Очерки общественных отношений и политического строя Могольской Индии времен Акбара (1556–1605)

jc is

0^4?. «Аин-и Акбари», изд. 1872 г., стр. 283. пимым. Но после завоевания Бенгалии Акбаром один и& крупнейших его военачальников, раджа Ман Синг, стал наместником этой области с 1587 по 1599 г. Джагирдаром в Селим-абад был назначен мусульманин Мухаммед Шариф, человек, видимо, жадный и корыстный. Его агенты произвели неправильный обмер полей, уменьшив размер каждой бига, и, к тому же,, записали необработанную землю в качестве обрабатываемой. За всякие поблажки они брали взятки. Крестьяне не могли-уплатить завышенного налога и задолжали ростовщикам-менялам, которые, воспользовавшись их бедственным состоянием,, немедленно повысили ростовщические проценты. Дихдаром, т. е. начальником отряда, посланного в деревню, был назначен мусульманин, ходжа, т. е. человек, начитанный в богословии. «Его гнев мог быть смягчен лишь подношением рупий_г но никто не желал покупать вашу корову или ваш урожай». Раджу Неогу Гопинатха арестовали, и крестьяне восприняли это как удаление из деревни их защитника. Они стали распродавать все свое имущество, причем «вещи, стоившие рупию, продавались за 10 анна» \ и разбегаться. Агенты джагирдара поставили стражника у двери каждого дома, чтобы помешать бегству недоимщиков. Стражники грабили деревню. Двух «злостных недоимщиков» увезли из деревни, одного из них вместе с семьей. Тут поэту помогли бежать, и он, видимо, не знал, что стало дальше с поселянами ^{106 107 108}.

Большое значение для крестьянской общины имел перевод Акбаром земельного налога из натурального в денежный. Впервые для крестьян стали гибельными не только неурожайные, но и урожайные годы ввиду падения цен на продукты. Низкий уровень цен на продовольствие вынудил Акбара четырежды — в 1585, 1586, 1588 и 1590 гг. — даже снижать ставки поземельных податей, так как крестьянство не в состоянии было выручить достаточно за свои продукты для уплаты налога. В среднем в эти годы ставка налогов была снижена на 10—25% как на землях халисэ, так и на землях джагир-даров ⁸.

Однако и в средние по урожайности годы перевод налога из натурального в денежный сильно увеличил бремя, лежавшее на крестьянстве. Для получения денежных средств на уплату налога крестьяне должны были сразу выбрасывать свою продукцию на рынок, а это, несомненно, вело к снижению пен. Расширению торговли и вовлечению больших масс продовольствия в товарный оборот сопутствовало обнищание народных масс.

Повидимому, крестьянству было очень тяжело в результате перевода налога на денежный, и оно в тех или ийых формах проявляло свое недовольство*. Иначе невозможно объяснить, почему в своих указаниях сборщику налога Абу-л Фазл •считает необходимым предупредить его: «Пусть не впадает в привычку брать [налог] деньгами, а взимает также и зерном» ^х. Вместе с тем в установлениях Акбара есть подробнейшие указания, как следует принимать и переправлять в центр денежные суммы земельного налога, но нет никаких предписаний о том, где следует хранить и как передавать центральному налоговому ведомству собранное за подати зерно. Ясно, что земельный налог взимался натурой лишь в виде исключения, потому что иначе сборщики налогов оказались бы с огромной массой зерна, без заранее заготовленных складов для его хранения и перевозочных средств для его доставки в Агру.

Наконец, немаловажным результатом перевода земельного налога в денежную форму была необходимость для крестьян прибегать к помощи менялы-ростовщика, понемногу забиравшего власть в деревне. Маркс отмечал в главе о ростовщичестве, что «мелкому же производителю в первую очередь нужны деньги для платежа. (Превращение натуральных повинностей и оброков, идущих в пользу землевладельца [an Grundherrn] и государства, в денежную ренту и денежные налоги играет здесь крупную роль.). . . Но то же самое ростовщичество становится главным средством дальнейшего развития потребности в деньгах как средстве платежа; все усиливая и усиливая задолженность производителя, ростовщичество лишает его обычных средств платежа, так как для него из-за тяжести одних только процентов становится невозможным регулярное воспроизводство» ^{109 110}.

И. М. Рейснер писал о переводе натурального налога в денежный во времена Акбара: «Внутри общины частично сохраняется натуральное хозяйство с традиционным разделением труда, с 9 или 12 ремесленниками, содержимыми общиной, но такой же неизменной принадлежностью ее становится лтрофф, ростовшик или торговец деньгами, пронырливый представитель мира чисто денежных отношений» ¹¹¹. Проникновение денежных отношений в среду крестьянства и развитие ростовщичества в деревне вело к изменениям внутри общины, к появлению известной, хотя бы и очень слабой имущественной дифференциации крестьянства. По словам И. М. Рейснера, «в индийской деревне расслоение существовало, но оно было затушевано, подавлено грандиозным нажимом налогового винта изъятием от 30 до 50% валового урожая каждого крестьянского хозяйства» ^х.

В целом надо признать, что введение денежного налога-ренты при Акбаре ухудшило положение крестьянства. У крестьян не оставалось запасов на черный день, и недород всегда, сопровождался голодом и бедствиями огромных масштабов. Гибли десятки тысяч людей; родители, стараясь спасти себя и своих детей от голодной смерти, продавали детей в рабство, крестьяне разбегались и выходили на разбой, в городах люди поедали трупы. Периодические голодовки происходили в акба-ровском государстве и до введения денежного налога. Абу-л Фаз л описал такой голод в районах Дели и Агра, виденный им самим в 1556 г.^{112 113} В 1573—74 г., в период завоевания Акбаром Гуджерата, в этой области в течение полугода были засуха и голод ¹¹⁴. Однако после введения денежного налога голодовки охватывали большие территории и отличались, видимо, большей интенсивностью. Так, Абу-л Фазл упоминает о голоде* 1583—84 г., но не указывает, в какой части акбаровского» государства он происходил: видимо, он охватывал несколько-областей ^{115 116}. Наконец, по всей акбаровской Индии в 1594— 1596 гг. были засуха и голод в течение трех лет подряд¹¹⁷. Все эти периодические бедствия уносили много жизней, но проходила тяжёлая полоса, и общины восстанавливались в прежнем виде, на прежнем месте. Тем не менее часто повторявшиеся голодовки при усиливавшемся налоговом гнете вели ко все большему разорению крестьянства и к подрыву, тем самым, основы феодального строя, на котором зиждилась Могольская империя.

После Акбара быстро развилась наметившаяся уже в период, его правления тенденция упадка сельского хозяйства, а с ним! и былой мощи империи. Уже в правление сына Акбара Джа-хангира в сельском хозяйстве империи произошло резкое-ухудшение. Живший в это время в Индии голландский фактор Пельсарт сообщал, что «земля могла бы дать обильный, даже-исключительно изобильный урожай, если бы крестьян не притесняли так жестоко и безжалостно; ибо деревни, которые вследствие небольшой нехватки продуктов не могут уплатить, полностью земельный налог, предоставлены на поток и разграбление своими хозяевами [очевидно, джагирдарами. — К. Л.] и наместниками, и жен и детей [крестьян] продают под предлогом их попытки к восстанию. Часть крестьян разбегается, чтобы спастись от их тирании, и ищет убежища у мятежных раджей, а поля, в результате-, лежат пустые и незасеянные и превращаются в джунгли. Такого рода притеснения имеют крайнее распространение в этой стране» Ч

В дальнейшем положение стало еще хуже. По подсчетам Томаса, на основе различных источников, земельный налог при Акбаре составлял около 166 млн. рупий, а примерно через сто лет, при Аурангзебе,— около 387 млн. рупий ^{118 119}. Таким образом, земельный налог за столетие увеличился почти в два. с половиной раза. Понятно, что столь сильное увеличение налогового бремени, при неизменном способе сельскохозяйственного-производства и орудий земледельческого труда, вело не только к обнищанию, но, при существовавшем низком уровне жизни в деревне, к вымиранию крестьянства. В ответ на это поднялись крупные крестьянские восстания в разных концах империи, подорвавшие ее силу и приведшие ее в конце концов к распаду.

При завоевателях-англичанах положение индийского крестьянства настолько ухудшилось, что его нищая жизнь при Акбаре кажется ему «золотым веком».

Резюмирую сказанное о сельской общине в акбаровской Индии. Сельская община сохранилась и при феодальной формации, поскольку при господстве натурального хозяйства

юна обеспечивала необходимое соединение ремесла с земледелием. Кроме того, при существовавших примитивных сельскохозяйственных орудиях крестьянство только соединенными усилиями всей деревни могло отвоевывать у джунглей свои поля, хотя пахотная земля и была, как правило, поделена между общинниками. Вместе с тем феодальное государство стремилось приспособить общину в своих интересах, взимая иногда подати с общины в целом и обычно связывая крестьян круговой порукой при их уплате даже в тех случаях, когда налог раскладывался на каждого крестьянина в отдельности.

Индийская сельская община была не идиллической республикой, какой ее стремились изобразить буржуазные исследователи. Она была «осквернена неравенством», кастовым гнетом и пережитками рабства. Не-члены общины находились в неравноправном положении и обязаны были нести дополнительные повинности и работать на полях должностных лиц общины.

Строгая передача всех прав и занятий по наследству приводила, с одной стороны, к быстрому восстановлению •общины после всяких стихийных бедствий или военных действий на ее территории. Кроме того, община в какой-то мере помогала крестьянству в его сопротивлении гнету феодалов. С другой стороны, община прикрепляла крестьянина и деревенского ремесленника к земле, поскольку лишь в пределах своей общины он мог рассчитывать на сколько-нибудь обеспеченное существование. Община сильно задерживала отделение ремесла от земледелия, а непосредственных производителей от средств производства, т. е. мешала развитию появлявшихся ростков буржуазных отношений внутри феодального общества. Вместе с тем окостенелость общинных порядков закрепляла раздробленность крестьянства на разряды и способствовала сохранению кастового гнета в деревне. Как указывал Маркс, все это сделало индийскую общину прочной основой восточного деспотизма. Община придала известную застойность всему индийскому феодализму и крайне задерживала, _ч при разложении феодального строя в Индии, развитие в его недрах условий, необходимых для перехода его в новую общественную формацию.

(Б. ФЕОДАЛЬНАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ НА ЗЕМЛЮ

Среди английских администраторов и историков Индии с конца XVIII в. шли большие споры о том, существовала ли в Могольской империи государственная собственность на землю. Для англичан это отнюдь не было чисто теоретическим вопросом. Еще первый генерал-губернатор Бенгалии У. Гастингс, «опираясь на теорию государственной собственности на землю, «которая якобы перешла в Бенгалии от Могольского государства к Ост-Индской компании, считал законным возлагать на крестьян любые земельные подати, какие компании заблагорассудится, и сдавать сбор земельного налога на откуп. Позднее практика налогового обложения «райотвари» юридически обосновывалась тем, что государство как владелец земли сдает якобы эту землю в аренду мелкими участками каждому крестьянину в отдельности, на условиях уплаты определенного земельного налога. Наконец, в 60—70-х годах XIX в. английское правительство реквизировало общинные земли у патанов в Пенджабе и пограничных с Афганистаном районах, используя в качестве юридического предлога все ту же, по-своему понимаемую, теорию государственной собственности на землю. Это право государства на землю якобы перешло английским .властям в Индии по наследству от предыдущих правительств этой территории.

Противники этой теории утверждали, что на самом деле в Индии не было государственной собственности на землю, это было лишь юридической фикцией, а земля в действительности принадлежала, по мнению одних, помещикам, по мнению других, — общине, но только при условии своевременного и неукоснительного взноса налогов. Признавая индийских ломещиков-заминдаров единственными владельцами земли в Индии, английский генерал-губернатор Индии Корнваллис провел в 1793 г. в Бенгалии закон о так называемом «постоянном заминдарстве». Маркс характеризует этот закон как «искусственную экспроприацию бенгальских земледельцев», в виде «грабежа „общинной и частной собственности"» ^х. Впоследствии этой же теории наследственных прав собственности заминда-ров на землю придерживалась и помещичья верхушка. Индийского Национального конгресса. С другой стороны, английские администраторы — сторонники теории общинной собственности. на землю в Индии — никогда не предлагали отменить огромный земельный налог или хотя бы снизить его. Стремясь консервировать общину как фискальную единицу и связать крестьян круговой порукой, они также усиливали и 'феодализйрованную племенную верхушку и закрепляли господство феодальных пережитков в деревне.

Все эти раскритикованные еще Марксом буржуазные теории неправильны хотя бы потому, что английские империалисты и буржуазные историки, выступавшие в качестве их апологетов, воспринимали государственную собственность

. ¹ К. Маркс. Хронологические выписки по истории Индии

<664—1858 гг.), М., 1947, стр. 98 и 99.

на землю как собственность в ее капиталистическом понимании, т. е. как исключительное право распоряжения землей и ее недрами при ликвидации каких-либо владельческих прав на нее других сторон. Между тем феодальная государственная земельная собственность не предполагала отсутствия владельческих прав других юридических лиц на эту же землю. Свойственная вообще феодальному способу производства множественная природа собственности на землю проявилась и в Индии. Государственная собственность на землю выражалась в том, что правительство устанавливало размер и способ взимания земельного налога на всех землях, независимо от их владельцев. Государство прикрепляло крестьян к тяглу, поскольку обработка земли считалась для крестьянства государственной повинностью. Владельческие права феодала видны были в том, что он взыскивал с крестьян в свою пользу земельный налог, а также облагал их различными поборами, считавшимися незаконными, но общепринятыми и всегда собираемыми. Кроме того, феодал имел право использовать принудительный неоплачиваемый труд крестьян на государственном строительстве, на собственных постройках и на охоте. Права земельной общины и входящих в нее крестьян заключались в том, что община как коллектив или отдельные крестьяне на своих полях имели право распоряжаться своей землей и, при соблюдении определенных условий, покупать, продавать или передавать ее по наследству (каждый раз со всеми лежащими на ней обязательствами). Крестьяне имели право как хотели хозяйствовать на своей земле, засевая ее теми или иными культурами по своему выбору или оставляя ее под паром, сажая или срубая плодовые или иные деревья, строить или сносить дома. Наконец, община могла сама пользоваться пустошью или сдавать часть ее «пришлым» за определенные повинности. При всем этом не требовалось никакого разрешения от феодала или государственных чиновников.

Феодальная государственная собственность на землю в Могольскбй Индии не была лишь юридической фикцией. Она существовала в действительности и являлась выражением права государства, т. е. правящего класса феодалов, взимать ренту-налог со всех крестьян на подвластной данному правительству территории. Финансовое ведомство вело подробные списки всех обрабатываемых земель и количества следуемого с них налога на основе чрезвычайно детальных записей всех полей и их владельцев, хранящихся в каждой сельской общине. Право сбора в свою пользу налога с определенных земель государство раздавало отдельным феодалам, владевшим,. тем самым, юридически не землей и не крестьянами, а лишь правом сбора земельного налога. Феодал не закреплял^ -за собой владение определенным конкретным поместьем, не вел своего хозяйства, почти не вмешивался в общинные распорядки. Для него его земельные владения были лишь источником определенного дохода и феодалу было все равно, из какой местности и от каких крестьян поступал ему этот доход.

Как известно, главной особенностью феодальной системы на Востоке Маркс считал отсутствие частной собственности на землю в том виде, в каком она сложилась на Западе. «Бернье справедливо усматривает основную форму всех явлений Востока — он имеет в виду Турцию, Персию, Индостан — в том, что там не существует частной собственности на землю. В этом действительный ключ даже к восточному небу» Ч При этом Маркс признавал в известных случаях, а также в определенных местностях Индии, например «в сильно пересеченной гористой местности к югу от Кришны» ^{120 121 122 123}, наличие частной собственности. «Но чем объясняется», — спрашивает в этой связи Энгельс, — «что на Востоке не дошли до частной собственности, даже феодальной?» ⁸ Энгельс видит ответ в необходимости поддерживать крупные оросительные сооружения, что было под силу лишь государственной власти и без чего земледелие было немыслимым.

После установления власти англичан в Индии новые завоеватели сохранили монополию государственной власти на землю наравне с остальными феодальными пережитками. Этой юридической теорией английские власти в Индии, как уже было* сказано выше, обосновывали как взимание непосильного* земельного налога в районах «райотварп», так и конфискацию ряда общинных земель на севере Индии. Таким образом, английские завоеватели, видоизменив феодальный принцип государственной собственности на землю, использовали его для дополнительного колониального угнетения страны.

В. ХАЛИСЭ

«Халисэ» (арабское слово, означающее «чистая») в Индии назывались земли казны, с которых государство само собирало ренту-налог с помощью своих чиновников. В разряд халисэ попадала первоначально вся завоеванная земля. Из этого земельного фонда правитель раздавал затем военные леям, а также пожалования различным шейхам и мечетям. По смерти владельца земли, не переходящей по наследству (к этой категории относилось подавляющее большинство военачальников Могольской империи времен ее расцвета), его земля опять отходила в казну. Иногда правительство отбирало обратно в халисэ определенные разряды земель или конфисковывало владения какого-нибудь феодала. Эта «текучесть» правительственного земельного фонда не дает возможности сделать даже •самый приблизительный подсчет, какая часть земель относилась к разряду халисэ. В разное время казна непосредственно собирала налоги то с меньшей, то с большей площади. Все собранные с земель халисэ суммы сборщики налогов отсылали непосредственно в «диван-ханэ» (финансовое ведомство) Акбара, специальному сановнику или сановникам, ведавшим делами халисэ.

Г_м ДЖАГИР И ДЖАГИРДАРЫ

Господствующей формой феодального землевладения в Индии был «джагир», или, как его первоначально писали и произносили, «джайгир». Все буржуазные историки Индии оцределяют джагир как «передачу права на сбор налогов» (an assignment of revenue) ^х, но это не выясняет специфических черт джагира как формы землевладения ^{124 125}.

Термин джагир (происходящий от персидских слов «джа»— место и «гир» — бери) прочно укоренился в Индии со времен установления Могольской империи и постепенно вытеснил применявшиеся в Делийском султанате обозначения «икта» и «тийюль». В то время как последние два термина употреблялись на всем Ближнем и Среднем Востоке, термин джагир специфичен для Индии. Термины икта и тийюль не вышли вовсе из употребления в Могольской Индии, но при Акбаре они употреблялись лишь как синонимы джагира ¹²⁶.,

В Делийском султанате основным видом феодального землевладения была икта двух родов. Крупные икта (владелец которых, назывался «мукта») представляли собой целые провинции, пожалованные «в кормление». Мукта обязаны были собирать и посылать в казну налоги, за вычетом расходов по сбору и содержанию своей свшы, и выставлять некоторое количество войск по требованию правителя. Фактически мукта вели себя как вассалы, признающие верховную власть сюзерена и посылающие ему собранные налоги, но самостоятельные в управлении и вершении всех внутренних дел своей области. Им тем легче было считать себя почти правителями,, что центральной власти трудно было осуществлять строгий контроль вад их действиями, поскольку связь между отдельными частями государства была весьма слабей. Фактически власть правителя Делийского султаната распространялась лишь на близлежащие области. Все окраины государства—покоренные части Деккана, Гуджерат, даже Ауд были обязаны лишь платить дань, а управлялись, по с}ществу, как самостоятельные территории.

Мукта составляли высший слой правящего класса страны. Это была группа мусульман, крайне немногочисленная (их вначале так и называли «Сорок семейств»), но экономически очень мощная, состоявшая из потомков бывших дворцовых гулямов (рабов, составлявших гвардию делийского султана). Непосредственно с крестьянами они дела не имели: административным управлением и сбором налогов ведали, невидимому, индусские наследственные князьки и вожди племен, называемые «хутэ» ^{127 128}.

Более мелкими землевладельцами-феодалами, вассалами мукта, были «иктадары». Их владения тоже носили название «икта», или же «ваджх», но это было, повидимому, значительно более мелкое условное пожалование, связанное с обязательством являться самому на военную службу с конем и вооружением. Такой иктадар, или, как его еше называли, «ваджх-дар», владел обычно деревней в 200—300 душ. По крайней мере так, очевидно, следует понимать одно место из хроники Афифа («Тарих-и Фируз-шахи»): делийский султан Ала-уд дин (1296—1316), выступавший против практики раздачи военных ленов, заявил, по сообщению Афифа, что не следует раздавать деревень в качестве «ваджха», потому что «в каждой деревне, конечно, находится 200 или 300 жителей и все эти жители подчинены одному ваджхдару. Неудивительно было бы, если бы несколько ваджхдаров собрались вместе и от большого честолюбия и безнравственности, войдя в согласие между собой, стали замышлять восстание против государства» ^х.

В Делийском султанате существовали, повидимому, и государственные земли, управлявшиеся непосредственно финансовым ведомством. Об этом, однако, приходится судить по отдельным намекам хронистов, так как прямых свидетельств не имеется. Центральной власти в Делийском государстве приходилось бороться как с сепаратизмом мукта, стремившихся прекратить посылку налогов в казну и превратиться в самостоятельных правителей ^{129 130}, так и с желанием иктадаров превратить свои ваджхи в безусловные наследственные владения ¹³¹.

В Могольской империи получили законченное выражение следующие процессы: 1. Укрепление феодальной государственной собственности на землю. Эта государственная собственность на землю была проявлением того, что феодальная эксплуатация крестьянства выражалась главным образом во взимании государственного налога-ренты. 2. Развитие условного, ненаследственного пожалования, как господствующей формы феодального землевладения. 3. Пожалование не конкретного поместья, а вообще земельного владения, приносящего определенную сумму денежного дохода. Это являлось выражением того, что феодалы не вели собственного хозяйства, а ограничивались взиманием ренты-налога с крестьянских общин. 4. Концентрация земельного фонда в руках центральной власти и, как проявление этого, отсутствие феодальной иерар-хин: все феодалы-военачальники держали свои земельные владения непосредственно от Великого Могола — правителя империи.

Вместе с тем в отдельных местах Могольской державы •сохранялись еще старые, домогольские формы земельных владений в виде заминдарств, рассматриваемых ниже. Однако господствующей формой феодальной земельной собственности «был джагир.

Джагир был условным, ненаследственным земельным пожалованием с обязательством содержать отряды наемных войск, главным образом конницы, соразмерно чину джагирдара и величине джагира. Джагирдар эксплуатировал крестьян путем •сбора в свою пользу земельного налога, взыскания, считавшихся незаконными, но обычно взимаемых поборов, и использования подневольного крестьянского труда для разных государственных повинностей.

Юридически джагирдару жаловалась не конкретная земля и не крестьяне, а лишь право сбора в свою пользу государственного земельного налога-ренты с определенной территории. Крестьяне не считались по закону в крепостной зависимости от джагирдаров и даже право суда и наказания по отношению к крестьянам у джагирдаров было только в фискальных вопросах, т. е. за недоимки, несвоевременный взнос податей и т. п.¹³² Все остальные дела решали областные чиновники или местные судьи. В каждой области был свой наместник-су бадар, ведавший управлением области, и фоудждар, занимавшийся военными вопросами. Все гражданские и уголовные дела, по которым не присуждалась смертная казнь и которые не были* связаны с вопросами сбора налогов, дела семейные и соседские споры вершил казн — местный мусульманский судья или судья-брахман, если это касалось индусов. Размер ренты-налога, ставки этого налога в зависимости от выращиваемой культуры, форма его взимания — деньгами или натурой, даже снижение налога в связи с неурожаем или другими причинами — все это решалось не джагирдаром, а центральной властью. Способ взимания налога там, где он собирался натурой — путем ли обмера, и выделения части полей, путем ли предварительной оценки урожая и выделения известной части его или путем раздела собранного урожая после жатвы—решался по местным обычаям и по желанию крестьянской общины. Джагирдар не вел собственного хозяйства, предоставляя крестьянам обрабатывать землю согласно своим потребностям и обычаям и следя лишь за своевременным поступлением всех причитающихся сумм налога. Нельзя, сказать, что джагирдар совсем не влиял на жизнь деревни.. Через своего сборщика налогов джагирдар мог добиваться, распашки малоудобных земель для повышения общей суммы налога, мог настаивать на посеве более интенсивных культур,, за которые платили более высокие ставки налога, и т. д. Однако все это были, видимо, только редко применявшиеся меры косвенного давления на деревню, меры косвенного вмешательства. Непосредственно внутридеревенскими делами джагирдар не интересовался, он лишь собирал с деревни налог.

При пожаловании джагира правитель указывал лишь общую сумму дохода, т. е. земельного налога, причитающегося: владельцу. Дело чиновников финансового ведомства было определить, какие конкретные земли выделяются в джагир-тому или иному военачальнику. При этом чиновники следили лишь за тем, чтобы размер следуемого с крестьян данной местности налога совпадал с размером пожалованного джагирдару дохода. Никакие иные, конкретные особенности той или иной деревни или «местности их при этом не интересовали. Сохранилась, например, жалоба одного из высоких чиновников Акбара на то, что его сыну-военачальнику «чиновники дали грамоту на земельное пожалование в одив крор [10 млн. «дамов», т. е. 250 тыс. рупий], где же—не указали» \ При всяких перемещениях по службе, вызывавших^ изменение размеров джагира, джагирдару часто меняли его* земли, отводя ему владения в другой части страны или назначая их ему не в одном месте, а в разных областях. Тем самым джагирдар был значительно слабее связан с землей, чем феодал на Западе. Эта более слабая связь индийского феодала> с землей была отмечена еще Марксом в его конспекте книги Ковалевского. Действительно, в Индии среди джагирдаров не-было «поэтизации земли», не было так развитой у феодалов, на Западе привязанности к «родовому гнезду», в котором феодал воспитывался с детства. Земля в Индии не была чем-то благородным, не подлежащим отчуждению простолюдинам.. Джагирдар в своих владениях был человеком посторонним^ ни с кем и ни с чем не связанным.

«Акбарнамэ», т. II, стр. 121. Здесь употреблено выражение ^>«4^3 довольно часто встречающееся в хрониках. По мнению Бевериджа, подтверждаемому контекстом, означает выдать «танха», т. е. гра

моту, в которой указано месторасположение джагира, его границы и размер полагающегося с него земельного налога.

Кроме сбора в свою пользу установленного правительством земельного налога, джагирдары увеличивали свои доходы взиманием с крестьянства всяких незаконных поборов. В «Аин-и Акбари» перечислены: налог на скот, на плодовые деревья, налог «с дыма» ), за распилку дров, соляной налог, девять различных рыночных сборов, сбор при начале жатвы и при переходе джагира к новому джагирдару (так называемый налог «на тюрбан») ^х. Все эти поборы, называемые «абваб» («статьи»), вместе взятые, были очень обременительны для крестьян. Еще Фируз шах в 1375 г. издал закон об отмене абвабов ^{133 134 135}.. Перед могольским завоеванием Индии в 1512 г. «султан Махмуд шах, сын Назир шаха» (как он назван в источнике) издал указ о запрещении мукта области’ Дамох (центральная Индия)' взимать поборы с крестьян за одалживание посевного зерна и за свадьбу, а также налоги с портных и повивальных бабок. «Кто будет продолжать взимать эти поборы в этой области, начиная с этого года, станет изгоем своей религии. Если он — мусульманин, эти поборы станут для него проклятием свиньи, а если индус — проклятием коровы» ⁸. Акбар тоже ввел не применявшийся, однако, на деле закон об отмене абвабов, не приносящих никакого дохода правительству. Джахангир при восшествии на престол издал ряд законов, и среди них первым был закон об отмене тамги (таможенных пошлин) и абвабов¹³⁶. Повторное издание последующими правителями одних и тех же законов показывает, что эти законьт не выполнялись. Джагирдары не только не отказывались от абвабов, но продолжали измышлять все новые. Назначенная в 1772 г. английским парламентом Комиссия по делам Индии привела длинный список абвабов, взимавшихся с крестьян ^{137 138 139}. Наконец, даже в современной Индии помещики продолжают взимать, всякие незаконные поборы, как об этом свидетельствует, например, статья об аграрном вопросе в журнале «Коммыо-нист» (1949, № 3) или статья об аграрных отношениях в Восточном Пакистане в газете «Кроссроудс» (1950, № 8). Таким образом, в Индии взимание помещиками незаконных поборов было явлением, имевшим место на протяжении ряда столетий и сохранившимся в виде феодального пережитка даже до настоящего времени.

Джагирдары эксплуатировали и подневольный труд крестьянства, но не в виде барщинных отработок в господском имении, так как у джагирдаров не было своего, отдельного хозяйства. Владельцы джагиров отвечали перед правительством за поддержание оросительной сети, за проведение и поддержание в порядке дорог и придорожных караван-сараев, за возведение укреплений и т. д. На все эти работы джагирдары сгоняли подвластных им крестьян. При перестройке, например, форта и города Аджмира Акбар роздал задания по постройке укреплений и зданий своим эмирам, приписав им для этого деревни в окрестностях Аджмира, доход с которых •они должны были употребить на строительство ^х. Судя по тому, что эти деревни были расположены неподалеку от строящегося города, эмиры-джагирдары, вероятно, не только могли возместить свои затраты, но и использовать на постройке бесплатный принудительный труд крестьян этих деревень. Если американка Эмерсон описала в своей книге «Безгласная Индия», как бесплатный принудительный труд индийских крестьян применялся даже в 20-х годах нашего века почти для всякого строительства, которое предпринимали местные власти (дом *самой Эмерсон был построен таким путем), то вряд ли можно полагать, что при Акбаре огромные общественные работы осуществлялись не подневольным трудом крестьян, а руками наемных рабочих и ремесленников. Остальное государственное строительство фортов, городов, дорог и резервуаров осуществлялось так же, как и перестройка Аджмира. При этом джагирдары строили не только по настоянию казны, согласно правительственным приказам, но и себе самим, при помощи того же подневольного труда крестьян, воздвигали дворцы, мавзолеи, разбивали сады и т. п.

Джагир, как уже было сказано выше, был владением условным: он давался в пожалование военачальникам. Это пожалование сопровождалось обязательством джагирдара содержать определенное количество вооруженных всадников, повозок, а при крупных джагирах и слонов. Типичные документы этого пожалования приведены в книге Ирвина ^{140 141}. Из них ясно виден условный характер джагира, его обусловленность несением военной службы. Пауль Хорн ¹⁴² полагает, что джагирдар лю был обязан принимать личное участие в военной службе, -а должен был лишь оплачивать определенное число воинов и их вооружение. При этом он ссылается на Абу-л Фазла, имевшего джагир и не несшего обычно военной службы. Это, едяако, не так. В принципе каждый военачальник должен был •сам возглавлять собранные им отряды. Однако военачальники Акбара были не только полководцами: они занимали и важнейшие «гражданские» государственные посты. Весь высший государственный аппарат состоял из военачальников. Потому почти все придворные должности были также военизированы: не только поварята на кухне Акбара имели воинский чин, но при сыне Акбара, Джахангире, даже мать его (как представительница правящей династии), согласно сообщению .английского путешественника Хоукинса, имела чин начальника над 12 тыс. всадников ^х. Обычно командующий армией ® случае присоединения им новой провинции назначался ее наместником. С другой стороны, не было, кажется, ни одного акбаровского сановника, который бы ни разу не принял участия ни в одной военной операций. Даже Абу-л Фазл на старости лет повел войска в поход на Деккан. Типичный государственный деятель времен Акбара участвовал в военных походах, занимал несколько лет важные государственные посты вакиля (премьера) или дивана (министра финансов), ездил с дипломатическими поручениями ко дворам местных правителей, писал стихи на фарси и являлся покровителем и патроном каллиграфов, поэтов и хронистов. Военный чин и джагир • он получал не только пока был на военной службе, но, в виде исключения, и тогда, когда он был на гражданском посту. Такие джагиры без обязательства военной службы джагир-дара назывались «би-даг о махалла» («без клеймения коней и смотра»). Подобный джагир получил, например, садр (глава ведомства по делам религии) Фатхулла Ширази в 1582 г. и некоторые другие сановники ^{143 144}.

Поскольку джагиры считались вознаграждением за службу, они не передавались по наследству. Эти земельные владения не были даже пожизненными. При каждом перемещении по службе джагирдар получал новый фирман и танху (документ финансового ведомства с указанием местности) на какой-нибудь |иной округ, часто лежащий на противоположной окраине империи¹⁴⁵. Джагиры довольно часто переходили из рук в руки ^х. По нашим выборочным подсчетам, джагирдар владел одним и тем же леном в среднем меньше 10 лет.

Частые перемещения джагирдаров с места на место вызывались не только соображениями удобства для финансового ведомства, назначавшего джагирдару местности, приносившие-пожалованную ему сумму налога-ренты. Это являлось, кроме того, одним из средств борьбы с сепаратистскими стремлениями среди феодалов. Крупный феодал, часто перемещаемый с места на место, не мог установить прочной связи с населением какой-либо определенной местности. Что это было определенной линией политики Акбара, подтверждает, например, переселение из Пенджаба так называемого «Атка хейл» (семей бывших кормилиц Акбара, сплотившихся в тесвый и влиятельный, феодальный род) ^{146 147 148}. Несмотря на полную лсйяльнссть Атка, хейля к Акбару, выразившуюся в вооруженном отпоре вторжению в Пенджаб в 1566 г. Мухаммеда Хаким Мирзы, брата Акбара и наместника Кабула, Акбар в 1588 г. приказал переселить в другие провинции «всех эмиров и джагирдаров Пенджаба», кроме Мирзы Азиз Кока, который не жил в своем джа-гире, а всегда находился при дворе. Переселенным джагирда-рам были пожалованы земли в Бенгалии и Бихаре. Абу-Л’ Фазл дает следующее объяснение этой меры: «Когда сходятся; вместе люди одного сердца и одного языка, возникают столкновения и увеличивается теснота; тогда, во-первых, в их собственных интересах и, во-вторых, для блага всех жителей, государства, это скопление следует рассеять» ¹⁴⁹.

Джагир, как правило, был владением очень крупным. Конечно, джагир был меньше наместничества мукта Делийского султаната, но это было владением несколько иного< порядка. Мукта были наместниками, они управляли своими¹ областями почти как вассальные правители. Джагирдары же* считались замлевладельцами, они получали военные лены. Однако в хрониках нередки сообщения о том, что в джагир давались целые уезды (даргана) ^{150 151 152 153}. Нам известно, что Музаффар хан, один из видных военачальников Акбара, получил джа-;гир, приносящий доход в 2¹⁵⁴/а крора (25 млн. дамов=б25 тыс. рупий) \ Хусейн-хан, другой известный военачальник Акбара, имел джагир в 1 крор 20 лакхов (т. е. 12 млн. ,дамов=300 тыс. рупий) ¹⁵⁵. Из приведенной дословно в «Акбар-.намэ» жалобы близкого сановника Акбара, Шамс-уд дина Атка, видно, что он и его сын-военачальник получили по джагиру в 1 крор (10 млн. дамов=250 тыс. рупий) ¹⁵⁶.

Поскольку сообщения о пожалованиях джагиров даются лишь в цифрах дохода, мы только на основании косвенных подсчетов можем составить себе некоторое представление о размере джагира. В «Аин-и Акбари» сообщается, что в небольших, интенсивных суюргальных наделах доход с 1 бига (примерно ¹⁵⁴/з га) «был не ниже 1 рупии» в год ¹⁵⁷.

Если даже считать доход таким же и для владений джа-гирдаров, в действительности более экстенсивных, то доход в 300 тыс. рупий (а мы знаем джагиры вдвое больших размеров) мог быть собран с владения, включавшего не меньше 300 тыс. бига, т. е. 100 тыс. га обработанной земли. Если к этому прибавить еще необработанные земли, пастбища, пустоши, джунгли, дороги, водоемы и площадь, занимаемую лод дэревенскими постройками (все это земельным налогом не облагалось), то можно себе представить, как обширны были •территории джагиров.

Другой, произведенный мною подсчет еще более сложен, однако, ввиду отсутствия каких-либо прямых данных о величине джагира, стоит привести и его для проверки выводов, вытекавших из предыдущих подсчетов. В «Аин-и Акбари» даются таблицы земельного налога, взимаемого с 1 бига земли «поладж» (т. е. ежегодно обрабатываемой) в период 1561— 1579 гг. по каждому виду возделываемой культуры и по всем областям. Из этих таблиц мы видим, что, например, в столичной области Агра, где цены и налог были выше, чем в других местностях, взимали от 36 до 56 дамов (дам^/ло рупии) •с одного бига пшеницы, от 32 до 60 дамов с бига риса, от 70 до 120 дамов с бига хлопка и т. д. ¹⁵⁸ В другом месте «Аин-и .Акбари» приводится таблица доходов военачальников акба-ровской армии¹⁵⁹. Из нее следует, что, например, имеющий чин трехтысячнйка (т. е. средний эмир) получил доход (т. е. джагир, приносящий ему доход) в 16 800 рупий, чин двухтысячника — в 11 900 рупий, пятитысячника (высший воен-

ный чин при Акбаре; только сыновья и внук Акбара имели чин выше пятитысячника) — 29 тыс. рупий и т. д. Таким образом, двухтысячник, имеющий джагир в столичной области, мог собрать причитающийся ему земельный налог не менее чем с 10 348 бига обрабатываемой земли поде пшеницей, такого же количества бига под рисом и с 5011 бига под хлопком, трехтысячник _?— с 14 609 бига под пшеницей, или под рисом и с 7 074 бига под хлопком, пятитысячник— с 25 217 бига под пшеницей или под рисом и с 12 211 бига под хлопком. Эти же цифры для владельца джагира в 300 тыс. рупий, взятого нами в предыдущем примере, составляли 260 869 или 125 263 бига. Другими словами, обрабатываемая земля в джагире двухтысячника была примерно размером; в 1,5-3,5 тыс. га, трехтысячника — в 2-5 тыс. га, пятитысячника—в 4-8,5 тыс. га, а одного из высших акбаровских сановников — в 42-87 тыс. га.

Конечно, все эти подсчеты очень приблизительны, но других, более прямых данных нет. При всех подсчетах цифры взяты были скорее заниженные, в действительности джагиры были, повидимому, еще больше. Во всяком случае, все вышеприведенные данные говорят о том, что размер джагира был огромным, особенно для такой страны интенсивного земледелия на обработанных полях, как Индия.

Со своих обширных владений джагирдары получали очень* большие доходы. Морланд в своей книге «Индия ко времени смерти Акбара» подсчитал расходы джагирдара на содержание соответствующего его чину числа всадников, а также* на повозки и на все прочее военное снаряжение. Согласно* его подсчетам, после оплаты требуемого количества войск,, у пятитысячника оставалось более 10 тыс. рупий в год на личные расходы, у трехтысячника — около 3 тыс. и т. д. ¹⁶⁰ На производительные цели джагирдары тратили очень мало,, иногда разве «от своих щедрот» проведут канал или устроят какой-нибудь пруд. Между тем оставить средства своим наследникам джагирдары тоже не могли, так как по смерти джагирдара все, чем он владел: деньги, дома, слоны, предметы роскоши, даже книги, все отбиралось в казну. Родственники важного сановника на другой день после его кончины оказывались без всяких средств к существованию и могли рассчитывать, лишь на то, что его сыновьям дадут какую-нибудь службу и соответствующее ей пожалование. Хроники полны рассказами о таких превратностях судьбы в видных семействах. Личное* имущество отличалось в этом отношении от земельных владений только тем, что обычно при жизни джагирдара не

подлежало какой-либо конфискации или принудительному обмену.

Джагирдары Могольской Индии неоднократно пытались добиться права передавать своим наследникам хотя бы личное имущество. Так, Акбар ввел оставшийся, однако, без применения закон о праве наследования имущества среди джа-гирдаров. Бадауни сообщает, что весной 1002/1594 г. был издан указ о том, что «должны быть назначены чиновники мушриф и даруга ведать имуществом умерших и отсутствующих, чтобы, если у покойного есть наследник, вручить наследство ему, после установления того, что у этого наследника нет задолженности падишаху и что он не является ни куррурием, ни амальдаром [сборщиком налогов] и не дает денег под залог имущества.. В противном же случае имущество передается в казну»^х. Однако даже такой закон не был введен в действие. Среди первых законов Джахангира, изданных после его воцарения, закон четвертый трактует опять об установлении права наследования имущества ^{161 162 163}. В 1062/1651—52 г. при Шах Джахане,, внуке Акбара, вновь был издан закон, сохранившийся в надписи на языках фарси и маратхи на придорожном камне в Даб-холе, около Бомбея. В надписи зафиксирован запрет конфисковать имущество человека, все равно—мусульманина или индуса, умершего без наследника. А раньше, говорится в надписи, «у каждого индуса или мусульманина, у кого не было родного сына, после смерти все его имущество, в чем бы оно ни заключалось вплоть до халата и шапки, все конфисковывали хакимы [правительственные чиновники] Дабхоля. Теперь мир избавлен от этого плохого обычая» ⁸. Несмотря на этот закон, Бернье сообщал более чем через полтораста лет после Акбара, что «падишах является наследником их [эмиров] имущества» ^{164 165}.

Не будучи в состоянии передать свои богатства сыновьям* джагирдары щедро тратили средства на роскошь, на постройки мечетей, гробниц, мостов, каналов, раздавали поэтам десятки тысяч дамов за одно удачное стихотворение ^х, украшали драго-денными камнями свою одежду, оружие, сбрую своих слонов й коней. На пирах джагирдары любили цитировать стихи, говорящие о бренности всего земного, о необходимости ноль* зоваться сейчас всеми благами жизни, а не собирать про запас, иначе всем этим воспользуются другие. Необеспеченность имущества джагирдаров, отнятие всего накопленного после ‘Смерти джагирдара в казну в известной мере мешали скоплению богатств в одних руках.

Одной из характерных особенностей системы джагирдарства в Могольской империи (в отличие, например,, от периода VII— XV вв.) было отсутствие иерархии вассальной зависимости. Каждый джагирдар, крупный или мелкий, был подчинен непосредственно центральной власти, от нее получал свое земельное пожалование и только ей был обязан военной службой. Правда, Монсеррате сообщал, что якобы военачальники Акбара раздавали земли своим отрядам: «Так как это старый обычай, что территории, завоеванные силой оружия, не раздаются правителем кому-нибудь навечно, но (после того, как земельный налог установлен в них для казны) раздаются как области в управление военачальникам. Те затем распределяют города, села и деревни между своими войсками и платят им или из земель им пожалованных или из доходов» ^{166 167}. Приведя данное сообщение Монсеррате, Морланд возразил: «это заявление, что военачальник, в свою очередь, распределял пожалованные ему земли среди своих отрядов, не встречает подтверждения ни в одном из известных мне современных этому источников» ¹⁶⁸. И действительно, ни в одной из акбаров-ских хроник не приведено ни одного случая раздачи земли кем-либо, кроме центрального правительства, а о всех отрядах джагирдаров сообщается как о наемных, оплачиваемых исключительно деньгами. Поскольку все, что сообщается в хрониках и официальных документах (фирманах и т. д.), прямо противоречит утверждению Монсеррате, остается заключить, что Монсеррате ошибся. Причиной его ошибки :может быть или то, что он, не будучи военным, не вник в организацию системы военных ленов, или где-то, возможно на окраинах империи, действительно сохранились остатки института иктадаров Делийского султаната, о которых он написал,

неправильно перенеся это на всю Могольскую империю в целом.

Отсутствие вассальной связи между джагирдарами приводило к их некоторой разобщенности. В хрониках нам попалось лишь одно упоминание о каком-то собрании джагирда-ров, и то созванном по приказу Акбара, для определения меры наказания одного из крупнейших полководцев Акбара, Хан Замана, если он не отошлет ко двору своего возлюбленного Шахим бека. «Был послан фирман из Агры и Дели на имя Хан Замана в Джаунпур с требованием Шахим бека [ко двору] и другой фирман, на имя джагирдаров той местности [т. е. Джаунпура] о том, что если Хан Заман проявит в этом вопросе непослушание, то, созвав йигнак или собрание, пусть предадут его наказанию»¹⁶⁹.

Феодальные усобицы, свойственные всякому феодальному государству, в акбаровской Индии принимали в основном характер борьбы с центральной властью за отделение от нее и образование независимого княжества. Правительственная власть была во времена Акбара довольно сильна в центре, но слаба на окраинах. Джагирдар на окраине, особенно круп-«ный, имел возможность отделиться от центральной власти и создать свое, независимое владение. Для этого нужны были крупные денежные средства; деньги давали возможность собрать армию, а армия обеспечивала власть. Средства же можно было награбить при взятии военной добычи. Поэтому первым шагом к мятежу было обычно удержание военной добычи у себя вместо отправления ее в казначейство. В первые 26 лет царствования Акбара отделение казалось столь легко достижимым, что соблазн для джагирдаров был слишком велик. Акбару пришлось подавить 13 мятежей, причем большинство из них могло иметь для него весьма серьезные последствия ^{170 171 172 173 174}. Типичным в этом отношении был, например, бунт Ходжи Абд-ул Маджида, дивана Хумаюна, которому Акбар даровал

титул Асаф-хана. Завоевав область Гарха-Катанга (Гондвана)-и захватив огромные сокровища, накопленные поколениями гондванских раджей, Асаф-хан объявил себя независимым правителем (1564 г.). Акбар с трудом подавил восстание Асаф-хана. Однако решиться на мятеж и отделение с некоторыми шансами на успех мог только крупный джагирдар, имевший возможность собрать такое войско, которое могло противостоять брошенным против него правительственным силам. Во второй половине своего правления Акбару пришлось столкнуться с двумя такими бунтами, причем один из них был поднят его сыном-наследником.

Политика Акбара во всех областях управления была устремлена к одной цели: централизации и усилению правительственной власти. Специально в целях борьбы с сепаратизмом феодалов-военачальников Акбар применял, как уже было сказано выше, систему переброски джагирдаров из одного конца империи в другой. Вторым мероприятием Акбара в этом же направлении было требование пребывания более влиятельных джагирдаров при дворе. Джагирдарам приходилось испрашивать у Акбара разрешение на временное поселение в своих джагирах, и Акбар давал такие разрешения неохотно, сроком не более чем на полгода. Запоздавшие вернуться впадали в немилость \ В остальное время сановники Акбара перепоручали сбор налогов со своего джагира своим, управляющим.

Однако джагирдары, борясь против сильной центральной, власти, в то же время были заинтересованы в ее укреплении. Джагирдары были правящей верхушкой страны, и расширение государственных границ было в их непосредственных интересах. Успешная завоевательная политика означала присоединение новых земель, сулила военачальникам не только добычу, но и повышение в чинах и увеличение их владений. В первые годы правления Акбара «ввиду множества людей и малого количества территорий» ^{175 176} дарованные джагиры часто оказывались «фиктивными» и приносили меньше дохода, чем ожидалось. На это указывает, нанример, приведенная целиком, в «Акбарнамэ» петиция Шамс-уд дина Мухаммеда Атка, одного из ближайших приближенных Акбара¹⁷⁷. В этой петиции Шамс-уд дин жалуется: «Меня, удостоенного чином Великого' хана, Вы облагодетельствовали пожалованием в один крор,. но чиновники из всего этого дали мне лишь 40 лакхов [т. е. джагир в 400 тыс. дамов=10 тыс. рупий, поскольку в 1 рупии 40 дамов] в Фирузпуре» ^х.

Однако победоносные войны, приносящие расширение зе-мельного фонда, поступавшего в распоряжение джагирдаров, могло вести только сильное государство, крепкая центральная власть, не раздираемая внутренними усобицами.

Кроме того, надо отметить, что джагирдары были заинтересованы в создании условий для организованного изымания у крестьян прибавочного продукта, «справедливого» распределения его среди феодалов и спокойного пользования им. Эти условия могли быть обеспечены только удержанием в подчинении крестьянства и были под силу только центральной власти. При Акбаре делом распределения и даже самого взыскания налогов в тех случаях, когда феодал не мог это сделать с помощью собственных отрядов, ведало центральное финансовое ведомство. Это было еще одной причиной, заставлявшей джагирдара поддерживать центральную власть.

Поэтому во все время правления Акбара можно проследить среди джагирдаров борьбу двух тенденций: центростремительной и центробежной.

В количественном отношении правящая группа крупнейших джагирдаров была очень небольшой. В списках эмиров, т. е. наиболее крупных военачальников — джагирдаров Акбара, приведенных в «Аин-и Акбари» и в «Табакат’е», перечислено около 450 человек. Таким образом, вся огромная Могольская империя во времена Акбара была поделена между 400—500 крупнейшими феодалами-джагирдарами и замивда-рами, число которых установить по источникам не удается. Мелкие и средние феодалы-военачальники, получая плату от джагирдаров, тоже принимали участие в дележе ‘ доходов класса феодалов, а тем самым, косвенно, в эксплуатации крестьянства. Однако они не были землевладельцами и не занимались сбором земельного налога.

В период Акбара состав джагирдаров, рассматриваемый по признаку территориального происхождения, является очень пестрым., причем первенствующую роль среди них играли пришельцы, т. е. люди, родившиеся и воспитанные за пределами Индии. Морланд считал, что «на военной и гражданской службе, во времена Акбара, преобладали иностранцы»^{178 179}. Он анализировал список военачальников, приведенный в «Аин-и Акбари», и пришел к выводу, что немного меньше 70 % назначений (на должность военачальников) принадлежит семьям, которые или пришли в Индию с Хумаюном, или прибыли ко двору после воцарения Акбара. Из остальных 30% немного больше половины являлись мусульманами, а немного меньше половины — индусами ^х.

Нами был тоже произведен подсчет происхождения военачальников, упомянутых в списке Абу-л Фаз ла во второй книге «Аин-и Акбари» и у Низам-уд дина в «Табакат’е». Однако мы сделали это по иному принципу, чем Морланд, и получили другие результаты: сначала были выделены отдельно те, кто был на службе Акбара лишь до 1582 г. — переломного года в истории акбаровского периода, когда было подавлено самое серьезное восстание джагирдаров из всех происшедших при Акбаре (после 1582 г. на службе Акбара остались лишь преданные ему люди). Вслед за этим нами было проанализировано происхождение военачальников, оставшихся в командном составе его армии после 1582 г. При таком подсчете бросается в глаза перемена в составе джагирдаров в первой и во второй половине правления Акбара. При вступлении Акбара на престол почти весь командный состав его армии состоял из пришельцев, из лиц, родившихся в Средней Азии, Персии, или в пределах нынешнего Афганистана. Чуждые той стране, в которой они обосновались как завоеватели, пренебрегающие ее традициями, эти люди преследовали лишь цели личного возвышения и не были связаны ни с определенной местностью в Индии, ни с ее населением.

В стремлении создать себе более прочную опору в стране Акбар стал привлекать к себе ''феодалов-индийцев, т. е. как индусов, так и местных мусульман ^{180 181}. Из списка эмиров Акбара, приведенного в «Аин-и Акбари», о 212 человеках в разный биографических сборниках можно найти такие данные: во-первых, все эти 212 военачальников служили Акбару после 1582 г., а во-вторых, имеются сведения, в какой стране они родились. Всего лишь 83 человека (39%) из них являлись пришельцами из Средней Азии, Персии и территорий нынешнего Афганистана. Из остальных 129 эмиров 85 человек (40%) были местными мусульманами, а 44 человека (21%) были индусами¹⁸².

Итак, господствующей формой феодального землевладения в Индии в правление Акбара был джагир. Джагир дар эксплуатировал крестьян путем взыскания с них установленного государством земельного налога-ренты, а также незаконных, но обычно взимаемых поборов и путем использования крестьянского неоплаченного труда на всякого рода общественных работах и на своих частных постройках. Джагир был пожалованием, обусловленным обычно содержанием отрядов наемных всадников. Он не передавался по наследству и был очень крупным по размерам. Джагирдары получали огромные доходы, которые тратили в основном на ведение роскошного образа жизни и на «меценатство». Никакой вассальной иерархии джагирдаров не существовало, и все они, будь то крупные или мелкие, держали свои земельные владения непосредственно от центрального правительства. Среди джагирдаров развивались центробежные и центростремительные тенденции. Во времена Акбара правительство было достаточно сильно, чтобы подавлять первую из этих двух тенденций. Источники свидетельствуют, что сепаратистские бунты во второй половине правления Акбара резко сократились. По своему составу джагирдары в начале правления Акбара представляли узкую группу завоевателей, не имевших прочных корней в стране. Акбар расширил опору своей власти, привлекая в число своих джагирдаров местных феодалов — мусульман и индусов. В конце XVI в., как уже было показано выше, более 60% акбаровских джагирдаров состояло из людей, родившихся и выросших в Индии. Однако вне зависимости от изменений, происшедших в его составе, высший слой правящего класса страны представлял собой небольшую группу в 400—500 крупнейших джагирдаров.

После смерти Акбара, поскольку торговля продолжала развиваться, потребности джагирдара в предметах роскоши увеличивались. Для получения больших, чем прежде, средств феодалы повышали подати и поборы. Всего через 20 лет после смерти Акбара, Франциско Пельсарт, фактор голландской Ост-Индской компании, пробывший в Агре с 1620 по 1627 г., сообщал: «провинции так обнищали, что джагир, доход которого считается в 50 тыс. рупий, может иногда не дать и двадцати пяти, хотя от крестьян забирают так много, что им едва остается сухой хлеб для наполнения желудка» ^х. Моголь-ская империя могла удовлетворить своих джагирдаров лишь при постоянном пополнении государственных земельных фондов путем завоевания новых территорий. Этим в значительной мере объясняются почти непрерывные войны моголов в Дек-

кане, не прекращавшиеся от Акбара до Аурангзеба. Хотя завоеванные в результате этого территории были не так велики, казна должна была расходовать большие средства на ведение военных действий. Шах Джахан стал требовать от джагир-даров внесения в казну определенной части собранных ими налогов, а так как крестьяне нищали и недоимки все увеличивались, то в обеспечение уплаты требуемых сумм от джагир-даров стали брать крупный денежный аванс при получении пожалования. Впоследствии джагиры стали все чаще менять для истребования новых авансов, и джагирдары фактически стали превращаться в откупщиков. С другой стороны, джагирдары стремились закрепить за собой джагиры, превратив их в наследственные владения. Они соглашались вносить в казну большую долю собранных налогов, если право сбора налога с определенной территории будет закреплено за их сыновьями. Эта перемена характера джагира, с одной стороны, усиливала сепаратистские стремления джагирдаров, а с другой — вела ко все увеличивавшемуся угнетению крестьян, а в недавно завоеванных областях также и всего населения. В ответ на это еще при Джахангире в Пенджабе началась вооруженная борьба сикхов, переросшая потом в крестьянскую войну. Позднее, при Аурангзебе, на юге поднялись восстания маратхов, в результате которых возникло независимое Маратхское государство. Позднее независимое государство образовали рохиллы, поднялись джаты. Могольская империя распадалась. Ослабленное восстаниями крестьянства и угнетенных народностей (маратхов, джатов и т. д.) могольское правительство уже не могло успешно бороться с сепаратистскими стремлениями своих джагирдаров, и крупнейшие из них стали выкраивать себе независимые владения из территорий Могольской империи. Так отделились, например, Бенгалия, Ауд и Хайдерабад.

После завоевания Индии англичанами наемные войска джагирдаров потеряли всякое значение, и джагирдары там, где они сохранили свои земельные владения, превратились в помещиков, эксплуатирующих крестьян полуфеодальными методами издольной аренды ^х.

Д. ЗАМИИДАРСТВО И ЗАМИНДАРЫ

По словам Морланда, «точное экономическое положение людей, известных во времена Акбара под названием заминда-ров, может считаться спорным; имеется очень мало определенных сведений об их деятельности» *. Все же на основании косвенных данных и из контекста хроник можно сделать, мне кажется, известные выводы. Заминдарами во времена Акбара назывались местные князья или предводители племен, становившиеся, после присоединения Акбаром их территорий, его вассалами ^{183 184}. Если такой местный вождь являлся во-время ла поклон ко двору, Акбар иногда давал ему определенный чин и оставлял ему его земли при условии уплаты определенной дани и обязательства выступать, в случае необходимости, со своим ополчением в помощь акбаровской армии. Естественно, что Акбар соглашался оставлять земли и принимать в вассальное подданство по преимуществу тех князей, которые правили труднодоступным для могольской армии.районом, где поэтому местный феодал мог легче держать в подчинении население, чем чиновник или джагирдар, назначенный из центра.

Такие районы обычно находились на далеких окраинах Могольского государства или в сильнопересеченной местности, где не могла развернуться конница — основа могольской армии.

Заминдарские владения по характеру своему значительно отличались от джагиров, сохраняя ряд черт, свойственных пожалованиям VIII—XI вв. Большинство буржуазных историков Индии считает это «индусской» формой землевладения, в отличие от «мусульманского» землевладения, основанного якобы на привнесенных в Индию завоевателями-мусульманами правовых нормах Корана и шариата. В действительности не религией феодалов объясняется отличие заминдарства от джагира. Гакйары Инда и афганцы Бенгалии исповедовали ислам, однако и среди цих встречались зами-ндары. Дело заключалось скорее в том, что на окраинных землях и среди гор были еще сильны пережитки родо-племенных связей. Поэтому феодальные отношения здесь развивались медленнее и оставались на том уровне, который в центре Индостана существовал лишь в более ранний период индийской истории.

Характерным отличием заминдарства от джагира была передача заминдарских имений по наследству. Правда, формально после смерти заминдара его сыновья должны были каждый раз получать от своего сюзерена жалованную грамоту о вводе? во владение, но в истории Могольской империи почти не было случаев, чтобы верховный правитель отказал наследникам заминдаров в своем подтверждении их права на земли. Формально, в представлениях современников, этот переход, заминдарских земель по наследству обосновывался тем, что заминдары считали себя не простыми военачальниками на царской службе, а вассальными правителями — раджами или маликами. Разницу между условными пожалованиями джа-гирдаров и переходящими по наследству заминдарскими владениями хорошо высказал Шер хан (будущий Шер шах), когда один видный сановник приказал ему поделить свои владения в Бихаре с братом. Отказываясь выделить часть своей земли,. Шер хан подчеркивал, что у него джагир, а не наследственное владение, а Бихар находится в Индии, а не в Афганистане^ в котором существует обычай «султанов» (так именовали себя местные вожди племен и родов) делить землю между сыновьями. Шер хан сказал: «Это не государство Рох {т. е. Афганистан]. . . Это Индостан. Когда падишах жалует джагир, он принадлежит тому, кому пожалован. До сих пор обычай султанов был таков,, что владения, переходившие по наследству, делились согласно шариату между детьми, а власть и главенство вручали тому,, кого считали достойным звания эмира. Я же владею [землями]. Кант и Гола по приказу падишаха»¹.

Понятно, что поскольку заминдарские владения передавались по наследству, то в пожалованиях речь шла уже не просто о цифрах дохода, а о совершенно конкретных земельных владениях. Иным было и отношение феодала к своим владениям: среди заминдаров была развита любовь к родной земле,, к родным краям, к родовому гнезду, совершенно неведомая джагирдарам и отражавшаяся, например, в поэзии (раджпу-тов и др.). Характерна, например, в этом отношении петиций Камала, главы племени гаккаров, населявших тогда всю местность — «от берегов Инда по подножью гор Севалик и до границы Кашмира» ². Камал подал жалобу. Акбару на то, что его земли, после смерти его отца, захватил себе его дядя, воспользовавшись тем, что Камал долгое время находился на службе

¹ \j$