Обрекаю на смерть

Глава 13

Я вышел к фасаду дома и постучал в раздвижную дверь. Мне открыла Зинни. Она успела переодеться в черное строгое платье безо всяких украшений. Стоя в дверном проеме, она выглядела, словно исполненный с натуры портрет молодой вдовы, аккуратно выписанный в двух плоскостях. Третье измерение находилось в ее глазах, в глубине которых горел зеленый огонь.

— Вы еще не ушли?

— Вроде бы.

— Заходите, если хотите.

Я прошел за ней в гостиную, отметив про себя, что ее движения стали скованными. Комната также изменилась, хотя ни один предмет не сдвинулся с места. Убийство в оранжерее уничтожило в доме нечто, не поддающееся определению. Светлая мебель выглядела дешевой и неуместной в старинной комнате, словно кто-то попытался оборудовать современное жилье в пещере предков.

— Садитесь, если хотите.

— Я уже загостился?

— Не вы один, — все, — сказала она немного туманно. — Я сама не ощущаю себя здесь дома. А если задуматься, то, наверное, никогда и не ощущала. Впрочем, об этом поздно говорить.

— Или рано. Уверен, что вы продадите ранчо.

— Джерри собирался заняться этим сам. Все бумаги практически подготовлены.

— Весьма кстати.

Стоя передо мной рядом с незажженным камином, она сверлила меня взглядом не меньше минуты. Я отвечал ей тем же и не могу сказать, что мне было неприятно. Недавние переживания или другие причины стерли некую грубость в ее красивой внешности, и она стала просто неотразимой. Я высказал про себя надежду, что превращение не связано с мыслью о свалившемся на нее состоянии.

— Я вам не понравилась, — сказала она наконец.

— Мы едва знакомы.

— Не волнуйтесь, на этом наше знакомство и закончится.

— Сейчас он лопнет, этот сверкающий мыльный пузырь.

— А вы мне тоже не понравились. Слишком напыщенный для дешевого частного детектива. Вы откуда, из Лос-Анджелеса?

— Ага. А почему вы решили, что я дешевый?

— Милдред не смогла бы нанять вас, если бы это было не так.

— В отличие от вас, а? Я мог бы поднять расценки.

— Не сомневаюсь. Я все гадала, когда же вы начнете об этом разговор. Ждать пришлось недолго.

— Начну разговор... о чем?

— О том, чего жаждет каждый. О деньгах. Вторая вещь, которую жаждут все. — Она переменила позу небрежным, вызывающим движением тела, расшифровывая, что подразумевает под первой вещью. — Почему бы нам не присесть и не обсудить это?

— С удовольствием.

Я сел на краешек белого продолговатого предмета, обитого тканью букле, а она примостилась на другом краю, закинув ногу на ногу.

— Мне следовало бы приказать Ости вышвырнуть вас отсюда ко всем чертям.

— На то есть конкретная причина или это просто дело принципа?

— Причина есть. Попытка шантажа. Разве не так?

— И в голову никогда не приходило. По крайней мере, до сих пор.

— Не разыгрывайте меня. Я знаю ваш тип людей. Возможно, вы предпочитаете иную словесную упаковку. Допустим, я плачу вам предварительный гонорар, чтобы вы защищали мои интересы или что-нибудь в этом роде. Все равно шантаж, независимо от словесной упаковки.

— Или чепуха, как бы вы это не пытались преподнести. Но продолжайте. Мне давно никто не предлагал наличных. Или это мне только привиделось?

Она скривилась, чего и следовало ожидать. — Как вы смеете острить, когда тело моего мужа еще не остыло в могиле?

— Он пока еще не в могиле. Банальный прием, Зинни. Могли бы сказать что-нибудь пооригинальнее. Ну-ка, попробуйте.

— Неужели в вас нет уважения к чувствам женщины — к чему-либо вообще?

— Покажите мне настоящие чувства. У вас они есть.

— Откуда вы знаете?

— Нужно быть слепым и глухим, чтобы не заметить. Вы их выстреливаете, словно фейерверк.

Она молчала. Ее лицо было неестественно спокойным, за исключением глубины глаз. — Вы несомненно имеете в виду ту сцену на переднем крыльце. Это ничего не значит. Ничего. — Она говорила, словно ребенок, повторяющий заученный урок. — Я была напугана и расстроена, а д-р Грантленд — старый друг семьи. Естественно, в беде я обратилась к нему. Я полагала, что и Джерри поймет это. Но он всегда был безрассудно ревнив. Не позволял даже смотреть в сторону другого мужчины.

Она взглянула на меня украдкой, проверяя, поверил ли я ей. Наши глаза встретились.

— Сейчас уже можно.

— Говорю вам, меня совершенно не интересует д-р Грантленд. И никто другой.

— Вы слишком молоды, чтобы подавать в отставку.

Ее глаза хищно сузились, словно у кошки. Как и кошка, она была умна, но слишком самонадеянна, чтобы быть по-настоящему умной. — Вы жутко циничны, не так ли? Ненавижу циников.

— Давайте перестанем хитрить, Зинни. Вы по уши влюблены в Грантленда. Он без ума от вас. Надеюсь.

— Что значит — «надеюсь»? — спросила она, рассеяв мои последние сомнения.

— Я надеюсь, что Чарли без ума от вас.

— Это так. Я хочу сказать, это было бы так, если бы я позволила. А почему вы сомневаетесь?

— Откуда вы взяли?

Она махнула рукой и состроила гримаску. Даже сейчас, гримасничая, она не могла выглядеть некрасивой.

— Переливаем из пустого в порожнее, — сказала она. — Мысли начинают путаться. Давайте говорить по существу. Эта сцена на крыльце... Я понимаю, получилось некрасиво. Вы что-нибудь расслышали?

Я придал лицу загадочное выражение. Она продолжала наступать, испытывая страх, который лишил ее осторожности.

— Что бы вы ни слышали, это не означает, будто я рада смерти Джерри. Мне жаль, что он умер. — В голосе ее прозвучало удивление. — Да, я ощущала жалость к бедняге, когда он лежал там. Не его вина, что он не сумел... что наша семейная жизнь не склеилась... Как бы то ни было, я не имею никакого отношения к его смерти. И Чарли тоже.

— А кто утверждает обратное?

— Нашлись бы, если бы узнали о той дурацкой возне на крыльце. Милдред могла бы сказать.

— Кстати, где сейчас Милдред?

— Прилегла. Я уговорила ее немного отдохнуть перед обратной дорогой в город. Она эмоционально истощена.

— Хорошо, что вы о ней позаботились.

— Не такая уж я окончательная сука. И я не виню Милдред за то, что сделал ее муж.

— Если это сделал он, — уточнил я, чтобы посмотреть на ее реакцию, и надеясь получить зацепку.

Она восприняла мои слова как оскорбление. — Разве могут быть какие-нибудь сомнения в том, что это его рук дело?

— Сомнения остаются до тех пор, пока вина не доказана в суде.

— Но ведь он ненавидел Джерри. У него было оружие. Он пришел сюда, чтобы убить Джерри, и мы знаем, что он здесь был.

— Да, мы действительно знаем, что он здесь был. Может, он и сейчас здесь. Остальное же — лишь ваша версия. Мне хотелось бы выслушать и версию Карла до того, как мы установим его виновность и казним на месте.

— Кто говорил о казни? Сумасшедших не казнят.

— Да нет, казнят. Более половины людей, которых отправляют в газовую камеру в нашем штате, имеют отклонения в психике — ненормальны в медицинском смысле, если не в юридическом.

— Но Карла не признали бы виновным. Возьмите последний случай.

— И что же произошло в последний раз?

Зинни прикрыла рот ладонью и посмотрела на меня.

— Вы имеете в виду смерть сенатора, не так ли? — Я откровенно забрасывал удочку, забрасывал удочку в зеленую глубину ее глаз.

Она не смогла противостоять искушению насладиться театральным эффектом. — Я имею в виду убийство сенатора. Его убил Карл. Это все знают, но с ним ровным счетом ничего не сделали, а лишь отправили в больницу.

— А мне рассказывали, что это был несчастный случай.

— Значит, вам неправильно рассказывали. Карл навалился на него в ванне и держал под водой, пока тот не захлебнулся.

— Откуда вы знаете?

— На следующий же день он признался.

— Кому?

— Остервельту.

— И шериф рассказал вам?

— Мне рассказал Джерри. Он уговорил шерифа не возбуждать дела. Он хотел защитить доброе имя семьи.

— И это все, что он пытался защитить?

— Не понимаю, куда вы клоните. Кстати, почему Милдред привезла вас сюда?

— Чтобы прокатить меня на машине. Моя главная цель заключалась в том, чтобы получить обратно свой «форд».

— Когда вы его получите, вы будете удовлетворены?

— Сомневаюсь. Пока я никогда не был ничем удовлетворен.

— Вы имеете в виду, что собираетесь повсюду совать свой нос, искажать истину и попытаетесь доказать, что Карл не совершал того, что он совершил?

— Меня интересуют только факты, о чем я и говорил д-ру Грантленду.

— А он-то какое отношение имеет ко всему этому?

— Вот я и хотел бы узнать, какое. Может, вы сможете мне рассказать.

— Я знаю, что не он застрелил Джерри. Абсурдная мысль.

— Возможно. Но я повторяю вашу фразу. Давайте помусолим ее немножко. Если Йоган говорит правду, что у Карла был револьвер с перламутровой рукояткой или что-то в этом роде. Мы не знаем наверняка, что именно из него убили вашего мужа. И не узнаем, пока не получим результаты баллистической экспертизы.

— Но ведь Чарли нашел его в оранжерее, прямо рядом с... бедным Джерри.

— Чарли мог подбросить револьвер. Или сам выстрелить из него. Это позволило бы ему без труда потом найти оружие.

— Вы это выдумали.

Однако она испугалась. Казалось, Зинни не была уверена в том, что все не произошло именно так.

— Револьвер вам показал Остервельт?

— Я сама увидела его.

— А раньше когда-нибудь видели?

— Нет. — Ее ответ прозвучал уверенно и быстро.

— Вы знали, что оружие принадлежало вашей свекрови?

— Нет. — Однако Зинни не стала задавать вопросов и не выказала удивления, приняв мои слова на веру.

— Но вы знали, что у нее есть оружие?

— Нет. Да. Думаю, что знала. Но никогда не видела.

— Я слышал, что ваша свекровь покончила жизнь самоубийством. Это правда?

— Да, бедная Алисия утопилась в океане года три назад.

— Почему она наложила на себя руки?

— У нее было много разных болезней.

— Психических?

— Думаю, можно сказать и так. Она очень сложно перенесла менопаузу. Окончательно так и не оправилась. Последние несколько лет она провела затворницей, жила в восточном крыле в одиночестве. Приглядывала за ней миссис Хатчинсон. Подобные вещи, похоже, случались в семье и раньше.

— Кажется, вы правы. Вам известно, что стало с ее револьвером?

— Очевидно, Карлу каким-то образом удалось завладеть им. А, может, перед смертью она сама отдала.

— И он все эти годы держал его при себе?

— Он мог спрятать револьвер прямо здесь, на ранчо. Почему вы спрашиваете у меня? Я ничего об этом не знаю.

— Как и о том, кто стрелял в оранжерее?

— Вам известно, что я об этом думаю. Что я знаю.

— Помнится, вы сказали, что слышали выстрелы?

— Да, слышала.

— Где вы находились в тот момент?

— В своей ванной. Я только что закончила принимать душ. — С неистребимой эротичностью она попыталась прибегнуть к отвлекающему маневру. — Если вам нужны доказательства, обследуйте меня. Я чистая.

— Как-нибудь в другой раз. Оставайтесь чистой до того времени. Это та самая ванная, в которой был убит ваш свекр?

— Нет. У него была своя, которая соединялась со спальней. Мне бы не хотелось, чтобы вы употребляли слово «убийство». Я не собиралась рассказывать вам об этом. Я сказала по секрету, доверительно.

— А, я недопонял. Вы не могли бы показать мне ту ванную? Хотелось бы взглянуть, как все было проделано.

— Я не знаю, как.

— Минуту назад еще знали.

Зинни взяла тайм-аут, чтобы подумать. Это занятие, казалось, давалось ей с трудом. — Я знаю только то, что говорят люди, — произнесла она.

— А кто вам сказал, что Карл толкнул отца под воду?

— Чарли, а уж он-то должен был знать. Он лечил старика.

— Он обследовал сенатора после смерти?

— Да.

— Тогда он должен был знать, что сенатор умер не от сердечного приступа.

— Я вам уже говорила. Его убил Карл.

— И Грантленд это знал?

— Разумеется.

— Вы осознаете то, что сейчас сказали, миссис Холлман? Ваши добрые друзья шериф Остервельт и д-р Грантленд вступили в заговор, чтобы замять убийство.

— Нет! — Она отмахнулась от этой мысли обеими руками. — Я не то хотела сказать.

— А что?

— Я ничего не знаю обо всем этом. Я лгала.

— Но теперь вы говорите правду.

— Вы меня окончательно запутали. Забудьте, что я говорила, а?

— Как я могу забыть?

— Чего вы добиваетесь? Денег? Хотите новую машину?

— Я в некотором роде привязался к старой. Мы с вами поладим лучше, если вы перестанете воображать, что меня можно купить. Это пытались делать профессионально.

Она поднялась, стоя надо мной и глядя сверху вниз со смешанным чувством страха и ненависти. Большим конвульсивным усилием она подавила это чувство. Тем же усилием она переменила тактику и практически изменила свою внешность. Опустила плечи и грудь, выставила вперед живот и приподняла бедро. Даже ее глаза приняли выражение тающего айсберга.

— Мы могли бы поладить и очень даже неплохо.

— Правда?

— Вы же не захотите, чтобы у маленькой старушки появились неприятности. Почему бы нам вместо этого не приготовить шейкер с мартини? А там обсудим?

— Чарли это не понравилось бы. А потом тело вашего мужа еще не остыло в могиле, вспоминаете?

В комнате запахло оранжереей, цветами, землей, и тепличной атмосферой. Я встал, глядя Зинни в глаза. Она положила руки мне на плечи и придвинулась, слегка касаясь меня своим телом. Тело ее искусно поигрывало.

— Ну же. В чем дело? Боитесь? А я нет. И у меня это очень хорошо получается, даже если я давно не практиковалась.

В каком-то смысле я действительно боялся. Она была безжалостно красивой блондинкой, сражавшейся с миром двумя оружиями — деньгами и сексом. Оба эти оружия поранили и ее саму, оставив шрамы. Шрамы были невидимы, но я чувствовал рубцы. Я не хотел от нее ничего.

Она взорвалась от моей неуступчивости, шипя, словно разъяренная кошка, и бросилась через комнату к одному из глубоких окон. Ее пальцы, сведенные в кулак, спазматически затеребили занавеску, словно посылали сигнал машинисту, чтобы тот остановил поезд.

За моей спиной раздался шорох чьих-то шагов. Это была Милдред, маленькая и словно беспризорная, появившаяся в одних чулках без туфель.

— Что тут происходит?

Зинни свирепо глядела на нее из своего угла. Лицо ее стало белым, как мел, за исключением красных губ и зеленых глаз. Зинни со свойственной женщинам быстротой переключилась на свояченицу, выплеснув на нее свою ярость:

— Опять ты за свое! Хватит шпионить за мной. Меня тошнит от твоего шпионства, от сплетен за моей спиной, от того, что ты поливаешь грязью Чарли Грантленда только из-за того, что не смогла заполучить его сама...

— Какие глупости, — тихо возразила Милдред. — Никогда я за тобой не шпионила. А что касается д-ра Грантленда, то мы едва знакомы.

— Да, но ты хотела бы познакомиться поближе, не так ли? Но только знаешь, что он тебе не достанется. Потому-то ты и стараешься уничтожить его, скажешь, нет? Ты наняла этого человека, чтобы уничтожить его.

— Ничего подобного. Ты расстроена, Зинни. Тебе следовало бы прилечь и отдохнуть.

— Ах мне? Чтобы ты смогла продолжить свои махинации без вмешательства со стороны?

Зинни метнулась к Милдред, но я встал между ними.

— Милдред не нанимала меня, — сказал я. — Никаких инструкций она мне не давала. Вы ошибаетесь, миссис Холлман.

— Лжете! — Она закричала на Милдред: — Грязная сплетница, вон из моего дома! Забери своего мужа-маньяка, чтобы духу его здесь не было, или, клянусь Богом, я прикажу его пристрелить. Захвати с собой своего сутенера. Давай-давай, пошли вон, оба.

— С радостью.

Милдред направилась к двери с усталой покорностью, и я вышел вслед за ней. Перемирие, как я и ожидал, продолжалось недолго.