Одержимые

7

Он проснулся с головной болью. Не помогали ни хлещущие струи душа с переменной температурой, ни стакан средства от похмелья. Он сел в кресло, закутавшись в махровый халат. Головная боль угнетала его. Впервые в жизни Босс не испытывал желания работать, действовать, видеть людей. Возможно, это результат слишком интенсивной работы — в течение нескольких недель он не мог найти дня, чтобы выбраться в море на своей лодке, а может, все чаще напоминающее о себе бремя прожитых лет. Перешагнув через семидесятилетие, он шутил во время приема по случаю своего дня рождения, что только сейчас он по-настоящему хорошо себя чувствует, словно прожитые десятилетия были лишь интенсивной тренировкой для достижения полной активности, которая наконец пришла к нему. Нечего скрывать от самого себя, что именно с этого приема, который был четыре года назад, он начал пить ежедневно. И в одиночестве. До сих пор все было хорошо. Разрумянившийся от утреннего душа, благоухающий изысканными лосьонами после бритья, он неизменно являлся в свой кабинет и начинал день с просмотра донесений, приходящих со всего мира. Так было до сегодняшнего дня.

Босс соединился по телефону с дежурным Национального совета безопасности.

— Сегодня меня на работе не будет, — сказал он, — если что-то срочное, то звоните… Никакого врача. Если пришлешь кого-нибудь, я к чертовой матери его вышвырну. Понял?

Положив на место трубку, он какое-то время боролся с желанием отключить аппарат специальной телефонной связи, защищенной от подслушивания. Нет, этого делать нельзя. Если он не поднимет трубки в момент вызова, то автоматически будет объявлена тревога. А черт бы их всех побрал! Босс с трудом потащился к бару, налил в бокал виски, выпил залпом и тяжело прислонился к стойке. Алкоголь понемногу разогревал внутренности, добирался до головы, усмиряя боль, возвращая способность мыслить. Он выпрямился и вздохнул с облегчением. Теперь можно подумать о планах на сегодняшний день. К счастью, сегодня не среда, значит, не нужно идти с докладом к президенту. Остается только надеяться, что в мире не произойдет ничего такого, из-за чего может быть созвано совещание у президента. А все же паршивая у него работенка, от которой практически даже невозможно передохнуть. Но именно такую роль он определил себе сам, стремясь к этой цели всю свою жизнь.

Да, сейчас он себя чувствует значительно лучше. Босс отбросил халат — символ утренней слабости и надел костюм. Как раз в этот момент позвонил Степпс с вопросом, не желает ли Босс прочитать донесения, которые он, Степпс, готов немедленно и лично ему доставить. Он согласился и велел адмиралу явиться через час. Похоже, ничего не выйдет из его лентяйничанья, вся эта затея была ни к чему, следовало превозмочь себя и ехать на работу. Однако что-то его удерживало, отвлекало от служебных дел. Степпс привезет донесения, он просмотрит их и вернет обратно, не принимая решений. Босс был в состоянии, которое сам определил как бунт против ежедневной рутины. Раньше избавиться от такого состояния помогало море, на котором он давно уже не был, ну и поделом ему!

Босс сидел, удобно устроившись в кресле, и бессмысленно тасовал колоду карт. И все же он ничего не мог сегодня с собой поделать. К тому же чувствовал себя паршиво, и прежде всего психически, ибо физическое алкогольное недомогание прошло благодаря целительному бокалу с коричневым напитком. Может, еще один? Надо подождать приезда Степпса. Босс начал прохаживаться по своей большой квартире. Из гостиной с баром он перешел в столовую с прекрасным гарнитуром в стиле «чиппендейл», оттуда в кухню, сверкающую хорошо вычищенной посудой, мурлыкающими холодильниками и морозильниками. Кроме холодильников, забитых невидимой прислугой едой и напитками, остальное кухонное оборудование давно не использовалось. Никто в ней не хлопотал, никто не заботился о еде. Босс сам себе готовил несложные завтраки, а обеды и ужины ел в городе, в клубе либо в кафе на службе. Стив остановился перед дверью, ведущей в гардероб. Туда он не стал входить, сегодня ему было страшно глядеть на спокойно висящие платья, пальто и шубы Люси, на полки с обувью и ящики, полные шалей, платков и всякого рода финтифлюшек. Чуть дальше находилась туалетная комната Люси с квадратной, углубленной в пол ванной, вся в голубизне глазури и белизне лежащих на полу мехов. Зеркала, много зеркал, отражающих огни бара, не сохранили облика хозяйки этих покоев. Стив какое-то время держал пальцы на выключателе и, погасив свет, еще минуту стоял неподвижно. Потом он вошел в спальню. В прекрасную супружескую спальню, с постелью, застеленной золотистым покрывалом, и туалетом, заставленным косметикой. И в этом помещении повеяло пустотой. Рядом была спальня хозяина квартиры — туда он не пошел, да и зачем смотреть на смятую постель, брошенную пижаму и растоптанные тапки… Зато в своей ванной комнате он несколько раз ударил кулаками в боксерскую грушу, разряжая таким образом тоску. Босс вернулся в гостиную как раз в тот момент, когда тихий звонок и горящая над дверью красная лампочка давали знать, что портье просит разрешения впустить гостя. Он подошел к переговорному устройству и, нажав кнопку, сказал:

— Если это мистер Степпс, то можешь его впустить, Генри.

Босс стоял у лифта, двери которого бесшумно раздвинулись.

— Good morning, Boss[16], — сказал адмирал. — Так вы не в постели?

— Как видишь, адмирал, — буркнул он. — Я не привык принимать посетителей в постели.

Степпс знал, что плохое настроение Босса может прежде всего вылиться на него, поэтому ничего не ответил, а вошел в гостиную, куда его жестом руки пригласил хозяин.

— Садись, Степпс. Прежде чем я взгляну на эти бумажки, скажи мне, что ты будешь пить. Отлично, ты получишь коньяк, а я возьму себе виски.

Они сели у столика, адмирал набрал шифр кода на замке своего кейса и вынул оттуда документы. Это были самые секретные донесения за последние сутки, в которых анализировалась политическая и военная ситуация в мире.

Босс сначала занялся материалами, полученными из космоса со спутников. Русские проводят ракетные стрельбы в Казахстане, танковые колонны Израиля снова прочесывают юг Ливана, советские корабли в Тихом и Индийском океанах изменили свое местоположение, в Чехословакии две танковые дивизии переведены в пограничный район с ФРГ. Что касается ВЕТО, то шестой флот укреплен двумя авианосцами типа…

Зевать хочется при чтении столь «выдающихся» открытий. Войска электронной разведки имеют привычку важничать. Нередко они потчуют такими, к примеру, «шедеврами»: «Такого-то числа в 0.12 час самолет командующего авиацией СССР маршала X поднялся в воздух с аэродрома Игреково под Москвой и, поднявшись на высоту 10 тысяч метров, направился в юго-западном направлении. В 1 час 46 минут этот самолет приземлился на аэродроме Зетово около Одессы. За это время не обнаружено каких-либо перемещений армий Варшавского Договора, кроме обычных дежурных полетов авиации». Такой докладик время от времени производит впечатление на молокососов из Белого дома, хотя тертые калачи, такие, как Босс, привыкли просто не обращать внимания на подобные тексты. Именно с чтения такого рода стратегических донесений начинает свой день президент, который в связи с этим принимает решение, созывать или нет Совет Обороны. К счастью, сегодня такой необходимости нет. Что касается других донесений — самые серьезные из них поступают из Главного разведывательного управления, а затем по степени важности: из разведки флота, авиации и, наконец, после всего, от агентов, работающих в дипломатических представительствах. И хотя то, что он сейчас держит в руках, скорее является перечислением полученных донесений, чем докладом, но в любой момент эта информация может быть дополнена соответствующим, более полным сообщением.

Босс отложил бумаги на столик и отпил из бокала.

— Видишь, адмирал, со мной сегодня что-то не так. Голова болит. Можешь ли ты избавить меня от чтения всего этого и сразу перейти к самым интересным делам?

Степпс поудобнее устроился в кресле. Он не привык к таким просьбам. Слишком часто до сих пор Босс совершенно иначе оценивал важность полученной информации, чем он. Если сейчас Босс полагается на него, значит, он действительно болен. Степпс откашлялся и попытался начать:

— Проведенные вчера три взрыва в общественных местах в Италии свидетельствуют об активизации деятельности «Огненных бригад». Думаю, что следует ожидать очередных актов террора.

— И я так думаю, — буркнул Босс. — А что конкретного известно о ближайших планах этой банды?

— К сожалению, ничего. После того как было совершено покушение на Рико, мы не получили от него информации. Похоже, что он ничего нового не узнал.

— Не узнал. А люди из Главного разведывательного управления спят или черт знает чем занимаются? Что делает Зифф?

— Зифф ночью вылетел в Европу. Сам попытается разобраться во всем на месте. Думаю, никто пока не забыл, что мы выполняем задание третьей степени. Если мне разрешат, и я готов сегодня улететь в Европу.

— Зачем? Через час после твоего приземления об этом уже знали бы русские. И начали бы вынюхивать. Ни о каком инкогнито не может быть и речи, адмирал. Кто занимается штабной работой, тому не место в окопах. И в будущем я не желаю выслушивать подобные предложения. Членов руководства только я имею право посылать за границу.

— Простите, — пробормотал адмирал. — Я думал, что…

— Брось, Степпс. В будущем месяце состоится заседание объединенных штабов ВЕТО в Брюсселе. Туда ты и поедешь. А заодно получишь от меня особое задание. Но пока об этом говорить рано. Значит, ты утверждаешь, что мы ничего не знаем о планах «Огненных бригад». Это нам может дорого стоить. Я подумаю, что делать дальше. Но не сегодня. Сегодня я хотел бы…

Он не успел докончить свою мысль. Президентский телефон блеснул огоньком, и тут же раздался звонок. Босс поднял трубку.

— Сейчас еду, господин вице-президент. — Он осторожно положил трубку, какое-то время внимательно смотрел на нее, а потом сказал Степпсу: — Едем. Президент ранен. Вице-президент созывает Совет Обороны.

Мировая сенсация о покушении на президента отодвинула на задний план все остальное. Однако жизнь шла своим чередом, и случившееся практически ничего не изменило в неустойчивом равновесии, сохраняющемся в мире. Ничего не изменилось и в кропотливой работе разного рода специальных служб, тайна деятельности которых эффективно предохраняет их от контроля общественного мнения. Босс, будучи человеком опытным, которого трудно вывести из равновесия, быстро установил, что, во-первых, президент ранен легко и через неделю вернется к своим обязанностям, во-вторых, покушающимся оказался паренек, которого бросила девушка, и он таким образом хотел обратить на себя внимание, что ему, естественно, удалось сделать, и, наконец, в-третьих, что это покушение ни в чем не обострило международного положения. Совет Обороны, конечно, все сделал для обеспечения безопасности страны. И прежде всего гарантировал преемственность руководства — теперь вице-президент держал в своих руках ключи от шифра, при помощи которого можно было привести в движение ракетно-ядерную мощь США, но все это было делом обычным, давно и тщательно отработанным. Поэтому Босс не испытывал никакого волнения и даже подавлял в глубине души скуку, вызванную излияниями вице-президента и безнадежными в своей глупой самоуверенности высказываниями военных. «Государство слишком важное дело, чтобы оставлять его в руках одних военных», — шутя, говорил он президенту во время обсуждения некоторых штабных документов. На заседании Совета Обороны своим выступлением Босс успокоил собравшихся, после чего велел отвезти его домой. Раненый президент окружил себя аппаратами связи и без конца соединялся со своими людьми в правительстве и правительственных учреждениях. Такого разговора не избежал и Босс. Он выразил президенту соболезнование и успокоил, сказав, что все идет своим чередом. Кроме того, у него нет никакой информации, которая могла бы нарушить покой президента.

Наконец-то через несколько часов после визита Степпса Босс мог спокойно сесть в кресло с бокалом в руке. Пока его не было дома, Юдит — чернокожая горничная, которой он полностью доверял, — убрала квартиру и наполнила колотым льдом морозильные камеры в баре. Впервые за день он почувствовал спокойствие, и его охватило настроение оторванности от всего, чем ему обычно приходилось заниматься. Честно говоря, следовало подумать об уходе. Ведь он в таком возрасте, в котором вряд ли можно встретить государственного служащего. Он — исключение, Босс хорошо это знал. Но бросить работу означало бы бездействие. А бездействие — это смерть. «Что ты говоришь, Люси? Нет, сегодня мы никуда не пойдем, останемся дома, послушаем музыку. Не хочешь? Может, пойдем на ужин к Ферини? Тоже нет? Ну-ну, ладно, моя прекрасная капризуля. Я знаю, куда тебе хотелось бы. Но здесь нет гамблеров[17]. Ведь это Вашингтон. Зато обещаю тебе, что мы снова поедем в Европу и ты сможешь играть сколько душе угодно. Приготовить тебе что-нибудь выпить?»

Он встал и направился к бару. Насыпал лед в шейкер, налил немного водки, добавил чуть-чуть «Кампари» и вермута, побрызгал ангостурой и, закрыв крышкой, начал трясти сосудом, как заправский бармен. При этом он улыбался, чувствуя себя почти счастливым. Налил коктейль в бокал, посмотрел на свет на вишневый напиток и поставил бокал на край буфета. В другом он приготовил себе виски со льдом. «Ну, твое здоровье, Люси…» Чокнулся о бокал с коктейлем. Его лицо продолжало выражать блаженство, когда он, с чем-то соглашаясь, говорил: «Ты права, девочка. Надо будет уехать из города, осесть где-нибудь в деревне и обязательно у моря. Но не в Калифорнии, уж слишком там близко Голливуд. Может, купим что-нибудь во Франции? Как ты думаешь? Теперь уже скоро, мне надо закончить только одну важную операцию, а потом я подам в отставку. Что? Сколько у нас осталось от твоего выигрыша? Ох, уйма денег, естественно, наличными, как ты и велела. Я знаю, что ты не любишь играть на бирже и не разбираешься в ценных бумагах, не стоит мне об этом напоминать. Тебе нравится коктейль? Это улучшенный «Мартини», горечь «Кампари» придает ему неплохой вкус. Само собой, мы его как-нибудь назовем. Ты согласна, чтобы он носил твое имя? Я тебе еще налью, хорошо? Да и себе долью бокальчик. Знаешь, когда я полюбил это виски? Стыдно сказать, как это было давно. Одна дама… впрочем, ты знаешь эту историю, прости. Ох, Люси, куда ты пошла, почему я тебя не вижу?»

Стив сорвался с места, уронив бокал, который глухо упал на ковер. Он выбежал из гостиной, поочередно открывая двери в комнатах и зажигая в них свет. В спальне он рухнул на ее кровать и зарыдал. Когда через какое-то время Босс очнулся, он был зол на себя за то, что смял покрывало на кровати Люси. Причем он никак не мог вспомнить, почему не лег в своей спальне, если ему захотелось спать. И к тому же в костюме?

Босс вернулся в гостиную и с удивлением заметил на ковре хрустальный бокал, а второй, нетронутый, — на стойке бара. Тут кто-то был? Он кого-то угощал? Что здесь происходило, черт возьми? Босс потер рукой лоб, пытаясь унять ноющую в висках боль. Это никуда не годится. Не пора ли посоветоваться с врачом?

Он разделся, принял душ, лег в кровать и тут же заснул. На следующий день румяный и благоухающий Босс появился на работе. Он потребовал дать ему свежие материалы. Как раз из шифровального отдела принесли последнее донесение Зиффа. «Покушение на Рико было подстроено им самим, для того чтобы получить разрешение иметь личную охрану. Его телохранителем стал некий Личио из нью-йоркской семьи „Коза Ностра“. Похоже, Личио и стрелял. Проверьте, какое место в „Коза Ностра“ занимает Рико, и дайте мне знать. Примите также решение о дальнейшей судьбе Рико. Должен ли он и дальше выполнять задание?»

— О ля-ля! — пропел про себя довольный Босс. Вот еще одно подтверждение того, что в Главное разведывательное управление проникнуть можно без труда. Если в управление так легко устраивает своих людей «Коза Ностра», то так же просто могут это сделать иностранные разведки. Конечно, на самом деле все это не так, но он не преминет использовать такой аргумент, когда будет отчитывать своих подчиненных. Босс от удовольствия потер руки и нажал кнопку:

— Адмирал Степпс, немедленно ко мне.