Опасайся дверных ручек

Глава 17

Юлга была как никогда рада новому дню. Во-первых, это был внезапный входной: Ярт вчера оформил по каким-то своим каналам официальную справку о перенапряжении, так что сегодня она могла в институт с чистой совестью не ходить, отработками ей это не грозило. Во-вторых, она истратила последний резерв на очень интересный сон, и мало того, что узнала или, скорее, вспомнила новую-старую информацию, которая могла поставить жирную точку в истории Яльсы и Ярта, так еще и чувствовала себя в магическим плане выжатым лимоном, и по этому случаю даже решила не краситься и не надевать перчатки — зачем, если ничто и никто и так не отзовется и не швырнет ее в омут чужих воспоминаний? Да и из дому она выходить сегодня не собиралась.

Солнышко на улице светило, иногда скрываясь за быстрыми облачками, яблоня за окном кухни уютно шелестела ветвями, и выспавшаяся Юлга любила весь мир вокруг, а тот отвечал ей взаимностью. Хотя окно Юлга все-таки прикрыла, а то сквозняк до костей пробирал — на дворе стояла глубокая осень.

На кухне стоял одуряющий аромат кофе. Возможно, запах был столь силен потому, что Варт залил кофе плиту и теперь одновременно чистил ее и варил еще одну подозрительно побулькивающую в турке порцию. Казалось, вот-вот и эта сбежит — обычное поведение для любой еды, которую варил Варт.

Впрочем, Юлге было не до такой ерунды, как Вартовы тщетные попытки готовить, она сразу взяла быка за рога.

— Ты знаешь, что мне сегодня снилось? Боги, ты заляпал рукав!

— Нет. Да.

Варт рассматривал рукав рубашки с немалым интересом, как будто рубашка наделась сама, без его на то дозволения и он вообще не очень понимает, как он здесь оказался. Юлге казалось, что эту рубашку она видела на Ярте — в отличие от младшего брата, предпочитавшего майки, футболки и прочие виды одежды, в которых можно сорваться в поход на байдарках вот прямо сейчас, Ярт их носил ежедневно, а не только по большим праздникам.

— У тебя перекиси нет? — Юлге было достаточно взглянуть на отрешенное лицо Варта, чтобы понять, что если и есть, то он не имеет ни малейшего желания ее доставать.

Ярт как-то упоминал, где именно в доме хранится аптечка, но Юлга не слушала, и теперь расплачивалась. Ярт же Варту за рубашку голову снимет, а это уже совсем не ерунда! С чего это вообще Варт решился проводить свои кулинарные эксперименты в парадной одежде? Хотя ему действительно шло. Еще бы расстегнуть пару пуговиц…

Она поймала себя на том, что отвлеклась, чего делать было категорически нельзя: вот-вот сон забудется, и они будут ломать голову над загадкой еще целую кучу времени, пока Ярт не сжалится и просто все не расскажет. А такого не случится никогда — Ярт воистину безжалостен.

— Варт, слушай! Я сегодня вспомнила, кто такая Тянно!

— Куратор Яльсы, приведшая ее к фольклористике. — Без особого энтузиазма откликнулся Варт. — Тут не надо быть Окосом, это все знают.

— Да нет же! Тянно выпустила сборник, в который была включена та самая «сказка о Фениксе»! В лагеря ездил?

— Ну?

— Страшилки у вас по ночам травили?

— Было такое. — Кивнул Варт без особого, впрочем, энтузиазма.

Юлга почувствовала себя чуть обескураженной таким безразличием, но не сдавалась:

— Помнишь, ходила байка про книжку, от которой огневики взрываются? Я вернулась из лагеря и спросила у матери, правда ли или врут все… поспорила с одной девчонкой, неважно, в общем. А мама сказала, что и вправду было такое. Мол, некая фольклористка, взявшая себе имя Тянно, выпустила сборник сказок в своей обработке. Не просто сборник, Варт. Это были сказки Круга.

— Хорошо иметь мать, которая рассказывает тайны Ведомства. Кому другому пришлось бы смотреть криминальную хронику или познавательные передачи. Хоть спор выиграла? Забей, это был риторический вопрос. — Варт пожал плечами. — Хочешь сказать, она написала сказку… Воды, и Огня, и Земли, и вообще… В книжку? Разве это не те сказки, которые должны быть услышаны в свое время? Передаваться из уст в уста?

Юлга развела руками.

— Ты же знаешь этих фольклористов. Это же даже не наука! У них все на интуиции, опыте поколений, таланте. Чутье. Теоретически да, но фактически — кто же знал, что так обернется.

— Никто. — Кивнул Варт. — Как «так»? Кофе хочешь?

— Нет, спасибо. — Отмахнулась Юлга, — А вот так вот. Книгу опубликовали пробным тиражом в тысячу экземпляров. Был оптовый заказ от начальной школы огненного квартала, около ста экземпляров для чтения на школьных продленках. Книги остыть не успели, а были проданы. Это был беспрецедентный сборник, далеко не все фольклористы знают и умеют рассказывать сказки Круга… Пресса не то чтобы бурлила, но следила за этим. И многие дети, начитавшись стихийных сказок Круга, повторно вошли в детский кризис. Не то чтобы все взорвались…

— Но парочка. — Перебил Варт. — Понятно. Точно не…

— Поднялась буча. Родители были возмущены, пресса тоже почуяла свежее мясо… в Ведомстве просто не знали, что делать: никто вообще не ожидал, что…

— Все так обернется. — Варт закатил глаза. — Тянно осудили?

— Конечно. Я уверена, что осудили не только Тянно, но всех, кого только могли осудить. Как можно громче, строже, публично, чтобы родителям было кого распинать. Мама приводила это как эталонный пример того, как прекрасно Ведомство машет шашкой после проигранного боя, лишь бы сделать вид, что хоть какие-то меры были предприняты. Очень, помнится, горячилась. Я еще удивилась, что она приняла это так близко к сердцу. — Юлга взглянула на настенные часы, — Ты сегодня не учишься, что ли?

— Майя взяла Витязя, как она выразилась, на долг, так что у меня и всех, кто ее об этом попросил — официальная справка о перенапряжении. Мы взяли с собой Ярта, так что Витязь не смог отговориться отсутствием возможностей. — Варт улыбнулся. — Всего-то надо было сыграть парня, неожиданно потерявшего свои эмпатические способности и не знающего, что теперь делать с этим миром. Спасибо за сладкие моменты кататонии. А ты думала, одна такая?

— На долг? — Юлга поймала себя на том, что смотрит Варту на слишком туго застегнутый воротник рубашки и почувствовала себя созданием Окоса, возжелавшим крови.

Как там было в том дешевом романе? «Она не могла противиться своему низменному, порочному, страстному желанию расстегнуть пару пуговиц»? Ну нет, что за бред, причем здесь пуговицы, там, наверное, были артерии и вены на шее. С кровью. Главная героиня же питалась кровью, хлестала ее из горла, как запойная пьяница. И не было в том романе никаких пуговиц.

У Юлги даже кончики пальцев зудели, так хотелось поправить… и что с ней творится? Ну не умеет Варт полностью использовать весь потенциал рубашек старшего брата, почему она не может не обращать на это внимания? Нет, так и хочется подойти поближе, привстать на цыпочки… Юлга сглотнула и сделала шаг назад. Нельзя отвлекаться. Нельзя.

— Юлга? Все хорошо? — Голос Варта казался обеспокоенным, — что-то ты побледнела. Касательно Майи… Она говорит с акцентом и частенько портачит в сложных словах и фразеологизмах; но, как ни странно, лишь делает их более подходящими по смыслу — не замечала? Здесь именно «на долг», а не «на понт» или что-то вроде того. Она воспользовалась тем, что он какой-никакой, но служащий силовой структуры, и его кодекс чести чем-то похож на этот странный кодекс огневиков. То есть она так сказала. Она в этом уверена. А что Витязь повелся только потому, что по ней сохнет, не мне говорить, не хотелось разочаровывать девочку в любимом преподавателе раньше времени. — Варт развел руками. — Да и в кодексе ей рано разочаровываться — если жить не по кодексу, то как?

Юлга зачарованно проследила за плавным движением его кистей — Окос, да что с ней сегодня творится! Ну точно, кофейное пятно привлекает внимание, оно — и криво, наспех застегнутые манжеты еще. И Вартовы плавные жесты, вечно он руками в воздухе целую картину рисует.

— Почему…

— А, просто. Майя умнейшая девушка, но до каких-то вещей еще не дозрела. И подобное отношение Витязя, узнай она о нем сейчас, примет как оскорбление. — Варт разлил кофе из турки по кружкам. — Все хорошо в свое время. Переоценка ценностей тоже. Хочешь кофе?

— Нет, спасибо.

Варт очень тихо поставил чашки на стол, подвинул табуретку и решительно полез в кухонный шкаф. Табуретка шаталась, она была не рассчитана на то, чтобы на нее вставали.

— Подержать? Выглядит опасно. — Юлга не понимала, что на него нашло.

— Опасность горячит мне кровь. Не трогай. — Резко ответил Варт. — Правда, не подходи, стой на месте.

— Ну… как скажешь. Так что ты думаешь насчет Тянно?

— Ничего. А должен? — Варт даже на секунду отвлекся от поисков, чтобы обернуться и удивленно на Юлгу посмотреть.

— Ну, так вот, Тянно-то в Учреждении, а Яльса, как ее ученица, наверняка помогала ей с книгой, вот ее и выслали из столицы. Без права переписки. Хаш — ведомственный городок… я знаю, так делают, это распространенная практика. Это объясняет, почему она мне так ни разу и не позвонила. И почему мама тогда так волновалась: под репрессии попала ее двоюродная сестра, все-таки…

— Угу.

— Ты меня не слушаешь!

— Ну что ты, Панда. — Варт достал наконец откуда-то из глубин верхней полки ящичек, который Юлга опознала как аптечку, — слушаю. Очень интересно. Очень своевременно у тебя это воспоминание всплыло. Сказки Круга, ссылка… думаю, мы припрем Ярта к стенке.

Юлга несмело улыбнулась: она все еще не слышала особого энтузиазма в голосе Варта.

— Ты думаешь?

Варт намотал уже несколько кругов по кухне, потом хлопнул себя по лбу и устремился в гостиную, буркнув оттуда:

— Ага.

— Нет, все-таки ты меня не слушаешь! — Крикнула Юлга, чтобы он точно расслышал, как она обижена, и забормотала себе под нос. — Я же ломала над этим голову несколько месяцев. Ты же просил помочь, просил же… — Она совсем перестала понимать Варта и то, чем он сейчас занимался. Судя по звуку, что-то отдирал.

Потом вошел, широким жестом отодвинул с центра стола чашки и положил на стол настенный календарь. Достал из аптечки зеленку-карандаш.

— Ты представить себе не можешь…

— Говорю, мама была в ярости, когда рассказывала. Дело точно в этом. Наверняка в этом…

Варт схватил Юлгу за плечи.

— Отвлекись пожалуйста на пару секунд, ладно? Мы решим один-единственный вопрос и вернемся к Тянно, договорились?

Юлга поняла, что тонет в этих испытующих карих глазах, как бы глупо это не звучало, и что если Варт попросит, она кивнет, подпрыгнет или станцует с ним танго. Она даже пожалела, что закрыла окно — ей вдруг стало очень жарко.

— Д-договорились.

— Следи за руками. — Варт тут же отпустил ее плечи, посмотрел на свои ладони и спросил — хотя это было похоже скорее на утверждение. — Ты же сегодня не красилась? И перчаток нет…

— Я как лимон. — Юлга не понимала, как он мог не заметить. — На то, чтобы связать Тянно и Сказку о Фениксе я потратила последние силы, теперь придется восстанавливаться.

— Понял. Так вот, следи за руками. — Почему-то просиявший Варт взгромоздился на жалобно скрипнувший стол, открыл зеленку-карандаш, и, держа колпачок в зубах, начал старательно обводить в календаре какое-то число. Потом он украсил кривой кружочек кучей направленных на него стрелочек. Потом, чтобы до Юлги точно дошло, подписал: «сегодня».

— Правда, похоже на зеленое солнышко? — Спросил он, закрывая зеленку и любуясь получившейся каракатицей.

— Ой-ой-ой-ой-ой… — Выдала Юлга на выдохе.

До нее только сейчас дошло, что сегодня — день солнца и она уже дважды отказалась от кофе. Все-таки Варт хорошо ее знает: мог обидеться, а не догадаться, что она просто об этом дне забыла.

— Почему-то так и думал. Тебе была нужна перекись?.

Юлга много чего хотела сказать. Например, что кофейное пятно уже высохло, и перекись не поможет. Или что она не специально забыла про день Солнца. Или что он мог бы и предупредить как-нибудь, намекнуть. Что она не ожидала, что он застал ее врасплох, что она, наверное, не так поняла, что он мог бы взять ручку вместо зеленки, все равно ведь ходил за календарем. И чего она тут как дура про Тянно распиналась, если он все равно ее не слушает и какую-то ерунду… и чего это он… то есть как? Когда? Почему и за что?

Хотела сорваться и куда-нибудь убежать, спрятаться в шкаф и сделать вид, что ее тут нет. Но вместо этого получалось только беспомощное:

— Ой-ой-ой-ой…

— Знал бы тебя чуть хуже — спросил бы третий раз, не напомнив, — беззаботно продолжал Варт, спрыгивая со стола и делая шаг вперед, ближе-ближе-ближе к замершей, как кролик, Юлге, — а потом целый год бы мучился, дожидаясь следующего шанса.

— Ой-ой…

Она почему-то этого не ожидала. То есть, конечно, догадаться, что ее будут целовать, было бы не сложно, если бы ее мозг не отказался анализировать ситуацию наотрез. Поэтому она осознала себя целующейся на кухне уже тогда, когда у нее начал кончаться воздух. До этого она неплохо проводила время в розовом тумане: сердце билось как бешеное, кожа горела, руки самостоятельно расстегивали пуговицы, мучившие ее все утро. Стоило туману чуть рассеяться, она тут же убрала руки и попыталась отстраниться — не получилось. Если Варту было что-то нужно, хватка у него становилась просто каменной. И Юлга почему-то была не против такого ограничения ее свободы.

Варт уткнулся носом в ее плечо.

— Я понятия не имею, ветреный ли я, так что целый год ходил бы буквально по лезвию ножа, знаешь ли, боялся бы смотреть на шатенок. А все потому, что кое-кто забыл дату.

— Ты — боялся?!

— Естественно. У тебя есть дурная привычка отвлекаться на все подряд, а я не настолько хорош, чтобы привлекать внимание снова и снова.

— Ты же вечно рвешься в центр внимания! Все эти твои жесты, представления…

— Грешен.

— Ярт будет отпускать шуточки про жениха и невесту целую вечность! — Юлга не знала, почему спорит, просто… увлеклась. — и не надо про дату, такое ощущение, признаваться можно только на день Солнца!

— Угу. Ярт будет, признаваться на день Солнца — добрая традиция... У меня тоже есть право бояться, Панда. Даже если знаешь, что можешь сделать первый шаг и почти уверен в результате — всегда остается это маленькое, незаметное «а вдруг я ошибся», которое очень страшно преодолеть. Но тут все так совпало — смог подготовиться, свободный день… День Солнца просто создан для того, чтобы можно было перешагнуть через страх. К тому же, можно целовать тебя без риска нарваться на защитную реакцию и провалиться в воспоминания, как я мог такое упустить? Так что скажешь? Хочешь кофе?

Юлга снова попыталась отступить — на этот раз получилось. Поправила волосы, выигрывая себе время.

Ния говорила… Все-таки, она самая проницательная из их Круга, когда дело касается такого рода вещей… Юлга не ожидала… Поверить не могла… надо все тщательно обдумать, однозначно. Походить из угла в угол, просчитать риски, разобраться в себе, понять, чего именно она хочет… Ее собственный страх никуда не делся, наверное, на нее не действует магия дня Солнца, вот она про него и забыла…

Рука как будто сама потянулась к кружке, и Юлге оставалось только глотать слишком крепкий напиток, стуча зубами по краю. Варт старался. Он положил слишком много сахара, и зачем-то плеснул молока, но кофе был вкусным — вкуснейшим кофе, которое Юлга когда-либо пробовала.

— Как давно ты… — Начала она, допив.

— Ну, не с первого взгляда, не мечтай. С первого взгляда ты была страшная, как Окосово царство, вот такие потеки туши и двухметровые иголки во все стороны. — Хмыкнул Варт, разводя руки в стороны размашистым жестом.

Юлга не очень поняла, что именно он показывал — потеки или иголки.

— Но потом ты осталась, хотя перед тобой был испуганный сопляк, который удерживал тебя чуть ли не силой. Прости.

— Это была не жалость, уж будь уверен. Я испугалась этого сопляка. Когда чего-то боишься, надо попытаться понять. Так я скатилась до сочувствия. — Юлга вздохнула, — Все-таки к плите тебя лучше не пускать. Хороший кофе.

— Знаю. Спасибо за это.

— Тебе тоже. За все.

Они как-то очень естественно переплели пальцы.

Ничего на самом деле не решилось. Они всего лишь узнали друг о друге чуть больше, стали чуть ближе, но каждый из них понимал, что кофе этот мало что значит, это всего лишь очередной шаг к чему-то бесконечно далекому.

Оглядываясь назад, они видели, какой длинный путь проделали, а впереди не было ничего, кроме неизвестности.

Однако Юлге очень нравилась то, что она сможет пройти — хоть бы и совсем немного — вот так вот, как-то совершенно естественно держась с Вартом за руки.

Это была плохая идея.

Варт признался, потому что думал, что иного случая ему не представится. Потому что Юлга отдалялась с какой-то катастрофической скоростью и в какой-то момент он понял, что ее ему не хватает. Что, вроде бы, не было никакой ссоры, но выросла стена отчуждения, которая складывалась по кирпичику из случайных сиюминутных решений. Вроде бы все так же было общее дело и общая тайна, но она внезапно оказалась единственным, что их связывало: Керн сорвался, Селия вспылила и полопались те тоненькие ниточки летних разговоров ни о чем, которые они несмело протянули друг к другу. Они все еще были друзьями, но теперь это было просто слово и просто статус.

Бой с Юлгой — бешеный, в который Варт выложился до самого донышка, вернул ему частицу того, что он и не заметил, как почти потерял. Это было неописуемо вкусно, ярко до рези в глазах и боли в носоглотке, он купался в собственных и ее эмоциях и как никогда ясно различал малейшие их оттенки, хотя и знал, что потом это обернется жутчайшей головной болью.

До этого момента он не позволял себе заглядывать в Юлгу, блюдя давным-давно возвращенное ему обещание, а тогда не смог удержаться.

Ее влюбленность пахла яблоневым цветом — без той тошнотворно-сладковатой нотки, которая так раздражала его в детстве, да и сейчас порой заставляла морщиться рядом с влюбленными парами.

И осознание этой влюбленности сделало его уязвимым, заставило раскрыться, наверное, поэтому оба провалились в воспоминание, стоило им соприкоснуться кожа к коже.

Он мало что запомнил из того, что увидел. Сказав «болото» он не покривил душой. Это была мешанина запахов, образов и звуков — как будто какой-то ребенок взял разноцветный пластилин, множество ярких цветов, и смял весь в огромный грязно-зеленый волосатый ком. Все, что он смог уловить — это страх.

Страх сделать шаг.

Боязнь перемен.

И этот чужой страх угнездился в его голове, и Варт полночи пытался его выгнать, пока не понял, что это и его страх тоже. Понял и решился на отчаянные меры.

Он предложил Юлге встречаться. Ценой заляпанной кухни, настенного календаря, потерянного в общей суматохе зеленки-карандаша и рубашки старшего брата, которую было проще закопать на заднем дворе, чем отстирать, что они с Юлгой и сделали, хихикая, как малолетние преступники.

Ярт узнал, но злился недолго и как-то совсем несерьезно.

Ну а что — он мог теперь безнаказанно над ними издеваться, повторять «я же говорил» и всячески злорадствовать и быть как никогда правым, а на такое дело и рубашку не жалко.

Это оказалось не так уж и сложно, победить этот страх. Наверное, потому, что Варт был уверен в результате. Он не врал Юлге, когда говорил, что задумывался об этом уже давно. И насчет собственных чувств не соврал: никто из них не был безумно влюблен, и слова «я люблю тебя» так и не прозвучали.

Но это была плохая идея, он поторопился, ожидание неизбежной катастрофы преследовало его во сне и наяву. Он слишком хорошо чувствовал Юлгины эмоции. Не только положительные, но и мимолетную обиду, случайную ревность, о которых она никогда ему не говорила вслух и вряд ли задумывалась о том, что он ее все равно чует, вряд ли она вообще успевала ее замечать. Да и сам Варт, бывало, ловил себя на нехарактерных эмоциях.

Пока им было хорошо вместе, но как скоро изменится ее мнение? Как скоро он ей надоест? Варт знал, что сейчас его ревность беспричинна, и невозможность взять ее под контроль раздражала несказанно. Он впервые с раннего детства не чувствовал себя хозяином собственных эмоций и осознавал, что, в общем-то никогда им и не был.

К тому же он отлично понимал, что они сошлись скорее под влиянием обстоятельств: под давлением ее подруг, Ярта, отголоска случайно пойманных воспоминаний, срыва Керна — все это было не лучшим фундаментом для отношений, и Варт ждал, что вот-вот все рухнет, как карточный домик и она уйдет. Если не уедет далеко-далеко, как Яльса, не впадет в кому, как Талина, то все равно уйдет — так или иначе. Может, переедет в собственную квартиру или переведется, или еще что-нибудь… Все было так хорошо, что просто не могло не закончиться. Варт отгонял от себя эти мысли, но почему-то они все равно возвращались снова и снова. А уж после вчерашнего осознания всех возможностей собственного дара и вовсе хотелось повеситься.

Впрочем, сегодня он мог выдохнуть: вряд ли что-то случится на свадьбе Ангена.

Анген был другом Варта — в той же мере, что и все остальные из группы, когда-то принадлежавшей Ярту. Сколько Варт себя помнил, у Ангена была невеста, где-то там, далеко, в глубине квартала водников, в самом богатом доме. Немудрено, что Нию Варт видел до встречи с Юлгой всего пару раз, ее берегли, как сокровище. Потому и не узнал тогда ее в подошедшей к ним официантке.

Иногда Варт задумывался, насколько Юлге повезло с Кругом: Ния влиятельна и прочно привязывает весь их Круг к Тьену, да еще и родовые особенности дара не позволяют часто пользоваться совместной силой, а значит, у них нет риска потерять индивидуальность, как часто бывает с членами военных Кругов. Те отрабатывали боевые приемы, требующие огромной силы, неделями, без остановки, и в результате излишнего использования одного общего энергопотока превращались в одинаковых по личностным характеристикам клонов — некую среднюю личность, несущую черты всех четверых. Да и вообще, Круг Юлги действует как сплоченная команда, но не как Круг, и это не может не радовать: Варт бы не пережил у Юлги безэмоциональности Жаннэй или невинной бестактности Майи.

Накануне Анген поделился с ним сходными мыслями: он знал Нию с рождения, как облупленную, но инициация Круга добавила в нее некие новые черты, к которым он не знал, как относиться.

— Она стала менее чувствительна. Раньше не могла пройти мимо всяких кошечек, собачек и прочих птичек с подбитыми лапами, а сейчас… — Говорил Анген, разводя руками.

— Это важно? — Удивлялся Варт. — Это, наверное, Жаннэй.

— Не могла сказать и слова поперек кого-то, кто главнее. Кому я должен быть благодарен за эту перемену? Она так отбрила недавно моего брата — любо-дорого. — Улыбался Анген.

— Майя.

— А куда делась ее доверчивость?

— Юлга. — Здесь уже пришел черед Варта улыбаться. — Прости и… спасибо.

— Ты, вроде как…

— Есть такое.

Анген ободряюще похлопал его по плечу.

— Держись, мужик.

Варт не спрашивал, каково это — знать свою будущую жену с пеленок, как остальные на той предсвадебной вечеринке, потому что чуял все и сам. И щемящую нежность, и опаску, что что-то сделаешь не так, и полную уверенность в совместном будущем, и безграничное доверие, и какое-то теплое желание защищать… Ангену очень повезло.

Это был не первый договорной брак на памяти Варта.

Обычно женихи пахли совсем не так. Пахли растоптанной гордостью, безразличием, раздражением, желаниемпоскорее закончить всю эту мутотень и нажраться на приданое. Невесты пахли долгой истерикой, иногда — страхом. Безразличием к собственной судьбе, усталостью. Смирением. Нетерпеливым ожиданием вдовства пахли, и это был отвратительный запах. Сладковатый душок измены оборачивался для Варта смогом, забивающим нос и горло, и всегда старался улизнуть с церемонии пораньше, до того, как начнет кашлять.

Иногда пара пахла доброжелательным пониманием, купеческой сделкой, и этот запах хотя бы можно было терпеть.

— Тебе очень повезло, Анген. — Сказал тогда Варт.

— Да уж. Вторая сваха благословляет. — Хитровато прищурился тот. — Спасибо мудрой Хильте рода Элу, что не ошиблась. И, думаю, мне стоит извиниться перед мудрым Вартом рода Хин, что боялся подпускать к невесте.

— Что? — Варт очень быстро осознал, что именно ему сказали.

— За тобой репутация черной свахи, Варт, не ври, что не в курсе. Ты не замечаешь, но рядом с тобой редкая пара не распадется. Там слово уронишь, там посмотришь, там намекнешь… и все. И да, я тоже тебя боялся — а потом подумал, что если уж суждено расстаться, то пусть так и будет. У меня был сложный период, мне казалось — меня купили, но Ния... Я не хотел от нее сбегать. Это было бы предательством. Я решил — если ты за полгода не сможешь расстроить свадьбу, то значит — судьба. К тому же, как бы я запретил Ние с тобой общаться? Она теперь может возразить, да и когда не могла мне казалось неправильным этим пользоваться. Я бы и так ее не бросил, но иногда нужно что-то символическое, понимаешь? Вроде черной свахи…

— Да откуда… С чего ты…

— У тебя мать из рода Элу. Разве не очевидно?

— Это…

— Я понимаю твою растерянность и обиду, но… Мы все — заложники своего дара, Варт. Спроси свою девушку. — Горько усмехнулся Анген. — Прости меня, что использовал тебя — я все равно считаю тебя другом, но пойму, если..

— Не тебе извиняться. — Варт развел руками, — не буду портить праздник.

— Вино отменное, попробуй. Старик вытащил лучшее из погребов Храма, — Кивнул Анген. — Спасибо.

Варт помнил тот диалог в малейших деталях. Он помнил выражение лиц, горьковато осевший на языке привкус вины, острое удивление — как так, неужели и правда не знает?

Варта с рождения убеждали, что мужчин-свах не бывает. Талина и убеждала — Варт помнил не так много разговоров с матерью, она слишком долго считала его живым мертвецом, чтобы по настоящему привязаться, так он объяснял ее вечную отстраненность и отсутствия той теплоты, которые другие матери дарили своим детям. А Варту так хотелось ей верить, что он пропускал мимо ушей все упоминания рода Элу. Он не хотел догадываться, мать не хотела догадываться, и это все чуть не кончилось печально. Было ли нежелание Талины верить эгоистичным? Трудно осуждать кого-то, если тот довел себя до сумасшествия отрицанием очевидного, хотя и Варт чуть не сгорел в кризисе из-за этого отрицания. Наверняка у рода Элу были какие-то ритуалы, которые могли помочь, но Талина и не подумала о них.

Кому она навредила больше? В любом случае, цену свою она заплатила, а Варт был жив и здоров и не хотел ее ни в чем винить.

Зато сразу стало ясно, почему его так часто звали на чужие свадьбы полузнакомые люди. Варт обычно отказывался, но некоторые были слишком настойчивы и он сдавался. Иногда ему везло, но чаще возвращался он оттуда с жестокой мигренью. Может, и примета есть: Варт не улизнул еще до обряда клятв, значит, пара проживет вместе долго и счастливо. Да что там, есть наверняка, и он сам не раз такое слышал, только пропускал мимо ушей. Не хотелось сомневаться в словах матери, не хотелось сомневаться в матери вообще.

А если подумать, он и в адрес Ярта не видел и не чуял особых проявлений материнских чувств. Была лишь одержимость свадьбой Ярта и Яльсы которая теперь легко объяснялась.

Почему она так отчаянно хотела этой свадьбы? Чтобы доказать, что ее дар не пропал после рождения младшего сына? Чтобы доказать, что она талантливее его? Какой она была свахой — черной или красной? А почему дар Талины вообще вел себя так непредсказуемо? Варт никогда не слышал, чтобы у свах были с этим проблемы: наоборот, считалась, что сваха, которая счастлива в браке и имеет много детей, сильнее свахи молодой и неопытной.

И почему она привела Юлгу?

И Варт снова думал, что предлагать Юлге встречаться было не самой лучшей идеей. Не то время и не то место.

Но что-то говорило ему, что того времени и места могло и не случиться.

Зудела на краю сознания обида: его использовали! Его все использовали, и хоть бы кто сказал! И Юлгу ему навязала мать в отчаянной попытке самоутвердиться!

Но Варт смотрел на свадебный танец тех, у кого было гораздо меньше возможности выбирать собственную судьбу и давил обиду в зародыше.

Анген и Ния танцевали во внутреннем дворике Храма. Остальные наблюдали за ними с балконов: даже водникам сейчас не стоило спускаться вниз, потому как это был такой же древний, инстинктивный танец, как и танец инициации Круга, как множество других брачных танцев, и посторонних стихия могла просто перемолоть и выплюнуть на камни переломанными куклами.

И Ния, и Анген были коротко острижены. Их переплетенные в одну косу когда-то длинные волосы давно унесли куда-то вглубь Храма. Танец людей не представлял собой ничего особенно интересного — сверху они казались почти неподвижными фигурами, но водники почему-то смотрели чуть выше и Варт ясно чуял восхищение.

Варт чуть приобнял стоящую рядом Юлгу.

— Не знаешь, на что они смотрят? — Спросил он немного растерянно.

Его впервые позвали на традиционную свадьбу водников. Это была очень длинная процедура, занимавшая около недели, причем большая ее часть проводилась в Храме и была таинством за семью печатями, а гостей звали только на последний день. Это было дорого и не очень удобно и в большинстве своем люди предпочитали церемонию универсальную, которую изначально придумали для свадеб представителей разных стихий. Она занимала каких-то полдня и не так выматывала, к тому же разводиться после нее было не в пример проще. Однако Ния и Анген отделаться универсальной церемонией просто не могли, хотя очень бы хотели.

— Мы не увидим. — Огорченно ответила Юлга. — Мне сказали, должно быть две змеи, как из стихии. Знаешь же, у них змеи священные животные. — и тут она просияла, как будто что-то придумав, — слушай, я помню, ты в детстве образами все видел, да?

— и сейчас могу.

— Ну так попробуй. А я — с твоей помощью. — и Юлга стянула перчатку и схватила его за руку.

Варт не сомневался в успехе, захваченный Юлгиным энтузиазмом: зажмурился и резко открыл глаза. Сначала мир поплыл, размылся, развалился на тысячу кусочков, а потом собрался в нечто похожее, но немножко другое.

Например, вместо людей на площадке замерли друг напротив друга, чуть покачиваясь, две змеи. Одна — светло-коричневая в темных пятнах, странной формы: плоский хвост, широкое тело и какая-то слишком маленькая голова, и вторая, темно-серого цвета с острой мордой и привычного вида.

— Шахматка, да? — Фыркнула Юлга. — Как думаешь, долго они так будут?

Она закрыла глаза, наверное, чтобы картинки друг на друга не накладывались, и доверчиво прислонилась к его плечу.

— А они ядовитые? Мне говорили, ядовитые.

— Шахматки? Да нет, я где-то читала, что на самом деле нет. Только похожи на ядовитых, а на самом деле просто глотают добычу целиком, как будто наползают. А потом переваривают... А та, вторая, морская змея, да? Я читала, что у них хвост плоский…

— Наверное.

— Обычно сначала дерутся. Мне Ния говорила, что сначала змеи обязательно дерутся. — Поделилась Юлга. — Вот, они стоят и покачиваются: это боевая стойка.

— Они знакомы с рождения. Готов поспорить, драться они не будут.

«Шахматка» игриво боднула «Морскую», после чего водники отвернулись и поспешно засобирались по своим делам, шепотки сменились разговорами в полный голос: шоу кончилось. Варт моргнул, возвращаясь в обычный режим, но руки Юлги не отпустил. Это была такая игра: Юлга училась контролировать свой дар, наблюдая за всем глазами Варта. Для этого нужно было перехватывать очень свежие воспоминания. Раньше Юлги хватало на пару минут такой работы, сейчас она могла держаться до получаса.

— Ладно, пошли, дальше уже неприлично подсматривать. — Сказал Варт, увлекая ее к выходу.

— и что, мы пришли сюда ради десяти минут?

— Не думаю, что то, что мы видели, часто показывается человеческому глазу. — Мягко сказал Варт. — Это же проявления стихии. Они шесть дней к этим десяти минутам готовились.

— Ну-у-у… — Капризно протянула Юлга, но это было не всерьез, и оба это знали.

Возможно, не будь у Варта перед глазами Ангена и Нии, его бы бесила сама мысль, что его мать, сваха, привела для него девушку без его ведома и согласия. Однако глядя на этих двоих он кое-что понял.

Какая, к черту, разница?

И был благодарен им за это.