Одна девушка и тысяча влюбленных

ГЛАВА 13

Далдар Роуд представляет собой своеобразный рынок. По одну его сторону тянутся дома проституток, по другую — груды дров и лавки, собранные из кусков старого железа. Здесь можно найти различных женщин и любое дерево. В кучах лежат доски из бамбука, акации, тикового дерева, изъеденный белыми муравьями шишим[18].

У порогов своих домов, поджидая клиентов, сидели женщины с лицами, обезображенными венерическими болезнями. Из канав шел зловонный запах мочи и винной рвоты, на поверхности плавали увядшие цветы жасмина. Слышались звуки барабана, скрипки, свирели, пошлых песенок из кинофильмов. И над всем этим нависла глубокая темнота, подобная исчадию ада. Кто эти женщины — человеческие создания или тоже обломки деревьев? А маклеры — это люди или куски железа? Что это звучит — песни живого мира или завывание ада и смерти? Это рынок мира живых или сборище заблудших душ?! На минуту забываешь, что это тот самый мир, в котором невинные дети прижимаются к материнской груди, где непорочные женщины с красной полоской на проборе[19], прикрыв лицо концом сари и стыдливо опустив глаза, подносят пищу своим усталым мужьям.

Лачи вдруг показалось, что это она поет в каждом доме, она танцует, что это ею торгуют. Она гневно сплюнула:

— Отвезите меня обратно!

— Ночь только еще началась, дорогая! — ответил Хаджи, беря ее за руку. Он уже успел выпить четыре рюмки виски и был навеселе.

Лачи попыталась высвободить руку, но Хаджи силой привлек её и усадил подле себя.

— На, выпей!

Лачи взяла стакан и выплеснула виски ему на голову:

— Сын свиньи! Негодяй!

Мир Чандани, рассердившись, ударил ее по лицу. Лачи рассвирепела. Она набросилась на Чандани и повалила на землю, а когда Хаджи поспешил ему на помощь, повалила и его и, отбивая дробь на их головах, имитируя барабанный бой, громко подпевала:

— Так дхана, дхан тхайя! Так дхана дхан, так дхана дхан! Так… Так!!

Мир Чандани и Хаджи подняли крик. Началась суматоха. Лачи, надзиратели, посетители, музыканты, торговец ароматическими маслами — все кричали, колотили, били друг друга. Лачи, как взбесившаяся тигрица, набрасывалась на всех — одного била, другого толкала, третьего дергала за волосы, впивалась ногтями в лица, при этом дико кричала и пританцовывала.

Появилась полиция. Вмиг наступила тишина. Все были арестованы. Надзиратели пытались договориться о чем-то с полицейскими, но безрезультатно.

— Будете объясняться в полицейском участке, — заявил сержант.

Всех заперли в темной комнате. Один из надзирателей получил позволение позвонить Кали Чарану, и тот вскоре прибежал, задыхаясь, с испариной на лбу и трясущимися руками. Если полиция не замнет это дело, то его уволят, а быть может, и засадят в тюрьму.

Инспектор и заместитель начальника тюрьмы переговорили с глазу на глаз. Кали Чарану устроили свидание с Хаджи и Мир Чандани. Из одного кармана кое-что перекочевало в другой, из другого в третий. Все было улажено. Мир Чандани и Хаджи и не беспокоились: они отлично знали, что в мире нет ничего сильнее денег.

Кали Чаран облегченно вздохнул, когда группа развлекающихся вернулась в тюрьму. Чуть было не лишился работы!