Одиночество вдвоем

Глава 15 ЗАМУЖЕСТВО

Лишь свернув с улицы Бет, я заметила, что папка размером А4 с откровениями Рози в репортаже «Мой секрет» отсутствует. В сумке для сменного белья папки тоже не было, а вдруг она потерялась, соскочив с ручки коляски? Наверняка я ее куда-то положила. Возможно, в кухне Бет, рядом с пятидесятифункциональной соковыжималкой, идеальной для растирания и взбалтывания, при условии, что вы правильно привинчиваете крышку. Атак как добиться этого невозможно, то вся кухня всегда забрызгана растертой клубникой.

Интересно, я закрыла входную дверь, когда в спешке отодвинула задвижку? Дом Бет будет легкой приманкой для воров, пока Мэтью и Рози насытятся друг другом в саду.

Можно было бы вернуться и сказать: «Я зашла, чтобы показать тебе репортаж. Взгляни, вот он. — Надо же быть такой глупой! — Но тебя не было. Играла музыка. Может быть, ты ушла и забыла выключить». — Я не буду говорить, что видела Мод в манеже. Она спала: я могла просто не обратить на нее внимания. Я лишь скажу: «Я везде поискала, но никого не обнаружила». Я не видела их любовных утех.

К этому времени они должны уже закончить. Разве будет он ходить вокруг да около, когда Рози оседлала его со всеми своими упругими двадцатилетними формами. Он продемонстрирует такой энтузиазм, какого еще никогда раньше их сад не видывал. Они так встряхнут траву, что поднимется даже прошлогодняя. Два возбужденных, раскрасневшихся лица проверят, спит ли Мод. Отлично, и займутся обычным для папы и помощницы по хозяйству делом. Он мог бы протереть свои трофеи. Она приготовит для Мод дневное питание. Когда позвонит Бет, Рози подойдет к телефону и ответит своим очаровательным голосом девушки из Кента: «Все прекрасно. Да, она и мы все скучаем без вас». Я подумала о Бет, которая торчала в деревне, заворачивая стеклянных кроликов и считая минуты, когда она вернется к жизни, которой принадлежит.

Я ничего ей не скажу. Мы не настолько близки; ведь это не входит в мою «должностную инструкцию». Но Бет все равно об этом узнает. Однажды они будут неосторожны. Я поспешно направилась домой. Коляска подпрыгивала на выбоинах тротуара, а я летела и надеялась, что папка расщепилась на миллион частиц и рассеялась на кухне Бет, как пыль.

Джонатан пришел усталый и запыхавшийся с двумя набитыми хозяйственными сумками, которые он держал перед собой.

— Это все? — спросила я, пока он выгружал предварительно мытую и расфасованную в целлофановые пакеты зелень. Полистироловый лоток с двадцатью четырьмя разделанными цыплятами с шумом плюхнулся на кухонный стол.

— Это еще не все, — произнес он, переводя дыхание. — Остальное я притащу утром. Начнем готовить маринады, а барбекю сделаем около двух часов. Я проверил, прогноз погоды на завтра хороший.

Теперь я все вспомнила: наши семьи встречаются. Мои родители и Констанс должны познакомиться как раз перед нашей свадьбой, чтобы создать видимость, что наши семьи встречаются десятилетиями.

— Ты думала о том доме? — спросил он, выставляя в ряд бутылки с маслом от бежевого до серо-зеленого оттенков.

Как я могла о чем-нибудь думать, если у меня перед глазами все еще мелькали темные кудрявые волосы Рози, спадавшие ей на плечи.

— Мы должны принять решение. Гари звонил мне. Я сказал ему, что дом нам понравился. Он предупредил, что еще три супружеские пары будут его смотреть.

Он нам действительно нравится? В нем нет ничего такого, что может вызывать отвращение. Нельзя делать вид, что такой хорошо ухоженный коттедж порождает неприязнь.

— Это естественно, что он так говорит. Ты когда-нибудь встречал агента по недвижимости, который сказал бы правду? Он хочет дожать нас, чтобы получить свои комиссионные. В доме может быть куча проблем: крыша, влажность, кровельные желоба… — резонно заявила я.

— Тебе показалось, что там сыро? — спросил он, ставя пустые сумки на подставку для сумок, которая представляла собой белый пластмассовый ящик с отверстиями, прикрепленный с внутренней стороны буфета. Джонатан сказал, что она была выполнена в классическом стиле.

— Давай решим это после свадьбы, — предложила я.

— После свадьбы его уже не будет.

Я представила место, где когда-то стоял дом. Семья в калошах, потерявшая жилище, стояла у калитки и смотрела на свободное прямоугольное пространство.

— Я уже заходила к Бет и Мэтью сегодня, — сболтнула я.

Он нетерпеливо выдохнул:

— Хотел дозвониться до него на работу. Думаю устроить что-то вроде холостяцкой вечеринки или, в крайнем случае, пойти выпить пива. Сказали, что он ушел к банкомату и еще не вернулся. Никто не знал, где он.

Мне было непонятно, почему Джонатан считал Мэтью самым лучшим парнем. Он не самый лучший парень. Билли, да. По крайней мере, он проявляет интерес к свадебным делам. Он предложил устроить холостяцкую вечеринку где-нибудь на природе или в пародийном клубе Элвиса. Во время ритуала он собирался сыграть что-то им сочиненное. Он даже для этой цели купил аккордеон.

Джонатан, стоя у нераспакованных покупок, почесал бровь о рукав куртки. Почему он не снял ее, ведь он дома? Я сделала это сама. Его рубашка казалась влажной, словно ее отпаривали. Он осторожно поцеловал меня, как будто я могла его укусить. Я услышала шарканье Бена по кухонному полу. Руки Джонатана скользили по моей спине, лицу и волосам. Бен захныкал, видимо испугавшись, что мы уединимся в спальне и забудем о его существовании. Дети не терпят взрослых, проявляющих чувства. Они не потерпят этого, всех этих поцелуев в губы. Джонатан повел меня в холл. Он поцеловал меня, но уже не так скромно, прижав к буфету, внутри которого находилась подставка для сумок.

Из кухни раздался плач Бена. Он испугался и думал: вот сейчас они займутся этим, начнут делать ребенка. Отвратительного брата или сестру, которые будут лежать под аркой для развития активной подвижности — моей аркой — и украдут у меня самую лучшую работу фотомодели.

Плач усилился.

— Не волнуйся за него, все будет в порядке. Всего лишь минута.

Медленное продвижение, не просто шарканье по полу, нашего сына из кухни в холл сопровождалось всхлипываниями. Его нижняя губа выступила вперед, словно балкон.

— Мне надо кое-что сказать тебе, — произнесла я. Неожиданно кто-то дернул меня за лодыжку. Бен, схватив меня за ногу двумя руками, тщетно пытался взобраться на нее. — Мэтью был не на работе, а дома, в саду. Я зашла, чтобы увидеть… — осторожно сказала я.

— Примерно в это время. Ты обратила внимание на состояние их газона? Они собираются идти на все эти затраты, связанные с настилом, с этими огромными керамическими кадками и буйной растительностью…

Как только он произнес слово буйная растительность, я убежала на кухню и спрятала лицо в холодильнике.

На необыкновенно маленьких ножках Констанс бледноватые коричневато-желтые туфли на шнуровке, темно-коричневый кардиган под горло и юбка в складку, которую она постоянно одергивает. Она сразу выказала желание помочь, вмешаться, проникнуть на кухню, но Джонатан выпроводил ее.

— Успокойся, мам. Поболтай с Ниной.

Констанс украдкой посмотрела на яркое октябрьское солнце. Она осталась наедине со своей воображаемой невесткой и сидящим у нее на коленях Беном, который уставился на Констанс, как будто она только что спустилась с космического корабля. Появился Джонатан с двумя бокалами вина. Констанс замотала головой и жестом показала ему, чтобы он поставил ее бокал на каменные плитки. Она не была настроена на диалог. Мы молча смотрели на кирпичную стену, окружавшую наш задний двор, словно ждали начала показа новой кинокартины.

Мои родители запаздывали. А вдруг они забыли? Когда я позвонила и пригласила их, мне показалось, что мама с трудом вспомнила, кто я.

— Мы подумали, что вам надо познакомиться с Констанс, поскольку вам придется вместе сидеть в загсе.

— Констанс? — послышался откуда-то издалека голос, словно она держала трубку на расстоянии длины руки.

— Мать Джонатана, — ответила я, ожидая, что она спросит: «Что за Джонатан? Кто вообще звонит?» Но она вовремя спохватилась: «Ах, конечно, мы придем. Нам хотелось бы увидеть… ребенка».

Возможно, она забыла и его имя тоже.

Они приехали, когда цыплята уже основательно поджарились и наполняли двор соблазнительным ароматом, хотя тлеющие угли не источали достаточного жара. Джонатан ворошил угли вилами с длинной ручкой: приготовление барбекю позволяло мужчинам снимать с себя ответственность в семейных ситуациях.

Констанс почистила туфли от земли и взяла на руки Бена. Она с таким же успехом могла держать чайную ложку, судя по тому, как она это делала.

К моменту прихода моих родителей Джонатан смочил угли горючей жидкостью, чтобы распалить их посильнее. Мама громко фыркнула. Конечно, ей хочется покурить. Это не возбраняется, так как мы во дворе. Она взвешивала: не возразит ли кто-нибудь? Куда бы ей сесть, чтобы дым от сигареты не попадал ей в лицо? Она полезла в сумку, достала мягкую пачку сигарет и прикурила. Констанс быстро взглянула водянистыми глазами на мою мать, затем снова отвела взгляд к стене.

Папа колдует с Джонатаном над барбекю.

— До самой середины никогда не прожариваются, правда? Думаешь, уже должно быть готово, кусаешь, а внутри кровь, — произнес папа.

При слове «кровь» Констанс уставилась на моего папу.

— Не говори так, Джек. Джонатан старается, — сказала моя мама. Она повернулась к Констанс: — Он действительно хорошо готовит? Нина говорит, это его сфера. Она может только купить кое-что в гастрономе и скинуть все это на тарелку, — закончила она с легким смешком.

Констанс нахмурилась, раздумывая, нужны ли еще дополнительные доказательства того, что и в этом я не подхожу под понятие супержены.

— Чем вы собираетесь кормить на свадьбе, Нина? — спросила моя мать.

— Только шведский стол. Лосось, дары моря, салаты и нарезки.

— Мы во Франции едим очень просто, не так ли, Джек? У нас там поместье, — объяснила она Констанс.

Теперь Констанс посмотрела на моих родителей как на кичливых людей, даже как на мелкую аристократию с ненужными домами, разбросанными по Европе. Я бы не сказала, что моя мать выглядела шикарно: на ней платье с узорами высохшего плюща, которое выглядит так, что постирай его еще раз, и оно расползется, хотя все равно могла бы одеться и попроще.

— С нетерпением ждете свадьбу? — спросила она, успокоившись после дружеской перепалки с Констанс.

Констанс уставилась на мамин мятый воротник и спросила:

— Что?

— Свадьбу. Вы…

— Я никогда не была на свадьбе, — брюзжа, произнесла Констанс.

— Кроме вашей собственной, — уточнила моя мать.

Взгляд едва серых глаз Констанс сильно загорелся.

— Я никогда не была на свадьбе. Отец Джонатана и я никогда не были женаты. Джонатан, — произнесла она теперь громче, — ты не мог бы отвезти меня домой, пока не поздно? Я не хочу, чтобы ты ехал в темноте.

— Это Лондон, мама. Тут никогда не бывает совсем темно, — ответил он, всматриваясь в матового цвета бедро цыпленка.

— Сожалею об этом, — сказала моя мать Констанс.

Джонатан разложил цыплят на тарелки, забыв принести салат, который остался на кухне в стеклянной пиале, и принялся пить вино, издавая булькающие звуки.

Мама посмотрела в тарелку.

— Выглядит чудесно, но я бы предпочла поесть позже. Эшли беспокоят антибиотики в цыплятах.

— Они экологически чистые, — ответил Джонатан.

— Становится поздно, Джонатан? — прошептала Констанс.

Понедельник. Съемки в рекламе родниковой воды. Захватить белые ползунки и набор игрушек.

Вторник. Сделать репортаж «Мой секрет». У кого взять интервью???

Среда. Заказать вино для свадьбы, торт, оплатить счет у Фокса, убедиться, все ли зарезервировано. Транспорт из загса к Фоксу?

Рекламная съемка Автомобильной ассоциации в 15.00? Элайза собирается примерять платье.

Четверг. Рождественские пробы в 14.00? Проверить у Ловли.

Пятница. День рождения Джонатана. Сиделка Бет?

— Они подрезаны, но вещи никогда не сделаны точно так, как тебе бы хотелось, — сказала Бет. Она только вернулась из деревни, посвежевшая, и лоб не так лоснился. — Ты знаешь, я скучала по нему. Может быть, нам это и нужно было. Небольшой отдых друг от друга.

Она привезла обратно деревянные буквы, составляющие слово МОДИ, и две золотые рыбки, которые выиграла во время розыгрыша лотереи на празднике. Они будут в детской. Рози почистит аквариум, так как, по словам Бет, рыба считается игрушкой, а чистка игрушек входит в обязанность Рози.

— Кстати, ты покупаешь тот загородный дом? — спросила Бет, опуская миниатюрные обломки судна в аквариум.

— Я на время отложила решение этого вопроса. Хотя в пятницу вечером, возможно, Джонатан снова захочет выяснить. У него день рождения. Ты не могла бы посидеть с ребенком?

— Без проблем, — как-то нервно произнесла Бет… В конце концов, Бен — мальчик, и он уже разбил крышку с плюшевым медвежонком от моей банки с печеньем.

— Около семи?

— Отлично, — ответила она, потом легкомысленно добавила: — Ты знаешь, что самое забавное я обнаружила, когда вернулась домой? Он скосил эту чертову траву.

Неделя проходит в сплошных напоминаниях и страхе никуда не поспеть. Рекламная съемка родниковой воды проходила на абсолютно белом фоне с падающими откуда-то сверху каплями. У директора был печальный вид и решительный подбородок. Он двигался неуклюже, словно был высечен из камня. Бен сидел на корточках на сделанном на полу холме, который выглядел, как прозрачная оберточная бумага. Когда начала литься вода, я ждала, что он сорвет съемки или, по меньшей мере, поползет ко мне. Но вместо этого он смеялся, нанося удары пальцами по шипучим каплям. Другой ребенок, запасной, так и не потребовался.

— Не беда, мы прекрасно провели утро, — с явной досадой сказала его мать.

Утром следующего дня я просматривала материалы для репортажа «Мой секрет», чтобы выудить хоть какую-то идею, но так ничего и не нашла. Я позвонила Элайзе и спросила, не хочет ли она поведать мне историю «Мой игрушечный мальчик-любовник», но она даже не стала говорить. «Лаки» не относится к ее любимым журналам. Он подходит только для того, чтобы забить ею туалетную ванночку ее кота. Интересно, что Чейз скажет об истории стриптизерши? На то, чтобы дать ее сначала почитать Рози, у меня не оставалось времени. Она могла обнаружить брошенный где-то на кухне репортаж, но никаких намеков на это я не слышала. Я не могла смотреть ей в лицо. Довольно сложно вести себя нормально с Бет; я боюсь, что мой озабоченно наморщенный лоб проболтается: «Я видела, как они занимались этим. Они оставили Мод в манеже в грязных и вонючих ползунках».

Из журнала «Лаки» позвонила Джесс и спросила, не могла бы я поработать побольше на этой неделе? Они запустят репортаж со стриптизом, так как для переписывания нет времени, но хотели бы дать его с неожиданным поворотом. Она говорила визгливо, как будто просила у школьной медсестры гигиеническую женскую прокладку.

— Вы сделали фотографии? — спросила я.

— Вчера. Фотограф сказал, она очень естественная красивая девушка. Даже невозможно представить, чтобы она занималась какой-то дешевкой.

— Она темная лошадка, — ответила я.

— Я получу сегодня недельный кусок? — спросила Джесс.

— Он почти закончен, — пробормотала я.

Покормив Бена, я пошла с ним по парку и ходила, пока он не заснул в коляске. Вернувшись домой, быстро набросала выдуманную историю для рубрики «Мой секрет» о женщине, которая знает, что у ее мужа есть любовница, но ничего не предпринимает, потому что он хотя бы не пристает к ней с сексом. Я закончила как раз в тот момент, когда услышала зов пробуждающегося Бена, и почти поверила в то, что это реальная история.

Я отправила материал по электронной почте в «Лаки» для Джесс, объяснив, что героиня отказывается фотографироваться. Они могут воспользоваться фотографиями из шкафа или сфотографировать Джесс, что они и сделают, я полагаю.

Рекламная съемка для Автомобильной ассоциации проходила на обочине автострады Ml. Бену надо было лишь корчить фотогеничные гримасы, пока ирландский актер, поднаторевший на ролях заботливых папаш, поднимал его в детском автомобильном кресле. Он напоминал Рональда и выглядел так, словно меньше чем за минуту мог поставить палатку. Единственный раз он позволил себе улыбнуться, когда опять передал Бена мне.

Джонатан пришел домой с работы и пожаловался, что его команда не сколачивается, несмотря на три дня, проведенных в рытье пруда.

— Каждый работает сам по себе, занимаясь своими собственными делами. Я хочу поговорить об этом.

Интересно, о чем это он хочет поговорить? Я не представляю Джонатана в роли установителя законов.

— Как дела с машиной для гостей? Ты сказала, что закажешь микроавтобус, чтобы отвезти всех из загса к Фоксу, — коротко сказал он.

— Разве мы не можем взять такси? Там лишь двенадцать человек. Они могут… — предложила я.

— Я выясню, — отрывисто произнес он. Затем прослушал на автоответчике сообщение Элайзы, которая напомнила мне, чтобы я была у нее точно в восемь часов.

Она выглядела так, словно только что перезанималась сексом. В ее квартире все было вверх дном.

Обстановка напоминала благотворительную распродажу разнообразных подержанных предметов, после того как были растасканы все лучшие экземпляры.

На окне комнаты для гостей болталось серо-голубое платье. На плечике висела бирка с надписью: «Образец: подлежит возврату». Я надела его, не снимая бирки.

— Повернись, — скомандовала Элайза.

Я ощущаю в теле какую-то вялость. Мне нужны подпорки, что-то вроде лесов.

— Сзади смотрится отлично, — произнесла она.

Гостиничный номер люкс для рождественских съемочных проб украсили топорно вырезанные зеленые блестки, возможно, чтобы создать детям праздничное настроение. Реклама предназначалась для каталога игрушек и домашних предметов: «Прямо со страницы к вам домой». Как я буду чувствовать, если Джонатан купит мне комплект кастрюль со стеклянными крышками? Такое уже случалось. Бет была разгневана, когда Мэтью подарил ей на прошлый день рождения мусорный ящик. Она уже была в предродовом периоде и рассказала мне об этом на консультации. Мусорное ведро приятно радовало глаз, насколько мусорные ведра на это способны, — блестящее с желтым оттенком с тремя бутылками шампанского «Моет». Так вот, ей не нужно было мусорное ведро, и шампанское она тоже не могла пить, так как ждала ребенка.

Джонатан и я не думали о Рождестве. Завтра его день рождения. У меня и так достаточно было проблем с этим. Под нашей кроватью спрятаны два свертка: портфель с острыми углами и массивным замком с цифровой комбинацией (хотя его нынешний портфель вполне хороший) и набор для ухода за кожей из трех предметов в черной вельветовой сумке. Продавщица могла подумать, что это подарки для моего папы.

— Нервничаете? — высоким голосом спросила женщина, чей ребенок никак не мог успокоиться, даже при виде свисающих с потолка блесток и морозных звезд.

— Нет, нам уже раньше приходилось этим заниматься.

Она посмотрела на Бена, потом на меня.

— Вы снимались в «Маленьких красавчиках», не так ли? А это знаменитый Бен.

«Знаменитый Бен» смотрел на меня с гордостью звезды и с вопрошающим выражением: «Мы будем проходить прослушивание? Они что, не знают, кто я?»

В пятницу вечером пришла не Бет, а Рози.

— Вы не против, правда? — произнесла она, сгребая Бена, одетого в спальный костюм на молнии. — Бет сказала, что хочет иногда побыть одна с Мэтью. Какое чудесное у вас платье!

Не считая пары примерок, черное платье пролежало слишком долго завернутым в ткань в темном месте, как стеклянные животные матери Бет. Оно пахло плесенью и не выглядело таким уж черным. Туфли до ужаса неудобные. Я не соответствую этим туфлям бронзового цвета.

На Джонатане светло-голубая рубашка и немыслимые черные брюки, которые, судя по всему, служат ему не для работы. Он уставился на мое платье и явно собирался что-то сказать, но не при Рози. Мы детально ее проинструктировали: что делать, если Бен не захочет ложиться в свою кроватку. «Руководство по уходу за ребенком» рекомендует выполнить испытательный пробег, когда няня находится дома, а родители «уходят», что мне кажется бессмысленным и нелепым. Ну и что в этом случае родителям надо делать? Сидеть на кухне и потягивать вино, делая вид, что они «ушли» в бар? Джонатан показал Рози, где лежат подгузники, носовые платки и «Калпол», хотя Бен был переодет и не собирался болеть. Я достала всю коллекцию его игрушек, кроме ржавого велосипеда, который принесла ему моя мама, чтобы он не чувствовал себя заброшенным.

— Вот номера моих пейджера и сотового, номер сотового Нины и телефон ресторана, — сказал Джонатан, протягивая ей листок, на котором все было написано заглавными буквами: «В ресторане “Бразилия” до девяти, затем кинотеатр “Одеон”. Фильм заканчивается в 11.15. Дома должны быть в 11.45».

— А вот и наше такси, — сказала я, стремясь смыться, прежде чем Бен ухватится за практически голую ступню матери и догадается, что я ухожу в таинственное место, где продаются спиртные напитки.

Усаживаясь в такси, Джонатан стряхнул невидимую пыль со своих бедер. Я повернулась к Рози, чтобы напомнить ей, что Бен имеет привычку мгновенно заглатывать содержимое своей вечерней бутылки и требует добавки: пусть она не спешит, делает ему перерывы и убедится, что он нормально отрыгнул. Она все это знает. Она знает больше о детях, чем я.

— Мне понравилось интервью. Вы написали так, как я рассказала, — произнесла она, стоя в дверях с Беном.

— Что ж, я старалась.

— Я только хотела поблагодарить вас, — ответила она.

Джонатан не любил есть вне дома, однако «Бразилия» не совсем обычный ресторан: это всего лишь тапас-бар, слишком сумасшедший, чтобы обращать много внимания на то, что у тебя на тарелке. Мы встали рядом с дверью с бокалами вина, там было меньше накурено. Джонатан напряженно улыбался всякий раз, когда кто-то протискивался мимо него, чтобы добраться до автомата, торгующего сигаретами. Какая-то пара поднялась из-за столика, оставляя за собой гору масляных тарелок, рваных салфеток и полную до краев пепельницу с окурками и пробками от пивных бутылок.

Мы уселись за шаткий столик. Джонатан достал бизнес-карту из бумажника, согнул ее и просунул под хромированную ножку. Однако стол еще раз опасно пошатнулся, когда он на него облокотился. Официант даже не взглянул на нас, когда принимал заказ. Компания из пяти сильно загорелых женщин рядом с нашим столиком зааплодировала при появлении огромного кувшина с красным бургундским вином и с нарезанными фруктами.

Нам было непривычно сидеть вместе без Бена. Должно быть, загорелые девушки считают, что это наше первое свидание, подумала я. Мы до сих пор были предельно осторожны. Наши предложения начинались со слова «итак». Да и вряд ли загорелые девушки вообще заметили нас, с чего бы? Джонатан взял мою руку под столом и начал ее тискать.

Через минуту я ему все расскажу. Я подожду, пока принесут заказ: мне не хочется, чтобы официант, расставляя тарелки, прислушивался, как я сообщаю Джонатану, что его сын вскоре появится на экранах национального телевидения, катаясь в тележке по супермаркету под голос сорокапятилетнего мужчины. Тебе лишь требуется улучить нужный момент, чтобы объяснить, что причиной всей этой свистопляски являются съемки рекламы родниковой воды, Автомобильной ассоциации и участие в рождественских пробах, не упоминая о возрастающей тяге состряпать еще один репортаж для рубрики «Мой секрет». Поковыряв в тарелке кальмаров-моллюсков и нечто похожее на рыбу в томатном соусе и с костями, которые никак нельзя было ожидать найти там, я выложила в ряд кости на тарелке. Загорелые девушки что-то крикнули поразительно красивому парню со светлыми волосами и с портфелем под мышкой. Он поцеловал каждую из них, прижимаясь к ложбинкам на груди.

«Джонатан, я кое-что должна рассказать тебе».

Кусочек кальмара, что-то вроде щупальца, застрял у меня в горле. Он явно не собирался сдвинуться с места, так как встал на середине пути с помощью своих присосок. Джонатан с зажатой в руке вилкой посмотрел на меня. Блондин тем временем шутливо массировал плечи самой горластой девушки. Их кувшин был уже пуст. Три из них закурили, сделав быстрые, неглубокие затяжки.

— Не знаю, как и начать, — произнесла я.

Джонатан быстро моргнул и положил свою вилку.

— Ты про дом. Ты им недовольна. Не хочешь переезжать.

Около нашего стола появился официант.

— Можно убирать? — спросил он, имея в виду блюда, к которым мы едва притронулись.

— Да, спасибо, — ответил Джонатан.

— Еще что-нибудь хотите? — Ставя наши тарелки на поднос из нержавеющей стали, он разглядывал загорелых девушек.

— Нет, спасибо, — ответила я.

Горластая девушка поманила официанта, размахивая пустым кувшином.

— В любом случае дом продан. В конце концов, они приняли другое предложение. Я позвонил Гари и узнал. Он сейчас ищет что-нибудь поближе к городу.

Насколько близко? Лучше уж обосноваться в Мармелад-ленде, чем в воображаемой сельской местности чуть поодаль от Северной кольцевой дороги.

— Дело не в доме, — сказала я, раздумывая, вылезет ли наружу щупальце, пройдет ли вниз или его будет извлекать тот врач из больницы, которому на вид можно дать девять лет.

— Ты не хочешь еще одного ребенка. Ладно, возможно, еще слишком рано. Пока что надо подумать о свадьбе.

Он выглядел подавленным. На фоне светло-голубой рубашки его шея была невероятно красной. На челюсти темнела ссадина от бритвы. Джонатан теребил ножку бокала, одновременно пытаясь стереть пятно от мясного соуса с манжета.

Кто-то вошел в ресторан «Бразилия» и, увидев меня, бросился навстречу в своем огромном, тёмно-синего цвета платье, которое свисало с шеи до лодыжек без видимых швов или формы. Я увидела рядом с собой лицо «войлочной мамы» и услышала ее громкий голос: «Нина, извини, что не звонила. У него была инфекция на груди. Я думала, что это от влажности. Я начала производство бумаги, и в квартире повсюду стоят ведра с древесной массой». Она выжидающе посмотрела на Джонатана.

— Это Джонатан, мой жених, — хрипло произнесла я, безуспешно пытаясь вспомнить ее имя. Начинается ли оно с буквы «Ф» либо «X» или так начиналось имя ее ребенка?

Она протянула руку, и Джонатан пожал ее.

— Шарлота, — сказала она, смущенно окинув взглядом мою одежду, прежде чем пройти в центр зала ресторана «Бразилия».

Мы заплатили и допили вино. Пока мы шли, Джонатан держал меня за руку. Мне казалось, что я слишком для этого старая. Мы остановились у окна магазина домашних принадлежностей, где продавались лампы в форме шара и изящные столы, спроектированные для отдельных детских комнат.

— Это все из-за свадьбы? Мы можем ничего не устраивать, если ты не хочешь.

Но голова моя была занята Рози. Она приятно изогнулась на нашем кожаном диване, быстро переключая телеканалы, время от времени заглядывая в спальню, чтобы узнать, все ли в порядке у Бена?

— Странное чувство гулять вдвоем, как сейчас. Такое у нас впервые, правда, с тех пор, как появился Бен? — произнесла я.

Рука Джонатана на оголенной части моей спины. Я чувствую ее через тонкую куртку.

— До тех пор, пока все это длится, — ответил он.

— Я действительно хочу выйти за тебя замуж.

Для всех, кто ходил в кино, во всяком случае шесть месяцев назад, оно не было главным в жизни. Мы никогда не ходили в кино вместе. Интересно, сумеет ли Джонатан высидеть до конца, пока не зажгутся огни, или начнет есть, как только они погаснут. Я считаю его полноценным зрителем, а не поглотителем хот-догов, попкорна и газированных напитков.

Перед началом покрутили отрывки из фильмов, о которых я никогда не слышала, с ведущими актерами, должно быть очень известными, судя по весомым откликам. Я должна была знать о них, быть в курсе всех сложных перипетий их частной жизни и все это хранить в своей голове. Ведь я журналистка. Однако знаменитости не являются сферой моей деятельности. Я беру интервью у обычных людей, жизнь которых намного причудливее, чем актерская. Без этого у меня выходит одна ерунда.

Существуют коммерческие программы. Фотомодели, подобные газели, этакой девушке, с которой работает Элайза. Она сейчас где-нибудь на море и пьет какой-нибудь напиток из персиков. И я могла бы там быть (несмотря на то, что мои ноги чуть пообъемистее), если бы Джонатан так не зациклился на этих гостиничных услугах «Ночлег и завтрак». Я предложила ему попкорн, но он отмахнулся.

Перед фильмом крутили рекламные съемки продуктов для ванны и душа. Ватага детей плескалась в надувном бассейне. Черты лица показали крупным планом: широко раскрытые глаза с влажными ресницами, булькающий беззубый рот. Теперь ребенок стоял по пояс в воде, поддерживаемый плавающим сиденьем в форме утки. От его удара кулаками по воде разлетались брызги. Потом он поднес руку ко рту и облизал палец. Изображение застыло.

«Маленькие красавчики». Потому что мы заботимся о вашем ребенке так же, как и вы.

После рекламного ролика начался фильм. Кевин Спейси живет в каком-то провинциальном американском городке. Буквально с первых кадров нам дали понять, что должно произойти что-то ужасное. Очень сексуальная юная девушка кружилась в танце под попурри. И разумеется, тут присутствовал неуравновешенный юноша-забияка. Почему-то мой попкорн казался на вкус одновременно и соленым, и сладким. Во рту один из кусочков попкорна уменьшился до твердого зернышка, но явно не хотел таять полностью. Второй раз за сегодняшний вечер я не могла глотать. Зернышко так и оставалось у меня за щекой, твердое, как камень.

Мне никак не удавалось следить за сюжетом. Кевин Спейси был готов увлечься девушкой, танцующей под попурри, но у меня перед глазами стоял образ ребенка, держащегося за сиденье в форме утки. Малиновый гель для ванны. Гель на основе киви и папайи для тела и волос. Даже кондиционер. Тем временем жена Кевина Спейси влюбилась в агента по недвижимости из конкурирующей фирмы. Он намного вульгарнее в своих лучших костюмах, чем Гари. Мы вышли из кинотеатра и услышали, как кто-то позади нас пробормотал: неудивительно, что он завоевал все эти «Оскары».

На улице моросил дождь. Мне показалось, что мое платье село; оно сильно врезалось в мои плечи. В кино я расстегнула туфли, но теперь была вынуждена снова их застегнуть. Они тоже сели. Джонатан остановил черное такси. Я уселась рядом с ним, бросив неодобрительный взгляд на свои колени.

— Что ты думаешь? — спросила я с надеждой.

Он смотрел в окно. Тротуары кишели людьми в хорошем настроении — для многих ночь только начиналась.

— А ты как думаешь, что я думаю? — в ответ произнес он.