— Ты гений метафизики, — продолжал Дэвид разговор по сотовому телефону, поворачивая машину на 17-ю улицу. — Ты уже все объяснил мне!
— Сделал, что смог, — ответил пастор. — Тот факт, что они говорили с тобой на древнееврейском, подсказал мне, что твоим лучшим наставником здесь мог бы оказаться раввин. Причина, по которой они просили тебя это помнить, — внутри тебя самого, Дэвид. Есть у меня один коллега, к кому тебе стоит обратиться, — раввин Элизар бен Моше, знаток Каббалы, преподает еврейскую традиционную мистику. Ты ведь пережил мистический опыт, Дэвид.
Каббалистика? Дэвид знал о ней только одно — некоторые звезды эстрады объявляют себя ее адептами, привязывают алые ленты на запястья и принимают древнееврейские имена.
Словно прочитав его мысли, Дилон сказал:
— Нет, Мадонна с ее «Каббалой» тут ни при чем. Я уже звонил бен Моше. Его очень заинтересовал не только твой журнал, но и тот камень, который ты сберег после того несчастного случая. Когда отправишься в Бруклин, возьми с собой то и другое. А пока он просил тебя передать ему по факсу несколько страниц из твоего журнала. Он хочет изучить их до твоего приезда. Бен Моше происходит из древнего рода ученых раввинов, для которых целью жизни стало изучение Каббалы и раскрытие законов мистерий Вселенной.
Слова об ученых раввинах напомнили Дэвиду одно из воспоминаний его детства — мать рассказывала ему об одном из ее предков, известном мистике ребе Залмане из Киева. Он будто бы мог учить студентов одновременно в двух городах, на расстоянии трехсот миль друг от друга. Дэвид всегда считал ее рассказ, мягко говоря, преувеличением.
— Ты не шутишь? — спросил он собеседника.
— Дэвид, пойми, на свете есть вещи, которые не сводятся к научному и эмпирическому познанию.
— Я не уверен…
— А у тебя есть выбор?
— Значит, в Бруклин, — задумчиво сказал Дэвид. Интересно, подумал он, что бы мог сказать декан Майр, узнай он о таком способе одновременного преподавания?