Огоньки в ночи

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Вечером Ава вместе с домашними села играть в карты. Вопреки своему честолюбивому характеру, она не задавалась целью выиграть, тем более что на кону стояли самые безалаберные подарки, сделанные новобрачным. Все просто веселились, а Ава, сославшись на усталость, лишь составляла родне партию.

Они расположились под навесом террасы, освещенной нарядными фонариками, оставшимися после свадебного торжества. Отец организовал барбекю, все тянули пиво и развлекались.

Ава же, сидя в плетеном кресле и лениво наблюдая за родными, продолжала обдумывать свою очередную перепалку с Калебом, которая, против обыкновения, была куда как серьезной и задела ее до глубины души. Ветерок, поднявшийся к вечеру, трепал ее волосы, освежая обнаженную шею, навевая воспоминания о ласках этого негодяя. Ава совсем запуталась. В определенный момент она отказалась от идеи собраться с мыслями и что-то предпринять. И незаметно для себя включилась в игру.

Вопреки опасениям, родители Авы не донимали ее расспросами. Возможно, погостив у нее в Штатах пару раз, они решили для себя, что и так все знают. Или же просто мудро воздерживались, предоставив ей самой установить, когда, с кем и о чем откровенничать. Впервые Ава не представляла, как расценивать поведение своих родных, которых, как ей казалось, она знала наизусть. А быть может, отец с матерью, да и Дамиен с Челси были настолько счастливы и довольны собственной личной жизнью, что эгоистично не желали вникать в беды, тревоги и переживания дочери. Ава не знала, как к этому относиться. В конце концов, за долгие годы своего отсутствия она тоже не часто удостаивала родственников подобным вниманием. Все по справедливости — да только очень грустно.

Она смотрела, как Челси тискает щеночка, который за считанные часы свыкся с новым окружением. Этому комочку явно понравилось быть всеобщим любимчиком. Ему еще не придумали кличку, и поэтому все взапуски выдвигали свои версии, обходясь пока всяческими ласковыми прозвищами. Ава с удивлением наблюдала за отцом. Она и не представляла, что человек с твердым характером способен сюсюкать и выглядит при этом чрезвычайно трогательно. Вероятно, в щенке все видели предвестника нового поколения Хэллибертонов и в какой-то мере готовились к этому великому событию.

Странным было другое. Ава не сразу это за собой подметила, но у нее не было никакого желания взять в руки неуклюжего щенка, потрепать его за ухом, наградить нежным прозвищем, просто умилиться, пусть даже мысленно, толстенькими лапками и мохнатым помпончиком хвостика. Хотя ей всегда казалось, что она любит животных и детей. Но когда это было? Ава затруднялась припомнить. С некоторых пор она на все взирала оценивающе.

Она тихо поднялась со своего места и прошла на кухню. Открыла холодильник в поисках прохладной минералки и с огромным неудовольствием отметила, что слезы подступают к глазам от жалости к себе и своей непутевой жизни.

— Ава! — окликнула ее Рейчел.

— Что, мама? — тихо отозвалась она.

— Отчего Калеб не остался на ужин?

— Вероятно, у него есть дела поинтереснее. Он ничего не объяснил, а я его не спрашивала, — сухо бросила Ава.

— Опять повздорили? Вы нас просто-таки позабавили сегодня своим представлением, — рассмеялась Рейчел Хэллибертон. — Напрасно ты не попросила его остаться. Повеселились бы еще.

— У Калеба своя семья есть, мама, — строго отчеканила Ава.

Мать изумленно взглянула на дочь, вмиг посерьезнев, но не стала продолжать разговор.

— Давайте ужинать! — скомандовал отец, колдующий над барбекю. — Подставляйте свои тарелки.

— Мне посочнее, — первым отреагировал Дамиен.

— Не переедай, дорогой, — мягко попросила его молодая супруга.

— Ничего не могу обещать. Ты когда-нибудь пробовала стряпню Хэллибертона-старшего?

— Нет, — отозвалась Челси.

— Уверен, не сможешь оторваться, как и мы все.

— К счастью, папочка не часто берется готовить, в противном случае очень скоро мы все стали бы пациентами диетологических клиник, — шутливо заметила Рейчел.

— Вы удивитесь, но я умею держать себя в руках, когда дело касается кулинарных соблазнов, — похвасталась Челси.

— Только не пытайся держать в руках своего мужчину, — предостерег ее Ральф Хэллибертон. — Ничего хорошего из этого все равно не выйдет. Толстяк гораздо предпочтительнее в семейной жизни, нежели раздраженный, неудовлетворенный, вечно голодный псих. Я прав, мамочка? — обратился он за поддержкой к своей супруге.

— Папочка прав. Не повторяйте наших ошибок, — подтвердила Рейчел.

— Я лично ничего не имею против сдерживающего фактора, — объявил Дамиен. — Если Челси не привлекает идея жить с толстяком, я постараюсь избегать излишеств.

— Только не в ущерб семейному единству, сынок, — заметил Ральф.

— Я думаю, при соответствующем желании всегда можно прийти к компромиссу, — примирила стороны мать семейства.

— А что это Ава у нас весь вечер такая тихая? — игриво переменил тему старший брат. — Расскажи, куда тебя возил Гилкрист, что показывал? Надеюсь, я не лезу не в свое дело? — намеренно подначил он сестру.

— Просто... катались... тут, по округе. Ничего особенного.

— У тебя с Калебом ведь что-то было перед твоим поступлением в Гарвард? — бесцеремонно, в лоб спросила мать.

— Почему ты так решила? — нахмурилась Ава.

— Я это заметила, — бесхитростно отозвалась та.

— Просто мы были друзьями, — попыталась разубедить ее дочь.

— Не смеши. Никогда вы не были друзьями. — Дамиену пришлось почти кричать, чтобы быть наверняка услышанным. — Ты млела при каждом его появлении, а он просто в экстаз впадал, если ты смотрела на него влюбленными глазами... Хорошо, что ты уехала тогда.

— Почему? — поинтересовалась Челси.

— А что хорошего могло получиться из этих отношений? У них, помимо взаимной симпатии, не было и нет ничего общего. Калеб свел бы ее с ума своими похождениями. И это, заметь, в лучшем случае. Не видать сестренке в таком случае ни диплома, ни докторской степени, никаких наград.

— По-моему, ты драматизируешь, Дамиен, — осторожно заметила мать.

— Нет, дорогая, Дамиен прав, — возразил отец.

— Папа, — прошептала Ава.

— Что, дорогая?

— А для тебя очень важно, что я получила диплом, стала доктором наук? — спросила она.

— Конечно, — ответил он. — Я знаю, как ты к этому стремилась. Было бы обидно, если бы такие мозги не нашли себе достойного применения. Я всегда считал, что, имея тягу к чему-то, человек должен найти способ реализации, а ближние обязаны ему в этом помочь. Разве я не прав?

— Прав, — кротко отозвалась Ава, вздохнув. — Только я уже не уверена, что имело смысл так хотеть всего этого.

— Дорогая моя, в тебе говорит усталость. Ты с первого класса ставила перед собой очень сложные цели. Неудивительно, что за два десятилетия кропотливого труда ты несколько поостыла. Теперь это не кажется тебе такой уж безусловной ценностью, потому что стало твоей жизнью. Но вспомни, о чем мечтала в юности, — предложила Рейчел.

— Я постоянно напоминаю себе это, мама, — с трудом проговорила она.

— Значит, тебе требуется передышка, — деловито подытожил брат. — Нормальный полноценный отдых, который ты давно уже заслужила. Я бы взял тебя в свадебное путешествие, но, боюсь, женушка этого не одобрит, — пошутил Дамиен, властно прижав Челси к себе и чмокнув ее в лобик.

— Я бы и сама не поехала. О каком дополнительном отдыхе может идти речь, если я наконец оказалась дома?

— Вижу, тебе сейчас несладко, девочка моя, — задумчиво протянул отец. — Я, признаться, удивлен такой апатией. Полагаю, дело здесь не в одной только усталости, о которой справедливо упомянула мамочка. Раз уж мы завели об этом речь, так давай поговорим начистоту.

— Да нет, не стоит, пап. Уверена, что смогу разобраться сама. Просто нужно успокоиться, осмотреться...

— Милая, не игнорируй нас, — серьезно и одновременно ласково попросила ее Рейчел. — Быть может, ты считаешь нас недостаточно образованными, чтобы судить о высоких материях, но все же у меня с твоим отцом есть кое-какой житейский опыт...

— Мама, как ты могла такое подумать! Вовсе я не игнорирую вас, — смущенно пробормотала Ава.

— Я не искушен в науках, дорогая, но помню миг твоего рождения так четко, словно было это только вчера, — начал Ральф Хэллибертон. — Признаю, что многое в своей жизни сделал неправильно. Я понимаю, как повлиял на тебя и Дамиена наш разрыв с мамой. Этого не следовало допускать. Нам до сих пор приходится бороться за право быть вместе, в том числе — и с вашим скептическим отношением к воссоединению. Не секрет, что детям кажется, будто они никогда не натворят тех глупостей, которые постоянно совершают их недалекие родители. И дай-то бог! Но, к сожалению, чаще случается обратное. Тем приятнее вспоминать своих детей совсем крохами.

Отец смотрел на Аву. Его глаза заблестели от подступивших слез. Всем присутствующим тоже захотелось заплакать. Ава пребывала в полном недоумении. Никогда в их семье не велись подобные разговоры. Она даже не представляла, как на это реагировать. Просто молча сидела, внимательно наблюдала, слушала, широко раскрыв синие глаза.

— Помню, ты начинала смеяться, стоило мне войти в комнату. Ты с первых дней как-то по-особенному реагировала на мой голос, улыбалась своей обворожительной улыбкой, тянула ко мне розовые ручки с крохотными пальчиками, ощупывала мое лицо. Мне в ту пору казалось, что мы всегда будем близки с тобой. Но время шло. Ты подрастала, и одновременно росла пропасть между нами. Мне и маме не на что жаловаться. У нас выросли чудесные дети, которыми мы всегда гордились. Но, наверное, мы слишком расслабились, видя, что вы с Дамиеном и без нас неплохо справляетесь. Мы предоставили вам полную самостоятельность в определении своей судьбы, в выборе пути. Тем более, что в тот самый момент наши с мамой отношения значительно ухудшились. Теперь я понимаю, что мы поспешили записать вас во взрослые. Особенно это касалось тебя, дочка. Ведь, по сути, ты была тогда все той же маленькой девочкой, беззащитной перед большим миром. Но ты добилась своего, невзирая ни на что. Я очень хочу, чтобы к нынешнему периоду сомнений ты отнеслась спокойно, не испытывая разочарования. Считай это новым стартом. Но на сей раз мы обязуемся тебе помочь. Мы больше не оставим тебя. Имей это в виду.

— Папа, — пробормотала Ава растроганно и протянула к отцу руки, разрыдавшись.

Ральф сделал знак Дамиену, чтобы он и Челси ушли, оставив Аву с родителями.

— Мы даже радовались, что ты в Америке, а не с нами. Мы с мамой тогда запутались, сами сознавали это, и нам не нужны были свидетели нашей беспомощности. Дамиен уже жил своей жизнью, ты отправилась в Гарвард. Нас это вполне устраивало в тот момент, да и долгое время после. Кроме того, мы вздохнули с облегчением, поскольку ты рассталась с Калебом. Твоя мать и я очень боялись, что он собьет тебя с пути.

— Папа, прошу тебя... — пробормотала Ава. — Зачем ты сейчас все это говоришь?

— Чтобы ты знала. Не отрицай, Ава. Мне доподлинно известно, что ты была близка с Калебом накануне своего отъезда. И он проводил тебя в аэропорт. Мы не поехали с тобой, чтобы ты в последнюю минуту не передумала. И таким образом умышленно лишили тебя выбора, — предельно откровенно заявил Ральф.

— Я не понимаю, — покачала головой Ава.

— Я ничего не имею против Калеба, пойми. Лучшего друга Дамиену и не желать не приходится. Но ты — другое дело. В каких бы напряженных отношениях мы с твоей матерью ни находились, но это решение было обоюдным. Мы не хотели видеть рядом с тобой такого спутника. И дело не в том, что его происхождение или воспитание нас чем-то не устраивали. Но нам казалось, что тебе нужен другой, более подходящий, основательный человек, который смог бы разделить с тобой многое. Что до Калеба, то это отличный парень, удачливый бизнесмен, хотя и здесь есть свои нюансы. Он нам как родной. Но он недостоин тебя. Калеб никогда не смог бы ценить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Он слишком легкомыслен для настоящих отношений... Мы надеялись обезопасить свою дочь, а вместо этого лишились ее на целых десять лет. Да и то, что обнаружилось теперь, не особенно радует нас с мамой. Ты стала черствой и непримиримой, девочка. И в этом наша вина. Надеюсь, ты сможешь понять нас и простить. Мы собой не гордимся...

Шокированная Ава недоуменно переводила взгляд с поникшей матери на сурового отца и обратно. До этого момента она была уверена, что владеет сладкой тайной, что в ее прошлом есть сокровище, о котором известно только ей и Калебу. В сравнении с этим потрясением все прочие меркли. Она больше не чувствовала себя хозяйкой своей судьбы. Высокая самооценка, которую Ава так долго выковывала в единоборстве с собой и всем миром, в один момент рухнула. Выяснилось, что главное решение в ее жизни было умело смоделировано родителями, что любимый, которого она бросила, был на самом деле отвергнут не ею, а семьей.

Ава молча встала и удалилась в свою комнату.

Социальный антрополог, доктор наук, обладательница многочисленных наград на поверку оказалась жертвой внутрисемейных интриг, пешкой в родительской партии.

Тоска овладела Авой. Она чувствовала полное бессилие, отказавшись даже от удовольствия как следует разозлиться на отца и мать.