Ожившие фантазии

9

Я поймала себя на мысли, что была бы рада удивить Лонберга своим преображением. Теперь он точно не скажет, что я не читаю женских журналов. Хотя, сойдясь с ним чуть ближе, я поняла, что внешность для него не имеет такого уж серьезного значения. И все же мужчине всегда приятно, когда рядом с ним красивая и хорошо одетая женщина. Вряд ли Лонберг исключение из общего правила.

Впрочем, видеться с ним в ближайшее время я не планировала. Утром мы говорили по телефону, и я описала ему типажи людей, которые могут стать потенциальными жертвами брэмвилльского маньяка. Лонберг записал все, что я ему рассказала, и собирался пойти со своим списком к шефу. Оставалось лишь надеяться, что шеф благосклонно отнесется к той помощи, которую я пыталась оказать полиции.

Попрощавшись с Энн, уехавшей на вокзал встречать свою подругу, с которой они так душевно провели отпуск, я отправилась домой. Стоит ли говорить, что моя мать, увидевшая меня в новом образе, едва смогла найти слова, чтобы сказать, как потрясающе я выгляжу.

Мне было радостно оттого, что я приятно ее удивила, но Ди конечно же не смогла удержаться от замечаний.

— Жаль, что ты не взяла меня с собой, — с плохо сдерживаемой досадой заметила она, когда я сообщила, что «виновницей» моего преображения стала Энн Уордейк. — Я бы посоветовала тебе покрасить волосы в рыжий цвет. Он очень бы пошел к твоим серым глазам. А пепельный делает тебя немного суровой.

Что тут скажешь? Конечно, мать обиделась на то, что мне не пришло в голову взять ее с собой. Но если бы мы пошли с Ди, то она замучила бы меня бесконечными советами и тогда я ничего не купила бы и уж точно не пошла в салон.

Разозлившись и на себя, и на мать, я решила скоротать вечер в кафе за кружкой «Гротверга». Идти одной мне не хотелось, поэтому я пригласила с собой Яки.

— Хай, Ют! — восхищенно присвистнул он. — Да ты расцвела, красотка. Кажется, без мисс Уордейк тут не обошлось.

Мы отправились в кафе, где Яки нашел себе развлечение, изрядно меня рассердившее: он принялся подсчитывать мужчин, которые глазели в мою сторону. Мне было очень неловко, что еще больше веселило Яки.

— Ничего, скоро привыкнешь, — успокоил меня он. — Хвала Энн, ей все-таки удалось сделать из тебя настоящую женщину.

— Можно подумать, до этого я была мужчиной, — обиделась я на него.

— Нет, ты была женщиной. Только ловко это скрывала, — улыбнулся Яки.

На него трудно было обижаться, поэтому я пропустила его слова мимо ушей. Тем более что за наш столик принесли бутылку вина, которого ни я, ни Яки не заказывали.

— Простите, но вы ошиблись столиком, — сказала я официанту, но тот покачал головой и улыбнулся.

— Вино вам просил передать вон тот мужчина, — официант кивнул в сторону довольно привлекательного джентльмена средних лет, который тут же помахал мне рукой.

— Спасибо, — едва не заикаясь, пробормотала я. Мне и в голову не приходило, как надо принимать подобные знаки внимания. — Но я… я…

— Отлично, мы с удовольствием его выпьем, — перебил меня Яки. — Передайте мужчине огромную благодарность от моей дамы и от меня.

Официант отошел к столику привлекательного джентльмена. Тот улыбнулся мне и кивнул головой, словно благодаря словам Яки открыл для себя какую-то истину.

— В чем дело? — покосилась я на своего друга.

Он взглянул на меня, как на наивного ребенка.

— Я всего лишь позволил тебе принять его подарок и дал понять, что ты моя девушка. Тебе же не хочется с ним знакомиться?

— Нет, — покачала я головой.

— Значит, я все сделал правильно. Придется теперь тебе учиться принимать комплименты и подарки. Образ, знаешь ли, обязывает.

Мне надоели его шуточки, поэтому я ничего не ответила. Впрочем, мне было приятно сознавать себя красавицей, несмотря на то что я очень смущалась от повышенного внимания со стороны незнакомых мужчин.

Мы еще немного посидели в кафе, а потом Яки позвонили и нам пришлось разойтись в разные стороны. У Яки Вудстока не было постоянной работы — он зарабатывал фрилансерством, поэтому периодически получал заказы, которые выполнял дома. Чем именно занимался Яки, я толком не знала. Он говорил, что пишет какие-то компьютерные программы, но старался не вдаваться в подробности.

Чтобы получить очередное задание, Яки нужно было встретиться с заказчиком, поэтому в обратный путь я отправилась одна.

Я шла мимо дома нашей соседки, пожилой миссис Саймонс, когда услышала хлопок двери, раздавшийся со стороны ее крыльца. Это показалось мне странным: две недели назад миссис Саймонс положили в больницу, из которой врачи собирались выписывать ее не раньше, чем через месяц. Мы с Яки изредка ее навещали, и, хотя меня удивило ее преждевременное возвращение, я очень обрадовалась тому, что соседка пошла на поправку.

— Миссис Саймонс! — крикнула я, но она, по всей видимости, уже вошла в дом и меня не услышала.

Мне очень хотелось расспросить ее о том, как она себя чувствует, поэтому я решила к ней заглянуть. Но, как это ни странно, на мой звонок старушка никак не отреагировала. Миссис Саймонс не страдала глухотой, к тому же если она только что вошла в дом, то должна была слышать звонок.

Решив, что соседка слишком устала, чтобы принимать гостей, я собралась было уйти, но вдруг заметила, что входная дверь слегка приоткрыта. Любопытство мое было слишком велико, и я решила нарушить правила приличия и все-таки побеспокоить миссис Саймонс.

— Миссис Саймонс! — зайдя в дом, позвала я соседку. — Миссис Саймонс, это я, Ют!

Ответа не последовало. Я не на шутку разволновалась. Что, если миссис Саймонс выписали раньше времени и старушке снова стало плохо? Или она сама сбежала из больницы? Зная довольно экстравагантный характер миссис Саймонс, я бы не очень этому удивилась.

— Миссис Саймонс! — еще раз позвала я и, включив свет, зашла в гостиную.

Гостиная пустовала. Кухня, спальня, ванная — соседки нигде не было. Я как сумасшедшая носилась по чужому дому, теряясь в догадках, куда же все-таки исчезла миссис Саймонс. Отчаявшись ее найти, я заглянула даже в библиотеку, где и увидела то, что меня весьма удивило.

В кресле, где так любила коротать вечера миссис Саймонс, развалилась какая-то женщина. Ее глаза были закрыты, а на бледном лице виднелись какие-то пятна. Мне был виден лишь профиль незнакомки, поэтому я подошла поближе, чтобы разглядеть ее лицо. Может быть, это какая-то родственница миссис Саймонс? — мелькнуло у меня.

Когда я подошла, глаза незнакомки открылись, и только в тот миг мне удалось разглядеть, что пятна на ее лице не что иное, как кровь. Меня снова охватил ужас. Я застыла, не в силах шелохнуться. Незнакомка, не поворачиваясь ко мне, поднялась с кресла, и я увидела, как в ее руке блеснул маленький револьвер. В другой руке она сжимала длинную прядь рыжих волос.

Перед моим мысленным взором мгновенно всплыли строки из недавно перечитанных «Городских легенд»: «И тогда эта женщина, обезумевшая от ревности и боли, стала бродить по брэмвилльским улицам в поисках девушек с рыжими, как огонь, волосами. Она выслеживала своих жертв, проникала по ночам в их дома, а когда находила, то стреляла в них из своего маленького серебряного револьвера, а после срезала прядь волос, чтобы сполна насладиться местью».

Конечно, это самая глупая мысль, которая в такой момент могла прийти мне в голову, но я подумала о том, как мне повезло, что Энн решила осветлить мои волосы, а не перекрасить в рыжий цвет.

Женщина повернулась ко мне спиной и распахнула окно. Мне стоило больших усилий напомнить себе о том, что она всего лишь актриса, изображающая героиню из «Городских легенд». И, хотя мне все еще было страшно, я рванулась к ней, чтобы не дать ей уйти.

Незнакомка поняла мой замысел и, повернув ко мне свое жутковатое лицо, выстрелила из револьвера. К счастью, целилась она не в меня, а в хрустальную лампу, висевшую под потолком. Свет в библиотеке потух, раздался звон разбитого стекла, а женщина исчезла за окном.

Я застыла, потрясенная увиденным, и могла думать лишь о том, что в меня только что стреляли. Стреляли-то, конечно, не в меня, однако вполне могли бы в меня попасть. Когда я пришла в себя, то вспомнила, что библиотека миссис Саймонс находится на втором этаже. А для того чтобы спрыгнуть со второго этажа, не переломав себе ни рук, ни ног, нужно обладать недюжинной ловкостью.

Подбежав к окну, я взглянула вниз, но никого не увидела. Либо женщина с револьвером была рекордсменом по прыжкам с большой высоты, либо она заранее подготовилась и подставила к окну лестницу.

Я быстро спустилась вниз и выбежала на улицу. Никакой женщины ни с лестницей, ни без нее я, разумеется, не увидела. Наверное, она воспользовалась стремянкой миссис Саймонс, подумала я и решила, что самое время позвонить Коулу Лонбергу.

— Только не говорите, что у вас опять проблемы с бывшим мужем и его любовницей, — услышав мое взволнованное приветствие, перебил меня Лонберг.

— Оставьте ваши шуточки, — раздраженно бросила я. — Теперь я знаю, кто будет следующей жертвой…

— Кто? — изумленно поинтересовался детектив.

— Рыжая девушка, — ответила я. — Я кое-кого видела в доме своей соседки. Очередную героиню «Городских легенд».

— Видели? С вами, надеюсь, все в порядке? — спросил меня Коул, и в его голосе я услышала неподдельную тревогу.

— Все в порядке, если не считать разбитой лампы, из-за которой мне придется объясняться с миссис Саймонс. Подробности расскажу, когда увидимся. Постарайтесь убедить вашего шефа, что дело куда серьезнее, чем он думает.

— Я сделаю все, что смогу, — пообещал Лонберг. — Ют, возвращайтесь домой и постарайтесь никуда не выходить. Я свяжусь с вами.

Мне хотелось сказать ему, что он напрасно беспокоится обо мне, ведь я-то не рыжая, но Лонберг бросил трубку. Я попыталась представить себе, сколько рыжеволосых девушек в Брэмвилле, однако это было глупой затеей.

Вернувшись домой, я распахнула свой маленький бар и откупорила бутылку виски, чтобы хоть как-то снять стресс и не думать о тех, кому сегодня грозит опасность.

За этим занятием и застала меня Ди. Она зашла в гостиную с трубкой в руках и озадаченным выражением на лице.

— Ют, тебе звонит какой-то мальчик, — сообщила мать и, скользнув неодобрительным взглядом по только что откупоренному виски, протянула мне трубку.

— Он представился? — недоуменно уставилась я на Ди.

— Нет, — покачала она головой. — Только сказал, что мисс Олдридж хорошо его знает и обещала заглянуть к нему в гости.

— А, это Мэтью, — бросила я матери, словно она отлично знала, кто такой Мэтью и какое отношение к нему имеет ее дочь. — Он поклонник моего творчества, — добавила я и взяла протянутую трубку.

— Привет, Мэтти, — поздоровалась я с мальчишкой. — Как тебе удалось раздобыть мой номер?

— Вы уж простите меня, мисс Олдридж, — еле слышно произнес Мэтти. — Пришлось залезть в папины записи. Знаете, мне очень страшно. Отец куда-то ушел, а дома выключили свет. Я обещал, что не буду бояться темноты, но у меня не получилось. Миссис Олдридж, скажите, что мне делать?

Я едва не заплакала, услышав эту трогательную исповедь. Бедный ребенок, он пытался справиться со своим страхом, но не смог… Решение пришло неожиданно, само собой.

— Держись, Мэтти, я скоро буду у тебя, — пообещала я.

Уж лучше бы мне не видеть лица Ди — на нем было написано и удивление, и недоумение, и возмущение одновременно. Но, вместо того чтобы объясниться с ней, я чмокнула ее в щеку и, схватив новую сумочку — Энн презентовала ее мне за «послушание» в салоне красоты, — побежала спасать Мэтью.

К тому времени как я добралась до дома Лонбергов, Мэтти был уже так напуган, что мне еле удалось его успокоить. Мальчишка, правда, держался стойко и не хныкал, но дрожал так, словно его била лихорадка.

Свет в доме действительно не удавалось зажечь, а поскольку я ровным счетом ничего не понимаю в электрике, мне пришлось пройтись по гостиной с подсвеченным экраном мобильного телефона, чтобы убедить Мэтти в том, что под диваном и столом не прячутся страшные призраки.

— Значит, они на кухне, — без тени сомнения заявил Мэтти. — Давай забаррикадируем дверь и будем сидеть здесь.

— Мэтти, ты знаешь, что больше всего нравится призракам? — полюбопытствовала я, прекрасно понимая, что фразой «никаких призраков нет» мне вряд ли удастся чего-то добиться от мальчика.

Мэтти молча покачал головой.

— Они больше всего любят, когда их боятся, — с видом знатока «призрачных» дел сообщила я мальчишке. — Чем сильнее ты боишься призрака, тем больше он становится. Но это даже хорошо. — Я сделала многозначительную паузу, ожидая вопроса, который неизбежно должен был последовать.

— Почему? — удивленно уставился на меня Мэтти.

— Потому что, когда ты перестаешь бояться призрака, он исчезает. — Я сделала большие глаза, словно открывала Мэтью тайну, о которой мало кто знает.

— Честно? — недоверчиво поинтересовался Мэтти.

— Спрашиваешь, — хмыкнула я. — Между прочим, Мэтью Лонберг, вы видите перед собой специалиста по призракам и привидениям. Или ты думаешь, я просто так написала столько книг?

— Конечно же нет, — устыдившись своего предположения, ответил Мэтти. — Но как перестать их бояться?

— Ты ведь читал «Кто живет под кроватью»? — поинтересовалась я у Мэтти.

— Естественно, — кивнул он.

— Помнишь, как Тори Хартингем расправилась с Тем Кто Живет Под Кроватью?

— Да, — кивнул Мэтти. — Она заставила себя поверить в то, что он ей снится, и перенесла его в Царство Снов.

— Вот именно, — кивнула я. — А мы с тобой должны поверить в то, что наши привидения ужасно пугливы и боятся шума наших шагов. Ты сможешь?

Мэтти неуверенно кивнул.

— Постараюсь.

— Ты должен очень стараться, потому что мне нужна твоя помощь. Запомни, чем увереннее мы шагаем, тем меньше становятся привидения.

— Л-ладно, — заикаясь ответил Мэтти. — Мы что, пойдем на кухню?

Я кивнула.

— Надо поискать свечку или фонарь. Ты случайно не знаешь, где могут быть эти штуки?

— Фонарь лежит в кладовке, но отец запирает ее на ключ. Свечки, по-моему, на кухне, но я точно не помню, где они находятся. У нас еще ни разу не отключали свет.

— Свет скоро включат. Но мы с тобой гораздо раньше найдем свечи, — ободрила я мальчика. — А чтобы нашим привидениям стало совсем тошно, станем рассказывать страшные истории. Они поймут, что мы их совершенно не боимся, и растают как облака.

Мэтти улыбнулся, и мы двинулись на кухню. Если честно, я тоже не очень спокойно отношусь к темноте. А до пятнадцати лет боялась ложиться в кровать, потому что свято верила, что под ней живет кто-то ужасный. А еще мне страшно было заходить на кухню, потому что я думала, что ночью на ней оживают все предметы. Обо всем этом я честно рассказала Мэтью, пока искала свечи, и мои страхи, страхи взрослого человека, помогли ему забыть о своих собственных.

Свечки я нашла очень быстро, и мы с Мэтти зажгли на кухне несколько штук. Кухня озарилась теплым мягким светом, а нам с Мэтти показалось, что наступило Рождество.

Чтобы Мэтти окончательно позабыл о своих призраках, я решила приготовить пиццу.

— Вряд ли твой папа будет в восторге оттого, что мы тут полуночничаем, но, по-моему, это куда лучше, чем бояться привидений.

Мэтти со мной согласился. Настроение у мальчика заметно улучшилось, и он принялся активно помогать мне в приготовлении пиццы. К счастью, духовка у Лонберга оказалась газовой, иначе нам пришлось бы есть пиццу сырой.

Я положила раскатанное тесто на противень, смазала его соусами, которые Мэтти достал из холодильника, и мы нарезали в нашу пиццу все, что нашли под рукой. Туда полетели и колбаса, и сосиски, и зелень, и даже консервированная кукуруза, которую, как выяснилось, Мэтти любил так же сильно, как и я. Идея нарезать в пиццу брокколи пришлась нам обоим не по душе.

— Ненавижу брокколи, — поморщился Мэтти, когда я засунула пиццу в духовку. — Папа постоянно заставляет меня есть эту гадость.

— Мама тоже пичкала меня брокколи, — улыбнулась я. — Наверное, поэтому, когда я выросла, начала есть только вредные продукты.

— Типа гамбургеров? — поинтересовался Мэтти.

— Вроде того, — кивнула я. — Еще мне очень нравились тако — мексиканские лепешки с мясным фаршем, соусом, сыром и прочей вкуснятиной. Но вся эта еда из закусочных быстро мне надоела, и я научилась готовить то, что мне нравится.

— Папа тоже пытается научить меня готовить. Но у меня плохо получается, — вздохнул Мэтти.

— Всему свое время, — ответила я. — Наверняка есть вещи, которые у тебя получаются хорошо.

— Есть, — отозвался Мэтти. — Когда мы с папой разбивали клумбы в саду, я сам делал кукол. Папа, конечно, тоже помогал, — признался мальчик. — Но больше всего сделал я.

Так вот, оказывается, кто превратил этот сад в сказочный городок, подумала я. Странно было представить себе детектива Лонберга за подобной работой. Впрочем, совсем недавно я не могла себе представить и того, что у него есть сын, о котором он заботится в одиночестве.

Меня удивило то, что Мэтти ничего не говорил о своей матери. Либо мальчик не хотел о ней вспоминать, либо действительно ее не помнил. Разумеется, я не стала задавать наводящих вопросов — в конце концов, это было не моим делом.

Лонберг пришел в самый разгар нашего веселья: мы вытащили приготовленную пиццу из духовки и пытались ее разрезать, что скверно у нас выходило, потому что расплавленный сыр прилипал к лезвию ножа.

Честно говоря, я подумывала позвонить Лонбергу и предупредить его о том, что нахожусь в его доме, но, решив, что у детектива и без того много проблем, отложила свой звонок на потом. Поэтому, услышав знакомый голос, я даже испугалась. Что подумает Лонберг, увидев меня на его кухне с его собственным сыном, который давным-давно уже должен был видеть десятый сон? Но, обернувшись, я не заметила на лице Лонберга ни следа возмущения или гнева. Он был удивлен, но, по всей видимости, даже приятно, потому что на его губах играла добрая улыбка.

— Не думал, что вы так истолкуете мой совет сидеть дома, — обратился ко мне Лонберг. — Хотя, конечно, мне гораздо приятнее видеть вас здесь, чем выручать из какой-нибудь передряги. Я смотрю, вы занимаетесь кулинарным образованием Мэтти. И, по-моему, неплохо получается. Только почему вы сидите при свечах?

— Пап, я сам позвонил мисс Олдридж, — поспешил признаться Мэтью, прежде чем я успела что-то сказать. — Во всем доме погас свет, и я испугался.

— Он очень стойко держался, — заверила я Лонберга. — Мэтти испугал всех призраков, и они растаяли.

— Да, пап, — кивнул Мэтти. — Теперь я их не боюсь. Ну разве что совсем чуть-чуть.

— Что ж, это уже обнадеживает, — кивнул Лонберг сыну. — Со светом я сейчас разберусь. Надеюсь, пока я буду в щитовом отделении, вы не слопаете всю пиццу?

— Нет, что вы, — заверила я его. — Мы обязательно наградим вас за труды самым большим куском.

— Хороший стимул, чтобы вернуть свет, — подмигнул нам Лонберг, и его взгляд остановился на мне. — Есть еще один стимул, но о нем я пока промолчу…

Я улыбнулась про себя, хотя была не так уж и уверена, что мой «новый образ» понравится Лонбергу. С ним вообще тяжело было что-то предугадать. Вот и сейчас: я была уверена, что его возмутит мое неожиданное вторжение, а он воспринял эту ситуацию так, как если бы она была вполне обыкновенной.

Когда Лонберг вернулся сам и вернул нам свет, без которого мы с Мэтти, надо сказать, прекрасно обходились, наша троица принялась за пиццу. Лонберг похвалил меня и Мэтью, причем сделал это совершенно искренне. К тому же пицца действительно оказалась очень вкусной — может, потому что была приготовлена при свечах.

Скоро Мэтти был отправлен спать — Тот Кто Живет Под Кроватью уже не очень-то пугал сонного и довольного мальчика, — а мы с Лонбергом переместились в гостиную. Я намекнула было на то, что моя миссия завершена, но он и слышать не хотел о том, что я уйду.

— Ют, я, конечно, отвезу вас домой. Но, может, мы еще немного посидим и поболтаем?

Я подумала о том, что Лонберг еще ни разу не называл меня по имени и далеко не так часто просил меня о чем-то. Мне пришлось позвонить Ди и соврать, что я сижу в гостях у Энн и пока еще не знаю, когда вернусь.

Лонберг удивленно покосился на меня, услышав эту ложь.

— Мне казалось, вы взрослая женщина и имеете полное право находиться там, где хотите.

— Вы не знаете мою мать, — присев на диван неподалеку от Лонберга, ответила я. — Если я скажу ей, что сижу в гостях у полицейского, посыплются вопросы и обвинения в том, что я на них не отвечаю.

— Значит, ваша мама ничего не знает о том, что происходит? — удивленно поинтересовался Лонберг.

— Ничего. Если я скажу ей правду, она будет сходить с ума каждый вечер и хвататься за сердце всякий раз, когда я выхожу из дому. Наверное, она считает, что это и есть материнская любовь.

— Видно, у вас с ней непростые отношения, — немного подумав, заметил Лонберг. Я кивнула. — Может, вам стоит быть с ней чуть мягче и хоть немного откровеннее? Родителям нужно знать, что от них хотя бы что-то зависит. Им становится страшно, когда наступает старость, а вместе с ней осознание того, что они уже никому не нужны. Как отработавший механизм, понимаете?

— Понимаю, — кивнула я. — Только эта история не про Ди Олдридж. Она всегда знала, чем себя занять.

— Боюсь, это всего лишь видимость.

Я не стала спорить с Лонбергом, потому что до сих пор чувствовала себя виноватой перед матерью, и решила расспросить его о том, чего мы не могли обсудить при Мэтти, — о ситуации с брэмвилльским убийцей.

Лонберг рассказал мне, что поговорил со своим шефом и поставил на ноги весь полицейский участок. Шеф по-прежнему настаивал на том, что паника в городе ни к чему хорошему не приведет, а потому дал разрешение лишь на усиление патруля на улицах. Детективу едва удалось убедить шефа разослать имеющуюся информацию по другим участкам брэмвилльской полиции, и оставалась надежда, что город будут патрулировать не только полицейские из нашего участка.

Лонберг направил запрос в агентства, занимающиеся обучением и кастингом актеров, но это было бессмысленной тратой времени: ни один начинающий актер не сознается в том, что ему заплатили деньги за роль, которая может быть связана с убийствами и интересует полицию.

Оба почтовых отделения Брэмвилля — письма, которые приносил мне Гарри, приходили именно из них — тоже молчали. Никто из почтовых работников не знал, кто отправлял письма на имя Юстинии Олдридж. Лонберг попросил начальников обоих отделений тщательно следить за тем, кто отправляет письма на мое имя, и это давало определенную надежду на то, что убийца попадется на почте.

Однако я всем сердцем желала, чтобы у него не было причины явиться на почту, — ведь это означало бы, что он совершил еще одно убийство и погиб еще один ни в чем не повинный человек.

Лонберг тоже думал об этом — его лицо помрачнело и словно окаменело от тягостных раздумий. Только сейчас я заметила, как он устал. Мне было неловко из-за того, что я сижу в его доме и отнимаю у него возможность выспаться. Но он категорически не хотел, чтобы я уходила, — ему как будто становилось легче от моего присутствия. Что ж, я хорошо его понимала: мне тоже было бы тяжело нести этот груз в одиночестве.

Я рассказала Лонбергу о том, что видела в доме у своей соседки, мисс Саймонс.

— Вы меня очень напугали, — мрачно произнес он, выслушав мой рассказ. — И даже не сказали мне, что в вас стреляли, — с укором посмотрел он на меня.

— Что бы это изменило? — поинтересовалась я. — Тем более я пообещала, что расскажу обо всем при встрече.

— О, это кое-что изменило бы, — возразил Лонберг. — Гостья вашей миссис Саймонс стреляла, а это означает, что в доме осталась пуля от револьвера. Маленькими револьверами не так уж много кто пользуется. Мы можем вычислить владельца.

— Но ведь эта женщина только актриса.

— Зато она много чего может порассказать.

— Вы правы, — погрустнела я. — Какая же я все-таки глупая.

— Да будет вам, — мягко улыбнулся мне Лонберг. — Можно подумать, вы каждый день сталкиваетесь с пальбой и убийствами. Не волнуйтесь, завтра я доложу об этом шефу и мы отправим к вашей соседке парочку сообразительных ребят. А сейчас давайте не будем больше об этом — просто посидим и попробуем расслабиться. Идет?

— Идет, — кивнула я.

Взгляд Лонберга снова скользнул по мне с интересом.

— Что это вы так на меня смотрите? — поинтересовалась я.

— Думаю, так одевшись, вы рассчитывали, что на вас будут смотреть.

— Как это «так»?

— Так сексуально, — тихо пробормотал Лонберг и смущенно уставился на диванную подушку.

Забавно было наблюдать смущение на его мужественном лице. Я не смогла сдержаться и улыбнулась.

— И что же, вам нравится или нет?

— Я сразу заметил, как вы изменились, — признался Лонберг, продолжая разглядывать диванную подушку. — Как только заглянул на кухню… Да, мне очень понравилось. Все, включая новый цвет ваших волос. Я, конечно, идиот, потому что первым делом подумал: как здорово, что она не перекрасилась в рыжий.

Я хмыкнула.

— Я же говорю — идиот, — снова констатировал Лонберг.

— Не волнуйтесь, я не лучше вас. Когда та женщина выстрелила, у меня были точно такие же мысли.

— Представляю, как вы испугались.

— Только в первую минуту, — призналась я. — Но мы опять болтаем о том, о чем не хотели говорить.

— Нет, сейчас мы говорим о вас. Кстати, с чего вдруг такая перемена? — лукаво покосился он на меня.

— Ни с чего, — пожала я плечами. — Просто захотелось чего-то нового.

— Надеюсь, это ваше желание чего-то нового не связано с возвращением вашего бывшего мужа? — Я заметила, как в темных глазах Лонберга вспыхнули две молнии.

— Нет-нет, — поспешила уверить я его. — У меня нет никакого желания с ним встречаться.

— Хорошо вас понимаю.

— О чем это вы?

— У меня тоже нет желания видеться с моей бывшей женой.

— Значит, она жива? — вырвалось у меня.

Лонберг недоуменно уставился на меня, а я уже ругала себя за бестактность.

— А с чего вы взяли, что она умерла?

— Э-э-э… Я не знаю — промямлила я. — Просто мне так показалось. Вы ничего не говорите о ней, один воспитываете сына, вот я и подумала.

— Она ушла от меня. — Лонберг снова уставился на диванную подушку. — Ушла и оставила мне Мэтти. Рита никогда не хотела иметь детей. Так уж вышло, что я уговорил ее оставить ребенка. Она долго не могла мне этого простить. Может, я был неправ, но если бы не Мэтти, не знаю, чем бы я жил.

— Вы очень любили свою жену? — с сочувствием поинтересовалась я.

— Любил… пока не узнал, что она меня предала. — Лонберг посмотрел на меня почти умоляюще. — Давайте сменим тему. Я не люблю об этом говорить. Может быть, потом я смогу рассказать вам об этом. Но не сейчас… не сейчас. — Я понимающе кивнула. — Кстати, Ют: если вы думаете, что я не обращал на вас внимания раньше, когда вы носили свои брюки с подтяжками, то вы ошибаетесь, — неожиданно заявил он.

Я совсем растерялась, не зная, что ему ответить.

— Что вы имеете в виду? — у меня даже в горле пересохло от его неожиданного признания.

— То, что вы и раньше мне нравились.

— Нравилась?

— Ют, не стройте из себя мисс Недоумение, — насмешливо посмотрел на меня Лонберг. — Да, вы мне нравитесь и прекрасно об этом знаете. Больше всего меня волнует другое: нравлюсь ли я вам?

— Э-э-э… — только и смогла выдавить я.

— Э-э-э? Весьма красноречиво для писателя. Это все, что вы можете мне сказать?

— Ну-у…

— Выходит, что не нравлюсь. — Видно было, что он огорчен и подавлен, но быстро справился с собой. — Значит, детектив Лонберг интересен вам лишь как персонаж для вашей новой истории?

— Нет, вы ошибаетесь, — наконец-то смогла заговорить я. — То есть ты ошибаешься, Коул. Ты мне очень нравишься, только я с некоторых пор не очень-то доверяю мужчинам.

— Неужели я хотя бы раз позволял тебе во мне усомниться? — В голосе Лонберга все еще звучала горечь, хотя его лицо прояснилось.

— Нет, что ты, — покачала я головой. — Только я не об этом. Ричи изменял мне, ты знаешь… Так вот, я…

— Боишься снова обжечься?

— Да, — кивнула я.

— Клянусь тебе, даже если бы моя бывшая вернулась ко мне, я послал бы ее ко всем чертям, — поспешил заверить меня Коул.

— А как же Мэтти?

— Если Мэтти захочет с ней видеться, я не против. Только сомневаюсь, что он захочет. И вообще, забудь о ней. Она не имеет к нам никакого отношения.

— Но ведь речь не только о Рите, — грустно улыбнулась я. — В мире полно других женщин, гораздо интереснее и привлекательнее меня.

— Что за ерунда? — возмущенно уставился на меня Коул. — Не видел ни одной. Нет, я, конечно, не святой и встречался с женщинами после Риты, но никому из них не удавалось пробудить во мне хоть что-то похожее на любовь и даже на страсть.

— А мне удалось? Вообще-то о любви мы еще не говорили, — лукаво покосилась я на Коула.

— Мы вообще слишком много говорим, — улыбнулся он и, придвинувшись ко мне, обнял так горячо, что мне показалось: еще секунда — и я растаю в его объятиях, как кусочек льда в бокале с нагретой лучами солнца водой.

Когда я фантазировала о поцелуе Коула, мне казалось, этот мужчина не умеет быть нежным. Но как я ошибалась! Я никогда не думала, что перед поцелуем тоже может быть прелюдия, и тем более не думала, что она окажется такой восхитительной…

Коул нежно провел рукой по моему лицу, коснулся моего подбородка, скользнул пальцами по щеке, осторожно погладил мои полусомкнутые веки. Его мягкая рука скользнула по моим распущенным волосам, нырнула в них и снова вынырнула на поверхность. Затем его пальцы снова скользнули вниз, губы осторожно коснулись моего подбородка, а потом на ощупь начали искать дорогу к моим губам.

Я сладко застонала… Мне не приходило в голову, что поцелуя можно желать так сильно и страстно. Поэтому, когда губы Коула коснулись моих, я сама впилась в них с такой жадностью, словно путник, бродивший по пустыне много дней и ночей, наконец-то добравшийся до воды.

Это был потрясающий поцелуй. Ничего подобного я не испытывала ни с кем другим. Может, все мужчины, что были у меня раньше, просто не умели целоваться? Или думали лишь о том, как бы произвести на меня неизгладимое впечатление?

Коул Лонберг, по-моему, ни о чем в тот момент не думал: он хотел меня целовать и хотел, чтобы я получила от этого поцелуя как можно больше удовольствия. И ему это удалось.

Мне безумно хотелось, чтобы этот поцелуй продолжился в постели, но я отдавала себе отчет в том, что мы с Коулом выбрали не самый подходящий момент. Он понимал это не хуже, чем я, поэтому, когда почувствовал, что все может зайти слишком далеко, остановился и слегка отстранился от меня.

— Прости, Ют, — тихо прошептал он мне. — Но вряд ли ты оценишь, если мне позвонят из участка и я оставлю тебя одну после… после… ну, ты понимаешь после чего.

Я тихо засмеялась. Кто бы мог подумать, что бывают такие стеснительные полицейские?

— Я неисправим, — пробормотал Коул. — Опять сморозил какую-то глупость.

— Все в порядке. — Я протянула руку и легонько провела ладонью по его небритой щеке. — Ого, колючая. Странно, что я этого не заметила, когда мы с тобой целовались.

— Клянусь тебе, что завтра же побреюсь, — пообещал Коул. — И вообще, можешь просить меня о чем угодно. Я уже сто лет не выполнял женских прихотей.

— Вот потеха, — хмыкнула я. — Моих прихотей тоже сто лет никто не выполнял, и теперь я даже не знаю, о чем попросить.

— Подумай хорошенько, — улыбнувшись, посоветовал мне Коул. — Впрочем, времени у тебя много — целая жизнь.

— Не страшно загадывать? — покосилась на него я.

— С тобой — нет.

Его честный ответ понравился мне, но я тут же почувствовала некоторое беспокойство. А что, если я не оправдаю его ожиданий? Что, если не окажусь той женщиной, о которой он мечтал?

И потом, я ведь так и не закончила отношения с Ричи, который, набившись мне в друзья, продолжал атаковать меня звонками и предлагать встретиться. Остыла ли я к Ричи или до сих пор что-то теплится в моей душе? Я не могла клясться в чем-либо Коулу, пока окончательно не ответила на все эти вопросы самой себе.

— О чем задумалась? — обеспокоенно спросил меня Коул. — Я что-то не то сказал?

— Нет, все в порядке. Думаю о том, что тебе нужно хорошенько поспать. Хочешь, я покараулю твой телефон, пока ты будешь в отключке?

— Буду в отключке? — хмыкнул Коул. — Знаешь, ты и так много для меня сделала… Спасла моего сына, помогаешь мне с расследованием. Не хочу, чтобы ты подумала, что я постоянно буду терроризировать тебя своими требованиями.

— О, ты слишком много беспокоишься о пустяках, — отмахнулась я. — Лучше поспи. А я могу рассказать тебе сказку. Я ведь мастер страшных историй.

— Уговорила, — кивнул Коул.

Он улегся на диванчике, а я села у него в ногах.

— Расскажи мне историю о писателе из твоих «Городских легенд», — попросил меня он. — Честно говоря, она меня интересует больше, чем все остальные.

Я хорошо понимала почему: если в «группе риска» находятся писатели, значит и мне нужно быть осторожной. Впрочем, сейчас я меньше всего думала о себе…