Очаровательная попрошайка

Глава 1

Джордж Миллер, ночной портье отеля «Карлтон», был красивый мужчина с мягким глубоким голосом певца народных песен. Сейчас, когда он говорил в микрофон гостиничного коммутатора, он старался его приглушить. Глаза его зло поблескивали.

— Извините, пожалуйста. Этого больше не повторится. Сейчас же пошлю кого-нибудь наверх разобраться.

Он снял наушники, бросил их на панель соединения и быстро вышел из-за застекленной перегородки в холл.

Был уже второй час ночи, и «Карлтон» на две трети был занят постоянными клиентами. Светильники в вестибюле, куда вели низенькие ступени, были погашены, ночной сторож уже окончил уборку. В этом большом помещении с темной мебелью и толстым ковром словно все вымерло. Только где-то в глубине звучало радио. Миллер спустился и направился туда. Пройдя через арку, он заметил мужчину, который лежал на кушетке, подложив под себя все подушки, какие только можно было найти в холле. У него были сонные глаза. Лежа на боку, он слушал стоящее рядом радио.

Миллер рявкнул:

— Эй, ты! Как ты думаешь, мы держим тебя здесь за частного сыщика или за домашнюю кошку?

Стив Грейс неторопливо повернул голову и посмотрел на Миллера. Это был черноволосый, высокий мужчина лет двадцати восьми, с глубоко посаженными спокойными глазами и мягкими линиями рта. Он показал на радио и усмехнулся:

— Играет Кинг Леопарди, Джордж. Послушай его дудку. Шелестит,' как ангельские крылышки. Не правда ли?

— Просто невероятно! А теперь марш наверх и убери его самого из коридора.

На лице Стива отразилась смесь обиды и удивления:

— Как, опять? Я думал, эти птички уже в клетке! — Он спустил ноги на пол и встал, оказавшись на целую голову выше Миллера.

— Гость из 816-го утверждает, что. этот тип опять в коридоре и с ним двое прохвостов. Одет он только в желтые шелковые исподники и с тромбоном в руках. Они устроили там адскую какофонию, а одна из девиц, которых Квиллен поместил в 811-й, возле них приплясывает. Беги, Стив! И смотри, заставь их на этот раз заткнуться!

Стив Грейс криво усмехнулся и ответил:

— Леопарди и этот отель явно не подходят друг другу. Можно применить хлороформ или ограничиться резиновой дубинкой?

Широко шагая длинными ногами по светло-зеленому ковру, он прошел через вестибюль и направился к единственному лифту, который стоял открытый и освещенный, закрыл дверцы и поднялся на восьмой этаж. Затем быстро вышел в коридор.

Гвалт донесся до него, как внезапный взрыв ветра. Тут аж стены дрожали. Поддюжины дверей были открыты, из них выглядывали встревоженные постояльцы, одетые в халаты и пижамы.

— Ничего, ничего, господа,— поспешно проговорил Стив.— На этот раз мы их определенно угомоним, минуточку терпения!

Он свернул за угол, и громоподобная музыка едва не оглушила его. Трое мужчин стояли, опершись спинами о стенку возле распахнутых дверей комнат, из которых в коридор лился свет. Средний из них, тот, что с тромбоном, был статным, красивым парнем с тонкими усами. Ростом более метра восьмидесяти. На нем были Желтые шелковые кальсоны с большой черной монограммой, вышитой на левой штанине, и больше ничего. Голый торс был шоколадным от загара.

Оба его приятеля — рядовые красавцы, каких можно найти в любом джазе, были в пижамах. От выпитого они едва держались на ногах. Один что есть мочи дул в кларнет, а другой в саксофон-тенор.

Перед ними вертелась и подпрыгивала златоглавая девица. Она кружилась, горделиво вскинув руки, а иногда так прогибала пальцы, что карминовыми ногтями почти касалась тыльной стороны ладоней. Она часто подпрыгивала в такт словам. Ее пение походило на хрип и было таким же фальшивым, как ее ресницы. На этой девице были шлепанцы на высоких каблуках и черная пижама с длинным пурпурным шарфом.

Стив остановился напротив них и резко замахал рукой:

— Сворачивайтесь, убирайтесь отсюда и слегка поостыньте. Завяжите узелок и оставьте на память — представление окончено! А ну, испаряйтесь, да побыстрей!

Кинг Леопарди опустил тромбон и заорал:

— Туш в честь местного шпика!

Все трое пьяных снова загремели так, что затряслись стены. Девица глупо захохотала и дернула ногой. Ее шлепанец, соскочив, ударил Стива в грудь. Он поймал его, подскочил к девице и схватил ее за руку.

— Мисс, кажется, очень храбрая, да? — оскалился он.— Тогда я с тобой первой разделаюсь!

— Вперед! — заорал Леопарди.— Рвите его пополам, дайте стукачу по шее!

Не слушая его, Стив подхватил девицу под мышки и быстро потащил из коридора. Она верещала и пыталась лягнуть его. Он лишь засмеялся и мимоходом заглянул в одну из освещенных комнат. Под шкафом там стояли грубые мужские ботинки. Он подбежал к следующей освещенной двери, вбежал в номер, толчком ноги захлопнув дверь, затем повернул ключ, на котором висел номерок. В этот же момент в дверь стали сильно стучать. Стив и бровью не повел.

Он протащил девицу по узкому коридору в ванную, где выпустил ее. Она отскочила от него, оперлась спиной о комод. Глаза, на которые спадали пряди мокрых, подернутых золотом волос, выражали бешеную злобу. Задыхаясь, оскалив на Стива зубы, она странно затрясла головой.

— А не упрятать ли тебя за бродяжничество, сестренка?

— Иди к чертям! — крикнула она и плюнула в его сторону.— Кинг — мой приятель, ясно тебе? Лучше держи свои лапы от меня подальше, шпик проклятый!

— Значит, ты из компании этих подонков?

Она снова плюнула.

— А ты откуда узнала, что они устроились тут на ночлег?

На кровати, спиной к стене, лежала еще одна девица. Ее взлохмаченные черные волосы наполовину закрывали бледное лицо. Одна штанина пижамы была разорвана. Она была неподвижна и стонала.

Стив грубо сказал:

— А, дьявол, тут, кажется, кто-то хочет разыграть старую комедию с разорванной пижамой. Ну, нас на это не поймаете, деточки, мы люди ученые. Так что послушайте, красотки, либо сейчас же спать, тогда останетесь здесь до утра, либо немедленно убирайтесь! Выбирайте сами.

Брюнетка застонала еще громче, блондинка крикнула:

— Выметайся из номера, стукач несчастный!

Она схватила с туалетного столика зеркальце и бросила в него.

Стив присел. Зеркальце ударилось о стену и упало, но не разбилось.

Затем Стив, плечом прикрыв за собой дверь, прошел мимо ванной в другую комнату. Кинг Леопарди был в номере один.

Король джаза сидел, развалясь в кресле, около него стоял высокий запотевший стакан. Играя, он описывал тромбоном мягкие круги, так что на инструменте плясали блики света.

Стив закурил сигарету, выпустил облако дымы и сквозь этот дым смотрел на Леопарди с выражением полувосхищения-полубрезгливости.

Потом он тихо сказал:

— Кончай дудеть, желток. Дуешь в трубу ты сказочно, и твой тромбон вполне можно слушать. Но здесь он не к месту. Я уже один раз предупреждал тебя об этом. Давай сворачивайся, убирай свою игрушку.

Леопарди злорадно усмехнулся и изобразил тромбоном клокочущий, вибрирующий звук, похожий на дьявольский хохот.

— Ошалел? — спросил он.— Леопарди делает, что хочет и когда хочет. И никто еще не посмел ему что-либо запретить. Ты, следопыт, давай вали отсюда!

— Спрячь трубу,— сказал Стив и приблизился к этому черноволосому дылде.— Люди хотят спать. Такие чудаки, понимаешь? Ты мировой парень, когда выходишь на эстраду, но во всех других местах ты просто тип с кучей денег и репутацией, которая смердит до самого Майами... У меня своя работа, и я намерен ее выполнять. Попробуй дунуть в эту свою трубу еще раз, и я обмотаю ее вокруг твоей шеи.

Леопарди опустил тромбон и отхлебнул из стакана, стоявшего около его локтя, большой глоток. Глаза его злорадно поблескивали. Он поднес тромбон к губам, набрал полные легкие воздуха и так затрубил, что дом; казалось, покачнулся. Потом с невероятной быстротой вскочил и стукнул Стива по голове тромбоном.

— Всю жизнь терпеть не мог гостиничных шпиков,— ухмыльнулся он.— Воняете, как общественные уборные.

Стив слегка попятился и тряхнул головой. Он искоса посмотрел на Леопарди, выставил вперед одну ногу, размахнулся и ударил его открытой ладонью. Удар казался несильным, но Леопарди, закачавшись, пролетел через всю комнату, ударился о ножку кровати и остался сидеть на полу, засунув правую руку в открытый чемодан, стоявший рядом.

На мгновенье оба мужчины застыли без движения. Затем Стив откинул ногой тромбон и смял сигарету в стеклянной пепельнице. Его черные глаза казались застывшими и ничего не выражали, губы побелели.

— Если хочешь неприятностей,— сказал он,— то можешь их иметь. У меня на родине их запросто фабрикуют.

Леопарди натянуто усмехнулся закрытым ртом, вынул руку из чемодана, и в ней блеснул револьвер. Он пальцем оттянул курок. Уверенно держа револьвер в руке, он спокойно целился.

— Ну, что ж, посмотрим, на что ты способен,— сказал он и выстрелил.

Оглушающий треск в закрытом помещении был невероятно силен. Зеркало на комоде разбилось, осколки разлетелись во все стороны. Один из них, точно лезвие бритвы, полоснул щеку Стива, и по лицу тоненьким ручейком потекла кровь.

Он мгновенно упал на колени и правым плечом ударил в голую грудь Леопарди, левой рукой вырвал у него оружие и бросил его на кровать. Затем быстро перекинулся направо и вскочил с колен.

Охрипшим голосом он сказал:

— Не на того напал, братец!

Он снова бросился к Леопарди, схватил его за волосы и потянул с такой силой, что поставил его на ноги. Леопарди взвизгнул и дважды ударил его в подбородок. Но Стив лишь- усмехнулся, не выпуская из рук черные, длинные волосы музыканта. Он крутанул рукой, и голова Леопарди повернулась вместе с ней. Третий удар пришелся Стиву в плечо. Он схватил руку, нанесшую ему удар, за запястье и выкрутил ее так, что Леопарди заскулил и упал на колени. -Стив снова поднял его за волосы и всадил три страшных «прямых» удара под ложечку. Потом, после четвертого удара, при котором его кулак почти до запястья погрузился в живот Леопарди, он выпустил его волосы.

Леопарди-повалился на колени, и его начало рвать.

Стив отошел от него, направился в ванную и снял с вешалки полотенце. Вернувшись в комнату, он бросил полотенце Леопарди, вытащил из-под кровати открытый чемодан и стал бросать в него вещи.

Леопарди вытер лицо и кое-как поднялся на ноги, но блевать не перестал. Он закачался и вынужден был опереться об угол шкафа. Лицо у него было белое, как полотно.

Стив сказал:

— Одевайся, Леопарди, или мотай отсюда как есть. Мне лично все равно.

Держась за стенку, словно слепой, джазист поплелся в ванную.

Глава 2

Когда двери лифта распахнулись, Миллер так и замер у себя за стойкой. Лицо его стало испуганным и побледнело так, что коротко подстриженные черные усики показались полоской сажи.

Первым из лифта вышел Леопарди. Шарф небрежно висел около шеи, легкое пальто было переброшено через руку, шляпа надета набок. Он шел неуклюже, чуть наклонившись вперед, с пустым взглядом. Лицо его было зеленовато-серым.

Стив, с чемоданом в руке, вышел вслед за ним. Шествие замыкал ночной швейцар Чарли, который нес еще два чемодана и два черных кожаных футляра с инструментами.

Подойдя к стойке, Стив сказал хриплым голосом:

— Счет мистеру Леопарди. Он уезжает от нас.

Миллер вытаращил на него глаза, смотря поверх разделяющей их мраморной доски.

— Я... Я... Кажется, все уплачено...

— Прекрасно. Я так и думал, что платить он не будет.

Леопарди усмехнулся зло, проходя через обрамленные медью «летающие» двери гостиницы, которые придерживал швейцар. Рядом стояли два ночных такси. Один из шоферов очнулся от сна и подъехал ближе ко входу. Швейцар уложил вещи Леопарди. Тот сел в такси, высунул голову в окно и медленно, с трудом проговорил:

— Жаль мне тебя, стукач, жутко жаль.

Стив Грейс отступил назад и холодно посмотрел на него. Такси тронулось, повернуло за угол и исчезло.

Стив повернулся на каблуках, вынул из кармана четверть доллара, подбросил эту монету, ловко поймал и положил на ладонь швейцара.

— На чай от короля,— сказал он.— Спрячь, будет что показывать внукам.

Он вернулся в отель. Не взглянув на Миллера, вошел в лифт, поднялся на восьмой этаж, прошел по коридору и отпер универсальным ключом двери номера Леопарди. Войдя, заперся, отодвинул кровать и пролез между ней и стеной. Подняв с ковра револьвер 32-го калибра, засунул его в карман и стал искать на полу гильзу. Она валялась около корзины для мусора. Стив наклонился, чтобы поднять ее, и застыл в этом положении, устремив взгляд в корзину. Губы его твердо сжались. Он поднял гильзу, рассеянно опустил ее в карман и принялся с любопытством копаться в мусоре. Ему попался кусок бумаги, на котором было наклеено несколько слов, вырезанных из газеты. Он вынул его, потом поднял корзину и, придвинув кровать на место, к стене, высыпал на нее весь мусор.

Из кучи он выбрал несколько клочков бумаги, на которых, как и на первом, были наклеены вырезанные из газеты слова, отнес их на письменный стол и сел за него. Через несколько минут все обрывки были сложены точно по мозаике разрывов, и Стив смог прочитать всю записку, целиком составленную из слов и букв, вырезанных из газет и наклеенных на лист бумаги. Вот что он прочел:

«Леопарди, гони десять кусков вечером в четверг.

На следующей день после начала выступлений в клубе „Шалот“, иначе тебе — аминь. Ее брат».

Стив Г рейс положил обрывки в конверт с гербом отеля, спрятал его в нагрудный карман и закурил сигарету.

«Этому парню нельзя отказать в храбрости»,— подумал он,— это можно причислить к его хорошим качествам. Ну, и его трубу тоже, само собой».

Он запер дверь, секунду прислушался, стоя в коридоре, теперь совершенно притихшем, потом подошел к номеру, в котором жили те девицы. Тихонько постучав, он приложил ухо к дверям. Послышался скрип стула, и к двери приблизились чьи-то шаги.

— Кто там? — Девичий голос звучал холодно и настороженно. Это не был голос блондинки.

— Детектив отеля. Могу я поговорить с вами минутку?

— Вы уже говорите.

— Нет, без дверей между нами, леди.

— Имеете отмычку — воспользуйтесь ею.— Шаги удалились.

Стив отпер дверь своим универсальным ключом, тихо вошел и запер ее за собой.

Стоявшая на письменном столе лампа с абажуром в оборочку отбрасывала неяркий свет. На краю кровати громко храпела блондинка, вцепившись одной рукой в свои отливающие металлическим блеском волосы. Черноволосая сидела на стуле у окна и, по-мужски перекинув одну ногу через другую, пустым взглядом смотрела на Стива.

Он подошел к ней вплотную, указал на длинную прореху в штанине ее пижамы и негромко сказал:

— Вижу, что вы в порядке, это не с перепою. Это было порвано давно. Так что у тебя под черепушкой? Поприжать Кинга?

Девица продолжала спокойно на него смотреть и молча курила.

— Его тут уже нет,— сказал Стив.— Это дело ты проворонила, сестричка.

Он наблюдал за ней, как коршун за добычей, не спуская с ее лица внимательных глаз.

— Дрянь! Меня от вас, от гостиничных шпиков, просто-напросто тошнит! — крикнула она с внезапной яростью.

Она тут же вскочила, шмыгнула мимо него в ванную, закрылась там.

Стив пожал плечами, подошел к блондинке и пощупал ее пульс. Он бился тяжело и медленно, как пульс алкоголика.

— Бедняги! Пропащие вы шлюхи! — шепнул он про себя.

На глаза ему попалась большая красивая сумка, лежащая на комоде. Он лениво потянулся за ней, поднял и снова опустил. Сумка вдруг громко стукнула по стеклянной поверхности, как если бы в ней лежал кусок олова. Стив поспешно открыл ее и сунул туда руку. Его пальцы коснулись холодной стали револьвера, на дне лежал револьвер 25-го калибра. Затем взгляд его привлек белый листок бумаги. Он поднес его к свету. Это была квитанция на оплату жилья с именем и адресом. Сунув ее в карман, Стив закрыл сумку. Когда девица вышла из ванны, он уже стоял у окна.

— Черт побери, ты все еще торчишь тут? — набросилась она на него.— А знаешь, что бывает отельным шпикам, если они ночью со своей отмычкой влезают в номера к дамам?

Стив небрежно возразил:

— Конечно, могут быть неприятности, например, кое-кто в тебя может выстрелить.

Девица онемела. Украдкой скосив глаза, она посмотрела на красную сумочку. Стив наблюдал за ней.

— С Леопарди ты познакомилась во Фриско? — спросил он.— Здесь он не выступал уже два года. А тогда был тромбонистом в оркестре Вана Ютигора — так себе, паршивенький оркестришко.

Девица скривила губы, прошла мимо Стива и снова села у окна. Лицо у нее было бледное и неподвижное.

— Блоссом была знакома с ним. Та, что дрыхнет,— сказала она.

— Ты знала, что сегодня он ночует в этом отеле?

— А тебе что?

— Не могу понять, каким образом он сюда попал,— ответил Стив.— У нас такое тихое заведение. В толк не возьму, как это именно сюда кто-то явился выжимать из него денежки.

— Топай раздумывать об этом куда-нибудь в другое место. Мне надо выспаться.

— Приятных сновидений, милочка. И не забудь запереть дверь,— сказал Стив, выходя из номера.

Худенький мужчина с редкими светлыми волосами стоял возле стойки портье и тонкими пальцами барабанил по мраморной доске. Миллер все еще был за стойкой, оставаясь таким же бледным и перепуганным. Худощавый мужчина был одет в темно-серый костюм с шарфом, концы которого были затравлены за борта пиджака. Он выглядел так, как будто только что встал с постели.

Медленно переводя взгляд серо-зеленых глаз, он выжидательно смотрел на Стива, который, выйдя из лифта, подошел к стойке и бросил на нее ключ с подвеской.

— Это ключ Леопарди, Джордж. У него в номере разбитое зеркало, а на ковре валяется его ужин — в основном только виски.— Затем Стив обернулся к стоящему мужчине.— Вы хотели со мной говорить, мистер Питерс?

— Что произошло, Грейс? — У худого мужчины был властный голос человека, который привык, что люди ему всегда лгут.

— Леопарди и двое его ребят поселились на восьмом этаже, остальная часть этой банды на пятом. Те, что с пятого, ушли спать. Две отъявленные шлюхи сумели получить номер через дверь от Леопарди. Познакомились с ним и устроили невероятно шумный базар в коридоре. Чтобы это прекратить, мне пришлось с ними обойтись довольно круто.

— У вас кровь на щеке,— холодно сказал Питерс. — Вытритесь.

Стив потер щеку носовым платком. Тонкая струйка уже засохла.

— Девочек я запрятал в номер,— продолжал Стив.— Те два лабуха позволили себя уговорить и уползли, а Леопарди вообразил, что здешние постояльцы мечтают, чтобы он еще поиграл им на тромбоне. Я пригрозил, что обмотаю ему эту трубу вокруг шеи, а он меня треснул ею по голове. Ну, я влепил ему оплеуху. Тогда он вытащил пугач и выстрелил в меня. Вот он.

Стив вынул из кармана пистолет и положил его на стойку. Потом достал и гильзу.

— Ну, пришлось его вразумить, а потом выбросить отсюда,— добавил он.

Питерс снова забарабанил по мрамору.

— Вы поступили с присущей вам деликатностью.

Стив уставился на него.

— Но он выстрелил в меня,— повторил он спокойно.— Из револьвера. Простите, но на такие дела я довольно чувствительный. Правда, он промахнулся. А что, если бы он попал? Меня мое брюхо устраивает таким, какое оно есть, только с двумя отверстиями — одно туда, другое обратно.

Питерс нахмурил белесые брови и с чрезвычайной учтивостью сказал:

— В наших ведомостях вы значитесь как ночной служащий, ибо слово «детектив» нам не нравится. Но ни ночные служащие, ни детективы не выбрасывают наших гостей, предварительно не согласовав этого со мной. Так не годится, мистер Грейс.

Стив возразил:

— Но этот парень стрелял в меня. Понимаете? Надеюсь, вы не думаете, что это мне понравится и что я не пискну, так ведь?

Лицо его слегка побледнело.

Питерс сказал:

— Сообщу вам нечто, что стоит принять во внимание. Большая часть акций этого отеля принадлежит мистеру Джумбо Уолтерсу. Он является также и владельцем клуба «Шалот», где Леопарди в среду вечером начинает свои выступления. Поэтому Леопарди согласился остановиться у нас. Теперь отгадайте, что я хотел бы сказать вам еще.

— Еще бы не угадать! Что я вылетаю, да? — ответил Стив.

— Совершенно верно, мистер Грейс. Спокойной ночи.

Затем он вошел в лифт, и ночной швейцар повез его наверх.

Стив посмотрел на Миллера.

— Этот Уолтерс слишком хитрый мужичок,— сказал он мягко.— Трудно поверить, что в эту дыру можно заманить ту же публику, что и в клуб «Шалот». Интересно, Питерс посылал Леопарди приглашение поселиться тут?

— Думаю, посылал, Стив.— Голос Миллера звучал глухо и подавленно.

— Тогда почему же его не сунули в отдельные апартаменты с балконом за 28 долларов в день, где он мог бы вести себя, как ему вздумается? Почему его поместили на самом дешевом этаже, куда пихают случайных клиентов? И как случилось, что Квиллен подпустил тех девок так близко к его белому телу?

Миллер теребил свои черные усики.

— Кинг, вероятно, был на мели и заливался виски. А что касается девочек, тут я не знаю...

— Меня выкинули за то, что я не позволил этому спесивому бродяге устроить на восьмом этаже бордель. да еще со стрельбищем. Черт побери! А ведь мне будет скучно без этой дыры.

Стив шлепнул ладонями по стойке.

— А мне без тебя, Стив,— искренне признался Миллер.— Но не на этой неделе. С завтрашнего дня я беру недельный отпуск. У моего брага есть хата в горах.

— Я и не знал, что у тебя есть брат,— рассеянно сказал Стив, сжимая и разжимая ладонь.

— Он редко появляется в городе. Этот парень сам как гора. Когда-то он был боксером.

Стив кивнул и отодвинулся от стойки.

— Ну и ночка выдалась! Как же мне ее закончить? — сказал он.— Пожалуй, лучше всего прилечь... Убери куда-нибудь этот револьвер, Джордж.

Он невесело улыбнулся, спустился по ступенькам в сумрак вестибюля, где было радио. Встряхнув подушки на бледно-зеленой кушетке, он достал из кармана квитанцию, которую взял из красной сумки брюнетки,.и прочитал. Мерилин Делорм сняла на неделю комнату 211 в Реджленд Эпарчемент — Корт-стрит, № 311.

Вложив эту квитанцию в бумажник, Стив продолжал стоять, глядя на молчащий радиоприемник.

— Стив, мне кажется, тебе еще придется поработать,— прошептал он,— что-то мне во всем этом не нравится.

Он втиснулся в телефонную будку в углу вестибюля и набрал номер радиостанции, работавшей всю ночь. Ему пришлось набирать номер четыре раза подряд, прежде чем освободилась линия ведущего программы «Для сов».

— Могу я вас попросить передать еще раз пластинку Кинга Леопарди «Одиночество»?

— У меня тут завал заявок. Эту пластинку передавали уже два раза. Кто звонит?

— Стив Грейс, ночной служащий отеля «Карлтон».

— А, наконец-то один трезвый человек, который занят делом. Для вас — что угодно, приятель!

Стив вернулся, лег на спину на кушетку, положив руки за голову, и включил радио.

Через десять минут из приемника донеслись высокие, проникновенно-сладкие звуки, а труба Леопарди, приглушенная почти до шепота, так долго держала верхнее «до», что трудно даже было поверить, что такое возможно.

— Поди ж ты,— пробурчал Стив, когда пластинка закончилась,— парень, который умеет так играть... Пожалуй, я обошелся с ним слишком уж круто!

Глава 3

Корт-стрит — самая старая часть города, район итальянцев, район мошенников, район разных других сомнительных личностей. Он тянется через гребень Банкер-Хилл, и везде вы встретите там кого угодно #— от бывших обитателей Гринвич-Вилледж, которые оказались на мели, до беглых преступников, прячущихся от закона, от девочек, доступных всем, до благотворительных обществ.

Здесь много красивых старых домов с резными столбиками на верандах, паркетными полами и красиво изогнутыми ограждениями из редкостных пород деревьев: белого дуба, красного дерева, черкесского ореха — на лестницах.

Некогда был красивым районом — этот Банкер-Хилл. От тех времен тут осталась забавная маленькая подвесная канатная дорога, которую называли «Полет ангела», она ползает по желтой глинистой насыпи сверху вниз и обратно.

Был уже полдень, когда Стив Грейс — на этот раз, единственный пассажир — вышел из вагончика наверху. Он шел освещаемый яркими солнечными лучами — высокий, плечистый, ладно сложенный молодой человек в сером костюме хорошего покроя.

Свернув на запад, он внимательно разглядывал номера домов на Корт-стрит. Тот, который он искал, оказался вторым от угла, почти напротив погребального бюро, находящегося в красном кирпичном здании с позолоченной надписью на фасаде:

Перед занавесом, прикрывающим вход в этот дом, стоял смуглый, с проседью в волосах итальянец в жилетке. Он терпеливо покуривал трубку в ожидании, когда кто-нибудь умрет.

Номер 311 представлял собой четырехэтажный деревянный доходный дом. Стеклянные входные двери были хорошо замаскированы грязной сетчатой занавеской. На полу в коридоре лежала дорожка полуметровой ширины. Сюда выходили грязно-серые двери с небрежно намалеванными темной краской номерами. В глубине виднелась лестница. Латунные столбики ее перил сверкали в сумраке.

Стив Грейс поднялся наверх и тихо прошел в переднюю часть дома. Комната 211, где жила Мерилин Делорм, располагалась с правой стороны, ее окна выходили на улицу.

Стив негромко постучал. Нигде ничего не шелохнулось ни за дверями, ни в коридоре. Потом на другой стороне кто-то сильно закашлялся и не мог остановиться.

Стива, стоящего в этом жутком сумраке коридора, вдруг пронзила мысль: а зачем, собственно, он сюда пришел? Мисс Делорм прятала пистолет в сумке. Леопарди получил письмо с угрозами, которое разорвал и выбросил. Мисс Делорм покинула «Карлтон» через час после того, как узнала, что Леопарди выехал. Но именно поэтому...

Стив вытащил кожаный футляр для ключей и внимательно осмотрел замок в дверях. Ему показалось, что при желании с этим замком можно легко договориться. Он сунул одну из отмычек, повернул ее и... тихо вошел в помещение. Хотел закрыть дверь на ключ, но отмычкой этого сделать не смог.

В комнате стоял полумрак — занавески на обоих окнах были задвинуты. Пахло пудрой. Обстановка состояла из светлой полированной мебели. Двуспальная откидная кровать была опущена, но не постелена. На ней лежал какой-то журнал, стояли стеклянная пепельница, полная окурков, и наполовину выпитая бутылка виски. Две подушки, которые когда-то подкладывали, видимо, для удобства, под спину, валялись, все еще смятые, посреди кровати.

Туалетный прибор на комоде не был ни дешевым, ни дорогим, еще лежали гребень с очесом черных волос и маникюрный прибор. Всюду была рассыпана пудра. В ванной не было ничего. В шкафу, рядом с постелью, висела уйма одежды и стояли два чемодана. Обувь была одного размера.

Стив стоял около кровати и почесывал подбородок.

— Скорее всего, здесь живет только Мерилин, та красотка в разорванных штанах. Блоссом, той блондинки, здесь нет,— пробормотал он про себя.

Он подошел к комоду и выдвинул ящик. В верхнем, под бумагой, он обнаружил коробочку с патронами для револьвера. Затем взял пепельницу и перебрал все окурки. Везде были следы губной помады. Стив снова почесал подбородок, потом махнул рукой.

— Ерунда какая-то,— сказал он тихо.— Зря тут тратишь время, дорогой мой.

Он направился к двери, взялся за ручку, но потом вдруг вернулся к постели и поднял ее наверх.

Под кроватью на боку лежала Мерилин Делорм. Ноги в коленях были согнуты, на одной надета туфля, вторая — босая. Над чулками виднелись застежки пояса и какое-то темное пятно на коже. На ней было не очень чистое платье с короткими рукавами и вырезом каре. Открытая шея усеяна кровоподтеками. Лицо темно-сливового цвета, глаза мутные, рот широко открыт. Она была холодна, но еще не совсем окоченела. Должно быть, смерть наступила между двумя и шестью часами.

Красная сумочка была широко открыта и лежала возле хозяйки. Стив не дотронулся ни до одной из вещей, которые высыпались на пол. Ни оружия, ни бумаг среди них не было.

Он снова опустил постель, потом прошелся по комнате и вытер все предметы, к которым прикасался, а также массу других, потому что не помнил, трогал он их или нет.

Минуту он прислушивался у двери, потом вышел. В коридоре было по-прежнему тихо и пусто. Стив спустился по лестнице, осмотрел почтовые ящики и пересек вестибюль, направляясь к единственным дверям в глубине.

За дверью монотонно скрипело кресло-качалка. Стив постучал, и ему ответил женский голос. Обмотав руку носовым платком, он открыл дверь и вошел.

В стоящем посреди комнаты кресле качалась женщина. Ее обмякшее тело устало развалилось, точно было без костей. Бурое лицо было грязным, волосы висели патлами, на ногах были надеты серые бумажные чулки — обычная консьержка в доме на Банкер-Хилл. Она смотрела на Стива глазами, в которых было столько же выражения, сколько в глазах мертвой рыбы.

— Кто тут у вас управляющий?

Женщина перестала качаться и во все горло крикнула:

— Эй, Джек, тут пришли!

Затем снова принялась раскачиваться. За полуотворенной дверью в соседнюю комнату послышался щелчок двери холодильника, затем показался невероятно грузный мужчина с банкой пива в руках. У него было рыхлое, как тесто, лицо дебила. Толстая, грубая шея и такой же подбородок. На темени лысой головы торчали клочья, напоминавшие пух, а желтые поросячьи глаза выражали столько же мыслей, сколько глаза супруги. Побриться он забыл еще дня два назад. Незастегнутая рубашка без воротничка открывала широкую, мощную грудь, заросшую волосами. Штаны держались на подтяжках пурпурного цвета с огромными, под золото*пряжками.

Он протянул банку с пивом жене. Она ее быстро схватила и сказала плаксиво:

— Измучилась так, что ног под собой не чую...

Муж ответил:

— С чего? Лестницу-то едва подмахнула...

— Делаю, что могу,— ответила она и принялась жадно глотать пиво.

Стив посмотрел на мужчину и спросил:

— Вы управляющий?

— Ну, я... Джек Стоянов. Сто сорок килограммов чистого веса. Силенки еще есть.

Стив спросил:

— Кто живет в 211-м номере?

«Силач» чуть согнулся в поясе и дернул себя за клок жидких волос. Выражение его лица не изменилось, только кожа на огромном подбородке слегка натянулась.

— Одна леди,— сказал он.

— Одна?

— Ну, дальше! Можете выпытывать сколько душе угодно!

Он протянул руку и взял трубку, лежащую на_краю крашеного стола. Трубка плохо разгоралась и пускала клубы вонючего дыма, словно в ней горел не табак, а тряпка. Мужчина ткнул ее себе в рот с такой силой, словно боялся, что его губы против нее заартачатся.

— Спрашиваю — отвечайте,— сказал Стив.

— Ладно, перейдемте в кухню,— сказал толстяк.

Он обернулся и придержал дверь. Стив прошел мимо него.

Когда дверь захлопнулась, скрип качалки смолк.

Управляющий открыл холодильник и вынул две банки пива, откупорил их и одну подал Стиву.

— Коп?

Стив отпил пиво и поставил банку на край мойки. Затем достал из бумажника совершенно новую визитную карточку, которую получил только сегодня утром, и подал мужчине.

Тот прочитал ее, положил на мойку, снова взял и прочитал второй раз.

— Так вот что ты за пташка,— проворчал он между двумя глотками пива.— И что же она выкинула?

Стив пожал плечами и сказал:

— Думаю, что то же самое, что и другие. Обычный номер с разорванной пижамой. Только на этот раз ей удалось кое-что сорвать...

— Да ну? А ты что, спишь с ней? Эта штучка, должно быть, тертый калач!

Стив кивнул.

— Так идите и спокойненько с ней договоритесь,— предложил управляющий.

— Вы не будете возражать, если я слегка намну ей бока?

Управляющий искренне рассмеялся.

— Не крути, братец,— сказал он вполне обходительно.— Ты частный сыщик, так что замнем... Мне-то какое дело, иди, побалакай с ней. Если бы тут кого и зашибли, мне безразлично. Так что беги, только не мешкай долго. Не беспокойся, Джеку Стоянову ни один коп язык не развяжет.

Стив молчал, не сводя с него глаз.

Толстяк становился разговорчивее, видно, эта тема стала его занимать.

— А в общем,— сказал он, помахивая трубкой,— я очень мягкосердечный. Ни за что бы не обидел женщину. Поверишь, ни одну, даже самую драную кошку, не способен даже пальцем тронуть.

Допив пиво, он бросил банку в мусоропровод под мойкой, вытянул вперед руку и потер большим пальцем по сложенным вместе указательному и среднему.

— Ну, разве мне с этого что-нибудь перепадет...

Стив спокойно сказал:

— Больно лапы у тебя большие, вполне могли бы и придушить кого-нибудь.

— Ты что? — Маленькие, мутные, желтые глазки сузились и стали внимательными.

— Возможно, что ты тут и ни при чем, но из-за этих твоих ручищ копы тебя наверняка заберут.

Толстяк отступил чуть влево от двери. Его правая рука свободно висела вдоль тела. Он сжал зубы так крепко, что трубка почти подпалила ему нос.

— Какого черта? Куда ты клонишь? — рявкнул он.— Что ты собираешься мне пришить, собака? Да я...

— Ну, хватит,— медленно проговорил Стив.— Она мертвая. Задушена. Лежит в комнате на полу под кроватью. Я бы сказал, что это случилось утром. И сделано это большими ручищами, вроде твоих.

Управляющий очень расторопно вытащил пистолет. Оружие появилось так неожиданно, словно выросло на ладони.

Стив нахмурился, но не пошевелился. Толстяк измерил его взглядом.

Слышь, фраер,— сказал он.— Я слишком долго сидел за решеткой, чтобы не разбираться в людях. Вижу, ты твердый орешек, но бывают и потверже. Давай выкладывай все по порядку, только быстро!

— Я постучался к ней в дверь. Никто не ответил. Вижу — замок на дверях — детская игрушка, вошел. Чуть было не упал, потому что постель была опущена, и перед этим она, видно, сидела на ней и читала журнал. Никаких следов драки не было. Уже уходя, я догадался заглянуть под кровать. Она была там. Мертвая. Вот так... А теперь, мистер Стоянов, уберите свой пугач. Минуту тому назад вы сами говорили, что ни один полицейский не заставит вас развязать язык.

Толстяк просипел:

— С одной стороны, могут, с другой, нет. Не скажу, чтобы я их особенно любил, то и дело привязываются. Ни за что, ни про что... Но, говоришь, тебе мои руки не нравятся, шеф?

Стив покачал головой.

— Это' так, для острастки. У этой девчонки на шее царапина от ногтей. А у тебя ногти начисто обкусаны, это тебя спасает.

Управляющий не стал смотреть на свои руки. Он был очень бледен. Под черной щетиной на подбородке у него выступил пот. Он все еще стоял неподвижно, наклонившись вперед, когда в соседней комнате послышался стук в дверь. Визгливым голосом женщина прокричала:

— Джек, посетитель!

Он кивнул головой на дверь.

— Эта старая кляча не слезет с кресла, если даже дом загорится,— сказал он глухо.

Затем прошел к двери, приоткрыв ее, пролез в щель и запер за собой.

Стив быстро осмотрел кухню. Рядом с мойкой было высокое окно и откидная заслонка мусоропровода. Никакого другого выхода не было. Он взял свою визитную карточку, оставленную Стояновым, и сунул в карман.

Из нагрудного кармана он вытащил револьвер системы «Детектив-специаль», с которым он никогда не расставался. Неожиданно за стеной загремели выстрелы, приглушенные, но довольно хорошо слышные. Их было четыре, и они слились в один непрерывный звук. Стив отступил и ногой, согнутой в колене, ударил в дверь. Дверь выдержала, а Стива здорово тряхнуло. Он чертыхнулся, взял разбег через всю кухню и саданул по двери плечом. На этот раз она поддалась.

Он влетел в комнату. Женщина, сидящая в качалке, наклонилась вперед. Лицо у нее было пепельно-серым, голова свесилась на одно плечо, ко лбу прилипли пряди седых волос.

— Это стреляли, да? — забормотала она почти Невнятно.— Где-то близко... Наверное, где-то на улице...

Стив пробежал через комнату, распахнул входную дверь и выскочил на лестницу.

Толстяк еще держался на ногах, опираясь о стену.

Он стоял в коридоре, метрах в трех от выхода на улицу. У ног его лежал револьвер.

Наконец, левое колено у него подломилось, и он тяжело упал.

Одна из дверей распахнулась, из нее равнодушно выглянула какая-то женщина. Затем дверь захлопнулась.

Толстяк поднялся с колена. Нога его мелко тряслась под штаниной.

Он снова упал, теперь на оба колена, дотянулся до револьвера и пополз к выходу. Потом уронил голову на пол и, обдирая лицо, старался ползти.

Наконец он перестал двигаться. Тело его обмякло, ладонь разомкнулась, и револьвер упал из нее.

Когда Стив выбежал на улицу, то увидел уезжающий серый «седан». Стив остановился, выпрямился и поднял револьвер. . Но в этот момент машина свернула за угол и скрылась из вида.

Из одного из домов на противоположной стороне улицы выбежал мужчина. Стив, не останавливаясь, махнул ему рукой — спрячься, мол.

На бегу сунул револьвер в карман. Когда достиг конца улицы, «седан» уже исчез.

Стив свернул на тротуар, пошел вдоль домов, потом остановился.

За полквартала от него какой-то мужчина припарковал машину, вышел из нее и зашел в ресторан. Стив подождал немного, поправил шляпу и тоже направился к ресторану.

Войдя, он сел у стойки и заказал кофе.

Через несколько минут послышались звуки полицейской сирены.

Стив допил кофе, попросил еще чашечку и выпил ее. Затем закурил сигарету. Из ресторана он направился на Пятую авеню и через Банкер-Хилл вернулся к станции «Полет ангела», где вывел с парковки свою машину.

Стив направился в сторону Вермонта, к небольшому отелю, где утром снял себе комнату.

Глава 4

Билли Докери, управляющий клуба «Шалот», покачивался на носках, стоя у неосвещенного входа в ресторан. Было мертвое время — час коктейля уже прошел, а для ужина было слишком рано, как и для главной приманки этого заведения — элегантного азарта.

Докери был видный мужчина в темно-сером смокинге с красной гвоздикой в петлице. Под черными, будто отлакированными волосами располагалось чело в два пальца шириной, лицо было приятное, хотя и тяжеловатое. Быстрые карие глаза с очень длинными изогнутыми ресницами, которые он любил прищуривать, чтобы спровоцировать куражившихся пьяниц броситься на него.

Швейцар в ливрее открыл дверь, и Стив Г рейс вошел в холл.

Докери громко зевнул, постучал ногтем по зубам и всем весом своего тела наклонился вперед. Он неторопливо прошел в вестибюль, чтобы встретить гостя.

Стив остановился возле двери и пробежал глазами по высокому помещению со стенами из матового стекла, сквозь которые пробивался свет.

На стеклах были изображены парусники, звери джунглей, сиамские пагоды, храмы Юкатана.

Стеклянные двери были отделаны полосками хромированного металла и выглядели как рамочки для фотографий. В клубе «Шалот» все, что было достойно внимания, было из стекла, и голоса, которые доносились из бара, звучали совсем не назойливо. Тихая испанская мелодия, доносившаяся откуда-то из глубины помещения, шелестела, словно ажурный веер.

Докери приблизился к Стиву и чуть наклонил прилизанную голову.

— Чем могу служить?

— Можно видеть Кинга Леопарди?

Докери выпрямился, вид у него уже не был таким услужливым.

— Этого музыканта? Он начинает здесь с завтрашнего вечера.

— Я рассчитывал его тут найти... Во всяком случае... хотел попытаться...

— Он ваш приятель?

— Мы с ним знакомы. Не подумайте, что я ищу место, я не джазмен.

Докери стал покачиваться на носках. Он не имел музыкального слуха, и Леопарди значил для него не больше, чем мешок картошки. Он усмехнулся.

— Минуту назад он был в баре.

Докери указал направление движением квадратного подбородка, будто высеченного из камня.

Стив Грейс направился в бар. Он был наполнен только на одну треть. Здесь было тепло и приятно: не слишком сумрачно и не слишком светло. В нише небольшой испанский оркестр играл под сурдинку легкую музыку с чарующей мелодией, которая скорее была похожа на воспоминание о музыке, чем на саму музыку.

Здесь не было танцевальной эстрады — только длинная стойка бара с удобными стульями и небольшие круглые столики с инкрустацией, расставленные поодаль друг от друга. Вдоль трех стен тянулась длинная скамья. Официанты летали между столиками, как мотыльки.

Леопарди сидел в дальнем углу с молодой особой. Столики вокруг них не были заняты. Молодая особа была ослепительно хороша.

Она казалась высокой, ее волосы имели оттенок пылающего кустарника, если на него смотреть сквозь облако пыли. На голове был черный бархатный берет с двумя бантами и искусственными бабочками из перьев в крапинку, приколотыми длинными серебряными булавками. На ней было винно-красное шерстяное платье, через плечо перекинута чернобурая лиса, этак с полметра шириной.

Глаза у девушки были большие, дымчато-синие. Она явно скучала, лениво покручивая рукой в перчатке стоящую на столике рюмку.

Леопарди сидел напротив, наклонившись над столом. В бежевом спортивном пиджаке из пушистой шерсти он выглядел широкоплечим. Сзади, на смуглой шее, к воротничку конусом спадали волосы. В тот момент, когда Стив вошел в бар, Кинг смеялся, глядя на сидящую напротив девушку, и смех его казался надменным.

Стив остановился, собираясь сесть за соседний столик. Леопарди почувствовал движение позади и оглянул-, ся. Увидев Стива, он широко открыл глаза, стал медленно поворачиваться всем корпусом, как заводная игрушка.

Обеими небольшими некрасивыми руками Леопарди оперся о стол, на котором стоял бокал с виски. Улыбнулся. Потом оттолкнулся от стола вместе со стулом и встал. Одним пальцем он пригладил свои тонкие усики, и сделал это красивым театральным жестом. Затем медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, произнес:

— Это ты, сукин сын?

Мужчина, сидевший за одним из столиков, повернул голову и нахмурился. Приближавшийся к ним официант сразу повернулся и исчез.

Девица посмотрела на Стива, откинулась на спинку стула и кончиком пальца правой руки, на которой не было перчатки, пригладила каштановые брови.

Стив не дрогнул. На его скулах появился румянец. Он тихо сказал:

— Вот это ты забыл в отеле, думаю, что это еще понадобится. Ты — взрывчатка.

Он вынул из кармана сложенный лист бумаги и подал ему. Улыбающийся Леопарди взял бумагу, развернул ее и прочел аккуратно склеенный текст, бросил записку на пол, быстро подошел к Стиву и повторил еще громче:

— Сукин сын.

Мужчина, который перед этим оглядывался, встал и резко повернулся. Он категорично сказал:

— Я не позволю подобных выражений в присутствии моей жены.

Даже не взглянув на нега, Леопарди бросил:

— Иди выспись со своей женой!

Лицо мужчины побагровело. Его жена нервно встала, взяла сумку, пальто и вышла. Немного поколебавшись, мужчина последовал за ней. Теперь уже все присутствующие стали проявлять внимание к Леопарди и Стиву.

Официант, который за минуту до этого исчез, внезапно появился и торопливо вышел в фойе.

Леопарди сделал шаг вперед и ударил Стива в подбородок. Он покачнулся, ухватился рукой за ближайший столик и перевернул стакан. Не успел он извиниться перед сидевшей за столом парочкой, как Леопарди подскочил опять и нанес ему удар в ухо.

В дверях появился Докери. Растолкав двух официантов, как бильярдные шары, и ощерив зубы, он быстро пересек зал.

Стив, слегка задохнувшись, отступил в сторону. Обернувшись, он хрипло произнес:

— Да погоди ты, псих... Это еще не все... Еще у меня...

Леопарди сделал быстрый выпад и ударил его прямо по зубам. Изо рта Стива показалась тонкая струйка крови, пробежавшая морщинкой у рта и заблестевшая у подбородка. Рыжеволосая девушка Леопарди побледнела от гнева, взяла сумку, собираясь встать из-за стола.

Леопарди вдруг повернулся на каблуках и собрался уйти. Докери протянул руку, чтобы его остановить.

Стив не дрогнул. Он тихо сказал:

— Погоди!

Рыжеволосая девушка снова положила сумку на стол и уронила носовой платок. Она посмотрела на Стива и спокойно сказала:

— Вытрите кровь, а то запачкаете рубашку.

Голос у нее был мягкий и звонкий.

Докери, с лицом, искаженным от гнева, подошел к ним, взял Стива за руку и всем телом повис на нем.

— Ну, вот что, хватит, топай отсюда!

Стив не шелохнулся. Уверенно стоя на ногах, он смотрел на рыжеволосую. Он пытался улыбнуться. Докери, не сумев его сдвинуть с места, отпустил его руку и кивнул двум официантам. Те подскочили к Стиву, но не дотронулись до него.

Стив тщательно вытер рот, посмотрел на испачканный кровью платок и обернулся к сидящим за столиком.

— Мне очень неприятно,— сказал он,— я потерял равновесие.

Девушка, стакан которой он перевернул, вытирала платье салфеткой с бахромой. Она посмотрела на него с улыбкой и сказала:

— Вы не виноваты.

Внезапно официанты со спины схватили Стива под мышки. Докери отрицательно качнул головой, и они отступили.

Докери резко спросил:

— Вы ударили его?

— Нет.

— Что-то сказали обидное, и он вас ударил?

— Нет.

Рыжеволосая нагнулась, чтобы поднять с полу платок. С трудом ей это удалось, и она, снова протиснувшись за стол, сказала:

— Это правда, Билл. Просто Кинг решил еще раз продемонстрировать, как любезно он умеет себя вести по отношению к присутствующим.

Докери повернулся к ней.

— Да?

Потом снова посмотрел на Стива.

Стив сердито сказал:

— Он дал мне три порядочные оплеухи, при этом одну сзади. Я не пытался дать ему сдачи, попробуйте сделать это за меня.

Докери, смерив его взглядом, спокойно ответил:

— Ладно, твоя взяла. Ничего не буду пробовать... А вы исчезайте! — резко приказал он официантам.

Они отошли. Докери понюхал свою гвоздику и примирительным голосом произнес:

— У нас тут не ринг. В драках мы не нуждаемся.

Он улыбнулся рыжеволосой и пошел между столиками, успокаивая посетителей, в сторону фойе.

Стив еще раз вытер рот, спрятал платок в карман, но продолжал стоять, глядя на пол.

Рыжеволосая вдруг сказала:

— Мне кажется, я знаю, что вы ищете, я подняла это вместе со своим платком. Не хотите ли присесть?

Ее голос казался ему знакомым, будто он уже где-то слышал его.

Он опустился на стул, где перед этим сидел Леопарди.

— Что будете пить? — спросила девушка.

Стив заказал подошедшему официанту:

— Кока-колу и немного водки.

Официант спросил:

— А леди?

— Бренди с содовой, пожалуйста.

Девица усмехнулась:

— Кока-кола и капля водки? И это пьют в Голливуде! Чего у вас тут не насмотришься!

Стив посмотрел ей в глаза и ответил:

— Приходится держаться. Я — «квартальник», то есть парень, который пьет квартами... Зашел на одно пиво, а очнулся в Сингапуре с бородой по грудь.

— Так я вам и поверила! А вы давно знаете Кинга?

— Познакомились вчера ночью. И, представьте, не сошлись характерами.

— Это я уже заметила.

Она засмеялась. Ее смех был полон всевозможных оттенков.

— Дайте мне ту бумажку, мадам.

— А, значит, вы из нетерпеливых? Потерпите же.

Рукой в перчатке она крепко сжимала носовой платок, в который была завернута записка.

— Вы снимаетесь в кино?

— Избави боже!

— Меня тоже. Правда, я для этого слишком длинная — всем этим киношным красавцам пришлось бы встать на ходули, чтобы иметь возможность прижать меня к своей мужественной груди.

Официант поставил на стол стаканы с напитками и отошел, помахивая салфеткой.

Стив спокойно, но настойчиво повторил:

— Верните мне ту записку, мадам.

— Прекратите меня так называть. Можно подумать, что имеешь дело с полицией.

— Я не знаю, как вас зовут.

— А я не знаю, как зовут вас. Где вы встретились С Леопарди?

Стив вздохнул. Музыка испанского оркестра стала минорной, преобладал приглушенный звук гитары. Стив слушал, склонив голову набок.

— Струна «до» звучит на полтона ниже. Очень изысканно,— сказал он.

Девица с интересом посмотрела на него.

— Я бы этого никогда не заметила, хотя меня считают хорошей певицей... Но вы не ответили на мой вопрос.

— Вчера ночью я еще работал в «Карлтоне». Был там гостиничным детективом. Эта должность называлась «ночной служащий». Леопарди поселился там и принялся превращать отель в конюшню. Я его выбросил вон, а за это выбросили меня.

— А, теперь понимаю,— сказала она,— он разыгрывал короля, а вы — детектива, который за пинком в карман не полезет.

— Вроде этого... А теперь, не будете ли вы добры...

— Вы еще не сказали мне, как вас зовут?

Он вынул бумажник, достал новенькую визитную карточку и протянул своей собеседнице, а пока она читала, отхлебнул из стакана.

— Красивое имя,— сказала она.— Но адрес не из наилучших, да и должность «частный детектив» не звучит. Лучше было бы напечатать «информация» — вот здесь, в левом углу и помельче.

— Крупными буквами сообщать просто нечего! — засмеялся Стив.— Ну, теперь все? Прошу вас...

Она протянула руку через стол и положила ему на ладонь бумажку, скомканную шариком.

— Вы знаете, что я этого не читала, и, и то мне хотелось бы прочесть, вы тоже знаете. Уж это вы могли бы мне доверить...— Она снова заглянула в визитную карточку и добавила: — Стив... Вот как. А ведь вы могли бы иметь офис в каком-нибудь старинном георгианском особняке, а может быть, и в современном здании, где-то около бульвара Сансет. Жили бы в роскошных апартаментах, носили бы шикарные костюмы... Серьезно, Стив. Черт-те что! Ведь кто в этом городе не хочет бросаться в глаза, тот должен выглядеть как прогоревший банкир.

Он улыбнулся ей. В глубине его черных глаз вспыхнули огоньки. Она. положила его визитную карточку в сумку и, поправив мех на плечах, отпила почти половину стакана бренди.

— Мне пора идти.

Она кивнула официанту и расплатилась с ним. Затем встала.

Стив приказал:

— Сядьте.

Она удивленно взглянула на него. Потом села. Стив наклонился и спросил:

— А как давно знаете Леопарди вы?

— Ну, собственно, уже mhoiгo лет. А что вам до этого? Только, ради бога, не пытайтесь меня допрашивать. Терпеть не могу властных мужчин... Когда-то я пела у него в оркестре, но не долго. У Леопарди недостаточно только петь, вы понимаете?

— Пришли с ним сюда выпить?

Она слегка кивнула.

— С завтрашнего дня он будет здесь играть. Хотел уговорить меня снова выступать с ним. Я отказалась. Но, может быть, я все-таки буду вынуждена принять предложение на неделю или две. Дело в том, что владельцу этого клуба принадлежит также и радиостанция, где я часто выступаю, а у меня с ним контракт.

— Джумбо Уолтерс?— спросил Стив.:— Говорят, что он дошлый тип, но вполне порядочный. Я никогда не встречался с ним, а хотел бы. Мне, в конце концов, надо искать работу. Кумекаете?

Он протянул руку через стол и положил перед ней бумагу.

— А как вас зовут?

— Долорес Чиоз.

Стив повторил это имя по слогам.

— Гм... Мне нравится. И ваше пение тоже. Я часто вас слушаю. Вы не пускаете слезу над каждой песенкой, как это делают большинство сентиментальных певичек.

Глаза у него снова замерцали. Его собеседница разложила на столе бумагу и медленно, с неподвижным лицом прочитала ее. Потом спокойно спросила:

— Но кто это разорвал?

— Вероятно, Леопарди. Вчера ночью эти обрывки валялись в мусорной корзине у него в номере. Когда он выезжал, я подобрал и сложил их. Он все-таки отважный парень... или просто привык получать такие письма.

— А может быть, он думал, что кто-то подшутил над ним.— Она посмотрела на него через стол, сложила бумагу и вернула ему.

— Может быть. Но если он такой тип, каким слывет, то тогда когда-нибудь достукается. Кто-нибудь выжмет из него не только денежки...

Долорес Чиоз сказала:

— Он именно такой тип, каким слывет.

— То есть любая женщина без труда может подцепить его? В том числе и такая, которая носит с собой револьвер?

— Да, и, если хотите знать,— продолжала она,— нашлось бы немало людей, которые охотно помогли бы ей в этом. Я бы на вашем месте выкинула все это из головы. Если он нуждается в охране, то Уолтерс может его этим обеспечить, и не только через полицию. Ну, а если он не нуждается, то кому какое дело? Мне так определенно безразлично. По мне, пусть катится к...

— Вы, мисс Чиоз, тоже крепкий орешек. По крайней мере, в некоторых отношениях.

Она промолчала. Лицо ее было чуть бледнее прежнего.

Стив опорожнил свой стакан, отодвинул стул и, взяв шляпу, встал.

— Благодарю за выпивку, мисс Чиоз. Теперь, когда мы знакомы, я с еще большим удовольствием буду слушать ваше пение.

— А вы, ко всему, еще, кажется, и чертовски вежливый! — сказала она.

Он засмеялся.

— Ну, пока, Долорес!

— Пока... Стив. Желаю счастья и удач в этой вашей работе... Если что-нибудь услышу...

Он, пройдя между столиками, покинул бар.

Глава 5

Огни Голливуда и Лос-Анджелеса мигали во тьме осеннего вечера.

Прожектора шарили по -безоблачному небу, словно искали бомбардировщики.

Стив выбрался с парковки на своем спортивном автомобиле и поехал по бульвару Сансет. На углу Ферфакс он подъехал к тротуару, купил вечернюю газету и пролистал ее. О событиях в доме 311 на Корт-стрит в ней даже не упоминалось.

Он поехал к своему отелю, поужинал в маленьком кафе возле него, потом пошел в кино. После сеанса купил вечерний выпуск местной «Трибюн». И там была информация об обоих убитых.

Полиция предполагала, что Джек Стоянов мог удушить ту девушку, но о ее репутации ничего не говорилось. Газета сообщила, что она писательница, в последнее время не имевшая определенных занятий. Ее фотография не была помещена, но фото Стоянова там красовалось. Он выглядел на ней как на отретушированной тюремной фотографии. Упоминалось, что полиция ищет мужчину, который разговаривал со Стояновым незадолго до смерти.

Несколько свидетелей сообщили, что это был высокий мужчина в темном костюме. Более подробными описаниями полиция не располагает или не хочет их обнародовать.

Стив усмехнулся. Он зашел в кафетерий на вечернюю чашку кофе, потом поднялся наверх в свой номер. Еще отпирая дверь, он услышал телефонный звонок.

Закрыв дверь, он остановился, вспоминая, где находится телефон.

Потом прошел темной комнатой прямо к аппарату, сел в кресло и поднял трубку телефона, стоящего на маленьком столике.

— Алло!

— Это Стив? — спросил взволнованно мягкий женский голос.

— Да. Это Стив. Я слушаю вас и узнал, кто звонит.

Раздался короткий глухой смех.

— Когда-нибудь из вас все-таки получится настоящий детектив. И кажется, я буду вашей первой клиенткой! Вы могли бы ко мне сейчас же приехать? Адрес — Ренфру, 2412. Это в северной части... От фонтана надо проехать с полблока... Увидите такое местечко с виллами. Мой дом последний в заднем ряду.

Стив сказал:

— Хорошо, конечно приеду. А что случилось?

На мгновенье она умолкла. На улице перед отелем загудел клаксон. Затем она тихо сказала:

— Леопарди... Не могу от него избавиться. Понимаете, он совершенно раздет и лежит у меня в спальне...— Раздался тонкий смех, который не вязался с этим голосом.

Стив так сильно сжал трубку, что у него заболели пальцы. Глухим, стесненным голосом он ответил:

— Я приеду, но это обойдется вам в двадцать долларов.

— Естественно. Но прошу вас, поспешите.

Он положил трубку и еще некоторое время(, сидел в темноте, глубоко дыша. Потом сдвинул шляпу на затылок, снова нахлобучил ее на лоб и громко рассмеялся.

— Ну и ну! — произнес- он.— Стало быть, надо заняться делом.

Ренфру вовсе не был районом вилл. Здесь неровным рядком стояли шесть домиков. Все обращены фасадами в одну сторону, но располагались так, что из одного домика не было видно дверей другого. Позади тянулась кирпичная стена, за ней выглядывал костел. Вдоль домов тянулась длинная, ровная лужайка, которая казалась посеребренной светом месяца.

К дверям дома 2412, с обеих сторон которого висело по фонарю, вели две ступеньки. В дверях было оконце, загороженное решеткой. Когда Стив постучал, оно отворилось. Показалось девичье лицо с дужками выщипанных бровей, под волнистыми русыми волосами. Глаза были похожи на два спелых каштана.

Стив бросил сигарету и растоптал ее.

— Мисс Чиоз ждет меня. Я Стив Г рейс.

— Мисс Чиоз легла спать,— ответила язвительно девушка.

— Оставь это, детка, слышала, что мисс Чиоз меня ждет?

Оконце захлопнулось.

Стив ждал, хмуро глядя на низкий, освещенный месяцем газон. Значит, так дело оборачивается. Ну, что же, проехаться при луне за двадцатку не так уж плохо.

Замок щелкнул, и дверь открылась. Стив прошел мимо горничной и оказался в теплой уютной комнате со старомодными кретоновыми занавесями и чехлами на мебели. Светильники не были ни старыми, ни новыми, их было много, и стояли они в надлежащих местах. Перед камином, закрытым медным экраном, располагался диван. В углу был бар с вмонтированным радиоприемником.

Горничная чопорно сказала:

— Извините, мисс Чиоз забыла мне сказать, что ждет вас. Садитесь, пожалуйста.

У нее был приятный, хотя и с нотками фальши, голос. Она прошла через комнату к дверям. На ней было короткое платье, прозрачные чулки и туфли на десятисантиметровых каблуках-шпильках.

Стив сел и положил шляпу на колено. Он хмуро уставился в стену. Скрипнули створки дверей. Он вынул сигарету, размял ее пальцами, потом скомкал ее так, что остался только клочок бумаги и немного табака, который он бросил за каминную решетку. Появилась Долорес Чиоз. На ней была домашняя пижама из зеленого бархата, подпоясанная шнуром с золотистыми кистями. Она крутила один конец шнура в руке и улыбалась неискренне. Лицо без грима было чистым, веки глаз устало подергивались.

Стив встал и разглядывал ее ноги, обутые в зеленые атласные туфли, выглядывающие из-под пижамы при каждом шаге. Только когда она подошла совсем близко, он поднял глаза, посмотрел ей в лицо и сказал:

— Привет!

Она взглянула на него пристально и ответила высоким звучным голосом:

— Уже поздно, но я знаю, что вы привыкли не спать по ночам, поэтому я решила поговорить с вами кое о чем. Не хотите ли присесть?

Стив сказал:

— Я никогда не ложусь спать раньше двух часов ночи. Не беспокойтесь.

Она подошла к камину и нажала кнопку звонка. Через минуту появилась горничная.

— Принесите лед, Агата, потом можете идти домой, уже поздно.

— Слушаюсь, мисс.— И она исчезла.

Наступила тишина. Хозяйка дома рассеянно вынула из ящика сигарету и поднесла ее ко рту. Стив ловко зажег о* подошву спичку. Она поднесла сигарету к пламени, и в этот момент ее дымчато-синие глаза встретились с его черными глазами.

Горничная вернулась с медным ведерком для льда, придвинула между ними столик с индийским латунным подносом, поставила на него лед, сифон, стаканы с ложечками и трехгранную бутылку, покрытую серебряной филигранью, с затейливой пробкой, которая, очевидно, была наполнена виски. Потом Агата вышла.

Долорес Чиоз сказала довольно учтивым тоном:

— Не нальете ли вы нам выпить? С содовой, пожалуйста.

Стив налил в стакан виски, разбавил его содовой и протянул ей. Она отпила и покачала головой.

— Слишком слабо.

Он добавил еще виски.

— Теперь куда лучше,— сказала она, усаживаясь поудобнее в углу дивана.

Горничная снова вошла в комнату. На ее волнистых волосах теперь была надета кокетливая шапочка, она была в сером пальто, отделанном прекрасным мехом, в руках держала черную парчовую сумочку, в которой поместились бы запасы небольшого холодильника.

— Спокойной ночи, мисс Чиоз,— пожелала она.

— Спокойной ночи, Агата.

Девушка вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Ее каблуки застучали по дорожке, потом где-то хлопнула дверца автомобиля и раздалось урчанье мотора.

Шум отъезжающей машины стих вдали, и снова наступила тишина — это был удивительно тихий уголок города.

Стив поставил свой стакан на поднос, пристально посмотрел на свою собеседницу и сурово сказал:

— Таким образом, мы от нее избавились. Так?

— Да. Она приезжает на своей машине, но на студию, если меня вызывают, например как сегодня, возит меня на моей. Не люблю ездить сама.

— Ну, хорошо, так чего же мы ждем?

Рыжеволосая застывшим взглядом смотрела на каминный экран, за которым лежали незажженные поленья. На щеке у нее чуть подергивался мускул.

Мгновение спустя она сказала:

— Сама удивляюсь, почему я позвала вас, а не Уолтерса, ведь он имеет возможность помочь мне гораздо быстрее, чем вы. Только он не поверил бы мне, а я надеялась, что вы поверите... Я не приглашала к себе Леопарди... Насколько мне известно, мы с вами единственные люди, которым известно, что он здесь...

Что-то в ее голосе заставило Стива насторожиться.

Долорес вынула из кармана маленький белоснежный платочек, уронила его на пол, торопливо подняла и приложила к губам. Внезапно она задрожала, словно осиновый лист.

Стив быстро сказал:

— Не надо, ради Бога... Я этого негодяя одной рукой вышвырну вон! Вчера вечером я сумел привести его в чувство... А ведь у него тогда был пистолет, и он выстрелил в меня.

Глаза ее стали огромными от страха.

— Это не мог быть мой пистолет,— сказала она дрожащим голосом.

— Что? Конечно, не мог... Но...

— Дело в том, что на этот раз там лежит мой пистолет,— сказала она, не спуская со Стива глаз.— Вы же сами сказали, что к нему легко могла бы пробраться женщина с пистолетом...

Стив потерял дар речи и пристально смотрел на нее. Лицо его побледнело, в горле пересохло.

— Он не пьяный,— сказала она,— он мертвый. На нем желтая пижама, и он лежит в моей постели. С моим револьвером в руке... Вы ведь почувствовали, что дело тут не в пьянстве, верно, Стив?

Он резко поднялся с дивана и вытянулся в струну, глядя на Долорес, и, только когда прошло оцепенение, сказал сдавленным голосом:

— Идемте, посмотрим на него...

Глава 6

Комната находилась в задней части дома, с левой стороны. Девушка вынула ключ и открыла дверь. Стив прошел мимо нее тихим кошачьим шагом. От лампы лился слабый свет. Окна были занавешены.

Леопарди лежал посреди кровати — большой, красивый, точно восковой. Полуоткрытые глаза, напоминающие стеклянные шарики, казалось, никогда не имели способности видеть. Он лежал навзничь, на простыне, а одеяло было перекинуто через спинку кровати.

Кинг лежал в желтой пижаме, которая надевалась через голову и имела отложной воротничок. Пижама была свободная, из тонкой шелковой ткани. На груди виднелось темное пятно, там кровь впиталась в шелк, как в промокательную бумагу. Немного крови было и на обнаженной смуглой коже шеи.

Стив минуту разглядывал его, а потом сказал:

— Король в желтом... Когда-то я читал книгу с таким названием. Наверное, он очень любил желтый цвет. Я так считаю потому, что складывал eго вещи в чемодан. Трусом он не был, хотя такие парни обычно бывают большими трусами.

Девушка пересекла комнату и села на табурет в углу.

Комната была очень красивая. Она служила гостиной. На полу лежал пушистый ковер цвета кофе с молоком. Мебель была инкрустирована разными породами деревьев и отличалась строгостью формы. Туалетный стол с выдвижными ящиками по обеим сторонам был скорее похож на письменный. Над трехстворчатым зеркалом на стене был укреплен матовый светильник. В углу стояли стеклянный столик с хрустальной фигуркой и лампа под шарообразным абажуром.

Стив закончил осмотр комнаты и снова сосредоточил внимание на Леопарди. Осторожно приподнял пижаму и осмотрел рану. Она была как раз над сердцем, и кожа вокруг казалась обожженной.

Крови виднелось немного. Смерть наступила мгновенно.

В правой руке, откинутой на простыню, Леопарди сжимал крохотный маузер.

— Мастерская работа,— сказал Стив, указывая на рану.— Здорово, ничего не скажешь Я считаю, типичный выстрел с близкого расстояния. Для этого я и приподнял пижаму... Слышал, как это делается... Маузер... Вы уверены, что он ваш?

— Да,— ответила она, продолжая смотреть в пол.— Он лежал на письменном столе в гостиной. Незаряженный. Там же были пули. Не знаю, почему кто-то мне подарил этот маузер. Я даже понятия не имела, как его заряжают...

Стив улыбнулся.

Она внезапно подняла глаза и, увидев улыбку на его лице, задрожала.

— Я так и знала, что мне никто не поверит,— сказала она.— Лучше бы было сразу позвать полицию...

Стив рассеянно кивнул, сунул сигарету в рот и слегка покачивал ее между губами, которые до сих пор были слегка припухшими после удара Леопарди. Наконец он чиркнул спичкой о ноготь большого пальца, выдохнул облачко дыма и спокойно сказал:

— Только никаких копов! Пока еще нет! Расскажите мне все.

— Конечно. Я пою на радиостанции КФЛС, как вы знаете. Три вечера в неделю — в четыре часа для автомобилистов. Сегодня был как раз такой день. Мы с Агатой вернулись домой... Ну, где-то около половины одиннадцатого. У самых дверей я вспомнила, что у нас кончилась содовая, и послала Агату за ней в бар, через три улицы от нас. А сама вошла в дом. В комнатах стоял странный запах... Не знаю, что это было... Как будто тут побывало много людей или что-то в этом роде. А когда я вошла в спальню, он лежал... Точно так, как сейчас. Я увидела пистолет... Наклонилась, чтобы рассмотреть поближе, и тут мне стало ясно, что мои дела плохи. Я не знала, что предпринять... Ведь если бы полиция даже установила мою невиновность, все равно, куда бы я потом ни обратилась...

Стив резко прервал ее:

— Как он сюда попал?

— Этого я не знаю.

— Продолжайте.

— Я заперлась в спальне. Потом переоделась... Прямо при нем... Пошла в ванную принять душ, но прийти в себя все еще не могла. Когда я потом вышла из спальни, то заперла ее и ключ взяла с собой. Агата уже вернулась, но мне кажется, что она меня не видела. Ну, после душа я немного выпила, а потом позвонила вам.

Она помолчала, пальцем пригладила брови и продолжила:

— Это все, Стив... абсолютно все.

— Горничные порой бывают очень любознательными, но эта ваша Агата, если я не ошибаюсь, еще любопытнее других.

Стив подошел к двери и осмотрел замок.

— Держу пари, что в доме нашлось бы еще три или четыре ключа, которые подошли бы к этой двери.

Он подошел к окну, попробовал шпингалеты, осмотрел сквозь стекла жалюзи и как будто мимоходом спросил через плечо:

— Кинг был в вас влюблен?

Она ответила сердито:

— Он никогда не любил ни одной женщины. Два года назад, в Сан-Франциско, во время гастролей с его оркестром, о нас распространяли глупые сплетни. Теперь газеты опять их оживили, чтобы привлечь внимание к его здешним выступлениям. Сегодня утром я ему сказала, что мне это не нравится, что я не хочу, чтобы меня так или иначе с ним связывали. Его личная жизнь была омерзительной. Смердила, как помойная яма. Об этом знает каждый, кто интересуется нашей профессией. Впрочем, она и есть то самое поле; на котором никто не ищет душистых лилий.

Стив спросил:

— Значит, ваша спальня была единственной, куда он не мог пробраться?

Она покраснела до корней своих рыжих волос.

— Это грубо, но я должен знать, что к чему,— сказал он.— Хоть немного угадал, да?

— Да... По крайней мере, я так думаю. Но я не сказала, что моя спальня была единственной.

— Идите в соседнюю комнату и налейте себе чего-нибудь.

Она встала и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не убивала его, Стив. Не я впустила его сегодня вечером в дом. Я не знала, что он придет, не думала, что у него есть хоть какой-нибудь повод для этого. Хотите верьте, хотите нет. Но что-то во всем этом деле не вяжется. Леопарди был единственным человеком на этом свете, который никогда не покусился бы на свою драгоценную жизнь.

— А он и не покушался, ангел мой... Идите, выпейте,— сказал Стив.— Леопарди убит. Все это подстроено, и тот, кто это сделал, учитывал, что Джумбо Уолтерс ради вас все замнет. Так что идите.

Он стоял тихо, не шевелясь, так что по шороху, донесшемуся из гостиной, понял, что она уже там. Тогда он вынул носовой платок, достал револьвер из руки Леопарди и тщательно вытер его. Потом вытряхнул обойму и аккуратно вытер также и ее. Высыпал все патроны и один за другим протер. Потом снова зарядил пистолет, вложил его в мертвую руку, сжал пальцы вокруг оружия, а указательный положил на курок. Сделав все это, поднял и отпустил эту руку, чтобы она упала на постель как можно естественнее.

Стив ощупал постель и нашел стреляную гильзу. Ее он тоже вытер и положил на прежнее место. Поднеся платок к носу, понюхал его и усмехнулся, затем обошел кровать и открыл шкаф.

— Да насчет одежды, парень, ты особенно разборчив не был,— негромко сказал он.

Грубый кремово-желтый пиджак висел на вешалке поверх темно-серых брюк с ремешком из кожи ящерицы. Рядом висела желтая сатиновая рубашка и красный галстук. Угол платка того же цвета высовывался сантиметров на десять из нагрудного кармана пиджака. На полу стояли спортивные ботинки из коричневой замши, в которых торчали носки. Рядом валялись желтые сатиновые пижамные штаны с большой черной монограммой.

Стив осторожно сунул руку в карман серых брюк и вынул кожаный футляр для ключей. С ними он вышел в коридор и поперечным коридорчиком вышел на кухню.

Там была прочная дверь с хорошим патентованным замком, в котором торчал ключ.

Стив вынул его и испробовал по очереди все ключи из футляра. Наконец, нашел один, который подходил. Он вернул на место первый ключ и вошел в гостиную.

Девушка неподвижно сидела на диване.

Он закурил, опершись на каминную доску.

— Пока вы были в студии, Агата все время была с вами?

Долорес кивнула.

— Думаю, что да... Значит, у него был ключ, вы это проверяли?

— Да. Агата у вас давно работает?

— Около года.

— Крадет? Я имею в виду, разные мелочи?

Девушка пожала плечами.

— Какое это имеет значение? Это делают почти все... Немного крема для лица, пудру, носовой платок, ну, может быть, пару чулок... Думаю, что иногда крадет. Горничные считают это более или менее своим правом.

— Порядочными таких считать нельзя, мой ангел.

— Но, видите ли... У меня она имеет очень неудобное рабочее время. Я работаю ночью, часто возвращаюсь довольно поздно. Она не только следит за домом, но и помогает мне одеваться.

— Вы вообще-то ее знаете? Может быть, она курит марихуану или нюхает кокаин? А выпить любит? Не было ли у нее истерических припадков?

— Думаю, что нет. А при чем здесь все это, Стив?

— Моя прекрасная леди, эта барышня продала кому-то ключ от вашего дома. Это ясно, как день. Вы ему ключа не давали, управляющему домом не пришло бы в голову, а у Агаты был свой ключ. Ведь так? •

В ее глазах отразился испуг. Губы мелко дрожали. У нее под рукой стоял нетронутый стакан виски. Стив наклонился и немного отпил из него.

Она медленно сказала:

— Мы теряем время, Стив. Надо позвонить в полицию. Иначе мы ничего не выясним. Моя репутация погибла, даже если мне удастся выпутаться из этого. Будут говорить, что это была ссора между любовниками и что я его застрелила. Это уж точно. И даже если мне удастся убедить их, что этого не было, достаточно того, что он застрелился у меня в спальне, чтобы мне был капут.

В общем, мне остается только стиснуть зубы и приготовиться к наихудшему.

Стив мягко сказал:

— А теперь смотрите, как делала моя мать.

Он поднес палец ко рту и приложил затем его к ее губам, улыбнулся и сказал:

— Сейчас мы поедем к Уолтерсу... Собственно, не мы, а вы пойдете к нему. Он сам найдет нужных полицейских. И те, которых он выберет, не будут устраивать фейерверк или по секрету шептаться с репортерами. Они приедут сюда по-тихому. Уолтерс в подобных делах мастак.

— Уверяю вас, что убийца на это рассчитывал.

— А я тем временем отправлюсь к Агате. Мне очень хочется знать, как выглядел типчик, которому она продала ключи. Уж это я узнаю, будьте спокойны. Да, кстати, вы должны мне двадцатку за то, что я сюда приехал. Так что не забудьте.

Она встала и улыбнулась.

— А вы дошлый парень, это надо признать,— сказала она,— почему вы так уверены, что его убили?

— На нем не его пижама. Его помечена монограммой. Я вчера упаковывал его вещи, прежде чем выставить его из «Карлтона». Так что одевайтесь, ангел мой, и дайте мне адрес Агаты.

Он зашел в спальню и прикрыл простыней труп Леопарди, но, прежде чем опустить ее на тихое, высокое чело, минуту подержал ее над ним.

— Спи спокойно, парень,— сказал он.— Ты был порядочной дрянью, но музыку знал, в этом тебе не откажешь...

Это был небольшой деревянный домик на Брайтон-авеню, вблизи Джефферсон-стрит, в квартале, состоящем из таких же домишек, старомодных, с террасами у входа. К дому вела узкая бетонированная дорожка, которая в свете месяца казалась гораздо беЛее, чем была на самом деле.

Стив поднялся по ступенькам и посмотрел на широкое светящееся окно. Постучал. Послышались шаги. Какая-то женщина открыла и стала рассматривать его через сеть против москитов, укрепленную на крючках. Это была усталая, состарившаяся женщина с кудрявыми седыми волосами. Ее бесформенное тело было закутано в халат, обмякшие ноги засунуты в слишком большие шлепанцы. В глубине комнаты, у стола, сидел в плетеном кресле мужчина с бельмами на глазах и совершенно лысый.

Он не переставал хрустеть пальцами рук, сложенных на коленях. На дверь он даже не взглянул.

Стив сказал:

— Я от мисс Чиоз. Вы мать Агаты?

Женщина тупо ответила:

— Да. Только ее нет дома, мистер.

Мужчина, сидевший в кресле, извлек откуда-то носовой платок и, высморкавшись, глухо захохотал.

Стив стал объяснять:

— Мисс Чиоз себя сегодня плохо чувствует. Она хотела бы, чтобы Агата вернулась и переночевала у нее.

Мужчина снова захохотал, и на этот раз громче.

Мать Агаты сказала:

— Мы понятия не имеем, где она пропадает. Она не приходит домой. Мы тут с отцом сидим, ждем, когда она явится, а она таскается где-то. Толку-то от нее чуть!

Старик добавил писклявым голосом:

— Дошляется! Когда-нибудь ей надерут вихры!

— Отец у нас почти ослеп,— сказала женщина,— поэтому и брюзжит.

Стив покачал головой и стал вертеть шляпу в руке, как герой ковбойского фильма.

— Я должен ее разыскать. Где она обычно бывает?

— Кто ее знает! Уж где-нибудь таскается с какими-то никчемными людьми,— проворчал ее отец.— Со щелкоперами в шелковых шарфиках вместо галстуков. Были бы у меня силы, я бы так отстегал ее ремнем, что и не встала бы.

Он так сжал поручни кресла, что на руках выступили узловатые вены. Вдруг он расплакался. Слезы полились из его белесых глаз и растеклись по белой щетине на щеках.

Женщина подошла к нему, вынула из его руки носовой платок, вытерла ему нос и лицо и вернулась к двери.

— Кто ее знает, где она бродит,— сказала она Стиву.— Город-то большой, господин хороший. Просто я не знаю, что вам еще сказать?

Стив удрученно произнес:

— Я зайду еще раз. Если придет, то задержите ее. Какой номер вашего телефона?

— Какой у нас номер телефона? — крикнула женщина через плечо.

— Не скажу,— заупрямился отец Агаты.

— А, вспомнила, вспомнила! 24-54, Юг. Звоните когда хотите. Нам с папой все равно делать нечего.

Стив поблагодарил ее и по белой дорожке вернулся на улицу. Он подошел к своей машине, которую оставил неподалеку.

Подойдя к своей машине и собираясь сесть, случайно взглянул на другую сторону улицы и замер.

Все дома в этом квартале выглядели одинаково, только тот, напротив, имел табличку в окне: «Сдается внаем», а в конце газона, перед домом, виднелось объявление конторы по продаже недвижимости.

Дом казался запущенным и нежилым, но перед ним на узкой дорожке стояла красивая черная двухместная машина.

Стив сказал сам себе:

— Это только предположение! За дело, Стив!

Чуть ли не на цыпочках он перешел через пыльную улицу, держа руку в кармане, на холодном револьвере, а подойдя к автомобилю, остановился и прислушался.

Потом тихо обошел машину, оглядел улицу и заглянул в открытое окно с левой стороны.

Девушка сидела за рулем, словно собиралась вести машину, но голова была слишком запрокинута. На ней были шляпка и серое пальто, отделанное мехом. В отраженном свете луны виднелся ее широко открытый рот с вывалившимся языком. Каштановые глаза неподвижно уставились в потолок автомобиля.

Стив не прикоснулся к ней. Ее не пришлось поворачивать и осматривать, чтобы заметить синие шрамы на шее.

— У этих типов явно зуб на женщин,— шепнул он.

Большая парчовая сумка девушки лежала на сиденье и была открыта.

— Господи, упокой ее душу...

Он стал пятиться, пока не оказался под пальмой на краю тротуара. Улица была безлюдна, как театр в нерабочее время. Стив вернулся к своей машине, сел и уехал.

Обычное дело. Девушка одна возвращается домой, и в паре шагов от дверей родного дома какой-то негодяй нападает и душит ее.

Стив прибавил газу и помчался прочь.

На углу Вашингтон и Фигероа-стрит он зашел в ночной бар, закрыл за собой дверь телефонной будки, стоящей в глубине заведения, и бросил в автомат десятицентовую монетку.

Набрав номер полицейского участка, он попросил соединить его с дежурным, которому сообщил:

— Запишите то, что я вам сейчас скажу, сержант: Брайтон-авеню, блок 30-200, западная часть, въездная дорожка к пустующему дому... Записали?

— Да. И что там такое?

— Машина, а в ней труп женщины,— сказал Стив и повесил трубку.

Глава 7

Квиллен, главный управляющий отеля «Карлтон», дежурил ночью, так как Миллер ушел в отпуск и не было портье. Была половина второго, и Квиллен скучал. Он давно управился со всеми делами, ведь у него был опыт работы в отеле более двадцати лет.

Ночной швейцар закончил уборку и ушел в свою каморку под лифтами. Один лифт был освещен и открыт, как всегда. Центральный вестибюль был убран и свет в нем приглушен. Все как обычно.

Квиллен был толстяком невысокого роста со светлыми, быстрыми лягушачьими глазами, которые казались приветливыми, хотя на самом деле не выражали ничего. Волосы у него были светлые, но их было совсем немного. Белые руки он держал сомкнутыми на мраморной стойке. Его роста хватало как раз на то, чтобы опереться о стойку и при этом не производить впечатления развалившегося на ней.

Взгляд его был устремлен на противоположную сторону вестибюля, но он не видел ничего, потому что дремал с открытыми глазами. Но если бы ночной швейцар чиркнул в своем закуточке спичкой, Квиллен это тотчас бы услышал и позвонил ему.

Облицованные медью двери, ведущие на улицу, открылись и вошел Стив Г рейс — воротник летнего пальто поднят, шляпа надвинута на лоб, в уголке губ — сигарета. Он держался непринужденно, бодро и уверенно.

Он подошел к стойке и забарабанил по ней пальцами.

— Проснись,— улыбнулся он.

Квиллен заморгал глазами и сказал:

— Есть свободная комната с окнами на улицу и ванной. Но мы здесь решительно не терпим беспорядков. А затем, здравствуй, Стив! Значит, тебя, наконец, выставили вон! И как раз тогда, когда ты меньше всего этого заслуживал. Что ж, такова жизнь!

Стив сказал:

— Что поделаешь... Уже наняли нового ночного служащего?

— Мы в нем не нуждаемся. И по-моему, никогда в нем не нуждались.

— Будете в нем нуждаться до тех пор, пока такие дельцы, как ты, станут совать шлюх на один этаж с типами вроде Леопарди.

У Квиллена сузились глаза, но он тут же их открыл как ни в чем не бывало и сказал равнодушно

— Не я их принимал, приятель. Но ошибиться каждый может. Миллер у нас, в сущности, ревизор, а не портье.

Стив оперся спиной о стойку, лицо его стало неподвижным.

Он усмехнулся не вполне вежливо:

— А почему Леопарди поместили в номере за четыре доллара, а не в люкс за двадцать восемь долларов в день?

Квиллен отплатил ему за эту усмешку.

— Повторяю, я Леопарди не принимал, ты, любознательный! Он зарезервировал номер, и, предполагаю, именно такой, какой хотел. Некоторые лабухи не любят зря тратиться. Есть еще вопросы, мистер Грейс?

— Само собой. Номер 813 был свободен вчера ночью?

— Там кое-что ремонтировали, и поэтому он был свободен. Испортился водопровод! Прошу дальше!

— Кто установил, что там нужен ремонт?

Квиллен отвел в сторону свои блестящие, непроницаемые глаза, и они у него точно оцепенели. Он не ответил.

— Я тебе скажу, в чем тут дело. Леопарди был в 815-м номере, а те две девицы — в 811-м; Их разделял только 813-й номер. Кто-то, имеющий универсальный ключ, мог войти в 813-й номер и открыть задвижки на обеих соединяющих номер дверях. Если бы люди в тех номерах сделали то же самое, то они имели бы целые апартаменты.

— Ну и что же? — спросил Квиллен.— Что нам не доплатили за третью комнату? Ну, такое случается и в лучших отелях, чем этот!

Стив сказал:

— Это мог сделать Миллер. Но все это чертовски не вяжется. Миллер не такой псих. Рисковать репутацией ради пары кусков? Фу? Миллер не падок на доллары.

Квиллен сказал:

— Ну, ладно, сыщик, выкладывай, что у тебя в голове!

— Одна из девок, та, из 811-го, имела пистолет. Леопарди вчера получил письмо с угрозами. Не знаю, откуда и как. Но его это не тронуло. Он просто разорвал его. Поэтому я и узнал о нем. Собрал обрывки в мусорной корзине... А дружки Леопарди отсюда, наверное, уже выехали, да?

— Конечно. Поселились в «Нормандии».

— Позвони в «Нормандию» и попроси к телефону Леопарди. Если он еще там, то, наверное, лакает в какой-нибудь компании.

— Это почему же? — спросил Квиллен.

Стив помолчал и ущипнул себя за подбородок.

— А если его нет,— продолжал он,— попробуй узнать, куда он ушел.

Квиллен выпрямился еще раз и внимательно посмотрел на Стива, потом зашел за матовую перегородку. Стив стоял очень тихо и прислушивался, опустив сжатую в кулак руку вдоль бока, а другой барабаня по стойке.

Минуты через три Квиллен вернулся.

— Его там нет,— сказал он.— В его апартаментах ему устроили пышный прием, собралась какая-то компания, и дым там коромыслом. Я разговаривал с каким-то парнем, который еле держится на ногах. Он говорит, что около десяти часов Леопарди кто-то позвонил — какая-то девочка. Он ушел расфранченный, как павлин. Так сказал тот парень. Говорит, что хвастался, что свидание у него — первый класс. Парень, видно, был в хорошем подпитии, вот он мне все и выложил.

— Ты мировой мужик,— сказал Стив.— Мне жутко неприятно, что я не могу тебе всего рассказать.

И вообще, мне нравилось тут работать. Но вот не задержался...

Он направился к выходу. Квиллен смотрел ему вслед, а когда он открывал дверь, то вдруг окликнул его.

Стив обернулся и неторопливо подошел к нему.

Квиллен сказал:

— Я слышал, что Леопарди стрелял в тебя. Думаю, что они не приняли этого во внимание... Сюда, в канцелярию, этого никто не сообщил. Мне кажется, что Питерс этого по-настоящему не взял в толк, пока не увидел то зеркало в 815-м. Если бы ты захотел сюда вернуться, Стив...

Стив закрутил головой.

— Спасибо за все, Квиллен.

— Когда мне рассказали про эту стрельбу,— добавил Квиллен,— я кое о чем вспомнил. Два года назад в 815-м номере застрелилась одна девушка...

Стив чуть не подскочил.

— Какая девушка?

Квиллен удивленно посмотрел на него.

— Вот этого я не знаю. Не помню, как ее звали. Она была из тех бедняг, которые прошли через все, что можно выдержать, и хотели умереть в чистой постели...

Стив потянулся через стойку и схватил Квиллена за руку.

— Папку с делами отеля! — крикнул он.— Там должны быть газетные вырезки: все, что писали об этом газеты. Мне необходимо посмотреть эти вырезки!

Квиллен некоторое время смотрел на него, потом сказал:

— Хочешь играть втемную? Ладно. Ты умеешь прикрыть свои карты, в этом тебе надо отдать должное... Я-то тут зевал и не знал, как убить время!

Он нажал кнопку в конце стойки. Дверь каморки ночного швейцара отворилась, и он пошел к ним через холл. Увидев Стива, он кивнул ему и улыбнулся.

Квиллен попросил его вежливо:

— Посиди тут за меня, Чарли, мне надо на минутку заглянуть в канцелярию мистера Питерса.

Он обернулся к сейфу и вынул из него ключ.

Глава 8

Хижина стояла высоко на склоне холма среди густых зарослей дубов и кедров. Это было сооружение, выложенное из камня, крытое дранкой и прочно укрепленное.

При дневном свете его кровля была зеленой, а стены темно-кирпичными. Оконные рамы и ставни — красные. В таинственном сиянии луны, которое бывает в горах только в середине октября, хижина просматривается до мельчайших подробностей, правда, цвета различить бывает трудно.

Расположена она за автострадой, в четверти мили от остальных домов поселка.

Было пять часов утра.

Стив погасил фары и свернул на дорогу, ведущую к дому. Удостоверившись, что это тот самый дом, он остановил машину, вылез и пошел дальше пешком. Его шаги приглушал ковер из диких ирисов.

Дорога заканчивалась около гаража из толстых сосновых бревен, а оттуда тропинка вела к веранде хижины. Гараж был заперт. Стив осторожно открыл дверь, прошел в темноте к машине и потрогал капот радиатора. Он был еще теплый.

Стив достал из кармана электрический фонарь и осветил машину. Это был серый «седан», весь запыленный, указатель количества бензина был почти на нуле.

Он погасил фонарик, старательно прикрыл дверь гаража и воткнул деревянный колышек в петлю щеколды. Потом направился вверх к дому.

За окном, затянутым красной занавеской, горел свет. Веранда у фасада была высокой, на ней лежал ворох-веток можжевельника. На дверях виднелась задвижка, а над ней грубая деревенская скоба.

Стив взошел по ступенькам — не слишком тихо, не слишком шумно, поднял руку, глубоко вздохнул и постучал.

Потом нащупал рукоятку револьвера в кармане, но не вынул его.

Заскрипел стул, кто-то по полу зашаркал ногами, потом спросил:

— Кто там?

Это был голос Миллера. Стив наклонился к самой двери и сказал:

— Джордж, это я, Стив. Не разбудил?

В замке послышался щелчок ключа, дверь отворилась. Джордж Миллер, щеголеватый ночной портье из «Карлтона», сейчас выглядел отнюдь не щеголевато. Он был в старых штанах и грубом сером свитере с закрученным воротом. На ногах были узорчатые шерстяные носки и шлепанцы с отделкой из меха барашка. Старательно подстриженные черные усики казались кривой полоской на его бледном лице.

Две электрические лампочки светились в патронах, прикрепленных к низкой балке.

Настольная лампа освещала большое кожаное кресло с высокой откидной спинкой. В открытом камине лениво тлел огонь под кучей пепла.

Миллер сказал грубым хрипловатым голосом:

— А, это ты, Стив! Рад тебя видеть... Как это тебе удалось нас найти? Ну... проходи, приятель.

Стив зашел, и Миллер запер за ним дверь.

— Городская привычка,— улыбнулся он.— Здесь, в горах, никто ничего не запирает... Садись, согрей ноги. Ночью снаружи холодно.

Стив сказал:

— Да, очень холодно.

Он сел в кресло, положив шляпу и пальто на край массивного дощатого стола, стоявшего рядом, нагнулся вперед и протянул руки к огню.

Миллер сказал:

— Ну, как все-таки ты нашел нас?

Стив спокойно ответил, не глядя на него:

— Это было очень просто. Вчера вечером ты говорил, что у твоего брата здесь дом, помнишь? Ну, поскольку делать мне теперь нечего, я подумал, не поехать ли мне к вам позавтракать. Тот парень в трактире на гребне не знал, какой дом здесь кому принадлежит. Ему больше хотелось иметь дело с приезжими. Я позвонил в гараж, но там не слышали, чтобы здесь имел дом некий Миллер. Потом я заметил, что дальше по улице загорелся свет в угольном складе, и этот тип, который тут у вас за лесничего, за помощника шерифа и за продавца дров, бензина и бог знает еще чего, как раз выезжал из гаража, потому что собирался ехать за товаром в Сен-Бернарден. Очень расторопный мужичок! Не успел я сказать, что твой брат бывший боксер, он тут же мне все объяснил. Ну, вот я и здесь.

Миллер почесывал усики. Где-то в глубине дома заскрипела кровать.

— Понимаешь, он до сих пор живет под тем именем, под которым выступал на ринге. Гафф Толли. Сейчас мы разбудим его и напьемся кофе. Мне кажется, ты вроде меня. Человек привыкает работать по ночам, а потом не может спать. Я сегодня даже не прилег.

Стив взглянул на него и сразу отвел взгляд. Грубый голос у них за спиной сказал:

— Гафф уже проснулся. Кого это к тебе принесло, Джордж?

Стив небрежно встал и обернулся. Прежде всего посмотрел этому человеку на руки. Это были большие руки, безупречно чистые, но грубые и безобразные. Один сустав был сломан. Мужчина был могучий и рыжий. На фланелевую пижаму у него был наброшен фланелевый жилет. Лицо жесткое и невыразительное. Скулы в шрамах. Тонкие белые рубцы пересекли его щеки и углы губ. Нос расплюснутый и вспухший. Было видно, что это лицо молотило много боксерских перчаток. Только глаза отдаленно напоминали взгляд Миллера.

Миллер сказал:

— Это Стив Грейс. До вчерашнего вечера ночной служащий в отеле.— Он слегка усмехнулся.

Гафф Толли подошел к гостю и потряс его руку.

— Рад познакомиться,— сказал он,— пойду накину на себя что-нибудь, потом сочиним завтрак. Я уже выспался, а вот бедняга Джордж и не вздремнул.

Он прошел через комнату к дверям, из которых перед этим появился. Около них остановился и оперся о старый граммофон, положив огромную ручищу на кипу пластинок в бумажных конвертах. Так он и остался стоять, не двигаясь с места.

Миллер спросил:

— Ты уже нашел себе какую-нибудь работу, Стив? Или еще не занимался этим?

— Нет, почему же... В общем, более или менее... Это пока еще так, мечта... Но я хочу попробовать как частный детектив. На многое, правда, рассчитывать не приходится. Но разве что посчастливится сделать себе небольшую рекламу.

Он пожал плечами, потом очень спокойно сказал:

— Кто-то кокнул Кинга Леопарди.

У Миллера отвалилась челюсть. Он сидел так почти целую минуту, совершенно неподвижно, с открытым ртом. Гафф Толли подпирал стену, уставившись в пространство, без всякого выражения на лице.

Наконец Миллер поинтересовался:

— Убит? Где? Неужели...

— Нет, не в отеле, Джордж. Этого еще не хватало, а? Он убит в доме одной дамы. Но она порядочная девушка и не заманивала его туда... Все было подстроено как самоубийство, но только вряд ли кто попадется на эту удочку... А эта особа моя клиентка...

Миллер и тот верзила не пошевелились. Стив, прижавшийся спиной к каминной доске, спокойно сказал:

— Я пошел сегодня днем в клуб «Шалот», хотел извиниться перед Леопарди. Это было глупо, поскольку извиняться перед ним было не в чем. Он сидел в баре с девушкой. Стукнул меня раза три и пошел себе... Той девочке это не понравилось, ну, слово за слово, и мы с ней сошлись во взглядах. Опрокинули по стаканчику, а потом, поздно ночью, она мне позвонила и сказала, что Кинг находится у нее, раздетый догола, и что она не может от него избавиться. Я пошел туда. Но он вовсе не был раздетым. Он лежал у нее в постели в желтой пижаме.

Верзила поднял левую руку и почесал голову. Миллер оперся о грань стола так осторожно, будто боялся порезаться о нее. Его губы подергивались под тонкими усиками.

Он хрипло выдавил:

— Ну и дела!

Толли продолжил:

— Такое и не померещится...

Стив сказал:

— Но это была не его пижама. На его пижаме была большая черная монограмма. А эта была сатиновая, а не обычная, шелковая. И в руке у него был пугач — кстати, он принадлежал той девушке. Но сам себе в сердце он не стрелял, это точно. Копы это сразу раскусят. Вы, ребята, может быть, не слышали о пробе Ленда, когда с помощью парафина устанавливают, кто последний стрелял из оружия... Это убийство замышлялось еще вчера ночью в отеле, в номере 815. Я это дело поломал, потому что выбросил его за дверь раньше, чем та черноволосенькая из номера 811 -го смогла добраться до него. Вот так, Джордж.

Миллер ответил:

— Я бы сказал, да, если бы знал, о чем ты говоришь.

Стив неторопливо сказал:

— Думаю, что ты очень хорошо знаешь, о чем я говорю, Джордж. Может быть, в этом и была бы, как говорится, рука судьбы, если бы Леопарди пристукнули в номере 815... Потому что как раз в этом номере два года назад застрелилась одна девчонка, которая записалась под именем Мэри Смит, но обычно отзывалась на Толли, а на самом деле была Евой Миллер.

Верзила тяжело навалился на граммофон и грубо сказал:

— Я что, сплю? Или уже проснулся? Если я не ошибаюсь, то тут нам что-то шьют? Да, у нас была сестра, которую звали Евой, и она застрелилась в «Карлтоне». Ну, и что же из этого?

Стив криво усмехнулся и сказал:

— Послушай, Джордж. Ты мне сказал, что тех двух девок поселил в номере 811 Квиллен. Но сделал это ты. Ты сказал, что Леопарди вместо порядочных апартаментов взял себе номер на восьмом этаже потому, что он скупердяй. Но он не был скупым, ему было просто все равно, где жить, лишь бы под рукой было женское общество. А ты постарался, все спланировал. Даже Питерса заставил написать Леопарди во Фриско и пригласить его поселиться в «Карлтоне», когда он сюда приедет, поскольку отель принадлежит тому же хозяину, что и клуб «Шалот». Будто такого кита, как Джумбо Уолтерс, может интересовать, где поселится какой-то лабух.

Лицо у Миллера было мертвенно-белым и без всякого выражения. Голос его дрожал.

— Стив... Ради Бога, Стив, о чем ты тут говоришь? Да разве я мог...

— Мне очень жаль, приятель. Я любил с тобой работать. И вообще ты мне здорово нравился. Думаю, что я тебя и сейчас люблю. Но мужчин, которые душат женщин, я очень не люблю, особенно тех, которые убивают из мести. А чтобы отвести от себя подозрение, расставляют сети ни в чем не повинным девчонкам.

Он выбросил было руки вверх, но замер.

Верзила приказал:

— Глянь сюда.

В руке Граффа был кольт 45-го калибра. Он процедил сквозь зубы:

— Я думал, что гостиничные шпики ни на что не годятся, но вот относительно тебя, кажется, ошибся. Г олова у тебя варит. Черт побери, бьюсь об заклад, что ты побывал и на Корт-стрит, 311, угадал?

— Угадал. Видел мертвую девицу с синяками на шее от твоих пальцев. Их можно измерить, приятель... То, что ты служанку Долорес Чиоз удушил таким же образом, было твоей большой ошибкой. Сравнят те и другие пятна, установят, что та черноволосая девушка была вчера в «Карлтоне», и шаг за шагом размотают эту историю.

Если узнать, что произошло в отеле, можно раскусить это дельце в два счета. Даю вам фору две недели, если вы быстро отсюда испаритесь. А когда я говорю: быстро, это значит — мигом.

Миллер облизал сухие губы и тихо сказал:

— Куда нам спешить? Наша работа закончена. Может быть, она не слишком красиво проведена и не слишком хитро, но халтурой ее не назовешь. Мы, любили сестру, а Леопарди превратил ее в шлюху. Она была неискушенным ребенком и влюбилась в этого надутого подонка, а когда он сделал карьеру, то выкинул ее на улицу ради какой-то рыжей певички, которая ему угождала лучше. Он разбил ее сердце. Вот почему она и застрелилась.

Стив резко сказал:

— Ну, а вы в это время чем занимались? Маникюри-ли ноготочки?

— Нас не было тут, когда это случилось. Пока мы узнали, что и как, ушло время.

Стив негодовал:

— И этого вам было достаточно, чтобы четверых отправить на тот свет, да?! Если хочешь знать, Долорес Чиоз даже ноги не стала бы вытирать о Леопарди, ни тогда, ни когда-либо. Но вы все-таки решили втянуть ее в эту подлость. Меня тошнит от тебя, Джордж. Скажи своему тупоумному братишке, чтобы он не двигался, поскольку руки у него так и чешутся от желания убивать. • Верзила ухмыльнулся:

— Хороши шуточки, а, Джордж? Посмотри, есть у него пистолет при себе. Да не становись ты у него за спиной! Спереди тоже... Моя пушка может продырявить насквозь вас обоих.

Стив спокойно и пристально смотрел на кольт, который держал Гафф. Лицо у него было твердым, губы сжаты в холодной пренебрежительной улыбке, глаза казались ледяными.

Тихо шаркая туфлями, подшитыми мягкой кожей, Миллер обошел вокруг стола, сбоку подступил к Стиву и ощупал его карманы. Потом, отступив, указал пальцем:

— Там у него...

Гафф Толли рявкнул:

— Подальше от него!

Он тяжелым шагом пересек комнату, грубо ткнул Стива кольтом в живот и одновременно левой рукой вынул пистолет из кармана его пиджака. Потом, глядя ему прямо в глаза, передал пистолет Джорджу.

Миллер опять обошел стол и остановился на другом конце, Гафф Толли отступил от Стива.

— С тобой кончено, мудрец! — сказал он.— Сам должен понимать. С этих гор ведут только две дороги, и нам нужно время. А ты, конечно, никому не сказал, что поехал сюда. Значит, все ясно?

Стив стоял, как скала. Усмешка слегка подергивала уголки губ. Спокойный взгляд был устремлен на верзилу, держащего револьвер.

— Это необходимо, Гафф? — спросил Миллер.

Его голос утратил приятный глуховатый тон и звучал теперь словно кваканье.

Стив чуть повернул голову и, посмотрев на Миллера, сказал:

— Сам знаешь, что необходимо, Джордж. Вы двое — в конце концов только парочка обыкновенных мерзавцев, отвратительных садистов, которые строят из себя мстителей за поруганную девичью честь. Герои дикого Запада! Да ведь вы уже сейчас, в эту самую минуту, годитесь только чертям на съедение.

Гафф Толли захохотал и положил палец на курок кольта.

— Помолись, мальчонка! — продолжал он.

— Кто тебе накуковал, что ты можешь застрелить меня этой железякой? Она не заряжена, ты, душитель! Уж лучше бы, ты придушил меня, как тех женщин, голыми руками.

Верзила на мгновение опустил глаза и растерянно заморгал. Потом громко захохотал.

— Дева Мария! Что за старые трюки! Ну, смотри у меня!

Он нацелил револьвер в пол и нажал курок. Раздался слабый щелчок в пустом магазине. У Гаффа судорожно задергалось лицо.

На какой-то момент все замерли. Потом Гафф повернулся и посмотрел на брата.

Он сказал почти ласково:

— Это ты сделал?

Миллер облизал губы и сделал глоток. Ему пришлось несколько раз открывать рот, прежде чем он смог ответить:

— Да, Гафф. Я стоял у окна, когда Стив вылез из машины там, на шоссе. Я видел, как ой вошел в гараж, где стояла наша еще не остывшая машина... Хватит уже убийств. Их было более чем достаточно. Поэтому я разрядил твой револьвер.

Миллер надавил пальцем на курок пистолета, который он забрал у Стива. Гафф выпучил глаза. Он, как зачарованный, смотрел на короткое дуло оружия. Затем бешено бросился вперед и замахнулся пустым кольтом. Миллер собрал все силы и спокойно остался на месте, потом вялым старческим голосом сказал:

— Прости, Гафф!

Револьвер трижды подскочил в небольшой холеной руке. Из дула лениво выходил дым. В камине разломился остов сгоревшего полена.

Гафф как-то странно улыбнулся, наклонился и некоторое время неподвижно стоял в этой позе. Кольт упал к его ногам. Он прижал свои огромные руки к животу и, медленно шевеля непослушным языком, сказал:

— Ты хорошо сделал, мальчик... Хорошо. Я думаю... Я думаю, что...

Он замолчал, и ноги стали подламываться под ним. Верзила стал падать медленно, как подрубленное дерево. Стив сделал три шага и с силой ударил Миллера в подбородок. Он пролетел через всю комнату и ударился о противоположную стену, с полки упала бело-голубая тарелка и разбилась. Пистолет выпал из руки Миллера. Стив подскочил и поднял его. Миллер скорчился в углу, не спуская с брата глаз.

Голова Гаффа Толли склонилась к полу, он приподнялся немного на руках, потом спокойно лег на живот, будто смертельно устал, и затих.

За красными занавесками окон рассветало. В камине чадило развалившееся полено. Огонь прогорел, и только под кучей мягкого пепла еще мерцало алое пятно.

Стив с трудом произнес:

— Ты спас мне жизнь, Джордж... или, по крайней мере, предупредил порядочную перестрелку... Я рискнул пойти на это, потому что мне очень нужны были доказательства... Теперь сядь за письменный стол, напиши все по порядку и распишись.

Миллер спросил:

— Он умер?

— Да. Джордж. Ты убил его. Об этом тоже напиши.

— Странное дело... Я хотел сам, собственными руками расправиться с Леопарди, когда он был в зените славы и ему было что терять... Просто стукнуть его, а потом нести наказание, какое бы оно ни было. Но Гафф все решил по-своему. Он у нас такой грубый парень... Его сроду никто не воспитывал. Он все спекулировал и комбинировал, где бы чего урвать... Может быть, потому и покупал недвижимость, вроде того доходного дома на Корт-стрит, где у него управляющим был Джек Стоянов... Как ему удалось обвести вокруг пальца служанку Долорес Чиоз, я не знаю, но ведь это и не важно, верно?

Стив сказал:

— Сядь и все опиши. Это ведь ты звонил Леопарди и выдавал себя за ту девицу, не так ли?

— Да,— согласился Миллер.— Я все напишу, подпишу, а потом ты позволишь мне уйти... Дай мне только один час времени. Ты сделаешь это, Стив? Я прошу фору только один час. Этого-то можно ждать от старого друга, тебе не кажется?

Миллер улыбнулся. Это была еле уловимая улыбка.

Стив наклонился к вытянувшемуся на полу телу и пощупал его шейную вену. Потом поднял голову и сообщил:

— Совсем готов... Ладно, получишь час форы, Джордж... Если обо всем подробно напишешь.

Миллер подошел к дубовой конторке с рядами ящиков, обитых поблекшими бронзовыми гвоздиками, поднял крышку, сел, взял ручку, откупорил пузырек с чернилами и начал писать своим красивым канцелярским почерком.

Стив Грейс устроился у камина, закурил сигарету и задумался, глядя на тлеющий пепел. Левой рукой он придерживал лежащий на колене револьвер.

На улице начинали петь птицы, а в доме не было слышно ничего, кроме скрипа пера.

Глава 9

Солнце стояло уже высоко, когда Стив вышел из дома, запер его, спустился по крутой тропинке, а потом по узкой щебенчатой дороге прошел к своей машине.

В гараже было пусто. Серый «седан» исчез.

Стив завел машину, проехал поворот около двух старых вагонов, приспособленных под жилье, и свернул на главное шоссе, по которому через какое-то время выехал на гребень.

Припарковал машину на оживленной улице, перед трактиром «На краю света», выпил у стойки чашку кофе, после чего направился в телефонную будку и попросил телефонистку соединить его с номером Джумбо Уолтерса в Лос-Анджелесе и, когда его соединили, попросил хозяина клуба «Шалот».

Шелковый голос сказал:

— Резеденция мистера Уолтерса слушает.

— Это Стив Грейс. Попросите, пожалуйста, к телефону мистера Уолтерса.

— Минутку, прошу вас.

В трубке звякнуло, потом другой голос, более энергичный, ответил:

— Да?

— Это Стив Грейс. Я хотел бы поговорить с мистером Уолтерсом.

— Извините, но мы, кажется, не знакомы. Рановато вы звоните, дружок. Что вам угодно?

— Был ли мистер Уолтерс у мисс Чиоз?

— А... Вот в чем дело!.. Так вы тот самый сыщик?

Понимаю. Подождите у аппарата, приятель.

И еще один голос — сонный, с едва уловимым признаком ирландского акцента:

— Говорите, дружок, Уолтерс слушает.

— Меня зовут Стив Грейс. Я тот самый...

— Я все знаю, сынок. И кстати сказать, у известной вам дамы все в порядке. Она здесь, и думаю, что спит. Ну, дальше...

— Я в горах, а именно в Эрроузе. Леопарди убили два человека. Один из них Джордж Миллер, ночной портье из «Карлтона», второй — его брат, бывший боксер, которого звали Гафф Толли. Толли мертв, его застрелил брат. Миллер скрылся, но оставил мне письменное признание — подробное, собственноручно подписанное.

Уолтерс неторопливо сказал:

— А ты умеешь здорово работать, сынок. Если это не розыгрыш, приезжай-ка сюда как можно скорее. Почему они это сделали?

— У них была сестра...

Уолтерс тихо повторил:

— Была сестра... А что будет с тем парнем, который смылся? Я не слишком заинтересован в том, чтобы какой-нибудь провинциальный шериф или честолюбивый окружной прокурор узнали...

Стив спокойно перебил его:

— Думаю, что из-за этого не стоит беспокоиться, мистер Уолтерс. Я, кажется, догадываюсь, куда он подался.

Позавтракав в кафе, не потому, что был голоден, а потому, что чувствовал слабость, Стив Грейс сел в машину и поехал длинным, пологим спуском с гребня к Сен-Бернардену по широкому, вылощенному бульвару, вьющемуся по краю крутого обрыва над глубокой долиной. Иногда шоссе, огороженное белым парапетом, совсем близко подходило к краю пропасти. В двух милях от гребня оно круто поворачивало вокруг скалы. Здесь на щебне около асфальтированной дороги стояли машины — несколько частных машин, одна полицейская и одна аварийная. Белый парапет был разрушен, и около пробоины стояли люди и смотрели вниз.

А там на глубине тридцати метров лежали под утренним солнцем окровавленные останки водителя серого «седана».