Окно в природу-2002

12.04.2002 — Живые барометры

Как-то, размышляя о поэтической сущности некоторых вещей, я неосторожно написал о барометре (тоже, мол, окно в природу) и что давно собираюсь прибор заиметь. Это была оплошность. Чуткие наши читатели немедля откликнулись лавиной посылок. Я получил их около двадцати, и в каждой — барометр. Раздал друзьям, но три на память оставил себе. Один — от старушки («Посылаю за ненадобностью, кости лучше погоду предсказывают»), другой — черная большая «кастрюля» со стрелкой — от капитана атомного ледокола — и третий от охотников — старинная вещь: дерево, окованное медью, надписи: «Великая сушь», «Великий дождь». Висят барометры рядом с биноклем как приятное напоминание о странствиях. А изменения погоды я заранее теперь чувствую и без них. Проснешься иногда утром, а подниматься с постели не хочется, голова — как мешком с мякиной ударили. Подхожу к барометрам, щелкаю каждый по стеклышку — стрелки сразу на три-четыре деленья сдвигаются. «То-то же, — говорю вслух, — я-то перемены почувствовал ранее вас». (Ох, какую правду написала мне, тогда молодому, старушка!)

«Все мы — дети природы, — пишет уфимский мой друг профессор Иван Филиппович Заянчковский. — Все: животные, растения, люди. За миллионы лет эволюции все живое выработало способности чутко реагировать на всякие измененья погоды, сулящие добро или зло. Чутье, передаваясь из поколения в поколенье, совершенствовалось, и у некоторых животных оно тоньше, чем у новейших приборов».

В той или иной степени все чувствуют «дыханье» Луны и Солнца, но есть животные, для которых эта чувствительность является жизненно важной. По их поведению мы заранее можем судить об изменении погоды. (Живых барометров сейчас насчитывается более шести сотен!) Особенно зорко умеют их наблюдать моряки, пастухи, земледельцы, охотники, просто деревенские люди.

Вспоминаю детство. «Кошка точит когти о пол, беспокоится — жди метели», — говорил мой отец. И действительно, утром просыпаешься от свиста снежного ветра. Кошка, свернувшись калачиком, прячет мордочку в шерсть — это к морозу. Собака валяется на снегу — к оттепели. Овцы едят торопливо и шерсть на них задубела — вскорости быть дождю. Механизма овечьего «барометра» деревенские жители, конечно, не знали. А ученый народ поясняет: шерсть гигроскопична, выявляет повышение влаги, еще незаметное человеку, — грубеет.

Каким-то образом деревенские бабы об изменении погоды знали по поведенью коров. Кое-что об этих знаниях пояснил мне пастух на Полтавщине: «Вол к дождю кверху хвост задирает и даже кладет на спину». Судя по всему, волы и коровы везде ведут себя одинаково. Во время путешествия по Америке с Борисом Стрельниковым мы смеялись, читая перепечатанную в местных газетах заметку, кажется, из Техаса о том, как фермер Джон Макадамес посрамил местную метеослужбу: «Моя корова, поднимая хвост по направлению ветра, предсказывает погоду лучше, чем наши синоптики». Журналисты немедленно поняли: есть случай над кем-нибудь посмеяться, и объявили конкурс, чьи предсказания за четыре недели окажутся более точными. Победила корова. И с каким счетом — 19:8! Может быть, журналисты и приврали маленько, но факт своего пораженья синоптики не оспорили.

А сельская наша соседка, помню, безошибочно предсказывала усиленья мороза. Хитроватая бабка держала в тайне уменье предвидеть и слегка гордилась прозвищем «Лушка-колдунья». Загадочно она говорила, что ей о морозе «сопчают» куры. Уже после смерти бабки Лукерьи сноха ее рассказала: «Свекруха глядела, на какие жердочки садятся ночевать куры. Если на верхние — быть морозу». «Колдовство» оказалось простым — наверху при морозе теплее. Мы это знаем по верхней полке в купейном вагоне.

В прорицаниях деревенских много и чепухи, милой поэзии. Например, «черная корова впереди стада идет — к появлению туч». Но многие предсказанья вполне серьезны. Особенно тонко всю эту механику жизни знал наш сельский охотник Самоха. «Ты чево-то рано домой?» — спрашивала языкастая баба, презиравшая деда за то, что «прохлаждается», когда другие работают. Самоха, привыкший к насмешкам, обычно отмалчивался, но мне однажды сказал: «Зайцы зарылись в снег, лежат мертвыми. Вечером будет метель». И правда, вечером завьюжило, загудело. Я вспомнил Самоху несколько лет назад, читая чьи-то стихи (пишу по памяти): «Если заяц нору покидать не хочет — в белом поле скоро вьюга захохочет».

Или вот свидетельство Владимира Клавдиевича Арсеньева в рассказе о друге своем, аборигене тайги Дерсу Узала…. Погода стояла славная. Походный барометр показывал «ясно». Но проводник беспокоился: «Посмотри, капитан, как птицы торопятся кушать. Его понимай, будет худо». К вечеру, когда птицы куда-то попрятались, Дерсу настоял: «Моя думай: тут надо ночевать». В ту ночь Арсеньев проснулся оттого, что кто-то его будил. «Снег идет», — доложили казаки его экспедиции.

Охотнику и вообще человеку, постоянно соприкасающемуся с природой, особенно хорошо понятен язык всевозможных примет. Уже двадцать лет хотя бы раз в год я бываю в тайге, в становище староверов Лыковых у реки Абакан. В последние годы добираться туда стало мучительно трудно — вертолетами из-за дороговизны не пользуются ни геологи, ни гидрологи, ни лесные пожарные. Залетев к Агафье, ждешь вертолета, как на войне ждали подмогу — не слышно ли? Однажды в урочный день мы сразу, как только выпили утренний чай, стали прислушиваться. День ясный, горы открыты. А Агафья вдруг говорит: «Вертолет нынче не прилетит…» Мы засмеялись: «Ты откуда же это знаешь?» — «Знаю. Бурундук рано утром кричал…»

Бурундук — милый полосатый зверек, очень похожий на белку. Для Лыковых бурундуки были исчадьем ада, поскольку почти ополовинивали урожай ржи. Но служили бурундуки робинзонам таежным и хорошую службу. В предчувствии непогоды часов за десять бурундук начинает бегать, волноваться и вскрикивать. Лыковы хорошо знали: в этот день от избушки далеко удаляться нельзя.

И в этот раз бурундук не ошибся. Через час после нашего разговора горы укутались облаками, а в обед повалил тихий снег. Три дня валил, а мы изнывали: неужели придется у Агафьи зазимовать?

Многие из животных предсказывают ненастье: кричат, волнуются, ищут, где бы укрыться (куланы, сайгаки), прячут в надежные места корм (сухую траву под камни подтыкают пищухи, известные под названием сеноставок).

Хорошие предсказатели измененья погоды — птицы. Повадки птиц наблюдательному человеку много могут сказать. В деревне кое-что о грядущей погоде скажут воробьи и вороны. Если бойкие, драчливые и веселые воробьи вдруг стихли, сидят, вобрав голову в перья, — это верный признак ухудшенья погоды. Если зимой воробьи ни с того ни с сего начинают вдруг ремонтировать гнезда (весна еще далеко, но они таскают из курятника пух, перья) — ожидай в ближайшие дни прихода больших морозов.

А вот краткосрочный прогноз. Осветите фонариком ворон, собравшихся ночевать на «любимое дерево». Если сидят как попало — погода какой была, такой и останется. А если птицы повернули головы в одну сторону и сидят как бы сгорбившись — быть ночью ветру, и дуть он будет с той стороны, куда направлены клювы птиц.

Углубимся с деревенской околицы в лес. Самая многочисленная птица тут — зяблик, небольшая нарядная милая пташка, с ранней весны подающая голос. Если зяблики беспечно щебечут — радуйтесь вместе с ними. Но если услышали: зяблик монотонно «рюмит» — «Рю-пинь… Рю-пинь…» — готовьте плащ или зонтик либо поспешайте под крышу, дождь уже близок.

Иногда предсказания птиц для людей жизненно важны. Всем морякам известна старинная поговорка: «Чайка ходит по песку — морякам сулит тоску». Что это значит?

На Аляске губернатор Уолтер Хикл пригласил меня на выходные дни сходить на катере в море. Из столицы Аляски на поезде мы прибыли к южному побережью и пересели на катер «Орма», названный именем жены губернатора, чтобы увидеть самое живописное место штата — залив Принца Уильяма. Катер был хорошо оборудован: мощный мотор, современное навигационное оборудование, кухня, каюты. По пути, лавируя между островами, губернатор рассказывал об Аляске и о своей жизни на ней. Между прочим сказал: «Важно — «прислушиваться к погоде», иначе можно легко погибнуть. По радио каждому выпуску информации о погоде на Аляске отводят тридцать минут».

Два дня мы счастливо шныряли между островами, наблюдали орлов, каланов, китов. На третий день утром мистер Хикл озаботился. «Надо собираться домой. Погода испортится…» Солнце сияло, море было пронзительно-синим, и я вопросительно глянул на собеседника: «Радио или барометр?..» — «Барометр «молчит», радио через пару часов услышим. Но вот он, надежный знак: чайки к нам не летят, а ходят по берегу. Верный признак резкой перемены погоды».

Мы снялись с якоря и взяли курс в бухту… Успели вовремя под прикрытие скал, но выгружались уже при дожде под свист ветра.

Очень чувствительны к измененью погоды рыбы. Каждый мало-мальски опытный рыболов, глянув, как «падает» или, наоборот, «идет вверх» барометр, останется дома, ибо знает: на «сломе» давления рыба клевать не будет. Нет места рассказать об изученном механизме чувствительности птиц и особенно рыб. Перемена давления рыбу делает «нездоровой», она либо мечется, либо стоит неподвижно. Тонкости этой науки известны немногим. Но всюду действует жизненный опыт. На Аляске, в поселке Рашен Мишен (Русская Миссия) мне посоветовали сходить на рыбалку c бабушкой Эбби. «Нет, — сказала старушка, — у меня сегодня кости болят, и рыба тоже больна — ловиться не будет». Все же я уговорил бабушку сходить на Юкон. И уже как-то писал, как ловили и чем все закончилось. Бабушка пару щучек из реки все же вынула, а у меня не случилось ни единой поклевки. И не только у бабушки Эбби «стонали» кости, в тот день у меня голова тоже была тяжелой, а друг мой Джон Бинклей прибежал на Юкон и стал торопить: «Надвигается шторм. Надо немедленно улетать». Аляска большая, но от Фербенкса были мы не так далеко и успели до бури загнать в ангар наш двухмоторный «Барон».

Можно долго рассказывать о живых предсказателях погоды и непогоды. Среди них есть лягушки, пиявки, бабочки-крапивницы, пауки, муравьи (все знают: перед дождем они закрывают входы и выходы в муравейник). Особенно заметны в этой компании пчелы — за несколько часов чувствуют приход дождя и улей не покидают. А если пасечник видит: в ясный день пчелы торопятся в улей без ноши — непогода близка.

Последними из перелетных птиц — гуси и лебеди — торопливо даже ночами летят глубокой осенью на юг с севера. Это значит — зима на пороге. На севере птицы держатся до последнего. Но снег и мороз вынуждают их быстро сняться и улететь. «Несут снег на хвосте», — говорят сельские жители.

Барометр — изобретенье не очень давнее. Задолго до него, наблюдая животных и прислушиваясь к своему организму, люди более или менее точно знали, что следует ждать от природы.