- Там что, сразу стреляют?
- Нет. Колбаски вкусны, женщины прекрасны - ты же знаешь, я люблю немок. Все в полном порядке. Никакого насилия. Но что-то ужасное снует под поверхностью. И что бы это ни было, оно забрало нашу Фейри.
- Не говори так, Селеста, пожалуйста, не надо! - Фанни прикрыла глаза рукой.
- Я не знаю, что сказать. И я больше не знаю, что делать.
- Ты думаешь... она мертва? - слезы текли по скуластому лицу Фанни.
- Я не знаю. Я даже давала взятки. Но все, что мне удалось выяснить, это то, что в одну из ночей соседи слышали, как к дому подъехала полиция. Я зашла настолько далеко, что обратилась в официальные органы и потребовала предоставить мне информацию.
- И что?!
- Чиновники были уклончивы, вежливы и непроницаемы.
- Нельзя нам было ее отпускать! - в отчаянии воскликнула Фанни.
- Нет. Она была вправе поехать. Если она погибла, то погибла за то, во что верила. И в этом куда больше достоинства, чем будет у большинства из нас, когда книга нашей жизни подойдет к концу.
- Не могу об этом думать, невыносимо! - Фанни старалась плакать так тихо, как только могла.
- Боюсь я, что Фейри Тетчер исчезла с лица земли, - сказала Селеста.
Сэм Реншоу и Пейшенс подошли, чтобы помочь старым подругам. Услыхав об исчезновении Фейри они тоже помрачнели и умолкли.
- Кора у меня?
- Трудится изо всех сил. Она так обрадовалась, когда узнала, что ты возвращаешься домой раньше, чем собиралась, - ответила Фанни.
- Отвези меня домой. Я хочу видеть Кору. Она единственная на этом свете, кто даст мне почувствовать себя так, словно я только что не вернулась из зазеркалья.
Кора увидела подъезжавшую машину и выскочила на лютый холод в развевающемся фартуке. Селеста бросилась в ее объятия и разрыдалась. Фанни шла позади, и слезы на ее лице почти превратились в лед. Оказавшись в доме, Кора как могла, в промежутках между всхлипываниями, выспросила, что же произошло, и сама негромко расплакалась. Три женщины обнялись и зарыдали вместе.
- Я понимаю, какая политика за этим стоит. Понимаю, - Селеста утерла слезы. - Но помимо этого все остальное не имеет смысла. Фейри была такой доброй, такой веселой. Кто посмел бы ее обидеть? Зачем?
- Должна быть какая-то причина, - Фанни попыталась успокоиться и призвать на помощь логику.
- Да какие уж там причины! - Кора взяла их за руки. - То, что большинство людей творит с собственными жизнями, не говоря уже о чужих, никакими причинами не объяснить.
20 апреля 1937 года
После серьезного сопротивления Мейзи и Мери наконец уснули. Луиза побрела в свою маленькую спальню, но обнаружила там Перли. Тот шарил по ящичкам комода в поисках румян. Это могло означать только одно.
Как и многие католички до нее, Луиза беспокоилась о сексе. Все добрачные "нет" должны были обернуться одним большим и счастливым "да", но Луиза этой счастливой стадии так никогда и не достигла. Она задавалась вопросом, а не мог бы Перли как-нибудь любить ее без этого рода действий? Втайне она была уверена, что мужчинам от женщин только это и нужно, и румяна только укрепили ее убежденность. Если Перли ее любил, искренне любил, то зачем ему понадобилось улучшать ее тело?
Она села на кровать, смертельно уставшая от возни с детьми.
- Ты знаешь, о чем меня сегодня спросила Мейзи?
- Нет. - Перли подбирал нужный оттенок.
- Она меня спросила, кого я больше люблю, Мери или ее. Я сказала, что люблю обеих одинаково. А она ответила: "Ну, я не хочу быть одинаковой с Мери, так что можешь любить меня немножко меньше".
- Ох уж эти двое, - Перли держал в одной руке розовую баночку, а в другой темно-красную и внимательно их рассматривал.
- Орри с Ноем едут на машине в Блу Ридж на эти выходные, - Луиза прикинула, не стоит ли отвлечь его - может, уснет. Иногда у него глаза закрывались на середине рассказа, и он задремывал. - Я спросила у Рамелль, становится ли легче растить детей, когда они подрастают. Спотти сейчас семнадцать, так что девять и одиннадцать она уже пережила.
- А мне все кажется, что наши девочки еще маленькие. Как же быстро они растут! - Перли выбрал темно-красную.
- Рамелль говорит, что легче не делается. Делается по-другому. Разве Спотти не красавица? Она умоляет своего отца разрешить ей сниматься в кино.
- Она красотка.
- А он не хочет для нее такой судьбы. Нездоровая это жизнь. В конце концов погляди на Фэтти Арбакла - до чего он дошел! А ты знал, что Мейбл Норман, она мне в молодости еще так нравилась, ты знал, что она наркоманка?
[Роско Конклинг “Толстяк” Арбакл (англ. Roscoe Conkling "Fatty" Arbuckle, 1887 — 1933) — американский актёр немого кино, комик, режиссёр и сценарист. Был одним из самых популярных актёров немого кино в 1910-х и вскоре стал одним из самых высокооплачиваемых актёров в Голливуде. В сентябре 1921 г. во время уикенда в честь празднования Дня труда, актриса Вирджиния Рапп (которую Арбакл знал в течение 5-6 лет) заболела и умерла четыре дня спустя в госпитале. Вскоре Роско обвинили в изнасиловании и непреднамеренном убийстве Рапп, придав этому широкую огласку. Фильмы Роско были запрещены, его карьера угасла, а он сам был публично унижен.
Хотя суд присяжных его оправдал и актёр получил письменное извинение, и запрет на его фильмы был снят, скандал всё же затмил все его достижения в кино в качестве одного из новаторов в кинокомедии. В 1932 г. состоялось его коротковременное, но успешное возвращение в кино, которым он наслаждался до своей смерти в 1933 г.
Мэйбл Норманд (англ. Mabel Normand, 1892 — 1930) — американская комедийная актриса немого кино, а также сценарист, продюсер и режиссёр. Мэйбл достигла большой популярности на студии Мака Саннета "Keystone Studios", а на пике своей карьеры в конце 1910-х и начале 1920-х годов она также была владелицей собственной киностудии.
В 1920-х годах её имя фигурировало в деле об убийстве актёра Уильяма Дезмонда Тейлора. Этот скандал, а также заболевание актрисы туберкулёзом способствовали закату её кинокарьеры в конце 1920-х годов.]
- Нет, Луиза. Не могу сказать, что я об этом знал.
- Погоди, я тебе еще про Гарбо расскажу...
- Она тоже наркоманка?
- Нет, но...
- Луиза, мне эта Гарбо без разницы. Меня интересуешь ты, - он протянул ей баночку с румянами.
- Я устала.
- Ну давай, милая. Уже почти две недели прошло.
- А, вот как раз ты мне напомнил - я недели две назад купила Мери свитер, и у него уже дыра на рукаве! Она хочет новый. Еще чего! Я так ей сказала: раз купили, как хочешь, так его и носи, а нового не предвидится!
Он вздохнул. Осада будет долгой. Перли понять не мог, почему это дело так нравится ему и совершенно не нравится его жене. Поскольку красиво говорить он не умел, секс был для него чуть ли не единственным способом выразить свою любовь. А то, что его воображение ограничивалось только физическими областями, нельзя было поставить в вину ему одному.
- Ой, совсем забыла тебе рассказать! Джулия с Чесси перекрывают досками земляной пол в маминой кладовой. Разве не замечательно? А по хорошей погоде Чесси взбирается на крышу и меняет прохудившуюся черепицу. Я так думаю, Джатс на месте не усидит и полезет на крышу вслед за ним. Эта девочка никогда не умела себя прилично вести!
- Это вроде как здорово, что они все делают вместе.
- Да он с ней даже стирает! Я считаю, это неправильно. Мужчины делают мужскую работу, а женщины - женскую. Кто может предугадать, куда покатится мир, если все перемешается? Я в том смысле, как люди будут отличать, кто есть кто?
- У Джатс и Чесси с этим никаких проблем нет, - Перли в надежде положил руки Луизе на плечи.
Она предпочла этого не замечать.
- А я говорю - так неправильно! Все эти новомодные штучки! И они не ходят в церковь, а это страшный грех. Господь не благословит подобный брак.
- Сдается мне, Господь им частенько усмехается.
- Это все снаружи. А внутри они страдают, поклясться могу! - слово "страдают" вышло у Луизы раскатисто.
- Они счастливы, как и твоя мать. Разве сама не видишь? Ты, Луиза, что-то не то говоришь.
- Да ты что? Женат на мне все это время - и вот, значит, как ты обо мне думаешь?
Перли утратил свой последний шанс. Эта свара так быстро не кончится.
- Ну так я очень рада, что выяснила это, Перли Трамбулл! - она не давала ему и слова вставить.
- Да я не то имел в виду!
- Нет, то! Ты меня совсем не любишь!
- Все эти годы вместе - и я тебя не люблю? - он начал злиться.
- Видишь, тебе плевать! Ты даже не помнишь, сколько точно лет!
- Мы поженились после войны...
- Видишь, видишь, вот все вы одинаковые! Мужчины только об одном и думают!
- Чего? - мысли Перли в этот момент были далеки от мыслей Луизы. - О чем это, об одном?
- Сам знаешь о чем! - она пихнула баночку с румянами, стоявшую на покрывале.
- Луиза, так это обычное дело. На то люди и женятся.
- Ха! Да для этого даже жениться не обязательно. Посмотри вон на Рамелль с Кертисом или на ту же Рамелль с Селестой. Какая деградация!
Перли не был человеком с развитой системой предубеждений. Для него не составляло особой разницы, была Рамелль замужем за Кертисом или занималась любовью с Селестой. У Рамелль была своя жизнь, а он пытался жить своей.
- Всего пять минут назад ты хорошо отзывалась о Рамелль Боумен.
- Она хорошая женщина, очень красивая женщина.
- Так чего ж ты обзываешь ее деградицией... деградацией?
- Она нарушает закон Божий! Можно быть славным человеком, но в то же время оскорблять Бога, - Луиза окунулась в свою стихию. - Взять, к примеру, евреев. Аза Блейхродер хороший человек, но он происходит из народа, убившего нашего милостивого Господа. И если он не воспримет Иисуса, он все равно отправится в ад!
- Я в это не верю. Хорошее всегда остается хорошим. А в какую церковь они ходят - это без разницы.
- Аза не ходит в церковь! Он ходит в храм и носит кипу!
[Ермолка или кипа — традиционный еврейский мужской головной убор. У христиан мужчина оказывает уважение Богу, снимая головной убор, у иудеев — нося его. Вместе с тем ношение ермолки является обычаем, но не законом: нигде в Торе или Талмуде евреям не предписывается обязательно покрывать голову. Ортодоксальные евреи носят кипу всегда, консерваторы — в синагоге и во время еды. Реформистский иудаизм считает ношение кипы необязательным.]
- Ну, так ты же носишь шляпку, когда идешь в церковь?
- Это совсем другое. Я же женщина.
- Луиза, я не понимаю, о чем ты, - Перли, после стольких лет, наконец-то стал заводиться.
- Не понимаешь! Да за кого же я вышла замуж - за язычника? Об этом всем говорится в Библии, если ты дашь себе труд ее прочесть!
- В Библии сказано носить шляпку? Вот дерьмо!
- Перли! Я собираюсь поговорить о тебе с отцом Дэном!
- Можешь не беспокоиться!
- Ты нуждаешься в исцелении христианством.
- Я нуждаюсь в своей жене!
- Ну вот, видишь, вам, мужикам только одно и нужно! - какое наслаждение, когда ты думал о человеке плохо и оказался прав.
- Меня достали эти увертки! Я твой муж, и мне не нужны лекции о Боге! Я повстречал много людей, пока служил в армии. Христиане, евреи и даже люди из других стран с другими религиями - все они умирают одинаково, Луиза!
- Да, но одни возносятся в рай, а другие попадают в ад!
- Ну так можешь прямиком в ад и отправляться! - он выскочил из комнаты, прихватив с собой уязвленное самолюбие и уязвленную мужскую гордость.
- Ты куда это собрался? - Луиза побежала за ним вслед.
- Воздухом свежим подышать. Я здесь задыхаюсь!
- А ну вернись, Перли Трамбулл! Вернись сейчас же!
Он даже ухом не повел, только захлопнул за собой дверцу старенького рабочего грузовичка с радужного цвета надписью "Трамбулл" по борту. Когда Перли отъезжал от дома, Луиза в ярости запустила по машине баночкой с румянами, и они растеклись по дверце.
К одиннадцати вечера, когда прошло уже три часа, а Перли домой так и не вернулся, Луиза проглотила собственную гордость и позвонила Джулии. Трубку подняла Кора.
- Мама, ты почему не спишь? Поздно уже.
Кора рассмеялась.
- А ты почему так поздно звонишь?
- Хочу поговорить с Джатс.
- А мать для тебя недостаточно хороша, да?
- Нет, но я вспомнила, что мне нужно кое-что сказать Джулии, пока она завтра не ушла на работу.
- Ладно, солнышко, но ты хоть приходи поглядеть на новый замечательный пол, который они для меня тут положили.
- Приду обязательно.
Кора позвала Джулию и та неторопливо спустилась по ступенькам.
- Джулия?
- Да, привет, Лисси, что там у тебя?
- Меня Перли бросил!
- Что? - Джулия протерла глаза. Кора стояла рядом, и Джатс просто пожала плечами. Кора села и стала ждать. Она знала своих дочек.
- Он укатил на машине в ночь.
- Вернется утром.
- Не знаю... Он был такой злой.
- Перли? - Джулия с трудом могла в это поверить.
- Да, он наговорил мне нехороших вещей.
- Я уверена, что ты наговорила ему нехороших вещей в ответ.
- Сейчас не время умничать, Джулия Эллен. Мне нужно сочувствие, а не умничанье.
- Так а что я могу сделать?
- Одолжи мне Чесси.
- Чего? - Джулия покрутила пальцем у виска, показывая что, похоже, ее сестра совсем рехнулась. Это представление не было в новинку для Коры, которая много раз слышала подобное от раздраженной Джулии. Так что она прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку.
- Одолжи мне Чесси.
- Это еще с какой радости, Луиза?
- Чтобы он поехал и нашел Перли.
- Да подожди, приползет твой Перли домой.
- Я волнуюсь. А если он разобьется?
- Ему тридцать семь лет. Мужчина в таком возрасте может позаботиться о себе.
- Вот тут ты ошибаешься. Не может он о себе позаботиться. Ты прекрасно знаешь, как и я, что мужчины ничего не могут сделать сами. Сначала о них заботятся их мамы, а потом - жены. Перли сам даже сдачу отсчитать не способен.
- Ну не беспомощный же он.
- О да, еще какой беспомощный! Я за ним замужем - кому и знать, как не мне.
Джулия понимала, что за всеми этими спорами Луиза сильно потрясена.
- Чесси уже лег. Давай я пойду и попрошу его, а ты пока с мамой поговори, - она протянула трубку матери и поскакала наверх по лестнице, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Через пару минут она вернулась и взяла у Коры телефон.
- Он говорит, что пойдет поищет его, а ты чтобы не волновалась. Скорее всего, он засел в одном из баров.
- Черт бы побрал Рузвельта за отмену сухого закона!
- Господи, Луиза, да какая разница?
- Скажи Чесси, пусть приведет Перли домой. Слышишь?
- Слышу. Не беспокойся, - Джулия повесила трубку.
- Не могу припомнить, ссорились эти двое по-настоящему или нет?
- Я тоже, мам. Не думаю, что Луиза дает ему хоть слово вставить.
- Ну... - Кора не хотела встревать в эти распри до тех пор, пока это не станет необходимо.
- Луиза так и не поняла - важно не только то, что ты говоришь, важно еще и как.
Чесси поехал прямиком в "Сан Суси". Фанни сказала ему, что Перли заходил и выпил чуть ли не ведро. Она очень удивилась, увидев его - он никогда не засиживался в таких местах. Чесси поблагодарил ее и решил прочесать все кварталы города, как на северной, так и на южной стороне. Перли нигде не было видно. Тогда Чесси призвал на помощь логику и решил проехаться по окрестностям, делая все более широкие круги. Если он не отыщет Перли в Хановере к северу или в Вестминстере к югу, тогда уже начнет беспокоиться.
Примерно через десять минут на северных холмах у военного завода Райфов он заметил грузовичок Перли, стоявший перед маслобойней Грина. Старый Грин полагал, что огромная фигура коровы на лужайке перед фермой послужит хорошей рекламой его продуктам. Там и обнаружился Перли - пьяный в стельку, он раскрашивал коровье вымя в ярко-красный цвет. Чесси подкатил к нему на холостом ходу, заглушил двигатель и вышел из машины.
- Чесси!!!
- Тихо, тихо.
- Ты чего делаешь?
- Тебя ищу, приятель.
Перли хихикнул.
- Луизу чуть удар не хватил, она в страшном горе.
- Хе-хе-хе, - Перли понравилась эта новость.
- Пойдем, дружище. Давай, собирайся, а то Грин тебя сам разукрасит.
- Погоди минутку. Последний штрих... вот на этом соске, вот здесь...
- Ладно.
- Красиво, да?
Чесси решил согласиться.
- Безумно красиво.
- Луиза меня не ценит. Не нравится ей мое художество.
- Давай лучше дома об этом поговорим.
- Нет. Я туда больше не вернусь.
- Ну, давай хоть отсюда уедем.
- А не хочешь подняться на вершину холма? Оттуда мы весь Раннимид сможем увидать! - Перли бросил банку с краской и кисть и устремился к грузовичку.
Чесси собрал пожитки Перли, сложил их в кузов машины и попутно сообразил, что нельзя позволить Перли садиться за руль в таком состоянии. Если они оставят грузовик здесь, Грин непременно догадается, кто разукрасил его огромную дорогую корову. Но лучше пусть старик впадет в ярость, чем Перли разобьется насмерть. Он отогнал грузовичок на несколько ярдов вверх по дороге и аккуратно припарковал его под большим каштаном. Перли стоял пошатываясь и наблюдал. Чесси усадил его на переднее сиденье своего "Доджа"
- Перли, если тебе надо проблеваться, скажи мне. Я не хочу, чтоб ты провонял мне всю машину.
- Ага, ага, - Перли опустил голову на спинку сиденья.
- Вот тебе твой холм. Из машины сам выйдешь?
- Ага, ага, - пробормотал Перли.
- Давай здесь посидим.
- Я больше никогда не вернусь к Луизе.
- Да все время от времени ссорятся.
- А вы с Джулией?
- Да видел бы ты нас совсем недавно! Она заперлась в спальне, и мне пришлось писать ей записки и совать их под дверь.
- Правду говоришь?
- А то.
- Ну вы же помирились...
- Джулия мне лучший друг, - сказал Чесси и осекся, чтобы не начать восхвалять свою Джулию Эллен. От этого Перли только хуже бы стало.
- Из Луизы друг никакой. Она говорит, всем мужикам только одно нужно, - Перли говорил немного невнятно.
- Глядя на поступки некоторых мужчин, мы не можем обвинять женщин в том, что они так думают.
- А об чем это мы думаем, а то я так и не понял? - затуманенный выпивкой мозг Перли снова подвел своего хозяина.
- О постели.
- Ааа... - он наморщил нос. - Луиза думает, все, что мне надо - это перепихнуться? - его голос вопросительно зазвенел.
- А тебе надо?
- Перепихнуться?
- Ага, - Чесси стал бросать вниз камушки.
- Конечно. Она ж моя жена.
- Ну, брак состоит не только из этого.
- А из чего? Платишь по счетам да урабатываешься до смерти. А потом приходишь домой и слышишь, как девчонки визжат да ругаются. А Луиза все пробует сделать их монашками.
- А вы с Луизой разве не ходите в кино или еще куда-нибудь?
- Мы никуда не ходим без детей, да и времени у нас мало. У меня мало времени.
- Ты женат на Луизе. Значит, она у тебя на первом месте. Дети на втором. Кажется, люди об этом забывают.
- Тебе легко говорить. У тебя-то детей нет.
- Мы стараемся.
- Удачи вам.
Перли стало развозить еще сильнее.
- Встряхнись, Перл. Попробуй поговорить с Луизой. Может, она обижается, что ты принимаешь ее как должное.
- А если это меня принимают как должное? У меня тоже чувства есть!
- Ну так прояви их!
- Чего?
- Ну не деревянный же ты!
- Неловко как-то.
- Что? Быть мужчиной?
- Черт, да. Если я покажу свои чувства - значит, я слюнтяй. Если нет - я грубиян. Если буду указывать жене, что ей делать - я урод. Если нет - подкаблучник. Да какого черта!
- Делай как хочешь. Кого колышет, что другие подумают? Это твоя жизнь.
- Моя жизнь... - задумался Перли.
- Ее никто за тебя не проживет.
- А это не эгоизм?
- Нет. Если ты сам ходишь несчастный, как ты сделаешь счастливой Луизу? Или Мери с Мейзи? Несчастье - штука заразная, как угольная пыль - раз, и все измазались.
- Чесси, а как ты думаешь, Рамелль - она дерга... дегра... забыл слово. Как ты думаешь, Рамелль плохая?
- Нет. Откуда такая мысль?
- Луиза сгоряча ляпнула.
- Я восхищаюсь ей и Селестой. Они делают свое дело и никого не беспокоят. Они обе, да и Фанни - счастливые люди, я так думаю. И Кора тоже. Ну, если не считать известий о Фейри Тетчер.
- А что там, ничего не прояснилось?
- Ничего. Ни следа.
- Забавно, что она вот так сбежала, да?
- Я не думаю, что она сбежала. Думаю, она убегала к чему-то. Может, и тебе стоит задуматься над тем, чего ты взаправду хочешь, Перли.
- А ты счастливый?
- Да. Не жалуюсь, хотя немного лишних денежек не помешало бы. Знаешь, плотницким ремеслом богатства не заработаешь.
- Хммм...
- Так, давай-ка пройдемся немного. У меня от этой сырости все затекло.
- Ладно, - Перли поднялся на ноги. Он уже немного протрезвел.
- Смотри, там вроде как огонек виднеется, на заводе, за холмом. Видишь?
- Ага. Пойдем, посмотрим?
Через десять минут они оказались у завода Райфа. Охранник спал. Чесси и Перли прокрались мимо него и заглянули в высокое окно помещения. Внутри стоял Юлий Цезарь Райф со своем младшим братом, Наполеоном Бонапартом Райфом.
Их дед, Кассиус, был деспотом; Брутус, их отец, немногим от него отличался, но в Юлии и его брате Наполеоне порода достигла совершенства. Юлий, в частности, был плотно связан с другими промышленниками, особенно с производителями резины в Детройте. В конце двадцатых годов они попытались прикрыть в городе трамвайное движение и запустить автобусную линию. Город сопротивлялся - автобусы ходили до центра города, а там пассажиров подхватывал трамвай, и горожане понимали, что можно продавать землю, но нельзя продавать дороги. Убийство Брутуса сплотило общину, люди перестали бояться Райфов. А Райфы заработали баснословное состояние на Первой мировой и не видели нужды в излишне жестких мерах.
- Глухая ночь на дворе, а они работают, - прошептал Перли.
- А что это там, Перл? Ты же был на войне.
- Похоже на зенитку.
- Зачем работать по ночам?
- Наверное, это все спрос. Где-нибудь на земном шаре всегда найдется война.
- Ну, не знаю... Что-то здесь не так.
- Хмм... - Перли оглядел помещение. Некоторые механизмы он узнал, некоторые - нет.
- Они тут, наверное, круглые сутки пашут.
- Это с недавних пор или мы бы уже знали об этом.
- Интересно... - Чесси умолк. - Ладно, давай сваливать отсюда. Не хочу объяснять охраннику, что ты пришел сюда в поисках выпивки, если он проснется.
Перли усмехнулся, и вместе с Чесси они аккуратно, на цыпочках, прошли мимо храпящего мужчины.
По дороге к машине Чесси пробурчал:
- Не нравится мне это.
- Не знаю, - пожал плечами Перли. - Высадишь меня возле фермы Грина, ладно?
- Вообще-то, я должен отвезти тебя к Луизе.
- Я сам доеду. Я теперь в порядке, правда в порядке. Просто хочу покрасить корову.
- Так ты ее уже покрасил.
- Да я, понимаешь, хочу покрасить ее назад. Старину Грина хватит удар, если он увидит, что я натворил.
Перли все еще работал, когда мимо проехала верхом Селеста, направлявшаяся на утреннюю прогулку. На него нашло вдохновение, и он перекрасил всю корову, каждое пятно и все прочее. Старый Грин проснулся с петухами и был очень доволен, обнаружив Перли за работой. Он, конечно, удивился, но обрадовался. Возвращавшаяся часом позже Селеста обнаружила, что Перли уснул. Она его разбудила и, не обращая внимания на протесты, усадила в седло, уселась позади него и отвезла прямиком к Луизе. Пока они ехали, Перли снова задремал.
2 мая 1937 года
Селеста с Рамелль, рука в руке, гуляли по своему английскому саду. У Денниса, как обычно, все было ухожено, подрезано и в цвету.
- Знаешь, какой сегодня день? - спросила Селеста.
- День до того, как мы отправим Спотти в Калифорнию, в этот чертов кинобизнес.
- Бессердечная!
- Не наша годовщина, она только через месяц. И не твой день рождения, он будет только в конце ноября.
- Тридцать два года назад в этот самый день я впервые повстречала тебя, - улыбнулась Селеста.
- На приеме у Рузвельтов в Вашингтоне, да-да.
- Нет, мы встретились в Нью-Йорке. Помнишь, я сказала, что ради тебя готова искупаться в фонтане на Гранд Арми Плаза?
- Селеста, я уверена, что это было в Вашингтоне и ты рассказывала какую-то байку о том, как Вашингтон перебросил доллар через Потомак.
[Легенда гласит, что юный Джордж Вашингтон был настолько силен, что в детстве перебросил серебряный доллар через реку Потомак. Беда в том, что река эта чуть ли не в милю шириной, а первый серебряный доллар выпустили в обращение за пять лет до смерти Вашингтона. В оригинальной версии Вашингтон бросал не доллар (который для мальчишки составлял бы целое состояние), а камешек и не через Потомак, а через реку Раппанок, ширина которой – около трехсот футов.]
- Ну, в прежние времена и доллары дальше летали. Я припоминаю этот рассказ, но уверена, что мы познакомились в Нью-Йорке.
- Это не имеет значения. Главное, что мы до сих пор без ума друг от друга, - Рамелль сжала руку Селесты.
- Без ума? Да, с умом у нас негусто.
- Ну, и кто теперь бессердечный?
- Дорогая, ты считаешь меня старой?
- Тебя? Мне и в голову не пришло бы.
- Мне в этом году исполняется шестьдесят.
- Селеста, ты выглядишь на сорок пять. И ни секундой старше!
- Доброе слово и кошке приятно, - Селеста сорвала цветок и протянула его Рамелль. Да, она выглядела на сорок пять, но в душе чувствовала груз всех шестидесяти лет, которые прожила на земле. Не то чтобы она чувствовала себя старой, но годы рассеивают защитные покровы, срывают маски, и в итоге остаешься только ты.
- А я? Я кажусь тебе старой? - спросила Рамелль. - Мне пятьдесят три - на тот случай, если ты забыла.
- Время над тобой не властно. Я смотрю на тебя - и всех этих лет как не бывало. От твоего голоса у меня до сих пор мурашки по спине - потрясающее ощущение.
- И кто теперь льстит?
- Никто. Потому что это правда, - Селеста погладила Рамелль по руке.
- Что я точно помню, так это свою полную ошеломленность. Я в жизни не встречала никого подобного тебе. А еще - что мне понадобилось порядочно времени, чтобы осознать, что твои желания лежат не только в интеллектуальной плоскости.
- Я была предельно честна в своих намерениях.
- Да, но матери не рассказывают дочерям, что бывает и так.
- Как же они ошибаются! - преувеличенно грустно вздохнула Селеста.
- Когда я впервые оказалась здесь, я даже дышала с трудом - настолько меня поразила твоя элегантность.
Селеста вскинула бровь - верный признак узнавания, принятия того, что слова в полной мере выразить не могут.
- Сомневаюсь, что наша цивилизация знает, что такое элегантность. Она исчезла с началом промышленной революции.
- Именно такие твои высказывания и заставляли меня замирать на месте. Я все думала, какая же я глупая и какая же ты умная.
- С тех пор твое мнение изменилось? - усмехнулась Селеста.
- Да. Я по-прежнему считаю тебя потрясающе умной, но теперь поумнела и я.
Этот ответ обрадовал Селесту безмерно.
- И еще одно, мисс Чальфонте. Подобно людям, неодушевленные объекты могут точно так же впечатлять неподготовленный разум. Твой дом ошеломлял и потрясал. Теперь-то я к нему, конечно, привыкла.
- Дорогая, это и твой дом тоже, - сказала Селеста.
- Не совсем. Ты была самодостаточной, когда я повстречала тебя, и твой дом был таким же. Хотя, тогда я этого, честно говоря, не осознавала.
- А я помню только, как думала - сколько же времени пройдет, прежде чем ты позволишь мне, а вернее будет сказать, нам обеим, предаться ночным утехам.
- Распутница! - рассмеялась Рамелль.
- А ты не спешила. Сигурни Ромейн успела написать свою первую повесть, пока ты решилась. Она показалась мне какой-то нескончаемой точкой с запятой, - вздохнула Селеста. - А Грейс Петтибон закончила первую серию своих картин, которые до ужаса смахивали на дно озера Эри.
[Озеро Эри известно илистыми донными отложениями.]
- Ох, Селеста, столько лет прошло, а ты ни капельки не изменилась, - вздохнула Рамелль.
- Изменись я - и ты бы перестала меня хотеть.
- Дорогая моя, я люблю тебя давно и навек, но тебе еще есть к чему стремиться.
- Стремиться? - задумалась Селеста. - Думаю, ты права. Тем не менее, давай не отходить от темы. Мы говорили о том, как же долго ты сомневалась.
- Ты говоришь о моей медлительности... на самом деле я не медлила. Мне многое пришлось обдумать, прежде чем броситься в твои объятия. Ну, конечно, твоя красота ускорила процесс.
- Ускорила? Знаешь, как говорят: "Постепенно ледниковый период закончился" - вот и ты точно так же постепенно пришла к своим чувствам!
- Ха! Давай просто скажем, что ты предложила мне новый курс - и задолго до Рузвельта.
["Новый курс" (англ. New Deal) — название экономической политики, проводимой администрацией Франклина Делано Рузвельта начиная с 1933 года с целью выхода из масштабного экономического кризиса (Великой депрессии), охватившего США с 1929 по 1933.]
- Хватит уже лавировать между корпоративным правом и демагогией, - Селеста окинула взглядом сад. - Я-то думала, что предлагаю тебе первородный грех.
- Первородный грех был истинно первородным так много лет назад, что я думаю, мы смело можем опустить это определение, - рассмеялась Рамелль. - Видишь, как ты на меня повлияла? А еще мне часто интересно, повлияла ли я на тебя? Ты цельная. И всегда такой была. А я нет, и ты это знаешь. Я была молода и еще не сформировалась.
- Я тоже была молода, а ты, милая, была очень красиво сформирована. И до сих пор остаешься.
- Дамская угодница.
- Уж прости меня за этот избыток желания. Все время забываю, что женщины им не обладают.
- О да, от этого ты меня тоже исцелила. Но я от тебя не сильно отставала. И где-то в процессе ты выросла в независимую, самодостаточную и немного самоуверенную и дерзкую личность.
- Рамелль, мои родители не верили ни во что, кроме независимости. Они за нее воевали. А что до самодостаточности, то боже мой, мне от рождения досталось все, что только можно: богатство, образование, путешествия. Я должна была быть совсем безнадежной, чтобы не вырасти в хоть сколько-нибудь интересную личность.
- Ну, моя семья тоже не бедствовала. Но я многие годы пыталась уразуметь, почему ты смогла пойти своим путем и почему мне понадобилось так много времени, чтобы отыскать свой. Я думаю, что в глубине души я не хотела нести ответственность за собственную жизнь. Ты понимаешь, о чем я?
- Нет.
- Это неважно, главное, что я понимаю. И я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты помогла мне вырасти. Спасибо тебе, любимая, - Рамелль коснулась губами гладкой щеки Селесты.
- Ты и вправду повлияла на меня. Просто я этого не афиширую.
- Как же?
- Ты меня смягчила. Меня растили со словами: "Есть тысяча причин чтобы упасть, но нет ни одного этому оправдания". Всех Чальфонте воспитывали в этом духе. И если кто-то падал, я испытывала к нему презрение. А с тобой я поняла, что успех - это не внешнее. Есть внутренняя жизнь, жизнь, более глубинная, чем интеллект. И отыскавший эту струну может не достичь успеха во внешнем мире. Не могу сказать, что я перестала ценить успех... но я прислушиваюсь к ритму вселенной. Этим я обязана тебе и, конечно же, Коре.
- А ты знаешь, что когда я только переехала к тебе, чтобы жить вместе, то ужасно ревновала к Коре? Сейчас я вспоминаю об этом и готова умереть от стыда.
- Ах, Кора, Кора... - голос Селесты стал более глубоким. - Если бы я могла выбирать сестру, я бы выбрала Кору. Наша трагедия в том, что мы были рождены в прямо противоположных социальных кругах и можем быть частью жизни друг друга только таким образом, как сейчас. Ну, или нужна революция.
- Странная штука - жизнь.
- Странная, несправедливая, жестокая, прекрасная, вдохновляющая, волнующая - и все это одновременно, - рассмеялась Селеста.
- Очень жаль, что в школах не учат смотреть на вещи с разных сторон. Либо черное, либо белое, либо хорошее, либо плохое. Я могу припомнить всего несколько случаев, где все было предельно ясно. И один из примеров - Брутус Райф. Ты знаешь, дорогая, я всегда подозревала, что это ты его убила.
Селеста продолжила идти и даже не сбилась с шага.
- Что за глупая мысль.
- Ох, Селеста, ты исполнена тайн. И мне никогда их не узнать. Пусть так, но в душе я знаю, что его убила ты.
- И все эти годы ты прожила с убийцей?
- С освободительницей.
- Рамелль, я тебе не Робин Гуд. И я в жизни не стану отвечать на такой дикий вопрос.
- У тебя и вправду есть секреты.
- У всех они есть.
- Поведай мне один из них.
- Если я тебе его расскажу, он больше не будет моим.
- После тридцати двух совместно прожитых лет ты можешь поделиться хотя бы одним. Ты так долго их собирала, что один секретик тебя не разорит.
- Ну хорошо. Когда я начинаю читать книгу - все равно какую - я должна прочесть за каждый заход столько страниц, сколько мне лет. А поскольку годы только прибавляются, ты можешь себе представить, насколько усложняется задача. Вот так!
- Это замечательно!
- Твоя очередь.
- У меня нет от тебя секретов, Селеста, - поддразнила Рамелль.
- Уговор дороже денег.
- Я все время складываю числа. Не знаю, почему. Например, номер этого дома тридцать четыре. Складываем, получаем семь, очень приличное число, если так можно сказать. Должна признаться, я терпеть не могу число пять. Если бы у твоего дома был номер четырнадцать, я бы ни за что не согласилась жить с тобой.
- Мне весьма нравится этот секрет. У тебя есть еще?
- Конечно, но я их тебе не расскажу, - Рамелль побежала вприпрыжку и увлекла Селесту за собой.
- Ты знаешь, все-таки тебе понадобилось чрезвычайно много времени, чтобы отправиться со мной в постель.
- Селеста!
- Да-да. Как я припоминаю, однажды в разговоре с тобой я удачно перефразировала слова Джефферсона о погоне за счастьем и, по неведомой причине, именно это на тебя и подействовало.
[Цитата из Декларации независимости США, авторства Томаса Джефферсона: "Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены Создателем определенными неотъемлемыми правами, среди которых право на жизнь, свободу и стремление к счастью". Нынешнее значение слова pursuit – гнаться, преследовать, а во времена Джефферсона оно означало стремиться, прилагать усилия, чтобы достичь.]
- Нельзя гоняться за счастьем. Это тебе не перепелка.
- Тогда ты так не говорила.
- Тогда я сказала "да", вот что я сделала. Но я думаю, что сильнее всего меня затронуло то, что ты написала мне однажды: "Давай поведем друг друга по дороге в вечность".
- Это я такое написала?
- В девятьсот пятом.
- Сейчас мы стали куда ближе к вечности, - Селеста прикрыла глаза ладонью и посмотрела на солнце. - Дорогая, воспоминания - это те же пророчества.
- Это еще что означает?
- Раз уж мы повстречались тридцать два года тому назад, то это нужно отметить.
- И что ты предлагаешь? - впрочем, Рамелль уже и так знала ответ.
- Давай возьмем бутылку шампанского, клубничный торт и отправимся в постель.
- Если все это время ты хотела затащить меня в постель, почему сразу не сказала? - подбоченилась Рамелль.
- А так всегда интереснее получается.
29 апреля 1938 года
- Джулия, слыхала новости? - Луиза перехватила ее на раннимидской площади, когда она возвращалась с работы.
- Какие новости?
- У Минты Мей Декстер умер муж.
- Ему уже почти восемьдесят было, так ведь?
- Да. - Луиза набрала в грудь побольше воздуха, ей не терпелось поведать о собственном великом умении вести себя в обществе. - Я разговаривала с Минтой в "Бон Тоне". Она всегда заходит в мой отдел, знаешь ли. И я ей сказала: "Вам повезло, что ваш муж скончался. Так, по крайней мере, вы хотя бы точно будете знать, где он". Я думала, это ее приободрит.
- И как, ободрило?
- Кажется, да. Элмо Декстер был тот еще ходок, разве не знаешь? Одай ему волю, он и в девяносто ходил бы по борделям, как на работу.
- Луиза, ты-то откуда знаешь про бордели?
- Я все-таки женщина, умудренная опытом, - задрала нос Луиза.
- И насколько ты опытная, можно спросить? - добродушно усмехнулась Джулия.
- Не будь вульгарной, Джулия!
- Ты специально меня здесь ждала?
- Да. Я подумала, ты захочешь быть в курсе.
- Фильм с Фредом Астером и Джинджер Роджерс еще идет? Люблю фильмы с белыми телефонами!
["Кино белых телефонов" (итал. Cinema dei telefoni bianchi) — период в итальянском кинематографе, длившийся примерно с 1936 по 1943 год. Своим названием период обязан присутствием на экране белых телефонов, бывших в то время признаком достатка и символом высокого общественного статуса, в отличие от гораздо более распространённых телефонов чёрного цвета. "Кино белых телефонов" было консервативным, пропагандировало семейные ценности и жёсткую социальную иерархию.]
- Нет, я имела в виду, в курсе свежих сплетен.
- Ох, - Джатс остановилась и уткнулась носом в витрину магазина. - Гляди, Лисси, до чего классные туфли!
- Ты тратишь слишком много денег на одежду.
- А вот и нет. Я сама пошила большинство своих вещей. И вообще, это не твое собачье дело, на что я трачу свои деньги.
- Я твоя старшая сестра. И в некотором роде чувствую свою ответственность.
- Чего? - Джулия подумала, что у нее что-то со слухом.
- Очевидно, что Чесси не способен управляться с деньгами или как-то пробиться в этом мире. И моя обязанность помочь тебе в этом вопросе.
- Что? Ты ненормальная, что ли?
- Не оскорбляй меня, когда я пытаюсь помочь!
- А кто тебя просил помогать, помощница?
- Джулия, в тебе говорит гордыня. Вы с Чесси живете у мамы, а в доме даже канализации нет! И только в прошлом году вы настелили пол в кладовой, починили крышу и заменили мамину дровяную печь на кухне. Это не жизнь! Вы с таким же успехом могли бы обитать в палатке во дворе.
- Ты же выросла в этом доме. А теперь он для тебя недостаточно хорош?
- Нужно развиваться, а не топтаться на месте.
- Отвянь.
- У тебя нет амбиций! Это же Америка. Что с тобой не так?
- Да все со мной так! Рокфеллер пусть живет своей жизнью, а у меня своя.
- Не будь ребенком, Джулия. Я многому научилась в малярном бизнесе. Теперь, когда мои девочки подросли, я снова работаю в "Бон Тоне", но по-прежнему веду бухгалтерию Перли. Так я смогу послать дочерей в Академию благородных девиц, где они обзаведутся полезными связями и научатся держать себя в обществе.
- Все, чему они научатся - это дуть на холодную воду. Держать себя в обществе, надо же! - Джулия терпеть не могла, когда на Луизу накатывал снобизм.
- Ты злишься потому, что Селеста отправила в академию меня, а не тебя.
- Да иди ты в задницу!
- Держи себя в руках!
- Слушай, Луиза, мы спокойно живем себе с Чесси. Общаемся с друзьями, смеемся - мы счастливы. И мне много не нужно.
- Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться, но не иметь.
- Будешь продолжать в том же духе - я тебе голову откушу, - нахмурилась Джулия.
- Тебе тридцать три года. Ты что, хочешь качать воду насосом и купаться в шайке, пока тебе пятьдесят не стукнет?
- Я, может, столько и не проживу. А качать воду - хорошее упражнение.
Луиза попробовала зайти с другой стороны.
- Мери играет Гуано на пианино. Ну, знаешь, композитор такой.
- Старье, прошлый век!
- У Мери нет тяги к религии, но я думаю, Мейзи услышит зов, - Луиза вся раздулась от важности.
- Сестра Мейзи. Ах, как это звучит!
- Безбожница!
- А ты задница. И кстати, откуда тебе знать - может, священник помочился в эту вашу святую воду, а ты ею умываешься и на колени падаешь.
- Джулия!
- Черт, Луиза, а чего ты ожидала? Ты обижаешь меня и Чесси. Говоришь мне в лицо, что я бестолково трачу деньги и закончу свои дни в приюте для престарелых. Давай-ка я буду жить своей жизнью, а ты живи своей.
- А ты хочешь чтобы я что сделала? Болтала, что ты бестолково тратишь деньги у тебя за спиной?
- Ты и так это делаешь.
- А вот и нет. Ну, практически.
- Да ладно, вы с Орри едва завидите друг друга и тут же начинаете перемывать мне кости.
- Это тебе Орри сказала?
- Я не выдаю свои источники.
- Вот она трепло!
- Ага, вот видишь!
- Ну погоди, дай мне только до нее добраться!
- Ной тебя в блин раскатает, девочка.
- Вот, возьмем к примеру Ноя Моджо. Он умничка. Хороший делец. Занимается оптовой торговлей мясом и еще держит маленький ресторанчик неподалеку от заведения Фанни. У этих двоих все схвачено, говорю тебе. И посетители Фанни переходят в соседнее здание, чтобы вкусно поесть, а потом возвращаются в клуб. Ной очень ушлый. Они с Орри собираются в Японию - на целый месяц, в сентябре. Вот чего можно добиться, если правильно все спланировать.
- Не нужен мне целый месяц в Японии! Я с удовольствием послушаю сверчков, сидя на своем крылечке.
- Ты сейчас говоришь, как наша мама.
- Ну, я все-таки ее дочка. А вот ты очень заполошная, Луиза. Сколько я тебя помню, ты всегда о чем-то беспокоишься. Хочешь быть богатой, влиятельной и толкаться в отеле "Риц". А меня это не интересует.
- А должно бы интересовать.
- Я не хочу быть лучше других. Я просто хочу быть собой, мне этого вполне хватит.
- Я вижу, ты совсем закальцифицировалась. Нет смысла с тобой говорить.
- Что такое "закальцифицировалась"? Я должна знать, как ты меня обзываешь.
- Это значит, что ты упрямая и не прислушиваешься к голосу разума.
- Вот так вот?
- Да, так! - Луиза поджала губы. - И более того, "Бон Тон" отправляет меня в Нью-Йорк, в командировку. Так что ты сиди тут и слушай сверчков, а я буду гулять по Пятой Авеню!
- Знаешь, кто ты, Луиза?
- Успешная женщина.
- Нет. Ты мушиная какашка!
По дороге домой Джулия прокручивала в голове лекцию Луизы и злилась. Ей плевать было на деньги, плевать на положение в обществе, но туалет на улице и необходимость таскать воду начинали ей надоедать. И пока она поднималась на Бамблби Хилл, ее осенило. Недавно Чесси, Ной и Лайонелл купили игру под названием "Монополия", и в прошлые выходные вся компания в нее играла. Джулия любила всякие игры. Если два дрозда усаживались на телефонный провод, Джулия сама с собой спорила, который из них улетит первым. В "Монополии" результат в равной мере зависел как от умений игрока, так и от удачи, и перед таким сочетанием Джатс устоять не могла. Едва войдя в дом, она бросилась звонить Селесте.
- Слушаю.
- Селеста, здравствуй, это Джатс.
- Тебе мама нужна?
- Нет, мне нужна ты.
- Какие лестные слова.
- Селеста, ты когда-нибудь играла в "Монополию"?
- Спотти перед отъездом постоянно в нее играла.
- А тебе она нравится?
- Покер все-таки куда интереснее.
- А если сыграть на настоящие деньги?
- Джулия, какая замечательная идея!
- Я предлагаю устроить сеанс игры в монополию у тебя дома. Вечером в воскресенье. И все участники должны приходить с деньгами.
- Давай прикинем... Фанни придет обязательно, хоть и не может позволить себе лишние траты. Она такой случай ни за что не упустит. Рамелль тоже будет с нами. А кто еще?
- Руби, Роуз и Рейчел Райф, - твердо ответила Джулия.
- Этим троим сто лет в обед стукнуло.
- Селеста, им, конечно, перевалило за шестьдесят пять, но ста еще нет.
- Ноги Райфов в моем доме не будет! Нет.
- У них же один мозг на троих. А нам нужны девочки для битья.
- Умные вы люди, Хансмайеры.
- Они будут вне себя от радости оттого, что получили приглашение и непременно сядут играть. А деньги для них ничего не значат.
- Мне нужно все обдумать. Я тебе перезвоню.
Двадцатью минутами позже, после беседы с Рамелль и Фанни Джамп, Селеста набрала номер.
- Джулия, это снова Селеста.
- Ну, что ты решила? - у Джулии зачесались ладони.
- Да.
- Тогда у меня к тебе еще одно предложение.
- Какое?
- Одолжи мне денег. Если я проиграю, то отработаю их, сколько бы это времени ни заняло. Буду отрабатывать по выходным. Если выиграю - отдам тебе долг, а разницу оставлю себе.
- Джулия Эллен, что ты задумала?
- Не скажу.
Селеста немного помолчала.
- Я в игре.
К вечеру субботы весь Раннимид гудел. Селеста устроила игровой стол в своем саду под шатром, любезно предоставленным Ноем, который обожал "Монополию" и заодно обслуживал вечеринку.
Фанни Джамп предоставила море выпивки в надежде усыпить бдительность своих противников и вынудить их ошибаться.
Орри с Ноем, Ив с Лаойнеллом, Чесси, Кора и бойфренд Фанни, вышибала Ханс собрались задолго до начала игры.
Сестры-прожигательницы прибыли по отдельности, каждая в своем Роллс-Ройсе, и все машины были разного цвета.
Кроваво-красные рубины сверкали на морщинистой груди Руби, на ярко-зеленые изумруды Роуз было больно смотреть, а Рейчел украсила себя жемчугами размером со сливу. Сестры полыхали. Более шестидесяти лет понадобилось им, чтобы заполучить приглашение в дом Селесты Чальфонте, и наконец-то они этого добились. Любопытствующие стали просачиваться в сад, и вскоре он уже напоминал центральный корт Уимблдона.
Джулия выбрала маленький оловянный кубок в качестве фишки, Селеста цапнула цилиндр, Рамелль - фигурку собачки. Остальные фишки разошлись мгновенно. Фанни разворчалась - ей тоже хотелось фишку-цилиндр.
Очередность ходов определили, бросив кости. Джулия оказалась четвертой. Она понимала, что с таким количеством игроков недвижимость разойдется быстро.
У игроков были равные стартовые капиталы, и начальную ставку тоже сделали одинаковой, чтобы все находились в равных условиях. Первым же ходом Селеста приобрела Пенсильвания-авеню. Джулия поморщилась. Она сама хотела заполучить все зеленые поля. Фанни выпал квадратик с железнодорожной компанией, и она мигом ее купила. Джатс понимала, что если Фанни приберет к рукам железные дороги или начнет за них торговаться, ее будет сложно потеснить.
Руби купила Ориентал-авеню, это ничем не угрожало. Роуз отхватила электрическую компанию. Рейчелл приземлилась на клетке "Общественная казна", получила десять долларов за второе место в конкурсе красоты и решила, что это лучше, чем приобретать собственность.
Рамелль прибрала к рукам Индиана-авеню, и Джулия забеспокоилась. К счастью, ей повезло и сама она приземлилась на Парк-плейс. Пока Джатс расплачивалась, другие игроки настороженно за ней наблюдали.
Фанни жестом велела Хансу разносить напитки. Джулия мудро решила ограничиться кока-колой.
После второго круга собственность игроков стала более разнообразной, но вот Фанни досталась еще одна железнодорожная компания, и с самого начала игры она сделалась опасной соперницей. Прожигательницы потратили деньги на Балтийскую и Средиземноморскую авеню. Рейчел отказалась покупать недвижимость вообще. "Мой покойный брат Брутус всегда говорил, что деньги нужно вкладывать в акции", - сказала она. Жемчуга на ее груди вздымались и опускались в такт ее дыханию.
Селеста выхватила Иллинойс-авеню. Рамеллль заполучила Тихоокеанскую, а Фанни быстренько избавилась от Северной Каролины. Джулия едва смогла наскрести средств на покупку Тенесси, но тут же оказалась в тюрьме, когда ей выпала карточка "Шанс". Она ненавидела эти чертовы карточки. Даже в начале игры при таком количестве игроков это могло впоследствии обернуться катастрофой. Ной глядел на доску и утирал пот.
Едва Джулия вышла из тюрьмы, что само по себе было нелегким делом, как пакостная клетка "Шанс" выпала ей снова. "Ну вот и все, - сказала она про себя, - работать мне на Селесту Чальфонте до конца жизни!"
Она перевернула оранжевую карточку, а игроки и зрители тем временем затаили дыхание.
- Преимущественное право на покупку набережной!
Джулия бегом перескочила на набережную и купила темно-синюю карточку. Теперь она прикинет, сколько у нее средств, и начнет строить дома на своем участке. Но она не хотела оставить себя совсем без средств - всякий раз, попадая на клетку с чужой собственностью, она должна была выплачивать стоимость аренды, даром что у нее первой из всех игроков появилось право на преимущественный выкуп земельных участков. А тут еще Фанни захапала Шорт-Лайн Рейлроудс в дополнение к своим разрозненным владениям. Фанни становилась исключительно опасной. Джулия построила по одному дому на каждом своем участке. Проблема с Парк-плейс и набережной заключалась в том, что хоть они и были самыми дорогими местами на доске, но не часто выпадали другим игрокам. Зато уж когда выпадали, то для игроков с финансовыми проблемами это могло обернуться банкротством.
Рейчел, придерживавшаяся совета своего покойного братца, оказалась на мели уже после пятого круга. Она неразумно одолжила денег своим сестрам, а те отказались их вернуть, когда ей понадобились средства. Когда Рейчел вышла из игры, коллективный IQ Руби и Роуз стал напоминать счет хорошего матча в гольф.
[В гольфе чем меньше очков наберешь, тем лучше.]
Они продержались еще около получаса, но не могли тягаться с Фанни, Рамелль, Селестой и Джулией.
Луиза, взбудораженная сплетнями о том, что ее сестра играет в азартные игры с лучшими людьми города, прокралась к тыльной части поместья Селесты только затем, чтобы обнаружить там толпу. Там же, среди зевак, обнаружился и Перли. Она прошла чуть вперед, надеясь остаться незамеченной, но ее кричащий наряд не оставил на это никаких шансов, ведь одета она была в стиле фильма "Золотоискательницы с Бродвея". Луизины наряды всегда были либо устаревшими, либо скандально эпатажными. Ей никогда не удавалось отыскать золотую середину.
- Луиза, привет! - подбежавшая Ив Мост потащила ее в самую гущу собравшихся.
Джулия глянула на нее, поздоровалась, а потом сосредоточенно вернулась к игре. Руби была на грани банкротства, а ей принадлежала Пенсильвания Рейлроуд. Джулия не хотела, чтобы ее выкупила Фанни, но Фанни оказалась изворотливее и заполучила железную дорогу.
Роуз принялась распродавать свои коммунальные предприятия. Селеста их выкупила. Проницательная и расчетливая Селеста обзаводилась собственностью, приносящей средний доход. Ей нужно было купить всего одно одно красное поле, чтобы стать монополисткой, а еще - выторговать светло-голубые поля у поверженных Райфов.
Рамелль, никогда особо не отличавшаяся азартностью, прекрасно понимала, что вылетит из игры меньше чем через час. Но прежде чем испустить последний вздох, ей нужно было рассчитаться с долгами, а для этого - распродать собственность. Она владела Тихоокеанской авеню и зеленым полем, и Джулия хотела их заполучить прежде, чем на них начнет претендовать Фанни.
Если Фанни завладеет зелеными и желтыми клетками, то в сочетании с железными дорогами и пустяковыми Балтийской и Средиземноморской авеню живо доведет Джулию до банкротства.
С этого момента игра пошла всерьез.
Каждое перемещение фишек по доске, каждая выпавшая карточка "Шанс" или "Общественная казна" вызывали охи и ахи в толпе. Фанни оказалась в тюрьме. Это дало Джулии возможность немного разобраться с Рамелль, и та продала ей Тихоокеанскую. У Фанни чуть крышу не снесло.
Прошел еще час, и игра зашла в тупик. Селеста неудачно попала на набережную, а у Джулии там был построен отель. Это был технический нокаут. Селеста могла побарахтаться еще с полчасика, но больше никогда не обрела бы свою прежнюю мощь. Теперь Фанни играла против Джулии.
Обе они сражались с переменным успехом. Железные дороги Фанни наносили Джулии ощутимый ущерб. Они располагались на каждой стороне игрового поля, а через некоторое время их количество еще возросло. Ни Фанни, ни Джулия не продавали свою собственность, чтобы не дать друг другу преимущества. Перед тем как Селеста вышла из игры, Фанни выкупила два ее красных поля. Тем не менее, Джулия завладела одним остававшимся. Это не дало Фанни стать монополисткой, но у нее были построены отели на светло-голубых и желтых полях. Зеленые поля принадлежали и той и другой. Джулия владела темно-синими и коммунальной собственностью. Она построила дома на оранжевой клетке, которую получила в счет платы за долги по Стейтс-авеню, Виргиния-авеню и Сент-Чарльз плейс.
На часах пробило шесть, а эти двое все еще отчаянно сражались. Зрители оставались на своих местах. Фанни забывала выпить. Селеста залпом выпила два бокала шампанского, чтобы подсластить горечь своего поражения. Она ужасно переживала, потому что в случае проигрыша Джулии понесла бы двойной убыток. Рамелль тоже следила за игрой, не отрываясь.
Чесси настолько разнервничался, что вышел пройтись и обошел всю городскую площадь вместе с Перли, который пытался его успокоить. Ной периодически утирал пот со лба своим безупречно белым носовым платком.
Фанни Джамп два раза подряд угодила на Парк плейс, а едва оправившись от этого потрясения попала на Сент-Чарльз плейс, где стояли четыре здания. Это нанесло ей серьезный ущерб и ускорило конец. К семи тридцати Джулия Эллен стала полновластной хозяйкой игрового поля.
Фанни, как настоящая спортсменка, пожала Джулии руку. Селеста едва не лишилась чувств от облегчения. Сестры-прожигательницы бродили в толпе и заводили светские беседы. Им не впервой было просаживать крупные суммы денег, так что они даже не заметили, какое впечатление это на всех произвело.
Ной припустил к городской площади, которую нервными шагами меряли Чесси и Перли.
- Чесси, Чесси, она смогла! Она сумела!
- Нет! - Чесси побледнел.
- Да! - Ной хлопнул его по спине.
- Поверить не могу! - Чесси бегом рванул назад, в сад, а по пятам за ним неслись ликующие Ной и Перли.
- Я выиграла! - бросилась ему на шею Джулия.
Потрясенная Луиза взяла себя в руки и встала в очередь желающих поздравить ее сестру. Сад превратился в сплошной бедлам, импровизированная вечеринка была в самом разгаре. Теперь, когда напряжение спало, люди сходили с ума.
- Поздравляю тебя, Джулия, - Луиза пожала ей руку.
- Вот тебе и канализация в доме, и первоклассная ванная комната, и душ в придачу! - Джулия потрясла у нее перед носом выигранными деньгами.
- Как мило, - Луиза одновременно и обрадовалась, и обиделась.
- Луиза... - усмехнулась Джулия.
- Что?
- Видишь, на твоем способе жизни свет клином не сошелся.
1 сентября 1939 года
Споттисвуд Чальфонте Боумен все в жизни давалось легко, и это стало для нее своего рода проклятием. Ее первая роль в фильме привлекла внимание благодаря ее красоте; актерские способности по сравнению с красотой проигрывали, но никто их от нее и не требовал. Со временем она овладела своим ремеслом. Кертис был рад за нее, хотя был бы куда счастливее, если бы она выбрала профессию доктора. Рамелль восприняла все спокойно и только надеялась, что Спотти сохранит голову на плечах. Селеста язвила, что иметь в семье актрису - это, воля ваша, весьма неловко. В конце концов, во времена Реставрации подобные девушки продавали апельсины в театрах, прежде чем попасть на сцену и возвыситься до герцогских спален. Она благоразумно не упоминала, за сколькими такими невинными фиалками она сама приударяла в юности.
Рамелль подозревала, что все выпады Селесты в сторону представительниц падших профессий были искусными попытками отвлечь всеобщее внимание от событий в Европе.
Луиза тоже добавляла жару. Она взрывалась при любом упоминании о Мери, которой еще не исполнилось и четырнадцати, а она уже вилась вокруг Лишнего Билли Биттерса. Ему было восемнадцать.
Поскольку Билли Биттерс оказался незапланированным ребенком - до него в семье уже было четверо братьев и двое сестер - то его прозвали Лишним Билли. Буйного нрава, симпатичный, слегка глуповатый, он повергал в ужас сердца всех матерей в Раннимиде и окрестностях. Умеренные добродетели редко привлекают порядочных молодых леди. Луиза сердцем чуяла, что Мери потеряна для монашеской карьеры.
А вот с Мейзи все шло по плану. Послушная, тихая и безынициативная Мейзи выказывала большой духовный потенциал. Даже стеная над Мери, Луиза закладывала основу для того, чтобы в свое время отправить Мейзи в католическую женскую школу для девочек из богатых семей, а никак не в обычную. Если уж ты собираешься послужить Христу, то лучше служить ему среди приличных людей, чем среди бедных, воспитанных в простоте девчонок. Но Луиза тоже ощущала, что в воздухе веет чем-то зловещим.
В эту пятницу всеобщие страхи обострились, потому что Германия напала на Польшу.
Кора согнулась над миской и чистила картошку. Селеста с Рамелль должны были вернуться через полчаса - они поехали кататься верхом. Селеста объезжала красивую резвую серую кобылку, потому что ее прежняя гнедая постарела.
Луиза ворвалась в дверь. Она только что вернулась с работы.
- Мама, Германия вторглась в Польшу!
- Закрой сетчатую дверь, дорогая, мухи налетят.
- Ты что, ни капельки не расстроилась?
- Расстроилась, но здесь что в лоб, что по лбу - все равно лбу больно.
- Это еще что такое значит?
- Значит, что Германия проиграла прошлую войну, проиграет и эту. Боже помоги всем невинным душам, которым суждено умереть.
- Мы можем оказаться одними из них. У немцев есть самолеты, понимаешь? Все не так, как во времена прошлой войны.
- Луиза, давай сейчас не будем об этом переживать. Атлантический океан широкий.
Снаружи раздался голос Джулии, она еще и дверь не успела раскрыть.
- Мам, война! Еще одна война началась! - она захлопнула дверь за собой. - Привет, Луиза.
- Луиза мне уже сказала.
- Думаешь, мы сможем в нее не ввязываться? - спросила Джулия у сестры.
- Не знаю. Если и сможем, то недолго.
- Надеюсь, Чесси не призовут.
- Он слишком старый, - успокоила ее Луиза.
- Ему тридцать четыре, - нахмурилась Джатс.
- Его могут призвать, только если дело совсем плохо будет, - сказала Луиза.
- Надеюсь, что так. Мама, а ты что скажешь? - Джулия машинально взяла картофелину и начала ее чистить.
- Не знаю, что и думать. Не пойму я, почему люди не могут оставить друг друга в покое и жить в мире и спокойствии.
- Я тоже, - Джулия стала скрести картофелину еще более яростно.
- И я не понимаю, - Луиза присела на стул. - А вы видели Спотти на обложке журнала "Жемчужины экрана"?
- Я прямо слышу слова Селесты, - рассмеялась Кора. - "Нет ничего более вульгарного, чем популярность".
- Везет тем, кто начинает с верхов. У Спотти есть все - красота, деньги, фильмы.
Кора вздохнула.
- Луиза, ни одну женщину не стоит называть счастливой прежде ее смерти.
- Ты уверена, что Чесси уже слишком старый? - Джулия похлопала Луизу по руке.
- Да. Проблема не в том, что его призовут, а в том, что он сам запишется в добровольцы.
- Что? - Джулия побелела.
- Если он пойдет записываться в добровольцы, его могут взять в армию. Он большой и сильный. И если списки будет составлять Тед Бекли, то он Чесси возьмет.
- Нет, - прикусила губу Джулия.
- Девочки, не заводитесь. Соединенные Штаты пока еще не влезли в эту заваруху, - мягко сказала Кора.
- Мама, но Чесси обязательно пойдет и запишется! Ты же знаешь, какие эти мужчины.
- Я думаю, Перли этого делать не станет. Ему сорок, и последняя война поотшибла ему любопытство, - не очень убежденно проговорила Луиза.
- Кто знает? Стоит только одному мужчине записаться, и за ним потянутся все. И мы их больше никогда не увидим! - Джулия вогнала нож в картофелину.
- А ну-ка прекратите! - приструнила их Кора.
- А ты бы пошла на войну, если бы женщин туда брали? - Джулия наклонилась и посмотрела в светло-серые глаза Луизы.
- Нет. Войны развязывают мужчины, вот пусть сами в них и сражаются.
- Я об этом не подумала, - выпрямилась Джулия.
- Хочешь убивать людей, переезжай в Чикаго, - раздраженно заметила Кора.
- Это разные вещи, - Луиза тоже решила почистить картофелину.
- Да ну? - повысила голос Кора.
- А я бы пошла, - заявила Джулия. - Если Америке будет грозить опасность, я пойду сражаться. Если враги придут сюда, я взаправду буду сражаться.
- Ну, если они придут сюда, то, конечно, все будут сражаться, - убежденно произнесла Луиза.
Кора налила воды в большую кастрюлю и бросила туда картошку.
- Мама, когда я возвращалась с работы, во всем городе стояла такая тишина, что урони кто булавку - было бы слышно, - сказала Джулия.
- Все беспокоятся. Никогда такого не видела, - добавила Луиза.
- Вы обе не помните, но когда Вилсон объявил предыдущую войну, люди это чуть ли не праздновали.
- Я помню, как вбежала в дом Селесты через переднюю дверь. Думала, это так волнительно, - Джатс подперла подбородок рукой.
- Ну, мы-то, старые отсталые люди, не думали, что это так волнительно.
- Мам, а ведь нам сейчас столько лет, сколько было тебе тогда, правильно? - спросила Луиза.
- Да.
- История повторяет саму себя, - задумчиво изрекла Джулия.
- У меня идея, - просветлела Луиза.
- Собираешься позвонить Гитлеру? - подыграла Джулия со своего конца стола.
- Слушай. Давай с тобой пойдем к Теду Бекли и попросим его не записывать Чесси, если он придет. Я имею в виду, если мы все-таки вступим в войну. Давай сделаем это сразу, чтобы ты не волновалась.
- Луиза, я не могу с ним говорить. Я умру от смущения. А если Чесси об этом узнает, то мне точно не поздоровится.
- Так а что нам терять?
- Лицо, - Джулия выпрямилась на стуле.
- Если ты беспокоишься только о том, чтобы сохранить лицо, то сходи к Теду, - убедительно сказала Кора. - Он умеет держать рот на замке.
- Пойдем, Джатс. Тебе же легче будет.
- Ты это правда сделаешь?
- Да, - ответила Луиза.
Она сдержала слово и поговорила с Тедом. Не просила, не торговалась и не разглагольствовала. Просто сказала, что если страна вступит в войну, Чесси скорее всего придет записываться в добровольцы. Так не мог бы Тед попридержать его, пока ряды армии пополнят другие? А уж если в страну вторгнется враг или начнется нехватка бойцов, тогда пусть забирают и Чесси.
Сидевший под уже устаревшими мобилизационными плакатами Бекли был незлым человеком. Чесси был в годах, был женат, так что ничего противозаконного в просьбе не было. Если государство призовет его, тогда другое дело, а так он пожелал женщинам доброго вечера и велел не беспокоиться.
- Спасибо тебе, Луиза. Ты настоящий друг, - Джулия порывисто поцеловала сестру, и они вместе пошли назад к дому Селесты.
- Всегда пожалуйста, - Луиза глубоко вдохнула. - Знаешь, я дважды в год езжу в Нью Йорк. И это дает мне пищу для размышлений.
- Ага... - Джулия так и не поняла, к чему это сказано.
- Я возвращаюсь домой с пониманием, что я не настолько совершенна, как хотела бы быть. Я провожу слишком много времени, беспокоясь о бренном. Время от времени я это осознаю и... - ее голос сошел на нет. Либо она потеряла мысль, либо не могла заставить себя договорить… - А другую половину времени я дальше собственного носа ничего не вижу.
Озадаченная Джулия задумалась, как помочь Луизе выговориться.
- Джулия, я, может, этого и не показываю, но я тебя правда люблю, - вдруг выпалила Луиза.
- И я тебя тоже люблю, - Джулия обняла сестру, и они зашагали дальше.
23 мая 1980 года
Отблески заката еще мерцали на горизонте. Джатс, пребывавшая в отличном расположении духа, забила себе косячок. Она хотела выкурить его и пойти посидеть на переднем крыльце, как делала каждый вечер, если погода была теплой. Местные крылечки просто вибрировали от сплетен, и Джатс не хотела пропустить ни одной. Никель прислонилась к антимоскитной двери и рассмеялась при виде того, как ее мать лизнула папиросную бумагу.
- Ты это над кем смеешься?
- Над тобой.
- И что во мне такого смешного?
- Ты самый живой человек из всех, кого я знаю.
- Была б я неживой, на меня бы уже слетелись мухи, - морщинки у ее глаз стали более глубокими от смеха.
- Ты не знаешь разве, что люди с возрастом должны становиться консервативными и терять тягу к приключениям? - поддела Никель.
- Консервативной я делаюсь после того, как плотно поем. Чистая консерва... Вот, хочешь пыхнуть?
- Нет, спасибо.
- Да что с тобой такое? Ты не пьешь, не куришь, не хочешь пыхнуть... Эй, девочка, слезай с горы Рашмор и чуток затянись.
[Рашмор (англ. Rushmore) — гора в горном массиве Блэк-Хилс, юго-западнее города Кистон в Южной Дакоте, США. Гора известна тем, что в её гранитной горной породе высечен гигантский барельеф высотой 18,6 метра, содержащий скульптурные портреты четырёх президентов США: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна.]
Никель втянула в себя дым, чтобы порадовать свою воодушевленную мать.
- Ну вот, теперь ты немного больше похожа на человека, - Джулия потянулась за самокруткой.
- С каких это пор человечность имеет отношение к пороку?
- Пороку? Так я и знала, что не надо было тебя в колледж отправлять. Слово "расслабление" произошло от корня "слаб", - Джулия была в исключительно хорошем настроении. - А ты никогда полностью на расслабляешься, слышишь меня? Тебя, наверное, в младенчестве пеленали слишком туго. Давай, жизнь и так слишком короткая!
- Секс - мой единственный порок, и то у меня на него времени нет. Разве я бисексуалка? Одно только название... Я слишком занята, чтобы практиковать то, что сама проповедую, - задумчиво размышляла Никель.
Джулия насторожилась при слове "секс".
- Ты можешь обо всем рассказать своей престарелой матери.
- О чем рассказать?
- С кем, как, когда, где и что именно. Разве не такие вопросы задают репортеры?
- Ох, мама, я думала, тебя не интересуют эти пикантные подробности, - Никель нравилось поддразнивать ее.
- Да не интересовали они меня. До тех пор, пока эта дамочка с апельсиновым соком не объявила против них крестовый поход. Я так подумала, то, из-за чего люди подняли такой шум и гам, должно быть, вещь стоящая, - после этих слов Джулия сделала глубокую затяжку.
[“Дамочка с апельсиновым соком” - Анита Брайант (англ. Anita Bryant), родилась 25 марта 1940 года, в городе Барнсдолл, Оклахома, США) — популярная американская певица конца 1950-х — начала 1960-х годов. Общенациональную и мировую известность принесла Аните Брайант деятельность (в 1968—1980 годах) на поприще официальной представительницы компании Florida Citrus Growers. Он снялась и выступила в 86 рекламных акциях, в частности, рекламируя апельсиновый сок. В конце 1970-х годов Брайант стала резко выступать против движения за права человека в отношении гомосексуалов, считая его формой пропаганды гомосексуализма и вступила с активистами гей-движения в конфликт, который в конечном итоге нанёс серьёзный ущерб её музыкальной карьере и привёл к банкротству.]
- Просто радуйся, что Америка победила в войне за независимость.
- А это здесь при чем?
- Если б мы проиграли, Анита пела бы "Боже, храни королеву", - Никель взяла из руки матери самокрутку и еще раз затянулась.
[Особую известность Аните Брайант принесло исполнение "Боевого гимна Республики", патриотического гимна времен Гражданской войны, само название которого начиная с середине 1960-х годов у широкой публики стало ассоциироваться с именем певицы. С этим гимном Брайант несколько раз выступила в Белом Доме, и каждый раз её встречали и провожали стоя, овациями. Президент Линдон Б. Джонсон перед смертью выразил пожелание, чтобы на его похоронах прозвучали "Battle Hymn" в исполнении Аниты Брайант.]
- Ха! Вот это мне нравится! Черт, что ж такое приключилось с людьми? Живи своей жизнью, а другие пусть живут своей. Если бы все так делали, в этом мире больше никогда не было бы войн.
- Пожалуй, соглашусь, - Никель выдохнула дым. Она не была столь искусной в этом деле, как ее мать.
- Я все еще твоя мама, и я все еще говорю дело! - Джатс хлопнула ее по ноге.
- Ты права, мне нужно больше расслабляться.
- Иногда ты напоминаешь мне Селесту Чальфонте, правда, с моторчиком на спине.
- Чего?
- Ты сдерживаешь чувства, как и она. Ты умная, должна отдать тебе должное, девочка. Ты умная. А Селеста... ох, как она была остра на язык! Ты, когда отдохнешь, тоже делаешься порядочной язвой. Так жаль, что вы с нею никак не пересеклись.
- Фанни Джамп Крейгтон как-то сказала мне, что я немного напоминаю ей Селесту. Забавно. Я думала, что похожа на тебя и папу.
- Свой ум ты унаследовала от меня! - Джулия похлопала себя по заднице, и обе женщины расхохотались.
Никель посмотрела сквозь сетчатую дверь.
- Мам, к нам приближается большой, яркий, разноцветный объект.
Джулия вытянула шею.
- Господи Исусе, это же Орри! После нее еще долго будет дымом вонять.
Поднимавшаяся к дому по подъездной дорожке Орри вся состояла из разноцветных кусочков, словно изображение в калейдоскопе. На ней был травянисто-зеленого цвета брючный костюм, ногти выкрашены в цвет кофе с молоком. Ей вот-вот должно было исполниться восемьдесят, но тем не менее, она собрала свои алые волосы в хвост на макушке, и вся конструкция почему-то напоминала лазанью. Вокруг этого взрыва на макаронной фабрике она повязала лимонно-желтый шарф; огромные висячие сережки, казалось, сейчас оторвут ей уши, а на шее у нее болталось гигантских размеров ожерелье из разноцветных стеклянных бусин - несомненно, Луизин подарок из пятидесятых, она тогда как раз увлеклась изготовлением бижутерии.
Орри про себя напевала "Должно быть, ты была красивым ребенком".
Вот уже ее зеленые сандалии шагнули на первую ступеньку крыльца.
Вместо того, чтобы постучать, Орри исторгла боевой вопль: "Йу-хху!"
Джулия метнулась к входной двери.
- Да это же Орри Тадья Моджо, какой приятный сюрприз! Давай-ка просто посидим на крылечке, потому как в гостиной у меня стоит жуткий запах.
- Жуткий запах? - наморщила нос Орри.
- Да. Если бы люди стеснялись пукать, половине из них пришлось бы придумать альтернативу пищеварению, - Джатс выпроводила ее на крыльцо, твердо зная, что такого рода объяснение обидит Орри, но в то же время ее полностью удовлетворит.
Никель зажала рот рукой и кашлянула.
- Мисс Орри, могу я предложить вам что-нибудь выпить или чем-то вас угостить? - вежливо спросила она.
- Ой, спасибо, не надо.
- Мам, а тебе?
- Я пас. Выходи, посидишь с нами.
Орри устроилась в белом плетеном кресле-качалке, а Джатс и Никель плюхнулись на большое подвесное сиденье-качели.
- Орри, ты одета просто сногсшибательно.
- Спасибо, Джулия. Это последний писк моды. Стираешь его, сушишь - и можно тут же брать и носить.
- Чтобы сделать этот костюмчик, наверное, пришлось подстрелить штук шесть молодых дерматинов, - восхитилась Никель.
- А ты уже, небось, отремонтировала пару комнат, раз Никель приехала и помогает тебе? - Орри закидывала удочку, чтобы все-таки попасть в дом.
- Черт, нет!
- Мама считает, что стиль сороковых годов скоро снова войдет в моду, поэтому решила оставить все, как есть, - пояснила Никель.
- А если мода так и не вернется, буду брать плату за вход, как в музее, - усмехнулась Джатс.
- Ну ты и хитрюга, Джулия! - Орри всегда искренне ей симпатизировала. Однако, будучи лучшей подругой Луизы, всегда дудела в ее дудку, а Луиза всю жизнь завидовала Джулии.
- Никель собирается сюда переехать. Ты уже в курсе, Орри? - хитро спросила Джулия.
- Слыхала об этом где-то, слыхала. Хорошо будет снова видеть тебя здесь, Никель.
- Спасибо.
Орри помолчала, не зная, как вернуться к нужной теме, и не сразу задала следующий вопрос.
- Ты собираешься открыть здесь свое дело?
- Я бы хотела заняться ремонтом здешних старых домов, а потом перепродавать их. Или ремонтировать по заказу владельцев. В окрестностях полно классных домов. А если у людей недостаточно денег, можно договориться о бартере, понимаете? - в голосе Никель звучал неподдельный энтузиазм. Она решила вернуться к своим корням и теперь дождаться не могла, пока начнет заниматься делом.
Глаза Орри широко распахнулись под слоем теней.
- Я думаю, это замечательно! Вот бы Ной был жив, он бы тебе помог. Он так любил здешний старо-американский стиль в архитектуре.
- Хороший он был человек, - Джулия оттолкнулась от пола босой ногой.
- Да. Таких больше не делают, - вздохнула Орри.
- Это каких - таких? - Джатс понимала, что Орри заявилась сюда на разведку, и хотела насладиться моментом как можно дольше.
- Джентльменов, - Орри любила поговорить о высоких материях. - Вот посмотрите нынешнее телевидение. Сплошное волнение, движение и шум. Мужчины носят костюмы-тройки и пистолеты. Ну, или футболки - и пистолеты! Насилие! А быть мужчиной означает прежде всего ответственность. Я думаю, нынешние мужчины этого не понимают, - ее полная грудь заколыхалась.
- А быть женщиной разве не означает ответственность? - спросила Никель.
- Да, конечно, - Орри приумолкла, а потом снова пустилась с места в карьер: - Я что хочу сказать? Когда я была молодой, мы все знали друг друга. Понимаешь? Если твой приятель изображал Кинг-Конга, все смеялись. Ты всегда была частью компании. Ты беспокоилась о своих, - мысли Орри излагала сумбурно, но общий посыл был ясен.
- А теперь люди даже не знают, кто для них свои, а если и знают, то им на это плевать, - согласно закивала Джулия.
- Вы только что списали со счетов все мое поколение, да? - в глазах у Никель запрыгали чертики.
- Я этого не говорила. Я сказала, что меня тошнит от мужчин, которые ведут себя подобно мальчикам. Настоящий мужчина должен быть сдержанным, ответственным и нежным, - с большой убежденностью заявила Орри.
- Орри, ты права. Мой Чесси, упокой Господь его душу, был джентльменом. Пожить бы ему еще, а он взял и умер в шестьдесят восьмом.
- Не удивительно, что ты так мечешься, Никель. Если бы я была юной девушкой, я б на этих молодых да рьяных засранцев и смотреть не стала! - не подумав, брякнула Орри.
Никель достаточно хорошо ее знала, чтобы не обижаться. А еще она знала, что чем старше становишься, тем меньше ожидаешь, что тебя поймут.
- Ну что вы, Орри, я не думаю, что все мужчины, которым перевалило за тридцать, такие придурки. Я лично знаю несколько вполне приличных ребят.
- Не поверю, пока сама не увижу, - Орри скрестила руки на груди.
- Похоже, придется мне выписать сюда несколько настоящих мужчин, чтоб вы прекратили нападать на мое поколение, - пошутила Никель.
- А у тебя есть знакомые японцы? - лицо Орри оживилось.
- Знаю нескольких ребят из Нью Йорка и куда больше китайцев из Сан-Франциско. Помнишь, когда я уехала туда на работу? - спросила Никель у матери.
- Люблю японских мужчин. Привези мне одного, - хихикнула Орри.
- Смотрите, какое небо красивое! - Джулия показала на темнеющие пурпурные небеса на западе.
- Скажи, а ты сегодня с Луизой разговаривала? - спросила Орри.
- Пока что нет. Меня сегодня почти целый день дома не было, - Джулия стала раскачиваться сильнее. Было очень трудно побороть собственное желание пуститься в пляс.
- Луиза думает, что кто-то влез к ней в дом, - тонко нарисованные ниточки бровей Орри сошлись вместе.
- Да что ты говоришь? - Джулия могла бы проявить и немного больше сочувствия.
- Из дома что-нибудь пропало? - забеспокоилась ничего не знавшая Никель.
- Об этом мне ничего не известно, - уклонилась от прямого ответа Орри. Она знала, что чего-то недостает, но Луиза ни за что не раскрыла бы Орри все карты. С тем же успехом можно было опубликовать рекламное объявление в "Вестнике Раннимида".
- Бессмысленно вломиться в дом и ничего не украсть, - прикинулась Шерлоком Холмсом Джулия. - У нее есть красивые украшения, моя сестра знает в них толк.
- А как она поняла, что к ней кто-то вломился? - спросила Никель.
- Эээ... она обнаружила у себя на заднем дворе подушку. Валялась под кустами.
- Кто-то мог оставить ее там, когда изображал Санта-Клауса, - Джулия изо всех сил старалась помочь.
- Об этом я не подумала, - замерла на полуслове Орри.
- В мае месяце? - Никель глянула на мать. Она чуяла, что Джатс в этом как-то замешана.
- Ну, может, кто-то заранее тренируется, - с невозмутимым видом отбрила Джулия.
- Ну ладно, Джулия, мне пора возвращаться. Костяшку надо кормить.
Костяшкой звали красивую собаку Орри породы акита, что-то вроде немецкой овчарки, но на японский лад.
- Держи меня в курсе, Орри. Я прямо сейчас позвоню Луизе, чтобы утешить ее, - сказала Джулия.
- Рада была повидаться, миссис Моджо, - Никель взяла ее под локоток и помогла спуститься с порога.
Орри немедленно поехала к Луизе.
- Ну? - спросила Луиза и умолкла.
- Ничего.
- А ты в доме посмотрела?
- Джатс сказала, что у нее там дурно пахнет. Я не смогла прорваться внутрь, - доложила Орри.
- Это она за всем этим стоит, я знаю. Моя сестра.
- Да что она такое взяла? - Орри понять не могла, почему Луиза так беспокоится, если ничего не пропало.
- Бумаги.
- Страховку или что-то вроде этого?
- Ну... - замялась Луиза, - не совсем.
- Джулия сказала, что позвонит тебе. Позвонила?
- Да. Я только-только трубку повесила, когда ты пришла. Моя младшая сестричка была воплощением самой заботы.
- И что ты теперь собираешься делать? - поинтересовалась Орри.
- Придется повидать ее лично или пробраться к ней в дом, когда ее там не будет. Еще не решила. Черт! - Луиза торопливо пять раз прочла "Аве Мария", чтобы искупить грех сквернословия. Зачем беспокоить священника на исповеди такими мелочами? Ему и без того есть чем заняться.
17 октября 1939 года
Каждый год пожарные-добровольцы Северного и Южного Раннимида в день осеннего равноденствия устраивали благотворительный бал, чтобы отпраздновать собственную годовщину и собрать пожертвования. И Чесси, и Перли были добровольцами в южной команде, поскольку жили в той части города, которая находилась на территории штата Мэриленд.
А пожарная охрана Северного Раннимида была полна гонора, потому что совсем недавно на деньги Джулиуса и Наполеона Райфов прикупила себе пожарную машину с семидесятипятифутовой лестницей. Правда, здание такой высоты в Раннимиде было только одно - водонапорная башня.
В нечетные годы бал проводили на северной стороне, в четные - на южной.
Помещение помогали украшать обе команды. И чему бы ни был посвящен бал, но пожарная станция всегда была увешана украшениями из жатой бумаги, кукурузой и тыквами. Этот год не стал исключением.
Мейзи наводила красоту несколько часов и даже стащила у старшей сестры лак для ногтей. Когда Луиза увидела ее маникюр, полетели пух и перья.
Мери, обычно тихая девочка, добрых два часа провозилась с единственным локоном, который должен был особенным образом лежать у нее на лбу. Обычно она носила футбольные гетры - последний писк моды среди девочек ее возраста, но для такого случая отказалась от них и втиснула ноги в бальные туфли, покрашенные специально, чтобы соответствовать ее маленьким перчатками и платью. Лишний Билли сказал ей, что придет на бал, заплатит доллар за вход и разыщет ее в толпе, чтобы потанцевать. Лишний Билли очаровал ее, в отличие от Луизы. Однако бал был публичным мероприятием, и Луиза не очень опасалась за свою драгоценную Мери.
Поскольку заведение Фанни Джамп по-прежнему пользовалось популярностью, Фанни показывалась на таких мероприятиях, как Осенний бал. Раньше, когда она еще не занималась бизнесом, то игнорировала их - не потому, что не одобряла, но потому, что местная аристократия их не посещала, хоть и жертвовала деньги.
Теперь же она находила удовольствие в общении с людьми разных социальных слоев. Ей исполнилось шестьдесят два, и она была более живой и склонной к приключениям, чем во времена юности. Они с Хансом сидели за столиком с Джулией, Чесси, Луизой и Перли.
Мери, выглядевшая старше своих лет, танцевала с отцом и гримасничала. Мейзи постоянно вклинивалась в их пару, просто чтобы позлить ее. Перли, оказавшийся центром их внимания, весьма лихо смотрелся в форме пожарного. Кора понемногу попивала холодное пиво и приветственно всем махала.
- Вы знаете, что Карлотта умерла сегодня утром? - спросила Фанни у собравшихся.
Луиза, обожавшая свою наставницу, выдавила слезу и сказала, что слышала об этом.
- Лучше всех высказалась Селеста, - Фанни любила как пересказывать колкости Селесты, так и слышать их из первых уст. - Она сказала: "Может быть, теперь она будет счастлива. Карлотта всегда считала, что слишком хороша для этой бренной земли".
- Селеста всегда так бессердечно относилась к своей праведной сестре, - ответила Луиза.
- Ну-ну, Луиза, она ведет себя должным образом и не показывается на публике. Не суди ее слишком строго, просто эти двое никогда не ладили.
- Карлотта - единственный человек из всех, кого я знаю, кто будет испытывать чувство вины, покоясь с миром, - съязвила Джулия, а потом пихнула в бок Чесси. - Ты слова свои не забыл?
- Вроде нет, - Чесси, участвовавший в представлении, до смерти боялся забыть слова маленькой сценки.
- На военном мемориале снова полно использованных автомобильных покрышек, - хихикнула Фанни.
- Вот интересно, и кто это делает? - спросила Луиза. - Это всегда приключается перед большим праздником или каким-то патриотическим мероприятием.
- Резина долговечнее цветов, а шины еще и круглые, как венки, - пошутила Джатс.
- Джулия, память о войне - дело серьезное, - приструнила ее Луиза.
Перли потянул ее на танцпол.
- А вот явился парень нашей Мери, - на манер детской дразнилки пропела Мейзи.
- Не говори глупостей, - вздернула нос Мери.
- Надеюсь, он не из печально известной компании парней из трущоб? Эти тупые ублюдки надираются отфильтрованным через тряпку спиртовым гелем.
Ив с Лайонеллом и Орри с Ноем сидели за соседним столиком, потому что за одним вся их компания не умещалась. Ив приложила руки рупором ко рту:
- Джатс, вот это толпа, да?
- Да, это самый лучший Осенний бал в истории, и это ты еще представления не видела! Чесси написал сценку, прикинь? Ему помогал Перли, потому что все ребята-янки заболели и не могли участвовать.
- Кора, ты видела когда-нибудь столько народу? Завтра весь город проснется только к полудню, - Фанни чокнулась с ней бокалом.
- Половина Раннимида в одиннадцать вечера уже спит. А вторая половина не может сомкнуть глаз до утра, - подшутила Кора над Фанни, которая с годами стала маяться бессонницей.
Орри торопливо пробралась поближе и зашептала Джатс прямо в ухо:
- Видишь вон там стоит Бьюла Реншоу? Она знать не знает, что старина Бен обманывает ее с этой девушкой, как ее... Свейгарт.
Джулия тут же прошептала в ответ:
- Конечно, он спит со Свейгарт. Бьюла не за слабака замуж выходила.
Лишний Билли, уже слегка окосевший, зашагал к Мери, которая изо всех сил пыталась его не замечать.
- Привет, Мери.
- Ой, привет, Лишний Билли. Я и не видела тебя в этой толпе.
- Потанцевать хочешь?
- А то! - Мери вспорхнула со стула с удивительной скоростью.
Луиза с танцпола углядела свою дочь рядом с Лишним Билли.
- Перли, иди и немедленно уведи ее от него!
- Луиза, оставь ее в покое.
- Этот парень ни на что хорошее не годен!
- Он буйный. Как раз по возрасту. И он был очень хорош, когда засунул картофелины в выхлопные трубы автобусов Райфа, - Перли закружил жену в танце.
- Ладно, пусть пока будет, как есть, но после этого танца ты скажешь Мери, чтоб больше ни-ни! Ты ей отец все-таки.
- Хорошо, хорошо. Давай дотанцуем.
А тем временем в зале Ив, Лайонелл, Ной и Орри быстренько сдвинули оба столика вместе, хоть это и не позволялось, и растрещались, как сороки.
- Божечки, ну и дочка Пейшенс досталась! Я про Дислексию. В жизни не забуду, как она высморкалась в церкви прямо в фату! Священник даже службу остановил! - Орри расхохоталась над собственным рассказом.
- Хуже было только когда парень из трущоб повесил на церковь табличку - да, как раз посередине здания лютеранской церкви - "На бога надейся, а сам не плошай", - наморщила носик Ив.
- Эй, привет, Бумба! - Фанни помахала Бумбе Дакворту. - Славный парень, только вот... флага ему не хватает.
- Что-что? - переспросила Джулия, наклоняясь поближе, чтобы расслышать ее в этом шуме.
- Он просто такой уродливый, что ему надо флаг на голову накинуть, если захочешь с ним трахнуться, - выдала Фанни.
Проходившая мимо Минта Мей Декстер услышала, как Фанни произнесла неприличное слово. Она остановилась и для пущего эффекта пристально посмотрела на нее, но прежде чем успела изобразить оскорбленную добродетель, Фанни съязвила:
- Ой, Минта Мей, а где твой флаг? Только не говори мне, что "Сестры Геттисберга" и это задание провалили!
Разъяренная Минта зашагала прочь.
Весь столик взорвался смехом. Луиза на танцполе помрачнела. Она терпеть не могла быть не в курсе событий
Лишний Билли вовсю охмурял Мери. Мейзи места себе не находила на своем стуле. Оказавшись на грани между детством и отрочеством, она в одну минуту вела себя, как ребенок, а в следующую - как взрослый человек.
Музыка смолкла. Билл задержал Мери в ожидании следующей песни. По дороге к столику Луиза успела проесть Перли плешь; он усадил жену, а сам неохотно вернулся на танцпол.
- Солнышко, станцуешь со мной следующий танец?
- Ох, папочка, нет, Билли меня первым пригласил.
Загнанный в угол Перли на минутку задумался.
- Ну тогда следующий оставь для меня, годится?
Луизу передернуло. Перли вернулся к столику и велел ей вести себя прилично, ведь ему был обещан следующий танец.
Лишнему Билли нравилась Мери - настолько, насколько ему вообще кто-либо мог нравиться. Его необузданность и бесшабашная жестокость произросли из его же глупости и того факта, что он никогда, ни единого раза не задумался, каково это - оказаться в шкуре другого человека. Мери для него была недосягаемой вершиной. Ниже тех трущоб, где он жил, в Раннимиде опускаться было уже некуда.
После танца Билли, как полагается, проводил Мери к столику. Она представила его собравшимся, а потом он вернулся к своим неимоверно пьяным дружкам и быстренько пропустил пару стаканчиков, чтобы наверстать потерянное время. Выждав пятнадцать минут, он снова подошел к Мери. Та отчаянно хотела потанцевать с ним еще, но тут на него напустилась Луиза и весьма красноречиво велела ему убираться прочь.
- Луиза, дай ребенку потанцевать, - посоветовала Джатс.
- Я не нуждаюсь в твоих советах по воспитанию моих детей! У тебя, кстати, своих так и нет, - и без того злая Луиза выплеснула свое раздражение на Джатс.
- Делай как знаешь, сестра, - Джулия решила не обращать на нее внимания.
Лишний Билли, теперь уже совсем навеселе, принялся развлекать своих сомнительного вида спутников тем, что глотал немного чистого виски, приставлял к губам зажженную спичку, выдыхал огонь и быстро гасил его глотком пива. Это драконье представление сорвало громкие аплодисменты.
Раскаты барабанной дроби возвестили начало представления. Начальник пожарной службы Северного Раннимида гулким голосом зачитал программу. Первым в списке значился конкурс талантов, каковые были в изобилии представлены женами пожарных. Ева Сколовски заливисто проголосила очень чувственную версию песни "Что бы ни случилось". Супруга следующего ко всеобщему приглушенному одобрению выступила с танцем на роликах.
Чесси и Перли обливались потом за кулисами. Их сценка была сатирой на оба пожарных подразделения, а сами они должны были играть начальство.
Небольшая приподнятая над полом сцена слегка содрогалась под напором роликовых коньков Трейси Трентон. Когда она, наконец, укатила в левую кулису, в представлении возникла минутная пауза, и минута эта затянулась уж слишком надолго.
- Эй, у меня тоже талант есть! - на сцену вскарабкался Лишний Билли. И хоть он и был в стельку пьян, но держался подчеркнуто прямо. У Мери распахнулись глаза. Луиза использовала эту замечательную возможность, чтобы прочесть дочери мораль о том, насколько безнадежным забулдыгой оказался Билли Биттерс.
Фанни, Джатс и остальная компания наблюдали за происходящим с раскрытыми ртами.
- Что там такое, Перли? - Чесси поправил накладные усы.
- Лишний Билли вылез на чертову сцену.
- Я и не знал, что он участвует в конкурсе талантов.
- Так он и не участвует, - ответил Перли.
- Да? - Чесси оттянул краешек занавеса, чтобы убедиться лично. - А где наш начальник? Он же руководит церемонией.
Начальник в этот самый момент пламенно убеждал катальщицу на роликах в том, что у нее большое будущее. В конце концов, Джинджер Роджерс тоже дебютировала в кино на роликах. Поток комплиментов прервал один из пожарных-северян, принесший дурные вести. Начальник одернул полы мундира, распрямил спину, набрал в грудь воздуха и двинулся к сцене.
- Чесси?
- Что?
- Я слова забыл, - занервничал Перли.
- "Пожар".
- Пожар... пожар... пожар... - стал повторять Перли про себя.
Лишний Билли легко отбился от начальника пожарной охраны одной левой. Он был молод, силен и высок. Шеф Акерман, сменивший на этом посту Лоренса Вилчера, был низеньким, уже в годах и особой силой не отличался.
- Смотрите сюда! - заорал Билли. Он глотнул виски, чиркнул спичкой о подошву, упрыгал на одной ноге от Акермана и поднес горящую спичку к языку. Изо рта у него вырвалась струя пламени. Толпа ахнула. Лишний Билли был довольно высоким и стоя на сцене как раз доставал до украшений из жатой бумаги. Чертовы финтифлюшки загорелись очень быстро.
- "Пожар", - все твердил Перли.
- Там правда пожар! - Чесси выбежал из-за кулис. Перли несся за ним по пятам. Толстощекий начальник проревел:
- Пожар! Женщины и дети выходят первыми!
Чесси одним хорошо поставленным ударом сшиб остолбеневшего Билла с ног, закинул его на плечо, побежал за кулисы и через заднюю дверь вышвырнул его наружу, на аллею, от греха подальше.
Перли все повторял свою реплику: "Пожар!"
Все густо развешенные украшения из жатой бумаги уже полыхали и пламя перебиралось на стропила. Пожарные работали слаженно, люди покидали здание организованно, но на это все равно ушло добрых семь-восемь минут. По приказу шефа Акермана с ревом прикатила новая пожарная машина с семидесятипятифутовой лестницей.
Машина оказалась такой адски длинной, что не смогла обогнуть угол и подъехать поближе к пожарному гидранту.
Чесси, уже покинувший здание вместе со своей семьей, оценил серьезность ситуации.
- Перли, хватай Догерти, у него ключи!
Перли отыскал их товарища, они вместе подбежали к машине Чесси и рванули к пожарной станции Южного Раннимида. Небольшая старая пожарная машина немного почихала и выехала со станции. За рулем сидел Чесси. Они добрались в Северный Раннимид как раз вовремя, чтобы спасти половину крыши. Пока южане собирали свою экипировку, Чесси, в пожарном шлеме, похлопал по спине скорбного шефа Акермана.
- Ну, если не принимать все близко к сердцу, то как вам понравилось представление, миссис Линкольн?
[Оригинальная фраза звучит так: "So, other than that, how did you enjoy the play, Mrs. Lincoln?”
Шуточная отсылка к убийству президента Линкольна, произошедшему в театре во время исполнения пьесы.]
Когда все закончилось, Лишнего Билли обязали помогать восстанавливать крышу в свободное от работы время. Он и минуты не мог улучить, чтобы повидаться с Мери - пожарные гоняли его и в хвост и в гриву. Луиза вздохнула с облегчением. Она решила, что положила этому конец.
1 марта 1940 года
Селеста благоразумно решила воздержаться от поездки в Европу и осталась на зиму в Раннимиде. Облаченная в великолепный темно-бордовый шелковый жакет со складками и такого же цвета брюки, она, казалось, явилась из одной из кинокартин своего брата. Фанни Джамп прокашлялась в своем кресле и взяла со стола колоду карт.
- Джин? - спросила Фанни.
- От тебя и так уже разит крепкой выпивкой, - сказала Селеста.
- Знаешь, старых алкоголиков на свете куда больше, чем старых врачей. Я имела в виду джин как название карточной игры.
[Джин Рамми — азартная карточная игра, происшедшая от мексиканской игры кункен и популярная в США с 40-х годов двадцатого века. В игре принимают участие два игрока. Используется 52-карточная колода без джокера. Цель игры — выложить карты в определенных комбинациях.]
- Ну конечно. Налить тебе чего-нибудь, прежде чем мы начнем? - предложила Селеста.
- Кора, мне бы не помешала чашечка крепкого чая, - сказала Фанни Коре, которая как раз проходила мимо комнаты.
- Еще бы, - Кора пошла в кухню.
- Скучаешь по Европе в этом году?
- И да и нет, - Селеста пристально следила за тем, как Фанни сдает карты. Фанни делала это профессионально, столь же быстро с нижней части колоды, как и с верхней, так что за ней нужен был глаз да глаз.
- Все проду утихло со времен захвата Польши. Может, они обо всем позабудут, да и разойдутся по домам.
- Разойтись могут только немцы, все остальные и так дома, - ответила Селеста.
- Англия и Франция вступили в войну, - Фанни запела "Правь, Британия, морями".
- Сможет ли Британия управиться с морями?
- Чего? - Фанни отвлеклась от сдачи карт.
- Ничего, ничего... Дорогая, я бы хотела, чтобы ты носила розовое. В нем ты вылитая сосиска.
В язвительных словах Селесты заключалась доля правды. Фанни оглядела свою объемистую грудь.
- Может, я выряжусь в черное и желтое и буду вылитый шмель?
Вернулась Кора с подносом, уставленным чаем, пирожными и крохотными сэндвичами. Она всегда подавала их, когда игра начинала идти всерьез.
- Прошу вас, леди.
- Спасибо, - улыбнулась Селеста. Она обожала конспирацию.
- Ага, спасибо большущее, - Фанни забросила в рот маленькое вкусное пирожное. - Может, немцы и не раздумают воевать. Нацисты сейчас крепко держат власть.
- Властью невозможно постоянно заменять отсутствие других умений, - ноздри Селесты раздулись.
- Боюсь, у бедняжки Фейри умений вообще не было, - Фанни уставилась на собственные руки.
- Узнаю ли я когда-нибудь о ней? Дня не проходит, чтобы я не подумала о Фейри по крайней мере раз. И о моем брате, Споттсе, тоже. Если кого-то искренне любишь, они всегда с тобой.
- Я тоже думаю о Фейри. А вот о Крейгтоне не вспоминаю вовсе, - Фанни отпила глоток чая. - Надеюсь, что войны не будет. А то все эти разрушения и смерти для кого-то - всего лишь повод спеть новый национальный гимн.
- Мери Бейкер Эдди в ответе за куда большее количество людских смертей, чем кайзер, - на лице Селесты заиграла хитрая улыбка.
[Мэри Бэйкер Эдди (англ. Mary Baker Eddy; 1821 — 1910) — американская писательница и общественно-религиозный деятель, основательница религиозного движения "Христианская наука". Автор известной книги о “духовном врачевании” под названием “Наука и здоровье, с ключом к Священному Писанию”. Бэйкер Эдди настаивала на том, что человек может исцелить себя сам (правильным направлением мысли, например), управлять своей жизнью, а наслаждаться может не только физически, но и духовно. Она называла такое исцеление христианскими методами лечения. Марк Твен опубликовал в 1903 году сатирический опус, где раскритиковал Мэри Бэйкер Эдди и её “Христианскую науку”.]
Фанни сбросила карты в отбой.
- Если они развяжут войну - они все идиоты, все поголовно.
- Возможно, логика устарела, как масляные лампы, и в наши дни ею мало кто пользуется.
Фанни сосредоточилась.
- Ты о чем?
- Я пытаюсь сказать, что не стоит рассчитывать на благоразумие как отдельных людей, так и целых наций. Пройдя ужасы прежней войны, люди непременно должны превзойти их в новой, едва она разразится. А потом нам расскажут, что это и есть прогресс, - ледяной голос Селесты эхом отдавался от стен.
- Ну, я только надеюсь, что нас это не затронет, - Фанни внимательно проводила взглядом сброшенные Селестой карты.
Кора разложила сэндвичи и негромко сказала:
- Нас могут победить только дураки, умным это не под силу.
- Боюсь, ты права, - Фанни налила себе еще чая из стоявшего на подносе большого серебряного чайника.
На мягких лапках в комнату вошло облачко серо-голубого меха - наследница мадам де Рекамье. Кора почесала ее за ушком.
- Вы знаете, что изначально миром правили кошки, пока однажды не научили людей делать это за них? - улыбнулась Селеста.
- Ты лучше скажи, почему ты не пошла на вчерашний благотворительный вечер "Дочерей конфедерации"? - Фанни вытащила карту из колоды.
- Мои глаза не выносят блеска пайеток.
- Видела бы ты, сколько народа собралось, Селеста - мужья, сыновья, мы сами. "Сестрам Геттисберга" придется постараться, чтобы нас превзойти.
- Должно быть, это выглядело, как сборище твоих прежних любовников, - рассмеялась Селеста.
- Какая же ты заноза! - вздохнула Фанни.
- Или вернее будет сказать - зараза?
- Ты извращенка, как Фейри любила говорить, - Фанни обожала, когда Селеста была в таком настроении.
- Серьезно? А я-то всегда считала, что меня ничем не проймешь, - Селеста умолкла, а затем торжествующе улыбнулась. - Партия!
- Сволочь ты. - Фанни поднялась, чтобы налить себе выпить. - Гляди, Кора уснула на диване без задних ног.
- Все эти свары с Луизой насчет Мери и Лишнего Билли Биттерса утомили ее. - Селеста посмотрела на Кору. Ну и как теперь прикажете выигрывать в карты?
Фанни вернулась за карточный стол с полным бокалом.
- Ты, конечно же, в курсе, что Дидди ван Дазен возглавила Академию благородных девиц после смерти своей матери?
- Если говорить о детях, то Карлотте достался в личное пользование крайне неприятный экземпляр. Надеюсь, я больше никогда не услышу о Дидди ван Дазен, не говоря уж о том, чтобы видеть ее.
- Не будь к ней слишком строга, Селеста. Она все еще никак не оправится от выпавшего ей на долю детства, - Фанни жадно схватила карты, которые Селеста только что сдала заново.
- Это в тридцать семь-то лет?
Фанни принялась разбирать свои карты по старшинству и мастям. На это у нее могло уйти несколько минут.
- Луиза должна быть вне себя от ярости из-за выходки Лишнего Билли. Ему бы сняться для журнала с рекламой "Листерина" на фоне раннимидской пожарной части.
- Хорошая идея, Фанни. Почему бы тебе не послать ее в "Раннимидский вестник" под вымышленным именем?
- Ага, - глаза Фанни озорно заблестели. - Обучение в академии не очень повлияло на Мери, а вот Мейзи явно мечтает пойти по стопам матери Кабрини.
[Кабрини Франциска Ксаверия (итал. Cabrini Francisca Xaveria; 1850 - 1917) — блаженная Римско-Католической Церкви, монахиня. Основательница монашеской конгрегации Сёстры миссионерки Святейшего Сердца Иисуса. Покровительница эмигрантов.]
- Если бы Луиза угомонилась, Мери в свое время забыла бы об этом молодом варваре. Но для Лисси это вопрос чести, и ей непременно надо настоять на своем.
- Кто-нибудь должен предупредить Мери, что прежде чем встретишь своего прекрасного принца, тебе придется перецеловать целую кучу жаб, - Фанни сбросила двойку червей.
- Кому это и знать, как не тебе.
- Черт бы тебя побрал, Селеста!
- Теперь, когда Карлотта умерла и покинула нас, мы можем обратить свои взоры к Луизе, на которую периодически снисходит священный огонь Пятидесятницы, - изящный голос Селесты оттенял слова, делал их четкими, звенящими, и само звучание их было едва ли не забавнее содержащегося в них смысла.
- Если бы ты только послала Луизу в школу для юных леди Фокс Ран! Для женщин важны условности. По крайней мере, она тогда обсуждала бы стати лошадей с тем же пылом, с каким нынче обсуждает Иисуса.
- Mea culpa, - Селеста стукнула себя в грудь. - Смотри, Фанни, какой переменчивый выпал расклад!
[Mea culpa (рус. моя вина), mea maxima culpa (рус. моя величайшая вина) — формула покаяния и исповеди в религиозном обряде католиков с XI века. Выражение происходит от первой фразы покаянной молитвы Confiteor, которая читается в Римско-католической церкви в начале мессы: Confiteor [...] quia peccavi nimis cogitatione, verbo et opere: mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa (Исповедую … что я много согрешил мыслью, словом и делом: моя вина, моя вина, моя величайшая вина.)
Верующие в ходе этой молитвы, как правило, ударяют себя три раза в грудь.]
Без сигналов Коры Селесте было трудно. Сейчас у нее и у Фанни были примерно одинаковые шансы на выигрыш.
- Сейчас мой ход, Чальфонте. Могу ходить, как пожелаю. Господи, в этом Билли Биттерсе привлекательности ровно столько же, сколько в кучке свежего козьего дерьма!
- Вполне верное суждение. Но мы с тобой не были в шкуре дочерей, которых растят властные матери. Боюсь, Мери выберет для своей борьбы путь наименьшего сопротивления, - вздохнула Селеста.
- Это как?
- Использует свое тело. Как и всякая молодая женщина, которая жаждет свободы, но при этом не хочет думать, она забеременеет и потом выйдет замуж. Вуаля!
- Тебе еще не надоело играть? - забеспокоилась Фанни.
- Нет. Я же еще не выиграла, - Селеста уселась поудобнее. - Нальешь мне чашечку чая, дорогая? Пожалуйста.
- Рамелль должна вернуться в обычное время?
- В конце марта.
- Я слыхала, что лицо Спотти теперь украшает обложки всех кошмарных журналов о кино.
- Да.
- Партия! - шлепнула картами по столу Фанни.
- Черт, - Селеста швырнула свои карты на середину инкрустированного столика.
- Моя очередь сдавать, - довольная Фанни сгребла карты. Она не часто выигрывала у Селесты и подозревала, что та жульничает, но вот как именно - это всегда оставалось для Фанни загадкой. Миссис Крейгтон была не настолько проницательна и могла только догадываться.
- Грейс прислала мне последнюю книгу Сигурни Ромейн. "Рождение Артемиды". Тебе тоже достался экземпляр? - весело спросила Фанни. Не было еще случая, чтобы вопросы о Грейс не разозлили великую красотку. Во времена Вассара она вспыхивала точно так же, как вспыхнула и сейчас.
- Конечно, она прислала мне книгу. Представляешь себе Сигурни, упивающуюся предполагаемым литературным триумфом? Всеобщая любимица Парижа. Фу. Она безграмотно пишет на обоих языках - что на нашем, что на их.
Фанни зацокала языком и покачала головой.
- Самая бездарная строчка в этой книге - "Ее крылья бьются о мою грудь, словно ангел мести". Романтическая дрянь! - Селеста шлепнула картой по столу.
Самым невинным голосом Фанни спросила:
- А Грейс билась о твою грудь в Вассаре с этими самыми крыльями ангела мести?
- Фанни, это тебя не касается, - голос Селесты угрожающе зазвенел.
- Нет, дорогая, а вот тебя она касалась, правда? Или у вас было наоборот?
- Это дело прошлое. Я тогда была совсем юной.
- Не такой уж и юной ты была, когда закрутила безумный роман с Клэр в том же Париже, - не отставала Фанни.
- Я была сущим младенцем, едва только выпустилась из колледжа. А ты зато, как мне помнится, перетрахала кучу мужиков в этом путешествии по Европе.
У Фанни отвисла челюсть.
- Hie! - припечатала она Селесту ее детским прозвищем, - то, что ты такая красивая, не дает тебе право бить ниже пояса!
- Даже боги теряли разум от любви.
- Лучшая проверка для романа - это то, что его участники будут говорить, когда он закончится, - проворчала Фанни и подобрала карты со стола.
- У меня было много романов. Я чувствовала себя обязанной предоставить материал своим будущим биографам, - Селеста подхватила карты, которые Фанни сбросила в отбой.
- Ха! Я так и знала, что ты во Франции даром времени не теряла! - Фанни весьма обрадовалась свидетельству человеческих слабостей Селесты.
- Теперь я уже слишком стара, чтобы об этом беспокоиться. Любовь Рамелль к Кертису глубоко потрясла меня. Я верила, что для нее это было правильно, меня это не задевало, но мне нужно было убедиться, что я по-прежнему красива и желанна для других.
- Рамелль обожает тебя сейчас, обожала тогда и будет обожать всегда, - Фанни отпила из бокала.
- У Рамелль хороший вкус, - усмехнулась Селеста. - Но на тот момент мы прожили вместе много лет, и мне нужна была встряска. Я ее нашла. Это был легкий, воздушный и солнечный роман.
- Не жалеешь? - спросила Фанни.
- Ни капельки, - убежденно ответила Селеста. - А ты?
- Вообще ни разу не пожалела. Хотела бы я снова вернуться в детство и начать все сначала.
- Если переселение душ существует, тогда так и будет.
- Ты в это веришь?
- Нет, но в то же время не могу сказать, что не верю. Я бы хотела перевоплотиться в носорога. У них такая толстая шкура.
- С тех пор как Грейс встретила Сигурни, у вас с ней больше ничего не было, да?
- Нет, и это большая глупость с ее стороны, - Селеста посмотрела на свои карты и ласково произнесла: - Партия.
- Да пошло оно все к чертовой матери!
Перетасовывая колоду, Селеста подняла глаза на Фанни.
- Когда дело доходит до секса, у женщин оказывается меньше мозгов, чем Господь вложил в голову гусыне.
- Да мы вроде неплохо справляемся.
- Мы - это исключение, которое подтверждает правило, - Селеста снова раздала карты.
- Ну, я лично не из тех созданий, которые думают, что путь к познанию высшей истины лежит через их вагину, - процедила Фанни Джамп.
- Вот-вот!
- Знаешь, что меня больше всего раздражает в Сигурни?
- Что?
- Она всегда так трещит о том, что всего добилась сама.
- Так великодушно с ее стороны принять вину на себя. Сигурни Ромейн как средство эстетической профилактики.
Фанни подняла бокал и отсалютовала Селесте.
- За нашу породу!
- Я подумываю устроить вечеринку в защиту ценностей западного образа жизни, - Селеста выдвинула новую тему, чтобы отвлечь Фанни.
- Это еще как?
- Партия! - наголову разбила ее Селеста.
- Вот невезенье! Ну ничего, я до тебя в следующий раз доберусь, - Фанни повысила голос и разбудила Кору, которая услышала слово "невезенье".
Еще не очнувшись ото сна, Кора сказала:
- Везенье и невезенье - они как правая и левая рука. Надо уметь использовать обе.
Сияющая от своей маленькой победы Селеста усмехнулась.
- Кора, ты говоришь потрясающе разумные вещи.
11 сентября 1940 года
Кора сидела в кресле-качалке на переднем крыльце, раскачивалась и высвобождала из листьев толстые белые кукурузные початки.
Задержавшаяся на работе Джулия устало поднималась вверх по холму.
- Здравствуй, солнышко.
- Привет, мам, - Джулия обмякла на старом плетеном стуле, стоявшем рядом с качалкой.
- Ты только глянь, до чего сочная кукуруза, - Кора моргнула, когда из початка выскочил отъевшийся черно-желтый паук и стал спускаться на паутинке прямо на нее.
- Ха! - Джулия взяла початок и оторвала метелку.
- До смерти хочется кукурузного супа с курицей. А тебе?
- Давай, я сбегаю за яйцами и нарву петрушки.
- Посиди, отдохни. Ты выглядишь уставшей.
- Денек сегодня выдался еще тот. Красящая машина засорилась, и куда теперь прикажешь девать пару тонн окрашенной пятнами оранжевой ленты?
- Никогда не знаешь, на что она может сгодиться, - улыбнулась Кора.
- Луиза такая стерва. Господи, ну и свару они затеяли вчера вечером!
- Я слышала.
- Лишний Билли так сильно ударил Перли, что того пришлось от стенки отскребать, - сказала Джулия.
- Это ужасно. Они все равно не сладят с этой девчонкой, так уже оставили бы ее в покое, - Кора снова стала раскачиваться в кресле.
- С кем поведешься, от того и наберешься, - Джулия забрала у матери нож для чистки овощей.
- Может оно и так, Джулия, но Мери на него запала.
- Раз уж мы собираемся влезть в эту заварушку в Европе, то может хоть так сможем избавиться от Лишнего Билли.
- Не надо так говорить. В каждом есть что-то хорошее, - Кора нахмурилась и небольшие морщинки усеяли ее лоб.
- Ох, мама... - смиренным голосом ответила Джулия. Если уж Кора во что-то верила, то верила до конца. - Этот гадкий утенок так и останется гадким утенком. Я на стороне Луизы - ни черта хорошего в нем нет, в этом Лишнем Билли.
- Если б ты занималась своими делами, у тебя не было бы времени совать нос в заботы своей сестры, - Кора проводила взглядом курицу с цыплятами, которые спешили куда-то мимо крыльца. Цыплята были похожи на пушистые одуванчики на ножках.
- Мне не хватает Айдабелл и ее музыки. А тебе?
- Светлая была душа. Но все мы когда-нибудь должны будем уйти, - Кора поднялась и отряхнула фартук.
- Видела сегодня Орри Тадью Моджо. Она носит коротышки.
- Что? - переспросила Кора.
- Короткие штаны, из которых ноги торчат, - лицо Джулии было серьезным, а глаза улыбались.
- Передай мне вон те початки, пожалуйста.
Джулия протянула матери кукурузу. Кора вошла в дом, а минут через пять вернулась.
- Вот это да, ну ты и быстро!
- У меня все готово было, только кукурузу оставалось добавить. Вот, солнышко, держи - я принесла тебе лимонад.
- Спасибо, - Джулия взяла высокий стакан. - Теперь, когда у Луизы полно проблем с Мери, она напустится на Мейзи с еще большей силой. Как она ее еще в монастырь не отправила!
- Если Мейзи уйдет в монастырь, то это будет ее решение.
- Очень тяжело поступать наперекор матери, - вздохнула Джулия.
- Да что ты, Джулия Эллен Хансмайер! Вот уж не думала, что когда-нибудь услышу от тебя такие слова! - Кора стала раскачиваться еще сильнее.
- И раз Луизе не удалось пробиться в ряды "Дочерей американской революции", она наизнанку вывернется в "Католических дочерях Америки", - Джулия проигнорировала реплику матери, предпочитая думать, что уж она-то точно идеальная дочь.
[“Дочери американской революции” – патриотическая организация американских женщин, созданная в 1890 с целью сохранения памяти о героях Войны за независимость, но вскоре превратившаяся в закрытый клуб для избранных представительниц истеблишмента, известных своим крайним консерватизмом во взглядах и нетерпимостью по отношению к тем, кто этих взглядов не разделяет.
“Католические дочери Северной и Южной Америки” – одна из самых больших женских религиозных организаций США, основана в 1903 году. Цели организации – благотворительность, религиозная и просветительская деятельность.]
- Бедная Луиза, - Кора прищурилась и поглядела на солнце из-под руки. - Вся эта война накладывает отпечаток и на нашу семью.
- Зато мы осознали, что в нас живет воинственный дух предков! - Джулия испустила залихватский клич.
- Это все даже забавно... - Кора потерла локоть. - Такое ощущение, что я попала под дождь и заржавела.
- Так и ломит, так и болит? - поддразнила Джулия.
- Ну погоди у меня! Попомнишь свою престарелую мать, когда сама состаришься, - Кора потянулась и коснулась руки Джулии.
- Светлые души живут долго. Значит, ты будешь жить вечно, - Джулия сжала мамину руку.
- Смотри, какая красота! - Кора посмотрела на старую деревянную кадку, в которой полыхали яркие рудбекии. Она могла смотреть на них вечно. - Говорю тебе, я готова уйти, когда придет мой час. Очень не хочется покидать солнце, цветы и тебя, но вслед за мной придет новое поколение.
- Мама, не говори так.
- Солнышко, нам всем придется однажды встретить собственную смерть лицом к лицу. И лучше быть к этому готовой, чем уйти с тяжестью на сердце.
- Я как-то не готова ни к твоей смерти, ни к своей. Мы с тобой должны по меньшей мере до ста лет дожить! - Джулия заговорила громче - может быть, чтобы отпугнуть смерть на тот случай, если она бродит рядом.
- Послушай свою старую мать. Готовь свою душу. Если ты живешь в ладу с собой, мир так прекрасен. Ну разве не странно? Едва ты готова уйти, отказаться от всего, все вокруг сразу превращается... в сплошной солнечный свет, - Кора порывисто протянула руки, словно обнимая мир.
- Куда легче было бы уходить, зная, что оставляешь что-то за собой. У меня даже ребенка нет... - голос Джулии сошел на нет.
- Ты еще молода, - ободрила ее Кора.
- Мама, мне в следующем марте исполнится тридцать шесть.
- Время еще есть.
- Я сегодня после работы ходила к врачу. Насчет возможности иметь детей, - Джулия затеребила подол. - Он говорит, что со мной все в порядке. У меня могут быть дети.
- Я в этом не сомневаюсь.
- Но это значит, что с Чесси что-то не так.
Кора молчала.
- Наверняка так и есть. Иначе у нас уже был бы ребенок.
- Отправь его к врачу, - посоветовала Кора.
- Я боюсь с ним заговаривать.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги