Одной ночи достаточно

9

На обратном пути через город я не раз спрашивал себя, почему иду назад. Зачем опять беспокоить Полночь? Я не намерен делать этого. Несколько раз пробовал отклониться от маршрута, отпечатанного в памяти, по направлению к морю, но соблазн оставался непреодолим. Странно, как вода и берег моря притягивают, когда находишься в скверном состоянии и не знаешь, что делать дальше, где преклонить голову.

Но я отбрасывал подобное желание и держался подальше от моря и порта, потому что полицейские были в курсе этого притяжения. Они отлично знали, что эти места манят тех, кого разыскивают. Конечно же, они следят за портом и его окрестностями.

Поэтому я продолжал путь по указанной улице, но теперь уже в обратном направлении. Обратный путь не казался трудным, как некоторое время назад. Может быть, потому, что дорога была известна, и это внушало доверие. А возможно, сейчас я был индифферентен к случайному аресту. Исчезло доказательство, на которое рассчитывал, меня охватила глубокая депрессия. Я вернулся в ту точку, из которой начал.

В кафе уже не было такого оживления, уменьшилось освещение. Становилось поздно даже для города, привычного к ночной жизни. Какое-то кафе было уже закрыто, в другом официанты укладывали штабелями стулья и столы. Трамваи тоже проходили реже.

Ко мне подошел цветущий на вид негр в белом костюме. Он что-то спросил. Вопрос безобидный, думаю, судя по его спокойному лицу, но я не понял. Заметил только, что такое черное в яркой белой одежде казалось негативом фотографии. Очевидно, после случившегося негативы становились идеей-фикс в моем уме. Он повторил вопрос, но после того как я показал, что не понимаю, бросил это занятие и пошел искать кого-нибудь другого. Кто знает, может, он просто спросил спичку, но я все равно старался не очень выпячивать свое лицо. Это был единственный инцидент, который произошел со мной на обратном пути.

Не заметил и двух агентов, контролирующих вход в переулок. Я бы увидел их на расстоянии, несмотря на слабое освещение. Не было двух теней на углу. Они могли прятаться в переулке, но я сомневался. Агент редко постоянно стоит на одном месте, если только не получит новый приказ.

Я свернул за угол и также не заметил подозрительных теней. «Нужно быть бдительным, — подумал. — Пауза не повредит».

Остаток пути оказался легким. Я нашел вход, поднялся по лестнице и постучал, как договаривались, чтобы Полночь меня узнала. Ей понадобилось несколько минут, чтобы подойти и открыть дверь. Вот мы опять в первоначальной точке: стоим у входа в комнату.

Наверное, кубинка прочитала о крахе надежд на моем лице.

— Mala suerte?[6] — пробормотала она.

— Если хотите сказать, что я ничего не сделал, то вы неправы. — Я слегка притронулся рукой к козырьку фуражки.

Мы стояли, прислонившись к косяку.

— Ну, входите, чего ждете?

— А что мне там делать?

— А что вы будете делать в дверях?

Я медленно шагнул через порог. Полночь подошла к двери и закрыла ее за мной.

— Кто-то опередил меня, — сухо произнес. — И забрал не только негатив, но и фотографа.

— Carajo,[7] — вполголоса ругнулась она.

— Вы правы, — согласился я. — Это фактически доказательство. Значит, на фотографии было то, что могло меня спасти. Иначе, они не устроили бы погром в студии фотографа, чтобы завладеть негативом. Кстати, преодолевая немалые трудности. Они похитили фотографа, потому что бедняга уже проявил негатив и, вероятно, видел кое-что. Если бы это было не так, то злоумышленники просто оглушили бы его и оставили лежать в мансарде. Сцена, которая проявилась на негативе, отпечаталась у него в мозгу. Вот почему они унесли фото и фотографа. Жаль, что ко мне эта идея пришла с опозданием. Мог прийти туда раньше и взять негатив!

Я отодвинул ее руку и собрался снова открыть дверь. Хотел уйти.

Женщина не пускала.

— Вы не уйдете.

— А что мне остается делать? Не могу же расположиться здесь до конца жизни в ожидании еще одного визита полиции.

— Что вас смущает? Боитесь скомпрометировать меня? — с горечью проговорила Полночь. — Только «честные люди», те, у которых все гладко, могут думать, что мужчина и женщина ночью, под одной крышей, обязательно ложатся вместе в одну постель. Мы, «mala»,[8] сделаны из другого теста. Однажды, в Новом Орлеане, я тридцать дней провела в одной комнате с таким же, как вы. Никто из нас не мог выйти, и могу сказать, что мы вели себя лучше многих богатых из Ведадо, у которых апартаменты в тридцать комнат. Мы были заняты слежкой за шпиками, а не тем, чтобы смотреть за собой, одеты мы или нет. Здесь есть кровать и есть пол. Что нам нужно? Нас всего двое.

Кубинка подвела меня к кровати.

Мы сели.

— По крайней мере, вы проведете здесь ночь.

— Они будут искать меня сотню, тысячу ночей. Как я могу, оставаясь здесь, доказать свою невиновность?

Полночь посмотрела мне в глаза.

— Вижу, вам многое нужно растолковывать, чтобы дошло. Вы, северяне, не рассуждаете так прямо, как мы; предпочитаете кривые дорожки. — Она по-приятельски ударила два раза по моей груди тыльной стороной ладони. — У вас есть одна возможность, она не пропала. Эту возможность вы имели и тогда, когда отправились искать фотографию. Только теперь вместо негатива должны найти фотографа!

— Одни слова! — возразил я.

Полночь попыталась проиллюстрировать свою правоту жестами.

— Что легче отыскать, человека среднего роста или маленький негатив, который можно засунуть в карман? Неужели вы не понимаете, «hombre»,[9] что они, наконец, выдали себя? Теперь, исходя из факта похищения фотографа, вы можете сделать вывод, что он знал об убийстве и мог вам помочь. Он что-то увидел на негативе, когда проявлял. Сейчас можете надеяться на большее. Вы знаете гораздо больше, чем знали раньше.

— Конечно. Настолько больше, что не имею представления, что с ним делать! — скептически отозвался я.

— Теперь вы уверены, а раньше уверенности не было. Считайте, что видели негатив собственными глазами, — настаивала кубинка.

Нить ее рассуждений ускользала от меня. Я не совсем понимал, куда она ведет.

— Хорошо, я знаю. Но полиция не знает. Убедить меня нетрудно, я жене считаю себя виновным. Необходимо полицию убедить в моей невиновности, а не меня.

— Я знаю способ, как заставить преступников раскрыться, показать полиции, что они виновны. Так же, как они показали это вам. Существует такая возможность. Все зависит от того, готовы ли вы рискнуть своей жизнью при ставке десять против одного.

Я коротко рассмеялся.

— Поднимите выше, учитывая риск. Двадцать против одного. Двадцать пять против одного. Такое вас устроит? И какое значение имеет моя жизнь теперь, когда я потерял Еву? Я не цепляюсь за жизнь.

Полночь одобрительно положила руку мне на плечо.

— Хорошо сказано, чико! Убедительно. Теперь вижу, что вы в порядке.

— Я рад, что наши взгляды совпадают. Так что у вас за идея? — спросил я. — Говорите.

— Вот она. Преступники должны схватить вас так же, как схватили фотографа. Вы должны попасть им в руки, но так, чтобы это казалось случайным, а не намеренным.

— Не понимаю. Они тут же передадут меня полиции. Как раз от этого я убегаю уже в течение нескольких часов.

— Нет, они не сделают этого! Разве вы не понимаете, чико, что теперь они уже не могут это сделать? Теперь уже вы знаете, где фотограф. Преступники схватили его, чтобы заставить замолчать. Вы можете доказать, что фотографа убрали, его нет. Никто не может отрицать этот факт, потому что фотограф существовал, вы его не выдумали. А где он сейчас? С ним все хорошо? Значит, даже если вы не в состоянии доказать свою невиновность, вы можете обвинить их в преступлении. Вина за это преступление падет на них, и они это хорошо знают, поверьте мне. Если попадете им в руки определенным образом, то полиция наверняка вас не увидит. Точнее сказать, не увидит вас живым. — Она сняла с моего плеча воображаемую пылинку. — Вы слушаете меня?

— Конечно! Мы дошли до пункта, что живым меня не найдут. Но это решение кажется не слишком изобретательным. Чтобы умереть, я могу перерезать себе горло и здесь. Так будет быстрее.

— Подождите минутку, — проговорила Полночь снисходительным тоном. — Не запутывайте. Они не могут освободить фотографа, потому что он расскажет полиции о фото. Схватив вас, они не дадут вам уйти, потому что вы расскажете полиции о фотографе. Claro,[10] а?

— Да, claro, — признался я. — Но почему думаете, что фотограф все еще жив? Если вы считаете, что тот, кто попал им в руки, больше ничего не скажет, значит, и с фотографом они поступили так же. У них есть такие же мотивы убрать его с дороги.

— По-моему, он еще жив, — ответила Полночь. — Я думаю, в студии преступники его не убили. Какой им смысл тащить за собой труп, да еще таким необычным способом. Они бы убили его в студии и там бросили. — Кубинка сделала быстрое движение рукой, держащей воображаемое лезвие в верхней части горла. — Значит, он был еще жив, когда тащили его с собой. Сколько времени он останется жив? Вот в чем вопрос. Либо они намерены избавиться от свидетеля за городом, в таком месте, где труп обнаружат не слишком быстро, либо собираются бросить его в океан, где труп не найдут.

— И есть основание полагать, что если я попаду им в руки, мне уготована та же участь, да? Это вы сами придумали? — с иронической усмешкой произнес я.

— Это только первая часть моей идеи. За ней немедленно следует вторая, как говорят китайцы. А если не последует, то будет плохо для вас. Потому я оценила ваш риск как десять к одному. Итак, первая часть: вы попадаете им в руки, и они решили вас убрать. Часть вторая: вы и они, вся их шайка, в итоге попадают в руки полиции, которая узнает правду. Здесь полиции не надо много трудиться, чтобы прояснить дело. Виновные сами выдадут себя. Кто вас похитил? Кто пытается заставить замолчать фотографа? Вы хотели устранить их или они собирались убрать вас? Не забывайте, в руках у этих типов оказались два свидетеля — вы и фотограф, — и они хотели вас убрать. А это очевидный признак того, что они что-то прячут. Вы же, напротив, ничего не прячете. Ну, что скажете? Как вам мои рассуждения, а?

— Прекрасно. Я нашел, как обеспечить себе приятное времяпрепровождение на весь субботний вечерок, точнее, на всю оставшуюся ночь.

Полночь с упреком подняла руки.

— Это единственный путь, который вам остается. Но почему вы так к нему относитесь? Если есть что-то лучшее, говорите.

— Да, это единственный путь, который мне остается, — признался я. — Но поймите меня правильно. Я не пытаюсь увиливать. — Поднялся с кровати. — Я готов подвергнуться риску десять против одного. Мне это подходит. Буду рисковать и при пятидесяти против одного. Лишь спрашиваю себя: удастся ли этот трюк?

— Почему он не должен удастся? — живо отреагировала женщина.

— Начнем с главного. Итак, первая фаза: я попадаю им в руки. Однако скажите мне, как, черт возьми, я найду их, когда не знаю даже, кто они и где прячутся? Объясните, куда нужно идти, чтобы попасть им в руки? Я что, должен гулять всю ночь, а на спине у меня будет написано: «Я ищу вас, чтобы вы меня похитили»?

— Это неостроумно, — сделала замечание Полночь.

— Не буду знать, даже если и встречу их, — пробормотал я. — А кто их знает, в конце концов?

— Замолчите! — Полночь вытащила окурок сигары и, наклонившись над пламенем свечи, принялась его раскуривать. — Любую вещь, собранную из разных кусков, можно разобрать. Эта искусная ловушка была сооружена против вас. Задача состоит в том, чтобы найти швы и разделить на куски. Если возьмемся за это дело, у нас может получиться.

— Что нужно сделать? — согласился я без энтузиазма.

— Начнем с жирного китайца, Тио Чина. Без сомнения, он участвовал в этом деле. Первоисточник неприятностей — его лавка. Вы с Евой были направлены туда намеренно. Китаец подсунул вам не тот кинжал, написал неправильную квитанцию, в общем, сдал вас полиции.

— Да я шкуру с него спущу! — воскликнул. — Действительно, почему я все еще здесь? Почему раньше об этом не подумал? Мне нужно найти его!

— Успокойтесь! — сказала кубинка. — Вломиться в его лавку и разбить там все — не принесет вам никакой пользы. Китаец начнет визжать, как недорезанный поросенок, прибежит полиция и арестует вас. Так опять вернетесь в свой первоначальный пункт.

— Кажется, что сейчас вы противоречите себе, Полночь. Совсем недавно говорили, что преступники схватят меня и ни в коем случае не отдадут полиции!

— Конечно, если похитят вас при других обстоятельствах. Они вас уберут, если будут убеждены, что действуете из хороших побуждений. Вы не должны вызвать у них подозрения, черт возьми! Они вас не похитят, если влезете в лавку и побьете китайца. Ведь Тио Чин наверняка действовал не один, он работал от имени кого-то другого. Он же вас раньше никогда не видел, так по какой причине сделал вас виновным? Ответ один: за спиной у него кто-то есть.

— Понятно! Это снова переносит нас назад, во Флориду. Если китаец действовал из плохих побуждений, — а есть все основания верить этому, — значит, он должен работать на Романа.

— Да. Но теперь вам нужно выявить связь между этими двумя людьми. Именно здесь, в этой конструкции, видно соединение. Может, теперь найдем место, где они должны вас похитить?

Я надвинул фуражку на лоб.

— Ну вот, я задаюсь вопросом: что может быть общего у делового человека, владельца ночных баров, такого, как Роман, и китайского торговца в Гаване? Китаец здесь продает сувениры и антиквариат из Китая. Вещи, которые не годятся Роману для дела. Я не видел ничего китайского в его апартаментах. Там, наоборот, все наисовременнейшее. Однако эти двое должны иметь какие-то общие интересы.

— Вы возили хозяина на машине и ничего не знали о его делах? Что было главным источником его доходов?

— Я возил его в ночные рестораны и по разным местам, но в пределах города.

— Он никогда не уезжал? Может, на север, когда рестораны закрыты?

— Нет, он оставался там круглый год.

— Тогда Роман жил не только с доходов ночных баров, которые в Майами сезонные, — работают в дачный период и все. Остальные девять месяцев в году хозяин делал деньги другим способом.

— Об этом мне неизвестно, — признался я. — Если и была какая-то торговля, то она велась в пределах виллы, его кабинета. Я же все время находился снаружи, за рулем машины.

— Но миссис тоже ездила в машине и была его женой. Она вам ничего не говорила?

— Она, бедняжка, знала столько, сколько и я. Получала свою часть прибыли в виде бриллиантов, но я не верю, чтобы ей было что-то известно о делах Романа.

— Лично для меня это не достижение. Я очень любопытна, понимаете?

— Наверное, Роман действовал осмотрительно.

— Но ведь какие-то комментарии Ева делала по этому поводу, даже если не знала о делах мужа. Каждая женщина рассказывает мужчине, которого любит, все о мужчине, которого не любит. Такова женская натура. Значит постарайтесь вспомнить, что она вам говорила, находясь с вами наедине. Напрягите память.

Я вспомнил те утренние часы, когда мы убегали по аллее как можно дальше от виллы, чтобы никто не увидел, как мы целуемся. И вот неожиданно в памяти всплыло одно слово.

— Что такое «гуава»? — вырвалось у меня.

— При чем здесь это? Объясните.

— Сначала ответьте.

— Это фруктовая паста. Твердая, как резина.

— Так вот, однажды Ева меня спросила, что такое «гуава», так же, как и я вас спросил. Но я не знал. Она слышала слово «гуава» от мужа и наследующее утро сказала об этом мне, когда мы находились рядышком в машине.

Похоже, Полночь не интересовали наши любовные похождения.

— Por supuesto,[11] — сказала она. — Продолжайте.

— При каждой нашей встрече Ева рассказывала обо всех маленьких событиях, случившихся днем или двумя днями раньше. События были незначительные, но она все равно рассказывала о них.

Полночь сделала нетерпеливый жест.

— Хорошо, поподробнее об этом случае. Может, вы вспомните детали, которые нам помогут, — согласилась кубинка.

— Одну минутку, попробую вспомнить… Так, она сказала, что ночью зазвонил телефон и она проснулась. Было четыре утра… представляете! Телефон стоял на ночном столике, рядом с его кроватью. Роман поднял трубку, и она услышала, как он сказал: «Подождите секунду. Я спущусь вниз, чтобы поговорить с вами из кабинета». Потом он надел халат и спустился вниз, хотя прекрасно мог разговаривать, находясь в постели. Шум, который шел из не положенной трубки, раздражал Еву. И она, полусонная, перевернулась на другую сторону, чтобы положить трубку на место. На мгновение она поднесла трубку к уху, чтобы узнать, разговаривает ли муж внизу. Так она услышала отрывок деловой беседы.

— И что она услышала?

— Буквально несколько фраз. Роман говорил с человеком, который, очевидно, работал на него. Тот сказал следующее: «Но я не могу держать катер всю ночь. Я должен ее выгрузить куда-то». Роман обругал этого человека. Он казался расстроенным оттого, что не знал о задержке. Ева услышала, как муж проворчал: «Почему не выгрузили вчера, как мы договаривались? Теперь у нас могут быть неприятности. Мне нужно посылать другой грузовик за товаром». Человек ответил: «Я здесь ни при чем. У того шефа были трудности». Роман размышлял минуту, потом Ева услышала, как он произнес: «Ладно, то, что выгружено, оставьте там, где есть. Я пошлю грузовик как можно быстрее. Сколько ящиков гуавы прибыло?» Второй ответил: «Пять дюжин: три и две». Больше она не услышала ничего. Положила трубку и притворилась спящей. Ева пересказала эпизод, не придавая ему значения. Да и я особенно в него не вникал.

— Должно быть, речь шла о контрабанде.

Я согласился.

— Ночь, катер, пустынное место на берегу. Роман срочно посылает грузовик, чтобы получить товар. Какой вид имеет гуава? Как ее продают?

— Гуаву покупают в бакалейных лавках в стандартных формах. Раскладывают слоями в деревянных ящичках, такой формы, как и ящички для сигар. Размером не выше пяти сантиметров. — И Полночь показала руками нечто продолговатое.

— Не понимаю. В своих ночных барах… Роман не мог сбыть такой товар, как фруктовый желатин!

— Потом, за гуаву не платят таможенную пошлину… Следовательно, никто не подумает перевозить ее контрабандой, — заметила Полночь. — Должно быть, речь идет о чем-то другом.

— Да, но о чем? Тогда у меня мелькнула мысль, что речь идет о роме, который ввозят тайно. Но теперь, когда вы описали гуаву, это исключено. Ром перевозят в емкостях, а не в плоских шкатулках! Кроме того, в это время года контрабанда спиртным не приносит большого дохода… А Роман дней через десять после того разговора подарил жене прекрасный браслет, украшенный бриллиантами. Имел ли подарок отношение к телефонному разговору, я не знаю. Знаю, что Ева не любила этот браслет…

— Значит, дело прошло успешно, — подчеркнула Полночь. — Но это слишком большая прибыль, если речь шла об алкоголе. Подумайте, сконцентрируйтесь, попробуйте, может быть, вам удастся понять, что имелось в виду.

Не знаю, сколько времени я потратил на поиск решения этой загадки. Многое перебрал в уме, но ничто не ассоциировалось у меня с маленькими ящичками, по форме напоминающими те, в которых хранятся сигары.

До меня донесся неприятный запах, и я тряхнул головой. Потом повел носом и поинтересовался:

— Какой запах! Что это?

Это был тот самый резкий запах, который вызвал у меня раздражение, когда сидел один, ожидая прихода кубинки. Но почему я его опять почувствовал? Может, у меня с обонянием было что-то не в порядке, а теперь оно вернулось? Запах жженых перьев и не добродивших дрожжей.

— Это оттуда, от него, — кубинка показала большим пальцем на стену у себя за спиной. На стену, которая разделяла ее комнату и лачугу китайца. Послышалось нечто похожее на стон во сне. Потом легкий шорох, и больше ничего. — Не обращайте внимания. Вероятно, он затянулся опиумом. Этим он занимается частенько…

Полночь резко оборвала себя и уставилась на меня. Я, в свою очередь, тоже смотрел на кубинку. Это было озарение, которое неизвестно по каким каналам приходит к двум людям одновременно.

— Вот что это было! — воскликнула Полночь и щелкнула пальцами.

Я понял, что она имела в виду.

— Опиум, сырой опиум, покрытый слоем гуавы! А может быть, спрятан между двумя слоями, в тех самых ящичках, о которых вы говорили! Так вот он, источник доходов! Тысяча процентов прибыли — на каждый кусок. Десять тысяч процентов!

— Вот и связь с Чином. Китаец ввозит с Востока антиквариат и предметы искусства — вазы и разные шкатулки. Держу пари, что для этой цели они имеют двойное дно, которое веществом и заполняется. Потом он отправляет опиум клиенту. Так легче осуществлять торговлю. Если бы опиум приходил из Китая в шкатулках, риск был бы большой. Чин является… как это сказать по-английски?

— Посредником.

Я подумал о Еве. Неудивительно, что она ненавидела драгоценности Романа. Неудивительно, что хотела бросить их в воду вчера вечером, когда катер перевозил нас на берег. Конечно, она не знала о тайных делах мужа, в этом я уверен. Но инстинкт говорил ей, что есть грязь на этих бриллиантах. Ева чувствовала это и потому так сильно ненавидела их. Я вспомнил, как она говорила, что эти камни шепчут ей по ночам жалобными голосами. Голосами потерянных душ, ушедших в ад.

Я оторвал руку от глаз, открыл их. Полночь направлялась к двери. Она наклонилась, подняла юбку и пошарила в подвязке. Потом опустила юбку.

— Теперь знаю, как использовать ваши деньги!

Я понял, куда она собралась идти, понял, что хочет сделать с деньгами.

— Но люди в наркотическом дурмане не разговаривают, они вас не поймут.

Полночь помахала банкнотой.

— Это заставит говорить даже когда торчки находятся в нирване. Я несу ему запас новых снов.