Охота на компаньонов

4

Сознание возвращалось медленно. Сначала перед глазами просто чуть забрезжил свет. Одновременно появилось ощущение головной боли, которому Розовски несказанно обрадовался: боль означала, что он жив. Еле брезжащий свет превратился наконец в подобие телевизионной картинки: интерьер, кресло, человек. Спустя еще какое-то время Натаниэль очнулся окончательно.

Оказалось, что он не лежит, а сидит на полу, привалившись спиной к холодной шершавой стенке. Ощущение было приятным. Розовски пожалел, что голова у него не плоская: замечательно было бы прижать плоскую как лист голову к прохладной стенке и сидеть так, пока боль не отступит.

Он чуть шевельнулся, ожидая окрика. Странно, не раздалось ни звука. Тут Натаниэль заметил, что его «кольт» лежит рядом, словно только что выпал из ослабевшей руки. Он поспешно сжал рифленую рукоятку.

Вновь ни звука. И фигура в кресле напротив не пошевелилась. Розовски присмотрелся.

Естественно, она (фигура) и не могла пошевелиться. Поскольку над правой бровью у Вассермана-два (а может быть, и Вассермана-один, Розовски уже не был ни в чем уверен) чернело пулевое отверстие.

И что неприятнее всего, пуля, проделавшая дырку в длинном черепе, вполне могла быть выпущена из револьвера, в данную минуту находившегося в правой руке Натаниэля. Мало того: Розовски теперь почти уверился в этом, вспомнив грохот, услышанный им за долю секунды до потери сознания. Он проверил барабан. Последние сомнения отпали: один патрон в барабане стреляный. Натаниэль имел все шансы быть арестованным за убийство. Достаточно, чтобы кто-нибудь позвонил в полицию. Но пока что никто до этого почему-то не додумался, в том числе, и тот, кто все провернул. А может быть, в его планы не входил арест детектива.

Дальнейшее сидение на полу не имело никакого смысла. Натаниэль поднялся – ноги казались ватными – и приблизился к убитому. Следовало вызвать полицию – в конце концов, он не нанимался расследовать убийство, в его задачу входила охрана… только вот кого он, все-таки, должен был охранять? И что он скажет полицейским? В смысле – такого, чтобы они поверили? Натаниэль скривился. Сам бывший полицейский, он не представлял себе сколько-нибудь убедительную версию. А правду рассказывать было бы бессмысленным. В такую правду полицейские не поверят. Он сам ни за что не поверил бы. Положеньице…

Тут Натаниэль обнаружил, что уставился прямо в неподвижные глаза свежего покойника. Вассерман-второй в свою очередь широко раскрытыми глазами смотрел на подошедшего детектива. Видимо, от предсмертного движения у него из внутреннего кармана пиджака выпал бумажник. Розовски, пользуясь бумажной салфеткой, осторожно поднял его. Вытащил удостоверение личности. Да, это действительно был Аркадий Вассерман, 1946 года рождения. Прибыл в Израиль в девяносто втором. Лицо на фотографии то же самое. Только, естественно, без пулевого отверстия во лбу. Но зато с улыбкой.

Розовски обозвал себя тупицей – он даже не проверил документов у вчерашнего посетителя. Правда, его извиняло то, что посетитель предложил все детали обсудить сегодня, здесь. Вот и обсудили…

Кроме удостоверения в бумажнике оказались две кредитные карточки – «Виза» и «Исракарт» – и несколько пятидесятишекелевых купюр. Прежде, чем осторожно положить бумажник на прежнее место, Натаниэль переписал номера счетов и наименование банков, выбитые на карточках – благо те покоились в прозрачных пластиковых кармашках. Зачем – он и сам не знал. На всякий случай. Снова осмотрелся.

Пистолет, которым совсем недавно хозяин виллы угрожал детективу, лежал под рукой покойника, на диване. Убийца – или убийцы, не исключено, что действовало несколько человек – не унес его. А вот… Натаниэль обвел взглядом комнату. А вот пропитанный какой-то дурманящей гадостью тампон унес. Но почему-то не тронул ни бумажника, ни его содержимого. Розовски снова посмотрел на покойника.

– Ну вот… – сказал он негромко. – А вы говорили, что не нанимали охрану. А следовало бы…

Неподвижные глаза Аркадия Вассермана (теперь уже просто Вассермана, без порядкового номера) действовали ему на нервы. Розовски поспешно отошел в сторону, решив, что у него еще будет время поломать голову над всеми загадками. Нужно было решить вопрос – все-таки, следует ли вызывать полицию? И стоит ли предварительно осмотреть дом? Конечно, он не собирался проводить расследование. Но ведь дело идет уже о нем самом.

Розовски, несмотря на неприятные ощущения, вновь приблизился к убитому, склонился над ним, внимательно осмотрел затылок, возвышавшийся над спинкой дивана. Пуля прошла сквозь череп Вассермана. Натаниэль обреченно вздохнул: учитывая расстояние, такое отверстие мог оставить и выстрел из его револьвера. Во всяком случае, из оружия аналогичного калибра.

«У вас есть оружие? – вспомнил Розовски. – Какое?» Он, дурак, ответил. Интересно, если бы он вчера сообщил тому типу, что предпочитает пользоваться ракетами «Пэтриот», на что походила бы сейчас голова убитого?…

Натаниэль помотал головой. Всегда почему-то приходят в голову самые идиотские мысли в самый неподходящий момент. Он занялся поисками пули. Вернее, двух пуль. Его оружием тоже пользовались.

Детектив начал тщательно, сантиметр за сантиметром осматривать пол позади дивана. Пуля должна была прилично потерять в скорости и упасть где-то у окна.

Так оно и оказалось. Розовски осторожно поднял сплющенный кусочек свинца. Настроение у него испортилось еще больше (если такое возможно). Потому что с первого взгляда было видно, что эта пуля как раз из его револьвера. А сказать, имела ли она что-то общее с дыркой в голове Вассермана может только экспертиза.

– А экспертиза – это то, чего мне сейчас больше всего не хватает в жизни… – пробормотал он. – А что? Позвоню доктору Бен-Шломо, скажу: «Нохум, будь другом, проверь – не я ли случайно застрелил тут одного типа?»

Он несколько раз подбросил пулю на ладони, раздумывая, как с ней поступить. В конце концов, спрятал в карман. Убитый сидел напротив открытого окна, пусть полиция считает, что пуля улетела в сад. А там можно и не найти.

Кто же все-таки стрелял из е г о револьвера?

Где вторая пуля? Вернее – первая?

Розовски вновь приступил к поискам, на этот раз – безрезультатным.

Он осмотрел револьвер, прежде чем спрятать его в кобуру. Собственно говоря, из него и не могли стрелять в хозяина. Стрелял, скорее всего, тот, кто молчаливо стоял за спиной детектива. Он должен был выстрелить сразу же после падения последнего. Иначе бы просто не успел. Не было у него времени хватать револьвер, выпавший из руки Натаниэля. Из него он выстрелил потом.

Натаниэль тщательно осмотрел все стены, затем немногочисленную мебель. Заметил след в ножке дивана. Вот сюда был сделан выстрел из оружия детектива. После чего, очевидно, одну пулю подменили другой. Логика, в общем, вполне понятная.

Розовски вышел в просторный холл и облегченно перевел дыхание. Интересно, чего, собственно говоря, добивались убийцы? Если частный детектив им понадобился для того, чтобы свалить преступление на него, самым разумным с их стороны был бы срочный вызов полиции. Появись бывшие коллеги Натаниэля здесь несколько минут назад, хорошую бы они увидели картинку: труп хозяина виллы, склонившийся над ним подозрительный тип с револьвером в одной руке и бумажником убитого в другой. Надевай наручники и вези прямехонько в суд. Что? Бывший офицер полиции? В таком случае, я бывший Генеральный секретарь ООН… как его? Бутрас Гали? У Натаниэля неприятно заныли запястья – там, где на них должны были бы защелкнуться наручники. Он посмотрел на часы. Вполне успели бы, с момента его прибытия на эту чертову виллу прошло сорок минут.

Пока разобрались бы, пока проверили – много чего могло случиться.

Но никто не появился. Ему представлена возможность прийти в себя, осмотреться, взвесить различные варианты поведения, выбрать подходящий и… И что?

Розовски подошел к маленькому диванчику, стоявшему в углу холла, наискосок от входа, сел, подпер голову рукой и задумался.

Похоже, здесь было разыграно только первое действие спектакля. Как это называется? Экспозиция? Увертюра? Неважно.

Чего же от него хотели режиссеры-постановщики? И что, по их мнению, он должен был сделать? Натаниэль хмыкнул – естественно, то, что он хотел сделать сразу же. Быстро и по возможности незаметно исчезнуть. Чего он не должен был делать – по логике тех же преступников? Во-первых, он не должен производить тщательного осмотра. Во-вторых, естественно, ему ни в коем случае не следует обращаться в полицию. Что ж, ничего не поделаешь. Первого ожидания он уже не оправдал. Значит, и во-вторых, он поступит наоборот. Но для начала… Он посмотрел на револьвер, который все еще держал в руке. Убирать в кобуру не стал. В конце концов, если уж он попался, почему бы не осмотреть заодно и дом?

С револьвером в руке он поднялся по лестнице. Здесь его взору предстали три двери, аналогичные нижним. Хорошо бы, чтоб за ними не оказалось никаких очкариков с пистолетами – ни живых, ни… Натаниэль тяжело вздохнул и открыл центральную дверь.