Однажды в Екатеринбурге

Глава 4

Через пару дней я стояла в кабинете следователя. Сам следователь сидел за столом, на который было вывалено содержимое моего рюкзака. Свет настольной лампы, стоявшей рядом, был специально направлен мне в лицо. Больше в комнате не было ничего. Единственным, за что мог зацепиться взгляд была лепнина на потолке – цветочки-ангелочки, явно говорящие о том, в ведение ГубЧека это помещение поступило совсем недавно.

Лицо было распухшее от слёз: я много плакала, но теперь на это сил уже не осталось. До допроса меня били. Вчера тоже. Подозреваю, что это был не последний раз. Надежды на то, что всё это кончится хорошо, у меня, в общем. не было. Промелькнула даже мысль признаться, что я белая – чтоб сразу расстреляли, чтобы не мучили. Но всё же не решилась. Умирать было страшно. Хотя перспектива жить дальше, возможно, подвергнуться пыткам, пугала не меньше…

– Можешь запираться сколько угодно, – сказал следователь. – Мы всё равно узнаем, кто ты такая и кто тебя заслал. Узнаем рано или поздно. В твоих же интересах, чтобы это произошло побыстрее.

– Я уже сказала. Вы не верите.

– Потому что сказки нам не интересны! – следователь сразу повысил голос. – Отвечай! Откуда ты приехала?

– Из будущего.

Следователь стукнул по столу кулаком:

– Я тобой нормально разговариваю, сука! Думаешь, что, я всегда такой добрый останусь?! Мы же с тобой будем по-другому говорить, если паясничать сейчас же не прекратишь!

– Я не паясничаю, – равнодушно отозвалась я, понимая, что всё безнадёжно. – Я жила в Екатеринбурге в 2022 году. Зашла в одну церковь и…

– Неинтересно! Вот это вот – что? – Следователь указал на мой мобильник.

– Телефон.

– Чего?

– Телефон, говорю.

– Какой, нахрен, телефон?! Еще скажи, граммофон! Или телетайп! Ты, что, сука, думаешь, мы тут в игрушки играем?!

– Если хотите, я покажу вам, как он работает.

– В руки не дам! Думаешь, дурачка нашла? Думаешь, я тебе твою шпионскую штучку позволю обратно сцапать? Нет, шалишь! Из неё ты меня не убьёшь!

Я совершила еще несколько вялых попыток убедить следователя в том, что мой телефон – это телефон. Но, конечно же, безуспешно. Следователь покрутил чёрный прямоугольник в руках, потыкал на боковые кнопки, в том числе, на кнопку включения, но экран не зажёгся.

– У него батарея села, – сказала я, вспомнив, что еще на уроке истории заметила, что заряда осталось довольно мало.

Ладно, может даже к лучшему. Что такое смартфон, я местным всё равно объяснить не смогу. А звонить мне тут некому… Да, пожалуй, не получилось бы звонить-то: спутников ведь в 1918 году нет, телефонных вышек нет, фирма «Билайн» еще тоже не существует…

– Какая еще батарея, куда села? – мрачно переспросил следователь, для которого это слово, наверное, ассоциировалось с артиллерией.

– Электричество кончилось.

Насчет электричества следователь спорить не стал. Он просто демонстративно положил мой мобильник в ящик стола и закрыл на ключ.

– Мы отдадим это инженерам. Они всё разберут и обезвредят. Так что, что бы это ни было, ты им воспользоваться уже не сможешь.

Я пожала плечами. В общем-то, никто и не рассчитывал.

– А это у тебя откуда? – спросил следователь, почиркав моей шариковой ручкой по обложке моей собственной тетради по математике. – Карандаш такой, что ли?

– Купила.

– Где? У чехов?

– В магазине. У нас XXI веке такие ручки…

Самопишущая ручка, которую не надо макать в чернильницу, следователю, видимо, понравилась, и он пощёлкав задней кнопкой, сунул ее себе в карман.

– А это что за расчёты?

– Это моя тетрадь по математике.

– Что за расчёты? А ну, говори! Мы это тоже инженерам отдадим, они живо поймут, что вы тут такое готовили, буржуины!

– Это упражнения. Вы же видите: «Домашняя работа», «Классная работа». Номера там, оценки…

– А это что за муть?

– Это по русскому. Я же в школе учусь, говорила же…

Пока следователь рассматривал тетрадь по литературе, я подумала, что зря не носила с собой учебники. Можно было бы показать ему год издания книги и таким образом доказать, что я из будущего… Кто бы мог подумать, что пренебрежение к школьным обязанностям приведёт меня к гибели…

Литература у следователя вопросов не вызвала, только обложку тетради он рассматривал долго и с удивлением. Потом дело дошло до истории…

Следователь открыл последнюю из немногочисленных записанных страниц:

– «Император с семьёй и со слугами были расстреляны в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Ипатьевском доме…», – прочитал следователь. – Это что ещё за бред?! Это ты, сволочь, слухи такие распускать собираешься?! Будешь всем говорить, что уральские большевики Николашку без суда укокошили, да еще и с семьёй?!

– Нет, нет, вы неправильно поняли!

– Всё я понял правильно! Вы, гады, дезинформацию распускаете о советской власти! Подрываете ее авторитет! Да не получится! Шиш! Не позволим! А если б и позволили, не вышло ничего бы! Ты же дату перепутала, дурища! «Июль» вместо «июнь» написала! Июль-то еще и не наступил!

– Это тетрадь по истории.

– По какой еще, на хрен, истории, сука?!

– С начала почитайте. Там история.

Следователь открыл первую страницу моей тетради. Вела я ее, кстати говоря, не так давно, поэтому все там записанные события должны были быть для него совсем близкими.

– «Первая мировая война. 1914–1918», – прочитал следователь первую тему. – Это нынешняя, что ли? Хочешь сказать, она в этом году уж закончится? Что-то не верится. Буржуи будут драться, пока не истребят себя до последнего… А с чего она «первая»-то?

– Будет потому что и вторая.

– Сразу следом?

– Нет, в сороковые годы будет.

– Ну ты выдумщица! Ладно… Что тут дальше… «Франц-Фердинанд… Марна… Галиция… Газы… Верден… Брусиловский прорыв… Министерская чехарда… Глупость или измена…». Так ты, что, дневник ведёшь, выходит?

– Это тетрадь по истории, – повторила я еще раз для бестолковых. – Я из двадцать первого века, понимаете? Для нас это всё уже история. Мы это в школе проходим.

Следователь покачал головой и принялся читать дальше:

– «Революция 17 года. Очереди… Отречение Николая… Петросовет… Временное правительство… Нота Милюкова… Корнилов… Октябрьский переворот… Совнарком… Учредилка…»

По этой части вопросов у него не возникло.

– «Гражданская война 1918–1922». А это еще что за хрень?

– Это следующая тема.

– … Твою мать! Хочешь сказать, что еще четыре года воевать придётся?

– Я тут ни при чём. Это так было. То есть, будет…

– Ты ври, да знай меру! Понятно? – прикрикнул на меня следователь, всё еще раздосадованный перспективой четырехлетней войны.

Ответить я не успела. В комнату вошёл второй следователь:

– Ну как она?

– Да всё одно и то же… Повторяет, что из будущего, якобы.

– Может, в дурку её просто? – предложил второй.

– Можно, конечно, и в дурку… Но уж больно манатки при ней необычные. Вон, погляди!

Первый следовать достал из кармана мою ручку и покрутил перед носом второго. Для пущего впечатления дважды щёлкнул кнопкой, продемонстрировав, как высовывается и улезает обратно стержень.

– Любопытная штуковина! – согласился второй. – А это что за книги там лежат?

– Говорит, тетради. Тоже странно, да? Ненашенские, яркие такие. Но буквы на них русские напечатаны…

Следователи задумались, замолчали.

«Неужели всё-таки поверят?» – пронеслось в моей голове.

– Слышь, ты! – наконец сказал второй. – Если ты из будущего, тогда скажи, что будет происходить дальше?

– В смысле – что? – я смешалась.

– Ну вообще. Вот завтра что случится?

– Я не знаю… Вы же тоже, наверно, не знаете историю прямо за каждый день.

– Ясно… Ну скажи тогда: возьмут каппелевцы Бугульму?

– Тоже не знаю…

– Пфф! Ну тоже мне – из будущего личность!

– Значит, в дурку? – снова спросил первый. – Хотя, кажется, сейчас в Екатеринбурге нет дурдома. Мы же расстреляли того доктора, который по дуракам?

– Ничего, обойдёмся без докторов, – отмахнулся второй. – Но эта девка и впрямь странная какая-то. Надо ее кому-то из руководства показать, из Уралсовета. Может, Белобородову? Или Голощёкину?

– Голощёкин на съезде советов в Москве, – сказал первый.

И тут у меня в голове что-то щёлкуло!

– Это вы про пятый съезд советов говорите?

– Да уж не про десятый, – съязвил один из следователей. – Вам, чай, из будущего виднее, как их считать, эти съезды-то.

– Вот как раз насчёт «из будущего». Я могу сказать вам, что произойдёт на этом съезде! – проговорила я дрожащим от радостного волнения голосом. – Мы это недавно проходили по истории! Буквально только что!

– Ну и?

– Во-первых, там примут конституцию…

– Всем известно, что это планируется. В газетах писали.

– … А, во-вторых, там произойдёт мятеж левых эсеров!

– С чегой-то? – спросил первый.

– Что ты мелешь? – напрягся второй.

– Это будет шестого июля, – торопливо проговорила я, как бы боясь забыть то, что случайно засело в памяти от последних минут другой, нормальной школьной жизни. – Два левых эсера убьют посла Мирбаха. А потом они захватят в плен Дзержинского…

– Э, нет!

– Вот это прекращай!

– Такой бред мы слушать не будем!

– Уведите ее в камеру!

– Мятеж не удастся, большевики победят! – выкрикнула я перед тем, как быть уведённой.

Но ответа услышать уже не успела.