас явно было не до смеха. На бесполых пляшущих певцов в телевизоре они не обращали никакого внимания, целиком поглощенные своей собственной игрой. Голый мужчина лет сорока с лишним, мускулистый, крепкий, но с уже округлившимся пузцом, лежал на пышнотелой девушке вдвое его моложе и неторопливо покрывал ее развалившиеся по сторонам молочно-белые груди влажными поцелуями. При этом он ритмично двигал тазом взад-вперед, сгибая ноги в коленях и чуть привставая на локтях, и после каждого мощного броска вперед девушка под ним издавала приглушенный стон и шептала: «О, Сережа, еще, еще…» Кровать была застелена черной шелковой простыней. Наволочки на обеих длинных подушках тоже были черные шелковые. На полу у кровати черной шелковой горой громоздились скомканные одеяла.

По всей комнате были разбросаны предметы женской одежды — ярко-красное платье валялось на паркете под окном, кружевной сиреневый бюстгальтер свисал с подлокотника кожаного кресла у низкого журнального столика, и такие же сиреневые трусики-стринги свернулись на самом краю кровати — видно, их сдернули с надлежащей части тела в последний момент. На длинном кожаном диване у того же журнального столика лежали аккуратно сложенные брюки, пиджак, рубашка и галстук.

Мельтешение раскрашенных гермафродитов на безмолвном телеэкране сменилось рекламной сценкой: энергичный молодой человек показывал домохозяйке с озабоченным лицом заляпанную ягодным соком футболку и впихивал ей в руку пластиковую бутыль с отбеливателем.

Мужчина на кровати ускорил темп, и девушка уже не постанывала, а кричала в голос, повторяя как заведенная: «Сережа! Сережа! Сережа!» — а он тщетно пытался прикрыть ей ладонью рот.

И тут пронзительной трелью взорвался телефонный аппарат. От неожиданности Сережа замер, оглянувшись через плечо, — и телефон, словно в ответ на его безмолвный вопрос, вновь затрезвонил.

— Не останавливайся! — воскликнула девушка, впившись острыми накрашенными ногтями мужчине в спину. Тот повиновался, возобновив скачку, но телефонный звонок не утихал. Тело Сережи содрогнулось от пробежавшей по нему сладострастной волны, он заскрипел зубами, глухо охнув, и тотчас оторвался от разгоряченного липкого женского тела, резко сел на кровати и, прикрывшись шелковой простыней, снял трубку.

— На проводе! — с трудом переводя дыхание, произнес мужчина. — А, это ты, Вася… Ну что там у вас? А? Да нет, ничего… — Он покосился на лежащую без движения партнершу. Она закрыла глаза и запихала прохладную черную простыню себе между ляжек. — Ну что там? Упустили? Как же так? — В голосе мужчины появились жесткие нотки, лицо помрачнело. — Что там произошло? Так… Ну и ну… Ну заварили вы кашу!… Я же говорил с самого начала: надо было действовать через его круг, а не через ментов… Да, Кайзер тогда облажался. Но во второй раз он бы не облажался… Он ведь парень умный и понимает, что третьего раза не будет. А этот твой Урусов — полный идиот… Не Урусов? А кто же тогда устроил эти танцы на шоссе? Да мне, Вася, плевать, кто — Крючков, Стручков… Дело провалено! И этим все сказано. Надо обсудить… Конечно, обсудим — что нам еще остается! Где ты хочешь? В конторе? Но уже без четверти девять — это не покажется подозрительным? Кому-кому, а то сам не знаешь кому… Ладно, буду через… — Мужчина взглянул на наручные часы. — Нет, через полчаса никак не успею. Минут через сорок пять, не раньше…

Он бросил трубку на рычаг и повернулся к все так же неподвижно лежащей красотке, положил руку ей на лицо, потрепал по щеке.

— Любаня, извини… Мне надо срочно уехать. Вернусь поздно, ложись спать без меня…

Любаня раскрыла глаза и, проведя рукой по потной ложбинке между куполообразных грудей, капризно проворковала:

— Ну как же так, Сергей! Опять все второпях, опять уезжаешь в самый разгар… Сам-то получил удовольствие, а обо мне совсем ты не думаешь. На самом интересном месте прервал… Я чуть не умерла от разочарования.

— Не горюй! Вернусь — продолжим! — строго отозвался мужчина тоном, не терпящим возражений. Мгновенно набросив на себя рубашку, он уже натягивал брюки. — Ты же понимаешь, я человек подневольный. На государевой службе — это тебе не бананами на рынке торговать…

За белокаменными кремлевскими соборами, позади величественного комплекса колокольни Ивана Великого, затерялось неприметное для сторонних глаз желтое пятиэтажное здание. Многие москвичи и гости столицы сильно бы удивились, узнай они, что не только в помпезно-великолепном кабинете президента России в административном корпусе Кремля, не только в длинных коридорах высотки Белого дома или в гранитном бронтозавре на Охотном ряду — бывшем Госплане и нынешней Госдуме, а также вот в этой неприметной пятиэтажке эпохи Александра III в одном из тихих кабинетов на третьем этаже тоже принимаются решения, от которых впрямую зависит судьба великой державы на заре третьего тысячелетия…

В кабинете, обшитом темными деревянными панелями, в этот вечерний час было сумрачно и тихо. К стенкам, убегая к высокому потолку, прилепились книжные стеллажи, плотно заставленные тонкими и толстыми томами — судя по ветхим корешкам, это были очень старые книги, которые, ясное дело, остались тут от прежних владельцев и уже не одно десятилетие пылились невостребованные. Когда-то этот кабинет занимал Иван Пахомович Сапрыкин, старейший номенклатурный чиновник, пересидевший пять генеральных секретарей всемогущей Коммунистической партии Советского Союза и долгие годы остававшийся одним из влиятельных «серых кардиналов» государства. Незадолго до смерти старик Сапрыкин посадил в этот кабинет своего отпрыска, и Александр Иванович — а для ближайших знакомых просто Алик — с честью продолжил завещанное отцом дело. Не тодько политическое, но и коммерческое: в умелых руках Сапрыкина-младшего оказались рычаги управления незримыми финансовыми ручейками, бурно утекавшими из богатейшей страны в десятки офшорных компаний и банков в разных уголках планеты. Но спустя год после очередных президентских выборов Алик Сапрыкин вдруг бесследно исчез. Исчезновение Алика для многих обитателей желтой пятиэтажки — да и для прочих кремлевских старожилов — стало неожиданностью, причем если кто-то воспринял эту новость со страхом, сразу нашлись и такие, кто отнесся к ней с чувством глубокого и даже нескрываемого удовлетворения.

К числу последних принадлежал и нынешний хозяин сапрыкинского кабинета Сергей Гурьевич Тялин, обосновавшийся здесь немногим более полугода назад. Его судьба была типичной для большинства новоявленных персонажей бесконечной пьесы, вот уже несколько веков идущей без перерыва на кремлевских подмостках. До недавних пор подполковник КГБ Сергей Тялин занимал скромную должность в аппарате мэрии Санкт-Петербурга. Должность была хоть и неперспективная (он знал, что ее невозможно использовать как трамплин для внезапного скачка наверх), но и не без выгод. И Сергей Гурьевич, в приказном порядке переведенный на скучноватую государственную службу и попервоначалу ужасно скучавший по прежней оперативной работе, быстро свыкся с новым назначением. А потом вдруг получил неожиданный подарок от капризной Фортуны — в начале двухтысячного года его, как с завистью говорили питерские коллеги, перевели из резерва в действующую армию, да и не куда-нибудь, а сразу в ставку верховного главнокомандующего… Вслед за ним из города на Неве быстро полетели в Москву другие птенцы из того же гнезда. И уже через несколько месяцев соседями Тя-лина по третьему этажу стали его старинные сослуживцы — подполковник Марлен Федорович Штерн и полковник Василий Васильевич Яшин. Имея за плечами два десятка лет безупречной службы в системе госбезопасности, все трое сразу смекнули, какие грандиозные перспективы открываются перед ними с учетом в принципе безграничных возможностей, связанных с их новыми должностями. И товарищи офицеры не стали терять время даром. Тем более что человек, деятельно поспособствовавший их переводу в Москву, весьма прозрачно намекнул, в каком направлении им следует приложить свои усилия, пошутив при этом: «Как и сенбернар, сотрудник гэбэ никогда не бывает бывшим».

Ровно полгода назад, в марте, Марлена Федоровича Штерна пригласили в один очень высокий кабинет на Старой площади и провели весьма доверительную беседу с глазу на глаз. О содержании получасовой беседы ему дозволили поделиться с ближайшими коллегами, кому он мог доверять как самому себе. Такими доверенными лицами были, разумеется, его бывшие питерские сослуживцы Сергей Тялин и Василий Яшин. Через два дня после той памятной беседы Марлен Федорович оказался в укромной комнатке за железной дверью в подвале старого здания ФСБ на Лубянке, где он ознакомился с совершенно секретными досье на ряд граждан, за которыми сначала КГБ, а затем ФСК и ФСБ в течение многих лет вели негласный надзор. Среди пухлых папок, которые попали ему в руки, оказались и личные дела трех на первый взгляд совершенно разных людей — кремлевского чиновника Александра Ивановича Сапрыкина, генерал-полковника МВД Евгения Николаевича Урусова и бывшего заместителя генерального директора концерна «Гос-снабвооружение» Владислава Геннадьевича Игнатова. Из материалов, составленных по данным оперативных разработок, донесений специальных агентов, стенограмм телефонных переговоров, следовало, что эти трое замешаны в крупной финансовой афере, цена которой составляла ни больше ни меньше пять миллиардов долларов. Причем генерал милиции и кремлевский чиновник удивительным образом оказались союзниками в войне против Владислава Игнатова, который, судя по отрывочным и крайне противоречивым оперативным сведениям, собранным в его досье, и был фактическим владельцем этих пяти миллиардов долларов, хранившихся на офшорных счетах государственной акционерной компании «Госснабвооружение».

Сопоставив десятки оперативных документов и связав воедино сотни различных фактов, Марлен Федорович в конце концов пришел к однозначному выводу: исчезновение в прошлом году Александра Ивановича Сапрыкина имело прямое отношение к пропаже тех самых пяти миллиардов долларов, как и исчезновение бизнесмена Игнатова, который, если опять-таки судить по многим оперативным данным, является одним из лидеров криминального сообщества и держателем российского воровского общака Варягом. А следовательно, сделал вывод Марлен Федорович, выведенные в офшор со счетов «Госснабвооружения» пять миллиардов долларов и есть этот самый общак…

Поведав бывшим питерским, а ныне московским коллегам эту удивительную историю, Штерн предложил им подключиться к тайной операции против Варяга, проводившейся под непосредственным руководством генерал-полковника МВД Урусова. Причем Марлен Федорович был готов лично заняться разработкой исчезнувшего Сапрыкина. Разработку генерала Урусова взял на себя Яшин. Тялину достался самый сложный объект — Игнатов.

И Сергей Гурьевич не подкачал. Подключив все свои многочисленные связи в российских и иностранных спецслужбах, он в самый ответственный момент сработал виртуозно — когда Варяг, установив местонахождение похищенного общака и сумев перевести пять миллиардов долларов в Гибралтар, уже приготовился праздновать победу, его вдруг арестовали в Майами по запросу прокуратуры крохотного европейского государства Лихтенштейн…

Правда, дальше события развивались слишком непредсказуемо и стремительно, так что люди Тялина, задействованные в сложной международной игре с участием американских и европейских правоохранительных органов, оказались бессильны перед мощным натиском команды противника. Тем более что этот противник был не менее, а может быть, и более могуществен и влиятелен, чем команда, в которой играли Тялин, Штерн и Яшин…

Но вот теперь, похоже, судьба давала им шанс отыграться и отомстить за обидный провал полугодичной давности. И хотя первую партию в матче-реванше они проиграли, их не покидала уверенность в конечном успехе…

— Покушение на Ленинградском шоссе организовал Максим Кайзер, — ровным голосом вещал Сергей Гурьевич, по-хозяйски развалясь в кожаном кресле за большим письменным столом посреди кабинета. — И надо сказать, организовал неплохо. Варягу в тот день просто фантастически повезло. Пятеро погибших — два джипа раскурочены… Он просто чудом уцелел. И его помощник, этот самый, как его….Чижевский… тоже спасся. Потом на три недели Варяг скрылся где-то под Москвой… А ты, Васенька, так и не выяснил — где… Три недели потеряно!

— Нам только вчера удалось засечь его разговор со Львовым и Меркуленко, — осторожно встрял в монолог Василий Васильевич. — Но Варяг говорил с мобильного, и его точное местонахождение мы не сразу смогли установить.

— Не смогли установить? Работнички… — с нескрываемой иронией бросил Тялин. — А я вот по своим каналам смог установить, что сегодня вечером Варяг прибудет на Рижский вокзал… Туда уже отправился мой человек и под удачным предлогом всучил ему мобильник с радиомаяком. Я до сих пор удивляюсь, как эта фенька сработала… Но сработала же! И что же? На Дмитровском шоссе в дело вступили твои люди, Вася, и опять все просрали! Ты вот говоришь, виноват генерал Урусов. Да мне плевать, кто виноват. За ментов ты несешь полную ответственность! Больше ошибаться мы не имеем права! Если сейчас план устранения Варяга снова сорвется, то у нас могут возникнуть очень серьезные неприятности. Там… — он ткнул пальцем в потолок, — уже теряют терпение. И я их отлично понимаю… Нам надо действовать решительно — и любыми методами. Мы сейчас не можем останавливаться ни перед чем!

В кабинете наступила тягостная пауза. Василий Васильевич понурил голову, точно провинившийся школьник.

— А кстати, кто помог Варягу в Лихтенштейне? — спросил Штерн, желая как-то разрядить напряжение.

— Да все тот же Львов, — ответил Тялин, скривившись так, точно откусил пол-лимона. — Старая лиса! Отставной генерал-лейтенант гэбэ, андроповский кадр. Львов в свое время тесно опекал Егора Сергеевича Нестеренко… Был такой деятель — крупный экономист, академик, чуть ли не лауреат Ленинской премии, а по совместительству мозговой центр воровского мира, генератор идей, понимаешь ли… Через него Львов поддерживал связь с ворами в законе… Были в свое время такие патриархи преступного мира: Михалыч, Медведь… Ну и Игнатова — Варяга он взял под свое крыло. И не раз его выручал. Разумеется, с ведома и с одобрения кое-кого в Кремле. Так вот есть большой риск, что этот Львов будет и дальше ему помогать. Ведь по кремлевским коридорам еще много бродит недобитков… Ну, вы понимаете… — Тялин строго посмотрел на своих собеседников.

— Может быть, стоит… проводить генерала Львова на заслуженный отдых… или на покой? — сузив глаза, жестко бросил Штерн.

— Безусловно. Но за спасибо тут никто работать не будет — даже менты. Вы понимаете, о чем я…

— А как у нас с финансами? — перебил его Штерн. — Чтобы провернуть все эти дела, понадобится очень солидное финансовое обеспечение. Особенно в том, что касается отправки на покой Львова… Ну и разборка с Варягом тоже в копеечку влетает.

— Фонды на секретные операции выделены в бюджете отдельной строкой, — уверенно ответил Яшин. — Кроме того, в последнее время наши компании дают стабильный доход. Дела идут хорошо. Даже, я бы сказал, слишком хорошо. Якутский канал функционирует вовсю. Наш алмазный генерал Неустроев обещает перечислить нам в кассу около ста миллионов в текущем году. Наши люди вошли в ряд крупных нефтяных концернов. Кого-то пришлось вытеснить из бизнеса, а кого-то сунуть в СИЗО. Слыхал, что арестовали этого… Злотовского?

— Так это твоих рук дело? — понимающе кивнул Штерн.

— Моих, моих, Марик, — зловеще улыбнулся Василий Васильевич. — В Красноярске у нас тоже все поворачивается к лучшему. Нам бы вот только Быка добить…

— Ну с Быком проблем вроде не должно быть — у нас в прокуратуре опытные тореадоры… — рассмеялся Штерн. — Главное, момент сейчас очень удобный.

— Да, верно, — вступил в беседу Тялин, — момент удобный, хотя не все это еще прочухали. После бомбежки Нью-Йорка наш президент видали какую любовь закрутил с америкашками! Многие у нас в недоумении. Вроде начиналось-то все совсем по-другому, и те, кто ставил его, надеялись на другие дела… Но тем не менее момент и правда очень удобный. Полная сумятица в мозгах, суета в администрации — там ребятишки вконец сбились с ног, не знают, какие советы выдавать наверх… Я вот чую: приоритеты во внешней политике теперь будут резко меняться. Начал ось-то с любви к Америке, а закончится объятиями с Европой, еще, чего доброго, его уговорят в НАТО влезть…

— У недобитков сейчас вызрела новая идея, — веско заметил Яшин, — навести мосты с криминальными авторитетами. Они, конечно, ищут контактов с правильными. Раньше-то они от них бегали как черт от ладана, но теперь, как говорится, все работает на мельницу: утопающий хватается за соломинку Им Варяг нужен сейчас и позарез.

— Зачем, Вася? — Тялин задал этот вопрос с таким видом, будто не то что хотел услышать неожиданный для себя ответ, но искал подтверждения своим собственным соображениям на этот счет.

— А там некоторые умники проталкивают идейку об амнистии вывезенных капиталов — о возврате украденных бабок обратно в Россию! — Василий Васильевич пожал плечами. — Смелый ход! Но для этого им без взаимопонимания с законными ворами никак не обойтись. Ведь кто же, кроме воров, поможет им вернуть вывезенные капиталы? В начале девяностых воры новых русских миллионеров крышевали, а теперь они же будут им яйца выкручивать, чтоб те свои офшорные миллиарды вложили в родную экономику. Тут им нужна помощь очень авторитетных людей — вроде Япончика!

— А ведь говорят, Варяг сам тоже собирается миллиарды вложить в родину… — задумчиво пробормотал Тялин. — Похоже, с этим условием его из Лихтенштейна и выковыривали…

— Да, жаль, что нас не было в Лихтенштейне… с Лихтенштейном мы пролетели… — покачал головой Яшин. — Кто бы мог подумать, что у Игнатова такие высокие покровители…

— Сам Коля Меркуленко за него ходил просить… — поднял палец Тялин. — Меркуленко подыграл Игнатову и договорился с самим, пообещав ему содействие за сотрудничество. И Игнатов, все сообразив, быстренько пошел на сотрудничество, согласившись поделиться общаком. Для этого он и вернулся из Брюсселя в Москву. Для этого он теперь снова упрямо лезет в центр… уже через Меркуленко до самого Толика почти добрался. Прет как танк.

— …Хотя на пути из аэропорта ему было сделали очень серьезное предупреждение, — хрипло промямлил Яшин, желая в очередной раз напомнить о своей лепте в общее дело и одновременно каясь за то, что подготовленная им диверсия против Варяга на Ленинградском шоссе не привела к нужному результату.

Умница Тялин оценил тайный смысл этого покаяния и, насмешливо потрепав Яшина по плечу, продолжал:

— …Плевать он хотел на наши предупреждения. Игнатов не из той породы, которые так легко угомонятся. Пока он не встретится с… самим и лично не обсудит финансирование ряда объектов на Северном Урале, в Сибири, здесь, в Москве… и общий расклад сил, — Варяг не угомонится.

— А при чем тут Северный Урал и Варяг? — заинтересовался Яшин. — Ну я там понимаю нефть, газ, алюминий, электричество или железка на худой конец. Но при чем здесь Урал, да еще Северный?

— Была там до недавнего времени колония строгого режима. Построена еще в сталинские времена, до войны. Около поселка Североуральск. Там хозяйничал некий Тимофей Беспалый… А потом его сын, Сашка. — Тялину явно доставлял удовольствие этот экскурс в историю ГУЛАГа, в которой он изрядно поднаторел по долгу службы. — Так вот, Игнатов там года три назад сидел. Тянул срок, как говорят на воровской фене. Естественно, эта страница из его биографии в личном деле давно уже вырвана… Но в наших архивах все зафиксировано. Он оттуда, из той колонии, совершил в свое время дерзкий побег — через подземный ход… Так вот эту зону в прошлом году втихаря прикрыли и вроде как в окрестностях собираются строить огромный секретный комплекс по переработке и захоронению ядерных отходов. Представляете, господа, какой проект намечается!!! Какими бабками здесь пахнет! Словом, если Варяг сумеет встретиться с кем надо и договорится по деньгам — про этот объект мы можем забыть… Да и со многими другими проектами будет не лучше. Вот так-то денежки сквозь пальцы, как сама жизнь, и утекают.

— Да, — насупился Штерн, — если Варяг сумеет сговориться с Толиком, а потом с основным, нам это совсем будет не в кассу…

— Уж в какую там кассу! Для нас это сто процентов мимо кассы! Как серпом по одному месту! — Сергей Гурьевич встал из-за стола и медленно прошелся по кабинету. — Сейчас нам Толика не одолеть. Он на коне. Это факт. Более того, мы не можем даже пресечь его неофициальные контакты… Да и нельзя нам их в открытую пресекать. Прочухают, всем тогда несдобровать. Нужно, чтобы его диалог с-криминалитетом развивался по нашим сценариям и шпаргалкам. Но для этого перво-наперво нам и надо Варяга убрать, а вместо него подсунуть нашего… У нас ведь тоже авторитетные люди в запасе найдутся.

— И кого же? При таком раскладе!

Тялин вопросительно посмотрел на Яшина.

— Как кого? Да того же Кайзера, мать его ити, и двигануть, — без запинки отрапортовал Василий Васильевич. — Максим Шубин, он же Кайзер, парень хоть куда, неглупый, шустрый. У нас он уже давно в оперативной разработке. Генерал Урусов с ним плотно работает. Нормальный мужик этот Кайзер, хоть и с гонором да с амбициями, но в самодеятельности уличен не был. Уверен, будет все делать так, как мы скажем. Тем более на него компромата вагон и сто маленьких тележек. Если вздумает чудить, мы его к ногтю сразу… там на вышку набрать, как два пальца…

Присутствующие помолчали, обдумывая услышанную друг от друга информацию. Тишину нарушил Тялин. Глубоко вздохнув, он констатировал:

— Да. Мы сейчас и впрямь не можем останавливаться ни перед чем… Иначе нас самих этот поезд и раздавит. — И уже жестко добавил: — У меня есть сведения, что чуть ли не на послезавтра Варягу готовят личную встречу в Кремле. Точно не знаю с кем, но не исключаю, что с самим. Это мы никак не можем допустить! Так что, господа, нельзя терять ни минуты.

Глава 6

25 сентября 20.55

И все-таки пуля попала в заднее правое колесо, в то самое, которое и так держалось на одном баллоне. Второй Славик порвал об арматуру на стройке, где затаривался левым грузом для своих семейных нужд. Пуля, видать, угодила в другой целенький баллон. И теперь заднее колесо медленно, но верно сдувалось. Славик давно уже свернул с асфальтированной дороги на лесную грунтовку. «КамАЗ» продолжал упрямо переть по ней, уходя все дальше от разбитых ментовских «Жигулей». В вечерней темени ни единого транспортного средства ни впереди, ни сзади не наблюдалось, знай себе дави на газ, испытывай на прочность рессоры и амортизаторы, ан нет, это дурацкое колесо того гляди совсем зажует. А на таком далеко не уйдешь. Через несколько километров, попетляв по лесным закоулкам, Славик остановил свою колымагу, выключил все освещение и, оставшись в темноте, высунув голову из окна, стал оглядываться по сторонам. Эти места были ему хорошо знакомы: сразу после того как он откинулся с зоны два года назад, не решившись возвращаться в родные места, он совершенно случайно осел в здешнем сельце Судниково, что было сейчас где-то совсем неподалеку. Осмотревшись, Славик сообразил, что сейчас находится на грунтовке, ведущей прямиком в Орешкино — полузаброшенную деревню, от которой до Судникова напрямую рукой подать.

Из кузова послышалось шуршание брезента. Чижевский первым оценил обстановку и, поняв, что они стоят в полной тишине на опушке леса, спрятал свой пистолет в кобуру под мышкой.

— Все тихо, Владислав Геннадьевич. Мы в какой-то глухомани. Вы как? Живы?

— Да, вроде в норме, — отозвался Варяг, тоже выбираясь из-под брезента, — вот только ощущения как после вибростенда. Ну ты, парень, оказался резвый чертяка, шпарил не разбирая дороги. Мы уж думали, нам хана, все почки поотбиваем, да хорошо хоть брезенту ты навалил вдоволь, а то мы с Валерьянычем было решили лучше ментам сдаться, чем заживо ухайдакаться в твоем кузове, — пошутил Варяг. — А если по-серьезному, то тебе большое спасибо. Спас нас от самой настоящей беды.

— Это верно! — поддержал Варяга Чижевский.

— Но я считаю, нам нужно отсюда поскорее свалить. Они сейчас очухаются и вертолет сюда пришлют или с собаками нагрянут. «КамАЗ» наш уже стал приметным, придется его бросать. Как думаешь, Славик?

— Да тут хоть думай, хоть не думай, выбора нет. У нас ведь правое заднее колесо, считай, в полной не-, годности. А запаски я не взял, у Витька, у кореша моего, оставил вчера, как разгружались. Короче, я думаю, что ментовские рации наверняка уже раструбили по всей области о моем красавце самосвале. Дальнейшая езда На нем, как смертная статья или добровольная явка с повинной. Лучше уж дальше пешком топать — и то больше шансов на спасение. Вот только как вы пойдете с больной ногой, Владислав Геннадьевич? Вас бы врачу показать. Но где здесь его найдешь? Медпункт в деревне Судниково закрыли лет десять назад, местные власти решили, что деревенским болеть не полагается.

— Ладно, Славик, — прервал речь водителя Варяг, — говори, куда топать, как-нибудь доберемся. Ну а раны они и есть раны, как-нибудь перетерпим. А сваливать нам нужно немедленно, это точно.

Оставив самосвал на опушке, трое мужчин спустились в овраг, перебрались по небольшому мостику через речушку и через полчаса подошли к деревеньке Орешкино, состоявшей буквально из двух-трех улиц с покосившимися ветхими домами. И только в самом центре деревеньки возвышался двухэтажный добротный каменный дом. Он был хорошо освещен. Рядом с калиткой у дома стояла машина «Волга» с включенным двигателем. Видать, хозяин машины на минутку заглянул в дом.

Этой удивительной удачей и не преминул воспользоваться Славик, которого послали в деревню разведать обстановку.

Буряков отлично знал, кому принадлежит эта машина: с завхозом подмосковного пансионата, наворовавшим там все свое состояние, его однажды сводила судьба, когда тот отказал Славику в элементарной просьбе отвезти больного ребенка в больницу. Этот хмырь тогда сослался на то, что не нанимался извозчиком подрабатывать.

«Вот и пришло время сквитаться», — зло подумал Славик, запрыгивая в урчащую «Волгу». Машина легко тронулась с места. За деревней у поваленного дерева его ждали попутчики, которые немало удивились, увидев Славика за рулем новенькой «волжанки».

— Куда прикажете ехать? — с задором поинтересовался Буряков, распахивая дверцы легковушки перед Варягом и Чижевским.

— Ну ты, брат, даешь! — восхищенно воскликнул Николай Валерьянович, помогая Варягу забраться в машину. — Ну что, Владислав Геннадьевич, будем мы сейчас за документами на Никитину Гору тащиться? По сложившейся ситуации, я бы не стал рисковать.

— Нет, ты прав, Валерьяныч, сейчас туда никак нельзя, — откликнулся Варяг. — Если эти твари охотятся за мной так целенаправленно, то и старое лежбище на даче Нестеренко могут опять взять под наблюдение. Сейчас нам лучше незаметно выбраться из этого злополучного места и затаиться, денек по-тихому провести, раны зализать, с мыслями собраться. Да и у этих псов пыл поугаснет.

Николай Валерьянович кивнул в знак согласия:

— Далеко нам тоже незачем на ночь глядя тащиться… Менты наверняка по всем трассам вокруг засады устроили, ждут не дождутся нашего появления.

Славик, вглядываясь в ночную дорогу, слушал разговор попутчиков и вникал в непростую ситуацию.

— Если хотите, — предложил он, — могу подбросить вас в Савостино. Это село, куда я с детства на рыбалку езжу. Правда, все равно свет не близкий — отсюда километров пятьдесят будет, но зато там полнейшую безопасность гарантирую. Я там все до мелочей знаю, каждую тропинку, каждого человека.

Варяг в раздумье потер рукой лоб. Что ж, Славик предлагал дело. Но на всякий случай он все же уточнил:

— Ну а там есть у кого нам втроем заночевать?

— Владислав Геннадьевич, — уже с уверенностью в голосе воскликнул Славик, — там все есть: и надежные люди, и тихие домишки с мягкими постелями, и жратва всякая — дичь, рыба. Там просто райское место. Лишь бы до него докатить без происшествий.

— А не опасно будет в деревню такой оравой завалиться: там же обычно все как на ладони.

— А мы как раз, Владислав Геннадьевич, не в саму деревню рванем, а в лес, в тамошний заказник. В Савостине живет один мой знакомый старичок, он егерь в охотхозяйстве, Иван Васильевич Миронов. Мировой мужик! Раньше он там учительствовал в местной школе, а потом школа сгорела, вот он в охотники взял и подался. Захотелось поближе к природе. Он исправно трудился на своей новой работе, дорос аж до главного егеря охотхозяйства. Домишко у него в заказнике охотничий, пристроечки всякие для гостей, баньки. Он там как раз в охотничий сезон и обретается. И сейчас он там. Ему туда жена его Мария Николаевна раз в неделю жратву возит да сугрев… Кругом чащоба, ни одной живой человеческой души, он да собачушки его. Там нас никто не увидит и не услышит. Поживете денек-дру-гой-третий, а то хоть и месячишко… А потом, как все уляжется, утихнет, потихоньку вернетесь в Москву.

— Боюсь, брат, месячишко никак не получится, это в другой раз как-нибудь, — улыбнулся Варяг, которому очень даже понравилась мысль пожить вот так, в тиши в лесной сторонке, побродить по лесу за грибами, на глухаря или какую другую дичь. — А сейчас мы, пожалуй, могли бы залечь у твоего Ивана Васильевича максимум на сутки.

Буряков не стал настаивать на своем: смотрящему видней, что и как делать. Хозяин, как говорится, барин. И перевел разговор на другую тему, начав мечтательным голосом рассказывать о тех грибных местах, которые окружают охотничий домик, о живописном озере с махонькой банькой на берегу, о чудесах охоты и рыбалки. Машина, мягко подпрыгивая на ухабах, несла их на север по малоезженым деревенским дорогам.

На какое-то время в салоне «Волги» наступила тишина, пока сидящий на переднем сиденье Варяг не обернулся к Чижевскому:

— Все ж таки никак не могу взять в толк, Николай Валерьянович, как это менты могли так быстро нас вычислить?

Тот пожал плечами и сообщил, что его этот вопрос не покидает все последние полчаса:

— Я, Владислав Геннадьевич, ума не приложу, как они могли так оперативно вычислить и наши приметы, и «КамАЗ». Выходит, кто-то нас отследил: либо те в милицейском «БМВ», что нас не дострелили, либо этот хмырь на «Москвиче» таким шустрым оказался.

— В любом случае даже теплится надежда, что наши бравые менты хоть когда-то научатся работать… Может, у них месячник доблестной службы проводится? — пошутил Варяг и серьезно добавил: — Действительно, их осведомленность и оперативность — настоящая загадка. Такое ощущение, будто над нами постоянно кружит вертолет или космический спутник и о каждом нашем шаге информирует тщательно подготовленных сыскарей.

— Так ведь нету никакого вертолета — мы бы сразу услыхали «вертушку», — покачал головой Буряков, чем рассмешил Варяга.

— Ты угадал, братишка, «вертушек» пока за нами не успели послать. Но побегать-попрыгать нам все же пришлось.

— Смотри, Слава, как бы хозяин этой «Волги» не оказался сильно проворным и ментам про угон не заявил! — вмешался Чижевский, задумчиво вглядываясь в темноту, проплывающую за окном.

— Николай Валерьянович, ты прямо фаталист какой-то. Смотри не накаркай, — сказал Варяг. — Лучше будем думать о том, как мы доберемся до этого Слав-киного замечательного егеря да чайку похлебаем с бутербродами.

— Это точно, — обрадовался Славик, — мы вот сейчас до хибарки Ивана Васильевича доберемся и по телику все узнаем. У него ж там спутниковая антенна имеется, все каналы берет.

— А припомни-ка, Славик, — попросил Варяг, — что говорил тебе инспектор на посту ДПС про сгоревший «БМВ» да про нас? Нам из-под брезента не все было слышно.

Буряков сосредоточенно нахмурил брови и, покрепче уцепившись за баранку, стал припоминать слова постового старшины.

— Сказал, значится, что двое этих самых преступников убили двух милиционеров в патрульном «БМВ» и спалили обоих вместе с машиной, и еще подробно описал приметы, причем ваши с точностью до мелочей.

— Как тебе нравится вся эта история, Валерья-ныч? Ты смотри, как у них все разложено. Мы с тобой, значит, успели убить тех, кто в нас стрелял. Сдается мне, это их как ненужных свидетелей убрали и тачку их сожгли: времени-то в обрез было. Ждали их, выходит. — Варяг посуровел. — Да это же заранее спланированная операция: и нападение на нас, и уничтожение «БМВ». А потом нас же и подставили, наверное догадавшись, что мы ушли.

— Неужели менты могли своих грохнуть? — изумился Буряков, услышав рассуждения Варяга, и замотал головой: — Это ж какую натуру звериную иметь надо, а какими подлецами надо быть, а?

— Могли, Слава, могли. И натура у них, по всему видать, звериная, — задумчиво продолжил Варяг. — А сгоревшую милицейскую машину и два трупа сегодня вечером по всем телевизионным каналам точно покажут — это будет хорошим дополнением к газетной брехне про меня. Ну, сволочи, грамотно и хитро все задумали, теперь миллионы телезрителей самолично убедятся в жестокости Владислава Игнатова и продажности кое-кого из представителей Кремля, не брезгующих с ним встречаться. Как ты думаешь, Николай Валерьянович? Это ж суперсенсационный материал!

Чижевский от негодования аж крякнул. Он тоже осознал, как прав Варяг. Все начинало складываться в единую мозаичную стройную картину: это действительно была самая настоящая облава.

— Убедительно. Я бы поверил. Нас ведь приучили верить каждому печатному слову, а уж про телик и говорить нечего — любой туфте поверишь, какую там с важным видом да со ссылкой на агентство ИТАР-ТАСС объявят.

В машине на некоторое время повисло молчание — лишь мерное урчание движка нарушало тишину. «Волжанка» не спеша катила по асфальту. Славик специально не гнал, чтобы не привлекать к машине лишнего внимания. К счастью, бак легковушки оказался почти полностью заправленным, до спасительного охотхозяйства оставалось еще километров тридцать — это с полчаса езды, не больше. Буряков выбрал не самый короткий путь, решив нигде не выезжать на прямую автостраду, — он сделал это намеренно: тут хоть и «по кочкам, по кочкам», зато не рискуя быть остановленными патрулем.

Пока они ехали, Славику в башку лезли всякие мысли: если все-таки погоня увяжется за ними, тогда что? Менты церемониться не станут. Не станут утруждать себя и выбором цели да разглядывать, где там простой, ни в чем не повинный шофер Славик Буряков, отец семейства, бывший, но напрочь завязавший зэк, где вор в законе по кличке Варяг и его телохранитель, — рядком всех троих и положат. От таких завораживающих мыслей у Бурякова невольно замирало сердце: что ни говори, ведь не каждому выпадает высокая честь быть застреленным на одном поле битвы с самим Варягом. Хоть и грустно как-то, и жалко немного себя и свою жену… Слава, конечно, среди братвы ему будет обеспечена. Но что ему братва. Не в них тут дело. Главное, что он все силы приложил к тому, чтобы помочь хорошим людям. А там будь что будет. Ой, блин, ну и дела, ну и мысли! И смех, и грех.

— Чему ухмыляешься, Славик? — поинтересовался Чижевский, заметив, как у водилы меняется выражение лица.

Водитель невольно вздрогнул от неожиданного вопроса. Он не думал, что в темноте его усмешка будет замечена. Ему не хотелось признаваться попутчикам в том, что он так серьезно задумался о возможной своей гибели.

— Да деда-егеря вспомнил, — соврал он, — потешный такой дедуля, вы его увидите, сами обхохочетесь. Ему больше ста грамм наливать нельзя, иначе у него язык на три километра развязывается, потом до утра спать не даст. Очень уж любит дед разные истории вспоминать, особенно как с большими начальниками охотился да в бане веником их по жопе охаживал. Потешный дедок, душевный…

— Дай бог, чтобы у него сейчас никаких больших гостей не оказалось, — заметил Варяг, — а то придется нам дальше свою экскурсию продолжить, опять куда-нибудь катить. А вот этого ой как не хотелось бы.

Насчет гостей в охотхозяйстве Славик действительно не подумал.

— Про гостей не знаю, — признался он, — но, насколько я помню, все они останавливались в более комфортабельных условиях — либо в пансионате, либо в доме отдыха, что в трех километрах от охотничьего домика. Риск, конечно, есть, но в любом случае нам не с руки теперь менять маршрут, уже, почитай, больше половины дороги проехали, да и других вариантов все равно нет. Вот приедем к Ивану Васильичу, все посмотрим, все пронюхаем, все прощупаем, а потом сами решим, как дальше поступить.

Измотанному за трудный день Варягу о каких-либо иных вариантах не хотелось даже думать. Да и риск шляться по Подмосковью был слишком велик. Нужно было хотя бы до утра поспать, да и подкрепиться бы не мешало.

Но ожидающая неизвестность заставляла его быть начеку, готовым к любой неожиданности.

Глава 7

25 сентября

23.15

Беглецам повезло — у егеря Миронова гостей не оказалось. «Волгу» для конспирации оставили на просеке, метрах в пятистах, и в кромешной тьме подошли к дому с тыла. Пришельцев сразу учуял пес и поднял невообразимый лай. Но Славик по-свойски прикрикнул на него беззлобно — и грозный сторож, узнав знакомый голос, поутих, а когда скрипнула дверь и на крыльце показался невысокий, чуть ссутулившийся старичок в потертой шинели без погон, пес несколько раз неуверенно тявкнул, миролюбиво завилял хвостом и замолк.

— Здравствуйте, Иван Васильевич! Это я, Слава Буряков, — громко приветствовал старика Славик. — Гостей вам привел. Отдохнуть, переночевать. В баньке попариться. — И, помолчав, добавил: — Можно?

— Чего ж нельзя? Ты же знаешь, мы гостям всегда рады. Проходи, Славик! Гостей зови, пусть заходят, не стесняются! — радушно встретил прибывших хозяин, приглашая их в свое лесное жилище. — Сейчас чайку вскипятим, вместе посидим. А то я в одиночестве тут скучаю. Вот как раз ночные новости досматриваю, интересно же, что в столице делается, что по России-матушке…

— Смотрю, тебе, Васильич, электричество провели? Дизель больше не тарахтит, — обрадовался Славик, кивая на будку возле егерского домика.

— И, милый! — улыбнулся беззубым ртом Иван Васильевич. — Ты ж знаешь, сколько лет мы мучились с этим самым электричеством. Оно сюда проведено вроде как с семьдесят первого года. Как раз перед тем, как маршал Гречко ко мне охотиться приезжал, провели. А через год и антенну телевизионную поставили. На тот случай, если он вдруг снова решит приехать… Да только не приехал товарищ маршал… — без обиды добавил дед, когда они при тусклой лампочке уселись за круглым столом. — Но зато потом в этой моей избушке какие только начальники не перебывали, и областное начальство, и даже из самого Кремля… И сюда, между прочим, не то что электричество, а и правительственную связь можно было бы провести… Одно время ведь хотели наше охотхозяйство сделать правительственным заказником… Но потом решили — в Завидове… Вот и остался я с нерешенными проблемами, как говорится. Как в одном месте кабель под дорогой перебили, так у меня три года электричества не было. Слава богу, недавно дорогу ремонтировали и мне заодно кабель починили. Вот теперь снова со светом. Благодать! А то соляры на дизель не напасешься.

Славик незаметно подмигнул Чижевскому и заодно подначил деда:

— Не выдержал ты, выходит, соревнования с завидовским егерем! А надо было, Иван Васильевич, еще тогда товарищу Косыгину намекнуть, он ведь тоже тут у тебя несколько раз охотился…

Последние слова предназначались Варягу — пусть знает, какой у них знаменитый егерь, с какими необычными людьми за одним столом сидел. Славику были известны маленькие слабости старого егеря. Любил дед посудачить с хорошими людьми, рад был каждому новому собеседнику, а если ему кто по душе приходился, он мог часами рассказывать тому забавные охотничьи истории о своих знакомствах с первыми лицами

Советского государства, теша стариковское самолюбие: лишь бы обстановка к разговору располагала.

Уже через полчаса московские гости в гостеприимном охотничьем домике расслабились, разомлели. Совместными стараниями сообразили на стол, объединив нехитрые лесные припасы хозяина с обнаруженными в багажнике «волжанки» консервами — печенью трески, сардинами и шпротами.

На радость гостям, у хозяина оказалась натопленной банька. Варяг с Чижевским провели в ней полчаса до трапезы, отмываясь от пыли и крови. Потом Николай Валерьянович сноровисто сделал Владиславу перевязку, наложил на раны каких-то травок душистых, которые им порекомендовал старый егерь.

Ну а после бани сели за стол, закусили да выпили по чуть-чуть из пузатой бутылки с коньячной этикеткой дедовой самопальной настойки. Ее крепость и дух заявили о себе сразу, едва Иван Васильевич откупорил литровую емкость: от резкого сивушного аромата в носу у гостей сразу защекотало, и Славик с деланым испугом поинтересовался:

— Сколько ж в ней оборотов, Васильич?

— Не знаю, не вертел! — залился старичок тонким довольным хохотом. — Да ты не боись, Славик, моя не крепше спирта, но очень пользительная настоечка, по себе знаю. Вы носы-то не воротите, гостюшки дорогие, ее не нюхать надо, а вовнутрь принимать. Ну, будем здоровы!

И егерь первым по-хозяйски, будто для примера, в два глотка осушил свой граненый стаканчик. Крякнул, прочищая горло, ткнулся вилкой в миску с холодцом и авторитетно засвидетельствовал:

— Хорошо пошла! Душевно! Вот так всегда: с хорошими людьми как-то и пьется легко. — Потом спохватился и стал гостей приглашать активнее угощаться. — Вы холодец-то попробуйте — женушка моя, Мария Николаевна, лично расстаралась. Вчера к ней как раз внучка Оля нагрянула из Москвы, с дочкой Сашей, вот баушка для них и наварила… И мне перепало по такому важному случаю. — И старичок опять залился довольным, жизнерадостным смехом. Смешливый оказался егерь.

Гости, вдохновленные словами хозяина, не стали медлить и тоже залпом опорожнили стопки. После чего за столом на минуту установилась гробовая тишина, никто не решался ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потом все резко закашляли, зачихали, а переведя дух, в голос крякнули:

— Уф-фу-у-у-у! Ну и горечь! Ну и крутая, чертяка!

Варяг поморщился, точно сжевал целый лимон.

— Это что ж, Иван Васильич, — срывающимся го-госом процедил он, — полынная — особая, что ль? Со; вету нас сжить решил, дедушка? Ну-ка, признавайся!

Егерь с деланой обидой возразил:

— Наоборот, мил-человек, к жизни тебя возвернуть хочу. Вы небось привыкли в своей Москве разную хренотень употреблять, вот и закашлялись. А моя настоеч-ка сначала ударит, а через двадцать минут отпустит: и голова как стеклышко, все видит и все соображает, н руки-ноги в отдыхе, и внутри тепло да благодать… Сплошное лечение. А коли уж ты такой нежный, то моченой антоновкой ее зажуй, зажуй; холодца возьми! Вы покушайте малость, да сразу же еще по одной пропустите, тогда к утру силу почувствуете дополнительную. — И с этими словами старичок вонзил лезвие ггевнего перочинного ножичка в дольку моченого яблока.

Варяг не стал обижать хозяина, сделал все так, как ~: г советовал. Но на приглашение приложиться к третьей стопке протестующе вздернул обе руки.

— Спасибо, хозяин, — решительно заявил он. — Нам нужно быть в форме. Верно, Славик?

Тому ничего не оставалось, как нехотя кивнуть и отодвинуть подальше от себя граненый стакан.

Дед оторопел:

— Куда это вы собрались? Ночь на дворе! Отдохните как следует, поспите, я вам утречком покажу свое хозяйство. Это, знаешь ли, милы люди, настоящий музей, тут каждая тропка, каждое деревце, каждый камень особенные. Здесь что ни овражек, то целое воспоминание о какой-нибудь кремлевской знаменитости. И я вам все поведаю, будьте спокойны.

Славик хитро подмигнул «милым людям», обреченным теперь на выслушивание как минимум нескольких баек из жизни высокопоставленных охотников.

— Лучше, гости дорогие, выслушать Васильича, иначе никуда вы отсюда не уйдете, — пошутил он по-доброму.

При упоминании о кремлевских охотниках Варяг вспомнил об ожидавшемся звонке от Меркуленко и, достав молчащий вот уже несколько часов мобильник, безо всякой надежды нажал на кнопку соединения. Поднеся аппарат к уху, он услышал в трубке длинные гудки: «Надо же, и в этой глухомани берет». После десяти-пятнадцати гудков стало ясно, что к телефону с той стороны никто не подойдет.

— Да выбросьте вы эту трубку, Владислав Геннадьевич, — скривился Чижевский. — Вам хлам бесполезный подсунули. Факт.

— Ничего, Валерьяныч, она еще скажет свое слово, — сказал шутливо Варяг, засовывая телефон в карман.

Убирая телефон, он ненароком смахнул со стола пустой стакан и завороженно проводил взглядом его падение до самого пола. Граненый сосуд гулко стукнулся о дощатый пол.

— Слава богу, не разбился, — заметил Славик, — а то когда бьется — примета плохая. Так-то стакашку не жалко, не хрусталь.

— Как это «не жалко»? — недовольно пробурчал лед. — Это ж для меня реликвия! Этому стакану, парень, цены нет — из него сам министр обороны СССР маршал Гречко, царствие ему небесное, в семидесятые «беленькую» пил. Ишь, тоже выдумал, не жалко. Это для тебя, сопляка, он стекляшка… А для меня — исторический экспонат. Я ж говорю, тут у меня кругом одни музейные редкости, моя избушка самому Эрмитажу не уступит. Так что вы уж поаккуратней тут, милы люди…

Варяг невольно улыбнулся: уж больно неподдельной оказалась обида и ревностная гордость Ивана Васильевича за свои раритеты.

— Да это я виноват, дедушка. Размахался тут руками. После твоей настойки руки и ноги как чужие стали.

— И у меня тоже, — подтвердил Славик. — Занемели конечности! Чем ты нас опоил, Иван Васильич? Что за зелье?

Егерь снова довольно хмыкнул:

— Я же сказал, целебная микстура, ото всех болезней помогает. Через полчасика как заново на свет народитесь, все хвори забудете и слабость отпустит. Такой же случай был в семьдесят восьмом году с товаришем Кириленко.

— Кириенко! — качнувшись на стуле, буркнул, уточняя, слегка осовевший Славик.

— Нет, мил-человек, Кириленко, а не Кириенко! Тогда этот пацан еще в школу бегал, а тот вертел такими делами, что будьте здрасьте, — поправил Иван Васильевич молодого собеседника. Деду давно уже не терпелось поведать гостям что-нибудь эдакое из историй, непосредственным участником которых он сам оказывался. — Тот был не чета нынешнему, — многозначительно закивал головой егерь и с размаху наколол перочинным ножичком еще один кусочек антоновки.

— Ты, дед, кончай тут тыкать своим ножом! — с наигранным испугом пошутил Славик, отдергивая руки. — Ну чисто лесной разбойник. Не ровен час — ткнешь меня вместо яблока в мякоть, — и мне шан-дец…

— Не боись! Это ж мой зуб! Я этим инструментом владею лучше, чем любой фокусник в цирке, — осклабился егерь, отправляя наколотый кусок антоновки в беззубый рот. — Так вот, я и говорю про товарища Кириленко. Однажды из обкома партии мне сигнал: так, мол, и так, Иван Васильич, из Москвы к тебе поохотиться приедут большие люди. Дело зимой было, приехали они на двух специальных «козлах» — тогда этот вездеход самый что ни на есть начальственная машина была, не то что нынче. Приехали, значит, товарищ Кириленко, да секретарь обкома с ним товарищ Булавинов, да тогдашний директор охотхозяйства Чуркин. Три ящика водки «Столичной» да ящик коньяку «Двин» с собой на целую неделю привезли и решили перво-наперво расслабиться. Оно и понятно, потому как после строгих кабинетов выпивон в лесной глухомани — самое милое дело. За этим вот самым столом, за которым вы сейчас сидите, они и расселись, всего человек семь. Я тоже, значит, за компанию вместе с ними присел с краюшку, ну и… выставил на середину стола трехлитровую банку своей целебной. Хе-хе-хе… Вначале товарищи тоже носы воротили, все к своему коньячку да к «Столичной» тянулись, а потом все же не устояли, решили попробовать. Экзотика, как же. Раз попробовали, второй попробовали, а самые шустрые и по третьей стопочке тяпнули. А потом пош-ло-поехало по крупной. Короче, когда им из Кремля со срочным поручением позвонил сам Леонид Ильич, никто из них не смог подойти к телефону, не то что кинуться на выполнение этого задания. Наутро они, протрезвев, пришли в ужас, меня стали обвинять, настойку мою честить, кричать: ты нам просветление в голове обещал, но ведь не сказал, что будет тело чужое, на ноги встать не сможем. Мы вообще так испугались, что нас парализовало всех разом. Короче, егерь Миронов, подставил ты нас перед партией и правительством. Век теперь тебе воли не видать.

Но слава богу, Леонид Ильич сам был охотник опытный, знал все охотничьи слабости не понаслышке. На другой день он позвонил и, надо отдать должное, простил всю честную компанию.

А на следующий раз, когда они приехали через пару недель, то извинялись и настойку даже хвалили: не смешивали больше ее с водкой и всякими там коньяками. Вот так благополучно история завершилась. Заступился за меня сам генеральный секретарь, лично. Иначе, рассерчавшись, начальники враз бы турнули меня отсюда… А то и сослали бы куда-нибудь подальше, например в заповедник под Магадан.

— Выходит, Иван Васильевич, настойка сыграла свою роль в становлении Советского государства, — пошутил Варяг.

— Да, самую непосредственную, гости дорогие, сами видите, — довольный реакцией на свою историю, разулыбался старый егерь.

— Я вот тоже чую, Иван Васильич, что настойка славная, — похвалил Чижевский, ощущая, как его начало понемногу отпускать от полного ступора, в котором он пребывал после двух выпитых стаканчиков. — Ты бы, дедушка, попотчевал ею завтра тех, кто сюда заявится. А? И попотчуй так, чтобы два дня задницы не смогли от лавки оторвать: вперемешку с водкой как раз.

Егерь посерьезнел враз:

— А что такое, милы люди? Никак вы от кого таитесь-скрываетесь? Али как?

Чижевский бросил на Варяга вопросительный взгляд: мол, стоит ли деду рассказывать? Варяг незаметно кивнул: давай, ему можно…

— Да охотятся за нами, Иван Васильевич, нелюди какие-то, как зайцев гонят на собак… Несколько раз уже обстреляли, а мы все никак не поймем, кто да что и, главное, почему?! Но и в лапы им не даемся…

Бросив короткий взгляд на Варяга, Иван Васильевич понимающе покачал головой и горестно заметил:

— Всякие тут у меня охотники перебывали, на кого тут они только не охотились, а вот чтоб на людей, вижу лично впервые… Шибко вы, видать, кому-то насолили, если вас флажками обкладывают да свинцом пытаются нашпиговать. Вам не позавидуешь. Да и места-то подмосковные — это вам не сибирская тайга или горы непроходимые, тут скрыться не так-то просто.

Гости переглянулись между собой. Это они и сами хорошо знали.

— Что же нам делать, хозяин? — Варягу почему-то показалось, что старый егерь хочет чего-то договорить. И не ошибся.

— Мое дело, конечно, сторона, ребятушки. Я ведь и не против, живите тут у меня сколько захотите. Но только и в лесах подмосковных нынче укрыться нереально, — раздумчиво ответил Иван Васильевич, накалывая на свой ножик шпротинку. — Коли по вашим следам ищейки бегут, задерживаться вам тут не с руки. Здесь они вас вычислят если не за день, то за неделю в два счета. Мы здесь хоть и в глухомани, но на виду. К нам все одно народ захаживает. Возвратиться в Москву вам надо, там проще затеряться среди людей, да и искать там пока вряд ли будут. Вот мой совет.

Старик помолчал с минуту вместе со всеми, а потом, понимая, что его совет показался гостям верным, заключил решительно:

— Так что, милы люди, давайте-ка примем горизонтальное положение, поспим малость, а утречком пораньше отправляйтесь на станцию. Электрички у нас часто ходят, исправно. Вам лучше всего в толпе, вместе с грибниками, на общественном транспорте ехать в столицу.

— Так и поступим, — согласился Варяг, вставая. — Электричка у нас — проверенный транспорт. Верно, Николай Валерьянович, — подмигнул он Чижевскому, — а мы вот электрички раньше как-то недооценивали, все больше на иномарках предпочитали разъезжать. А вот теперь сама жизнь все расставляет по своим местам. Ну, давай, показывай, хозяин, апартаменты, где твои кремлевские гости почивали. Не знаю, как другие, а я лично никогда не спал в правительственных постелях.

— А мне доводилось, — не удержался Славик, — скажи, Иван Васильич?

— Было дело, — подтвердил егерь. — Ты у нас, почитай, готовый кандидат в члены Политбюро. Жаль только, с партией беда приключилась.

Похохатывая, Иван Васильевич потопал к большой русской печке, занавешенной тяжелой занавеской. Спальные «апартаменты» представляли собой тесный закуток за печью. Вдоль стены в полуметре друг от друга стояли две то ли лавки, то ли кровати, впотьмах разобрать было трудно. Гости отметили с удовлетворением, что спальное место оказалось вполне комфортным, а самое главное, экзотичным, и с превеликим удовольствием завалились спать. Славика положили на полу у печки, которую Иван Васильевич именовал «полатями». Сам Иван Васильевич пошел кемарить на старый продавленный кожаный диван, на котором, по его уверениям, в семьдесят первом как раз и спал сам маршал Гречко. Сторожевые функции взял на себя привыкший бодрствовать по ночам верный Патрик: старый пес бессонницей страдал под стать хозяину. И посторонних чуял за версту, и предупреждал об их приближении незамедлительно.

…Так и случилось: лохматый Патрик разбудил обитателей избушки среди ночи — пес заливался злобным хриплым лаем.

— Чего это он разоряется? — закряхтел спросонья хозяин и, видя, что гости тоже проснулись, спешно засобирался. — Пойду гляну, что там стряслось…

— Может, зверь какой подошел? Или дворняга забежала сюда, на лесное подворье? — предположил Славик, не желая верить в худшее, хотя у него на душе уже с вечера было неспокойно, а дурные предчувствия долго не давали уснуть.

Слабую надежду на случайно забредшего зверя старый егерь отмел сразу же. Он заметил категорично:

— На зверя Патрик по-другому лает, без злости. Гавкнет пару раз, предупредит о себе, и молчок. А тут вишь как заходится…

Варягу этот лай тоже не понравился: он приподнялся на своей лавке и стал прислушиваться. Неужели опять менты? Но в это было трудно поверить: от места, где они бросили охромевший «КамАЗ», их отделяли добрых полсотни километров. И как же тогда, спрашивается, мусора сумели их обнаружить ночью, в затерявшемся в лесной глуши охотничьем домике? Или это одна из тех дьявольских случайностей, из-за которых даже тщательно продуманные планы летят порой ко всем чертям собачьим? Или же не случайность? Тогда как? Каким образом? И те два «жигуля» с мигалками, от которых чудом ушли на проселочной дороге? Тоже случайность?

Через минуту с улицы вернулся хозяин и подтвердил худшие предположения:

— Патрик чужих учуял. И видать, там не баба по грибы идет спозаранку, а цельная толпа гостей подвалила. Вроде как от опушки, со стороны Савостина от трассы идут. Чует мое сердце, милы люди, что это не отдыхающие праздной компанией приближаются: уж больно тихо они себя ведут, крадутся.

Чижевский злобно выругался:

— Достали, суки! Все-таки нашли! Но как?

— Думаешь, по вашу душу? — изумился Иван Васильевич.

— Не исключено… — буркнул Чижевский, пытаясь разглядеть что-либо сквозь темное окно.

Время от времени он зыркал на всклокоченного Славика, будто подозревая его в чем-то дурном: ведь все-таки именно водителю самосвала принадлежала идея приехать в это охотхозяйство… Впрочем, конечно, подозрение представлялось бредовым, и Чижевский прекрасно это понимал. Если Буряков, допустим, хотел бы их сдать, то на кой хрен тогда ему было, рискуя жизнью, увозить их с Дмитровского шоссе, колесить по Ярославке, потом подставляться под пули, угонять «Волгу»… Нет, что-то на правду это мало похоже… И главное, для чего огород городить — чтобы за сорок с лишним верст вывести беглецов прямо на ментовские «калаши» в глухом лесу? Бред! Да ведь ту же самую операцию можно было смело провернуть прямо на Ярославке под Мытищами… У первого же поста ГИБДД…

Нет, не мог Славик всю эту бодягу организовать. А к тому же у него ведь и никакой возможности не было сообщить кому бы то ни было: он все время был рядом, на глазах.

Окончательно утвердившись в своей мысли о непричастности Славика к возможному предательству, опытный разведчик отбросил все свои сомнения и вытащил из наплечной кобуры «беретту».

— Славик! Пойду-ка я сам гляну, что там и как. Я мигом — туда и обратно. А вы будьте начеку. Думаю, с собой жратвы нужно прихватить, мало ли что нас ждет. Вы только не шумите… и свет ни в коем случае не включайте. Если что, пусть думают, что мы спим.

Разведвылазка Чижевского оказалась короткой, но содержательной. Буквально за пять — десять минут он тихо прокрался до дороги, вьющейся через лесной заповедник метрах в пятистах от егерской избы, и, начав пробираться вдоль нее, почти сразу наткнулся в темноте на группу вооруженных людей, толпившихся в полной тишине возле трех машин. Чижевский затаился в кустах, стараясь себя ничем не выдать. В лунном свете можно было различить, что творилось на поляне вблизи дороги.

Одетые в бушлаты омоновцы тихо переговаривались, проверяли короткоствольные автоматы со складными прикладами. Машины стояли с потушенными фарами. Одна из машин была милицейским «жигуленком» с мигалкой. Из его открытых дверей доносились глухие голоса и тихий треск рации: сидевшие там менты, видимо, переговаривались между собой и с кем-то общались по связи.

Представшая взору Чижевского картина сомнений не оставляла: гости явно готовились к боевой операции. Причем, судя по их уверенным движениям, бойцы не нуждались в уточнении объекта нападения.

Из «Жигулей» вылез худощавый офицер и кивком головы приказал омоновцам построиться. Те вытянулись в длинную цепь и замерли в ожидании команды.

Не став дожидаться дальнейшего развития событий — и так все было совершенно ясно, — Чижевский очень осторожно начал отступать в густые заросли точного леса, стараясь идти как можно тише.

Глава 8

26 сентября

1.10

Упругие тонкие ветки больно хлестали по лицу, цеплялись за одежду, словно норовя задержать крадущегося человека. Однако Чижевский не обращал на это никакого внимания, он был обеспокоен лишь тем, чтобы его не услышали, прежде чем он вернется в избушку лесника и предупредит Варяга о подступившей беде. Пробираясь среди деревьев, он лихорадочно искал варианты отступления. Силы были слишком неравны. Затевать перестрелку было полным безумием: одним пистолетом против вооруженных до зубов омоновцев можно было устоять пару минут. И к тому же ночью эта стрельба вообще не имела никакого смысла.

В принципе помочь им сейчас мог только егерь Иван Васильевич, который знает в этом лесу все потаенные тропки. Конечно, впутывать старика в эту разборку не хотелось бы, он и так уже обречен на допросы в милиции и подозрения. Но без егеря им сейчас с ситуацией не справиться.

Выскочив на утоптанный пятачок земли перед охотничьим домиком, Николай Валерьянович замер, тяжело дыша, и прислушался. Патрик по-прежнему оглашал лес своим зычным голосом. Но в самом лесу стояла ночная тишина, лишь кроны деревьев откликались на всполох ветра и печально шуршали остатками листвы. Судя по всему, дом пока что не был окружен. И пока ОМОН не занял боевые позиции, у них имелось в запасе несколько минут для отступления.

— Ну? — Варяг встретил разведчика нетерпеливым вопросом. — Что там?

— ОМОН! — выдохнул Чижевский. — На трех машинах прибыли. У всех «калаши». Идут от дороги. Намерения у них, похоже, самые серьезные. Через несколько минут могут в кольцо взять. Надо срочно уходить, чтоб не доводить дело до стрельбы, — иначе нам несдобровать, силы неравные, вооружение у нас, скажем прямо…

За спиной Чижевского раздался осторожный кашель старика. Он кряхтя выполз из-за печки, держа в руках старенькую двустволку и патронташ.

— Возьми-ка, сынок, — прокряхтел Иван Васильевич, протягивая Варягу нехитрое охотничье оружие, — может, пригодится. В случае чего скажешь, что у меня из шкапчика позаимствовал вместе с патронами.

Владислав сначала было от ружья отмахнулся, но потом, взвесив ситуацию, кивнул в знак согласия. Двустволка Ивана Васильевича и два десятка патронов тут же перекочевали к Варягу, теперь беглецы были вооружены.

— Уходить вам надо к Черному озеру, сынки, — без лишних слов и объяснений стал напутствовать гостей старый егерь. — Зайдете за дом — и дуйте прямиком по тропинке через овраг. Там, где тропинка упрется в воду, лодчонка привязана. На ней переправитесь на другой берег и чешите как можно дальше отсюда лесом через болотце, там не глубоко. Даст бог, они вас не найдут. И еще это… — Дед запнулся, точно застеснялся. — Когда переберетесь на другой берег, вы там лодочку мою у берега притопите, а я утречком найду. Вы ее камешком придавите, чтоб не всплывала. Там камешков на берегу хватает.

Рассказывая про маршрут, дед торопливо засовывал в холщовую сумку беглецам кое-какую одежонку и еду.

— Здесь всякое барахло, в котором я своих гостей дорогих за грибами или на рыбалку отправлял. И две пары резиновых сапог. Они вам сгодятся. Размеры большие, не сумлевайтесь. И носочки в них шерстяные имеются, там, внутри. Это у меня для гостей завсегда хранится, — пояснил егерь. — На той стороне озера обязательно переоденьтесь, а свою одежду в ямку какую-нибудь киньте да землей присыпьте, чтоб неприметно. В моей одежонке в аккурат за грибников сойдете, их сейчас, как светать начнет, полный лес будет.

— Спасибо, хозяин. — Варяг пожал сухощавую стариковскую ладонь. — Живы будем — обязательно к тебе еще раз приедем и отблагодарим. Вместе рыбки половим. На охоту нас сводишь. А сейчас за все тебе низкий поклон. Пошли, Валерьяныч.

Старик в сердцах махнул рукой:

— Для меня, мил-человек, самая лучшая благодарность заключена в хорошей компании. С вами мне было легко и просто. Вы народ душевный, я это сердцем почуял. Гонит вас какая-то беда, и жизнь ваша непростая. Но я все вижу. Вижу, кто правый, а кто виноватый. А потому говорю: Бог вам в помощь!

— Спасибо, дедушка, — поблагодарил егеря Чижевский. — Давай так договоримся: если что, этим ментам скажешь, что тебя в избушке не было и мы тут похозяйничали без твоего ведома. Ясно? А мы тоже, если что, той же версии будем держаться. Верно, Владислав Геннадьевич? Скажешь: мол, так и так, был в лесу по своему егерскому делу. А вернулся, глядь: все в доме перерыто, ружьишко уперли, сволочи, патроны прихватили.

— Понял, ребятушки. Так и скажу. Ну, бегите, а то как бы поздно не оказалось. И запомните, еще раз: как переправитесь через Черное озеро, лучше по топи идите, там везде неглубоко, следов ваших в воде никто не обнаружит.

Совсем уже на пороге Варяг неожиданно остановился и повернулся к Славику, который собрался выдвигаться вместе с ними:

— А тебе, парень, с нами нельзя, слишком велик риск.

— Как же так, Владислав Геннадьевич? — взмолился Славик. — Вы же раненый. А я бы вам помог. Без меня вдвоем ведь не справитесь? Ну как же это?

— Ничего, ничего, Слава. Тебе и так за все спасибо. Выручил. А если сейчас мне помочь хочешь — то лучше вот что сделай. Постарайся втихаря уйти на той «Волге», ее менты наверняка еще не обнаружили. Во-первых, в случае чего их на себя отвлечешь. А с другой стороны, если удастся уйти, то из ситуации выпутаешься. Дома ведь тебя жена и детишки ждут. Так что нельзя тебе рисковать и идти с нами. Ну а если тебя задержат, не сопротивляйся. Скажи, так, мол, и так, заневолили тебя, приказали подчиниться. И вот только-только отпустили, «Волгу», мол, хочу хозяину вернуть. Понял, Славик? Нечего тебе впутываться в наши дела. Ты человек семейный… и настоящий, — помолчав, добавил Варяг и протянул Славику руку. — Будем прощаться, может, свидимся когда-нибудь еще, братан! Будь здоров!

Они вместе вышли во двор. Славик проводил взглядом скрывшихся в ночной мгле недавних попутчиков. И сам через кусты, стараясь не наделать лишнего шума, бегом бросился к лесосеке, что находилась в другой стороне…

Омоновцы, судя по истошному лаю рыжего пса, уже почти вплотную приблизились к охотничьему домику. Спасибо Патрику, другу четвероногому, предупредил заранее. Атак, если бы не пес, быть бы и Варягу, и Николаю Валерьянычу, да и ему, Славику, в ментовских лапах. Лопухнулся он, Славик, дальше некуда. Подставил такого человека! А ведь небось они сейчас бегут по лесу и думают: «Не Славик ли на нас наслал погибель, не он ли предал, не он ли ментов предупредил». Вон даже с собой не стали брать. А он конечно же виноват — как пацан, дурака свалял, не позаботился о безопасности людей, доверившихся ему, расслабился и кемарить давай, вместо того чтобы ружьишко взять и подежурить у дороги. Хотя кто ж тут мог ждать непрошеных гостей, в такой глухомани да среди ночи? Неужели и впрямь ментура научилась работать? Но в любом случае такая оперативность просто не-ре-аль-на! Странно все это, очень странно — будто их кто-то невидимый по следу ведет?..

Славику оставалось преодолеть последние десятки метров до прикрытой лапником «волжанки» — и тут позади, за его спиной, лес прошили яркие лучи мощных фонарей. Славик с налету рухнул в траву и затаился, тяжело дыша. Со стороны охотничьей избы донесся усиленный мегафоном зычный голос:

— Эй, в избе! С вами говорит командир московского ОМОНа! Вы окружены! Приказываю немедленно сдаться, в противном случае будем стрелять на поражение! Даю пять минут! Всем выйти с поднятыми руками! Выходить по одному! Оружие сложить у входа!

В ночном тихом лесу столь категоричный приказ вооруженного человека в камуфляжной форме звучал оглушающе не столько по силе звука, сколько из-за неожиданности. Приникшему к холодной влажной земле Славику показалось, что шумевшие до этого кроны деревьев и те в ужасе и недоумении стихли. Команде пришельцев не внял только преданный хозяину лесной избушки пес Патрик: кобель рвался с цепи как безумный и был готов, ощеря сточенные зубы, ринуться на защиту своей законной территории. Только теперь Славик вдруг осознал всю серьезность намерений этих людей, и настроение у него резко испортилось, ему стало ясно, что для него у омоновцев найдутся лишние пули и они не остановятся перед тем, чтобы всадить в него их столько, сколько будет нужно.

Славик привстал на четвереньки, осмотрелся — мощные милицейские фонари почти все теперь били в сторону охотничьего домика. Можно было уходить незамеченным. Согнувшись в три погибели, отбиваясь от тугих веток, почти на четвереньках Славик добежал до «Волги». Ему бы только до баранки добраться да метров триста по просеке до дороги проехать. А там его уже хрен остановишь! «Там уж как-нибудь, но смоемся!» — думал Славик. Эти мысли почему-то сильно его ободряли, возвращав надежду на спасение. Да к тому же его маневр с «Волгой» поможет и самому Варягу, отвлечет группу захвата от другого маршрута, позволит беглецам выгадать время для переправы.

Раскидав сосновые ветки с капота и крыши, Славик успел открыть дверцу машины, успел сигануть на водительское сиденье и даже воткнуть ключ в гнездо зажигания. Ликуя, он успел мысленно ощутить работу стартера…

Но в этот момент по его глазам резанул яркий луч света, направленный из лесной чащи. Славик увидел, как между деревьями замелькали фигуры в камуфляже, касках, с автоматами в руках.

— Не двигаться! Оставаться в машине! — тут же рявкнул голос в мегафон. — Руки на руль! Хочешь остаться в живых — не делай резких движений!

Впервые за все эти часы бесконечной гонки ему стало себя жалко, прежде всего за то, что он не успел, не хватило каких-то нескольких секунд. Но у Славика совершенно не было сожалений о том, что он сделал ранее, когда остановил свой «КамАЗ» на Дмитровке. Может быть, это и есть то главное, что он смог совершить в своей жизни: помог, а может, даст бог, спас от смерти такого человека, как Варяг. Нащупывая рукой рычаг переключателя скоростей, он подумал: «Ну держитесь, салабоны! Щас мы померяемся с вами силами! Щас, так вы и получите Славку Бурякова!»

И он, как могучий зверь, приготовился к решающему броску.

В кромешной темноте Варяг с Чижевским по оврагу пробирались к Черному озеру. Что-либо разглядеть под густыми кронами деревьев, находясь на дне глубокого оврага, было делом безнадежным. Единственным ориентиром для беглецов были сами склоны оврага.

Скоро в воздухе повеяло сыростью. Во мраке ночи озеро дало о себе знать хлопаньем по воде крыльев целой стаи потревоженных птиц. Уже не за горами охотничий сезон. Но сегодня охота была открыта не на дичь и не на диких животных. Хотя охотились по-настоящему.

Чижевский спросил с надеждой в голосе:

— Слышали, Владислав Геннадьевич?

— Слышал, слышал, Николай Валерьяныч, — негромко отозвался Варяг. — Вода близко. Слава богу, верной дорогой идем.

В этот миг вдали за спиной лесную тишину разорвали резкие звуки, а через минуту раздалась короткая автоматная очередь и собачий визг.

Оставшееся до озера расстояние беглецы преодолели молча. Они облегченно вздохнули, лишь выбравшись на узкий песчаный бережок и обнаружив небольшую привязанную к дереву лодчонку, покачивающуюся на легкой волне.

Варяг забрался в лодку и сел за весла. Чижевский быстро отвязал лодку и оттолкнулся от берега. Находясь уже на середине озера, беглецы снова услышали шум со стороны охотничьего домика. Оттуда отчетливо доносились отрывистые голоса, усиленные мегафоном. На воде все было особенно хорошо слышно.

Варяг молча всматривался в темноту, налегая на весла.

Товарищи по несчастью какое-то время плыли в тишине. Варяг вспомнил другого лесного старца — отца Потапа с глухого североуральского хуторка. По-тап несколько лет тому принял его, беглого зэка, в своем домике. Вместе с дочкой выхаживал от страшных ран, отпаивал отварами да откармливал нехитрыми лесными деликатесами… Царство им небесное обоим, добрые люди поистине были. И чего же таких беда стороной не обходит…

Издалека, с того берега, от егерской избы прозвучали выстрелы, одна очередь, вторая, третья… Варяг даже грести перестал, попридержал весла над водой, прислушиваясь.

— Похоже, наш Славик себя выявил, а иначе с чего бы пальба? Не с дедом же они ведут перестрелку, — невесело высказал предположение Чижевский.

А Варяг, ничего не ответив, снова молча навалился на весла.

В короткие секунды, оставленные ему омоновцами, Славик, сидя за баранкой «Волги», лихорадочно соображал, что ему лучше предпринять. Уже через мгновение «Волгу» вплотную со всех сторон обступят молодцы в камуфляже. И все, шандец! Особых иллюзий насчет своего будущего Славик в любом случае уже не питал. А потому и не воспринимал всерьез бескомпромиссное требование омоновского командира сдаться.

Нет, Буряков знал точно, что теперь у него есть только два пути: либо выскочить из машины, стремглав броситься в лес и затеряться в кустах, уповая на везение, кромешную ночную тьму и разгильдяйство автоматчиков, либо рвануть от ментов на этой самой «волжанке» по просеке к заветной трассе. Второй вариант показался ему несравненно привлекательнее и самое главное — привычнее. За баранкой Славик всегда чувствовал себя уверенней. А бегать, как зайцу, ему всегда было в лом. Ну не привык он спасаться бегством! Нигде и ни от кого он не бегал, всегда поворачивался к опасности лицом!

Конечно, второй вариант тоже был рискованный. При первом же повороте ключа зажигания, при первом же урчании движка менты могут изрешетить машину вместе с ним вдрызг. Но если они зевнут, то им придется стрелять вдогонку, а там как уж карты лягут, на дороге его не так просто взять. Эх! Лишь бы движок «волжанки» не подвел! Если заведется с пол-оборота — есть шанс. А если нет… Тогда, Славик, — вечная тебе память. Ну, будь что будет, чему быть, того не миновать! И Славик почти одновременно переключил рычаг сцепления на первую скорость, повернул ключ зажигания и врубил по газам.

То, что окруженный со всех сторон беглец в «Волге» посмел ослушаться грозного приказа, привело в замешательство не только бойцов, но их командира. И только когда машина со страшным ревом, разбрызгивая грязь во все стороны, рванула с места, чуть не сбив с ног двоих парней с автоматами, только после этого из кустов саданула первая очередь — но с запозданием. Автоматная очередь прошила багажник, со страшным звоном разлетелось на мелкие куски заднее стекло. Горячий крупный осколок стекла ударил Славика в спину. Но он даже не отреагировал на это. Автоматически Буряков врубил свет, осветив фарами просеку. «Волга», подпрыгивая на колдобинах, неслась вперед, набирая скорость.

— Вы что, мать вашу… Да вы же упустили его! — раздался из кустов свирепый крик командира. — Харченко, мать твою за ногу! Срочно передай машинам, пусть рвут наперерез! Его надо на выезде перехватить! Он в их сторону шпарит!

Легко сказать — перехватить. Славка Буряков поймал кураж. За ним сегодня уже пытались гнаться, да ни хрена не вышло. И сейчас не выйдет. Так думал про себя Славик, газуя к заветной трассе, используя те несколько секунд форы перед ментовскими «уазиками», которые стояли у дороги на краю леса, метрах в пятистах отсюда. Гремевшие позади автоматные очереди не пугали Славика: деревья и кусты уже укрывали его от пуль.

Но только сейчас Славик ощутил резкую, почти невыносимую боль в спине. Неужели ранило? Вцепившись левой рукой в баранку, он правую запустил за спину и ощупал окровавленную рубаху… Что-то больно много крови, успел лихорадочно подумать Буряков. И в этот момент почувствовал, как вдруг закружилась голова, перед глазами заплясали черные точки, освещенная фарами дорога поплыла перед глазами. Впереди уже показался выезд на шоссе. Славик, стиснув зубы, из последних сил ухватился за руль.

На шоссе «Волга» выехала почти одновременно с милицейским «УАЗом», который показался справа буквально метрах в двадцати. «Волга» с ходу преодолела крутой подъем и оказалась на асфальте шоссе.

— Ага, гады! Вот вам хрен! Бурякова хотите взять за хобот? Не выйдет! — задорно выкрикивал Славик, вжимая акселератор в пол.

И все было бы здорово, и он был счастлив, как никогда в жизни, но боль снова полыхнула в спине, точно каленым железом прошлась. Славик было снова попытался нащупать рану. Но его пальцы утонули в теплой густой крови. Рубашку можно было хоть выжимать… Неужели пуля? И опять его голова потяжелела, перед глазами вдруг снова бешено завертелись черные круги…

А потом перед Славиком разверзлась черная пропасть, его руки, ноги и вообще все тело ощутили небывалую легкость. Ладони разжались, и тяжелая, точно налившаяся чугуном, голова уткнулась в кружок клаксона с крошечным оленем в центре. Ночную тьму прорезал печальный, долго не смолкавший звук автомобильного гудка… Потерявшая управление «Волга» вычертила на асфальте несколько спазматических пируэтов и на полной скорости врезалась в бетонный столб у обочины.

Глава 9

26 сентября

2.50

До поросшего темными камышами берега оставалась пара метров, когда лодка килем заскребла по твердой поверхности озерного дна и тихо замерла, покачиваясь на воде. Чижевскому ничего не оставалось, как спрыгнуть прямо в воду на каменистое дно и подтянуть лодку к берегу. С двустволкой в руках выбрался на берег и Варяг.

Памятуя наказ старика егеря, они набрали у берега тяжелых камней, накидали их на дно лодки, раскачали ее и, наполнив до краев темной озерной водой, оттолкнули от берега подальше, на глубину. Тут же, на берегу, беглецы переоделись, лишний раз помянув добрым словом предусмотрительного Ивана Васильевича. Впотьмах оценить непривычный прикид было сложно, но в бутафорской одежде беглецы почувствовали себя даже уверенней: одежонка была сухая и в самый раз для лесных путешествий.

— Который час, Николай Валерьянович? Что ваши командирские показывают? — натягивая сапоги, спросил Варяг.

Чижевский глянул на циферблат:

— Три часа.

— Нам бы к рассвету до станции добраться, только вот куда идти?

— Сейчас, Владислав Геннадьевич, попробуем сориентироваться, в какую сторону двигаться. Вот дождемся, когда какой-нибудь состав простучит по рельсам, тогда будет яснее.

Обмениваясь короткими репликами, Варяг с Чижевским шли в темноте с полчаса, пока вдали не послышался характерный, долгожданный шум проходящего поезда.

— Ну вот вам, Владислав Геннадьевич, и цель нашего путешествия. Идем почти правильно.

— Теперь хватило бы нам сил дотопать туда. Да на уродов бы этих снова не нарваться. Уж больно не понравились мне их повадки! И ведь смотрите, пса они не пожалели. Думаю, Славика тоже, разве что на чудо ему приходится рассчитывать.

Беглецы остановились, чтобы перевести дыхание. В этот момент где-то совсем недалеко раздалось хорошо знакомое с детства петушиное «ку-ка-ре-ку». Сразу же повеселевший Чижевский предложил забрать резко вправо, ориентируясь на крик.

— До поселка с полкилометра, — определил он, — там на дорогу выберемся, минут через пятнадцать будем. Передохнем, а оттуда, я думаю, и до станции недалеко.

Владислав остановился и припал на колено, тяжело переводя дыхание. Он заметно устал. Чижевский хорошо себе представлял, насколько тяжело было раненому идти, превозмогая боль. Но, зная характер Варяга, он не задавал ему лишних вопросов.

Чижевскому и самому было несладко. Все-таки возраст солидный… И, даже невзирая на отличную физическую подготовку, тяжелый день и в общем-то бессонная ночь давали о себе знать.

На подходе к деревне беглецы наткнулись на покосившийся сарай. Судя по распахнутой настежь двери и по ветхому виду, это сооружение уже давно стояло бесхозным и заброшенным. В нем и решили дождаться рассвета, передохнуть, а с наступлением дня оглядеться, определить свое местонахождение и двигаться к станции.

Владислав нащупал в углу сарая примятый ворох сена, накрытый какими-то тряпками.

— Похоже, местные Ромео своих Джульетт сюда водят, — пошутил Варяг, пытаясь определить природу мягкого лежбища. — Идите сюда, Николай Валерьянович. Здесь двуспальная лежанка… Я вам гарантирую неприкосновенность.

— Ну ладно, давайте заваливаться, — сказал Чижевский. — У нас до рассвета часа два имеется.

Едва улегшись и закрыв глаза, Владислав провалился в тяжелый, глубокий сон. В его спящем воспаленном мозгу проносились обрывки давних и совсем новых воспоминаний, они причудливо сшивались в цветастое лоскутное одеяло горячечного сна. Варяг сидел за рулем здоровенного серебристого джипа и мчался по широкому, освещенному солнцем шоссе. И вдруг из придорожного леса выскакивает человек, весь черный, с огромной палкой в руке. Палка превращается в сказочный могучий огненный инструмент, со страшным грохотом изрыгающий огонь. Джип тряхнуло, подбросило вверх. Варяг вываливается из салона через распахнувшуюся от взрыва дверцу, страшно ударяется головой об асфальт. Потом полная тишина, перед его глазами всплывает лицо молодой женщины… Это лицо хирурга Людмилы Сергеевны, той самой, которая лечила Варяга в госпитале Главспецстроя. А он уже лежит на операционном столе, и в глаза ему бьет слепящий свет ярких ламп с черными-черными кружками посередине… Потом опять вокруг стал стеной непроходимый лес, он бежит, не разбирая дороги, по бурелому, по кочкам, по высокой густой траве, острые ветки хлещут его по лицу, раздирая кожу… Из глубины лесной чащи застучали отрывочные выстрелы, раздались приглушенные крики людей, послышался рев мощных моторов.

…Далекое урчание автомобильных движков первым услыхал Чижевский, он всегда, когда того требовала обстановка, спал чутко, — сказалась многолетняя выучка, приобретенная им за долгие годы военной службы. Николай Валерьянович первым делом глянул на часы: полчетвертого. Буквально несколько секунд он полежал с закрытыми глазами, надеясь, что ровный рокот моторов никак не связан с их скромными персонами и недавним марш-броском из-под присмотра омоновской группы захвата. Точнее, Николаю Валерьяновичу хотелось надеяться, что это только обычный грузовик, направляющийся по ночной дороге в каком-то своем направлении. Но чуткое ухо разведчика сразу же уловило, что машин было две: одна с очень хорошим, похоже импортным, движком, который работал мерно и чисто, а вторая… Да, вторая машина была «УАЗом» — тут даже сомнений никаких не возникло. Неужели тот самый ментовской «УАЗ»? И неужели опять по их душу? Или, может быть, просто прочесывают местность вокруг озера наудачу? Чижевский напряг слух: рокот моторов становился все ближе и ближе. Иномарка, «УАЗ»… И еще один «УАЗ», черт возьми! Они направлялись именно сюда, к этому несчастному, задрипанному сараю, каких здесь в округе сотни. Хрень какая-то, мистика…

Чижевский растолкал спящего Владислава.

— К нам гости!

— Не слишком ли часто они к нам заявляются? — стряхивая сон, сыронизировал Варяг, вслушиваясь в посторонние звуки. Он тоже сразу все понял. — Неужели те же самые?

— Похоже, что они.

— Но это же даже не смешно. Из нас двоих кто-то меченый.

Они пробрались к стене сарая и припали к щелям. Но вокруг вообще ничего не было видно. Чижевский удивленно крякнул и громко прошептал:

— Владислав Геннадьевич, считайте, сама природа нам пособляет! Глядите, туманище какой собирается! Стена неприступная. В самый раз, чтобы в прятки играть.

И впрямь, все вокруг было заволочено сизым клубящимся маревом, которое то рассеивалось и сносилось ветром, освобождая пространство, то опять собиралось в непроницаемое облако, сквозь которое практически не пробивался рассеянный свет фар, направленный на их кратковременное убежище.

Чижевский не ошибся: первым в направлении временного пристанища беглецов шел омоновский «УАЗ», за ним, мягко покачиваясь на ухабах проселочной дороги, плыл белый милицейский «форд». Замыкал процессию еще один «русский джип», набитый омоновцами.

— Что за хрень, — пробормотал Варяг, увидев прибывшую «делегацию» в тот самый момент, когда туман на секунду рассеялся. — Откуда они взялись?.. Как они могли узнать?

Шеф службы безопасности Варяга появлением ментов здесь был просто ошарашен. Прилипли, действительно, как банный лист… И теперь, похоже, отпускать не собираются. Лучи фар были направлены как раз на их убежище, и лишь клубящийся туман мешал видимости: судя по всему, прибывшие еще не успели как следует сориентироваться и еще не разглядели, что там впереди перед ними в темноте и тумане. Из передней машины высыпали четверо автоматчиков. Они оглядывались вокруг и показывали рукой в сторону сарайчика.

— Пора уходить, Владислав Геннадьевич! Нам сегодня не суждено выспаться. Не думаю, что они здесь, чтобы отдохнуть в сарайчике. Они точно знают, зачем сюда пришли. И я знаю ответ: за нами.

— Вы правы, нам пора, — откликнулся Варяг.

— Но все же откуда они узнали, что мы именно в этом сарае?

— По запаху, наверное, — невесело пошутил Варяг. — Смотрите, как они уверенно готовятся к штурму Думаю, через минуту-другую начнут тихонько окружать.

Омоновцы действительно стали растягиваться в цепь и надвигаться на объект. И в этот момент свет фар всех трех машин погрузился в густое облако непроницаемого тумана.

Чижевский первым устремился к выходу Но даже он, со всем своим военным опытом, недооценил противника. Едва фигура Чижевского показалась в дверном проеме, как грохнули автоматные очереди. Обрушившийся град пуль в щепки кромсал хрупкие доски ветхого сооружения.

В этот момент Варяг уже ломал доски в противоположной стене, пытаясь сделать лаз, через который они могли бы выбраться из сарая в сторону леса. Ему это удалось довольно быстро: доски сарая были перегнившими и не представляли собой серьезной преграды.

— Готово! — приглушенно сообщил Варяг.

Владислав, зажав под мышкой двустволку и припав пониже к земле, протиснулся в проделанное им отверстие в стене и, сильно прихрамывая, как колченогая птица, побежал сквозь густой туман в сторону леса, стараясь не думать об острой боли в раненой ноге.

Еще дважды грохнула «беретта» Чижевского. И снова тишина, нарушаемая лишь отдаленным бешеным собачьим лаем, доносившимся из соседней деревеньки. Ответные очереди омоновских «калашей» загремели чуть позже, уже когда Варяг благополучно пересек опасный открытый участок и углубился в густой лес. В непроницаемой темно-молочной пелене автоматчики просто не заметили убегающего и стреляли скорее для устрашения, нежели осмысленно и в цель.

Чижевский перезарядил «беретту», сделал снова несколько выстрелов и, просочившись сквозь лаз в стене, растаял в предрассветном тумане.

Только оказавшись под прикрытием деревьев, Чижевский остановился и, тяжело дыша, обернулся. Плотная пелена полностью скрывала и деревню, и сарайчик, в котором они смогли передохнуть, и омоновцев с их машинами. Там, в пустоте, злобно загрохотали автоматные очереди: менты били наугад. Чижевский пробежал еще метров пятьдесят и без сил повалился на землю, поскользнувшись на мокрой траве.

Но разлеживаться не было времени. Нужно было как-то найти Варяга, который, как и он сам, утонул в этом туманном лесу и стал недосягаемым не только для преследователей, но и для своего телохранителя.

И вдруг слева, совсем рядом, в нескольких метрах, хрустнула ветка и послышался удивительно спокойный голос Варяга:

— Валерьяныч, цел?

У Чижевского прямо от сердца отлегло.

Оба беглеца опять были вместе, под надежной защитой леса и такой уместной стихии, как утренний густой туман. Радостно обнимая Владислава, Чижевский услышал, как воздух снова пронзил отдаленный глухой истерический шквал автоматных очередей, которые резко осеклись. И все смолкло.

Похоже, группа захвата наконец рискнула войти в сарай, прокладывая себе путь огнем «калашей», но застала внутри только влажную пустоту и аромат прелого сена…

— А где двустволка, Владислав Геннадьевич? — поинтересовался Чижевский, когда они, преодолев болото, выбрались на широкую тропу и, утопая сапогами по щиколотку в душистом мху, энергично побежали подальше от опасного места.

— Выбросил, — откликнулся смотрящий, — за ненадобностью: я только в лесу заметил, что какая-то шальная пуля угодила прямо между стволов и разворотила оба.

Чижевский усмехнулся:

— Жаль, с такой мортирой никакой ОМОН нам был бы не страшен.

— Я и сам жалею. Всего-то и успел из нее два раза пальнуть. Отдача у этой двустволки как у пушки. Все плечо прикладом отбил. Да и звук такой, что сердце замирает от ужаса. Иван Васильевич, видно, вместо пороха в свои пыжи гексоген засыпал, не иначе.

— Тише! — резко схватил Чижевский Варяга за рукав его лесного комбинезона.

— Что еще? — Варяг остановился и тоже прислушался.

— Слышите, Владислав Геннадьевич?

Впереди отчетливо был слышен перестук вагонных колес.

Глава 10

26 сентября

4.55

Уже минут через двадцать они добрались до железной дороги. Из леса оба вышли обессиленные, чумазые и мокрые. Туман совсем рассеялся, но было еще темно. Воздух пах осенней сыростью.

На опушке кое-как привели себя в порядок, стряхнули грязь с сапог и бушлатов, соорудили что-то наподобие грибных сумок, набили их листьями, чтобы казалось, будто бы они полны собранными грибами, и зашагали по шпалам, в расчете добрести до ближайшей станции. Направление выбрали наугад и, видимо, промахнулись, так как идти пришлось довольно долго; глухая стена густого леса по обеим сторонам железнодорожной двухколейки никак не сменялась иным пейзажем, предвещавшим приближение станции. Две пары прямых стальных ниток по-прежнему нескончаемо бежали в обе стороны. Несколько раз им пришлось сойти с насыпи в кювет, пережидая, пока мимо промчатся ночные составы. Варягу тяжело давался этот переход, раны ныли невыносимо. Чижевский то и дело поглядывал на часы, словно боялся опоздать на встречу к точно назначенному сроку. Он нервничал прежде всего от ощущения неопределенности и беспомощности. Нервозное состояние усиливалось с каждой следующей сотней метров… Он изо всех сил боролся с собой, старался не подавать виду. Понимая внутреннее состояние Чижевского, Варяг похлопал его по плечу, остановился, шумно дыша, и, собравшись с силами, одобряюще сказал:

— Ничего, Валерьяныч, прорвемся. Терпите, немного осталось. Рано или поздно дойдем мы до станции.

О благополучном завершении ночных приключений говорить было преждевременно. Варяг, будто что-то вспомнив, достал из кармана мобильник, который за все время их пути от Рижского вокзала так и не издал ни единого звука. Сигнальная лампочка мобильника по-прежнему лениво помигивала. Варяг нажал на подсветку дисплея, и на нем высветились загадочные буковки «Spacenet» — видимо, это и есть та самая хитрая правительственная сеть — и больше ничего, ни даты, ни времени, ни индикатора доступа. Он нажал на кнопку соединения, увидел семь черточек закодированного номера и поднес трубу к уху. Опять послышались длинные гудки. Неожиданно, после седьмого гудка, послышались щелчки, сопровождающие обычно набор цифр, потом после краткой паузы произошло соединение… Владислав весь напрягся. Неужели удалось дозвониться… Однако в трубке зазвучал механический голос, который заученно сообщил, что «абонент временно недоступен». Варяг выругался в сердцах и снова засунул мобильник в карман бушлата.

Через несколько минут впереди наконец-то стали различимы характерные станционные огни, потом по мере приближения показались две бетонные платформы.

Железнодорожная станция называлась Ново-Фро-ловское. В этот ранний час она была пустынна. Кассы, расположенные в маленьком домике на одной из платформ, были наглухо закрыты окошечком за стальной решеткой.

Пока Чижевский пошел изучать расписание пригородных поездов, Варяг присел на жесткую скамейку, осторожно вытянув раненую ногу. Пожалуй, только теперь он почувствовал, насколько вымотался, обессилел после ночной беготни по лесу.

Николай Валерьянович вернулся с известием, что первая электричка на Москву, если верить расписанию, будет через полчаса. В оставшееся время можно было немного отдохнуть.

Подходящим местечком для отдыха оказалась расположенная рядом с платформой заброшенная трансформаторная будка, в которой можно было прилечь на дощатый пол.

— Не проспать бы, — обеспокоенно заметил Варяг, устраиваясь у кирпичной стены.

— Не волнуйтесь, Владислав Геннадьевич, отдыхайте, а я подежурю. Потом посплю в электричке.

От сильного толчка в плечо Варяг встрепенулся и с трудом разлепил отяжелевшие веки.

— Владислав Геннадьевич! Владислав Геннадьевич! Пора вставать! Без четверти пять! — громко шептал на ухо Чижевский. — Скоро первая электричка! Надо идти…

Варяг поднялся, морщась от боли, пригладил ладонью взъерошенные волосы. — Ну как, Николай Валерьянович, сойду я за грибника?

— Вполне. И мешок с грибами у вас знатный, и одежонка. Ну а как нога?

Владислав осторожно согнул правую ногу в колене и снова поморщился:

— Как новенькая, даже не скрипит. Только хромать все равно буду, из принципа, — отшутился он.

— Хромота — это не страшно, — заметил Чижевский, — в принципе-то хромающий грибник не такая уж диковинка, мало ли что в лесу случиться может, можно и споткнуться, и о корягу зацепиться, и потянуть ногу…

Покинув свое временное убежище, они вышли на платформу и в ожидании электрички присели на пустую лавку у кирпичной стены. На платформе стали собираться пассажиры. Открылось окошко пригородной кассы. Станция ожила. Чижевский поднялся и пошел покупать билеты. Когда он вернулся, то обнаружил Варяга в задумчивости.

— У меня все из головы не идет странная оперативность ОМОНа, с которой они умудрялись выходить на нас и висеть у нас на хвосте. Ну ладно там, на шоссе, они этот «КамАЗ» вычислили, организовали погоню. Но в лесу-то, в охотничьем доме — как? И потом, в том сарае?

— Хрен их знает, — пожал плечами Чижевский.

— Такое ощущение, Валерьяныч, будто наши перемещения отслеживаются со спутника. Я, откровенно говоря, все сижу и жду: нагрянут они сюда на станцию или нет?

— Ну, насчет спутника, Владислав Геннадьевич, это вы, конечно, загнули. Дело это хоть и возможное в принципе, но страшно дорогое и требует нормальной погоды. Нет, не станут менты для нашего поиска задействовать службу космической разведки. Это же не в подзорную трубу на берегу моря вдаль глядеть!

Конечно, современные средства наблюдения позволяют засекать на земле объекты с точностью до нескольких сантиметров, — это Владислав отлично знал еще по опыту работы в «Госснабвооружении», когда ему приходилось несколько раз вести переговоры о поставках спутниковых систем разведки. Но потенциальных покупателей больше всего интересовали даже не столько спутники, кто бы им продал спутники! — а наземные радары, на которые передавался сигнал с орбиты. Причем этими системами занимались не только оборонщики, но и простые рыбаки… Да, простые рыбаки из Кореи, Японии…

Стоп! Он даже вздрогнул от внезапно ударившей ему в голову мысли. Сигнал со спутника поступает на радар. Самый обычный навигационный радар, который стоит в автомобиле и позволяет водителю ориентироваться на незнакомой местности. Или на яхте… Если судно сбивается с курса в открытом море, бортовой радар, его еще называют радиомаяк, помогает определить координаты и посылает в космос сигнал о своем местонахождении…

В его голове все еще роились мысли про разного рода радиомаяки, которые входили в номенклатуру экспортных товаров «Госснабвооружения», а рука сама потянулась к мобильнику, врученному ему на Рижском вокзале. Хитрый мобильник, который, как заверил его человек в черном плаще, соединял не с секретарем Меркуленко, а напрямую с ним. Неужели разгадка сегодняшних ночных происшествий кроется в этом безобидном на вид аппарате?

Варяг повертел в руках «Эрикссон», внимательно рассмотрел его со всех сторон. Ничего особенного. Обычный мобильник, такими сегодня владеют десятки тысяч пользователей мобильной связи. На дисплее по-прежнему было написано слово «Spacenet». Лампочка режима ожидания ритмично мигала, словно посылала кому-то сигнал.

И тут Варяг все понял.

— Какой же я дурак! — Он стукнул кулаком по лавке. — Я же сам сообщаю ментам о нашем местонахождении! Николай Валерьянович, вы только представьте! Эти суки провели меня, как последнего лоха, а я и уши развесил, поверил… Вот почему он так ни разу меня и не соединил с Меркуленко! Никакой это не мобильник, а самый обыкновенный радиомаяк!

Он швырнул «Эрикссон» на бетонное покрытие платформы и уже занес было над ним ногу, чтобы расплющить предательский аппарат, заставив мигающую лампочку навсегда погаснуть, но Чижевский остановил его, подхватив мобильник с земли:

— Погодите! Если это действительно радиомаяк, то он нам сослужит еще добрую службу… Конечно, пораньше бы догадаться, ну да ладно, лучше позже, чем никогда.

— Что вы хотите сделать, Николай Валерьянович?

— Если это радиомаяк, то ведь он будет сигналить до тех пор, пока у него аккумулятор не сядет, еще часов пятьдесят точно пропиликает… А значит, его можно оставить здесь, на станции, а самим уехать на электричке. Пока группа захвата развернется вокруг этой станции! Пока будет искать, мы уже будем далеко.

— Мысль интересная. Но этот план сработает лишь в том случае, если наша электричка прибудет раньше омоновцев.

— Будем надеяться. Ждать-то осталось совсем недолго.

Со стороны Москвы уже второй раз кряду отчетливо донесся гудок приближающегося электровоза.

— Кажется, электричка, — прислушался Чижевский.

— Вот и я об этом, Николай Валерьянович. И эта электричка идет не в Москву, а в Тверь. А мы отсюда можем ведь уехать и в том направлении. Ясно?

Чижевский все еще не понял мысль Варяга.

— Можем, Николай Валерьянович, но не уедем. И в этом суть. Ну-ка, давайте быстро пойдем на другую платформу, пока электричка не подошла.

В последнем вагоне электрички до Твери пассажиров было не так много — несколько мужиков, разговаривающих в середине вагона, две бабули с кошелками да дедок, спящий у окна на ближней скамейке. Тут же у скамейки рядом с ним стояли два пластиковых ведра, прикрытые тряпками. Хозяин дремал, издавая при каждом выдохе легкое похрапывание.

Варяг осторожно приподнял тряпицу, прикрывающую содержимое одного из ведер. Под тряпкой скрывались крепкие красноголовые подосиновики. Не раздумывая, Варяг впихнул мобильник поглубже между пряно пахнущими грибами, поправил тряпицу и, пройдя в глубь вагона, обратился к одной из пассажирок:

— Бабусь, это московская электричка? А то мы спьяну не разберем.

— Да ты чего, сынок, — откликнулась та, — беги поскорей отседова, а то в Тверь уедешь. Вона московская подходит на другую платформу.

— Елки-палки! Ошиблись! — воскликнул Варяг, картинно вытаращив глаза, и заторопился к выходу, волоча за собой ничего не понимающего Чижевского. — Говорил ведь тебе, Михеич, что нам в другую сторону надо!

Они едва успели выскочить на платформу, как автоматическая дверь с грохотом сомкнулась за ними.

А к другой платформе уже подходил электропоезд из Твери. Варяг с Чижевским, перепрыгивая через надраенные до блеска рельсы, бросились туда.

Глава 11

26 сентября

5.45

В электричку, следующую на Москву, пассажиров набилось предостаточно, в трех головных вагонах даже мест свободных не нашлось. Варягу с Чижевским пришлось пройти в середину состава, где они наконец приткнулись на скамейке рядом с пожилой теткой в цветастом платке, державшей на коленях кожаную индийскую сумку. Трое пассажиров напротив — женщина с двумя девочками подросткового возраста — спали, положив головы друг другу на плечи. Большинство пассажиров электрички мирно подремывали. Тетка с явным неудовольствием просверлила взглядом новых соседей, одетых в пропахшие потом бушлаты и перемазанные грязью сапоги. Вроде как грибники, но ведут себя не похоже…

— Поезд на Москву? — нагнувшись к тетке, миролюбиво спросил Чижевский.

— А куда ж еще? — сварливым тоном отозвалась та, отодвигая сумку подальше от подозрительных пассажиров.

— И скоро мы будем в столице? — попытался завязать разговор Варяг.

Соседка покосилась на симпатичного блондина и съязвила:

— Вы что, ребяты, первый раз, что ль, в электричке? Или не местные?

Примостившийся рядом с теткой Чижевский, играя в простачка, поинтересовался:

— А что ж такого, мамаша, чего ты на нас наезжаешь? Неужто мы должны помнить, когда какая электричка приходит в Москву? Обычно мы за грибами на Егорьевск ездим. А тут вон кореш нас позвал, давай, говорит, прошвырнемся по заповеднику. Мы-то здесь впервые. А у него дачка где-то в этих краях.

Пожилая соседка уже более миролюбиво взглянула на своих попутчиков: вроде как не алкаши, держатся и говорят прилично.

— Да я ничего, так спросила, спросонок. Просто, ребяты, воняет от вас шибко, думала, какие пьяницы подсели: провалялись всю ночь где-нибудь на помойке, и вот потянуло их в Москву.

— Да мы, мамаша, в болото в сумерках забрели, вот и запашок оттудова.

— А… — протянула понимающе тетка и, глядя в стекло, как в зеркало, стала поправлять сбившийся платок. — А я вот седьмой десяток разменяла, а вынуждена в Москву на заработки через день ездить, потому как деньги требуются.

— И где же вы работаете? — Чижевский продолжал раскручивать попутчицу на треп.

Пожилая тетка довольно скоро забыла про все свои подозрения и с удовольствием беседовала с попутчиком под мерный перестук колес. Варяг в их трепе участия не принимал, делая вид, что дремлет. Так они проехали два перегона. Состав подошел к очередной платформе. Кое-кто из пассажиров двинулся на выход.

Варяг открыл глаза и как бы нехотя, в полусонном состоянии в окно разглядывал людей, снующих на платформе. Неожиданно он вздрогнул и, чтобы подать знак Чижевскому, зевая спросил:

— Что за станция такая?

А сам взглядом просигналил Чижевскому: выгляни, мол, в окно! Тот повернул голову влево и все понял. Вместе с пассажирами в вагон садился взвод омоновцев в пятнистых комбинезонах. Все имели при себе короткоствольные автоматы Калашникова без прикладов. Действовали они спокойно, без суеты. Их работа не была похожа на тотальный шмон, скорее, они производили осмотр вагонов. Чижевский, изобразив равнодушие на лице, зевнул, прикрыл лицо капюшоном и задремал, привалившись к плечу Владислава. Со стороны этого спящего мужчину запросто можно было принять за дремлющего после ночной смены работягу в бушлате. Даже Варяг и тот был поражен столь талантливой игрой своего напарника, развалившегося на скамейке в безмятежной расслабленной позе. Хотя Варяг прекрасно знал, что в спрятанной под бушлатом правой руке Чижевский сейчас сжимает холодную рукоятку безотказной «беретты». Не приведи, конечно, господь, чтоб дошло до стрельбы: при таком раскладе сил, вдвоем против целого взвода омоновцев, у них есть весьма незначительные шансы на спасение. Единственное, чего можно добиться, так это поднять панику в вагоне и воспользоваться всеобщей суматохой, чтобы выпрыгнуть с поезда на полном ходу. Но что дальше, куда бежать? Остается надеяться только на слепую удачу.

Омоновцы неторопливо двигались с двух сторон от тамбура к середине вагона. Варяг видел, как внимательно и цепко осматривали они каждого пассажира.

Один из них внимательно посмотрел на дремлющего в расслабленной позе мужика в бушлате, потом перевел взгляд на блондина, увлеченно беседовавшего с пожилой женщиной в цветастом платке.

А Варяг уже рассказывал соседке какую-то историю про сбор грибов на Вологодчине. Тетка заливалась смехом, сумел-таки он развеселить ее забавной историей. А сам Владислав в это время почувствовал, как рядом с ним правая рука Чижевского начала медленно высвобождаться из-под бушлата. Владислав повернул голову в сторону омоновца, глянул на автомат в его руках и прежним безмятежным голосом, предупреждая замысел Чижевского, продолжил втирать тетке веселую грибную тему, сам улыбаясь во все лицо:

— Ох и намаялись мы тогда, пока не додумались палку выломать, ведра да кошелки на нее нанизать, палицу эту вдвоем на плечо: так вот попеременно и дотопали до нашей деревни. А то было уж собрались грибки на место вернуть.

— Это самое обидное, когда грибков привалило, а силушек тащить нету, — заметила соседка, исподлобья ввернув угрюмый взгляд в омоновцев. Ей самой сейчас было не в кайф вступать в разговор с ментами, частенько они доставали ее на рынке, шмонали, денег требовали. А потому поспешно отвела от омоновцев взгляд и громко, ни к кому конкретно не обращаясь, сварливо, на весь вагон проговорила:

— Чтой-то долго стоим, не застрять бы тут.

Кое-кто из пассажиров поддержал ее беспокойство:

— Не случилось ли чего? Что за проверки здесь устроили?

Варяг равнодушно пожал плечами и тоже внес в общий хор голосов свою лепту:

— Красный семафор небось горит. Пропускаем, наверное, скорый…

Не заметив в вагоне ничего подозрительного, старший сержант дал команду своим бойцам завершать с осмотром.

Он еще раз внимательно окинул взглядом пассажиров и решительно направился в соседний вагон. Следом за ним проследовали остальные бойцы.

Варяг облегченно вздохнул. Неужели пронесло? Неужели госпожа удача и на этот раз не оставила его в беде? А самое главное, он с облегчением отметил, что Чижевский оставил в покое свою спрятанную под бушлатом «беретту».

Электричка Москва — Тверь с грохотом подъезжала к станции Завидово. Едва поезд, дернувшись, замедлил ход, Ерофей Егорыч подхватил оба своих ведра, доверху наполненных ароматными подосиновиками, и засеменил в тамбур. Ноги еще со вчерашнего дня страшно гудели. Ему в семьдесят шесть было нелегко шесть часов без малого кружить по осеннему лесу, то и дело кланяться каждому грибку. А потом поутру ранехонько тащить собранный урожай на продажу на рынок. А что делать — надо крутиться… На руках жена больная. Да и внукам на какой гостинец собрать деньжат надо.

Из электрички на перрон вместе со стариком высыпало человек двадцать, большинство также с корзинами и ведрами. Такое количество конкурентов не могло быть Ерофею Егорычу по душе. Хотя и беспокоиться особого повода не было. Грибная торговля — штука беспроигрышная, рано или поздно все кучки подметут без остатка. Нынче грибов в подмосковных лесах стало мало, и спрос на них пока превышал предложение. Правда, в будние дни, как сегодня, торговля могла и не заладиться. Раз на раз не приходится… К тому же каждому товару свое время требуется, свой покупатель. Но два-то ведра Ерофей Егорыч как-нибудь в любой день сумеет распродать. На худой конец, десяточку скинет с первоначальной цены… И все влет уйдет.

С такими оптимистичными мыслями дедок приковылял на привокзальный рынок, где в крытом павильоне он забронировал себе место в грибном ряду.

В павильоне, несмотря на ранний час, уже вовсю кипела деловая жизнь и свободными оставались лишь несколько торговых мест. Конкуренты не дремали.

— Здорово, Егорыч! — поприветствовал деда сосед по прилавку Яша Глушков, рослый парень лет тридцати. — Спишь долго, а мы уж по паре кучек сбагрили, пока тебя не было.

— За вами нешто угонишься, — пробурчал дед и отпарировал: — Теперь моя очередь, стойте и помалкивайте, пока я не продам первую кучу из своего урожая.

Сосед в долгу не остался.

— Ерофей Егорыч, — он говорил громко, явно из желания быть услышанным, — больно долго нам ждать придется, пока ты кучку своих червивых продашь. Ты ж, я знаю, у Черного озера шакалишь — а там болотистые места, грибы там хреновые…

Вокруг народ оживился. Посмеяться или поязвить друг над другом на завидовском привокзальном рынке не считалось обидным или оскорбительным, тем более среди грибников, давно меж собой знакомых. Дед и не обижался. Он неторопливо, по-хозяйски протер тряпкой дощатый прилавок, накрыл его белым чистым полотенцем и аккуратно выложил на обозрение четыре кучки подосиновиков — все были крепыши, один к одному, гладкие да лоснящиеся.

Ерофей Егорыч приветливо улыбнулся направляющимся к нему двум молодым дамам в кожаных плащах и, быстро признав в них потенциальных покупательниц, решил спешно добавить к разложенным по кучкам белым несколько подосиновиков из другого ведра.

Он приподнял прикрывавшую ведро тряпку — и обомлел… Между грибов чернела какая-то коробочка. Он запустил руку в ведро и выудил телефонный аппарат — черный, с короткой толстенькой антенной да с крохотной лампочкой-мигалкой — точь-в-точь как в рекламе по телевизору под веселенькую песенку показывают. «Моя-я телефонная свя-язь»… Ни хрена себе находка, заволновался дед, откуда же такая богатая игрушка к нему в ведро попала? Ладно, дома разберемся, на рынке трезвонить о неожиданном сувенире нет никакой надобности. А по цене эта штуковина раз в десять, пожалуй, перетянет его дневную выручку. Есть чему порадоваться…

Повеселевший дед втихаря завернул телефон в тряпку, затолкнул поближе ко дну и привалил сверху грибами. В субботу зять Дмитрий Юрьич приедет, опять будет хвастать своим новым телевизором. Так Ерофей Егорыч покажет ему энтот «сотный» телефон — пущай Митька обзавидуется…