Одержимость справедливостью

Глава-8 Мыться в тазике

– Ну, что ты там тырился, – не выдержал я, – узнал что-то?

– Я, когда назад шёл, бидоны с молоком на трактор грузили. Краем уха слышал, как сказали, – «наш, кажется, попал…». Кто попал, куда попал, я не понял. Вроде, тот грузовик с картошкой, стопорнули где-то. Я значения не придал. А тут, вижу все злые какие-то. И милиционер этот, припёрся. Высматривает что-то.

– Он же за чернилом приезжал….

– Может, они думают, что это мы стуканули. Ты же хотел…, – Димка посмотрел мне в глаза.

– Что хотел? – по спине поползли мурашки, – ничего я не хотел! Не придумывай.

– В общем, так, если они решат, что это мы, могут подставить. Так всегда делают, мне отец рассказывал, чтобы замазать. Теперь нужно в оба смотреть, – Димка явно не шутил.

– Давай уйдём отсюда, – ноги сами понесли.

Но Димка остановил.

– Сейчас, уж точно уходить нельзя. Сразу на нас подумают.

– Причём тут мы? А, я понял, это ты вчера куда-то смылся! Ты настучал! Я при чём тут? Не впутывай меня в свои дела! – обложили, внутри меня всё затряслось. Роза, шлюха эта, нажалуется. Меня крайним хотят сделать, подлецы. И синяк на лице – доказательство! А-а….

– Да не трясись ты так, ничего ещё неизвестно. Это только предположение.

– Не понимаю, почему я? В смысле, почему мы, что мы им сделали?

Если из училища выгонят, мать не переживёт. Что делать, что делать? Может, сказать им, что это Димка? Говорит, что не он, может, врёт? Стрелки переводит….

– Мы, потому, что не пьём, подозрительно, – тихо говорил Димка, – мы – чужие, а они тут все свои. И пьяные, лыка не вяжут. Милиционер явно в теме, прикормленный….

Да, Димка прав, так и есть, надо спасаться. Забыв про него, я побежал обратно. Картошку ещё не привезли. Димка бежал за мной пытаясь остановить. Подожди ты, подожди….

– Можно мне, глотнуть? – подбежал я к шофёру.

– Ты же, не пьёшь, – шофёр ехидно улыбался.

– Хочу попробовать, Вам что, жалко?

– Пробуй, сколько хочешь, не жалко. У меня ещё много, всем хватит, – водитель протянул открытую бутылку.

Я сделал два больших глотка. Чернило было тёплым и сладким, с запахом гнилых яблок.

– А ты, будешь? – спросил Димку шофёр.

– Нет, я не могу, я же говорил, понос у меня.

Не успел он сказать, как я почувствовал, что понос уже и у меня. Сунув банку Димке в руки, я рванул к лесу. Это, наверное, от волнения, такое бывает. Только бы добежать. «Кальсоны есть запасные?» – вспомнил я тётку-молочницу. Не дай бог, в доме водопровода нет. Что же я в тазике мыться буду, где в доме только одна общая комната…. Пока сидел в ложбинке, развезло. Чернила ударили в голову. Но, стало спокойно, чего это я испугался? Урку- шофёра? Да кто он такой? Они воруют, а я бояться должен? Сволочи! Вот пойду сейчас, и скажу ему в лицо, что он вор! А Димке скажу, что он трус! А Розке скажу, что она шлюха!

– Так, у кого из вас понос, студенты сраные? – спросил шофёр, завидев меня и растянув рожу в своей мерзкой улыбке. Скрестив руки на груди, он, как на показ, выставил свои татуировки.

– Можно мне, с собой вина взять? Хочу девушек угостить, – я не знаю, почему это сказал, ведь хотел сказать совершенно другое.

– Девушек? Девушек можно. Слышь, ты меня познакомь, я с тобой пойду. Возьмём чернила, погудим. Девки-то, хорошие? Подержаться, есть за что?

Кто меня за язык тянул. Увяжется сейчас за нами, урка. Димка выпучил глаза, ишь как разволновался, за свою Розу. Посмотрю я на тебя, когда не ты, а этот урка «баловаться» с ней начнёт.

– Ай, жалко, не получится. Мне после погрузки сказали сразу сваливать, – шофёр искренне расстроился, – бери вино, возьми банку. Передай девчонкам, что это от меня, скажи, от Шурупа, пусть запомнят. Эх, люблю тёлочек молоденьких.

Ну, урод. У меня отлегло.

– Ты чего, козёл, делаешь? – шипел Димка, – с ума сошёл?

– Сам ты козёл! Всё из-за тебя. Панику поднял.

– Ну да, теперь то уж точно, скажут, что пили, и ещё чернила с собой выпросили. Теперь, надо тихо сидеть.

С банкой в руках, идти через всю деревню. Димка прав. Я сунул банку в траву возле забора.

– Что с тобой происходит, ты пьяный совсем? – Димка банку подобрал.

– Выбрось эту гадость! Никто её пить не будет, – я попытался забрать банку, в конце концов, это я её взял, значит, она моя.

– Почему не будут? Девчонки будут пить. Ты же сам сказал.

– Да я не это имел ввиду! Тьфу, гадость какая.

– Ну не будут, так не будут. Всё равно надо оставить. Это же валюта, можно на что-нибудь обменять. На кусок сала, например, а то только одну картошку едим. Что привезли с собой, всё съели уже.

Пока шли, хмель выветрился, во рту остался лишь сладкий привкус гнилых яблок. Я лежал на своём надувном матрасе и не мог заснуть, прислушиваясь к стонам и вздохам, доносившимся с печки. Я представлял себе, чем они там занимаются, и от этого мутилось сознание. Прислушиваться мешала Светка, которая, как нарочно, вертелась и скрипела кроватью. А ещё говорила, что ничего не слышит. Только когда на печке затихли, я, наконец, заснул.

Утром Роза смотрела на меня с презрением, ничего ты, мол, не сделаешь. Но увидев, что я равнодушен, перестала обращать на меня внимание. Зато Светка, всё заглядывала в глаза, как будто я ей денег должен.

Когда остались с Димкой вдвоём я снова спросил, что они там, на печке делают, что заснуть не могут.

– Экий ты завистник, что же ты хочешь, чтобы я рассказывал? Не знаешь, что с девчонкой делают?

– Ты же сказал, что у вас ничего такого нет.

– И быть не может. Девчонки переживают, что им помыться негде. Уже неделю без душа, а они каждый день мыться привыкли. Мы просто обнимаемся. Она ногами обнимет, и прижимается.

– И не стыдно ей? – я представил себе эту картину и чуть не задохнулся, – это же, неприлично…

– Неприлично, это как ты, тихо сам с собою. А она, нормальная девчонка. Слушай, давай их помоем, чтобы не мучились. Устроим банный день. Деревенские же, моются, прямо в комнате. Не у всех же баня есть.

Мыться затеял, баню захотел. Скотина, чтобы ты тут совсем берега потерял.

– В смысле, как помоем?

– Нагреем воды на улице на костре, принесём в дом, девчонку в тазик поставил, и ковшиком сверху. Мыло есть. Всего-то пару вёдер надо. Вёдер полно. Я в сарае шаечку видел и ковшик есть. Тут же люди жили, мылись как-то.

– Откуда это ты всё знаешь? – неужели, он когда-то уже мыл девок, – ты, что ли сам их мыть будешь? Разве они не будут стесняться?

– Ну, отвернёшься. Простынку повесим, сверху только польём, типа душек сделаем. Да и вообще, их же двое, помогут друг другу. Нам только воду организовать, дрова, чтобы сами не таскали. Как, откуда знаю? Меня самого маленького так мыли, когда на лето в деревню возили. А тебя что, не так разве.

Димка был прав, именно так и мыли. Но сам я, никого не мыл, не приходилось. А тут, девчонки….

– Нет, я против. Не наше это дело. Пусть сами разбираются, – знаю я, зачем тебе их мыть, кот и сало! Обойдёшься. Тебя не остановить, так ты тут устроишь.

– Может у кого-то баня есть? Не может быть, чтобы не было, – не унимался Димка, – хотя для бани много дров надо. Завтра узнаю. Слышь, а ты с девчонками в баню, ходил?....

Вопрос с мытьём отпал сам собой. На выходные, всех автобусом отвезли в город, именно для того, чтобы дома помылись. И снова с печки слышалась возня. Но Светка кроватью больше не скрипела. А когда картошка закончилась, в городе Димка с Розой больше не встречались, как будто ничего и не было. Я думал, почему я такой. Почему ему всё, даже ненавистная картошка, и та в радость, а мне ничего. Одни только неприятности. Его обнимают. Ногами…. А мне этой же ногой, в морду. Если бы его не было, Роза обнимала бы меня. Почему он всегда оказывается на шаг впереди? Даже понос, у него от сливок, а у меня, от страха. Как же я его, ненавидел….