Офицер по вопросам информации

День седьмой

К сожалению, Басуттил был человеком слова.

Он явился в квартиру Макса в пять утра, спустя ровно двадцать четыре часа после первого визита. Он был на удивление бодр, учитывая, что провел ночь не у себя дома в постели, а в подземном убежище Валлетты.

— Вы же могли бы остаться здесь.

— Спасибо, но и в убежище неплохо.

Макс добрался до секретных запасов хорошего чая, которые хранила Мария, и налил небольшую чашку.

— Она убьет меня за это.

— Я бы сделал то же самое, — сказал Басуттил, который от вкуса чая впал в транс. Насладившись напитком, он сразу приступил к делу, заставив Макса подробно вспоминать все, что имело отношение к его находке.

— Кен?

— Так она сказала. Может, это его настоящее имя. Может, нет. Не исключено, что она соврала. В «Гристи» я ничего не нашел. Сегодня попробую заглянуть к другому розничному торговцу.

— Может, я смогу помочь?

— Конечно, сможете. Но держитесь осторожнее с теми, с кем станете говорить.

Басуттил нанес еще два визита в «Синий попугай», но ни один не дал ничего нового относительно Кармелы Кассар. Другие девушки, с которыми она работала, нарисовали облик исключительно высокоморальной молодой особы, которая никогда не уединялась с клиентами за пределами клуба. Это не означало, что тут больше нечего выяснять; Басуттил убедился, что этот клуб был популярен у подводников. Он решил нанести визит родителям Кармелы, однако потерпел такую же неудачу, как и Макс: визит оказался безнадежным провалом, потому что они ничего не рассказали.

По возвращении Макс ничего не мог предложить Басуттилу, кроме теории Фредди, что убийца был левшой.

— Интересно, — задумался Басуттил, после чего добавил: — Расскажи мне о Фредди.

— О Фредди?

— Расскажи о нем.

— Зачем?

— А затем, что все началось с него. Он рассказал тебе. Ты рассказал Лилиан. Она рассказала мне. История стала разрастаться. Может, именно этого он и хотел? Ничего нельзя знать наверняка. Что заставляет человека убивать? Я не знаю. А ты?

— Я знаю только, что ты облаиваешь не то дерево. Фредди на нем нет.

Басуттил пожал плечами:

— Я очень подозрителен. Я даже спрашивал себя, не ты ли этот убийца.

— Так вот — это не я.

Разговор окончился на невеселой нотке. Басуттил предложил, чтобы они встретились снова в десять часов вечера, подвели итог открытиям, и снова исчез на целый день.

Когда Макс пришел на работу, его уже ждал Пембертон. Он прямо кипел и с трудом сдерживал возбуждение, дожидаясь, когда они останутся одни, прежде чем выложить карты на стол.

— Губернатор отбыл.

— Отбыл?

— Прошлым вечером. Из Калафраны. На гидросамолете.

Было приятно убедиться, что Эллиот не оказался полным вруном.

— Почему ты говоришь шепотом? — также прошептал Макс.

Пембертон упал духом.

— Вы знали?

— Как-то донесло порывом ветра.

Говори загадками, держи парнишку на месте, а потом выясни, как ему все это стало известно.

— От кого ты это услышал?

— От Розамунды, которая слышала от Хьюго. Скорее всего, он знал это пару дней. Она была очень взволнованна.

Розамунда показалась к завтраку в доме Копналлов в Сент-Джулиане, где обитал Пембертон. Если верить ей, то губернатор Гибралтара, лорд Горт, ныне стал губернатором Мальты, прилетев в Калафрану на том же гидросамолете, на котором отбыл Добби.

По всем меркам Горт был хорошим человеком — спокойный, твердый, не отвлекающийся на мелочи, — Розамунда выяснила это, когда искала себе место при новом дворе.

Звонка из губернаторского офиса, как Макс и предполагал, пришлось недолго ждать. Он направился к соседним дверям, отбросив воспоминания о последнем визите.

Но вид Ходжеса, самодовольно восседающего за своим столом, заставил к этим воспоминаниям вернуться.

— Приятно снова видеть вас, майор Чедвик.

Эти слова были сказаны ради других людей, которые уже собрались здесь в ожидании вызова. Они стояли небольшими группами, курили и разговаривали приглушенными голосами. Макс протиснулся между ними. Здесь были представители службы безопасности и цензуры, а также пара офицеров, которых он знал по «Юнион-клаб».

— Слышал новости, старина?

— О Добби?

— Спроси меня, и я скажу, что это просто позор.

— Унес ноги и даже не попрощался.

— Он давно уже был не в себе.

— Судя по тому, что я слышал, печальная история в духе «И ты, Брут?».

— В самом деле?

— Сдается мне, что Мейбел снова взялась за свои старые фокусы.

Мейбел Стрикленд работала редактором «Таймс оф Мальта». Она была силой, с которой приходилось считаться. Было хорошо известно, что ее влияние простиралось от берегов Мальты до коридоров Уайтхолла.

— Настоящий скандал. У нас давно не было ничего подобного.

Если бы вы только знали, подумал Макс.

Пока он размышлял, стоит ли ему проталкиваться, появился полковник Гиффорд, который пригласил всех войти в кабинет.

Приветствуя их, вице-губернатор поднялся из-за стола. Несмотря на загар, лицо у него было усталым и озабоченным. Он не стал ходить вокруг и около, сразу подтвердив, что лорд Горт в самом деле новый губернатор и главнокомандующий. По прошествии времени у них всех будет возможность встретиться с ним, но в настоящее время он беседует с главой службы, обдумывая ход подготовки к грядущей битве. Прилет «спитфайров» должен встретить ожесточенное сопротивление со стороны немцев, так же как и подход корабля его величества «Велшмен» на следующий день. Стремительные минные заградители должны обеспечить надежный проход через Гибралтар судов, до самых планширей загруженных боеприпасами, частями для самолетов и продовольствием. Это называлось «Операция Бауэри», и лорд Горт был твердо уверен — ничто не сможет помешать островитянам в это время. Новости о его распоряжениях несколько дней должны держаться в тайне, и на всех присутствующих лежит ответственность, чтобы это пожелание было выполнено.

Он заверил всех, что они не будут разочарованы новым губернатором, и даже поделился анекдотом на эту тему. В силу везения база гидросамолетов в Калафране подверглась жестокому налету вскоре после прибытия лорда Горта, и первые бомбы дождем посыпались в середине приветственной церемонии. Самая большая, весом примерно две тысячи фунтов, едва не поразила дом командира базы, и все собравшиеся кинулись искать себе укрытие — все, кроме лорда Горта, который даже не моргнул.

Научится, подумал Макс.

— Вы пригодитесь, майор Чедвик, когда придет время.

— Абсолютно верно, сэр. Когда все перемешается.

Он увидел, как у полковника Гиффорда саркастически дрогнули ноздри.

Встреча закончилась, они гурьбой вышли из офиса, мимо Ходжеса в коридор. Полковник держался за Максом.

— Майор Чедвик…

Он явно хотел поговорить с ним с глазу на глаз, и поэтому Макс приостановился. Гиффорд подождал, пока остальные пройдут мимо них, лишившись возможности подслушивать.

— Надеюсь, у вас не осталось неприятных эмоций после того дня?

— Нет, я достаточно закаленный человек. — Он притворился скромником и слегка отвел глаза. — Но вел себя как полный дурак, не знаю, о чем только думал.

Похоже, Гиффорд проглотил это.

— На вас сказалась война. Мы утратили правильный взгляд на вещи.

— Но не вы.

— Нет, даже я.

Это признание в своей слабости сопровождалось едва ли не смиренным взглядом.

Думай о Басуттиле, сказал себе Макс, который в данный момент где-то докапывается до правды.

— В ближайшие несколько дней мы будем заняты, — продолжил Гиффорд. — Время у нас есть.

— Будем надеяться, — ответил Макс.

Мать-наседка сидела у стойки, болтая с барменом. Она просияла, увидев Басуттила.

Джозеф протиснулся за стол мимо других девушек и стал ждать, когда она присоединиться к нему. Женщина подошла со стаканчиком чего-то коричневого:

— За счет заведения.

Джозеф отпил глоток. Это был виски, и даже неразбавленный. Он сделал большой глоток и стал смаковать его.

— Я хочу знать, соврала ли ты мне.

— Соврала? О чем?

— О Кене.

— Чего ради мне врать тебе?

— Из-за твоего племянника.

— Я сообщила тебе то, что мне рассказывала Мари.

— Она точно сказала, что он был с подлодки?

— Да.

— Что еще? Он был смуглый, светлый? Худой, толстый?

— Много ты видел толстых людей на Мальте?

— Тоже верно.

— Может, на Гозо. Я слышала, они на Гозо едят как короли.

Она взяла у него сигарету, и он дал ей прикурить.

— Я видела одного с усами, но не помню, упоминала ли о них Мари.

— Можешь ли припомнить еще кого-то, с кем Мари говорила о нем? Может, кого-то из ее семьи?

— У нее не было привязанности к семье. Она мало с кем была близка. Жила одна в Хамруне.

Ему не было нужды спрашивать ее об адресе. Он уже достаточно выяснил и без путешествия в Хамрун.

— Так ты скажешь мне, что все это значит?

— Нет, — ответил Джозеф. — Но назови мне имя твоего племянника, и я попробую прикинуть, что смогу сделать для него.

— Не стоит воспринимать это так близко к сердцу. Это касается всех нас.

Пембертон поерзал на стуле.

— Вы просите меня соврать?

— Просто быть осторожным. Корреспонденты прессы могут сами не называть суть происходящего. Хорошие новости, плохие новости — все это для них игра.

Пембертон сделал ошибку — он был откровенен с одним из корреспондентов, когда речь зашла о паре истребителей, которые не вернулись в Лугу после задания. Этой новости не следовало выходить за пределы острова.

— Я хочу лишь сказать, что надо вести себя более осмотрительно.

— Осторожно?

— Как-то завуалировать.

Пембертон порылся в карманах в поисках сигарет. Бедный парень, подумал Макс, наверное, еще ни разу не спотыкался. Это было прямо написано на нем: отличник в школе, капитан спортивной команды, обладатель лаврового венка за успехи, староста класса, чертовски красив, и вот теперь это — небольшая оплошность, которая может бросить тень на все его прежние успехи.

— Розамунда сказала, что никто не читает ежедневные сводки.

— В самом деле?

— Конечно же она пошутила.

— Совсем не до смеха, когда мы сообщаем о смерти людей.

Макс стал терять терпение, но Пембертон, похоже, не замечал этого.

— Она сказала, что никто не читает это издание, а мальтийцы не верят ни одному слову в нем.

Он знал это от Лилиан.

— Конечно же они читают его, чтобы не верить ни одному слову.

— Это игра словами, пустословие.

— Играть словами — наше дело. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше будет для тебя.

На этот раз Макс придал голосу властные нотки, которые заставили Пембертона замолчать.

— Слушай, — вздохнул Макс, — что бы ни думал, они все это прочтут через несколько дней. И я полагаю, что ты фиксируешь один из величайших моментов этой войны.

— Вы так считаете?

— Именно так. И завтра мы должны показать немцам пару вещей. Я думаю, мы должны стоять на берегу, когда прилив отхлынет.

Это высказывание явно уступало красноречию Черчилля, но похоже, Пембертон воспрянул духом.

— Мне нравится этот образ прилива. Вы знаете, что я вырос у моря?

К тому же еще, наверное, плавает как рыба, подумал Макс.

Когда Пембертон ушел, Макс закурил и задумался над их разговором. Зря он повысил голос. Понимал, что всего лишь выплеснул собственное раздражение на молодого подчиненного. Разговор с Томми Равильи все еще жил в его памяти.

Он подумал было, что стоит лично отправиться на базу подлодок. Но, вспомнив предупреждение Басуттила вести себя осторожно, вместо этого взялся за телефон.

— Томми, это Макс.

— Ах, Макс… — У него был какой-то странный голос.

— Я хочу быстренько спросить тебя…

— Вот тут я должен тебя остановить, старина. У меня приказ не разговаривать с тобой.

— Что?

— Наверное, ты стал персоной нон грата. Я сказал им, что ты всегда был таким.

— Кому это им?

— Так ли это важно? Считай, властям.

— Томми, это важно.

— Как и моя пенсия, старина.

— Кен.

— Ты снова начинаешь?

— Я пытаюсь найти типа по имени Кен. Он один из вас, может быть, офицер.

— Они сказали, что тебе нельзя доверять, и я обязан доложить, если ты попытаешься войти в контакт.

— Ты не можешь этого сделать.

— Еще как могу, но не буду. Я хочу положить трубку.

— Он один из вас?

— Прости, но никакого Кена среди нас нет.

— Это не смешно.

— Это шифр, ты, идиот. У нас не было Кена — ни сейчас, ни вообще.

— Спасибо, Томми.

— За что? Мы с тобой не разговаривали.

Тупик. Он больше ничего не мог сделать, чтобы разобраться в этих делах. Игра в ожидание не давала ему покоя, и юный Пембертон заплатил за это.

Макс подумал было в очередной раз выбраться на крышу, но тут зазвонил телефон. Это была Мария, и у нее на линии находился Хьюго.

— Ты приглашен сегодня вечером к нам на обед, от семи до семи тридцати. Ты и представить себе не можешь, что мы едим.

— Я голоден как собака.

— Представь себе утку.

— Утку? Надеюсь, не Лорел и Харди?

Лорел и Харди были две толстые кряквы, которые обитали в пруду в самом конце сада Хьюго и Розамунды. Они были членами семьи, как приемные дети. Макс провел много времени, собирая улиток и подкармливая их.

— Воспринимай это как благородный акт самопожертвования. А если не подействует, представь себе, как это вкусно.

— Хьюго, ты не мог…

— Боюсь, что леди Макбет смогла. Это особый случай — прощание с Митци и Лайонелом.

— Они собираются прийти?

— Ты не думаешь, что, если они не появятся, мы устроим ту еще пьянку?

Макс надеялся, что они раньше встретятся в «Юнион-клаб». Ему надо было пропустить пару рюмок, чтобы обрести самообладание.

— Я бы хотел, — вздохнул Хьюго. — Начальство заставляет нас прыгать через обручи. Я был бы счастлив удрать к семи часам.

Басуттил прошел под воротами «Виктория-Гейт» и спустился к таможне. Он испытывал особую симпатию к этому элегантному старому зданию с тех дней, когда работал в портовом контроле, и ему было грустно видеть, что стало с ним в результате пары разрушительных попаданий после того, как он в последний раз был здесь.

Пока он ждал лодку, чтобы переправиться через Гранд-Харбор, его впервые посетило это чувство: отчетливое ощущение, что за ним наблюдают.

Он снял шляпу и стал обмахиваться ею, преодолевая настойчивое желание обернуться, поскольку доверял своим инстинктам. Они редко подводили его, и ему ничего не стоило уступить им сейчас. Когда он минует гавань, его ждет долгий путь. И у него будет достаточно возможностей проверить свою интуицию. Даже садясь в лодку, он устроился так, чтобы сидеть спиной к Валлетте.

До Витториосы было добираться недолго, яркая маленькая лодочка без усилий скользила по воде, подгоняемая взмахами весел двух опытных гребцов. Постоянные налеты нескольких последних недель превратили Докьярд-Крик в мрачную картину. Большинство зданий, выходящих к воде, были сильно повреждены или просто исчезли. Все выглядело так, словно из воды вынырнуло какое-то чудовище и отхватило кусок берега. Витториоса и Сенглеа, гордо высившиеся на длинных выступах по обе стороны заливчика, тоже понесли потери, и их древние профили продолжали страдать от немецких бомб.

— Святая Мария… — прошептал Джозеф.

— Если думаете, что это беда, вам стоит посетить Френч-Крик.

Лодочник причалил лодку под стенами форта Сент-Анджело. Высадившись, Джозеф еще немного поболтал с ними, подождав, пока другие лодки из Валлетты, миновав гавань, не подошли поближе. И когда он двинулся в путь, то неторопливо шагал вдоль набережной, открытый взглядам со всех сторон, легкая мишень.

Узкие извивающиеся улочки Коспикуа были завалены руинами, и он неторопливо пробирался меж ними, что его вполне устраивало, поскольку давало возможность хвосту пристроиться за ним. Выбравшись из-под защиты старых оборонительных стен и снова оказавшись на открытом месте, он двинулся вверх по склону к Тарксиену.

Он был весь покрыт потом, и чувство, что за ним следят, обострилось. Его одолевало искушение обернуться и убедиться в этом. Деревьев и домиков здесь было немного, и они были раскиданы по склону холма между остатками низких каменных стен, почти не давая укрытия. Ему стоило бы спускаться по склону бегом, но он был не в состоянии бежать. В крайнем случае, он был всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома Кассаров.

Вот там уже он сможет, как говорится, опрокинуть стол на свою тень.

Макс повернул к офису «Ил-Берги». Под мышкой он держал пару папок, хотя работа меньше всего занимала его сейчас.

— Ты опаздываешь, — заметила Рита из-за своего стола.

— Я знаю, что припозднился. Был налет на Та-Куали. Не сомневаюсь, ты бы рискнула.

Как ни парадоксально, Рита не обиделась на грубоватость его слов, похоже, они ее даже обрадовали. Может, он прежде действовал неправильно — слишком старался порадовать и умиротворить ее.

— Она ждет тебя.

— Спасибо.

— Мне это приятно.

— Мне тоже. Я ценю те редкие моменты, что мы проводим вместе.

— Не увлекайся, — предупредила Рита.

Макс не врал относительно налета, но не опоздал бы, не зайди по пути в штаб общевойсковых операций и не сделай то, что хотел сделать несколько дней: сорвал нашивки у Айрис за ее предательство по отношению к нему. Эта актриса стала проливать крокодиловы слезы, призывая дежурного артиллерийского офицера вступиться за нее и выставить Макса. Он, наверное, вел себя как дурак, но ради сладкого чувства воздаяния можно было и потерпеть.

Лилиан все еще была в черном — из уважения к Кэтрин.

— Когда похороны? — спросил он, едва она закрыла двери в свой кабинет.

— В понедельник. А что?

— Лишь бы не завтра. Прилетают новые «спитфайры».

У нее перехватило дыхание от этой новости, и она испытала неподдельное облегчение.

— Когда?

— Утром. Скажи своей тете, чтобы она не выпускала за дверь Фелисию и Эну.

— Скажу.

— Да и вообще, можешь говорить всем, кому хочешь. Кессельринг, скорее всего, знает расчетное время их прибытия.

Десять дней назад он бы не рискнул доверить ей такую информацию из опасений возможного наказания. Выражение ее лица все сказало ему.

— Спасибо тебе.

Он пожал плечами.

— Именно это я и хочу сказать. Спасибо тебе. За все. За то, что ты делаешь.

— Вся тяжелая работа лежит на Басуттиле. У него настоящий характер.

— Говорят, что он лучший в своем деле на острове.

— Он действительно лучший, но у него осталось только два дня до ухода подводной лодки.

Лилиан хотела узнать подробности расследования, но он отказался что-либо ей сообщить. Чем меньше она знает, тем лучше — по крайней мере, сейчас. Вместо этого они подробно обсудили смену губернатора и как будут подавать эти новости, когда им наконец разрешат.

Когда Макс покидал ее кабинет, она прижала ладонью дверь, мешая ему открыть ее.

Это был долгий поцелуй, который ни одному из них не хотелось прерывать.

Темнело. Басуттил засиделся у Кассаров, и теперь он знал почти все об их погибшей дочери: как девочкой Кармела ненавидела заплетать волосы в косички перед походом в церковь; как любила, чтобы ей терли спинку в ванной; как в школе получила приз за рисунок Тарксиенского замка. Она всегда была сильной и настойчивой, любила животных, терпеть не могла хулиганов и равнодушно относилась к мальчишкам.

Джозеф попытался найти следы лжи в этих словах, но перед ним предстал облик образцовой дочери, гордой, принципиальной и добросердечной. Родные так хотели оживить ее своими воспоминаниями, что только один раз спросили его, почему он нанес им визит. Он успокоил их словами, что это обычная полицейская процедура.

Кармелу похоронили всего несколько дней назад на кладбище Санта-Мария-Аддолората, и пока не сгустились сумерки, отец прямо из дома мог показать ее могилу — тихий уголок рядом с западной стеной, куда падали лучи раннего утреннего солнца. Кармела всегда говорила, что хотела бы лежать там.

Что ж, вот ее желание и сбылось. Басуттил прикинул, что это примерно в броске камня от того места, где ее похитили. Он знал от ее родителей, каким путем Кармела возвращалась домой каждый вечер, и мысленно восстановил, как она шла по улицам, оставив за спиной «Синий попугай»: Валлетта, Флориана, вниз до Марсы, обогнуть оконечность Гранд-Харбора, оставив ипподром справа. До этой точки она шла по главным дорогам. Лучше всего было дождаться, пока она пересечет долину и пройдет через кладбище Санта-Мария-Аддолората. Так бы и он сделал. Значит, кто-то знал ее маршрут — и дождался, пока она направится к дому, оставив в стороне проторенную дорогу. Он чувствовал это всем своим существом — так же, как чувствовал, как кто-то наблюдает за ним и выжидает.

Он не знал, кто они и где напали на его след. Но вот-вот узнает. Поэтому-то он и тянул время у Кассаров, пока солнце не стало опускаться и не сгустились сумерки. Ночь была его временем, его подругой. Именно в эту пору ему лучше всего работалось, даже когда он был студентом университета. Кассары любезно предложили ему остаться и поужинать с ними, но он извинился и ушел.

Над головой плыла луна, точнее, полумесяц, но света было достаточно, чтобы освещать тропинку, идущую вниз по холму. Ситуация была идеальной. Чуть меньше света, и было бы трудно разобрать, что к чему, чуть больше — и охотник мог бы понять, что его самого выслеживают.

Железные ворота в южной стене кладбища оказали ему дополнительную услугу. Их сухие проржавевшие петли возмущенно застонали, когда был сдвинут засов и ворота распахнулись. Прикрыв их за собой, он ускорил шаг, легко спустившись по центральной аллее на пятьдесят или больше ярдов, прежде чем повернуть налево, пройти между надгробиями и укрыться за рядом больших семейных склепов.

Теперь ему оставалось только ждать и слушать, разбираясь в звуках ночи. Прошло несколько минут, и он, почувствовав себя глупо, уже был готов покинуть свое укрытие, когда сквозь стрекот цикад услышал звук открываемых ворот.

Его рука инстинктивно опустилась к поясу, и он сжал рукоятку пистолета.

С того места, где он скрывался, трудно было оценить рост человека, потому что аллею затеняли кипарисовые деревья. Судя по звукам шагов, он двигался осторожно, но уверенно держась следа.

Джозеф снял обувь и двинулся за ним по узкой тропе. Она тянулась параллельно главной аллее, и, пригнувшись, он старался опередить этого человека. Он был достаточно хорошо знаком с кладбищем и знал, что за собором главная аллея раздваивается, огибая его с обеих сторон. Тут было самое подходящее место, чтобы начать действовать.

Джозеф пригнулся за надгробным камнем, когда человек вышел на перекрестье дорожек и остановился. Если он двинется налево, Джозеф нападет, быстро выскочив из тени и пустив в ход пистолет. Он не мог упустить ни одного шанса. Сначала надо действовать, вопросы он будет задавать потом. Если этот человек ускользнет от него, мало надежды, что удастся его найти в лабиринте могил.

Человек снова тронулся с места, но на этот раз его шаги удалялись. Джозеф выглянул из своего укрытия, успев заметить, как неясная фигура исчезала из вида на правой дорожке. Он бесшумно выругался от необходимости снова спешить и, прибавив шаг, заторопился, обходя собор с другой стороны.

Джозеф тяжело дышал, когда добрался до того места, где дорожки снова сливались. Здесь было темно, что отлично служило его цели: округлый участок земли, окаймленный деревьями у подножия низкого плато, на котором высился собор. Двойная каменная лестница, вырубленная в скале, отмечала начало длинного подъема к главному входу здания, и он притаился в ее глубокой тени.

После всех этих усилий в ушах у него пульсировала кровь, и он напрягся, чтобы услышать, как приближается этот человек. Он быстро глянул на него. Тот был не далее чем в двадцати ярдах и быстро спускался по тропе. Пальцы Джозефа крепко обхватили рукоятку пистолета. Удар по виску и еще один, если он попробует подняться…

Мышцы его напряглись, готовые действовать. Впрочем, еще быстрее он среагировал на звук. Он раздался у него из-за спины, но когда Джозеф все понял и повернулся, было слишком поздно.

Его последним ощущением до того, как мир погрузился в темноту, была склонившаяся над ним высокая фигура. Последней мыслью было убежище и молодая женщина, имя которой он теперь знал.

— Кто-нибудь хочет повторить? — спросила Розамунда.

— Давно не слышал такого вопроса, — сказал Макс.

Лайонел от души рассмеялся:

— Вот уж верно, старина.

— Если уж на то пошло, то кусочек Харди, — сказал Фредди.

— Фредди! — упрекнула его Митци.

— Он более нежен, чем Лорел.

— Прекрати!

— Она, — поправила Розамунда. — Харди была девочкой.

— Правда? Как ты можешь это утверждать?

Митци закатила глаза.

— Например, по оперению.

— И Харди всегда писала сидя.

Эти слова вызвали всеобщий смех. Лайонел даже хлопнул себя по бедрам. Митци воспользовалась возможностью бросить на Макса взгляд, который только он смог истолковать. Он гласил: я знаю, что ты делаешь, но меня это не волнует.

Но на деле она волновалась, и поэтому он намеревался продолжить начатое.

— Может, стоит оставить немного и для других? — предложил он.

— Они не заслуживают, — сказала Розамунда.

Эллиот так и не показывался, и предполагалось, что Хьюго вернулся из Рабата примерно два часа назад, по пути подхватив Ральфа в Мдине.

— Я уверена, они не виноваты в опоздании.

— О, Хьюго никогда ни в чем не виноват.

Это заявление было нехарактерно для Розамунды, которая всегда предпочитала держать сторону мужа. Осознав свою перемену взглядов, она попыталась пролить на них свет:

— У меня есть целый список оправданий Хьюго. Он никогда не повторяется.

Его объяснение, когда он некоторое время спустя появился с Ральфом, было трудно оспорить. Он провел все утро объезжая батареи, потому что ожидался трудный день, и Ральф подбадривал своих людей. Все работали на пределе сил из-за полуденного налета.

— Ты бы мог позвонить.

— Я пытался, моя дорогая. Линия не работала.

— А когда я позвонила в штаб-квартиру, они мне сказали, что понятия не имеют, где ты находишься.

— Так и должно быть. У нас были бы ужасные неприятности, если бы в штаб-квартире знали, что на самом деле происходит.

Смех наконец смолк, и всеобщее внимание вернулось к почетным гостям. Фредди предложил тост за Лайонела и Митци, после чего произнес небольшую речь, которую подготовил. Она была полна трогательных слов и юмора; на глазах Митци выступили слезы. Даже у Лайонела затуманился взгляд.

Его ответ на любезные слова Фредди были предсказуемой неловкой смесью учтивости и высокопарности: дружба закаляется в горниле сражений… сохраним в памяти всю жизнь… вечная борьба добра и зла… не «прощайте», а «до свидания». Он не упомянул о Митци и о том факте, что она предпочла остаться рядом с ним, хотя большинство жен давно отправились домой. Макс знал, что должен держать язык за зубами, ибо его слова могут только привлечь внимание Лайонела, но когда аплодисменты стихли, он поднял стакан:

— За Митци и ее прекрасную работу в постоянном комитете.

Митци кивнула ему в знак благодарности.

— Слушайте, слушайте, — восторженно подхватила Розамунда. — Если бы не такие женщины, как Митци, то подобные мне не могли бы сидеть весь день за игрой в джин-рамми и сетовать на отсутствие застежек-молний.

Последний тост этого вечера принадлежал Ральфу, и по большому счету он был самым горьким. Никому из сидящих за столом не приходилось бывать в таких переделках, какие выпали на его долю, и все знали, что он может не вернуться из одной из них. Завтра утром, когда прилетит пополнение «спитфайров», он будет ждать в Та-Куали, готовый подняться в воздух на одной из новых машин. Никто не сомневался, что грядущая схватка в воздухе будет самой яростной, и Ральфу предстоит быть в самой гуще.

— Ты уверен, что помнишь, как управлять этой чертовой штукой? — спросил Фредди.

— Штурвал, педали, кнопка открытия огня — что тут трудного? — ухмыльнулся Макс.

Лайонел громко фыркнул:

— Ну, должен сказать, старина, что ты довольно много знаешь.

— Он шутит, — вздохнула Митци.

— Ах вот как.

Когда все вышли попить кофе на свежем воздухе, Макс и Фредди улучили момент остаться вдвоем на задней террасе. Это была первая возможность поговорить с глазу на глаз, и Макс изложил ему открытия Басуттила, включая имя, которое тот выяснил.

— Кен?

— Я проверил у Томми на базе подлодок. Пусто.

— Псевдоним?

— Возможно. Басуттил выяснит это.

— Я надеюсь. Митци сказала, что «Стойкий» уходит в воскресенье.

— А я думал, в понедельник.

— Передвинули на день вперед. Они хотят, чтобы лодка ушла до того, как тут станет по-настоящему жарко.

— Господи…

Остается всего один день, чтобы Басуттил раскрутил эту историю. Макс обсудит новое развитие событий, когда позже увидится с ним.

Фредди хотел выяснить, может ли он чем-нибудь помочь. Его только что назначили в военно-морской госпиталь в Бигхи на той стороне Гранд-Харбора, что примыкала к Валлетте, но он был более чем счастлив увильнуть от своих обязанностей, если этого потребует положение дел.

— Ты не сможешь этого сделать.

— Это не значит, что я больше не покажусь в Мтарфе. Я готов делать все что угодно.

— Я передам это Басуттилу, посмотрим, что он скажет.

Фредди посмотрел на дом. Лайонел все еще сидел за обеденным столом, с важным видом о чем-то вещая Хьюго и Ральфу.

— Ты когда-нибудь задумывался: а вдруг это он?

— Лайонел? С чего бы?

— Я не замечал до сегодняшнего вечера… он же левша.

Словно в подтверждение, Лайонел левой рукой поднес к губам стакан с вином.

Макс не успел отреагировать.

— О чем вы тут секретничаете?

Голос раздался откуда-то сверху. Это была Митци, смотревшая из «вороньего гнезда»; в темноте ее было почти не видно.

— Что ты там делаешь?! — крикнул Фредди.

— Бросаю последний взгляд.

— Только не делай вид, что тебе этого будет не хватать.

— О, мне в самом деле будет его не хватать.

— А нас?

— Я уже дополнительно уложила несколько носовых платков.

— Через неделю после того, как высадишься в Александрии, ты уже обзаведешься парой симпатичных умных молодых людей.

— Неужели это относится и к вам: я вами обзавелась?

— Совершенно нахально. Я был откровенно смущен, не так ли, Макс?

— Абсолютно. Я до сих пор содрогаюсь, когда вспоминаю это.

Фредди рассмеялся. Митци промолчала.

Макс продолжал думать о Лайонеле.