Одного поля ягоды

Рита Мэй Браун

Одного поля ягоды

21 мая 1980

Я купила матери новую машину. Тетушку Луизу чуть удар не хватил. Эти двое, словно карликовые петушки, неустанно продолжают сражаться друг с другом с тысяча девятьсот пятого года, в аккурат с маминого рождения. Самая первая большая битва, которую обе могут припомнить, приключилась из-за разноцветной ленты для волос в тысяча девятьсот девятом. Джатс (это моя мама) говорит, что Селеста Чальфонте подарила ленту ей, потому что она была такой красивенькой и славной девчушкой. Ну, и Луиза вся обзавидовалась. И с тех пор отношения между ними делались только хуже и хуже.

Луиза же яростно излагает совсем другую версию этого судьбоносного события. Она говорит, что Селеста Чальфонте одарила лентой ее, потому что как раз она была такой красивенькой и славной девчушкой. А Джатс, эта завистливая маленькая сатана, сдернула ленту прямо у нее с головы, выдрав в придачу пучок волос с корнями. Поскольку Луизе уже стукнуло семь, она сдержалась и не стала выбивать из младшей сестренки дух. Вместо этого она сообщила о покраже их матери, Коре Хансмайер, в надежде, что акт возмездия совершит она. Кора, воплощение самой справедливости, вернула ленту Луизе, и с того самого дня Джатс снедала черная зависть. Луиза клянется, что все так и было.

И даже в мае тысяча девятьсот восьмидесятого я все еще не могу разобрать, кто из них победитель, а кто - жертва. Эти роли сменяют друг друга постоянно, как ночь сменяет день, а две сестры по сю пору не дают друг другу покоя. Хлопает входная дверь. Это тетушка Лисси (Луиза).

- Джатс, я так гляжу, ты яйца поставила мариноваться?

- Правильно глядишь. Дать попробовать?

- Нет, ты в них слишком много сахара кладешь. Я вот свои делаю остренькими.

- Подумаешь!

- Вот зараза, да при тебе прямо и слова не скажи! И при этой твоей чертовой сиротке, которую ты подобрала на улице в сорок четвертом году, тоже!

- Луиза, она моя дочка, все равно как если бы я ее родила!

- Ха! Да откуда тебе знать, что такое быть матерью? Для этого ребенка родить нужно. Плоть от плоти твоей, кровь от крови. Такая мистическая, духовная связь - но я не думаю, что у тебя соображалки хватит это понять. Ты не послушалась меня в сорок четвертом, так не послушаешься и сейчас.

- Да чтоб у тебя язык отсох! Ходить-переваливаться, как надутая жаба - разве это делает женщину матерью? Материнство в том, чтобы вырастить ребенка.

- Здорово же ты с этим справилась! Никель ушла из церкви, уехала из города, оставила тебя, а теперь еще и пишет книги, которые позорят всю семью!

- Если не хочешь, чтобы кто-то совал нос в твои дела, держи рот на замке!

- Да откуда мне было знать, что эта паршивка все запомнит?

- Лисси, когда ты будешь помирать, то последним перестанет шевелиться твой рот! Ты не только Никель истории рассказываешь, ты вещаешь как радио всем, кто только готов слушать!

- Врушка, врушка, мерзкая свинюшка!

Я больше не могу это выносить. И встреваю.

- Вы что, снова завелись?

Тетя Луиза мигом разворачивается. Сейчас и мне достанется.

- Да как у тебя, Николь Смит, наглости хватило показаться в этом доме!

- А что не так? Это мамин дом.

- Писать рассказики и выставлять меня на посмешище? А я, между прочим, старший регент Католических Дочерей Америки от великого штата Мэриленд! Мне так неловко, что прямо умереть хочется!

- Сомневаюсь, что нам настолько посчастливится.

- Никель, а ну не смей так разговаривать с моей сестрой!

- Господи Исусе, чтоб вас всех!

- Видишь, Джатс, видишь - вот до чего доводит вероотступничество! Швыряется именем Господа так, словно это соль какая-то!

- Тетушка Луиза права. Прояви хоть немного уважения.

- Я пошла назад, на веранду. На солнышке погреюсь. Вы обе такие закосневшие. Мам, можно мне маринованное яйцо?

- Бери и проваливай. Мне с Луизой о делах переговорить надо.

Едва за мной закрывается дверь, как я слышу оглушительный шепот Луизы, обращенный к моей матери:

- Закосневшие? А чего это значит такое? Что мы тупые?

- Я так и не поняла, обижаться мне или нет. Выучилась дочка в колледже, а мне теперь мучаться!

Две пары ног наперегонки спешат к большому словарю, который живет у мамы под журнальным столиком. Я слышу, как шелестят страницы.

- Луиза, "зако-сневшие", а не "зака-.."

Я так и вижу, как их седые макушки склоняются над томом Вебстера. Едва они отыщут "закосневший", как тут же набросятся друг на друга с новой силой. Семьдесят пять лет - долгий срок, как для любви, так и для ненависти.

6 марта 1909 года

Селеста ворвалась в кухню, словно душистый вихрь. Луиза и Джулия Эллен подняли головы от книжки с картинками, которые они рассматривали.

- У кого сегодня день рождения? Джулия Эллен, а вот и подарочек для твоей красивой головки, - Селеста протянула ребенку яркую ленту.

- Спасибо вам, мисс Чальфонте.

- Мисс Чальфонте, а вы не забудете, что у меня день рождения через три недели? - Луиза хотела навести ясность.

- Я знаю. Как сегодня дела в школе?

- Яшью Грегоровитча выпороли.

- Вот это событие! - ее правая бровь взлетела вверх. - Ну, поиграйте пока. Ваша мама вернется, едва только закончит со столовым серебром.

Селеста исчезла в кухонных дверях, оставив за собой шлейф приятного аромата.

Джулия попыталась завязать ленту бантиком у себя на макушке на манер, как если бы у нее болели зубы, но ее крохотные пальчики были недостаточно ловкими.

- Лисси, помоги мне!

Едва лента оказалась надежно зажатой у нее в кулачке, Луиза принялась торговаться.

- Я завяжу тебе самый лучший бантик на свете, если ты только разрешишь мне завтра надеть эту ленту в школу.

- Нет!

- А я дам тебе поиграться с моими стеклянными шариками...

- Нет! Отдай мою ленточку!

- Не хватай ее, Джулия. Ты же девочка!

- Или завяжи мне ее, или отдавай назад! Это мой подарок!

- Жадина!

- Я не жадина! Это мой день рожденья!

- Ну пойми, какая я буду счастливая, если ты дашь мне ее завтра поносить!

- Ты можешь быть счастливая на своем собственном день рожденье! Отдавай мне мою ленту! - Джулия схватила Луизу за руку и стала щипаться.

- А ну перестань!

- Отдавай мою ленту!

- Да ты что, не соображаешь ничего? Мы ж христиане! Это значит, что надо делиться!

- Отдай ленточкууу!

- Ты что, хочешь угодить в ад, и чтобы у тебя из попы торчал красный хвост?

Эта угроза заставила Джулию остановиться.

- Из попы?

- Огненно-красный хвост, как у беса!

- Луиза, ты все выдумываешь!

- А вот и нет. У мамы спроси.

Джулия рванула кухонную дверь и обнаружила Кору, которая как раз заканчивала начищать вилки.

- Мама, а Луиза говорит, что если я попаду в ад, то у меня из попы будет торчать красный хвост!

- Ты, никак, туда на днях собралась?

- Это правда? У людей бывают красные хвосты?

- Девочка, не забивай мне голову этой ерундой! Откуда мне знать, какая там мода, в ихнем теплом климате?

Озадаченная Джулия вернулась в кухню.

- Она не знает.

Луиза решила ковать железо пока горячо.

- Раз она не знает, это не значит, что это неправда. Ты же не хочешь туда угодить, так?

- Нет, а теперь отдавай мне мою ленту!

- Ты попадешь прямиком в ад! Дай мне ее завтра поносить!

- Нет! - Джатс снова рванулась к ней, Луиза увернулась.

- Ты должна делиться! Это по-христиански!

Подкрепленная этой теологической выкладкой, Луиза цапнула с кухонной раковины нож, и прежде чем Джулия смогла ее остановить, разрезала красивую ленту в аккурат посередине.

- Вот, я избавила тебя от вечных мук!

Джатс взяла протянутый ей жалкий огрызок, села прямо на пол и зарыдала. Ее горестные вопли разнеслись по всему просторному дому.

В кухню целенаправленно шагнула Кора.

- Что здесь происходит?

- Лисси украла мою ленту для волоооос!

- Врушка, врушка, мерзкая свинюшка!

- А ну-ка прекрати, Луиза! Ты украла ее ленту?

- Нет, мамочка, смотри - она у нее в руке.

- Правда, что ли?

- Ыыыы! Она разрезала ее на две!

- А что это у тебя за спиной? Ну-ка, покажи руку!

Луиза неохотно вытянула руку.

- Разожми кулак.

И там, на середине ладошки обнаружилась смятая вторая половинка ленты.

- Мама, Иисус учил: "Просите, и дано будет вам".

- А при чем тут Иисус к деньрожденьишному подарку твоей сестры?

- Я просила, а она не дала, и тогда я взяла половину. Теперь Боженька не будет сердиться на Джулию.

- Пути Господни неисповедимы, Луиза Хансмайер, а вот мои очень даже исповедимы! - Кора с размаху шлепнула ее по заднице. - Вот тебе, раз такая умная! Будешь знать, как портить подарки сестры! И когда через три недели настанет твой день рождения, все, что ты получишь, я разделю пополам между тобой и Джулией Эллен.

- Нет! Нет! - заверещала Луиза.

- Отдавать всегда лучше, чем брать, - спокойно заметила Кора.

Джатс, вдохновленная страдальческим видом Луизы, швырнула ей свою половинку ленты.

- Мамочка, у нее теперь вся моя лента целиком. Можно, мне теперь достанутся все ее подарки?

Луиза перешла на почти ультразвуковой визг.

- Нееет!

- Господи, ты ничуть не лучше своей сестры! Уймитесь уже обе! Надевайте пальто, мы идем домой.

21 мая 1980 года

- Ну, и какого беса она там творит?

Джатс медленно прошаркала к окну, чтобы посмотреть, что вызвало такое недовольство ее сестры.

- Кувыркается в одуванчиках.

- Этой девочке уже тридцать пять стукнуло или я ошибаюсь?

- В этом ноябре стукнет тридцать шесть.

- Джатс, крикни ей, пусть идет в дом, пока соседи не увидели.

- Да ну, Луиза, наша дорогая мамочка тоже кувыркалась, а ей было уже за пятьдесят.

- Наша дорогая мамочка была неученой женщиной. А Никель - ученая.

- Иди, вон, включи телевизор. Сразу перестанешь обращать на нее внимание.

- Ради бога, ты всегда горой стоишь за эту паршивку!

- Она моя дочь.

- Ну ты в курсе, что я об этом думаю.

- Да, и давай не начинать снова. Весь город в курсе, как ты относишься к Никель. И сам Иисус, и президент Рузвельт, и Амелия Эрхарт, не говоря уже о Сонни и Шер.

[Франклин Делано Рузвельт (1882 - 1945) — 32-й президент США, одна из центральных фигур мировых событий первой половины XX века, возглавлял США во время мирового экономического кризиса и Второй мировой войны. Единственный американский президент, избиравшийся более чем на два срока.

Амелия Мэри Эрхарт (1897 — пропала без вести 2 июля 1937) — известная американская писательница и пионер авиации. Первая женщина-пилот, перелетевшая Атлантический океан, награждена Крестом Лётных Заслуг. Написала несколько книг-бестселлеров о своих полётах и сыграла важную роль в формировании "Девяносто девять" — организации женщин-пилотов, избрана её первым президентом.

Сонни и Шер (англ. Sonny & Cher) — американский поп-рок-дуэт супругов Сонни Боно и Шер, существовавший в 1964—1977 годах.]

- Может, они и в курсе, о чем я думаю, но не знают, что у меня на то есть причины! Вот ты вчера шла вниз к площади - в шортах! Орри Тадья мне все рассказала.

- Ну и что?

- Семьдесят пять - это чересчур для шортов! А очки, что у тебя на носу - это вообще позорище! Ты в них как бабка старая!

- Ну так я и есть бабка - ты сама так сказала меньше минуты назад, я это собственными ушами слышала!

- А ну не дури мне голову, Джулия Хансмайер! Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Молодежь - вот кто носит такие очки! Взяла бы и завела себе что-нибудь поприличнее, как я, и вела бы себя сообразно своему возрасту, а не как попало!

- Да на твоей оправе столько стразиков, что когда на тебя солнышко светит, все встречные просто слепнут!

- Господи, ты как дите малое! Я даже не знаю, зачем я завела этот разговор.

- Лисси - старая карга, тебя кошка родила! - Джатс с наслаждением озвучила детскую дразнилку. Никогда нельзя упустить случай побольнее задеть старшую сестру.

- Я сюда пришла не для того, чтобы меня обижали, - Луиза снова выглянула в окно. - Она все еще там. Джатс, останови ее.

- И не подумаю. Я вот даже возьму и сама попробую, - Джулия открыла сетчатую дверь и завопила в сторону Никель: - Хочешь поглядеть, как старая женщина выставит себя на посмешище?

- А то, мам!

- Джулия, даже не думай! Ты себе что-нибудь сломаешь!

- Чепуха!

- Джулия, когда наша дорогая мамочка умирала, она велела мне за тобой приглядывать. Так что не смей выходить туда и сверкать задницей!

- Мне что, в шорты переодеться, чтоб ты успокоилась? Так юбка же и должна задираться, в этом весь смысл! - Джулия выскочила в дверь. Луиза понеслась следом, отставая на два шага и продолжая неумолчно тарахтеть.

- Джулия Эллен, я серьезно отношусь к своим обязанностям! Это было последнее желание нашей матери! Не смей кувыркаться! Ты себе бедро сломаешь!

- Мама, ты что, серьезно собралась походить колесом?

- Еще как! - с этими словами Джулия Эллен подпрыгнула, оттолкнулась и перевернулась в воздухе, сделав не идеальное, но все-таки колесо.

Луиза заверещала изо всех сил:

- Она себе что-то сломала, точно говорю, сломала! - и подбежала к зардевшейся, торжествующей Джатс.

- Мама, это было круто!

- Ну так я еще не померла! Хочешь, еще разок сделаю? Оп!

Луиза со шлепком прижала руку ко лбу, а другую воздела к небесам, требуя божественного вмешательства.

- Мамочка, она не слушается!

- Да перестань, Лисси, мама тебя не слышит. Она еще в шестьдесят втором умерла, так что заткнись!

- Вот правильно! Давай, обижай нашу бедную мертвую мамочку! Обижай меня! Будешь по мне тосковать так же, как и по ней, когда я вас покину!

- Тетя Лисси, мама просто развлекается.

- Не надо мне говорить, что делает моя сестра, ты, свиристелка болтливая! Это она из-за тебя скачет здесь, как дурочка!

- Из-за меня? Это почему?

- Кувыркаешься на улице. Взрослая женщина, которой своих детей пора иметь!

- Господи, ты снова за свое!

- Ну, я вижу, что здесь мне не рады. Пошла я домой. Джулия, когда до тебя дойдет, что нужно извиниться, ты знаешь мой номер телефона. А за тебя, Никель Смит, я свечку поставлю, да! - всклокоченная и раздраженная, словно старая квочка, Луиза зашагала к своему “Бьюику” 76 года, сунула ключ в замок зажигания и укатила.

Джулия улыбнулась и замахала рукой ей вслед.

- Лисси - старая карга, тебя кошка родила!

- Мама, ты ее до инсульта доведешь.

- Она сама виновата. У нее на носу волдыри, потому что она его вечно сует куда не надо.

- А классно ты все-таки колесом прошлась!

Джулия засияла.

- Да, я еще не совсем заржавела! Пойдем, посидим на крылечке. Налью тебе стаканчик колы, и маринованные яйца можно прихватить. Надо это отпраздновать.

- Заметано.

Я поспешила в кухню, поставила яйца на поднос, достала немножко крекеров, сыр и соленые крендельки. Джатс любила макать их в пиво.

Джулия налила мне колы, а себе пива "Роллинг рок". Маленькие зелененькие бутылочки охлаждались быстро. И поскольку они были махонькими, Джатс могла выпить сразу несколько и делать вид, что это совсем не то же самое, как если бы она пила "Будвайзер".

- Готова, дочь?

- Готова, мам!

На веранде перед домом были устроены большие качели, а вокруг буйным цветом цвели кустарники. В этом году весна немного задержалась, и сирень полностью расцвела всего несколько дней назад. Джулия втянула в себя сладко пахнущий воздух, напомнивший ей о весне ее жизни, о всех минувших веснах, о самой сути весны. О, она была счастлива тому, что живет, и полностью поддерживала тех, кто подтрунивал над стариками.

- Ну как, в твоей коле хватает коки?

- Вкуснятина. И что бы я делала без "Южного шампанского"?

["Southern champagne” – коктейль на основе шампанского, ликера "Southern Comfort" и ангостуры.]

- Была бы падшей женщиной навроде меня и хлестала бы пиво на людях.

- Но ты настоящая леди, мам - ты же пьешь его из стакана.

- Ха! А ты знаешь, что когда я была маленькой, женщинам вообще пить не полагалось и точка? Я помню Селесту Чальфонте - знала бы ты, какой она была! Самая настоящая леди!

- Я знаю, ты мне рассказывала, - ответила Никель.

- Мама работала на нее, знаешь? И всякий раз, когда я видела Селесту, у нее все было идеально, до последней пуговки на перчатке. Большей красоты я не встречала. О чем бишь это я? Ох, старость не радость... А, ну да, я же начала говорить, что женщинам не полагалось пить. Помню, когда я еще девчонкой была, Селеста со своими подружками вечно вместе играли в бридж и баловались джином. К вечеру эти распрекрасные леди напивались в стельку и начинали напропалую сплетничать, как все простые смертные.

- Спорим, тебе это нравилось?

- О да. Хорошо бывало или худо, а я всегда находила повод посмеяться. И вот что скажу: я свято уверена, что Луиза поэтому так и кипятится. Ох, как она меня раздражает...

- Ага. Это заметно. Да она, кажется, сама с собой не в ладах.

- Не в ладах? Она завидует чужим взлетам и наслаждается падениями. Вот как отправили ее в эту Академию благородных девиц, так все и началось. Ну, в смысле, она маленько помешалась на религии.

На этих словах мы с мамой обернулись. Кусты сирени зашуршали, и оттуда, словно стальной шарик из пинбольной машины, вылетела Луиза.

- Маленько помешалась? Помешалась на религии?! - она до того перепугала Джатс, что та выплюнула маринованное яйцо, которое жевала. Я выронила крекер и сыр.

- Черт! - Джулия опомнилась и теперь решила обидеться по-настоящему. - Да какого же распрочерта ты творишь? Ты чего выскакиваешь из моей сирени?

- Я так и знала, что стоит мне повернуться к вам спиной, как ты сразу же начнешь меня обсуждать! Да еще и с ней! Ты же знаешь, что она все, что ты скажешь, мигом запишет в свою следующую книжку!

- Нет, тетя Луиза, не запишу. Мне все равно никто не поверит.

- Это да, вот это правда. Америка служит маммоне. Никто мне не верит. Они все поклоняются золотому тельцу. Хоть в этом мы с тобой сходимся.

[Мамона (также маммона) — слово, используемое в Евангелиях в значении "имение, богатство, блага земные". В Новом Завете "маммона" служит олицетворением богатства, от служения которому предостерегаются верующие: "Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне." (Мф. 6:24).]

- Раз ты снова здесь, сестричка, не хочешь ли пивка?

- Ты же знаешь, что я крепче воды ничего в рот не беру.

- Да лаадноо, Луиза, - Джатс закатила глаза, пока тянула это "лаадноо". - Помню я, как ты гнала самогон.

- В жизни ничего подобного не делала! Никель, не слушай! Это все неправда, все до единого слова! Ты же знаешь, как Джатс любит приукрашивать истории. Да, Джатс, я бы пропустила стаканчик, если твое любезное предложение еще в силе.

Долгий вздох.

- Я принесу, - иду в кухню и слышу, как Луиза набрасывается на маму.

- А даже если это и правда? Трепаться-то об этом зачем?

Я возвращаюсь с высоким стаканом матового стекла - прохожие в жизни не догадаются о его содержимом.

- Прошу вас, тетя Луиза.

- Спасибо, дорогая. У тебя всегда были хорошие манеры.

Мы сидим втроем и наслаждаемся недолгим моментом тишины. Луизе нужно перевести дыхание, ведь она оставила свой автомобиль в квартале отсюда и прокралась в заросли сирени. Волнение утомило ее.

- Милая, как же хорошо, что ты дома.

- Спасибо, мама.

- Если бы у тебя изначально было хоть какое-то чувство ответственности, ты бы в жизни не оставила свою мать! - тетя Луиза облизала губы от пивной пены.

- Тетушка Лисси, но в Раннимиде нет ни одного колледжа. А мне нужно было получить образование.

- Ну получила ты ученую степень, а вот постоянной работы найти не можешь. Пустая трата времени и денег, вот что это такое.

- Если я буду вкладывать деньги в свой ум, никто их не сможет у меня отнять.

- Лично я лучше купила бы себе новую машину, - съязвила Луиза.

Джатс аж подпрыгнула.

- Никель как раз и купила мне новую машину! Или ты уже позабыла?

- С тобой позабудешь! Ты опускаешь стекло в дверце на каждом светофоре и орешь на всю улицу: "А моя дочка купила мне эту самую машину!" - Луиза явно недовольна, что завела этот разговор. И зачем вообще было произносить вслух слово "машина"?

- Да, так вот, я и говорю, милая, как же хорошо, когда ты дома.

- И долго ты собираешься тут пробыть?

- Еще не решила. Хочу обсудить это с мамой.

- Пока ты не уехала, я хочу внести ясность насчет того, что я "помешалась на религии", как Джатс утверждает. Ты знаешь, что меня отправили в Академию благородных девиц потому, что я была очень музыкальной девочкой. Селеста Чальфонте, хорошая женщина... в своем роде... послала меня туда. И лично оплатила все расходы.

- А я помню, что все было совсем не так, - возразила Джулия.

- Да что ты можешь помнить? Тебе в то время было шесть лет от роду! А мне было десять, и у меня был талант! - Луиза закинула ногу на ногу, чтобы выглядеть талантливее. И оттопырила мизинец на той руке, в которой держала стакан.

- Селеста тебя туда отправила потому, что ее сестра Карлотта заправляла этой школой!

- Это не значит, что у меня не было таланта!

- Нет, не значит.

- Я до сих пор играю на органе, который Перли купил мне перед тем, как помереть. Боже, упокой его душу.

Дядюшка Перли умер в аккурат на семидесятипятилетие Луизы, четыре года тому назад. Мама клянется, что он это сделал из соображений мести. Лисси командовала своим муженьком точно так же, как и всеми вокруг.

- Это здорово, что ты не бросаешь музыку, тетя Луиза.

- Спасибо тебе. Давно пора, чтобы меня хоть кто-нибудь здесь похвалил.

- Играет она! Все, на что ты способна - это включить на органе режим банджо и протренькать пару аккордов! - Джатс смачно скушала еще одно маринованное яичко.

- Заткнись, Джулия! У нас с Никель тут серьезный разговор. Ну вот, Никель, как я и говорила, Селеста отослала меня в Академию благородных девиц изучать музыку. И это правда - директрисой там была ее сестра, очень набожная женщина. Когда она умерла, то так и осталась сидеть, прямая, как палка, в своем чепце, как бы совершая крестное знамение. Вот так все в Раннимиде и уразумели, что она воистину святая, - тут Лисси бросила многозначительный взгляд на свою жующую сестрицу, - даже если они не отдавали ей должного при жизни.

- А я вот помню, что все было совсем не так, - Джулия отхлебнула еще один порядочный глоток пива.

25 сентября 1911 года

Раннимид располагался как раз на линии Мэйсона-Диксона. Власти Мэриленда и Пенсильвании пытались заставить город разделиться на два отдельных городка, раз уж обе половины и так подчинялись двум разным сводам законов двух разных штатов, но жители этого не допустили. Раннимид остался Раннимидом, а оба правительства могли катиться к черту. Мудрые законы 1865 года не позволяли поднимать вопрос об отделении от Союза, но если бы такая возможность представилась, весь городок ухватился бы за нее руками и ногами. Правда заключалась в том, что во время войны горожане сражались друг с другом, но южане или северяне - все они оставались уроженцами Раннимида. Одно дело устроить заварушку между своими, и совсем другое - когда заявится кто-то пришлый и начнет учить вас, как надо жить.

[Линия Мэйсона — Диксона (англ. Mason–Dixon Line) — граница, проведённая в 1763—1767 годах английскими землемерами и астрономами Чарльзом Мэйсоном и Джеремайей Диксоном для разрешения длящегося почти век территориального спора между британскими колониями в Америке: Пенсильванией и Мэрилендом. Линия чётко определила границы современных американских штатов Пенсильвания, Мэриленд, Делавэр и Западная Виргиния. До гражданской войны линия Мэйсона — Диксона служила символической границей между свободными штатами Севера и рабовладельческими штатами Юга.]

Раннимидцы решали вопросы по-своему. Например, Пейшенс Хорни была слегка того. Это всем было известно. Однажды заезжий доктор из Филадельфии попытался заставить мэра Южного Раннимида признать ее недееспособной, раз уж она жила в южной части города. Джон Гасснер этого делать не стал. Тогда этот доктор-из-большого-города отправился к мэру северной части, Отто Тангермену, рассказал ему, какие эти южане отсталые люди, и что мэр должен признать Пейшенс недееспособной. Отто вышвырнул его из города. Пейшенс громко разговаривала - очень громко рассказывала о планете Сатурн и гостях оттуда, которые ее навещали. А еще она болтала о семье Райфов, которой принадлежала консервная фабрика и завод по производству боеприпасов. Однажды она лицом к лицу столкнулась с самим старым Кассиусом и высказалась: "Ах ты, косоглазый сукин сын!" Город был в восторге. Это приключилось в 1882 году.

Теперь Пейшенс носила жуткого вида парик, чтобы прикрыть собственную лысину. Оба мэра посовещались и придумали ей работу - сидеть на железнодорожной станции и торговать горячими кренделями и каштанами зимой, а летом - лимонадом. У Пейшенс, конечно, рот не закрывался, и она в секунду могла заболтать любого, но никакого вреда от этого не было. Вот так в Раннимиде решали вопросы. И в этот сентябрьский день 1911 года Луиза и представления не имела, что скоро тоже станет для города причиной целого переполоха.

Луиза с Джулией проскользнули в дом Селесты сквозь заднюю дверь, как обычно и делали после школы. Кора в кухне готовила сэндвичи.

- Привет, красавицы!

Дети бросились маме на шею.

- Девчонки, вы меня задушите! А Селесте нужно подкрепление, у нее как раз карточная игра в разгаре.

- А Джатс вместе с Ив Мост сегодня в угол поставили!

- Ты это точно знаешь?

- Ты не в моем классе учишься, откуда тебе знать?

- А мне Орри Тадья сказала! - воскликнула Луиза.

- Орри - старая карга, ее кошка родила!

- Джулия, ты что! Только бы Селеста тебя не услышала, а не то она использует эту фразу на следующем городском собрании! - рассмеялась Кора.

А в гостиной Селеста с заговорщическим видом поглядывала поверх веера карт, которые держала в руке. Ее напарница, Фанни Джамп Крейгтон, слишком много выпила - в буквальном смысле слова, и теперь не обращала внимания ни на одну из подсказок Селесты.

На Селесте было жемчужно-серое, с бордовым отливом платье, в ушах неярко поблескивали маленькие серебряные серьги, а довершал ансамбль единственный сверкавший на руке бриллиант. Селеста знала меру в украшениях.

Фейри Тетчер носила на руке целую сияющую глыбу, отчего ее левый бицепс стал таким же мускулистым, как у тяжелоатлетов. Она была трезвой и, в отличие от Фанни, уловила все намеки Селесты. Вместе с Рамелль, своей сегодняшней партнершей по игре, они порядком вели в счете.

Селеста больше любила выигрывать, чем проигрывать. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не забарабанить пальцами по столу, и даже не обращала внимания на то, как Рамелль ритмично прижимает ее колено своим, хотя в любое другое время ее бы точно накрыло волной удовольствия.

- Кора, где там наши сэндвичи?

- Уже несу, ваше высочество! - Кора была не из тех, кем можно командовать.

- Девочки, не отвлекайтесь, играем!

Едва Кора вышла из кухни, Джатс повернулась к сестре.

- Ты слишком много болтаешь! И Орри Тадья тоже!

- Вы с Ив Мост лучшие подружки, вот и дружите себе! А меня и Орри оставьте в покое!

- Орри нюхает школьные стулья, когда с них люди встают!

- Фу! Не может быть!

- А вот и может! Я сама видела!

- Наверное, она сама видела, как это делаешь ты!

Джулия потянулась, чтобы стукнуть сестру, но Луиза вскочила и побежала по коридору. Джатс пустилась в погоню.

- Врушка-болтушка, рот до ушей!

- Ты-ты-ты попой нюхаешь цветы! - отозвалась Луиза спереди.

Чудесную фразу услышала Селеста. Услышала ее и Фанни Джамп.

- Девочки, а я вам когда-нибудь рассказывала историю о том, какое унижение пережил Брутус Райф, когда на него помочился Теодор Баумейстер?

Рамелль с треском схлопнула веер своих карт.

- Фанни Джамп, милочка, вернулась бы ты к игре, а не то мисс Селеста сделает с тобой кое-что похуже.

- Кора, мне кажется, нам следует дать твоим отпрыскам новые имена - "Франция" и "Германия", - сухо проговорила Селеста. Кора тем временем сервировала сэндвичи в соответствии с кодом, который они с Селестой разработали много лет назад.

- Желаете подкрепиться, миссис Тетчер? - Кора протянула той поднос.

Теперь Селеста знала, что у Фейри на руках два туза. "На Кору всегда положиться можно, она как скала", - подумала Селеста про себя, и ее настроение улучшилось, несмотря на шаткое состояние Фанни Джамп.

Джатс и Луиза пронеслись сквозь дальние комнаты для прислуги. Едва Луиза свернула за угол, как тут же наткнулась на заброшенное пианино.

- Джатс, смотри! - Луиза вспрыгнула на сиденье.

Джулия позабыла о том, зачем гналась за сестрой и присела рядом с ней.

- Ты нажимай вот эти две черные - раз-два, вот так, - сказала Луиза младшей сестре.

Джатс повиновалась, и Луиза принялась наигрывать мелодию, которую слышала в школе. У нее были способности к музыке. Так она и сидела, вытянув ноги, склонив голову над клавишами, и все ее существо наполнялось счастьем. Джулия Эллен нажимала свои две клавиши - раз-два, раз-два - и раскачивалась взад и вперед, наслаждаясь звуками.

- Дорогая, мне кажется, я слышу "После бала"? - спросила Рамелль у Селесты.

[After the Ball (После бала) – популярная песня, написанная в 1891 году Чарльзом К. Харрисом. Песня представляет собой классический вальс на 3/4. Пожилой мужчина рассказывает своей племяннице, почему он так и не женился. Он увидел, как его возлюбленная целуется с другим мужчиной на балу, и отказался выслушать ее объяснения. Много лет спустя, после того, как его возлюбленная умерла, он узнал, что тот мужчина был её братом.]

Фанни Джамп не стала ждать, пока хозяйка дома ответит. Она начала подпевать, размахивая рукой, в которой держала карты. Рамелль и Фейри увидели их все до единой. Селеста просто махнула рукой и подхватила песню вместе с Фанни. Рамелль хихикнула и присоединилась к ним. Фейри в свою очередь взяла все высокие ноты в своей партии и замахала Коре, чтобы та тоже подпевала. Все пятеро были настолько же поглощены своим пением, насколько Луиза с Джулией Эллен - звуками, которые они извлекали из пианино.

Луизе надоело "После бала", и она застучала по клавишам что-то патриотическое.

- Селеста, дорогая, что нам еще нужно - так это дудка и барабан, - протянула Фанни.

Кора оставила шифрованные сэндвичи и побежала отлавливать своих девчонок.

Рамелль закричала ей вслед:

- Приводи их сюда, Кора! Давайте посмотрим, как они справятся с роялем!

Сверкающий рояль поблескивал в углу, черное сиденье было покрыто шелковой вышитой шалью, которую Селеста набросила на него для пущего эффекта.

Кора вернулась в гостиную с Луизой по одну сторону и Джулией Эллен по другую.

- И кому же мы задолжали заслуженные аплодисменты? - спросила Селеста.

- Кто из вас играл на пианино? - прошептала Кора.

- Я! - звонко ответили обе.

- Я хотела бы услышать выступление на бис, - попросила Фанни Джамп.

- Ну-ка, солнышки мои, - Кора подвела их к роялю.

Луиза огляделась по сторонам. Джатс взобралась на табурет и стала ждать указаний сестры.

- Давай, Лисси!

Луиза расположила пальцы сестры на черных клавишах, и Джатс пустилась с места в карьер. Луиза вступила со своей партией "После бала", и вскоре обе девочки позабыли о взрослых и погрузились в мир звуков.

Рамелль взяла Селесту под руку.

- Дорогая, эта маленькая Лисси просто восхитительна!

Фанни с бокалом в руке провальсировала к роялю и снова запела.

Когда Луиза закончила, Джатс продолжила барабанить по клавишам. Тычок локтем под ребра остановил поток ее "раз-два, раз-два".

- Очень хорошо, молодцы, девочки, - похвалила их Рамелль.

Фейри Тетчер и Фанни зааплодировали. Кора сложила руки на груди и рассмеялась. Джатс тоже захлопала в ладоши.

- Ты давно умеешь играть, Луиза? - спросила Селеста.

- Никогда не играла.

- Кора, как давно этот ребенок занимается музыкой? - Селеста переадресовала вопрос Коре.

- Я в первый раз слышу, как она играет. Точно так же, как и вы.

- Браво! - одобрительно воскликнула Фанни. - У нас в Раннимиде появился собственный Моцарт!

- А ты знаешь нотную грамоту? - спросила Луизу Фейри.

- Она вообще еще не шибко грамотная, - влезла Джулия Эллен.

- А вот и грамотная! - вскинулась Луиза.

Рамелль опустила руку Луизе на плечо, и та почувствовала, что ее выделили и похвалили, но в то же время полностью лишили способности двигаться.

- А в школе у вас есть пианино?

- Есть в большом зале, но там клавиши не все работают.

- И ты на нем играешь? - продолжила Рамелль.

- Когда большие дети разрешают.

- У них форма зеленая, - Джулия добавила эту деталь, которая для нее, несомненно, что-то значила.

- Джулия, солнышко, помолчи. Это же Луизу спрашивают.

- А учитель тебе помогает? - Рамелль все еще придерживала Луизу за плечо.

- Нет.

- Это же чудесно, она подбирает музыку на слух! - восхитилась Фанни.

- Мисс Чальфонте, а как это так, что у вас целых два пианино? - заинтересовалась Луиза.

- Одно для меня самой, а другое для слуг.

- Последним из твоих слуг, кто имел склонность к музыке, был Сильванус Пикс, и было это тысячу лет назад. И играл он, кстати, на банджо, - сказала Фанни.

- А вам не кажется, что это пианино скучает? - навела справку Джатс.

- Насколько мне известно, такие предметы как пианино не проявляют эмоций, - ответила Селеста. - И хотелось бы мне, чтобы их примеру следовало как можно больше людей.

- Сердца у тебя нет! - подколола Фейри.

- А зачем тебе старое пианино? Почему бы не отдать его Луизе? - тут Фанни явно сплоховала.

- Дай нищему лошадь, и он ее до смерти заездит, - ответила Селеста, поворачиваясь к ней.

- Что? - Фанни своим ушам поверить не могла.

- Мне не надо лошадь, мисс Чальфонте, а вот пианино я возьму, - пришла в волнение Луиза.

- Я просто хотела сказать, что не могу раздаривать большие и дорогие вещи тем, кто себе не может их позволить.

- Селеста... - этому удивилась даже Рамелль.

- Ее высочество хочет сказать "им пальца в рот не клади, по локоть откусят", - Кора была вне себя. Да разве она хоть когда-то о чем-то просила?

- Деньги к деньгам - и любовь процветает, а как все потратишь – любовь умирает, - Селесту совсем занесло.

- Боже милосердный, но пианино - это не деньги! Вернее, не совсем деньги! - возмутилась Фейри.

- Это дело принципа, - стояла на своем Селеста.

- Ты же щедрый человек, что на тебя нашло? - Фанни в себя не могла прийти от удивления.

Рамелль тоже очень удивилась, но она и раньше несколько раз сталкивалась с тем, что Селеста вставала на дыбы на ровном месте, и разговаривать с ней в такие моменты было бесполезно. Впоследствии оказывалось, что все эти события выеденного яйца не стоили. Так что чем меньше она скажет, тем будет лучше. Раз уж она живет с Селестой, то ей порядком достанется, если Селеста решит, что Рамелль осуждает ее на публике.

- Если ты так озабочена судьбой маленького Моцарта из Раннимида, Фанни Джамп Крейгтон, то возьми и подари ей собственное пианино!

- Не смеши меня, оно у меня одно. А вот у тебя - два!

- А ты что скажешь, Фейри? Ты ведь даже гаммы играть не умеешь!

- Селеста, ты прекрасно знаешь, что в каждой гостиной должно стоять пианино, иначе это не гостиная вовсе!

- Лицемерки!

Луиза и Джатс застыли перед роялем. Они боялись пошевелиться, но и оставаться здесь не хотели.

- Селеста, это моя дочка попросила у тебя пианино, а не я. Может, я и нищая, но ни у кого ничего не прошу. Сама зарабатываю, и мне хватает. А ты так распереживалась из-за вещи, которой даже не пользуешься... Я не хочу это выслушивать, - Кора холодно и спокойно глянула на Селесту. - Идемте, дети.

Двое девчонок соскочили с табурета, им явно не терпелось поскорее выбраться из комнаты. Кора вышла из дома и резко захлопнула за собой дверь.

- Мои служанки со мной так никогда не разговаривают, - фыркнула Фейри.

- Кора - это тебе не просто служанка, - ответила Селеста. - А теперь, если не возражаете, с меня на сегодня более чем достаточно общения с человеческой расой.

Селеста полусидя устроилась в постели и взяла томик Тацита. Чтение на латыни успокаивало ее. Упорядоченность и ясность языка возвращали ей утраченное равновесие. Плюс ко всему, никто из окружающих не говорил на латыни и не мог потревожить безмятежную умиротворенность, которую она в ней черпала. Ни захлебывающегося бормотания, ни стрекочущего акцента, ни грубых словечек; Селеста могла погрузиться в прошлое и стать его частью.

Рамелль открыла дверь в спальню. Ее светлые вьющиеся волосы рассыпались по плечам. В свои двадцать семь она была семью годами младше Селесты и ощущала это. Впервые войдя в георгианский особняк Селесты, она была очарована здешней роскошью, бесценными восточными коврами, брошенными под ноги, словно драгоценные камни. И каждая комната свидетельствовала о богатстве хозяйки и ее воображении. Рамелль не просто приоткрыла дверь в дом, она открыла дверь в другой мир, мир Селесты. Та читала на греческом и латыни, на французском и немецком. Ее библиотека ломилась от редких фолиантов в ручных переплетах, стопки книг громоздились у кровати, ожидая своей очереди.

Селеста Чальфонте была необыкновенной женщиной. Впрочем, Кору тоже нельзя было назвать обыкновенной. Рамелль любила Селесту и занималась с ней любовью, но всегда подозревала, что каким-то необъяснимым образом Кора была для Селесты куда важнее, чем она. Мудрая и терпеливая, способная находить радость в самых простых вещах, Кора связывала ее с грешной землей. В утонченном мире Селесты таких людей просто не существовало. Огромное богатство было для нее благословением - и в то же время проклятием; к счастью, она сама это понимала и признавала. А Кора и даже маленькие Луиза с Джулией Эллен принимали Селесту как свою, хоть у нее и было неизмеримо больше денег. Селеста не могла без этих людей. Со всем своим остроумием и холодной отстраненностью, ей нужно было чувствовать себя частью человечества, и Кора относилась к ней, как к равной.

- Тацитом лучше всего наслаждаться, читая то, что сказано между строк, - Селеста подняла взгляд на Рамелль.

- Никогда не любила эту мертвую прозу. Предпочитаю модные романы.

- Ха. Задворки литературы?

- Да, дорогая, - Рамелль улеглась под одеяло.

- Пари держу, ты думаешь, что я сижу и страдаю из-за того, что приключилось вечером? Ну так нет. Мне даже не интересно, покажется ли здесь Кора завтра.

- Да, я вижу, что ты совершенно об этом не думаешь и не думала. Ты именно поэтому держишь книгу вверх ногами?

Селеста прикинула, сколько же она вот так просидела, захлопнула книгу и погасила свет.

- Спокойной ночи, любимая.

- Спокойной ночи, - Рамелль поцеловала ее в щеку.

26 сентября 1911 года

На следующее утро Кора завтрак не приготовила, и эта обязанность была возложена на жену садовника. Селеста сделала вид, что ничего не замечает.

Но когда Диана, горничная, внесла "Утренний глас Раннимида", Селеста вспыхнула.

- Уберите отсюда эту грязную половую тряпку! Понять не могу, почему люди так обожают читать о катастрофах и несчастьях за завтраком! Но я уж точно не из их числа!

Чуть позже позвонили Фанни Джамп Крейгтон и Фейри Тетчер, чтобы выяснить, миновала ли гроза. Это привело Селесту в еще большую ярость.

Кривотолки не утихали весь день. К вечеру все в Раннимиде - и в Южном, и в Северном, были в курсе о происшествии с пианино. Брутус Райф, унаследовавший военный завод и фабрику по производству консервов от своего отца, Кассиуса, был особенно рад этой новости. Он предлагал руку и сердце Селесте из года в год, до самого 1898го, когда женился на Фелиции Скотт, однокласснице Селесты. Брутус страстно желал объединить состояния Райфов и Чальфонте, но Селеста разбила его мечты. Неловкое положение, в которое она теперь попала, лишний раз убедило его, что одинокая женщина не в силах совладать с жизненными передрягами.

Для Коры день прошел быстро. С самого утра она трудилась в большом огороде на овощных грядках. Когда девчонки вернулись из школы, она и им задала работу. Луиза надеялась обнаружить в гостиной пианино, но вместо него там нашлась только Лилиан Рассел, кошка, вместе с пойманным ею кротом. Джатс попыталась приободрить сестру. Она предложила вскрыть крота, чтобы посмотреть, как у него все устроено внутри, но Луизу это почему-то не порадовало.

[Лилиан Рассел (1860 — 1922) — одна из самых известных актрис и певиц в США в конце XIX — начале XX веков.]

Вечером девочки услыхали, как Айдабелл МакГрейл играет на аккордеоне, сидя у себя на крылечке. Если погода была хорошей, то каждый вечер, едва наступали сумерки, Айдабелл устраивалась на ступеньках - один носок подтянут, другой спущен, и оба - разного цвета. Растягивая меха аккордеона у своей пышной груди, Ида распевала ирландские и шотландские песни. Иногда ее здоровенный, косматый сынок Роб подыгрывал ей на волынке. Сегодня музыка доносилась до самой вершины Бамблби Хилл, где жили Хансмайеры, и делала Луизу еще более несчастной.

- Мама, ну почему Селеста не отдаст мне это старое пианино?

- У нее на то свои причины.

- Но у нее же их два! - Джатс, сидевшая рядом с сестрой, обняла ее за талию. - Это нечестно!

Луиза снова расплакалась. Лилиан Рассел потерлась о ее ноги. Все пытались успокоить Луизу. В их маленьком чистеньком каркасном домике было маловато мебели, и пианино могло бы стать приятным дополнением.

- Если б Селесту не затюкали со всех сторон, она, может, и отдала бы это старое пианино. Она ведь не злая совсем. Но теперь, со всей ее гордостью, его ни за какие коврижки у нее не выманишь.

Это вызвало новый взрыв рыданий со стороны Луизы.

Тем вечером с Селестой совсем не было сладу. Она вела себя до того невыносимо, что Диана тихонько сбежала из дома, и то же самое проделали садовник с женой. Единственной, кто мог выдержать мисс Чальфонте, когда ей вожжа под хвост попадала, была Рамелль, да и ту уже брали сомнения.

На следующее утро пианино превратилось из сплетни в принципиальный вопрос. Бедные жители Раннимида были в ярости оттого, что Селеста оказалась такой жуткой скрягой, богатые же были не в восторге от шумихи, которую наделало увольнение Селестиных слуг. Представители среднего класса не хотели, чтобы что-либо мешало их бизнесу, а если слуги не будут получать жалование, то, значит, не смогут его и потратить.

Селеста, совершенно не ведавшая о масштабах бедствия, оседлала свою красивую гнедую кобылку и, как обычно, собралась на утреннюю прогулку. Возвращаясь домой, она проезжала через северную часть города. Теодор Баумейстер углядел ее и выскочил из своей парикмахерской.

- Мисс Чальфонте, доброе утро!

- Доброе утро, Тед.

- В городе только и разговоров, что о вашем старом пианино.

- Это всего лишь показывает, что людям больше не о чем поговорить.

- Да, мэм, но я вот лично считаю - лучше бы вам отдать этой девчоночке пианино, чтобы народ поуспокоился.

- Мистер Баумейстер, я была бы очень признательна, если бы вы не совали свой нос не в свое чертово дело! - Селеста пришпорила лошадь и рысью поскакала домой.

Дома покоя тоже не было. Фейри Тетчер и Фанни Джамп Крейгтон напустились на нее, едва она переступила порог.

- Селеста, ты должна что-то предпринять! - воскликнула Фейри.

- Да из-за чего вы так раскипятились? - спросила Селеста.

Рамелль, которая уже была в курсе происходящего, встала и отошла в сторонку, ожидая землетрясения.

- Раскипятились? Да мы в безвыходном положении! Селеста Чальфонте, известно ли тебе, что с вот этого самого дня наши служанки - и мои, и Фейри, уволились?

Несколько секунд ушло на осознание неприятной новости.

- Что?

- Уволились, говорю я тебе, и все из-за этого чертового пианино!

- Да ты шутишь! - голос Селесты не сулил ничего хорошего.

- Шучу? Да я вне себя, Селеста Притчард Чальфонте! Сегодня моя очередь принимать у себя в доме ежемесячное собрание "Дочерей Конфедерации", ты забыла, что ли?

Фанни Джамп уже покраснела в предвкушении того, как поведает о своем бедственном положении.

- Ты же знаешь, что сегодня вечером мы собирались распланировать бал в честь осеннего равноденствия, и все должно пройти без сучка и задоринки. А эта змея подколодная Минта Мей Декстер и ее "Сестры Геттисберга" уже перехватили у нас возможность украсить зал! "Все вырученные на балу средства мы передадим в пользу бедных, бла-бла-бла". Слышала бы ты ее! И почему ее папашу в свое время не подстрелили на Биг Раунд Топ, я понять не могу!

[Big Round Top – скалистый холм, примечателен как наивысшая топографическая точка у Геттисберга, где в 1863 году состоялось самое кровопролитное сражение в ходе гражданской войны в США, считающееся переломной точкой в конфликте.]

- Успокойся, Фанни, - чем сильнее кипятилась Фанни, тем холоднее делалась Селеста.

- Успокоиться! Успокоиться? После того, как "сестры" чуть не обскакали нас на прошлое четвертое июля? Нам нужен стратегический план, чтоб мы могли обойти Минту и ее занюханных голубок, и собрать больше денег, чем они!

- А ты знаешь, что "Кружок Марты" уже провел тайное заседание насчет бала? И нам придется противостоять натиску их пошлости, которым, как и всегда, будут заправлять сестры-прожигательницы?

Сестер-прожигательниц было трое - Руби, Роза и Рейчел - тройняшки, о которых говорили, что у них один мозг на троих. По крайней мере, на драгоценности они потратили сумму, достаточную, чтобы содержать в полном боевом порядке весь бразильский военно-морской флот. Поскольку их отец, Кассиус Райф, продавал оружие обеим сторонам конфликта во время Гражданской войны, то ни "Дочери Конфедерации", ни "Сестры Геттисберга" не могли принять их в свои ряды. В отместку за это прожигательницы организовали "Кружок Марты", назвав его в честь Марты Вашингтон, и принудили жен всех торговцев в городе присоединиться к нему.

- А почему вы не можете перенести заседание в дом к Цезарине Фронтингем? Это всех взбодрит, учитывая то, какая ужасная в доме отделка.

Фейри хихикнула.

- Селеста, ты такая испорченная.

Но Фанни было с толку не сбить.

- Селеста, слуги Цезарины тоже угрожают уволиться.

- Да быть такого не может, - равнодушно ответила Селеста.

- Может или не может, а "Дочери Конфедерации" явятся ко мне домой сегодня в семь вечера.

- А что сложного в том, чтобы их принять? - спросила Рамелль.

- Я ничего не могу без своих слуг. Я даже не знаю, где хранятся чаши для ополаскивания пальцев. Они волшебным образом возникали на столе всякий раз, когда я говорила об этом Моне, - чувствовалось, что для Фанни происходящее - настоящая трагедия.

- И ты еще возмущаешься при любом намеке на свою беспомощность, - не сдержалась и подпустила шпильку Селеста.

- Да кто бы говорил! Ты сама-то и воды вскипятить не сможешь, - отбрила Фанни.

- Нет, но лошадь я оседлать могу.

- К черту лошадь, у меня сегодня вечерний прием, а не дерби в Кентукки, - Фанни раздумывала, что бы еще такого злого сказать, но обидные фразы вертелись на самом краешке ее сознания и исчезали прежде, чем она могла ухватить хоть одну.

- Ты должна что-то предпринять, - взмолилась Фейри.

- А что это вы, две таких матроны, два столпа общества, заявились ко мне? Почему вы не пошли к собственным мужьям?

- Как? И потерять свои карманные деньги, потому что Гораций тут же заявит, что я не могу со слугами управиться? - возопила Фейри.

- А Крейгтона пришлось бы силой вытаскивать из "Перлз Стрейчерз", и он бы при этом еще ругался и лягался. Он зависает либо там, либо в Йорке - у них там вылитая Гоморра-на-Кодорусе!

Мужнино праздное времяпровождение и неприкрытое шастанье по проституткам ни капельки не беспокоили Фанни. Это оставляло ей больше времени на то, чтобы вскружить голову какому-нибудь симпатичному юноше. Фанни знала толк в мужчинах и легко могла соблазнить любого.

- Ты заварила эту кашу. Сделай что-нибудь, - умоляюще попросила Фейри.

- Я отказываюсь нести этот крест в одиночку. Это ведь ты, Фанни Джамп Крейгтон, первой предложила мне отдать это полудохлое пианино!

- Я? Правда я, Селеста? Я честно не помню.

- В следующий раз, когда мы будем играть в бридж, лучше вообще не пей! - рявкнула Селеста.

- Ну Селеста, милая, Фанни любит пропустить стаканчик джина.

- Вы напоминаете мне собаку, которая гоняется за собственным хвостом. Если бы вы перестали друг друга обвинять, может, смогли бы найти выход из этой ситуации, - вежливо заметила Рамелль.

Поскольку Рамелль была младше, весьма хороша собой, да еще и любовницей Селесты, Фанни и Фейри напряглись. Им не нравилось, когда всякие пришлые выскочки указывали им, что следует сделать. В конце концов, они вместе с Селестой выросли. В детстве одноклассницы в школе для юных леди звали их Hie, Haec и Hoc. В колледже Вассар они прикрывали друг друга как могли. Фанни крутила бесстыдные романы с юнцами из Йеля, Фейри жульничала на экзаменах, как проклятая, а Селеста по уши втюрилась в Грейс Петтибон, очаровательную девушку из высшего общества. К тому времени их уже нарекли тремя фуриями из-за всех неприятностей, причиной которых они явились.

Но тем не менее Рамелль была права, так что взъерошившиеся было Фанни и Фейри быстро взяли себя в руки.

[Hie, Haec, Hoc – указательные местоимения "этот, эта, это" на латыни]

[Колледж Вассара ("Вассар") - престижный частный гуманитарный колледж высшей ступени в г. Покипси, шт. Нью-Йорк. Основан в 1861 как женский колледж бизнесменом М. Вассаром; современное название с 1867. Большинство учащихся составляют женщины, но с 1970 принимаются и мужчины.]

- И что ты предлагаешь? - Фейри уставилась на Рамелль, в душе желая найти себе столь же красивого мужчину.

- Почему бы Селесте не переговорить с Корой?

- Потащиться на Бамблби Хилл и страдать от унижения, пока весь город будет глядеть, как я улещиваю Кору? Да ни за что на свете!

- На карту поставлена твоя гордость против благополучия целого города, - сказала Фейри.

- Теперь ты говоришь в точности, как моя сестра Карлотта. Брось, Глэдис.

"Брось, Глэдис" было школьным выражением троицы и грубо говоря, означало пожелание "засунь это себе в задницу".

- Возможно, мы могли бы попросить нашу Проповедницу пожаловать и вознести молитву над всеми, кто в этом участвует, - издевательски предложила Фанни.

- Ты знаешь, а может, это союзные деятели воду мутят? - Фейри совсем унесло в сторону.

- "Недоразумения между штатами" уже давным-давно закончились, - заметила Селеста.

["Недоразумения между штатами" – эвфимистическое название Гражданской войны в США.]

- Нет, профсоюзные деятели - люди, которые начитались этого... Карла Марла и пошли на заводы, - гнула свое Фейри.

- Мой дом - это тебе не завод, - Селеста скрестила руки на груди.

- Нет, но Кора - представитель пролетариата, - Фейри заговорила громче. - Рабочие восстанут против своих хозяев!

- Фейри, ты начиталась крамольных книг? - бровь Селесты удивленно поползла вверх.

- Я... да.

Фанни чуть не рухнула.

- Фейри, да я никогда не видела, чтоб ты хоть одну книжку раскрыла за все то время, пока мы были в колледже!

- Карл Маркс, этот немец? - Селеста тоже была ошеломлена. - Да ну, Фейри, не обращай внимания на немцев. Они все еще от Аттилы не оправились.

[Аттимла (умер в 453) — правитель гуннов с 434 по 453 год, объединивший под своей властью тюркские, германские и другие племена, создавший державу, простиравшуюся от Рейна до Волги.]

- Как это тебе в голову взбрело начать читать? - поинтересовалась Фанни.

- Это Гораций меня сподвиг. Вы знаете какой он консерватор. Он вернулся из своей последней поездки в Чикаго и просто дымился от злости, когда говорил насчет профсоюзов, нездоровых идей равенства и парижской революции 1871 года. Никогда не видела, чтобы он так нервничал. Ну, и я решила - если что-то так расстраивает Горация, наверняка это - хорошее дело, и надо узнать об этом поподробнее.

- Несмотря на то, что это очень интересная мысль, я не думаю, что Кора начиталась чего-то этакого у нас за спиной. Кора не умеет читать, - мягко заметила Селеста.

- Ой, правда? - слегка удивилась Фанни. - Я об этом даже не подумала. Интересно, а многие ли из наших слуг умеют читать?

- Зато они хорошо умеют считать, - вздохнула Фейри.

Тут Фанни вернулась к тому, с чего начинала.

- Так что мне делать с "Дочерьми Конфедерации"?

- Вы трое, вы так и не можете прекратить пререкаться и выработать общий план, хотя бы один? - вмешалась Рамелль.

- Чем я заслужила эту яростную вспышку логики? - Селеста явно обиделась.

- Дорогая, весь город на ушах стоит. И я очень сомневаюсь, что кто-то это организовал или специально обостряет конфликт. Просто то, что ты не отдаешь пианино, выглядит жестом злой воли. Господь свидетель, Селеста, ты же можешь купить себе фабрику по производству роялей, если захочешь. Людей задевают мелочи, а не крупные промахи. Ты ведь знаешь - один маленький инцидент может стать причиной большего - и так до тех пор, пока все не позабудут, как и с чего вообще все началось, - спокойно проговорила Рамелль.

- Ты совершенно права, Рамелль. Но черт бы меня побрал, если я уступлю требованиям кучки слуг и лавочников!

- Уступишь только в том, что подаришь Луизе пианино? - Фанни прекрасно понимала позицию Селесты, но все равно подпустила шпильку.

- Фанни, я потеряю лицо - и в твоих глазах, и в глазах целого города. Это вопрос дисциплины. Никто не может раздавать вещи только потому, что его об этом кто-то попросил.

- Странно. А я думала, что Иисус именно об этом и говорил, - на этот раз голос Рамелль звучал жестче.

- Последний христианин умер на кресте! - Селесту это явно задело.

[Отсылка к цитате Ницше: "Первый и последний христианин умер две тысячи лет назад, на кресте".]

- Христос никогда не упоминал о пианино, - невинно заметила Фейри.

- Да-да, никаких пианино в Новом завете. Все, что у них было - это Давид со своей арфой в Ветхом, - Фанни блеснула своими обширными библейскими познаниями.

На лице Селесты засияла улыбка.

- Леди, у Иисуса пианино не было, а вот у нашей Проповедницы есть!

- У Карлотты? - непонимающе переспросила Фейри.

- Хотела бы я на это посмотреть. Ты попросишь свою сестру подарить Луизе пианино, но самое большее, что та от нее получит - это благословение. Может, она и тронулась на почве религии, но у нее снега зимой не выпросишь! - съязвила Фанни.

- Ах ты, маловерная женщина! - Селеста воздела руки, одновременно благословляя и упрекая. - Или ты забыла, что сестра моя возглавляет Академию благородных девиц?

- Селеста... - до Фанни Джамп стало доходить, к чему она клонит.

- Да, я отправлю раннимидское музыкальное диво в Академию - как для дальнейшего образования, так и для духовного совершенствования.

- Ты гений! - восхитилась Фейри.

- Это твои слова, я этого не говорила, - кивнула Селеста.

- Дорогая, ты чудо! - Рамелль коснулась руки Селесты.

- Осторожнее, дорогая. Мы же не хотим задеть естественные чувства Фанни и Фейри.

Фанни обожала такие редкие моменты. Никто никогда не упоминал об этом прямо, хотя чем старше она становилась, тем все более безразлично ей становилось, что болтают о Крейгтоне или ее любовниках. Селеста, однако, была куда более сдержанной.

- Глупости, мисс Чальфонте. Это же я наткнулась на вас с Грейс однажды студеной зимней ночью.

- А это была тебе наука, невоспитанный ты человек. Неужели твоя маменька не научила тебя стучаться в дверь, прежде чем войдешь? В любом случае, мы просто пытались согреться. Рамелль, не слушай Фанни. Она все время преувеличивает все, о чем бы ни рассказывала.

- Селеста, но тебе же придется потратиться? - Фейри перешла к более практическим вещам.

- Ты имеешь в виду Луизу Хансмайер?

- Обычно в частные академии не принимают девочек из бедных семей, - сказала Фейри.

- Лучше уж заплатить, чем расстаться с пианино. Если я отдам этот чертов инструмент, я потеряю больше, чем деньги. Это и вправду наилучшее решение, и кто знает - может, Луиза чему-нибудь и научится.

- А это не жестоко - давать образование бедным? - Фанни была искренне озабочена.

- Жестоко? Образование - лучший подарок, который вообще можно сделать! - подбоченилась Селеста.

- Нет, в самом деле, что хорошего в образованной женщине? Она ни на что не годится. Лучшее, на что Луиза может надеяться - это выйти замуж за мужчину настолько широких взглядов, что он сможет простить ей ее происхождение, - немного грустно сказала Фанни.

- Лучше не родиться вовсе, чем получить дурное воспитание? - та же самая бровь снова поползла вверх.

- Я... - Фанни озадаченно смолкла.

- О господи, а что, если твоя сестра наложит на ребенка свои лапы? Оглянуться не успеешь, а девочка уже захочет податься в монашки, - нижняя губа Фейри чуть дрогнула.

- Католичество Карлотты не дает покоя нашей семье уже долгие годы, - проговорила Селеста. - И почему ей было не обрести утешение под изобильной и благодатной сенью Епископальной церкви?

- Ты уверена, что это единственный способ? - поинтересовалась Фанни.

- Да, но это не означает, что Кора даст свое согласие.

Фейри осеклась.

- О нет! Я об этом даже не подумала!

Селеста снова села в седло и поскакала к Бамблби Хилл, в южную часть города. Она еще и двух шагов не проехала по Эммитсбург-роуд, а весь город уже зашумел, как растревоженный улей.

Поля к западу от Раннимида переходили в покатые нежно-зеленые холмы. Сразу к северу от города находилась конеферма, где разводили гановерских лошадей. Там появлялись на свет чемпионы породы, лучшие во всей стране. Воздух был наполнен слабыми отголосками осени.

Селеста любила эту землю. Она видела Париж, Вену, Лондон, Рим, Афины и Санкт-Петербург, не говоря уж о Нью-Йорке, но Мэриленд любила сильнее всего. Волнистые холмы давали ей силу, которой нигде больше она не могла отыскать. Она ощущала себя благословенной, потому что принадлежала этой земле.

Проезжая мимо дома Айдабелл МакГрейл, Селеста привстала, чтобы поглядеть, не покажется ли сама старушка - в Раннимиде все держали пари, наденет она когда-нибудь носки одного цвета или нет. Но Иды нигде не было видно.

Холм оказался довольно крутым. Дом Коры, деревянный каркасный сельский дом с треугольным фронтоном, стоял на самой вершине холма. Маленький яблоневый сад проглядывал из-за кухни, несколько персиковых деревьев, усыпанных плодами, росли у сарая. Вьюнки совсем заплели крыльцо. Селеста задумалась, как же Кора со всем этим справляется - в порядке, в чистоте, в островках цветов ясно видна была ее хозяйская рука. В большом деревянном корыте возле переднего крыльца вовсю цвели рудбекии, да и повсюду было полно цветов. Даже куры выглядели счастливыми.

И все это своими руками сделала Кора. Ее муж, Хансфорд, пустился в бега в 1907 - не женщины сподвигли его на это, но выпивка. Селеста никогда не слышала, чтобы Кора жаловалась на Хансфорда или вообще на что-либо жаловалась. Кора работала, а жалобы только отнимали время. Вот и сейчас Селеста застала ее - простоволосую, согнувшуюся над овощными грядками за домом.

- Кора...

- Здравствуй, Селеста, - Кора отложила тяпку и подошла к ней.

- Я пришла извиниться.

Кора поглядела на нее.

- Ты знаешь, какая я делаюсь, когда гордость берет надо мной верх, - добавила Селеста.

- Да, знаю. Ты тогда ступаешь по тонкому льду и заходишь так далеко, что становится слышно, как он начинает трещать.

- Я думаю, что знаю, как нам разрешить всю эту историю с пианино.

- Только не говори мне, что отдашь его Луизе, а не то меня удар хватит, - Кора рассмеялась, хоть и нехотя.

- Ты и правда меня насквозь видишь, да? - мягко спросила Селеста.

- Я чую, что каша заварилась серьезная.

- Я предлагаю отослать Луизу в Академию благородных девиц, которой заправляет моя сестра Карлотта. Девочка получит хорошее образование, и особое внимание будет уделено ее музыкальным талантам.

- Ей придется там ночевать?

- Можно, если вы так решите.

- Нет, я хочу, чтобы она была со мной и со своей сестрой.

- Я распоряжусь, чтобы ее отвозили туда и привозили домой.

Кора ничего не ответила. Селеста подождала минутку и спросила:

- Это для вас приемлемо?

- Это очень великодушно с твоей стороны, но не мне же в эту школу ходить. Луизе надо самой решить.

Такая мысль не приходила Селесте в голову.

- Ммм... ну да, конечно.

- Когда они с Джулией Эллен вернутся из школы, я ей все расскажу, а завтра утром сообщу тебе ответ.

- А до тех пор ты не могла бы кое-что сделать?

- Что?

- Фанни Джамп Крейгтон принимает у себя ежемесячное собрание "Дочерей Конфедерации", а все ее слуги уволились. Ты не могла бы убедить их поработать сегодня вечером?

Кора рассмеялась. Она знала, что люди бросили работу, хоть и никоим образом их к этому не склоняла.

- Поглядим, что я смогу сделать, Селеста.

- Кора...

- А теперь что? Ты точь-в-точь как балованный ребенок.

- Мне очень жаль, что я тебя обидела, - Селесте всегда было нелегко говорить о собственных чувствах.

- Я злилась немного, но это ведь на Луизу затмение нашло, и с этого все началось, - тепло ответила Кора.

- Я... я очень привязана к тебе, Кора. И мне очень не хотелось причинять тебе боль.

- Я знаю, и я тебе за это очень благодарна.

- Ну тогда... ты меня простишь?

- Простить тебя? Черт возьми, Селеста, даже когда я на тебя сердита, я люблю тебя бесконечно!

Впечатленная, Селеста не успела закрыться и выпалила:

- Я тебя тоже люблю!

Кора обхватила ее своими сильными руками и стиснула в крепком объятии.

- Вот и ладненько, а теперь езжай домой, а завтра утром я приду и скажу, что решила Луиза.

Селеста легко вспрыгнула в седло, коснулась ручкой хлыста полей шляпы на прощание и пустила лошадь в галоп. Всю обратную дорогу она пыталась не расплакаться. Ну почему в ее семье никто не был похож на Кору? Она любила своих младших братьев, Споттисвуда и Кертиса. Она уважала старшего брата, Стерлинга, а вот сестру Карлотту на дух не переносила. Но при всей любви к ним, ее родственники были какими-то чопорными и ограниченными. Ну почему в мире так мало людей, подобных Коре? И почему сама Селеста не может быть на нее похожа?

Луиза и Джатс скакали вверх по холму, пока вдали не показался дом. Тогда они наперегонки побежали к двери.

- Мама, мы дома!

- Здравствуйте, мои котятки! - Кора схватила их в охапку и поцеловала.

- А знаешь что, мама, знаешь? - у Джатс глаза стали огромными, как у кошки.

- Что?

- Я перечислила всех президентов по порядку!

- Мы с Орри Тадьей ее натренировали, - сказала Луиза.

- Луиза, сегодня мисс Чальфонте заезжала к нам.

- Пианино, пианино! - Луиза захлопала в ладоши.

- Не совсем. Она хочет послать тебя в Академию благородных девиц, где ты сможешь учиться музыке, как полагается - и хорошим манерам тоже.

У Луизы отвисла челюсть.

Джатс засопела.

- Я не хочу, чтоб Лисси уезжала.

- Нет, солнышко, она будет возвращаться домой, вот как сейчас.

- А кто будет меня в школу водить? - Джатс расплакалась.

- Ив Мост живет внизу. Ну и ты уже большая, с холма сама спустишься.

- Я хочу быть с сестричкой!

- Джулия, не переживай, - наставительным тоном сказала Луиза. - Я буду дома каждый вечер.

- Ты уже решилась, да?

- Мама, я правда могу туда ходить?

- Слово Селесты крепкое.

- Ну тогда я бы хотела пойти, если я смогу играть на пианино каждый день.

- Из-за этого мы все и затеяли, солнышко.

Джулия разрыдалась еще сильнее.

- Я хочу пойти с Лисси! Я нужна ей, чтобы нажимать черные клавиши!

- Джулия Эллен, тебе тоже улыбнется удача. Просто в этот раз очередь Луизы, - Кора погладила Джатс по голове. Джулии показалось, что это честно, и она перестала плакать.

- Мама, а зачем Селеста это затеяла? Что это значит?

- Значит? - Кора немножко поразмыслила, а потом поцеловала Луизу в щеку. - Это значит, что ты можешь прийти к Богу через заднее крыльцо, а не только через парадный вход.

На следующее утро Кора сообщила о решении Луизы. В тот же день Селеста отвезла Луизу в город, купила ей форму и туфли, а наутро поехала с Луизой в школу, должным образом ее представила и удостоверилась, что ребенок не слишком напуган. Ко всему прочему, Селеста не хотела, чтобы Луиза выглядела бедной или чувствовала себя не в своей тарелке. Она прекрасно помнила, какими жестокими могут быть дети.

Луиза была безумно счастлива. Учителя уделили ей массу внимания, а Карлотта, почуяв в девочке благодатную почву, готовую воспринять религиозное учение, взяла ее под свое крыло.

Луиза будет вспоминать эти дни, как самые счастливые в своей жизни. А Джулия будет помнить, как ее сестра обрела веру и в то же время претензию на изящные манеры.

11 апреля 1912 года

Орри Тадья, вертлявая коротышка, ждала, пока Луиза вернется из академии. Они с Джатс обошли центральную площадь, поглазели на витрины, остановились, чтобы с восхищением разглядеть статую генерала янки на северной стороне площади, а потом перешли на противоположную - взглянуть на скульптурную композицию Конфедерации: три сражающихся солдата, один из них ранен и клонится к земле.

- Орри, а ты бы хотела попасть на войну?

- Только если мы победим.

- Брат Селесты Чальфонте служит в армии, а никакой войны нет, - Джатс явно интересовал этот факт.

- Я думаю, это то, чем должны заниматься мужчины. Ну, как женщины детей рожают.

- Орри, а ты хочешь, чтобы у тебя были дети?

Будучи на четыре года старше, Орри глубоко вздохнула и произнесла отстраненным тоном:

- Ты еще слишком маленькая, чтобы говорить о таких вещах.

- Вот теперь ты говоришь, как Луиза. Не своим голосом. Она то говорит как обычно, а то вдруг смешно.

Коляска Селесты въехала на площадь. Лошадьми управлял садовник, Деннис. В солнечные дни он высаживал Луизу на площади, чтобы она могла поиграть со своими городскими друзьями, а если погода была плохая, отвозил ее прямо на Бамблби Хилл.

Джатс и Орри подбежали к Луизе, которая теперь щеголяла длинными локонами.

- Луиза, ты ни за что не догадаешься, что натворил Яшью Грегоровитч!

Луиза даже пытаться не стала.

- И что? Что он натворил?

- Он поцеловал Гарриет Вилсдейн в щеку!

Луиза замедлила шаг.

- Я надеюсь, что Гарриет сможет избавиться от этого пятна на своей репутации.

Джатс было интересно посплетничать вместе с взрослыми девочками.

- Но она же совсем не запачкалась!

- Джулия Эллен, ты и вправду еще совсем мала, - неодобрительно посмотрела на нее Луиза.

- Ты бы сама разрешила Яшью тебя поцеловать, - заявила Джатс.

- А вот и нет.

- Он просто добраться до тебя не может, потому что ты не ходишь в школу.

Орри встала на защиту своей утонченной подруги.

- Луиза не целуется. Это вульгарно.

Луиза воспользовалась моментом, чтобы торжественно произнести:

- Я никогда никого не поцелую. Я принимаю католичество, - и выхватила из школьной сумки молитвенные четки.

Джатс остановилась как вкопанная.

- А что плохого в том, чтобы быть лютеранкой, Луиза?

- Я узрела свет.

Орри пришла в вострог.

- О, Луиза, ты так глубоко чувствуешь!

Джатс уже готова была завопить "Лиззи - старая карга, ее кошка родила", но сдержалась. Она учуяла новые перспективы. И пока две подружки взахлеб трещали о том, как глубоки их чувства, Джулия подыскивала оружие для нападения.

- Если ты католичка, то должна делать то, что Римский Папа велит.

Луизу трудно было сбить с толку.

- Ну а ты тогда должна делать то, что велит президент.

- Нет, не должна! Я ничьим приказам не подчиняюсь! - огрызнулась Джатс.

- А ты подчиняешься приказам Папы? - влезла с вопросом Орри.

- Нет, я слушаюсь миссис Ван Дазен, - ответила Луиза.

Ван Дазен - это была фамилия Карлотты Чальфонте по мужу.

- А она католичка? - не отставала Джатс.

- Да. Она - святая.

- Ну тогда она слушается приказов Папы, - гнула свое Джатс.

Луиза возвела очи к небесам.

- У миссис Ван Дазен с Папой прямая связь по телеграфу.

- А что ты будешь делать, если миссис Ван Дазен скажет тебе делать одно, а президент Америки - другое?

Орри уставилась на Джатс. Ну почему они с Луизой никак не могут от нее отвязаться?

- У миссис Ван Дазен прямая телеграфная линия с Папой, а у Папы прямая телеграфная линия с Иисусом, так что я должна слушаться его и миссис Ван Дазен.

- Луиза, ты плохая американка! - вынесла вердикт Джулия Эллен.

- Его Святейшество есть намазанник… или помазок?.. нет, помазанник Божий на Земле, вот!

- А что это значит? - Орри ходила в методистскую церковь, и ее явно озадачило это утверждение.

- Это вроде как вице-президент. Ну, если президент вознесся и сидит высоко на облаке, а Папа - на земле, - спокойно объяснила Луиза.

- Ну я в это ни за что не поверю, Луиза. Врешь ты все!

- Сама ты врушка-болтушка, рот до ушей! - пропела Луиза.

- Лиззи врушка-повторюшка! - на тот же мотив пропела Джатс в ответ.

- А вот и нет! Миссис Ван Дазен и сестра Мери Маргарет сказали мне, что я должна повиноваться Господу.

Орри позавидовала Луизе.

- Хотелось бы мне ходить в школу вместе с тобой.

Джатс стало совсем противно.

- Все, кто слушаются приказов - слабаки!

Луиза молитвенно сложила руки.

- Да простит тебе Господь твою дерзость, Джулия Эллен Хансмайер!

- А знаешь, чего еще? - бесстрашно продолжила Джатс.

- Что?

- Этот твой Папа - итальяшка!

- А вот и нет. Он - намазанник Божий на Земле.

- Он итальяшка, глупая! Ты слушаешься приказов макаронника!

- А вот и нет!

- Он что, такой же, как семья Константино? - спросила Орри.

- Нет! - прокричала Луиза.

- Ну, если он не итальяшка, то тогда он навроде Айдабелл МакГрейл. Она католичка, - провела параллель Джатс.

- Ты ничегошеньки в этом не смыслишь! - презрительно высказалась Орри.

- Айдабелл МакГрейл католичка, и она целуется с мистером МакГрейлом. А миссис Константино целует мистера Константино.

- Ну и что с того? - Луиза зашагала быстрее, чтобы оторваться от Джатс.

- Если ты станешь католичкой, это не значит, что ты не должна целоваться! - торжествующе провозгласила Джатс.

- Одни католики целуются, другие нет. Я буду из тех, кто не целуется!

- Некоторые вещи слишком деликатные для твоего разумения, Джулия, - ткнула в нее пальцем Орри.

- Не обращай на нее внимания, Орри. Она не в себе.

- Может, у нее глисты.

На этом большие девочки рассмеялись и сбежали от Джулии Эллен, которая решила, что ни за что на свете не расплачется, хоть и чувствовала себя ужасно.

21 мая 1980 года

- Ты, никак, здесь всю ночь собралась просидеть? Пристала, как клещ, - сказала Джатс.

Дом окружали сумерки. Сверчки уже завели свои песни, а Луиза, казалось, приклеилась к своему стулу.

- Бог знает, чего ты наговоришь, если я уйду.

- Ох, Луиза, ты думаешь, что все только о тебе и говорят. На самом деле все телевизор смотрят.

- Я не думаю, что обо мне говорят все, но знаю, что ты - точно говоришь.

- С глаз долой - из сердца вон, - Джатс принялась раскачиваться на большом сиденье-качелях, висевшем на крыльце.

- Так вот она, твоя благодарность!

Джатс и ухом не повела.

- За все, что я для тебя сделала, сестра моя!

- Что за приступ жалости к себе, Луиза? Я тебя ни о чем не просила.

- Ты таки точно сплетничаешь обо мне. Орри сказала, что ты сказала, что я вечно лезу куда не надо.

- Я с Орри не разговариваю.

- Нет, но ты разговариваешь с Ив Мост, а она общается с Орри.

- Я не говорила, что ты всюду лезешь.

- Говорила.

- Я сказала, что у тебя мозоль на носу оттого, что ты вечно суешь его куда ни попадя.

- Ты хочешь меня обидеть. Хочешь меня выпроводить, чтобы ты могла рассказать Никель побольше историй про меня! Знаю я тебя, ты та еще ябеда!

- Ты собираешься просидеть на этом крылечке все две недели?

- Я вот здесь больше не просижу и двух минут. Холодает, - я встаю, толчком распахиваю сетчатую дверь и иду к дивану. Снаружи сестры продолжают торговаться. Я упускаю часть условий договора.

- Обещаешь? - спрашивает тетя Луиза.

- Обещаю.

- Не рассказывай ей о нашей дорогой мамочке и Эймсе, ни слова!

- Не буду.

Довольная Луиза срезает напрямик через задний двор к своей машине. Мама входит в дом, усаживается на мягкое сиденье кресла-качалки и разворачивает журнал с телепрограммой, прежде чем включить телевизор.

Мы слышим, как Луиза заводит двигатель. Она любит погазовать.

- У нее с зеркала заднего вида свисает столько медальонов, что я удивляюсь, как она дорогу видит. А еще этот Иисус на приборной панели в такой позе, будто ему делают операцию на открытом сердце - это совсем омерзительно! Если б мне пришлось на такое смотреть, я точно вляпалась бы в аварию! Единственный случай, когда я искренне хочу, чтоб моя катаракта была похуже - это когда я попадаю в машину своей сестры в компанию к Святому Христофору и Пречистой Деве. Меня тошнит от одного вида этого религиозного дерьма, ух! - тут мама испустила боевой клич.

- Мама?

- Что?

- А кто такой Эймс?

- Не твоего ума дело.

3 июля 1912 года

Прошлой ночью в порыве страсти Селеста разорвала в клочья блузку Рамелль. Хотя она и строго придерживалась хороших манер, в спальне для нее все правила прекращали свое существование. Все же опасаясь, что повела себя немного по-скотски, она заказала десять новых блузок, и теперь они были разложены на столе, сияя всеми цветами радуги.

- Селеста, какая красота!

- Красивыми они станут, когда ты их наденешь.

Рамелль замерла над чашкой кофе, а потом спросила:

- Как ты думаешь, другие женщины испытывают такие же чувства, как мы?

- Друг к другу?

- Нет... я имею в виду физическую сторону. Моя мать никогда об этом и словечком не обмолвилась. Я вообще не понимаю, как ей удалось зачать детей. Если отбросить тот факт, что мы с тобой вместе, как ты думаешь - это странно, что мы наслаждаемся...

- Сексом?

- Селеста!

- Ха! Заниматься им ты можешь, а вот назвать - ни-ни!

- Никто из наших знакомых, кажется, не испытывает от этого удовольствия, кроме Фанни Джамп Крейгтон.

- Дорогая, мне никогда в голову не приходило, что с нами что-то не так в этом смысле. А что до остальных - так это их проблемы.

Кора уронила ложку в маленькой кладовой, примыкавшей к утренней столовой. Рамель подпрыгнула на месте. Селеста, чьи брови едва не скрылись под волосами, повернулась к источнику шума.

- А ну, покажись!

Кора открыла дверь кладовой и уперла руки в бока.

- Что вам угодно, ваше королевское всемогущество?

- Ты все слышала, я так полагаю?

- Я не глухая.

- А что, позволь поинтересоваться, ты здесь делаешь?

- Чищу столовое серебро, как вы и велели.

Селеста, припомнив, что именно такое распоряжение она и отдала, сложила салфетку рядом со своей тарелкой.

- Я полагаюсь на то, что ты не станешь болтать, Кора.

Рамелль сидела неподвижно, пока румянец снова возвращался на ее щеки.

- Господи, да кому мне рассказывать-то?

- И еще меньше мне хотелось бы, чтобы ты плохо думала о Рамелль. Я хочу, чтобы ты понимала, что все эти... действия происходят по моей инициативе.

К Рамелль вернулся голос.

- Избавьте нас от проявлений вашего кодекса чести южанки, сударыня. Я в ответе за все настолько же, насколько и ты.

- Да об чем вы обе раскудахтались? - Кора все еще стояла, подбоченившись. - Все, что видят мои глаза - это любовь. А она такая драгоценная, и ее так мало в этом мире. Доедайте свой завтрак на здоровье, - она шагнула назад, в кладовую, чтобы закончить с серебром.

Прежде чем Селеста или Рамелль успели хоть что-то сказать друг другу, в комнату вбежала Диана.

- Мисс Селеста, Спотти приехал!

Сразу вслед за Дианой в комнату вошел любимый младший брат Селесты.

- Ты все сияешь, дорогая, - он поцеловал Селесту в щеку, а затем коснулся губами руки Рамелль.

- Великолепно выглядишь! - с энтузиазмом воскликнул Спотти.

- А ты, дорогой братец, словно с модной картинки сошел, - Селеста жестом пригласила его садиться. - Кора, Кора, выходи из этой чертовой кладовки! Спотти приехал!

Кора поспешно появилась в дверях, вытирая руки фартуком.

- Мистер Споттс, с возвращением вас! - она подняла его с места и обняла так, что у него кости затрещали.

- Кора, как я рад тебя видеть! Я никогда не беспокоюсь о нашей печально известной Селесте, если знаю, что ты рядом с ней.

- Сидите здесь и никуда не уходите. Я вам сейчас фигурный хлебушек сготовлю, - Кора устремилась к кухне.

- Фигурный хлебушек? - переспросила Селеста.

- Ага, и не беспокойтесь, я с серебром почти уж закончила. И что бы вам не завести себе ножи и вилки с узорчиком попроще!

- Да мне наплевать на серебро. Я хочу знать, почему ты не готовишь фигурный хлеб для меня?

- Ну, тебя-то я все время вижу, - рассмеялась Кора и открыла кухонную дверь.

- Я не могу себе представить жизнь без нее, а ты? - Споттисвуд взял сестру за руку.

- Нет, хотя в некоторые дни мне кажется, что без нее было бы легче.

Рамелль наклонилась вперед.

- Как там Париж?

- Париж! - почти пропел он. - Париж скучает без тебя. Самый красивый город нуждается в присутствии самой красивой женщины в мире.

- Ах, не останавливайся, прошу, - рассмеялась Рамелль.

- Передать вам не могу, насколько же здорово вас всех видеть, - нежно проговорил он.

- Мы очень рады видеть тебя. Я думала, ты приедешь только завтра.

- Правильно, но я сократил свой визит к Карлотте, когда она мне всю плешь проела, мол, если я не подам в отставку из армии Соединенных Штатов, то разразятся громы небесные.

Селеста хлопнула в ладоши.

- И как только Шарлотта Споттисвуд Чальфонте умудрилась родить нас с тобой - и Карлотту тоже! Это выше моего понимания.

- А ты никогда не задумывалась насчет майора Т. Притчарда Чальфонте? Как по-твоему, он отец нам всем пятерым?

Кора вошла в комнату, долила всем кофе и бесцеремонно влезла в разговор:

- Майор Том всем вам отец, это точно. Вы все похожи, как две капли воды.

- Я что, выгляжу, как наша мисс Проповедница? - возмутилась Селеста.

- У вас с ней одинаковые лбы, подбородки и скулы. Только она шатенка, а ты - брюнетка, - припечатала Кора.

- Кора, какая ужасная мысль! - пошутил Спотти. - Ну конечно же, это терновый венец так иссушил Кору. Она выглядит старше, чем сам Господь.

Кора хихикнула.

Рамелль удивленно распахнула глаза, а Селеста засияла от удовольствия. Карлотта была всеобщей занозой в заднице. Ее лекции о необходимости покаяния и отречения от страстей, которые она зачитывала по телефону, в прошлом месяце стали еще более частыми. Стерлинг, самый старший в семье Чальфонте, получал свою ежедневную дозу точно так же, как и Селеста, причем в офисе, что раздражало его неимоверно. Кертис, самый младший, сейчас пребывал в Калифорнии и получал наставления в письмах, где обсуждалось учение святого Фомы Аквинского.

- Кора, может, тебе стоит соорудить Карлотте фигурный хлеб в форме креста? - предложил Споттс.

- А Луиза может вручить его ей на утренней мессе, - добавила Рамелль.

- Если она до этого сама его не съест, - ответила Кора, возвращаясь в кухню.

- Лисси пребывает в когтях нашей сестрицы уже почти год. Она выберется из них в этом сентябре, надеюсь, удачно, - вздохнула Селеста.

- А можешь организовать, чтобы она сыграла для меня до того, как я вернусь в Вашингтон?

- Конечно... но ты же пробудешь дома еще несколько дней?

- Да, но я должен вернуться через четыре дня. Армия нуждается во мне... для игры в поло, - Споттс стал вертеть свою кофейную чашечку.

- Поло? - переспросила Рамелль.

- Носить фамилию Чальфонте означает выполнять определенные обязанности, моя дражайшая мисс Боумен. Могу заявить, что армия эксплуатирует мое положение в обществе совершенно бесстыдным образом. Но я сомневаюсь, что когда-нибудь хоть в кого-нибудь смогу выстрелить во гневе - разве что в Брутуса Райфа, возможно.

- Его все подстрелить хотят, - Кора вернулась в комнату с подносом, уставленным всякими вкусностями, и вступила в разговор.

- В Раннимиде точно все, - Селеста надкусила кексик. - А почему ты о нем вспомнил?

- Он, знаешь ли, зачастил в Вашингтон.

- Вообще-то нет, я этого не знала. Я стараюсь обращать как можно меньше внимания на этого гада.

- Селеста, ты обижаешь гадов, сравнивая их с Брутусом, - продолжил Споттс. - Гадюки, по крайней мере, не покупают конгрессменов пачками, словно им грош цена в базарный день.

- С той администрацией, которая заправляет делами сегодня, я не вижу в коммерциализации Конгресса ничего удивительного или шокирующего.

- Брутус шокирует даже самых прожженнных политиканов, - ответил Споттисвуд. - Я едва умудряюсь его избегать, потому что он обхаживает армию, как нетерпеливый любовник. Теперь он старается всучить нам улучшенные снаряды. Я так и жду, что в них будет недоставать половины пороха.

- Он стервятник, это несомненно, но кажется, он искренне озабочен нововведениями в снабжении армии, - Рамелль очень удивила всех этими словами.

- С чего ты это взяла? - Селеста положила столовый нож поперек своей тарелки.

- Слухами земля полнится, - последовал легкий ответ.

- О, ты имеешь в виду эту его истерику насчет новой войны в Европе? - спросил Споттс. - Он носится по Вашингтону и вещает о грядущей катастрофе, одновременно разжигая воинственный дух, что только приближает ее.

- Как ты думаешь, война будет? Во Франции об этом что-нибудь слышно?

- Дорогая, мое пребывание там было настолько коротким, что я едва мог поднять эту тему в беседах с нашими старыми друзьями - они были больше заинтересованы в том, чтобы совместно поднять бокалы... Но все вооружаются, причем усиленно.

Селеста и Рамелль минутку помолчали, а затем выбросили мрачные мысли из головы.

- Я видел Грейс Петтибон, старшую из красоток. Они с Сигурни заправляют всей богемой.

- Сигурни Ромейн, эта чертова сплетница, которая строит из себя писательницу романов и для которой предательство в сюжете куда важнее грамматики! - фыркнула Селеста.

Споттисвуд надолго замер с отсутствующим взглядом, а потом спросил так, словно говорил из другой комнаты:

- А никто так никогда и не доказал, что это Кассиус Райф убил отца Коры?

Селеста моргнула.

- Почему ты об этом вспомнил?

- Не знаю. Честно - не знаю.

- А когда это произошло? - вмешалась Рамелль.

- В восемьдесят втором году, - ответил Споттс.

В Раннимиде очень многие вещи молчаливо воспринимались как сами собой разумеющиеся. Рождения, смерти, истории любви и ненависти охватывали город, словно виноградная лоза, обвивающая ствол дерева. И нужно было крепко постараться, чтобы отличить саму лозу от ствола или один лист от другого.

Споттс продолжил.

- Ханс Зепп, отец Коры, выступал против многих коммерческих сделок Кассиуса Райфа. Он погиб во время несчастного случая, когда одной ненастной ночью несколько повозок столкнулись у Излучины Мертвеца, это примерно в миле от военного завода, знаешь? И до сегодняшнего дня никому невдомек, как Ханс там оказался. Его ничто с заводом не связывало.

Селеста подхватила историю.

- Никто не смог доказать, что это Кассиус Райф велел его убрать, но большинство горожан верили, да и до сих пор верят, что Ханса убили. Брутусу в то время стукнуло двадцать. Многие считают, что Кассиус нанял в убийцы собственного сына.

- Господи, какая кошмарная история! Никогда не слышала, чтобы Кора об этом упоминала, - поежилась Рамелль.

- Ты же знаешь Корину философию: "Поменьше болтай о старых бедах, не то они новую принесут", - улыбнулась Селеста.

4 июля 1912 года

- Все явились на парад - богач, бедняк, и стар, и млад, и черные, и белые, и пьяные, и трезвые, - пропел Споттисвуд, глядя как леди красуются перед зеркалом в зале.

- Чтобы четвертое июля прошло без происшествий - ты думаешь, такое возможно? - Селеста приколола себе значок "Голосуйте за женщин".

Споттс выглянул в окно.

- Погода замечательная, града не предвидится.

- Кто в этом году возглавляет парад - Север или Юг? - Рамелль все пыталась расположить свою шляпу строго на макушке.

- Это четный год. Значит, парад откроет Инкриз Мартин на Олд Дикси, сверкающей начищенными насосами.

Солнце сияло так ярко, что Споттс больше не мог усидеть на месте ни минуты. - Леди, я жду вас у калитки!

- Отлично.

Селеста придирчиво осмотрела пуговку, которая подозрительно оттопырилась в сторону правой груди. Она уже три раза ее застегивала.

- Может, ветераны снова устроят свару? Никогда не забуду тот год, когда капитан Тиббет отстегнул свою деревянную ногу и треснул ею Кипера Бэйна!

- Дорогая, это ты еще не видела, как в тысяча девятьсот первом весь Раннимид наслаждался зрелищем сражения на саблях. Пожарные южного отделения остановили стычку, но до того Диллер Берд едва не истек кровью от ранения в левую ягодицу, - смех Селесты прозвучал ясно и чисто.

- Что-то обязательно должно приключиться. Устроим пари?

- Я ставлю на то, что Цезарина Фротингем проведет своих "Дочерей Конфедерации" вокруг площади слишком быстро и столкнется с Минтой Мей Декстер, которая будет замыкать ряды "Сестер Геттисберга", - Селеста наслаждалась, представляя, как две грудастые матроны сцепятся у всех на виду, а Фанни Джамп Крейгтон, заместительница Цезарины, попытается остановить схватку.

- Я бы с удовольствием поставила на Яшью Грегоровитча, но ведь он в этом году в параде не участвует, - озвучила свои рассуждения Рамелль.

- Ну так это после прошлогоднего скандала, я полагаю.

- Да, больше такого нам увидеть не посчастливится...

- "Христолюбивые Серны" до сих пор не разговаривают с его матерью. А наша Проповедница публично молилась о спасении его души и призывала Господа разразить его громом на месте за то, что он изображал распятого Иисуса.

[“Серны” (Dorcas Aid Society) – название английского женского благотворительного общества]

- Я совсем не возражала ни против того, чтобы он повисел на кресте, ни против того, что у него на руках и ногах были намалеваны красные отметины, но выдержать его стенания было трудно.

- А я подумала, что номер платформы у него на спине - это очень милая деталь.

- Селеста, ты такая испорченная!

- По крайней мере, хоть в этом вы с нашей Проповедницей сходитесь.

- А она будет участвовать в параде в этом году?

- Чтобы моя сестра упустила возможность покрасоваться на публике с Библией, прижатой к ее могучей груди? У нее непременно будет платформа такой конструкции, которая позволит ей сделать вид, что она ходит по воде аки посуху.

- Ну тогда держу пари, что она устроит из этого целое представление!

- Рамелль, для нее каждый сделанный ею вдох - это представление. Слушай, твоя шляпа недостаточно лихо заломлена. Позволь, я ее немного собью набок. Вот,так гораздо лучше. Я сомневаюсь, что кто-либо будет смотреть на парад. Все будут глазеть на тебя.

- Ты мне бесстыдно льстишь, ты знаешь? Ну что, готова?

- Вполне.

И две красавицы выплыли сквозь дверь в сияющий июльский день. Споттс, выглядевший безупречно в своей капитанской форме, поспешил встать между ними, и дамы взяли его под руки с обеих сторон. По дороге к площади им встречались оркестры, политики, различные общества и клубы, заполнившие всю улицу до самой Хановер роуд. Дети на платформах чуть из кожи вон не выпрыгивали от волнения.

Кора подыскала себе местечко и встала на краю площади, откуда могла хорошо рассмотреть, как Луиза с Джулией будут приближаться к площади и делать по ней круг. Луизе досталась особая честь - представлять Статую Свободы на платформе с традиционной ежегодной композицией "Свобода, несущая миру свет". Несколько лет назад Свободу изображала Дельфина Бикерстафф, теперь ставшая актрисой на Бродвее. Луиза, которой уже стукнуло одиннадцать, понимала, что это ее звездный час. Джулии Эллен пришлось удовольствоваться ролью скромного суденышка-буксира в Нью-Йоркской гавани.

Орри Тадья подскочила к Коре.

- Миссис Хансмайер, вы видите, кто-нибудь уже движется?

- Нет, Орри, еще нет.

Кора углядела огромную белую шляпу и каскад золотых волос под ней. Селеста, затянутая в абрикосового цвета платье с осиной талией, презрела необходимость быть в шляпе, и ее черные волосы сияли в лучах жаркого солнца, а Споттисвуд просто сверкал между двумя красавицами.

Рамелль опустила свой кружевной зонтик, Селеста помахала Коре, Споттс выкрикнул:

- Счастливого четвертого июля!

Быстрая россыпь барабанной дроби и сигнал горна привлекли внимание толпы. Тяжелая поступь огромных лошадей была слышна за несколько кварталов, и у всех по спине тут же пробежали мурашки. Инкриз Мартин вывернул из-за угла, восседая на сверкающей пожарной машине, Олд Дикси; невероятных размеров черные кони тащили ее, их гривы и хвосты были заплетены серыми и золотыми лентами. Гигантская пожарная машина мягко катилась, увлекаемая этими силачами. В нескольких шагах за Олд Дикси четверкой серых в яблоко лошадей управлял Лоуренс Виллчер. Их гривы и хвосты были увиты голубым с золотом. Подразделение пожарной охраны Северного Раннимида могло похвастаться белой машиной, о которой Инкриз с ребятами всегда говорили, что мощи у нее примерно как у кузнечика, которому приспичило помочиться. Но сегодня сама идея соперничества расплавилась на солнышке.

Тем временем стал виден первый оркестр. Новая униформа музыкантов была такой же кричащей, как и сама музыка - ярко-красной, с уймой золотых галунов, свисавших в самых неожиданных местах. Вслед за первым оркестром маршировали ветераны-янки. Те, кто не мог идти, ехали в плетеных тростниковых колясках.

[Дикси (англ. Dixie) — прозвище юго-восточных штатов США, в своё время входивших в Конфедерацию Штатов Америки.

Одна из версий возникновения названия, самая популярная заключается в следующем: старинные банкноты в 10 долларов, бывшие в употреблении в Луизиане, назывались "дикси" (от французского "dix", напечатанного на них). Сама Луизиана называлась на сленге "землёй Дикси". Позднее этим словом стали обозначать все южные штаты США: Южную Каролину, Миссисипи, Флориду, Алабаму, Джорджию и Луизиану.]

Теодор Баумейстер, самый старший по офицерскому званию из ныне здравствующих, возглавлял процессию. И хотя у многих вояк синие мундиры уже не сходились на выпирающих животах, но строй старички держали хорошо.

Вслед за ними шагал и бил в бубны женский оркестр имени “Петиции Оливковой Ветви”. Тубы и трубы блестели на солнце. В этом году девушки играли тустеп и в такт поводили своими инструментами из стороны в сторону. Горожане выкрикивали что-то приветственное и аплодировали. Праздник четвертого июля начался гладко.

[“Петиция оливковой ветви” (Olive Branch Petition) - такое название получила петиция, направленная англ. королю Георгу III Вторым континентальным конгрессом амер. колоний 5 июля 1775, в самом начале Войны за независимость. Авторы петиции во главе с Джоном Диккинсоном из Пенсильвании призывали к мирному разрешению конфликта, соглашаясь признать власть Англии и прося только уступок в сфере налогообложения.

Но к петиции в Лондоне не прислушались. Недальновидный монарх отверг протянутую ему “оливковую ветвь” и вместе с ней потерял американские колонии. 23 августа 1775 г. Георг III объявил колонии находящимися в состоянии мятежа. Началась война, в результате которой 3 сентября 1783 года Великобритания признала независимость США.]

Вслед за "Оливковой ветвью" выступали мужчины в сером. Офицеры всегда помнили о том, что на них смотрят женщины, даже если и уже и не могли насладиться результатом ввиду почтенного возраста, поэтому надели плащ-накидки и нацепили на свои бежевые шляпы страусиные перья. Те, кто мог, твердо печатали шаг. И, как всегда, женщины вздохнули. И, как всегда, это воспламенило Теда Баумейстера, а его людям тут же захотелось показать, что эти чертовы повстанцы еще ого-го какие молодцы. Тед скомандовал своим нестройным рядам: "Шире шаг! Пусть дамы млеют и тают! Мы победили в этой чертовой войне!"

- Думаешь, грядет новая война? - прошептала Рамелль Селесте.

- Как прозаично... Надеюсь, нет.

Теодор взял себя в руки. Одна из лошадей, запряженная в Олд Дикси, встала на дыбы, когда рядом с ней бахнула хлопушка.

Орри ухватила Кору за руку.

- Я нигде не вижу ни Луизы, ни Джатс! Может, они застряли?

- Не пори горячку. Платформы пойдут между третьим и четвертым оркестрами.

- Вы знаете, Лисси и Джатс сегодня налетают друг на дружку, как мокрые куры. Может, Луиза вышвырнула Джатс с платформы? - наябедничала Орри.

- Уймись. Эти двое всегда ссорятся.

На площадь втянулся ирландский оркестр, но его было едва слышно из-за Цезарины Фронтингем, отрывисто командовавшей своим "Дочерям Конфедерации":

- И раз! два! три! четыре! Раз! два! три! четыре!

Каждая дочь была опоясана широкой лентой, спускавшейся от правого плеча к левому боку.

Минта Мей, шагавшая чуть впереди Цезарины, в арьергарде "Сестер Геттисберга", все время то ускорялась, то отставала, в попытке заставить Миссис Луженую Глотку сбиться с темпа.

Когда ирландский оркестр продвинулся чуть вперед, всеобщему обозрению предстала первая платформа - "Боеприпасы и консервы Райфа". Огромная пушка, набитая жестянками с консервированным горошком - вот и все, на что Райфу хватило воображения в этом году.

Теперь Кора и Орри смогли углядеть затылок Луизы с блестящими серебряными лучиками. Джулия Эллен и еще три маленькие девочки сновали взад и вперед между вырезанными из фанеры волнами.

Голову и плечи каждого ребенка закрывала большая дымовая труба с двумя крошечными отверстиями для глаз, спускавшаяся до пояса и переходившая в палубу из проволочной сетки, покрытой тканью, что и составляло оставшуюся часть костюма. У буксирчика Джулии на носу было намалевано "Кора". Самой Джулии уже до смерти надоело носиться вдоль платформы между двумя деревянными волнами, обозначавшими ее фарватер.

А вот Луиза стояла во всей своей красе, с пылающим факелом в поднятой руке, а другой рукой аккуратно прижимала к себе скрижаль - в точности, как сама статуя. Старый мул медленно, но верно тащил патриотическое зрелище. Луиза смотрела строго перед собой, не поглядывая ни влево, ни вправо. Кора с Орри принялись аплодировать при виде столь благородного явления. Даже Селеста обратила на нее внимание со своего места.

Прямо перед платформой шагала Айдабелл МакГрейл и играла "Прекрасную Америку" на своем аккордеоне. Ради такого случая она даже надела одинаковые носки.

[Статуя Свободы — одна из самых знаменитых скульптур в США и мире, часто называемая “символом Нью-Йорка и США”, “символом свободы и демократии”. Подарок французских граждан к столетию американской революции.

Статуя находится на острове Свободы (англ. Liberty Island), примерно в 3 км на юго-запад от южной оконечности Манхэттена, в штате Нью-Йорк

Статуя держит факел в правой руке и скрижаль в левой. Надпись на скрижали гласит "JULY IV MDCCLXXVI" (написанная римскими цифрами дата "4 июля 1776"), эта дата является днем принятия Декларации независимости США. Одной ногой "Свобода" стоит на разбитых оковах.]

[“America the Beautiful” (рус. “Прекрасная Америка”) — американская патриотическая песня.

Люблю полей твоих простор,

Янтарный урожай,

Вершины снежных дивных гор,

Озёр и прерий край!

От берега до берега,

В душе моей одна,

Прекрасная Америка –

Великая страна!]

Жара и аплодисменты вскружили Джулии голову. Раскачиваясь взад и вперед, изо всех сил вопя "ту-ту!", она решила прямо здесь и сейчас совершить над Луизой отмщение. Протискиваясь между волн, она легонько подтолкнула Луизу. Лисси сделала вид, что ничего не замечает.

Тогда Джатс развернулась, развела пары, набрала скорость и на этот раз с силой врезалась в постамент Свободы.

Стиснув зубы, Луиза сквозь уголок рта прошипела: "Прекрати!"

"Ту-ту! Ту-туу!" - Джулия Эллен понеслась к краю платформы, а на обратной дороге выдала символу свободы весьма ощутимый толчок.

- Чтоб тебя, Джатс! - рявкнула Луиза.

- Мамочка, а Статуя Свободы ругается! - пожаловался маме какой-то малыш.

К этому времени не только малыш заметил, что не все ладно в Нью-Йоркской гавани. Свобода начала раскачиваться с пугающей регулярностью. И как бы Коре ни хотелось оставаться в стороне, она не могла этого сделать. Так что она пробралась сквозь толпу, шагнула на мостовую, подошла к платформе и приставила ладони ко рту:

- Вы, двое, что вы там творите?!

- Мама, это все Джатс!

- Ту-ту! Ту-тууу! - Джатс завертелась, подготавливая новый удар.

От всей этой кутерьмы мул перепугался и припустил вперед. Айдабелл попыталась немного ускориться, но она явно не была рассчитана на скоростной режим. Зато ей удалось исполнить "Прекрасную Америку" в таком быстром темпе, которого никто до сих пор никогда не слышал. Кора и Орри пустились бегом, чтобы не отстать от платформы.

- Рамелль, - Селеста коснулась ее локтя. - Смотри, Свобода несет миру свет!

Джулия Эллен качнулась вперед - как из чувства мести, так и от потери равновесия. Бах! На этот раз она врезалась в обозленную Статую Свободы и сшибла ее с ног так, что та приземлилась прямо на задницу.

- Вот же сучий потрох, я тебя убью, Джулия Эллен Хансмайер! - Луиза размахнулась скрижалью и бац! - треснула сверху по дымовой трубе, насадив ее на самые уши Джатс. Теперь Джатс вообще ничего не видела. В довершение ко всей суматохе факел, этот светоч порабощенных масс, поджег гофрированную бумагу, и платформу охватил огонь.

- Америка горит! - закричал кто-то из мужчин.

- Вполне возможно, - холодно заметила Селеста.

- Не знаю насчет Америки, а вот Луиза Хансмайер погорела точно, - сказала Рамелль.

Джатс, словно слепой котенок, на ощупь пробралась сквозь последний ряд волн и спрыгнула с края платформы. За ней последовали другие рыдающие буксирчики.

Джатс понеслась сквозь толпу, врезаясь в людей и оставляя за собой хаос и разрушения.

- Орри, хватай этого чертенка! - взревела Кора.

Орри припустила в противоположную сторону, не желая подвергаться опасности. Чуть замедлившаяся Джатс разделяла толпу, распихивая людей носом своего суденышка.

Учуяв огонь, мул неожиданно рванул с места в карьер. Луиза, которая и так уже находилась в сидячем положении, подпрыгивала на каждом ухабе, словно старый мяч. Лучи свисали с ее головы, а сама она орала так, что заглушала оркестр. Кора рванулась к дочери со всей возможной скоростью, которую только позволяли развить ее выходные туфли.

Лоуренс Виллчер с верхушки белой пожарной машины углядел пламя.

- Разворачиваемся, ребята! Платформа горит!

Не желая отстать, Инкриз Мартин натянул поводья, развернул своих зверского вида лошадей, и Олд Дикси наперегонки с Вилчером поспешила к огню.

Ирландский оркестр, оказавшийся между пожарными и пожаром, бросился врассыпную, побросав инструменты прямо на дороге, где их благополучно и расплющило.

Вода остановила и огонь, и мула. Когда струя окатила перепуганное животное, оно мгновенно успокоилось.

Кора крепко держала Луизу за руку. Селеста поспешила к ней, чтобы предложить помощь, хоть ее и одолевал смех.

- Кора, кто из девчонок затеял этот бардак? - заорал Инкриз.

- Обе они хороши, как ни крути! Два сапога пара! - последовал ответ.

Вторую часть пары уже тащил по направлению к командиру пожарных коренастый, крепко сложенный мужчина с топорщащимися усами. Он вручил Джатс Коре со словами:

- Я полагаю, этот тонущий кораблик - ваше имущество.

- Джулия Эллен, девочка, что это на тебя нашло? - Инкриз до сих пор в себя прийти не мог.

- Ту-тууу!

Кора постучала по перекособочившейся трубе.

- Джатс, сними эту чертову штуку с головы и ответь человеку!

Джатс выпуталась из дымохода.

- Ну? - потребовала Кора.

- Это все Луиза виновата!

- Врушка, врушка! - Луиза попыталась треснуть ее с разворота и промахнулась. Кора ухватила их обеих за уши.

- А ну угомонитесь, юные леди! С меня уже хватит! Как я понимаю, вы обе к этому руку приложили, так что сейчас же извинитесь перед капитаном Мартином и капитаном Виллчером!

- Простите... - прошептала Джатс.

- Я приношу извинения как за себя, так и за мою жалкую сестрицу, - высказалась Лисси.

- Луиза! - Кора сжала ее ухо, а потом отпустила обеих. - Вы двое останетесь здесь, пока не уберете весь этот мусор, слышали? А когда закончите, найдете меня в павильоне, - она развернулась к ним спиной. Луиза бросилась к Джулии, явно метя вцепиться ей в патлы. Чья-то рука ухватила ее за воротник и удержала на месте.

- Луиза, месть - это блюдо, которое лучше употреблять холодным, - Селеста аккуратно опустила ее на землю.

Луиза успела обдумать смысл этих слов, пока подбирала разломанные волны, расколовшуюся скрижаль и раздавленные трубы.

Мужчина, поймавший Джатс, стоял в сторонке. Когда Кора направилась к павильону, он снял кепку и зашагал рядом с ней.

Кора повернулась к нему.

- Спасибо вам, сэр, за то что привели мою девочку. Я была так взволнована, что совсем забыла вас поблагодарить.

- Да мне даже понравилось. Не каждый день доводится погоняться за буксиром, - он рассмеялся, а потом протянул ей руку. - Меня зовут Эймс Рэнкин.

- Кора Хансмайер.

- Разрешите проводить вас к павильону? - мужчина постарался не затаить дыхание.

- С большим удовольствием, если вам так угодно.

13 сентября 1914 года

Хитрые глазки Ив Мост непрерывно оглядывали улицу из-под копны коричневых мелких кудряшек. У Джулии Эллен тоже в глазах чертики прыгали. Стоило глянуть на этих двоих - и сразу становилось ясно, что они задумали что-то нехорошее.

Джатс несла Селесте Чальфонте свежий выпуск "Раннимидского вестника".

"Германские войска поспешно отступают, французы преследуют их по пятам!" - кричал заголовок.

Сообщение о предположительной гибели сына кайзера, принца Эйтеля Фридриха, было втиснуто под статьей о героических подвигах французского авиатора в небе над Труа.

Джатс ни в малейшей степени не интересовала первая полоса. Они с Ив старались заглянуть на страничку с анонсами фильмов и при этом не размазать типографскую краску и не испортить газету Селесты.

Хоть на дворе стояло воскресенье, Селеста призвала Луизу на службу, и сейчас Луиза играла "Под серебряным светом луны", а Селеста, Рамелль, Фейри Тетчер и Фанни Джамп Крейгтон томились от скуки. Две персидские кошки Селесты, мадам де Сталь и мадам Рекамье, растянулись под роялем и наслаждались вибрациями.

Кора с Эймсом ухаживали за садом на Бамблби Хилл. Они жили вместе вот уже два года.

[Анн-Луиз Жермен, баронесса де Сталь-Гольштейн, известная просто как мадам де Сталь (фр. Madame de Staлl; 1766 — 1817) — французская писательница, дочь видного государственного деятеля Жака Неккера.

Жюльет, или Жюли Рекамье (фр. Juliette (Julie) Rйcamier, известная просто как мадам Рекамье (1777 — 1849) — известная красавица, хозяйка знаменитого литературно-политического салона, который в то время был интеллектуальным центром Парижа. Её имя стало символом, олицетворявшим хороший вкус и образованность. Она была "звездой" европейского масштаба, о которой говорили в России и Англии, в Италии и Германии.]

- Луиза, это замечательно, - похвалила Рамелль.

- Вот ваша газета, мисс Чальфонте! - в дверь ворвались Джатс вместе с Ив.

- Спасибо, Джулия Эллен, - Селеста развернула сложенную газету и прочла заголовок. - Если верить сказанному, Германия вот-вот падет.

- А в "Гласе Раннимида" пишут совсем другое, - возразила Фанни.

- Знаю. Именно поэтому я и послала Джулию Эллен и Ив сбегать на северную сторону площади и купить "Вестник".

- Хотелось бы мне, чтобы Грейс Петтибон и половина наших друзей не находились сейчас во Франции, - вздохнула Фейри.

- А что Спотти говорит? - Рамелль отбросила назад прядь волос.

- Да, что обо всем этом думает твой брат? Он человек военный, - низкий голос Фанни был хриплым.

- Спотти надеется, что мы сумеем не угодить в гущу событий. Он пишет, что у нас едва наберется двести тысяч штыков во всей армии.

- А почему случается война? - спросила Джулия со всей серьезностью своих девяти лет.

Рамелль заметила, что другие женщины на мгновение запнулись, и решила попробовать ответить сама.

- А ты видела когда-нибудь, как двое мальчишек в школе заводят драку из-за стеклянных шариков?

Тут вмешалась Луиза и пропищала:

- Джатс в пятницу наставила здоровущий синяк Руперту Спайкеру... как врезала ему в челюсть! И как раз из-за прозрачного шарика, мне Орри рассказала.

- Заткнись, Лисси! - хмуро зыркнула на нее Джатс.

- Джулия Эллен, неужели ты не можешь вести себя, как подобает леди? - проговорила Луиза с высоты своих тринадцати лет, усиленной долгим пребыванием в кругу истинных дам.

- Ну тогда ты понимаешь, что к чему, - заключила Рамелль.

- Только это в большем масштабе, - задумчиво поддержала разговор Фейри.

- Мне немного страшно, - сказала Фанни.

- Почему? - голос Селесты стал резким. - Со времен Французской революции террор для нас стал привычным делом.

Луиза заиграла "Старым добрым летом".

- Как чудесно, Луиза, - сказала ей Фанни. - Да, давайте обо всем этом позабудем. В конце концов, между нами океан. Селеста, как насчет угостить нас "росой магнолии"?

[Magnolia droppings - эвфемизм для обозначения джина]

- Вино в день субботний? - поддразнила ее Селеста.

- Это вино причастия, разве нет? - настойчиво возразила Фанни.

Луиза бросила играть и приняла торжественный вид.

- Причастие есть таинство, миссис Крейгтон. Это так миссис Ван Дазен толкует. "Приимите, ядите, сие есть тело мое..."

Селеста прервала ее:

- Спасибо, Луиза, но мы не желаем слышать о каннибализме в столь светлый день.

Рамелль вернулась из кладовой с подносом в руках. Фанни подскочила к ней и налила себе выпить прежде, чем Рамелль успела поставить поднос на стол.

- Ну, теперь я готова встретиться с гуннами.

- Никакой гунн не может быть хуже Крейгтона, - не удержалась Селеста.

- Мисс Чальфонте, разрешите мне вас оставить? Нам с Орри необходимо выполнить кое-какие общественные обязательства, - попросила Луиза.

- Общественные обязательства, ха! Да ты просто хочешь пойти к Орри и накрутиться ее щипцами для волос! - Джатс поверить не могла, что ее сестра хочет подпалить себе волосы.

- По крайней мере, я не позволяю себе показываться на людях лохматой!

- Я причесывалась!

- Ага, вилами! - фыркнула Луиза.

- Ох, девочки, - вздохнула Рамелль. - Ты можешь идти, милая, и спасибо тебе большое за концерт.

Луиза стремглав бросилась к двери. Ив и Джатс поглядели на стаканы.

- Миссис Крейгтон, а можно мне попробовать глоточек? - Ив спрятала руки за спину.

- Ну...

- Придется же ей когда-нибудь научиться.

- Тут ты права, Селеста, - нахмурила брови Фанни. - Ладно, Ив, один маленький глоток. И глотай очень медленно.

Ив скривила губы.

- Ой, оно горькое!

Джатс ухватилась за стакан.

- Дай и мне попробовать! - и прежде чем кто-то сумел ее остановить, она одним махом проглотила содержимое.

- Ик!

- Ну-ка, деточка, быстренько выпей водички, - Рамелль подала ей стакан. - Вот так... теперь получше?

Ив решила, что не должна дать Джатс превзойти себя в смелости, цапнула красивый хрустальный графин и отпила хороший глоток джина. На глаза у нее навернулись слезы, она даже прокашляться не могла. Джатс отобрала графин у Ив, но прежде чем ей удалось сравнять счет, Селеста выхватила емкость у нее из рук.

- Девочки!

- Девочки все правильно делают, дорогая моя Селеста. Давайте все напьемся! - воскликнула Фанни.

- В воскресенье? - изумленно спросила Фейри.

- Фанни - моя союзница в борьбе против нормальности, просто она немного эксцентрична, - Селеста наполнила свой стакан и подняла его, приветствуя зардевшуюся Фанни.

Ив и Джатс сели посидеть, чтобы жжение у них в горле быстрее прошло, а четверо женщин тем временем быстренько подняли пару тостов.

Глаза Фанни заблестели.

- Девочки, у меня идея!

- Отправляйся с ней к своему доктору, а нас оставь в покое, - фыркнула Селеста.

- Да ладно тебе, Селеста, - Фанни изобразила возмущение, потом сделала глубокий вдох, выдвинулась вперед и встала перед подругами так, словно собралась произнести речь.

- Прекрасный воскресный день. Только послушайте! Мы поедем за город! Я знаю, что у фермеров в домишках полно старинных вещей. Они даже не знают, какой ценностью владеют. И вот, приезжаем мы и говорим, что мы - делегация сестер-миссионерок. Потом присматриваем старинные вещи и просим пожертвовать эту, например, прялку или вон тот мушкет в пользу бедных. Понимаете?

- Фанни, это грабеж, - Фейри побаловала себя еще глоточком.

- Качество на риске покупателя, - Фанни взмахнула своим стаканом.

- Да мы же ничего не покупаем, - рассмеялась Рамелль.

- Ну, ты поняла, что я имею в виду, - продолжала гнуть свою линию Фанни. - Если им невдомек, что у них есть что-то ценное, почему бы их не избавить от этих ценностей?

- Ты уверена, что не состоишь в родстве с семейкой Райфов? - спросила Селеста.

- Да ладно тебе! Это же просто так, чтобы позабавиться. Вернем мы им их сокровища, завтра же и вернем! - голос Фанни становился все громче. - Поехали! К черту эту войну! Давайте повеселимся!

- Почему бы и нет? - Селеста грациозно выпорхнула из комнаты.

- Это куда она подалась? - поинтересовалась Фанни.

Ответ на ее вопрос подоспел через несколько минут, когда во дворе засигналил автомобиль. Селеста сидела за рулем своей прекрасной "Испано-Сюизы". Взрослые поспешили к двери. Ив и Джатс побежали вслед за ними.

[Hispano-Suiza, Fбbrica de Automуviles, S.A. (“Испано-швейцарская фабрика автомобилей”, рус. Испано-Сюиза) — испанская автомобилестроительная компания, появившаяся в 1904 году и занимавшаяся изначально производством автомобилей класса “люкс”.]

- Можно и мы поедем, можно?! Пожалуйста, мисс Чальфонте!

Фанни пристально посмотрела на них, а потом поставила ногу на подножку автомобиля и стала похожа на завсегдатая бара.

- Дети придадут нашему предприятию должный налет невинности.

Рамелль негромко рассмеялась и прикрыла рот рукой, пока Фанни с жаром произносила свою речь.

Селеста жестом подозвала девочек поближе.

- Вы обещаете никому и никогда не рассказывать о сегодняшнем дне?

- Да, да, обещаем, - закивали обе.

- Ну тогда ладно, залезайте. Вы теперь сестры-миссионерки.

Фанни, никогда не забывавшая о личных потребностях, припрятала в складках платья бутылку джина. Когда автомобиль выехал за город, подальше от любопытных взглядов горожан, Фанни пустила свой трофей по кругу.

Через две мили по Фредерик роуд они заметили симпатичный фермерский домик.

- Попробуем здесь? - с нетерпением спросила Фанни.

- Нет. Это дом Бумбы Дакворта. Он нам в жизни не поверит, - прокричала Рамелль, откинувшись назад, чтобы Фанни смогла расслышать ее сквозь рев мотора и действие джина.

Селеста проехала ферму и остановила автомобиль на обочине, посреди зарослей жимолости.

- Ты что делаешь, Селеста? - спросила Фейри.

- Мне пришло в голову, что нам нужно отрепетировать нашу легенду.

- Хорошая идея, - Фанни чуть не рухнула с подножки.

Ив и Джатс скакали вокруг машины и хватали цветы жимолости, чтобы высосать из них нектар.