XXVI. ЧТО МЫ ВИДЕЛИ

Последовало молчание. Казалось, Аэша собирала все свои силы для испытания, пока мы молчали и ждали. Наконец послышался ужасный, грохочущий звук, который все приближался к нам. Услыхав его, Аэша тихо сбросила свое газовое покрывало, расстегнула золотую змею у пояса, распустила великолепные волосы, которые окутали ее как платье, и тихо спустила с себя белое одеяние. Так стояла она, как Ева перед Адамом, закрытая только волосами, божественно прекрасная в своей наготе. Ближе и ближе неслось пламя.

Вдруг Аэша освободила одну свою точеную руку из массы волос и обвила ею шею Лео, потом, поцеловав его в лоб, пошла вперед и встала там, где должно было пройти пламя.

Что-то трогательное было в тихом поцелуе Аэши. Словно нежная мать поцеловала своего ребенка и благословила его!

Опять страшный, потрясающий шум, словно ветер вырывает деревья с корнем… Вот уже отблеск, предвестник огня, стрелой пролетел в воздухе… Вот и пламя…

Аэша повернулась и, протянув руки, низко поклонилась ему. Огонь охватил ее… всю ее фигуру… дивные формы… Я видел, как она подняла обе руки и полила огонь, словно это была вода, себе на голову, открыла рот и втягивала его в себя… Ужасное зрелище!

Потом она стояла тихо, вытянув руки, с небесной улыбкой на лице, словно сама была духом пламени. Таинственный огонь перебегал и играл на ее темных длинных локонах, лизал дивную грудь и плечи, с которых упала волна волос, скользил по ее шее и лицу и загорелся ярким светом в сияющих глазах. Как прекрасна была она в пламени!

Вдруг странная перемена произошла в ее лице. Улыбка исчезла, глаза смотрели сухим, недобрым взглядом, правильное лицо вдруг удлинилось и осунулось, словно она испугалась чего-то, прекрасные формы тела потеряли свои дивные очертания и красоту.

Я протер глаза, думая, что сделался жертвой галлюцинации под влиянием сильного света. Но пламя с грохотом исчезло, и Аэша стояла на своем месте.

Она сделала несколько шагов к Лео, - мне показалось, что ее походка утратила прежнюю грацию, - и хотела положить руку на его плечо. Я взглянул на ее руки. Куда исчезла их необычайная красота? Они были худы и костлявы. А ее лицо! Великий Боже! Лицо ее состарилось на моих глазах! Полагаю, что Лео заметил это, потому что попятился от нее.

- Что случилось, Калликрат? - произнесла Аэша хриплым и глухим голосом. Что сталось с ее серебристым музыкальным голосом! - Что такое, что такое? - проговорила она смущенно. - Действие огня, наверное, не изменилось? Скажи мне, Калликрат, что случилось с моими глазами? Я плохо вижу!

Аэша положила руку на голову и дотронулась до волос и - о, ужас! Чудные волосы упали на землю.

- Смотрите! Смотрите! - закричал Джон каким-то диким фальцетом. - Смотрите! Она оплешивела! Она превратилась в обезьяну!

Джон упал на землю с пеной у рта, сжимая кулаки. Глаза его вышли из орбит.

Это была правда. Тяжело вспоминать об этом даже теперь! Аэша лишилась своих чудных волос. Она становилась все меньше и меньше, кожа ее изменила свой цвет и стала похожей на старый пергамент, нежные руки превратились в лапы, фигура напоминала высохшую мумию.

Казалось, она вдруг поняла, что произошло с ней и закричала, - о, как страшно она закричала! Затем упала на пол и продолжала кричать.

Фигура ее все уменьшалась, пока не достигла размеров небольшой обезьяны. Кожа сморщилась; прекрасное лицо сделалось лицом дряхлой старухи. Я никогда не видел ничего подобного и думал, что потеряю рассудок.

Наконец она затихла. Две минуты тому назад Аэша, прекраснейшая, очаровательнейшая, мудрейшая женщина во всем мире, смотрела на нас, улыбаясь своими лучезарными глазами! Теперь перед нами лежало отвратительное существо величиной с обезьяну. И все-таки это была та же самая женщина! Она умирала. Мы видели это и благодарили Бога. Могла ли она жить теперь? Приподнявшись на костлявых руках, она медленно покачивала головой; глаза ее ничего не видели, но говорить она могла.

- Калликрат! - произнесла она хрипло. - Не забывай меня! Сжалься над моим стыдом! Я не умру и снова вернусь, снова буду прекрасной, клянусь тебе! О… о… о! - она упала ничком и умолкла.

На том самом месте, где двадцать столетий тому назад Аэша убила жреца Калликрата, она умерла сама.

Подавленные ужасом и страхом, мы упали на песок и потеряли сознание.

Не знаю, долго ли мы пролежали так, вероятно, несколько часов. Когда же я открыл глаза, Лео и Джон лежали еще без чувств. Розоватый свет наполнял пещеру, но когда я очнулся, пламя уже исчезло. Неподалеку лежало маленькое отвратительное существо, похожее на обезьяну, с желтоватой, сморщенной кожей, - когда-то прекрасная Аэша. Увы! Это не был сон, а ужасный непреложный факт.

Почему так получилось? Изменилась ли сущность огня? Не посылал ли он иногда смерть вместо жизни? Я не сомневался, что лежавшая передо мной женщина могла бы жить еще много столетий, если бы жизнь сохранилась в ней!

Кто мог объяснить, что случилось с ней? Позднее я много размышлял об этом. Аэша, сильная, счастливая своей любовью, в ореоле неувядаемой молодости, божественной красоты, власти и мудрости, перевернула бы весь мир, противясь вечному, непреложному закону. И несмотря на свою силу и могущество, она умерла со стыдом и отчаянием. Не перст ли здесь Провидения?

Несколько минут я лежал, мысленно перебирая факты, пока не оправился совершенно и не встал. Вспомнив о других, я, шатаясь, бросился к ним; по пути, подняв одежду Аэши, - ее газовое покрывало, которым она скрывала от людей свою необыкновенную красоту, - я прикрыл им труп.

Перешагнув через душистую массу волос, валявшихся на песке, я подошел к Джону и дотронулся до него. Но его рука упала назад, холодная и неподвижная. Ледяная дрожь пробежала по мне, я взглянул ему в лицо и с первого взгляда понял, что наш верный слуга был мертв. Пораженный всем виденным, он испытал сильнейшее нервное потрясение и умер от страха.

Это был новый удар для нас, хотя смерть бедного Джона была вполне естественна. Когда Лео пришел в себя и застонал, дрожа всем телом, я сказал ему о смерти Джона. Он тихо произнес «о!» и умолк. Лео и Джон были сильно привязаны друг к другу, но сейчас Лео не почувствовал своей потери, так как был слишком потрясен и разбит; но вот понемногу он оправился, хотя был еще очень слаб. Я заметил, что золотистые кудри Лео сделались серыми, а когда мы вышли из пещеры, они совсем поседели. Он выглядел на 20 лет старше.

- Что произошло, старый дружище? - произнес он каким-то мертвенным голосом, когда оправился совершенно.

- Пойдем отсюда! - ответил я. - Пламя несется снова сюда!

- Я вошел бы в огонь, если бы знал, что он убьет меня! - ответил он с усмешкой. - Виновата моя проклятая нерешительность. Если бы я не сомневался, Аэша не вошла бы в огонь. Он мог сделать меня бессмертным, но, старый дружище, у меня не хватило бы терпения ждать две тысячи лет, пока она вернется ко мне. Я согласен скорее умереть, когда придет мой час. Омойся в огне жизни, если хочешь!

Я покачал головой. Мое возбуждение давно улеглось и, кроме того, я не знал, как подействует на меня огонь жизни.

- Мальчик мой, - сказал я, - не можем же мы оставаться здесь и ждать смерти. - Я указал на труп Аэши, который прикрыл ее белой одеждой, и на тело бедного Джона. - Самое лучшее - уйти отсюда, но сначала зажжем лампы! - Я взял одну из ламп.

- В кувшине еще есть масло! - ответил Лео рассеянно. - Если только он не разбился.

Я осмотрел кувшин, налил в лампы масла и зажег одну из них. В это время мы услыхали грохот и рев приближающегося огня.

- Посмотрим еще на огонь, - сказал Лео, - ведь никогда мы не увидим ничего подобного.

Хоть это и было праздное любопытство, но мы стояли и ждали появления клокочущего пламени. Я думал о том, сколько десятков тысяч лет подобный феномен происходит здесь, в недрах земли, и никогда человеческие глаза не видели этого зрелища, человеческие уши не слыхали этого величественного шума! Думаю, что мы - последние из смертных, которые видели огонь жизни. Когда пламя исчезло, мы повернулись, чтобы уйти из пещеры, но прежде я подошел и пожал холодную руку Джона. Только этим я мог выразить мое уважение к усопшему, мое глубокое чувство тоски и сожаления. На труп Аэши нам не хотелось смотреть, но каждый из нас взял себе по одному блестящему черному локону ее волос. Эти локоны хранятся у нас до сих пор, - единственное, что осталось от Аэши, от всей ее красоты и грации, которую мы никогда не забудем. Лео прижал душистый локон к своим губам.

- Она просила меня не забывать ее, - произнес он хрипло, - и клялась, что мы снова встретимся с ней. Клянусь Небом! Я никогда не забуду ее. Клянусь, если мы благополучно выберемся отсюда, я буду ждать ее, как она ждала меня!

«Да, - думал я про себя, - если только «Она» вернется прекрасной, какой мы ее знали, но если она вернется такой ужасной? Тогда что?»

Мы ушли из пещеры, оставив два дорогих существа в холодном обществе смерти. Как одиноко и печально лежали они в пещере! Эта маленькая обезьяна была когда-то прелестным и гордым созданием…

Бедный Джон! Его предчувствие оправдалось, и смерть пришла к нему. Он нашел себе странное место успокоения, - эту дикую пещеру, - и лежал в одном склепе вместе с останками царственной Аэши.

В последний раз мы смотрели на них и на розоватый свет, наполнявший пещеру, потом с тяжелым сердцем, совсем разбитые, выбрались из нее, чувствуя, что, увидев и узнав Аэшу, уже не сможем никогда забыть ее, пока живы. Мы оба любили ее и будем любить всегда! Она навеки запечатлелась в наших сердцах, и никакая другая женщина не могла больше интересовать нас. Тяжелой ценой заплатил я за свою любовь к Аэше и часто завидовал Лео, которого она так нежно любила. Если бы ее мудрость и познания не обманули ее, он мог бы смело и с надеждой глядеть в будущее.

У меня не осталось ровно ничего, да мне ничего и не нужно было! Воспоминания об Аэше, ее дружеском отношении ко мне, ее чудесной улыбке… и Лео, - вот и все, что наполняло мое сердце теперь, все, что осталось мне в жизни!

Загрузка...