Она мне не невеста

Глава 17

Майя

— Да, малая, — отвечает Дан, и судя по звукам на фоне, он едет в машине. Потише в салоне. Понимаю, что он один и, кажется, приманка сработала. Девушка осталась с блондином, которого Фарид привёл с собой на выставку. — Всё получилось? Я ушёл, как только Кудинов нашёл браслет и направился к тебе. Фарид ведь тебе отдал его? Не решил припрятать до следующей вашей встречи? Или, вообще, прикарманить. Кто знает этого Кудинова. Вдруг клептоман.

— Отдал, — киваю, обняв себя руками. Сажусь на ступеньку около дома Медлякова. Не хочу, чтобы мужчина слышал о моих неудачах и видел меня разбитой. Этот вечер, признаюсь, сбил меня с ног и заставил упасть лицом в то, от чего я бежала. — И я провалила задание, Богдан. Полностью и бесповоротно облажалась.

— Провалила? — удивлённо хмыкает, словно не верит мне и тому, что я говорю. — С чего вдруг?

— Он не взял ни моего телефона, ни…

— Зачем ему твой телефон, когда он знает, где ты живёшь и чья ты дочь? — перебивает меня Дан, приводя сто́ящие аргументы. — Сейчас он наведёт справки о тебе, а затем приедет. Ты для него незнакомый объект, Майя. А такие, как он, просто так не сдаются. Он нанимает людей по душу одной девчонки, чтобы полностью довериться другой? Бред! Думаешь, я зря всю эту канитель с легендой о новой дочери Медлякова затеял? Всё будет именно так, как мы с тобой и запланировали. Уже совсем скоро он появится вновь в твоей жизни, и ты проберёшься в его жизнь. И тогда мы, наконец, начнём работать под Эльдара Кудинова.

— Но ведь…

— Мы изначально, Майя, знали, что всё пойдёт не по стандартному сценарию, — вновь не даёт договорить и выставить себя неопытной. — И да… этот пошёл по такому. Ничего удивительного в этом не вижу. Тебе стоит ждать, а если ничего не выйдет, то будем дальше вам встречу устраивать. Случайную. Всё как обычно. Помнишь Андрея Шокодко? — напоминает о парне, с которым мне пришлось четырежды устраивать случайные встречи, прежде чем до него дошло, и он меня заметил. Но, благо нужное я из него получила быстро, и сроки сдачи заказа мы не сорвали.

— Но тогда я только начинала, — напоминаю Богдану.

— А сейчас у тебя был небольшой перерыв, — сам меня оправдывает, хотя раньше никогда этого не делал. Он словно мягче ко мне стал. Хотя… может, его так от бокала шампанского унесло? Хотя он за рулём… не знаю, в общем, что с ним произошло и из-за чего он поменялся. — Не удивительно. Я знал, что так будет, малая.

— Ладно, — вздыхаю, решив не спорить и не портить нам двоим и без того ужасный вечер. — Я просто запаниковала и расстроилась. Ещё и браслет мамы потеряла. Там ещё стёкла были, и я полностью в себе разочаровалась. Я потеряла сноровку, Дан.

— Ты её не потеряла, — удивляет меня своим спокойствием. — Просто обрела ещё и человечность. И это тебе немного мешает. Она заставляет тебя думать не только о цели и плане, но и о людях вокруг тебя. Об Аде… Обо мне… И даже о Кудиновых.

— Зануда ты, Дан, — бросаю улыбнувшись. — Но спасибо тебе! За всё! Ты со мной не согласен, но я понимаю, что изменилась со своего последнего задания. Понимаю, что больше не та Майя, которая могла всё. Но… сегодня я поняла, что я никогда не была профессионалом. Точнее, была не сама. Ты всегда меня поддерживал и всегда во всём мне помогал. Именно ты помогал мне достичь тех высот, что у меня были тогда. И сегодня сделал то же самое… Спасибо!

— Не за что! Это моя работа. Страховать и спасать тебя, — кидает, и по его голосу я чувствую тёплую улыбку. Ту самую, что покорила меня когда-то в детском доме.

— Дан, — зову его. — А почему ты тогда в детском доме выбрал меня? Почему подошёл именно ко мне? Ведь там были девочки и старше, и красивее.

— Ты была самой мягкой и податливой среди всех, — бросает безразлично, что совсем непохоже на его поведение, когда он говорит о тех, кто ему дорог. — И смотрела на меня влюблёнными глазками. Такие сделают всё ради тех, кого любят.

— Врёшь, — тяну. — Врунишка! Не надо со мной так. Я ведь тебя не первый год знаю, дорогой! Сейчас ты мне откровенно лапшу на уши вешаешь и думаешь, что я поверю? Нет! Тебя читать я не разучилась.

— Вру, — подтверждает и даже разрешает себе рассмеяться в голос. — Ладно, Майя! Мой личный детектор лжи и правды. Завтра поговорим. А сейчас иди в дом и отдохни. Сегодня тебе придётся остаться у Медлякова. Не могу тебя забрать, чтобы не создавать лишних помех делу.

— Аду не трогай! — требовательно выставляю условие.

— Даже в квартиру твою заходить не буду, — обещает, цокнув языком. — Мы с Арсом будем у меня играть в приставку. Не до твоей милашки будет. А светить ею перед Арсением будет глупо. Фарид тогда всё поймёт. И наша игра не будет стоить никаких усилий.

— Отлично, — бросаю и, коротко попрощавшись, сбрасываю вызов.

Пару минут ещё сижу на ступеньке, а затем встаю и медленным расслабленным шагом направляюсь в дом, рассчитывая на то, что Медляков спит уже, и я спокойно расположусь в гостиной, где проведу ночь. Но когда я вхожу, обнаруживаю мужчину сидящим в кресле. Глядя на то, как горят свечи, он пьёт лимонад с клубникой.

Хмыкнув, подхожу к нему и сажусь напротив. Бесцеремонно, без приглашения. Но думаю, он будет не против. Люди с таким убитым взглядом явно не прочь поделиться с кем-то своей болью. И сегодня я готова стать его слушателем. Мне несложно. Даже интересно, что может болеть у настолько богатого человека.

— Лимонад с клубникой? — хмыкаю, взглянув на его напиток с сомнением.

— Извращение, знаю, — позволяет себе коротко рассмеяться. — Но так любила моя любимая женщина, — делает глоток и опускает бокал обратно на столик.

— Любимая? У вас была жена? — искренне интересуюсь, потому что не я занималась его делом. Дан говорил, что оно было ещё до того, как я появилась в его команде.

— У меня была любовь всей моей жизни. Но женой она мне никогда не была, — рассказывает с тяжёлым вздохом.

— Не решились на этот шаг?

— Решился, но она передумала.

— Мне жаль, — от всего сердца сочувствую ему, потому что он, и правда, её любил. По глазам видно. — Можно мне тоже? Составлю вам немного компанию? — спрашиваю, указав на пустой бокал. — Попробую это… извращение.

— Пожалуйста, — тянет и сам, перевернув бокал, наливает мне в него лимонад и протягивает блюдце с клубникой. — Я туда ещё мяту кладу обычно. Но она закончилась. А идти в сад и рвать новую мне было ужасно лениво.

— Без неё обойдёмся, — бросаю и кидаю в свой бокал пару долек клубники.

— Дай пару минут лимонаду и клубнике полюбить друг друга, — советует Медляков.

— Звучит забавно.

— И красиво, — добавляет он за меня. — Вкус этого напитка у меня всегда ассоциируется с моей любимой. Я был словно эта клубника. А она как лимонад. Освежает, кружит голову и… завораживает своим видом.

— Не расскажите мне о своей любимой? — спрашиваю, проведя пальцем по своему бокалу, дожидаясь, пока в нём произойдёт магия любви.

— А это останется между нами? Дану не расскажешь? — прищуривается.

— Вы не моё задание, господин Медляков. Наш с вами разговор будет конфиденциален, и только нашим, — подмигиваю ему.

— Хорошо, красавица, — цокает языком. — Так и быть, — соглашается, но отчего-то вместо того, чтобы говорить, замолкает. Кидает взгляд на свой бокал и словно выпадает из этой реальности.

— Господин Медляков? — аккуратно дотрагиваюсь до его руки через минуту молчания. — Вы в порядке?

— Ах, точно! — вспоминает. — Часто в голове воспоминания возникают, и я утопаю в них, — оправдывается. — Я был её другом. Росли в одном дворе, наши родители дружили, но я на два года её старше. В то время не было всех этих гаджетов, мобильных телефонов, компьютеров. Дети на улице сидели. Там дружили, там ссорились, там мирились, там встречались. Я был в неё влюблён с самого детства. Защищал её от всех, помогал во всём, о чём она только меня не просила. Отец всегда говорил, что ТВОЯ женщина должна быть королевой рядом с тобой. Мы были едины с моей… королевой, и я был полностью уверен, что мы поженимся, когда вырастем. Я пошёл учиться, она следом туда же. Я настоял, чтобы она в нашем городе осталась, а не уехала в другой. Понимал, что не могу её отпустить. Боялся потерять или допустить того, что её тронет кто-то, а я не успею спасти, — описывает всё, а в моей голове возникает понимание, что Дан для меня делал и делает то же самое. Наши истории схожи чем-то. — Наши родители уже вовсю обсуждали нашу свадьбу. Все считали нас женихом и невестой. Но не судьба. В училище, ещё на первом курсе, я познакомился с парнем. А когда любовь моя поступила в училище, то мы с тем парнем уже были на третьем курсе. Я думал, что хорошо его знаю, что ничего ужасного не случится, и познакомил своего друга и свою невесту друг с другом. Почти сразу же я заметил, как он на неё смотрит. Словно съесть хочет.

— Он увёл её у вас? — догадываюсь.

— Да. Она металась. Между любовью и страстью. Между спокойствием, что ей давал я, и огнём, что мог дать он. Она не знала, что делать. Не знала, куда бежать и куда податься. Где спрятаться от своих чувств.

— И вы ей позволили? Метаться? И уйти от вас?

— А что я мог сделать, Майя? Это не был мой выбор. Свой выбор я сделал сразу, решив быть с ней всю жизнь. Я хотел быть лишь с ней. И тогда выбор оставался за ней. Кого она хочет больше. Меня или этого… чудовища.

— Чудовища? — повторяю.

— Да. Именно чудовища. Но она тогда не знала об этом. Моя любовь сделала выбор в пользу страсти. Честно мне в этом призналась и… И я её отпустил, дурак! — прикрывает глаза, а по щеке скатывается слеза. — Не надо было этого делать! Не надо было её отпускать!

Залпом выпивает лимонад и отворачивается от меня, чтобы я не видела его эмоций.

— Она стала ему женой, — продолжает свой рассказ. — И лишь тогда она узнала о его ненависти, ярости, злости и презрении ко всем женщинам. Она стала для него рабыней. Инкубатором для его наследников. Он бил её, насиловал, терзал и уничтожал всё прекрасное в моей любимой женщине. Но я этого не знал, Майя! — произносит, взглянув в мои глаза. Смотрит в них, словно прощения просит. — Я сбежал от неё и бросил её! Я виноват в том, что с ней случилось!

— Она сделала выбор!

— Майя, Майя… если бы я их не познакомил. Если бы я уберёг её и позволил уехать в другой город. Этого бы не было!

— Вы не можете знать наверняка! — восклицаю. — Она могла сбежать. Она могла сама себя спасти! Не вините себя в этом!

— Не могла. Её муж стал влиятельным человеком. И держал её рядом с собой детьми. Она могла стерпеть всё, но не разлуку со своими малышами. Тот и детей эксплуатировал. Он был чудовищем! Мучил всех! И жену, и детей своих! Но моя любимая… если бы не я…

— Мне так жаль! — беру его за руку в попытке успокоить.

— В конечном итоге она не стерпела, — шепчет, не в силах это вслух сказать. — Она убила себя и своего мужа. Лишила жизни тирана, что мучил её и её детей. И себя…

— О боже! — прикрываю рот свободной рукой, не ожидая такой концовки.

— После нашего расставания в училище мы вновь встретились с ней примерно за десять лет до её смерти, — продолжает говорить, когда более-менее успокаивается и наливает себе ещё один бокал лимонада. — Случайная встреча на пляже отеля. Она пыталась быть весёлой передо мной. Показала мне своих детей, рассказывала о путешествиях, о муже, который всё для них делает. И я ей поверил. Решил, что она счастлива. И как-то даже сам расцвёл от мыслей, что у неё такая светлая жизнь. Но… почти перед тем, как уехать домой, она пришла ко мне в номер и начала просить прощение. Прощение за то, что тогда выбрала не меня. Говорила о том, как сожалеет. О том, что её муж — чудовище! И о том, что не смогла его полюбить за все эти годы. А страсть пропала почти сразу же после свадьбы, — сглатывает и подталкивает мне мой бокал, чтобы я сделала глоток и оценила напиток его любимой. — Мы провели с ней вместе последнюю её ночь. Я думал, что она после этого бросит своего мужа и вернётся ко мне, но она сбежала на следующее утро. Даже записки не оставила. Просто исчезла из моего номера. На ресепшене я узнал, что она выехала из номера. Я искал её потом, нанимал людей, но найти не смог. Её словно не было никогда в том отеле, и я общался с призраком. Ни одной зацепки! Ни единой! Я оставлял ей подарки в том отеле, но она за ними не приходила…

— Какая-то она нерешительная, ваша любимая. То хочет быть с вами, то нет, — озвучиваю свои мысли. — Зачем она изменила мужу с вами, если не собиралась оставаться с вами? Уважающая себя женщина никогда так не поступит.

— Боюсь, она мужа тогда боялась, — Медляков пожимает плечами. — Того, что он детей отнимет. Поэтому сбежала. Выбрала детей вместо меня. И я её не осуждаю. Дети — святое! Особенно для неё.

— Возможно.

— А потом я её нашёл. Спустя почти что десять лет. На поминках её родителей встретились и… тогда я и узнал всё о её муже. Узнал, что он с ней творил. Узнал всё. Я был зол. Я пылал ненавистью и желанием убить его! Но она просила не марать руки. Просила отпустить ситуацию. И… она мне обещала, что уйдёт от мужа. Будет со мной. Но… но я не знаю, что произошло дальше. Она уехала в дом своего мужа за документами и младшим сыном, а на следующий день я узнал, что она разбилась на машине. Убила себя и мужа. Она была за рулём и впечаталась в дерево на огромной скорости.

— Может, она случайно? — предполагаю. — Может, она не собиралась убивать себя и своего мужа? И это всё произошло случайно?

— Нет! — мотает головой Медляков. — Что-то произошло там. В доме её мужа. Она написала мне письмо перед смертью, что собирается убить своего мужа, чего бы ей это ни стоило, чтобы спасти свою семью и детей.

— Какая-то запутанная история, — заключаю после долгого раздумья и молчания, за которое я успела допить лимонад с клубникой и ощутить вкус этой необычной любви.

— Да. Запутанная, — соглашается мужчина. — Но однажды правда сама меня найдёт. И тогда я узнаю, зачем она пошла на это.

— Вы не пробовали попросить Дана о помощи? — интересуюсь, потому что мне теперь самой интересно, что произошло между любимой женщиной Медлякова и её мужем. — Не всё в его силах, но он ведь может хоть что-то найти и что-то прояснить.

— Честно? Я не хочу знать, что там было. Я и так держусь из последних сил, чтобы не пойти вслед за ней. Уже десять лет держусь. Это сложно, Майя. Сложно, девочка моя. Знать, что ты виноват в смерти любимой и не иметь возможности исправить это.

— Вы не виноваты!

— Спасибо, что так думаешь, но моему сердцу этого не докажешь, — указывает пальцем на грудную клетку. — Оно любит её все эти годы. И сейчас стучит только ради неё. Но… я умер в тот момент, когда умерла она. И лишь её письмо и просьба заставляют меня жить.

— Вы не должны сдаваться! У вас есть дети! И вы их должны любить! Ради них жить!

— Все мои дети хотят лишь моих денег и ждут, пока я на тот свет отправлюсь и они шикарно заживут.

— Думаю, не все хотят денег. Я бы просто хотела родителей. Даже без денег, — поджимаю губы. — В детском доме я всегда представляла и фантазировала на эту тему. Сжимала в руках браслет мамы, — снимаю его с запястья и демонстрирую его мужчине. — Сжимала и верила, что однажды они за мной и правда придут. Обнимут и заберут домой. И плевать мне было на деньги!

— Но они не пришли, — заканчивает за меня и аккуратно, трясущимися руками берёт из моих браслет. — «Я люблю тебя, Майя! Я найду тебя, где бы ты ни была!» — читает, и я киваю.

— Это мама мне написала. Написала, что найдёт меня, — рассказываю ему. — Оставила его мне, когда в детский дом отдала.

На браслет падает слеза, но Медляков тут же её стирает. Хмыкнув и бросив последний взгляд на дорогую мне вещицу, отдаёт браслет мне.

— Допивай лимонад, Майя. И пойдём, я покажу тебе твою комнату. Дан предупредил о том, что ты останешься.

— Почему вы ему помогаете? — спрашиваю, пытаясь его отвлечь от истории про любимую. — Позволяете мне ночевать в вашем доме?

— Потому что Дан хороший парень, и я ему доверяю. А он доверяет тебе. Мне несложно ему помочь, потому что когда помощь требуется мне, он всегда помогает.

— Разве?

— Год назад я три месяца провёл в реанимации, и единственный, кто приходил ко мне и справлялся о моём здоровье, был именно он. Притащил какого-то профессора и заставил меня поднять на ноги. Он сильный парень и своей энергией заряжает всех вокруг. И меня вон! Поставил на ноги! Сказал, что буду как огурец. Так и произошло.

— Ого! А мне он сказал, что вы помогаете из-за долга по какому-то делу.

— И это тоже, — бросает. — Но в большей степени он тебе недоговаривает. Ты же знаешь его. Не любит хвастаться и привлекать внимание к себе тем, что сделал хорошее дело.

— А вот если плохое сделал, то любит славиться, — добавляю, и мужчина кивает согласно.

— Маска, — вздыхает Медляков. — Мальчик-плохиш, у которого сердце больше, чем у самого доброго.