Океанские дороги человечества

Великий, или Тихий, океан и его острова

20 сентября 1515 года отряд испанцев, предводительствуемый Васко Нуньесом де Бальбоа, спустился с горного кряжа Панамского перешейка на берег неведомого моря. С театральной помпезностью, в полном облачении и с оружием вошел Бальбоа в плещущие волны. Он назвал расстилающиеся перед ним водные просторы Южным морем, потому что впервые увидел его на южной стороне горизонта. Спустя семь лет португалец Фернан Магеллан пересек это море. Не испытав за все время плавания ни одной бури, Магеллан назвал его Тихим океаном. И хотя более удачно другое название — Великий океан, предложенное в 1752 году французским географом Ж. Бюашем, название, данное Магелланом, укоренилось (рис. 16).

Рис. 16. Васко Нуньес де Бальбоа вступает во владение Южным морем (гравюра на дереве XIX в.)

Великий, или Тихий, океан охватывает более трети поверхности планеты и равен по площади (179 млн 679 тыс. км²) всем остальным океанам. Он простирался с севера на юг на 15,8 тыс. км, а с востока на запад — на 19,5 тыс. км.

Тихий океан занимает первое место среди остальных океанов по количеству островов. Их общая площадь составляет 3,6 млн. км². Острова по акватории океана разбросаны крайне неравномерно: большинство их сосредоточено в его центральной и юго-западной частях. Однако они занимают лишь 1,26 млн. км². Одни из островов — затерянные в океане клочки суши, другие, словно сгустки звездной пыли на «океанском небосклоне», образуют архипелаги и группы. Это островной мир Тихого океана — Океания.

Центры действия атмосферы определяют ветровой режим океана. Особым постоянством в направлении и скорости отличаются северо-восточные и юго-восточные пассаты.

Течения Тихого океана образуют два гигантских круговорота: северный, имеющий генеральное направление по часовой стрелке, и южный — против часовой стрелки.

Отметим наиболее мощные течения в океане: Куросио («синее течение») начинается у о. Тайвань и направляется на северо-восток; ширина его здесь — около 200 км, а средняя скорость — 3 км/ч. При подходах к юго-восточной оконечности острова Хонсю течение Куросио поворачивает на восток и далее идет под названием Северо-Тихоокеанского течения.

Основная циркуляция вод на поверхности южной части Тихого океана направлена против часовой стрелки. Северная часть этой циркуляции представлена Южным Пассатным течением, которое начинается примерно к югу от островов Галапагос и следует на запад.

Мореплаватели отмечают, что Южное Пассатное течение — главная океанская магистраль — все же не доходит до берегов Австралии и острова Новая Гвинея. Правда, у австралийских берегов появляется устойчивая ветвь — Восточно-Австралийское течение. Скорости Южного Пассатного течения увеличиваются между экватором и северными широтами.

Перуанское течение является восточной периферией общей циркуляции вод южной части Тихого океана и направлено вдоль западного берега Южной Америки. Другой менее мощный поток вод Перуанского течения переходит через экватор и идет далее на северо-восток, в Панамский залив (рис. 17).

Рис. 17. Маршруты мореходов в Великом океане

1 — преобладающие ветры; 2 — течения; маршруты: трансокеанский (I), микронезийский (II), меланезийский (III), экваториальный путь (IV), «Кон-Тики» (V), инкский на о-в Пасхи (VI), полинезийский — Маркизские о-ва — о-в Пасхи (VII), о-в Таити — Новая Зеландия (VIII), о-в Таити — Гавайские о-ва (IX)

Ширина Перуанского течения у побережья Чили 200 км, у побережья Перу — около 600 км. Средняя скорость течения не превышает 1,8 км/ч.

Ежегодно с конца декабря по февраль-март навстречу Перуанскому течению из Панамского залива идет теплое течение, известное под названием Эль-Ниньо. Это южная ветвь Экваториального противотечения, и идет оно вдоль берега Южной Америки на юг примерно до параллели 4° ю. ш. или немного далее к югу. В годы вторжения теплой воды в район, обычно занятый холодными водами Перуанского течения, погибают все живые организмы, обитающие в этих водах и привычные к более низким температурам, мертвая рыба покрывает побережье Перу. Больше других районов страдает от этого порт Кальяо. Сероводород, образующийся при разложении рыбы, вызывает изменение цвета воды; береговые пляжи и корпуса стоящих на якоре судов покрываются при этом черным, дурно пахнущим налетом. Это явление известно морякам под названием «красок Кальяо».

Открытие Океании европейцами растянулось на три с половиной столетия. Однако этой эпохе открытий предшествовала более древняя и длительная эпоха «предоткрытий». Обращаясь к ней, мы входим в область гипотез, предположений, загадок. Целесообразно коротко остановиться на том историческом времени, которое в Старом Свете соответствует античной эпохе и раннему средневековью.

Наибольшую часть Океании составляет Полинезия. Если мысленно на карте центральной части Тихого океана начертить треугольник и в его вершины поместить Гавайские острова, затем остров Пасхи и, наконец, Новую Зеландию, то острова и архипелаги, лежащие внутри треугольника, — Полинезия.

Когда первые мореплаватели из Европы стали один за другим открывать полинезийские острова, оказалось, что многие их них обитаемы. Островитяне не знали или почти не знали металлов, жилища их были примитивными, одежда почти отсутствовала. Вместе с тем они были искусными земледельцами, опытными корабелами и великолепными мореходами. Кто же эти люди? Довольно большое антропологическое и языковое сходство, близость материальной и духовной культуры обитателей островов наталкивала на мысль, что они составляли единый народ, некогда населявший большой материк, ушедший под воду, подобно легендарной Атлантиде.

Однако данные морской геологии начисто опровергают существование в недавнем геологическом прошлом какого-либо материка или крупного архипелага в центре Тихого океана. Справедливости ради надо сказать, что автохтонная гипотеза происхождения океанийцев никогда не была в центре внимания специалистов.

Известные мореходы XVIII века А. Бугенвиль, Д. Кук, Ф. Лаперуз считали, что островитяне приплыли из Азии. Научное обоснование этого предположения было сделано А. Шамиссо, участником русской кругосветной экспедиции 1815–1818 годов на бриге «Рюрик» под командованием О. Е. Коцебу. Шамиссо обратил внимание на родство микронезийских и полинезийских языков с группой малайских языков. Последующие исследователи дополнили лингвистические параллели многочисленными аргументами, указывающими на этническое родство полинезийцев и жителей Юго-Восточной Азии. Наиболее полное выражение «азиатская» теория получила в трудах Те Ранги Хироа (полинезийца — по матери и американца — по отцу). Исходным пунктом полинезийских миграций Те Ранги Хироа считал Индонезию. «За время жизни в Индонезии, — писал он, — морская соль пропитала кровь предков полинезийцев и превратила их в народ мореходов. И когда натиск монголоидных народов из глубинных областей Азиатского материка усилился, предки полинезийцев устремили свои взоры к восточному горизонту и пустились в одно из самых дерзновенных плаваний» [13].

Маршрут предков полинезийцев от внутренних морей Индонезии в центральную часть Тихого океана, как считал Те Ранги Хироа, был проложен через Микронезию.

В микронезийских архипелагах имелись лишь вкрапления вулканических островов, таких, как остров Понапе в Каролинском архипелаге. На этом острове, а точнее на маленьких островах близ Понапе, были найдены руины древнего города. Сохранились стены, сложенные из базальтовых плит.

Куда направились дальше «плывущие вдаль»? Конечно, плывя в восточном направлении, они должны были «наткнуться» на какие-то острова, но лежащие уже в Полинезии, и неизбежно открыть главный архипелаг или остров — центр расселения человека в Полинезии, т. е. Таити. Именно отсюда, а точнее с острова Раиатеа, входящего в состав таитянского архипелага, и началось расселение внутри полинезийского треугольника. Вскоре после архипелага Таити были освоены Маркизские острова, затем Тонга и Самоа.

Те Ранги Хироа наглядно изобразил схему расселения полинезийцев из центра — архипелага Таити — по всем направлениям (см. рис. 18).

Рис. 18. Схема расселения внутри Полинезии

Пожалуй, с точки зрения океанологов, путь от микронезийских островов в сердце Полинезии, к архипелагу Таити, представляется более логичным, чем путь от Микронезии непосредственно на Гавайские острова.

Профессор Н. Н. Зубов высказывал предположение, что в огромном пустынном океанском пространстве между Маршалловыми островами и Гавайями во время первых полинезийских плаваний в Океании существовали коралловые острова, исчезнувшие в наши дни. Эти бывшие острова — подводные горы с плоскими вершинами, гайоты — находятся сейчас на глубинах 500–1000 м [3]. По современным данным, гайоты не могли находиться на поверхности океана в антропогенную эпоху. Поэтому предположение о существовании «островного моста» из Микронезии на Гавайские острова отпадает. Сомнительно, чтобы полинезийские каноэ смогли преодолеть расстояние почти в 1500 миль против сильных пассатных ветров и течений.

Имеется и американская теория происхождения полинезийцев. Родоначальником этой теории, пожалуй, следует считать испанского ученого монаха X. Цунигу, выпустившего в 1803 году книгу, в которой обосновывалось направление миграции в центральную часть Тихого океана с востока — от американского побережья. Одним из аргументов была ссылка на то, что в тропических и субтропических широтах Тихого океана господствуют ветры и течения с востока, благоприятствовавшие плаваниям американских индейцев и одновременно служивших непреодолимым препятствием для плаваний от Азиатского материка или островов Индонезии.

Необходимо отметить, что сторонники американской и особенно азиатской теории располагали богатым арсеналом доказательств своей правоты из области археологии, антропологии, этнографии, ботаники.

Почему-то к самым главным приверженцам американской теории относят Тура Хейердала, хотя он считает, что острова Полинезии заселили выходцы как с американского, так и азиатского материков.

В 1947 году Тур Хейердал вместе с пятью соратниками совершил плавание на плоту «Кон-Тики» от гористых берегов Перу к архипелагу Туамоту. Идея, вызвавшая в конечном итоге экспедицию «Кон-Тики», возникла на Маркизских островах, где студент-зоолог спасался от европейской цивилизации и где старый полинезиец Теи Тетуа рассказывал ему легенду своего народа (рис. 19).

Рис. 19. Бальсовый плот «Кон-Тики»

«Тики, — негромко говорил старик, — он был и бог и вождь. Тики привел моих предков на эти острова, где мы теперь живем. Раньше мы жили в большой стране, далеко за морем…» Конечно, это Перу, — думал Хейердал, — с той стороны устойчивый пассат гонит легкие облачка и мог бы наполнять паруса. С востока же накатываются воды Южного Пассатного течения. А громадные каменные статуи в джунглях на Маркизских островах удивительно похожи на каменные изваяния давно исчезнувших цивилизаций в Южной Америке… [12].

Зоология забыта. Тур Хейердал с головой уходит в изучение этнографии, археологии антропологии… Он приходит к выводу, что существовавшая до инков древнеперуанская цивилизация не исчезла бесследно — древние перуанцы перебрались на острова центральной части Тихого океана. «Это невозможно, — говорили авторитетные специалисты. — У древних народов Южной Америки не было мореходных судов!» — «Но у них были плоты, — возражал Хейердал, — плоты из бальсовых бревен». — «Плоты-то были, но пригодные только для прибрежных плаваний. Ведь бальсовые бревна быстро впитывают воду и тонут, — убежденно говорили специалисты. — Попробуйте-ка сами пройти из Перу до полинезийских островов на таком плоту», — добавляли они не без ехидства. — «Я это и собираюсь сделать», — отвечал Хейердал [12].

Построив модель древнеперуанского бальсового плота, Тур Хейердал 28 апреля 1947 года отправился на нем в рейс к островам Полинезии. Надо сказать, что многие отговаривали Хейердала от рискованного предприятия. Однако Хейердал верил в успех своего предприятия. Он верил в мореходность древнеперуанских бальсовых плотов (рис. 20).

Рис. 20. Древний перуанский бальсовый плот

Экспедиция началась из перуанского порта Кальяо. «Кон-Тики» был выведен на буксире и в пятидесяти милях от берега начал самостоятельное плавание. На двуногой мачте был поднят прямой парус с изображением Тики, и плот, то взбираясь на гребни волн, то плавно опускаясь в ложбины, поплыл в Тихом океане. Через несколько дней плот попал в Перуанское течение, смещаясь под влиянием юго-восточного пассата, и поплыл на северо-запад.

Тур Хейердал опасался, что Перуанское течение слишком сильное и может увлечь плот на север, к Галапагосским островам (см. рис. 17). Тревожило также то обстоятельство, что плот заметно погружался в воду. Это бальсовые бревна вбирали в себя воду. Однако пропитался лишь поверхностный слой бревен, а сердцевина оставалась сухой. Канаты, которым предсказывали недолговечность, не перетерлись. Они врезались в дерево, и бревна предохраняли их, вместо того чтобы перетереть.

Через неделю курс плота «выправился» и еще через день-два «Кон-Тики» повернул на запад. Вода стала цвета темно-синего индиго. Таков цвет воды Южного Пассатного течения. Хейердал и другие члены экипажа убедились в надежности пассата, только в редкие дни менявшего свое направление. На 101-й день плавания волны прибоя выбросили плот на коралловый риф Рароиа в архипелаге Туамоту.

Тур Хейердал доказал, что мореплаватели из Перу обладали достаточно надежным мореходным средством — бальсовым плотом, характеризующимся хорошей плавучестью, грузоподъемностью и способным выдержать длительные океанские плавания. Поэтому маршрут «Кон-Тики» — оптимальный морской путь от берегов Южной Америки в центральную часть Тихого океана, к островам Полинезии, расположенным в экваториально-тропических широтах.

Любопытно, что в последующие годы пример «Кон-Тики» стал притягательной силой и для других путешественников.

Труднейшее плавание из Кальяо к тихоокеанским островам совершил в 1954 году в одиночку на бальсовом плоту «Семь сестер» шестидесятилетний американский моряк Уильям Уиллис. Ему удалось благополучно завершить еще более протяженное плавание от перуанских берегов до западнополинезийского острова Тутила (архипелаг Самоа).

Экипаж бальсового плота «Кантута-1» возглавил перуанец Эдуард Ингрис (чех по национальности). Плавание плота началось весной 1955 года в эквадорском порту Гуаякиль, а закончилось у Галапагосских островов спустя четыре месяца. Круговые течения у островов надолго задержали плот. Кончался провиант, опустели канистры с пресной водой. К счастью, проходивший мимо корабль забрал неудачливых мореплавателей и доставил их на сушу.

В 1956 году Эрик де Бишоп с четырьмя партнерами предпринял рейс из Кальяо на плоту «Таити-Нуи-2». К сожалению, плот был сделан небрежно, его связали из кипарисовых бревен, впитывающих воду как губка. После двухмесячного плавания плот набух настолько, что погрузился под поверхность океана. Мореплаватели соорудили из обломков и пустых канистр подобие плота, и этот импровизированный «Таити-Нуи-3» был выброшен на рифы атолла Ракаханга (острова Кука), причем сам Эрик де Бишоп погиб.

В сентябре 1964 года грандиозный переход через Тихий океан протяженностью более 10 тысяч миль совершил на металлическом плоту с красноречивым названием «Возраст не помеха» теперь уже 70-летний Уильям Уиллис. Правда, это плавание, начатое в Кальяо в августе 1963 года, было разделено на два этапа с вынужденной остановкой на островах Самоа.

В декабре 1966 года на воду в Гуаякиле был спущен бальсовый плот «Пацифика», экипаж которого возглавлял испанец Витал Альсар. В январе «Пацифика» оказалась в районе Галапагосских островов. 162 дня команда «Пацифики» тщетно пыталась пробиться на север в штилевую экваториальную зону, чтобы затем вернуться на континент. Людей подобрало спасательное судно (рис. 21).

Рис. 21. Плавания на плотах из Южной Америки в Океанию начиная с 1947 года

1 — «Кон-Тики»; 2 — «Семь сестер»; 3 — «Кантута-1»; 4 — «Таити-Нуи-2»; 5 — «Кантута-2»; 6 — «Возраст не помеха»; 7 — «Тангароа»; 8 — «Пацифика»; 9 — «Селеуста»; 10 — «Кузаку»; 11 — «Ла Бальса»; 12 — «Бальсас»; 13 — «Каменные идолы»

Затем в 1969 году резиновый плот «Селеуста» совершил дрейф из Центрального Перу до Рароиа — того самого атолла, к которому в свое время прибило «Кон-Тики»; этот эксперимент осуществил Марио Валли.

Великолепное транстихоокеанское плавание совершил в 1970 году Витал Альсар со своим экипажем на плоту «Бальсас». От берегов Эквадора он доплыл до Муулуулаба в Австралии.

Спустя три года еще три бальсовых плота с интернациональными экипажами под началом неугомонного Альсара вместе вышли из Эквадора и, пройдя весь океан, пристали у Веллины в Австралии.

Таким образом, экспедиция «Кон-Тики» — не единственное путешествие, подтвердившее возможность длительных плаваний на плотах. Последующие рейсы плотов в экваториально-тропических широтах южной части Тихого океана подкрепили ее выводы. Правда, оппоненты не раз упрекали Хейердала, что построенный по древнеперуанским образцам бальсовый плот «Кон-Тики» был оснащен такелажем из современных материалов. Указывали, что от берега плот отводился на буксире. Безусловно, эти детали снижают «чистоту» эксперимента, но никак не подрывают его основы.

Как уже говорилось, «Кон-Тики» и другие плоты, отплывая из Кальяо, попадали на острова тропической Полинезии. А как же быть с островом Пасхи, лежащим вне тропиков? Остров Пасхи в теории Хейердала играет особую роль — роль форпоста древнеперуанской цивилизации. «Если бы отплыли несколько южнее, ближе к Тиауанако, разрушенной столице Кон-Тики, — говорит Хейердал, — то мы шли бы с тем же ветром, но в более слабом течении, и оно понесло бы нас по направлению к острову Пасхи» [12].

Во-вторых, что касается течений, то сведения о них до сих пор довольно скудны. До недавнего времени не только акватория к западу от Центрального Перу, но и юго-восточная часть Тихого океана была «белым пятном» для океанографов.

В 1969 году российская экспедиция на научно-исследовательском корабле «Академик Курчатов» установила, что от Перуанского течения примерно на широте тропика Козерога отделяется направленная на запад ветвь. Существование этой ветви подтверждается также схемой известного океанографа К. Виртки (Энциклопедия морских ресурсов, Нью-Йорк, 1969 г.).

Южная ветвь Перуанского течения отмечается примерно в трехстах милях севернее острова Пасхи. Такие навигационные условия, конечно, не являются благоприятными, но и не исключают возможности плаваний к острову Пасхи с востока в период с июля по ноябрь.

Тура Хейердала считали сторонником американской теории заселения Полинезии. Он писал: «Мы не выдвигаем новой теории происхождения полинезийских мигрантов, а лишь предлагаем новый маршрут». «Что же в действительности могло произойти с примитивным суденышком, которое без карты выходило на просторы Филиппинского моря в поисках новых земель? — продолжает норвежский ученый. — Его подхватило течение Куросио и увлекло к Северо-Западной Америке. У берегов Аляски — Канады ветвь течения сворачивает прямо к Гавайским островам…» [12].

После второй мировой войны жители тихоокеанского побережья Северной Америки нередко находили выброшенные на берег мины японского производства, которые были установлены под водой у Японских островов. Сорванные с минрепов во время штормов, они продрейфовали с запада на восток через весь Тихий океан.

Морские историки приводят также примеры вынужденного дрейфа рыболовных джонок от Японии к берегам Северной Америки, а также к Алеутским и Гавайским островам. Дрейф лишенных управления джонок в умеренных широтах Тихого океана свидетельствует о попутных ветрах и течениях. В зависимости от различной синоптической ситуации дрейфующее суденышко может плыть к Алеутским островам или к берегам Мексики.

Подсчеты показывают, что для дрейфа примитивного суденышка от Японских островов до Северо-Западной Америки потребуется не менее 4–5 месяцев. Эти расчеты подтверждаются документально установленными дрейфами японских судов. Так, потерявшее управление «Рио-Ейн-Мару», отброшенное штормом от японских берегов, дрейфовало в открытом океане около 6 месяцев. И если добавить, что праполинезийским морякам приходилось еще преодолевать немалый отрезок пути от Индонезийских до Японских островов, то становится очевидным, что продолжительность их безостановочного плавания составит как минимум 6–7 месяцев.

Моделирование морского пути из Юго-Восточной Азии в Северо-Западную Америку попытался выполнить на джонке «Дайки» («Великий космос») интернациональный экипаж под командованием В. Краге. Вдохновителем экспедиции был известный австралийский этнограф Роберт Хейне-Гельдерн, считающий, что в формирование доколумбовых цивилизаций в Центральной Америке свою лепту внесли мореплаватели из Юго-Восточной Азии. К сожалению, джонка прошла только половину пути, из-за того что корпус суденышка сильно испортил морской червь, древоточец торедо.

Более удачливым оказался английский моряк Гарри Плетт, сумевший совершить на классической китайской джонке трансокеанское плавание в северной части Тихого океана. Отплыв из Гонконга, он закончил маршрут в Сан-Франциско.

«Полинезийцы — это американские индейцы», — говорил Хейердал, считая побережье Северо-Западной Америки необходимым логическим трамплином на пути мигрантов из Юго-Восточной Азии в Полинезию. Он приводит факты, доказывающие общность культуры и ремесел некоторых приморских племен индейцев Северо-Западной Америки и полинезийцев. Если считать необходимым трамплином побережье Северо-Западной Америки на пути предков полинезийцев из Юго-Восточной Азии в Полинезию, то становится понятным незнание полинезийцами гончарного искусства — ведь его не знали и на побережье Северо-Западной Америки вплоть до появления европейцев. Приморские индейские племена пользовались обложенной камнями земляной печью — и точно такую же видели в Полинезии. Понятно, почему не было ткацкого станка у полинезийцев — его не знали также и на побережье Северо-Западной Америки. Здесь, в Полинезии основным орудием труда был не топор, а тесло с характерной рукояткой.

Спустя столетия предки полинезийцев продолжили свою одиссею. Используя попутные ветры и течения, они приплыли на Гавайские острова, т. е. в Полинезию.

Другая, более ранняя, волна переселенцев уже находилась в Полинезии. Хейердал считает, что это были древнеперуанские мореходы.

Исследования Тура Хейердала существенно оживили дискуссию о древних миграциях в Океании. Хейердалу приходится «парировать выпады» приверженцев, как теперь мы видим, чисто азиатской теории происхождения полинезийцев. В частности, возражая сторонникам этой теории, которые утверждали, что в Полинезии совершенно отсутствуют изделия из керамики, весьма характерные для древнеперуанской культуры, Тур Хейердал в своей последней монографии «Древний человек и океан» [10] замечает, что черепки керамических сосудов находили на Маркизских островах и даже на островах, сопредельных с Фиджи. Еще более важным аргументом является способ изготовления керамических сосудов. Дело в том, что в Юго-Восточной Азии и в Индонезии применялся гончарный круг, а в Америке керамическую посуду изготовляли без круга — кольцевым налепом стенок валиками. Найденные в Океании остатки керамических сосудов свидетельствуют, что они были изготовлены «американским» способом. Тур Хейердал указывает, что европейцы еще застали на Фиджи образцы посуды, выполненные налепным способом.

Сторонники азиатской теории говорят и об отсутствии на островах Океании ткачества, характерного для древних перуанцев. В ответ Тур Хейердал пишет: «На тех же Маркизах и вообще в Полинезии, вплоть до Фиджи, европейцы застали одичавший длинноволокнистый хлопчатник — очевидное свидетельство, что народ умел и прясть и ткать» [10].

Выше мы рассмотрели основные морские пути в Полинезию, проложенные как с запада, так и с востока. Как известно, Тур Хейердал решительно отвергал возможность западных морских путей через Микронезию и Меланезию. Напомню, что путь через Микронезию считал наиболее предпочтительным этнограф Те Ранги Хироа [9].

По нашему мнению, микронезийский путь представляется также реальным для проникновения в Полинезию. Однако его следует уточнить и конкретизировать. Напомню, что микронезийские острова лежат в зоне юго-восточного пассата. Этот встречный ветер для суденышка, плывущего с запада, и был главным препятствием.

Хейердал ссылается на опыт Эрика Бишопа, пытавшегося совершить транстихоокеанский путь вдоль экватора с запада на восток. Впрочем, предоставим слово самому исследователю: «Выдающийся мореплаватель Бишоп три года подряд пытался провести азиатскую джонку восточным направлением, чтобы повторить предполагаемые ранее индонезийские плавания в Полинезию. Еще до Микронезии его всякий раз течение возвращало назад. В конце концов он сдался и в 1939 году справедливо заявил, что такая миграция была неосуществима. Плавание на простейших судах из Индонезии в Полинезию было возможно только по начертанной стихиями естественной дуге — через северную часть Тихого океана с дальнейшим поворотом к Гавайским островам» [11], [12]. Итак, Хейердал настаивает на обходном пути через северную часть Тихого океана и полностью отвергает прямой экваториальный путь из-за навигационных особенностей. Так ли плох экваториальный путь?

Прежде всего сообщим о деталях плавания Эрика де Бишопа. Бенгт Данниельсон в переведенной на русский язык книге об Эрике де Бишопе «Большой риск» говорит следующее: «…вместо того чтобы лечь курсом на запад, прямо на далекие острова Галапагосс, Эрик пошел зигзагами. Продвижение вперед было, естественно, не особенно быстрым. За месяц „Фоу-По-2“ прошла всего 600 миль…» [12].

Мы не беремся утверждать, что если бы Бишоп не выполнял специальные галсы для изучения Межпассатного противотечения, а держался бы стержнем противотечения, то он продвинулся бы на восток на несколько тысяч миль. Но ясно одно, что при обычном плавании на пройденные им 600 миль он затратил бы значительно меньше времени. Тем более отказ от дальнейших попыток плыть на восток был вынужденным, так как корпус джонки основательно испортил корабельный червь.

Анализируя результаты непосредственных метеорологических наблюдений, полученных на российских кораблях погоды «Воейков» и «Шокальский», метеорологи Института океанологии РАН отметили существование в приэкваториальных широтах в определенные месяцы западных ветров. Эти ветры связаны с наличием циклонической деятельности. Продолжительность западных ветров сравнительно небольшая — до 7–10 дней. Для них характерно чередование западных ветров и ветров других направлений. Можно представить себе западные ветры как серию небольших циклонов (по американской терминологии «гейлсы») со сравнительно небольшой скоростью перемещения. Структуры гейлсов таковы, что в экваториальных секторах (напомним, что вращение циклонов в Северном полушарии происходит против часовой стрелки, а в Южном — по часовой) создается эффект западных ветров.

Скажем также и об определенной роли Межпассатного противотечения. Недавними исследованиями русских океанографов установлено, что это течение зарождается восточнее Филиппин (примерно в районе 131–132° в. д.) и, постепенно приобретая устойчивость, пересекает весь океан до 110° з. д.

Скорость Межпассатного противотечения примерно 15–20 миль в сутки, за исключением марта — апреля, когда она уменьшается в два-три раза. Во время лета Северного полушария это течение прослеживается между 5 и 10° с. ш., а зимой смещается на 2° южнее. Направленное на восток, оно может прийти на помощь мореплавателям, отплывающим из Индонезии.

Имеется немало документальных фактов дрейфа индонезийских лодок, подгоняемых западными ветрами и течениями. Так, с 13 ноября 1947 года по 28 января 1948 года продолжался дрейф индонезийского парусного судна от Молуккских островов до острова Гильберта. Во время дрейфа судно преодолело расстояние около 2000 миль. Таким образом, имеются достаточно благоприятные условия в экваториальных широтах Тихого океана для плавания примитивных судов с запада на восток, без захода на острова Микронезии, которые могли бы служить «промежуточными станциями» (рис. 22).

Рис. 22. Карта 11 февраля 1969 г. «Витязь»

В феврале 1969 года автору довелось участвовать в экспедиции на «Витязе». Приведу страницы из своего дневника:

«…Мы приближаемся к экватору. Воздух постепенно становится жарче и влажнее, облаков появляется больше. Исчезают белые пенные гребешки волн, разгоняемых пассатом, волнение ослабевает и превращается в мелкую рябь. На юге вырастает высокая мощная стена серых облаков, а когда наступает темнота, на фоне теперь совсем черных облаков одна за другой вспыхивают зарницы. Ночью раз десять принимался лить дождь. Косые его струи хлещут по палубе „Витязя“. Низкие, сочащиеся влагой облака, надвигаются с запада. Их гонят западные ветры. Они резкие и прерывистые, но дули и на следующий день и еще два дня спустя. Синоптик экспедиции на факсимильный аппарат „Ладога“ принимает через каждые три часа остров Гуам, передающий синоптические карты тропических и экваториальных широт западной части Тихого океана. На карте я вижу, как развиваются попутные для мореплавателей из Индонезии западные ветры…»

Еще Лаперуз, Коцебу и другие европейские мореплаватели XVIII–XIX веков отмечали, что в приэкваториальной зоне Тихого океана преобладают ветры с запада. Эти мореплаватели установили, что микронезийцы и полинезийцы хорошо знали, в какие сезоны можно ожидать западных ветров, и использовали их в своих плаваниях.

Хотелось бы подчеркнуть, что экваториальный путь с западными ветрами и попутным Межпассатным противотечением, даже без захода на Микронезийские острова, вполне реален. Его протяженность по 5° с. ш. около 2 тыс. миль.

Островная «пыль» Полинезии рассеяна на огромной акватории Тихого океана. Общая площадь полинезийской суши (без Новой Зеландии) составляет 27 тысяч квадратных километров, т. е. не меньше, чем, скажем, территория Швейцарии.

В то же время расстояние между скоплениями островов Центральной Полинезии и отдельными архипелагами и островами насчитывает многие сотни миль. В частности, такие «углы» треугольника, как Гавайские острова, Новая Зеландия и тем более «самый уединенный остров в мире» остров Пасхи (Рапа-Нуи), отделены от остальной Полинезии значительными пространствами со сложными гидрометеорологическими условиями. Не случайно плавания к ним являются важными вехами освоения полинезийских земель (см. рис. 17).

Естественно, что полинезийские вожди с отрядами воинов отправлялись в морские походы и с завоевательными, а то и с пиратскими целями.

Наверное, нельзя сбрасывать со счета и такой побуждающий мотив, связанный с человеческой любознательностью, как стремление ответить на вопрос: «А что там, за горизонтом?».

Несколько слов о полинезийских судах и судостроении.

Джеймс Кук — опытный моряк, в юном возрасте вступивший на палубу корабля, был высокого мнения о полинезийском мореходстве. Плавая в Полинезии, Кук неизменно интересовался местными судами, насчитывавшими несколько разных типов (рис. 24).

Рис. 23. Полинезийское двухкорпусное судно

Рис. 24. Лодка с балансиром и парусом

Наиболее подходили к дальним плаваниям на тихоокеанских просторах полинезийские двухкорпусные лодки (катамаран). На таких судах полинезийские мореходы осваивали тихоокеанские острова. Сравнительно недавно на одном из островков вблизи Таити были найдены остатки поселения и уцелевший катамаран.

Они чаще всего имели длину двадцать-тридцать метров, но встречались и настоящие гиганты до сорока метров, предназначенные для транспортировки людей, и брали на борт до 150 человек. «Носовая и кормовая части корпуса имели сплошную обшивку, — пишет знаток полинезийского судостроения П. Ланге, — в центральной же части оставался открытый проем, обнесенный фальшбортом, через который можно попасть внутрь корпуса, где во время плавания постоянно находился один из членов команды, в поте лица вычерпывающий просочившуюся воду».

Два корпуса связывались между собой балками и шестами. Расстояние между корпусами определял корабельный мастер «туфунга фоу вака». [5].

«На первых полинезийских двухкорпусных лодках, предназначенных для дальних плаваний, корпус с подветренной стороны имел паруса, — пишет далее П. Ланге. — Позже был водружен алебардообразный парус, напоминающий по форме половину клешни краба и устанавливаемый только на одной мачте» [5].

Именно такие паруса в XVII–XVIII веках были наиболее распространенными на Гавайских островах и Таити. На палубе полинезийского двухкорпусного судна сооружалась каюта с крышей, скошенной в наветренную сторону, имелось место для очага.

Некоторые тонганские^[4] каноэ, как отмечал Кук, ходили со скоростью 12–14 узлов и более. Далее Кук рассказывал, что каноэ буквально кружились у его кораблей, шедших под полными парусами.

В процессе эволюции судостроения второй корпус заменили аутригером. Носовая и кормовая части такого судна были совершенно одинаковыми, поэтому при хождении под парусом с равным эффектом можно было двигаться вперед как носом, так и кормой. Естественно, что аутригер всегда находился с наветренной стороны.

Полинезийские мореплаватели при подходе к берегу или в безветрие использовали весла-гребки без уключин, и гребцы сидели лицом вперед, как на байдарке.

Очень важно отметить способность полинезийских каноэ держаться под некоторым углом к ветру. Такие эксперименты в специальных бассейнах были проведены американским исследователем Ч. Бехтолом. В бассейне были воспроизведены аэродинамические условия тропического Тихого океана, с которыми реально встречаются полинезийские мореходы. Оказалось, что «ветровое давление» выдерживают все испытанные типы полинезийских судов. При этом каноэ с У-образным или закругленным дном и большим рулевым веслом способны держаться под углом 45° к ветру.

На каком расстоянии полинезийские мореходы могли обнаруживать приближающуюся сушу? Низкие коралловые острова «открываются» примерно на расстоянии 10–15 миль, а высокие вулканические острова могут быть заметны за 60 миль и более. Но опытные полинезийские мореплаватели, кроме того, могли определять приближение суши и по разным природным признакам.

За несколько дней до того, как один из островов архипелага Туамоту стал виден участникам плавания на «Кон-Тики», природа подсказала им о близости земли. Одинокое облако на горизонте к юго-западу от них не двигалось — оно просто висело в воздухе, подобно неподвижному столбу дыма, между тем как остальные облака проплывали мимо. Полинезийцы знали, что под таким облаком находится земля [12].

Одинокие, напоминающие по форме наковальню, неподвижные облака почти всегда образуются над белыми коралловыми атоллами, отражающими больше тепла, чем окружающая их вода. Нередко на этом облачке виден отблеск яркой бирюзовой воды лагуны атолла.

Молнии или зарницы, сверкающие в ранние утренние часы в одном и том же месте, — также признаки суши.

Но кроме зрительного восприятия и другие органы чувств сообщали полинезийским мореплавателям о приближающейся земле.

Сладковатый гнилостный запах копры — сердцевины кокосовых орехов — особенно в тумане, в дождь или ночью чувствуется, как утверждают полинезийцы, за 10–20 миль от острова.

Звуки, доносящиеся с суши, помогали им установить направление на нее. Шум прибоя, особенно при благоприятном ветре, может быть слышен довольно далеко от суши. Непрерывные крики морских птиц, доносящиеся с одного и того же направления, свидетельствуют об их гнездованиях, а следовательно, и о суше.

Иногда к островам, уже обжитым полинезийскими переселенцами, приносило с востока ветки и стволы деревьев, кокосовые орехи или какие-либо другие предметы, свидетельствующие о том, что где-то поблизости есть земля. Направление для поиска новых земель подсказывали также перелетные птицы. Возможно, что, наблюдая за полетом стай ржанок, полинезийские мореходы с Таити или Маркизских островов отправились в плавание на север и в результате открыли Гавайские острова. Родина ржанок — Аляска и Чукотка. Зимуют же они на Гавайских островах и некоторых островах Центральной Полинезии. Весной ржанки с островов Таити или Маркизских летят на север через Гавайские острова.

Новозеландские длиннохвостые кукушки осенью мигрируют на Таити. Весной эти птицы, почти не выбиваясь из стаи, летят низко над океаном. Поэтому мореплаватели, наблюдая их днем, слышали их и ночью.

Существует точка зрения, что полинезийские навигационные знаки (камни, коралловые плиты) устанавливались на берегах островов таким образом, что указывали направление полета птичьих стай. Полинезийцы безусловно знали, что морские птицы — глупыши, чистики, фрегаты — надежные предсказатели земли. Например, фрегаты, или, как их называют, птицы хорошей погоды, рано утром улетают на промысел в открытое море. Они удаляются от острова на 30–50 миль, а перед закатом возвращаются в свои гнезда, указывая путь к острову.

Есть вполне достоверные сведения, что во время дальних плаваний полинезийцы брали с собой крылатых лоцманов — птиц фрегатов и выпускали их для того, чтобы определить курс к ближайшей земле. Если птица не обнаруживала остров, то возвращалась к лодке, потому что она никогда не садится на воду.

Искусные рыболовы, полинезийцы судили о близости суши и по видовому составу рыб. Как известно, для прибрежных вод характерны определенные виды рыб. Кстати, прибрежные более обильные жизнью воды, как правило, приобретают зеленоватую окраску, в отличие от ультрамариновых вод открытого океана.

Ночью усиление свечения моря могло предупредить мореплавателей о приближении к рифу или береговой черте. Испанский мореплаватель XVI века Галлего писал в своем дневнике: «Когда ночь охватила нас, мы не знали никакого убежища, а погода была очень плохой, с ветром и дождем. Ведомые свечением моря, мы обошли рифы, а когда я увидел, что рифы перестали вызывать свечение моря, я обогнул мыс и вошел в хорошую гавань в четвертом часу ночи» [1].

Широко известно, что микронезийцы прекрасно разбирались в сложной картине волнения в островных рифах и даже пользовались схемами из кокосовых волокон и ракушек. Точно так же и полинезийцы, вероятно, знали закономерности распространения волн на мелководье, а зыбь, направление которой довольно постоянно, служила им хорошим ориентиром при выборе курса.

Двенадцать лет назад полинезийское «мореходное общество» на Гавайских островах решило повторить плавание своих предков.

До начала перехода всем членам экипажа (местным яхтсменам и гребцам) пришлось пройти особую школу, чтобы научиться без современных навигационных приборов прокладывать курс в просторах океана. В школе изучались основы древней полинезийской навигации, которая позволяла мореходам в далеком прошлом безошибочно ориентироваться только по звездному небу и светилам, а также по различным океанским приметам и явлениям.

Чтобы снабдить «Хокулеа» для продолжительного плавания в Тихом океане достаточным количеством продуктов, были подобраны запасы типичного полинезийского провианта, включая сушеную рыбу, запеченые в тесте корни таро, сушеные бананы, плоды хлебного дерева и сладкий картофель.

Плавание продолжалось немногим больше месяца. Сначала «Хокулеа» взяла курс на юго-восток, чтобы компенсировать снос за счет западных ветров и течений, а затем вошла в полосу пассатов. «Хокулеа» прекрасно выдержала под полными парусами сильный шквал. Пожалуй, самым тяжелым испытанием для экипажа были дни полного штиля, когда каноэ застыло на зеркальной поверхности океана под палящими лучами тропического солнца. Спасаясь от жары, моряки ныряли в океанские воды. Однако вскоре появилось множество акул (см. рис. 17).

Наконец подул ветер, и с ним «Хокулеа» опять бодро заскользила по волнам. После более чем 2000-мильного перехода она бросила якорь у далекого Таити, где ее ожидала 15-тысячная толпа.

Рис. 25. Путь «Хокулеа»

В течение всей экспедиции «Хокулеа» сопровождал моторный кеч с запасами провианта, оборудованный современными навигационными приборами. На нем строго следили за курсом каноэ, но не сообщали о точном местоположении и оказалось, что расхождение между намеченным и фактическим курсом ничтожно.

Как узнали в Центральной Полинезии о существовании Гавайских островов? Может быть, туда привели людей стаи перелетных птиц, каждый год устремляющихся куда-то на север? Или просто суда тихоокеанских мореходов, бороздя просторы океана, наткнулись на отдаленный архипелаг, протягивающийся с северо-запада на юго-восток более чем на 1000 миль? Вероятно, плавания начинались с Маркизских островов (Нукихиву), куда древние полинезийцы попали с Таити, наверно, через архипелаг Туамоту (расстояние от Таити до Гавайев составляет около 2300 морских миль, а от Маркизских островов — 1880 морских миль). Пассат Южного полушария и Южное Пассатное течение благоприятствуют плаванию от Маркизских островов на северо-запад, где на пути мореплавателей встретилась гряда островов Лейн. Есть достоверные сведения, что на атолле Фанинг обнаружены следы пребывания древних полинезийцев. Вероятно, дальше на север, туда, где в небе сияла Полярная звезда, поплыли уже следующие поколения полинезийских мореходов, изучивших окружающие их просторы океана. Несомненно, они открыли и Межпассатное противотечение, увлекавшее их лодки на восток. Далее они попадали в Северное Пассатное течение, направленное на запад, а главное в зону северо-восточного пассата, и поэтому древние мореплаватели могли двигаться на север лишь под углом к ветру.

Совершались плавания и от Гавайских островов к островам Центральной Полинезии. В легендах сохранились подробные рассказы о подготовке к далекому рейсу и о навигационных условиях морского пути.

Когда гавайская лодка отправлялась на Таити или Маркизские острова, совершалась пышная религиозная церемония. Для плавания отбирались люди, умевшие ловить рыбу и морских птиц, знавшие путеводные звезды и основные ветры и течения. За несколько месяцев экипаж лодки подвергался различным испытаниям. Моряки длительное время голодали. Затем выходили в океан, специально опрокидывали каноэ и вплавь добирались до берега. Навигационные познания отправляющихся в плавание проверялись строгими экзаменаторами-мореплавателями, уже совершившими этот переход.

Образец таких навигационных наставлений, которые получали мореплаватели, отплывающие на Таити, описывает Т. Хейердал: «Плывя на Кахики (Таити), вы обнаружите новые созвездия и отдельные звезды над океаном. Когда вы достигнете Пико-о-вакев (Южное полушарие), то потеряете из виду Хоку-Паа (Полярную звезду), а звезда из созвездия Хуму (вероятно, Южного Креста) будет над вами указывать путь» [13]. Однако новозеландский ученый Эндрю Шарп считает такой путь невозможным из-за сильного противодействия пассатных ветров в Южном полушарии. Но, разумеется, опытный моряк не будет бороться с ветрами, бьющими в лоб, а будет лавировать. Капитаны каноэ использовали такие галсы, которым помогали ветры и течения. В зоне северо-восточного пассата лодки брали круто к ветру. В штилевой зоне (5–7°), используя также Межпассатное противотечение, старались зайти на восток, чтобы затем пересечь экватор между 138–140° з. д. Откуда, следуя под малым углом к ветру, брали курс на Нукихиву (Маркизские острова). Бывали случаи, когда из-за усиления юго-восточных пассатов и течений лодку сносило с этого курса, лодка попадала на Таити или Туамоту.

После освоения практически всех полинезийских островов примерно в начале X века новой эры была открыта Новая Зеландия.

По полинезийской легенде, первооткрывателем Новой Зеландии был отважный мореплаватель Купе.

По преданию, Купе, рассердившись на кальмаров, которые унесли у него приманку, решил проучить их вожака. Он гнался за кальмарами до тех пор, пока не очутился далеко к югу и не увидел скалистую землю, окутанную дымкой [16].

В маорийском варианте легенды о Купе объясняется, как получила название земля, открытая экспедицией полинезийцев. Жена Купе, плывшая на ладье «Мата-Хоруа» вместе с пятью детьми, увидела на горизонте длинное белое облако, прикрывавшее неизвестную землю. Именно так «длинное белое облако» (Ао-тео-роа) и назвали эту землю. Сохранились и сведения о маршруте плавания Купе на ладьях «Мата-Хоруа» и «Таури-Ранги», которую вел Игаке. Миновав Северный остров, они вошли в пролив, отделяющий его от Южного острова. Здесь Купе удалось убить вожака кальмаров. Открыв два острова и назвав их именами своих дочерей Матиу и Макаро (теперь Сомс и Уорд), Купе проплыл вдоль западного берега Южного острова и, повернув на Полинезию, благополучно вернулся на родину.

Плавание от островов Полинезии к Новой Зеландии, несмотря на сложность навигационных условий, было вполне под силу великолепным полинезийским мореходам.

Те Ранги Хироа так пишет об открытии и заселении этой островной страны:

«В противоположность европейским авторам маорийские совершенно спокойно приводят флот (полинезийцев) в Новую Зеландию. Тип судна, расстояние свыше 2000 миль, отсутствие карт и навигационных инструментов, противные ветры, необходимость брать с собой запас пищи и питья представляются европейцам почти неразрешимыми задачами. Однако большие ладьи для дальних плаваний длиной свыше 60 футов (18 метров) вполне могли вместить достаточное количество провианта и воды» [15]. Суда были снабжены парусами, в движение их приводили люди достаточно сильные, чтобы управиться с глубоководным веслом. Наблюдения Кука, Бедгенвиля и других европейских мореплавателей показывают, что полинезийские суда вполне были способны делать при попутном ветре 7 миль в час. При такой скорости расстояние от Таити до Новой Зеландии можно было покрыть не более чем за две-три недели, а без остановки на Раротонге — и того меньше. Во время второй мировой войны американские летчики, которым приходилось дрейфовать посреди Тихого океана на резиновом плоту с малым количеством еды и питья, выживали до тридцати дней и более.

Действительно, маорийские лодки, несмотря на то что они строились с помощью топоров из базальта и нефрита и резцов, сверл и скребков, изготовленных из камней, костей и ракушек, можно признать подлинными произведениями кораблестроительного искусства.

Великий мореплаватель Кук восторгался лодками новозеландцев, измерял их и описывал орнаменты и украшения. В частности, он отмечал, что нередко нос судна украшала человеческая фигура с «безобразнейшим лицом, огромным языком». Высунутый язык означает вызов и браваду, которые маорийцы бросали стихиям.

По поводу того, каким образом была открыта Новая Зеландия, проходила оживленная дискуссия. Новозеландский ученый Э. Шарп настаивал на том, что многие открытия в Полинезии, и в частности Новая Зеландия, были сделаны в результате случайных плаваний.

Мнение Э. Шарпа опроверг опытный капитан-парусник Г. Хейен: «Если бы подобные путешествия объяснялись тем, что ладьи сбивались с курса или уносились штормами, то почти невероятно, чтобы кормчий продолжал идти на юг, несмотря на понижения температуры и непривычные условия плавания. Вероятнее, что он пошел бы по ветру, будь то на север или на юг, взяв курс по звездам. Если он все же шел на юг, то есть все основания полагать, что через несколько дней, заметив значительную разницу в температуре, он изменил бы курс и поплыл бы снова на север. Если бы он отдался на милость стихии, то ветры, волны и течения не привели бы его в Новую Зеландию.

Скорее всего, что такой кормчий закончил бы свое путешествие на восточном берегу Австралии, но в Австралии не найдено ни одного поселения маори» [16].

Новая Зеландия располагается в умеренных широтах, там с апреля по октябрь преобладают западные ветры. Наиболее благоприятные навигационные условия для плавания с востока на запад отмечаются в самом начале и конце лета (в ноябре и в марте). В эти периоды преобладают переменные ветры восточных и северо-восточных румбов. Что касается течений, то они слабые и изменчивые. Возможно, это направление было выбрано на основе анализа путей миграции перелетных птиц — длиннохвостых кукушек. Эти птицы совершают перелеты с Таити и островов Кука на Новую Зеландию. Они низко летят над океаном, издавая резкие крики.

В старинной полинезийской легенде есть указание «Плывя (из Центральной Полинезии) в конце ноября, берите немного левее заходящего солнца» [13].

Посмотрим, как это указание выдерживается на практике. Допустим, что плавание началось 1 ноября от острова Раиатеа (около Таити) и длилось чуть дольше четырех недель. Азимут заходящего солнца на Раиатеа, расположенного примерно на 17° ю. ш., составляет 254°, а азимут заходящего солнца в начале декабря в районе северного мыса на Новой Зеландии — 243°. Не трудно видеть, что полинезийское судно все время держало бы курс чуть левее заходящего солнца. В легенде именно северная оконечность Новой Зеландии стала местом высадки первооткрывателей. Курс через промежуточный пункт — Раротонгу к северному мысу Новой Зеландии составляет около 240°, а через соседний остров Мангаю к южному новозеландскому острову — 227°. Это экстремальные курсы, разница между которыми достигает целых 13°. Нет никакого сомнения, что опытные полинезийские навигаторы смогли выдержать правильный курс и попасть на остров, протягивающийся с 35 по 46° с. ш.

В ночное время они, вероятно, ориентировались на одну из звезд созвездия Скорпиона, склонение которой составляет 43°. А это как раз средняя широта Новой Зеландии. Возможно, также использовалось созвездие Южного Креста, имеющего склонение около 35°.

Умение выдерживать курс в светлое и темное время суток, плывя при этом в довольно сложных в навигационном отношении районах, предопределяло высокий уровень мореходного искусства полинезийских мореплавателей.

Каким путем возвращались мореходы в Полинезию? Плыли ли они на восток в умеренных широтах, а затем поворачивали на север? Но где и когда? Определение долготы не могло быть выполнено точно. Вероятнее всего, полинезийские мореплаватели использовали тот же маршрут, который привел их на Новую Зеландию, но плыли они в другой сезон, когда преобладали западные и юго-западные ветры. Попав в тропическую полосу, они далее от острова к острову пробивались на восток.

Известный новозеландский этнограф и мореплаватель Д. Люис решил проверить путь полинезийских мореходов к Новой Зеландии. На полинезийской ладье, построенной по старинным образцам, он отправился от берегов Раиатеи. Люиса в плавании сопровождали жена и дочь, а также приятельница жены, имеющая большой опыт плавания на яхтах. Прокладывая курс, Люис не пользовался никакими мореходными инструментами, а использовал только методы древнеполинезийской навигации.

Долгое время плавание проходило без корректировки, доказывая надежность полинезийских навигационных методов, и лишь однажды Люис оплошал. Виной тому был пролетевший высоко в небе транспортный самолет. Люис полагал, что самолет летит по направлению Фиджи — Новая Зеландия, и непроизвольно подправил свой курс. Однако самолет летел в Австралию. Пришлось вмешаться приятельнице жены, чтобы вернуть ладью на правильный курс.

В дальнейшем Люис не обращал внимание ни на проходящие суда, ни на пролетающие самолеты и привел ладью к цели.

В Тихом океане, в стороне от многочисленных архипелагов Полинезии, одиноко лежит остров, который в 1722 году голландский адмирал Роггевен назвал островом Пасхи просто потому, что три его корабля бросили якоря у неизвестного тогда острова в дни празднования Пасхи. Коренные же жители называли свой островок куда поэтичнее и образнее. Во-первых, Матакитаранги — «Глаза, смотрящие в небо». Во-вторых, «Тели-то-те Фенуа», что значит «Пуп вселенной». Правда, в последнее время у аборигенов за островом сохранилось лишь имя Рапа-Нуи, или «Большой рапа».

Остров Пасхи, у которого столько имен, невелик. Его площадь составляет всего сто восемнадцать квадратных километров. По углам острова и внутри него над безлесной равниной возвышаются кратеры потухших вулканов. Ну, прямо-таки лунные пейзажи.

«Если вы мечтаете о полете на Луну, — говорил посетивший остров Тур Хейердал, — то можете для начала полазать по конусам потухших вулканов острова Пасхи» [15].

Но, конечно, не желание полюбоваться лунным ландшафтом привлекло сюда Тура Хейердала. Его, так же как и многих других ученых и исследователей, привлекали загадки уединенного скалистого островка. Какие же это загадки?

Все, кто бы не появился впервые на острове Пасхи, в один голос утверждают, что с первых же шагов по суше их охватывает какое-то смутное чувство, будто бы находишься на пороге неведомого мира, в преддверии неизвестной цивилизации.

И в самом деле — первое, что видишь на хорошо обозримых пустынных пространствах острова, — это удивительно похожие друг на друга монументальные каменные идолы, расставленные на склонах гор и вулканических кратеров. Статуи эти представляют собой человеческое туловище до бедер, руки прижаты к туловищу. Массивное лицо выглядит угрожающе. Верхняя часть головы срезана, чтобы можно было поставить на нее корону цилиндрической формы. Застывшим взглядом каменные исполины смотрят на окружающий мир. А когда заходит солнце, статуи превращаются в черные зловещие силуэты на красноватом фоне угасающего небесного свода. Становится не по себе, «словно попал в мир призраков». Кто, когда и зачем воздвигнул десятиметровые каменные изваяния? Местные жители? Но еще адмирал Роггевен высказал сомнение: «Эти каменные статуи привели нас в изумление, ибо мы не могли понять, как люди, у которых не было ни тяжелых, толстых бревен, чтобы сделать орудия, ни достаточно прочных канатов, смогли воздвигать статуи, обладающие высотой, по крайней мере, в тридцать футов и соответствующей тому шириной» [15].

Знаменитые мореплаватели Кук, Лаперуз, Лисянский и другие тоже считали, что современные островитяне воздвигнуть статуи не могли, а следовательно, статуи древние (рис. 26).

Рис. 26. Статуи о-ва Пасхи

Лишь в наши дни туман немного рассеялся, и после археологических изысканий Хейердала мы теперь знаем, когда были сооружены каменные исполины, но еще спорим, каким народом это было сделано. Но об этом чуть позже. Что же касается вопроса, с какой целью воздвигнуты статуи, то все более или менее согласны, что они предназначены для увековечивания памяти умерших.

Более сорока лет назад английский этнограф Макмиллан Браун выпустил книгу «Загадки Тихого океана». Остров Пасхи, по его мнению, главный узел загадок. Браун считает, что остров с каменными исполинами — не более чем осколок древнего материка или архипелага Пацифиды, который, подобно легендарной Атлантиде, погрузился в пучины океана. А высокий гористый остров Пасхи, оставшийся над уровнем океана, был своеобразным некрополем — местом захоронения правителей могущественной империи, исчезнувшей под водой. Ученые и специалисты, побывавшие на острове Пасхи еще до Брауна, разыскали на дне одного из кратеров огромную каменоломню или «мастерскую» по изготовлению статуй. Там были обнаружены еще не готовые статуи. Браун останавливает на этом внимание: «Вот, видим — работы прекратились внезапно! Совсем как во время гибели древней Помпеи, ваятелей статуй внезапно настигла беда. Этот факт явно указывает на быструю геологическую катастрофу».

«А дороги? Древние мощеные дороги, шедшие от вулкана к берегу и обрывающиеся у самой кромки воды, конечно же, продолжаются на дне океана на бывшей Пацифиде», — утверждает Браун [см. 15].

Однако данные геологии и геофизики неопровержимо показали, что опускание суши в районе острова Пасхи если и происходило, то в такие далекие времена, когда человек еще не существовал. Сам же остров Пасхи (это высоко выдающаяся вершина над всей остальной Пацифидой), по данным специалистов-геологов, не понизился ни на сантиметр, и его береговая линия сегодня такая же, как и много тысячелетий назад.

Водолазы уже в наши дни не поленились и тщательно исследовали океанское дно в тех местах, куда вроде бы вели мощеные дороги. Однако следов этих дорог на океанском дне не найдено.

Многих исследователей волновали тайны уединенного острова Пасхи. Несколько научных экспедиций побывали здесь. Пожалуй, самой значительной следует считать экспедицию, которую возглавлял Тур Хейердал. Она вела большие археологические раскопки, которые позволили сделать ученым совершенно поразительные открытия. Найдена была каменная статуя. Неизвестные древние скульпторы изобразили идола сидящим на собственных пятках (руки лежали на согнутых коленях). В отличие от обычных пасхальных идолов, она была облачена в короткий плащ с квадратным отверстием для шеи. Голова круглая, с острой бородкой и круглыми же глазами. Жители острова, собравшиеся на месте раскопок, с удивлением смотрели на этого необычного идола. Оказалось также, что в недрах острова имеются еще предметы неизвестной древней культуры, очень близкой к культуре Тиаунако в южноамериканских Андах.

Тур Хейердал расширяет в Тихом океане фронт археологических работ. Он вторично провел изыскания на острове Пасхи. Как и в первой своей экспедиции, результатом которой был фундаментальный труд «Искусство острова Пасхи», Тур Хейердал привлек к исследованиям специалистов из разных стран. На этот раз на острове Пасхи среди других работал чех П. Павел — инженер-механик. Он занимался проблемой перемещения гигантских статуй. Заинтересовавшись этой проблемой, П. Павел проделал сложные расчеты и успешно экспериментировал с моделями статуй еще на родине. Тур Хейердал пригласил П. Павела участвовать в экспедиции. И вот в 20 километрах от поселка Ханга-Роа, в районе вулкана Рано-Арои, Павел показал, как могли передвигаться эти колоссы. С двух сторон к статуе высотой 6,4 м и весом в 10 тонн прикрепили веревки, которыми управляли семнадцать человек. По команде Павела сначала одну веревку восемь человек тянули влево, и статуя стала наклонять голову, одновременно другие девять тянули веревки, прикрепленные к нижней части. Статуя сделала пол-оборота. Затем ту же процедуру повторили с правой стороны. За полтора часа статуя прошла 6 метров, оставив на земле после себя аккуратный след. Так, по крупицам раскрываются тайны уединенного острова Пасхи.

Ученые проникли также в подземный мир острова Пасхи. Действительно, на острове два мира. Один мир — видимый всем: кратеры вулканов, каменные идолы, стада овец, обыденная жизнь островитян. Другой — скрытый: подземные пещеры, в которых вполне могут укрыться тысяча жителей острова Пасхи. В этих пещерах спрятаны различные фигурки, а на стенах — рисунки. Проникнуть в пещеры было чрезвычайно трудно. Приходилось спускаться на веревке и ползти через узкие туннели.

Сопоставив все, Хейердал пришел к выводу, что примерно полторы тысячи лет назад на остров Пасхи высадились люди, отличавшиеся странной внешностью. Мужчины и женщины, вдев в мочки ушей грузики, растягивали их. Эти длинноухие мореплаватели приплыли сюда из Южной Америки и перенесли на остров свое искусство воздвигать каменные статуи. Они же соорудили каменные платформы, на которых устанавливали идолов с козлиными бородками. Очень похожие фигуры находили и находят сейчас на территории Перу. Много столетий спустя на острове Пасхи появились другие люди, у них были обычные уши. Эти короткоухие люди прибыли с островов Полинезии. Они сооружали обычные грубые каменные изваяния — идолов, о которых мы рассказывали в самом начале.

Незадолго до прибытия европейских мореплавателей на острове Пасхи шли войны между длинноухими и короткоухими. Эти войны подорвали жизненные силы пасхальцев. Одна, самая древняя часть населения — длинноухие — была уничтожена.

О плавании полинезийцев (короткоухих) на остров Пасхи сохранилась легенда, в которой говорится: «Великий вождь Хоту Матуа вынужден был бежать со своей земли Марае-ранга на Хиве (Хивой меланезийцы называют Маркизские острова). Он снарядил две большие лодки и отправился в путь на поиски новых земель. Как и его далекие предки, он пытался плыть навстречу солнечному восходу. Два месяца продолжалось плавание, и однажды утром мореплаватели увидели высокий остров. Хоту Матуа и его спутники высадились на берег и увидели, что на острове нет источников воды. Тогда они стали сооружать резервуары для сбора дождевой воды» [15].

Если принять Маркизские острова за исходный пункт плаваний, а остров Пасхи — за конечный, то необходимо рассмотреть навигационные условия на акватории между ними.

Рис. 27. Распространение в Тихом (2) и Индийском (1) океанах судов с балансирами

На Маркизских островах почти все время дуют юго-восточные пассаты. Плыть строго на восток Хоту Матуа и его сподвижникам было трудно. На открытом безостровном пространстве пассаты были бы для полинезийских лодок серьезной преградой. Но, стремясь пробиться на восток, Хоту Матуа избрал метод лавирования против ветра длинными галсами, и в результате он плыл курсом на юго-восток. Плавание в пассатной зоне продолжалось около месяца, пока лодки Хоту Матуа не попали в зону переменных ветров. Это произошло, вероятнее всего, около 120° з. д. В зоне переменных ветров Хоту Матуа взял курс строго на восток и через неделю-другую оказался на острове Пасхи. Высокий остров мог быть замечен мореплавателями не менее чем за 60 миль от него, а комплекс природных признаков подсказал им о месте его нахождения, по-видимому, еще раньше.

Что касается плаваний первых поселенцев острова — выходцев из Южной Америки, то они, видимо, следовали морским путем, который мы рассмотрели ранее.