Океанские дороги человечества

Северная часть Индийского океана

Индийский океан обладает неповторимым природным своеобразием. Прежде всего обратим внимание на меридиональную асимметрию Индийского океана. В отличие от Тихого и Атлантического океанов акватория Индийского океана в Северном полушарии простирается только в тропических широтах. Огромный Азиатский материк, ограждающий океан с севера, создает над северной тропическо-экваториальной частью океана меняющийся по сезонам режим ветров (муссоны), который, в свою очередь, вызывает изменяющийся по сезонам режим течений. Северная часть океана имеет межматериковый характер и образно называется морем муссонов. Большая же часть акватории океана лежит в южном полушарии и полностью открыта в сторону Антарктиды.

Нас, конечно же, в первую очередь интересует именно акватория северной части Индийского океана, которая, вероятно, много тысяч лет назад уже была ареной оживленного мореплавания. В известной степени приоткрывает завесу над этой проблемой экспериментальное плавание Тура Хейердала на большой камышовой ладье, названной «Тигрисом» в честь одной из двух рек, на берегах которых некогда существовала древнейшая цивилизация. «Тигрис» — по латыни название великой реки Тигр, появилось в нашей печати «по вине» известного журналиста и телекомментатора Ф. Сейфуль-Мулюкова, который первым проинформировал советскую прессу о предстоящем плавании камышовой ладьи, выполненной по образцам судов древнего населения Двуречья — шумеров. В дальнейшем я и постоянный переводчик произведений Тура Хейердала Лев Жданов пытались бороться с применением латыни, но безуспешно, поскольку название «Тигрис» уже фигурировало в наших наиболее авторитетных газетах.

«Тигр», или, как принято называть, «Тигрис», отправился из иракского городка Эль-Курна 23 ноября 1977 года в далекий и нелегкий путь. В состав экспедиции под руководством Тура Хейердала входили ветераны хейердаловских плаваний в Атлантике: врач Юрий Сенкевич из СССР, штурман Норман Бейкер из США и итальянский альпинист и путешественник Карло Маури, а также еще семь членов экипажа, представлявших ФРГ, Японию, Данию, Норвегию, Мексику, Ирак и США.

Прототипами при постройке «Тигриса» послужили наскальные рисунки, в частности, найденные в руинах Ниневии (Северный Ирак), где изображен морской бой ладей с высоко поднятыми носом и кормой.

Рис. 1. Ладья «Тигрис»

В первом томе «Всеобщей истории искусств» (М.: Искусство, 1956. Т. I. С. 51–52) говорится: «Лучше других сохранился много раз перестраивавшийся зиккурат в Уре, воздвигнутый в XXII–XXI веках до нашей эры. Он состоял из трех массивных башен, сооруженных одна над другой образующих широкие, возможно озелененные, террасы, соединявшиеся лестницами. Нижняя часть имела прямоугольное основание 65 на 43 м, стены доходили до 13 м высоты. Общая высота сооружения достигала в свое время 21 м».

Влияние шумерской цивилизации огромно. Во всяком случае, зиккураты, так характерные для этой цивилизации, находят далеко от Двуречья. Например, четырехступенчатая башня типа вавилонских зиккуратов из сырцового кирпича, возраст которой оценивается в четыре тысячи лет, обнаружена в ста тридцати километрах юго-восточнее Ашгабада близ городка Каахка. Руины зиккурата найдены также в Омане, а по непроверенным данным — даже на острове Сокотра.

Итак, зиккураты находили и в глубине азиатского материка, и вблизи океана. Нас, конечно же, интересует прежде всего шумерское мореплавание. Среди предметов материальной культуры шумерской цивилизации обнаружены цилиндрические торговые печати, а также множество прямоугольных печатей с изображением животных, никогда не обитавших в Двуречье, а типичных, например, для Индии: слона или гевиала — остромордого крокодила. В расшифрованных шумерских текстах определенно говорится о морской торговле со страной Мелухха (так у шумеров вероятно называлась древняя Индия). В текстах встречаются и фразы о судах, доставляющих из Мелуххи в Шумер рис, хлопок, лес, бусы из сердолика.

Кроме того, шумерские торговые печати находят на полустрове Индостан, а также на территории древнего Египта. По-видимому, культурное влияние городов-государств Двуречья распространилось и на Египетское государство. Во всяком случае, на стенках высохших русел рек в Нубийской пустыне обнаружены изображения шумерских серповидных ладей. Около местечка Габель-эль-Арака найден нож из клыка бегемота, на котором искусный египетский резчик изобразил морской бой шумерских и египетских ладей [10].

Но вернемся к «Тигрису». «Самые первые дни плавания по Шатт-эль-Арабу, — писал Тур Хейердал, — дни освоения нрава камышовой ладьи и постижения азов судовождения».

В первые же дни плавания в заливе «Тигрис» столкнулся со многими трудностями, в частности, с «навигационными опасностями», которых, конечно же, не было в шумерскую эпоху: множество огромных судов и искусственных сооружений — нефтяных вышек, эстакад. Путь «Тигриса» между вышками напоминал извилистый путь слаломиста. В то же время столкновение с судном в ночное время грозило катастрофой: ведь «Тигрис» не был оборудован радарным отражателем и мог легко оказаться под килем корабля. Моряки называют гибель парусного суденышка и экипажа после столкновения со встречным кораблем ночью или в густом тумане весьма выразительно — «молчаливая смерть» [10].

Чтобы избежать столкновения, приходилось маневрировать. К счастью, секрет древних мореходов по управлению камышовой ладьей был разгадан уже в первые дни плавания. В Персидском заливе экспедицию «Тигриса» поджидал и другой неприятный сюрприз.

Вместо северо-западного ветра «шамала» задул из иранских пустынь ветер «наши», постепенно сносивший ладью к противоположному аравийскому берегу. До последнего было достаточно далеко, и можно было ожидать, что ветровая обстановка еще изменится, однако неумолимо надвигался окруженный мелями и рифами остров Файлак. Пытались задержать дрейф постановкой обычных якорей, а затем и плавучего якоря — большого парусинового мешка. Но было уже так мелко, что мешок ложился на дно, зарываясь в песок.

Наступила ночь. Ветер крепчал, вспенивая черную воду, яростно трепал ладью, волны перехлестывали через борта. Хейердал приказал посылать прожектором сигналы бедствия в сторону берега, надеясь, что сигналы будут замечены в прибрежных селениях или на находящихся поблизости торговых судах и танкерах. На призыв о помощи откликнулось только советское торговое судно «Славск», которое, несмотря на все уменьшающуюся глубину, направилось в сторону «Тигриса», но вынуждено было остановиться, чтобы не сесть на мель.

Спущенный с борта «Славска» мотобот подошел вплотную к камышовой ладье. Подали конец, пытаясь буксировать «Тигрис», но слабосильный мотобот не справился с дрейфом. «Тигрис» был отброшен еще ближе к пенящимся рифам.

Вдруг из тумана выскочила большая арабская лодка — дау. Неподалеку от дрейфующего «Тигриса» дау заглушила мотор, и арабы начали ставить сети.

Далее к Бахрейнским островам «Тигрис» шел на буксире огромного «Славска». Почему экспедиция Тура Хейердала направлялась на эти острова? Хейердал знал об археологических раскопках, проведенных датским ученым Джеффри Бибби. Эти результаты очень интересовали норвежского ученого. Юрий Сенкевич приводит его высказывание: «Представляете, он (речь идет о Бибби. — В. В.) отодвинул истоки мировой цивилизации более чем на тысячу лет!»

В документальных источниках Двуречья часто упоминается Дильмун — богатая заморская страна, с которой торговали шумеры, в частности обменивая шерсть на металлы. По авторитетному мнению Бибби, Бахрейн и является легендарным Дильмуном.

Бибби специально прилетел в столицу Бахрейна Манаму, чтобы повидать Хейердала и осмотреть его камышовую ладью. Бибби был твердо убежден, что дильмунская цивилизация не менее древняя, чем цивилизации шумеров. Более того, экспедиция Бибби нашла в Бахрейне следы еще более древней цивилизации. Некоторые сооружения были построены из каменных блоков, которые, несомненно, доставлялись на острова морским путем [10].

В припортовом районе Бибби при раскопках было обнаружено много торговых печатей (относящихся к цивилизациям Двуречья и долины Инда), слитков меди, рыболовных крючков.

Дильмунские находки наталкивают на мысль, что древнейшие сооружения Бахрейна воздвигнуты еще в дошумерскую эпоху, во время существования так называемой убейдской цивилизации. Такое название было дано древнейшей цивилизации Двуречья, открытой при раскопках холма Эль-Убейд. Этот прибрежный холм соседствует с руинами морского порта убейдцев Эриду. По некоторым источникам, именно здесь некогда обосновались «полурыбы-полулюди», приплывшие с юга. Именно, здесь, на берегу залива бог Энки научил их ремеслам, градостроению, кораблестроению. Считают, что это «ядро» протошумерской цивилизации распространилось вверх по Тигру и Евфрату [5].

В захоронениях протошумеров были найдены глиняные копии орудий труда, а также модели лодок, как весельных, так и парусных. Одним словом, протошумеры были народом-мореплавателем.

Именно протошумеры, или убейдцы, как считают некоторые ученые, доставили с Бахрейнских островов саженцы финиковой пальмы, столь типичной для Двуречья. Существует и более смелое предположение, что приплывшие с юга убейдцы отступали на север в поисках новых земель… под натиском моря.

По этой же версии протошумеры были связаны не столько с Дильмуном (Бахрейном), а, возможно, просто с плодородными долинами Тигра и Евфрата, которые несли свои воды непосредственно в Оманский залив, иными словами, они жили на дне современного Персидского залива. Положение русел этих рек легко угадывается на современных батиметрических картах Персидского залива.

Полагают, что в послеледниковый период, примерно шесть с половиной тысяч лет назад, когда уровень Мирового океана поднялся на 14 м, были затоплены почти все прибрежные районы, где начиналось развитие человеческих цивилизаций. По мнению американского ученого Рода Фейербриджа, это и был легендарный всемирный потоп, нашедший отражение в мифах и сказаниях. Возможно, затопление отлогих берегов мелководного Персидского залива и наступление моря вдоль русел великих месопотамских рек привело к необходимости переселения предков шумеров на новые земли. Скорее всего, люди, пришедшие с юга, где плескалось море, казались для окружающих племен «полулюдьми» — «полурыбами».

Однако продолжим описание плавания Хейердала и его спутников на камышовой ладье «Тигрис».

Плавание в Персидском заливе было первым этапом плавания «Тигриса». Можно ли как-то оценивать его однозначно? Тур Хейердал считал первый этап самым трудным, подчеркивая, что экспедиция ставила цель испытать камышовое судно на морской волне, убедиться в его устойчивости и непотопляемости, выяснить, что конструкция рулей в принципе верна.

Надо также учесть, что роль случайностей на этом экспериментальном этапе рейса была очень велика. Возьмем хотя бы такой факт: выйди «Тигрис» неделей раньше или неделей позже, когда над акваторией залива господствовал попутный ветер «шамала», скорее всего, не было бы таких отклонений от курса, как вынужденный дрейф к острову Файлака.

Что касается шумерских плаваний в Персидском заливе, то, безусловно, они имели двусторонний характер. Разумеется, древние мореходы знали ветры Персидского залива, знали признаки смены этих ветров и, конечно же, владели секретом управления своими камышовыми судами и искусством маневрирования.

Проход через Ормузский пролив был, наверное, высшей точкой испытания мореходности шумерской ладьи. С одной стороны, приходилось зорко следить, чтобы не наскочить на прибрежные скалы, а с другой — уклоняться от встречных судов. «Как между Сциллой и Харибдой», — шутил Хейердал. Люди облегченно вздохнули, когда «Тигрис» вышел на безмятежные просторы Оманского залива, оставив восточнее судоходный фарватер пролива.

Следующий заход предполагался в оманский порт Матрах. «Тигрис» плыл на запад, придерживаясь берега Аравийского полуострова. Посещению Омана Тур Хейердал придавал большое значение: Оман является частью территории древнего Макана, о котором сообщали шумерские источники. Расположенный на ключевых позициях африкано-азиатских путей, он торговал с шумерами и их индийскими партнерами, но, главное, поставлял им медь, лес. В районе прибрежных медных рудников возвышалась знаменитая медная гора, она хорошо была видна с проплывающих судов. Очевидно, по ней сверяли курс капитаны камышовых шумерских судов. Рудокопы врубались в гору, прорывая в ней глубокие туннели. Породу переплавляли в слитки, которые грузились на ладьи и доставлялись в страны, расположенные на берегах Индийского океана.

Среди шлаков и кусочков посторонней породы Туру Хейердалу посчастливилось найти небольшой слиток меди.

Из Омана «Тигрис» сначала взял курс на северо-восток, но непрерывная смена ветров заставляла снова менять курс. Что касается генерального направления плавания, то оно было выбрано не сразу. Карло Маури предлагал плыть к полуострову Индостан, известному еще в далекие шумерские времена. Норман Бейкер предлагал южное направление, чтобы достичь Мадагаскара, а там, если повезет, — обогнуть мыс Доброй Надежды и выйти в Атлантику.

Хейердал отмалчивался, считая, что оба маршрута, вероятно, были реальны для шумерских мореходов, но какой путь выбрать? И неожиданно для всех он приказал рулевому сделать поворот и взять курс вместо Африки на Пакистан.

Попутный ветер нес «Тигрис» вдоль пакистанского побережья. Наверное, так же целеустремленно плыли древнешумерские торговые ладьи, направляясь в страну Мелухху. Неподалеку от полуострова Ормара «Тигрис» сделал остановку, затем направился дальше и отшвартовался в Карачи. Участники экспедиции отправились в Мохенджо-Даро, один из центров исчезнувшей чуть ли не тысячи лет назад могущественной протоиндийской цивилизации, существовавшей в долине реки Инд. Цивилизацию эту называют также хараппской, поскольку впервые раскопки, свидетельствующие о существовании этой цивилизации, были произведены вблизи поселка Хараппа. Открытие произошло случайно, сооружая железную дорогу, наткнулись на развалины древнего города. Каменные блоки древних строений пошли на строительство железнодорожного полотна. Когда в Хараппу устремились археологи, от сооружений древнего города осталось совсем немного. Но и то, что осталось, свидетельствовало о высоком уровне развития древней цивилизации.

Кстати, в Пакистане французской экспедицией недавно найдены следы еще более древней цивилизации, чем хараппская, из которой, по-видимому, последняя и возникла. Эта древняя цивилизация может датироваться VI тысячелетием до нашей эры. Она безусловно более низкая, неолитическая. Но вот что любопытно: ее обнаружили в районах гималайского предгорья, где, как полагают, жили предки дравидов, а последние, как считают многие ученые, были строителями Хараппы и Мохенджо-Даро.

В Мохенджо-Даро Тур Хейердал увидел на одном из стендов музея под стеклом печать с изображением плетеной лодки с хижиной на палубе, с загнутыми кверху носом и кормой — вылитый «Тигрис». Хейердал выпросил у сотрудников музея разрешение сфотографировать печать.

Кроме того, участники экспедиции на «Тигрисе» обнаружили по пути в Мохенджо-Даро болотца, заросшие камышом:

— Узнаете? — заулыбался Хейердал. — Совершенно феноменально: иракский берди, один к одному!

Способность Тура натыкаться на нужные доказательства поистине внушала всем мистический трепет.

— А, может, камыш здесь исконный житель?

— То-то и оно, что нет. Берди, насколько помню, в долине Инда не растет.

— Что ж, ты хочешь сказать, что…

— Именно! Его сюда завезли. Высеяли ненароком или намеренно, и он прижился [10].

Действительно, ботаники говорят о камыше берди как о пришельце, считая его родиной заболоченные земли Двуречья.

Как же это растение — основа древнего судостроения — «перешагнуло» пустыню, отделяющую Месопотамию от полуострова Индостан? Не такая ли загадочная ситуация, как и с камышом тотора в кратерном озере острова Пасхи, каким-то образом переселившимся из Южной Америки? Обошлось ли в обоих случаях без участия человека? Вряд ли!

Несколько десятков лет назад к северу от Бомбея были найдены руины древнейшего порта хараппской цивилизации. В восточной его части обнаружена выложенная кирпичной кладкой верфь внушительных размеров (218 × 36 м). Таких крупных верфей не знали ни в Древней Элладе, ни в Финикии. Хорошо развитой речной системой Лотхал некогда был связан с Камбейским заливом. Однако в результате неразумной многолетней деятельности человек свел леса, что привело к обмелению рек. От многих полноводных рек остались лишь сухие долины.

Известный индийский ученый Ш. Р. Рао пишет: «Лодки, напоминающие древнешумерские, и по сей день применяются на озере Нал близ Лотхала» [10].

Есть веские доказательства, что через Лотхал шла торговля с Аравией, а также с Египтом.

Три великие древние цивилизации: шумерская, протоиндийская и египетская — образовали грандиозный треугольник, который, как сказал Ю. Сенкевич, возвращал нас в современность: «волшебнее Бермудского: если в Бермудском, по слухам, кое-что кое-когда исчезает, то здесь — наоборот: весьма многое возникло с тем, чтобы остаться достоянием человечества навсегда» [8].

Итак, логическим завершением одиссеи «Тигриса» должно было стать плавание к африканским берегам, где родилась великолепная цивилизация Древнего Египта.

8 февраля 1978 года «Тигрис» был снова в пути. Курс взят на запад. «Тигрису» предстояло пересечь Аравийское море.

В зимнее время на просторах Аравийского моря господствует холодный и сухой континентальный мусонный воздух. Задача исследователей — проводить наблюдение в море муссонов в разные времена года, ибо летний сезон муссонов совсем не похож на зимний. Во время летнего сезона со стороны моря дует насыщенный влагой юго-западный муссон. Естественно, жители стран северной части Индийского океана приспособлены к такому режиму. Дело, конечно, не в резкой смене жары или холода, влажности или сухости воздуха: очень важно, с нашей точки зрения, резкое изменение направления и силы ветра, что сказывается на характере мореплавания. Полуострова Индокитай и Индостан, а также юго-запад Аравии попадают под воздействие юго-западного муссона. Действие муссонов в северной части океана усиливается в летнее время юго-восточными пассатами Южного полушария. В связи с этим летний муссон Индийского океана более устойчивый, чем зимний.

Как сообщают римские источники, греческий купец Гиппал использовал муссоные ветры для плавания в Индийском океане (ветры Гиппала). Безусловно, закономерная смена преобладающих ветров над океаном была известна народам, населяющим побережья Индийского океана еще задолго до этого упоминания. Действие муссонов в северной части Индийского океана ограничивается примерно 10° ю. ш. (рис. 2, 3).

Рис. 2. Маршруты мореходов в Индийском океане в сезон зимнего муссона

Маршруты: 1 — «Тигриса»; 2 — шумеров; 3 — арабов и судна «Сохар»; 4 — индонезийцев; 5 — течения; 6 — преобладающие ветры

Рис. 3. Маршруты мореходов в Индийском океане в сезон летнего муссона

Маршруты: 1 — арабов; 2 — индонезийцев; 3 — средиземноморских народов. Остальные условные обозначения см. на рис. 2

Зимой преобладают северо-восточные ветры — зимний муссон. Он отчетливо просматривается в северной части океана. Также в этой части следует отметить направленный на запад поток Муссонного течения.

Что касается ветров в южном полушарии, то они как в зимнее, так и в летнее время примерно на 20° ю. ш. имеют западное направление. Океанские течения на этих широтах того же направления, хотя оно может меняться в зависимости от рельефа дна океана.

Расположенный на меридиане 75° в. д. Мальдивский подводный хребет, увенчанный коралловыми островами, играет роль препятствия для направленного на запад Муссонного течения, «натолкнувшись» на которое поток резко поворачивает на север.

Летом под воздействием юго-западного ветра Муссонное течение резко изменяет свое направление и следует на восток, достигая 6–8° ю. ш. Скорее всего мореходы на камышовых ладьях из Персидского залива именно в этот сезон плавали на Мальдивские острова. Отметим также, что летом у северо-восточного побережья Африканского континента зарождается мощное Сомалийское течение, которое, по существу, продолжает Пассатное течение (рис. 3). Оно направлено на северо-восток и усиливается летним Муссонным течением. Вполне вероятно, что Сомалийское течение использовали арабские мореходы в плаваниях к Африканскому континенту. По данным океанографии, Сомалийское течение подобно Гольфстриму или Куросио.

В западной части Индийского океана, возможно, плавали мореходы из Средиземного моря, используя упомянутые нами течения. Если прав древнегреческий историк Геродот, именно здесь проходили финикийские моряки во время своего легендарного плавания вокруг Африки.

Полагают, что шумерские и протоиндийские купцы в Аравийском море плавали вдоль берегов, не теряя ориентиров. Путь в открытом море был, пожалуй, более безопасным, поскольку у аравийского побережья ветровой режим гораздо сложнее. Например, между мысом Рас-Саджир и островом Масир, особенно в бухте Куриа-Муриа, частым гостем бывает порывистый ветер «белат», приносящий песчаную пыль и нередко переходящий в жестокий шторм. Известно также, что у побережья Омана иногда случается весьма неприятный ветер, обрушивающийся на побережье и омывающие его воды, напоминающий знаменитую новороссийскую бору.

Итак, «Тигрис» плыл в Аравийском море далеко от берегов. Море буквально было наполнено жизнью. «Из опыта предыдущих плаваний через Тихий океан и Атлантику у меня сложилось впечатление, что Индийский океан представляет собой переполненный рыбой аквариум, — говорит Хейердал, — множество летучих рыб, выпрыгивая из воды, оказывались на палубе „Тигриса“, пополняя наш рацион» [10].

Весьма соблазнительно было задержаться у входа в Аденский залив на острове Сокотра. Однако после размышлений и споров решили продолжить рейс. К тому же поднялся попутный ветер. Он нагнал волну, белая пена оконтурила остров, затрудняя высадку. Далее «Тигрис» следовал через Баб-эль-Мандебский пролив в Красное море.

28 марта 1978 года «Тигрис» прибыл в порт Джибути. К сожалению, из-за военных действий невозможно было плыть в Красное море. Тур Хейердал, собрав членов экспедиции, сказал: «Мы совершили большой путь, чтобы доказать, что в древние времена люди могли плыть из Месопотамии в Дильмун, Макан, долину Инда и оттуда в Африку, и готовы этот путь продолжить» (рис. 4).

Конечно, жаль, что экспедиция не получила логического завершения в «красноморских водах», но это, впрочем, не имеет принципиального значения: в Джибути был сожжен «Тигрис».

Рис. 4. Маршрут «Тигриса»

Некоторые географы и зоографы высказывают гипотезу о существовании в Индийском океане материка или острова Лемурии, которую постигла та же участь, что и легендарную Атлантиду.

Эта мифическая Лемурия когда-то охватывала Мадагаскар, Сейшельские острова, острова Маврикий и Реюньон. Однако эти острова отделяются в настоящее время друг от друга глубинами в 3–4 тысячи м. О какой же геологической основе гипотезы, о какой связи островов в антропогене может идти речь?! Нет серьезного подтверждения существования Лемурии и у зоогеографов. Следовательно, все вопросы о расселении людей в пределах индоокеанского бассейна (в частности того же Мадагаскара) нельзя решать, опираясь на существование в антропогене каких-то участков гипотетической суши, по которой могли бы свободно передвигаться люди. Эти мифические земли — Атлантида, Лемурия и Пацифида — существуют лишь в воображении авторов фантастических произведений.

Вместе с тем мы должны признать, что исчезнувшие, но реально существовавшие острова и даже отдельные участки суши, которые в результате послеледникового повышения уровня Мирового океана находятся сейчас под водой, могли играть роль сухопутного или островного моста. Например, у нас нет никакого сомнения, что протоамериканцы в качестве такого сухопутного моста использовали лежащую сейчас под водой Берингию.

Люди переселялись и на другие материки Индийского океана, например в Австралию.

Наиболее вероятным путем проникновения предков австралийцев на пятый континент русский этнограф А. А. Зубов считает островной мост. Конкретно это Торресов пролив, через него протягивается цепочка островков. Видя на горизонте остров, даже неопытные мореплаватели могли пускаться в море с целью достичь новой земли. При этом использовались самые примитивные плоты или даже бревна, до сих пор применяемые иногда коренными жителями Австралии [3].

Скорее всего протоавстралийцы были представителями веддов — выходцев из Южной Азии.

А. А. Зубов пишет: «10–15 тыс. лет назад, в конце верхнего палеолита или в мезолите, на берег австралийского полуострова Йорк вышли вооруженные копьями и палицами обнаженные люди. Их глубоко сидящие темно-карие глаза с интересом и тревогой осматривали бескрайние и безлюдные просторы новой земли, неведомой и огромной. Они прибыли с берегов тропической Новой Гвинеи» [3].

Ведды приплыли в Австралию, наверное, после длительного пребывания на островах Малайского архипелага, где неизбежно получили опыт в преодолении водных преград той или иной протяженности. Думаю, что хотя они и не стали настоящим морским народом, но вполне могли научиться строительству плотов. Кстати, на юго-востоке Азии плоты были известны очень давно (может быть, в то же самое время, когда началось переселение протоавстралийцев на их новую родину).

Однако так ли необходимо рассматривать в качестве последнего трамплина перед австралийским континентом еще и Новую Гвинею с ее горным рельефом и топкими болотами? Может быть, не стоит усложнять проблему и предполагать обязательное использование «островного пути»? Лет двадцать назад нас заинтересовало сообщение в индонезийских газетах. В нем говорилось о вынужденном плавании через Тиморское море девяти жителей южноиндонезийского острова Дамар. Они на местной парусной лодке-прау отправились на заброшенные кокосовые плантации островка Нила в семидесяти пяти милях к северо-востоку от Дамара. Когда возвращались с полным грузом орехов, налетел шторм. Сильный ветер разорвал в клочья ветхий парус, а затем, переломив мачту, подхватил ее и вместе с остатками паруса отбросил далеко в море. Прау оказалась во власти стихии. Шторм скоро утих, но неуправляемое суденышко дрейфовало на юго-восток, подчиняясь северо-западному муссону. На пути оказался остров Бабар. Попытка подойти к нему, пользуясь досками вместо весел, не удалась, и индонезийцам осталось только провожать глазами сушу — впереди безостровное Тиморское море.

Потянулись томительные дни и ночи. Мореплаватели не испытывали нужды в пище и питье: то и другое давали им кокосовые орехи. Но по ночам они страдали от холода, а днем — от палящих солнечных лучей. Хотелось хоть немного освежиться, но вокруг виднелись плавники акул и плавали ядовитые медузы. Через три недели невольные мореплаватели увидели высокий Кейпдонский маяк — форпост австралийского континента. Вскоре суденышко было выброшено на пустынный мыс Кейп-Дон на полуострове Арнхемленд. У австралийских аборигенов мыс Кейп-Дон на полуострове Арнхемленд считается священным мысом. По преданию, здесь вышла из морских волн богиня-прародительница, сотворившая их и все живое. Трехсотмильное вынужденное плавание от индонезийских островов к берегам Австралии закончилось.

Не моделирует ли дрейф индонезийского прау события глубокой древности, от которых мы отделены многими тысячелетиями? Не является ли он аргументом в пользу того, что австралийский континент был заселен таким же образом?

Дадим волю фантазии. Когда протоавстралийцы, основательно ознакомившись с искусством плавания на плотах, достигли самых дальних островов Малайского архипелага, то в поисках новых земель отправились еще южнее, не подозревая, что перед ними — безостровное море. Они решили плыть на плоту, взяв с собой необходимое, возможно, и тлеющие угли, чтобы при подходе к земле развести костер, и, конечно же, вместе с людьми плыли и животные. Вполне возможно, что во время северо-восточного муссона плоты протоавстралийцев могли вернуться обратно — на Малайский архипелаг.

И тем не менее проблема расселения народов Индийского океана неизбежно нас приводит к «островному мосту».

В Полкском проливе от материка к острову Шри-Ланка протягивается цепочка островов, коралловых рифов и отмелей — так называемый Адамов Мост — часть затопленной океаном горной цепи, которая имеет продолжение как на острове, так и на материке.

Древнее коренное население Шри-Ланки, близкие родственники австралийцев, — ведды, о которых рассказывалось выше, переселились в Австралию много тысяч лет назад, пользуясь сухопутным Адамовым Мостом, во время резкого снижения уровня Мирового океана в ледниковый период. Если переселение проходило в более поздние времена, то ведды могли от острова к острову переправляться на обыкновенных плотах.

В начале I тысячелетия до нашей эры на просторах Индийского океана с востока на запад началось продвижение представителей высокой мореходной культуры — мореплавателей с индонезийских островов. Эти мореплаватели — малайцы высадились в конце своего пути на берегу самого крупного острова Индийского океана — Мадагаскара.

То, что малайцы первыми достигли Мадагаскара и основали там свои колонии, общепризнанный факт. А ведь с точки зрения элементарной географии Мадагаскар должны были открыть африканцы, отделенные от острова Мозамбикским проливом. Но «логика истории» перечеркнула, казалось бы, очевидную «логику географической карты». В чем же дело? Мозамбикский пролив по своей ширине, конечно же, не может сравниться с просторами Индийского океана, но стремительное Мозамбикское течение, усиливающееся к тому же в период с октября по февраль, достигает 5 узлов (до 10 км/ч). Африканцы же никогда не славились своими судами и своим навигационным искусством и не смогли преодолеть этот бурный пролив.

Другое дело — индонезийские мореходы, хорошо приспособленные к длительным и трудным плаваниям. Впрочем, не будем полностью отвергать определенную возможность высадки отдельных групп банту — язычного населения черного континента на Мадагаскар (рис. 5).

Рис. 5. Индонезийские морские суда

В наши дни этнографы и антропологи точно определили, что современные жители Мадагаскара — малагасийцы принадлежат по своему физическому типу к южной ветви монголоидной расы. Малагасийцы говорят на языке, который относят к группе малайско-полинезийских языков. Что касается связей материальной культуры малагасийцев с их заокеанскими родственниками, то тут налицо много общего: один и тот же тип жилища на Мадагаскаре и в далекой Индонезии, поразительно совпадают способы обработки земли и т. д. В некоторых районах Мадагаскара и сегодня можно встретить лодки с балансиром, подобные тем, на которых индонезийские предки малагасийцев пересекли океан.

Более того, среди малагасийцев существуют отдельные группы людей, которые как бы по традиции сохранили морской образ жизни. Например, французский ученый Ж. Фобле описывает таких морских скитальцев: «У темнокожих, но с прямыми волосами жителей юго-западного побережья в ходу суда с балансирами, типичные для Юго-Восточной Азии и Океании. Языком и внешностью они мало отличаются от других малагасийцев, но всю жизнь проводят в море, на лодках».

Каждая семья ведзо имеет свою лодку, и отделение сына от семьи начинается еще до свадьбы со строительства лодки. Для этого сначала договариваются с дружественным племенем микеа (лесные собиратели) о заготовке в лесу толстого, прямого дерева с легкой древесиной. Лодка из куска дерева в пять метров будет весить всего двадцать килограммов. Ствол дерева обтесывают ножами и острыми раковинами и оставляют в лесу сушиться. Потом микеа приносят его на берег в условленное место, где причаливают лодки ведзо. Там каменными теслами^[1] выдалбливают ствол. К лодке крепится балансир^[2] из короткого, но тяжелого дерева. Вес балансира достигает примерно 5–10 килограммов. Двумя шестами соединяют балансир с лодкой, к ним же крепится мачта для паруса из пальмовых листьев. Лодка готова. Сыну вручают гарпун и багор, и новая семья морских кочевников готова жить на просторах Мозамбикского пролива.

По преданию, предки ведзо были порабощены сильным горным племенем и у них остался единственные способ сохранить свободу — это жить в утлой пироге на просторах бурного и опасного моря, но не чувствовать никакого угнетения (рис. 6).

Рис. 6. Арабское дау с косым парусом

Когда и какими маршрутами происходило переселение индонезийцев на Мадагаскар? Малайский ученый доктор Джамал Удин писал автору фундаментальных трудов по истории географии Р. Хеннингу: «Наверняка мы знаем то, что заселение Мадагаскара малайцами произошло еще в начале нашей эры. До IV века включительно постоянно происходило переселение на Мадагаскар, а позже, в IX веке, под руководством малайского вождя Рамини поднялась новая волна эмиграции с Суматры и Явы на Мадагаскар индуизированных малайцев» [см. 1].

Значительная часть специалистов считает, что маршрут индонезийских мигрантов был проложен по самой северной части Индийского океана. Скорее всего, он шел к Андаманским островам, затем к Шри-Ланке, а далее к Мальдивским и Сейшельским островам. Попробуем представить, как могло происходить это многоэтапное плавание, прежде всего, как упомянутые выше острова располагаются в пределах «моря муссонов» и как мореходы должны были использовать благоприятную навигационную обстановку: попутные ветры и течения. Предположим, что на запад вышла большая флотилия мореходных лодок с балансирами и из этой массы парусных суденышек был выделен авангард с особой ролью поиска затерянных в океане земель. Выполнив задание, т. е. открыв землю, разведчики возвращались к остальным судам. Однако возвратиться сразу из-за противодействия встречных ветров они не могли. Шли долгие месяцы ожидания, когда ветер станет попутным, юго-восточным. Зимой же суда авангарда, подгоняемые попутным северо-восточным муссоном, плыли на запад, туда, где за горизонтом скрывается солнце и где лежала открытая прежде земля. Так, шаг за шагом продвигались они к Мадагаскару. На вновь открытых островах индонезийские переселенцы, видимо, задержались на какое-то время, прежде чем выйти в океан на поиск новых земель. Почему же археологи не обнаружили никаких следов великой миграции? Может быть, малайские мореходы избрали другой путь в открытом океане? В 1883 году после бурного извержения вулкана Кракатау^[3] на восточный берег Мадагаскара океан выбросил огромное количество легкой пемзы, уничтожившей следы миграции.

В Южном полушарии существуют благоприятные условия для плавания на запад. Ровный пассат наполняет парус плывущего на запад парусника, а попутное постоянное течение помогает пересечь океан. Здесь, южнее «моря муссонов» существуют постоянные центры атмосферного давления: Южно-Индийский минимум в субтропических широтах и Антарктический максимум над ледяным континентом. В связи с таким размещением барических центров в тропических и субтропических широтах круглый год дуют устойчивые юго-восточные пассаты.

Пассатное течение находится фактически за пределами зоны муссонной циркуляции в атмосфере. Название этого течения говорит о том, что его происхождение связано с системой пассатных ветров.

Направленное с востока на запад Пассатное течение составляет 25–30 см/с (1,5 км/ч).

В восточной части океана до 85° в. д. Пассатное течение прослеживается в виде одного потока. Далее к западу его направление несколько изменяется под влиянием островных дуг и подводных хребтов. Особенно заметно влияние рельефа дна на течение в центральной части океана, по мере приближения основного потока к Аравийско-Индийскому и Центрально-Индийскому хребтам.

У берегов острова Мадагаскар Пассатное течение разделяется на две ветви: северную и южную. Северная ветвь, достигая восточных берегов Африки, поворачивает на восток и дает начало Экваториальному противотечению. Южная ветвь, известная под названием Мадагаскарского течения, идет в юго-западном направлении со средней скоростью 25–30 см/с (1,5 км/ч). Огибая Мадагаскар с юга, Мадагаскарское течение переходит затем во вдольбереговое течение Агульяс, скорость которого может достигать 80 см (3 км/ч) и более. Вблизи южной оконечности Африки течение Агульяс резко поворачивает на восток и сливается с Антарктическим круговым течением. Расчеты показывают, что от индонезийских островов до Мадагаскара незамысловатое каноэ должно было находиться в пути чуть больше месяца. К тому же мореплаватели могли бы получить передышку на конечном отрезке этого пути: на Маскаренских островах или коралловых островах Каргадос-Карахос. Впрочем, на последних отсутствует пресная вода. Что касается проблемы утоления жажды во время морского путешествия, то, скорее всего, мореплавателей могли выручать кокосовые орехи.

На островах Каргадос-Карахос, посещаемых только в сезон лова рыбаками с острова Маврикий, моряки мне рассказывали о неоднократных случаях невольного дрейфа рыбаков в западном направлении. Иной раз нерасторопных рыбаков, оказавшихся вне обширной межостровной лагуны в открытом океане, увлекало сильное течение. Спустя неделю их прибивало к скалистым берегам Мадагаскара. Лишь через месяц-два они с попутным пароходом возвращались на Маврикий. Любопытно, что все вынужденные дрейфы рыбаков с Каргадос-Карахоса оканчивались примерно в одном и том же месте мадагаскарского побережья.

На происходившей несколько лет назад в столице Кении — Найроби — Международной антропологической конференции большой интерес вызвало выступление английского ученого Энтони Кристи. Он высказал свою гипотезу о заселении Мадагаскара. События, о которых говорил Кристи, возможно, имели место в IV веке нашей эры… На индийском парусно-гребном судне, отплывшем от берегов острова Ява, взбунтовались рабы (индонезийцы), среди которых были и женщины. Захватив корабль, повстанцы доверились ветрам и течениям, которые понесли его на запад. Через шесть недель на горизонте показалась земля с гористыми берегами. Это был Мадагаскар. Благополучно высадившись на остров, бывшие невольники основали поселение. Потомки первых поселенцев постепенно расселились по всему Мадагаскару.

Рис. 7. Индийский корабль (рельеф на храме Боробудур)

Что застали переселенцы с индонезийских островов, высадившись на Мадагаскаре? Был ли остров обитаем или предки малайцев составили его первое население?

Имеется предположение, что к X веку Мадагаскар заселялся выходцами с соседнего африканского континента негроидными племенами, все же сумевшими преодолеть коварный Мозамбикский пролив. Но то предположение не имеет никаких документальных доказательств. В фольклоре же жителей Индонезии до сих пор бытуют легенды о негроидных пигмеях, обитающих в чаще индонезийских джунглей (племя кубу на Суматре). Негроидные племена встречались и по пути следования индонезийских мореходов на Мадагаскар, например, они и до сих пор живут на острове Шри-Ланка (ведды) и на Андоманских островах.

Трудную задачу выяснить, имеет ли под собой реальную основу предположение о негроидных предшественниках, взяла на себя австрийский этнограф Лотта Гернбек. Она установила, что самым древним племенем на Мадагаскаре считается племя вазимба. Оказалось, что вазимба не отличаются от остальных малагасийцев ни по антропологическому типу, ни по языку, ни в культурно-бытовом отношении. Вполне возможно, что вазимба принадлежат к первой индонезийской волне переселенцев на Мадагаскар. Прибывшие позже индонезийцы постепенно стали оттеснять их из прибрежных районов все дальше в глубь острова.

В ноябре 1981 года от берегов Аравийского полуострова отправилась в далекий путь старинная арабская дау. На борту дау хорошо было видно слово «Сохар» — так назывался некогда оживленный арабский порт, находящийся на берегу современного Омана. Дау была построена по рисункам и чертежам, найденным в старинных арабских рукописях известным ирландским исследователем и писателем Тимом Северином. Решив построить копию арабского судна «Ушвека», Тим Северин хотел повторить путь через Индийский океан, традиционный для арабских моряков. Такой путь связывает Ближний и Дальний Восток, он проходит параллельно проложенному через азиатский материк знаменитому сухопутному «шелковому пути».

Ученые, специализирующиеся по древней арабской истории, полагают, что плавания по морскому «шелковому пути» нашли отражение в сказках «Тысячи и одной ночи» и особенно в семи путешествиях Синдбада-Морехода. Известный русский ученый академик И. Ю. Крачковский отмечает, что смотреть на «Путешествие Синдбада» только как на волшебную сказку, действие которой развивается вне времени и пространства, неправильно. Это совпадает и с точкой зрения Тима Северина, который провел предварительный анализ старинных арабских рукописей и нашел указания на конкретные географические объекты, животный мир, а также реальные события тысячелетней давности. Он попытался на этой основе соединить воедино все детали путешествия Синдбада, а затем и доказать возможность плавания на дау к берегам Индонезии.

Чтобы найти соответствующий материал для строительства корпуса и мачт дау, Тим Северин отправился в юго-западный штат Керала на полуострове Индостан. Там, в глубине джунглей, индийские лесорубы свалили ему несколько стволов тикового дерева, обтесали и доставили их с помощью слонов на побережье. Бревна погрузили на судно, направлявшееся в оманский порт Сур. Не забыли прихватить и бамбук, из которого древние арабские моряки изготовляли корабельные гвозди. Был заказан опытным арабским морякам и знаменитый косой треугольный парус.

Почему такой парус, скорее всего изобретенный арабами, называется латинским? Западногерманский ученый О. Хефнер приводит следующее соображение. Мореплаватели из Италии, Испании, Португалии, т. е. «латинских» стран, способствовали распространению в Европе этого паруса, именно потому он и получил название «латинского». Историк О. Хефнер также проводит лингвистический анализ этого названия и приходит к более сложному выводу о том, что название «латинский» могло означать также «парус для использования ветра, дующего сбоку» (латеральный — боковой). Как бы то ни было, косое парусное сооружение позволяет ходить круто к ветру и лавировать там, где для этого есть необходимость. Во всяком случае, такая способность парусных судов впервые проявилась на просторах Индийского океана.

Добавим, что Тим Северин для определения широты места с помощью звезд захватил в плавание камаль — старинный арабский навигационный инструмент, представляющий собой деревянную дощечку, прикрепленную к концу шнурка, — разновидность секстанта.

На борту «Сохара», кроме Тима Северина, собрались опытные моряки, в основном арабы, а также несколько европейских ученых. Покинув оманский порт Маскат, дау взяла курс к берегам полуострова Индостан, приноравливаясь к северо-восточному муссону, «Сохар» пересек Аравийское море и достиг одного из южных индийских портов — Кочин (см. рис. 2).

Плавание «Сохара» реконструирует арабский морской путь на восток. Этот путь существовал в Индийском океане в эпоху арабского халифата. Роль арабских гаваней Персидского залива в торговле стран Индийского океана в те века исключительно возросла. Она сохранилась и в средние века.

Город Сохар, в честь которого названа дау, процветал в X веке, но затем уступил свое значение Маскату. Добавим также, что на берегу Шатт-эль-Араба в VII веке арабы основали Басру — опорный пункт их владычества в Южной Месопотамии, а в 762 году на берегах Тигра была заложена столица халифата — Багдад.

Арабские моряки хорошо знали страны Индийского океана. Они называли Страной перца западный берег полуострова Индостан, где завершил первый этап своего плавания «Сохар».

Сезон северо-восточного муссона не самый благоприятный для плавания на восток, тем не менее этот ветер при наличии косого парусного оснащения арабских дау использовался для пересечения Аравийского моря в юго-восточном направлении. Другое дело в этот ветровой сезон плавания из Персидского залива или от Аравийского полуострова к берегам Восточной Африки, когда ветер становится попутным.

Торговый арабский путь из Персидского залива к странам Восточной Африки сохранился и в наши дни. Несмотря на то что теперь дау обязательно снабжены мотором, арабские моряки надеются, как и прежде, на парус.

В кенийском порту Момбаса мы обратили внимание на арабские дау. Подойдя к капитану одного из парусников, мы спросили, когда он собирается покинуть порт. Капитан ответил: «Как установится летний муссон, подниму парус». И действительно, через пару суток мы увидели целую флотилию арабских парусников, направляющихся к родным берегам.

Известно, что арабское влияние на Восточную Африку было весьма значительным. Частые гости на побережье африканского континента, арабские купцы нередко оставались здесь навсегда. Складывались тесные отношения арабов с местным населением и прежде всего с народом суахили. В настоящее время они населяют узкую береговую полосу Кении, а также острова Занзибар, Пемба, Мафия и др. Живут суахили также в Танзании. Когда-то они были прилежными и способными учениками арабов в мореплавании и в морской торговле. Разделить вклад в мореходное искусство арабов и суахили весьма трудно. Поэтому правильнее говорить об арабо-суахилийском судоходстве и их морской торговле в западной части Индийского океана.

Широко известны арабские достижения в области астрономии, математики, географии, а следовательно, в мореходной навигации. Следует отметить и заслугу арабов в применении в морской практике китайского изобретения — магнитного компаса.

Китайцы еще в III веке до нашей эры открыли свойства магнитного железняка. Судовой компас китайских мореходов состоял из намагниченной стрелки, укрепленной в середине камышинки, которая плавала в сосуде с водой. Спустя некоторое время компас стал известен арабам. Автор морской энциклопедии XV века Ахмад Ибн-Маджит — лоцман португальской эскадры Васко да Гамы — называл компас «домом иглы», утверждая, что магнитная игла сделана из куска камня. После крестовых походов компас, так же как и другие навигационные приборы, бывшие в ходу у арабов (астролябия, угломерная линейка, квадрант), стали известны европейцам.

Арабские мореплаватели еще в древние времена освоили в Индийском океане различные маршруты в пределах «моря муссонов», продолжили трансокеанский путь в Китай и Индонезию, а также к странам Восточной Африки и плавали на Мадагаскар, Коморские, Мальдивские острова.

Ну а теперь вернемся к плаванию Тима Северина.

По пути на восток «Сохар» пересек оживленную морскую дорогу, по которой плыли гигантские супертанкеры, контейнеровозы, лайнеры. Приходилось непрерывно нести вахту, чтобы не попасть под киль огромного судна. В свою очередь, штурманы и рулевые провожали удивленным взглядом дау с треугольным парусом — ожившие кадры из приключенческого фильма о Синдбаде-Мореходе.

Следующей остановкой дау был остров Шри-Ланка. У путешественников и купцов Арабского Востока остров был известен под именем Серендиб. Здесь купцы из халифата имели свои фактории. В XIV веке на Шри-Ланке побывал крупнейший арабский географ и путешественник Ибн Баттута. Перед этим он также посетил Мальдивские острова.

Археологические изыскания Тура Хейердала на Мальдивском архипелаге позволили утверждать, что до прихода туда арабов между Шри-Ланкой и архипелагом существовали постоянные связи. Тур Хейердал откопал на архипелаге немало скульптурных изображений, связанных с влиянием культуры Шри-Ланки на культуру Мальдивов.

Дальнейший маршрут «Сохара» предполагался на Суматру, которая хорошо была известна арабским мореходам. Завершил свой рейс «Сохар» в Гуанчжоу (современный Кантон), где в IX–X веках существовала постоянная фактория мусульманских купцов. Заметим, что значительную часть своего пути после Шри-Ланки «Сохар» плыл в межмуссонье, когда не наблюдалось преобладающих ветров (см. рис. 2).

Плавание «Сохара» заняло семь месяцев. Из арабских источников известно, что на такой же по протяженности маршрут у арабских купцов уходило не менее трех лет. Но на то они и купцы: ведь в каждом портовом городе они занимались торговлей.

Цель Т. Северином была достигнута. Он доказал, что синдбады-мореходы, т. е. арабы, на своих дау плавали к берегам Индонезии.