Очень темное дело

Глава V. Потерянный след

Войдя в здание вокзала, Федя увидел Сашу. Выделяющийся среди окружающих своей смуглой кожей сын эфиопа быстро спускался по широкой внутренней лестнице, ведущей и в зал ожидания, и к выходам на перрон.

Хотя Федя ничем среди остальных не выделялся, но Саша его тоже почти сразу заметил. Они устремились навстречу друг другу.

— И в зале ожидания был, и у разменного пункта искал, буфеты все обошел — нету нигде, — подвел Саша итог своим поискам. — А ты-то чего пришел?

— Ко мне цыганка пристала, орет на всю улицу, спасу нет, — поморщившись, объяснил Федя.

— Так идем скорее на улицу, а то Петьку же прозеваем.

Саша бросился к выходу немного впереди Феди и, наверное, поэтому первым попал в лапы все той же цыганки.

— Эй, золотой, — ухватила она его прямо за рубашку, едва Саша вышел за двери вокзала.

— Чего такое? — От неожиданности тот приостановился.

— Дай пятьдесят копеек ребенку на булочку, — загнусила цыганка.

— На. — Только чтобы отвязаться, Саша вытащил и положил в руку цыганки какую-то мелкую монету и помчался было дальше, но вымогательница вцепилась в него, как клещами.

— Погоди, не уходи, — хрипло голосила она, — ты мне ручку позолотил, теперь я тебе погадаю! Все, что ни нагадаю, все сбудется! Погоди, не уходи, счастье свое потеряешь! Дай еще денежку, я тебе всю правду про твою будущую любовь расскажу!

— Да иди ты! Иди ты! — Сашка отчаянно вырывал руку, но цыганка держала его мертвой хваткой.

— А ну пусти его! — поспешил другу на выручку вконец разозлившийся Федя и дернул цыганку за плечо в надежде оттащить ее от Сашки.

— А-ай, ромалы!!! — вдруг заверещала она так, будто Федя толкнул ее под поезд или всадил под ребра острый нож. — Рома-лы-ы!

И как вороны на пир у помойки, откуда ни возьмись со всех сторон из привокзальной толпы стаей слетелись другие цыганки. Они все вопили, голосили, причитали, тянули к Феде руки и норовили ухватить его за волосы. Бог знает, чем бы это все закончилось, если бы из той же толпы не появились два украинских милиционера. Цыганок тут же как ветром сдуло.

— Так, шо тут случилось, хлопцы? — поинтересовались менты у Феди и Саши.

— Да цыгане, — стараясь улыбаться, начал объяснять Федя, — пристали — погадаю, погадаю. Я одну отпихнул, а они набросились.

— Проверь, деньги на месте? — спросил его один из блюстителей порядка.

Федя полез в карман.

— На месте.

— А у тебя? — Милиционер повернулся к Саше.

Сашины финансы тоже не пострадали.

— Значит, не успели, — констатировал гражданин с кокардой. — А ты сам-то, хлопец, не их племени? — Этот вопрос относился непосредственно к Саше, чья смуглая кожа, очевидно, вызвала повышенный интерес все у того же блюстителя.

— Он эфиоп, — поспешил объяснить Федя, прежде чем Саша успел открыть рот. — Эфиоп из Петербурга.

— Постой, это шо, из кино? Где-то я это уже слышал, — заметил второй, доселе молчавший милиционер.

— Да правда, из Петербурга, — продолжал пояснять Федя. — А я из Москвы. Мы тут проездом, машину ждем. Ой, да вон она! Вон она!

Федя действительно увидел красные «Жигули», как раз на том самом месте, где они должны были дожидаться Петьку. И… около автомобиля стоял Петька собственной персоной и вместе с ним Борис Вениаминович. Федя что есть мочи замахал им рукой, и ему показалось, что археолог его заметил.

— Ну ладно, хлопцы, гуляйте, — напутствовали их милиционеры и с сознанием исполненного долга ушли в здание вокзала.

— Бежим! — Федя дернул Сашу за руку.

— Эй! Эй! — вдруг закричал тот. — Куда это они?

Федя опять обернулся в надежде увидеть Петьку с Борисом Вениаминовичем, но увидел лишь залатанный багажник красных «Жигулей», отъезжающих с привокзальной площади.

— Ну вот, что теперь делать? — сокрушался Федя. — Куда он уехал с этим археологом?

Саша молчал.

— И почему, почему они нас не дождались?

— Знаешь, — вдруг сказал Саша после долгого молчания, — мне кажется, что он нас тогда видел, ну, около вокзала.

— А я думал, что это только мне показалось! — Федя сразу понял, о чем идет речь. — Но почему? И что теперь делать?

— Ладно, ты не психуй. — Саша старался говорить спокойно, хотя по его смуглым, сейчас каким-то пепельным и запавшим щекам прыгали тонкие желваки. — Пошли отсюда в тенек, пока к нам опять те же менты не пристали. Там все и обсудим.

Они перебрались с видного места на газонную лужайку, затененную ветвями невысокого, но кряжистого каштана, и уселись прямо на траву возле самого его ствола.

— Ведь даже вещи его у меня, — опять посетовал Федя. — Ну что делать? Где их искать? Ехать в Крым и лезть в эти каменоломни? А если они никуда не поехали? Петька не такой чувак, чтобы без меня куда-то уехать. И вещи его остались! Ну как это понимать?

— А может, они никуда не уехали, может, они нас ищут?

— Где?

— В милиции.

— Этого только не хватало, — хмыкнул Федя. — Дойдет до родителей — нам бошки открутят. Нет, быть этого не может, Петька не такой дурак. Он бы обязательно сюда вернулся, тут что-то другое. Может, нам самим заявить в милицию, а, Сань?

Саша посмотрел на Федю как на умалишенного.

— Нет, Федь, ты явно перегрелся. Правильно Петька сделал, что пошел за мороженым. Вот только так мы его и не поели. Слушай, а давай сейчас купим, у меня в животе с голодухи бурчит. Давай сами рубли поменяем и вперед.

— Как хочешь, — безразлично отмахнулся Федя: после странного отъезда Петьки у него и правда пропал всякий аппетит.

— Пошли менять вместе, — подбивал его Саша, — чтобы не теряться.

Федя возражать не стал, сходил вместе с Сашей к меняле — не к тому, в синей бейсболке, к другому, — успешно разменял две десятки, и Саша одну. Теперь у них появились какие-никакие украинские деньги. Впрочем, эти гривны сразу же и пошли в ход. Ребята купили по мороженому, от которого Федя уже не получил никакого удовольствия, и еще пару булочек с пепси-колой.

— Ну, хоть что-то, — удовлетворенно гладил себя по впалому животу Саша, когда они закончили скромную трапезу все под тем же каштаном. — Теперь я и соображать могу. А то один желудок и жил, вернее, помирал голодной смертью. Вот слушай, что я предлагаю.

Федя насторожился — сам он, как ни старался, никак не мог найти выход из сложившейся ситуации. Саша между тем излагал свои вызревшие идеи.

— Сидеть здесь, — рассудительно начал он, — больше нет никакого смысла. — То есть мне так кажется. Петька сюда уже не вернется. Теперь — что мы с тобой знаем? Мы знаем, что он укатил в красных «Жигулях» с этим завернутым археологом. Даже ручкой не помахал.

— Он-то нас не видел, — вступился за друга Федя.

— Да я и не говорю ничего — не видел, не видел. Только теперь нам его найти надо. Потому что, мне так кажется, он имеет о нас какую-то неправильную информацию. Иначе бы уже вернулся.

— Какую еще информацию? — не совсем понял Федя.

— Ну, думает, что нас загребли в милицию. Или что мы уже уехали в Крым.

— Чушь, — возмутился Федя. — Что он, дурак, что ли?

— Ну, а как ты объяснишь, что он с Витаминычем без нас уехал?

— Не знаю, — признался Федя.

— И я не знаю, но думаю, что он либо сам запутался, либо ему башку задурили.

— Да кому надо его дурить?! — опять возмутился Федя.

На это Саша мог только пожать плечами.

— В любом случае, — сказал он, — факт остается фактом: он уехал на «Жигулях» с археологом.

— И что? — немного ехидно спросил Федя, которого уже стали раздражать безрезультатные рассуждения приятеля.

— А то, что надо постараться теперь их найти.

— Как?

— Ну, во-первых, мы знаем, что этот Борис Вениаминович собирался в Крым. Во-вторых, мы знаем, что его туда должна была отвезти машина от Украинской академии наук. Значит, — с этими словами Саша решительно поднялся с травки, — мы прямо сейчас должны отыскать эту самую академию и разузнать там все об археологе из Москвы Борисе Вениаминовиче.

— Точно! — оживился Федя. — Наверняка они еще ни в какой Крым не уехали. А если и уехали, то мы точно узнаем куда.

— Ну. — Саша развел руками, показывая, мол, молодец, сам все понял, и Федя тоже поднялся с насиженного газона.

— Вперед! — бодро скомандовал Саша.

— А куда? — опять потускнел Федя. — Где она, эта Украинская академия?

— Ерунда, — беззаботно отозвался Саша, — язык до Киева доведет.

— Мы уже в Киеве, — криво усмехнулся Федя.

— Тем более. Пошли. Спорим на рубль, что мы эту академию в два счета отыщем. — Саша опять протянул Феде свою узкую темную кисть с немного более светлой морщинистой ладошкой. Чтобы только отвязаться, Федя снова поспорил.

После этого Саша решительно повернулся на сто восемьдесят градусов и пошагал куда-то в неведомом направлении. Феде ничего не оставалось, как последовать за ним. Непонятно почему, но настроение у него заметно улучшилось, и поставленная Сашей цель не казалась больше недостижимой.

А Саша шагал и шагал. Он оставил позади привокзальную площадь и бодро двинулся по улочке вдоль трамвайных путей в город, туда, где над крышами домов виднелся внушительных размеров храм со шлемовидными куполами.

— Куда мы идем? — наконец спросил, догнав его, Федя.

— В город, — ответил смуглый проводник, — там разберемся.

Идти по Киеву было вовсе не скучно. И не только потому, что интересно гулять по любому незнакомому городу, но и потому, что ребят веселили украинские вывески.

— Кафе «Млинцы», — вслух читал Саша и тут же сам спрашивал на украинский лад: — А шо це таке «млинцы»?

— Я думаю, это блинцы, блинчики то есть, — улыбаясь, высказал догадку Федя.

— Не-а, не угадал, — возражал Саша, — это мельницы, вон, смотри, нарисованы.

И такие чудеса языка попадались на каждом шагу. Саша, одержимый манией спора, по каждому случаю держал с Федей пари. Так он проиграл рубль, утверждая, что «зырочка» — это глазок, а оказалось — «звездочка». Зато выиграл ту же сумму, правильно угадав, что «капелюхи»— это шляпы, а Федя посчитал их почему-то пипетками. Но оба они были посрамлены, когда оказалось, что «перукарня» — которую Федя считал пекарней, а Саша булочной, — обычная парикмахерская.

За таким веселым занятием друзья очень скоро вышли на большой перекресток с какой-то широкой улицей, вернее, проспектом или бульваром, над которым возвышался памятник человеку на коне и с маузером на поясе.

— Интересно, кто это? — просто так, чтобы что-то сказать, поинтересовался Федя.

— Сейчас узнаем. — Саша тут же повернул к памятнику. — Да это ж Щорс! Товарищ Щорс! — радостно выкрикнул он словами песенки «Манго-манго», и от этого стало еще веселее. Однако им предстояло выбрать, в какую сторону идти от перекрестка.

— А теперь куда? — спросил Федя, озираясь, как богатырь на распутье с известной картины.

Саша ненадолго погрузился в раздумье, почесывая курчавый затылок. Направо проспект подымался в горку, а налево, соответственно, катился вниз.

— Туда, — уверенно махнул рукой налево Саша.

— Почему? — удивился его уверенности Федя.

— Под горку идти легче, — прозвучало в ответ.

— Нет, давай лучше спросим, — не согласился Федя и сам подошел к молодой парочке, сидевшей на скамейке неподалеку от Щорса. — Извините, как нам найти академию? — вежливо спросил он.

— Академию? — удивился парень. — Ах академию, это туда. — И он махнул рукой туда же, куда указывал до этого Саша. — До площади Перемоги, — добавил парень.

— Ну, Щорс ясно, — на ходу бормотал Федя себе под нос, — я его знаю хотя бы по песне. Но кто такой Перемога, может, академик какой-то украинский?

Двигаясь в указанном направлении, они действительно скоро оказались на площади со странным названием. «Площа Перемоги», — прочел Федя на номере одного красивого округлого здания с афишами у фасада.

— Может, это и есть Академия наук? — предположил он, потому что другие дома на площади и вовсе не подходили, по его мнению, для научно-административных целей. Там еще был большой универмаг, высокий отель, а остальные — жилые.

— Нет, — не согласился Саша, — около академий афиш не бывает. Погоди-ка, погоди-ка.

— Что такое? — взволновался Федя, заметив, как вытягивается Сашино лицо.

— Что такое, что такое, — раздраженно передразнил тот. — Вон смотри, к какой академии он нас послал.

Саша указал пальцем на одну из афиш: она возвещала о предстоящих в конце июля гастролях кабаре-дуэта «Академия» в городе Киеве.

— Понял? — спросил он Петьку и добавил: — А «перемога» никакой не академик. Это «победа» значит. Вон, видишь, еще один памятник.

В центре площади действительно высился шпиль с советской еще звездой наверху, и сомнений, что он поставлен в честь победы в Великой Отечественной войне, не оставалось никаких.

— Все, — отчеканил Саша, — теперь я буду спрашивать.

Он тут же подскочил к первому попавшемуся прохожему и бойко приступил к делу:

— Извините, а как нам пройти к Украинской Академии наук? — спросил он.

Прохожий, солидный мужчина средних лет, оглядел Сашу с головы до ног и обратно, после чего направил в метро и посоветовал доехать до какого-то «Крещатика», оттуда, мол, до академии рукой подать и на автобусе еще подъехать можно.

— Ну что?! — торжествовал Саша, — Говорил я, что мы эту академию в два счета отыщем? С тебя рубль. Пошли на Киевском метрополитене прокатимся.

У самого входа в метро Саша опять остановился.

— Смотри, — дернул он Федю за рукав. — Карты продаются.

Действительно, прямо на бордюрчике, огораживающем вход, несколько человек торговали какими-то путеводителями, планами города. Федя тут же раскошелился, и не зря. На купленном им плане Киева он сразу же отыскал и загадочный Крещатик, оказавшийся главной улицей города, и площадь Перемоги, а что особенно ценно, там было указано даже здание Украинской академии наук, отмеченное как архитектурный памятник.

— Все, — убежденно заявил Саша, — через полчаса будем с Петькой разговаривать. Спорим на рубль?

На сей раз Федя не стал с ним связываться.

Крещатик поразил Федю — красивая это была улица, широкая и современная, зажатая между рядами основательных и каких-то супернадежных с виду домов. Федин отец называл похожие здания в Москве «сталинскими». Наверное, и эти строились в ту же эпоху. А еще Феде понравилась широкая округлая площадь в центре Крещатика — там было множество действующих фонтанов и большое электронное табло, показывающее то температуру воздуха, то местное время. Народу на Крещатике гуляло великое множество — да, люди здесь именно гуляли, несмотря на будний день, под сенью разлапистых каштанов, а не спешили куда-то очертя голову, как в Москве на Тверской. Магазины кругом манили шикарными витринами — ну, эти-то от московских почти не отличались, разве что на вывесках английские слова разбавлялись украинскими, а не русскими, — в общем, все как в настоящем мегаполисе. Федя-то представлял себе Киев совсем другим, до сегодняшнего дня при упоминании этого города ему в воображении почему-то виделись белые мазанки чуть ли не с соломенными крышами, подсолнухами в огородах и с глиняными горшками на плетнях. Оказывается, он слегка ошибался. Теперь Федя жалел, что у него нет времени тоже просто прогуляться по Крещатику, побродить по узким симпатичным улочкам, которые разбегались в стороны и поднимались вверх по склонам холмов. Было ужасно обидно, что он так и не сможет по-настоящему посмотреть Киев, интереснейший, как видно, город.

Академия действительно находилась неподалеку от Крещатика. Вернее, от одного из его концов, выходящего к Днепру. Пройдя эту замечательную улицу насквозь и повернув в соответствии с картой направо, Федя и Саша поднялись на высокий холм, оказавшийся крутым берегом Днепра. Вскоре они уже стояли перед очень красивым, наверное, старинным зданием, которое больше всего походило на загородный дворец — поместье какого-то князя из девятнадцатого века, но табличка на его широких дверях гласила, что это и есть Украинская Государственная Академия наук. Правда, все это было написано по-украински, но на сей раз разгадать смысл написанного не составляло никакого труда.

«Не пустят нас туда ни фига», — почему-то сразу решил Федя, но вслух ничего не сказал из опасения, что Саша тут же предложит еще одно очередное пари. А зря, мог бы ведь два рубля выиграть. Рубль за то, что они с Петькой тут будут разговаривать, и еще один, потому что их и вправду никуда не пустили.

Вахтер потребовал пропуск. И наверное, вся Сашина затея, казавшаяся такой многообещающей, оказалась бы совсем пустой, не появись в нужное время в нужном месте очень высокий человек с большой гладкой лысиной, блестящей даже в полумраке помещения не многим хуже, чем блестел под ярким июльским солнцем золотой купол колокольни, которую Федя углядел над крышами киевских домов с круглой площади на Крещатике. Человек-колокольня не обратил на ребят поначалу никакого внимания. Он прошел мимо вахтера, предъявив пропуск, в то время как Федя и Саша уже не качали права, а лишь тихо скулили, пытаясь вымолить для себя снисхождение, но неожиданно вернулся назад к вахте и спросил:

— А в чем дело? Чего хотят эти гарны парубки?

— Та шо? — ответил вахтер. — Сами ни разумиют шо. Митридата якого-то спрашивают. Бают, шо с Москвы до него приихалы.

— Митридата? — поразился лысый. Он, в отличие от вахтера, говорил совершенно по-русски, даже без какого-либо акцента, и «гарны парубки» прозвучали в его устах довольно фальшиво: было очевидно, что он произнес эти слова лишь для поддержания местного колорита. — Какого Митридата? — спросил человек-колокольня теперь уже непосредственно Федю и Сашу.

— Евпатора, — пояснил Федя, запомнивший это имя из рассказа Бориса Вениаминовича.

— А вы случайно не ошиблись дверью, молодые люди? — поинтересовался лысый, с любопытством глядя на ребят сверху вниз. — На прием к Митридату Евпатору в наше время нужно записываться через психиатра.

— Да мы знаем, что он давно жил, — не купившись на шутку, серьезно продолжал Федя. — Нам нужен Борис Вениаминович, археолог из Москвы. Он собирался сегодня ехать на раскопки в Пантикапеи и нас обещал взять, а его должна была туда везти машина от Украинской академии наук. Только мы разминулись, вот и пришли сюда спросить, где его искать.

— Знаете что, хлопцы, — похоже, лысый почему-то решил помочь им, — вы здесь постойте, а я сейчас пойду узнаю, у кого надо, по вашему вопросу. А потом или сам выйду, все вам сообщу, или пошлю кого-нибудь. Как, вы говорите, зовут вашего московского археолога?

— Борис Вениаминович.

— Отродясь про такого не слыхал, ну да их много. А фамилия?

— Мы не знаем.

— Странно, конечно, — пожал плечами лысый. — Ну ладно, ждите.

Махнув им рукой, он поспешил к широкой мраморной лестнице, которой заканчивался холл, и вскоре скрылся из виду. Больше лысый уже не появился, зато минут через пятнадцать по этой же лестнице сбежала молодая красивая девушка и направилась прямо к Феде и Саше.

— Кому тут Митридат нужен? — поинтересовалась она, видимо, для порядка, потому что кроме них никого вообще возле вахты не было.

— Ну, нам, — отозвался тоже для порядка Саша.

— Значит, это вы из Москвы? — уточнила девушка.

— Ну да, мы.

— Тогда слушайте, москали, никакого Бориса Вениаминовича здесь не было, о нем ничего не слышали и никаких машин от Академии наук никуда сегодня не отправляли. А экспедиция в Керчи на горе Митридат работает еще с конца апреля, и уезжали люди туда на поезде.

Понятно? — строго спросила она и, дождавшись унылых кийков, закончила: — Все. До свидания.

— С тебя рубль, — напомнил Федя Саше, когда ребята вышли на улицу.

— Ни фига подобного, — возразил опытный спорщик, — мы не спорили, ты сам не захотел.

Однако не выигранные Федей рубли были, конечно, совсем не главное. Главное было то, что след Петьки вместе с Борисом Вениаминовичем терялся окончательно.

Вот так неожиданно исполнилось Федино желание, но странным образом. После неудачного посещения Академии наук им с Сашей оставалось только прогуливаться по Киеву. Искать им больше было нечего, что делать дальше — непонятно. Озадаченные и растерянные путешественники долго бродили по высоким холмам над широкой рекой, мимо памятника князю Владимиру, когда-то крестившему в этом месте языческую еще Русь. С холмов спустились в район, чем-то напоминающий Старый Арбат и носящий вполне понятное русскому уху имя «Подол», вновь поднялись по Андреевскому спуску и, миновав красивую затейливую церковь, по одной из узких улочек опять спустились к Крещатику.

Устав бродить, несостоявшиеся археологи присели передохнуть у одного из фонтанчиков на той самой круглой площади, что так понравилась Феде.

— Знаешь, Федь, — сказал Саша, умываясь прохладной водой из фонтана. — Нет у нас с тобой другого выхода, как вернуться опять на вокзал.

— Ты думаешь, они туда тоже вернутся? — с надеждой спросил Федя.

— Не-а, просто надо нам их нагонять.

— Это как?

— Как ехали, на поездах. Поедем за ними в Керчь, ведь там, как я понял, этот Пантикапей находится?

— Кажется, там, — согласился Федя.

— Вот и поедем. Дай-ка вашу карту.

Федя достал из Петькиной сумки атлас автомобильных дорог, где заодно были указаны и все дороги железные.

— Вон видишь, — обрадовался Саша, исследуя возможные пути, — как хочешь добираться можем до Крыма этого. И так, и вот так, — он чертил пальцем по карте, — и вот этак. До Джанкоя как-нибудь да доедем, а там до Керчи одна только ветка идет. Там и каменоломни искать будем.

— А в каменоломнях мы их как найдем, если там тысячные партизанские отряды прятались? — уныло и устало протянул Федя.

— У тебя есть другие соображения? — Саша захлопнул атлас.

— Нет, — не раздумывая уже, согласился Федя, — пошли на вокзал.