Офицер по вопросам информации

День девятый

Макс приходил в себя постепенно. Сознание возвращалось вместе с растущей волной боли. Она безжалостно подтащила его к берегу, где он свалился в кучу мусора на пляже. Только это был не пляж, потому что тут высилась стена и что-то давило на его ногу.

Теперь он все вспомнил: бомба разорвалась недалеко от него, мотоцикл бросило в сторону, а потом полет, невесомость…

Когда его глаза привыкли к бледному лунному свету, он увидел, что лежит под крутой насыпью, прижатый к каменной стене, а левая нога находится под мотоциклом. Он понятия не имел, сколько времени провел здесь. Пахло бензином, и мысль о том, что вытекает драгоценная жидкость, заставила его действовать.

Освободив ногу, он удивился, что может стоять. Он ощупал себя с головы до ног; ладони у него были ободраны и подрагивали. Кровотечение было не сильным — царапины и несколько глубоких порезов на ногах. Кроме того, была большая шишка на затылке, покрытая запекшейся кровью. Ему было трудно нагружать левую лодыжку. Похоже, он ее не сломал, но сильно растянул.

Куда больше его беспокоил мотоцикл, но, похоже, и тот выжил. Обе шины остались накачанными, и хотя руль слегка погнулся, управлять можно было без труда. Судя по звуку, в баке осталось еще достаточно бензина, чтобы доставить его до Валлетты.

Он поднялся по откосу, стараясь представить, что тут произошло. Он съехал с дороги на повороте, но не успел увидеть его. Так почему же с такой силой нажал на тормоз заднего колеса? Он затормозил потому, что инстинкт выживания подсказал — лучше быть ближе к земле, когда взрывается бомба. Он мог оказаться в большой воронке, которая образовалась на обочине. Ему повезло. Поворот, скорее всего, спас его, а крутой откос уберег от взрыва.

Аэродром в Луге приходил в себя после налета. Макс видел еще несколько пожаров и взрывы бомб замедленного действия.

Он повернулся на звук подъезжающей машины. Ехала она быстро. Он догадался еще до того, как увидел ее, — на место действия спешила санитарная машина. Они единственные разъезжали по дорогам после того, как сократили норму бензина, и он часто шутил с Фредди, что он и его транспорт представляют смертельную опасность для других водителей.

Макс оказался прав. Это была «скорая помощь», которая летела на предельной скорости. Он уже был готов замахать, привлекая внимание, когда что-то остановило его руку — то, что сказал ему Эллиот и о чем он с тех пор не думал.

Вопрос был не в том, где нашли Кармелу Кассар, а как ее туда доставили.

Макс попытался прогнать мысль, которая сформировалась в его голове, но она упорно отказывалась уходить. Она жила у него в мозгу, оформлялась и крепла. Мир, на который он смотрел, расплывался, а когда снова сфокусировался, он уже был в самом его центре, и правда открывалась со всех углов с ужасающей четкостью.

— О, боже мой, — тихо сказал он.

Макс знал, что здесь были семьдесят две ступени, потому что раньше считал их. Он сосчитал их и сейчас, не только по старой привычке, а потому, что каждый шаг отдавался острой болью в левой ноге. Может, лодыжка все же была сломана.

Он знал, что есть вероятность застать Лайонела дома — эта ночь была его последней на острове, — но это его не волновало. Он даже не приостановился на площадке, перед тем как постучать.

Митци наконец открыла дверь. Она выглядела как персонаж романа Диккенса: туго подпоясанный ночной халат и канделябр в руке.

Чтобы устоять, он прислонился к косяку.

У нее изменилось лицо.

— Господи, Макс, что с тобой случилось?

— Кто рассказал тебе о нас?

— Он здесь, — с трудом выдавила она.

— Кто рассказал тебе о нас?

— Макс… — взмолилась она.

Было слишком поздно. В полутьме за ее спиной материализовался Лайонел.

— Я бы хотел знать, старина, все ли у тебя в порядке?

Макс не обратил на него внимания.

— Кто тебе рассказал?

Митци повернулась к Лайонелу:

— Он явно не в себе.

— Я разберусь. Что происходит? Что ты имеешь в виду?

Макс смотрел на них обоих. Он видел молчаливый пакт, который свел их вместе, видел ложь и пустоту, висящую между ними. В одно мгновение он мог изменить все это. Он мог направить удар прямо на Митци. Это было так легко. Слишком легко.

— Я встречался с девушкой, — наконец сказал он. — Она мальтийка. Кроме того, она замужем. Я сделал ошибку, рассказав твоей жене. И теперь, похоже, это знает половина гарнизона.

— Ты что, выпил?

— Немного. Но достаточно, чтобы разбить мотоцикл.

Лайонел заботливо прикрыл собой Митци.

— Я думаю, тебе стоит уйти.

Митци успокаивающе положила руку на плечо Лайонела.

— Фредди, — сказала она. — Я рассказала Фредди.

В глазах ее была благодарность за ложь, которую он сочинил.

— Когда?

— О, ради бога…

— Прекрати, Лайонел. — Митци снова посмотрела на Макса. — Несколько месяцев назад, может, больше. Думаю, в январе.

Макс кивнул в знак благодарности, а она повернулась и пошла обратно в спальню.

Лайонел до этого момента никак не реагировал на него.

— Черт возьми, ты обесчестил свою службу! — наконец сказал он.

— Неужели, Кен?

Макс с удовлетворением отметил тревогу, мелькнувшую в глазах Лайонела.

— Я знаю о тебе и о Мари Фарруджиа, и предполагаю, что именно ты убрал Лоретту Салибу и Кармелу Кассар.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Нет, имеешь. Все они мертвы. Убиты.

— Убиты?

— Не беспокойся. Я знаю, что это был не ты.

Макс развернулся и, прихрамывая, стал спускаться по лестнице.

Он никогда не уделял много внимания своему служебному револьверу — каждое утро крепил кобуру к поясу и снимал ее перед тем, как лечь спать, — но сейчас без него он чувствовал себя голым. Найти в пять утра ему замену было нелегким делом. Откуда начинать? Разве что раздобыть где-то по дороге. Он был удивлен, увидев ребят из расчетов зенитных пушек «бофор» рядом с его квартирой. Перегнувшись через стену бастиона, они смотрели в темный провал Гранд-Харбора. До рассвета оставалось еще полчаса, но небо на востоке у входа в гавань уже начало светлеть.

— Вон там!

Уже можно было разглядеть темные очертания судна, сквозь сумрак скользившего к ним.

— Это «Валлиец». Он это сделал!

Раздались радостные крики и хлопки по спине, и лишь тогда ребята заметили, что они не одни.

— Это всего лишь я, — сказал Макс.

— Вы видите, сэр, что «Валлиец» все же прорвался!

— Сигарету, сэр?

— Чашку чая, сэр?

— Помассировать ноги, сэр?

Он засмеялся шутке. Ребята из Манчестера хорошо относились к Максу после того, как об их героизме сообщил ежедневный бюллетень, как он им и обещал.

— Я хотел бы перекинуться парой слов с сержантом Дикином, если он здесь.

— Я тут, сэр, — раздался голос из темноты.

Макс отвел его в сторону:

— У меня нет времени объяснять. Я хочу одолжить у вас револьвер.

— Мой револьвер?

— Ваш служебный револьвер. Я не стал бы просить, не будь это так важно.

— Вы же знаете, что я не могу, сэр. Это против правил.

— Это дело жизни и смерти.

— Я верю. Но командование выпустит мне кишки, если обнаружит.

— А что, если я отниму его силой?

— Милости просим, сэр, но если вы не хотите мне объяснить, то получится не очень хорошо.

— Ладно, — сказал Макс, — значит, так. Мой друг, мой лучший друг, скорее всего, немецкий агент. Кроме того, он собирается убить девушку, о которой я очень забочусь. Если судить по тому, что я знаю, она уже мертва. Так что, как видите, я собираюсь добраться до него.

— Боже правый… — тихо произнес Дикин. — Вы уверены, что у вас все в порядке с головой?

— Лучше и быть не может. Хотя, строго говоря, я вру. Но то, что я вам сейчас сказал, — правда. Даю слово.

Помедлив несколько секунд, Дикин протянул ему револьвер.

— Вы хороший человек, сержант.

— Ага, но только помните, что должны принести его, когда меня подвергнут военному суду.

Дорога к военно-морскому госпиталю в Бигхи огибала Гранд-Харбор с южной стороны, и ему пришлось проехать через Три города, мимо доков. Он подумал было, что стоит остановиться и попросить помощи у военной полиции, но последуют различные процедуры, телефонные звонки, расспросы властей. Пройдут драгоценные минуты, может, даже часы. Кроме того, ситуация может потребовать таких действий, которые не зафиксированы в уставах. У него лично проблем с этим не будет, но вот чиновники могут посмотреть на ситуацию по-другому. Нет, теперь это стало его личным делом или, точнее, было таковым все время. Только погруженность в свои мысли мешала ему раньше увидеть и оценить этот факт. Он был прямо перед ним и не просто смотрел в лицо, а толкал в грудь, бил по ногам.

Дело в том, что тут было больше чем просто совпадение — он никогда не имел дела с капризной рукой случая: свободно действующий убийца, член команды «Стойкого», и так уж получилось, что подлодкой командовал муж женщины, с которой у него был роман.

Он не установил эту связь раньше по одной причине: предполагал, что никто не знает о Митци и о нем. Но Митци прямиком подвела его к этому. Фредди знал; Фредди все знал с начала года. Фредди, который втянул его в эту интригу. Фредди с его разговорами о левше и «ты когда-нибудь думал, что это мог быть Лайонел?». Макс едва ли не воочию видел, как тот смеется над сооруженным им маленьким треугольником обмана; кукольник, который сверху смотрит на них и дергает за ниточки, двигая их руками и ногами. Может, Эллиот был прав и Фредди в глубине души был моралистом — таким, который не испытывает угрызений совести, когда дело касается его собственного поведения.

Он пока не знал, почему Эллиот так действовал. Почему помогал Максу, подталкивая его к ответу. Знал ли он правду? Подозревал ли все время? Сейчас Макс был бы только рад отказаться от поисков ответа. Самое главное для него было найти Лилиан. Эта цель полностью поглощала его. И в то же время пугала, потому что он видел, как далеко готов зайти, чтобы вернуть ее. Фредди устанавливал правила, и Макс был готов играть по ним.

Квадратное приземистое и уродливое здание военно-морского госпиталя в Бигхи стояло на вершине скальной перемычки за Витториосой, рядом с входом в Гранд-Харбор. Как и другие больницы на острове, в прошлом месяце он пострадал от налетов люфтваффе. Не в пример прочим в нем продолжали оперировать. Медсестра в приемной не могла точно сказать, где находится Фредди, и направила Макса в помещение для отдыха хирургов. Но предварительно предложила позвать дежурного офицера-медика, чтобы тот поискал его.

Макс, хромая, спустился к каменным домикам у восточного крыла здания. Сонный доктор, недовольный тем, что его разбудили, показал ему убежище Фредди двумя хижинами дальше.

Фредди там не было, но Макса встретил его сосед по комнате.

— Вы разминулись с ним. Он только что направился в доки.

— В доки?

— Помочь раненым с «Валлийца». По пути сюда они дважды наскочили на мины.

Неподалеку от госпиталя Макс увидел несколько машин скорой помощи, которые спускались с холма.

— На вашем месте я бы прямиком направился к докам. Они уверены, что с восходом солнца начнется налет.

Когда Макс заторопился к своему мотоциклу, первые лучи солнца, появившиеся на восточном краю неба, осветили ему дорогу.

Прежде всего, подумал он, должен быть выгружен драгоценный груз «Валлийца». Над доками стояли густые серо-зеленые облака, растягиваясь зловещим туманом. Макс сбросил скорость мотоцикла, готовый услышать треск взрывающихся боеприпасов, но ничего не услышал. Он догадался, что туманная пелена скрывает цели от вражеских бомбардировщиков. Через несколько мгновений он нырнул в нее.

Около Френч-Крик царил хаос, по большей части из-за дыма, который испускали генераторы. Поскольку видимость не превышала нескольких ярдов, Макс оставил мотоцикл и пошел пешком в поисках отделения скорой помощи. Разгрузка шла полным ходом, и набережная была забита грузовиками, ждущими своей очереди. Люди двигались сквозь густой туман, появляясь и исчезая как привидения, и их сопровождал хор приглушенных криков и приказов. Они стали громче, когда в поле зрения появился «Валлиец», длинный узкий корпус которого нес на себе следы боевых ран и подтеки ржавчины. К счастью, у судна были свои грузовые краны. Они нависли над пирсом, как покалеченные гиганты.

Макс прошел по трапу на судно. Остановил одного из членов команды и спросил, где располагаются больные и раненые. Его охватила тишина, когда он спустился в подпалубное пространство. Макс чувствовал себя полностью отчужденным от той лихорадочной активности, которая царила вокруг, и думал только о неминуемом противостоянии. Фредди здесь не было, но человек с плотной повязкой на голове пробормотал, как ему добраться до перевязочной, где работали врачи.

Пара человек уже не нуждались в помощи. Они лежали в углу, прикрытые одеялами. Другие были на носилках, готовые к эвакуации. Фредди был в гуще событий, делая инъекцию морфина стонущему моряку, бедро которого было замотано окровавленными тряпками.

Не таким ли образом он все сделал? Не так ли подчинил себе девушку, одурманив ее наркотиками?

Фредди, казалось, уловил его мысли и, выпрямившись, повернулся к нему:

— Господи, Макс, ты-то что здесь делаешь?

— Мне надо поговорить с тобой.

— Ты выбрал не самое удачное время и место.

Фредди жестом послал ожидавшего санитара вперед.

— Давай вытащим их отсюда.

Макс мог только смотреть, как Фредди управляет своими людьми, направляя партию санитаров, выходящих из чрева судна. Макс пристроился сзади, стараясь держать Фредди в поле зрения.

Звук сирен, возвещавших о налете, встретил их на верхней палубе. У них было максимум семь минут, прежде чем упадут бомбы. Макс слышал, как где-то наверху, потерявшись в пелене дыма, Фредди командовал:

— Очистить трап! Дайте дорогу раненым!

Макс боялся, что Фредди может ускользнуть в этом рукотворном тумане, но он ждал внизу трапа, глядя, как раненых осторожно спускают с судна, прокладывая дорогу среди сумятицы людей и дребезжащих тележек с вещами.

— Где она, Фредди?

— Что случилось? Ты ужасно выглядишь.

— Я знаю, что это ты.

— Ты явно не в себе.

Фредди повернулся, чтобы проводить вереницу носилок по набережной. Макс придержал его за руку. Фредди рывком ее высвободил. Теперь он разозлился.

— Я не знаю, что с тобой делается, но тут люди, которым нужно внимание. Так что, если ты не против, я займусь делом.

Если Макс не заметил вереницу машин на набережной, то лишь потому, что они были припаркованы на улицах Сенглеа, как раз за доками. Сенглеа была городом-призраком, давно эвакуированным по приказу губернатора. Тут стояли четыре машины скорой помощи, но только три предназначались для раненых.

Фредди разослал их по местам, лишь после этого снова обратил внимание на Макса. Теперь они остались в одиночестве, и Фредди был по-прежнему зол.

— Что, черт побери, происходит?

«Не позволяй себе купиться на его возмущение, — подумал Макс. — Ты имеешь дело с опытным лжецом, опасным человеком».

— Где Лилиан?

— Лилиан?

— Скажи мне, где она?

— Какого черта я должен это знать?

Самым правильным сейчас было бы взяться за револьвер. Но он на долю секунды отвел от Фредди глаза, что, конечно, было ошибкой.

Первый удар пришелся ему точно в зубы, отчего голова запрокинулась назад. Колени подогнулись, и мир поплыл перед ним. Он смутно понимал, что зазвучали сирены воздушной тревоги, чувствовал вкус крови во рту и слышал, как заработал двигатель. Он заставил себя прийти в сознание, как раз чтобы увидеть исчезающую в дыму последнюю машину скорой помощи.

Он решил было пуститься в погоню и выхватил револьвер из кобуры, но споткнулся. В этот момент батареи Гранд-Харбора открыли огонь. Их не было слышно месяцами, с мартовского конвоя. Запасы боеприпасов явно пополнились, и пушки били отовсюду. Эта какофония поражала не только слух, но и все чувства. Улица подрагивала перед глазами, ноги налились свинцовой тяжестью и онемели.

Макс не слышал приближения машины скорой помощи, пока она не оказалась едва ли не вплотную к нему; ее тупой нос чуть не врезался ему в голову.

Его отбросило влево, и он тяжело приземлился на груду щебня. Машина развернулась, чтобы раздавить его, и это могло у нее получиться, если бы большой кусок каменной кладки не сбил ее с курса. Передние колеса с тошнотворным скрежетом врезались в камень; машина, подскочив, отлетела назад, мелькнула черным днищем, крутанулась на двух колесах…

Из-за дыма он не видел, как она перевернулась, но даже за грохотом канонады и воем пикирующих «Штук» услышал звук ее падения.

Макс схватил лежащий в камнях револьвер, заставил себя встать и пошел к ней.

«Скорая помощь» лежала на боку, ее двигатель продолжал работать. Макс не стал утруждаться и заглядывать в кабину водителя, потому что видел, как Фредди бредет в дыму. Макс не мог кинуться за ним бегом, но собрал все силы и уже приблизился к Фредди, когда тот повернул направо и стал подниматься по ступеням.

Они вели к церкви или, точнее, к тому, что осталось от нее. Большой кусок фасада исчез, и входные двери болтались на петлях. Тихий внутренний голос подсказал Максу застегнуть кобуру, входя в церковь. Он не обратил на него внимания.

Фредди не пытался скрыться. Крыша рухнула в неф, и он карабкался к тыльной стороне здания, перебираясь через поломанные балки и груды черепицы. Макс сделал предупредительный выстрел, эхо отразилось от стен и заставило Фредди остановиться на полпути. Выпрямившись, он повернулся лицом к преследователю.

Снаружи оглушительная канонада стала стихать, первый этап налета закончился. Макс продолжал прокладывать путь через обломки. В церкви, лишенной четырех стен, дым, казалось, повис в воздухе, как ладан на католической мессе.

— Она жива? Скажи мне, что она жива.

— Она жива.

— Где она?

— В подвале.

— Где именно?

— В радиусе двух миль отсюда.

Оба они понимали, что это значило. Район Гранд-Харбор, ощетинившийся городами и городками, пользовался репутацией самого густозастроенного места в Европе.

— Могу обещать тебе, что ты никогда не найдешь ее, — никогда! — если спустишь курок. Она умрет медленной смертью, ужасной смертью, худшей из всех возможных. Без пищи, без воды — этого ты для нее хочешь?

— Почему, Фредди?

— Почему? — Он коротко хмыкнул. — Господи, это вопрос и еще половинка. Как долго ты его придумывал?

— Я не понимаю.

— Я и не надеялся, что ты поймешь.

— Мы же были друзьями.

— Ты хочешь сказать, что мы больше не друзья?

Казалось, он искренне веселился, не обращая внимания на ствол, нацеленный ему в грудь.

— Скажи мне, где она.

— Ты думаешь, что можешь запугать меня этой хлопушкой? Валяй, попробуй. Но лучше не утруждайся. Нет смысла. Я никогда не скажу тебе — ни тебе, ни кому другому. — Он развел руки. — Здесь, перед Господом, я даю тебе слово.

— Ты блефуешь.

— Ты не знаешь меня, — мрачно произнес Фредди. — Это будет моей маленькой победой. Давай стреляй, она все равно умрет.

Макс резко опустил оружие, целясь Фредди в ногу; его палец застыл на спусковом крючке.

Из-за спины донесся выстрел, и Макса крутануло, словно он получил палкой по плечу. Он споткнулся и упал, схватившись за плечо, почувствовал кровь. Шок уступил место режущей боли и смутному пониманию, что в него стреляли.

Из-за колонны появился Эллиот — его пистолет, его глаза не отрывались от Макса.

— Он один?

Макс уже был готов ответить, когда Эллиот повернулся к Фредди и повторил вопрос:

— Он один?

— Думаю, что да, — сказал Фредди, медленно разгибаясь.

— Ты так думаешь или знаешь?

— Я совершенно уверен.

С каждым ответом Фредди смущался все больше.

Не сводя прицела с Макса, Эллиот поднял с земли его револьвер и отступил назад.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Фредди.

— Свою работу, — ответил Эллиот. — Прикрываю тебе спину. Я тоже работаю для Тацита.

Тацит? Это слово ничего не значило для Макса, на мгновение показалось, что и для Фредди тоже. Но тут он стал смеяться.

— Ты думаешь, это смешно? Ты видишь, что я смеюсь? Я не был бы здесь, если бы ты не вмешался.

— Эллиот… — с силой сказал Макс.

— Заткнись. — Эллиот повернулся к Фредди и кивком указал на главные двери. — Убирайся отсюда.

Фредди проскочил мимо Эллиота.

— А что ты собираешься делать с ним?

— Напряги воображение.

— Прощай, Макс, — сказал Фредди.

Слова были сказаны едва ли не от души.

Макс, потеряв дар речи, смотрел на них.

Эллиот приблизился к нему.

— Эллиот… — взмолился Макс.

— Лежи.

Макс выкинул ногу, стараясь не подпустить его к себе.

Это не может так кончиться. Это невозможно.

Его старания защититься были вознаграждены ударом ноги в солнечное сплетение.

Задохнувшись, он посмотрел снизу вверх на Эллиота, практически забыв о Фредди, — смутная фигура в дыму, наблюдающая от входа.

— Прости, — сказал Эллиот, опускаясь на колено. Он прижал ствол своего револьвера к виску Макса. — Как гласит старая пословица: «Предназначено человеку, что рано или поздно он должен умереть».

Эти слова вызвали у него какие-то туманные воспоминания. Он знал, что в свое время они заставляли его смеяться, но не мог припомнить почему. Что-то, связанное со снегом и пожилым человеком…

Он все еще пытался припомнить подробности, когда Эллиот нажал на спуск.