Ольстер - истоки трагедии

Начало колонизации Ольстера

Понятие «ольстерская колония», а вместе с ним и «ольстерская проблема» зародились в XVII в. и непосредственно связаны с английской колонизацией Ирландии. Впервые английские рыцари появились на ирландской земле в XII в., высадившись на востоке страны, в провинции Лейнстер под предводительством Генриха Плантагенета. Так началась затянувшаяся почти на восемь веков колонизация Ирландии, встретившая, однако, упорное, непрекращающееся сопротивление свободолюбивого ирландского народа. В течение нескольких столетий английским феодалам удалось завоевать лишь незначительную территорию на востоке острова. К началу XVII в. Ольстер был наиболее отсталой ирландской провинцией. На его территории проживали племена кельтов, называвших себя гэлами и оказавших упорное сопротивление английскому завоеванию. В отличие от остальной Ирландии, где развивались торговые порты Дублин, Корк, Голуэй, в Ольстере почти не было городов. Его население занималось скотоводством, а территория принадлежала клановым вождям, из которых наиболее влиятельными были О’Нейл и О’Доннелл, графы Тайрона и Тирконпелла. Именно под их руководством в правление Елизаветы (1558–1603), последней представительницы династии Тюдоров, в Ольстере развернулось мощное антианглийское восстание, которое переросло в длившуюся девять лет национальную войну. Потерпев в 1603 г. поражение, О’Нейл и О’Доннелл покинули Ирландию.

Победа над ольстерскими вождями открыла новые возможности колонизации Ольстера. Английский абсолютизм решил окончательно уничтожить очаг наиболее упорного сопротивления в Ольстере, который должен был стать оплотом британского господства на острове. Коренное население было уничтожено, изгнано или продано в рабство. Новый этап колонизации Ольстера характеризовало стремление полностью изменить состав ольстерского населения путем сгона с земли коренных ирландцев и привлечения колонистов всех классов из Англии и Шотландии. Главнокомандующий английскими войсками в Ирландии Маунтджой указывал: «Поскольку ирландцы упорствовали в своем папском суеверии, представлялось целесообразным особо позаботиться как о заселении этих новых колоний такими людьми, которые менее всего поддавались бы варварским обычаям и папскому суеверию ирландцев, так и о том, чтобы уберечь их от смешения с другим населением»^{2}. Земли бежавших графов на территории графств Арма, Каван, Колрейн, Донегол, Фермана, Тайрон были конфискованы и переданы новым поселенцам. Лондонскому муниципалитету было предоставлено право колонизации графства Колрейн, для чего была создана специальная Ирландская компания. Напоминанием об этом служит название Лондондерри, которое получил расположенный на территории графства город Дерри, а позже и все графство. Однако сами ирландцы отвергают это название, предпочитая ему доколониальное Дерри.

В разработанный Лондоном план колонизации Ольстера не вошли восточные графства Антрим и Даун, поскольку они не были собственностью бежавших клановых вождей. Однако именно этим территориям, расположенным в непосредственной близости от шотландских берегов, предстояло стать прибежищем первых колонистов, массами устремившихся в Ольстер из равнинной Шотландии. Этому способствовал ряд обстоятельств, в первую очередь экономического характера: массовые огораживания в Англии и Шотландии и сгон арендаторов с земли, которую они надеялись обрести по ту сторону пролива Св. Георга. Эта эмиграция поощрялась английским королем Яковом I, происходившим из шотландской династии Стюартов.

Среди первых шотландских колонистов Ольстера попадались люди с весьма сомнительной репутацией: стремившиеся уйти от правосудия преступники, авантюристы, искатели легких способов обогащения. Махинации, обман, подкуп, шантаж — всем этим не пренебрегали ради приобретения огромных участков земли. Так, некие Хью Монтгомери и Джеймс Гамильтон, шотландские приближенные короля, пользуясь своей осведомленностью (один из них еще при Елизавете был тайным королевским агентом в Ирландии), узнали о каком-то владельце 10 тыс. акров земли, заключенном в тюрьму. Пользуясь близостью к королю, предприимчивые деятели добились освобождения узника в обмен на большую часть его поместья.

Новая мощная волна эмиграции из Шотландии была вызвана религиозными гонениями на шотландских пресвитериан[3] в связи с попыткой английских королей Якова I и его сына Карла I Стюартов приблизить шотландскую церковь к англиканской, подчинив ее тем самым королевской власти. Спасаясь от преследований, ревностные пресвитериане стали массами прибывать в Ольстер. Они принесли в Ольстер характерный для шотландских пресвитериан уклад жизни, когда главным его мерилом и существом внутреннего мира человека становится религиозность, или, говоря словами К. Маркса, «рабство по убеждению»^{3}. Религиозный фанатизм и суровые пуританские нравы, строжайшая церковная дисциплина, детально контролирующая личную жизнь, преклонение перед духовной властью пресвитеров-старейшин и синодов сочетались с политическим консерватизмом и верой в божественную справедливость социальных различий. Порабощение женщины проявлялось в ее традиционном подчинении патриархальным семейным отношениям: женщины не имели права собственности, для них и в Шотландии, и в Ольстере школы и университеты были недоступны. Черты жестокости и аскетизма, свойственные шотландским пресвитерианам, культивировались в условиях жизни ольстерских колонистов, существующих в постоянном страхе перед справедливым гневом угнетенного католического населения, стремившегося вернуть свои законные владения. С начала заселения Ольстера англичанами и шотландцами колонизаторский элемент оказался связанным с протестантизмом, а католицизм превратился в религию угнетенных и преследуемых[4]. Именно тогда были заложены основы влияния католицизма в Ирландии, а католическая церковь начала приобретать нерастраченный и поныне политический капитал. Протестантская община в Ирландии не была однородной: среди ее представителей выделялись последователи шотландских пресвитериан и приверженцы епископальной англиканской церкви, Church of Ireland[5].

Таким образом, с самого начала колонизации национальные, политические и религиозные различия в Ольстере совпали с социальными. Ключевые позиции в экономической и политической жизни заняли английские и шотландские дворяне-землевладельцы, а также купцы. Их опору составляли остальные колонисты.

Новым этапом закабаления Ирландии явился период Английской буржуазной революции, когда были заложены основы колониального режима, просуществовавшего несколько столетий. Революция в Англии началась открытием 3 ноября 1640 г. Долгого парламента, а уже через год (с осени 1641 г.) в Ирландии вспыхнуло восстание против английского господства. Борьба продолжалась десять лет. Одним из центров восстания стал Ольстер, который почти полностью был занят повстанцами. В 1649 г. «усмирять» Ирландию прибыл Кромвель. Его путь был отмечен кровавым террором, символом которого стала резня в городах Дрогеде и Уэксфорде. Так, в Дрогеде был истреблен не только гарнизон, но и гражданское население, включая священнослужителей. Опустошение целых местностей, массовое истребление населения, продажа его в рабство — все это вместе с эпидемиями и потерями от участия в военных действиях сократило численность коренного ирландского населения на 0,5 млн. человек. Время кромвелевских войн Ф. Энгельс называл «самым мрачным периодом во всей истории Ирландии»^{4}.

Экспедиция Кромвеля носила колониальный характер. Она была направлена на укрепление пошатнувшихся позиций Англии в Ирландии и дальнейшее порабощение ирландского народа. Знаменитые кромвелевские акты «об устроении Ирландии» 1652 и 1653 гг. санкционировали конфискацию земли у всех, кто имел какое-либо отношение к восстанию. Уцелевшие после гонений, но лишенные своих владений ирландцы под страхом смерти переселялись на запад, в пустынную и неплодородную провинцию Коннот, где было создано ирландское поселение, которое его жители не могли самовольно покидать. В то время родилась и горькая пословица: «Убирайся в ад или в Коннот!», красноречиво свидетельствующая о том, что значило для ирландцев подобное переселение. Конфискованные земли раздавались офицерам и солдатам кромвелевской армии, а также прибывшим вместе с ними предпринимателям. Основатель ирландской аристократической семьи Лэнсдаунов сэр Уильям Петти в 1652 г. высадился в Ирландии с капиталом в 500 ф. ст. Скромный врач кромвелевской армии добился затем должности одного из уполномоченных суда по делам об ирландских поместьях и генерального инспектора Ирландии. К концу жизни Уильям Петти владел всеми землями графства Керри и получал ежегодную ренту в 18 тыс. ф. ст.

Кромвелевское устроение Ирландии привело к новому распределению ирландских земель. В результате смены земельных собственников в Ирландии возникло крупное английское протестантское землевладение. Коренное население постепенно возвращалось из изгнания, чтобы на своих старых землях стать бесправными арендаторами новых хозяев. В свою очередь, терпимость английских лендлордов к ирландским арендаторам и батракам объяснялась нехваткой рабочих рук, необходимых для обработки захваченных земель.

Ольстер не являлся исключением из правил кромве-левского «устроения» Ирландии. Более того, изгнание местного католического населения проходило там более активно в результате действий протестантских колонистов, занимавших земли экспроприированных католиков. Однако последние, несмотря на преследования, возвращались на свою исконную территорию. Поскольку среди колонистов было много фермеров и протестантский Ольстер не нуждался в рабочих руках католических арендаторов, возвращавшееся население находило прибежище в лесах и на холмистых склонах со скудной почвой. По образному выражению Джеймса Коннолли, «в Ольстере кельт вернулся на свои древние клановые земли, но лишь на холмы и каменистые уступы, откуда мог затуманенными от слез глазами смотреть вниз на плодородные равнины своих отцов, занять которые вновь он уже не мог надеяться даже из милости»^{5}.

Деятельность Кромвеля в Ирландии отличалась воинствующим антикатолицизмом, фанатическим преследованием католической религии. Он, в частности, указывал: «Если под свободой совести подразумевается свобода отправления мессы, то. этому не бывать там, куда распространяется власть английского парламента»^{6}. Политика Кромвеля способствовала укреплению в Ирландии протестантского господства, но именно в Ольстере оно приобрело специфические черты, связанные с особенностью колонизации провинции. Протестантское верховенство, называемое специальным термином «Protestant Ascendancy», в Ольстере опиралось на мощный отряд протестантов-колонистов. Протестантов Ольстера сплачивало чувство господства над местным католическим населением и страх перед его справедливым гневом. Представление о превосходстве над католиками укреплялось с помощью протестантской (как англиканской, так и пресвитерианской) церкви, санкционировавшей колониальный грабеж. С годами развивалось своеобразное чувство ольстерского протестантского патриотизма. Потомки английских и шотландских колонистов переставали считать себя шотландцами и англичанами. Своей родиной они считали Ольстер, чьи земли «законно», с королевской санкции получили их предки, здесь жившие и похороненные. И эти земли ольстерцы-протестанты были готовы с оружием в руках защищать от ольстерцев-католиков, потомков коренного населения.

Ольстерский протестантский патриотизм отчетливо проявился в период «якобитских» войн 1689–1691 гг. Вступление на английский престол в 1685 г. короля Якова II, убежденного католика, грозило покончить с привилегиями протестантов в Ирландии. На пост ирландского генерал-губернатора был назначен католик Ричард Талбот, граф Тирконнеллский. Настроения протестантов нашли выражение в песне «Лиллибулеро»:

Новый наместник стал вытеснять протестантов с ответственных постов и заменять их католиками, которых он также вербовал в армию.

Когда в результате так называемой «славной революции» 1688 г. Яков II был свергнут своим зятем-протестантом, голландским принцем Вильгельмом Оранским, протестантское население Ольстера немедленно признало нового короля и отказалось подчиняться генерал-губернатору Талботу. Однако Яков считал католическую Ирландию своим оплотом в борьбе за престол. Он прибыл туда в марте 1689 г. и организовал католическую армию. Ольстерские протестанты стали готовить организованное сопротивление Якову. Жители были вооружены, создана армия и специальный комитет по руководству восстанием. Центрами протестантского сопротивления стали переполненные беженцами со всего Ольстера города Эннискиллен и Дерри, жители которых закрыли городские ворота перед армией Якова II. После неудачных попыток склонить Дерри к сдаче Яков начал длившуюся 105 дней осаду города. Оборона Дерри в дальнейшем стала одним из самых значительных событий в протестантской истории Ольстера. Будучи не в состоянии разрушить толстые городские стены, армия Якова II окружила город и перерезала реку Фойл, по которой шло снабжение Дерри. Ограниченные запасы продовольствия в городе, где скопились десятки тысяч человек, скоро кончились. Начался мор. Голодающие жители истребляли всю имеющуюся живность. Как записал в дневнике один из руководителей обороны Дерри, пресвитер Джордж Уокер, в ход за весьма дорогую плату шли собаки, лошади, кошки, крысЫ; маленький мышонок стоил 6 пенсов^{7}. Победа Якова казалась предрешенной, но 30 июня 1689 г. флот Вильгельма Оранского по реке Фойл прорвался в Дерри и поддержал силы осажденных. Армии Якова пришлось отступить. Ольстер был открыт для высадки войск Вильгельма Оранского.

Решающая встреча двух армий произошла 12 июля 1690 г. на реке Бойн, где превосходящие силы Вильгельма Оранского, состоящие из английских, французских, голландских и датских наемников, одержали победу над католической армией Якова II. «Славная революция», которую в Англии любят называть бескровной, не была таковой для Ольстера. На его полях, в сражении на реке Бойн произошла главная битва, решившая судьбу английского трона. Последний представитель шотландской династии Стюартов бежал во Францию.

Неудачная блокада Дерри войсками Якова II и победа на Бойне стали символом протестантской твердости духа. Победы протестантского оружия сознательно используются для разжигания религиозной вражды. Почти 300 лет день 12 июля (годовщина битвы на Бойне) ежегодно отмечается шумными протестантскими парадами, которые нередко «по традиции» заканчиваются избиением католиков. Центральной фигурой всех преданий является Вильгельм Оранский, король-освободитель, принесший в Ольстер свободу от папского суеверия и «гэльского варварства». Ольстерские протестанты почитают его как святого, превознося «славную блаженную и вечную память короля Вильгельма III, который избавил нас от воров и воровства, от рабов и рабства, от плутов и плутовства, от пап и папства, от нищенских медяков и деревянных башмаков!» (из протестантского тоста)^{8}.

Победа Вильгельма Оранского закрепила господство протестантов в Ирландии. Власть католической церкви и джентри[6], которые пережили елизаветинское завоевание и кромвелевские походы, была окончательно уничтожена. Коренная ирландская аристократия была почти полностью экспроприирована вследствие новых крупных земельных конфискаций, составивших около 1 млн. акров земли. В целом в начале XVIII в. католики в Ирландии сохранили только 14 %, а в Ольстере и того меньше — 5 % земельной собственности.

Господствующее положение протестантов закреплялось серией так называемых карательных законов против католиков, фактически отстранявших последних от многих видов хозяйственной деятельности и лишавших их политических и гражданских прав. Гонениям подверглась и католическая церковь, поскольку государственной религией был объявлен протестантизм. Все население было обязано платить налог (десятину) в пользу протестантской церкви.

Карательные законы, проводимые под флагом религиозной борьбы с иноверцами-католиками за «чистоту» англиканской веры, на деле являлись лишь средством насаждения режима колониального угнетения и были продиктованы далекими от религии социально-экономическими и политическими соображениями правящих кругов. Поэтому не случайно это законодательство использовали не только против ирландских католиков, но и против ирландцев, принявших англиканство. В целом карательные законы стали средством ограбления ирландских народных масс, их окончательного порабощения английскими лендлордами.

С конца XVII в. преследованиям стали подвергаться и протестантские диссентеры[7], в первую очередь пресвитериане. В основном это были выходцы из Шотландии, которые благодаря своей многочисленности, влиятельной церковной организации, а также экономическому преуспеванию могли стать угрозой господству англиканской церкви и ее приверженцев в Ирландии. Среди пресвитериан не было крупных землевладельцев, их влияние определялось многочисленностью среднего класса — зажиточных фермеров и торговцев, сосредоточенных в одной провинции — Ольстере. Они преобладали в основных городах Ольстера — Белфасте и Лондондерри. Серией законов начала XVIII в. пресвитериане были отстранены от участия в общественно-политической жизни. Введение оскорбительной присяги закрывало путь ко всем должностям в суде, армии, флоте, таможне и муниципалитете для тех. кто не признавал догм англиканской церкви. Пресвитерианам запрещалось иметь свои школы, венчаться у своих священников, брак между пресвитерианами и представителями англиканской церкви считался незаконным; пресвитерианские священники не могли собирать паству и проводить службу, ибо за это подвергались тюремному заключению. Спасаясь от преследований, значительное число ольстерских пресвитериан в XVIII в. эмигрировало в Америку.

В конце XVII и особенно в XVIII в. Ольстер сделал заметные успехи в экономическом развитии. Значительных размеров достигла внешняя торговля не только с Англией и Шотландией, но и с Францией, Испанией, Голландией, североамериканскими колониями. Перевозки осуществлялись как на английских и шотландских, так и на ирландских судах. Основу экспорта составляла сельскохозяйственная продукция, в первую очередь животноводческая, тогда как мануфактурные изделия были представлены незначительно. Крупнейшим покупателем была Франция, на рынки которой уходило три четверти экспортируемого масла, половина мяса, треть зерна. Импорт был представлен углем и тканями из Великобритании, в том числе полотном из Шотландии, вином, коньяком, парусиной и бумагой из Франции, вином и фруктами из Испании, специями из Голландии. В Ольстер поступал также лес из Балтийских стран и табак из североамериканских колоний^{9}. Значение торговли в жизни Ольстера нашло отражение даже в учебной литературе того времени: в школьных учебниках по математике приведены задачи, в которых вычислялась прибыль от заморской торговли с Ямайкой, Вирджинией, Испанией.

Английские запретительные пошлины, установленные на ирландские товары, имели губительные последствия для зачатков ирландской промышленности. В частности, запрет на ввоз в Англию и английские колонии ирландских шерстяных тканей и стеклянных изделий привел к уничтожению этих отраслей производства. В то же время в Ольстере развивалось полотняное и хлопчатобумажное производство, наряду с рассеянной мануфактурой возникали первые фабрики с применением машин, росла канатная, пивоваренная промышленность, строились торговые суда. На экономическом развитии Ольстера благоприятно сказались специфические отношения, получившие распространение между собственниками земли и ее арендаторами — «ольстерский обычай». Это был именно обычай, не получивший законодательного закрепления, но повсеместно распространенный в провинции. «Ольстерский обычай», или «ольстерское право», содержал ряд пунктов, из которых основными были следующие:

1) умеренность арендной платы (улучшения, произведенные в хозяйстве арендатором, не учитывались при определении ренты);

2) гарантированность аренды (лендлорд не мог прекратить аренду, пока арендатор платил за землю);

3) продажа фермерского права — права аренды (если арендатор хотел отказаться от аренды, ему предоставлялась возможность с согласия хозяина получить от покупателя компенсацию за затраты на улучшение хозяйства).

Все три пункта «ольстерского права», тесно связанные между собой, в конечном итоге ограждали фермера от произвольного изгнания, которому подвергались арендаторы в других частях Ирландии, даже при исправном платеже за аренду. Перспектива получения вознаграждения за сделанные затраты поощряла фермеров, создавала возможность накопления капитала и способствовала интенсификации сельского хозяйства. «Ольстерское право» явилось компромиссом между землевладельцем и арендатором. Лендлорды шли на него по ряду причин. Соблюдение «ольстерского обычая» обеспечивало эффективное ведение сельского хозяйства, правильное поступление арендной платы, а также сглаживало социальные конфликты в деревне. Распространение этого обычая в Ольстере имело определенные исторические причины и было связано главным образом с наличием в Ольстере контингента состоятельных людей, способных вкладывать капиталы в сельское хозяйство и приобретать фермерское право. Это находилось в прямой связи с характером ольстерского фермерства. Фермерами в Ольстере являлись в большинстве своем потомки англо-шотландских колонистов. В их среде преобладал протестантский элемент, обеспечивающий его носителям определенные привилегии. Показательно, что в остальной части Ирландии «ольстерский обычай» был распространен мало и, как правило, в тех областях, где среди фермеров преобладали потомки колонистов.

«Ольстерский обычай» способствовал накоплению денежных средств в провинции, уменьшению зависимости населения от земли как источника существования, лучшему положению сельскохозяйственных жителей, чем на юге и западе страны. Однако не следует полагать, будто за счет «ольстерского обычая» полностью устранялись классовые конфликты в деревне. Лендлорды часто нарушали условия аренды, требуя повышения арендной платы. В результате фермеры и их семьи оказывались выброшенными на улицу. Особенно массовый сгон арендаторов с земли осуществил в 70-х годах XVIII в. лорд Донегол, барон Белфаста, владевший огромными поместьями в графстве Антрим. В результате его «чистки» страну покинуло около 30 тыс. фермеров-протестантов. Оставшиеся в Ольстере вступали в тайные общества «Дубовые парни», «Стальные сердца» и т. п. для борьбы против лендлордов. В целом аграрные выступления в Ольстере XVIII в. достигли значительной остроты.

Центром экономической жизни Ольстера являлся Белфаст. Основанный в самом начале XVII в. на месте средневекового англо-норманнского поселения в устье реки Лаган, Белфаст к концу столетия стал четвертым по величине портом Ирландии, насчитывавшим около 20 тыс. жителей. Возникший как рынок сбыта сельскохозяйственной, а затем и кустарной текстильной продукции, Белфаст с началом промышленной революции превратился в центр капиталистического развития Ольстера. Помимо текстильной промышленности, представленной полотняными и хлопчатобумажными фабриками, начало развиваться инженерное производство и судостроение. В 1791 г. некий Ритчи, прибывший вместе с помощниками из Шотландии, организовал строительство первой судоверфи. Несколько ранее был основан первый белфастский банк. С середины XVIII в. Белфаст становится не только экономической, но и политической и культурной столицей Ольстера. Пресвитериане, составлявшие большинство его населения, обучались в университетах Шотландии, тесно связанных с европейской общественной мыслью. Возвращаясь в Ольстер, они привозили с собой передовые идеи того времени. Группа пресвитерианских министров создала «Белфастское общество», члены которого занимались толкованием и переосмыслением Библии. Некоторые из них внесли вклад в развитие идей о природе власти, ставших философской основой американской революции. В целях развития образования были созданы Белфастская академия, Общество распространения знаний, библиотека, типография. В городе существовал театр, процветала книжная торговля, издавалась газета. Интеллектуальная атмосфера Белфаста подготовила почву для формирования радикальных идей и требований, которые выдвигала ирландская буржуазия в последние десятилетия XVIII столетия.

Несмотря на относительное преуспевание Ольстера по сравнению с остальной Ирландией, его экономика также страдала от введенных метрополией ограничений на экспорт скота, продовольственных товаров, шерстяных изделий в Англию и другие страны Европы и Америки, от навигационных актов, тормозивших развитие местного торгового флота. Интересы растущей протестантской буржуазии Севера вступали в противоречие с дискриминационной политикой английского правительства. В то же время ее политические позиции были непрочными. В тот период буржуазия обладала недостаточным представительством в дублинском парламенте, который к тому же находился под контролем Вестминстера. Выступление протестантской буржуазии против экономического и политического угнетения приняло форму движения волонтеров, выдвинувших требования свободы торговли, парламентской реформы и парламентской независимости, а также отмены карательных законов против католиков. «В начале своего формирования (1779–1783) волонтеры — вооруженный протестантизм Ирландии — охватывают все энергичные элементы всех классов: знати, дворян, купцов, крестьян-арендаторов, работников. Первая их цель — освобождение от торговых и промышленных оков… Затем национальная независимость. Затем реформа парламента и эмансипация католиков как одно из условий национального возрождения» — так характеризовал К. Маркс начальный этап движения волонтеров^{10}. Распространенное по всей стране движение волонтеров было особенно сильно на Севере. Выступления волонтеров подготовили почву для мощного демократического движения за национальное самоопределение, свободное экономическое развитие и политическое равенство, развернувшегося в Ирландии в последние десятилетия XVIII в. под влиянием американской и французской революций. Победа американских колоний в борьбе за независимость, взятие Бастилии нашли живой отклик у населения Ирландии, всколыхнули чувства национального самосознания и единства. События Великой французской революции широко освещались в газетах Белфаста, а 14 июля 1791 г. там прошла демонстрация, отметившая вторую годовщину взятия Бастилии. В тот же день была принята «Декларация волонтеров и всех жителей города и окрестностей Белфаста по поводу Французской революции». В ней говорилось: «Мы собрались сегодня отметить годовщину Французской революции… Если нас спросят, что значит для нас Французская революция, мы ответим — многое. Многое как для людей. Это благо для человеческой природы, что там, где стояла Бастилия, теперь растет трава. Мы радуемся событию, которое означает уничтожение гражданского и религиозного рабства, мы радуемся, когда видим, что это уродливое здание злоупотреблений, скрепленное только привычкой и воздвигнутое на невежестве поверженного народа, разрушено до самого основания и заменено принципом свободы для всех и общего блага… Продолжай же свое дело, великий и мужественный народ, осуществляй на практике возвышенную философию своих законодательных принципов… не путем завоевания, а силой разума изменяй и освобождай мир — мир, взоры которого прикованы к тебе… ты поистине являешься надеждой всего мира»^{11}.

В октябре 1791 г. в Белфасте было создано революционно-демократическое общество, получившее характерное название «Объединенные ирландцы». Вскоре его отделения распространились по всей стране. Хотя основу общества составляла протестантская буржуазия, в нем участвовали и католики, а также представители городских низов и крестьянства. Основателем общества и его идеологом стал молодой адвокат-протестант из Дублина Теобальд Уолф Тон (1763–1798), известный своими выступлениями против карательных законов. Пламенный революционер и патриот Уолф Тон призывал католиков и протестантов покончить с религиозной враждой, объединиться против общего врага, поднять восстание с целью создания независимой демократической Ирландской республики. Демократическая политическая программа общества объективно носила антифеодальный и антиколониальный характер, была направлена против английского лендлордизма.

Оценивая значение деятельности общества «Объединенные ирландцы» для развития ирландского освободительного движения, К. Маркс писал: «В октябре 1791 г. в Белфасте он (Тон. — Е. П.) основал первое общество «Объединенных ирландцев». С этого момента движение волонтеров переходит в движение «Объединенных ирландцев». Вопрос о католиках стал вопросом об ирландском народе. Вопрос заключался уже не в том, чтобы отменить правовые ограничения для католиков высшего и среднего классов, а чтобы освободить ирландских крестьян, в подавляющей своей части католиков. Вопрос стал социальным по содержанию, принял французские политические принципы по форме, оставаясь по-прежнему национальным»^{12}. «Объединенные ирландцы» провозгласили принципы национального суверенитета и гражданского равенства. Они призывали ирландский народ к сплочению и единству, чтобы с гордостью произносить общее имя — ирландец. В издаваемой в Белфасте радикальной газете «Северная звезда» культивировались ирландские национальные традиции: древний фольклор, поэзия. В 1792 г. в Белфасте был организован фестиваль национальной музыки. «Северная звезда» писала о единой ирландской нации, безразличной к религиозным разногласиям. В целом в эти годы были созданы условия для складывания ирландской нации. Однако этот процесс был насильственно прерван. Активный процесс формирования ирландской нации вновь возобновился лишь через 100 лет, в конце XIX — начале XX в.

Однако именно единства ирландского народа больше всего боялись английские правящие круги, господство которых в Ирландии зиждилось на традиционной политике «разделяй и властвуй». Уже в 1791 г. британский министр иностранных дел лорд Гренвиль писал генерал-губернатору Ирландии графу Уэстморленду: «Охваченный глубоким беспокойством, я прошу принять эффективные меры для предотвращения намечающегося союза между католиками и диссентерами. Мои предсказания могут и не сбыться, но, право, я имею основания предвидеть самое худшее в случае осуществления подобного союза»^{13}. Это высказывание — классическое выражение курса на разобщение ирландцев в интересах английских правящих кругов. И эффективные меры были приняты. В 1795 г. в графстве Арма была создана фермерская протестантская организация «Оранжевые ребята», преобразованная впоследствии в «Орден оранжистов». Она, как и подобные ей группы, боролась против католиков-арендаторов, шантажом и насилием добиваясь их выселения. В период мощных аграрных выступлений, а также роста и усиления «Объединенных ирландцев», стремившихся вовлечь в движение не только городские, но и сельские католические массы, именно организация оранжистов была использована правительством для противодействия демократическому движению, для разжигания религиозной вражды. Генерал Нокс из Данганнона сообщал наместнику Лондона в Ольстере генералу Лейку: «Я принял меры… к тому, чтобы усилить враждебность между оранжистами и «Объединенными ирландцами». От этой враждебности зависит безопасность центральных графств Севера»^{14}. Под этим высказыванием почти двухсотлетней давности могли бы подписаться руководящие английские буржуазные политики второй половины XX в. Поощряя оранжистов, генерал Лейк лично принимал их парады.

Уолф Тон и другие руководители «Объединенных ирландцев» готовились к вооруженной борьбе за провозглашение Ирландской республики. Планы готовящегося восстания они связывали с помощью революционной Франции. И хотя все попытки высадки французских войск в Ольстере потерпели неудачу, сам факт напугал правительство, перешедшее к открытым репрессиям. Было объявлено военное положение, генерал Лейк получил неограниченные полномочия. Была разгромлена типография газеты «Северная звезда», изъято оружие у основной массы населения. В марте 1798 г., основываясь на информации осведомителей, проникших в центральные организации «Объединенных ирландцев», правительство арестовало большинство руководителей общества. Был схвачен и после тяжелого ранения скончался в тюрьме военный руководитель готовящегося восстания лорд Эдвард Фицджеральд. Однако восстание все-таки началось. В мае-июне 1798 г. в Аптриме и Дауне на севере, в Уэксфорде на юге в течение нескольких недель существовала Ирландская республика. Но действия повстанцев не были скоординированы, их выступления не совпадали по времени. После ряда ожесточенных и кровопролитных сражений восстание было подавлено. Осенью прибыла запоздалая помощь от французов. На одном из французских кораблей находился У. Тон. После неравного боя с превосходящими силами англичан французская эскадра потерпела поражение, а У. Тон был схвачен и приговорен к смертной казни через повешение. Тон просил заменить виселицу расстрелом. Получив отказ, он, чтобы избежать позорной казни, перерезал себе горло. Этими драматическими событиями завершилась еще одна страница ирландской истории. Страна вступала в новое столетие.

«Английский гарнизон»

С конца XVIII в. начался новый этап английской политики в Ирландии. Правящие круги Великобритании, напуганные восстанием 1798 г., решили лишить Ирландию государственной независимости. «Уния — единственное средство предотвратить превращение Ирландии в сильную страну», — писал в 1799 г. помощник английского государственного секретаря по ирландским делам Кук премьеру Англии У. Питту-младшему^{15}. 2 августа 1800 г. в последний раз собрался ирландский парламент, а 1 января 1801 г. вступила в силу законодательная уния, присоединившая Ирландию к Англии в качестве провинции, о чем напоминал новый «Юнион Джек»[8], развевавшийся над Дублинским замком. Дублинский парламент был ликвидирован, и лишь 100 ирландским депутатам предстояло быть избранными в парламент Англии, где они могли составить незначительное меньшинство. Уния окончательно лишила Ирландию не только политической, но и экономической независимости. Отныне Ирландии отводилась роль «скотоводческого ранчо», монопольного рынка сбыта дешевых английских промышленных товаров. Последнее обстоятельство тяжело сказалось на развитии ирландской промышленности, в первую очередь ее главной отрасли — текстильной. Отмена протекционистских тарифов и введение свободной торговли к середине XIX в. практически свели на нет зачатки ирландского промышленного производства. «Английское правительство… сумело добиться Унии 1800 года, то есть уничтожения Ирландии как нации и ее превращения в деревенское захолустье Англии», — писал К. Маркс^{16}.

По-иному обстояло дело в Ольстере. Именно этой провинции, явившейся в конце XVIII столетия центром-протестантского свободомыслия, надлежало теперь стать «английским гарнизоном» в покоренной стране. Противопоставляя Ольстер с его преобладающим протестантским населением католической Ирландии, британские политики стремились создать на севере прочный форпост для борьбы с национально-освободительным движением.

Современные английские и ирландские буржуазные историки вопреки историческим фактам отрицают, что экономический упадок Ирландии в XIX в. непосредственно связан с английской колониальной политикой. Экономическую отсталость Ирландии они относят за счет таких «естественных» причин, как технологические и организационные преимущества переживавшей промышленный переворот британской экономики. Более того, некоторые из них доходят до отрицания таких явных факторов, как решающая роль англо-ирландской унии в упадке ирландской экономики. В то же время причины бурного промышленного развития Ольстера в XIX в. остаются вне поля зрения буржуазных авторов. Такие объяснения, как особо выгодное географическое положение Ольстера и наличие там большого числа предприимчивых бизнесменов, являются лишь апологетикой британской колониальной политики в Ирландии, суть которой заключалась в создании благоприятных условий для экономического развития Ольстера в ущерб остальной части страны.

Ольстер стал единственной провинцией Ирландии, которой уния принесла экономический подъем. В первые десятилетия XIX в. здесь начался промышленный переворот, охвативший в первую очередь полотняную промышленность. Введение машинного производства в Ольстере было связано с деятельностью представителей английских и шотландских семей — Гримшоу, Уоллесов, Ритчи, Пимов, Ричардсонов, поддерживавших тесные контакты с метрополией. Еще в конце XVIII в. в Лисберне (недалеко от Белфаста) появился богатый шотландский купец Джон Барбур, открывший несколько полотняных мануфактур. В 1840 г. его сын Уильям внедрил у себя на предприятиях прядильные машины, что дало резкий толчок расширению производства. Барбуровский концерн «Лайнен тред К⁰», обладавший к концу XIX в. капиталом в 3,3 млн. ф. ст., стал первым в Ирландии монополистическим объединением. Финансировалась фирма двумя шотландскими и ольстерскими банками, ее главная контора была расположена в Глазго. Развитие машинного производства способствовало бурному росту полотняной промышленности в Ольстере. К началу 60-х годов в ней завершился промышленный переворот. Это позволило ольстерскому льняному производству выстоять в борьбе с конкуренцией англо-шотландских фабричных районов. В 1840 г. в Белфасте было 18 полотняных фабрик, а в 1861 г. на 32 фабриках города работало 34 тыс. рабочих. Из них 70 % составляли женщины^{17}. Мужское население обслуживало преимущественно судостроение и связанные с ним отрасли промышленности. Предпринимателей, стремившихся открыть в Ольстере очередную фабрику, не могло не привлекать то обстоятельство, что женский труд оплачивался дешевле, чем мужской. К. Маркс указывал, что «льнообрабатывающая промышленность (в Ирландии, — Е. П.) требует сравнительно мало взрослых рабочих мужчин…»^{18}. Полотняная промышленность Ольстера была сосредоточена в семи крупнейших фирмах. Кроме упоминавшегося концерна Барбура, ведущую роль играли такие известные фирмы, как «Брукфилд лайнен К°» с капиталом в 600 тыс. ф. ст., «Ричардсон, санз энд оуден» (капитал 456 800 ф. ст.), «Йорк стрит флэкс Спиннинг К°» (650 тыс. ф. ст.), а также менее крупные объединения Фултонов, Кэмпбеллов, Лидделлов, Фрэзеров. Все они финансировались ольстерскими, а также английскими и шотландскими банками.

Помимо производства льняного полотна и изделий из него, текстильная промышленность Ольстера была представлена хлопчатобумажной и шерстяной отраслями, которые, однако, не получили широкого распространения. В непосредственной связи с текстильной промышленностью развивалось швейное производство, центром которого являлся Лондондерри, второй после Белфаста по величине и значению город Северной Ирландии. Самой крупной являлась фирма «Уэлч, Маргестоу энд К⁰».

Наряду с полотняной промышленностью ведущей отраслью экономики Ольстера являлось судостроение. Деревянные суда строились в Белфасте еще в XVIII в., а первый ирландский пароход из металла «Принцесса Каледонии» был создан в 1838 г. Бурное развитие ольстерского судостроения началось в 50-е годы XIX в. и связано с именем прибывшего из Глазго молодого шотландского инженера Эдварда Харланда, который вместе с предпринимателем из Ливерпуля Дж. Вольфом в 1858 г. приобрел небольшую судостроительную фирму в Белфасте. Так была основана ставшая вскоре всемирно известной судоверфь «Харланд энд Вольф», одна из крупнейших компаний не только в Ольстере и на Британских островах, но и во всем мире. Если поначалу на судоверфи было занято 500 рабочих, прибывших преимущественно из шотландских центров судостроения, то к концу XIX в. фирма использовала 9 тыс. человек. Основанная с помощью шотландских и английских капиталов, фирма работала по заказам английских компаний, обслуживала английский рынок, поставляя суда для английского пароходства, и имела крупные отделения не только в Белфасте, но и в Ливерпуле, Глазго, Саутгэмптоне. Она специализировалась на строительстве судов водоизмещением свыше 10 тыс. тонн и являлась одним из поставщиков лайнеров трансокеанских линий и кораблей королевского военно-морского флота. Со стапелей судоверфей, принадлежавших этой фирме, сошли такие океанские лайнеры, как «Титаник», «Олимпик», «Келтик», «Океаник» и ряд других. К началу XX в. «Харланд энд Вольф» построила 40 океанских лайнеров (все остальные судоверфи мира, вместе взятые, — 60).

Ирландия

Вторая по значению белфастская судостроительная фирма «Уоркмен энд Кларк» была основана в 1879 г. и также являлась одной из крупнейших в мире. Суда, построенные на верфях компании «Уоркмен энд Кларк», обслуживали пароходства всего мира. Помимо английских, суда этой знаменитой фирмы фрахтовали пароходные компании Южной Америки, Индии, Китая и т. д.

Кроме этих двух компаний, существовали и другие судостроительные и судоремонтные фирмы в Белфасте и Лондондерри. Контролировалось ольстерское судостроение группой английских банков, среди которых особую роль играл «Мидлэнд бэнк». Ряд мелких фирм Дублина и Корка ни по своим размерам, ни по количеству и значимости выпускаемой продукции не могли идти ни в какое сравнение с мощной судостроительной индустрией Ольстера.

Кроме основных отраслей, поглощавших более половины населения, занятого в промышленности вообще, существовали и другие виды промышленности, из которых наиболее важным являлось машиностроение. Сосредоточение этого производства преимущественно в Белфасте было связано с тем, что машиностроение Ольстера развивалось в первую очередь как отрасль, обслуживающая судостроительную и полотняную промышленность. В связи с этим наряду с металлообработкой наибольшее распространение получило производство паровых двигателей и текстильное машиностроение. Машиностроительная промышленность Ольстера производила также сельскохозяйственные орудия и железнодорожное оборудование. По сравнению с гигантами полотняной и судостроительной индустрии Ольстера машиностроительные фирмы были весьма скромных размеров, со средним капиталом в 100 тыс. ф. ст. С ольстерским судостроением было связано белфастское канатное производство, поставляющее часть своей продукции на ольстерские судоверфи. Крупнейшей фирмой являлась «Белфаст роуп уорк К⁰», созданная в 1876 г. с капиталом в 500 тыс. ф. ст. В число директоров входили известные белфастские судовладельцы У. Фаррелл и Дж. Галлахер.

Белфастское табачное производство было представлено филиалом крупнейшей англо-ирландской «Империал тобакко К°» с капиталом в 18 млн. ф. ст., финансируемой Английским банком. Эта фирма, помимо главной конторы в Бристоле, имела отделения в Бирмингеме, Глазго, Лидсе, Ливерпуле и Белфасте. В Белфасте находился табачный концерн, контролируемый семейной группой Галлахеров, а также табачная фирма «Мюррей, санз энд К⁰».

Ольстерское винокурение было представлено несколькими довольно крупными фирмами, производившими виски, со средним капиталом 150 тыс. ф. ст. Известны компании, контролируемые семейными группами Митчеллов, Янгов.

Таким образом, капиталистический уклад в ольстерской промышленности был представлен не только ирландским, но и английским и шотландским предпринимательством. Во главе ольстерских фирм стояли, как мы видим, представители крупного англо-шотландского или тесно с ним связанного бизнеса, интересы которых лежали вне Ирландии. Получая кредиты и сырье (в первую очередь уголь и железо) из метрополии, они свою продукцию ориентировали на внешние рынки. По существу, Ольстер являлся английским промышленным районом. В частности, крупнейшая отрасль промышленности Ольстера, судостроение, явилась плотью от плоти англо-шотландского судостроения, своими успехами она во многом была обязана близостью к крупнейшим портам — Ливерпулю и Глазго. Основатели фирмы «Харланд энд Вольф», ставшей впоследствии символом ольстерского судостроения, были представителями потока колонистов, хлынувшего в Ольстер в XIX в. По этому поводу один из английских авторов справедливо подметил: «Белфаст импортировал таланты как сырье. Харланд прибыл из Глазго, Вольф — из Ливерпуля, как бы утверждая уже существующие связи и подчеркивая тот факт, что во многих отношениях промышленное развитие Белфаста было неразрывной частью куда более значительного экономического комплекса, простиравшегося от Ланкашира до Лэнаркшира»^{19}.

Центром индустриальной жизни Ольстера являлся Белфаст, где была сосредоточена основная часть промышленных предприятий. Развитие и расцвет Белфаста в XIX в., превращение его в современный высокоиндустриальный город с лесом фабричных труб и огромным портом наглядно отразили перемены в ольстерской жизни, происшедшие после заключения унии. К 1835 г. Белфаст занимал первое место среди ирландских портов по торговому обороту, а в середине XIX в. его называли «ирландским Ливерпулем». По величине Белфаст стал самым крупным городом Ольстера и вторым в Ирландии (после Дублина). Его население, насчитывающее к периоду унии 20 тыс. жителей, к 1861 г. увеличилось в 6 раз.

Однако, являясь индустриальной столицей Севера, Белфаст не стал экономическим центром всей Ирландии, как не был с ней достаточно связан и весь ольстерский промышленный комплекс. Еще в 30-х годах XIX в. английский наблюдатель отмечал: «Достаточно бросить взгляд на Белфаст и его окрестности, чтобы убедиться, что город и прилегающие к нему районы резко отличаются от остальной Ирландии»^{20}. Многочисленные экономические нити привязывали Ольстер к соседнему острову— Великобритании, делая его, по существу, составной частью английской экономики. Эта главная отличительная особенность экономики Ольстера была определена «с помощью» английских колонизаторов в XIX в. С этого времени ольстерская промышленность развивалась в непосредственной связи и при непосредственном участии английских и шотландских предпринимателей, которых Ольстер манил наличием дешевой и обильной рабочей силы, а также незначительной конкуренцией. Вместе с предпринимателями прибывали инженеры, техники, тысячи опытных рабочих, привлеченные обещанием более высоких заработков.

Однако если массу колонистов Ольстер привлекал своими экономическими условиями, то английские правящие круги, поощряя и направляя поток англичан и шотландцев на север Ирландии, преследовали далеко идущие политические цели. Ими двигало стремление экономически закрепить превращение Ольстера в оплот своего господства на «Зеленом острове».

В начале XIX в. происходит переход протестантской буржуазии Севера на позиции протестантского консерватизма и имперского патриотизма. Выступавшая в конце XVIII в. за экономическую и политическую независимость Ирландии ольстерская буржуазия, упоенная экономическими успехами, начинает все более активно оказывать поддержку унии. Однако уния рассматривалась не только как основа экономического процветания провинции. Ольстерские протестанты видели в ней основу сохранения протестантского верховенства, ибо уния не принесла равноправия католикам, а, напротив, утвердила господство в Ирландии епископальной церкви.

В 20-е годы XIX в. возникло движение за предоставление католикам равных политических прав («эмансипация католиков»). Его возглавила Католическая ассоциация, которой руководил помещик и адвокат Даниэл О’Коннел. Широкая поддержка народных масс обеспечила успех движения, и в 1829 г. билль об эмансипации католиков был принят английским парламентом. И хотя ирландские католики по-прежнему были лишены возможности занимать высшие государственные посты, они получили ряд политических прав, в том числе право быть избранными в парламент. Это был определенный успех национального движения.

Борьбу католиков за эмансипацию протестанты рассматривали как угрозу своему верховенству и барьером против этой угрозы считали сохранение унии, обеспечивавшей им поддержку правящего класса Англии. Эта тенденция проявилась в событиях 30–40-х годов, показавших, что семена раскола, занесенные на ирландскую почву английскими колонизаторами, дали первые всходы. Напуганная законом об эмансипации, а также перспективой роста демократического движения, требовавшего отмены унии (рипиля), протестантская буржуазия Севера активно выступила против этого предложения. Обращаясь к О’Коннелу, протестантский проповедник Генри Кук, известный своими консервативными воззрениями, заявил: «Мы будем защищать унию так же, как наши свободы и процветание нашей страны. Если бы вам удалось добиться рипиля, это означало бы конец нашим свободам… Взгляните на Белфаст… До унии это была деревня; теперь он — на уровне лучших городов мира. Растут новые улицы, со всех сторон поднимаются гигантские мануфактуры… И все это благодаря унии и чувству свободы, рожденному протестантизмом… Взгляните на Белфаст и станьте рипилером — если сможете»^{21}.

Призыв к защите унии не остался без ответа. Митинги О’Коннела в Белфасте в защиту рипиля были сорваны. В то же время была составлена петиция королеве, в которой наряду с надеждой на сохранение унии предлагалось в случае ее отмены создать в Ирландии два государства, сделав Белфаст столицей Севера. Так ольстерскими протестантами впервые была сформулирована идея раздела Ирландии.

Следует заметить, что в самом Белфасте к середине XIX в. произошли существенные перемены. Промышленный переворот изменил облик города. Белфаст стал грязным и перенаселенным, приобретя те отталкивающие черты, которые проявились в эпоху промышленной революции и были присущи ему вплоть до последних лет. Рабочее население проживало в городских трущобах, в домах с земляными полами и без канализации. Река часто служила одновременно местом сброса мусора и источником воды. Санитарный контроль отсутствовал. В домах содержали скот и птицу. Следствием антисанитарных условий являлись частые эпидемии, по которым Белфаст стоял на втором месте после Дублина. Особенно свирепствовали тиф и холера, уносившие сотни и тысячи жизней. В,50-е годы в Белфасте смертность держалась на очень высоком уровне, средняя продолжительность жизни была крайне невелика, а половине населения города не было и 20 лет.

Индустриализация изменила социальный облик города. Бурно растущая промышленность Белфаста привлекала сюда население со всей Ирландии, большую часть которого составляли католики. В результате если в начале века католики составляли лишь одну десятую населения Белфаста, то уже к 1835 г. — одну, треть, занимая при этом самую низкую ступень социальной лестницы. (Эта пропорция сохранилась до начала нашего века и даже после раздела Ирландии.) Приток населения в Белфаст из сельских районов особенно усилился в конце 40-х годов, когда из-за неурожая картофеля страшный голод обрушился на Ирландию. За несколько лет население страны уменьшилось на 2 млн. человек (включая умерших и эмигрировавших). Растущая численность католического населения Белфаста воспринималась протестантами как угроза подрыва их благосостояния. Этот факт усиленно использовался для разжигания религиозной вражды. Надо заметить, что жизненный уровень трудящихся масс Ольстера был выше, чем в целом по стране. Однако нищий католик, находящийся на грани голодной смерти и готовый наниматься на любую работу за самую низкую заработную плату, был в глазах протестанта конкурентом и смертельным врагом. В то же время возможность удерживать соседа-католика в унизительном и тяжелом положении создавала у рабочего-протестанта чувство принадлежности к протестантской верхушке. Это чувство старательно насаждалось и использовалось правящими кругами для создания массовой базы протестантской реакции.

Консолидации протестантизма способствовала позиция диссентеров-пресвитериан, многочисленной религиозной общины Ольстера, сосредоточенной преимущественно в районе Белфаста. Подвергаемые гонениям, правда в значительно меньшей степени, чем католики, со стороны господствующей епископальной церкви пресвитериане еще в конце XVIII в. олицетворяли традиции ольстерского либерализма. Многие из них участвовали в движении «Объединенных ирландцев», поддерживали требования эмансипации католиков, выступали против церковной десятины в пользу англиканской церкви. Напуганные возможностью сплочения пресвитериан и католиков, протестантские священники предупреждали лондонское правительство, что этот союз «будет означать конец английского господства в Ирландии»^{22}. Во избежание этого английские власти стремились склонить пресвитериан на сторону епископальной церкви, сделать их орудием своей политики. С этой целью была использована борьба между двумя группировками белфастских пресвитериан, разгоревшаяся в 20-е годы XIX в. Хотя спор внешне носил теологический характер, это была борьба между старой, либеральной традицией, которую представляла группа во главе с Генри Монтгомери, и новой, консервативной, олицетворявшейся в лице Генри Кука. Оба они были пресвитерианскими священниками. Монтгомери происходил из семьи волонтеров, два его брата участвовали в движении «Объединенных ирландцев». Сам он отстаивал равноправие католиков и даже выступал в поддержку эмансипации в католическом соборе Белфаста. Генри Кук — потомок кальвиниста, участвовавшего в обороне Дерри в 1689 г., по своим политическим убеждениям был консерватором и нетерпимо относился к любым уступкам как католикам, так и либералам в самой пресвитерианской церкви. Реакционная позиция Кука обеспечила ему поддержку властей и сделала возможным союз с господствующей церковью. В 1829 г. Монтгомери основал сепаратную Несогласную пресвитерианскую церковь, а Кук выдвинул идею сотрудничества пресвитериан с епископами, что означало союз с реакционной ольстерской и английской буржуазно-дворянской верхушкой, направленный против национально-освободительной и классовой борьбы. С этого времени ольстерские пресвитериане быстро переходят на позиции консерватизма, а Белфаст, за свои либеральные традиции когда-то гордо прозванный «Афинами севера», становится центром религиозной нетерпимости и сектантской вражды.

Важнейшей опорой реакции являлся оранжистский орден. Возникший как секретное религиозное общество, ратовавшее за гражданскую и религиозную свободу, орден превратился под покровительством английских и ирландских правящих кругов в мощную политическую организацию, выступающую за сохранение унии. После некоторого упадка в начале XIX в. он довольно быстро стал массовой организацией и распространил свое влияние не только в Ольстере и Ирландии, но и в Шотландии и Англии. Только в одном Белфасте в 1851 г. насчитывалось 35 отделений ордена (лож), в которых состояло 1335 человек. Хотя основную массу оранжистов составляли ослепленные религиозным фанатизмом протестантские рабочие, фермеры, мелкая буржуазия, орден имел и весьма влиятельных покровителей. Во главе оранжистских лож стояли и стоят (ибо орден существует и процветает и поныне) представители крупной буржуазии, земельная аристократия, политические деятели. В 20-е годы XIX в. великим магистром ордена был герцог Камберленд, брат английского короля. Тесную связь с орденом поддерживали английские консерваторы. За покровительство оранжистам премьера Англии Р. Пиля окрестили «оранжевым Пилем». Оранжисты разжигали религиозную вражду, ловко используя ее для консолидации протестантских рядов. Они усиленно насаждали среди массы протестантов представления о преследованиях, якобы ожидающих их в случае образования независимой католической Ирландии, об угрозе не только собственности, но и жизни протестантов. Для подкрепления демагогических оранжистских лозунгов умело приспосабливалась история. Колонизация Ольстера протестантскими поселенцами, победа Вильгельма Оранского на реке Бойн, мужество и стойкость защитников Дерри считались главными вехами ирландской истории. Дважды в год (12 июля и 14 августа) шумные оранжистские парады воскрешали в умах протестантов память о «славных» победах «протестантского героя» короля Вильгельма Оранского над войсками католика Якова II Стюарта, о «великой» миссии протестантизма в борьбе с «варварством католиков». Многотысячные толпы вооруженных оранжистов с эмблемами и оранжевыми лентами проходили по католическим кварталам ольстерских городов, демонстрируя свою силу и провоцируя кровопролитные столкновения. Расчет на психологию протестанта срабатывал безошибочно. В течение нескольких поколений у представителей протестантской церкви воспитывалась ненависть к своим согражданам-католикам. Забывая о классовых противоречиях, в оранжистские ложи стекались представители самых различных социальных групп, от сельских батраков и городских рабочих до крупных бизнесменов и лендлордов, чтобы вместе с «братьями по религии» любыми средствами противостоять общему врагу — католику. Недаром от каждого члена оранжистского ордена требовалось: «». любить, поддерживать, защищать протестантскую религию… проповедовать ее доктрины и принципы, всемерно противостоять ошибочным тенденциям римско-католической церкви… и расширению ее могущества и власти»^{23}.

Протестантские проповедники, включая священников-пресвитериан Генри Кука и его последователей вроде Хью Ханны, насаждали среди населения идеи религиозной ненависти. Они избрали новую форму агитации — уличные проповеди, на которые собирались огромные массы людей. Результатом подобных сборищ, где фанатичные ораторы кричали о запятнанных в крови протестантов папистах, пугая присутствующих ужасами папских казематов, были кровавые побоища.

С 30-х годов XIX в. неотъемлемой частью жизни Белфаста становятся религиозные столкновения, принимающие по большей части форму католических погромов. 1834, 1857, 1864, 1872, 1886, 1898 — годы, когда вспышки религиозной вражды были особенно значительны. Уже тогда в Белфасте складывались районы, в которых жители селились по религиозной принадлежности. По традиции католики проживали в западной части Белфаста, в районах Фоллс и Ардойн. Оплотом протестантов стал район Шенкилл. Именно эти районы и становились, как правило, ареной религиозных столкновений, которые очень скоро превратились в обычное явление. С годами продолжительность столкновений росла, число жертв увеличивалось. Единичные разрушения жилищ и убийства, возникающие после очередных оранжистских парадов, перерастали в недельную войну, прекращаемую с помощью артиллерии, полицейских и солдат. В 1872 г. неделю продолжалось так называемое «кирпичное сражение», принесшее много убитых и раненых.

Католиков громили рядовые оранжисты. Но за внешне стихийными взрывами религиозной вражды стояли оранжисты высокого ранга, оранжисты-консерваторы, члены английского парламента. Они выражали интересы правящих кругов Англии, стремившихся к созданию в Ольстере «английского гарнизона» — оплота реакции в борьбе с развивающимся национально-освободительным движением.

Скованный цепями унии, ирландский народ не желал мириться со своим унижением. Каждое поколение ирландцев рождало новых борцов за свободу и независимость «зеленого острова».

В 40-е годы XIX в. развернулась деятельность революционных демократов — Дж. Лалора, Дж. Митчела, Д. Рейли и др. Они выступали за независимую Ирландскую республику, предоставление земли крестьянам, решение «рабочего вопроса». Их программа была наиболее передовой для ирландского национально-освободительного движения первой половины XIX в. В конце 1846 г. была создана Ирландская конфедерация, в которую вошли мелкая буржуазия, интеллигенция, рабочие, часть средних помещиков. Ее отделения распространялись по всей стране. Программа конфедерации была умеренной и призывала добиваться законодательной независимости путем сотрудничества классов. Однако левое крыло конфедератов, связанное с чартистами, под влиянием революции 1848 г. во Франции взяло курс на вооруженное восстание. Но британское правительство сумело нанести первый удар. Арест Джона Митчела и других руководителей обезглавил восстание. Было приостановлено действие «Хабеас корпус акта», в Дублин введены дополнительные английские войска, начались массовые аресты. Разрозненные, стихийные выступления были подавлены. И все же Ирландия не осталась в стороне от революционных событий 1848 г. в Европе. Их наследниками стали представители нового поколения ирландских революционеров — фениев, появившихся на политической сцене в конце 50-х годов. Движение фениев, организационно оформленное в «Ирландское революционное братство», было неоднородным по социальному составу. Оно опиралось на мелкобуржуазные слои города и деревни, на рабочих и батраков. Однако идеал, за который боролись фении, — полное освобождение Ирландии от иностранного господства — отвечал интересам наиболее прогрессивных слоев ирландского общества.

Мощные организации фениев существовали не только в Ирландии, но и в США среди ирландских эмигрантов, помогавших революционерам на родине денежными средствами и оружием. В Ирландии фении создали нелегальные заговорщические организации, которые в условиях тщательной конспирации занимались подготовкой вооруженного восстания. В 1863 г. в Дублине стала выходить газета «Ирландский народ», на страницах которой нашли отражение программные установки фениев. Газета просуществовала неполных два года. Она завоевала популярность в стране, тираж разрастался, и это не на шутку тревожило английское правительство. В сентябре 1865 г. полиции с помощью провокаторов удалось организовать налет на редакцию. Газета была разгромлена, в результате массовых арестов в тюрьме оказались руководители «Ирландского революционного братства». Оставшиеся на свободе фении в марте 1867 г. попытались поднять восстание, однако оно было неудачным, так как движение к этому времени было обезглавлено и расколото. Восстание свелось к отдельным разрозненным выступлениям, быстро подавленным полицией и войсками. Арестованных повстанцев ждала жестокая расправа. Часть из них была приговорена к смертной казни и каторге, остальные — к тюремному заключению.

Суровые приговоры всколыхнули общественность. Не только в Ирландии, но и в Англии началась кампания за амнистию ирландских революционеров. Созывались митинги, собирались денежные средства, прогрессивная печать разоблачала тяжелые условия, в которых содержались заключенные, выступала с требованием их освобождения. Кампания за амнистию ирландских фениев приобрела особый размах благодаря деятельности руководимого К. Марксом Генерального Совета Первого Интернационала. Международное Товарищество Рабочих призвало английский и международный пролетариат к интернациональной солидарности с борющейся Ирландией. В своих выступлениях по ирландскому вопросу в демократической печати К. Маркс обосновал позицию Генерального Совета, разоблачил колонизаторскую сущность и классовые корни английской политики в Ирландии, раскрыл революционный характер движения фениев. К. Маркс сформулировал программу английского рабочего движения в ирландском вопросе, выдвинув требование предоставления Ирландии независимости. Позиция К. Маркса имела первостепенное значение в условиях, когда среди реформистских лидеров английского рабочего класса были распространены шовинистические предрассудки, отрицание национальных ирландских требований. Деятельность Первого Интернационала включала организацию дискуссий, демонстраций в поддержку ирландского национально-освободительного движения, она способствовала вовлечению в движение широких масс общественности, выступления которых приобрели такую силу, что отмахнуться от них правительство либералов не могло. В 1871 г. многие заключенные получили амнистию, но возродиться к активной деятельности движение фениев было уже не способно. И тем не менее оно оставило глубокий след в ирландском национально-освободительном движении. Фении направили освободительную борьбу ирландского народа по революционному пути, возродили требование создания независимой Ирландской республики, создали боевую революционную организацию, готовую действовать в нелегальных условиях. Движение фениев подготовило новый этап национально-освободительной борьбы. На смену заговорщической тактике пришло широкое движение масс.