Обратная сторона Луны

Глава 9 ПЛАНЫ Белый город на обратной стороне Луны. Лето 1942

— …Врубил я тогда автопилот, а там единственный курс — на Белый город. Ну, тогда-то я не подозревал, куда меня занесет, — продолжал Григорий Арсеньевич, прихлебывая шнапс. — Однако, я подозревал нечто подобное, а посему сопротивляться не стал. В любом случае летать в воздушном пространстве, где идут бои — глупость несусветная. Да и топлива в обрез. Там такие баллоны в виде батареек. Как менять понятно, а что внутри… Так вот эти круглые аэропланы хоть и мало топлива жрут, но оно им нужно, а Мобаэль то ли по незнанию, то ли из вредности топлива не дал. В общем, топлива в обрез. Так что самая дорога была сюда. Скрыться и подумать о том, о сем. Только вот на подлете смотрю, по полю фигурки бегают. А я по прошлому разу знаю, что никого тут быть не должно, кроме разве что, Ниогхты. Ну, я туда-сюда, потом пригляделся, форма уж больно знакомая. Деваться некуда, надо садиться. Однако, прежде, чем машину-то посадить, я пару залпов дал, так что этим гадам мало не показалось. Сели мы, потом, пока фрицы в себя пришли мы бегом сюда. Ну, а остальное вы знаете…

— Мне только вот чего непонятно: почему немцы с «тарелками» возятся. Если «тарелки» Ми-го, а те с фашистами за одно, так чего фрицы весь этот флот не могут на Землю перегнать? Почему они так медлят?

Григорий Арсеньевич какое-то время молчал.

— У меня ощущение, что Ми-го очень бояться гнева Древних. Поэтому сами они флот поднять не могут. Одно дело прятаться здесь, и совсем другое подставиться под удар, а фашисты… Управление «тарелками» дело довольное сложное, тут используются совершенно иные принципы и летчиков нужно учить практически с нуля, к тому же словарный барьер. Представь, что ты пытаешься объяснить дикарю из Занзибара принцип работы беспроволочного телеграфа. Тем не менее, рано или поздно они научатся, а тогда…

— Это без сомнения, та «тарелка», что мы в пустыне угробили была под людей переделана, и все надписи на немецком.

— Значит, времени терять нельзя. «Тарелки» в небе будут означать победу Германии.

— Так нужно связаться с командованием, вытащить сюда наших. Ведь нашей молодой республике такое оружие очень пригодилось бы! Тогда ни один фашист, ни один капиталист не сунулся бы! — встрял Кашев.

— И весь мир захлебнулся в крови и был бы разрушен большевиками.

— Провокационные речи, говорите…

— А я не обязан придерживаться «генеральной линии партии»! — фыркнул Григорий Арсеньевич, при этом он нахохлился и стал похож на озлобленного совенка. — Я, извините СССРу клятв не давал и распространения красной заразы не допущу, по мере своих сил, — последние четыре слова он произнес много тише. — А если что не нравиться, выход, вон так, — он кивнул в сторону лестницы. Руки в ноги и пошел…

— Подождите! — встрял в разговор Виктор. — Так мы переругаемся, и ни к чему хорошему это не приведет. Давайте пока действовать сообща. Ведь ни у кого же из нас нет сомнений в том, что немцев надо остановить?

Оба спорщика сидели полубоком друг к другу, явно испытывая сильную антипатию.

— И что же вы предлагаете? — обратился Василий к Григорию Арсеньевичу.

— Попробуем действовать по старой схеме: вызовем шоганта…

— Я не хочу иметь с этими тварями ничего общего! — отрезал Василий.

Григорий Арсеньевич только плечами пожал.

— Тогда предложи свой вариант.

— А если спросить у этих? — Василий кивнул в сторону стены, где в нишах лежали «жемчужины» демонов.

— Давай! Вперед! Они тебе насоветуют.

— А шогант, — на мгновение Василий закрыл глаза и перед ним, как живые, встали чудовища, с которыми он сталкивался под Ельском. — Нет уж, нет уж… Да и как вы можете быть уверены, что эта тварь будет нам помогать?

— Но в Ельске же помогла!

Василий только фыркнул.

— К тому же, Василек, ты должен помнить, что шогготы, а особенно, шоганты, исполняют волю Древних.

— … или Старцев.

— Или Старцев, — согласился Григорий Арсеньевич. — А ведь и те, и другие ненавидят Ми-го.

— Они и друг друга не любят.

— Тем не менее, когда это необходимо, они действуют заодно. И ни те, ни другие понятия не имеют о том, что тут происходит.

— Ну, положим Великий Спящий догадывается, что тут что-то не в порядке, иначе ни ты, ни я тут не оказались бы.

— И все же, Григорий Арсеньевич, при всем уважении к вам, разрешите усомниться в мудрости Ктулху. Если бы он все знал, то давно принял меры…

— Давай не станем затрагивать темы, ответ на которые может оказаться очень неприятным… — заметил Григорий Арсеньевич.

Наступила зловещая тишина. Пауза затягивалась.

— Знаете, я вот тут послушал вас, — вмешался в разговор Кашев, и у меня создалось впечатление, что вы обе бредите. О чем вы говорите? Демоны, боги, вторжения… Идет война, немцы, точнее фашисты…

Григорий Арсеньевич отмахнулся от Кашев, словно от назойливой мухи.

— Мне кажется вы уже видели достаточно, чтобы понять, что мир вовсе не такой, каким вы раньше себе его представляли.

— И?

— И не суйтесь в разговор, — а потом снова повернулся к Василию. — В общем так, я принял решение. Но если что, то те же демоны «задвинут» шоганта туда, откуда его принесут.

— Ну почему именно шогант! — взвился Василий. — Тогда уж лучше отыщите того Старца, что некогда посылали мне на помощь. От него, по крайней мере, не так воняет.

— Старец может затеять собственную игру, — возразил Григорий Арсеньевич. — К тому же я обещал оставить его в покое, после того случая.

— Ладно, проехали, — махнул рукой Василий. — Делайте, как знаете.

Ничего не говоря Григорий Арсеньевич встал и направился к ближайшей защитной пентаграмме. Василий же остался сидеть низко опустив голову, и даже не посмотрел ему вслед.

Через минуту Григорий Арсеньевич, заняв место в центре одной из пентаграмм, начал читать речитатив, взывая к потустороннему существу. Дальше все происходило по традиционной, заезженной схеме. Несколько секунд и Убежище заволокло черным дымом. Потом появился демон. В этот раз это был Гимель из семейства Питона. И выглядел он словно Минотавр. Только глаза рога и копыта были у него из живого пламени.

— Ты должен доставить мне шоганта Троицкого, — приказал Григорий Арсеньевич.

— Слушаю и повинуюсь!

А через пару секунд сидевшие на подушках и одеялах содрогнулись от накатившей волны тошноты. После чего в центре зала возникла странная фигура лишь отдаленно похожая на человеческую. В первый момент Василию показалось что перед ним человек, с которого заживо содрали кожу. И только чуть позже он разглядел слишком большие для человека зубы и горящие красным, хищным огнем глаза.

Григорий Арсеньевич зажимая нос рукавом шагнул у чудовищу, то же самое сделал Василий.

— Рад новой встречи, — утробно проворчал шогант, скрестив руки на груди и взирая на людей сверху вниз с высоты своего огромного рота.

— Чего нельзя сказать о нас, — проворчал Василий, но шогант и Григорий Арсеньевич сделали вид, что не слышат его замечаний.

— Смотрю, с нашей последней встречи ты сильно изменился, — заметил Григорий Арсеньевич.

Шогант кивнул в ответ на комплимент.

— Как я понимаю, мы в Белом городе?

— Да.

— Зачем вы вызвали меня сюда?

— Тут есть определенные проблемы, которые нам самим не решить.

— С каких это пор род шагготов решает дела людей?

— Ну, один раз ты нам помог…

— Там были замешаны высшие силы. Вам предстояло совершить действо санкционированное Великим Спящим. Хоть он и не является прямым моим повелителем, но я всегда вынужден прислушиваться к его просьбам.

— В этот раз, надеюсь, ты прислушаешься к нашей просьбе, благо мы действуем в интересах как Древних, так и Старцев. Но нам нужна помощь…

— Вначале изложите суть проблемы, а потом я подумаю…

Василий сделал шаг назад, потом, не выдержав, упал на колени и его вывернуло.

— Проблема в том, что, насколько мне известно, Ми-го готовят вторжение, — ответил Григорий Арсеньевич, прикрывая нос и рот платком.

Шогант задумался. Потом словно приняв решение вновь обратился к Григорию Арсеньевичу.

— Как я понимаю, существует еще одна проблема?

«Неужели эти твари и в самом деле владеют телепатией», — подумал Григорий Арсеньевич, удивляясь проницательности шоганта, но вслух он сказал:

— Да, вот те три девушки, и он показал в сторону «бывшей пищи» Ми-го. Мы не знаем, что делать с ними.

Шогант ничего не ответил. Повернув свою омерзительную голову, он уперся взглядом горящих глаз в сторону несчастных. Те, понимая, что речь, идет о них, затрепетали…

Вообще эта троица являла собой зрелище весьма жалкое, хотя их стойкость, то как они держались друг за друга, и как здоровая помогала своим приятельницам калекам вызывало восхищение. Хотя с другой стороны все они были из Румынии, полукровки — наполовину цыганки, наполовину еврейки. Все их родственники были уничтожены нацистами, этих же девушек вместе еще с тремя товарками отправили в Белый город вместе с запасами пищи. Их под конвоем провели по белому коридору, а потом держали взаперти, так что они и понятия не имели что оказались на другой планете. Даже уменьшенная сила тяжести не могла им этого подсказать, так как все три были неграмотны и даже считали с большим трудом…

— Я бы предложил пустить их в расход, — после долгих раздумий начал шогант, — но зная о том, насколько вы люди сентиментальны… Вылечите их, и они станут неплохими самками для развлечений.

— Это нам не подходит, — покачал головой Григорий Арсеньвич. — А что ты говорил насчет вылечить?

Шогант опять задумался.

— Кровь вампиров. Она восстановит их тела.

— Ты хочешь сказать, что нужно сделать из них вампиров?

— А почему бы и нет? — ухмыльнулся шогант. Лучше бы он этого не делал. И так не красавец, улыбнувшись он превратился в настоящее воплощение ужаса.

Девушки понимая, что речь идет о них, но не понимая ни слова из разговора под взглядом Шоганта дрожали как осиновые листы.

— Это не Земля, — продолжало чудовище. — Тут невозможна эпидемия вампиров, зато обратив этих несчастных, вы излечите их и одновременно получите идеальных стражей, так что никакие фашисты сюда больше не сунутся, а если и сунутся, то сильно пожалеют. Да и я вам тогда буду не нужен, тем более, что мое присутствие вам неприятно, — тут он повторил свою «обворожительную» улыбку.

Григорий Арсеньевич повернулся к Василию, которому, наконец удалось совладать со своим желудком.

— Как тебе предложение?

Оперуполномоченный лишь плечами пожал.

— Не хуже любого другого. Только где гарантии, что они не переберутся на Землю?

— Такой гарантии нет, — согласился Григорий Арсеньевич. — Но с другой стороны: что мы теряем?

Василий только плечами пожал.

— Только тогда не стоит их всех трех… — поджала голос Катерина. — Одна-то из них нормальный человек.

— Вот ты с ней возиться и будешь, — фыркнул Григорий Арсеньевич.

— И буду! — задрав голову, объявила Катерина.

— Ну, а теперь самое главное, — Григорий Арсеньевич вновь повернулся к шоганту. — Предположим мы оставим тебя в покое, отправим назад, туда, откуда забрали, но прежде ты должен нам сказать: как из этих несчастных сделать Королев ночи?

— Обратитесь к Во-Аслью, — и шогант указал на одну из ниш. — Этот демон покровитель всякой нечисти, так что с удовольствием окажет вам услугу. Впрочем… Пусть он отправит меня назад, туда откуда вы меня вытащили. Мне в вашем мире, знаете ли, неуютно, — и шогант поежился. — А в качестве оплаты он с удовольствием покусает красавиц, только сначала поинтересуйтесь, как уберечься и самим не пополнить список жертв.

— Спасибо за заботу, — пробормотал Григорий Арсеньевич, потом переглянулся с Василием, тот кивнул. — Принято, — объявил Фредерикс.

— А мое мнение вас не интересует! — взвился Кашев.

— Совершенно верно, — даже не повернувшись к разведчику согласился Григорий Арсеньевич, и тяжело вздохнув отправился к пентаграмме возле указанной шогантом ниши. Кашев потянулся было за пистолетом, но его рука неожиданно замерла в воздухе, в лицо его смотрело дуло револьвера Василия.

— Не балуй.

— Но… — начал было Кашев.

— И заткнись, твое дело — шестое, — и для убедительности Василий чуть повел стволом. — Не мешай дело делать, а свои мысли при себе оставь. Они нам не интересны.

Кашев кивнул. А что ему еще оставалось делать?

Тем временем Григорий Арсеньевич встал в защитный рисунок и принялся изучать надпись на стене. Но не успел он прочитать древние письмена, как та из цыганок, что была здорова метнулась к нему. Василий даже не успел ее остановить. Упав на колени, она схватила Григория Арсеньевича за руку и принялась что-то лопотать на своем языке, то и дело оглядываясь на шоганта. Григорий Арсеньевич, который уже начал читать заклятие недовольно поморщился. Василий замер. Даже он знал, что нельзя прерывать заклинание вызова иначе это грозит неприятностью, как тому, кто вызывает демона, так и всем остальным, потому что защитный круг нарушен и по телу девушки, как по мосту, перекинутому через бездонную пропасть, демон может добраться до чародея.

На мгновение все замерли, потом Григорий Арсеньевич, извернувшись ударом ноги отшвырнул несчастную, одновременно с этим произнося последние слова заклятия. Девушка с окровавленным лицом повалилась на каменный пол. Василий хотел было броситься, чтобы предотвратить вторую попытку, но вместе с ним дернулся и Кашев, вновь попытавшись достать пистолет. Так что Василий вынужден был остаться на месте, нацелив свое оружие на разведчика.

Ситуацию спасла Катерина. Поняв, что происходит она бросилась на цыганку, вцепилась в нее изо всех сил, и девушки, колотя друг друга, покатились по полу.

За всем этим действом никто, кроме Григория Арсеньевича не заметил, как из стены выскользнула тень и бесформенным призраком застыла перед бароном. А портом тень заговорила и хоть голос ее звучал совершенно обыденно, было в нем нечто заставившее всех присутствующих разом замереть. Василий, хоть и повидал на своем веку всякой чертовщины, почувствовал как мурашки непроизвольно поползли у него по спине. То же самое порой бывает с человеком, когда он обнаруживает ползущего по руке паука. С одной стороны тварь вроде бы не опасна, но с другой в человека возникает инстинктивное отвращение на уровне подсознания, отвращение с которым невозможно бороться.

— Зачем ты потревожил мой сон? — поинтересовался демон Во-Асль.

— Это правда, что ты повелитель сумеречных созданий, существ которые застряли между мирами? — поинтересовался Григорий Арсеньевич.

— Да, — ответствовал демон. — Мне подвластны все те, кто умер, и чьи души застряли в этом мире.

— Ты можешь сотворить танцоров ночи и уберечь от них? — продолжал расспросы Григорий Арсеньевич.

— Да… Надеюсь ты, смертный, вызвал меня не для того, чтобы изводить глупыми вопросами. Тем более, что тут я вижу хорошую добычу, — и демон повернулся в сторону остальных людей. Хотя у него не было как таковой головы и глаз лишь бесформенно облако темного нечто, у Василия возникло неприятное ощущение, что демон рассматривает его, буквально сверлит его взглядом.

Потом взгляд демона скользнул на шоганта и тот скалившись словно хищный зверь зашипел, чуть пригнулся, словно хищная тварь готовая броситься на противника, покусившегося на ее охотничью территорию.

— Итак, — начал Григорий Арсеньевич, — я желал бы, чтобы шогант вернулся туда, откуда прибыло недавно. В оплату я разрешу тебе превратить в ночных тварей двух изуродованных красоток, — барон махнул рукой в сторону калек. — И еще, — добавил он тут же, видимо боясь, что демон раствориться не дослушав, у остальных присутствующих должна быть защита от созданных тобой тварей. При этом никакого членовредительства и выкрутасов в вашем духе.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил демон.

И вновь Василий почувствовал, как волна дрожи прокатилась по его телу. Нет, все таки было в голосе этой твари что-то омерзительное, насмешливое, то, что заставило содрогнуться саму его сущность.

А потом была боль. Ужасная боль от которой выворачивало нутро. Словно тысячи игл разом пронзили тело. Василий закричал от боли и ему вторил Кашев и остальные, находившиеся в Убежище. Краем глаза Василий увидел как неестественно изогнулось тело Кашева. Со стороны даже могло показаться, что его кости на несколько мгновений стали резиновыми. Тело приняло неестественные очертания… И тут на Василия накатила тьма. Он выронил револьвер, упал на колени и срывая ногти о каменные плиты стал завывать от боли. Боль была столь сильной, что он даже не понял, когда она прекратилась. Но еще долгое время Василий пролежал на полу обливаясь холодным потом. Казалось гимнастерка его промокла насквозь.

Наконец приподнявшись на колени, он попробовал оглядеться, но зрение отказывало ему — перед глазами прыгали красные круги. «Неужели барон ошибся, и мы все пали жертвами этой полупрозрачной твари, — пронеслось у него в голове. — Нет, такого быть не может, — тут же возразил он сам себе. — Иначе сейчас я уже был бы мертв.» Покачиваясь он попытался встать на ноги, но ноги его разъезжались. Тогда плюнув на приличия, он на четвереньках пополз к «лагерю» в дальнем углу зала. Казалось прошла целая вечность прежде чем он дополз до груды подушек и мягких одеял. Поварившись на них, он сделал еще несколько судорожных движений, дотянулся до бутылки со шнапсом и припал к горлышку, глотая немецкую водку, словно воду.

На мгновение он остановился, чтобы перенести дыхание и почувствовал, как кто-то схватился за бутылку, пытаясь вырвать ее из его руки. Василий повернулся и сквозь густой багровый туман разглядел Кашева. Глаза Павла Александровича были выпученными слепыми и губы… что-то странное у него было с губами, но подробности рассмотреть Василий не смог. Безвольной грудой повалился он на одеяла и замер, пытаясь понять, что же произошло.

Откуда-то, словно со дня глубокого колодца до него донесся хриплый голос Григория Арсеньевича:

— Все в порядке? Все живы?

Василий хотел что-то ответить, что с ним все в порядке, но язык отказывался повиноваться и непонятно, что было тому причиной: болевой шок или полбутылки шнапса. А потом по телу прошла новая волна боли, но это боль была совершенно иной. Такая боль бывает, когда отходит наркоз. Вновь выгнувшись всем телом Василий застонал, одновременно мысленно проклиная всех колдунов и демонов вместе взятых.

И как только боль отступила, он без сил рухнул на одеяла. Сколько он пролежал без движения? Час? Два? Василий сказать не мог. Мысли его неслись по кругу и что самое неприятное, больше всего он боялся сгинуть здесь в подземелье убежище под Белым городом, безвестным и никому не нужным…

Потом откуда-то словно повеял прохладный ветерок. Мысли стали постепенно проясняться. Василий неожиданно для самого себя сел, открыл глаза. Ощущение было такое, словно под веки ему попали песчинки. Вначале он потянулся было, чтобы протереть глаза, но неожиданно остановился. Нет, тут были не песчинки, а что-то другое… Он огляделся. Зрение вернулось к нему, хотя порой предметы, особенно удаленные, казались расплывчато размытыми.

Не смотря на опасения Василия, все вроде были целы.

Рядом с ним сидел уперев локти в колени Кашев и все еще потягивал остатки шнапса. Чуть поодаль на полу лежали Катерина и одна из цыганок. Судя по всему обе были живы. Григорий Арсеньевич сидел вдали на полу, прижавшись спиной к стене. Над головой у него темнела ниша, в глубине которой пряталась «жемчужина» коварного Во-Аслья. Ни самого демона ни шоганта, нигде не было видно.

— Что случилось? — поинтересовался Василий слабым голосом, обращаясь в первую очередь к Григорию Арсеньевичу.

— Это как раз то, мой юный друг, что я быв назвал помощью демона. Уверен, он все сделал, как я приказал, вот только добавил от себя небольшой штришок…

— Из-за которого мы тут все чуть не сдохли, — сквозь зубы добавил Кашев.

— Не сдохли, и то хорошо, — отозвался Григорий Арсеньевич. Постанывая он оперся о стену, с трудом поднялся, побрел через зал, неожиданно остановился и что-то поднял с пола. — А оружие не хорошо разбрасывать, Василек. Не тому я тебя учил.

Но Василий пропустил это замечание мимо ушей. Не до того ему было. И хотя он знал, что Григорий Арсеньевич прав, и как бы больно не было оружие терять никак нельзя, он все же наплевал на замечание. Повернулся вытащил из коробки еще одну бутыль шнапса, сковырнул пробку и сделал очередной большой глоток, и только тут обнаружил, что Кашев с удивлением уставился на него.

Что-то не так? Василий насторожился.

— Что у тебя с губами? — в ответ на удивленный взгляд оперуполномоченного протянул Кашев.

«А что, в самом деле, у меня с губами?» — пронеслось в голове Василия, и тут он увидел нечто что ему не понравилось пуще остального. У Кашева губы были изрезаны, словно кто-то крошечным ножичком вырезал на них какие-то странные письмена, похожие на арабскую вязь, и письмена эту уходили внутрь рта, а когда Кашев говорил, они шевелились. В испуга Василий коснулся пальцами собственный губ и почувствовал шероховатые полоски, он сунул палец в рот, провел по небу, по деснам, по внутренней стороне щек. Все внутри было покрыто крошечными шрамами — колдовскими письменами демона.

«Нет, этого быть не может»!

Василий хорошенько приложился к бутыли, только шнапс его не брал. С ужасом уставился он перед собой, пытаясь осознать, что с ним произошло. И тут взгляд его натолкнулся на Григория Арсеньевича. У того тоже с губами был непорядок.

— Эти письмена… — начал было Василий, обращаясь к своему учителю.

— Что ж, мы с тобой постепенно обретаем вид настоящих колдунов, — усмехнулся тот. — Зрелище не из приятных, согласен, но существует губная помада… Кстати теперь нам не страшны ни вампиры с вурдалаками, ни волки-оборотни, ни другая сказочная или полусказочная нечисть. Теперь мы неуязвимы для них, и можем посещать те уголки Земли, что закрыты для простых смертных.

— Сейчас соберу чемодан и поеду на экскурсию! — фыркнул Василий.

— Не ершись. Такая защита вещь полезная, хотя, если честно, со стороны Во-Аслья я такой гадости не ожидал…

— И это теперь на всю жизнь? — с удивлением пробормотал Кашев.

— Нет, можешь взять нож и соскоблить, — фыркнул Василий.

— Зато теперь все мы недоступны для них, — и Григорий Арсеньевич махнул рукой в сторону калек. Только теперь они были вовсе не калеки. Даже со своего места Василий увидел что девушки совершенно нормальные и руки с ногами у них на месте.

— И…

— А они теперь смогут поквитаться со своими мучителями.

— То есть? — не понял Кашев.

— А чего тут непонятного. Они стали вампирами, вурдалаками, кровососами, — называй их как хочешь. Их теперь очень сложно убить, зато они даже с помощью маленькой ранки могут превратить тебя в одного из своих рабов. И пока они живы их армия будет расти. Они будут плодиться, словно чума. Только дальше Белого города не выйдут. А даже если и выйдут, то на Луне люди могут жить только в Белом городе.

— И…

— Чего ты такой непонятливый? Сейчас Григорий Арсеньевич дверь откроет. Девушки отправятся на охоту и всем немцам, ми-го и тем кто еще там бродит — капут! Станут они вампирами, а посему тварями для нас не страшными… — Василий хотел еще сказать что-то, но не успел. Одна из «безногих» дев по животному взвыв неожиданно взвилась к потолку Убежища.

На мгновение она зависла наверху, изучая зал хищным взором. В этот миг была отлично видна ее великолепная фигура, которой позавидовала бы любая фотомодель. Только кожа у нее стала белой, цвета слоновой кости, глаза горели красным огнем, и поверх кожи струился странный черный дымок, словно газовая вуаль.

Почти минуту девушка неподвижно висела в воздухе, а потом пулей метнулась к Василию. И вдруг того охватило необыкновенное чувство блаженства. Всего остального окружающего мира не осталась. Была лишь черноволосая красавица с горящим взором, тело которой манило, обещая неземные удовольствия. Василий качнулся к девушке к девушке-вамп. Еще мгновение и она забилась в его объятиях, словно только что пойманная птичка. А потом…

Он даже сам не понял, куда исчезла гимнастерка. Девушка прильнула к нему. Ее руки с невероятно длинными ногтями скользило по его груди, вызывая томную негу. Василий буквально таял от блаженства. А потом губы, сочные алые губы красавицы коснулись его шеи. Он почувствовал трепет плоти и… Со страшным шипением девушка отскочила метра на два. Упала на спину на пол и неестественно выворачивая руки поползла прочь от него. Лицо ее скривилось в ужасной маске настоящего Зла. Это существо в один миг стало настоящим дьяволом.

Василий чуть приподнялся, и только тут осознал, что совершенно голый. Когда это он успел раздеться? Быстрым движением он накинул на бедра гимнастерку и только потом огляделся.

Кашев сидел в стороне и лицо его вытянулось от удивления. Что касается Катерины и девушки с которой она подралась — обе сидели на полу выпучив глаза. Лишь Григорий Арсеньевич стоявший рядом с ними чуть ли не хохотал, разглядывая голого и недоумевающего Василия.

— Вот, — наконец заговорил он с большим трудом преодолевая очередной приступ смеха. — Мы с вами наблюдали типичную сцену соблазнения вампира, а потом полного отчуждения намеченной жертве. Если бы не дар демона, весьма специфический, должен заметить, Василия бы только что сожрали в прямом смысле этого слова.

— Но я… — начал было Василий и замолчал, подыскивая слова для оправдания. Особенно ему стыдно было перед Катериной, ведь она была свидетельницей того, как он в один миг потерял голову от другой женщины.

— Не стыдись, мой мальчик, — продолжал Григорий Арсеньевич. — Никто, не мужчина, ни женщина без специальной защиты не могут устоять против любовного зова нечисти. Так что в трое «грехопадении» нет ничего позорного и не твоя вина, что новообращенная тварь избрала своей целью именно тебя.

Вампирша же, пятясь, заползла в дальний угол Убежища, да так и осталась сидеть в нем на полу, скрежеща зубами. Василий повернул взглянуть на вторую новообращенную, но ее нигде не было видно. «Ладно, найдется», — решил Василий. Из закрытого подвала ей деваться некуда.

— Что ней случилось? — пробормотал Кашев разглядывая преобразившуюся девушку. Раньше он, в отличии от Василия, Григория Арсеньевича и Катерины, никогда не видел настоящих чудовищ, и теперь все происходящее было для него ново.

— Что с ней случилось? — вздохнул Григорий Арсеньевич, присаживаясь рядом с разведчиком. — Скажем так: ее коснулось крыло тьмы. Душа, назовем это так, изменилась и теперь она стала совершенно иным существом, лишь отчасти принадлежащим этому миру.

— Но как она… откуда ноги, способность летать и все это…

— Еще Чарльз Дарвин говорил, что в человеке сокрыто много того, о чем сам человек даже не подозревает. Это я о способности летать. С другой стороны, поймите правильно: она перестала быть человеком и теперь стала совершенно иным существом. Она ненавидит серебро и золото. Эти металлы плохо влияют на метаболизм ее организма, впрочем точно так же как чеснок и святая вода… Поймите, наконец, Павел Александрович, есть в мире многое, что неизвестно нашим ученым. Ученые по ограниченности, который накладывает на них материалистическое, то бишь научное, мировоззрение, часто отрицают вещи совершенно очевидные, лишь потому, что те не укладываются в придуманный ими же механизм мироустройства. Вот так и вампиры. Твари, ничуть не хуже каких-нибудь африканских аллигаторов. Только непонятные, а посему пугающие и следовательно отвратительные.

— Вы хотите сказать, что Дракула, был точно таким же?

— Не знаю… — покачал головой Григорий Арсеньевич, хотя, скорее всего да. Только вам нужно хорошо понимать разницу между Носферату и графом Дракулой из романов и фильмов и реальными персонажами вроде Савы Совановича и Михайло Катича. Однако если обратиться к библейским истокам, то первым вампиром можно назвать Каина. Бог проклял его за убийство брата, сделав бессмертным. А позже во время скитаний он спутался с Лилит — первой женщиной, женой демона Люцифера. Сейчас сложно сказать, что в этой истории правда, что вымысел. Так же как невозможно определить что за Бог проклял Каина… Но в существование в существование Лилит, не в качестве первой неудачной попытки Бога сотворить женщину, а в качестве жены демона, я готов поверить…

— Но откуда у них взялись руки и ноги? — не унимался Кашев. — Не могли же они вырасти за несколько минут.

— А они и не вырастали, — ответил Григорий Арсеньевич. — Я же объясняю, что эти существа совсем иного уровня. Их нельзя ровнять… Впрочем объясню по другому. Человек сам по себе цельная структура. Он существует в нескольких измерениях, сознавая свое существование только в одном. Когда же он превращается в сумеречное существо вроде вампира то все части воссоединяются.

— Не понимаю… — протянул Кашев.

— Ну, вы наверное не раз слышали, что у инвалидов иногда болят отсутствующие конечности, то есть человек ощущает боль в ампутированной ноге или руке. Это как раз и есть симптом взаимопроникновения миров. Если же человек соединяет все эти свои образы, то становится единым.

— То есть вы хотите сказать, что сейчас эти девы воссоединили свои образы… А если сейчас им отрезать ноги, то обратного пути не будет?

— Не совсем так. Человек — цельное создание, и я боюсь, что отрезать какую либо конечность у вампира у вас не получится, или же это приведет к моментальной гибели всего организма… А кстати, где вторая «красотка»?

Все стали озираться.

Наконец Василий заметил фигуру, закопавшуюся в бесформенную груду брезента, некогда бывшего продуктовой фашистской палаткой.

— Вот и славно! — вздохнул Григорий Арсеньевич. — А то от этих демонов можно ожидать любой провокации… Что ж, Василек, одевайся, пора браться за дело. Чем быстрее начнем тем быстрее закончим.

Василий начал озираться в поисках своей одежды, которую в порыве страсти молниеносно сорвал с себя. Тем временем третья цыганка, которая осталась в человеческом облике, подошла к Григорию Арсеньевичу и заговорила о с ним о чем-то на своем странном напевном языке, барон же говорил односложно, покачивая головой. Речь девушки становилась все более эмоциональной. Она то и дело бросала косые взгляды на вампиршу забившуюся в угол. Потом неожиданно для всех опустилась на колени и стала умолять о чем-то Григория Арсеньевича. Но тот оставался непреклонен.

Тогда девушка повернулась, и видя, что Василию не до кого подбежала к Кашеву, бросилась перед ним на колени и стала умолять о чем-то. Разведчик повернулся к Григорию Арсеньевичу:

— Что ей надо? — с удивлением спросил он.

— Она и сама толком не знает, — ответил барон. — с одной стороны она хотела бы присоединиться к ним, с другой — требует, чтобы я вернул им нормальный человеческий облик.

Девушка вновь дернула Кашева за рукав, словно чтобы привлечь его внимание и вновь залопотала что-то непонятное. Какое-то время разведчик застыл, глядя в простое, отчасти миленькое личико, покрытое толстым слоем грязи и темными полосами, оставшимися от слез. И еще от несчастной исходил неприятный запах немытого женского тела с таким обилием феромонов, что Кашев невольно почувствовал возбуждение. Нет, тут не было сексуального безумства Василия, но будь они в Убежище вдвоем…

— И вы ничего не можете сделать? — с напряжением произнес Кашев, стараясь сменить направление собственных мыслей уже рисовавших ему всевозможные эротические фантазии.

— Вновь вызвать демона и напроситься на новые неприятности? — поинтересовался Григорий Арсеньевич. — Нет, не стану я этого делать. Демон это нож обоюдоострый, а так как у него совершенно иная система духовных ценностей, а порой и мышление нисколько не соответствуют человеческому, то задавая ему задачку, никогда невозможно предугадать, каким способом он выполнить порученное ему дело. Так что… — и он произнес несколько грубых слов на языке цыганки.

Та отскочила от Кашева, как от проклятого.

— Достаточно!..

— Кстати я все хотел спросить: почему девушки? Почему не младенцы, не кто-то еще?

— Почему Ми-го предпочитают самое мягкое мясо? Ответ в вопросе. Почему не младенцы? С ними слишком много мороки, а тут нежное мясо.

— Это отвратительно! — фыркнула Катерина.

— А отбивные из мяса молодых бычков кушать можно? — поинтересовался Григорий Арсеньевич, поворачиваясь к девушке. — И наше неприятие всего происходящего исходит лишь от того, что мы неправильно воспитаны. С детства нам вдалбливают, что человек — царь природы, и конечное звено пищевой цепочки. С какой стати? По той лишь причине, что люди расплодились как кролики, заполонив несчастную планету… — а потом, видя, что слушатели его не поддерживают, закончил. — Впрочем, сейчас не время и не место для философских дискуссий. Нам нужно остановить фашистов и Ми-го, прежде чем неистребимый флот устремится к Земле.

— И все же вы должны что-то сделать для нее…

— Что? — пожал плечами Григорий Арсеньевич. — Пристрелить? Мы это уже обсуждали.

Василий еще раз осмотрел всю команду, столпившуюся у выхода из убежища. Он, Григорий Арсеньевич и Кашев стояли с оружием наготове. А Катерина и Эльза — именно так звали цыганку — покачивались под тяжестью тюков с провизией. Когда Григорий Арсеньевич именно так распределил роли, Василий и Кашев начали было возмущаться, уверяя, что часть груза и им не помешает и нельзя девушек перегружать, на что барон возразил:

— Видите ли, молодые люди, я очень рад вашим рыцарским чувствам, но в данном случае, они совершенно неуместны. Мы идем в бой, и от того, насколько быстро вы сможете двигаться зависит не только ваша жизнь. Так что пусть девушки несут ценный груз, а вы будите обеспечивать прикрытие.

— Вы, кажется, забыли, что я стреляю ничуть не хуже Василия, — попыталась возразить Катерина.

— И деретесь вы так же мастерски… — поддел ее Григорий Арсеньевич. — Берите груз и в путь. Промедление смерти подобно. Вход в Убежище оставим открытым. Наши вампиры сами вылезут наружу. Они сейчас голодны, а скоро проголодаются еще сильнее и сами выползут на свет божий. И к тому времени нам уже нужно быть у «зеркала»…

— А Убежище. Неужели вам не страшно отдать его в руки фашистов. Ведь они тоже могут вызвать демонов? — спросил Кашев.

Григорий Арсеньевич смерил его уничтожительным взглядом.

— Как? Я сильно сомневаюсь, что кто-то из них знает древний язык Старцев.

— Но вы-то знаете.

— Я… — тут Григорий Арсеньевич сделал многозначительную паузу, словно подбирая нужные слова. — Скажем так: я читаю и говорю на любых языках, и тот, кто меня этому выучил, немцев учить не будет.

— Но ведь наверняка кто-то еще знает…

— Это пустой разговор, — перебил барон разведчика. — Лучше делайте, как я говорю, и, поверьте мне на слово, я свое дело знаю…

А вот теперь переполненный сомнения Григорий Арсеньевич в последний раз оглядел свой маленький отряд. Правильно ли он делал покидая надежное убежище. Быть может нужно было поступить проще: вытолкать вампиров наружу, подождать с месяц, благо пища у них была, а потом выйти и посмотреть, кто победил. Но такая тактика могла привести к поражению: немцы и ми-го могли бежать из Белого города, плюнув на проклятие Ктулху, а тогда… Тогда ничего хорошего не ждало растерзанную войной Землю…

— Итак, напоминаю. Василий вперед к ближайшим руинам. Павел Александрович вы у входа. За вами наши тылы. Как только мы в девочками укроемся в руинах, отходите в нашу сторону.

После этого он рванул рычаг вниз, открывая выход, а потом навалился на него всем телом и буквально выломал из гнезда.

— Пшли!

Василий, наполовину ослепленный ярким солнечным светом, рванул через открывшуюся ему площадь. Он побежал не прямо и зигзагами и был совершенно прав, так как стоило ему сделать десяток шагов и вокруг него в камни мостовой ударили пули. Но Василий не останавливался. Остановка означала смерть. Он лишь мысленно попытался определить местоположение стрелка или стрелков. Выходило, что они располагались как раз там, куда собирались бежать Григорий Арсеньевич и девушки, поэтому Василию ничего не оставалось, как со всего маха плюхнуться на живот и выпалить в черные фигурка на белом фоне руин.

При падении он вышиб воздух из легких, поэтому первый раз промазал и один из фашистов успел спрятаться, так что и второй выстрел оказался промахом, а вот третья пуля попала в цель. Автоматчик качнулся назад и забрызгав белоснежные камни «алой краской» исчез среди руин.

Василий вскочил на ноги, но не рассчитал и взмыл высоко над «землей» превратившись в отличную мишень. Тот немец, которого он спугнул первым выстрелом, попытался высунуться, но Василий загнал его назад, правда снова не попал. Краем глаза он видел, что Григорий Арсеньевич и девушки достигли безопасной позиции. Чем занимался Кашев, он не видел, но, судя по всему, он тоже уже должен был бы находиться в безопасности.

«Скорей бы коснуться ногами плит!» — думал Василий, проклиная себя за излишнюю беспечность. Не смотря на то, что он отлично освоился с движениями при уменьшенной силы тяжести, в самый неподходящий момент он все же совершил неосторожный промах.

С верху он видел как несколько черных точек мелькая между руин движутся в его сторону. Единственное, что он смог сделать, так это вывернув голову заорать во все горло:

— Батька! Уходите, я завис, не ждите меня!

Но он не знал, последовал ли батька Григорий его советам или нет.

Василию еще дважды пришлось стрелять, в немца, не давая тому высунуться, прежде чем ноги его вновь коснулись каменных плит. Словно конькобежец он заскользил к ближайшему укрытию. Автоматная очередь ударила совсем рядом, обдав его брызгами крошки. Один из камешков до крови оцарапал щеку, но Василий, казалось, этого не замечал.

Он нырнул за огромную каменную плиту и замер. Потом сунул разряженный револьвер за пояс, поменяв его на «вальтер». Василий едва успел это сделать, как из-за обломка колонны, прямо на него выскочил фашист в длинном кожаном плаще, в каске, с огромной металлической бляхой на груди. В руках у него был автомат, и замешкайся Василий хоть на мгновение, это было бы последнее мгновение в его жизни. Выпалил он не целясь, и так вышло, что этот выстрел стал по истине спасительным. Из-за низкой силы тяжести удар пули буквально сбил немца с ног, тот выгнулся, заваливаясь за спину, и очередь прошла много выше головы Василия. Оперуполномоченный метнулся вперед и опрокинув немца выхватил у него автомат, и распрямляясь после прыжка скосил очередь еще двоих врагов, выскочивших из-за плит.

А потом страшный удар обрушился на его голову сзади. Василий попытался развернуться, продолжая стрелять, но то ли патроны в рожке автомата закончились, то ли один из них заклинил, только автомат стал бесполезной игрушкой, а второй удар погрузил Василия в тьму небытия…

— Где товарищ Кузьмин? — выпалил Кашев, выскользнув из-за поваленной колонны.

Григорий Арсеньевич ничего не ответил, лишь провел по лбу рукой, сметая назад непокорные волосы.

— Похоже, он принял огонь на себя и отвлек гадов.

— Да жив, он жив! Я видела как фашисты потащили его…

— Попал в плен, — хладнокровно констатировал Кашев. — Это — равносильно предательству. Так говорил товарищ Сталин. Если ты позволишь взять себя в плен…

— Да заткнись ты со своим Сталиным! — рявкнул на Кашева Григорий Арсеньевич. — Я думаю как… — но договорить он не успел.

В один миг лицо разведчика побагровело, глаза налились кровью, округлились, готовые вылезти из орбит.

— Что ты сказал, контра, про товарища Сталина? — и он потянулся за пистолетом.

— Еще одно слово, коммунист е…, и раскинешь мозгами по каменным плитам, — в голосе Катерины было столько неприкрытой злобы, что Кашев застыл, словно озорной мальчишка, пойманный мамашей на месте преступления. Он медленно повернулся и уставился в дуло пистолета, который нацелила на него девушка.

— Все хватит! — рявкнул на обоих Григорий Арсеньевич. — Сейчас идем к «зеркалу». Там нигде фашистов быть не должно. С помощью «зеркала» узнаем, где Василий и что с ним, а там уже решать будем, как ему помочь и что делать дальше, так что пока план останется прежним. И прекратить всяческие политические споры. Полка цель у нас одна: остановить фашистов и ми-го. Сделаем, тогда решим кто из нас прав, и кто более политически продвинут. А теперь руки в ноги и пошли… Тут не так далеко. Если на немецкий патруль не нарвемся, то часа через полтора будем на месте. Я впереди, потом девушки, ты, Павел Александрович тылы прикрываешь. И помните, всем смотреть в оба… Да, ты Катерина, на всякий случай присматривай за своей «подруге» и Григорий Арсеньевич кивнул в сторону Эльзы, а потом повернувшись к цыганке, сказал ей несколько фраз. Ну, что? С богом! — и поднявшись он странной, скользящей походкой направился в лабиринт каменных плит. Девушки решительно последовали за ним, таща за спиной, в импровизированных вещевых мешках, запасы продовольствия.

Кашев шел последним. Не по себе ему было в этих руинах. Казалось, что вот-вот из-за какой-нибудь белой глыбы выскочит чудовище и набросится на него. И еще он постоянно ощущал на себе чей-то взгляд, словно кто-то крался за ними среди руин, только это были не немцы.

Он даже пару раз останавливался, прятался, а потом сидел в засаде выжидая, но так никого и не поймал. Немцы, даже если организовали погоню, то неудачно, а таинственный преследователь с ловкостью профессионального следопыта обходил все ловушки. К тому же Кашев боялся остаться один, заблудиться среди белого безмолвия давным-давно умершего города.