Обреченные любить

Глава 10

Эйдолон крепко держал руль и пытался не обращать внимания на позывы своего тела, пока выпытывал из Джем информацию. Он оставил Тайлу в состояния страха и неуверенности, которые неизбежно приведут к ярости от осознания правды. Ему было больно вспоминать выражение ее лица. Еще он хотел ее. Это было проклятие его вида: стоило возбудиться, и он не сможет думать ни о чем, кроме предмета своей страсти до тех пор пока не добьется своего.

— Расскажи все, что знаешь о Тайле, — сказал он, сворачивая на дорогу, которая вела в Гринвич-Виллидж, где жила Джем. — Ее мать была человеком?

— Да, она была человеком.

— Тогда, если твоя мать почувствовала, что мать Тайлы понесла от демона, почему Тайлу не убили при рождении? — Поскольку родители Джем были сенсор-демонами, они обладали способностью чувствовать демоническую кровь в людях, что, в свою очередь, позволяло выявить полукровок на стадии беременности, и от нежелательных новорожденных избавлялись.

— Когда мать Тайлы разродилась, ничто не выдавало демоническую половину девочки. — Джем провела рукой по бедру, как будто на ее колготках в крупную сеточку были складки. На ее кожаной мини-юбке складок точно не было. — Эйдолон, я много лет наблюдала за Тайлой и ни разу не почувствовала в ней демона. Я даже думала, что у матери Тайлы в роду были демоны. Именно поэтому моя мама не почувствовал неладное. Но сегодня я отчетливо поняла, что… — Она выдержала паузу. — Что-то не так.

Нет, что-то не так было в объяснении Джем, но пока Эйдолон решил не давить на нее.

— Я думаю, ее демоническая ДНК никогда полностью не интегрировалась с человеческой. Укус алу спровоцировал активацию доминантного гена. — Он посмотрел на нее. — А с какой стати ты наблюдала за ней годами?

— Любопытство.

И опять она говорила не всю правду.

— А с чего такое любопытство сегодня?

Она прикусила нижнюю губу, что напомнило ему о Тайле, и он снова возбудился.

— Пропали мои родители, — сказала она. — Думаю, не обошлось без эгисов.

Похоже, Хранители и здесь засветились.

— И что ты собиралась делать? Похитить Тайлу?

— Если это дало бы ответы на вопросы, то да, — заявила она, пригвоздив его взглядом к креслу. — И я получу ответы.

Вот ведь дьявол. Список тех, кто хотел добраться до Тайлы, рос от часа к часу, и ему это очень не нравилось.

— А почему ты думаешь, что эгисы забрали твоих родителей?

— Потому что кто-то убивает демонов и продает их органы на подземном черном рынке, и ты не хуже меня знаешь, что эгисы несут за это ответственность. И моих родителей держат с какой-то целью.

По спине Эйдолона пробежал холодок.

— И в чем цель?

От последовавшей паузы холодок распространился по всему телу.

— Они хотят, чтобы я на них работала, чтобы извлекала органы, которые будут идти на продажу. Очевидно, они расширяют операцию и им нужна помощь. Именно поэтому я пыталась связаться с тобой, чтобы выяснить, что ты знаешь, но не успела. Сегодня они позвонили мне и сказали, что мои родители у них.

— Ублюдки.

— Это не самое худшее слово из тех, которые я использовала, дабы описать их. — Она откинулась на подголовник и вперила взгляд в крышу. Ее маленькая грудь вздымалась и опадала.

При виде ее груди Эйдолон сразу вспомнил о Тайле и о том, как ее обнаженная грудь вздымалась и опадала под ним. И если минуту назад он было успокоился, то сейчас каждая мышца болела от желания.

— Эйдолон?

Он стиснул зубы и сосредоточился на вождении. Джем положила ладонь на его бедро, и он вздрогнул.

— Эйдолон, ты в порядке? Эйдолон?

«Хеллбой, ты в порядке? Хеллбой?»

Ладонь на его бедре сжалась. Ему захотелось, чтобы ладонь была выше и сжалась сильнее. Он зарычал и повернулся к женщине, которая сидела на пассажирском сиденье. Ее разноцветные волосы были забраны в два хвостика, а профилем она была так похожа на Тайлу, что перед глазами у него все поплыло. Он знал, что перед ним не Тайла, но видел ее, чувствовал ее запах и не мог больше ждать. Он так резко затормозил, что машина, едущая следом, посигналив, едва не въехала в него. Эйдолон свернул к обочине.

— Какого черта ты делаешь! — вскрикнула Тайла, но он даже не заглушил двигатель, когда, не в силах контролировать себя, набросился на нее.

Желание его было так велико, что он лишь краем сознания понимал, как рвется под его пальцами ткань, как пуговицы разлетаются по машине и как стонет Тайла. На этот раз он сделает так, чтобы она получила удовольствие, он должен, ведь это его призвание.

Он закрыл глаза и стал вдыхать исходивший от нее аромат, сладкий, как гвоздика и лимон.

— Еще немного, и я буду тебя ненавидеть, Тайла, — сказал он, закидывая ее ноги себе на талию.

Она сжалась.

— Эйдолон! — Она ударила его кулаком по груди. — Эйдолон, черт тебя подери.

Это был не голос Тайлы, и ласкал он не грудь Тайлы. Эйдолон нахмурился. Тайла смотрела на него с озабоченным выражением в глазах. Черт, это не Тайла, это Джем.

Впрочем, не все ли равно. Его член так напрягся, что едва не лопнул, а сам он так возбудился, что ничего не соображал.

— Ты проходишь через эсгенезис, да? — тихо спросила Джем.

Со стоном он оторвался от ее тела и сел на свое место.

— Прости. — Он провел ладонью по лицу, почувствовав холодный пот. Правая щека болела и пульсировала. Он глянул в зеркало заднего вида и увидел, что под кожей проступает рисунок.

— Не за что. У меня так давно никого не было, что я уж и забыла, как это приятно. Она застегнула те пуговицы, которые уцелели. — Не надо было называть меня Тайлой. Это все испортило.

Он снова застонал. И как он мог перепутать Джем с Тайлой? Да и при чем тут это вообще? Убийца для него никто, и не должен он ее так хотеть. Это эсгенезис играет с ним злые шутки. Он не терял контроль над собой с двадцати лет, когда проходил первый цикл полового созревания, но тогда по крайней мере знал, что, когда пройдут дни беспрестанного возбуждения, он станет сильнее, больше и лучше во всех отношениях.

Но сейчас все по-другому.

— Мне нужно в госпиталь. Ты можешь сесть за руль? — У него так дрожали руки, что он не решался вести машину.

Джем кивнула.

— Ты как, в порядке?

«Какое там!»

— Мне нужно сделать себе переливание крови. У меня есть кое-какие запасы. Я знал, что свежая кровь мне может понадобиться, если эсгенезис будет совсем жестким.

— Даже если сработает, это все равно лишь временная мера, — заявила она.

— Я в курсе, — резко ответил он, — просто отвези меня в госпиталь. Да, и вот еще, Джем. Сделай одолжение, оставь Тайлу в покое.

— Не выйдет, она знает кое-что о моих родителях. Должна знать.

Он провел рукой по волосам.

— Даже если так, она вряд ли захочет говорить. Ты не сможешь сломать ее. Уж поверь мне, — пробормотал он.

— Тогда в чем твой план? — В голосе ее прозвучало презрение. — Ублажать ее до тех пор, пока она не сознается, что эгисы во всем виноваты? С чего ты взял, что я тебе доверяю? Тому, кто путается с врагами, вообще нельзя доверять.

Что верно, то верно.

— Я инкуб, и секс — мое оружие. — Только в случае с Тайлой у него не очень-то получалось.

— Не надо вешать мне лапшу на уши. Пока ты не прошел эсгенезис, ни черта ты не можешь. Так, мелочи.

— Отстань от нее, Джем, — проворчал он.

— Не могу.

Он чувствовал страх и злость Джем, как будто они были его собственными, но только корни его злости были в чувстве собственника.

— Тайла — моя.

— Твоя?

— Я сам с ней разберусь.

— Я, конечно, рада за тебя, но вообще-то на кону жизнь моих родителей, так что я не отдам все тебе на откуп. И ты уж не обижайся, но, когда речь заходит о ней, то ты думаешь не головой, а тем, что у тебя между ног.

— Это займет пару дней, она слабеет. Она пойдет на сотрудничество, когда почувствует себя больной и лишенной поддержки собратьев.

Джем снова прикусила губу и посмотрела на него.

Обычно ей удавалось прятать свое демоническое обличье, но сейчас эмоции бушевали в душе, и человеческая личина стала уступать место.

— Я даю тебе двадцать четыре часа. После этого, не обессудь, Тайла будет моей, но удовольствия она от этого не получит.

Соблазнительные формы полной луны не шли ни в какое сравнение с соблазном природы в лице самки в период течки, которая ластилась к Люку, и ближайшие три ночи обещали быть одновременно раем и адом.

Он закрыл бронированную дверь в специально отведенном для этого помещении в подвале и поставил таймер, который не позволит открыть дверь раньше времени снаружи. Ула, самка, которую он выиграл в жестокой схватке с пятью другими самцами, прижалась обнаженным телом к его обнаженной спине. Она вздрогнула, когда лязгнул металл о металл при закрывании двери.

— Слушай, я не понимаю, зачем нам запираться? — промурлыкала она, потершись щекой о его щеку. — Мы можем сбежать в деревню. Мы бы бегали на просторе, охотились.

«Охота». От одного этого слова кровь в жилах закипала. Люк с удовольствием побегал бы на воле, как Ула, а она была чистокровной, зачатой родителями, которые были скорее животными, чем людьми. Такие оборотни назывались «варги». А будучи от рождения варгом, она жила другой жизнью, нежели Люк, принадлежавший к иной социальной прослойке.

Люк стал варгом в возрасте двадцати четырех лет, на него напал варг в 1918 году, когда он бился на полях сражений Первой мировой войны во Франции, будучи американским добровольцем. Каждый последующий год человеческое в нем уступало животному, но он продолжал жить среди людей, хотя и не считал себя своим среди них. Но жизнь с ними научила его определенной осторожности, поэтому он запирался на три самые активные ночи полной луны. Он поклялся себе в этом и держался до сих пор, надеясь держаться и впредь, до той самой минуты, пока животное начало не возьмет над ним верх.

Люк повернулся к своей спутнице.

— Нам нет нужды охотиться, — сказал он, прижав к себе ее крупное тело. — Мы будем развлекаться по-другому.

С потолка свисали две коровьи полутуши. Их только что доставили с ближайшей бойни, так что с голоду они не умрут.

Ее рука, уже удлинившаяся и с проступившими когтями, сжалась вокруг его члена. Он издал стон.

— От этого союза будет потомство. Я чувствую это. — Он коротко вздохнул. Варги не образовывали пары, пока самка не беременела, после чего союз длился всю жизнь. — Он запустил руку в длинные серебристые волосы Улы. Если она понесет от него, то навсегда останется с ним, и это будет конец столетнему одиночеству.

— Консулу варгов это вряд ли понравится. — Хотя на самом деле ему будет наплевать.

— О, если только щенки не будут варгами. — Он сжал в кулак ее волосы, заставив запрокинуть голову. — Мы не станем убивать никого из тех, кто родится человеком, — прорычал он.

Серебристые точки в ее глазах вспыхнули, но он не понял, то ли от раздражения, то ли от трансформации.

— Но закон гласит…

— Законы пишутся для того, чтобы их нарушали. — Он ослабил хватку и положил руку на ее идеальную круглую задницу. — Мы просто покусаем человеческих детенышей, они станут варгами, и никто не узнает, что они родились людьми.

— А если кто-то заподозрит?

— Этот кто-то умрет от моей руки, прежде чем успеет высказать свои подозрения.

Она улыбнулась, обнажив клыки.

— Ты такой грубый, такой безрассудный, такой сильный и заботливый. Именно поэтому я хотела, чтобы ты победил. — Она облизнула рану на его плече. — Я не забыла, что ты сделал для моей стаи.

Он тоже не забыл. Встреча произошла в Австрии три года назад, когда они с Рейтом практически выкрали реликвию из тайника варгов. Рейт вернулся в госпиталь, но Люк задержался в стае. Ему хотелось навсегда остаться с кем-то, одиночество становилось невыносимым, но противоборствующий клан напал на них. И когда Улу атаковали сразу три самца, ее тело практически скрылось под ними, собственная стая бросила ее, спасая свои жалкие шкуры. Люк один остался рядом с ней до самого конца.

Но стая покинула ее, когда они нужны были ей больше всего, и она поняла, что не готова для семейной жизни, поэтому вернулась в Нью-Йорк, лишенная иллюзий и более одинокая, чем когда-либо.

Ула не забыла Люка, и, когда почувствовала приближение течки, нашла его два дня назад. Несколько других самцов бросили ему вызов, ведь сезон течки у самок привлекал их за мили вокруг. Он победил их всех, ибо жар влечения к ней придавал ему силы.

Сыграла роль и полная луна, и его мышцы под кожей налились силой. Ула отодвинулась от него, она все еще пребывала в состоянии между удовольствием и болью от трансформации.

Кровь забурлила в его жилах. Суставы болели, деформируясь. В его случае дискомфорт от трансформации всегда смешивался с удовольствием.

Но нет. Настоящая боль приходила только после завершения процесса. После чего осознание того, что человеческая половина запирала его настоящего, лишая возможности охотиться, лишая возможности почувствовать, как плоть рвется под напором когтей и клыков и кости хрустят под нажимом челюстей, а кровь горячим потоком струится по горлу, сводила с ума.

Ула завершила трансформацию раньше, чем он. Она стояла рядом, полная сил, с манящими ляжками, покрытыми серебристым мехом, и смотрела на него голодными серебристыми глазами. Губы застыли в оскале, обнажив клыки, и он улыбнулся, сверкнул своими клыками в ответ, поторапливая свое тело. Запах, говоривший о ее готовности к случке, становился все сильнее.

Запрокинув голову, он взвыл, радуясь тому, что трансформация закончена. Ула подпрыгнула к нему и игриво ухватила его за плечо, впившись когтями в грудь. Он ухватил ее клыками за загривок и бросил на пол. Он уже готов был влезть на нее, но она не сдалась. Он одолел прочих претендентов, но был еще один тест, который он должен был пройти, чтобы стать отцом ее щенков.

Он должен победить ее, и когда она будет удовлетворена демонстрацией силы, то позволит овладеть собой. Они будут совокупляться в течение трех дней, как в звериной форме, так и в человеческой, после чего, истощенные, проспят, возможно, еще трое суток.

Пожалуй, впервые за долгое время Люк попросил Эйдолона столько выходных подряд.

Он прижал ее к покрытому соломой полу всем весом, сомкнул челюсти на ее загривке, отчего она взвизгнула, впилась в ответ когтями в его лапы, но он ничего не почувствовал.

Люк слишком поздно осознал, что дверь открылась.

— Вот черт! — воскликнул мужской голос. — Да их тут двое!

Люк повернулся.

Люди. Эгисы.

Он бросился на мужчину, стоящего в дверном проеме с арбалетом наготове, но Ула опередила его на какую-то долю секунду, изо всех сил ударив убийцу в грудь. Узкая арбалетная стрела прошила ей горло, но ее когти уже вскрыли грудную клетку убийцы одновременно с тем, как ее форма трансформировалась обратно.

— Трансформирующая стрела, — выдохнула она, переворачивая труп рукой. — Она легко поднялась на ноги, но, будучи человеком, быстро ослабела, и у нее не было шансов, когда девушка-убийца, стоявшая у основания лестницы, пронзила ее сердце арбалетной стрелой с серебряным наконечником. Ула упала на пол, истекая кровью.

— Ублюдки! — взревел Люк и бросился всем телом на самку-убийцу, придавив ее к земле. Он услышал узнаваемый звук хрустнувшего позвоночника, но еще двое убийц-самцов бросились на него с кинжалами. Люк ударил когтистой лапой ближайшего к нему, но тут боль пронзила все его существо.

— Достал! — крикнул парень, и Люк почувствовал еще один укол боли в боку. Почувствовал, как ему ввели что-то под кожу — возможно, нитрат серебра. Агония миллионом острых игл разлилась по венам до самых легких. Взор его помутился, он понял, что нужно выбираться отсюда. Люк ринулся в сторону лестницы, едва избежав удар клинком в голову.

— Черт возьми, Коул, не убивай его, он стоит тысячи.

По спине побежали мурашки, отчего шерсть на спине встала дыбом. Так вот чего они хотят — взять его живьем. Ну уж дудки. Стиснув зубы от боли, он изо всех сил карабкался по лестнице. Вслед ему неслись проклятия. Он и не подумал открывать входную дверь — просто вломился, сбросив ее с петель. Приземлившись на лапы, он побежал по улице. Свежий ночной воздух оживил его, временно придав ему сил и скорости.

Люк понятия не имел, куда забежал и как далеко сейчас от госпиталя, но он все время держался в тени припаркованных к обочине машин, а когда адреналин в крови начал спадать, то понял, что находится в незнакомом месте где-то на краю города.

Огонь пожирал его легкие, а желудок сводило от приступов рвоты.

«Ула!»

Крик так и рвался из его груди, словно вой в ночной тьме. Он встал на задние лапы, очистил сознание и начал мысленно искать врата бед. На севере. В нескольких кварталах. Слишком далеко, но это его единственная надежда.

Он побежал в сторону врат, не собираясь больше скрываться. Руководствуясь одними лишь инстинктами, он свернул за угол и нос к носу столкнулся с женщиной. Он почувствовал запах страха, боли и леденящего душу ужаса. Эти чувства были так сходны с его, что лишь усилили их эффект.

Неконтролируемый голод пронзил его существо. Ему срочно нужно было разорвать кого-нибудь на части.

— Беги отсюда.

В звериной форме слова были едва различимы через рык, и женщина закричала, словно в дешевых фильмах ужасов. Убийцы не могли этого не услышать. Паника поселилась в той части его сознания, которая принадлежала человеку, и он вонзил клыки в ее горло, которые словно в масло вошли в шею у самого плеча. Она его ударила кулачками в грудь, пытаясь защититься, но шансов освободиться было не больше, чем у крысы, отбивающейся от терьера.

— Сюда!

Голос убийцы вывел его из состояния жажды убийства. Женщина застонала, повиснув в его лапах бесчувственной куклой. Вдалеке раздались звуки приближающихся шагов. Время вышло.

Мотнув головой, он отбросил женщину, которая потеряла сознание, в сторону мусорных баков и помчался по тротуару, стараясь держаться подальше от уличных фонарей. Нужно было добраться до врат бед, а через них — до госпиталя.

Внезапно что-то с дьявольской силой ударило его в бок, сбив с ног. Еще одна арбалетная стрела. Кровь залила мостовую. На то, чтобы встать, ушли все его силы. Он проковылял до ближайшего канализационного люка. Все-таки он был намного сильнее в звериной форме.

С каждым вдохом он, казалось, набирал в легкие огонь вместо воздуха. Каждый шаг был агонией, но он приветствовал боль, он был рад ей, потому что только она заставляла его держаться на ногах.

Если он потеряет сознание, эгисы возьмут его тепленьким.

У него было предчувствие, что если они возьмут его живым, то вскоре он будет жалеть, что не умер.

Демоны и прочие подземные создания редко умирали без боя. И сегодня Тайла была этому рада. Ей нужно отдаться боли, она должна избавиться от всего зла, которое было в ней. Так сказал доктор.

Но не важно, с какой силой она кромсала плоть дрековака — долговязого демона с большой головой и клыками размером с ее предплечье, все равно не могла забыть слова Эйдолона.

«Ты наполовину демон».

— Нет! — воскликнула она и воткнула каблук в грудь демона. Уродливое создание рухнуло на пол заброшенного склада, куда приходили лишь наркоманы и где она нашла этого жалкого демона в поисках заблудших человеческих душ. Она продолжала наносить удары, хотя чувствовала, что демон уже мертв. Но тут она услышала шаги и остановилась.

— Эй, детка! — К ней нестройным шагом шел какой-то мужик, намерения его были явно недружелюбны, хотя, учитывая его состояние, он вряд ли был на что-то способен. Его взгляд был безумным, наверняка из-за наркотиков. — Ты чего над собачкой глумишься? — выдавил он, но, увидев, как исчезает в дыму тело дрековака, беспомощно моргнул и попятился. На поверхности земли все демоны исчезали в момент смерти, если, конечно, не находились в специально оборудованных помещениях, которые предотвращали исчезновение их тел, как, например, лаборатории эгисов.

— Этот похуже собаки будет, — пробормотала она, обогнула наркошу и направилась к выходу. Ей никогда не нравилось это место, но демонов влекло сюда словно магнитом, а следовательно, здесь можно было хорошо поохотиться.

Нетвердая рука мужчины легла на ее плечо. Она замерла, сжав кулаки.

— Убери от меня свои поганые лапы.

— Или что?

— Или я оторву их к черту.

Парень не убрал руки, и терпение ее лопнуло. Она схватила его за ворот армейской куртки, приподняла и изо всех сил швырнула о стену склада. Он рассмеялся, все еще не понимая, в какой опасности находится.

— Да расслабься ты, сучка. Если ты меня хочешь, просто попроси.

Ее передернуло. С такими придурками любила проводить время ее мать. Видимо, таким же был ее отец. Она думала, что хуже быть не может, но теперь поняла, что она оптимист и хуже может быть всегда.

— Заткнись, ублюдок. И лучше не разевай больше свой поганый рот.

— Да ты, сучка, видно, не въехала. — Он попытался сопротивляться, но она врезала ему изо всех сил и почувствовала под костяшками пальцев, как трещат его кости.

— Твою м…

Запахи его злости и страха смешались, и ее сердце забилось быстрее.

Очень хорошо, потому что не только ей должно быть так плохо, будто весь мир рушится под твоими ногами. Беда не приходит одна.

— Ну что, сволочь, тебе больно? — прошептала она, глядя в его расширившиеся от ужаса зрачки.

Раздался топот множества ног. В тело ее впрыснулась очередная доза адреналина. Она готова была биться насмерть и не брать пленных.

— Тайла? Нахмурившись, она обернулась.

— Кайнан? Как ты меня…

— Тело Джанет исчезло. — Три Хранителя топтались позади Кайнана, а его взгляд прилип к наркоману. — Демон?

Тайла ахнула.

— Что? Как ты меня назвал?

— Тайла! Это демон? С тобой все в порядке? Хочешь, я прикончу его?

А, ну да. Он же не о ней говорит. Прикончить его? Она и сама собиралась это сделать.

Она снова посмотрела на мужчину, которого только что избивала. Лицо его было похоже на отбивную котлету. Дыхание участилось, а гортань была разорвана. Боже, что она наделала! Он же человек, а не демон.

«Ты наполовину демон».

— Нет! — воскликнула она, не зная к кому обращается — к голосу в своей голове или Кайнану, но, как бы то ни было, отпустила наркомана, и тот рухнул наземь. — Нет, он человек. Падаль, но человек.

Парень отполз от нее, бормоча:

— Да ты чокнулась, совсем из ума выжила.

Кайнан осторожно приблизился, как будто она могла укусить его.

— Почему ты не осталась в участке на несколько дней? Смерть Джанет больно ударила по всех нас; я думаю, нам надо держаться вместе.

— Хочешь сказать, мне не стоило оставаться одной?

— Мы все здесь ради тебя, Тайла. — Его улыбка была искренней, но почему-то ей не стало легче. Она пришла в замешательство.

Тайла чувствовала, что часть ее больше не принадлежит человеку.

— Я… Мне надо идти. — Она прошла мимо, притворившись, будто не слышит, как он окликает ее.

— Тайла, больше никакой охоты. Не в одиночку. И не раньше чем мы тебе это позволим.

Она ушла.

Ушла от Хранителей. Ушла из склада, где она появилась на свет, но отчего она не могла уйти, так это от слов Эйдолона.

«Ты наполовину демон».