Опасайся дверных ручек

Глава 14

Яльса не ожидала такой подставы.

Совершенно не ожидала.

Она предусмотрела целую кучу вариантов, но этот ей даже в голову не приходил. Она кипела негодованием, гневом и Окос знает чем еще, потому совершенно не задумывалась, как выглядит, когда поднималась, насупленная, к компании, брала Ярта за воротник, и уж тем более не думала, как выглядит, когда тащила его в более-менее уединенное место: там обычно тайком дымили, но не так давно она видела как курильщиков профилактически разгоняли учителя. Это был небольшой промежуток между директорским гаражом и забором.

А когда до нее дошло, так она и покраснела, пятнами, начиная с шеи и до самых кончиков ушей.

— Ты теперь должна на мне жениться, ты же понимаешь? — Ярт подбросил дров в огонь, и Яльсе окончательно захотелось провалиться к Окосу под землю.

Она пошла в наступление, пытаясь скрыть смущение, хотя таким же успехом она могла попытаться скрыть слона под детским одеяльцем.

— Ты! Ты вообще в курсе, что твой Вако ухаживает как… как… — Она чуть задумалась, подбирая эпитет помягче, — не очень опытный человек?

— А это как? — С неподдельным интересом спросил Ярт. — Нет, я серезно спрашиваю. В жизни не видел, чтобы Вако за кем-то ухаживал. Обычно проходит мимо девичьей толпы, а потом выбирает кого-нибудь из свежей грозди на шее.

— В том-то и проблема! Он ходит вокруг Мелле кругами, кру-га-ми! Тебе смешно? — Яльса ткнула откровенно ржущего Ярта кулачком в грудь, а потом и сама рассмеялась. — Вот и мне тоже! Окос, мне та-а-ак стыдно, но ты бы видел его лицо!

— Теперь ты понимаешь, почему я решил, что это весело?

— Но так никто не выиграет! — Яльса взяла себя в руки. — Нужно что-то делать.

— Мне и так неплохо.

— Ты сдаешься? — Протянула Яльса разочарованно. — Не думала, что будет та-а-ак легко.

И повернулась к Ярту спиной, показывая, что хочет уйти.

Если она правильно поняла — а она думала об этом уже дня четыре, то у Ярта есть свои причины развлекаться за счет Вако. Она не знала, какие, но если он сейчас не допустит ее ухода, то точно есть.

— Эй-эй-эй! Я же не говорил, что откажусь от халявной инсайдерской инфы, а?

А может, она просто взяла его на слабо. Тоже вполне вероятно. Нет, она не могла понять его мотивов, как так можно, Вако же его друг! Нет, совершенно не могла, но, ее, в общем-то и так все устраивало.

Благо, для того чтобы выиграть, Ярта понимать не нужно было, а Мелле она и так знала, как облупленную. А Вако, судя по всему, прост, как валенок, хоть от него и разит тестостероном на всю округу.

— С чего ты взял, что я хочу ее предоставить?

— А с чего бы еще тебе таскать меня по темным углам? Колись давай.

— А нет ее. Слушай, Ярт, ты бы просто, не знаю, посоветовал ему с ней заговорить, может? А то мне жалко человека.

И жалко, и смешно. Он ходил вокруг Мелле, как потерявшийся барашек, разве что не блеял. Так и хотелось погладить его по кудлатой голове и отвести обратно в стадо… стаю. Яльсино сердце просто не выдерживало этой душераздирающей картины.

— Посоветовал? Я, как бы, официально, лицо незаинтересованное, с чего мы мне лезть в чужой спор с помощью? Я разбивал — забыла? Я должен оставаться нейтральным, как свидетель.

— Ну что, у тебя девушки не было? Ну и советуй, как опытный товарищ… э-э-э… еще одному опытному товарищу… Как друг другу… Нашел где формальности разводить, боги! Разбивал он…

— Откуда у меня девушка? Я здесь, вообще-то, учусь, а не шашни кручу! — Ярт задрал нос повыше. — Это у вас есть время на всякую ерунду…

— Так бы и сказал, что сам ни шиша не смыслишь.

Ярт чуть поморщился и изящно отмахнулся.

— Очень надо.

Кажется, она его обидела. Вообще она повела себя с ним не очень корректно. Надо извиниться? Лишним точно не будет.

— Извини, если обидела. — Яльса коротко поклонилась, и поняла, что Ярт почему-то разозлился еще больше, — Ой, я что-то не то сказала?

— Я вот понять не могу, ты дура или притворяешься? — Ярт закатил глаза. — Я тебя понял, короче. Сделаю.

Развернулся и ушел. Глядя в его узкую спину, Яльса поняла: где-то она конкретно прокололась. Только вот где? Она же как лучше хотела! Ну почему она всегда все портит! Наверное, она его задела репликой про девушку? Но она же не хотела его дразнить?

Или хотела? Честно говоря, если немного подумать, то хотела. Ей нравилось выводить его из себя, он же ее выводил, и ничего, угрызениями совести не мучился? Вот и она имеет на это право. Или не имеет?

Из тяжелых раздумий ее вывел задумчивый взгляд двухметрового амбала-охранника, вертящего в пальцах засаленную сигаретку. Он явно не ожидал встретить здесь Яльсу и пришел в замешательство, не в состоянии решить — ловить ее, как нарушительницу, или не ловить — она же не курит, а за гаражом стоять никто не запрещал.

Яльса поспешила прочь, тем самым избавляя его от необходимости что-то решать, и пошла искать Мелле.

Как говорится, если река в гору не течет, оно и не удивительно. Если Яльса хочет, чтобы Мелле обратила внимание на Вако, то почему бы ей не указать на него самой?

Мелле была в том самом месте, где проводила все остальные большие перемены: на волейбольной площадке. Увидев возвращающуюся из непонятной отлучки подругу, она вышла из игры и поспешила навстречу. Яльса подумала, что планировать свои действия — это очень и очень неплохая идея, потому что как объяснить Мелле собственное поведение она понятия не имела. Врала она из рук вон плохо, и не сомневалась, что подруга легко ее раскусит.

— Что происходит? — Спросила Мелле, не дав Яльсе ни одной лишней секунды, чтобы что-нибудь придумать.

Впрочем, объяснить одновременно и вчерашнее происшествие, когда ее куда-то уволок Ярт, и сегодняшнее, когда уже она поволокла Ярта незнамо куда, Яльса вряд ли смогла бы, даже будь у нее тысяча тысяч этих секунд. У них просто не было достоверных точек пересечения, из которых можно было бы раздуть правдоподобную ложь, это вообще был именно тот случай, когда даже самая чистая правда прозвучала бы неправдоподобно.

— Ты о чем? — Спросила Яльса как можно беззаботнее. — Нам в класс не пора?

— Окстись, двадцать минут до конца перемены! Что у тебя с Яртом?

— Каким еще Яртом?

— Дурочку-то мне не играй! Тем скользким типом из суперкомпашки.

Яльса подняла глаза на Мелле и ей стало не просто стыдно, а так стыдно, что, наверное, ей никогда в жизни не было более стыдно: Мелле беспокоилась за нее. Она второй раз за последние полчаса ощутила, как краснеет.

— Это… Ну…

— Ты не влюбляешься в кого попало, это не та Яльса, которую я знаю! — Замотала головой Мелле, и ее растрепавшаяся за игру гулька окончательно приказала долго жить, высвободив ее кудрявую шевелюру.

— Нет-нет, Лаллей упаси, ни за что! — Жарко запротестовала Яльса, — Конечно же, дело совсем не в этом.

— Эх ты! — Фыркнул Ярт.

Он подошел со спины, и Яльса подпрыгнула от неожиданности как-то совсем неудачно: ухитрившись заехать затылком Ярту в подбородок, а локтем в живот. Он зашипел, к чести его — нечто вроде бы цензурное. Яльса скривилась, потирая голову.

— Кто тебя учил так подкрадываться?

— Я некромант, это у нас в крови! Как мы, по-твоему, похищаем девственниц для жертвоприношений? Слушай, ты не пробовала вставлять в заколку лезвия, чтобы сделать ее еще убийственнее?

Яльса оглянулась и поняла, что ухитрилась рассечь Ярту подбородок до крови — тот как раз с интересом разглядывал собственные запачканные пальцы. Краем глаза она отметила, что Ярт не один, а с Вако, но, честно говоря, его царапина заботила ее гораздо больше, чем разные там Вако.

Она никогда ни с кем не дралась, даже в детстве, и теперь была глубоко потрясена видом чужой раны, появившейся из-за нее. Настоящей раны. Оттуда шла… кровь!

Ярт, видимо, заметил ее опасно расширившиеся зрачки, или что там еще можно заметить в предобморочных состояниях, потому что резко провел по подбородку пальцами, поморщился, как от боли, но продемонстрировал совершенно здоровую кожу.

— Все нормально, видишь? Спокойно. Касательно твоего, Мелле, вопроса — я ей палец вылечил.

— С чего вдруг? — Подозрительно спросила Мелле.

— Мне нужны были подопытные кролики. Видишь — дар целителя проклюнулся, такие дела.

— Вылечил. — Кивнула Яльса, и несколько раз согнула и разогнула правый кулак в доказательство своих слов.

И тут, будто вспомнив, достала из кармана юбки Яртов платок, из второго кармана жидкость дя дезинфекции рук, опрокинула дрожащими руками на платок пол пузырька и стерла оставшуюся на подбородке кровь, а потом протянула его Ярту.

Тот ответил, как всегда, едко, хотя и излишне поспешно:

— Спасибо, что не плюнула… Э-э-это мой друг Вако, Мелле, Вако, Вако, Мелле, теперь вы знакомы.

— Вако. — Зверозык чуть склонил голову.

— Угу. — Небрежно кивнула Мелле. — Я в курсе. И?

Ярт отступил в тень Вако, всячески самоустраняясь от диалога.

— Слушай. — Обреченно сказал Вако. — Пошли в кино?

— Нет. — Отрезала Мелле. — С чего бы?

— Ты классно играешь.

— И?

Это ядовитое «и» повисло, звенящее и какое-то очень окончательное, в воздухе. Оно как будто ликовало, Мелле не часто раньше удавалось отшивать самых популярных парней параллели, и, что греха таить, ей нравилась внезапно появившаяся власть.

Вако не был дураком, он прекрасно расслышал нотки ликования в ответе Мелле. Яльса, конечно, считала его немножко валенком и недотепой, но дураком он не был. Валенком и недотепой, кстати, тоже, да и терпилой его бы назвал только самоубийца — это Яльса поняла в тот самый момент, когда Вако пожал плечами, вальяжно, расслабленно, без малейшего стеснения, как хозяин положения. Хотя по всему было видно, что Мелле его за хозяина не считает.

Мелле вся как будто ощетинилась иголками, скрестила руки на груди, и всячески делала вид, что плевать она на него, большого и сильного, хотела. Как маленький, но очень храбрый зверек скалится, загнанный в угол и шипит, пытаясь казаться крупнее и сильнее, чем он есть. Сунь палец — откусит, именно так и не иначе. Ликование куда-то исчезло: Мелле наконец поняла, что попала серьезно.

— Ты мне понравилась. Все.

Это «все» прибило все еще звенящее комариком «и» как мухобойка. Воцарилась тишина.

— А ты мне — нет. — В конце фразы голос Мелле чуть сорвался, прозвучал на каких-то пол тона выше, чем ее уверенный голос.

Яльса, ее лучшая подруга, которая знала все оттенки голоса Мелле, она — расслышала. Расслышал и Ярт, улыбнувшийся из тени Вако краем рта. Наверное, очень уж внимательно вслушивался и знал, что именно хочет услышать, потому и уловил.

Но Вако, несмотря на его острые, скорее волчьи, чем человечьи, уши, если и расслышал, то вряд ли придал этому значение. Раздраженно дернул ухом, как будто «нет» Мелле было назойливой мошкой и оскалился, в отличие от Мелле — по настоящему. Яльса, как зачарованная, уставилась на его чуть длинноватые для человека сахарно-белые клыки и непроизвольно шагнула, заслоняя Мелле собой.

— Она сказала «нет», Вако. — Тихо выдохнула она.

— Яльса права. — Внезапно вступился Ярт. — Раз девушка сказала «нет», не потащишь же ты ее силой?

Ярту достался недовольный рык, который его, судя по всему, совсем не впечатлил. Он все так же смотрел на Вако как на запоровшего вообще все идиота и переставать не собирался. Яльсе же, хотя гнев Вако был направлен совсем не на нее, скорее всего, ее-то Вако и не заметил особо, хотелось к Окосу под землю. Даже не потому, что она вдруг испугалась, а потому, что, увидев Вако вблизи, она очень засомневалась в возможности счастливой концовки.

Ведь Мелле — очень и очень свободолюбива и терпеть не может, когда на нее давят. Сложно найти для нее кого-то менее подходящего, чем зверозыка, уверенного, что все обязаны ему подчиняться просто по праву сильного. Это могло кончиться очень и очень плохо…

Будто услышав ее мысли, Ярт подмигнул ей одним глазом и снова улыбнулся уголком рта. Со стороны это выглядело забавно, напоминало нервный тик, но, наверное, должно было означать, что все под контролем и все будет хорошо, что не стоит паниковать раньше времени.

Яльсе очень хотелось верить в Ярта. В то, что прекрасный герой Ярт не допустит ничего страшного. Однако она вполне понимала, что Ярт — это не прекрасный герой, и что верить ему — это все равно что верить тому парню, который ночью залез в квартиру и выгребает побрякушки из бабушкиного серванта, что он просто ошибся окном, когда левитировал ночью.

Может, и вправду ошибся, но драгоценности-то гребет.

Яльсе очень хотелось верить. Потому что если верить, что Ярт ничего плохого не допустит, то можно и поверить в то, что все кончится хорошо, и что Яльса не очень плохо поступает сейчас, когда врет подруге и замалчивает важные вещи. Сейчас, когда вместо того, чтобы увести Мелле подальше и все ей рассказать молчит, и пытается понять, можно верить Ярту или нет.

Есть ли в законодательстве Кетта статья «преступное ничегонеделанье»? Даже если и нет, если Яльса позволит себе и дальше стоять и ничего не делать, то это будет подло с ее стороны: проблемы-то сейчас не у нее, а у Мелле, а значит, и раздумывать нечего.

Яльса отступила, потянув за собой подругу. Сейчас, когда Ярт Вако отвлекает, это будет легче всего — сбежать. Это будет правильно. Она думала, что Мелле будет сопротивляться, не в ее характере было отступать, но Мелле покорно пошла за ней.

Как на веревочке.

Как будто противостояние высосало из нее все силы.

Яльса в который раз подумала, что Вако Мелле может оказаться не по зубам. Оглянувшись через плечо, она заметила, что Вако натянуто улыбается, не разжимая губ. Подростковая комедия понемногу превращалась в сказку о Пленнице и Чудовище.

Яльса сидела в библиотеке и делала химию. Уроки давно кончились, и можно было идти домой, что и сделала Мелле, которая в последнее время не очень любила задерживаться в школе. Однако Яльсе домой не хотелось: ее бабушка сидела с чужими маленькими детьми, конечно, не бесплатно. Лучшей нянечки было не найти, слава о ней разносилась по всей округе, и Яльса с бабушкой Яо могли жить на эти деньги ни в чем себе не отказывая, но о тишине в родном доме Яльса и не мечтала.

А в библиотеке было хорошо. Спокойно. Никто не мешал…

— Ого, какие люди! — Услышала она жизнерадостный шепот над самым ухом.

Ярт беззастенчиво выудил из Ялсиного пенала карандаш, и, перегнувшись через ее плечо, начал дописывать что-то в уравнении.

— Вот здесь, здесь, и здесь ты забыла воду. Подлая штука, я тоже вечно забываю. — Заявил он. — А здесь реакция не пойдет.

— Почему?

— Должен выделиться газ или нерастворимый осадок, а у тебя как были две жидкости, так и остались. Элементарно же. Вам не объясняли?

Яльса загрустила.

— Ну… у нас химичка в декрет ушла, физик заменяет, а он сам ни в зуб ногой… говорит читать учебник, но легче повеситься, чем хоть что-нибудь понять.

— Это поправимое. Возьми здесь учебник Хако за седьмой класс. Не пугайся, это не ты глупая, он для школ с естественнонаучным уклоном, у них программа другая… Он очень просто пишет и лишней воды не льет, то, что тебе и надо. Вот здесь все расчеты, в принципе, верные, но так как калия не в избытке, соль кислая будет, лучше пересчитай. А вообще — молодец, если смогла все вытащить из Целле, он и вправду неудобоварим.

— Тебе, наверное, неудобно так через меня перегибаться? — Сочувственно спросила Яльса. — Вон, стульчик подвинь.

— Практичный ум — бич романтики… — Вздохнул Ярт, но на предложенный стул таки сел. — Я вообще мимо проходил, и что я тут делаю?

— Ты же не просто так про романтику заговорил?

— Если ты скажешь какое-нибудь имя на «М» или на «В», то я лучше дальше пойду. Я достаточно устал, чтобы сегодня об этом думать. Я когда о них слышу, чувствую себя ежикозаводчиком — поганое, скажу тебе, дельце.

Если это был шантаж, то Яльса не очень понимала, с чего вдруг. Она вроде не упрашивала его с ней сидеть, и, хотя его помощь и была очень полезна, как минимум, спасла от тройки за домашку, это еще не значило, что она будет бросаться ему в ноги и умолять не уходить.

Яльса правда хотела назло ему назвать какое-нибудь имя на «М», но вместо этого сказала примирительно:

— Тогда — понятия не имею.

Он же и правда помог, да и… Сейчас он не казался таким уж противным и скользким типом.Честно говоря, Яльса никогда и не думала о нем как о противном и скользком типе, хотя ему явно нравилось, когда его таковым считали, и не собиралась верить в его напускную злобность. Он отыгрывал юного некроманта так, как от него и ожидали, немало при этом развлекаясь. Не Яльсино дело, думать, правильно он поступает, или стоило все-таки пойти против общественного мнения - хватит того, что у Яльсы есть собственное. Да и его, вроде, все устраивает.

— Раз нам не о чем говорить, я могу проверить твою алгебру.

Яльса сначала достала из портфеля тетрадь, а уже потом поняла, что это, наверное, все-таки была шутка: с чего бы Ярту находить ее в библиотеке и проверять ей домашку? С химией, наверное, получилось случайно.

Покраснела и хотела было запихнуть тетрадь обратно, но не успела: Ярт выхватил ее у нее из рук и углубился в чтение, откинувшись назад и балансируя на двух ножках стула из четырех. Это портило линолеум, оставляя некрасивые ямки, но библиотекарша с роду не смотрела в этот темный угол, а Яльса не стала Ярту об этом говорить, чтобы не показаться занудой.

Яльса совершенно не понимала, почему он так себя ведет, но резонно рассудила, что от добра добра не ищут, и если уж Ярту пришла в голову блажь проверить ее уроки, то пусть развлекается сколько хочет, ей от этого только польза. Она вернулась к химии, и стала пересчитывать указанную Яртом задачу уже с кислой солью. Подсознательно она все ожидала, что он не удержит равновесие и грохнется таки на пол вместе со стулом, но проходила минута за минутой, стул все так же мирно поскрипывал, и она мало помалу успокоилась и даже перестала вздрагивать на особенно протяжных скрипах.

Когда она аккуратным почерком выводила слово «ответ», она вдруг в мельчайших деталях вспомнила, как получила пару по геометрии, и как ей тогда не хотелось возвращаться домой. Настолько, что она переделала все уроки, которые только были заданы на тот момент, даже оформила дневник погоды, который надо было сдавать только через три недели, а потом напросилась мыть полы в библиотеке — с тех пор библиотекарша всегда с ней здоровалась и все старалась подсунуть старательной девочке конфетку. Конечно, Яльсе не верилось, что Ярт мог получить пару. Но…

Есть множество причин, по которым может не хотеться домой. Причин, по которым волей-неволей станешь выискивать в библиотеке хоть сколько-нибудь знакомое лицо и проверять у этого лица уроки.

Дописав ответ и закрыв тетрадь она спросила:

— Ярт, скажи, тебе чем-то помочь?

Стул громко приземлился на все четыре ножки. Ярт отдал Яльсе тетрадь, испещренную карандашными пометками.

— Мне? Помочь? Это тебе нужна помощь. Как ты учишься вообще?

— Ты же понял, о чем я.

— Конечно, понял. Ты не поверишь, я неплохо знаю кеттский. Или там был какой-то подтекст мелким шрифтом? Тогда извини, я не успел разглядеть.

Голос его был спокоен и чуть насмешлив. Обсуждать с Яльсой какие бы то ни было свои проблемы он явно не собирался. С чего она вообще решила, что он захочет чем-то с ней поделиться? Ярт не из тех людей, которые выговариваются первому встречному. Как будто она для него нечто большее, чем девчонка, с которой он поспорил — глупость какая! Яльсе часто говорили, что она вечно витает в облаках, и сейчас она понимала, что это правда, и что Ярт — это тот парень, в отношении которого стоит крепко встать на землю, а лучше закопаться по пояс.

Но он был настолько непредсказуем и непонятен, что у нее никак не получалось. Стоило ей укрепиться, возвести вокруг надежные стены здравого смысла, как он вваливался и делал что-нибудь, казалось, просто так, безо всякой причины и объявления войны. И стены шли трещинами и разваливались, приходилось строить заново. С каждым разом получалось все хуже.

Разве раньше она смогла бы утащить полузнакомого парня за гаражи поговорить? Конечно нет, она постеснялась бы, она подумала бы, что будет выглядеть полной дурой, да и вообще, о чем так говорить, что он-то сможет сделать, если Вако не умеет ухаживать? А тут даже мысли такой не возникло, она просто взяла и сделала, клокоча от переполняющей ее веселой ярости. Она вела себя с Яртом слишком вызывающе, слишком смело, хотя все, кто знал Яльсу, частенько говорили, что в ней нет ни смелости, ни вызова, и девочки послушнее не найти. Он что-то в ней сломал, а, может, поставил на место, как вправил палец, который, кстати, до сих пор не вернул прежней чувствительности.

И Яльса, обмирая от собственной новообретенной наглости, сказала:

— Но должна же быть причина, по которой ты не хочешь идти домой? Или ты проверяешь мою домашку просто потому, что нет ничего приятнее моего сиятельного общества?

Ярт глянул на нее с интересом.

— Какие смелые и далеко идущие выводы! Хотел бы я понять, что творится в твоей голове. В чем-то ты, конечно, права: у меня дома маленький ребенок, и он… орет.

— Братик или сестричка? Ты не думай, у меня бабушка — нянечка, я люблю детей. Вот и спрашиваю.

— Брат. — Буркнул Ярт.

Воцарилось молчание. Наконец Яльсе молчать надоело, и она спросила:

— А как зовут брата?

— Никак. Он все равно умрет. — Сухо ответил Ярт. — С даром не повезло. Так… бывает.

Яльса не ожидала, что ступит на такую скользкую дорожку. А, главное, совсем не знала, что тут можно сказать, чтобы как-то Ярта приободрить. Он не выглядел как человек, убитый горем. Бабушка говорила, что с такими нужно быть очень осторожными: другие показывают, что им больно, и прийти им на помощь можно, было бы желание, а эти молчат, пока не сломаются окончательно и непоправимо.

— А сколько ему?

— Три.

— Я…

— Тебе очень жаль? — Перебил Ярт и зашептал горячо, — Мне тоже. Сказать, почему я не хочу домой? Каждый раз, возвращаясь, я боюсь — нет, не его ора, я привык к его крику, меня это успокаивает. Того, что он перестанет орать. — Ярт запустил пальцы в волосы, скрючился, — Боги, почему я тебе об этом рассказываю? Окос, ты так точно… Извини. Забудь. Хочешь… я куда-нибудь тебя свожу, или что вы, девчонки, любите? Побрякушку какую-нибудь… Только забудь.

Он сидел на стуле чуть скособочившись, на Яльсу не смотрел — изучал ногти. Пальцы у него были изгрызены чуть ли не до мяса — и как Яльса не заметила этого раньше? Но при ней Ярт никогда не грыз ногтей, она даже представить такого не могла, вот и не замечала…

Она быстро оглянулась по сторонам: Ярт говорил тихо, но ей все равно не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал, потому что вряд ли Ярт этого хотел. Нет, они сидели в достаточно тихом и темном углу, чтобы оставаться наедине и не бояться, что их разговор будет услышан.

Яльса старалась говорить тихо и успокаивающе, как с ребенком, она подбирала слова с той тщательностью, с которой сапер-дальтоник режет проводки на отсчитывающей последние секунды бомбе, установленной посреди жилого квартала, который невозможно эвакуировать, и после каждого слова ожидала взрыва.

— Мне не жаль, Ярт, потому что ничего еще не случилось. Когда ты вернешься домой, он будет орать, я уверена. Три года — опасный возраст, и даже у бабушки… угасали… на руках, хотя она умеет выхаживать детей. Вполне возможно, что так и случится с твоим братом.

Ярт дернулся, как от удара. Яльса положила руку ему на затылок, вспоминая, как успокаивают в фильмах испуганных лошадей: треплют по холке. Она не знала, как успокаивать людей, ее опыт ограничивался подружками и их не столь страшными проблемами, и сейчас действовала по наитию, жалея, что именно она случайно вскрыла этот нарыв. Больше всего она боялась напортачить, сказать что-то не то, понимала: кто-то взрослый и мудрый точно смог бы помочь гораздо лучше, чем она, но, к сожалению, именно она сидела сейчас в библиотеке рядом с Яртом. Отступить и ничего не сказать или сказать пустое — значило бросить Ярта наедине с его горем, а на это она пойти не могла, ей это казалось самой страшной трусостью и подлостью на свете.

— Но надежда, Ярт, она есть всегда. Поэтому сейчас ты скажешь мне, как зовут твоего брата, ладно? Не хорони его заживо.

— Варт. — Ответил Ярт после самой долгой минуты тишины в Яльсиной жизни, и она облегченно выдохнула. Бомба не обезврежена, но появился лишний часок на эвакуацию гражданских.

— Я запомню, ты меня еще с ним познакомишь, понял? И если ты еще раз попытаешься откупиться от меня побрякушками, я долбану тебя портфелем по голове, как окосова третьеклассница, осознал, не? Потому что это именно то самое, чем можно ответить на такое ребячество, которое я только что от тебя тут услышала.

— Ты все наглее и наглее! — Восхищенно присвистнул Ярт, — и где та овечка, которая блеяла что-то про спасение подружек, а?

— У овечек рога есть. — Улыбнулась Яльса, приняв возвращение Яртовой язвительности за хороший знак.

— Повтори это, когда выйдешь замуж — если сможешь таким же жизнерадостным тоном, то я позавидую твоему мужу. — Ярт предусмотрительно спрятался за Яльсиной тетрадкой, как за щитом.

— Пошляк! — Яльса попыталась изобразить возмущение, но по Яртовым хитрющим глазам поняла: не поверил.

Раньше Яльса всегда могла сказать, что чувствует. Все было просто: Мелле — подруга, противная Хитухира, которая вечно кривит нос и рассказывает, сколько зарабатывает ее папа-бизнесмен — не ее поля ягода.

Она жила в черно-белом мире, и этот мир был удобен: не было никаких моральных терзаний, не нужно было задумываться, что хорошо, а что плохо, потому что это было очевидно. Что не объясняла бабушка, то объясняла религия. Яльса прочла Книгу Живицы от корки до корки, и даже вынесла из нее что-то смутное, хотя бабушка и ворчала, что она слишком юна для таких чтений.

Когда Яльса была маленькой, она просто обожала цитировать Книгу к месту и не к месту. Но прошло время и от Книги осталось лишь ощущение, смазанное понятие о чем-то, что очень-очень плохо, что грешно.

Когда в ее жизнь вломился Ярт с его спором, она встала на скользкую дорожку. Наверное, если бы она вдруг решила перечитать Книгу, то провела бы параллель: ведь Яртовым покровителем, несомненно, был бог мудрости и смерти Окос, брат и муж Живицы, и отношения этих богов воспринимались в разных Храмах по разному, хотя никто и не рисковал напрямую говорить что-то осуждающее о паре самых могущественных богов в пантеоне.

Просто кристально-чистая репутация Живицы оставалась таковой только если служитель осторожненько опускал особенно животрепещущие подробности, излагая свою версию событий для непритязательной паствы, заглядывающей в Храм на каждый седьмой день скорее по привычке, чем по велению души. Однако из Книги слов не выкинешь: однажды черное и белое встретились и смешались, породив огромное разнообразие серых оттенков, от грязной Лаллей до стального Дарфла. Само это смешение было святотатством, и Дехх рыдал в раскаянии, ибо не уследил за своими детьми, и то была его вина, но даже потоп не смог смыть позора с лика Живицы-земли.

Так и Яльса внезапно столкнулась с тем, что жизнь не делится на черное и белое, на хорошее и плохое, что иногда приходится идти на компромисс. И невозможно было отступить, потому что никакой потоп не смог бы объяснить Мелле, почему ее подруга позволила ей схлестнуться с Вако, одним из опаснейших парней школы, да еще и сделала ставки на исход предприятия. Яльса и сама не могла этого объяснить.

Можно было, конечно, свалить все на Ярта. Мол, заморочил, окосово отродье, хитрец-некромант, вывернул все наизнанку, заставил увидеть белое в черном цвете. Мелле бы простила, потому что она доверяла подруге, зная, что Яльса не способна на плохое, зная, что она легковерна и наивна, зная, как скользок и изобретателен может быть Ярт.

Можно было… Но Яльса-то знала, как все было на самом деле, и она не хотела врать. Ярт был не при чем. Это она, она сама вступила на скользкую дорожку. Ярт увлек ее, да, но если бы она не поддалась, то и у него бы ничего не получилось, верно?

Она сама не захотела искать правильный выход из сложившейся ситуации, и выбрала простой. Яльса без труда себе в этом призналась, а потом и осознала, что ей, Окос ее забери, нравится на этой дорожке. До того она шла по проторенному пути: учеба, дом, дети, учеба, дом… Она знала, что случится завтра и послезавтра, все было просто и предсказуемо, и ее ум искал отдушину от ежедневной рутины в старинных историях, преданиях, легендах, религиозных текстах. В ее жизни красок не хватало, и она смотрела за чужими жизнями.

Ярт как будто протянул руку и показал, что она и сама может что-то делать, как-то разнообразить собственную жизнь и влиять на чужие, что сбегать в другие миры, чтобы посмотреть на краски, вовсе не обязательно.

И Яльса была благодарна Ярту за это. Она не собиралась валить на него вину за собственное прозрение, потому как нечего было валить.

Она все еще стыдилась того, что не рассказала Мелле о споре. А еще ей было интересно, что будет дальше, а еще в ее крови кипел азарт: она не испытывала такой уймы эмоций, наверное, никогда. Ей нравилось нынешнее положение вещей.

Ей нравилось собственное двойственное состояние, ее кипящий ум, пытающий разрешить неразрешимую дилемму. Она была влюблена в этот яркий мир, во всю его полноту и многообразие.

Ярт… Сначала она просто им чуть восхищалась. Чуть побаивалась, конечно, потому что он казался сильнее, но потом он ей раскрылся, и она поняла: в чем-то сильнее она.

У каждого есть слабости.

Нет ничего интереснее, чем шутливое, неопасное противостояние. Возможно, кому-то, как Вако, необходимо грызться не на жизнь, а на смерть, чтобы сохранить остроту ощущений, но Яльса не настолько полна энергии. А вот Мелле, способная за собственную свободу перегрызть глотку кому угодно, что бы ко не говорил, ему очень подходит.

А Ярт, Яльса чуяла, похож на нее. Он не бьется в полную силу, он играет.

Игра с Яртом захватила ее полностью: спор был даже не первым раундом, но гонгом к началу противостояния. Сначала она не понимала правил, но потом Ярт показал, что правил не существует, а очки невозможно подсчитать. Игра длится ровно до тех пор, пока доставляет обоим удовольствие.

Пока приятна обоим.

При такой игре выигрывают все, если, конечно, не делают роковой ошибки.

Яльса не знала, сделала ли она ошибку.

Сначала она просто восхищалась Яртом, ловила его взглядом на переменах, неосознанно пыталась копировать какие-то привычки, но быстро бросила это занятие. А потом это восхищение переросло во влюбленность, простую влюбленность, о которой Яльса раньше только читала. Она смотрела на него, и сердце билось чаще.

Это было не хорошо и не плохо. Это было очень просто, но и сложно одновременно.

Яльса попала в безвыходную ситуацию, запуталась окончательно, и решила разрубить этот узел единым движением: просто признаться. Однако она была робкой девочкой, не в ее характере было просто взять и признаться. Она боялась, что Ярт отстранится от нее, а вместе с ним исчезнет и тот сложный мир, в котором он пока вел ее за ручку, и не подозревая об этом. Ей не хотелось возвращаться обратно, в царство беспросветного черного и идеального белого.

Она малодушно откладывала признание, и откладывала, и откладывала, пока, наконец, не решила, что признается сразу после того, как выяснится победитель в их с Яртом споре — кем бы он ни был.

Яльса стала внимательно наблюдать за развитием отношений Мелле и Вако, и принимала в них живейшее участие. Далеко не все ее действия одобрила бы Мелле, их и сама Яльса про себя не слишком-то одобряла, но реакция Ярта не заставила себя ждать: он тоже приступил к активным действиям.

Результат этого странного перетягивания живого и мыслящего каната не заставил себя ждать. Все кончилось в один день, быстро и резко.

Как Яльса и хотела.