Однажды в Екатеринбурге

Глава 3

Где находится ГубЧека и как меня вести туда, если смена еще не закончилась, охранники не знали. Так что, за неимением иных идей, меня потащили внутрь – в Дом Особого назначения. Наверно, решили, что, если одиннадцать узников уже были там, то и от появления двенадцатого хуже не будет.

Окна в доме оказались замазаны белой краской и наглухо закрыты. Внутри было душно, воняло немытыми мужиками. Этих мужиков на первом этаже (а на второй я не ходила) толклось около десятка: некоторые тоже в форме красноармейцев, другие в рабочих тужурках и синих косоворотках. Сперва меня поместили в комнате для караульных в компании нескольких из них. Не стану пересказывать все мерзкие шуточки, которые я услышала в течение пятнадцатиминутного там нахождения; скажу лишь, что ни до царя, ни до царицы, ни до всех этих событий мне уж дела не было: я ждала, что вот-вот изнасилуют. Пожалуй, что так бы оно и произошло, если б за мной не вернулся Мишаня, который сказал, что какой-то Александр Дмитриевич сейчас во дворе и меня надо теперь вести к нему, а он решит, что делать.

Отвели меня во двор.

По этому двору мимо забора медленно бродили туда-сюда какие-то мужчины и женщины. Одна женщина была в инвалидной коляске. Она не каталась, а только всё время печально вздыхала. Рядом с ней на земле сидел парень-подросток. Поодаль находились два мужчины: один с бородой, другой без. Первый раскрыл портсигар. Оба взяли по папиросе и закурили.

– Александр Дмитриевич! – позвал мой тюремщик. – Мы тут вам шпионку привели.

Мужчина без бороды оставил своего спутника и приблизился к нам. Я заметила, что он навеселе.

– Вот, Александр Дмитриевич, – сказал Мишаня. – Подошла к нам вот эта девица. Ошивалась вокруг ДОНа, всё разглядывала, сведения какие-то вынюхивала. Спросили мы ее, кто такая, а она как начала врать, как начала всякую околесицу городить!.. Да взгляните, как одета. Явно девка не простая.

– Ты кто такая? – спросил Александр Дмитриевич. Было похоже на то, что он старается быть как можно более суровым, но не очень умеет.

Я представилась. От того, как легко добился ответа, Александр Дмитриевич как будто бы немного растерялся. Поэтому он закричал:

– Ах ты сволочь белочешская! Я, думаешь, поверю?! Как тебя, суку, звать, мне и дела нет! Имя у тебя поддельное и паспорт поддельный, и рожа такая же, это мне очевидно! Говори, на кого ты работаешь! Живо!!!

– Я ни на кого не работаю. Я просто заблудилась и…

– Молчать!!!

Ни с того, ни с сего Александр Дмитриевич влепил мне пощёчину.

– Мы с Васяткой думаем, что это эмигрантская элементка, – сказал Мишаня, и так я узнала, что не-Мишаню зовут Васяткой. – Ее, наверно, монархические круги заслали.

– Тебя кто заслал?!

– Никто.

– Скрывает, сволочь!

– Графинька, наверно какая-то, – предположил Мишаня. – А то и из царской родни кто.

– О! – похоже, эта мысль так понравилась Александру Дмитриевичу, что он принял ее за свою. – Знаешь, Мишка, что я думаю? Думаю, это какая-то графинька из царской родни! Вот сейчас мы проверим… Романов! Подите сюда!

Человек с бородой, который только что закурил вместе с этим поддатым субъектом, приблизился к нам, и я с удивлением опознала в нем Николая Второго. Было что-то безумное в том, чтобы видеть это лицо из учебников истории вот так вот, живьем, в каких-то паре метров. Правда, в учебнике он был моложе. Сейчас, встретив его пятидесятилетнего, я впервые заметила, как с возрастом он стал похож на своего отца, Александра III. А еще я поймала себя на том, что не ощущаю ничего царского, ничего такого особенного в этом уставшем мужчине предпенсионного возраста. Это лицо подходило скорее какому-то дачнику, озабоченному пасынкованием помидоров, или задолбанному женой, детьми и начальством фанату зимней рыбалки…

– Романов! – Николаю показали на меня. – Признавайтесь! Это кто?

– Я не знаком с этой дамой, – спокойно отозвался бывший царь.

– Так прям и не знаком?! А мы вот думаем, что неспроста она тут оказалась! Из вашей кодлы девка! Отвечайте, Романов! Не то хуже будет!

– К сожалению, господин Авдеев, я действительно вижу эту особу в первый раз, – ответил Николай.

Получается, фамилия Александра Дмитриевича была Авдеев. Я подумала, что это знание может мне где-нибудь пригодиться… А через секунду получила несколько ударов по лицу от этого самого Авдеева. Убежать или дать сдачи было невозможно: сзади Мишаня держал меня за руки.

– Романов, признавайтесь: кто такая?! Сейчас я ей всё рыло раз…бу, если не скажете!

– Господин Авдеев…

– Господа все в Париже, пора уже выучить!

– Гражданин Авдеев, – покорно поправился Николай. – Если бы я знал, кто это такая, то непременно сказал бы вам. Однако я не в силах это сделать.

– Ах так? – вскричал Авдеев. – А вот вам! Вот сейчас подохнет ваша барынька!!!

С этими словами он приставил к моему виску наган. От прикосновения холодного и твёрдого металла к голове по всему моему телу пошла дрожь. «Возможно, если я погибну, то таким образом перенесусь обратно, – попыталась я утешить сама не себя. – А если способа вернуться не существует, то рано или поздно я всё равно тут погибну. Лучше по-быстрому…».

Самовнушение не удалось. Умирать так не хотелось, что из глаз полились слёзы.

– Убью, если не скажешь, кто такая! – вскричал Авдеев.

– Александр Дмитриевич, вы напрасно мучаете барышню, – успокаивающим тоном проговорил Романов.

– Не верю! Кто такая? Говори!

Еще некоторое время Авдеев и бывший царь пререкались: первый требовал сообщить, к какому заговору я принадлежу, второй безуспешно пытался унять его. Все люди, гулявшие во дворе – это были те самые узники – остановились и с ужасом наблюдали за разыгравшейся сценой. Через пару минут стало ясно, что убивать меня Александр Дмитриевич не собирается, а просто пугает. Еще через минуту он заметно утомился от того, что сам же и устроил – и обмяк. Может быть, агрессивная фаза опьянения сменилась у него расслабленной. Наконец, бывший царь намекнул ему, что Авдеев может получить кое-какие интересные подарки из вещей царской семьи, если отстанет от меня и от него. Тут наган, наконец, опустился.

– Можно взять в заложницы кого-нибудь из царевен и продолжить допрос, – предложил Мишаня. – Тут он точно расколется. А не расколется – убьём царевну и возьмём новую. Их же много.

– Не, – ответил Авдеев. – Нельзя убивать их. Не велено. Нас товарищ Свердлов заругает за самоуправство.

– Что ж с ней делать?

– Пускай губчека разбирается. Оно на углу Златоустовской и Покровского сидит, в помещении «Американской гостиницы». Веди ее, Мишка, туда. А я что-то устал, мне поспать надо… Будьте любезны, Романов, еще папироску… Эй, все вы! Прогулка закончена!..