Огненный котёл

ГЛАВА 19

Сумерки спустились, ознаменовывая окончание прошедшего без происшествий перехода, принесшего долгожданную передышку. Корабль мчался весь день на тридцати узлах, навстречу заходящему солнцу, уходя подальше от Сардинии и Корсики, и теперь находился неподалеку от совершенно пустынного побережья острова Менорка. Федоров поднялся с койки, ощущая себя более-менее свежим и отдохнувшим. Он посмотрел на часы — 19.30, всего за несколько минут до захода солнца[44]. Возле Менорки будет безопасно, подумал он. Там нет никаких поселений, в особенности на северном берегу, а сам остров был территорией нейтральной Испании.

Он быстро поел, а затем направился в сторону кормы, ища Быко. Пришло время замедлиться, поэтому он приказал уменьшить ход до пяти узлов и поставить корабль в круг, чтобы Быко мог спустить водолазов и осмотреть корпус и бульб, в котором находилась основная антенна гидроакустического комплекса. Последний все еще работал с перебоями в пассивном режиме, а должен был работать идеально на случай столкновения с британским флотом в районе Гибралтара.

Однако у кормы он встретил Орлова, сидящего с еще несколькими морскими пехотинцами у полуоткрытого люка кубрика морпехов у вертолетного ангара. Похоже, что Орлов как раз рассказал им какой-то сальный анекдот, так как все рассмеялись, но, заметив Федорова, замялись и встали смирно. Орлов небрежно отсалютовал с кривой ухмылкой на лице.

— Товарищ капитан, — сказал он. Остальные вытянулись по стойке смирно, чуть более уважительно, однако Орлов остался сидеть с издевательским выражением на лице.

— Орлов, — обратил на него внимание Федоров. — Я слышал о ваших действиях во время пожара. Адмирала Вольского это порадовало. Надеюсь, вы не сильно пострадали?

— А, это? — Орлов посмотрел на все еще забинтованные руки. — На нет, нормально. Хорошо заживают, да и ожоги не слишком сильные.

— Хорошо… Я хочу, чтобы Ка-40 был подготовлен к вылету. Основная задача — ПЛО. Быко, возможно, придется отключить ГАК, чтобы завершить ремонт, а буксируемая антенна также еще не готова. Это оставляет нам только Ка-40. Оснастить его опускаемой антенной, и сбрасываемыми буями, двумя торпедами, а также средствами самозащиты.

— Так точно, товарищ капитан Федоров, слушаюсь, — Орлов явно насмехался над ним, а остальные всеми силами пытались подавить ухмылки. Федоров задумался о том, что ответить, однако уловил краем глаза какую-то тень в проходе за спиной Орлова. Некто быстро приблизился и схватил Орлова за плечи, рывком поставив на ноги. Остальные морпехи застыли с каменными лицами, полными неподдельного страха. Орлов скривился и обернулся, увидев стальное лицо старшины Кандемира Трояка[45]. Тот отпустил его и произнес низким угрожающим тоном.

- Орлов, перед тобой находится командир корабля, в его присутствии следует вставать и вести себя соответственно! Еще раз увижу, что ты сидишь, я прослежу, чтобы сесть ты еще долго не смог! А теперь извинись немедленно!

Федоров никогда не видел, чтобы Трояк так говорил, и его голоса, в сочетании с непроницаемым лицом и каменным сложением оказалось достаточно, чтобы закрыть вопрос. Шея Орлова покраснела. Он впился с Трояка взглядом, но не решился протестовать в подобной ситуации, выдавив из себя сквозь зубы слова извинения.

— Я прошу прощения, товарищ капитан…

— Что это сейчас было? — Рявкнул Трояк. — Будем считать, что мы этого не слышали!

— Виноват, товарищ капитан, — сказал Орлов четким уставным голосом, в котором звучало явное недовольство.

— Хорошо, — сказал Федоров. — Ка-40 должен быть готов к вылету через тридцать минут. — Он кивнул Трояку и двинулся в сторону поста энергетики и живучести, чтобы проверить Добрынина и убедиться, что реакторы в порядке. И только отойдя подальше, он позволил себе улыбнуться.

U-73 застыла в спокойных водах у залива Форнеллс на северном побережье острова Менорка. Капитан-лейтенант Розенбаум улыбнулся, с интересом глядя в окуляр перископа на неожиданно появившийся у горизонта силуэт. Может, это тот самый корабль, подумал он? А что же еще это может быть?

Час назад оператором телеграфного аппарата «Funkegefreiten» было принято сообщение из Специи. Они должны были обнаружить быстроходный британский линейный крейсер, предположительно направляющийся в этот район — в последний раз об был обнаружен следующим курсом 245, прямо к Менорке, одному из любимых место Розенбаума. После триумфального потопления «Игла» он получил поздравления и разрешение возвращаться. Однако, дабы отпраздновать свою победу, он направил лодку на север, к старому укрытию пиратов Варварского берега — заливу Форнеллс. Здесь находились лишь несколько хижин рыбаков да развалины старинных башен, с которых когда-то высматривали пиратские корабли. Однако этого пирата не мог заметить никто.

U-73 едва ползла вперед на скорости три километра в час, ее нос был идеально направлен на узкий вход в залив, глубина которого составляла всего 18 морских саженей[46]. В таких водах было находится опасно, но лодка имела осадку всего пять метров и могла войти в залив даже в подводном положении, а затем спокойно опуститься на дно залива глубиной более тридцати метров. Вечером он быстро всплывет на поверхность, отправив людей за свежей водой и, возможно, за рыбой, чтобы немного отпраздновать.

Розенбаум привычно оглянулся напоследок «через плечо», желая удостовериться, что рядом нет никакой опасности. Однако от силуэта огромного корабля, выдвигающегося из-за массы острова Са Мола Исмутус на востоке ему стало не по себе. Он находился в четырех или пяти километрах от них, и имел самый грозный вид из тех кораблей, которые он когда-либо видел. Он был огромен, размером с линейный крейсер, хотя на такой дальности было трудно различить орудийные башни. Он скользил не более чем на пяти узлах, представляя собой идеальную цель! Затем он заметил в воде рядом с кораблем какое-то небольшое судно. Вероятно, они осматривали корпус после полученных повреждений или решили отправить партию на берег.

И что-то в облике этого корабля поразило его, вытащив воспоминания из глубин памяти и одновременно обесцветив взгляд адреналином. Это был, должно быть, тот самый корабль, о котором ему было сообщено в телеграмме, и он оказался в идеальной позиции, чтобы выпустить единственную торпеду из кормового аппарата в цель! Он немедленно приказал убрать перископ и перейти в режим тишины. Всем показалось, что капитан был на грани. Старший помощник Хорст Деккерт пристально следил за ним, отметив взгляд куда-то вдаль и тень ужаса в глазах.

— Что такое, капитан? — Спросил он.

Розенбаум с опаской посмотрел на него.

— Я видел этот корабль раньше, — сказал он тихо, почти шепотом, словно боясь, что корабль его услышит и резко бросится в атаку, как это было тогда.

— Год назад, — добавил он. — В северной Атлантике. Ты помнишь, Декерт?

— Корабль, который вы обнаружили у побережья Исландии, приняв за учебную цель?

— Да! Это он!

— Корабль, уничтоживший U-563 Клауса Баргстена?

Розенбаум ничего не ответил и кивнул молодому вахтенному офицеру Гансу Альтманну, слушавшему их из угла. Он повернулся к нему и отдал приказ:

— Аппарат номер пять товсь! Прогреть торпеду!

— Ja Kapitän, — ответил Альтманн и передал приказ дальше. Для пуска на такую большую дистанцию предпочтительно было использовать «прогретую» торпеду. Лодка была оснащена четырьмя носовыми и одним кормовым — пятым — торпедным аппаратом. В последнем находилась одна из новых торпед G7T3, представлявшая собой улучшенную версию торпеды Т2. Перед пуском она прогревалась до тридцати градусов Цельсия, что обеспечивало лучший режим работы аккумуляторной батареи, и увеличивало дальность до 7 500 метров на испытательных пусках. Если он сможет убедить это чудо техники проработать до четырех или пяти тысяч метров, у него будет хороший шанс попасть в этот корабль. Затем он планировал уйти в бухту и затаится там в подводном положении на час на случай, если где-то рядом с этим кораблем держалась свора эсминцев, которые он пока что не обнаружил.

— Вы намерены произвести пуск с большой дистанции? — Прошептал Деккерт. — Помните, что случилось с Баргстеном. Вы уже получили Рыцарский крест за авианосец, капитан. Он ждет нас на базе, если мы сможем добраться туда в целом виде.

— Не беспокойся, Декерт. У меня есть план, вот увидишь.

Он провел несколько минут, сверяясь с таблицами, дабы рассчитать необходимый угол и глубину хода торпеды, пока та готовилась к пуску. Британский линейный крейсер, размышлял он. Не слишком подробно, да и выглядел он непохожим ни на что, что он когда-либо видел. В его справочнике указывались данные о «Ринауне», иногда действовавшем в этих водах. Этот корабль имел 242 метра в длину и осадку чуть больше 8 метров. Этот корабль имел в длину столько же. Если бы это был обычный крейсер, его длина не превышала бы 190 метров. Возможно, это некий новый корабль? Не важно. Он приказал выставить глубину хода торпеды на 8 метров. Вскоре ему доложили, что аппарат готов к пуску. Он поднял перископ и снова рассчитал угол стрельбы, беря поправки на скорость движения цели и торпеды. Вскоре он нашел огневое решение.

Солнце уже село, но последний мрачный свет все так же выделял резкие обводы темного силуэта корабля. Все, что было нужно, это слегка довернуть лодку, чтобы получить идеальный угол. При работе от батарей лодка была очень тихой, и гидроакустик не слышал никаких признаков того, что противник подозревал о его присутствии. Закончив с расчетами, он сжал зубы и отдал приказ:

— Feuer jetzt!

Свист выходящей торпеды показался ему единственным источником шума на лодке. Он немедленно опустил перископ.

— Вперед две трети, — прошептал он, желая убраться как можно дальше от следа уходящей торпеды. Не было никакой нужды прибегать к использованию Federapparat, который был полезен против конвоев, но совершенно точно не в такой ситуации. Последнее, чего он хотел, так это чтобы какой-нибудь матрос на палубе вражеского корабля заметил след приближающейся торпеды и проследил его взглядом до самого перископа. Так что он решил ослепнуть и направил лодку на аккумуляторных батареях за массу острова Са Мола в залив Форнелсс. Он, словно опасная мурена, укусил врага и тут же рванулся обратно в свою пещеру.

Он посмотрел на гидроакустика, внимательно вслушивающегося в шум торпеды. Тот нахмурился и покачал головой.

— Звучит нехорошо, капитан. Похоже, она всплывает.

Розенбаум сжал кулак от досады. Всплыла на поверхность! Теперь она пройдет слишком высоко, как раз туда, где у большинства кораблей такого класса будет сильная противоторпедная защита. В идеале он бы хотел, чтобы торпеда ударила как раз на выставленной глубине, где корпус будет изгибаться от вертикального борта к днищу, и где не будет броневой защиты. Если бы он выпустил торпеду с магнитным взрывателем, предназначенным для подрыва под корпусом корабля, все было бы еще хуже. По крайней мере, у этой были четыре металлических щупа контактного взрывателя в носу, которые подорвут 273-килограммовую боевую часть при ударе. Она все равно могла нанести серьезный урон, несмотря на то, что шла на меньшей глубине.

Вход в бухту находился чуть более чем в 500 метрах, однако имел целых два километра в длину, а сам залив — всего пять, и глубина его была едва достаточна, чтобы он смог лечь на грунт и затаиться. Им меня не найти, думал он, глядя на хронометр и отсчитывая секунды хода торпеды. Если они не услышат взрыва, это будет означать, что торпеда прошла мимо. Тогда он затаятся и подождут. Англичане будут напрасно искать его, а когда он будет готов, то подкрадется к ним снова и снова вступит в игру.

Медленно уходили секунды…

Быко стоял на полуюте, глядя, как Ка-40 медленно раскручивает сверкающие бронзой в лучах угасающего солнца лопасти двух винтов и медленно понимается в воздух. Он сам бы человеком крупного телосложения, с «морскими» ногами, крепкими плечами и руками, в одной из которых держал гаечный ключ, ожидая, пока спустят катер. Грубое лицо ожесточилось за многие годы, проведенные в море, а коротко подстриженные волосы почти не скрывали черепа. Кроме того, у шеи их было едва ли не больше, чем на остальной голове.

Его подчиненные находились в воде около двух часов, опускаясь с небольшого катера, застывшего у миделя, и поднимаясь обратно. Основной целью был бульб под носом корабля, в котором находилась антенна гидроакустического комплекса, который, как они установили, не был поврежден. По правому борту корпус кое-где был пробит металлическими осколками, некоторые из которых все еще застряли там. Ремонтники извлекали их, заполняя отверстия быстрозастывающим водостойким герметиком. Небольшие объемы морской воды, поступающие внутрь корпуса, затем были легко откачаны.

Затем они перебрались на левый борт и быстро обнаружили большой осколок, врезавшийся в бульб. Это был, несомненно, та самая причина перебоев в работе ГАК, и после предварительной оценки они вернулись на лодку и направились к корме, чтобы вернуться на корабль и забрать инструменты, в том числе подводные сварочные аппараты и некоторые запасные части. В кормовой части лодки угрюмо сидел морской пехотинец, который по уставу должен был обеспечивать охрану любого спускаемого плавсредства, насколько бы оно не должно было удалиться от корабля.

Андрей Сиянко несколько лет прослужил в 874-м отдельном батальоне морской пехоты и радовался, когда попал в десантный отряд, приданный новому атомному крейсеру «Киров» после его ввода в строй. Пока что он смотрел на запад, наблюдая за тем, как последние лучи солнечного света исчезают за Балеарскими островами. А затем он заметил что-то краем левого глаза и повернулся, чтобы посмотреть. Глаза тут же широко раскрылись от ужаса, когда он увидел длинный тонкий след торпеды, идущей прямо на корабль!

— Торпеда! — Закричал он, инстинктивно вскидывая автомат и прицеливаясь в смертоносную подводную цель. У него не было шансов вывести ее из строя, но он отреагировал рефлекторно.

Так как ГАК «Кирова» был отключен для жизненно-важного ремонта, никто не увидел торпеду. Один морской пехотинец с автоматом стали единственным ответом корабля на торпедную атаку. Он открыл огонь в том числе в целях самозащиты, так как торпеда поднялась к самой поверхности воды и неслась прямо на катер. Сиянко так и не смог узнать, каким был результат его рефлекторогого действия.

ГЛАВА 20

Торпеда ударила прямо в катер и взорвалась, буквально разорвав его на мелкие обломки. Возможно, выпущенная Сиянко очередь как-то помогла, но не спасла ни его самого, и не избавила «Киров» от сильного близкого взрыва.

Карпов только что заступил на свою вахту на главном командном посту, сменив отправившегося отдыхать Федорова. Он проследил на экране «Ротана» за взлетом последнего Ка-40, радуясь, что теперь у них была защита от подводных лодок. Но едва эта мысль пришла ему в голову, как раздался мощный взрыв, и он ощутил, как корабль содрогнулся. Единственным предположением в этот безумный момент было то, что они подорвались на невидимой подводной мине.

Он выбежал на крыло мостика, глядя в сторону кормы, у которой поднялся над кораблем огромный столб воды. Катер был разорван в клочья, обломки засыпали палубу «Кирова». Затем он увидел это. Тонкий след торпеды, медленно рассеивающийся в воде.

Сердце бешено заколотилось. Он ворвался обратно на ГКП с широко раскрытыми глазами и крича во весь голос.

— Торпеда! Подлодка по левой раковине! Тарасов, слышали что-либо? ГАК в активный режим!

— Так точно! — «Бип!» сонара раздалось секунду спустя. Пассивные систем обнаружения были отключены для ремонта, однако они имели возможность выдавать в воду высокочастотные импульсы, вслушиваясь в их отражение.

— Самсонов, «Шквал» к пуску! Обеспечить огневое решение немедленно!

Но решения не было. Тарасов внимательно вслушивался, и хотя он был одним из лучших гидроакустиков флота, он не мог обнаружить ничего под темными водами.

— Мы слишком близко к острову, — сказал он. — Слишком сильное переотражение сигналов от берега. Нужно уйти дальше в море, товарищ капитан.

Карпов лихорадочно соображал, пытаясь поймать невидимого врага. Он отметил направление торпедного следа и немедленно решил дать залп реактивным бомбометам по району, из которого тот должен был исходить. Подлодка находилась где-то между кораблем и островом, в нескольких сотнях метров от следа и явно пыталась уйти. Он присмотрелся к узкому проливу с одной стороны, хотя плохо видел в темноте. Но он был явно слишком узок, и от отбросил этот вариант. Лодка явно погрузится глубже и попытается выйти дальше в море как можно тише.

— «Удав» к стрельбе! Стрельба дугой по району острова, дистанция три километра. Огонь!

Самсонов перевел систему на ручное управление, так как не получал целеуказания от Тарасова, и быстро выпустил два залпа РБУ «Удав-2», в общей сложности десять снарядов широкой дугой по левому борту корабля. Бомбы яростно взорвались, подняв в отдалении бурную завесу морской воды. Если там действительно находилась подводная лодка, он точно была потрясена внезапной яростью этой атаки. «Киров» выстрелил в ответ, однако не видя врага. Это был первый случай, когда они вели огонь, не имея возможности точно нацелить оружие на противника и без реальной уверенности уничтожить его либо нанести повреждения. Даже отчаянная попытка Сиянко была более целенаправленным действием. Это была не более чем стрельба наугад в попытке запугать врага и выиграть достаточно времени, чтобы Карпов смог лучше оценить ситуацию и взять контроль над ней в свои руки.

Карпов считал необходимым вернуть кораблю ход немедленно, однако не знал, насколько тяжелы были полученные повреждения. Набрав скорость, он мог усилить возможное затопление. Он рискнул дать десять узлов, ощущая себя скобленным и беспомощным на меньшем ходу. Он видел, что катер был полностью уничтожен, однако они все еще могли подобрать любых возможных выживших, как только найдут и уничтожат зловещего врага. Не двигаясь с места, они все могут оказаться в воде.

Раздался звонок интеркома.

— Говорит Быко, доклад по повреждениям.

Карпов снял трубку, и услышал именно то, на что надеялся. Торпеда уничтожила спущенный катер, находившийся в пяти метрах от борта корабля. Взрыва оказалось достаточно, чтобы сотрясти корабль и забросить на корпус обломки катера, но изучение уроков атаки террористов на американский эсминец «Коул» в Адене не прошло даром. «Киров» был усилен в средней части корпуса 100-мм противоторпедным поясом. Его оказалось достаточно, чтобы обеспечить целостность корпуса. Группы Быко доложили о нескольких вмятинах, но затопления не было. Именно это и надеялся услышать Карпов. Теперь к кораблю вернулась скорость и маневренность. Он приказал дать полный вперед и резко уйти вправо в открытое море. В этот момент на ГКП влетел Федоров, тяжело дыша после долгого забега.

— Капитан на мостике!

— Вольно! — Быстро ответил Федоров. Карпов быстро ввел его в курс дела.

— Как это могло случиться? — Спросил Федоров. — Я полагал, что мы подняли Ка-40.

— Так точно, — ответил Карпов. — Лодка находилась очень близко[47]. Я дал залп РБУ, чтобы заставить их затаиться и не дать им поднять головы. Они ведь не могут запускать торпеды с большой глубины?

- Не на этом этапе войны. Они должны находиться на поверхности либо на перископной глубине, чтобы стрелять с каким-то шансом на попадание.

— Хорошо, — Карпов потер руки, ощущая боевой задор. — Теперь, набрав ход, мы не станем целью снова. Насколько быстр этот черт?

— Медленная. Не более пяти узлов на аккумуляторах, как должна идти сейчас. Это дизель-электрическая лодка, капитан. Где она по вашей оценке?

— Есть карта?

Федоров повернулся к своему старому посту штурмана и жестом указал Товарищу[48] вывести цифровую карту Балеарских островов.

— Это Менорка, — указал он. — Мы находимся здесь, у длинного залива.

- Может ли она быть там?

— Сомневаюсь, — сказал Федоров. — Размеры бухты обманчивы, а вход очень узок. По моим данным глубина достаточна, чтобы лодка могла оставаться там в подводном положении, но на полпути в бухту она легко может сесть на мель.

— Тогда я подозреваю, что она находится где-то здесь, — Карпов указал на побережье восточнее. — Он не побежит на запад, так как быстро упрется в длинный мыс. Нет, урод пойдет на восток, вдоль берега, и будет пытаться обойти перешеек к востоку от бухты. Я прикажу Николину отправить Ка-40 к берегу, и скоро мы узнаем, так это или нет. А тем временем, я намерен показать ему корму и дать тридцать узлов. Какова дальность его торпед?

— 5 000 метров в лучшем случае.

— Они имеют системы самонаведения?

— Нет, они просто следуют заданным курсом, однако могут оснащаться устройствами рыскания, но я не думаю, что их использование будет уместно в данной ситуации.

— Хорошо. Мы выйдем за пределы его досягаемости через несколько минут. Затем обнаружим его при помощи вертолета и дадим сдачи. Если их капитан сможет выжить в следующий час, он проклянет тот момент, когда увидел нас, я вас уверяю.

Карпов тяжело вздохнул, снял шапку и вытер пот со лба. Он ненавидел подводные лодки — именно ненавидел, но теперь, когда «Киров» благополучно ушел от угрозы на большой скорости, враг уже не казался особенно опасным. Это была медлительная лодка с устаревшим вооружением, которое не могло преследовать его. У него не было сомнений в том, что он легко справиться с ней.

— Пять узлов? — Сказал он. — Да, не быстро. По сравнению с учениями, на которых условным противником были быстрые американские ударные лодки, это не будет проблемой[49].

Несколькими минутами спустя Ка-40 сбросил три буя треугольником к востоку от небольшого прохода, идеальным образом для того, чтобы перекрыть путь вдоль берега. Один из них работал в активном режиме, определяя цель, второй должен был определить пеленг цели, а третий — дистанцию. Вертолет также мог использовать опускаемую в воду антенну гидролокатора, чтобы уточнить данные.

Они ждали, пока Ка-40 вел поиски подлодки, передавая данные прямо на пост Тарасова. Время шло, но никаких признаков подводной лодки обнаружено не было. Карпов зашагал туда-сюда, громко стуча ботинками по палубе.

— Разрешите выполнить маневр? — Спросил он Федорова. Тот утвердительно кивнул.

— Ход две трети, тридцать вправо, курс ноль шестьдесят пять.

— Есть тридцать влево, есть курс ноль шестьдесят пять, есть скорость двадцать.

Карпов развернул корабль на восток, следуя курсом, параллельным тому, которым, как он ожидал, следовала подлодка. Однако время шло, а Ка-40 все еще не обнаружил ее, что заставило их думать о том, что они столкнулись с очень хитрым подводником.

— Ну, где же ты, мать твою, — бормотал он сам себе.

Федоров все еще оставался с Товарищем на своем старом посту штурмана, изучая данные. Он понимал, что на завершение ремонта ГАК требовалось совсем немного времени. Затем они могли просто уйти на полном ходу. У подлодки, если это была немецкая подлодка времен Второй Мировой, не было бы никакой возможности догнать их. С этой мыслью он подошел к Карпову.

— Капитан, мы вне зоны ее досягаемости и можем легко обогнать эту лодку. Я предлагаю использовать это время для завершения ремонта. Верните корабль на курс на запад и поставьте Ка-40 между нами и островом. Обойдем этот мыс и встанем в открытом море, чтобы завершить ремонт. Ка-40 сможет прикрывать нас всю ночь, если будет нужно.

— Потеряли урода, — указал Карпов в сторону моря с явным разочарованием.

— Это не имеет значения. Она слишком медлительна, чтобы создать угрозу. Восстановить полную работоспособность ГАК сейчас гораздо важнее.

Карпов сжал зубы, но затем смягчился.

— Хорошо, — согласился он. — Судя по всему, он где-то там, затаился на дне у берега. Трудно будет найти его в этой мешанине камней. Но если он хотя бы дернется, вертолет окажется прямо над ним сей же час.

Карпов был зол от того, что их обвели вокруг пальца. Если бы корабль был в Атлантическом океане, подумал он, они бы нас даже не поцарапали. Ничто не смогло бы приблизиться и на пятьдесят миль, чтобы создать какую-то угрозу. Но здесь, в этих ограниченных водах, они вступали в один бой за другим, получали повреждения радаров, сонара, корпуса, потеряли Ка-40, людей убитыми и ранеными, в том числе адмирала. Это было непростительно.

— Мы потеряли людей при взрыве катера, — сказал Федоров. — Прикажу спустить еще один, чтобы проверить, нет ли выживших. Я уведомил Быко о нашем решении и приказал ему задействовать больше людей, но все равно потребуется время. В подобной ситуации расход авиационного топлива будет оправдан. Мы должны его использовать.

Они развернули корабль, и Федоров приказал спустить еще один катер для поиска выживших. Спустя час они подобрали всего одного члена экипажа, дрейфовавшего в море на деревянном обломке. Два водолаза, рулевой катера и морпех Сиянко пропали без вести. В целом, потери были невелики, но все же составили уже семь человек, и Федоров задумался о том, сколько еще погибнут в предстоящие дни.

Он провел некоторое время с Товарищем у поста штурмана, копаясь в своих материалах и ища сведения о действиях немецких подводных лодок. Что это была за лодка? Итальянская? Определенно не британская. Большинство итальянский подлодок находились в сицилийском проливе, противодействуя британским силам. Они базировались в Кальяри, Палермо и других базах на юге Италии. Немцы действовали из Специи, и он пытался понять, что это могла быть за лодка.

U-205 вышла в поход для действий против британцев, но была вынуждена вернуться в Полу на побережье Адриатического моря вместо Специи. U-83 ушла далеко на восток в район Александрии, а U-331 только что покинула Специю и находилась к северу от Корсики. Если только эта лодка не вышла в море раньше, чем должна была, противником была U-73 Хельмута Розенбаума, та самая, что потопила авианосец «Игл» два дня назад. Он проверил записи, отметив, что она все еще должна была находится южнее, действуя против британского конвоя, однако мог ли он еще полагаться на эти сведения? Преждевременный выход в море кораблей итальянской 7-й крейсерской дивизии и неожиданная вылазка двух линкоров подорвали его веру в свое знание истории. Было ясно, что неожиданное появление «Кирова» в этих водах изрядно взбаламутило воду. Кораблям ставились задачи, которых они не получали в той истории, которую он знал. Происходили бои, которых не должно было случиться.

Что, если U-73 ушла на север раньше, что это должно было случиться? Он отметил, что возвращаясь в Специю, она должна была пройти как раз мимо Менорки. Внезапное любопытство заставило его снова взглянуть на навигационную карту, и взгляд с подозрением задержался на длинном узком входе в бухту Форнеллс. Идя на аккумуляторах, лодка была очень тихой, но три гидроакустических буя и вертолет с опускаемой антенной должны были засечь ее, если бы она затаилась у береговой линии, как полагал Карпов. А что если, подумал он…

В ту ночь с U-73 также выбрались двое водолазов — двое опытных пловцов, которые должны были разведать обстановку на берегу. Он узнал о таком трюке от другого капитана подводной лодки, который сделал так у побережья Норвегии — скрылся с лодкой во фьорде, а затем отправил людей на берег, чтобы оценить обстановку и следить за вражескими эсминцами. Когда станет ясно, что все чисто, они снова тайно вернутся на лодку.

Добравшись до восточного берега бухты, они поднялись на холм высотой в несколько сотен метров и расположились на его каменистой вершине, осматривая море на севере. Матрос Генрих Вальдманн вглядывался в бинокль, но не видел ничего в безлунную ночь. Затем внезапно в отдалении мигнул какой-то огонек, а затем раздался странный рокот.

Тогда он этого не знал, но это был вертолет Ка-40, облетавший позицию «Кирова», словно бдительный сторожевой пес. Как бы то ни было, он рассудил, что определил позицию вражеского корабля и направился вместе с помощником вниз по скалистому склону, чтобы вернуться на подлодку и доложить. Некоторое время спустя Розенбаум получил доклад, и у него похолодело внутри от мысли, что этот крейсер все еще был у него в руках.

— Видели признаки пожара или дым?

— Никак нет. Только какой-то странный гул, как от самолета. Еще видели ходовые огни.

Однако он ясно слышал взрыв и знал, что торпеда поразила цель. Но, видимо, ущерб оказался не настолько серьезным, как он надеялся. По крайней мере, мы его ранили, подумал он. Он должен будет остаться у берега, чтобы спустить водолазов и оценить полученные повреждения. Значит, будет возможность всплыть и дохнуть свежего воздуха. Затем мы сможем выскользнуть из бухты и снова подкрасться к нему. Вероятно, они думают, что я ушел и теперь хочу лишь убраться подальше. Но они ошибаются. Я намерен потопить этот корабль, за Клауса, за U-73, и за свою счастливую «семерку».

ГЛАВА 21

Незадолго до рассвета 13 августа 1942 года «Киров» все еще дрейфовал у северного побережья острова Менорка. Ремонт гидроакустического комплекса и проверка корпуса заняли еще шесть часов. Ка-40 обладал хорошей выносливостью, и мог продержаться все это время в воздухе. Хотя Федоров сожалел о потере авиационного топлива, он понимал необходимость и сам внимательно следил за возможными признаками присутствия вражеской подводной лодки, однако ничего не видел. Тем временем, Быко доложил о полном вводе в строй кормовой буксируемой антенный ГАК, и заверил его, что основная антенна в бульбе будет готова к полудню.

Направляясь обратно на ГКП, он задержался в лазарете, чтобы проверить адмирала Вольского. Золкин тоже был там, они просто разговаривали, как старые друзья. На подставке у койки адмирала стояла тарелка горячего супа.

— Федоров! — Улыбнулся Вольский. — Я надеялся, что вы зайдете. Что на этот раз? Подорвались на мине?

— Никак нет, товарищ адмирал. Нас пыталась атаковать немецкая подводная лодка.

— Немецкая подлодка? Похоже, вы хорошо в этом уверены.

— Я полагаю, что знаю даже, какая именно. И где она может скрываться сейчас.

— Узнали по своим книгам?

— Не только, товарищ адмирал. Однако я сделал достаточно обоснованное предположение. Мы выставили буи в районе, куда она могла направится по оценке Карпова, но ничего не обнаружили. Так что остается единственный вариант.

— Вы сказали об этом ему? Карпов очень напрягается, когда дело касается подлодок.

— Я полагаю, что капитан сейчас отдыхает. Вахту на ГКП несет Роденко, я направляюсь туда. Я хотел проверить ваше самочувствие, товарищ адмирал, а также доложить. Добрынин доложил мне, что реакторы стабильны, так что корабль также стабилен.

— Что вы хотите этим сказать?

— Товарищ адмирал, каждый раз, как мы перемещались — я имею в виду во времени — в активной зоне наблюдался странный нейтронный поток. Я полагаю, что это случалось несколько раз после того, как мы исчезли после ядерного взрыва. Я нашел странные упоминания об охоте Союзников на, предположительно, немецкий крейсер типа «Хиппер», несколько раз замеченный на курсе, которым мы двигались к Галифаксу.

— Верно, — сказал Вольский. — Я помню, вы говорили об этом. Все еще пытаетесь разобраться?

— Я думал о том, что это может случиться снова, товарищ адмирал. И, очевидно, случилось, почему же еще мы оказались здесь, посреди войны?

— Может, тогда скажем Добрынину немного побаловаться с реактором? — Подал голос Золкин.

— Что вы имеете в виду?

— Скажите ему подергать ручки или что он там обычно делает, и, быть может, мы опять переместимся. Тогда у нас не будет вопроса с прорывом через Гибралтар, а англичане смогут расслабиться и дальше драться с немцами и итальянцами, отцепившись от нас, несчастных русских.

Вольский рассмеялся, однако в его глазах что-то появилось.

— Доктор дело говорит. Поставьте Добрынину задачу проложить курс на Североморск 2021 года. Тогда мы просто сойдем на берег и забудем об этом кошмаре.

Федоров улыбнулся, продолжая что-то обдумывать.

— Я подумал вот о чем, — сказал он. — Возможно, это просто совпадение, но прошло ровно двенадцать дней с момента катастрофы на «Орле», прежде, чем мы снова оказались в этом зеленом море. С 28 июля по 8 августа включительно. Затем мы снова исчезли и провели еще двенадцать дней в том пустынном мире — после чего снова переместились 20 августа.

— Вы полагаете, что-то вызывает наши перемещения каждые двенадцать дней?

— Я думал об этом. Возможно, это просто совпадение. Но, если уж на то пошло, мы так и не выяснили, что вызвало наши первые смещения во времени.

— Я полагал, что это были ядерные взрывы, — сказал Золкин.

— Мы все так полагали, — согласился Федоров.

— Тогда, если никто не попытается запереть нас всех здесь, а ядерные БЧ останутся в погребах, а не на ракетах, все будет хорошо, — мрачно сказал Золкин. — Мы просто будет плыть по Средиземному морю, пока не убежим от тех, кто пытается стрелять в нас. Или у нас не останется ракет, чтобы стрелять в ответ.

— Не слишком заманчивая перспектива, — сказал Вольский. — Я бы предпочел найти пустынный остров в южной части Тихого океана, но для начала нам нужно добраться туда живыми и целыми. Чем дольше мы задерживаемся здесь, тем больше у нас остается возможностей наткнуться на вражеские самолеты, линкоры и подводные лодки. И что-то подсказывает мне, что у нас будет скорее больше, чем меньше проблем, когда мы снова выйдем в Атлантику.

— Я вот тут подумал, — сказал Золкин. — Не считая этой подлодки, эти воды безопасны, не так ли? Испания ведь сохраняла нейтралитет? А эти острова принадлежат Испании. Мы могли бы бросить якорь здесь, в нейтральных водах и подождать неделю, чтобы проверить новую теорию Федорова. Быть может, на двенадцатый день мы снова переместимся, и нам не придется никого убивать, и никто не будет пытаться убить нас. — Он сложил руки с довольным выражением на лице.

Федоров улыбнулся, но его мысли вернулись к текущим проблемам.

— Товарищ адмирал… Ка-40 в воздухе и может обнаружить лодку, но ремонт будет завершен к полудню. К сожалению, в инциденте погибло четверо.

Он рассказал Вольскому о том, что случилось, им о том, как корабль не получил прямого удара торпеды только потому, что на ее пути ненароком оказался катер с водолазами, принявший удар на себя.

— Все могло быть намного хуже, — сказал Золкин.

— Значительно хуже, доктор, — согласился Вольский. — Торпеда могла нанести серьезный урон и вызвать затопление. Нам очень повезло.

— Иногда судьба подкидывает такие финты, — сказал Золкин. — Торпеда могла бы попасть в нас. Кто знает, сколько бы погибло при этом? Вместо этого погибли те четверо, и нам остается утешаться только этим. Было бы намного лучше, если бы мы вообще не плавали туда-сюда на металлических машинах и не стреляли друг в друга, но пока люди этого не поняли, я полагаю, что жизнь лучше смерти, даже если это означает, что вы не выиграете себе еще один день и не отомстите врагу.

Федоров кивнул. Затем повернулся к Вольскому и спросил:

— Мне следует уничтожить подлодку, товарищ адмирал?

Адмирал посмотрел на него из-под тяжелых бровей, а затем проглотил еще одну ложку супа. Он понимал, что молодой капитан простит его взять на себя бремя еще одного возможного убийства, чтобы не нажимать на спуск самому.

— В настоящее время вы исполняете обязанности командира корабля, Федоров. Решение за вами. Действуйте по усмотрению. Единственное, как только вы закончите с подлодкой тем или иным образом, будет разумно подобрать буи. Не оставляйте ничего, что может быть найдено и породить вопросы.

— Так точно… Как скоро вы поправитесь, товарищ адмирал?

— Это вопрос к Золкину, — сказал адмирал, кивнув головой в сторону своего друга.

— Вопрос к Золкину, вопрос к Золкину… Все всегда спрашивают у врача совета. Что же, я полагаю, что адмирал прекрасно идет на поправку и должен вскоре встать на ноги. Федоров, разберитесь с подлодкой, но не подпускайте ее слишком близко. Адмирал плохо спит из-за близких взрывов.

— Не беспокойтесь обо мне, Федоров, — сказал Вольский. — Все будет хорошо.

Федоров вышел из лазарета, ободренный мыслью о том, что вскоре адмирал поправиться и сможет принять командование на себя. Он направился на ГКП, размышляя о том, что делать с подлодкой. Они потеряли четверых. Он знал, что лодка оставалась поблизости, и, вероятно, планировала атаковать снова, если они задержатся здесь. Тем не менее, он решил, что знает, что делать. Несколькими минутами спустя он прибыл на ГКП, принял вахту и отправил отдыхать Роденко.

Карпов ушел на отдых несколькими часами ранее, еще до рассвета. Теперь он был готов заняться подлодкой. Ка-40 все еще находился в воздухе, однако топлива у него оставалось мало. Тем не менее, он решил проверить свою догадку и осмотреть залив Форнеллс, приказав Николину направить вертолет туда и задействовать инфракрасные системы. Как только данные начали поступить на корабль, они обнаружили похожий на нож корпус подлодки совсем рядом с устьем залива. Пытается прокрасться в этот самый момент, подумал он!

Вернувшись к посту штурмана, он снова взял материалы по U-73 и еще раз просмотрел их, ища информацию о капитане лодки Хельмуте Розенбауме, последнем на данный момент кавалере Рыцарского Креста, полученного за потопление «Игла». Итак, вот ты какой. Он посмотрел на первую фотографию Розенбаума, улыбающегося из-под капитанской фуражки — простого молодого человека. Еще одна фотография изображала его вернувшимся в Специю из боевого похода, небритого и с ярко блестящими от гордости глазами. Он прочитал пометку о его дальнейшей судьбе:

Федоров смотрел на фотографию, ощущая нечто жуткое от того факта, что знал его будущее. Это было пьянящее чувство, почти ощущение себя богом. Никто не должен испытывать такого, проумал он.

— Ка-40 докладывает о готовности уничтожить цель, — сказал Николин, глядя на Федорова.

Федоров отринул свои мысли и моргнул. Он мог приказать уничтожить лодку в одно мгновение и в одно мгновение убить всех, находящихся на ее борту. И в этом случае фотография, на которую я смотрю сейчас, подумал он, никогда не будет сделана!

Что-то внутри него противилось. Это был уже не холодный расчет войны и не вопрос выживания. «Киров» был далеко от берега и в безопасности от любой угрозы, которую могла представить собой эта подлодка. Как только вертолет вернется, они направятся за запад, и даже если дадут всего двадцать узлов, Розенбаум никогда в жизни их не догонит. Он снова посмотрел на фотографию, на гордые глаза этого человека, и принял решение. Розенбаум погиб в авиакатастрофе 10 мая 1944. Ему оставались последние годы жизни, и Федоров решил не лишать его их.

Он вспомнил слова доктора Золкина, сказанные всего несколько минут назад и понял, что тот был прав. «…жизнь лучше смерти, даже если это означает, что вы не выиграете себе еще один день и не отомстите врагу».

— Николин, — сказал он. — Ка-40 немедленно вернуться на корабль, предварительно подобрав все ранее сброшенные буи. Ничего не оставлять в воде, это ясно?

Николин удивленно поднял брови.

— Так точно, — ответил он и переда приказы.

Когда через час на ГКП вернулся Карпов, «Киров» уже направился на запад, оставив позади побережье Менорки, и направился в пролив между ней и самым большим островом Балеарского архипелага Майоркой. Корабль следовал курсом 270, намереваясь обойти остров с севера, а затем направиться через пролив на запад. Дальше будет лишь открытое море и возможность остаться далеко от берега и любых посторонних глаз. Они проследуют на юг, в Алборанское море — горлышко бутылки, которое оканчивалось пробкой — Гибралтаром.

Федоров ввел Карпова в курс дел и изготовился покинуть мостик.

— Вахту сдал.

— Так точно. Вахту принял.

Оставшись в одиночестве, Карпов подошел к Тарасову, также сдававшему вахту Величко.

— Есть какие-либо признаки этого гада?

— Мы обнаружили его в устье залива чуть более часа назад. Ка-40 находился прямо над ним, но товарищ капитан приказал не атаковать и вернуться на корабль.

На лице Карпова отразилось неподдельное удивление. Он собрался что-то сказать, но затем взял себя в руки. Федоров взял чертову подлодку в прицел, но эта чертова штука уцелела! И он ни словом ни обмолвился об этом, когда я пришел, чтобы сменить его! В голове метнулась шальная мысль дозаправить вертолет и отправить его обратно, чтобы отомстить за подлое нападение на корабль и гибель членов экипажа, но затем слово взял другой внутренний голос. «Ища мести, выкопай две могилы — два врага и для себя». Его упорство в исправлении одних проблем неизбежно порождало новые. И он согласился с решением Федорова.

— Хорошо, — сказал он, наконец, похлопав Тарасова по плечу. — Отдохните. Ваши уши будут нам очень нужны при прорыве к Гибралтару.

Затем повернулся к рулевому и скомандовал:

— Курс два семь ноль.

U-73 тихо прошла через узкое устье залива и вышла мимо скалистых берегов в открытое море. Розенбаум немедленно поднял перископ, дабы проверить, оставался ли враг все еще рядом. Он не видел корабля, но видел странный летательный аппарат, направляющийся на северо-запад, мигая навигационным огнями.

Он ощутил странное чувство и непроизвольно содрогнулся, глядя, как аппарат исчезает в седом рассветном небе. Смерть занесла свою руку над его головой, но отвела ее. Он ощущал себя живым, ощущал яркость момента, смысл жизни, глядя на горизонт. Вокруг было пусто, и лишь первые золотые лучи восходящего солнца играли на гребне мыса Кабальерия на северо-западе. Он понимал, что ему не догнать британский корабль, и что-то подсказывало, что не стоит даже и пытаться. Так что он спокойно вывел лодку в открытое море, а затем направился на северо-восток в Специю. Он так и не набрал свою «семерку» в этом походе, и был вынужден отменить атаку, призванную отомстить за гибель U-563 и Клауса Баргстена. Ну уж как есть, подумал он.

Он улыбнулся, убрал перископ и подумал о доме. Этот поход закончился. Он вернется в Специю, получит орден, а затем отправится на новое место службы — на Черное море, чтобы принять командование флотилией из шести лодок типа II!

Жизнь удалась.