Одиннадцатые звездные войны

2-я ВОЙНА БЕШЕНОГО ЭДДИ

Она первой обнаружила пришельцев.

Она изучала бесформенную массу каменного астероида, который оказался в основном свободным пространством. Некоторые рание цивилизации высекали комнаты, укромные уголки, емкости и складские помещения, затем объединяли их в комнаты и помещения больших размеров, пока астероид не превращался в каменный улей. Все это происходило очень давно и не представляло для нее интересов.

В более поздние века метероиды имели дюжины углублений в своих конструкциях. Толстые стены постепенно утончались, чтобы химическим путем получить из камня воздух. Но сейчас здесь не было воздуха, как нигде не было металла. Высохшие мумии и камень... камень... Еще немного и не осталось бы вообще ничего для Инженера.

Она вышла через отверстие в стене метеороида: все воздушные шлюзы были закрыты и заварены вакуумной сваркой, а спустя некоторое время после этого кто-то забрал их металлические рабочие части.

Оказавшись снаружи, она увидела их, очень далеко, как крошечную мерцающую искру света напротив Угольного Мешка. Это было ценное наблюдение. Все было наблюдением.

Инженер вернулась к своему кораблю.

Поначалу ей показалось, что телескоп и спектрометр вышли из строя. Там было две золотистые черточки и какая-то масса внутри каждой из них, но что-то закрывало от ее взгляда эту массу внутри. Инженер принялась терпеливо работать со своими приборами, перенастраивая и переградуируя их, ее руки трудились с неуловимой скоростью, ведомые инстинктами тысячи Циклов.

Нужно было проникнуть сквозь силовое поле, и теперь у нее был прибор, способный сделать это. Нечетко, но все же она видела крупные объекты.

Не веря себе, она посмотрела еще раз.

Металл. Огромное количество металла.

Она снялась немедленно. Нужно было осмотреть сокровища. Инженер была не очень-то свободна в своих поступках.

Сквозь красный туман, стараясь вернуть себе власть над своим предательским телом после выхода в обычное пространство, Род увидел торопливую деятельность. Связь с "Лениным" была устойчивой, и Род вздохнул свободнее. Ничего угрожающего не было, и он мог насладиться зрелищем.

Первое, что он увидел, был Глаз. Глаз Мурчисона был одиноким на черном бархате Угольного Мешка.

На другой стороне неба ярчайшей из океана звезд была Мошка. Все системы показывали одно и то же: множество звезд и одно далекое солнце. С правого борта виднелось яркое пятно: это был "Ленин", чье Поле Лэнгстона излучало энергию, набранную в Глазе.

"Адмирал Кутузов" провел последнюю проверку и снова вызвал Блейна. Пока имелась вероятность опасности, ученые на борту "Макартура" были под его опекой. Род приказал подать кофе и стал ждать информации.

Поначалу было чрезвычайно мало такого, чего бы он уже не знал. Мошка была всего в тридцати пяти световых годах от Новой Каледонии и имелось множество наблюдений, часть из которых подписал сам Джаспер Мурчисон. Звезда типа Ж², менее энергичная, чем Солнце, более холодная, меньшего диаметра и чуть менее массивная. Сейчас она не проявляла почти никакой активности, и астрофизики считали ее скучной.

Род знал о газовом гиганте еще до того, как они стартовали. Астрономы прошлого пришли к выводу о его существовании на основании возмущений орбиты Мошки вокруг Глаза. Зная о нем, они сейчас нашли этот гигант там, где и ожидали. Он был тяжелее Юпитера, но меньше, более плотный с ядром из вырожденной материи. Пока ученые работали, военные проложили курс к этому газовому гиганту, на случай, если какому-то кораблю из атмосферы газового гиганта, двигаясь по гиперболической орбите, было тяжелым испытанием и для команды, но все же это было лучше, чем сесть на мель в чужой системе.

— Сейчас мы изучаем троянские точки, капитан,— сказал Бакмен Роду через два часа после перехода.

— Никаких признаков планеты Мошки?

— Пока нет.— И Бакмен отключился.

Почему Бакмена заинтересовали троянские точки? В шестидесяти градусах впереди от газового гиганта и в шестидесяти градусах позади находились две точки устойчивого равновесия, называемые троянскими по троянским астероидам, располагающимся в подобных точках на орбите Юпитера. Миллионы лет они собирали пылевые облака и скопления астероидов. Но почему именно они интересовали Бакмена?

Астрофизик позвонил снова, когда нашел троянцев.

— Они полны!— воскликнул он.— Каждая из них представляет собой систему из беспорядочно расположенных астероидов, причем в одной хлама больше, чем в другой. Удивительно, почему они не сформировались в пару лун...

— Вы уже нашли обитаемую планету?

— Пока нет,— ответил Бакмен, и экран погас. Прошло три часа после перехода.

Вновь он вышел на связь спустя полчаса.

— У этих астероидов в троянских точках ОЧЕНЬ высокое альбедо, капитан. Они должны быть покрыты пылью. Это может объяснить, как были захвачены такие большие обломки. Облака пыли тормозили их, потом ровно отшлифовали...

— Доктор Бакмен! В этой системе есть обитаемая планета, и нам жизненно важно найти ее. Это первая разумная раса...

— Будь я проклят, капитан, мы ведем наблюдение! Мы ведем наблюдение!— Бакмен взглянул в одну сторону, потом в другую. Экран на мгновение потемнел, показывая только техника на заднем плане, а затем Блейн увидел перед собой министра по науке Хорвата, который сказал:

— Прошу прощения за вмешательство, капитан. Насколько я понял, вы недовольны методами наших исследований?

— Доктор Хорват, я не хочу вмешиваться в ваши дела. Но вы забрали все мои инструменты и рассказываете мне только об астероидах. Разве вы все наблюдаете за одним и тем же?

Хорват ответил очень спокойно:

— Это не сражение, капитан.— Он помолчал.— В бою вы знаете свою цель. Вам, вероятно, известна эфемерность планет любой системы...

— Черт побери, наблюдение командой обнаруживает планеты!

— Немедленно, капитан?

— Нет.

— Давайте посмотрим фактам в лицо. До тех пор, пока мы не обнаружили газовый гигант и троянские астероиды, мы не представляли точного плана системы. По приборам, найденным в зонде, мы пришли к выводу, какая температура нравится моти, а из этого сделали заключение, как далеко от солнца может находиться их планета. И все-таки нам нужно изучить тороид с радиусами в сто и двести миллионов километров. Вы следите за моей мыслью?

Блейн кивнул.

— Мы занимаемся изучением всего этого региона. Нам известно, что планета не прячется за солнцем, потому что мы находимся над плоскостью системы. Но когда мы закончим фотографирование, нам придется проверить это огромное звездное поле в поисках одной световой точки, которая нужна вам.

— Возможно, я жду от вас слишком многого.

— Возможно. Мы все работаем так быстро, как можем.— Он улыбнулся — спазм, который поднял все его лицо на долю секунды — и исчез.

Через шесть часов после перехода Хорват позвонил снова. Бакмена рядом с ним не было.

— Нет, капитан, мы не нашли обитаемой планеты, но многочасовые наблюдения доктора Бакмена позволили обнаружить цивилизацию моти. В троянских точках.

— Они обитаемы?

— Определенно да. Обе троянские точки буквально лучатся микроволновым излучением. Можно предположить их обитаемость и по высокому альбедо крупных болидов. Блестящая поверхность — естественный продукт цивилизации... Боюсь, что люди доктора Бакмена слишком много думали в понятиях мертвой вселенной.

— Спасибо, доктор. Есть какие-нибудь послания, предназначенные для нас?

— Не думаю, капитан. Однако, ближайшая троянская точка находится под нами в плоскости системы... примерно в трех миллионах километров. Я предлагаю идти к ней. Ввиду большой плотности цивилизации в троянских точках, может сказаться, что обитаемая планета не является действительным центром цивилизации моти. Возможно, она подобна Земле. Или еще хуже.

Род был шокирован. Его самого Земля потрясла, хотя и было это не так давно. Новый Аннаполис сохранился как Дом Людей, и имперские офицеры знали насколько насущной была огромная задача Империи.

И если бы люди не получили Олдерсон Драйв перед последними земными сражениями, а ближайшая звезда находилась в тридцати пяти световых годах вместо четырех... "Страшно даже подумать об этом!"

— Согласен. Это также только предположение, капитан. Но в любом случае имеется соседняя жизнеспособная цивилизация, и я думаю, что мы должны идти к ней. '

— Я только на минутку.— На четвертом экране появился старший йомен Люд Шаттук на весь мостик.— Смотрите, сэр!

Экран показал черное пространство с булавочными точками звезд и голубовато-зеленую точку, кружащуюся по индикаторному световому кольцу. Потом точка мигнула. Дважды.

— Мы нашли обитаемую планету,— удовлетворенно сказал Род и, не в силах сдержаться, добавил: — Все же мы обошли вас, доктор.

После долгого ожидания события пошли одно за другим.

Мир, похожий на Землю, вполне мог скрываться позади источника света и при этом находиться в пространстве, которое изучали люди Хорвата. Свет маскировал все, что находилось за ним, но это не привело в замешательство связистов. Выискивание сигналов было их работой.

Команды Каргилла и Хорвата работали вместе, отвечая пульсациями. Один, два, три, четыре — мигал свет, и Каргилл, используя падение батареи, отвечал — пять, шесть, семь. Спустя двенадцать минут свет просигналил: три один восемь четыре одиннадцать, потом повторил еще раз, и корабельный компьютер дал ответ: Пи в двенадцатой степени. Используя компьютер, Каргилл нашел "е" /основание натурального логарифма/ в той же степени и ответил им.

Однако, это была только внешняя сторона. Настоящее послание звучало так: МЫ ХОТИМ ГОВОРИТЬ С ВАМИ, а ответ "Макартура" был — ОТЛИЧНО. Оставалось только ждать уточнений.

Тем временем был готов уже второй вывод.

— Это свет синтеза,— сказал парусный мастер Реннер, наклонившись ближе к своему экрану. Его пальцы наигрывали на контрольном пульте странную беззвучную музыку.— Это не Поле Лэнгстона. Ну, конечно... они окружают оболочкой водород, инициируют его и отбрасывают назад. Обычная плазменная бутылка. Это не так горячо, как наши двигатели, имеющие меньшую эффективность. Если я все понял правильно, выхлоп направлен от нас.

— Вы думаете, корабль направляется на встречу с нами?

— Да, сэр. Он невелик. Дайте мне несколько минут, и я назову вам его ускорение. Пока же его можно принять за одно "же"...— Пальцы Реннера пробежали по кнопкам еще раз,— ... а массу оценить примерно в тридцать тонн. Потом можно будет уточнить цифры.

— Слишком большой, чтобы быть ракетой,— задумчиво сказал Блейн.— Может быть, встретим его на пол пути, мистер Реннер?

Реннер нахмурился.

— Это вопрос. Он нацелен сюда, где мы находимся сейчас. Мы не знаем, сколько у него топлива, и насколько сообразителен его пилот.

— И все-таки спросим. Дайте мне адмирала Кутузова!

Адмирал был на всем мостике. Экран показывал бурную деятельность за его спиной.

— Я видел это, капитан,— сказал Кутузов.— Что вы собираетесь делать?

— Я хочу встретить этот корабль. Но в случае, если он не изменит свой курс, а мы не сможем перехватить его, он придет сюда. "Ленин" мог бы подождать его.

— Для чего, капитан? У меня четкие инструкции. "Ленин" не должен иметь никаких дел с чужаками.

— Но вы можете послать шлюпку, сэр. Гичку с вашим человеком, которого мы перехватим. Сэр.

— Сколько, по-вашему, у меня шлюпок, Блейн? Я повторю вам инструкции. "Ленин” здесь, чтобы охранять тайну Олдерсон Драйв и Поля Лэнгстона. Выполняя задачу, мы не только не должны связываться с чужаками, но не можем переговариваться и с вами, если разговор могут перехватить.

— Да, сэр.— Блейн посмотрел на плотного мужчину на своем экране. Неужели у него совершенно нет любопытства? Неужели можно быть настолько машиной?— Мы идем к чужому кораблю, сэр. Доктор Хорват хочет этого во что бы то ни стало.

— Очень хорошо, капитан. Выполняйте.

— Да, сэр.— Род с облегчением выключил экран, затем повернулся к Реннеру.— Нам разрешили первый контакт с чужаками, мистер Реннер.

— А я думаю, что мы этим и заняты,— сказал Реннер и тревожно взглянул на экран, чтобы убедиться, что адмирал исчез.

Гораций Бари только что покинул свою каюту — теоретически он не должен был никуда выходить — когда на трапе появился Бакмен.

Бари тут же изменил свои намерения.

— Доктор Бакмен! Могу ли я предложить вам кофе?

Выпуклые глаза повернулись к нему, моргнули, сфокусировались.

— Что? Ода, спасибо вам, Бари. Это должно разбудить меня. Нужно так много сделать... я могу заглянуть к вам всего на минуту.

Бакмен опустился в гостевое кресло. Бари, слабый как скелет на экране дисплея. Глаза его были красны, веки наполовину опущены. Дыхание его было слишком громким, руки безвольно свисали. Бари невольно задумался, что покажет вскрытие, если Бакмен умрет в эту минуту: истощение, недоедание или то и другое?

Бари сделал трудный выбор.

— Набил, кофе. Для доктора Бакмена со сливками, сахаром и бренди.

— Бари, мне очень жаль, но в рабочее время... Впрочем, хорошо. Спасибо, Набил.— Бакмен сделал маленький глоток, затем жадно отхлебнул из чашки.— Здорово! Спасибо, Бари, это должно разбудить меня.

— Похоже, вы нуждаетесь в этом. Обычно я никогда не мешаю хороший кофе с чистым спиртом. Доктор Бакмен, вы ели?

— Я не помню.

— Значит, нет. Набил, поесть нашему гостю. И быстрее.

— Бари, мы так заняты, что у меня действительно нет времени. Нужно изучить всю эту систему, не говоря ужео работе для флота... прослеживание излучения нейтрино и этого проклятого света...

— Доктор, если бы вы сейчас умерли, большую часть ваших записей никогда не удалось бы прочесть, верно?

Бакмен улыбнулся.

— Как это театрально, Бари. Но, полагаю, у меня есть несколько минут. Все, что мы делаем сейчас — это ждем, когда этот световой сигнал кончится.

— Сигнал с планеты Мощки?

— Да, с нее. По крайней мере, он идет из нужного места. Но мы не можем увидеть планету, пока они не отвернут лазер, а они этого не делают. Они говорят, а о чем? Что они могут сказать нам, если мы говорим на разных языках?

— Как они могут что-то сказать нам, доктор, пока не научили нас своему языку? Мне кажется, именно это они сейчас и делают. Кто-нибудь работает над этим?

Бакмен издал дикое рычание.

— У Хорвата есть все приборы, поставляющие информацию Харди и лингвистам. До сих пор не было приличных наблюдений Угольного Мешка и никто даже не приближался к нему!— Взгляд его смягчился.— Но мы можем изучать троянские астероиды.— Взгляд Бакмена устремился куда-то в бесконечность.— Там их слишком много. А пыли мало. Впрочем, я неверно выразился, Бари: там мало пыли, чтобы захватить так много камней или отшлифовать их все. Моти, вероятно, шлифуют их, они все должны находиться внутри этих камней... Излучение нейтрино прямо фантастическое! Но как они набрали такое количество скальных обломков?

— Излучение нейтрино? Это означает технологию синтеза.

Бакмен улыбнулся.

— Думаете о возможностях торговли?

— Конечно. Иначе зачем бы я здесь оказался?— "Я был бы здесь, даже если бы Флот не дал мне понять, что альтернативой является официальный арест... но Бакмен этого не знает. Знает только Блейн".— Чем выше цивилизация, тем больше у нее вещей на продажу.— "И тем она жуликоватее, но Бакмена не должны интересовать такие вещи".

— Вы могли бы работать гораздо быстрее, если бы военные не пользовались нашими телескопами. И Хорват разрешает им! О, отлично...

Вошел Набил, неся поднос.

Бакмен ел, как проголодавшаяся крыса, говоря между глотками:

— Конечно, не все военные проекты неинтересны. Чужой корабль...

— Корабль?

— Нам навстречу идет корабль. Вы не знали этого?

— Нет.

— Он вылетел с большого каменного астероида, расположенного в стороне от основного скопления. Очень яркого астероида. У него очень странная форма, как будто газ выходит сквозь скалу, которая...

Бари рассмеялся.

— Доктор, несомненно, чужой корабль более интересный объект, чем каменный астероид!

Бакмен удивленно уставился на него.

— Почему вы так решили?

Черточки стали красными, потом черными. Явно эти штуки остывали; но как они сумели так разогреться в начале?

Инженер остановилась, удивленная этим, когда одна из черточек направилась к ней. Внутри металлического корпуса был мощный источник энергии.

И они двигались самостоятельно. Кто же они такие?

Инженеры, Мастера или бесчувственные машины? А может, это Посредник в каком-то непонятном деле? Она была обижена на Посредников, которые так легко и так безрассудно вмешивались в важную работу.

Возможно, черточки были Часовщиками, но скорее всего, они принадлежали Мастерам. Инженер подумала о бегстве, но приближавшиеся тела были слишком мощными. Их ускорение составляло 1,14 "же" — почти предел для ее корабля. Делать нечего — нужно встречать их.

Кроме того... весь этот металл! И в полезном виде, насколько она могла судить. Скопления были полны металлических артефактов, но в виде сплавов, слишком тяжелых для переработки.

Весь этот металл...

Эта штука должна была встретиться с ней, и разминуться было невозможно. У нее не было ни топлива, ни нужного ускорения. Инженер мысленно прикинула точки поворота. Впрочем, они могли сделать то же самое. К счастью, решение было единственным в своем роде, принимая во внимание постоянное ускорение. Это могло пригодиться для связи.

А в связи Инженеры были не очень-то сильны.

Чужой корабль был компактной массой неправильной формы тускло-серого цвета, подобно куску модельной глины в руках гончара. Во все стороны без видимого порядка торчали разные отростки: кольцо крючьев вокруг того, что Уайтбрид называл кормой, яркая серебряная нить, подпоясывающая его среднюю часть, прозрачные выпуклости на носу и корме, чудовищно изогнутые антенны, а на корме — что-то вроде жала: шин во много раз длиннее корпуса, прямой и тонкий.

Уайтбрид медленно двигался к кораблю. Он сидел в ракете "космос-космос", в кабине из поляризованного пластика, короткий корпус который был покрыт толкательными пучками — множество позиционных дюз. Он был легок и в управлении, имел огромное поле зрения, был дешев, безоружен и невозвратим.

И чужак мог видеть его, сидящего внутри. МЫ ПРИШЛИ С МИРОМ И НИЧЕГО НЕ СКРЫВАЕМ — именно об этом должен был сказать вид Уайтбрида, сидящего за прозрачным пластиком.

Этот шип генерирует плазменное поле для движения,— сказал его коммуникатор. Экрана перед ним не было, но голос был Каргилла.— Мы следили за ним во время торможения. Втулкообразное устройство под шипом, вероятно, впрыскивает водород в поле.

— Пожалуй, мне лучше держаться подальше от него,— сказал Уайтбрид.

— Верно. Энергия поля вероятно может разрушить все твои приборы. И заодно воздействовать на нервную систему.

Чужой корабль был сейчас очень близко. Тормозя, Уайтбрид на мгновение включил двигатели. Позиционные струи производили звук, похожий на хлопки жарящейся кукурузы.

— Видно что-нибудь, похожее на воздушный шлюз?

— Нет, сэр.

— Открой свой собственный шлюз. Может, это подскажет ему ту же идею.

— Слушаюсь, сэр.— Уайтбрид видел чужака сквозь переднее стекло его корабля. Он был неподвижен, наблюдал за ним и выглядел очень похоже на фотографии мертвеца из зонда. Джонатан Уайтбрид видел кривообразную голову без шеи, гладкий коричневый мех, тяжелую левую руку, сжимающую что-то, и две гибкие правые руки, двигающиеся очень быстро и делавшие что-то, чего он не видел.

Уайтбрид открыл свой воздушный шлюз и стал ждать.

По крайней мере, моти пока не пытался стрелять.

Инженер была очарована и не сразу заметила крошечный кораблик рядом с собой. В нем не было воплощено никаких новых принципов. Но зато большой корабль!..

Вокруг него было какое-то странное поле, нечто такое, о чем она никогда не думала, что это возможно. Поле регистрировало полдюжины приборов Инженера. Для других силовая оболочка была почти прозрачна. Инженер знала о военном корабле достаточно для того, чтобы капитан Блейн пришел в ужас, узнав об этом, но для нее самой это было мало.

Все эти приспособления! И металл...

Изогнутые двери маленького корабля вдруг открылись и время от времени он ярко вспыхивал. Оба корабля излучали какие-то сложные электромагнитные поля, но сигналы, подаваемые ими, ничего не значили для Инженера.

Все ее внимание привлекали корабельные приспособления. Само поле, его интригующие и странные свойства, принципы, лежащие в основе его работы — все служило пищей для догадок. Она бы согласилась провести остаток своей жизни, занимаясь этим делом. За один взгляд на генератор она согласилась бы умереть. Силы, движущие большой корабль, отличались от любой реакцией синтеза, о которой когда-либо слышала Инженер, и, похоже, использовали свойства этой таинственной силовой оболочки.

Как же попасть на борт? Как пройти сквозь эту оболочку?

Интуиция, посетившая ее, была редким чувством для Инженера. Этот маленький корабль... было ли это попыткой поговорить с ней? Он пришел с большого корабля, значит...

Маленький корабль был связующим звеном с большим кораблем, с силовой оболочкой и ее технологией, и с тайной их внезапного появления.

Она забыла об опасности, забыла обо всем, кроме настоятельной необходимости узнать побольше об этом поле. Инженер открыла дверь своего воздушного шлюза и стала ждать, что произойдет.

— Мистер Уайтбрид, ваш чужак пытался зондировать "Макар-тур",— сказал капитан Блейн.— Командор Каргилл говорит, что блокировал эти попытки. Он не испытывал какого-либо зондирования на вас?

— Нет, сэр.

Род нахмурился и потер переносицу.

— Вы уверены?

— Я слежу за приборами, сэр.

— Это хорошо. Вы меньше, но вы ближе. Вы думаете, что он...

— Воздушный шлюз!— крикнул Уайтбрид.— Сэр, моти открыл воздушный шлюз!

— Я вижу. Рот, открывшийся в корпусе,— это вы имеете в виду?

— Да, сэр. Оттуда никто не вышел. Через это отверстие я вижу всю кабину. Моти находятся внутри. Разрешите войти, сэр?

— Гмм... Хорошо. Только будьте осторожны. Оставайтесь на связи и ... удачи вам, Уайтбрид.

Джонатан на мгновение замер. Он почти надеялся, что капитан запретит это дело, как слишком опасное. Но, конечно, что такое гардемарин...?

Уайтбрид протиснулся в отверстие воздушного шлюза. Чужой корабль был очень близко. На глазах у всего своего корабля он оттолкнулся и вылетел в космос.

Часть корпуса чужого корабля растянулась, как кожа, образовав что-то вроде воронки. Странный способ делать воздушный шлюз, подумал Уайтбрид. Пользуясь спинным реактивным двигателем, он притормозил, двигаясь прямо к воронке, прямо к моти, ставшей в ожидании встречи.

Чужак был покрыт мягким коричневым мехом и четырьмя широкими пленками из черного волоса — по одной под каждой и одна на паху.

— Никаких признаков того, что удерживает воздух внутри,— сказал Уайтбрид в микрофон,— но, несомненно, он там есть.— Мгновением позже он понял в чем дело, попав в невидимую сеть.

Воздушный шлюз закрылся у него за спиной.

Он едва не ударился в панику. Поймали как муху в янтарь — ни вперед, ни назад. Он находился в камере высотой 130 см — по росту чужака, а тот стоял перед ним по другую сторону невидимой стены и с непроницаемым лицом смотрел на него.

Моти. Он был ниже того, погибшего в зонде, и цвет их был разным: у этого не было белых полос в коричневом меху. Имелись и другие, более тонкие, ускользающие отличия... возможно, между живым и мертвым или что-то еще.

Моти вовсе не был пугающим. Его гладкий мех походил на мех одного из доберман-пинчеров, которых держала мать Уайтбрида, но в отличии от собаки в нем не было ничего злобного. Уайтбриду захотелось потрогать этот мех.

Лицо его было не более чем наброском, без выражения, за исключение безгубого рта, мягко изогнутого вверх в сардонической полуулыбке. Маленький, плоскостопый, с гладким мехом и почти ничего не выражавшим лицом... Он выглядит как карикатура, подумал Уайтбрид. Как можно бояться карикатур?

Однако Джонатан Уайтбрид был согнут в три погибели в пространстве слишком маленьком для него, и чужак ничего не делал, чтобы поправить положение.

Кабина была переполнена панелями и темными углублениями, и из теней на Уайтбрида смотрели крошечные лица. Паразиты! Корабль киШел паразитами. Крысы? Запасы пищи?

Моти нисколько не забеспокоился, когда один из них нырнул в отверстие, затем второй, третий зашевелились, перебираясь из угла в угол, подкрадываясь поближе, чтобы взглянуть на пришельца.

Это были большие существа. Гораздо более крупные, чем крысы, но значительно меньше человека. Они таращились из углов, любопытные, но робкие. Наконец, одно подобралось ближе, и Уайтбрид смог разглядеть его. То, что он увидел, заставило его задохнуться от удивления. Это был крошечный моти!

Это было трудное время для Инженера. Приход пришельца должен был ответить на вопросы, но вместо этого их стало еще больше.

Что он такое? Большой, круглоголовый, симметричный, как животное, но имеющий свой собственный корабль, подобно Инженеру или Мастеру. Никогда не было класса, подобного этому. Повинуется он или командует? Неужели его руки действительно так неуклюжи, как кажутся? Мутант? Монстр? Для чего он создан?

Его рот что-то говорил сейчас, видимо, в коммуникационный прибор, но это ничего не объясняло. Даже Посыльные корабли могут говорить.

Инженеры не были приспособлены для принятия таких решений, но они могли ждать, пока появятся новые данные.

У Инженеров было бесконечное терпение.

— Здесь есть воздух,— доложил Уайтбрид, глядя на датчики, видимые в зеркало, укрепленное на уровне его глаз.— Я не говорил об этом? Мне бы не хотелось попробовать вдохнуть его. Давление нормальное, кислорода около 18 процентов, СО₂ около двух процентов, гелия достаточно для обнаружения, а...

— Гелия? Это странно. И как его много?

Уайтбрид переключился на более чувствительную шкалу и подождал, пока анализатор заработает.

— Около одного процента.

— Что-нибудь еще?

— Есть и яды. О₂, окись углеродов, окиси азота, котоны, алкоголь и некоторые другие вещества, которые прибор не различает. Свет — мерцающий, желтый.

— Значит, это не убьет вас мгновенно. Вы можете вдохнуть его и еще вовремя получить помощь, чтобы спасти свои легкие.

— Так я и думал,— сказал Уайтбрид и начал ослаблять винты, крепящие лицевую пластину его шлема.

— Что это значит, Уайтбрид?

— Ничего, сэр.— Джонатан слишком долго находился в полусогнутом состоянии. Каждый сустав, каждый мускул его тела буквально вопили о прекращении этой пытки. А этот трижды проклятый моти по- / ’ прежнему стоял в своих сандалиях, слабо улыбался и смотрел, смотрел...

— Уайтбрид?

Уайтбрид сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Затем, преодолевая слабое давление, поднял лицевую пластину, взглянул чужаку в глаза и заорал, что было сил:

— Ради всего святого, убери наконец это проклятое силовое поле!— Прокричав это, он вновь опустил пластину.

Чужак повернулся к контрольной панели и что-то сделал. Мягкий барьер перед Уайтбридом исчез.

Уайтбрид сделал два шага вперед и выпрямился, чувствуя боль в затекших суставах. Он провел в согнутом виде в этом замкнутом пространстве часа полтора, разглядывая полдюжины кривляющихся Домовых и одного вежливого, терпеливого чужака, и был обижен на него.

Под лицевой пластиной остался воздух кабины чужака. Зловоние было такое, что он перестал дышать, затем полубессознательно фыркнул и сделал вдох: в любом случае нужно определить, что это такое.

Он почувствовал запахи животных и машин, озона и бензина, горячего масла, дурной запах изо рта, запах горящих, пропитанных потом носок, клея и чего-то такое, чего не чувствовал никогда прежде. Запахов было невероятно много — и его вакуумный костюм, слава богу, уже очистил воздух.

— Вы слышали мой крик?— спросил он.

— Да, как и все на корабле,— ответил голос Каргилла.— Не думаю, чтобы на корабле был хоть один человек, не следящий за вами, если не считать Бакмена. Есть результаты?

— Он убрал силовое поле. Немедленно. Как будто ждал, пока я напомню ему. Сейчас я нахожусь в кабине. Все здесь сделано вручную, даже контрольная панель. Но все сделано хорошо, чтобы моти чувствовал себя удобно. Я не слишком велик и боюсь даже пошевелиться.

— Все меньшие существа попрятались... хотя нет, одно выглядывает из угла. А большой ждет, глядя, что я буду делать. Я хочу, чтобы он прекратил это.

— Постарайтесь, чтобы он вернулся на корабль вместе с вами...

— Я попытаюсь, сэр.

Чужак понял его минуту назад — или это просто показалось? Но не понимал сейчас. Уайтбрид напряженно думал. Язык жестов? Взгляд его остановился на чем-то, что было вакуумным скафандром моти.

Он потянул его с подставки, отметив его легкость: на нем не было ни оружия, ни брони. Уайтбрид передал это чужаку, затем указал на "Ма-картур", видневшийся через стекло.

Чужак тут же начал одеваться. В считанные секунды он полностью облачился в этот скафандр, выглядевший как десять мячей, склеенных вместе. Только рукавицы были более сложны, чем просто надутая сфера.

Затем он снял со стены прозрачный пластиковый мешок и резким движением поймал одно из миниатюрных существ. Моти сунул его в мешок головой вперед, не обращая внимания на сопротивление, повернулся к Уайтбриду и молниеносно двинулся к гардемарину. Он был у него за спиной и уже начал движение назад, когда Уайтбрид среагировал.

— Уайтбрид? Что случилось? Отвечайте! — резко спросил другой голос.— Пехота наготове.

— Ничего, командор Каргилл. Все в порядке. Я хочу сказать, что атаки не было. Я думаю, что чужак хочет... но все было не так. Он сунул двух паразитов в пластиковый мешок и надул его с помощью воздушного вентиля. Одна из маленьких тварей сидела у меня на спине, а я даже не чувствовал этого.

— А сейчас чужак что-то делает, хотя я не понимаю, что. Он ЗНАЕТ, что мы отправляемся на "Макартур" — он надел скафандр.

— Что он делает?

— Снял крышку с контрольной панели... что-то отсоединяет... Секунду назад это была тонкая серебристая зубная паста, вытянувшаяся вдоль печатной схемы. Разумеется, я описываю только, на что это похоже. АП!

— Уайтбрид!

Гардемарин оказался вдруг в центре урагана. Руки и ноги его задергались, когда он попытался ухватиться за что-нибудь прочное. Его тащило в сторону воздушного шлюза, а он никак не мог найти за что ухватиться. А затем его окружила ночь, а вокруг завертелись звезды.

— Моти открыл воздушный шлюз,— доложил он.— Без предупреждения. Я снаружи, в пространстве.— Он раскинул в стороны руки, чтобы прекратить вращение.— Думаю, он выпустил наружу весь воздух. Вокруг меня дымка из ледяных кристаллов и... О боже, это моти! Хотя нет, он без скафандра. Это кто-то другой.

— Они должны быть маленькими существами,— сказал Каргилл.

— Верно. Он убил всех паразитов. Вероятно, он делал так не раз, освобождаясь от них. Он не знал, сколько времени пробудет на борту "Макартура", и не хотел, чтобы они размножались. Поэтому он опорожнил корабль.

— Он должен был предупредить вас.

— Чертовски верное замечание! Прошу прощения, сэр.

— Все в порядке, Уайтбрид!?— новый голос — капитана.

— Да, сэр. Я рядом с чужим кораблем. Ага, а вот и моти! Он прыгнул к ракете.— Уайтбрид оставил свое вращение и повернулся, следя за моти. Чужак плыл в пространстве, подобно грозди пляжных шаров, но гораздо изящнее. Внутри прозрачного пузыря виднелись две маленькие, яростно жестикулирующие паучьи фигурки. Чужак не обращал на них внимания.

— Точный прыжок,— буркнул Уайтбрид.— Если не... О боже!— Чужак затормозил и проплыл сквозь двери ракеты, не коснувшись краев.— Он, должно быть, весьма уверен в своем чувстве равновесия.

Уайтбрид вздрогнул, почувствовав язвительность голоса капитана.

— Да, сэр. Я следую за ним.

Чужак был уже на месте пилота, напряженно изучая переключатели. Вдруг он протянул руки и начал расстегивать застежки на краю пульта. Уайтбрид вскрикнул и бросился вперед, схватив чужака за плечо. Тот не обратил на него внимания.

Тогда Уайтбрид прижал свой шлем к шлему чужака.

— Черт возьми, оставь это в покое!— крикнул он, а затем указал на пассажирское место.

Чужак медленно поднялся, повернулся и уселся в седло. Уайтбрид взялся за рычаги и начал маневрировать, направляя машину к "Макартуру".

Он остановил кораблик только пройдя через отверстие, сделанное Синклером в Поле "Макартура". Чужой корабль скрылся из виду, оставшись по ту сторону корпуса военного корабля. Ангарная палуба была внизу, и гардемарину захотелось завести туда катер, чтобы показать наблюдающему чужаку свое умение, но он сдержался. Они ждали.

С ангарной палубы показались люди в скафандрах, следом за ними тянулись кабели. Один из людей махнул Уайтбриду, этот ответил, а спустя несколько секунд Синклер включил лебедку, и катер втянули на борт "Макартура". Как только он миновал двери ангара, новые кабели устремились к носу корабля, таща его вовнутрь. Огромные двери закрылись.

Моти продолжал наблюдать. Все его тело вертелось из стороны в сторону, напоминая Уайтбриду сову, которую он однажды видел в зоопарке Спарты. Самым удивительным было то, что крошечные существа в мешке чужака тоже наблюдали, подражая более крупному чужаку. В конце концов все они успокоились, и Уайтбрид жестом указал на воздушный шлюз. Через толстое стекло видно было Келли и дюжину морских пехотинцев.

Перед Родом Блейном располагались в боевом порядке двенадцать экранов и поэтому каждый ученый на борту "Макартура" хотел сидеть рядом с ним. В качестве единственно возможного решения Род приказал очистить боевые корабельные посты и мостик от гражданского персонала. Сейчас он следил, как Уайтбрид забирается в катер.

С помощью камеры, укрепленной на шлеме Уайтбрида, Род видел чужака, сидевшего в пилотском кресле; его изображение увеличивалось по мере того, как гардемарин двигался к нему. Блейн повернулся к Реннеру.

— Вы видели, что он делал?

— Чужак пытался... Капитан, я готов поклясться, что он хотел нарушить управление катера.

— Мне тоже так показалось.— Встревоженно они смотрели, как Уайтбрид ведет катер к "Макартуру". Блейн не винил парня за то, что тот не поглядывал на своего пассажира, пока управлял лодкой, но... Они ждали, пока кабели поймали катер в захват и лебедки втянули его в "Ма-картур."

— Капитан!— Это был Стели, вахтенный гардемарин, но Род и сам видел все. Несколько экранов и пара вспомогательных батарей были наведены на катер, но все основные силы следили за чужим кораблем. А тот вдруг ожил.

Вымпел голубого огня вспыхнул за кормой чужого корабля. Огонь стекал параллельно гибкому серебряному шипу, торчавшему сзади, а потом за кораблем появилась яркая белая линия.

— Корабль уходит, капитан,— доложил Синклер.

— Чертвозьми! — Его собственные экраны показывали то же самое; корабельные батареи следуют за чужим кораблем.

— Разрешите открыть огонь?— спросил офицер-артиллерист.

— Нет! — Но что же произошло?— недоумевал Род.

Прошло уже какое-то время с тех пор, как Уайтбрид прибыл обратно Чужой корабль не мог уйти, как не мог сделать этого чужак...

— Келли!

— Да, сэр?

— Отделение, к воздушному шлюзу. Доставить Уайтбрида и этого... в комнату для отдыха. Но вежливо, канонир. Вежливо, не так, чтобы он ушел куда-нибудь.

— Слушаюсь, капитан.

— Номер Первый?— позвал Блейн.

— Да, сэр,— ответил Каргилл.

— Вы вели наблюдение через камеру на шлеме Уайтбрида все время, пока он был на этом корабле? -

— Да, сэр.

— Есть возможность того, что на борту имелся еще один чужак?

— Нет, сэр. Там не было места. Верно, Сэнди?

— Да, капитан,— ответил Синклер.— Кроме того, мы не видели дверей.

— Там не было видно никакой двери воздушного шлюза, пока она не открылась,— напомнил Блейн.— Было там что-нибудь вроде ванной?

— С правой стороны от воздушного шлюза было нечто вроде клозета.

— Что ж, значит, у этой штуки есть автопилот. Вы согласны? Но мы не видели, чтобы он программировал его.

— Мы видели, что он фактически перенастроил управление, капитан,— сказал Каргилл.— Мой Бог! Вы думаете, что так они управляют...

— Но у этих бестий нет ничего, что могло бы быть программируемым автопилотом,— пробормотал Синклер.— И его торопливость при этом... Капитан, вы думаете, что он СДЕЛАЛ автопилот?

— А голубая вспышка в воздушном шлюзе чужого корабля? Для чего это было нужно?

— А голубая вспышка в воздушном шлюзе чужого корабля? Для чего это было нужно?

— Убить тех паразитов?— предположил Синклер.

— Вряд ли. Это мог сделать вакуум,— ответил Каргилл.

Уайтбрид вошел на мостик и встал по стойке "смирно" перед креслом Блейна.

— Прибыл по вашему приказанию, сэр.

— Хорошо сработано, мистер Уайтбрид,— сказал Род.— Что вы думаете о тех двух паразитах, которых он принес на борт "Макартура”? Зачем они здесь?

— Не знаю, сэр. Может... из вежливости? Мы могли бы захотеть анатомировать их.

— Возможно. Если бы знать, что они такое... А сейчас взгляните сюда.— Блейн указал на свои экраны.

Чужой корабль развернулся, и белое пламя его двигателей прочертило дугу по небу. Похоже было, что он направляется обратно к троянским точкам.

И Джонатан Уайтбрид был единственным живым человеком, побывавшим внутри его. Когда Блейн распустил экипаж с боевых постов, рыжеволосый гардемарин, вероятно, подумал, что тяжелое испытание позади.

У Инженера был широкий и безгубый рот с поднятыми вверх уголками. Это походило на счастливую полуулыбку, хотя и не было ею. Это было постоянное выражение ее карикатурного лица.

И все же Инженер была счастлива.

Счастье ее становилось все больше и больше. Проход сквозь Поле Лэнгстона оказался новым ощущением, похожим на изучение черного пузыря замедленного времени. Даже без приборов это кое-что сказало ей о Поле, и теперь ей хотелось взглянуть на генератор.

Корабль внутри пузыря выглядел излишне грубо, однако был богат, очень богат! На ангарной палубе находились части, казалось, не прикрепленные к чему-то другому, механизмы настолько обильные, что их невозможно было использовать. Было и много такого, чего она не могла понять с первого взгляда.

Кое-что должно было быть структурными приспособлениями Поля или таинственного привода, работавшего в связи с Полем, другие явно были новыми изобретениями для выполнения знакомых функций. По крайней мере новыми для наивного разума Инженера. Она узнала оружие, оружие на большом корабле, оружие на шлюпках, стоявших на ангарной палубе, личное оружие, которое носили чужаки, столпившиеся по ту сторону воздушного шлюза.

Это не было для нее сюрпризом. Она уже поняла, что этот новый класс отдает приказы, а не получает их. Естественно, у них должно быть оружие. У них должны быть даже Воины.

Двойная дверь воздушного шлюза была слишком сложной, слишком легкой для сжатия, и на нее пошло слишком много металлов и материалов. Инженер знала, что нужна здесь, она увидела это. Новому классу требовался Инженер, а на борту не было ни одного, раз они пользовались вещами вроде этих. Она принялась разбирать механизмы, но пришелец дернул ее за руку, и эту мысль пришлось оставить. У нее не было никаких инструментов и она не знала, что можно использовать, чтобы сделать их. Впрочем, для всего этого еще будет время...

Большинство пришельцев, таких похожих на первого, толпились вокруг нее. Они носили странные одеяния, похожие друг на друга, и были вооружены, но приказов не отдавали. Один из них попробовал заговорить с ней.

Неужели они не видят, что она не Посредник? Они были не очень-то сообразительны, эти примитивные представители нового класса. Но они отдавали приказы. Первый из них выкрикнул явную команду.

И они не могли говорить на Языке.

Положение не требовало от нее принятия решений. Инженеру нужно было только идти, куда поведут, исправлять и переделывать, когда представится удобный случай, и ждать Посредника или Мастера. А здесь так много нужно сделать, так много...

Комнату отдыха для старшин превратили в приемную для посетителей-чужаков, а старшины заняли одну из кают-компаний морской пехоты. Были пущены в ход все приемы регулирования, чтобы разместить толпу гражданского персонала.

Как лаборатории, комнате отдыха чего-то не хватало, но она была спокойной, имела множество проточной воды, краны в стенах, горячие плиты, а также возможность доставки закусок и напитков. По крайней мере, там не было ничего вроде стола для анатомирования.

После недолгого совещания было решено не пытаться создать мебель, подходящую для чужаков. Все, что они могли сделать, было бы приспособлено для пассажира зонда, а это казалось абсурдом.

В комнате имелось множество телеэкранов, поэтому, хотя там находилось лишь несколько работников, почти каждый, бывший на борту, мог следить за происходящим в гостиной. Сэлли Фаулер ждала вместе с учеными, и намеревалась завоевать доверие Моти. Ее не заботило, что за ней наблюдают.

Когда все собрались, оказалось, что завоевать доверие, моти очень легко. Она была доверчива, как ребонок. Первое, что она сделала, выйдя из воздушного шлюза, это разорвала пластиковый мешок, в котором сидели малыши, и передала их в первые руки, которые протянулись за ними. Больше она о них не беспокоилась.

Она шла, куда ее вели, двигаясь между морскими пехотинцами, пока Сэлли, держа ее за руку, ввела в двери приемной. По дороге она оглядывалась по сторонам, вращаясь всем телом, подобно совиной голове. Когда Сэлли выпустила ее руку, Моти просто стояла, ожидая дальнейших инструкций, глядя по сторонам все с той же мягкой улыбкой.

Похоже было, что она не понимает жестов. Сэлли, Хорват и другие пытались заговорить с ней, но безрезультатно. Доктор Харди, священник-лингвист, начертил математические графики, но ничего не произошло. Моти не понимала их, и это ее не интересовало.

Впрочем, ее интересовали механизмы. Едва оказавшись внутри, она потянулась за оружием канонира Келли. После приказа доктора Хорвата морской пехотинец неохотно разрядил оружие и разрешил ей осмотреть один из патронов, прежде чем передать сам пистолет. Моти разобрала его на части, к досаде Келли и развлечению остальных, затем собрала снова, несказанно изумив этим Келли. Потом она осмотрела руку морского пехотинца, сгибая пальцы до предела й изучая суставы, пользуясь своими пальцами, прозондировала мышцы и сложные кости запястья. Потом для сравнения проделала то же самое с рукой Сэлли Фаулер.

Вынув из своего пояса инструменты, Моти принялась трудиться над рукояткой пистолета, делая ее из пластика, выдавливаемого из тюбика.

— Маленькие существа — самки,— объявил один из биологов.— Так же, как и большое.

— Женщина — астероидный шахтер,— сказала Сэлли, глядя куда-то вдаль.— Если они, используют женщин для рискованных работ вроде этой, их культура весьма отличается от культуры Империи.— Она посмотрела на Моти, которая продолжала улыбаться.

— Лучше бы нам заняться изучением того, что они едят,— буркнул Хорват.— Непохоже, чтобы она принесла продукты с собой, и капитан Блейн сообщил мне, что ее корабль ушел в неизвестность.— Он взглянул на миниатюрных моти, которые бродили по большому столу, обычно использовавшемуся для снэтбола.— Конечно, если не они являются этими продуктами.

— Пожалуй, лучше не пытаться поджарить их,— заметил от двери Реннер.— Они могут быть детьми. Незрелыми моти.

Сэлли резко повернулась и прошло некоторое время, прежде чем к ней вернулась способность рассуждать здраво. Конечно, она не собиралась жарить что-либо, не разобравшись, что это такое.

— Мистер Реннер,— сказал Хорват,— почему парусный мастер "Макартура" вмешивается в исследования внеземной биологии?

— Корабль не движется, и я свободен от дежурства,— сказал Реннер. Он явно решил не упоминать об отданном капитаном приказе, чтобы экипаж не мешал ученым.— Вы приказываете мне уйти?

Хорват задумался. На мостике так сделал Род Блейн, но он не очень-то любил Хорвата. Министр по науке покачал головой.

— Нет. Но я считаю, что ваше предположение о маленьких чужаках было легкомысленным.

— Нисколько. Они могут потерять вторую левую руку точно так же, как мы теряем молочные зубы.— Один из биологов согласно кивнул.— А какие еще отличия у них есть? Размер?

— Онтогенез, приведший к женоподобию,— заметил кто-то и тут же последовал совет: — Заткнулся бы ты что ли!

Чужак отдал Келли его оружие и огляделся по сторонам. Реннер был единственным флотским офицером в комнате, поэтому чужак обратился к нему и потянулся за его пистолетом. Реннер разрядил оружие и передал его, а затем подчинился тому же тщательному изучению своей ладони. На этот раз Моти работала гораздо быстрее, ее руки двигались с почти неуловимой быстротой.

— Я думаю, что это обезьяны,— сказал Реннер.— Предки разумных моти. Это может означать, что вы тоже правы. На дюжине планет есть люди, которые едят мясо обезьян. Но мы едва ли можем осмелиться на это.

Моти работала с оружием Реннера; затем положила его на стол. Реннер поднял пистолет и нахмурился, потому что плоский приклад был переделан в изогнутую поверхность, которая была тверда, как настоящий пластик. Даже спусковой крючок был переделан. Реннер сжал рукоять в ладони и внезапно понял ее совершенство. Оружие было как бы частью его руки и, казалось, целилось само.

Мгновенье он наслаждался этим чувством, потом заметил, что Келли уже перезарядил и сунул в кобуру свое оружие. Пистолет был совершен, и Реннер не хотел бы потерять его. Не удивительно, что морской пехотинец не сказал ни слова. Парусный мастер передал оружие Хорвату.

Пожилой министр по науке взял его.

— Наш гость, похоже, знаком с инструментами,— сказал он.— Конечно, я не знаток оружия, но оно выглядит сделанным точно по руке человека.

Реннер забрал пистолет обратно. Что-то не понравилось ему в комментарии Хорвата. Ему явно не хватало энтузиазма. Может, пистолет подходит к его руке лучше, чем к руке Хорвата?

Моти оглядела комнату, вращаясь всем торсом, разглядывая каждого ученого и оборудование, и ждала, ждала...

Одно из миниатюрных существ село, скрестив ноги перед Реннером, тоже глядя и ожидая. Оно вовсе не казалось испуганным. Реннер потянулся почесать ему за ухом. За ПРАВЫМ ухом. Подобно большому Моти, левого уха у него не было; плечевые мышцы левой верхней руки крепились к верхушке головы. Похоже, существу нравилось почесывание. Реннер избегал почесывания самого уха, такого большого и хрупкого.

Сэлли смотрела на него, думая, что делать дальше, и недоумевая, что беспокоит ее в действиях Реннера. Не нелепость зрелища офицера, чешущего за ухом у существа, которое, вероятно, было обезьяной, а что-то другое, что-то относительно самого уха...

Доктор Бакмен дежурил в обсерватории, когда мерцающий лазерный сигнал изнутри системы погас.

Действительно, там имелась планета размерами с Землю, с искажающей бахромой прозрачной атмосферы. Он удовлетворенно кивнул: с такого расстояния можно было разглядеть множество подробностей. У военных было хорошее оборудование, и они хорошо использование его.

Некоторые из офицеров могли бы стать хорошими ассистентами астрономов, но, к сожалению, озябли здесь...

Расположенная слева астрономическая секция продолжала работу, анализируя данные наблюдения за планетой, и Бакмен вызвал капитана Блейна.

— Я бы хотел, чтобы вы вернули некоторых моих людей,— попросил он.— Они все толпятся вокруг комнаты отдыха, разглядывая Моти.

Блейн пожал плечами. Вряд ли он мог приказать ученым разойтись. Руководство Бакмена своим собственным отделом было его собственным делом.

— Это лучше сделать вам, доктор. Всех интересует чужак. Даже моего парусного мастера, которому совершенно нечего делать внизу. А что можете сообщить вы? Есть эта землеподобная планета?

— Да. В первом приближении она меньше Земли, с водно-кислородной атмосферой. Но в ее спектре есть линии, которые заинтриговали меня. Линия гелия очень сильна, просто очень сильна. Я склонен не верить этим данным.

— Сильная линия гелия? Один процент или около того?

— Возможно, если расшифровка верна, но честно говоря... А почему вы спросили об этом?

— В воздухе корабля моти был один процент гелия, и какие-то странные редкие компоненты. Думаю, ваша расшифровка сделана правильно.

— Но, капитан, планета земного типа НЕ МОЖЕТ удержать такого количества гелия! Это должно быть подделано. Но еще хуже некоторые другие линии.

— Кетоны? Углеводородные соединения?

— Да!

— Доктор Бакмен, думаю, вам лучше взглянуть на рапорт мистера Уайтбрида об атмосфере корабля моти. Вы найдете его в компьютере. И снимите показания о количестве нейтрино.

— Это будет трудно сделать, капитан.

— И все же снимите их,— упрямо сказал Род костистому лицу, видневшемуся на экране интеркома.— Мы должны знать состояние их индустрии.

— Вы хотите воевать с ними?— фыркнул Бакмен.

— Пока нет,— ответил Род и добавил: — Когда поднимите свои приборы, замерьте количество нейтрино на астероиде, с которого прибыл корабль моти. Он находится на краю скопления троянской точки, поэтому вам не помешает фоновое излучение.

— Капитан, это помешает моей работе!

— Я пошлю вам на помощь офицера.— Род на мгновение задумался.— Поттер. Я даю вам в помощники мистера Поттера.— Ему это должно понравиться.— Это необходимо сделать, доктор Бакмен. Чем больше мы узнаем о них, тем легче нам будет разговаривать. Чем скорее мы сможем говорить с ними, тем скорее сможем интерпретировать свои собственные астрономические наблюдения.— Это должно на него подействовать.

Бакмен нахмурился.

— Пожалуй, это правда. Я просто не подумал об этом.

— Отлично, доктор.— И Род щелкнул выключателем, прежде чем Бакмен успел придумать новое возражение. Затем он повернулся к гардемарину Уайтбриду, стоявшему в дверях.— Входите и садитесь, мистер Уайтбрид.

— Спасибо, сэр.— Уайтбрид сел. Стулья в наблюдательной кабине капитана были стальными каркасами с сетчатыми сиденьями, очень легкими и удобными. Уайтбрид сел на самый край одного из них. Каргилл передал ему чашку кофе, которую тот принял обеими руками. Выглядел он болезненно напряженным.

— Расслабься, парень,— сказал Каргилл.

Никакого результата.

— Уайтбрид,— произнес Род,— позвольте мне сказать вам кое-что. Каждый человек на этом корабле жаждет завладеть вашим мозгом и не когда-то, а СЕЙЧАС. Я делаю это первым, потому что я капитан. Когда мы закончим, я передам вас Хорвату и его людям. Когда закончат они — если закончат — вы будете освобождены от вахты. Вы, конечно, думаете, что сможете пойти спать, но это не так. Кают-компания ждет вашей истории. Они будут на какое-то время уходить с вахты, и вам придется повторить все полдюжины раз. Вы представляете эту картину?

Уайтбрид был напуган — что и требовалось сделать.

— Вот и хорошо. Поставьте свой кофе вниз, в эту нишу. Отлично. Теперь откиньтесь назад, пока ваш позвоночник не коснется спинки стула. А теперь расслабьтесь, черт побери! Закройте глаза.

Удивленный Уайтбрид сделал это, и через секунду счастливо улыбнулся.

— Я выключил запись,— сказал Блейн — и это было правдой.— Официальное донесение вы сделаете потом. А сейчас мне нужны факты, впечатления, все что вы захотите рассказать. Мне нужно решить, следует ли останавливать корабль моти.

— Мы еще можем это?.. Сэр?

Блейн взглянул на Каргилла. Первый лейтенант кивнул.

— Он улетел всего полчаса назад. Мы можем остановить его в любой момент из ближайших двух суток. У него нет защитного поля, помните? И корпус его показался нам довольно хрупким. Две минуты работы носовых батарей, и от него не останется даже пара.

— Или же,— сказал Блейн,— мы можем перехватить его, выключить двигатель и взять на буксир. Главный инженер отдаст годовое жалование, чтобы разобрать на части эту электромагнитную систему.

Или, скажем, Имперская Торговая Ассоциация: эта штука отлично подойдет для разработки астероидов.

— Я против этого,— сказал Уайтбрид, сидя с закрытыми глазами.— Если, конечно, у нас демократия, сэр.

— Ее нет, и адмирал склонен захватить этот корабль моти. Так думают и некоторые из ученых, но Хорват против этого. А почему против вы?

— Это будет первым враждебным актом, сэр. Я бы старался избегать этого, пока моти не попытается уничтожить "Макартур".— Уайтбрид открыл глаза.— Но даже в этом случае, чего нам бояться с нашим Полем? Мы находимся в их ровной системе, капитан, и пришли взглянуть, сможем ли ужиться с ними. Во всяком случае, я думаю, что сможем, сэр.

Каргилл хихикнул.

— Это похоже на высказывания Хорвата, верно, шкипер?

— Кроме того, сэр, чем этот корабль моти может помешать нам?

— Он идет домой один, вероятно, с сообщением.

— Не думаю, чтобы там было послание, сэр. Он не сделал ничего, что могло бы быть записью, и вообще не говорил.

— Она,— уточнил Блейн.— Биологи говорят, что Моти — женщина. Оба маленьких существа — тоже, одна из них беременна.

— Беременна... Я должен был заметить это, сэр?

Блейн усмехнулся.

— Как вы могли заметить? И где? Вы даже не обратили внимания, что у всех маленьких существ по четыре руки.

— Но четыре...?

— Не думайте об этом, мистер Уайтбрид. Вы не видели послания, но вы просто не знаете, что Моти запрограммировала или собрала — автопилот, прежде чем корабль ушел. Да и сам пустой корабль может быть посланием. Мы готовы к гостям, Джек?

Каргилл кивнул.

— А если не мы, то можно держать пари, что готов "Ленин".

— Не рассчитывайте на слишком большую помощь от "Ленина", Номер Первый. Кутузов считает, что интересно посмотреть, сможет ли "Макартур" выстоять против моти. Он не должен делать ничего, только наблюдать, а затем отправиться домой.

— Это... это непохоже на адмирала, сэр,— запротестовал Каргилл.

— Вы не сомневались бы в этом, если бы слышали его разговор с доктором Хорватом. Наш министр по науке уговаривал адмирала держаться в стороне, и Кутузов дал ему слово.— Блейн повернулся к гардемарину.— Уайтбрид, вовсе не обязательно говорить об этом в кают-компании.

— Да, сэр.

— А сейчас, поскольку у нас есть время, посмотрим, что вы запомнили о корабле моти.— Блейн коснулся переключателя, и несколько изображений чужого корабля появились на его стенных экранах.— Это то, что пока известно компьютеру,— объяснил Род.— Мы уже воссоздали внутренний мир корабля. Он не защищался от нашего зондирования и ничего не прятал, но это не означает, что все там легко можно понять.

Блейн взял световую указку.

— Здесь находится жидкий водород, а здесь — тяжелые машины. Вы видели что-нибудь из этого?

— Нет, сэр, но эта задняя панель выглядела так, словно могла поворачиваться.

— Хорошо.— Блейн кивнул, и Каргилл набросал на экране эскиз.

— Так?— спросил первый лейтенант.— Отлично.— Он коснулся кнопки записи.— Теперь нам известно, что там было довольно много водородного топлива, скрытого в убежище. Двигатель корабля ионизирует его, разогревает и обогащает горячими парами углерода. Этим занимается большая часть машин. Где это было?

— Сэр, а разве не следовало бы быть здесь главному инженеру?

— Он ДОЛЖЕН быть здесь, мистер Уайтбрид, но, к несчастью, на корабле одновременно случается десяток происшествий, и командор Синклер нужен везде. Он еще получил возможность встретиться с вами... Джек, не забудь об основах философии моти. Мы создаем особые механизмы для каждой работы, а в том зонде все выполняло четыре или пять перекрывающихся функций сразу. Может, поэтому мы видим так много механизмов.

— Да, сэр... Но... капитан, этот корабль создан для выполнения минимального количества функций. СОЗДАН. А мы не сможем подобрать оборудования для выполнения половины их.

— Да, с нашей технологией это невозможно,— задумчиво сказал Блейн. Затем усмехнулся широкой и дерзкой улыбкой молодого человека.— Мы, должно быть, выглядим, как комбинация микроволновой печи, ионизатора топлива и сауны. Ну ладно, теперь сам чужак. Ваши впечатления, мистер Уайтбрид. Она разумна?

— Она не поняла ничего из того, что я говорил. За Исключением того случая, когда я заорал: "Убери силовое поле!" Это она поняла мгновенно. Но больше ничего.

— Ты слегка отредактировал это, парень,— сказал Каргилл,— но забудем об этом. И что ты думаешь? Что чужак понимает английский? Или что она прикидывается?

— Я не знаю. Она не понимала даже моих жестов, за исключением одного. Это было, когда я передал ей ее собственный скафандр... это был хорошо понятный намек, сэр.

— Она может быть просто глупой,— сказал Род.

— Она — астероидный шахтер, капитан,— медленно сказал Каргилл.— Это можно сказать с достаточной уверенностью. По крайней мере, это корабль астероидного шахтера. Крючья и зажимы на корме могут служить для подвешивания руды или содержащих воздух камней.

— И что?— вопросительно сказал Блейн.

— Я знал несколько астероидных шахтеров, капитан. Они упрямы, независимы, уверены в себе и молчаливы. Они доверяют друг другу свои жизни, но не своих женщин или имущество. И они забывают как говорят в других местах, по крайней мере, так это выглядит.

Оба с надеждой взглянули на Уайтбрида, который сказал:

— Я не знаю, сэр. Просто не знаю. Она не глупа. Вы, должно быть, видели ее руки, копающиеся внутри панели, что-то переделывающие, создающие новые схемы, переградуирующие несколько приборов одновременно. Так это выглядело. Возможно... Может быть, наш язык жестов просто не сработал. А почему — я не знаю.

Род нажал пальцем на свой нос.

— Было бы удивительно, если бы он сработал,— задумчиво сказал он.— Это единственный экземпляр совершенно чужой расы. Если бы мы были чужаками и захватили астероидного шахтера, какие выводы могли бы мы сделать об Империи?— Блейн налил кофе в свою чашку, затем Уайтбрида.— Ну что же, команда Хорвата более подходит для этих дел, чем мы. Они работают с Моти.

Сэлли Фаулер смотрела на Моти с чувством глубокого расстройства.

— Я не могу решить, кто из нас глуп — она или я. Вы видели, что произошло, когда я начертила ей доказательства теоремы Пифагора?

— Угу,— Реннер усмехнулся.— Она разобрала ваш карманный компьютер на части и снова собрала его. Она не нарисовала ничего. Все-таки кое в чем она глупа,— сказал он очень серьезно.— Я не хочу оскорбить вас — вы заслуживаете всяческого доверия— но она чертовски доверчива. Возможно, она руководствуется инстинктом самосохранения.

Сэлли кивнула, следя за работой Моти.

— Она гений в создании вещей,— сказал Реннер.— Но она не понимает языка, жестов и рисунков. Разве можно быть гением и слабоумным одновременно?

— Ученый-идиот,— буркнула Сэлли.— Этобываетулюдей, недовольно редко. Дети-дебилы, которые могут извлекать кубические корни и решать в уме логарифмы. Математические гении, которые не умеют застегнуть своих ботинок.

— Это различие в восприятии,— заметил Хорват, занимавшийся изучением малых моти.— Она поняла, что картина — эта картина. Ваши рисунки... Боже правый, что там происходит?

Кто-то пронзительно кричал на трапе.

Каргилл вызвался проводить Уайтбрида к ученым. Конечно, он не сомневался, что Уайтбрид и сам найдет дорогу к комнате отдыха, куда поместили Моти, пока техники делали клетку для мышей, но даже Каргилла мучило любопытство.

Где-то с середины трапа он впервые увидел чужака. Тот разбирал кофейник кают-компании — злобный поступок, еще более дьявольский в сочетании с наивностью его улыбки.

После крика Каргилла, Моти подалась назад, и первый лейтенант увидел, что уже слишком поздно. Крошечные винты и части были разбросаны по всему столу. Чужак разобрал трубку кофейника, вероятно, чтобы изучить технологию спайки. Обломки избирательного механизма были разложены в изящный узор. Моти сняла цилиндрическую оболочку, открыв находящийся под ней сварной шов.

Потом Каргилл заметил, что министр по науке машет на него рукой.

— Вы испугали чужака,— сказал Хорват низким голосом.— Выйдите, пожалуйста.

— Доктор, будьте добры, объясните мне...

— В другом месте.— Хорват направил его в другой конец комнаты. Каргилл мельком заметил миниатюрных чужаков, сидящих на корточках на игровом столе, окруженной членами научной группы и образцами продуктов: зерна, хлеба, моркови и сельдерея, размороженного сырого и жареного мяса.

— А теперь объясните,— сказал Хорват,— что означает ваше вторжение в...

— Этот монстр разобрал кофейник кают-компании!

— Нам еще повезло,— сказал не совсем к месту гардемарин Уайтбрид.— Она пыталась разобрать на части четвертый воздушный шлюз, пока я не остановил ее.

— Все, что ее интересует — это приборы и механизмы,— резко заметил Хорват, игнорируя возбуждение Каргилла.— В этом, я в виде исключения, согласен с адмиралом Кутузовым: чужаку нельзя разрешать смотреть на Олдерсон Драйв или генератор Поля. Похоже, она может понять, что это за вещь и как она действует, даже не касаясь ее.

— Никто и не думает об этом!— сказал Каргилл.— Но неужели вы не могли дать Моти что-нибудь другое? Этот кофейник уже наполовину отремонтирован. Никто не мог понять, как это сделать, пока Санди Синклер не закончил работу. А теперь Моти разрушила некоторые части.

— Если их было так легко разрушить, следовало их укрепить,— разумно заметил Хорват.— Смотрите, мы можем вам дать один из кофейников из нашей лаборатории или один из наших кипятильников... Мисс Фаулер, чужак уже успокоился? Э... Мистер... Уайтбрид? Мы рады, что вы заглянули сюда, мы ждали вас как единственного человека, общавшегося с чужаком. Командор Каргилл, отойдите пожалуйста от Моти...

Но Каргилл уже был на полпути через комнату. Чужак слегка отступил, но Каргилл остановился за пределами ее досягаемости, и время от времени сердито поглядывал в ее сторону, изучая свой разобранный кофейник.

Моти отодвинулась от Сэлли Фаулер. Она нашла конический пластиковый контейнер, наполнила его водой из крана и, пользуясь им, залила воду в кофейник. Один из стюардов кают-компании хихикнул.

Моти налила воду в две емкости, вставила сотки и стала ждать.

Изумленный Стюард взглянул на Каргилла. Тот кивнул. Пользуясь мерной ложкой, парень очистил посудину от кофейной гущи и включил кофейник. Чужак внимательно следил за всем происходящим. То же самое делал и один из малышей, несмотря на отвлекающие действия диалогов, тыкавших ей в лицо морковь.

— Она делала это и прежде, глядя, как мы завариваем кофе, сэр,— сказал стюард.— Думаю, ей хочется кофе, но ученые вообще не предлагали его.

— Через минуту, Эрни,— сказал Каргилл,— здесь может быть большой беспорядок. Будь готов убрать все.— Он повернулся к Сэлли.— Насколько хорошо этот монстр снова собирает вещи?

— Вполне хорошо,— ответила Сэлли.— Она собрала мой карманный компьютер.

Кофейник забурлил, и вода в индикаторной трубке стала коричневой. Каргилл нерешительно наполнил чашку и попробовал.

— Нормальный кофе,— сказал он и передал чашку Моти.

Она попробовала черное, горькое варево, пронзительно вскрикнула и швырнула чашку в перегородку.

Сэлли увела Уайтбрида в кладовую гостиной.

— Вы сделали так, что Моти поняла вас. Как это было?

— Это было всего один раз,— сказал Уайтбрид.— Может, она решила дать мне больше свободного места после того, как я открыл шлем и закричал?

Сэлли нахмурилась.

— Она просто СТОЯЛА там. Похоже, она даже не знала, что вы пытаетесь говорить с ней, как не пыталась и ответить...— Она понизила голос, бормоча главным образом для себя: — Основная характеристика разумных видов в том, что они пытаются общаться. Уайтбрид, как ваше первое имя?

Уайтбрид был поражен.

— Джонатан, леди.

— Отлично, Джонатан, а я — Сэлли. Как мужчина женщине, скажите, что, я, черт побери, делаю не так? Почему она не пытается говорить со мной?

— Хорошо, Сэлли,— с готовностью отозвался Уайтбрид. Ему нравилось произносить ее имя. К тому же, она была старше его не больше, чем на два года.— Я могу придумать полдюжины проблем для этого. Может быть, она читает мысли.

— И что она делает с...

— Она не знает нашего языка, не так ли? Может, она читает наши мысли только тогда, когда мы безумно кричим, как, скажем, я?

— Или командор Каргилл,— задумчиво произнесла она.— Она отскочила от кофейника. Но ненадолго. Нет, я не верю в это.

— Я тоже. Я думаю, что она лжет.

— Лжет?

— Играет немого. Она не знает, что сказать нам. Поэтому не говорит ничего. Тянет время. Ее интересуют наши машины, и это дает ей время изучать их.

Сэлли медленно кивнула.

— Один из биологов высказал эту же идею. Что она ждет инструкций и изучает все, что может, пока они не пришли. Джонатан, как ее можно поймать на этом?

— Не думаю, что это возможно,— медленно сказал Уайтбрид.— Как можно разоблачить разумную мышь, разыгрывающую немого, если вы никогда не видели мышей?

— Дьявольщина! Что ж, нам остается только продолжать попытки.— Она нахмурилась, думая о представлении, устроеннм моти с кофейником, затем окинула Уайтбрида долгим задумчивым взглядом.— Вы очень устали. Ступайте, поспите, ведь нет ничего такого, о чем нужно было бы сказать нам немедленно.

— Нет.— Уайтбрид зевнул. За его спиной послышался звук чьего-то бегства, и они оба быстро повернулись, но там никого не было.— Говорят, это мыши,— сказал Уайтбрид.

— Как они могут жить на стальном корабле?— спросила Сэлли.

Уайтбрид пожал плечами.

— Они попадают на борт с продовольствием, даже в личных вещах. Изредка мы освобождаем секции корабля, выводим экипаж наружу и открываем корабль. Но даже этим мы никогда не избавлялись от них всех. В этом полете, со всей толпой на борту, мы не можем сделать даже этого.

— Интересно,— кивнула Сэлли.— Мыши могут жить почти везде, где может жить человек. Вы знаете, в Галактике мышей, наверное, так же много, как и людей. Мы приносим их почти на каждую планету. Джонатан, а может, малыши — мыши?

Уайтбрид пожал плечами.

— Она явно не заботится о них и убила всех, кроме двух. Но зачем она принесла их на корабль? И выбрала именно этих двух?

Сэлли снова кивнула.

— Мы смотрели, как она ловила их.— Она вдруг рассмеялась.— Вот удивится мистер Реннер, если они окажутся детьми Моти! Идите спать, Джонатан. Увидимся часов через десять или около этого.

Гардемарин Джонатан Уайтбрид добрался до своего гамака быстрее, чем ожидал. Он блаженно повалился на сетку, закрыл глаза... и тут же открыл один из них, почувствовав на себе чей-то взгляд.

— Да, мистер Поттер? — сказал он.

— Мистер Уайтбрид, я буду вам очень обязан, если вы поговорите с мистером Стели.

Это было не то, чего он ждал. Уайтбрид открыл второй глаз.

— Что?

— С ним что-то неладно. Вы знаете, каков он — скорее умрет, чем пожалуется. В последнее время он ходит, как робот, и почти не разговаривает, только вежливо отвечает на вопросы. И ест в одиночку... Вы знаете его дольше меня, и я подумал, что вы могли бы выяснить причину.

— Хорошо, Поттер, я попробую. Когда проснусь.— Он закрыл глаза. Поттер был еще здесь.— В восемь часов, Поттер. Это не может быть НАСТОЛЬКО важно.

В другой части "Макартура" парусный мастер Реннер судорожно сел в каюте, немногим большей, чем его койка. Это была кровать третьего лейтенанта, но двое ученых заняли каюту Реннера, и третий перебрался к офицеру из морской пехоты.

Реннер сидел в темноте, и разум его судорожно искал что-то, что могло быть сном. Потом он включил свет и нащупал незнакомую панель интеркома. Рядовой, ответивший ему, проявил чудеса самоконтроля: он не выругался и не сделал еще чего-нибудь подобного.

— Дайте мне мисс Сэлли Фаулер,— сказал Реннер.

Рядовой сделал это безо всяких комментариев. Робот он что ли?— подумал Реннер. Он знал, как он выглядит.

Сэлли не спала. Вместе с доктором Хорватом они только что закончили устраивать Моти в каюте офицера-артиллериста. Ее лицо и голос, когда она произнесла: "Да, мистер Реннер?", сказали парусному мастеру, что он выглядит как помесь человека и крота — настоящий подвиг немногословного общения.

Реннер вскочил.

— Я кое-что вспомнил. Ваш карманный компьютер с вами?

— Конечно,— она вынула его и показала.

— Пожалуйста, проверьте его для меня.

Лицо ее было удивленной маской, когда Сэлли написала что-то на табло плоской коробки, стерла, небрежно изобразила простенькую задачу, затем более сложную, которая требовала помощи корабельного компьютера. После этого она вызвала из памяти корабля произвольные личные данные.

— Все работает нормально.

Голос Реннера звучал грубо со сна.

— Или я спятил, или вы видели, как Моти разобрала эту вещь на части, а затем собрала снова.

— Ну да, она сделала то же самое и с вашим оружием.

— Но с КАРМАННЫМ КОМПЬЮТЕРОМ? — Реннер изумленно таращился на нее.— Вам известно, что это невозможно?

Она решила, что он шутит.

— Нет, не известно.

— Так знайте, что это так. Спросите у доктора Хорвата.— Реннер отключился и снова лег.

Сэлли поймала доктора Хорвата, когда он возвращался в свою каюту, и спросила его о компьютере.

— Эти вещи — одна большая интегральная схема. Мы даже не пытаемся чинить их...— Хорват пробормотал еще что-то себе под нос.

Пока Реннер спал, Хорват и Сэлли разбудили ученых физиков, и никто из них не спал в эту ночь.

"Утро" на военном корабле вещь относительная. Утренняя вахта длится с 4.00 до 8.00 — время, когда род человеческий обычно спит, но космос ничего не знает об этом. Независимо от времени суток, на мостике и в машинном отделении должны находиться все необходимые люди. Как вахтенный офицер, Уайтбрид стоял одну вахту из трех, но четкий список вахт "Макартура" был нарушен после ремонта. Джонатана освободили от утренней и предполуденной вахт, дав ему восемь великолепных часов сна, и все же, когда он проснулся, часы показывали 9.00.

— Ничего со мной не случилось,— запротестовал Хорст Стели.— Не знаю, откуда у тебя взялась эта идея. Забудь о ней.

— Ой,— легко сказал Уайтбрид. Он взял сок и овсянку и поставил в очереди их на свой поднос. Он стоял сразу же за Стели в очереди в кафе.

— Впрочем, я ценю твой интерес,— сказал ему Стели, и в голосе его не было ни следа эмоций.

Уайтбрид согласно кивнул. Он поднял поднос и пошел следом за неестественно прямой спиной Стели. Как и следовало ожидать, Хорст выбрал пустой стол. Уайтбрид присоединился к нему.

В Империи имелись многочисленные миры, где доминирующей расой были белые кавказцы. На таких мирах плакаты, изображавшие добровольцев Военного Флота, очень походили на Хорста Стели. Его подбородок был квадратным, а глаза холодно-голубыми. Его лицо было идеально симпатичным и не выражало никаких чувств, спина была прямой, плечи — широкими, живот — плоским и твердым с рельефно выступающими мышцами. Внешне он разительно отличался от Уайтбрида, которому предстояло всю жизнь бороться с лишним весом.

Они ели в молчании. Наконец, как будто случайно, чтобы что-то сказать, Стели спросил:

— Как прошла твоя миссия?

Уайтбрид был готов к этому.

— С переменным успехом. Худшие полтора часа Моти провела таращась на меня. Смотри,— Уайтбрид встал, склонил голову в сторону, согнул колени и опустил плечи, как будто забираясь в невидимый гроб высотой 130см.— Полтора часа в такой позе.— Он снова сел.— Пытка, скажу я тебе. Я ведь надеялся, что они выберут тебя.

Стели покраснел.

— Я был добровольцем.

— Это меня потрясло. Ты был тем, кто принял капитуляцию "Вызывающего".

— И позволил этому мальку украсть мою бомбу!

Уайтбрид опустил вилку.

— Ого?

— Ты не знал?

— Конечно, нет. Думаешь, Блейн рассказал об этом всему экипажу? Ты вернулся слегка потрясенный после этой миссии, и всем было интересно, почему.

— Теперь ты знаешь. Какой-то болван пытался отказаться от своего слова, но капитан "Вызывающего" не позволил ему, хотя и мог.— Стели изо всех сил потер руки.

— Он вырвал у меня бомбу! И я позволил ему! Я бы отдал все за возможность...— Стели внезапно встал, но Уайтбрид быстро схватил его за руку.

— Сядь,— сказал он.— Я могу объяснить, почему тебя не. выбрали.

— Ты можешь читать мысли капитана?— По молчаливому соглашению оба они говорили вполголоса. Внутренние перегородки "Макартура" были звукопоглощающими и голоса звучали очень четко, если говорить тихо.

— Угадай-ка — хорошая практика для гардемарина,— сказал Уайтбрид.

— И почему же? Из-за этой бомбы?

— Косвенно. Ты стремился проверить себя, но даже без этого в тебе слишком много от героя, Хорст. Совершенная физическая форма, здоровые легкие — и никакого чувства юмора.

— У меня есть чувство юмора.

— Нет, это не так.

— Ты хочешь сказать, что его нет?

— Ни следа. Эта ситуация не требовала героя, Хорст. Нужен был человек, который не будет думать, что выглядит нелепо в какой-либо ситуации.

— Ты смеешься надо мной. Проклятье, я никогда не могу понять, когда ты говоришь серьезно, а когда нет!

— Сейчас не самое подходящее время. Я не шучу, Хорст. Слушай, я йе могу объяснить этого. Ты видел все, верно? Сэлли говорит, что я был на всех экранах интеркома, живой, в цвете и объемный.

— Да,этотак.— Стели кротко улыбнулся.— Мы видели твое лицо, особенно, когда ты начал ругаться. Это было безо всякого предупреждения. Изображение немного скакнуло, потом ты заорал на чужака и все сломалось.

— А что бы сделал ты?

— Не знаю. Но не это. Полагаю, выполнил бы приказ.— Ледяные глаза сузились.— Я не пытался бы кричать, если ты имеешь в виду именно это.

— Скажем, выстрел из лазера в пульт управления? Чтобы уничтожить защитное поле?

— Только после приказа.

— А как насчет языка жестов? Я провел некоторое время жестикулируя и надеюсь, что чужак поймет меня, но этого не произошло.

— Этого мы не видели.

— Вот я и говорю,— сказал Уайтбрид,— что эта миссия потребовала человека, готового выглядеть глупо в любой ситуации. Вспомни, сколько раз ты слышал смех, пока я вез Моти сюда.

Стели кивнул.

— А теперь забудь об этом и подумай о Моти. Как у нее с чувством юмора? Понравится тебе смех Моти над тобой? Ты даже можешь быть уверен, смеется ли она: ты не знаешь, как это выглядит или звучит...

— Но ты выглядел нелепо.

— Всем известно, что ситуация требовала человека, способного узнать, могут ли чужаки говорить с нами. Здесь не требовалось защищать честь Империи. Пройдет еще немало времени, прежде чем мы узнаем, с чем столкнулись. Еще будет место героям, Хорст. Так бывает всегда.

— Это успокаивает,— сказал Стели. Он закончил завтрак, встал и быстро ушел, держась все так же прямо, оставив удивленного Уайтбрида.

Ну что же, подумал Уайтбрид. Я пытался. И, может быть...

Комфорт военного корабля весьма относительный.

Каюта офицера-артиллериста Кроуфорда была размером с его кровать. Когда кровать поднималась, у него была комната для переодевания и небольшая раковина, где можно было почистить зубы. Опуская кровать для сна, ему приходилось выходить в коридор и, будучи человеком высоким, Кроуфорд научился спать свернувшись клубком.

Кровать и дверь с замком в ней, вместо гамака или ряда из многих коек: комфорт. Кроуфорд пытался сохранить ее, но все же его выселили. Сейчас он занимал катер "Макартура", а его помещение занял чужак.

— Она немногим более метра высотой,— рассудительно сказала Сэлли Фаулер.— Конечно, она поместится. И все же это только крошечная комната. Вы думаете, она может занять ее? Если нет, вам придется оставить ее в гостиной.

— Я видел каюту в ее корабле — она ничуть не больше. Она может занять ее,— сказал Уайтбрид. Было слишком поздно спать в кают-компании, и он предпочел с учеными поговорить обо всем, что знал: по крайней мере, будет объяснение, если Каргилл спросит, почему он надоедает Сэлли.— Полагаю, кто-то постоянно следит за нею по интеркому.

Сэлли кивнула. Уайтбрид направился за ней в гостиную ученых. Часть комнаты была перегорожена сеткой, за которой находились обе малышки. Одна из них грызла кочан капусты, держа его перед собой всеми четырьмя руками, другая, с животом, раздувшимся от беременности, играла карманным фонарем.

Очень похоже на обезьян, подумал Уайтбрид. Он впервые получил возможность разглядеть этих крошек. Их мех был гуще и испещрен коричневыми и желтыми пятнами, тогда как у большого чужака был однородного коричневого цвета. Четыре руки были почти одинаковы: пять пальцев и пальцы были одинаково гибки и имели одинаковое число суставов. Мышцы внешней левой руки были закреплены на верхушке черепа. Зачем, если не для увеличения усилия при подъеме тяжестей?

Когда он насмотрелся, Сэлли провела его к маленькому угловатому столику, где биологи чесали свои затылки и громко спорили. Он взял кофе для них обоих и спросил у Сэлли о странной мускулатуре чужаков. Не то, чтобы это очень интересовало его, но нужно было как-то начать.

— Мы считаем, что это рудимент,— сказала она.— Они явно не нуждаются в ней: их левые руки не приспособлены для тяжелой работы.

— Значит, маленькие существа не обезьяны? Они отпрыски большого.

— Или же кого-то еще. Джонатан, у нас уже есть по крайней мере две классификации. Смотрите.— Она повернулась к экрану интеркома, и на нем появилось изображение Моти.

— Она выглядит довольно счастливой,— сказал Уайтбрид и усмехнулся при виде того, что сделала Моти.— Мистеру Кроуфорду не понравится то, что она сделала с его койкой.

— Доктор Хорват не позволил остановить ее. Она может делать что угодно и с чем угодно, кроме интеркома.

Кровать Кроуфорда была укорочена и оконтурена. Контуры были чрезвычайно странными, не только из-за сложных суставов спины Моти, но и потому, что она видимо, спала на правом боку. Матрац был разрезан и сшит, нижняя стальная рама изогнута и перекручена. Теперь там были два углубления для двух правых рук, яма для бедра и высокий гребень, служащий подушкой...

— Почему она может спать только на правом боку?— спросил Уайтбрид.

— Возможно, она может защитить себя своей левой рукой, если ее потревожить во сне. Левая рука значительно сильнее.

— Может быть. Бедняга Кроуфорд. Возможно, она не ждет, что он попытается ночью перерезать ей горло.— Он взглянул, как Моти трудилась над верхней лампой.— У нее довольно односторонний разум, верно? Мы можем извлечь из этого большую пользу. Она сможет улучшить все, что угодно.

— Возможно. Джонатан, вы изучали эскизы анатомирования чужака?

Сэлли говорила как школьная учительница. Она была достаточно взрослой для этого, но уж слишком хорошенькой, подумал Уайтбрид, и сказал:

— Да, мадам.

— Вы видите какие-нибудь отличия?

— Цвет меха различен. Но это ничего не значит, ведь тот чужак был в анабиозе сотню лет.

— А еще?

— Второй, по-моему, выше. Впрочем, я бы не стал этого утверждать.

— Посмотрите на ее голову.

Уайтбрид нахмурился.

— Я ничего не вижу.

Сэлли достала свой карманный компьютер. Тот слегка помедлил, сообщив, что данные находятся в памяти главного корабельного компьютера. Где-то в глубинах "Макартура" луч лазера двинулся по голографическим линиям. Корабельная память содержала все знания человечества о Моти, все, сколько их было. Найдя запрошенную Сэлли информацию, машина направила ее в карманный компьютер, и на экране появился рисунок.

Уайтбрид изучил его, затем взглянул на экран и Моти.

— Ее лоб! Он покатый!

— Так же считали и мы с доктором Хорватом.

— Это нелегко увидеть — голова у Моти такая кривобокая.

— Я знаю. Но это есть. Мы считаем, что есть различия и в руках, но они слишком малы.— Сэлли нахмурилась, и три короткие морщины появились между карими глазами. Отправляясь в космос, она коротко подстригла свои волосы и это вместе с хмурым лицом делало ее очень ученой. Уайтбриду это не нравилось.— Это дает нам три различных вида Моти,— сказала она.— И только четырех моти. Это высокий темп мутаций, вам не кажется?

— Я... я не удивлен.— Уайтбрид вспомнил лекции по истории священника Харди, которые тот читал гардемаринам во время полета.— Они в своей системе, как в ловушке и, если у них была атомная война, им приходится жить с этим и дальше, верно?— Он подумал о Земле и Содрогнулся.

— Мы не видим никаких признаков атомной войны.

— За исключением мутаций.

Сэлли рассмеялась.

— Ваши аргументы идут по кругу. И все же, это не может остановить нас. Никто из этих трех типов не является калекой, Джонатан. Все они очень хорошо приспособлены, все здоровы — конечно, за исключением мертвеца, но ее можно не считать. Вряд ли они послали бы на зонде калеку.

— Конечно, нет. Так в чем же вопрос?

— Вы видели их первым, Джонатан. Назовем существо в зонде — тип А. Какие были отношения между типами В и С?

— Не знаю.

— Но вы видели их вместе.

— Это не имеет смысла. Маленькие существа держались отдельно от большого, и оно ничего не имело против. Потом я дал понять большому, что хочу привести ее с собой на "Макартур". Она тотчас же поймала первых двух малюток, которые подвернулись под руку, обеспечила их безопасность и без предупреждения убила всех остальных!

Уайтбрид сделал паузу, думая о вихре, который вышвырнул его из воздушного шлюза корабля Моти.

— А теперь скажите мне вы: кто такие эти маленькие существа? Любимцы? Дети? Но ведь она УБИЛА их. Паразиты? Тогда зачем спасла двух из них? Животные, употребляемые в пищу? Вы не пытались проделать это?

Сэлли скорчила гримасу. На ее хорошеньком лицо отразились смешанные чувства.

— Проделать это? Поджарить одну из маленьких бестий и предложить большой? Будьте благоразумны!

Чужак в каюте Кроуфорда набрал пригоршню каких-то зерен и сжал их.

— Жареная кукуруза,— сказала Сэлли.— Мы попробовали это сначала на маленьких. Может, для того они и служат? Пробуют пищу?

— Возможно.

— Она ест и капусту тоже. Хорошо, что она не умрет от голода, но зато она может умереть от недостатка витаминов. Все, что мы можем, это наблюдать и ждать... Надеюсь, что вскоре мы направимся к планете чужаков. А пока, Джонатан, вы единственный человек, который видел корабль моти. Было ли оконтурено сиденье пилота? Я видела его только мельком, через камеру на вашем шлеме.

— Оно было оконтурено. Фактически, оно подходит для нее, как перчатки. И я заметил кое-что еще: пульт управления располагался справа от сидения. Только для правых рук...

Оказывается, он запомнил еще множество подробностей о чужом корабле, и это позволило ему оставаться в приятном обществе Сэлли до заступления на вахту. Однако, ничто из этого нельзя было использовать.

Уайтбрид еще не ушел занять свое место на мостике, когда доктор Бакмен вызвал капитана.

— Корабль, Блейн,— сказал Бакмен.— С обитаемого мира, Мошки-1. Мы не обнаружили его до сих пор из-за того, что его скрывал этот чертов лазерный сигнал.

Блейн кивнул. Его собственные экраны показали корабль моти девять минут назад. Команда Шаттука не хотела, чтобы гражданские хвастались, будто они внимательнее военных.

— Он подойдет к нам через восемьдесят один час,— сказал Бакмен.— Его ускорение составляет 0,87 "же", что является гравитацией на поверхности Мошки-1. Довольно странное совпадение. В целом он похож на первый корабль, только гораздо массивнее. Я дам вам знать, если мы получим еще какие-нибудь данные.

— Хорошо. Продолжайте наблюдение, доктор.— Блейн кивнул, и Уайтбрид разъединил цепь. Капитан повернулся к своему отсеку.

— Сравните наши данные с полученными Бакменом, Номер Первый.

— Слушаюсь, сэр.— Каргилл несколько минут повозился с пультом управления компьютером.— Капитан?

— Да?

— Взгляните на время старта. Этот чужой корабль поднялся с планеты не более, чем через час после нашего перехода.

Блейн присвистнул.

— Вы уверены? Скажем, двадцать минут, чтобы обнаружить нас, и сорок минут, чтобы подготовиться и стартовать. Джек, какой корабль может стартовать через сорок минут?

Каргилл нахмурился.

— Никогда не слышал о таком. Корабль Военного Флота МОЖЕТ ; сделать это, если весь экипаж на месте и в готовности.

— Точно. Я думаю, что к нам летит военный корабль. Номер Первый. Сообщите об этом адмиралу, потом Хорвату. Уайтбрид, дайте мне Бакмена.

— Да?— Астрофизик выглядел встревоженно.

— Доктор, мне нужно все, что могут дать ваши люди об этом корабле. И немедленно. Кстати, что вы думаете, о его странном ускорении?

— Это кажется достаточно очевидным. Они стартовали с Мошки-1 или расположенного рядом спутника спустя сорок минут после нашего прибытия сюда. В чем заключается проблема?

— Если они взлетели так быстро, это почти наверняка военный корабль. Иначе в это трудно поверить.

Бакмен был тверд.

— Думайте, что хотите, но математика неумолима, капитан. Или они стартовали через сорок минут, или... Сейчас корабль моти примерно в двух миллионах километров по эту сторону Мошки-1... это может дать им больше времени... Но я не верю в это.

— Так же как и я. И я хочу, чтобы вы поняли это, доктор Бакмен. Что заставляет вас предположить, что у них было больше времени для старта?

— Дайте подумать... Вы же знаете, что я не могу думать в ракетных терминах. Моя область — скорее гравитационное ускорение. Гмм...— Глаза Бакмена были удивительно пустыми. Одно мгновение он был похож на идиота.— Можно предположить движение по инерции, и гораздо большее ускорение в стартовом устройстве. Гораздо большее.

— Как долго продолжалось движение по инерции?

— Несколько часов. Капитан, я не понимаю, что вас волнует? Почему они не могли бы запустить за сорок минут научно-исследовательский корабль? Почему обязательно военный? В конце концов "Макартур" и то и другое, и это требует у вас чрезмерно большего времени для старта. Я был готов еще за несколько дней до него.

Блейн выключил экран. Я еще сверну твою костлявую шею, подумал он. Меня будет судить Верховный Суд, но я буду настаивать на необходимости убийства. Я отправлю повестку в суд каждому, кто знал его, и они будут вынуждены оправдать меня. Он коснулся переключателей.

— Номер Первый, что вы можете сказать?

— Они запустили этот корабль через сорок минут.

— Значит, это военный корабль.

— Так же думает и адмирал. Доктор Хорват не убежден в этом.

— Я тоже, но мы должны быть готовы ко всему. И мы должны знать о моти больше, чем люди Хорвата могут узнать от нашего пассажира. Номер Первый, я хочу, чтобы вы взяли катер и отправились на астероид, с которого прибыла Моти. Там нет никаких признаков активности, поэтому это должно быть вполне безопасно. Я хочу знать, что Моти делала там. Это может дать нам ключ к разгадке.

Гораций Бари разглядывал маленького Моти, играющего за проволочной загородкой.

— Они кусаются?— спросил он.

— Нет,— ответил Хорват.— Даже когда биотехники брали у них пробы крови.

Бари удивленно уставился на него. Министр по науке Хорват считал себя хорошим знатоком людей — однажды он оставил науку и пошел в политику, которой научился очень быстро — но он не мог измерить глубину мыслительных процессов Бари. Легкая улыбка торговца была только маской, скрываясь за которой, он разглядывал Моти, подобно Богу, судящему сомневающихся.

До чего они безобразны, подумал Бари. Какой стыд! Их нельзя держать, как маленьких любимцев, если...— он остановил течение своих мыслей и шагнул вперед, просунув руку в отверстие в заграждении, слишком маленькое, чтобы через него можно было выбраться.

— За ухом,— подсказал Хорват.

— Спасибо.— Бари было интересно, подойдет ли кто-нибудь из них изучить его руку. Подошел более худощавый, и Бари почесал его за ухом, делая это очень осторожно, поскольку ухо казалось весьма хрупким. Похоже было, что существу это нравится.

Они будут ужасными любимцами и продавать их можно за тысячу каждого, подумал Бари. В первое время. Пока не пройдет ощущение новизны. Лучше всего выбросить их на все планеты одновременно. Если их разводить в неволе, и если мы сможем кормить их, и продавать, пока люди не перестанут покупать...

— О, Аллах! Она забрала мои часы!

— Они любят разные механизмы. Видите тот карманный фонарь, который мы дали им?

— Это неважно, Хорват. Как мне получить обратно мои часы?

— Протяните руку и возьмите их. Или позвольте мне.— Хорват попытался сам, но ограждение было слишком велико, а Моти не хотела отдавать часы. Хорват дрожал от возбуждения.— Я бы не хотел слишком сильно беспокоить их.

— Хорват, эти часы стоят восемьсот крон! Они не только показывают время и дату, но...— Бари сделал паузу.— Они еще и противоударные. Реклама утверждает, что удар, который сможет повредить их, убьет также и владельца. Вряд ли она сможет повредить их.

Моти изучала браслет часов внимательно и спокойно, и Бари удивился, как другие люди могли находить ее манеры очаровательными. Ни один домашний любимец не ведет себя так. Даже кошки.

— Вы снимаете их?

— Конечно,— ответил Хорват.

— Моя фирма может захотеть купить эти кадры. Для рекламных целей.— Но это одна сторона, подумал Бари. Сейчас к ним приближался корабль Моти, и Каргилл отправился куда-то на катере. Бари никогда не имел никаких дел с Каргиллом, но был ведь еще Бакмен. В конце концов должна быть какая-то отдача с того кофе, который выпил астрофизик.

Эта мысль наполнила его печалью.

Катер был крупнейшим экипажем на аграрной палубе корабля. Корпус его имел вверху плоскую площадку, которой катер прижимался к одной из стен ангара, и свои собственные входные туннели, соединявшие воздушный шлюз катера с жилыми помещениями "Макартура", поскольку обычно в ангаре царил вакуум.

На борту катера не было генератора Поля Лангстона и Олдерсон Драйв, однако двигатель его был эффективным и мощным, а запас топлива довольно значительным даже без отделяющихся резервуаров. Защитное покрытие на его носу обеспечивало одно вхождение в земную атмосферу при скорости в 20 км/сек., или же множество, если они совершались на меньших скоростях. Катер был рассчитан на экипаж в шесть человек, но мог нести и больше. Он мог передвигаться от планеты к планете, но не между звездами. Когда-то историю делали космические корабли меньших размеров, чем катер "Макартура".

Сейчас в нем спали полдюжины человек. Одного из них выселили, чтобы освободить место для Кроуфорда, которого самого выселили из отдельной каюты, предоставив ее трехрукому чужаку.

Каргилл улыбнулся, увидев это.

— Я возьму Кроуфорда с собой,— решил он.— Не вышвыривать же его еще раз. Мафферти пойдет штурманом. Трое морских пехотинцев...— Он быстро проглядел список команды,— и Стели гардемарином.— Он будет рад возможности показать себя и будет хорошо повиноваться приказам.

Внутренность катера была вычищена и надраена, но и тут виднелись следы странных ремонтов Синклера — вдоль левого борта, где лазеры "Вызывающего" пробили защитный слой. Несмотря на значительное расстояние, на котором находился катер, повреждения были серьезными.

Каргилл разместил свои вещи в единственном огороженном углу кабины и изучил план предполагаемого перелета. Весь полет должен был проходить с ускорением в три "же", хотя на практике это могло означать одно "же" по дороге туда, и пять — на обратном пути. То, что у астероида не было ядерного реактора вовсе не означало, что он не обитаем.

Джек Каргилл вспомнил скорость, с которой Моти собрала его кофейник, причем даже не зная, на что похож вкус кофе! Может, они уже миновали стадию ядерной энергии? Он отложил свои вещи и надел вакуумный скафандр — плотно облегающую одежду, которая была достаточно пористой, чтобы пропускать пот. В нем имелся саморегулирующийся температурный переключатель и при помощи плотной ткани костюма кожа человека могла выдерживать холод космического пространства. Шлем плотно прикреплялся к воротнику. В бою костюм не мог противостоять тяжелому оружию, но был достаточно хорош для рсмотров и проверок.

Снаружи катера не было видно никаких следов повреждений или ремонта. Часть жаропрочного покрытия катера висела под его носом подобно огромному лезвию лопаты, выставляя напоказ пузырь рулевой рубки, иллюминаторы и рыло главного оружия катера — лазерной пушки.

В сражении главной задачей катера были наблюдение и разведка, но иногда ему удавалось подобраться к ослепленному вражескому кораблю на расстоянии пуска торпеды. Против корабля моти, у которого не было Поля, этой лазерной пушки было более, чем достаточно.

Каргилл осмотрел оружие катера с большей, чем обычно, тщательностью. Он уже боялся Моти. Пока он был почти одинок в своем чувстве, но это не могло продолжаться долго.

Второй чужой корабль был больше первого, но оценки его массы были весьма ненадежны и зависели от ускорения (известного), потребления топлива (рассчитываемого на температуре привода), температура работы (рассчитываемой по спектру излучения, которое находилось в мягкой области рентгеновских лучей), и эффективности (чисто предполагаемой). Когда все это свели вместе, масса оказалась гораздо более малой, чем ожидали: примерно равной трехместному человеческому кораблю.

— Ноонинелюди,— заметил Реннер.— Четыре моти весят как два человека, но им не требуется так много места. Мы не знаем, какое у них оборудование, вооружение и защита. Тонкие стены, похоже, не пугают их, и это позволяет им строить большие кабины...

— Ну, хорошо,— прервал его Род.— Если вы не знаете, так и скажите.

— Я не знаю.

— Спасибо,— терпеливо сказал Род.— А есть что-то такое, в чем вы уверены?

— Это довольно странно, сэр. Ускорение. Оно постоянно до трех начальных цифр с тех самых пор, как мы заметили корабль. И это непонятно,— сказал Реннер.— Обычно мы заставляем двигатель работать на пределе, вносим мелкие поправки в курс..., а если оставить его без присмотра — вариации неизбежны. Поддерживая ускорение таким постоянным, они попусту теряют время.

Род потер переносицу.

— Это сигнал. Они точно указывают нам, куда направляются.

— Да, сэр. Прямо сюда. Они говорят, чтобы мы подождали их.— Реннер странно и свирепо усмехнулся.— Да, мы узнали кое-что еще, капитан. Профиль корабля уменьшился с тех пор, как мы заметили его. Вероятно, они сбросили топливные баки.

— Как вы обнаружили это? Разве для этого не нужно, чтобы цель прошла через солнце?

— Обычно да, сэр, но здесь этому мешает Угольный мешок. Впрочем, свет, отраженный Угольным мешком, дает нам хорошую возможность оценить площадь сечения корабля. Неужели вы не видите цветов в Угольном мешке?

— Нет.— Блейн снова потер свой нос.— Военный корабль не стал бы сбрасывать топливные баки, верно? Но гарантии этого у нас нет. Все, что мы знаем наверняка, это то, что они спешат.

Стели и Бакмен заняли задние сиденья в треугольной кабине катера. Когда катер рванулся вперед на одном "же", Стели увидел Поле "Макартура", закрывшееся за ними. На фоне черноты Угольного мешка военный корабль казался невидимым. Незаметным было все, кроме неба.

Половину этого неба занимал Угольный мешок, беззвездный, за исключением горячей розовой точки в нескольких градусах от его края. Это выглядело так, словно вселенная кончается здесь. Как стена, подумал Хорст.

— Взгляните на это,— сказал Бакмен,— и Хорст подпрыгнул.— На Новой Шотландии есть люди, называющие Лицом Бога. Суеверные болваны!

— Верно,— сказал Хорст. Суеверие было глупостью.

— Отсюда это вовсе не кажется похожим на человека, и все-таки в десять раз величественнее! Хотел бы я, чтобы муж моей сестры увидел это. Он относится к Церкви Его Имени.

Хорст кивнул в полутьме.

С любого из человеческих миров Черный мешок был черной дырой в небе, и можно было ожидать, что здесь он тоже будет черным. Однако сейчас глаза Хорста видели красное свечение внутри Угольного мешка. Сейчас материал туманности выглядел как многослойный газовый занавес или струи крови, растекающейся в воде. Чем дольше он смотрел, тем глубже он мог заглянуть в него. Вихревые завитки и узоры течения демонстрировали световые годы разряженных до вакуума газа и пыли.

— Вообразите, как мы спорили с моим зятем!— сказал Бакмен.— Я пытался образумить глупца, но он даже слушать не хотел

— Не думаю, чтобы когда-нибудь я видел более прекрасное небо. Доктор Бакмен, весь этот свет идет от Глаза Мурчисона?

— Это кажется невозможным, верно? Мы пытались найти другие источники излучения, ультрафиолетовые звезды в глубине пыли. Если бы там были большие массы, мы бы нашли их индикаторами массы. Стели, это не так уж и невероятно. Глаз не слишком далеко от Угольного Мешка.

— Два световых года.

— И что с того? Свет движется быстрее всего, и путь для него свободен!— Зубы Бакмена сверкали в мягком разноцветном свете, шедшем от контрольного пульта.— Мурчисон упустил великолепную возможность изучить Угольный Мешок, когда имел шанс. Конечно, он был не с той стороны Глаза и, вероятно, не рискнул уйти слишком далеко от точки перехода... и в этом наше счастье. Стели! Ни у кого не было такой возможности! Густая межзвездная масса и красный супергигант у ее края для иллюминации! Смотрите, смотрите вдоль моей руки, Стели, туда, где поток течет к этому завитку. Похоже на водоворот, верно? Если бы наш капитан перестал крутить пальцами и пустил меня к корабельному компьютеру, я доказал бы, что этот завиток является протозвездой в процессе конденсации! Или что это не так.

Временно у Бакмена была должность выше, чем у Стели, но он был гражданским. В любом случае он не должен был так говорить о капитане.

— Мы пользуемся компьютером для других целей, доктор Бакмен.

Бакмен выпустил руку Стели. Глаза его были пусты, как будто его душа потерялась в этом огромном покрывале освещенной красным светом темноты.

— Впрочем, может, нам это и не понадобится. Моти должны были наблюдать Угольный Мешок всю свою историю: сотни лет, может, даже тысячи. Особенно, если у них развита такая псевдонаука, как астрология. Если мы сумеем поговорить с ними...— Он замолчал.

— Интересно, почему вы так хотели сопровождать нас?— спросил Стели.

— Что? Вы думаете, я отправился с вами, чтобы взглянуть на этот камень? Стели, меня не волнует, что там делала Моти. Я хочу знать, почему троянские точки так захламлены?

— Вы думаете найти там ключ к решению?

— Возможно, он в составе астероида. Можно только надеяться на это.

— Может быть, я смогу помочь вам,— медленно сказал Стели.— Заурон — моя родина — имеет пояс астероидов и горную промышленность. Я научился кое-чему о горных породах от своих дядей. Думаю, однажды я сам стану горняком.— Он вдруг замолчал, ожидая, что Бакмен поднимет неприятную тему.

Но Бакмен сказал:

— Интересно, что капитан надеется найти здесь?

— Он говорил мне это. Нам известно об этом астероиде только одно — им интересовалась Моти. Узнав, почему, мы узнаем кое-что о ней.

— Но не слишком много,— проворчал Бакмен.

Стели расслабился. Или Бакмен не знает, почему Заурон пользовался плохой репутацией, или... нет. Тактичность? У Бакмена? Едва ли...

Щенок Моти родился спустя пять часов после того, как катер "Макар-тура" ушел к астероиду. Рождение было весьма похоже на собачье, хотя мать не имела с собаками ничего общего, и родился всего один щенок размером с крысу.

Гостиная в тот день была весьма популярна у экипажа, офицеров и ученых, и даже капитан нашел причину заглянуть туда.

— Посмотрите, какая маленькая у него левая нижняя рука,— сказала Сэлли.— Мы были правы, Джонатан. Маленькие существа развились из больших моти.

Кому-то пришло в голову привести большую Моти вниз, в гостиную. Похоже, ее вообще не заинтересовал новорожденный малыш, но она что-то сказала двум другим. Один из них достал из-под подушки часы Горация Бари и передал ей.

Род наблюдал за активностью вокруг щенка Моти, когда имел такую возможность. Тот выглядел очень развитым для новорожденного. Через час после своего рождения он уже грыз капусту и, казалось, вполне мог ходить, хотя мать обычно носила его на руках. При этом двигалась она стремительно и, казалось, малыш вовсе не мешал ей.

Тем временем корабль моти подлетал все ближе и ближе, и если в его ускорении и происходили изменения, то слишком небольшие, чтобы "Макартур" заметил это.

— Они будут здесь через семьдесят часов,— сказал Род Каргиллу по лазерной связи.— Я хочу, чтобы вы вернулись через шестьдесят. Не позволяйте Бакмену начинать что-то, чего нельзя закончить за это время. Если встретите чужаков, немедленно сообщите мне... И не пытайтесь разговаривать с ними, если это не будет необходимо.

— Слушаюсь, шкипер.

— Это не мой приказ, Джек, а Кутузова. Ему не понравилась эта экскурсия, поэтому только взгляните на астероид и возвращайтесь обратно.

Астероид находился в тридцати миллионах километров от "Макартура": около двадцати пяти часов пути в каждую сторону при одном "же". Четыре сокращали это время наполовину.

Вряд ли стоит терпеть из-за этого четыре "же",— подумал Стели.

— Ведь мы можем идти в 1,5 "же", сэр,— предложил он Каргиллу.— При четырех путешествие не только пойдет быстрее, но мы и устанем скорее.

— Великолепно,— сказал Каргилл.— Великолепное предложение, мистер Стели.

— Значит, мы сделаем так?

— Нет, этого не будет.

— Но... почему нет, сэр?

— Потому что я не люблю добавочное "же". Потому что это требует топлива, а если мы израсходуем слишком много, "Макартуру" придется лезть в газовый гигант, чтобы доставить нас домой. Никогда не расходуйте топливо впустую, мистер Стели — однажды оно может вам понадобиться. И кроме того, эта идея простофили.

— Да, сэр.

— Подобные идеи годятся для безвыходных положений, когда вам больше ничего не остается делать. Если они срабатывают, то попадают в Книгу (Библия). В противном случае вы обращаетесь к Книге, которая является огромной коллекцией идей, которые сработали.— Он улыбнулся, видя удивленный взгляд Стели.— Давайте, я расскажу вам, как я попал в Книгу...

Для гардемарина служба была постоянной учебой, Стели мог получить более высокое звание, чем другие, если проявит способности, и если выживет.

Закончив историю, Каргилл взглянул на время.

— Поспите немного, Стели. На обратном пути будете управлять вы.

Изделека астероид казался темным, грубым и пористым. Один оборот он совершил за тридцать один час: странно медленно, подумал Бакмен. На нем не было никаких признаков активности: ни движения, ни излучения, ни аномалий нейтрино. Стели исследовал изменения температуры, но их не было.

— Думаю, можно подтверждать,— сказал он,— что это место пусто. Жизненным формам, которые развились на Мошке-1, нужно тепло, не так ли, сэр?

— Да.

Катер двинулся к астероиду. Сыпь, которая делала глыбу камня похожей на пористый обломок, превратилась в оспины, а затем в углубления различной величины. Явно следы метеоритов. Но так много?

— Я говорил вам, что троянские точки переполнены,— радостно сказал Бакмен.— Вероятно, этот астероид регулярно проходит через троянские группы... Хотя, дайте-ка мне крупным планом эту яму, Каргилл.

Увеличение выросло вдвое и половину экрана заполнила черная яма. Вокруг виднелись более мелкие.

— Никаких следов кратерного обода,— сказал Каргилл.

— Вы заметили это, верно? Проклятая глыба пустая внутри. Вот почему ее плотность такая низкая. Да, сейчас она необитаема, но когда-то здесь жили. Они даже взяли на себя труд придать астероиду удобное вращение.— Бакмен повернулся.— Каргилл, мы собирались изучить эту штуку.

— Да, но этим займитесь не вы. На астероид высадятся люди Флота.

— Черт побери, но это же моя область знаний!

— Забота о вашей безопасности лежит на мне, доктор. Лафферти, взглянем на него сзади.

Обратная сторона астероида была одним огромным чашеобразным кратером.

— Он усеян маленькими кратерами... настоящими кратерами, а не ямами,— сказал Каргилл.— Доктор, что вы можете сказать об этом?

— Понятия не имею. Если это не естественное образование...

— Он двигался!— воскликнул Стели.

— Странно, но я и сам подумал об этом,— сказал Каргилл.— Астероид двигался, используя термоядерные приспособления, взрывая в одном и том же кратере бомбы. Это было очень давно. Дайте мне данные о радиации,гардемарин.

— Слушаюсь, сэр.— Он вышел и через несколько минут вернулся.— Ничего, сэр. Камень холоден.

— Правда?— Каргилл отправился проверить это сам. Закончив, он взглянул на приборы и нахмурился.— Холоден, как сердце пирата. Если они пользовались бомбами, то они были дьявольски чистыми. Это удивительно.

Катер продолжал кружить вокруг летающей горы.

— Это похоже на воздушный шлюз. Вон там.— И Стели указал на поднимающийся каменный колпак, окруженный узорами блекло-оранжевого цвета.

— Верно, но я сомневаюсь, что мы сможем его открыть. Мы войдем вовнутрь через одно из метеоритных отверстий. А пока посмотрим на него сверху. Лафферти, летим туда.

В своих донесениях они называли астероид Ульем. Каменная глыба была сплошь в многогранных помещениях без полов, соединенных проходами, слишком узкими для человека и заполненными высохшими асимметричными мумиями. Какие бы чудеса не делали строители, искусственная гравитация к ним не относилась. Коридоры тянулись во всех направлениях: круглые комнаты и складские помещения были усеяны выступами, чтобы держаться за ними руками, якорными точками для веревок, нишами.

Мумии были везде, тонкие и сухие, с раскрытыми ртами. Рост их варьировал от одного до полутора метров. Стели выбрал несколько из них и отнес на катер.

Имелись там и машины, все непонятные для Стели и его людей, все быстро замерзшие в вакууме. Стели оторвал одну из небольших машин от стенок, выбрав ее за странность, а не возможность использования: ни одна из машин не была полна.

— Металла нет,— доложил Стели.— Каменные маховики и то, что выглядит похоже на них, могут быть интегральными схемами — керамическими, с разными примесями. Но металла очень мало, сэр.

Они двигались наугад и, наконец, похоже, добрались до центрального помещения. Оно было огромно, и такой же огромной была машина господствовавшая в нем. Кабели, которые могли быть сверхпроводниками энергии, выходили из развалин, убедив Стели, что это был источник энергии астероида. Однако и здесь не было ни следа радиации.

Работая в узких проходах между непонятными каменными блоками, они нашли большой металлический ящик.

— Вскройте его,— приказал Стели.

Лафферти воспользовался своим лазером. Они стояли вокруг, глядя на узкий зеленый луч, который ничего не мог сделать с серебристой обшивкой. Куда уходит энергия?— задумался Стели. Может, они просто накачивают ее вовнутрь. Тепло, бившее ему в лицо, подсказало ответ.

Стели измерил температуру ящика. Она была чуть меньше, чем у докрасна нагретого металла. Когда Лафферти выключил лазер, обшивка быстро стала холодной, но температура в каждой ее точке была одинаковой.

СВЕРХПРОВОДНИК ТЕПЛА. Стели присвистнул в микрофон своего костюма и подумал, что неплохо бы найти маленький образец. Затем он попытался воспользоваться щипцами, и металл поддался, как будто олово. В конце концов они оторвали полосу его.

Закартировать Улей с его многочисленными, изогнутыми коридорами было невозможно. Трудно было даже сказать, где они находятся, но они помечали свой путь и использовали протонно-лучевые приборы для определения расстояния сквозь стены.

Стены коридора имели толщину яичной скорлупы повсюду внутри астероида. Наружные были немного толще. Астероид Улей вряд ли был безопасным местом для жизни.

Однако стены под кратером были многометровой толщины.

Радиация, подумал Стели. Здесь должна быть остаточная радиация. Иначе они срезали бы и эти стены, как поступили со всеми остальными, освобождая место для себя.

Вероятно, у них здесь произошел демографический взрыв.

А затем что-то убило их всех.

Но сейчас радиации не было вообще. Как давно назад это могло случиться?

Стели взглянул на небольшой тяжелый предмет, который Лафферти и Сол тащили по коридору. Вакуумная цементация и движение частиц через границу раздела — это могло сказать ученым "Макартура" как давно был покинут астероид Улей. Впрочем, одно Стели знал точно — он был очень стар.

Священник Дэвид Харди разглядывал малышей только по интеркому, потому что это не требовало участия в бесконечных спорах о том, чем они являются. Это был вопрос научных интересов доктора Хорвата и его людей, но ставкой священника Харди было нечто большее, чем интеллектуальное любопытство. Его задачей было установить, являются ли моти людьми, тогда как ученых Хорвата интересовало разумны ли они.

Разумеется, один вопрос вытекал из второго. Было совершенно невероятно, чтобы Бог создал существ с душами и без разума, но вполне возможно, что Он создал разумных существ без души, или существа, способ спасения которых был совершенно отличен от такового человечества. Они могли даже быть вроде ангелов, хотя трудно было бы представить себе более невероятно выглядевших ангелов. Харди улыбнулся этой мысли и вновь принялся изучать малышей. Большая Моти в это время спала.

Малыши не делали в этот момент ничего заслуживающего интереса, поэтому Харди нужно было следить за ними непрерывно. Конечно, все это записывалось и, как лингвиста "Макартура", Харди должны были уведомить, если что-то произойдет. Сам он был почти уверен, что малыши не являются ни разумными существами, ни людьми.

Он глубоко вздохнул. Что есть человек, о Господи, что ты постоянно заботишься о нем? И почему моя задача — узнать, какое место занимает моти в Твоих планах? Что ж, по крайней мере, это было честно. Угадайка была старой, очень старой игрой. На бумаге он был лучшим специалистом в этой области, и уж наверняка лучшим в Трансугольном Секторе.

Харди пятнадцать лет пробыл священником и двенадцать прослужил на Флоте, но он только начинал думать об этом, как о своей профессии. В возрасте тридцати пяти лет он был полным профессором Имперского Университета Спарты, эксперт по древним и современным человеческим языкам и понятному лишь немногим искусству, называемому лингвистической археологией. Доктор Дэвид Харди был вполне счастлив, прослеживая происхождение недавно обнаруженных колоний, с которыми веками не было связи. Изучая их языки и их слова для обычных предметов, он мог указать часть космоса, из которой приходили колонисты. Обычно он мог определить точное положение планеты и даже города.

Ему нравилось все, связанное с университетом, за исключением студентов. Он не был особенно религиозным до тех пор, пока его жена не погибла при посадке космического корабля. После этого — хотя он не был уверен в том, как это произошло — его пришел навестить епископ. Харди долго разглядывал и изучал свою жизнь — и поступил в семинарию. Его первым заданием после посвящения в сан было гибельное путешествие к студентам. Из этого ничего не вышло, и Харди понял, что не годится в приходские священники. В то время Флот нуждался в священниках, к тому же там всегда можно было заниматься лингвистикой...

Сейчас, в возрасте пятидесяти двух лет, он сидел перед экраном интеркома, глядя на четырех хрупких монстров, играющих кочаном капусты. На столе возле его левой руки лежал латинский кроссворд, и Харди лениво поглядывал в него.

Конечно,— Харди усмехнулся сам себе. Именно это он сказал, когда кардинал поручил ему сопровождать экспедицию к Мошке.

— Господи, я не достоин...

— Также, как никто из нас, Харди,— сказал кардинал.— Но тогда мы недостойны иметь приходы, а это более самонадеянно, чем отправляться взглянуть на чужаков.

— Да, мой господин,— Он снова взглянул на кроссворд. В данный момент это было более интересно, чем чужаки.

У капитана Рода Блейна было не так много возможностей наблюдать за играющими чужаками, как у священника. Конечно, у него была работа, которую следовало исполнять, но сейчас ею можно было пренебречь. Интерком в его каюте настойчиво зажужжал, и существа исчезли с экрана, сменившись круглым гладким лицом клерка.

— Доктор Хорват хочет поговорить с вами.

— Давайте его,— сказал Род.

Как обычно, Хорват был сама сердечность. Он не мог позволить себе грубо говорить с человеком, от которого зависел.

— Доброе утро, капитан. Мы получили первые снимки чужого корабля, и я подумал, что вам следует знать об этом.

— Спасибо, доктор. Данные закодированы?

— Пока нет. Они у меня с собой.

Изображение разделилось, и теперь на одной половине было лицо Хорвата, а на другой — размазанная тень. Она была длиной и узкой, с одним концом шире, чем другой, и казалась полупрозрачной. Узкий конец заканчивался острым шипом.

— Мы сделали этот снимок, когда чужак делал поворот в центре пути. Увеличение и устранение помех дали нам вот это и лучшего качества не добиться, пока он не окажется рядом.

Разумеется, подумал Род. Сейчас выхлоп дюз чужака был направлен на "Макартур".

— Шип, вероятно, служит моти двигателем.— Узкий луч протянулся через весь снимок.— А эти образования на переднем конце... Позвольте показать вам полную диаграмму.

Плотностная диаграмма изображала похожую на карандаш тень, окруженную рядом гораздо более широких, почти невидимых тороидов.

— Видите? Жесткое внутреннее ядро используется для запуска. Можно предположить, что на нем имеется двигатель, воздух и водная регенерационная камера для экипажа. Мы полагаем, что именно эта секция была запущена линейным ускорителем резким толчком.

— А кольца?

— Мы думаем, что это надувные топливные баки. Как вы можете видеть, некоторые из них сейчас пусты. Они могут держать их как жизненное пространство. Остальные, несомненно, сброшены...

— Угу...— Род изучал силуэт, пока Хорват следил за ним с той стороны экрана. Наконец Род сказал: — Доктор, эти баки не могли быть на корабле, когда он стартовал.

— Верно. Их могли запустить для встречи внутренней секции. Без пассажиров им можно было сообщить более высокое ускорение.

— Линейным ускорителем? Эти баки непохожи на металлические.

— Действительно, они не выглядят металлическими.

— Топливо, должно быть, водород, верно? Тогда как же можно было бы запустить их?

— Мы... мы не знаем.— Хорват снова заколебался.— Может, у них была металлическая сердцевина, потом тоже.

— Гмм. Ну, хорошо. Спасибо.

После недолгого размышления Род ввел снимок в интерком. Почти все делалось с помощью интеркома, который служил как библиотека, центр развлечений и связи в пределах "Макартура". В промежутках между боями один канал интеркома мог показывать что угодно: приемы в Каннах, шахматные турниры, матчи по снэтболу между чемпионами каждой из вахт, игры, если у экипажа было время для них — и они играли, причем ставкой служили дежурства.

Чужой корабль, разумеется, был главной темой разговоров, в офицерской кают-компании.

— В этих маленьких пончиках видны тени,— заметил Синклер.— И они движутся.

— Пассажиры. Или мебель,— сказал Реннер.— Это значит, что по крайней мере первые четыре секции используются как жилые помещения. Там может быть множество моти.

— Особенно,— сказал Род, входя,— если они теснятся так же, как в первом корабле. Садись, джентльмены. Продолжайте.— Он сделал стюарду знак принести кофе.

— По одной на каждого мужчину "Макартура",— сказал Реннер.— Может, тогда мы все получим дополнительную площадь?

Блейн вздрогнул. Синклер выглядел так, словно следующим репортажем по интеркому будет схватка между главным инженером и парусным мастером. Раундов на пятнадцать...

— Сэнди, что вы думаете об идее Хорвата?— спросил Реннер.— Я не придаю особого значения его теориям о запуске топливных баков с металлическим сердечником. Не лучше ли металлическая оболочка вокруг резервуара? Структурная поддержка лучше. Конечно, если не...

— Да?— вскинулся Синклер, но Реннер молчал.

— Что это значит, Реннер?— требовательно спросил Блейн.

— Ничего, сэр. Это была небесно-голубая мысль. Мне еще предстоит научить дисциплине свой разум.

— Так сделайте это, мистер Реннер.

Реннер был на Флоте недавно, но уже успел узнать этот тон.

— Да, сэр. Мне пришло в голову, что при определенных температурах и давлении водород становится похожим на металл. Если эти баки ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были заполнены под давлением, водород должен был проводить ток... но для этого нужны давления, которые можно встретить в гигантских газовых планетах.

— Реннер, неужели вы всерьез считаете...

— Нет, конечно, нет, капитан. Это была только мысль.

Странная идея Реннера беспокоила Сэнди Синклера всю следующую вахту. Обычно офицеры-инженеры не стояли вахты на мостике, но техники Синклера как раз закончили ремонт систем жизнеобеспечения мостика, и Синклер решил проверить их. Чтобы избавить вахтенного офицера от облачения в доспехи, пока на мостике будет царить вакуум, Сэнди сам заступил на вахту.

Все работало превосходно, впрочем, как и всегда. Сейчас, сняв вакуумный костюм, Синклер расслабился в командном кресле, глядя на моти. Программа с моти имела огромную популярность по всему кораблю, причем внимание разделилось между большой Моти, находившейся в каюте Кроуффорда, и малышами. Большая Моти как раз закончила переделывать лампу в своей каюте. Теперь та давала более красный и более рассеянный свет. Синклер восхищенно следил за работой Моти. Она была искусна и настолько уверена в себе, что Синклер никогда прежде подобного не видел. Пусть ученые спорят, подумал Синклер, но эти бестии разумны.

По второму каналу показывали играющих малышей. Люди смотрели на них даже больше, чем на большого чужака, и Бари, наблюдавший за зрителями, улыбался про себя.

Второй канал привлек внимание Синклера, он повернулся к нему и вдруг сел прямо. Малыши занимались половым сношением.

— Выключить интерком!— приказал Синклер. Рядовой, сидевший рядом, болезненно поморщился, но переключил экран, отчего второй канал опустел. Немного погодя на мостик вошел Реннер.

— Что случилось с интеркомом, Сэнди?— спросил он.

— Ничего плохого,— чопорно ответил Синклер.

— Вот и у тебя тоже второй канал не работает.

— Да, мистер Реннер. Его отключили по моему приказу.

Реннер усмехнулся.

— А что ты думаешь о предмете этой... э... программы?— спросил он.

— Мы не будем показывать на борту этого корабля грязных сцен! С нами священник! Я уже не говорю о леди.

Упомянутая леди тоже смотрела второй канал и когда он погас, Сэлли Фаулер бросила вилку и выбежала из кают-компании. За ее порогом она почти побежала, не обращая внимания на удивленные взгляды. Добравшись до гостиной, где маленькие моти по-прежнему были, она совсем запыхалась. Почти минуту она стояла возле каюты, наблюдая за ними, потом сказала, не обращаясь ни к кому:

— Когда их видели в последний раз, обе они были самками.

Никто не ответил ей.

— Они поменяли пол!— воскликнула Сэлли.— Держу пари, что сверху наша бывшая беременная. Доктор Хорват, что вы скажете?

— Это вполне вероятно,— медленно сказал Хорват.— Фактически... Я почти уверен, что тот, кто сверху, был матерью новорожденного.— Казалось, министр с трудом справляется с заиканием. При этом он явно покраснел.

— О, небеса!— сказала Сэлли.

Ей только теперь пришло в голову, как выглядит она сама. Выскочила из кают-компании через секунду после того, как погас интерком, и, запыхавшись, прибежала сюда. А ведь трансугольные культуры, как правило, прививали своим членам излишнюю щепетильность...

И вот она, Имперская Леди, торопится, чтобы увидеть двух чужаков, занимающихся любовью... \

Она хотела крикнуть, объяснить, ведь это так важно! Эта перемена пола, вероятно, она свойственна всем моти. Это было воздействие из образа жизни, их личностей, их истории. Это показывало, что юные моти становились почти независимыми, платя за это фантастически низкую цену... Был ли щенок уже отлучен от груди, или "мать" — а теперь самец — вырабатывала молоко даже после изменения пола? Это воздействие всего окружения моти, ВСЕГО. Это было важно. И потому я так торопилась...

Но вместо этого она просто повернулась и ушла.

В кают-компании было на удивление тихо, хотя обычно жившие там три младших лейтенанта и шесть гардемаринов устраивали в комнате хаос. Поттер облегченно вздохнул, увидев, что все, кроме Джонатана Уайтбрида, спят. Несмотря на постоянное подшучивание, Уайтбрид был одним из друзей Поттера на борту "Макартура".

— Как астрономия?— тихо спросил Уайтбрид, растянувшись в своем гамаке.— Дай мне банку пива, Гэвин, хорошо?

Поттер взял одну и для себя.

— Там, внизу, настоящий сумасшедший дом, Джонатан. Я думал, что, когда они найдут Мошку-1, будет лучше, но ничего подобного.

— Гмм. Закартировать планету для Военного Флота совсем нетрудно,— сказалУайтбрид.

— Может, для Флота это и просто, но это мой первый полет в глубокой космос. Они взвалили на меня большую часть работы, пока сами спорят о новых теориях, которых я не понимаю. Подозреваю, что ты назовешь это хорошей тренировкой.

— Это и есть хорошая тренировка.

— Спасибо.— Поттер сделал большой глотки.

— И что вы пока сделали?

— Довольно мало. Знаешь, у планеты есть одна луна, причем их массы почти равны. Поверхностная гравитация около 870 см/сек .

— 0,87 стандартной. Такая же, как ускорение корабля моти. Это меня не удивляет.

— Но у них есть атмосфера,— нетерпеливо сказал Поттер.— И мы нанесли на карту центры цивилизации. Нейтрино, мутные воздушные столбы над ядерными реакторами, электромагнетизм... Они находятся везде, на каждом континенте и даже в морях. Эта планета кишит жизнью.— В голосе Поттера звучал страх.— Мы сделаем эту карту. Когда я уходил, они как раз заканчивали глобус... Хочешь взглянуть на него?

— Конечно.— Уайтбрид выбрался из паутины своего гамака. Они спустились на дно палубы вниз во владения ученых. Большинство гражданских работали в зоне относительно высокой гравитации, возле внешней поверхности "Макартура", но спали они поближе к центру корабля.

120-сантиметровый глобус в маленькой гостиной, занимаемой астрономической секцией. Во время акций этот отсек должны были занимать группы контроля повреждений, но сейчас он был пуст. Колокол пробил три склянки последней вахты.

Планета была полностью закартирована, за исключением южного полюса, и глобусу придали ее точный осевой наклон. Светоусиливающие телескопы "Макартура" давали картину, похожую на любую землеподобную планету: глубокая и разнообразная голубизна, испачканная белыми пятнами, красными пустынными и белыми вершинами гор. Снимки были сделаны в разное время и в разных диапазонах волн, так что облачный покров не слишком затемнял поверхность. Индустриальные центры золотыми пятнами усеивали планету.

Уайтбрид внимательно изучал ее, пока Поттер наливал кофе из фляги доктора Бакмена. По какой-то причине у Бакмена всегда был лучший кофе на корабле — по крайней мере, лучший из всех, которые гардемарины могли получить.

— Мистер Поттер, почему мне кажется, что это похоже на Марс?

— Не знаю, мистер Уайтбрид. А что такое Марс?

— Четвертая планета Солнца. Ты никогда не был в Нью-Анна-полисе?

— Не забывай, что я из Трансугольного Сектора.

Уайтбрид кивнул.

— Возможно, ты еще побываешь там. Но, кажется, обучение рекрутов, набранных в колониях, идет по сокращенному курсу. А жаль, может быть, капитан сумеет устроить это для тебя. Забавная штука эта последняя учебная миссия, когда тебя заставляют рассчитать минимальное количество топлива для посадки на Марс, а потом предлагают сделать это с опечатанными баками. Ты должен использовать для торможения атмосферу, а поскольку ее там совсем мало, ты почти врезаешься в землю, не получая никакой пользы.

— Это звучит как анекдот, мистер Уайтбрид. К сожалению, мне нужно на прием к дантисту...

Уайтбрид продолжал разглядывать глобус, пока они мелкими глотками пили кофе.

— Мне это уже надоело, Гэвин. Так оно и было в действительности, можешь спросить у любого.

— Командор Каргилл еще на Улье.— Как первый лейтенант, Каргилл официально отвечал за обучение гардемаринов. Он был довольно терпим к юнцам, в отличие от большинства прочих офицеров.

— Может, кто-нибудь еще не спит?— предположил Уайтбрид, и они направились к мостику, а по дороге встретили Реннера со следами мыла на подбородке.

Уайтбрид объяснил ему их проблему.

— Это выглядит похоже на Марс, мистер Реннер, но я не знаю почему.

— Бейте меня,— сказал Реннер,— но я никогда не был в Солнечной Системе.— Для торговых кораблей не было никаких причин подходить к Солнцу ближе, чем орбита Нептуна, хотя, как родина человечества, Солнце было центральным пересадочным пунктом к другим, более ценным системам.— К тому же я никогда не слышал ничего хорошего о Марсе. А почему это так важно?

— Не знаю. Может, и нет.

— Но вы, похоже, думаете, что это так.

Уайтбрид помолчал.

— Впрочем, есть что-то странное с этой Мошкой-1. Она выглядит как любой из миров Империи, за исключением... А может, это потому, что я знаю, что ее населяют чужие монстры? Вот что, через пять минут я должен заглянуть к капитану на бутылку вина. Сейчас я возьму тунику, мы пойдем и спросим у него.

Прежде чем Уайтбрид и Поттер успели возразить, Реннер кинулся к своей каюте. Поттер обвиняюще посмотрел на Уайтбрида. В какие неприятности они еще полезут?

Реннер повел их вверх по приставной лестнице в башню высокой гравитации, где находилась патрульная кабина капитана. Скучающий морской пехотинец сидел на палубе рядом с жилищем Блейна. Уайтбрид узнал его — говорили, что перегонный куб сержантом Мэлони, расположенный где-то вперед в левой торпедной камере, давал лучший Айриш Мист на Флоте. Мэлони боролся за качество, а не за количество.

— Ну, конечно, вы привели гардемаринов,— сказал Блейн.— Пока катер не вернется, дел почти нет. Входите, джентльмены. Вино, кофе или что-нибудь покрепче?

Уайтбрид и Поттер решили взять шерри, хотя Поттер предпочитал скотч. Он пил его с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать. Они сели в маленькие, складные стулья, расставленные по полу кабины Блейна. Наблюдательные отверстия были открыты, и корабельное Поле убрано, поэтому туша '‘Макартура" нависала над ними. Блейн заметил тревожные взгляды гардемаринов и улыбнулся. Поначалу так бывало с каждым.

— Так что за вопрос?— спросил Блейн.

Уайтбрид объяснил.

— Понимаю. Мистер Поттер, не могли бы вы дать этот глобус на мой интерком? Спасибо.— Род изучил изображение на экране.— Гмм. Нормально выглядевший мир. Ничего удивительного. Все виды сырья в атмосфере. Вам это знакомо, мистер Уайтбрид?

— Да, сэр.— Джонатан сморщил нос.— Очень грязно.

— Верно. Но это гелий, заставивший Бакмена прыгать до переборки. Интересно, понял ли он это? У него было несколько дней... Черт побери, Уайтбрид, это выглядит похоже на Марс. Но почему?

Уайтбрид пожал плечами. Сейчас он был не рад, что поднял этот вопрос.

— Тяжело разглядеть контуры. Впрочем, это всегда так.— Род рассеянно понес свой кофе и Айриш Мист к экрану интеркома. Официально он не знал, откуда берется Айриш Мист, хотя Келли и его морские пехотинцы говорили, что у капитана всегда есть запас. Кэиллер любил сливовицу, и это довело изобретательность Мэлони до предела.

Блейн обвел контуры маленького моря.

— Вы не можете отличить сушу от моря, но облака всегда выглядят как постоянные образования.— Он снова обвел силуэт.— Это море почти круглое.

— Да, так же, как и это.— Реннер указал на слабый круг из островов, гораздо более крупный, чем море, которое изучал Блейн.— И это... здесь видна только часть дуги.— Это была суша с дугой низких холмов.

— Они ВСЕ круговые,— заметил Блейн.— Совсем как на Марсе. Вот оно что. Марс был покрыт окружностями метеоритами из пояса астероидов Солнечной Системы. Но в этой системе астероидов не так много, и все они в троянских точках.

— Сэр, а не слишком ли малы круги, чтобы быть кратерами?— спросил Поттер.

— Так оно и есть, мистер Поттер. Так оно и есть.

— Но что это значит?— громко сказал Уайтбрид, обращаясь главным образом к самому себе.

— Еще одна загадка для Бакмена,— сказал Блейн,— Ему это понравится. А сейчас давайте проведем время более содержательно. Я очень рад, что вы привели этих молодых джентльменов, мистер Реннер. Полагаю, вы оба играете в бридж?

Они играли, пока Уайтбрид, которому на этот раз не везло, потерял почти полный дневной заработок.

Игру закончило возвращение катера. Каргилл прямым ходом направился в каюту капитана доложить об экспедиции. Он доставил информацию, пару невероятных механизмов моти, которые сейчас выгружались на ангарной палубе, и кусок золотистого вещества, который принес лично, держа руками в рукавицах. Блейн поблагодарил Реннера и гардемариноов за игру, и они поняли слабо завуалированный намек, хотя Уайтбриду очень хотелось остаться.

— Может быть, стоит...— задумчиво начал Поттер.

— Что именно?— вскинулся Уайтбрид.

— Пойти взглянуть на мистера Кроуффорда, когда он увидит сейчас свою каюту?— охотно спросил Поттер.

Слабая улыбка озарила пухлое лицо Уайтбрида.

— Действительно, мистер Поттер. Но поспешим!

Это было незабываемое зрелище. Гардемарины были не одиноки в комнате связи ангарной палубы, когда связист, побуждаемый Уайтбридом, настроился на нужную каюту.

Кроуффорд не разочаровал их. Он наверняка совершил бы акт ксенонида — первое подобное преступление в истории человечества — если бы его не удержали друзья. При этом он бессвязно говорил такое, что, когда его услышал капитан, Кроуффорд из патруля прямым ходом отправился на вахту.

Бакмен забрал Поттера и заторопился в астрономическую лабораторию, уверенный, что молодой гардемарин устроил там хаос. Он был приятно удивлен, увидев, что работа закончена, и обрадован, что его ждет кофе. Эта фляга ВСЕГДА была полна, и Бакмен шел сюда, надеясь на это. Он знал, что это было дело рук Горация Бари.

Спустя полчаса после прибытия катера Бари уже знал о полосе золотистого металла. Это было нечто странное и потенциально весьма ценное. Впрочем, древние выглядевшие механизмы моти тоже могли пригодиться. Если бы только у него был доступ к компьютеру катера! Однако, в умения Набила это не входило.

В конечном счете можно было обойтись кофе и разговором с Бакме-ном, но это могло подождать. К тому же завтра должен был прибыть корабль моти. Слов нет, это была очень ценная экспедиция, и эти флотские думали, что их запрещение удержит его вдали от их дел! Действительно, он пока ничего не мог сделать без личного наблюдения, но это было не самое страшное. Сейчас, с тем, что он может узнать здесь, "Империал

Автонетикс" станет самой могучей фирмой в Имперской Торговой Ассоциации. Если Флот думает, что ИТА сейчас мешает им, подождем, пока она будет контролироваться Горацием Бари! Он лукаво улыбнулся сам себе, и Набил, видя улыбку хозяина, сжался в комок, стараясь стать как можно незаметнее.

Внизу, на ангарной палубе, Уайтбрида подключили к работе вместе со всеми, слонявшимися тем. Каргилл привез с Каменного Улья многочисленные предметы, и их требовалось распаковать. Уайтбрид был достаточно сообразителен, чтобы вызваться помогать Сэлли, пока Каргилл не нашел ему другую работу.

Они разгружали скелеты и мумии для антропологической лаборатории. Там были малыши размером с куклу очень хрупкие, которые походили на живых малюток, размещенных в гостиной младших офицеров. Другие скелеты, о которых Стели сказал, что на Улье их очень много, походили на шахтера-моти, живущего сейчас в каюте Крауффорда.

— Ого!— воскликнула Сэлли, когда они распаковали очередную мумию.

— Что?— спросил Уайтбрид.

— Это существо, Джонатан, похоже на того, что прилетел в зонде. Покатый лоб — это плохо... но, конечно, они выбрали самого интеллигентного из всех, кого могли послать эмиссаром к Новой Каледонии. Для них это тоже первый контакт с чужаками.

Там были маленькие, малоголовые мумии, всего в метр длиной, с большими, хрупкими руками. Длинные пальцы на всех трех руках были сломаны. Были там и высохшие руки, которые Каргилл нашел летающими свободно, и которые отличались от всех прочих найденных: кости у них были крепкие, прямые и толстые, суставы большие.

— Артрит?— недоумевал Сэлли. Они осторожно распаковали их и приступили к очередному ящику с останками ноги, которая тоже плавала по астероиду отдельно. У нее были большие острые шипы на пятке, а передняя часть ступни была твердой, как конское копыто, не походя ни на одну из других ног моти.

— Мутанты?— спросила Сэлли. Она повернулась к гардемарину Стели, который делал эскиз удивительного груза.— Вы говорили, что радиации там нет?

— Он был мертвенно-холоден, э...Сэлли,— сказал Стели.— Но когда-то там должен был быть настоящий радиоактивный ад.

Сэлли вздрогнул.

— Меня интересует, как много времени назад это было. Тысяч лет? Это может зависеть от того, насколько чисты были бомбы, которые они использовали, чтобы двигать астероид.

— Этого сказать нельзя,— ответил Стелли.— Но это старое место, Сэлли. Старое-старое. Самая старая вещь, которую я могу сравнить с ним — это Великая Пирамида на Земле. Но это место все-таки старше.

— Гмм,— сказала она.— Но у вас нет доказательств, Хорст.

— Нет. Но все равно это старое место. Я это знаю.

Анализ находок пришлось отложить. Разгрузка и складирование их затянулись далеко за начало первой вахты, и все устали. Был 1.30, три склянки первой вахты, когда Сэлли отправилась в свою каюту, а Стели в кают-компанию. Джонатан Уайтбрид остался один.

Он выпил слишком много кофе в кабине у капитана и не устал. К тому же, он мог поспать позже. Фактически, он мог сделать это, когда корабль чужаков подойдет к "Макартуру", но до этого оставалось еще девять часов, а Уайтбрид был молод.

Свет в коридорах "Макартура" горел вполовину слабее, чем днем. Они были почти пусты, а все двери отдельных кают закрыты. Голоса, которые звучали в каждом коридоре в течение корабельного дня, накладываясь друг на друга так, что нельзя было ничего понять, теперь умолкли, и в коридорах повисло молчание.

Впрочем, напряжение дня осталось. "Макартур" не мог расслабиться, находясь в чужой системе. Поэтому его экраны работали, экипаж стоял двойные вахты, а где-то поблизости находилась цилиндрическая туша "Ленина". Уайтбрид подумал об огромных лазерных пушках линейного крейсера, многие из которых были сейчас направлены на "Макартур".

Уайтбриду нравились ночные вахты, во время которых можно было побыть одному. Можно было найти и компанию: членов экипажа, стоявших на вахте, заработавшихся ученых... впрочем, на этот раз, казалось, все спали. Ну что же, он может взглянуть на малышей по интеркому, выпить последнюю порцию и идти спать. Достоинством первой вахты было то, что можно было найти свободные лаборатории, где можно было посидеть.

Когда он набрал номер каюты моти, экран интеркома остался пустым. Уайтбрид на мгновенье нахмурился, затем усмехнулся и направился к гостиной младших офицеров.

Уайтбрид надеялся застать моти за занятием любовью. Что ни говори, а гардемаринам приходится самим искать себе развлечения.

Он открыл дверь, и что-то шмыгнуло у него между ног вспышкой желтого и коричневого цвета. У семьи Уайтбридов были свои собственные собаки, и общение с ними натренировало его рефлексы, поэтому он отпрыгнул назад, захлопнув дверь, чтобы не дать никому больше выскочить, а затем оглядел коридор.

' За мгновенье до того, как беглец исчез в районе камбуза экипажа, Уайтбрид увидел его вполне отчетливо. Это была одна из маленьких моти, а на плечах у нее сидел щенок.

Второе взрослое существо, должно быть, оставалось еще в гостиной. На мгновенье Уайтбрид заколебался. Он мог бы тотчас же поймать собаку, убегающую от него. Это существо находилось в камбузе, которого он не знал, не было приучено к его голосу и — черт побери!— ВООБЩЕ НЕ БЫЛО СОБАКОЙ. Уайтбрид нахмурился. Это было уже не шуточное дело. Он вернулся к интеркому и вызвал вахтенного офицера.

— О, Езус!— сказал Кроуффорд.— Ну, хорошо, вы говорите, что одна из этих тварей еще в гостиной? Вы уверены?

— Нет, сэр. Я не видел ее там, но в коридоре я заметил только одну.

— Не заглядывайте туда,— приказал Кроуффорд.— Оставайтесь у двери и не пускайте туда никого. Я вызову капитана.— Он нахмурился. Капитан не погладит его по голове, поднятый с постели потому, что любимчик вырвался на свободу, но имевшиеся приказы требовали о любых действиях чужаков докладывать капитану немедленно.

Блейн был одним из тех счастливых людей, которые могли просыпаться немедленно. Он выслушал доклад Кроуффорда.

— Хорошо, Кроуффорд, возьмите пару морских пехотинцев для смены Уайтбрида, и передайте гардемарину, пусть будет наготове. Я хочу послушать его рассказ. Потом берите еще отделение пехотинцев и поднимайте поваров. Пусть осмотрят камбуз.— Он закрыл глаза и задумался.— Держите гостиную запечатанной, пока доктор Хорват не явится туда.— Он выключил интерком.

Нужно вызвать Хорвата, подумал Род.

И нужно было сообщить адмиралу. Впрочем, лучше сначала точно узнать, ЧТО случилось. Но это нельзя было откладывать надолго. Он накинул тунику и вызвал министра по науке.

— Они ОСВОБОДИЛИСЬ? Как?— спросил Хорват.— Министр по науке не был одним из тех счастливых людей. Глаза его были красны, редкие волосы торчали во все стороны, и он постоянно жевал губами, явно не удовлетворенный вкусом.

— Мы не знаем,— терпеливо объяснил Род.— Камера нс работает. Один из моих офицеров отправился на разведку.— В любом случае этим придется заниматься ученым.— Доктор, мы сбережем время, если вы спуститесь в гостиную немедленно.

Коридор, ведущий к гостиной, был переполнен. Хорват в мятом шелковом платье, четверо морских пехотинцев, Лейтон, младший вахтенный офицер, Уайтбрид, Сэлли Фаулер, одетая в просторный халат, но накрашенная и в цветном платке. Двое поваров и с ними их старшина — все бормочущие что-то, гремя кастрюлями на камбузе — искали Моти, пока остальные морские пехотинцы беспомощно смотрели на них.

Уайтбрид рассказывал:

— Я захлопнул дверь и посмотрел по коридору. В это время вторая могла сбежать в другую сторону...

— Но вы думаете, что она еще там?

— Да, сэр.

— Хорошо, посмотрим, если сумеем войти, не выпустив ее наружу.

— Э... они кусаются, капитан?— спросил капрал-пехотинец.— Мы можем дать людям рукавицы.

— В этом нет необходимости,— объяснил ему Хорват.— Они еще никого не укусили.

— Да, сэр.— Сказал Капрал. Один из его людей пробормотал:— Про ульевых крыс говорили то же самое,— но никто не обратил на него внимание.

Шесть мужчин и женщина образовали полукруг вокруг Хорвата, который приготовился открыть дверь. Они были напряжены и мрачны, а вооруженные пехотинцы готовы ко всему. Поначалу Роду неудержимо захотелось рассмеяться, но он сдержался. Это глупо, крошечное существо-

Хорват быстро проскользнул в дверь. Изнутри никто не выскочил.

Все ждали.

— Все в порядке,— сказал министр по науке.— Я его вижу. Входите, но по одному. Оно под столом.

Малыш смотрел, как они один за другим входят в комнату и окружают его. Возможности прорваться не было. Когда дверь закрылась, и семь мужчин и женщина окружили его убежище, существо сдалось. Сэлли подхватила его на руки.

— Бедная маленькая зверушка,— баюкала она его, а Моти оглядывалась по сторонам, явно испуганная.

Уайтбрид занялся неработающей камерой. По какой-то причине она закоротилась, в результате чего металл и пластик расплавились, капая вниз, оставив после себя зловоние, с которым не могли справиться растения, регенерирующие воздух "Макартура". Проволока сетки сразу за камерой тоже расплавилась, образовав большую дыру. Блейн подошел взглянуть на обломки.

— Сэлли,— сказал он,— достаточно ли они интеллигентны, чтобы спланировать такое?

— Нет!— закричала Сэлли и Хорват почти одновременно.

— У них слишком маленький мозг,— добавил доктор Хорват.

— Ага,— сказал сам себе Уайтбрид. Однако, он не забыл, что камера находилась внутри заграждения.

Двое военных техников принялись ставить заплату на сетку. Они наварили поверх нее новую, и Сэлли пустила видеокамеру, но теперь поставили ее снаружи. Никто не прокомментировал это.

Поиски продолжались целую вахту, но никто не нашел ни самку, ни детеныша. Попытались привлечь на помощь большую Моти, но она явно не понимала, чего от нее хотят. В конце концов Блейн вернулся в свою кабину поспать пару часов. Когда он проснулся, беглецов еще не нашли.

— Мы можем послать за ними хорьков,— предложил Каргилл за завтраком в кают-компании.— Старший торпедист держал пару этих хищников размером с кошку, используя их, чтобы очищать полубак от мышей и крыс. Хорьки были весьма эффективны для этих целей.

— Они убьют Моти,— запротестовала Сэлли.— Они вовсе не опасны. Во всяком случае, не больше, чем крысы. Мы не должны убивать их!

— Если мы не найдем их достаточно быстро, адмирал убьет меня,— буркнул Род, но все же уступил. Поиски продолжались. А Блейн отправился на мостик.

— Дайте мне адмирала,— сказал он Стели.

— Слушаюсь, сэр.

Спустя несколько секунд на экране появилось бородатое лицо адмирала Кутузова. Адмирал был на своем мостике, потягивая чай. Роду вдруг пришло в голову, что он никогда не видел Кутузова вне мостика. Когда же он спит? Блейн доложил о пропавших моти.

— Вы еще не установили, что это за существа, капитан?— спросил Кутузов.

— Нет, сэр. Есть несколько теорий. Самая популярная из них говорит, что они относятся к моти точно так же, как обезьяны к человеку.

— Это интересно, капитан. Я полагаю, эти теории объясняют, почему обезьяны оказались на космическом корабле? И почему шахтер принес двух из них на борт вашего военного судна? Я что-то не видел, чтобы мы таскали обезьян, капитан Блейн.

— Нет, сэр.

— Корабль моти прибудет через три часа,— пробормотал Кутузов.— И малыши удрали прошлой ночью. Это совпадение во времени очень интересно, капитан. Думаю, это шпионы.

— Шпионы, сэр?

— Да, шпионы. В говорите, что они неразумны. Возможно, это так, но могут ли они помнить? Это не кажется мне невозможным. Вы рассказали мне о механических способностях большого чужака, который приказал малышам вернуть часы того торговца. Капитан, нельзя предоставлять ему возможность установить контакт с малышами, удравшими из гостиной. Этого не должен сделать ни один большой чужак. Это понятно?

— Да, сэр...

— Вам нужны причины?— спросил адмирал.— Если есть хотя бы один шанс, что эти бестии могут узнать секреты Олдерсон Драйв и Поля, капитан...

— Да, сэр, я понял это.

— Посмотрим, что вы сделаете, капитан.

Блейн посидел немного, глядя на пустой экран, затем повернулся к Каргиллу.

— Джек, вы однажды летали на одном корабле с адмиралом, верно? Что в действительности кроется под его легендарным обликом?

Каргилл сел рядом с командирским креслом Блейна.

— Я был всего лишь гардемарином, когда он был капитаном, шкипер. У нас не было близких отношений. Единственное, что можно сказать — все мы уважали его. Это самый упрямый человек на Службе, и он не прощает никого, особенно самого себя. Но если сражение должно быть жестоким, у вас будут лучшие шансы вернуться обратно, если командует Кутузов.

— Это я слышал. Он выиграл больше сражений, чем любой другой офицер Флота, но, Езус, какой же это ублюдок!

— Да, сэр.— Каргилл в упор разглядывал капитана. Не так давно оба они были лейтенантами, и ему было легче говорить с Блейном, чем с прежним командиром.— Вы никогда не были на Св. Екатерине, шкипер?

— Нет.

— У нас есть несколько человек оттуда. Конечно, на "Ленине" их больше. Вообще, на Флоте чудовищно велик процент людей с Екатерины, шкипер. И знаете, почему?

— Очень смутно.

— Ее планеты были заселены русскими со старого Флота Совладения,— сказал Каргилл.— Когда Флот СВ ушел из Солнечной Системы, русские высадили своих женщин и детей на Екатерине. Во время Войн Образования им приходилось плохо, а затем начались Гражданская Войны, когда Заурон без предупреждения нанес удар по Св.Екатерине. Они остались лояльными, но...

— Как Новая Шотландия,— сказал Род.

Каргилл с энтузиазмом кивнул.

— Да, сэр. Лояльные имперские фанатики. По причинам, обусловленным их историей, Единственный мир, который они признают — это сильная и крепкая Империя.

Род рассудительно кивнул, потом повернулся к своим экранам. Был единственный способ сделать адмирала счастливым.

— Стели!— рявкнул Блейн.— Передайте канониру Келли приказ всем морским пехотинцам искать сбежавших моти. Они могут стрелять, как только увидят их. Конечно, если стрельбы можно избежать, то следует стремиться к этому. И пусть выпустят в камбуз этих хорьков.

Когда корабль моти наконец приблизился, все детали его конструкции оказались скрыты бушующим пламенем двигателя. "Макартур" следил за ним по экранам и ждал. В ста километрах от него "Ленин" ждал тоже.

— Боевая тревога, мистер Стели,— тихо приказал Блейн.

Стели ухватился за большой красный рычаг, который вводил Состояние Два, и передвинул его по часовой стрелке. Раздался звуковой сигнал, а затем запись сигнала "К оружию!", эхом разнесшегося по всем стальным коридорам.

— ВНИМАНИЕ ВСЕМ, ВНИМАНИЕ ВСЕМ. БОЕВАЯ ТРЕВОГА! БОЕВАЯ ТРЕВОГА! СОСТОЯНИЕ КРАСНЫЙ-1.

Офицеры и рядовые бросились по боевым постам — канониры, дикторы, торпедисты, морские пехотинцы. Корабельные монтеры, повара и конторщики становились группами контроля повреждений. Помощники хирургов укомплектовали посты первой помощи по всему кораблю — все быстро, все молча. Род почувствовал гордость. Кзиллер передавал ему отличный корабль и, слава Богу, он все еще оставался отличным.

— ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПОСТ ОБЪЯВЛЯЕТ СОСТОЯНИЕ КРАСНЫЙ-1,— проговорил диктор с мостика. Помощник квартирмейстера третьего класса говорил слова, переданные ему другими, и люди по всему кораблю повиновались ему, хотя он сам вовсе не отдавал приказов. Он повторял слова, которые могли послать "Макартур" через бездну космоса, заставить его открыть огонь из лазерных пушек и запустить торпеды, атаковать или отступить, а затем докладывал результаты, которые Блейн, вероятно, уже знал по своим экранам, и приборам. Он никогда не проявлял инициативы, но благодаря ему корабль был управляем. Он был всемогущим бездушным роботом.

— АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ ПОСТЫ ДОКЛАДЫВАЮТ СОСТОЯНИЕ— КРАСНЫЙ-1

— МОРСКАЯ ПЕХОТА ДОКЛАДЫВАЕТ СОСТОЯНИЕ — КРАСНЫЙ-1.

— Стели, передавайте пехотинцам, не стоящим на постах, пусть продолжают поиски пропавших чужаков,— приказал Блейн.

— Слушаюсь, сэр.

— КОНТРОЛЬ ПОВРЕЖДЕНИЙ ДОКЛАДЫВАЕТ СОСТОЯНИЕ — КРАСНЫЙ-1.

Корабль моти тормозил перед "Макартуром", и пламя его двигателя пылало на экранах линейного крейсера. Род нервно смотрел на него.

— Сэнди, сколько энергии этого двигателя мы можем принять?

— Он не слишком горяч, капитан,— сказал Синклер по интеркому.— Поле может принимать всю его энергию минут двадцать или даже больше. И это не сфокусировано, шкипер, там нет горячих пятен.

Блейн кивнул. Он пришел к тому же выводу, но разумнее было сдерживаться, когда это возможно. Сейчас он смотрел на медленно приближающийся корабль.

— Довольно мирный,— сказал Род Реннеру.— Даже если это военный корабль.

— Я не уверен, что это так, капитан.— Реннер казался весьма спокойным. Даже если моти атакуют, он будет более зрителем, чем участником.— По крайней мере, они нацелили пламя своего двигателя мимо нас. Жест вежливости.

— Черта с два! Это пламя расширяется. Часть его бьет в наше Поле Лэнгстона, и они могут наблюдать, что при этом происходит.

— Не думаю.

— МОРСКАЯ ПЕХОТА ДОКЛАДЫВАЕТ О ПРИСУТСТВИИ ШТАТСКИХ В КОРИДОРАХ. ПАЛУБА Б, ПЕРЕБОРКА ДВАДЦАТЬ.

— Будь они прокляты!— воскликнул Блейн.— Это астрономы. Очистить коридоры!

— Наверняка, это будет Бакмен,— усмехнулся Реннер.— Им будет нелегко водворить его в каюту.

— Верно. Мистер Стели, передайте пехотинцам, что они должны отправить Бакмена в каюту, даже если его придется нести за руки и ноги.

Уайтбрид усмехнулся про себя. "Макартур" был в свободном падении, и вращения у него не было. Интересно, как в таких условиях морские пехотинцы смогут нести Бакмена за руки и ноги?

— ТОРПЕДИСТЫ ДОКЛАДЫВАЮТ СОСТОЯНИЕ — КРАСНЫЙ-1. ТОРПЕДЫ СНАРЯЖЕНЫ И ГОТОВЫ!

— Один из старших поваров думает, что видел беглецов,— сказал Стели.— Пехотинцы отправились к нему.

Чужой корабль все приближался, его двигатель извергал рваное белое пламя. Оно должно очень хорошо резать, подумал Блейн. Торможение вовсе не было атакой — чужаки явно доверяли ВСЕМУ: двигателям, компьютерам, сенсорам...

— МАШИННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ДОКЛАДЫВАЕТ СОСТОЯНИЕ — КРАСНЫЙ-1. ПОЛЕ НА ПОЛНОЙ МОЩНОСТИ.

— Морские пехотинцы закрыли доктора Бакмена в его каюту,— сказал Стели.— Доктор Хорват у интеркома, он требует объяснения.

— Послушайте его, Стели. Но не очень долго.

— АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ ПОСТЫ ДОКЛАДЫВАЮТ, ЧТО ВСЕ БАТАРЕИ НАПРАВЛЕНЫ НА ЧУЖОЙ КОРАБЛЬ. НАПРАВЛЕНЫ И СОПРОВОЖДАЮТ ЕГО.

"Макартур" был в полной готовности. По всему кораблю его экипаж находился на боевых постах. Все несущественное оборудование, расположенное на корпусе корабля, убрали вниз.

Башня с патрульной кабиной Блейна торчала из корпуса корабля подобно мысли, пришедшей слишком поздно. При вращении она находилась достаточно далеко от оси корабля, но в бою ее можно было быстро отстрелить. Кабина Блейна была сейчас лишь пустой оболочкой: ее стол и самые важные приборы уже давно были убраны в безопасные области нуль-гравитации.

Каждый незанятый отсек в центре корабля был сжат до минимума, в внешние палубы были пусты, чтобы обеспечить свободное передвижение групп контроля повреждений.

Корабль моти быстро приближался. Он был еще не более чем яркой точкой, а реактивная струя уже веером била в Поле "Макартура".

— АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ ПОСТЫ ДОКЛАДЫВАЮТ, ЧТО ЧУЖОЙ КОРАБЛЬ ТОРМОЗИТ С УСКОРЕНИЕМ 0,870 "ЖЕ”.

— Ничего удивительного,— вполголоса произнес Реннер.

Свет расширялся во все стороны, заполняя экраны, а потом вдруг потускнел. В следующий момент корабль чужаков скользнул на место рядом с линейным крейсером, и его двигатели отключились.

Это было так, словно корабль вошел в невидимый док, заняв место, предназначенное для него еще шесть дней назад. Сейчас он был совершенно неподвижен относительно "Макартура". Род заметил тени, движущееся внутри надувных колец на его носу.

Реннер зарычал, лицо его исказилось.

— Черт побери этих позеров!

— Мистер Реннер, следите за собой.

— Простите, сэр. Это самый удивительный астронавигационный подвиг, о котором я слышал. Если бы кто-нибудь рассказал мне о подобном, я назвал бы его лжецом. Кем он себя считают?— Реннер был искренне зол.— Любой астронавигатор, попробовавший такой фокус, может остаться без хвоста, если вообще выживет.

Блейн кивнул. Пилот моти не оставил ни малейшего запаса на случай ошибки.

— Я был неправ. Скорее всего, это не военный корабль. ВЗГЛЯНИТЕ на него.

— Да, он хрупок, как бабочка. Я мог бы раздавить его одной рукой.

Род на мгновение задумался, затем отдал приказ.

— Вызовите добровольцев для первого контакта с этим кораблем. Нужен один человек, который полетит на невооруженной ракете. И... состояние красный-1 остается.

Добровольцев было очень много.

Разумеется, гардемарин Уайтбрид был одним из них. И Уайтбрид уже делал это прежде.

Сейчас он ждал, сидя в ракете, и разглядывая двери ангарной палубы сквозь поляризованный пластик лицевой пластины.

Он уже делал это прежде, и Моти-шахтер не убила его, не так ли? Чернота пошла рябью и вдруг сквозь отверстие в Поле Лэнгстона показались звезды.

— Отверстие достаточно большое,— сказал в его правом ухе голос Каргилла.— Вы можете стартовать, мистер Уайтбрид. Удачи вам.

Уайтбрид нажал рычаг пускателя. Ракета поднялась и выплыла сквозь отверстие в звездный космос под свирепый взгляд Глаза Мурчисо-на. Позади него Поле Лэнгстона закрылось. Уайтбрид был отрезан от всех.

"Макартур" выглядел как резко ограниченный участок сверхъестественной черноты. Для пробы Уайтбрид обогнул его и направился у чужому кораблю.

Чужак медленно рос перед ним. Его середина была тонкой, как копье, вдоль которого виднелись функциональные приспособления: крышки люков, отверстия для приборов, антенны и что-то, для чего невозможно было подобрать слов. Одинокий черный прямоугольник киля поднимался возле центральной части корабля: вероятно, теплообменная поверхность.

Внутри широких полупрозрачных пончиков, окружавших передний конец, видно было движущиеся фигуры. Они были видны достаточно четко, чтобы вызывать ужас: смуглые, невероятно изуродованные тени людей.

Четыре тороида и тени внутри каждого из них. Уайтбрид доложил:

— Они используют все топливные баки, как жизненное пространство. Без нашей помощи им домой не вернуться.

— Вы уверены?— спросил голос капитана.

— Да, сэр. Может, внутри у них есть еще бак, но он не может быть большим.

Ракета уже почти достигла чужого корабля. Уайтбрид притормозил и остановился рядом с жилым помещением. Затем открыл воздушный шлюз.

Возле переднего конца металлического сердечника немедленно открылась дверь. В овальном отверстии стоял Моти, одетый во что-то прозрачное. Чужак ждал.

— Разрешите покинуть...— начал Уайтбрид.

— Разрешаю. Докладывайте при каждом удобном случае, или пользуйтесь своим здравым смыслом. Морские пехотинцы наготове, поэтому не просите о помощи, пока это действительно не понадобиться. Они прибудут быстро. А сейчас — удачи.

Когда умолк голос Каргилла, снова заговорил капитан:

— И не рискуйте, Уайтбрид. Помните, что мы ждем вас обратно с докладом.

— Да, сэр.

Моти грациозно вышел наружу, когда Уайтбрид приблизился к воздушному шлюзу. Большая рука чужака ухватилась за кольцо, выступавшее из корпуса.

— Похоже, этот материал можно проткнуть чем угодно,— сказал Уайтбрид в микрофон.— Эта штука не могла стартовать с поверхности планеты через атмосферу.

Он остановился в овальном отверстии и кивнул мягко улыбающемуся чужаку. Голос его звучал лишь наполовину сардонически, когда он официально спросил:

— Вы позволите войти?

Чужак согнулся в талии — а может, это был преувеличенный поклон? Сустав на его спине находился ниже плеч. Двумя первыми руками он сделал жест в сторону корабля.

Воздушный шлюз был размером с Моти. Уайтбрид нашел три укрытые среди паутины серебряных вымпелов кнопки. Моти следил за его колебаниями, затем потянулся мимо него и нажал одну, а потом вторую.

И шлюз закрылся за ним.

Посредник стояла в пустоте, ожидая, пока шлюз закончит полный круг. Она с удивлением разглядывала странное строение пришельца, симметричность и удивительное сочленение его костей. Явно это существо не было связано с известной жизнью, а его родной корабль прибыл из места, которое Посредник называла Точка Безумного Эдди.

Еще больше ее удивила его неудача в управлении шлюзом без посторонней помощи.

Тут и должны были проявиться способности Посредника. Существо должно было быть разумным. А может, нет? Может, они послали сначала животное? Нет, наверняка, нет. Они не могут быть настолько чужими, у любой культуры это должно быть смертельным оскорблением.

Шлюз открылся. Она шагнула вовнутрь, и цикл начался. Пришелец ждал в коридоре, заполняя его как пробка горлышко бутылки. Посредник принялась сдирать с себя защитную оболочку и вскоре осталась обнаженной. Чужак легко мог вообразить, что она является Воином, и нужно было убедить его, что она безоружна.

Затем она направилась к жилым надувным секциям. Большое, неуклюжее существо двинулось следом. Оно было плохо приспособлено к свободному падению и то и дело останавливалось заглянуть через оконные панели в секции корабля, и изучало механизмы, которые Коричневые установили в коридорах... Разве стало бы разумное существо поступать так?

Посредник, конечно, могла взять существо на буксир, но оно могло бы принять это за атаку. Этого следовало избегать любой ценой.

В данный момент она должны обращаться с ним, как с Мастером.

В переполненной камере в три яруса громоздились двадцать шесть изогнутых коек, очень похожих на ту, которая получилась из койки Кро-уффорда. И все же они были не совсем идентичны. Моти двигался перед ним, грациозный, как дельфин. Его шкура была украшена узором из изогнутых коричневых и белых полос с четырьмя из ярко-белого меха в паху и подмышками. Уайтбриду это казалось прекрасным. Сейчас Моти стоял ожидая его. Нетерпеливо, подумал Уайтбрид.

Он пытался не думать о том, в насколько совершенную ловушку попал. Коридор был не освещен и клаустрофобически узок. Уайтбрид заглянул в цепочку баков, соединенных насосами — вероятно, охлаждающую систему для водородного горючего. Это могло быть связано с тем черным плавником снаружи.

Вдруг Моти осветил яркий свет из отверстия, достаточно большого для Уайтбрида. За ним был приглушенный дневной свет, похожий на освещение во время грозы. Следом за Моти Уайтбрид вошел в один из тороидов, и его немедленно окружили чужаки.

Все они были одинаковыми и казавшийся случайным узор из коричневых и белых полос повторялся на каждом из них. По крайней мере, дюжина кривых улыбающихся лиц окружила его на некотором расстоянии. Они что-то щебетали друг другу быстрыми писклявыми голосами.

Потом вдруг щебетание стихло. Один из моти приблизился к Уайтбриду и произнес несколько коротких фраз, которые могли быть на разных языках. Впрочем, Уайтбриду все они показались бессмысленными.

Он театрально пожал плечами и вытянул руки вперед.

Моти тут же повторил жест с невероятной точностью. Уайтбрид беспомощно вытянулся в свободном падении, согнув руки вокруг талии, и закудахтал подобно цыпленку.

Голос Блейна, прозвучал в его ухе, был спокойным и металлическим:

— Ну, ладно, Уайтбрид, все уже хохочут. Вопрос в том...

— О, нет, сэр! Я снова на интеркоме?

— Вопрос в том, что подумают о ваших действиях моти?

— Да, сэр. Я пытался изобразить третью руку.— Уайтбрид успокоился.— Сэр, пришло время раздеться и мне. Пожалуйста, уберите меня с экрана интеркома...

Датчик на его подбородке, конечно, был желтым: медленно действующий яд. Но на этот раз он не собирался вдыхать его. Он глубоко вздохнул и снял шлем. Задержав дыхание, он вынул дыхательный аппарат для плавания под водой и сунул его мундштук между зубами. Затем сделал вдох: все работало отлично.

Не спеша, он начал раздеваться. Первым было мешковатое покрытие, содержавшее электронику и прочие механизмы. Затем он убрал полосы материи, закрывавшие застежки-молнии и расстегнул плотную ткань собственного вакуумного костюма. Молнии тянулись вдоль каждой конечности и на груди, без них потребовалось бы часы, чтобы надеть или снять костюм, который выглядел, как чулок или колготки. Эластичная ткань повторяла все изгибы его мускулатуры, предохраняя его от воздействия вакуума. При ее поддержке его собственная кожа чувствовала костюм, а потовые железы служили системой, регулирующей температуру.

Баки свободно кружились перед ним, пока он освобождался от костюма. Моти медленно двигались, а один из них — коричневый, без полос, копия шахтера, находившегося на "Макартуре",— подплыл, чтобы помочь.

Он использовал универсальную присоску своего рабочего снаряжения, приложив шлем к полупрозрачной стене. Неожиданно это не сработало. Коричневый Моти тут же понял, в чем заключается трудность. Он /она, оно? извлек откуда-то какую-то трубку и приложил ее к шлему Уайтбрида. Теперь все прошло нормально. Джонатан повернул шлем камерой к себе и снял остальные части своего костюма.

Людям для удобства разговора нужно было бы сначала определить, где верх, а где низ, зато моти были сейчас в самых разных позах. Они ждали и улыбались.

Уайтбрид извивался до тех пор, пока на нем не осталось ничего.

И моти принялись изучать его.

Коричневый был самым поразительным из всех. Он был ниже остальных, с более крупными руками и странно выглядевшей головой. Насколько мог заметить Уайтбрид, он был идентичен шахтеру. Все остальные выглядели подобно Моти, погибшему в зонде с солнечным парусом.

Коричневый изучал его костюм, причем, казалось, его интересует рабочее снаряжение, но все остальные пробовали мускулатуру Джонатана, ища сочленение его тела и места, где тычки могли вызвать рефлекторные сокращения.

Двое изучали его крепко сжатые зубы. Остальные прослеживали пальцами его кости: ребра, позвоночник, форму его головы, таз, кости ног. Они ощупывали его руки и водили по ним пальцами. Хотя они были достаточно осторожны, все это было довольно неприятно.

Щебетание усилилось до крещендо. Некоторые из звуков были такими пронзительными, что становились почти неслышимыми, но за ними следовали мелодичные тона средней высоты. Наконец, все моти собрались за спиной Уайтбрида, показывая друг другу на его позвоночник. Очень он их возбудил. Один из Моти сделал ему знак следить за ним, а затем согнулся взад и вперед. Суставы торчали из его спины, как будто она была сломана в двух местах. Уайтбрид испытывал тошноту, глядя на это, но у него появилась идея. Он согнулся в три погибели, выпрямился, затем согнулся снова. Дюжина маленьких рук принялась ощупывать его спину.

Наконец, они отступили от него, а один подошел ближе и, похоже, пригласил Уайтбрида изучить его /ее/ анатомию. Уайтбрид покачал головой и неторопливо отвернулся. Это было делом ученых.

Забрав свой шлем, он заговорил в микрофон:

—- Докладываю, сэр. Я не знаю, что делать дальше. Может, попробовать привести кого-нибудь из них с собой на "Макартур"?

Голос капитана Блейна звучал напряженно:

— Ни в коем случае. Вы можете выйти из их корабля?

— Да, сэр, если это нужно.

— Так сделайте это. Доложите по безопасной линии, Уайтбрид.

— Э...да, сэр.— Джонатан сделал знак моти, указывая на свой шлем, а затем на воздушный шлюз. Тот, что привел его сюда, кивнул. Уайтбрид натянул свой костюм с помощью коричневого Моти и закрепил шлем. Коричнево-белый проводил его до шлюза.

Снаружи не было удобного места для установления безопасной линии, но после быстрого взгляда эскорт моти остался на поверхности корабля, держась за крючья. Джонатан недолго мучился этим. Потом он нахмурился. Где было кольцо, за которое держался Моти, когда Уайтбрид только прибыл сюда? Его не было. Почему?

Ну да ладно. "Макартур" был близко. В высшей степени осторожно он оттолкнулся от корабля моти и повис в пустоте космоса. Пользуясь прицелом шлема, он выбрал такое положение, чтобы быть на одной линии с торчащей из черной поверхности "Макартура” антенной, затем нажал языком кнопку БЕЗОПАСНОСТИ.

Узкий луч света вырвался из его шлема. Еще один вышел с "Макартура", следуя вдоль его собственного к крошечному потемнело. Если бы имелось отклонение, следящая система "Макартура" скорректировала бы его или, если луч коснулся бы третьего кольца вокруг приемной антенны Уайтбрида, прервало бы связь.

— Безопасный канал, сэр,— доложил он. Голос его дрожал от замешательства. После всего этого, подумал он, я имею право выражать свои чувства. Разве не так?

Блейн ответил немедленно:

— Мистер Уайтбрид, причина перехода на этот канал вовсе не в том, чтобы доставить вам неудобство. Сейчас моти не понимают нашего языка, но они могут делать записи. А позднее они будут понимать английский. Вы следите за моей мыслью?

— Почему... Да, сэр.— Боже мой, Старик действительно заглядывает вперед.

— Мистер Уайтбрид, мы не можем позволить ни одному Моти попасть на борт "Макартура", пока не решена проблема малышей, так же как не можем позволить им знать об этой проблеме. Это понятно?

— Да, сэр.

— Отлично. Я посылаю шлюпку с ученым следом за вами, как говорится, по проторенному пути. Вы все сделали хорошо. Но прежде чем я пошлю других, что еще вы можете сказать?

— Да, сэр. Во-первых, на борту есть два ребенка. Я видел их, сидящих на спинах взрослых. Они крупнее малышей и окрашены как взрослые.

— Еще одно доказательство мирных намерений,— сказал Блейн.— Что еще?

— У меня не было возможности сосчитать их, но похоже, здесь двадцать три коричнево-белых и двое коричневых, типа шахтера с астероида. Оба ребенка были с коричневыми. Интересно, почему?

— Возможно, мы сможем спросить об этом у них. Хорошо, Уайтбрид, мы посылаем ученых. Они получат катер. Реннер, вы слушаете?

— Да, сэр.

— Рассчитайте курс. Я хочу, чтобы "Макартур" находился в пятидесяти километрах от чужого корабля. Не знаю, что сделают моти, когда мы двинемся, но катер вылетит первым.

— Вы хотите передвинуть корабль, сэр?— недоверчиво переспросил Реннер.

— Да.

Долгое время никто не говорил ни слова.

— Ну, хорошо,— сказал Блейн. — Я объясню. Адмирала очень беспокоят эти малыши. Он думает, что они могут переговариваться с кораблем. Нам приказано следить, чтобы у них не было возможности связаться со взрослыми моти.

Теперь молчание длилось еще дольше.

— Это все, джентльмены. Спасибо, мистер Уайтбрид,— сказал Род.— Мистер Стели, сообщите доктору Хорвату, что он может грузиться в катер в любое время.

"Что ж, вот мы и здесь,— подумал священник Харди. Это был округлый человек с мечтательными глазами и рыжими волосами, только начинавшими седеть. За исключением воскресных богослужений, он проводил в каюте большую часть времени.

Дэвид Харди вовсе не был недружелюбным человеком. Любой мог зайти в его каюту выпить кофе, что-нибудь покрепче, сыграть в шахматы или же поговорить. Просто-напросто ему не нравились большие скопления людей. Он не мог узнавать их в толпе.

Он также не выставлял напоказ свои профессиональные склонности, не обсуждая свою работу с любителями и не публикуя результатов, пока не наберет достаточного количества доказательств. Сейчас, сказал он сам себе, это невозможно. Но кем же были чужаки? Наверняка, они были разумны. Наверняка. И значит, в божественной схеме мира должно быть место для них. Но какое?

Члены экипажа перенесли снаряжение Харди на катер. Ленточная библиотека, несколько пачек детских книг, работы для ссылок /впрочем, немного; поскольку компьютер катера мог соединиться с корабельной библиотекой, но доктору Харди нравились книги, хоть они и были непрактичны/. Было и другое снаряжение: два дисплейных экрана со звуковыми преобразователями, электронные фильтры, повышающие или понижающие частоту, изменяющие тембр и фазу. Он хотел сложить приборы сам, но первый лейтенант Каргилл отговорил его от этого. Пехота была экспертом в этом вопросе, и опасения Харди, что они что-то повредят, не основывались ни на чем: сломав что-нибудь, им пришлось бы иметь дело с Келли.

Харди встретил Сэлли в воздушном шлюзе. Она тоже отправлялась в путешествие не налегке. Кроме себя самой она хотела взять ВСЕ, даже кости и мумии с Каменного Улья, но капитан дал добро только на голограммы, и даже они были спрятаны, пока она не установит, как относятся моти к грабителям могил. По описанию Улья, сделанному Каргиллом, моти не имели похоронных обрядов, но это было абсурдом. Похоронные обряды были у всех, даже самых примитивных людей.

Она не могла забрать Моти-шахтера или оставшегося малыша, который снова стал самкой. И хорьки, и морские пехотинцы продолжали искать второго малыша со щенком /интересно, почему он удрал с другим малышом, а не со своей матерью?/. Сэлли было очень интересно, помогла ли суматоха, поднятая ею вокруг приказа Рода морским пехотинцам, получить ей место в катере. Она знала, что на самом деле вела себя не очень хорошо по отношению к Роду. Он сам получил приказ от адмирала. Но все-таки, он был неверен! Малыши ничего не могли повредить, и бояться их значило быть параноиком.

Следом за священником Харди, она вошла в каюту катера. Доктор Хорват был уже здесь. Они втроем должны были стать первыми учеными, попавшими на чужой корабль, и она испытывала возбуждение. Там так много нужно было изучить!

Антрополог — она думала сейчас о себе, как о полном специалисте, и наверняка никто не стал бы этого оспаривать — лингвист и Хорват, бывший хорошим физиком до того как стать администратором. Хорват был единственным бесполезным человеком в группе, но со своей должностью он имел право летать, если хотел этого. Она не думала, что те же соображения были применимы к ней самой, хотя половина ученых на борту "Макартура" считала именно так.

Трое ученых, рулевой, двое космонавтов и Джонатан Уайтбрид. Никаких морских пехотинцев и никакого оружия на борту не было. Возбуждение достаточно хорошо скрывало страх, прорвавшийся вдруг в их души. Разумеется, они не были вооружены, но она чувствовала бы себя гораздо лучше /так же, как и все остальные/, если бы Род Блейн был с ними. Но это было невозможно.

Позднее на катере могли перелететь и другие люди. Бакмен с его миллионом вопросов, как только Харди решит проблему общения. Биологи, офицер Военного Флота — вероятно, Каргилл — чтобы изучить оружие моти. Офицер-инженер... Это могли быть любые люди, кроме капитана. Было невероятно, чтобы Кутузов мог позволить Роду Блейну покинуть свой корабль, независимо от того, насколько мирными были намерения моти.

Сэлли вдруг почувствовала тоску по родине. На Спарте у нее был дом, Харинг Клос, а за несколько минут можно было попасть в столицу. Спарта была центром цивилизации — но в последнее время Сэлли жила в космических кораблях все уменьшающихся размеров, с тюремным лагерем для разнообразия. Закончив университет, она приняла решение: стать личностью, а не украшением какой-нибудь мужской карьеры. Правда, сейчас многое говорило за эту возможность, особенно, если это будет настоящий мужчина. Хотя... Нет! Она будет принадлежать только себе.

В одном конце кабины находились искореженные приборы, а также столы — обеденный и игровые.

— Вы бывали на этом катере?— спросил Хорват.

— Простите?

— Я спросил: "Вы бывали на этом катере?" Они убирали отсюда все вооружение, но оставили достаточно, чтобы понять, что здесь было. То же самое и с торпедами. Их убрали, но пусковые аппараты на месте. Так какого же рода будет наше посольство?

Харди очнулся от своих грез.

— А чтобы вы сделали на месте капитана?

— Использовал бы невооруженный катер.

— Таких здесь нет,— мягко заметил Харди.— Вы знали бы это, если бы навестили хоть раз ангарную палубу.— На этой палубе находилась часовня, и Хорват не посещал ее. Конечно, это было его дело, но не лишне иногда напомнить об этом.

— Но ведь у моти совершенно явно не военный корабль!

Харди кивнул.

— Моти рано или поздно откроют нашу ужасную тайну. Мы род, любящий войну, это часть нашей натуры, даже если мы прибываем на полностью разоруженном корабле. Вам не кажется, что это будет многозначительным фактом для моти?

— Но ведь это очень важно для Империи!

Дэвид Харди согласно кивнул. Министр по науке был прав, хотя священник подозревал, что доказательства его были плохи.

Катер слегка накренился, и полет начался. Род следил за ним по экранам мостика, испытывая беспомощное раздражение. Через мгновение, когда катер подойдет к борту корабля Моти, одна из батарей Кроуффорда будет направлена на него. И Сэлли Фаулер будет на борту этого хрупкого безоружного суденышка.

Поначалу планировалось привести моти на борт "Макартура", но пока малыши не найдены, это было невозможно. Род был рад, что его корабль неподвластен чужакам. Я учусь думать, как параноик, сказал он сам себе. Подобно адмиралу.

А тем временем не было никаких следов малышей. Сэлли не разговаривала с ним, и все были раздражены.

— Корабль готов к маневру, капитан,— сказал Реннер.— Я сменю вас, сэр.

— Хорошо. Продолжайте, парусный мастер.

Прозвучало предостережение об ускорении, и "Макартур" мягко двинулся в сторону от чужого корабля. В сторону от катера и Сэлли.

Душ: пластиковый мешок с мыльной водой и молодым человеком внутри, причем горло мешка было плотно завязано вокруг шеи мужчины. Уайтбрид пользовался щеткой с длинной ручкой, чтобы почистить себя там, где чесалось — то есть везде. Какое все-таки удовольствие напрягать и расслаблять мышцы! Как мало было этого в корабле моти, таком клаустрофобически стиснутом.

Вымывшись, он присоединился к остальным, сидевшим в гостиной.

Священник, Хорват и Сэлли Фаулер — все в комнатных туфлях с клейкими подошвами — выстроились в линию. Никогда прежде Уайтбрид такого не видел.

— Министр по науке Хорват,— сказал он.— Я прибыл под ваше командование на время пребывания здесь.

— Очень хорошо, мистер Уайтбрид.— Хорват казался встревоженным и озабоченным. Впрочем, как все они.

Священник с усилием проговорил:

— Как видите, никто из нас не знает, что делать дальше. Никогда прежде мы не контактировали с чужаками.

— Они вполне дружелюбны и хотят говорить,— сказал Уайтбрид.

— Хорошо, но это оставляет меня на крючке.— Священник нервно рассмеялся.— На что это было похоже, Уайтбрид?

Он попытался рассказать им. Стиснутый, пока добираешься до пластиковых тороидов... хрупкий... никаких результатов в попытке поговорить с моти, за исключением того, что Коричневые чем-то отличаются от Коричнево-белых.

— Они не вооружены,— сказал он им.— Я провел три часа, изучая этот корабль, и на нем не осталось места, где они могли бы спрятать большое оружие.

— У вас не было чувства, что они провели вас мимо чего-то?

— Я... нет.

— Вы не очень-то уверены,— резко сказал Хорват.

— Это не так, сэр. Я только что вспомнил об инструментальной комнате. Мы закончили обход в комнате, где были всевозможные инструменты — на стенах, на полу и потолке. На двух стенах были простые вещи — ручные сверла, продольные пилы со странными рукоятками, винты и отвертки. Это были предметы, которые я мог узнать. Я видел когти и что-то, что, по-моему, было молотком с большой плоской головкой. Все вместе это выглядело как мастерская в каком-нибудь подвале. Но там были и действительно сложные предметы, которых я вообще не смог определить.

Чужой корабль плыл совсем рядом, видимый в передний иллюминатор. Нечеловеческие тени двигались внутри него. Сэлли тоже разглядывала их, но тут Хорват сухо сказал:

— Вы сказали, что чужаки не присматривали за вами.

— Не думаю, чтобы они провели меня мимо чего-либо. Я уверен, что меня намеренно привели в эту мастерскую. Не знаю почему, но мне кажется, что это был тест на разумность. Если это так, то я провалился.

— Единственный Моти, с которым мы разговаривали,— сказал священник Харди,— пока что не может понять даже простейших жестов. Теперь же вы говорите мне, что эти моти устраивали вам тест на разумность...

— И понимали жесты. Удивительно быстро поняли их. Да, сэр. Они различны. Вы видели снимки.

Харди закрутил прядь своих седеющих волос вокруг шишковатого пальца и легонько дернул.

— Сделанные камерой вашего шлема? Да, Джонатан. Я думаю, что мы имеем дело с двумя видами моти. Один из них — это ученый-идиот, который не может говорить. Второй... говорит,— закончил он неубедительно. Заметив, что играет волосами, он пригладил их обратно на место.

— Надеюсь, что смогу научиться говорить спиной.

Все ни испуганы этим, понял вдруг Уайтбрид. Особенно Сэлли. И даже священник Харди, который никогда в жизни не давал повода думать, что... Всех испугало это первое движение.

— Еще какие-то впечатления?— спросил Хорват.

— Я по-прежнему думаю, что корабль спроектирован для невесомости. Эти липкие полосы повсюду, надувная мебель... Кроме того, есть короткие проходы, соединяющие тороиды, и имеющие ширины тех же тороидов. При ускорении они становятся открытыми дверями ловушки, а избежать их невозможно.

— Это странно,— буркнул Хорват.— Корабль двигался с ускорением всего четыре часа назад.

— Именно, сэр. Эти соединения должны быть новыми.— Эта мысль осенила Уайтбрида внезапно. Соединения должны быть новыми...

— Это говорит нам даже больше,— тихо сказал священник Харди.— Вы сказали, что мебель находится во всех углах. Мы все видели, что моти не заботятся о том, как они ориентированы, когда говорят друг с другом. Как будто они идеально приспособлены к невесомости. Как будто они развивались здесь...

— Но это невозможно,— запротестовала Сэлли.— Невозможно, но... вы правы, доктор Харди! Люди всегда ориентируют себя. Даже старые морские пехотинцы, проводящие в космосе всю свою жизнь! Но никто не может развиваться в невесомости.

— Достаточно старые расы могут,— сказал Харди.— И потом, эти несимметричные руки. Успех эволюции? Нужно будет упомянуть эту теорию, когда мы будем говорить о моти.— Если мы сможем говорить с ними, добавил он.

— Они обезумели, увидев мою спину,— сказал Уайтбрид.— Как будто никогда не видели подобного.— Он помолчал.— Я раздевался для них, и теперь они знают, с кем имеют дело. Это хорошо.— Говоря, он старался не смотреть на Сэлли.

— Я не собираюсь смеяться,— сказала она.— Я и сама хочу сделать то же самое.

Уайтбрид резко поднял голову.

— ЧТО?

Сэлли заговорила, осторожно подбирая слова. Помни о провинциальных нравах, медленно сказала она себе, и продолжала, не глядя поверх стола:

— Что бы ни собирались скрыть от чужаков капитан Блейн и адмирал Кутузов, существование у человека двух полов, не входит в это число. Они имеют право знать, как мы устроены, а я единственная женщина на борту "Макартура".

— Но вы племянница сенатора Фаулера!

Она улыбнулась.

— Не будем говорить об этом.— Сэлли встала.— Лафферти, мы отправляемся немедленно.— Она повернулась как Имперская Леди, стараясь не подавать и вида, что находится в невесомости.— Джонатан, спасибо за вашу заботу обо мне. Священник, вы сможете присоединиться ко мне, когда я вас позову.— И она вышла.

Спустя некоторое время Уайтбрид сказал:

— Хотел бы я знать, что делает вас такими нервными?

Хорват, глядя прямо перед собой, ответил:

— Она настоятельно требовала этого.

Сэлли связалась с катером, когда добралась до места. Тот же самый Моти, что приветствовал Уайтбрида, или идентичный ему, вежливо пригласил ее на борт. Камера ракеты зафиксировала это, заставив священника резко наклониться вперед.

— Этот полупоклон очень похож на ваш, Уайтбрид. Он великолепный мим.

Сэлли вновь вызвала их через несколько минут. Она была в одном из тороидов.

— Все моти вокруг меня. Большинство из них принесли какие-то приборы. Джонатан, вы...

— У большинства из них не было в руках ничего. На что похожи эти приборы?

— Один похож на наполовину разобранную камеру, у другого есть экран, как у осциллографа.— Пауза.— Ну что ж, пора.— Щелчок.

Следующие двадцать минут они ничего не знали о Сэлли Фаулер. Трое мужчин нервничали, их глаза были прикованы к пустому экрану интеркома.

Когда она наконец заговорила, голос ее звучал живее:

— Все в порядке, джентльмены, вы можете входить.

— Я иду.— Харди освободился от ремней и медленно поплыл к воздушному шлюзу катера. В голосе его звучало явное облегчение: ожидание кончилось.

На мостике вокруг Рода царила обычная суматошная деятельность: ученые смотрели на главные наблюдательные экраны, квартемейстеры следили за соблюдением безопасного расстояния в пятьдесят километров между кораблями. Род с гардемарином Стели разрабатывал нападение морских пехотинцев на корабль моти. Все это было, конечно, чисто теоретически, но спасало Рода от мыслей отом, что происходило на борту чужого корабля. Вызов Хорвата был долгожданным разнообразием, и Род ответил с искренней сердечностью.

— Хелло, доктор! Как у вас дела?

Хорват почти улыбался.

— Спасибо, капитан, очень хорошо. Доктор Харди отправился присоединиться к Сэлли Фаулер. Я послал вашего парня Уайтбрада следом.

— Хорошо.— Род почувствовал пульсирующую боль между и чуть выше лопаток. Итак, Сэлли прошла через это...

— Капитан, мистер Уайтбрид упомянул о комнате с инструментами на борту чужого корабля. Он верит, что его протестировали на способность обращаться с ними. Это заставляет думать, что моти будут проверять на эту способность всех нас.

— Возможно. Изготовление и использование инструментов, это основная...

— Да, да, капитан, но никто из нас не является специалистом в этой области! Мы просто лингвист, антрополог и администратор. Мы... и несколько солдат Военного Флота. Вся соль в том, капитан, что мы провели много времени, обсуждая поведение Моти, и никто из нас не счел их достигшими НАШЕГО уровня интеллигентности.

Блейн обдумал это.

— Есть же сами эти корабли... Но вы правы, доктор. Я пошлю кого-нибудь. Мы найдем у себя кого-нибудь, кто хорошо справится с подобным тестом.

Когда Хорват исчез с экрана, Род снова коснулся контрольной панели.

— Келли, можете освободить с постов половину своих людей.

— Слушаюсь, капитан.— Лицо Келли не выражало никаких эмоций, но Род знал, насколько неудобно носить сейчас боевые доспехи. Все морские пехотинцы "Макартура" в полной боевой готовности находились сейчас на ангарной палубе.

Затем Род вызвал Синклера.

— Есть небольшая проблема, Сэнди. Нужен человек, хорошо разбирающийся в инструментах и желающий отправиться на корабль моти. Если вы укажете мне таких людей, я вызову добровольцев.

— НЕ беспокойтесь, капитан, я пойду сам.

Блейн был шокирован.

— Вы, Сэнди?

— А почему бы и нет, капитан? Разве я не разбираюсь в инструментах? Или, может, я с чем-то не справился? Мои парни вполне разберутся, что работает не так на "Макартуре” — я хорошо натренировал их. Вы не ошибаетесь во мне...

— Подождите минуту, Сэнди.

— Да, капитан?

— Любой, кто хорошо справится с тестом, будет знать Поле и Драйв. Возможно, адмирал не разрешит вам идти.

— На борту нет другого человека, который смог бы узнать все об этом корабле, капитан.

— Ну, ладно, отправляйтесь на осмотр к хирургам. И дайте мне имя. Кого я могу послать, если вас не отпустят?

— Пошлите Джекса, или Лейха Бетсона. Вообще любого из моих людей, кроме Меньшикова.

— Меньшиков... Это не тот техник, который спас шестерых человек, закрытых в торпедной во время сражения с "Вызывающим"?

— Да, капитан. Кроме того, он тот, кто установил нам душ за две недели до сражения.

— О-о... Хорошо, спасибо, Сэнди.— Он повернулся и осмотрел мостик. Дел для него было здесь совсем мало. Экраны показывали корабль моти в центре прицела главной батареи "Макартура", его корабль был в достаточной безопасности от всего, что мог сделать чужак, но сейчас Сэлли должна была соединиться с Харди и Уайтбридом... Род повернулся к Стели.

— Это последнее было очень хорошим. А теперь разработайте план спасения, предполагая, что только половина морских пехотинцев находится в боевой готовности.

Сэлли услышала суматоху, когда моти вели по кораблю Уайтбрида и Харди, но едва взглянула вокруг, когда они прибыли. Она потратила время, чтобы одеться, но это было необходимо, и сейчас в тусклом и профильтрованном свете Мошки ее руки изучали тело Коричнево-белого, сгибая его /ее/ локтевые и плечевые суставы и прослеживая мускулы. При этом она диктовала свои соображения в диктофон на горле.

— Я делаю вывод, что это другой подвид, но имеющий близкое отношение к Коричневым, возможно, даже выведенный из них. Это должно быть определено генетическим кодированием, когда мы доставим образцы на Новую Шотландию, где есть нужное оборудование. Возможно, моти знают это, но мы должны быть осторожны в разговорах с ними, пока не установим какие табу существуют среди моти.

— У них явно нет половой дискриминации, такой, как существует в Империи; фактически имеется значительное превосходство женщин. Один Коричневый — мужчина и заботится об обоих детенышах. Они отлучены от груди или по крайней мере нет признаков кормления их женщинами — или самцом — на борту.

— Моя гипотеза заключается в том, что в отличие от человечества после Гражданских Войн, здесь не было недостатка в материях или родах, и таким образом не было культурного механизма сверхзащиты, такого, какой сохранился в Империи. У меня нет никаких соображений, почему нет детенышей среди Коричнево-белых, хотя возможно, что незрелые моти, которых я наблюдала, принадлежит Коричнево-белым, а Коричневые используются для учителя детей. Имеется явная тенденция использовать Коричневых для всякой технической работы.

— Отличия этих двух типов ясны, если не драматичны. Руки крупнее и лучше развиты у Коричневых, а их лоб уходит назад более покато. Кроме того, Коричневые ниже ростом. Вопрос: кто из них лучше приспособлен для использования инструменты? У Коричнево-белых большие способности мозга, Коричневые лучше действуют руками. Пока что все Коричнево-белые, которых я видела, являются женщинами, а среди Коричневых есть по одному представителю каждого пола. Что это: случайность, ключ к разгадке их культуры или что-то биологическое? Конец сообщения. Приветствую вас на борту, джентльмены.

— Какие-то затруднения?— спросил Уайтбрид.

Ее голова была в пластиковом колпаке, закрывавшем ее шею, подобно душевому мешку: она явно не пользовалась носовым респиратором. Мешок слегка приглушал ее голос.

— Никаких. Что сейчас?

— Уроки языка.

Для начала имелось одно слово: Финч (клик). Когда священник указал на себя и сказал: "Дэвид", Моти, на которую он смотрел, изогнула нижнюю правую руку в то же положение и сказал: "Финч", прищелкнув при этом языком.

Вроде бы хорошо, но Сэлли сказала:

— У моей Моти было то же самое имя.

— Вы имеете ввиду, что я выбрал того же чужака?

— Нет, не думаю. Мне кажется, что Финч,— она сказала это осторожно, щелкнув напоследок языком, а потом испортив весь эффект хихиканьем,— не является словом для обозначения моти. Я пробовала его.

Священник нахмурился.

— Возможно, все собственные имена звучат для нас похоже. Или это может быть словом для РУКИ,— серьезно сказал он. На эту тему имелась даже классическая история, настолько старая, что возможно она пришла из доатомного периода. Он повернулся к другой Моти, указал на себя и сказал: — Финч?— Его акцент был почти идеален, и он не хихикал.

Моти сказала:

— Нет.

— Это они уловили быстро,— сказала Сэлли.

Уайтбрид попробовал тоже. Он плавал среди Моти, указывая на себя, и говорил: "Финч”?— Он получил четыре артикулированных "нет", прежде чем одна моти постучала по его колену и сказала:

— Финч? Да.

Итак, имелись трое моти, которые могли говорить людям "Финч". Каждый к другому и только к нему.

— Это может означать нечто вроде: "Я назначен к вам",— предположил Уайтбрид.

— Еще одна гипотеза,— согласился Харди. Вообще-то неплохая, но данных было недостаточно. А может, парень все-таки прав?

Моти толпились вокруг них. Некоторые из приборов, которые они принесли, могли быть камерами или записывающими устройствами. Некоторые приборы издавали шум, когда люди говорили, другие извергали ленту или чертили извивающиеся оранжевые линии на маленьких экранах. Моти обратили внимание и на собственное оборудование Харди, особенно маленький коричневый немой, который разобрал осциллограф Харди и на глазах у него собрал его снова. После этого изображение на экране стало ярче и вообще он заработал гораздо лучше. Интересно. И ведь только Коричневые делали подобные вещи.

Вскоре уроки языка стали групповыми. Теперь это было игрой, это обучение моти английскому. Нужно было указать на что-либо и произносить слова, а моти обычно запоминали их.

Моти продолжали попусту терять время с внутренностями своих приборов, настраивая их, а порой передавая Коричневым с каким-то птичьим свистом. Диапазон их собственных голосов был удивителен и мог изменяться от баса до сопрано. Харди предположил, что высота была частью кода.

Он осознавал, сколько времени прошло. Его живот был пустой, чьи жалобы он игнорировал с рассеянным презрением. Вокруг его носа появились пятна, натертые прилаженным респиратором. Глаза его болели от атмосферы моти, попавшей под защитные очки, и он жалел, что отказался от шлема или пластикового мешка, как у Сэлли. Сами моти были размазанными яркими пятнами, которые медленно двигались вдоль изогнутых полупрозрачных стен. Сухой воздух, которым он дышал, постепенно обезвожил его.

Все это он чувствовал по мере прошествия времени, но не обращал внимания. Им овладело какое-то веселье. Харди выполнял свое призвание в жизни.

Несмотря на уникальность ситуации, Харди решил воспользоваться традиционной лингвистикой, и сразу же возникли беспрецедентные проблемы со словами РУКА, ЛИЦО, УШИ, ПАЛЬЦЫ. Это проявлялось в том, что дюжина пальцев на правых руках имела одно общее название, а три толстых пальца на левой — другое. Плоское ухо называлось так, стоячее — иначе. Слова для ЛИЦА вообще не было, поскольку они немедленно ухватились за английское слово и, похоже, подумывали об этом стоящем нововведении.

Он думал, что его мышцы приспособились к невесомости, но сейчас они давали о себе знать. Харди не знал, куда исчезла Сэлли, но это не беспокоило его. В этом проявилось и его восприятие Сэлли и моти, как коллег, а также и то, насколько он устал. Он считал себя просвещенным человеком, но то, что Сэлли назвала "сверхзащитой женщин", глубоко укоренилось в имперской культуре — особенно в монашеском Военном Флоте.

Только когда у него кончился воздух, остальным удалось убедить Харди вернуться обратно на катер.

Ужин был простым, и они торопились закончить его, чтобы обменяться впечатлениями. Все остальные милосердно оставили Харди одного, пока он ел, и Хорват шикал на каждого мешающего, хотя сам испытывал сильнейшее любопытство. Хотя посуда была создана для условий невесомости, никто не пользовался ею и периоды нулевой гравитации, и люди приобретали новые привычки, которые срабатывали только при большой сосредоточенности. Наконец Харди позволил одному из членов его команды забрать поднос с его колен, и взглянул вверх. Три нетерпеливых лица телепатически посылали ему миллионы вопросов

— Они изучили английский достаточно хорошо,— сказал Дэвид.— Надеюсь, что могу сказать — с моей помощью.

— Это их работа,— заметил Уайтбрид.— Когда вы даете им слово, они пользуются им снова и снова, применяют его в разных формах, пытаются приложить его ко всему окружающему то, что вы показывали им... Я никогда не видел прежде ничего подобного.

— Это потому, что не наблюдали за доктором Харди достаточно долго,— сказала Сэлли.— Мы изучали эту методу в школе, но я не сильна в ней.

— Молодежь редко знает ее хорошо,— Харди расслабленно вытянулся. Пустота, которой он был, заполнилась. Но что удивительно, моти были в его работе лучше, чем он сам.— У молодежи обычно нет терпения для лингвистики. Впрочем, в этом случае помогает ваше нетерпение, поскольку моти направляют ваши усилия вполне профессионально. Джонатан, а куда ходили вы?

— Я вывел свою Финч наружу и показал ей ракету. Мы истощили запас вещей, показанных моти на своем корабле, и я не хотел приводить их сюда. Можно ли делать это?

— Конечно,— улыбнулся Хорват.— Я говорил с капитаном Блейном, и он оставил это на наше усмотрение. Он сказал, что на катере нет ничего секретного. Однако, мне хотелось бы оставить это как-то по особому,— скажем, устроить какую-нибудь церемонию. В конце концов за исключением шахтера с астероида моти никогда не посещали человеческий корабль.

Харди пожал плечами.

— Наших визитов к ним было тоже немного. Впрочем, вы должны помнить — конечно, если не вся раса моти является фантастически способной к языкам — гипотезу, которую я отверг: они провели свои особые церемонии перед тем, как покинуть планету. Они собрали на борту специалистов по языкам. Я не удивлюсь, если окажется, что Финч окажется эквивалентом нашего профессора.

Уайтбрид покачал головой. Остальные посмотрели на него и, наконец, он заговорил. Он был весьма горд, что разработал метод, позволяющий младшему офицеру прерывать других.

— Сэр, этот корабль покинул планету Моти спустя часы — может даже меньше, чем через час — после появления "Макартура” в этой системе. Откуда у них могло быть время для сбора специалистов?

— Этого я еще не знаю,— медленно сказал Харди.— Но это ДОЛЖНЫ БЫТЬ специалисты определенного рода. Откуда у всего населения могут быть такие фантастические способности к лингвистике? Причем "фантастические" это не самое подходящее слово. Теперь вопрос ко всем: мы смогли хоть немного удивить их?

— Инструментальная комната?— уточнила Сэлли.— Полагаю, это именно то, как вы назвали ее, хотя я не поняла бы этого, не подскажи мне Джонатан. Они отвели меня туда сразу после того, как я покинула вас, доктор Харди, и они вовсе не казались удивленными. Я заметила, что вы оставались там гораздо дольше меня.

— Что вы там делали?— спросил Дэвид.

— Ничего. Я просто разглядывала эти приспособления. Все это место было завалено каким-то хламом — по-моему эти зажимы на стенах не были достаточно прочными для использования в условиях гравитации. Я уверена в этом. Они должны были построить эту комнату после того, как прибыли сюда. Но поскольку там не было ничего, что я смогла бы понять, то я не уделила этому месту большого внимания.

Харди сложил свои руки в позе молящегося, потом смущенно поднял взгляд. Он приобрел эту привычку задолго до того, как получил приход, и никак не мог отучить себя от нее. Впрочем, она означала сосредоточенность, а не почтение.

— Вы ничего не делали, а они не интересовались этим.— Какое-то время он напряженно думал.— Я спрашивал названия приборов и провел там довольно много времени, и моя Финч казалась весьма удивленной. Может, я неверно толкую это чувство, но мне действительно кажется, что мой интерес к инструментам не устраивал их.

— Вы пытались воспользоваться каким-то приспособлением?— спросил Уайтбрид.

— Нет. А вы?

— Да, я поиграл с некоторыми из вещей...

— Они были удивлены или заинтересовались этим?

Джонатан пожал плечами.

— Все они все время наблюдали за мной. Я не заметил никакого различия.

Джонатан пожал плечами.

— Все они все время наблюдали за мной. Я не заметил никакого различия.

— Да.— Харди снова сложил свои руки, но на этот раз не заметил, что сделал это.— Думаю, есть что-то странное с этой комнатой, и их интересует наш интерес ко всему этому. Не сомневаюсь, что мы узнаем причину, пока капитан Блейн не пошлет туда своего эксперта. Вы знаете, кто это?

Хорват кивнул.

— Он послал главного инженера Синклера.

— Гм...— Этот звук вырвался непроизвольно, и все посмотрели на Джонатана Уайтбрида, который медленно усмехнулся.— Если моти были удивлены ВАМИ, сэр, только представьте, что будет твориться в их головах, когда они услышат командора Синклера.

На военных кораблях Флота люди обычно не поддерживают среднего веса. За время долгих периодов безделья те, кто любит поесть, развлекаются едой и быстро полнеют. Люди же, посвятившиеся себя жизни делу — включая немалый процент тех, кто останется на Флоте — часто забывают о еде. Пища не может привлечь их внимания.

Сэнди Синклер смотрел прямо перед собой, напряженно сидя на краю исследовательского стола. Это было обычно для Синклера, который не мог смотреть человеку в глаза, пока был обнажен. Он был большим и тощим, а его волокнистые мышцы были гораздо сильнее, чем выглядели Его можно было принять за человека, получившего скелет на три номера больше, чем требовалось.

Третью часть площади его тела покрывала розовая ткань рубцов. Острый металл, разлетевшийся после взрыва, оставил эти розовые шрамы на его ребрах, а большая часть остальной площади была обожжена языками племени или каплями металла. Космические сражения оставляют ожоги, если человек вообще выживает.

Доктору было двадцать три и он был весел.

— Двадцать четыре года на службе, да? И даже бывали в сражении?

— Вы тоже получите свою порцию шрамов, если пробудете на Флоте достаточно долго,— огрызнулся Синклер.

— Охотно верю. Что ж, командор, вы в великолепной форме для ваших сорока лет. Думаю, вы можете провести в невесомости месяц, но мы поиграем в безопасность и будем возвращать вас на "Макартур" дважды в неделю. Полагаю, не нужно говорить, чтобы вы занимались укрепляющими упражнениями? '

В течение следующего дня Род Блейн вызывал катер несколько раз, но наступил вечер, прежде чем он смог застать кого-то, кроме пилота. Даже Хорват отправился на корабль моти.

Священник Харди был утомлен, но обрадован, с улыбкой во все лицо и огромными черными кругами под глазами.

— Я воспринимаю это как урок смирения, капитан. Они гораздо лучше разбираются в моей профессии, чем я сам. Я решил, что скорейший путь выучить их язык — это учить их английскому. Ни одно человеческое горло не может говорить на их языке — языках?— без помощи компьютера.

— Согласен. Для этого нужен целый оркестр. Я слышал некоторые из ваших лент. Фактически сделано совсем мало.

Харди улыбнулся.

— Сожалею. Мы пытались делать более частые доклады. Кстати, доктор Хорват сейчас показывает части моти катер. Особенно их заинтересовал двигатель. Коричневый хотел разобрать его на части, но пилот не позволил. А ведь вы говорили, что на катере нет секретов.

— Действительно, я говорил так, но, думаю, преждевременно позволять им валять дурака вашим источником энергии. Что сказал об этом Синклер?

— Не знаю, капитан.— Харди выглядел удивленным.— Они держали его в инструментальной камере весь день. Он и сейчас там.

Блейн коснулся своего носа. Он получил информацию, которую хотел получить, но священник Харди явно не был тем, с кем он желал бы говорить.

— Сколько моти сейчас на борту катера?

— Четверо. По одному для каждого из нас: меня, доктора Хорвата, леди Сэлли и мистера Уайтбрида. Похоже, они назначены нам в провожатые.

— Четверо...— Род попытался осмыслить эти данные. Катер не был полномочным судном, но он был одним из военных кораблей Его Величества и иметь группу чужаков на его борту... Что ж, великолепно. Хорват понимал риск, на который пошел.— Только четыре? А у Синклера гида нет?

— Это довольно странно, но нет. Большинство из них следит за его работой в инструментальной комнате, но никто конкретно к нему не приставлен.

— И нет никого для пилота или космонавтов на катере?

— Нет.— Харди на мгновение задумался.— Это странно, не так ли? Как если бы они объединяли командора Синклера с незаметными членами экипажа.

— Может, они просто не любят Военного Флота?

Дэвид Харди пожал плечами, потом сказал, подбирая слова:

— Капитан, рано или поздно нам придется пригласить их на борт "Макартура”.

— Я боюсь даже думать об этом вопросе.

Харди вздохнул.

— Потому я и поднял его сейчас, чтобы мы могли сбросить с плеч тяжесть ноши. Они показали, что верят нам, капитан. В их посольском корабле нет ни одного кубического сантиметра, которого бы мы не видели или по крайней мере не изучили приборами. Уайтбрид готов засвидетельствовать, что на борту нет ни следа оружия. Вполне возможно, что они недоумевают, какие секреты прячем мы на борту своего корабля.

— Скажите, поблизости от вас есть моти?

— Нет. К тому же они еще плохо знают английский.

— Не забывайте, что они УЧАТСЯ, и не забывайте о записывающих приборах. А сейчас, священник, я подкину вам проблему — относительно моти и Сотворения. Долгое время мы говорили о Великих Галактических Колдунах, наблюдающих за нами и решающих: позволить ли людям объединиться? Верно? Здесь же все как раз наоборот, не так ли? Теперь мы решаем, позволить ли моти выйти из их системы, и пока это не решено, не хотим показывать им ни генераторов Поля Лэнгстона, ни Олдерсон Драйва, ни нашего оружия... Да что там говорить, даже того, сколько на "Макартуре" жизненного пространства! Это может слишком много сказать о наших способностях. Мы многое прячем и будем продолжать прятать.

— Вы относитесь к ним, как в врагам,— мягко сказал Дэвид Харди.

— И это не зависит ни от моего, ни от вашего решения, доктор. Кроме того, я задаю вопросы и хочу получить ответы до того, как решу, что Моти всего лишь верные друзья — Род смотрел мимо священника, и его взгляд был устремлен куда-то далеко. Я не жалею, что это не мое решение, подумал он. Но в конечном счете они придут спросить меня. Как будущего маркиза Круцис Корта, если ничего не случится.

Он знал, что этот вопрос будет возникать снова и снова, и был готов к этому.

— Во-первых, почему они послали к вам корабль с Мошки-1 ? Почему не из троянской точки? Ведь это гораздо ближе.

— Я спрошу об этом у них, когда смогу.

— Во-вторых, почему четыре моти? Может, это и неважно, но я хочу знать, почему они назначили по гиду к каждому нашему ученому и одного к Уайтбриду, но не прикрепили никого к членам команды.

— И они были правы, разве не так? Они дали гидов четырем людям, наиболее интересным для их обучения...

— Именно. Но как они узнали? Например, откуда они могли знать, что на борту будет доктор Хорват? И в-третьих, меня интересует, что они строят сейчас?

— Хорошо, капитан.— Харди смотрел несчастно, но не гневно. Ему было и будет труднее отказать, чем Хорвату... отчасти потому, что он был духовником Рода. И вопрос этот будет поднят снова, Род не сомневался в этом.

В течение следующих недель на ’’Макартуре" велась суматошная деятельность. После каждой передачи данных с катера, все ученые работали сверхурочно, и каждый из них ждал помощи Военного Флота НЕМЕДЛЕННО. Оставался открытым вопрос о сбежавших малышах, но теперь это превратилось в игру, в которой проигрышем был "Макартур". В кают-компании даже заключались пари, что оба они мертвы, но тел их найти не удавалось. Это тревожило Рода Блейна, но сделать с этим он ничего не мог.

Он также разрешил морским пехотинцам нести караульную службу в обычных мундирах. Катеру никто не угрожал и было нелепо постоянно держать дюжину мужчин в полном боевом облачении. Вместо этого он удвоил караулы, продолжая наблюдение за пространством вокруг "Макартура", но никто — или ничто — не пыталось приблизиться, удрать или отправить сообщение. Тем временем биологи неистово искали ключ к психологии и физиологии моти, астрономическая секция продолжала картирование Мошки-1, Бакмен дрожал от страха, когда кто-нибудь другой пользовался астрономическим оборудованием, а Блейн пытался сохранить свой переполненный корабль в состоянии покоя. Его уважение к Хорвату росло каждый раз, как он размышлял о дискуссиях между учеными...

На борту катера активность была еще выше. Командор Синклер покинул корабль и был немедленно забран к чужакам. Прошли три дня, прежде чем Коричнево-белый начал следовать за Синклером по пятам, и это было тихий Моти. Его, казалось, интересовали механизмы катера, в отличие от других, которые прикрепили себя к людям. Синклер и его Финч проводили долгие часы на борту чужого корабля/ залезали во все углы и все опробывали.

— Парень был прав относительно инструментальной комнаты,— сказал Синклер Блейну во время одного из ежедневных докладов.— Это напоминает тесты на интеллигентность, применяемые к новым рекрутам. Некоторые из этих инструментов испорчены, и моя задача — привести их в порядок.

— Испорчены сейчас?

Синклер хихикнул, вспоминая. Было довольно трудно объяснить эту шутку Блейну. Молоток с большой головкой каждый раз бил по пальцу. Его требовалось подровнять. Лазер нагревался слишком быстро... и это было очень хитро. Он излучал не ту длину волны. Синклер исправил его, удвоив длину волны — каким-то образом. Кроме того, он узнал о компактных лазерах много такого, чего не знал прежде. Были еще и другие тесты вроде того.

— Они хорошие техники, капитан. Требуется немалая изобретательность, чтобы справиться с некоторыми приборами и заставить их делать больше, чем они делают. Но они не могут заставить меня при этом не изучать их корабль... Капитан, я уже знаю достаточно, чтобы сделать корабельные шлюпки более эффективными. Или получить миллионы крон, спроектировав шахтерский корабль.

— Значит, уйдете от нас, когда мы вернемся, Сэнди?— спросил Род, но Синклер широко улыбнулся, показав, что не собирается делать этого.

На вторую неделю Род Блейн тоже получил Финч (клик).

Это и испугало его и польстило ему. Моти выглядела подобно всем остальным: коричневые и белые метки, мягкая улыбка на искривленном лице, поднимавшимся над столом достаточно, чтобы Род мог погладить его по голове,— если когда-нибудь окажется с Моти лицом к лицу, что было довольно невероятно.

Каждый раз, когда он вызывал катер, она была там, всегда спеша увидеть Блейна и поговорить с ним. С каждым разом ее английский становился лучше. Они могли обменяться несколькими словами, и это было все. У него не было времени для Флинч или потребности в ней. Обучение Моти языку не являлось его работой — как не было работой кого-либо другого — и он просто смотрел на нее через экран. Как можно использовать гида, с которым ты никогда не встретишься?

— Похоже, они решили, что вы важная персона,— невозмутимо отвечал ему Харди.

Блейну было о чем подумать, пока он руководил этим сумасшедшим домом — своим кораблем. А чужаки вовсе не жаловались.

Месячная вспышка активности слабо подействовала на Горация Бари. Он не получал вообще никаких новостей с катера и никак не участвовал в научной работе на корабле. Внимательно собирая слухи, которые могли оказаться полезными, он ждал новостей, фильтрующихся вниз сквозь напластования ложных данных. Связь с катером велась только с мостика, а кроме Бакмена у него не было настоящих друзей среди ученых. Впервые с тех пор, как они покинули Нью-Чикаго, Бари почувствовал себя пленником.

Это беспокоило его больше, чем должно было, хотя он вполне мог сказать, почему. Всю свою жизнь он пытался контролировать свое окружение на расстояние, которого мог достичь: вокруг планеты, сквозь световые годы пространства и десятилетия времени, или по всему линейному крейсеру Военного Флота. Команда относилась к нему, как к гостю, но не как к хозяину, а если он не был хозяином, значит, был пленником.

Где-то в замкнутых помещениях "Макартура", за пределами досягаемости всех, кроме самых главных ученых, физики изучали золотистое вещество с Каменного Улья. Потребовались недели, чтобы до Бари дошел слух, что это сверхпроводник тела.

Это вещество могло оказаться бесценным, и Бари знал, что должен получить образец. Он даже знал, как это можно сделать, не заставляя себя ничего не предпринимать. Пока нет! Время украсть этот образец только тогда, когда "Макартур" встанет в док на Новой Шотландии. А пока слушать, искать, узнавать, что еще стоит прихватить, когда придет время покидать "Макартур".

Он получил несколько сообщений о каменном Улье, дополняющих друг друга, и даже попытался получить информацию от Бакмена, однако результаты были более удивительны, чем полезны.

— Ох, забудьте о Каменном Улье,— воскликнул Бакмен.— Когда-то его передвинули сюда. Улей не добавил ничего к информации о скоплениях троянских точек, и моти с прохладцей поработали над его внутренней структурой, так что мы ничего не можем сказать о происхождении этой скалы...

Ну что ж, моти могли делать и делали сверхпроводники тепла. И там повсюду были маленькие моти. Бари наслаждался, следя за поисками сбежавших малышей. Разумеется, большая часть персонала молчаливо болела за беглецов: исчезнувшего малыша с ребенком. Элиза, пересекающая льды. И малыши выигрывали. Пища исчезала из самых странных мест: отдельных кают, гостиных, отовсюду, кроме самой кухни. Хорьки не могли взять след. Как малышам удалось установить с хорьками перемирие?— недоумевал Бари. Конечно, чужаки были... чужаками, но в первую ночь у хорьков не было никаких сложностей с обнаружением следов.

Бари наслаждался охотой, но... Он получил урок: малышей было трудись поймать, чем сохранить. Если он надеется продавать их в качестве любимцев, нужно продавать их в клетках. Затем возникнет еще вопрос приобретения и разведения пар. Чем дольше малыши останутся на свободе, тем меньше шансов будет у Бари убедить Военный Флот, что они просто безвредные, дружелюбные существа.

Пока же было просто забавно видеть Флот в глупом положении. Бари болел за обе стороны, призывая на помощь все свое терпение — и так проходили недели.

Пока шестеро Финч проводили время на борту катера, остальные моти работали. Внутренность чужого корабля изменялась как во сне: она была иной каждый раз, когда кто-либо прибывал туда. Целью периодических путешествий Синклера и Уайтбрида было наблюдение за тем, чтобы моти не сделали оружие. Впрочем, может, они смогли бы узнать его, а может, и нет.

Однажды Харди и Хорват после часа, проведенного в зале для упражнений "Макартура", заглянули в наблюдательную кабину капитана.

— К моти прибывает топливный бак,— сказал Хорват Роду.— Его запустили почти одновременно с кораблем, тем же линейным ускорителем,— но по траектории, сберегающей топливо. Он прибудет через две недели.

— Так вот это что?— Блейна и его офицеров беспокоил этот молчаливый объект, неспеша приближающийся к ним.

— Вы знаете об этом? Нужно было сообщить нам.

— Интересно, сможет ли одна из моих шлюпок доставить его сюда?— спросил Род.— Они позволят вам сделать это?

— Не вижу причин для отказа. Мы спросим их,— сказал Дэвид Харди,— И еще одно, капитан.

Род кое-что знал об этом трюке. Хорват заставлял Харди просить Рода обо всем, в чем тот мог отказать.

— Моти хотят построить воздушный мост между катером и посольским кораблем,— закончил Харди.

— Это всего лишь временная структура, и она нужна нам,— Хорват сделал паузу.— Выпонимаете, капитан, это только гипотезы, но мы сейчас думаем, что каждая структура для них только временная. Они прибыли сюда без горючего, чтобы добраться до дома, и почти наверняка переделали всю систему жизнеобеспечения для невесомости за те три часа после прибытия.

— И этот мост будет тоже убран,— добавил Харди.— Но эта мысль их вовсе не беспокоит. Кажется, это им даже нравится.

— В этом главное отличие их психологии от человеческой,— серьезно сказал Хорват.— Возможно, моти вообще никогда не пыталась создать что-то постоянное. У них не будет ни Сфинкса, ни пирамид, ни памятника Вашингтону, ни Мавзолея Ленина.

— Доктор, мне не нравится идея соединить два корабля.

— Но, капитан, нам необходимо что-нибудь вроде этого. Люди и моти постоянно снуют взад-вперед и им каждый раз приходится пользоваться ракетами. Кроме того, моти уже начали работу...

— Если они соединят два корабля, вы и вообще все на борту с этого времени будете зависеть от их доброй воли.

Хорват забеспокоился.

— Я уверен, что чужакам можно доверять, капитан. В общении с ними мы достигли большого прогресса.

— Кроме того,— спокойно добавил священник Харди,— мы УЖЕ их заложники. Нет никакой возможности избегнуть такой ситуации. Наша защита — это "Макартур" и "Ленин" — если нам вообще нужна защита. Если два военных корабля не испугают их... что ж, мы знали о такой возможности, когда отправлялись на катер.

Блейн стиснул зубы. Если катер можно было потерять, то его экипаж ни в коем случае. Синклер, Сэлли Фаулер, доктор Хорват, священник — наиболее ценные люди "Макартура" жили на борту катера. И все же священник был совершенно прав. Все они в любой момент могли стать жертвами убийства и спасала их от этого возможность мести "Макартура".

— Пусть строят,— сказал Род.— Воздушный мост нисколько не увеличит опасность.

Строительство началось сразу после разрешения Блейна. Труба из гибко соединенного тонкого металла выросла из корпуса корабля моти и зазмеилась к ним, подобно живому существу. Моти плавали вокруг нее в скафандрах, выглядевших весьма хрупко. Насколько было видно через главный иллюминатор катера, их можно было принять за людей... почти...

У Сэлли слезились глаза, когда она наблюдала за ними. Освещение было странным — тусклый свет Мошки и космически-черные туни, случайные вспышки искусственного света и их отражения от изогнутой металлической поверхности. Перспектива была совсем плохой, и это вызвало у Сэлли головную боль.

— Я все удивляюсь, где они берут металл,— сказал Уайтбрид. Он сидел рядом с ней, как делал обычно, когда они занимались совместной работой.— На борту корабля нет ничего лишнего — как не было тогда, когда я прибыл сюда впервые, так нет и сейчас. Они должны бы разрывать свой корабль на части.

— Может, так оно и есть,— сказал Хорват.

Они собрались вокруг главного иллюминатора после обеда, с грушами, наполненными чаем и кофе в руках. Моти стали любителями чая и шоколада, но зато их желудки не выносили кофе. Человек, Моти, человек, Моти... ни расселись вокруг иллюминатора на скамьях, похожих формой на лошадей: Финч переняли манеру людей ориентироваться в одном направлении.

— Смотрите, как быстро они работают,— сказала Сэлли.— Мост, кажется, растет у нас на глазах.— И снова ее глаза попробовали пересечься. Это было так, как если бы множество моти работали одна за другой.— Та, с оранжевыми полосками, должна быть Коричневым. Похоже, она старшая, верно?

— Но она еще и делает большую часть работы,— сказал Синклер.

— Это вызывает странное чувство,— заметил Харди.— Если она знает достаточно, чтобы отдавать приказы, она должна уметь делать эту работу лучше любого другого, не так ли?— Он потер глаза.— Кажется мне, или некоторые из этих моти меньше, чем другие?

— Так оно и есть,— сказала Сэлли.

Уайтбрид пригляделся строителям моста. Казалось, что большинство моти работают далеко ЗА кораблем чужаков — пока трое из них не оказались прямо перед людьми. Осторожно подбирая слова, он сказал:

— Кто-нибудь пытался разглядывать их в телескоп? Лафферти, настройте его для нас, хорошо?

На экране телескопа все выглядело шокирующее ясно. Некоторые из этих рабочих моти были крошечными, достаточно маленькими, чтобы пролезть в любую щель. И у каждого было по четыре руки.

— И часто вы используете этих существ как рабочих?— спросила Сэлли свою Финч.

— Да. Мы находим их очень полезными. А разве нет... таких... существ на вашем корабле?— Чужак казался удивленным. Сэлли уже заметила, что наиболее частым чувством, выражаемым моти, было удивление людьми.— Вы думаете, что Род будет встревожен?

— Но кто они такие?— расспрашивала Сэлли, не обратив внимания на вопрос Моти.

— Они... рабочие,— ответила Моти.— Полезные... животные. Вас удивило, что они маленькие? Значит, ваши большие?

— О, да,— рассеянно ответила Сэлли и посмотрела на остальных.— Думаю, нужно пойти взглянуть на этих... животных... поближе. Кто-нибудь идет со мной?

Но Уайтбрид уже залезал в свой скафандр, и то же самое делали остальные.

— Финч,— сказал чужак.

— Боже Всемогущий!— взорвался Род.— Они уже дают вам отвечать на вызов?

Чужак говорил медленно, заботясь о произношении. Ее грамматика была несовершенна, но знание идиом и происшедшие изменения поражали каждый раз, как она говорила.

— Почему бы и нет? Я говорю достаточно хорошо. Я могу запомнить сообщение. Я могу пользоваться рекордером. У меня мало дел, когда вас нет.

— Этому я помочь не могу.

— Я знаю.— С некоторым самодовольством чужак добавила: — Я испугала рядового.

— О божьи зубы, вы испугали меня. Кто-нибудь есть рядом?

— Рулевой Лафферти. Все остальные люди отсутствуют. Они отправились взглянуть на... туннель. Когда он будет закончен, рядовым не придется ходить с ними, когда они захотят посетить другой корабль. Могу ли я передать сообщение?

— Нет, спасибо. Я вызову еще раз.

— Сэлли должна скоро вернуться,— сказала Моти Блейна.— Как ваши дела? Как дела на корабле?

— Достаточно хорошо.

— Вы всегда так осторожно говорите о корабле. Может, я коснулась секретов Военного Флота? Меня интересует не корабль, Род. Я ваша Финч. Это значит гораздо больше, чем просто гид.— Моти сделала странный жест. Род видел раньше, что она делала его, если ей мешали или досаждали.

— Кстати, что делает Финч?

— Я назначен к вам. Вы являетесь программой, хозяином работы. Я изучаю все, что можно узнать о вас. Я становлюсь экспертом вам, мой Лорд Родерик Блейн, а вы становитесь полом деятельности для меня. Меня интересует не ваш огромный грубый, плохо спроектированный корабль, а ваше отношение к этому кораблю и людям на его борту, степень вашего контроля над ним, ваша заинтересованность в его благополучии и так далее.

Как среагирует на это Кутузов? Прервет контакт? Дьявольщина...

— Никому не нравится, когда его изучают. Любой почувствует неудобство, если его будут так изучать.

— Мы предполагаем, что вы так относитесь к этому. Но, Род, ведь вы здесь, чтобы изучить нас, не так ли? Значит, мы имеем право изучать вас.

— Да, вы имеете на это право.— Голос Рода звучал жестко, независимо от его желания.— Но если кто-то приходит в затруднение, когда вы говорите с ним, на это вероятно есть причина.

— Черт побери,— сказала Моти Блейна,— вы первые разумные существа, которых мы когда-либо встречали, и которые не являются нашими родственниками. Почему вы считаете, что с нами вам должно быть удобно?— Она потерла плоский центр своего лица верхней правой рукой, затем опустила ее, как будто в затруднении. Это был тот же жест, который она сделала недавно.

Потом из-за спины ее донесся шум, и Моти Блейна сказала:

— Подождите минутку. О’кэй, это Сэлли и Уайтбрид.— Ее голос стал высоким.— Сэлли? На экране капитан.— Она соскользнула со стула, и на него села Сэлли Фаулер. Когда она заговорила, улыбка ее казалась натянутой.

— Хэлло, капитан. Что нового?

— Дела, как обычно. Когда это, наконец, кончится?

— Род, вы выглядите возбужденным. Это странное переживание, не так ли? Не беспокойтесь, она не может слышать нас сейчас.

— Хорошо. Я не уверен, что мне понравится чужак, читающий мои мысли. Впрочем, не думаю, чтобы она действительно это делала.

— Они говорят, что нет. И иногда они плохо угадывают.— Она провела рукой по волосам, которые были bz беспорядке, вероятно из-за того, что она только что сняла шлем скафандра.— Очень плохо. Финч командора Синклера поначалу не разговаривала с ним. Они думали, что он Коричневый, помните тип ученого-идиота? Как у вас дела с малышами?

Это был вопрос, которого оба они научились избегать, и Род удивился, почему она подняла его сейчас.

— Пропавшие все еще не найдены. Никаких следов. Может, они даже умерли, а мы не можем их найти. Но у нас еще остался один. Сэлли, я думаю, вам нужно взглянуть на него, когда вы в следующий раз вернетесь. Может, он болен.

Сэлли кивнула.

— Я вернусь завтра. Род, вы не наблюдали за рабочими отрядами чужаков?

— Не особенно. Воздушный мост выглядит уже почти законченным.

— Да... Род, они используют для работы дрессированных малышей. Род тупо уставился на нее.

В глазах Сэлли вспыхнуло беспокойство.

— Дрессированные малыши. В космических скафандрах. Мы не знали, что они были у них на борту. Мне кажется, что они застенчивы и прячутся, когда на корабле есть люди. Но это только животные — мы спрашивали.

— Животные...— О, мой бог. Что скажет Кутузов?— Сэлли, это очень важно. Можете вы вернуться сегодня ночью и кратко рассказать мне все? Вы и все, кто что-либо знает об этом?

— Хорошо. Командор Синклер наблюдает за ними сейчас. Род, это действительно фантастично, насколько хорошо дрессированы эти животные. Они могут пролезть в места, где требуются соединительные инструменты и глаза шпионов.

— Представляю, Сэлли, скажите мне правду. Есть хотя бы малейший шанс, что эти малыши разумны?

— нет. Они просто дрессированы.

— Просто дрессированы...— И если на борту "Макартура" есть хоть один живой, он изучит корабль от носа до кормы.— Сэлли, есть хотя бы малейший шанс, что кто-то из чужаков может сейчас слышать меня?

— Нет. Я пользуюсь ушными телефонами, кроме того, мы не позволяем им работать на нашем снаряжении.

— Потому что вы знаете. Сейчас слушайте внимательно, а потом я хочу поговорить лично с каждым человеком на катере, по одному за раз. Кто-нибудь из вас говорил что-то — все равно что — о малышах, затерявшихся на борту "Макартура"?

— Я— нет. Вы же предупредили не делать этого, помните? Род, что в этом плохого?

Что в этом плохого...

— Ради всего святого, не говорите ничего об этих пропавших малышах. Я скажу это и другим, когда вызову их к себе. И я хочу видеть всех вас — за исключением, пожалуй, команды катера — сегодня ночью. На этот раз мы объединим свои знания о моти, потому что завтра утром я должен докладывать адмиралу.— Он был бледен.— Полагаю, что смогу ждать до этого времени.

— Ну, конечно, можете,— сказала она и очаровательно улыбнулась, но это подействовало слабо. Никогда прежде она не видела Рода таким обеспокоенным, и это сбивало ее с толку.— Мы будем у вас в час. Сейчас я позову мастера Уайтбрида и, пожалуйста, Род, не беспокойтесь.

Офицерская кают-компания "Макартура" была переполнена. Все места за главным столом были заняты офицерами и учеными, а остальные толпились за их спинами. Пока стюарды проталкивались сквозь толпу, обнося всех кофе, связисты установили на одной из переборок большой экран. Все, за исключением Сэлли, беззаботно переговаривались. Она помнила встревоженное лицо Рода Блейна, и не могла радоваться вместе со всеми этой встрече.

Офицеры и рядовые встали, когда в кают-компанию вошел Род. Кое-кто из гражданских тоже встал, остальные сделали вид, что не замечают капитана, а несколько человек, взглянув на него, отвели глаза в сторону, пользуясь своим гражданским статусом. Заняв свое место во главе стола, Род буркнул: "Вольно",— затем осторожно се. Сэлли недоумевала, что он выглядит даже более встревоженным, чем вчера.

— Кэлли!

— Да, сэр?

— Эта комната безопасна?

— Настолько, насколько мы могли добиться этого, сэр. Четыре поста снаружи, и я слежу за работающими каналами.

— Что это значит?— требовательно спросил Хорват.— Почему вы решили, что нужно принимать меры предосторожности?

— Не сейчас, доктор.— Род смотрел на министра по науке взглядом, в котором и приказ и защита.— Должен сказать вам, что все, обсуждаемое здесь, классифицируется, как "совершенно секретно". Все из вас читали Имперские Правила, раскрывающие классификацию информации?

Все утвердительно закивали. Веселое настроение вдруг исчезло.

— Ни одного ни читавшего? Тогда позвольте мне записать это. Доктор Хорват, три часа назад мне сообщили, что малыши являются отлично тренированными животными, способными выполнять под присмотром техническую работу. Это верно?

— Да. Конечно. Это было так неожиданно, скажу я вам! Значение этого огромно: насколько мы успели изучить их, они могут невероятно увеличить наши способности.

Род рассеянно кивнул.

— Есть хотя бы один шанс, что мы могли узнать это раньше? Что кто-нибудь знал это? Кто-нибудь из вас?

Раздалось сконфуженное бормотание, но никто не ответил. Род продолжал:

— Позвольте записать, что такого не было.

— Что значит эта запись, о которой вы говорите?— спросил Хорват.— И почему вы так беспокоитесь об этом?

— Доктор Хорват, эта беседа будет записана и должным образом засвидетельствована, чтобы при необходимости служить доказательством в военном трибунале. Вполне возможно, что судить будут меня. Это вам понятно?

— Что ... О, небеса!— задохнулась Сэлли.— Судить военным трибуналом? Вас? Почему?

— Может быть предъявлено обвинение в измене,— сказал Род.— Как я вижу, большинство офицеров не удивлены. Моя леди, джентльмены, мы получили строгие приказы от самого вице-короля не выдавать никакой военной технологии Империи, а особенно защищать от осмотра моти Олдерсон Драйв и Поле Лэнгстона. За прошедшие недели животные, способные изучить эту технологию и вполне возможно передать ее другим моти, свободно разгуливали по кораблю. Теперь вы понимаете?

— Понимаю,— Хорват не выказал никаких признаков беспокойства, но лицо его стало задумчивым.— И вы обезопасили эту комнату...

Вы действительно верите, что малыши могут понимать, о чем мы говорим?

Род пожал плечами.

— Я думаю, что, возможно, они могут запоминать разговоры и повторять их. Но живы ли еще эти малыши? Келли?

— Сэр, за последние недели нет никаких их следов. Никаких рейдов за пищевыми запасами. Хорьки до сих пор не принесли ни одного, но мышей давят. Думаю, эти бестии погибли, капитан.

Блейн потер свой нос, затем быстро вскинул руку.

— Канонир, вы когда-нибудь слышали на борту этого корабля о "Домовых"?

Лицо Кэлли не выразило удивления. Оно вообще ничего не выражало.

— Домовые, капитан?

— Род, вы что, сошли с ума?— ляпнула Сэлли. Все посмотрели на нее, и некоторые взгляды были далеко не дружелюбными. Ого, подумала она, куда это я лезу? Кое-кто из них знает, о чем он говорит.

— Я сказал Домовые, Келли. Вы когда-нибудь слышали о них?

— Неофициально, капитан. Я говорил с некоторыми космонавтами, которые за последнее время поверили в маленький народец. По-моему, вреда от этого нет.— Однако, Келли выглядел смущенным. Он слышал об этом и не доложил, а сейчас капитан, ЕГО капитан, мог иметь из-за этого неприятности...

— Кто-нибудь еще?— спросил Род.

— Э... сэр...

Роду пришлось постараться, чтобы увидеть говорящего. Гардемарин Поттер находился у дальней стены, почти скрытый двумя биологами.

— Да, мистер Поттер?

— Некоторые из членов моей наблюдательной секции, капитан... они говорят, что если оставить немного пищи — зерна, крупу, остатки еды: что угодно — в коридоре или под своей кроватью вместе с чем-то, что нужно исправить, то это будет исправлено...— Поттер явно чувствовал себя неудобно. Он явно думал, что рассказывает чепуху.— Один из этих людей называл их Домовыми. Я думал, что эта шутка.

После этого заговорила сразу дюжина других, даже некоторые из ученых. Микроскопы, фокусировка у которых была лучше, сделанных компанией "Лейка Оптикал”. Лампа ручной работы в биологической секции. Сапоги и туфли, подогнанные к ногам. Род осмотрел один из них.

— Кэлли, у скольких ваших людей оружие индивидуализировано, подобно вашему и мистера Реннера?

— Э... я не знаю, сэр.

— Я вижу одно из них здесь. Полизанский, как вы получили это оружие?

Морской пехотинец начал заикаться. Он явно не привык разговаривать с офицерами, тем более с капитаном — особенно, с капитаном в плохом настроении.

— Я... э... я сэр, оставил свое оружие и мешок с жареной кукурузой под своей койкой, а на следующее утро все было сделано, сэр. Точно так, как говорили другие.

— А вы не подумали, что это достаточно необычно, чтобы обратиться к Келли?

— Э... сэр... э... мы с другими думали, что надо, э... но Сарджон рассказал о галлюцинациях в космосе, и мы... э...

— Кроме того, доложи вы об этом, я мог бы прекратить все это дело,— закончил за него Род.— Будь оно все проклято! Как он теперь будет объяснять все это? Он был занят, слишком занят, улаживая ссоры из-за пустяков между учеными... Однако, факт налицо. Он запустил свои обязанности, й каков же результат?

— Не слишком ли серьезно вы воспринимаете это, капитан?— спросил Хорват.— В конце концов приказы вице-короля были получены, когда мы ничего не знали о моти. Сейчас мы видим, что они не опасны и наверняка не враждебны нам.

— Вы полагаете, доктор, что мы можем отменить Имперскую Директиву?

Хорват усмехнулся.

— О, нет,— сказал он.— Такого у меня и в мыслях не было. Я только полагаю, что если — а точнее, когда, потому что это неизбежно — эта политика изменится, все это будет выглядеть глупыми пустяками, капитан Блейн Детским лепетом.

— Будьте вы прокляты!— взорвался Синклер.— Так нельзя говорить с капитаном!

— Полегче, Сэнди,— воскликнул первый лейтенант Каргилл.— Доктор Хорват, полагаю, вы никогда не принадлежали к военной интеллигенции? Ну, конечно, нет. Но, видите ли, в своей работе мы опираемся на возможности, а не на цели. Если потенциальный враг МОЖЕТ что-то сделать с вами, вы должны готовиться к этому, независимо от того, что вы думаете о его желаниях.

— Вот именно,— сказал Род. Он был рад этому вмешательству. Синклер все еще злился на своем конце стола и требовалось совсем немного, чтобы он снова взорвался.— Поэтому, прежде всего мы должны определить потенциальные возможности малышей. Из того, что я видел на сооружении воздушного шлюза, плюс сведения, собранные о "Домовых", следует, что они довольно высоки.

— Но они же только животные,— напомнила Сэлли. Она смотрела на злящегося Синклера, на сардонически улыбающегося Хорвата и на встревоженное лицо Рода.— Вы не понимаете. Эти занятия с инструментами... да, они делают это хорошо, но это не разум. Их головы слишком малы. Большая часть мозговой ткани у них используется для работы с инструментами и на большее они не способны. У них практически нет ни обоняния, ни вкуса. Они очень близоруки и их способности к языкам меньше даже, чем у шимпанзе. Они хорошо воспринимают космос и поддаются дрессировке, но они не изготовляют инструментов, они только исправляют или изменяют вещи.

— А как они могут шпионить за нами?— продолжала Сэлли.— Этому их никто не мог научить. Их вывели случайно у себя на родине.— Она взглянула на окружающие ее лица, пытаясь определить убедила ли их?

— Вы действительно верите, что сбежавшие малыши еще живы?— Голос был сердечный, слегка окрашенный акцентом Новой Шотландии. Род посмотрел на доктора Блевинса, колониального ветеринара, призванного в экспедицию.— Мой собственный малыш умер, капитан. И я ничего не смог сделать. Общее отравление, ухудшение деятельности желез,— эти симптомы похожи на обыкновенную старость.

Блейн медленно покачал головой.

— Хотел бы я думать так, док, но по кораблю ходит слишком много историй о Домовых. Прежде чем собрать вас, я поговорил с некоторыми начальниками, и на всех палубах одно и то же. Никто не хотел докладывать об этом, поскольку, во-первых, мы решили бы, что они сошли с ума, а во-вторых, Домовые были слишком полезны, чтобы рисковать потерять их. Так вот, во всех историях из арландского фольклора канонира Келли на военных кораблях никогда не было никакого маленького народа. Это и есть те самые малыши.

Воцарилась долгая тишина.

— И все-таки, какой вред они причиняют?— спросил Хорват.— Я думаю, что несколько Домовых — это ценное приобретение, капитан.

— Ха!— Это замечание Рода не нуждалось в комментариях.— Вреди или польза, а сразу после этого собрания мы будем стерилизовать корабль. Синклер, вы подготовите к эвакуации ангарную палубу?

— Да, капитан.

— Тогда займитесь этим. Откройте ее в пространство и проверьте, чтобы были открыты все отсеки. Я хочу, чтобы ангарная палуба стала МЕРТВОЙ. Командор Каргилл, проследите, чтобы вахтенные были в боевых доспехах. Только в своих боевых доспехах, Номер Первый 1. Остальные пусть думают, какое оборудование нельзя оставлять в вакууме.

Когда с ангарной палубой будет закончено, морские пехотинцы Келли помогут вам перенести его туда, а затем мы разгерметизируем остальную часть корабля. Мы должны покончить с Домовыми раз и навсегда.

— Но...

— Эй, это же глупо...

— Мои культуры погибнут...

— Проклятье, везде эти военные ублюдки...

— Он может сделать это?..

— Слушаюсь, капитан!

— Какого черта он думает, что он...

— Молчать!— рев Келли перекрыл все разговоры.

— Капитан, вы действительно будете настолько безжалостны?— спросила Сэлли.

Он пожал плечами.

— Я думаю, что они достаточно умны. А что делать? Если я не прикажу сделать этого, такой приказ отдаст адмирал. Кстати, все согласны, что малыши не являются шпионами?

— Это незачем и обсуждать,— сказал Реннер.— Однако, капитан, вам известно о случае с карманным компьютером?

— Нет.

— Большой Моти разобрал карманный компьютер мисс Фаулер на части, а потом собрал его снова. И он работает!

— Ага.— Лицо Рода было угрюмо.— Но это был большой коричневый Моти.

— Который может говорить с маленькими. Именно он заставил малышей отдать часы мистеру Бари,— сказал Реннер.

— Я поднял экипаж по тревоге, капитан,— доложил Каргилл, стоя у интеркома кают-компании.— Я никому ничего не объяснял, и они думают, что это тренировка.

— Хорошо придумано, Джек. У кого есть какие-нибудь возражения против уничтожения этих паразитов? Большой Моти делает то же самое и, если, как вы говорите, они только животные, их должно быть гораздо больше, чем Коричневых. Вряд ли мы хоть сколько-нибудь расстроим его. Как вы считаете?

— Пожалуй, и нет,— сказала Сэлли,— но...

Род решительно покачал головой.

— Есть множество причин, чтобы уничтожить, и я не услышал ни одной за их сохранение. Значит мы можем принять это решение.

Хорват покачал головой.

— Но это так жестоко, капитан. Как, по-вашему, что мы защищаем?

— Разумеется, Олдерсон Драйв, а косвенно всю империю. Однако главным образом Олдерсон Драйв,— серьезно сказал Каргилл.— И не спрашивайте меня, почему я считаю, что империя нуждается в защите от моти. Я не знаю, но я собираюсь делать это.

— Вы не сможете защитить Драйв. Они уже получили его,— заявил вдруг Реннер, а когда все присутствующие повернулись к нему, криво улыбнулся.

— Что?!— воскликнул Род.— Как?

— Кто эти проклятые изменники?— требовательно спросил Синклер.— Имена этих подонков!

— Держи-хватай! Прекратите немедленно!— потребовал Реннер.— У них уже есть Драйв, капитан. Я узнал об этом час назад. Все это записано, и вы можете это увидеть.— Он встал и направился к большому экрану. По нему побежали изображения, пока Реннер не нашел место, которое искал. Затем он повернулся к смотревшим на него людям.

— Как приятно быть центром внимания,— сказал Реннер, как будто не замечая яростного взгляда Рода.— Это запись разговора между моей Моти и мной. Я постараюсь вам показать обе стороны, участвующие в разговоре.— Он коснулся переключателя, и экран ожил: Реннер на мостике "Макартура" и его Финч (клик) в посольском корабле моти. Реннер прокручивал это с большой скоростью, пока не нашел то место, которое искал.

— Вы могли прийти откуда угодно,— сказала Моти Реннера.— Правда, наиболее вероятно, что вы пришли с ближайшей звезды, скажем... впрочем, я могу показать ее.— За спиной Моти по экрану побежали изображения звездного неба: экран на экране. Затем она вытянула вперед верхнюю правую руку. Звезда была Новой Каледонией.— Судя по тому, где вы появились, мы знаем, что у вас есть мгновенный двигатель.

Реннер на экране шагнул вперед.

— Где мы появились?

— Да. Вы появились в...— казалось, что Моти ищет подходящее слово, однако, потом она отказалась от этого.— Реннер, я должна вам рассказать о существе из легенды.

— Так расскажите.— Реннер на экране маленькими глотками пил кофе.

— Если позволите, мы будем называть его Безумный Эдди. Он... иногда он бывает вроде меня, а иногда бывает как Коричневый — ученый-идиот. И всегда он совершает плохие поступки, руководствуясь высшими целями. Он делает одно и то же снова и снова, и всегда это ведет к несчастью, но он никак не научится.

В офицерской кают-компании послышался шепот, а Реннер на экране сказал:

— Например?

Моти Реннера на мгновение задумалась, затем произнесла:

— Когда город переполнен так, что ему грозит опасность немедленного коллапса... когда пища и чистая вода поступают в город в количестве, достаточном лишь для того, чтобы накормить всех, и все должны постоянно работать, чтобы поддержать такое состояние... когда все коммуникации заняты перевозкой жизненно необходимых товаров, и никто не перевозит людей... это значит, что Безумный Эдди возглавил забастовку мусорщиков за лучшие условия работы.

В кают-компании послышался смех. Реннер на экране усмехнулся и сказал:

— Я думаю, что знаю этого джентльмена. Продолжайте.

— Это Двигатель Безумного Эдди. Он заставляет корабль исчезать.

— Замечательно.

— Теоретически это должно быть двигателем мгновенного перемещения, ключом — ко всей вселенной, а на практике это заставляет корабли исчезать навсегда. Этот двигатель изобретали, строили и испытывали много раз и всегда корабли исчезали навсегда со всеми, кто был на их борту, но только в том случае, если вы пользовались им как было надо. Корабль должен был находиться в нужном месте, которое довольно трудно обнаружить, а машины его должны были действовать в точном соответствии с теорией. Иначе не происходило вообще ничего.

Оба Реннера рассмеялись.

— Понимаю. И мы появились в этой точке, точке Безумного Эдди. Из этого вы сделали вывод, что мы раскрыли секрет двигателя Безумного Эдди.

— Вы сделали это.

Губы чужака раздвинулись в подобие человеческий улыбки... Реннер долго смотрел на него, прежде чем отвернуться.

Долго все молчали, потом Синклер заговорил:

— Что ж, это достаточно ясно, не так ли? У них есть Олдерсон Драйв, но нет Поля Лэнгстона.

— Почему вы так решили, командор?— спросил Хорват. Кто-то попытался объяснить ему, но этот голос перекрыл рев главного инженера:

— Корабли этих тварей исчезали, не только в строго определенном месте, верно? Значит, у них есть Драйв. Но они никогда не видели, чтобы корабли возвращались назад, потому что они выходили в обычное пространство к вон той красной звезде. Это совершенно ясно.

— О!— Хорват печально кивнул.— Безо всякой защиты... В конце концов это находится внутри звезды, верно?

Сэлли содрогнулась.

— И ваша Моти говорила, что они делали это часто.— Она снова вздрогнула, потом сказала: — Но, мистер Реннер, никто из других моти не говорил об астрогации или чем-то подобном. Мне рассказывали о "Безумном Эдди" как о персонаже давно минувших времен.

— А мне говорили о Безумном Эдди как об инженере, использовавшем завтрашние знания для решения сегодняшних проблем,— буркнул Синклер.

— Что-нибудь еще?— спросил Род.

— Ну что ж...— Священник Харди, казалось, находился в затруднительном положении. Его полное лицо было красным, как свекла.— Моя Моти говорила, что Безумный Эдди основал религию. Жуткую, очень логичную и невероятно неподходящую религию.

— Довольно,— сказал Род.— Похоже, я единственный, чья Моти никогда не упоминала Безумного Эдди.— Он задумался.— В общем, полагаю, что можно согласиться, у Моти есть Драйв, но нет Поля?

Все кивнули. Хорват почесал свое ухо, потом сказал:

— Я вспомнил сейчас историю открытия Лэнгстона, и, вовсе не удивительно, что у Моти нет Поля. Меня удивляет, что они имеют даже Драйв, хотя его принципы можно вывести из астрофизических наблюдений. А Поле было чисто случайным изобретением.

— Допустим, что они знают о его существовании. Что тогда?— спросил Род;

— Тогда... я не знаю,— сказал Хорват.

В комнате воцарилась тишина. Полная тишина. Потом послышался шепот, а Сэлли рассмеялась.

— Вы смотрите на это так смертельно серьезно,— сказала она.— Допустим, что у них есть и Драйв и Поле. Здесь есть только одна планета, полная моти. Они не враждебны к нам, да даже если бы и были, вы действительно думаете, что они могут угрожать Империи? Капитан, что может "Ленин" сделать с планетой моти прямо сейчас и в одиночку, если прикажет адмирал Кутузов?

Напряжение спало, и все заулыбались. Конечно, она была права. У моти даже не было военных кораблей. Они не имели Поля, да даже если бы и придумали его, как они могли научиться тактике ведения космической войны. Бедные мирные моти, что могли они противопоставить Империи Человека?

Так думали все, за исключением Каргилла. Он вовсе не улыбался, когда вполне серьезно сказал:

— Этого я не знаю, моя леди. А хотел бы знать.

Гораций Бари не был приглашен на это совещание, хотя и знал о нем. Когда оно еще продолжалось, к его каюте подошел морской пехотинец и вежливо, но очень решительно, увел его с собой. Охранник не говорил, куда он ведет Бари, и было ясно, что он и сам этого не знает.

— Канонир сказал оставаться с рами и быть готовым забрать вас туда, где будут остальные, мистер Бари.

Бари внимательно изучал этого человека. Что может он сделать за сотню тысяч крон? Впрочем, пока в этом не было нужды. Не сейчас. Наверняка, Блейн не собирался расстреливать его. На мгновение Бари испугался. Может, они заставили Стоуна говорить, и теперь возвращаются на Нью-Чикаго?

О, Аллах, никто не застрахован... Впрочем, это абсурд. Даже, если Стоун рассказал все, не было и не могло быть никакого имперского сообщения для "Макартура". Они были отрезаны от Империи так же надежно, как и моти.

— Значит, вы должны оставаться со мной. А ваш офицер говорил, куда я должен идти?

— Но это не сейчас, мистер Бари.

— Тогда отведите меня в лабораторию доктора Бакмена. А почему бы и нет? Там нам обоим будет более удобно.

Рядовой подумал и сказал:

— Хорошо, идемте.

Бари нашел своего друга в плохом настроении.

— Собираю все, что не может оставаться в глубоком вакууме,— буркнул Бакмен.— Приказано подготовить все для переноса. Никаких объяснений, просто сделать это.— Он продолжал упаковывать приборы, а вдоль стен уже стояло множество ящиков и больших пластиковых мешков.

Тревога Бари прорвалась наружу. Бессмысленные приказы, охрана у дверей... он снова почувствовал себя пленником. Глядя на него, и Бакмен растерял свое спокойствие. В конце концов астрофизик плюхнулся на стул и взял чашку кофе.

— Выглядите вы не слишком хорошо,— сказал он.— Много дел?

— На этом корабле дел для меня практически нет.— Бари говорил спокойно, и это потребовало от него полнейшего самоконтроля.— Почему вы должны готовиться здесь к глубокому вакууму?

— Ха!— Я не знаю. Я просто делаю это. Пытался вызвать капитана, но он на конференции. Пытался пожаловаться Хорвату, но и он на конференции. Если их нет на месте, когда они нужны вам, зачем они вообще нужны?

Из коридора донеслись какие-то звуки: похоже, тащили что-то тяжелое. Что же происходило на корабле? Время от времени они эвакуировали корабль, чтобы избавиться от крыс...

ТАК ВОТ ОНО ЧТО! Они хотели уничтожить малышей! Слава Аллаху, он вовремя начал действовать. Бари облегченно улыбнулся. Он был более высокого мнения о ценности малышей после того, как однажды ночью оставил коробку бхаклаваха у открытой лицевой пластины своего космического скафандра.

Повернувшись к Бакмену, он сказал:

— Вы уже разобрались с троянскими точками?

Бакмен удивленно взглянул на него, потом рассмеялся.

— Бари, я не думал об этой проблеме уже месяц. Мы изучали Угольный Мешок.

— Да?

— Мы обнаружили в нем какую-то массу... возможно, протозвезду. И источник инфракрасного излучения. Узоры течения в Угольном мешке фантастичны. Как если бы газ и пыль были вискозой... разумеется, это дело магнитных полей. Мы получили удивительные данные о динамике пылевого облака. Когда я думаю о времени, потраченном на эти астероиды троянских точек... до чего же тривиальна эта проблема!

— Продолжайте, Бакмен. Не оставляйте меня в неведении.

— Что? Тогда я покажу вам.— Бакмен подошел к интеркому и набрал какой-то номер.

Ничего не произошло.

— Вот те раз! Какой-то идиот наложил на это ограничение.— Бакмен закрыл глаза, вспоминая другой номер. На экране появились фотографии.— Ну вот, наконец-то!

Астероиды носились по экрану, снимки расплывались и дергались. Некоторые были перекошены, некоторые почти сферические, многие испятнаны кратерами.

— Прошу прощения за качество. Ближайшие Трояны находятся довольно далеко... к тому же все это требует времени и доступа к телескопам "Макартура". Вы поняли, что мы обнаружили?

— Не совсем. Хотя...— На всех астероидах имелись кратеры. По крайней мере, один. Три длинных, узких астероида в ряд... и на каждом глубокий кратер с одного конца. Один астероид имел форму, близкую к ореху кешу, и кратер был внутри его кривизны. Каждый астероид в этом ряду имел большой глубокий кратер и всегда линия, проходящая через его центр, проходила и через центр тяжести астероида.

Бари почувствовал страх и, чтобы дать ему выход, рассмеялся.

— Да, я понял. Вы обнаружили, что все эти астероиды собраны в это место искусственно. Поэтому вы потеряли к ним интерес.

— Разумеется. Когда я думаю, что надеялся открыть какие-то новые космические законы...— Бакмен пожал плечами и хлебнул кофе.

— Полагаю, вы никому не говорили этого?

— Я поговорил с доктором Хорватом. Как вы думаете, почему он ограничил доступ к этому?

— Это вполне возможно.— Бакмен, сколько, по-вашему, энергии нужно затратить, чтобы сдвинуть с места такую глыбу?

— Этого я не знаю. Вероятно, много. Фактически...— его глаза вспыхнули,— Это интересная проблема. Я дам вам знать, после того, как кончится этот идиотизм.— И он вновь повернулся к своим механизмам.

Бари сел, где стоял, глядя в никуда. Только теперь он начал дрожать.

— Я ценю вашу заботу о безопасности Империи, адмирал,— сказал Хорват, кивая фигуре, видневшейся на экране мостика "Макартура".— И это действительно так. Однако фактом остается то, что мы либо принимаем предложение моти, либо нам нужно отправляться домой. Ничего больше мы здесь? Вы согласны с этим?— Выражение лица адмирала Кутузова не изменилось.

Род пожал плечами.

— Сэр, я принимаю совет ученых, а они говорят, что мы получили все, что могли получить с такого расстояния.

— Значит, вы хотите вести "Макартур" на орбиту вокруг планеты Мошки? Это вы нам рекомендуете? Это мы должны записать?

— Да, сэр. Или это, или идти домой, а я не думаю, что мы узнали о моти достаточно, чтобы просто уйти.

Кутузов глубоко вздохнул и сжал губы.

— Адмирал,— напомнил ему Хорват,— у вас есть ваша работа, а у меня моя. Конечно, это хорошо — Империю от какой-то невообразимой угрозы со стороны моти, но я должен получить все возможное от их науки и технологии. А это, уверяю вас, вовсе не тривиально. Они так далеко продвинулись в некоторых вопросах, что я... у меня просто нет слов для описания этого всего.

— Вот именно.— Кутузов подчеркивал свои слова, стуча стиснутым кулаком по подлокотнику командирского кресла.— Их технология опередила нашу. Они говорят на нашем языке, а по вашим словам, мы никогда не будем говорить на их. Они знают об эффекте Олдерсона, а теперь знают и о существовании Поля Лэнгстона. Возможно, доктор Хорват, нам нужно идти домой. Прямо сейчас.

— Но...— начал Хорват.

— И еще,— продолжал Кутузов.— Мне не хочется воевать с этими моти, почти ничего о них не зная. Как защищена их планета? Кто управляет ими? Я заметил, что за все время работы вы не смогли ответить на этот вопрос. Вы даже не знаете, кто командует этим их кораблем.

— Верно,— энергично кивнул Хорват.— Это очень странное положение. Иногда я искренне верю, что у них нет командира, но с другой стороны, похоже, они время от времени возвращаются на корабль за инструкциями...

И потом еще этот вопрос с полем.

— Вы что, шутите со мной, доктор?

— Нет, нет,— раздраженно сказал Хорват.— Это абсолютно точно. Все Коричнево-белые в момент прибытия сюда были самками. Кроме того, коричневая самка забеременела и родила детеныша. Сейчас она самец.

— Я знаю об изменениях пола у чужаков. Возможно, один коричнево-белый был самцом незадолго до прибытия корабля сюда?

— Мы думали об этом. Однако, более вероятно кажется, что Коричнево-белые не размножаются, поскольку популяцию переполнена. Они все остаются самками... они могут быть даже мулами, поскольку Коричневый является матерью одного из них. Перекрестное спаривание между Коричневыми и кем-то еще? Тогда это указывает на кого-то еще, находящегося на борту посольского корабля.

— Они привели с собой адмирала,— уверенно сказал Кутузов.— Так, как делаем мы. Я знаю это. Что вы говорили им, когда они спрашивали обо мне?

Род услышал фырканье за своей спиной и подумал, что Реннер задыхается.

— Но возможности мало, сэр,— ответил Род.— Только то, что мы подчиняемся приказам с "Ленина". Не думаю, чтобы они знали ваше имя или же об одном человеке идет речь или о целом совете.

— Вот именно.— Адмирал почти улыбался.— Точно то же вы знаете об их командире, верно? Смотрите, они доставили сюда на своем корабле адмирала, и он решил, что нужно заманить вас ближе к их планете. Сейчас передо мной стоит вопрос больше ли я узнаю, отпустив вас туда, чем он, заполучив вас к себе.

Хорват отвернулся от экрана и послал умоляющий взгляд Небесам, ИХ ЧУДЕСАМ И ВСЕМ СВЯТЫМ. Как можно иметь дело с таким человеком?— спрашивал его взгляд.

— Никаких следов маленьких моти?— спросил Кутузов.— Есть ли еще Домовые на борту линейного крейсера Его Императорского Величества "Макартура"?

Род вздрогнул от сарказма этих слов.

— Нет, сэр. Мы освободили ангарную палубу и открыли все ее помещения в пространство. Затем я собрал всех пассажиров "Макартура" и его экипаж на ангарную палубу и открыл весь корабль. Мы окуривали комнаты цифогеном, продули окисью углерода все проходы, потом открыли их в космос, а после возвращения с ангарной палубы проделали то же самое там. Малыши мертвы, адмирал. Мы нашли их тела. Их было двадцать четыре, хотя до вчерашнего дня мы не видели ни одного. Они достигают зрелости через три недели...

— Значит, нет ни следа от Домовых? А мыши?

— Нет, сэр. Крысы, мыши и моти — все мертвы. И тот малыш, который оставался в клетке, тоже умер, сэр. Ветеринар думает, что это от старости.

Кутузов кивнул.

— Итак, эта проблема решена. А что со взрослым чужаком, находящимся у вас на борту?

— Он болен,— сказал Блейн.— Те же симптомы, что у малышей.

— Да, еще один вопрос,— быстро сказал Хорват.— Я хотел спросить у моти, что можно сделать для больного шахтера, но Блейн не позволил мне этого без вашего разрешения.

Адмирал потянулся куда-то на экран. Когда он вновь повернулся к ним лицом, то держал стакан с чаем, на который принялся шумно дуть.

— Чужаки знают, что у вас на борту этот шахтер?

— Да,— сказал Хорват, а когда Кутузов взглянул на него, быстро продолжал: — Похоже, они всегда знают все. Я уверен, что никто из нас не говорил им этого.

— Итак, они знают. Они спрашивали о шахтере? Или видели его?

— Нет.— Хорват нахмурился, и голос его звучал скептически.— Нет, этого не было. Фактически, они не проявили к шахтеру никакого интереса, не больше чем могли бы заинтересоваться малышами... Вы видели снимки моти, очищающих свой корабль, адмирал? Они тоже уничтожали этих маленьких бестий. Видимо, они размножались, как ульевые крысы.— Хорват сделал паузу, и его брови сошлись еще ближе. Потом он вдруг сказал: — Но все равно я хочу спросить чужаков, что делать с больным шахтером. Мы не можем позволить ей умереть.

— Возможно, так будет лучше для всех,— буркнул Кутузов.— Ну что ж, хорошо, доктор, спросите у них. Вряд ли Империи повредит, что мы скажем, что не знаем нужной диеты для моти. Но если они захотят увидеться с этим шахтером, вы, Блейн, откажете им. Если потребуется — шахтер должен умереть, трагически и внезапно, в результате несчастного случая, но умереть. Это вам понятно? Он не должен разговаривать с другими моти ни сейчас, ни потом.

— Слушаюсь, сэр.— Род бесстрастно сидел в своем командирском кресле. Неужели я согласен с этим?— подумал он.— Я должен бы быть потрясен, но...

— Вы хотите задать вопрос даже при подобных обстоятельствах, доктор?— спросил Кутузов.

— Да. Я и не ждал от вас ничего другого.— Губы Хорвата были плотно сжаты.— Главный вопрос для нас сейчас следующий: моти пригласили нас перебраться на орбиту вокруг их планеты. Почему они сделали это — не совсем ясно. Я думаю, они искренне хотят развивать с нами торговлю и дипломатические отношения и, рассуждая логически, мы должны пойти на это. Доказательств другой точки зрения просто нет. У вас, конечно, есть собственные теории...

Кутузов рассмеялся. Это был глубокий, сердечный смех.

— На самом деле, доктор, я могу верить в то же, во что и вы. Но какое это имеет отношение к моим поступкам? Моя задача — поддерживать безопасность Империи, а во что я верю — неважно.— Адмирал холодно посмотрел на экраны.— Ну, хорошо, капитан, я даю вам свободу действий в этой ситуации. Однако, вы будете первой целью для торпед моего корабля. Вы понимаете, что нельзя допустить попадания "Макар-тура" в руки моти?

— Да, сэр.

— Отлично. Можете отправляться, капитан. Мы последуем за вами. Вы будете передавать нам всю полученную информацию каждый час и помните, что если возникнет угроза вашему кораблю, я и не подумаю спасать вас, если при этом опасности подвергнется "Ленин”. Мой основной долг — вернуться с информацией, включающей (если это произойдет) сведения о том, как вы погибли.— Адмирал повернулся и посмотрел прямо на Хорвата.— Доктор, вы все еще хотите отправиться к Мошке?

— Конечно.

Кутузов пожал плечами.

— Действуйте, капитан Блейн. Действуйте.

Буксирные катера "Макартура доставили похожий на барабан цилиндр, размером в половину меньший, чем корабль моти. Он был устроен очень просто: твердая тонкая оболочка из какого-то пенистого материала, заполненная жидким водородом, медленно вращалась. На оси вращения находился выпускной клапан. Сейчас цилиндр был уже прикреплен к посольскому кораблю тороидальних жилых блоков. Тонкий сердечник должен был служить проводником для плазмы, текущей от синтез-двигателя, который тоже изменился, уходя далеко в сторону через новый центр масс... Собственно, корабль был теперь очень далеко от своего двигателя, походя на маленькую беременную женщину, вышедшую на прогулку.

Моти — Коричнево-белые, возглавляемые одним Коричневым — работали, разбирая воздушный мости на части и превращая этот материал в круговые, поддерживающие платформы для хрупких тороидов. Другие работали внутри корабля, а три маленькие, коричнево-белый фигуры играли среди них. Снова внутренность корабля изменилась как во сне. Обстановка для невесомости была переделана, полы наклонились, чтобы быть вертикально к новой линии движения.

На борту катера сейчас не было ни одного моти: все были заняты на работе. Однако контакт поддерживался. Некоторые гардемарины, имевшие склонность к простой работе, требующей крепких мускулов, трудились на борту посольского корабля.

Уайтбрид и Поттер работали в противоперегрузочной камере, передвигая койки, чтобы освободить место для трех более маленьких. Это была простая работа по разборке, но она требовала физической силы. Испарина каплями оседала на фильтрах их шлемов, под мышками было мокро.

— Интересно,— спросил Поттер,— на что похож запах человека для моти? Можете не отвечать, если сочтете вопрос оскорбительным,— тут же добавил он.

— Это довольно трудно описать,— ответила Моти Поттера.— Моей обязанностью, мистер Поттер, является знать все о моем Финч

(клик). Возможно, я подхожу для этой роли слишком хорошо. Запах чистого пота не оскорбит меня, даже если вы будете работать в своих собственных интересах. Что вас так рассмешило, мистер Уайтбрид?

— Простите, это акцент!

— Какой акцент?— удивился Поттер.

Уайтбрид и его Моти расхохотались.

— Да, это забавно,— сказала Моти Уайтбрида.— Это из-за того, что вы говорили с нами порознь.

— Есть в этом и еще кое-что,— сказал Джонатан Уайтбрид.— Скажем, Моти капитана Блейна. Только я расслаблюсь и выйду из позы "Внимание", как она говорит что-то и я снова автоматически принимаю ее. Она отдает приказы, как будто она хозяин этого катера, и мы повинуемся, а затем говорит: "подождите минуточку, мистер", и приказывает нам забыть о ней. Это приводит в замешательство.

— И все-таки,— сказала Моти Уайтбрида,— иногда я думаю, действительно ли мы могли понять вас. То, что я могу вам подражать, не значит, что я понимаю вас...

— Это наша стандартная метода, такая же старая, как эти холмы, такая же старая, как некоторые горные цепи. И она действует. Что еще мы можем делать, Финч (клик) Джонатана Уайтбрида?

— Сомневаюсь, что это все. Эти люди такие многосторонние. Мы не можем уследить за всеми вашими способностями, Уайтбрид. Вы легко можете и командовать, и подчиняться: как у вас получается и то и другое? Вы хороши в работе с инструментами...

— Как и вы,— сказал Уайтбрид, зная, что это предуменьшение.

— Но мы легко устаем. Вы готовы продолжить работу, верно? А мы нет.

— Угу.

— И мы не слишком хороши в бою... Но хватит об этом. Мы играем свою роль, получив приказ понимать вас, но каждый из вас, похоже, играет тысячи ролей. Это делает вас сложными для четных, тяжело работающих, жукоглазых монстров...

— Кто назвал вас жукоглазыми монстрами?— воскликнул Уайтбрид.

— Мистер Реннер, кто же еще? Я воспринимаю это как комплимент — это значит, что он верит в мое чувство юмора.

— Доктор Хорват убьет его. Нам предписано быть очень осторожными в общении с чужаками. Не нарушать табу и все такое.

— Кстати, о Хорвате,— сказал Поттер.— Я вспомнил, что доктор Хорват просил нас кое-что спросить у вас. Вы знаете, что у нас на борту есть Коричневый?

— Конечно. Шахтер. Ее корабль посетил "Макартур" а затем вернулся домой пустой. Было достаточно ясно, что она осталась у вас.

— Она больна,— сказал Поттер,— и ей становится все хуже. Доктор Блевинс говорит, что есть все признаки диетической болезни, и он не может помочь ей. Можете вы подсказать нам, чего ей не хватает?

Уайтбрид подумал, что знает, почему Хорват не спросил о Коричневом СВОЕГО Моти: если бы они потребовали встречи с шахтером, нужно было бы отказать, ссылаясь на приказ самого адмирала. Доктор Хорват считал этот приказ глупым и не смог бы защищать его. Уайтбрид же с Поттером и не подумали бы обсуждать его — приказ это приказ.

Когда моти не ответили немедленно, Джонатан сказал:

— Наши биологи пробовали множество разных вещей. Новую пищу, анализы пищеварительных жидкостей Коричневого, рентгеновские лучи для опухоли. Они даже изменили воздух в ее кабине, приблизив его к атмосфере Мошки-1. Ничего не помогло. Она несчастна, она жалобно стонет, она не может двигаться. Коме того, она худеет, и у нее выпадают волосы.

Моти Уайтбрида заговорила голосом, ставшим страшно ровным:

— И вы понятия не имеете в чем тут дело?

— Да,— сказал Уайтбрид.

Было странно и неприятно находиться среди моти, смотревших на них. Сейчас оба они казались одинаковыми, скрючившиеся, цепляющиеся за что-то руками: идентично позы, идентичные слабые улыбки. Их индивидуальные различия сейчас не были видны. Возможно, все дело было в позе...

— Мы дадим вам немного пищи,— сказала вдруг Моти Поттера.— Возможно, все дело в диете.

И обе моти исчезли. Вскоре Моти Уайтбрида вернулась с герметичным мешком, содержавшим зерно, похожее на сливы, фрукты и кусок красного мяса.

— Сварите мясо, дайте ей эти фрукты и намочите зерно,— сказала она.— И проверьте ионизацию воздуха в ее кабине.— Затем она вывела их наружу. Парни сели в открытый скуттер, чтобы вернуться на катер. Поттер сказал:

— Они вели себя очень странно. Я не могу отделаться от мысли, что минуту назад произошло что-то важное.

— Да.

— Но что это?

— Может, они решили, что мы дурно обращаемся с Коричневым. Может, недоумевают, почему мы не доставили ее сюда. А может, и что-то еще: скажем, их шокировало, что мы так заботимся и каком-то Коричневом.

— А может, они просто устали, и нам все это привиделось.

Поттер запустил двигатель скуттера, и они двинулись.

— Гэвин, посмотри назад...

— Но сейчас. Я должен заботиться о безопасности моей команды.— Только загнав скуттер на его место, Поттер оглянулся.

Снаружи корабля работали более дюжины моти. Стяжки для тороидов явно были еще не закончены... но все моти направлялись к воздушному шлюзу.

Посредник в спешке влетела в тороид, отталкиваясь от стен и торопясь освободить путь другим. Большинство из них тем или иным способом показывали, что были Финч (кликами) чужаков. Они стремились пользоваться своими нижними правыми руками, и старались ориентировать себя так, чтобы головы их были направлены в одну сторону.

Мастер был белым. Пучки волос, росшие у него под мышками и в паху, были длинными и шелковистыми, как шерсть ангорского кота. Когда все собрались, Мастер повернулся к Моти Уайтбрида и сказал:

— Говори.

Моти Уайтбрида рассказала об инциденте с гардемарином.

— Я уверена, что у них дурные намерения во всем,— закончила она.

Мастер обратился к Моти Поттера:

— Ты согласна?

— Да, во всем.

По залу прокатилась волна шепота, частью на английском, частью на языке моти. Однако, все стихло, когда заговорил Мастер:

— Что вы сказали им?

— Мы сказали, что при этой болезни может помочь отсутствие диеты...

Это вызвало почти человеческий смех среди Посредников, и никакой реакции среди тех, кто еще не был назначен Финч (кликом).

— ...и дали им продукты для Инженера. Разумеется, это не поможет.

— Может, они шутили?

— Трудно сказать. Мы не особо хороши в распознавании лжи. Это не наша специальность,— сказала Моти Поттера.

В тороиде вновь послышалось жужжание разговоров.

Мастер позволил им поговорить, затем сказал:

— Что это может означать? Высказывайтесь.

— Они не могут быть такими отличными от нас,— сказала одна.— Они борются с войнами. Мы слышали намеки о целых планетах, превращенных в пустыню.

Затем вмешалась другая. Было что-то изящное, человечески-женст-венное в том; как она говорила. Для Мастера это выглядело гротескно.

— Мы думаем, что знаем, по каким причинам люди воюют. Большинство животных и на нашем и на их мирах обладают рефлексом капитуляции, который спасает одного представителя вида от убийства его другим. Люди пользуются оружием инстинктивно, и это делает их рефлекс капитуляции слишком медленным.

— Но когда-то то же самое было и с нами,— сказала третья.— Эволюция Посредников положила этому конец. Ты говорила, что у людей нет Посредников?

— У них нет никого, могущего вести переговоры между потенциальными врагами. Они любители во всем, что делают. Любители ведут их переговоры, а когда переговоры расстраиваются, они сражаются.

— Они любители, играющие в Мастеров,— сказала первая, нервно потирая центр своего лица.— На своих военных кораблях между носом и кормой они держат морских пехотинцев на случай, если кормовые отсеки захотят вдруг стать хозяевами корабля. Кроме того, когда говорит "Ленин", капитан Блейн повинуется, как Коричневый. Очень сложно,— продолжала она,— быть Финч (кликом у) существа, являющегося мастером, только часть дня.

— Согласна,— сказала Моти Уайтбрида.— Мой не является мастером, но однажды станет им.

— Наша Инженер нашла много такого в их инструментах, что нуждается в улучшении,— сказала вторая.— Это нельзя классифицировать иначе...

— Прекратите,— сказал Мастер, и голоса смолкли.— Наш интерес более специфичен. Что вы узнали об особенностях их спаривания?

— Они не говорили с нами об этом. Изучение этого вопроса будет трудным делом. Однако, похоже, что на борту у них только одна женщина.

— ОДНА ЖЕНЩИНА?!

— Это все, что мы смогли узнать.

— А все остальные или большинство из них — среднего пола?

— По всей вероятности, нет. Но несмотря на это, женщина не беременна и не была беременна за все время после их прибытия сюда.

— Мы должны узнать это,— сказал Мастер.— Но делать это нужно скрытно. Задавать небрежные вопросы. Спрашивать нужно очень осторожно, стараясь раскрывать по возможности меньше. Если наши подозрения верны... Они могут быть верны?

— Вся эволюция против этого,— сказала одна.— Индивидуумы, выживающие при разведении, несут гены для следующего поколения. Как же тогда...

— Они чужаки. Помните, что они чужаки,— сказали моти Уайтбрида.

— Мы должны разгадать это. Выделить среди нас одного, сформулировать вопрос и выбрать человека, которого нужно спросить. Остальное должны избегать этого вопроса, если, конечно, его не коснутся чужаки.

— Я думаю, мы ничего не должны скрывать,— сказала Моти, потирая центр своего лица.— Они чужаки. Они могут принести нам надежду, на которую мы даже не рассчитываем. С их помощью мы сможем разрушить древнюю структуру Циклов.

Мастер выразил свое удивление.

— Мы будем скрывать практическое различие между человеком и Моти. Они не должны знать об этом.

— А я говорю, что мы не должны этого делать! Выслушайте меня! Они идут своими путями,— решают проблемы, всегда...

Все остальные бросились на нее.

— Выслушайте меня! Вы должны выслушать!

— Безумный Эдди,— задумчиво сказал Мастер.— Содержать ее со всеми удобствами. Нам еще понадобится ее знания. Никто другой не должен назначаться к ней Финч (клик) ом, пока рассудок ее деформирован.

Блейн приказал катеру вести "Макартур" к Мошке-1 с ускорением в 0,87. "же". Он отчетливо понимал, что "Макартур" был военным кораблем, способным опустошить половину моти, и не хотел думать о том, какое оружие могли применить против него встревоженные моти. Он хотел, чтобы посольский корабль прибыл первым: не очень~то рассчитывал, что это поможет, но все-таки...

Катер был сейчас почти пуст. Ученый персонал жил и работал на борту "Макартура", готовя бесконечные данные для банков памяти компьютера, проверяя и перепроверяя их, затем кодируя и сообщая о своих находках капитану для доклада на "Ленин". Конечно, они могли бы докладывать и прямо, но ранг имел свои привилегии. Обеды на "Макарту ре” и встречи за карточным столом все чаще превращались в общие дискуссии.

Весь экипаж интересовало состояние Коричневого шахтера. Ей становилось все хуже и хуже, и пищу, полученную от моти, она ела так же мало, как и продукты с самого "Макартура". Это было огорчительно, и доктор Блевинс снова и снова проводил тесты, не дававшие результатов. Малыши, пропавшие на "Макартуре", стали жирными и плодовитыми, и Блевинс недоумевал, как они могли есть такие неожиданные вещи, вроде ракетного топлива или кабельной изоляции. Он предлагал ей разнообразные субстанции, но глаза Коричневого с каждым днем тускнели, мех выпадал клочьями, и она то и дело выла. Однажды она отказалась от еды, а на следующий день умерла.

Это событие привело Хорвата в ярость.

Блейн решил, что о случившемся нужно сообщить на посольский корабль. Мягко улыбающийся Коричнево-белый, который ответил ему, мог бы быть только Моти Хорвата, хотя Блейн даже под пыткой не смог бы сказать, как определил это.

— Могу ли я поговорить со своей Финч (клик)?— спросил Блейн. Моти Хорвата действовала на него угнетающе.

— К сожалению, нет, капитан.

— Хорошо. Я вызвал вас, чтобы сообщить, что Коричневый, находившийся на нашем корабле, мертв. Не знаю, что это значит для вас, но мы делали все, что могли. Весь научный персонал "Макартура" пытался вылечить ее.

— Я в этом уверена, капитан. Но это не имеет значения. Можем мы получить тело?

Род на мгновение задумался.

— К сожалению, нет.— Он не думал, что моти могут что-то узнать от трупа чужака, с который никогда не связывались, пока он был жив, но, видимо, сказывались наставления Кутузова. Может, под мехом у него есть микротатуировка?.. И почему раньше моти не интересовались Коричневым? Однако спрашивать об этом он, конечно, не мог.— Передайте моей Финч (клик) наилучшие пожелания.

— У меня для вас тоже новости,— сказала Моти Хорвата.— Капитан, у вас больше нет Финч (клик). Она сошла с ума.

— Что?— Род был потрясен более, чем мог предполагать.— Сошла с ума? Почему? Как?

— Капитан, конечно, вы не могли знать, каким напряжением это было для нее. Есть моти, которые отдают приказы, а есть такие, что делают и чинят приборы. Мы же — ни те, ни другие: мы связники. Мы можем смириться с отдающими приказы, и это не будет так страшно, но ЧУЖАК, отдающий приказы? Это было уже слишком. Она... как бы это объяснить? Взбунтовалась. Ваши слова оказались мятежными. У вас такого нет. Сейчас она в безопасности и в тюремном заключении, но для нее же будет лучше, если больше она не будет говорить с чужаками.

— Спасибо,— сказал Род. Он смотрел, как мягко улыбающееся лицо исчезает с экрана и пять минут после этого сидел неподвижно. Потом вздохнул и начал диктовать сообщение для "Ленина”. Он работал один, чувствуя себя так, словно потерял часть самого себя и ждет, что она вернется обратно.