Один Из Шестнадцати

Хантсвилль, штат Алабама, февраль 1958 года

В доме Германа Оберта царил торжественный беспорядок. Часть вещей была аккуратно сложена по углам, часть упакована, а часть все еще использовалась по назначению. Такая неразбериха была вызвана вялотекущей подготовкой к отъезду в Фойхт, где его вновь ждала размеренная жизнь коммуны и спокойная карьера заслуженного теоретика. Однако, думал он сейчас вовсе не об этом.

Он думал о том, что в его доме теперь всегда будет включен телевизор, или как минимум радиоприемник. Как иначе, вдруг кто-нибудь что-нибудь опять запустит, а он узнает об этом только из утренних газет. «Ученые приветствуют красную ракету, попавшую в Луну!» — кричал глупый заголовок,[23] а на картинке красовалась некая абстрактная ракета с большой звездой на боку. Этот рисунок, конечно, не имел ничего общего с настоящей русской ракетой, доставшей вчера до Луны, уж он-то в этом немного разбирался. Хорошо, что Вернер позвонил почти сразу, едва с рассветом дня новость начала облетать мир.

Русские преподнесли очередной сюрприз, хотя всем казалось, что после «Спутника» сделать что-то действительно новое будет непросто. Значит, опасения Вернера были не напрасными и у русских уже есть трехступенчатый вариант их носителя. Объявленная масса аппарата вместе с пустой последней ступенью — полторы тонны! — поражала воображение. Сразу стали более ощутимы чудовищные ограничения по массе, с которыми пока вынужденно имели дело в Америке.

Оберт продолжал смотреть в газету и не мог скрыть счастливую улыбку. Значит, вся моя жизнь прожита не зря, думал про себя этот нестарый еще человек, чувствуя, как предательские слезы проступают в уголках глаз. Жаль, Циолковский не дожил. Ракета на Луне! Там, почти за четыреста тысяч километров, за океаном страшной холодной пустоты, лежит теперь хрупкая металлическая скорлупка, или то, что от нее осталось после такого падения…

Плевать, что железка русская! У Вернера все впереди, решит и эту задачку. Если повезет — то совсем скоро, если выгорит его совершенно гениальная идея с телеуправлением и промежуточными коррекциями. Сам Оберт не уставал удивляться неожиданным решениям, которые находил его бывший ученик, порой попирая все рамки возможного. Фон Браун шел к своей цели напролом, но не забывал в редкие часы отдыха навещать учителя и старинного друга, стараясь рассказывать, что можно, о своих делах и иногда спрашивая совета. Хотя, если подумать, что мог ему посоветовать пожилой теоретик? То, что он не совсем пожилой и не совсем теоретик, сути не меняло. Браун и без него прекрасно знает, что и как делать, и Оберту оставалось только радоваться воплощению своей мечты.

Но какая громадная у русских ракета! Тут он был согласен с Брауном, и расчеты сошлись — махина под четыреста тонн стартовой массы, не менее пятидесяти метров в длину![24] Как нищая, разрушенная войной страна смогла создать такого монстра? Неважно. Главное, чтобы богатая и неплохо поднявшаяся после войны Америка не отставала.

А еще, русские удачно совместили широкий политический жест с практической пользой. Убедившись, что ракета сработала как надо и аппарат находится на пути к Луне, они тут же опубликовали траекторию и частоты передатчиков, призвав мировое научное сообщество сделать все возможные измерения для точного определения точки попадания. Это было приятной неожиданностью на фоне тотальной секретности, и сообщество взвыло от удовольствия и кинулось к своим приборам и телескопам. А искусственная комета! Прекрасные снимки, хоть и опубликованные с опозданием.

Неудивительно, что при такой массе аппарат нес и ряд научных приборов, а данные, переданные им, были потрясающе интересными — одно только открытие внешнего пояса радиации чего стоит! Выяснили также, что никакого существенного магнитного поля у Луны нет, что могло несколько осложнить жизнь будущих визитеров с Земли. А точная фиксация времени и места попадания усилиями нескольких крупнейших обсерваторий мира уже подкинула новую загадку — ракета падала на Луну чуть быстрее, чем следовало из расчетов, налицо была какая-то странная аномалия, которую еще предстояло объяснить.[25]

Нет, подумал про себя Оберт, черта с два я отсюда уеду. Нужно распаковать все обратно… но это потом. Он вспомнил недавний разговор во время последнего визита Брауна всего несколько дней назад, после успешного пуска «Тора» на максимум дальности. Вернер как заядлый янки нарезал по комнате круги с кружкой горячего кофе в руках и говорил, говорил, а Оберт сидел и слушал, разинув рот. Его ученик рассказывал о новых планах, недавно утвержденных «на самом верху», и поверить в их реальность было почти невозможно. Уже этим летом решено было начать отбор военных летчиков для специальных тренировок. Это будут лучшие из лучших, но все же пилоты, а не ученые. А нужны и те, и другие. Так что летунов придется учить, и учить всерьез — физике, химии, геологии, астрономии, небесной механике, а самое главное — теории космических полетов. И кто будет этим заниматься? Нужны авторитетные преподаватели.

Глядя на его ошарашенное лицо, Браун посоветовал съездить в свой Фойхт налегке, если уж так хочется, но в августе обязательно вернуться и быть готовым к новой работе. Оберт даже не пытался возразить, услышав, что его кандидатуру уже одобрили все причастные, включая Уэбба.[26]

Вообще, если рассудить без суеты, лучшей работы и пожелать нельзя. Ничто не сравнится с потрясающим ощущением причастности к делу, об исполнении которого ты мечтал всю жизнь. Правда, Оберт всегда хотел сам строить ракеты, но этим теперь займутся тысячи профессионалов, наделенных возможностями и ресурсами, о которых никто из пионеров-ракетчиков и мечтать не мог.

Герман Оберт так никогда и не видел ярких вещих снов, они ему были просто не нужны. Ведь он был одним из очень немногих, чьи мечты, казавшиеся сном, смогли еще при его жизни воплотиться в металл, летящий по небесам. А теперь он постарается передать свои знания и опыт тем парням, от которых будет зависеть, исполнится ли еще одна давняя мечта человечества.