Опасность близка

Они похищают молодых женщин, многие из которых несовершеннолетние. На верхнем этаже располагались фабрика и склад наркотиков. На втором этаже находился публичный дом, где девушки были пленницами. Когда девушки становились послушными, их выпускали на первый этаж.

«Так близко к центру?»

«В Хуаресе нигде не безопасно», — Мирасоль пожимает плечами, отмахиваясь от отеля «Верде». «Когда отель закрыли из-за скандала, «Лос Ацтекас» переехали».

«Какой скандал?»

«Тела погибших девушек были обнаружены в кучах мусора в пустыне. Арройо-дель-Навахо, в восьмидесяти милях к югу.

Следы некоторых из них были выведены в отель Verde».

При умеренном движении Мирасоль поворачивает на юг.

Мы подъезжаем к перекрёстку. На дорогу выходит солдат и поднимает руки, останавливая движение. От мужчины с винтовкой нас отделяют три машины.

«Чёрт», — костяшки пальцев Мирасоль побелели от руля. — «Если нас остановят, дайте мне говорить».

Впереди нас в поток машин въезжают два зелёных «Хаммера» с солдатами. Как только они проезжают перекрёсток, солдат запрыгивает во вторую машину.

Мирасоль расслабляется, и мы продолжаем путь.

«Много лет назад президент отправил армию и федеральную полицию на борьбу с картелями. Число убийств возросло. Люди исчезали, их похищали прямо на улицах средь бела дня. Люди требовали вывода армии.

Действующий президент обещал бороться с картелями реформами и экономическим развитием. Он наивен. Убийства продолжаются, а его считают слабаком. Всеми, не только картелями. Теперь он снова посылает армию и федералов. Небольшое начало, но начало. Скоро город снова будет охвачен войной.

«Хамви» новые и в хорошем состоянии. Каждый оснащён пятидесятикалиберным пулемётом на цапфе. Бойцы одеты в чистую форму с цифровым камуфляжем. Кевларовые шлемы и бронежилеты. Вооружены винтовками М16 и карабинами М4.

«Обученные армией США», — замечание Мирасоль выдаёт её цинизм. «Годами Америка снабжала и обучала мексиканскую армию для ведения войны с наркотиками. Мексиканская армия делает ровно столько, сколько нужно, чтобы удовлетворить своих спонсоров. Коррупция продолжается».

Мирасоль намеренно отстаёт от остальных машин в колонне, давая армии достаточно места.

Много лет назад американцы обучили и оснастили «Зетас» для борьбы с картелями. Это был особый род войск. Элитные войска. Лучшее оружие, американская тактика. Абсолютный профессионализм. Коррупция взяла верх, и они занимались своим делом в свободное время. В конце концов, «Зетас» стали тем, чем они являются сегодня. Ещё одним картелем.

Перечень коррупционных схем Мирасоля удручает. «Разве мы не делаем ничего хорошего?»

«Не в Хуаресе. Картели наняли бывших бойцов спецподразделений армии США для модернизации своих сетей связи».

Я слышал об этом. Списал это на отчаянных дельцов, нанятых журналом «Солдат удачи».

Неудивительно, что Штейн нас подозревал. Меня может привлечь работа наёмником. Операторы на пенсии отлично справляются.

деньги работая подрядчиками.

Мексиканские армейские «Хаммеры» поворачивают направо. Словно по негласному согласию, движение ускоряется. Облегчение на дороге ощутимо.

«Ты очень много знаешь о Хуаресе».

«Это моя работа», — вздыхает Мирасоль. «В Эль-Пасо говорят, что в Хуаресе всё стало лучше. Что город снова безопасен для туристов. Но реальность совсем другая».

Улица залита ярким светом. Тротуары заполонили торговцы. Голые лампочки висят по углам их импровизированных палаток. Их товары очаровательны.

Керамика, игрушки, яркая одежда и ткани. Аромат курицы и говядины, приготовленных на гриле на открытом воздухе, возбуждает аппетит.

А если добавить его в тако или буррито, то тем более.

«Люди должны жить», — говорит Мирасоль. «Город облачён в одежду нормальности. Фиесты, бары, торговые центры. Люди слушают музыку, танцуют и пьют. Они мечтают о романтике, пока вокруг гангстеры похищают девушек и убивают друг друга на улицах. В такие ночи люди занимаются любовью. За их окнами картели сжигают своих врагов заживо в бочках. Всё это считается нормой».

Мирасоль сворачивает налево на боковую улицу. Едет к реке. Через три квартала она поворачивает направо на другую ярко освещённую улицу. Более оживлённую, чем предыдущая. Уличные торговцы, бары. Слева, спиной к реке, двухэтажное здание. Я сразу его узнаю.

«Вот он», — говорит Мирасоль.

Ла Куэва.

OceanofPDF.com

29

OceanofPDF.com

ХУАРЕС, СРЕДА, 23:00

Объект построен по образцу отеля «Верде». Первый этаж выложен шлакоблоками, выкрашенными в цвет загорелой кожи. Ярко-зелёная неоновая вывеска гласит: «Бар Куэва».

Второй этаж — деревянный каркас и гипсокартон. Балкона и третьего этажа нет.

Окна на втором этаже закрыты ставнями. Ставни сделаны из толстого дерева, выкрашенного в зелёный цвет. Окна на первом этаже – из прозрачного стекла. Из них открывается беспрепятственный вид на полумрак, где люди самозабвенно танцуют.

Музыка такая громкая, что окна трясутся.

«Предположим, что Ла-Куэва — это то, что мы думаем», — говорит Мирасоль.

«На втором этаже будут держать девочек и хранить наркотики.

Могут быть комнаты, где клиенты платят за секс.

«Сомневаюсь, что на этой территории есть наркофабрика. Для этого у картелей есть специальные лаборатории. Они нанимают профессиональных химиков. Их называют «чёрно-белыми».

Потому что они носят белые костюмы из тайвека и чёрные маски, закрывающие нос и рот. Я брал интервью у одной женщины. Она оплатила свою докторскую диссертацию, работая на картель. Когда она защитила докторскую, нелегальная работа стала настолько прибыльной, что она превратила её в свою карьеру.

Я перевариваю информацию. Хамза и его террористы займут второй этаж. Наркотики и светлокожие проститутки.

Они ценны. Несовершеннолетние девочки ценны. Какова цена убийц из «Кудс»? Какую дьявольскую сделку заключил Бледсо с Хамзой и картелями?

«Где они разместят вход в туннель?»

«Как и в любом баре, здесь будет подвал. Там хранят вино, крепкие напитки и бочки с пивом. Логично было бы прорыть туннель именно там».

«Лестница, ведущая в подвал», — говорю я.

«Да», — Мирасоль смотрит мне в глаза. «Или люк».

«Давайте объедем здание».

«Мирасоль» вливается в поток машин. Проезжает мимо клуба. Я оглядываю людей на тротуаре, высматривая часовых. На углах стоят крутые парни. Невзрачная одежда.

Скрытые пистолеты. Ничего тяжелее девятимиллиметрового. Уверен, внутри у них есть автоматические винтовки.

Эта улица усеяна кебабными. В одной-двух из них столики и стулья стоят прямо на тротуаре. Закусочные с блюдами ближневосточной кухни курят кальян. Вдыхайте канцерогенные токсины.

Мирасоль замечает мой интерес. «Сюда приезжает много людей с Ближнего Востока, из Азии и Восточной Европы. Чтобы нелегально попасть в Соединённые Штаты. Большинство из них ждут, чтобы отдать свои деньги койотам».

Кудс будет чувствовать себя как дома. Им будет легко влиться в коллектив.

Через два квартала от клуба Мирасоль поворачивает налево в тёмный переулок. Впереди — высохшее ущелье Рио-Гранде.

Дальше — берег реки США и пограничная стена. Всё окутано тьмой.

Переулок ведёт к узкой дороге, идущей параллельно реке. Скорее, это переулок, освещённый лишь голыми лампочками, вмонтированными в стены зданий. Других машин на переулке нет.

«Они нас заметят», — говорит Мирасоль.

«Один раз нам это сойдёт с рук».

Мирасоль ползет вперед.

Чтобы сохранить ночное зрение, я избегаю смотреть на ярко освещённую улицу, которую мы покинули. Вместо этого я сосредотачиваюсь на задних стенах зданий, на долине реки.

Задняя часть Ла Куэвы тёмная. Есть чёрный вход.

У стены, прикрученной к шлакоблокам и поддерживаемой стальными столбами, находится пожарная лестница. На ней видны две голые лампочки, каждая из которых защищена проволочной сеткой. Одна из них расположена над задней дверью.

Другой висит над пожарной дверью наверху лестницы.

Мужчина сидит под лампой, курит сигарету и смотрит на нас.

Он — дилетант. Опытный часовой не стал бы стоять на свету. Он бы стоял в тени.

Под тридцать. Короткие, торчащие волосы, угловатые черты лица. Мужчина отбрасывает сигарету. Его рука за спиной тянется к пистолету.

Я слышу, как Мирасоль вздыхает. Она убирает ногу с газа.

«Продолжай», — прошипел я. «Не надо. Помедленнее.»

Солдадо застыл в свете наших фар. Мы проезжаем мимо.

«Диос мио». Мирасол дрожит.

«Тише, — я положил руку ей на плечо и нежно сжал. — Всё в порядке. Поверни налево».

Через два квартала после Ла Куэва мы поворачиваем налево в другой переулок.

«Паркуйтесь здесь».

Мирасоль останавливает машину и глушит двигатель.

«Что теперь, Брид? Ты уже насмотрелся?»

«Нет. Мне нужно попасть внутрь. Мне нужно увидеть второй этаж».

«Как ты собираешься это сделать?»

«Вы сказали, что там держат женщин».

Мирасоль сдерживает смех: «Ты с ума сошла».

«Просто очередной тупой гринго, ищущий секса».

Мирасоль долго смотрит на свои руки. Подняв лицо, она принимает решение. «Брид, теперь мы ведём одну войну».

"Что ты имеешь в виду?"

«Бледсоу приезжает в Хуарес, чтобы удовлетворить свой аппетит. Думаю, девушки, которых они здесь держат, молоденькие. Ты же видел, кого они погрузили в грузовик».

"Да."

«У Бледсоу может быть отдельная комната на втором этаже».

Голос Мирасоль дрожит от волнения. «Чтобы попасть туда, нужно торговаться за молодую девушку».

«Ты имеешь в виду вести себя как извращенец».

«Возможно, это единственный выход. Эти люди настолько развращены, что даже самые извращённые предпочтения для них нормальны».

«Если вы думаете, что это сработает».

«Да. Сколько у тебя наличных?»

Это Мексика. В Латинской Америке кредитные и дебетовые карты только начинают использоваться. Повсюду наличные являются общепринятым средством обмена. Поэтому ограбления и грабежи — обычное дело. К счастью, я подготовился.

«Тысяча долларов».

«Тратилышка», — шмыгает носом Мирасоль. «У меня двести».

«Этого будет достаточно?»

«Может быть. Если у них есть невысокая, темнокожая, некрасивая девушка вроде меня».

Она напрашивается на комплимент. Я молчу. Тянусь к дверной ручке.

«Порода», — Мирасоль кладёт руку мне на плечо. «Мы делаем это, чтобы подняться наверх. Ничего больше».

Я улыбаюсь.

МИРАСОЛЬ ЗАКРЫВАЕТ МАШИНУ, и мы выходим на ярко освещённую улицу. Я обнимаю её за плечи, а она обнимает меня за талию. Меня снова поражает, какая она крошечная. Пока мы идём, она прислоняется ко мне. Это приятное ощущение.

Мы подходим к углу, и я узнаю солдат, стоящих на страже. По одному на каждом углу. Крутые парни с татуировками.

Руки и серьги. Интеллект не светится в их глазах. Это тупые инструменты.

Я сразу же окидываю взглядом интерьер, как только мы входим. В клубе людно. Живая группа играет популярную танцевальную музыку. Не очень. Я замечаю пустой столик среди множества других и провожу Мирасоль к месту.

«Чего ты хочешь?» — спрашиваю я.

«Красное вино».

Я подхожу к цинковой барной стойке. Незнание испанского сбивает меня с толку. «Una cerveza» (пиво). Я колеблюсь, подбирая слова.

«Y… un vino rojo».

Бармену тридцать, у него короткая бородка и усы.

Он презрительно усмехается, глядя на глупого гринго, и приносит мне большой бокал янтарной жидкости. Ряды бокалов перевёрнуты вверх дном в деревянной подставке для фужеров над барной стойкой. Он достаёт один, ставит его на стойку и наливает из открытой бутылки красного.

«Четыреста двадцать пять песо». Бармен улыбается так, словно просит меня схватить за лодыжки. У этого засранца золотой резец.

Около двадцати долларов. Я достаю из переднего кармана пачку денег, отрываю двадцатку и протягиваю её через барную стойку.

«Спасибо».

Бармен следит взглядом за пачкой, которая возвращается ко мне в карман.

Я поднимаю очки и поворачиваюсь спиной, прежде чем он успевает ответить.

«Молодец, Брид», — озорно улыбается Мирасоль.

«С этого момента торгуйся сама», — говорю я ей.

«В Мексике женщинам не рады в барах. Ближе к границе заведения более либеральны. У нас здесь не должно быть проблем, но укоренившиеся взгляды».

«Похоже на шовинистическое общество».

Мирасоль отпивает вино. «В Мексике женщины ничего не стоят.

Их полезность ограничена рекламой пива. Либералы в Америке выступают за права женщин, но понятия не имеют, каково это здесь. Раз в пять лет они публикуют материал.

О женщинах, исчезнувших из Хуареса. Их находят убитыми или не находят вовсе. А потом праведные американцы забывают.

Пока мы разговариваем, я блуждаю взглядом по клубу. Достаю телефон и фотографирую Мирасоль, стараясь запечатлеть вид комнаты за её спиной. Лестницу, ведущую на второй этаж. Протягиваю ей телефон. «Снимите меня».

Я забираю телефон и просматриваю фотографии. На заднем плане — мой снимок с баром. Я возвращаю телефон ей в руки. «Ещё. Снимай ещё».

Мирасоль делает ещё несколько снимков. Я и бар, я и танцпол. Я сажусь рядом с ней, спиной к входу. Поднимаю камеру, делаю серию селфи.

Когда я закончил, у меня получилась панорамная коллекция фотографий первого этажа. Триста шестьдесят градусов. Я обнимаю Мирасоль, притягиваю её к себе и целую. Она застывает. Я прижимаю её к себе, на мгновение отрываюсь от меня и снова целую. Чувствую, как она начинает таять. Её губы приоткрываются, и она сдаётся. Её пальцы ерошат мои волосы, и она отвечает на поцелуй.

Я закрываю глаза, наслаждаюсь близостью.

Когда я отпускаю Мирасоль, ее глаза и губы блестят.

Она тянется за вином и делает большой глоток. Пиво на вкус как вода, меня обманули. Аромат и вкус «Мирасоля» ошеломляют меня. Я заставляю себя включиться.

Бармен и несколько мексиканцев смотрят на нас.

Я делаю вид, что не замечаю. Взгляните на мужчин и полуобнаженных женщин, танцующих перед оркестром.

Задумчиво смотрит на меня Мирасоль.

Следом за ней по лестнице спускаются двое мужчин. Худощавые, смуглые, чисто выбритые. Лица загорелые больше, чем подбородки. Один мужчина лысый, у другого короткие, аккуратно подстриженные волосы.

Они уверенно подходят к бару и завязывают разговор с барменом. Он ведёт их в подсобку.

Он закрывает за ними дверь и возвращается в бар.

«Кудс». Подготовка к проникновению в США.

Они не хотят, чтобы борода их выдавала, поэтому бреются. После бритья их лица остаются полузагорелыми.

«Нам следует это сделать», — говорю я наконец.

«Да», — соглашается Мирасоль.

«Как ты думаешь, кто?»

«Бармен, — говорит она. — Бармены знают всех».

Мирасоль встаёт и идёт к бару. Бармен обслуживает остальных. Она ждёт, оглядывается на меня и улыбается.

Закончив, бармен подходит к Мирасолю, и они разговаривают. Он выглядит удивлённым. Бросает на меня взгляд, затем наклоняется ближе, и они продолжают разговор.

Я оглядываю клуб. У входа стоят два здоровенных вышибалы, но их внимание приковано к другим посетителям.

Возможно, они из картеля, но я так не думаю. Их наняли за их размеры, чтобы запугивать шумных тусовщиков и выгонять их, если понадобится. Я вижу других мужчин за столиками у двери и у подножия лестницы. Эти парни выглядят серьёзно, с точёными лицами и татуировками на руках и шеях.

Один из трёх мужчин за столом носит мужской пучок и вислые усы. Он похож на пирата из китайских морей. Под V-образным вырезом футболки видны татуировки на груди. У его ног лежит большая холщовая сумка. В ней поместилось несколько автоматов АК-47 и магазинов.

Мой взгляд скользит по мужчинам за столом возле двери.

Под столом у них такая же сумка. На первом этаже я насчитал как минимум шестерых «солдадо» со стрелковым оружием. Два «Кудса» в подсобке за баром. Наверху ещё.

Это осиное гнездо.

У Ман-Буна острый взгляд. Он пристально смотрит на Мирасоль и бармена. Что-то говорит друзьям, встаёт и идёт к бару. Я отвожу взгляд, когда он проходит мимо.

Бармен и Мэн-Бан знакомы. Он присоединяется к разговору с Мирасоль. Оглядывает меня, поворачивается обратно.

Бармен взглянул на меня. Мэн-Бан посмотрел.

Они втроём разговаривают пять минут. Бармен кричит, чтобы кто-то помог им разнести напитки. Очевидно, переговоры важнее. Наконец, Мэн-Бан оставляет их и идёт к лестнице. Бросив последний взгляд на Мирасоль, он исчезает наверху.

Раскрасневшись, Мирасоль возвращается к нашему столику.

«Ты купил себе девственницу, — говорит она. — За девятьсот долларов».

«У меня никогда не было девственницы».

«Не будет», — Мирасоль сжимает мою руку. «Эти уроды продают её девственность двадцать раз в неделю».

«Ради Бога».

«Это старый обман», — пренебрежительно говорит Мирасоль. «Мы поднимемся вместе».

«Ты шутишь».

Мирасоль ухмыляется. «Я сказала им, что готовлю тебе подарок. Мне нравится наблюдать».

Интересно, сколько порока таится в черепе Мирасоль.

Ман-Бан спускается по лестнице. Он идёт прямо к нашему столику и обращается к Мирасоль: «Ven conmigo».

Мирасоль берёт меня за руку. «Пошли».

Лестница, покрытая потёртым зелёным ковром, скрипит под ногами. Ковровое покрытие потёрто и выцвело в середине.

Темно по обе стороны. Запах сигаретного дыма пропитывает всё. Стены из прессованного дерева, выкрашенного в розовый цвет.

Наверху лестницы Мэн-Бан останавливается. Прикладывает ладонь к моей груди. «Дама, деньги!»

Я достаю из кармана пачку, отклеиваю шестьдесят долларов.

Шестьдесят оставь себе, остальное отдай ему. Мэн-Бан пересчитывает деньги. Дважды.

Коридор за его спиной тянется во всю длину здания. Потолочные светильники под грязными стеклянными куполами расположены на расстоянии трёх метров друг от друга. Ковёр того же потёртого зелёного цвета. Двери по обе стороны закрыты. В дальнем конце — пожарный выход.

Из него можно выйти к металлической лестнице в задней части здания.

Одна из дверей справа открывается, и в коридор выходят двое мужчин.

Кудс. Первый — коренастый. Он носит ботинки, рабочие брюки и свободную чёрную футболку. Волосы коротко острижены, он чисто выбрит. Лицо наполовину загорелое.

Второй мужчина — Хамза.

Наши взгляды встречаются по всей длине коридора. Мы окидываем друг друга одним взглядом. У него нет причин узнавать меня, но он знает мою осанку, мою внешность.

Достаточно, чтобы заподозрить что-то.

Ман-Бан видит, как я оглядываюсь через плечо, и поворачивается, чтобы проследить за моим взглядом. Машет деньги Хамзе. «Está bien.

Ellos son clientes.”

Не говоря ни слова, Хамза ведёт остальных членов «Кудс» в комнату в дальнем конце коридора. Они исчезают внутри.

Деньги исчезают в кармане Ман-Буна. Он открывает первую дверь слева. Словно непристойный метрдотель, он отходит в сторону и поднимает руку, приглашая нас войти в комнату.

Мирасоль крепче сжимает мою руку и ведёт меня через дверь. Мэн-Бан закрывает за нами дверь и оставляет нас наедине с…

Девушка.

OceanofPDF.com

30

OceanofPDF.com

ХУАРЕС, СРЕДА, 23:30

Мэн-Бан оставляет нас наедине с...

Девушка.

Ростом, наверное, пять футов и четыре дюйма, выше Мирасоль. Молоденькая, но юная. Лет четырнадцать-пятнадцать. Большие глаза, большой рот, румяные щеки. Волосы до плеч и светлая кожа. Она сидит на краю кровати, обхватив колени руками, скромно прижатыми друг к другу. На ней тонкая белая хлопковая сорочка.

Я подметаю комнату. Она больше, чем я думала. Центральная кормушка, две слепые зоны, два пореза. Уютно. Я ожидала увидеть хижину с матрасом, кишащим клопами, на полу. Здесь чисто, рядом с кроватью лежит коврик. Пол подпрыгивает в такт музыке, играющей внизу. Здесь туалетный столик и стул. Зеркало для девочки. Коллекция расчесок и щёток. На углу туалетного столика – блюдце с коллекцией презервативов. Бутылочки с кремом для рук и лубрикантом. Четыре куска кожаного шнура, аккуратно свёрнутых в бухты.

Я оглядываюсь на девочку. Она пытается мне улыбнуться, но у неё это не получается. Она выглядит испуганной, готовой расплакаться.

Над кроватью – окно. Старинной конструкции, створчатое. Стеклянные панели открываются внутрь, а тяжёлые плантационные ставни – наружу. Окно закрыто.

Я иду в ванную комнату. Маленькая, но в таком месте это роскошь. Дешёвая душевая кабина и туалет. Пластиковые баллончики с освежителем воздуха стоят открытыми на фарфоровом бачке. Я чувствую запах сосны и лёгкий запах отбеливателя. Именно из-за этого и существует центральная подача. Два стрижа. Убедившись, что ванная пуста, я присоединяюсь к Мирасоль и девушке. Они говорят по-испански.

«Я увидела то, что мне нужно было увидеть», — говорю я Мирасол. «Сколько нам ещё здесь пробыть?»

«Мы заплатили за час», — говорит Мирасоль. «Устраивайтесь поудобнее».

Я беру стул, стоящий перед туалетным столиком.

Разверните её и сядьте. Мирасоль сидит на кровати рядом с девочкой. Наволочки белые, с простым цветочным рисунком. Покрывало белое. В изножье кровати аккуратно сложена пара полотенец. Представьте, для чего они.

Девушка выглядит растерянной. Она ожидала секса втроём. Она неловко стягивает с плеч сорочку.

Я смущённо отвожу взгляд. «Ой, да ладно… Прикрой её».

«Расслабься, Брид», — Мирасоль тянется к девушке и отстегивает ремни. «Ничего такого, чего ты ещё не видела».

«Не для ребенка».

Мирасоль берет руки девочки в свои и нежно говорит.

«Брид, это Невита».

Мне кажется невозможным вызвать энтузиазм. «Привет».

Я думаю о Хамзе и убийцах из «Кудс». Сколько их? Я учитываю размер здания и количество комнат.

Возможно, полдюжины «Кудс» и вдвое больше «солдадо». Две комнаты в дальнем конце коридора, вероятно, не используются как спальни. Логистика и администрация. Комната Невиты, должно быть, самая уютная, если только нет таких же в обоих концах.

«Здесь не так много шлюх». Мирасоль поднимает взгляд от Невиты. «Она говорит, что это VIP-бизнес. Только она сама».

и ещё несколько девушек, все молодые. К ней приходят только богатые мужчины и женщины.

«Спроси ее, сколько комнат используется для секса».

Невита говорит быстро, жестикулирует.

«Две», — говорит Мирасоль. «Эта и ещё одна комната поменьше в другом конце. Девочек держат прикованными в другой комнате через коридор».

«Для чего используются остальные комнаты?»

Мирасоль задаёт вопрос Невите. Я не очень хорошо знаю испанский, но понимаю «No se».

Я оцениваю численность противника. Шесть солдат и два «Кудса» внизу. Я видел Хамзу и одного «Кудса» в коридоре. Судя по количеству комнат, получается пять или шесть «Кудсов» плюс Хамза. Двенадцать или больше стрелков картеля.

Невита и Мирасоль поглощены разговором.

Мирасоль переводит и рассказывает мне историю Невиты. Мирасоль даёт контекст и восполняет пробелы в собственных знаниях.

Соглашение о свободной торговле в Северной Америке вступило в силу в начале девяностых. Оно разрушило промышленность двух стран. Одной из стран были США, другой — Мексика. США потеряли свою производственную базу, поскольку фабрики переместились к югу от границы. Промышленники были рады наказать профсоюзы. Автомобили, кондиционеры, одежда. Всё, что требовало труда для сборки или шитья, было вывезено. По другую сторону границы рухнули цены на сельскохозяйственную продукцию. Мексика столкнулась с упадком своего сельскохозяйственного бизнеса.

Результатом стали масштабные потрясения с обеих сторон. Американский средний класс, привыкший к высокооплачиваемой работе на производстве, остался без работы. Заводы закрылись. Целые города на Среднем Западе обезлюдели. Политики призывали мужчин, посвятивших всю свою жизнь сборке автомобилей, научиться писать компьютерные программы.

В Мексике сотни тысяч женщин мигрировали в приграничные города, спасаясь от нищеты. Американские производители построили фабрики в таких местах, как Хуарес. Это макиладорас, приграничные фабрики, которые доказывают эффективность глобализма. Их продукция беспошлинно поступает в Соединенные Штаты. В Хуаресе на этих фабриках работает четверть миллиона человек.

Макиладорас предпочитают нанимать женщин и молодых девушек.

Женщины реже жалуются на низкую зарплату и плохие условия труда. Они реже вступают в профсоюзы. Глобализм выгоден элитам и правительствам обеих стран. Но

—система построена на рабском труде.

Американские ритейлеры последовали за производителями в приграничные города. Они отправились воплощать американскую мечту в жизнь вновь трудоустроенных. Повсюду появились Walmart и McDonald's.

Были проблемы.

Процветание в Соединённых Штатах породило инфляцию по обе стороны границы. Американский средний класс, недавно потерявший работу, был раздавлен. Только рабочие места в информационной экономике могли справиться с этим. В Мексике развивалась несправедливая экономика.

Средняя заработная плата в Хуаресе составляет одну восьмую от средней заработной платы в США. С другой стороны, средняя стоимость жизни составляет девяносто процентов от средней в США.

В Хуаресе проживает два миллиона человек. Уровень безработицы близок к нулю. Экономисты называют это фрикционной безработицей. Когда работник уходит с макиладорас, на его место приходит другой. Такое положение дел приводит к ещё более болезненным последствиям. Работницы макиладорас – расходный материал. Они приходят и уходят. Никто за ними не следит.

Женщины, увольняющиеся с фабрики, могут сделать это ради лучших возможностей. Учитывая специфику рынка труда, это маловероятно. Женщины и девочки просто исчезают.

Невита и ее мать появились на свет два года назад.

Они жили в арендованной лачуге и работали на макиладорас. Минимальный возраст для работы в Мексике — пятнадцать лет. Невите было двенадцать. Она солгала о своём возрасте.

Американская корпорация, владевшая заводом, проигнорировала закон. Она подкупила власти, чтобы те закрыли на это глаза.

Вместе Невите и ее матери удалось свести концы с концами.

До извращенного экономического развития.

Китай был принят во Всемирную торговую организацию. Мировая элита обнаружила, что китайские рабочие с радостью уступают мексиканским. Мексиканцы соглашались на восьмую часть американской зарплаты. Китайцы соглашались на четверть мексиканской. Фабрика, где Невита работала швеёй, закрылась.

Тысячи рабочих мест в Хуаресе исчезли. Мать Невиты цеплялась за свою работу. Невита искала работу, но ничего не нашла.

Однажды, полгода назад, Невита прогуливалась по Марискалю. К ней подошёл мужчина. Он был невзрачен, в чистом костюме. Вежливый и красноречивый, он сделал ей комплимент по поводу её красоты. Сказал, что работает фотографом. Не согласится ли она поработать у него моделью? Плата была скромной, но больше, чем она получала на швейной фабрике. Отчаявшись помочь матери, Невита согласилась. Мужчина дал ей половину денег авансом. Это было больше, чем она зарабатывала за неделю на фабрике. Она пошла с ним в его «студию» в Ла-Куэва.

В Ла Куэве он забрал деньги обратно, изнасиловал ее и отказался отпускать.

Его друзья изнасиловали ее.

Они объяснили, чего ожидают. Мужчины с деньгами приходили к ней. Если она не удовлетворяла их требованиям, её били. Они старались не помечать товар. Ничего такого, что могло бы обесценить её. Они били её в живот.

Они били её по голове основаниями ладоней с такой силой, что у неё стучали зубы. Невита изо всех сил старалась угодить.

Однажды она попыталась сбежать.

Они связали ей запястья и лодыжки кожаными шнурами.

Путы были настолько тугими, что она думала, что сойдёт с ума от боли. Когда она начала кричать и умолять, ей заткнули рот кляпом. Затем они ослабили пуповину. Восстановление кровообращения было мучительным.

Когда она затихла, они снова затянули веревки.

Они повторяли эту процедуру два дня. Она не оставила никаких следов, но изменила её сознание.

Невита больше не пыталась сбежать.

«ЭТО РАСПРОСТРАНЕННАЯ ИСТОРИЯ», — говорит Мирасоль. «Я слышала это много раз».

Тон Мирасоль меня удивляет. Не безразличный... фаталистический.

Так обстоят дела, надежды изменить систему нет.

«Как думаешь, они отправят ее через туннель?»

Мирасоль пожимает плечами. «Невозможно знать. Она привлекательна.

Светлая кожа. Мы не знаем, насколько она довольна. Пытки, возможно, нанесли ей непоправимый вред. Если её не переправят, от неё избавятся.

Я узнал достаточно, чтобы понять, что это значит. Если повезёт, то это будет неглубокая могила в Арройо-дель-Навахо.

Меня тошнит. «Я не хочу больше это слышать».

Невита смотрит в стену мертвыми глазами.

Мирасоль говорит: «Это Хуарес, Брид. Ты хотел приехать».

Я смотрю на часы. «Не для этого».

В коридоре скрипит половица.

OceanofPDF.com

31

OceanofPDF.com

ХУАРЕС, ЧЕТВЕРГ, 00:15

В коридоре скрипит половица.

Это какой-то крадущийся звук. Мы в комнате всего сорок минут. Я слышал, как по коридору ходят мужчины. Не крадутся. Я подношу палец к губам, жестом веля Мирасоль и Невите замолчать.

Комната с центральным освещением. Две слепые зоны, два прохода. Мирасоль и Невита находятся рядом с левым проходом. Они, естественно, привлекут внимание злоумышленника. Я подхожу к проходу между дверью и ванной. Прижимаюсь к стене.

Сколько? Если их будет двое, это будет просто кошмар.

Мирасоль отводит от меня взгляд. Берёт лицо Невиты в руки и прижимает его к груди.

Рука распахивает дверь. Злоумышленник направляет пистолет «Беретта» калибра девять миллиметров прямо в затылок Мирасоля.

Мы оба полны решимости. Я выкручиваю запястье мужчины и валю его на пол. Наступаю ему на локоть, тяну и ломаю руку, как веточку. Пистолет с грохотом падает.

Крик мужчины заглушён, когда я падаю на него и толкаю его лицом вниз. Я бью его коленом в спину, выбиваю дверь ногой. Хватаю его голову обеими руками. Сворачиваю ему шею.

Раздается слышимый треск.

«Боже мой», — ахнула Мирасоль. «Порода».

Это Мэн-Бан. Мои деньги у него. Зачем ему нас убивать?

Приложил ухо к двери. Ничего. Он был один. Лезу в карман Мэн-Бана, забираю свои деньги. Беру «Беретту», разряжаю, оттягиваю затвор назад. Патрон с грохотом грохочет по полу. Заглядываю в патронник, вставляю магазин в рукоятку, заряжаю пистолет. Заряженный, спускаю курок с боевого взвода, снимаю предохранитель и засовываю пистолет за пояс. У меня уже целая коллекция началась.

У нас с Мирасоль есть два варианта: мы можем уйти вместе или по одному.

Невозможно понять, зачем Ман-Бан пришёл нас убивать. Это бессмыслица. Будь то Хамза или дела картеля, он бы не пришёл один.

Я подхожу к окну и открываю внутренние створки. Ставни на плантации заперты, но не заперты. Я распахиваю их настежь и выглядываю. Переулок находится в пятнадцати футах внизу. Это эквивалентно полностью загруженному боевому десантному судну. Я могу прыгнуть, а Мирасоль — нет.

«Надо действовать нагло, — говорю я ей. — Мы уйдём вместе. Сейчас же. Пока его не хватились».

«Они будут задаваться вопросом, где он».

«Но они ничего не сделают. Пока мы не уйдём».

Мирасоль подходит к окну и смотрит вниз. «Я не смогу это перепрыгнуть».

«Вот почему мы выйдем вперед вместе».

"Все в порядке."

Я смотрю на девочку, сидящую на кровати. «А как же Невита?»

Мирасоль качает головой: «Она заблудилась».

Мирасоль выходит в коридор, и я следую за ней. Я оглядываюсь на Невиту. Девушка сидит неподвижно, глядя на меня. Она выглядит оцепеневшей.

Я закрываю дверь за девушкой и трупом.

КОРИДОР ПУСТОШ. Ни следа Хамзы или «Кудса».

«Не смотри никому в лицо», — говорю я ей. «Особенно бармену. Если кто-то бросит нам вызов и скажет, что мы хорошо провели время, мы пойдём домой».

Вместе мы спускаемся по лестнице. Розовые стены мерцают разноцветными огнями, отбрасываемыми сверкающим диско-шаром.

Мы доходим до лестничной площадки первого этажа. Проходим мимо «солдадос» у подножия лестницы. Мой взгляд скользит по их друзьям за столиком у двери. Вышибалам. Танцорам.

Боковым зрением я замечаю бармена. Он пристально смотрит на нас.

Он что-то подозревает. Сколько времени пройдёт, прежде чем он начнёт действовать?

Мимо вышибал, через главный вход. Мы идём по тротуару к углу. Часовой наблюдает за улицей. Это река красных и белых огней. Рука об руку мужчины и женщины идут по тротуарам. La vida loca.

Мы проходим мимо часового. Поворачиваемся к машине. Мирасоль открывает двери. Мы почти на месте, когда кто-то кричит от входа в клуб.

«Матарлос!»

Бармен, блядь. Должно быть, пошёл наверх проверить, как там Мэн-Бан.

Раздается хор криков. «Куалес? Донде?»

«Эль Американо и ла Мухер!»

Мы садимся в машину, и Мирасоль заводит двигатель.

Сквозь лобовое стекло я вижу, как солдат на углу оглядывается по сторонам. Он понимает, что мы только что проехали, и выхватывает пистолет, когда я ныряю на пассажирское сиденье. Я выхватываю из-за пояса девятимиллиметровый пистолет Мэн-Бана.

Лобовое стекло сверкает, когда солдат открывает огонь. Два выстрела пролетают между мной и Мирасоль. Она жмет на газ.

И машина рванулась вперёд. Он выстрелил ещё дважды, прежде чем «Камаро» врезался в него. Ни один выстрел не задел машину.

Вместо этого нас трясёт от удара, и его отбрасывает на капот. Мирасоль резко выворачивает руль и выезжает на дорогу.

Мы застряли в пробке.

Я оглядываюсь назад. Из клуба выбегают мужчины с винтовками.

«Идите по тротуару».

Мирасоль колеблется. «Там люди».

«Сделай это».

Мирасоль съезжает на тротуар и жмёт на газ. Это не «Формула-1», но она мчится со скоростью тридцать миль в час. Она врезается в один прилавок, затем в другой. Пешеходы разбегаются в разные стороны. Вот каково это – расступиться по берегу Красного моря.

Я ёрзаю на стуле. Солдаты с винтовками открывают огонь.

Пули разрывают заднюю часть «Камаро». Они отстают.

Мирасоль сворачивает на боковую улицу.

«Нам нужно быстро перебраться», — говорю я.

«Они будут ждать нас у мостов».

Я оглядываюсь через плечо. Картель передаёт по рации, но пока мы разговариваем, они уже садятся в машины. «Выбирайте самый короткий путь. Подъедем поближе, проверим».

Следующие двадцать минут мы едем молча. Мирасоль сосредоточена на дороге, я же всё время поглядываю по сторонам.

Я начинаю анализировать возможности.

«Мы можем переправиться на машине или пешком. Нам нужно будет определить лучший подход, когда доберёмся туда». Вес «Беретты» на коленях успокаивает меня. «Вы сказали, что четверо мёртвых подъехали к пограничному переходу».

«Да. Мы не в безопасности, пока не пересечём границу. Подход к границе очень опасен, потому что застреваешь в очереди, и нет выхода».

«А пешком?»

«Они могут преследовать вас прямо до пункта досмотра и застрелить на пороге».

«Уже довольно поздно. Как обстоят дела на переправе в это время?»

«Если за вами никто не гонится, всё просто. Если же за вами гонится картель, спрятаться негде».

Мы приближаемся к центру города. На тротуарах много людей. Они любуются ночным городом, наслаждаются уличной едой и музыкой.

«Пуэнте-Рио-Браво закрыт, — говорит Мирасоль. — Остаётся три варианта: Пасео-дель-Норте, Мост Америк и Сарагоса».

«Какой из них ближе всего?»

«Сарагоса, — говорит Мирасоль. — Здесь два четырёхполосных моста, один из которых предназначен только для коммерческого транспорта. На другом мосту есть две пешеходные дорожки, по которым можно перейти дорогу пешком».

С чего начинается солдат?

«Мне нужно осмотреть местность», — говорю я. «Остановись где-нибудь, где тёмно и тихо... Вон там».

Mirasol паркуется на боковой улице и глушит двигатель. Я беру телефон и открываю Magellan Voyager. Ввожу.

«Мост Сарагосы, Хуарес».

Нам показывают высококачественную карту мексиканской стороны моста. Я нажимаю на значок 3D. Изображение мгновенно сменяется видом на подходы с высоты птичьего полёта.

Два пролёта, по четыре полосы каждый. Если смотреть со стороны Мексики, пролёт слева используется для частного транспорта, пролёт справа — для коммерческого. У каждого пролёта свой отдельный подъезд. Подъезд к частному пролёту — через Авенида Уотерфилл. Улица прямая и длиной в милю. Транспорт движется на север и юг, но, оказавшись на ней, легко съехать не получится. Боковые подъезды перекрыты жёлтыми бетонными столбиками. Коммерческий подъезд находится под прямым углом к Авенида Уотерфилл. Он идёт параллельно реке, а затем плавно, круто поворачивает на пролёт.

Здания повсюду похожи на склады и таможенные конторы. Это промышленный район города, заполненный товарами с макиладор. Трейлеры ждут.

Для отправки на север. Корм для потребителей на американских побережьях.

Это смертельная ловушка.

Я не хочу верить, насколько опасен этот мост.

«В Сарагосе не может быть многолюдно в этот час».

«На торговом мосту может быть очень многолюдно», — говорит Мирасоль.

«Частный мост — не очень».

Я ищу «Мост Пасео-дель-Норте, Хуарес». Приложение показывает трёхмерный план. Центр города на юге, граничащий с величественной авенидой Бенито Хуареса. На западе — собор, на востоке — старая арена для боя быков. Мы мельком увидели их по пути.

Подход к мосту Америк очень похож на подход к Сарагосе. Многочисленные пролёты, длинные улицы, ведущие к пограничным контрольно-пропускным пунктам. Никакого укрытия.

Пасео-дель-Норте, Сарагоса и Мост Америк.

Три совершенно разных поля боя.

«Что ты думаешь?» — спрашивает Мирасоль.

Я добавляю виды в закладки. Закрываю браузер. «Безопаснее всего Пасео-дель-Норте. Центр города застроен, с большим количеством гражданского транспорта. Пешеходов и машин. Мы можем подъехать по Авенида-Хуарес. Если возникнут проблемы, есть другие улицы, по которым можно скрыться. Мост Америк и Сарагоса ближе, но опаснее.

Подходы — узкие места. Оказавшись на пути, мы окажемся лёгкой добычей, если не пересечём дорогу быстро.

По обе стороны улицы темно. «Мирасоль» припарковался в длинной колонне машин параллельно. Я оглядываюсь через плечо на ярко освещённую улицу. Раннее утро в Хуаресе. Движение, хоть и стало свободнее, всё ещё заметное.

Открываю телефон и проверяю время ожидания на переходах. Полчаса для машин, нет для пешеходов. «Полчаса — это долго, когда ждёшь, и бежать некуда».

Мирасоль кладёт руки на руль. «Ладно, Брид.

Что ты хочешь делать?"

Эта девушка меня поражает. Сочетание уязвимости и наглости.

«Они будут искать эту машину», — говорю я.

«В Хуаресе, — рассказывает мне Мирасоль, — ежедневно угоняют пятьдесят автомобилей.

Наркоманы берут их, чтобы финансировать свою наркозависимость».

Я роюсь в бардачке. Пусто, кроме техпаспорта и страховки. «Открой багажник», — говорю я ей.

В багажнике я нахожу запасное колесо, домкрат, баллонный ключ и ящик с инструментами. Я роюсь в ящике, выбираю плоскую отвёртку.

Я кладу отвёртку в карман и медленно осматриваю колонну припаркованных машин. Мексика. Низкий доход. Эти люди не привыкли менять свои машины каждый год. Большинство машин — старые развалюхи. Посреди улицы я нахожу Ford Taurus конца восьмидесятых.

Машина заперта. Я оглядываюсь по сторонам, вытаскиваю из-за пояса «Беретту». Держа пистолет за ствол, рукояткой, как молотком, разбиваю водительское стекло. Протягиваю руку и открываю дверь.

Оказавшись внутри, я осматриваю замок зажигания. Беру отвёртку, вставляю её головку в прорезь. Снова держа «Беретту» как молоток, я вбиваю инструмент в цилиндр. Молдинг трескается, но стержень отвёртки сидит надёжно.

Кладу пистолет на сиденье рядом с собой. Вдохнул, повернул.

Двигатель с ревом оживает.

Не просто еще одно красивое лицо.

Я смотрю в зеркало заднего вида. Мирасоль выходит из «Камаро» и быстро идёт к «Таурусу». Она садится в машину и захлопывает пассажирскую дверь.

«Брид, ты меня удивляешь».

OceanofPDF.com

32

OceanofPDF.com

ХУАРЕС, 01:00 ЧЕТВЕРГ

Мы в двух милях от моста Сарагоса. Позади нас воет сирена. Я сглатываю и смотрю в зеркало заднего вида. Движение на нашей полосе замедляется и съезжает на обочину.

Мимо проезжают три чёрно-белых полицейских пикапа в сторону моста. На кузовах пикапов установлены каркасы из чёрных металлических дуг. В двух пикапах сидят два человека спереди и четыре сзади, вооружённые М4.

Карабины. В третьем строю двое впереди и двое сзади. Они стоят, держа в руках пулемёт М240 с ленточным питанием, установленный на цапфе. В ста ярдах позади замыкает шествие белая гражданская «Импала».

Полицейские в масках. Они носят чёрную форму и каски, как штурмовики. Мирасоль говорит мне, что полицейские носят маски, чтобы картели не узнали, кто они. Это вымысел. Картели знают всех их по именам. В Хуаресе есть мемориал убитым полицейским. Убитым по той или иной причине. Под ним картель вывешивает список полицейских, приговорённых к смерти: «Те, кто не верит».

После проезда очередной колонны движение возобновляется с обычной скоростью.

«Что там происходит?» — спрашиваю я.

Мирасоль хмурится. «Они едут к мосту. Что за машина за ними — не знаю».

«Полицейская машина без опознавательных знаков».

«Возможно», — Мирасоль звучит неуверенно. «Брид, мне что-то не так».

Мы в миле от моста, приближаемся к трёхстороннему перекрёстку. Движение заметно замедляется. Впереди, в сторону моста, полицейские машины установили блокпост.

«Остановись, Брид», — настойчивость в голосе Мирасол не терпит возражений. «Это наш последний шанс».

Не раздумывая, я съезжаю на обочину. Выключаю фары, укрываюсь в тени склада. Движение замирает, бампер к бамперу.

В центре трёхстороннего перекрёстка находится широкий островок безопасности. Там расположены автозаправка, ресторан и парковка. Заправка и ресторан закрыты, островок окутан тьмой.

Свет выключен, белая «Импала» припаркована рядом с рестораном.

«Они ищут нас», — шепчет Мирасоль.

«Полиция?»

«Брид, ты всё ещё не понимаешь Мексику. Армия, федералы, полиция штата, муниципальная полиция. Все они в то или иное время выполняют заказные убийства для картелей».

«Картель платит полиции за установку контрольно-пропускных пунктов».

«Да. Они хотят нас убить».

«А что насчет белой машины?»

«Солдадос. Наблюдаю за операцией».

"Дерьмо."

«Они ждут на всех перекрёстках», — Мирасоль оглядывается через плечо. «Нам нужно выбираться отсюда».

Автомобили позади нас образовали приличную пробку.

Полоса движения на юг свободна... Движение с американской стороны отсутствует. Развернуться будет непросто.

Пикап с пулемётом на платформе припаркован у дороги. Два других пикапа стоят V-образно, перекрывая путь к мосту. Их передние части оставляют достаточно места для проезда одной машины. Полицейские в масках с М4 стоят в проёме. Они проверяют каждую машину. Светят фонариками внутрь, сверяя лица с удостоверениями личности.

Белая «Импала» стоит в темноте. Я напрягаю зрение. Двое мужчин занимают передние сиденья. Они в ста ярдах от нас, по другую сторону очереди. С нашего места это всё, что я вижу.

В полумиле к югу, на Авенида Уотерфилл, раздаются гудки. Длинная колонна автомобилей, медленно приближающихся к полицейскому блокпосту, колеблется. Пять бронированных «Хаммеров» проталкиваются мимо гражданских машин. Наконец, армейская колонна перестраивается в левую полосу и вытесняет с дороги автомобили, движущиеся на юг.

«И что теперь?»

«Можно только догадываться», — говорит Мирасоль.

«Хаммеры» останавливаются перед полицейским контрольно-пропускным пунктом. Каждый из военных автомобилей вооружён пятидесятикалиберным ружьём, установленным на шкворне. В каждой машине по шесть бойцов — полный взвод, включая офицера. Бойцы спешиваются, держа М4 наготове.

Из машины выходит офицер и жестом приказывает гражданским водителям съехать с дороги. Затем он поворачивается к полицейским и кричит на них.

“Dejen sus armas! Ahora!”

Полицейский на М240 поворачивает пулемёт, чтобы навести его на армию. Дергает рукоятку перезарядки.

Солдаты открывают огонь из всего оружия. Пятьдесят калибров простреливают пикапы от края до края. Полицейского с пулемётом разрезает пополам, сбрасывая с грузовика. Крупнокалиберные пули прошивают полицейских. В упор нет защиты от полудюймовых бронебойных боеприпасов. Попав под шквал огня, полицейские танцуют, как марионетки. Их тела ударяются о машины, прежде чем они падают на землю.

Инстинкт берёт верх. Оставив мотор включенным, я выхожу из машины. «Пошли».

Лавируя между машинами, Мирасоль следует за мной через дорогу. Не дожидаясь её, я направляюсь к островку безопасности в центре перекрёстка. На блокпосту военные досматривают полицейских и их изрешечённые пулями машины.

Трескаться.

Солдат стреляет в раненого полицейского.

Я достаю «Беретту» из-под рубашки. Подхожу к белой «Импале» сзади.

Двое солдат сидят в темноте, наблюдая за бойней.

Один из них прижимает к уху портативную рацию.

С блокпоста раздаются новые выстрелы. Армия не заинтересована в захвате пленных.

Я иду прямо к водительскому окну. Оно опущено из-за жары. Подношу «Беретту» к уху водителя и вышибаю ему мозги. Пассажир поворачивается, держа рацию в руке. Дважды стреляю ему в лицо. Водитель сползает набок. Второй раз стреляю ему под челюсть. Пуля сносит макушку черепа, он падает на колени пассажира.

С блокпоста раздаются новые выстрелы. Убивая раненых, армия развлекается.

Я распахиваю водительскую дверь и вытаскиваю тело из машины. Прижимаю его к стене ресторана. Обхожу машину и иду к пассажирскому сидению. Большая часть мозгов пассажира приземлилась на бетонную поверхность кухонного островка. Мирасоль появляется как раз вовремя, чтобы увидеть, как я протаскиваю пассажира по передней части и кладу рядом с его приятелем. Я срываю с них рубашки и возвращаюсь к машине.

Радио, лежащее на пассажирском сиденье, потрескивает.

Кто-то на другом конце сети кричит по-испански. Я снимаю трубку. Она выглядит довольно простой в управлении. Убедившись, что рация не находится в режиме передачи, я передаю её Мирасолю. «Послушай, что они говорят, и переведи мне».

«Они паникуют. Они хотят, чтобы Мануэль и Хавьер ответили».

Я сажусь в машину, захлопываю дверцу и тянусь к ней. Смахиваю с пассажирского сиденья кусочки скальпа и мозга. Беру одну из рубашек и вытираю кровь с обивки. Аккуратно складываю вторую и кладу на сиденье. Сэр Уолтер Рэли расстилает плащ перед королевой. «Садись», — говорю я. «Постарайся не испачкаться кровью».

Мирасоль садится в машину и закрывает дверь. Я протягиваю ей окровавленную рубашку. «Постарайся как можно лучше починить дверь», — говорю я ей. «Выбрось её, когда закончишь».

Я завожу двигатель. Разворачиваюсь, проезжаю мимо заправки и сворачиваю на полосу движения на восток.

Из радио не утихает поток испанской речи. Мирасоль прислушивается, пытаясь различить голоса. «Говорят, полиция бежит».

«Какие именно? Там нет ни одной живой полиции».

«Полиция охраняет остальные мосты. Они отказываются выставлять контрольно-пропускные пункты».

Я резко уезжаю с перекрёстка. Мы едем со скоростью шестьдесят миль в час по пустой полосе. Длинная очередь машин, ожидающих моста, растянулась на две мили.

«Картель отзывает своих людей», — говорит Мирасоль. «На Мосте Америки, Пасео-дель-Норте».

«Мы едем не туда. Где мне выйти? Мне нужно на Пасео-дель-Норте».

«Ещё полмили. Поверните направо».

Я поворачиваю. «Что там случилось?»

Мирасоль включает рацию, в которой всё ещё потрескивают голоса, говорящие по-испански. «Когда мы сбежали из Ла-Куэвы, картель вызвал полицию и дал нам описание. Они расставили контрольно-пропускные пункты. Они планировали убить нас, когда мы попытаемся пересечь границу».

«А как же армия?»

«Не знаю. Президент направил армию для борьбы с насилием и преступностью в Хуаресе. Возможно, они…

нанятый конкурирующим картелем».

Я смотрю на Мирасоль с недоверием.

«Никогда не знаешь», — говорит Мирасоль. «Избегайте армейских патрулей, потому что они заставляют людей исчезать. Возможно, их жертвы — плохие парни, а возможно, и нет. Они задерживали полицейских и женщин-полицейских. Есть истории об изнасилованиях женщин-полицейских. Об этом никогда не пишут, о них никогда не сообщают. В Мексике репортёров регулярно казнят.

«Конечно, полиция не лучше. Трижды арестовывали всю полицию города. Всех полицейских до единого. Один раз — во время муниципальных выборов. За соучастие в убийстве кандидата в мэры». Мирасоль делает паузу. «Вот это настоящая Мексика».

Мы приближаемся к центру города. Радио снова трещит: «Мануэль. Хавьер. Респондеме».

Двигаясь с комфортной скоростью, я поворачиваю на север на Авенида Франсиско Вилья.

Следующий голос, доносящийся из радиоприемника, говорит по-английски. С резким, ближневосточным акцентом. «Порода».

Мирасоль смотрит на меня испуганными глазами.

«Брид, я знаю, ты меня слышишь. Было приятно познакомиться с тобой сегодня вечером. Хочу, чтобы ты знал: я тебя убью».

Всплеск статических помех.

Радио замолкает.

OceanofPDF.com

33

OceanofPDF.com

ХУАРЕС, 02:00 ЧЕТВЕРГ

Над нашими головами возвышается старая арена для боя быков.

Я был на корриде в Испании. Сейчас эти мероприятия интересны своей зрелищностью.

Организаторы подпиливают рога быков. Это снижает риск того, что матадоры будут забоданы. Десятилетия назад, во времена Хемингуэя, рога быкам не подпиливали. Схватка между человеком и зверем была более равной.

Мексиканские корриды — не исключение. Упражнения в зрелищности.

Иногда можно услышать о серьезно травмированном матадоре.

Интересно, как это произошло, ведь коррида превратилась в нечто большее, чем ритуальное убийство. Состязания неинтересны, если обе стороны не готовы рисковать.

Я паркую машину в тёмном переулке рядом с улицей Авраама Гонсалеса. Засовываю «Беретту» под водительское сиденье и выхожу. Мы пройдёмся по Пасео-дель-Норте.

Конечно, решение за нас уже приняли. Задолго до того, как мы доберёмся до будки, пограничный патруль США уже определит, угнана ли машина. Как только мы доберёмся до места, нам зададут вопросы о крови и мозговой ткани на обивке.

Мы с Мирасоль осматриваем друг друга, чтобы убедиться, что пятна крови на одежде не заметны. Я подношу руку

Обходим её и идём к проспекту Бенито Хуареса. К мосту.

«Кто этот человек по радио?» — спрашивает Мирасоль.

«Я думаю, он убил моего друга Келлера. Его жену и сына».

«Он не мексиканец».

«Нет, это не так».

«Скажи мне, Брид. Разве я не сделал достаточно, чтобы ты мог мне доверять?»

Я доверяю Мирасоль, хотя она не все мне рассказала.

«Хорошо. Его зовут Фейсал Хамза. Тот тёмный человек, которого мы видели с Бледсоу той ночью. Он использует туннель для переправки террористов в страну. Теракты в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе».

«Он работает с мужчинами, которые торгуют наркотиками и женщинами?»

«Да. Строительство туннеля обошлось дорого. Гораздо дороже, чем мог себе позволить Бледсо. Хамза и картели создали совместное предприятие, чтобы разделить расходы. Прибыль делилась. И Хамза мог доставить своих убийц в страну».

«Нет предела злу, которое творят эти люди, не так ли?»

«Нет», — я поглаживаю её по руке. «Их нужно остановить».

Мы присоединяемся к потоку туристов и тусовщиков, направляющихся к мосту. Словно влюблённые, мы проходим мимо собора. Поднимаем взгляд на подсвеченный фасад здания. На площади усталый ансамбль мариачи играет нежную песню.

Пока мы идем, Мирасоль кладет голову мне на плечо.

Мои глаза беспокойно скользят по земле. Я обхожу улицы, площади, возвышенности. Я ищу любые следы солдат, посланных убить нас. Я ищу полицию и армию. Я изучаю границу.

Песня подходит для шествия туристов к Пасео-дель-Норте. «Это прекрасная песня».

«Это «Ла Голондрина», — говорит Мирасоль. — «Ласточка». Это старая песня о мексиканцах, которые живут вдали от родины и тоскуют по ней».

«Это печально».

«Мы бы не уехали, если бы наш выбор не был таким ужасным».

«Почему ты ушел?»

Мирасоль обнимает меня за талию. «Я скажу тебе, но не сейчас. Это нелегко».

"Все в порядке."

Два армейских «Хаммера» припаркованы по обе стороны проспекта Бенито Хуареса. Солдаты одеты в цифровой камуфляж, бронежилеты американского производства и разгрузочные жилеты. Винтовки М4 находятся в низком положении. Солдаты стоят у пятидесятикалиберных пулемётов.

Их позы непринужденны, но глаза остры.

Нигде нет следов полиции. Я не видел ни одного полицейского на протяжении всей улицы Бенито Хуареса.

Рука Мирасоль сжимает мою талию. Я хватаю её за плечо.

Солдаты с удовольствием наблюдают за процессией туристов. Вдали едва слышно пение мариачи.

Мы доходим до мексиканских пограничников. Показываем документы, отвечаем на поверхностные вопросы. Идём по мосту, смотрим вниз на Рио-Гранде. Ничего особенного. Струйка, вода блестит в лунном свете.

Пограничный патруль на американской стороне лишь немного сложнее. Я вздрагиваю, когда Мирасоль показывает свою грин-карту, но в ответ получает лишь вежливый жест.

«Как нам вернуться обратно?» — спрашивает Мирасоль.

«Найди машину».

Мы добираемся до автовокзала Greyhound и ловим такси. Просим водителя отвезти нас в круглосуточную фирму по прокату автомобилей.

«Почему мы не поехали обратно на такси?» — спрашивает Мирасоль.

«Люди Хамзы будут следить за отелем. Мы пойдём в «Лэйзи К» и позвоним Штейну, чтобы он встретил нас там».

Я заполняю документы, и нас провожают к последней модели Taurus на заднем дворе. Через несколько минут мы уже едем.

по Аламеде в сторону Сейлема.

«Этот человек, Хамза, — говорит Мирасоль. — Откуда он знает твоё имя?»

«Мы увиделись в коридоре. Он позвонил Бледсоу и описал нас. Бледсоу и Фрэнк уже связали нас. Это не было высшим пилотажем».

«Теперь он хочет убить тебя».

«Теперь ему придётся меня убить». Я включаю кондиционер на полную мощность. Направляю воздуховоды себе в лицо, чтобы не заснуть. «Начальство Штейн ей не верит. Не верит, что бизнесмен мог построить туннель под американским заводом. У Штейн нет прямых доказательств. Ей нужно моё заявление, чтобы предоставить достаточные основания для получения ордера».

«Или я», — говорит Мирасоль.

«Я не сказал Штейну, что ты на страже. Я старался тебя в это не вмешивать».

«Она должна что-то подозревать».

«Да, но это не то же самое, что знать. В любом случае, у Хамзы и Бледсоу есть свои причины убить нас обоих».

Держа одну руку на руле, я беру телефон и звоню Штейну.

Три гудка, и меня перенаправляют на голосовую почту. Не могу представить, чтобы Штейн выключила телефон. Возможно, она работает над презентацией, возможно, пошла спать. «Штайн, это Брид. Я нашёл другую сторону туннеля. Позвони мне».

Мирасоль смотрит на меня скептически. «Я думала, Штейн ничего не сможет сделать в Мексике».

«Она не может. Я скажу ей, что видел Хамзу и его «Кудс» в Ла-Куэве. Это укрепит её позицию».

Мы едем молча.

«Одного я не понимаю», — наконец говорю я. «Нам вообще не следовало уезжать из Ла-Куэвы. Ман-Бан должен был предупредить Хамзу и его друзей. Он не сказал бармену. Бармен смотрел, как мы уходим, побежал наверх и нашёл тело. Вот тут-то всё и началось».

Мирасоль молчит. Я уже проснулся и обдумываю варианты.

«Почему», — спрашиваю я, — «он пришел убить нас — один?»

«Он пришёл не нас убивать, — говорит Мирасоль. — Он пришёл убить меня».

OceanofPDF.com

34

OceanofPDF.com

ЭЛЬ-ПАСО, ЧЕТВЕРГ, 03:00

«Он пришёл убить меня».

Я смотрю по сторонам. Лицо Мирасоль серьёзное. Она смотрит на цепочку белых линий, мелькающих под нашими фарами. Если бы у Мэн-Буна были личные претензии к Мирасоль, это многое бы объяснило.

Профиль Мирасоля прекрасен.

«Расскажи мне», — говорю я.

Она делает.

История Мирасоль началась немного иначе, чем история Невиты. Ей было пятнадцать, когда они с матерью приехали работать на макиладорас. Они были из Мичоакана, к западу от Мехико. В самом Мичоакане был высокий уровень убийств и насилия. Убийства и похищения были обычным делом. Мирасоль выросла в католической школе Саградо Корасон, где и научилась говорить по-английски.

Вопрос об отце никогда не стоял. В Мексике мужчины часто женятся, а затем бросают семьи. Мирасоль никогда не знала своего отца. Когда её мать потеряла работу, она увезла Мирасоль на север, в Хуарес. На границе женщины могли найти работу. Мирасоль была трудоспособного возраста и нашла работу, чтобы помочь своей

Мать. Вместе они зарабатывали чуть больше, чем мать Мирасоль, работая секретаршей в Мичоакане.

Мирасоль была умной, говорила по-английски и трудолюбивой. На фабрике она держалась особняком. Выросшая в Мичоакане, она была сообразительной и знала, как избегать неприятностей. На фабрике собирали ноутбуки и персональные компьютеры для американского рынка.

Если что-то и доставляло Мирасоль неприятности, так это ее внешность.

Она зарабатывала пятьдесят долларов в неделю на фабрике, плюс производственный бонус. Она работала двенадцать часов в день, 6

Смена с утра до 6 вечера. На фабриках линейные мастера имели неограниченную власть над рабочими. Её начальник предложил ей повышение, если она переспит с ним. Она отказалась, и её жизнь стала ещё тяжелее.

Компания арендовала школьные автобусы из американских излишков. Чтобы перевозить рабочих из их районов на фабрику и обратно. Фабрика работала круглосуточно, штампуя продукцию для Walmart и Radio Shacks of America. Белые автобусы с надписью Transporte de Personal ходили по расписанию. Начальник Мирасоль заставлял её работать сверхурочно. Вечером она заканчивала работу задолго до отъезда последнего автобуса.

Мирасоль оказалась перед выбором: найти другой путь домой или провести ночь на фабрике.

Утром возвращаемся на производственную линию.

МИРАСОЛЬ смотрит на меня, запрокидывая подбородок. «Я не была девственницей, Брид.

Но я знал, что если я сдамся своему менеджеру, он меня заберет».

Я смотрю на дорогу, держу Мирасоль в поле зрения.

«Жизнь — это череда решений. Некоторые из них верны, некоторые — нет, но большинство не поймёшь, пока не окажешься в дерьме».

«Это интересный способ выразить это».

«Нельзя прожить жизнь, прячась в норе».

«Я никогда этого не делал».

«Ты решил вернуться домой».

«Да, и это решение изменило мою жизнь навсегда».

Добром это не кончится. Но я хочу узнать Мирасоля.

Фабрика MIRASOL'S находилась в центре города, в полутора милях от Рио-Гранде. В промышленной зоне между мостом Америк и мостом Сарагоса. Мы проезжали мимо неё раньше, в нашем безумном бегстве от резни.

Хуарес разделён на две части. Большинство макиладор расположены к югу и востоку от центра города. Жилые дома расположены к северу и западу. Центр города — это своего рода «перевалочный пункт», место, где люди останавливаются по пути с работы домой. Здесь они делают пересадку на автобус. Это делает центр города опасным.

Те, кто живёт на побережье, не могут представить себе необъятность Западного Техаса и Северной Мексики. Сотни миль равнины. Изрезанной предгорьями и горами, простирающимися дальше, чем кажется. Хуарес — равнина. Высокое плато с горами Франклинс на севере и западе. Макиладорас тянутся по ландшафту бесконечной полосой. Издалека земля кажется тесной и перегруженной. В реальности расстояния измеряются в милях.

К тому времени, как Мирасоль покинула завод, солнце уже село. Школьные автобусы компании забрали рабочих к воротам завода. По улицам города курсировал общественный транспорт.

Выросшая в Мичоакане, Мирасоль с опаской относилась к незнакомцам. В сумочке она носила острую пилочку для ногтей. По пути к автобусной остановке она держала её в правой руке. По возможности она держалась освещённых тротуаров.

Я мог бы сказать ей, что это ошибка. Хищники, как и их добыча, светятся, чтобы все могли видеть. Стоя на свету, она плохо видела ночью. Ей следовало бы войти.

тени. Уменьшила её профиль, сохранив ночное зрение, чтобы она могла обнаруживать угрозы.

Вечер был жаркий. Ветер дул со скоростью около двадцати миль в час. Он развевал её волосы, обдавая удушающей пылью лицо.

Она прикрылась как могла. Прижав подбородок к груди, она поспешила по тротуару.

С колотящимся сердцем Мирасоль добралась до автобусной остановки. Встала под фонарём и ждала автобус. Укрытия не было. Она щурилась от ветра, смахивала пыль с глаз. Нервно оглядывалась по сторонам, высматривая тени. Она обрадовалась, когда к ней присоединилась пожилая женщина. Автобус подъехал. С облегчением она села и нашла свободное место. Убрала пилочку для ногтей обратно в сумочку.

Проехав две мили, она оказалась на проспекте Франсиско Вилья. Она вышла и побежала в универмаг на другой стороне проспекта Бенито Хуареса. Если магазин ещё открыт, она могла бы купить полотенца для кухни.

Сядьте на автобус, чтобы поехать домой.

Магазин был закрыт. В отчаянии она отвернулась от тёмной витрины. Наткнулась на мужчину, который небрежно обнял её. Удивлённая, она попыталась оттолкнуть его. Он сжал её ещё крепче. Она почувствовала, как твёрдый металлический предмет уперся ей в рёбра. «Замолчи», — сказал мужчина по-испански. «Я тебя застрелю. Никто не придёт. Всем будет всё равно».

Испуганная Мирасоль повиновалась. Она всегда представляла себе похитителя грязным и вонючим. Суровым, уродливым. Этот мужчина был совсем не таким. Он был обычным. На нём были чистые, выглаженные куртка и брюки. В его запахе не было ничего примечательного. Пистолет в его руке был маленьким, едва заметным.

Она не знала, откуда появился этот «чистый» мужчина. Возможно, он следовал за ней от проспекта Франсиско Вилья. С другой стороны, он мог поджидать её возле универмага. Выбирал, что купить.

Он провёл её за собор к Марискалю. Там, на боковой улочке, он подвёл её к машине. Это был четырёхдверный седан. На заднем сиденье её ждал мужчина.

«Залезай», — сказал сопровождающий Мирасоля. «Запомни. Если будешь бунтовать, я тебя убью».

Мирасоль послушалась. Она села в машину и села на заднее сиденье. Второй мужчина был грубее первого. Коренастый и смуглый, с неопрятной бородой. Рубашка была цвета его лица. Рубашка спереди была испачкана буррито. Он взял сумочку Мирасоль и сковал ей за спиной запястья наручниками. Затем он заставил её сгорбиться на сиденье и накинул ей на голову тканевый капюшон.

Тьма сомкнулась вокруг нее, и Мирасоль боролась.

Чистюля велел ей замолчать. «Теперь всё в порядке», — тихо сказал он. «Тебе будет труднее, если ты будешь устраивать беспорядки».

Мужчина сел на водительское сиденье. Она услышала, как оно скрипнуло, когда он сел. Она услышала, как хлопнула водительская дверь и завёлся двигатель.

Они ехали целый час. Мирасоль не могла понять, в каком направлении они едут. Она знала только, что центр города уже далеко позади, потому что машина сначала ехала медленно, а затем набрала скорость. Они бы не стали ехать так быстро, если бы не пробка.

Когда они остановились, она напрягла слух. Вдали до неё донесся весёлый смех, словно мужчины и женщины веселились. До неё донеслась приглушённая клубная музыка. Дверь резко распахнулась. Бородатый мужчина рядом с ней схватил её за руку и вытащил из машины.

Следующий голос, который она услышала, принадлежал мужчине, который забрал её из универмага. «Смотри под ноги».

Они провели её вверх по двум пролётам лестницы. Поднимались медленно, чтобы она не упала. Чистый мужчина схватил её за руку чуть выше локтя. Крепко, но нежно. Уличные звуки исчезли. Она слышала лишь слабую музыку и глухой стук басов об пол. Её втолкнули в комнату и усадили на кровать.

Мужчина в куртке резким движением сдернул капюшон с головы Мирасоль. Она заморгала от света. Она оказалась в маленькой спальне. Сидя на односпальной кровати с металлическим каркасом.

Небольшой комод был придвинут к стене. Окно было заперто латунной задвижкой и навесным замком. В комнате был небольшой туалет.

Ее похитители посмотрели на нее сверху вниз.

«Добро пожаловать в ваш новый дом», — сказал чистюля.

«ЭТО БЫЛ ОТЕЛЬ», — говорит Мирасоль. «Это мог быть Hotel Verde или La Cueva. Важно лишь то, что они меня забрали, и я ничего не мог с этим поделать».

«Ты с ними дрался?»

«Сначала нет». Маленькие кулачки Мирасоль, сидевшей у неё на коленях, сжались. «Я всё ещё мыслил как крепкий мичоаканский ребёнок. Я хотел узнать всё, что смогу, чтобы спланировать побег».

Помню тренировки SERE — выживание, побег, сопротивление и уклонение. Все так думают поначалу. В конце концов, все ломаются.

OceanofPDF.com

35

OceanofPDF.com

ЭЛЬ-ПАСО, ЧЕТВЕРГ, 03:20

Все ломаются.

Тренировки SERE начинаются как обычные издевательства. Всё становится серьёзнее, когда противники используют для вас водяную пытку.

Готовьтесь к худшему. Каждый военнопленный, будь то мужчина или женщина, будет изнасилован. Смиритесь с этим. Держитесь как можно дольше, ждите возможности сбежать.

Чего можно ожидать от пятнадцатилетней девушки?

Мирасоль мне рассказала.

В ПЕРВУЮ НОЧЬ бородатый мужчина изнасиловал Мирасоль. Чистый мужчина курил сигарету и наблюдал. Она отказалась сопротивляться, поэтому они потребовали других услуг. Когда бородатый мужчина изнасиловал её, она начала плакать и кричать.

Они нашли это удовлетворительным.

С закрытыми окнами было трудно следить за временем. Мирасоль считала дни, отслеживая приёмы пищи и активность в отеле. Поведение её тюремщиков по отношению к ней было чётко регламентировано. Чистильщик заставлял Мирасоль оказывать услуги определённым образом. Заставлял её развивать навыки.

Когда она ему не угодила, он приказал ее избить.

Избиения производил бородатый мужчина и его друзья.

Рассчитанные не на отметку, они были похожи на те, которые были доставлены

Невита. Удары в живот. Ладонью по голове. Пока у неё не двоилось в глазах. После особенно жестоких побоев чистый мужчина посветил ей в глаза фонариком. Она не пыталась убежать, поэтому её не пытали. Она считала себя счастливой. Она слышала, что других девушек пытали ради удовольствия.

Её использовали многие мужчины. Её похитители и их друзья, десятки клиентов. Клиенты оставили отзывы. Чистюля сказал ей, что она работает в сфере гостеприимства.

Негативные отзывы нужно было как-то исправить. Её били за отсутствие энтузиазма. Если её навыки были неудовлетворительными, уборщик давал указания. Клиентку приглашали вернуться.

Если она и во второй раз не угодила, ее подвергали дальнейшему наказанию.

Ее похитители и клиенты всегда использовали презервативы.

Раз в неделю ее проверяли на венерические заболевания.

Через месяц уборщик принёс ей небольшой чемоданчик и одежду. Три простые хлопковые рубашки. Две белые и одна чёрная. Одна из белых рубашек была отделана кружевом по подолу. Когда её забрали, на ней были джинсы и кроссовки. Уборщик принёс ей простые туфли на плоской подошве, чтобы носить их с рубашками.

«Раздевайся, — сказал он. — Надень белое».

Мирасоль послушно сделала, как ей было сказано.

Чистый мужчина улыбнулся и медленно похлопал ей в ладоши.

Я смотрю на Мирасоля. «Картель тебя готовил».

Мирасоль грустно улыбнулась. «Я всё тебе расскажу, Брид.

Когда я закончу, ты уже не будешь смотреть на меня прежними глазами».

На этот вопрос невозможно не ответить. «Давайте выясним».

ЧИСТЫЙ ЧЕЛОВЕК надел на Мирасоль наручники и накинул ей на голову капюшон. Она стояла посреди комнаты, одетая в чистую белую сорочку и туфли на плоской подошве. Грязный мужчина взял её под руку, и они повели вниз по лестнице.

Они посадили Мирасоля в машину и поехали на юго-запад.

Она знала направление движения, потому что было утро.

Сидя на заднем сиденье машины, она чувствовала, как жаркое солнце припекает ей затылок. Для пятнадцатилетней девушки, подвергшейся изнасилованию и жестокому обращению, она проявила поразительное присутствие духа.

Услышав звук взлетающих самолетов, она поняла, что они рядом с аэропортом. Вскоре машина остановилась, и ей приказали выйти. Она обнаружила, что стоит на бетонном взлёте.

«Всё готово?» — спросил чистюля.

Третий голос, незнакомый ей, сказал: «Да, мы можем идти прямо сейчас».

Связанную и накрытую капюшоном, её силой посадили в самолёт. Она услышала, как вращаются пропеллеры. Сначала левый, затем правый.

Она села на заднее сиденье рядом с «чистым» мужчиной. Пилот вырулил самолёт на взлётно-посадочную полосу. «Чистый» обнял её и сжал плечо. «Не бойся».

сказал он. «Скоро ты будешь в своём новом доме».

Слово «дом» потрясло Мирасоль. Она подумала о матери и о том, как та, должно быть, переживает. Она не думала, что увидит её снова. Мирасоль расплакалась.

Чистый человек утешил ее.

Самолет промчался по взлетно-посадочной полосе и поднялся в небо.

Мирасоль потеряла ориентацию, когда самолёт сделал вираж, чтобы избежать столкновения с горами. Он несколько раз менял направление, прежде чем вернуться в горизонтальный полёт. Мирасоль не чувствовала солнца на лице, поэтому решила, что самолёт, возможно, летит на юг через запад. Она не была в этом уверена.

Когда самолет приземлился, чистый мужчина проводил ее к машине.

«Там высокая ступенька», — предупредил он ее.

Это, должно быть, был большой пикап. Мужчина в грузовике наклонился, схватил её за руки и поднял на борт. Чистый мужчина последовал за ним, и она…

Она оказалась зажата между ними. Вероятно, она была в четырёхдверном автомобиле, поскольку мужчина слева от неё не был водителем.

Водитель завёл грузовик. С рёвом он умчался.

Пикап остановился. Чистый мужчина открыл дверь и выскочил.

Спуститься со связанными за спиной руками ей было невозможно. Мужчина слева от неё вышел, обошёл её с другой стороны. Вместе с чистым мужчиной он поддержал её под локти и помог ей спуститься на землю.

Чистоплотный мужчина обменивался с остальными шутливыми шутками.

Взял её за руку и повёл. «Зайди в дом», — сказал он. «Там очень хорошо. Тебе понравится».

Мирасоль слышала фырканье лошадей. Звуки бегущих туда-сюда животных. Улюлюканье людей. В горячем воздухе пахло пылью и навозом. В воздухе витал запах животных, от которого она не могла избавиться.

Они прошли немного, и чистый человек постучал в дверь.

«Привет», — поприветствовал их женский голос. «Я слышал, вы приземлились. Это новый?»

"Это."

«Сними капюшон, Марчелло. Я хочу увидеть её лицо».

Чистюля сдернул капюшон с головы Мирасоль. Она заморгала от света. Постепенно в фокусе появилось лицо женщины средних лет. Она была весьма представительной, с седеющими волосами, собранными в пучок.

«О, какая красивая!» — воскликнула женщина. «Я Кармен. А как вас зовут?»

«Мирасол».

«Красивое имя», — обратилась женщина к чистоплотному мужчине.

«Сними наручники, Марчелло. Ей некуда бежать».

Чистый мужчина покачал головой: «Инструкции, Кармен.

Давайте сначала поднимемся с ней наверх.

«Конечно», — прокудахтала Кармен. «Иди сюда, Мирасоль.

Вам здесь понравится».

Они находились в доме на ранчо. Её привели через кухню. Кухня была больше, чем шесть квартир в Хуаресе, вместе взятых. Кармен, очевидно, была поваром или экономкой. Она провела Мирасоля и уборщика через столовую. Там стоял обеденный стол из твёрдых пород дерева с замысловатой резьбой. Достаточно длинный, чтобы разместить десять человек с каждой стороны, и ещё по одному с каждого конца. В шкафах со стеклянными дверцами красовался дорогой фарфор. Каждая тарелка и блюдце были расписаны красивыми, замысловатыми узорами.

Широкая лестница и вестибюль отделяли столовую от гостиной. Перила были толстыми и роскошными. Они изящно изгибались, поднимаясь на второй этаж. Мебель и книжные полки в гостиной выглядели дорогими. У одной стены стоял оружейный шкаф с несколькими длинными винтовками, выставленными в ряд. Через их спусковые скобы была протянута толстая цепь, запертая на висячий замок.

Мирасоль мысленно отметила наличие оружия.

Чистый человек прошептал ей на ухо: «Я видел, как ты подумала о чём-то глупом. Выкинь это из головы, малышка. Папаша может любить тебя как дочь. Он может наказать тебя так, как ты и представить себе не можешь».

Лицо Мирасоль залилось жаром.

Второй этаж был просторным, стены были отделаны изысканными панелями. Мирасоль удивилась, увидев лестницу, ведущую на третий этаж. Кармен гордилась домом. «Папины комнаты над нами», — объяснила она. «Второй этаж для таких девочек, как ты».

«Есть ли еще такие, как я?» — осмелилась спросить Мирасоль.

Кармен и уборщик обменялись взглядами. «Время от времени, конечно, может быть», — сказала Кармен. «Увидишь».

Мирасоль провели в спальню в конце коридора.

Номер оказался на удивление удобным. Двуспальная кровать, туалет в номере и комод. Кровать и комод были из того же дорогого дерева, что и остальная мебель. В номере был шкаф. Чистюля поставил рядом её маленький чемоданчик.

Окно привлекло внимание Мирасоль. Оно было большим, и через него она могла видеть весь мир. Конечно же, оно было закрыто, чтобы работала центральная система кондиционирования дома.

Открывшийся вид поразил Мирасоль. Она была рада столь многому, но то, что она увидела, её угнетало.

Мирасол держали в плену на ранчо. Большое ранчо посреди пустыни Чиуауа. Километры креозота и юкки. Сарай, загон для скота, лошади. Хозяйственные постройки, служившие амбарами, мастерскими и гаражами.

Температура на улице колебалась от ста до ста двадцати градусов. В пустыне она не прожила бы и дня.

Выхода не было.

История Мирасоля развивалась в неожиданном направлении. Я ожидала рассказа об эксплуатации и разврате в грязных борделях Хуареса. Путешествие через горы и границу. Возможно, ночные прогулки по узким туннелям. Выбираюсь из ливневой канализации Эль-Пасо, чтобы быть проданным в сексуальное рабство.

Ничего этого не произошло.

За исключением эксплуатации и разврата.

«Каким был Папи?» — спрашиваю я.

«Папи был дьяволом».

В тот вечер к ней пришёл ПАПИ. Шестидесятилетний, подтянутый, мужественный. Светлокожий, метис с седыми волосами и аристократическими чертами лица.

Он пришёл в своём роскошном наряде. Тёмно-коричневые джинсы, кремовая рубашка, галстук-боло с золотой застёжкой в форме змеи.

«Помни, чему я тебя учил, — наставлял её чистюля. — Стремись угодить, и всё будет хорошо. Если ты их рассердишь, они будут жестоки».

«Я постараюсь», — пообещала Мирасоль.

«Я знаю, что ты так и сделаешь», — чистый мужчина погладил волосы Мирасоль.

«Ты был моим лучшим учеником».

Затем он исчез. Мирасоль услышала рёв двигателя самолёта. Она подняла глаза и увидела, как двухмоторная «Сессна» взлетает с грунтовой взлётно-посадочной полосы.

Папи был добр и внимателен. Он снял наручники с Мирасоль. Положил их на комод, сел рядом с ней на кровать. Он взял её руки в свои и погладил запястья. Никаких следов. Чистый мужчина постарался не затягивать браслеты слишком туго.

«Ты очень хорошенькая, моя малышка», — проворковал старик.

«Пойдем, покажи себя Папи».

Мирасоль уже планировала побег. Ей нужны были ключи от оружейного шкафа. Ей нужны были ключи от машины. Ей нужна была карта. Ей нужно было доверие Папи.

Мирасоль сняла смену.

OceanofPDF.com

36

OceanofPDF.com

LAZY K, 03:40 ЧЕТВЕРГ

Я выкручиваю руль и съезжаю с шоссе на подъездную дорогу к «Ленивому К». Включаю фары и мчусь к ранчо. Беру телефон, набираю номер Штейна.

Меня снова перенаправляют на голосовую почту.

«Время идёт, Штейн. Позвони мне».

Мы подъезжаем к ранчо. Криминалисты давно закончили работу, но повсюду до сих пор натянута липкая лента, ограждающая место преступления. Я не обращаю на неё внимания и паркуюсь перед гаражом.

Номер телефона. Гильза. Место убийства.

Я предоставил Штейну больше веских доказательств, чем они когда-либо здесь найдут.

Я выхожу из машины, маню Мирасоль. «Заходи», — говорю я.

В доме на ранчо темно. Я веду её в гостиную. Мирасоль тянется к выключателю, но я её останавливаю.

«Нет. Мы не хотим портить наше ночное зрение».

Мы перешагиваем через белые контуры, где упали Мэри и Донни. Мирасоль сидит на диване.

Я достаю телефон и звоню Гаррику. Он должен быть в постели, я удивлен, что он не спит. Это одна из тех ночей.

«Брид. Где ты, чёрт возьми, парень?»

«Я в «Lazy K». Когда вы в последний раз разговаривали со Штейном?»

«Несколько часов назад, после полуночи. Сейчас она проводит онлайн-презентацию. Вашингтон на два часа впереди».

Конечно. Вот почему она не спала всю ночь.

Вероятно, ее телефон поставлен на беззвучный режим.

«Шериф, немедленно приезжайте к Штейн. Как только она закончит дежурство, приведите её сюда. Идите вместе, будьте осторожны, чтобы за вами не следили. Весьма вероятно, что за отелем следят солдаты».

"О чем ты говоришь?"

«Я объясню, когда ты приедешь».

Я отключаю вызов.

Мэри откуда-то схватила «Моссберг». Пока Донни зарезал злоумышленника. Откуда он у неё?

Гостиная соединена со столовой, кухней и кабинетом Келлера. Столовая и кухня имеют открытую планировку.

Кабинет закрыт и ведёт в гостиную через дверь. Я вхожу. Темно, но мои глаза уже привыкли. Там стоит оружейная стойка с рядом дробовиков и винтовок, включая карабин М4. Мэри отцепила цепь, чтобы добраться до «Моссберга». Техники забыли её закрепить.

Я беру М4 и проверяю затвор. Пусто. Проверяю затвор. Чисто. Шкафчик доверху забит патронами. Беру магазин на тридцать патронов, заряжаю винтовку. Оттягиваю рукоятку заряжания назад и отпускаю её. Патрон с приятным щелчком влетает в патронник. Щёлкаю предохранителем и возвращаюсь к Мирасолю.

Техники раздвинули шторы на панорамных окнах. Я сажусь в удобное кресло, в углу, где можно полюбоваться на Мирасоль. Отсюда я могу наблюдать за приближающимися машинами. Мы сидим в темноте, защищённые от посторонних глаз. Я кладу винтовку на колени и вздыхаю.

«Всё в порядке?» — спрашивает Мирасоль.

«Да. Остаётся только ждать». Винтовка в моих руках успокаивает. «Ты закончишь свой рассказ?»

Глаза Мирасоль блестят в темноте.

«Ты хочешь услышать о моей боли».

МИРАСОЛЬ УПОРНО ТРУДИЛАСЬ, чтобы стать любимицей Папи.

Она прожила на ранчо несколько месяцев. Папи вёл себя как заботливый старик, но на самом деле он был Эль Хефе. Главарем одного из картелей, борющихся за контроль над наркоторговлей Хуареса. Его люди торговали наркотиками, женщинами и девушками. Он требовал для себя самого лучшего.

У Папи были свои страсти. Винтовки, девушки, коррида. Он обожал корриду. Он выращивал быков, спонсировал корриду в Хуаресе. Пласа-дель-Торос. Толпы ждали мероприятий Папи — коррид, в которых участвовали его быки. Эти мероприятия были особенными, потому что рога быков не подпиливали.

Это делало их особенно опасными для «Эль Матадор». Папи спонсировал матадоров. Призовой фонд был таким же впечатляющим, как и сами выступления. Лучшие матадоры Мексики соревновались за право выступить на мероприятиях Папи. Риск быть забоданным был высок, но и награда была велика.

Мирасоль наблюдала, как люди Папи пасут быков и лошадей в загоне за большим домом. Она потакала его мужественности. Восхищалась его энергией. Он обладал силой быков, которых любил. Она использовала все свои навыки, чтобы угодить ему.

Вскоре Мирасоль стала править домом. Приходили и другие девушки, но Мирасоль была любимицей Папи. Бывали времена, когда он был настолько энергичен, что Мирасоль не могла его удовлетворить. В таких случаях он брал Мирасоль и других в постель.

Оружие было заперто. Все мужчины на ранчо были вооружены. У ковбоев пистолеты были в кобурах или засунуты в задние карманы брюк. Автоматические винтовки они держали в пикапах или в ножнах, когда ездили верхом.

Однажды Папи устроил на ранчо особенно грандиозный бой быков, устроив там фиесту. Он пригласил друзей и всех своих людей. Он нанял группу мариачи. Пока группа играла весёлую музыку, люди Папи привели на ранчо трёх быков. Они взяли пистолеты и одним выстрелом расправились с животными.

Пуля каждому, между глаз. Точно так же, как профессионалы оглушают животных на бойне. Мужчины потрошат быков, сдирают с них шкуру, а женщины жарят лучшие стейки. Накормили всех мужчин, их семьи и гостей Папи.

Пока мужчины праздновали, друзей Папи пригласили на второй этаж. Там они могли свободно пользоваться Мирасоль и тремя другими девушками по своему усмотрению.

Мирасоль изо всех сил старалась угодить мужчинам. Они были пьяны от выпивки и секса. Она использовала свои навыки, чтобы вытянуть из них информацию. Ранчо находилось в пустыне Чиуауа, в двухстах милях к югу от Хуареса. До крупных городов можно было добраться за тридцать минут лёта или за два с половиной часа на машине.

Побег был возможен. Мирасоль нужна была лишь машина и компас. Два часа в правильном направлении, и она наверняка выберется на крупную автостраду.

Она сама научится водить машину.

ЧТО ЗА БЛУДЬБА? Почему бы не угнать самолёт?

«В ту ночь я рванула с места, — говорит Мирасоль. — Если бы я ждала слишком долго, у меня бы сдали нервы».

«Ты знал, где находятся ключи?»

«Да. Не к оружейной стойке. Но Папи хранил ключи от своих машин и грузовиков в столе. У него был красный пикап Toyota, который всегда был готов к поездке. Я видел, как он ехал на нём со своей охраной. На арену для боя быков. Поздно вечером я забрал ключи».

«Разве они не слышали, как ты завел машину?»

«Уверен, что так и было. Но это был праздник. Гости съехались со всей северной Мексики. Люди приходили и уходили весь день и ночь».

«А компас?»

Мирасоль пожимает плечами: «У машин есть компасы».

МИРАСОЛЬ ВЫЕХАЛА НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ПЕРЕД РАССВЕТОМ. Сесть в красную «Тойоту» оказалось достаточно просто. Она завела двигатель, проверила уровень топлива и компас. Её план состоял в том, чтобы ехать прямо на север. Со скоростью пятьдесят миль в час она была уверена, что доберётся до крупной автомагистрали меньше чем за два часа.

Она перевела грузовик на передачу.

Солнце, оранжевым огненным шаром, взошло на востоке. Вскоре температура за бортом грузовика перевалила за сто градусов. Кондиционер работал на полную мощность, грузовик поглощал топливо, словно измученный жаждой зверь. Мирасоль не волновался. Бензина было предостаточно.

«Тойота» мчалась на север. Впервые за несколько месяцев Мирасоль почувствовала себя свободной. Она позволила себе помечтать о Хуаресе.

Она заходила в квартиру и обнимала мать.

Она забудет все, что произошло.

Равнину изрезано оврагами. Большинство из них были достаточно мелкими, она могла проехать прямо по ним. С одного берега, через овраг, вверх по другому. Иногда овраги были глубже, а берега круче. В таких случаях она поворачивала на запад и шла вдоль берега, пока не находила место, достаточно мелкое для перехода. Дважды она спускалась с одного берега, но другой берег оказывался слишком крутым, чтобы по нему подняться. Снова она поворачивала на запад и мчалась вдоль оврага, пока не находила пологий склон.

Компас не подвёл Мирасоль. Её план был абсолютно верным. Я бы, наверное, поступил так же.

Но боковые вылазки вдоль рек стоили ей времени.

Температура в пустыне поднялась до ста двадцати градусов. Она попала в сильный ветер, мчась на запад. Машина предупредила её.

Опасность перегрева. Выключите кондиционер.

Она выключила кондиционер.

Вскоре она вся промокла от пота. Красный индикатор на пульте управления не переставал мигать.

Перегрев двигателя. Немедленно остановитесь.

Она задавалась вопросом, как долго она сможет проехать. Что произойдёт, если она продолжит движение на красный свет.

Она узнала.

Нет воды, застрял в сотне миль от ничего.

Двухмоторная «Сессна» спасла её. Заметить грузовик можно было только с воздуха. Берега оврага скрыли «Тойоту» из виду. Пилот пролетел над ней один раз на высоте трёх тысяч футов. Он резко виражился, снизился до ста пятидесяти футов и снова пролетел над ней. Она стояла на дне струи, глядя на самолёт. Когда пилот взмахнул крыльями, она не помахала. Её охватило отчаяние.

Страх пришел позже.

Поставлялись вместе с «Хаммером» и большими пикапами, присланными с ранчо. «Хаммер» выглядел как танк. Пикапы же представляли собой монстр-траки с приподнятой подвеской и огромными шинами. На крышах кабин красовались ряды прожекторов.

Мужчины с винтовками стояли высоко на овраге. Ждали, когда она поднимется на берег.

Они вернули ее Папи.

В гостиной ранчо, с дрожащими коленями, она стояла перед ним. Двое его ковбоев стояли по бокам. Один из них был лет тридцати, в поясе для родео и вышитой рубашке.

Другой – парень лет двадцати. Крепкий, с «Вальтер» .380, засунутым в карман джинсов. Три девушки сидели на диване. Остальные мужчины стояли вдоль стен.

Папи уставился на неё. «Вот как ты отплачиваешь мне за мою доброту».

Мирасоль ничего не сказала.

«Такой человек, как я, выживает благодаря уважению. Понимаешь?»

Папи встал и протянул руку ковбою в красивой рубашке. У мужчины на руке был складной нож в кожаном чехле.

Ремень. Он расстегнул чехол. Щелчком открыл нож и протянул его Папи.

Мирасоль закрыла глаза. Она почувствовала лезвие на щеке. Папи провёл линию от уголка её рта к уху. Мягко, не повреждая кожу. Он сделал то же самое с другой стороны.

«Как мне сделать из вас пример?»

Мирасоль не могла говорить. Глаза её наполнились слёзами.

Папи сложил нож, вернул его ковбою и вышел из комнаты.

На глазах у других девушек мужчины избили Мирасоль до полусмерти.

«ПАПИ, ТЕБЕ ПЕРЕРЫВ», — говорю я. «Это не каламбур».

«Знаю», — Мирасоль скрестила руки на груди, вся дрожа. «Ему следовало бы улыбнуться. Меня били по лицу, по почкам, по всему. Я потеряла контроль. Кровь в моче была неделю. Синяки прошли только через месяц».

«Что произошло дальше?»

Мирасоль вытирает слезы.

«Далее — я приехал в Соединенные Штаты».

OceanofPDF.com

37

OceanofPDF.com

LAZY K, 04:00 ЧЕТВЕРГ

«Далее — я приехал в Соединенные Штаты».

Мирасоль говорит так буднично, что я не верю своим ушам. «Папи тебя продал?»

Что-то в этом роде. Думаю, он ко мне привязался, но не мог позволить себе показаться слабым. Другой начальник пометил бы меня и отправил бы в бордель. Или убил бы.

Мне повезло».

ПАПИ больше не притрагивался к Мирасолу.

Когда синяки затихли, на неё надели наручники, надели капюшон и посадили в «Сессну». Она долетела до травяного аэродрома высоко в горах. Она вышла из самолёта, поддерживаемая сопровождающим. Воздух был свежим и чистым, не запятнанным пылью и грязью Хуареса. Она чувствовала его запах сквозь щель под капотом. Травинки коснулись её лодыжек.

Мужчины оттащили её к ожидавшему автомобилю. Это был ещё один грузовик.

Они отвезли её домой. Там с ней обошлись так же, как и на ранчо Папи, только грубее. Ей не хватало присутствия чистоплотного мужчины. Его манеры и фамильярность успокоили её. Теперь же она оказалась среди незнакомцев.

Не было той суеты и шума, которые были характерны для ранчо Папи. Мужчины, которые её сопровождали, молчали. Они отвели её в комнату и сняли с неё наручники. Усадили на металлическую кровать и приковали наручниками к её спинке.

Мужчины оставили ее одну, надев капюшон.

Она ждала несколько часов. Наконец, она попыталась заснуть. Скинула туфли и растянулась на кровати. Она нашла подушку, чтобы положить на неё голову.

Дверь хлопнула, разбудив ее.

«Ого», — раздался голос. «Миленькая посылка. Посмотрим, какая ты красивая».

Американский акцент. С Запада.

Мужчина посадил ее и сорвал с ее головы капюшон.

Мирасоль моргнула.

Старику было под пятьдесят. Не такой старый, как Папи. Он носил ту же западную одежду. Лицо у него было загорелым, и выглядел он грубовато. Но… края у него были мягкими. Словно нож, затупившийся от долгих лет использования.

Он провёл руками по всему Мирасоль. Ласкал её лицо, откидывал назад волосы. Гладил её колени и бёдра. По коже побежали мурашки. Руки старика не соответствовали его лицу.

Они были мягкими, словно он никогда не занимался физической работой. Он снял наручники. Отступил назад и приказал ей раздеться.

Ее хорошо приучили подчиняться.

Он изнасиловал ее.

Что-то надломилось в голове Мирасоль. С того момента, как она оказалась на ранчо Папи, она стремилась угодить. Здесь, с этим грубым стариком и его мягкими руками, она утратила всякое желание угождать. Она легла на спину и позволила ему управлять своими конечностями.

Закончив, он был в ярости.

«Сделайте что-нибудь», — сказал он. «Чёрт возьми, не лежите же вы там».

Мирасоль ничего не сказала.

«Мы исправим твою неисправность, девочка».

Мужчина оделся. Выходя, он хлопнул дверью.

Мирасоль снова надела рубашку и оглядела свою комнату. Она была меньше, чем на ранчо Папи. Меньше, чем в отеле. Окно было закрыто, но она могла видеть. Она с удивлением обнаружила себя в горах.

Исчезла пыльно-коричневая чихуахуа. Повсюду были трава и зелёные деревья. Комната находилась на втором этаже просторного дома в стиле ранчо, похожего на бревенчатую хижину.

В комнату вошёл мужчина. Возможно, это был тот, кто провожал её от самолёта, но она не могла сказать точно. Ему было лет тридцать, он был чисто выбрит. На нём были джинсы и синяя рабочая рубашка. Она вздрогнула, увидев складной нож на поясе. В руке он нёс длинные полоски кожаного шнура.

«Ложись на кровать, — приказал он. — Лицом вниз».

Мужчина был американцем. Мирасоль решила, что её увезли на ранчо в горах Соединённых Штатов.

Мирасоль повиновалась. Мужчина опустился на колени на кровать рядом с ней.

Сначала он связал ей запястья за спиной. Затем связал ей ноги в лодыжках. Наконец, он взял длинный кожаный отрезок и связал ей локти. Её плечи кричали.

Мужчина ушел и закрыл за собой дверь.

Через час руки, ноги и предплечья Мирасоль горели от боли. Старик вернулся. Наклонился над ней, уперев руки в бока. «Больно, правда?» Он улыбнулся. «Когда будешь готова показать мне всё, что показывала Папи, дай мне знать. Мы это прекратим».

«ТА ЖЕ ТЕХНИКА, которая была использована на Невите», — заметил я.

«Да. Но я их победил».

"Как?"

«Я обнаружил, что если я могу терпеть боль достаточно долго, то цепенею. Я ничего не чувствую».

«Есть проблема — гангрена».

«Тогда я этого не знал, но они знали», — улыбнулся Мирасоль. «Они ослабили веревки. Старик был очень расстроен».

"Повезло тебе."

«Ты же знаешь, Брид».

Я знаю лучше. Все ломаются.

«Они положили меня голым на кровать — использовали электричество».

«Мне не нужно этого слышать».

«Я же говорил тебе, Брид. Ты уже не будешь смотреть на меня прежним взглядом».

Мирасоль выглядит рассерженной. «Ты сказала, что мы должны это выяснить».

«Хорошо, расскажи мне».

«Мужчина в рабочей рубашке принес тяжелую батарею.

Два длинных медных провода... на металлических стержнях с изолированными ручками. Он прикрепил провода к стальной вате. Смочил вату мазью. Затем ушёл. Старик вошёл и придвинул стул к кровати. Он провёл со мной несколько часов. Я кричал столько, сколько ему хотелось.

«Как долго они вас там держали?»

«Недели. Месяцы. Однажды они снова надели на меня мешок. Я лежала в кузове грузовика. Они ехали несколько часов, потом отвезли меня в другой отель. Меня поместили к другим женщинам. Нелегалкам из Мексики. Обычным проституткам».

Мирасоль наклоняется вперёд, сложив руки и уперев локти в колени.

«Вот кем я стал. В Нью-Йорке нас продавали снова и снова. Однажды ФБР устроило обыск в отеле. Они арестовали торговцев. Нас поместили под стражу».

«ФБР вам помогло?»

«Ровно настолько, насколько я им помогала». Мирасоль смотрит на меня так, будто ей тысяча лет, а я ребёнок. «Для ФБР и иммиграционной и таможенной полиции я тоже была преступницей. Но другого рода.

«Я давал показания против торговцев людьми. В обмен на визу U. Документ, выдаваемый жертвам преступлений, которые помогают полиции. В моём случае речь шла о торговле несовершеннолетними. Сексуальное насилие. Список длинный, не помню. Подготовка дела и его передача в суд заняли два года. ФБР и федеральные прокуроры помогали мне.

В обмен на мои показания и сотрудничество они дали мне грин-карту».

«Они арестовали старика?»

Мирасоль качает головой. «Нет. ФБР не смогло его найти.

По их мнению, меня держали на ранчо где-то в Колорадо. В Скалистых горах. Они арестовали торговцев, которые увезли меня в Нью-Йорк. Посадите их.

«А Папи?»

Министерство юстиции передало всю информацию федералам. Папи хорошо известен мексиканскому правительству. Он финансирует их образ жизни.

«Власти ничего не сделали.

Но я обречен на смерть.

«Неужели ФБР не могло включить вас в программу защиты свидетелей?»

Мирасоль качает головой. «Нет. Могли бы, если бы мои показания привели к осуждению крупной шишки. Те, кого я посадила, были рядовыми. Никто не был выше среднего звена. Мне повезло, что я получила визу U и грин-карту».

«Вот почему Мэн-Бан хотел убить тебя».

«Да. Это единственное объяснение. Всё это произошло много лет назад. Мою фотографию разослали солдатам, но мало кто помнит. Я скрылся в Соединённых Штатах.

Мне следовало бы быть счастливой и исчезнуть, но я не могла оставаться в стороне. Я несколько раз рисковала жизнью, разыскивая мать. Но я была осторожна. Думаю, это было совпадение, что Ман-Бан узнал меня. Он не хотел делиться наградой, поэтому пришёл один.

Теперь я понимаю колебания Мирасоль, когда я попросил ее пойти со мной.

«Ты нашёл свою мать?»

«Нет. Изуродованные тела убитых девочек были найдены в пустыне. Мексиканская полиция хочет закрыть нераскрытые дела. Они сказали моей матери, что я мертва. Тело не было…

Можно посмотреть. Моя мать уехала из Хуареса. Я искал везде, ездил в Мичоакан. Но не смог её найти.

Я наклоняюсь вперёд, беру Мирасоль за руку. «Когда всё это закончится, я помогу тебе её найти».

Мирасоль сжимает мою руку. «Спасибо, Брид. Тебе нужно знать кое-что ещё».

"Скажи мне."

«Старик на ранчо — Пол Бледсоу».

OceanofPDF.com

38

OceanofPDF.com

LAZY K, 04:15 ЧЕТВЕРГ

«Старик на ранчо — Пол Бледсоу».

Я с трудом сглатываю. «Как давно ты

известно?»

«Две недели», — пожимает плечами Мирасоль. «Когда я увидела его со смотровой площадки, я не поверила своим глазам. Но всё имеет смысл».

«Совпадений не бывает». Передо мной раскинулась дьявольская паутина. «У Пола Бледсоу связь с Папи. Папи связан с Фейсалом Хамзой. Картель Папи и «Кудс» финансировали туннель Бледсоу».

Мирасоль пристально смотрит на меня. Её глаза сверкают в полумраке.

«Брид, я хочу, чтобы Бледсоу сидел в тюрьме. Я хочу посмотреть ему в глаза, когда буду давать против него показания».

Я ничего не говорю.

Вдали приближается пара фар.

«Штайн и Гаррик здесь».

Мирасоль смотрит через плечо в панорамные окна.

Фары высоко и близко посажены. Я различаю отчётливые очертания лобового стекла и защитной дуги джипа Гаррика. Он паркуется на подъездной дорожке.

"Пойдем."

Я вешаю винтовку на плечо и иду к входной двери.

Мирасоль следует за мной. Я пересекаю крыльцо и спускаюсь по ступенькам к джипу.

Гаррик выключает фары и спешивается. Он один.

«Где Штейн?» — спрашиваю я.

«В отеле, — говорит Гаррик. — Занимался вопросами и ответами. Она велела мне приехать сюда».

«Я же говорил вам держаться вместе».

«Нет никаких признаков того, что кто-то следил за городом».

Я оглядываюсь на дом. Мирасоль стоит в дверном проёме и прислушивается.

Гаррик подтягивает ремень. Встаёт, уперев руки в бока. «Что это вообще такое, Брид?»

«Мы нашли другой конец туннеля. Клуб в Хуаресе».

«Ты имеешь какое-то отношение к происходящему там?»

«Какое действие?»

«Группа мексиканских полицейских погибла в перестрелке с картелем».

"Жалость."

«Да. Произошло прямо у моста в Сарагосе. Самая кровавая бойня за десять лет».

Мирасоль кричит — приглушенный звук.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть...

Хамза стоит позади неё, зажимая одной рукой её нос и рот. Другой кулак прижат к её животу.

Сжимая лезвие, вонзенное ей под ребра.

Я снимаю с плеча М4.

Позади меня неторопливо протянул Гаррик: «Постой там, Брид. Не двигайся».

В руке Гаррик держит «Беретту» модели 92. Пистолет, который он никогда не достаёт. Что ж, однажды он его уже доставал.

«Это тот пистолет, который ты использовал против Келлера?»

«Опусти винтовку, Брид. Медленно».

Я сгибаю колени и ставлю М4 на гравий.

Гаррик расслабляется. Делает шаг назад. Его рука с пистолетом не дрогнет.

Хамза вытаскивает нож из безжизненного тела Мирасоля.

Он с презрением отвергает ее.

Он одет так же, как в Ла-Куэве. Тёмная рубашка, чёрные джинсы, ботинки. Он снимает с плеча АК-47, спускается по ступеням. Он не торопится. Подходит ко мне с винтовкой в одной руке и ножом Боуи в другой. Луна садится.

Его холодный свет падает на клинок, черный от крови Мирасоль.

Я стискиваю зубы, когда Хамза подходит ко мне и поднимает нож. Он больше похож на мачете, длиной в фут. Ширина у рукояти — семь сантиметров. Не улыбаясь, он прижимает лезвие ножа к моей правой щеке. Сначала он протирает лезвие об одну сторону моего лица, затем об другую. Убирает оружие в ножны.

Хамза отступает. «США и Мексика не так уж сильно отличаются, — говорит он. — Полицейских всегда можно купить».

Я всё вижу, как день. «Вот как ты напал на Келлера?»

«Конечно», — Хамза прикрывает меня винтовкой. «Келлер пошёл к Гаррику и рассказал ему, что увидел. Гаррик сделал вид, что не верит его рассказу, и заставил Келлера показать ему всё. В ту ночь они вместе поднялись на холм. Твой друг был таким доверчивым, что не взял с собой оружие. Я ждал».

Конечно. Я задавался вопросом, откуда его убийцы узнали, что Келлер на холме. Он бы себя не выдал. Он был уязвим только для предательства.

«Гаррик застрелил его».

«Да, так и было». Признание ничуть не смущает Гаррика. «Мне всегда было интересно, каково это — использовать этот пугач.

Я решил, что должен сделать это хотя бы раз в жизни.

«Перемещение тела имело смысл. Отнятие головы было экстремальным».

«Это был Хамза. Его люди обожают отрубать людям головы».

Голос Хамзы холоден: «Пророк повелел нам рубить их шеи. Чтобы вселить ужас в сердца кафиров. Так написано в Коране».

«Да, никогда не мог этого понять», — Гаррик повеселел. «Это же в твоей священной книге написано, да? Картели, они этим напоказ занимаются. Руки, ноги, всё такое. Головы».

Им это безразлично. У вас есть правила.

Полковник Кудса пристально смотрит на шерифа. «А у тебя ничего нет. Вот почему твой народ больше не верит в Аллаха.

Вот почему Он через нашего пророка усовершенствовал учение».

Я говорю себе, что Хамза не безумен. Он абсолютно рационален в рамках своей системы убеждений. Именно поэтому его бойцы преданы своему делу и опасны. Я пристально смотрю на него. «Ты убил Мэри и Донни».

«Да, Брид». В голосе Хамзы слышится гордость. Как мужчина может гордиться тем, что калечит женщину и её ребёнка?

«Они принадлежали Келлеру. Мне следовало бы взять их в плен своей правой руки. Это было неудобно».

Гаррик хмурится. «Он хотел убить их в ту ночь, когда мы схватили Келлера. Но груз нужно было отправить. Когда они закончили, уже рассветало. Позже я пытался его отговорить. Я знал от твоих друзей, что они ничего не знали. Но Хамза и картели не любят недоделанных дел».

Хамза усмехается: «Только глупец оставит мальчика врага, чтобы тот вырос мужчиной».

Я обращаюсь к Хамзе: «Полагаю, шерифа интересуют только деньги».

«Эта работа, конечно же, хорошо оплачивается», — усмехается Гаррик.

Сверкают два ряда идеально белых жемчужных глаз. Пистолет не дрогнул. «У каждого свои мотивы. Хамза здесь — истинно верующий. Бледсоу, ему нравятся маленькие девочки. Мои мотивы — мои собственные. Пожуй их, пока у тебя осталось немного времени, парень».

Мой телефон вибрирует.

Лицо Гаррика в свете фар джипа выглядит жутким. «Ты звонил Штейну?»

Я ничего не говорю.

С винтовкой в руке Хамза кружит вокруг меня. Эти глаза… Змея, готовая укусить.

Голос Гаррика холоден: «Что ты сказал Штейну?»

«Хватит!» Хамза бьёт меня винтовкой. Поясница взрывается болью. Я стону и падаю на колени.

Ещё один удар, между лопаток — я падаю лицом вниз. Парализован.

Хамза бросается на меня. Придавливает меня своим весом, прижимает мои руки к коленям. Он запутывается левой рукой в моих волосах, откидывает голову назад. Лезвие его ножа холодит моё горло.

«Я убил твою женщину, Брид. Теперь ты умрёшь».

Знает, что делает, чёрт возьми. Его острый как бритва клинок вонзается мне в шею. Струйка крови хлещет. Голова запрокинута назад, взгляд устремлён в дуло «Беретты» Гаррика. Я видел, как людей заживо обезглавливали. Мне нужна пуля.

«Подожди минутку», — Гаррик обращается к Хамзе, но его взгляд прикован ко мне. Его рука с пистолетом твёрда как скала. «Разве ты не хочешь узнать, что он сказал Штейну?»

Прежде чем перерезать мне горло, Хамза замирает. «Я понимаю их глупые законы. Без него у них ничего нет».

«Ты готов рискнуть? Я нет. Мы вместе, парень». Гаррик выглядит таким же закалённым убийцей, как Хамза.

Хамза отнимает нож от моего горла и поднимается на ноги.

Он плюнул на меня. «Кафир».

Моё лицо в грязи. Я поворачиваю голову и смотрю на Хамзу.

«Почти рассвет». Хамза упирается ботинком мне в лицо. Он ударяет меня головой о гравий. «Эти машины будут видны с воздуха».

«Давайте отведём его внутрь», — говорит Гаррик. «Я заставлю его говорить».

Хамза издает резкий крик разочарования.

«Я избавлюсь от его машины», — говорит Кудс, тыча остриём ножа в Гаррика. «Узнай, что он сказал Штейну.

Никаких ошибок, мой друг. Если есть какие-то причины задержать отправку, позвони мне.

«Вам не о чем беспокоиться», — усмехается Гаррик.

«Мне это понравится».

Хамза пинает меня: «Вставай. Дай мне ключи».

Охваченный болью, я с трудом поднимаюсь на ноги. Отдаю ключи от машины.

«Заставь его умолять». Хамза поворачивается и идет к «Таурусу».

Он кладёт АК-47 в машину, заводит двигатель и уезжает.

Спина пульсирует от боли. «Как он сюда попал?»

«Вы сегодня немного медлительны, Брид. Я высадил Хамзу в четверти мили от дороги. Пока мы разговаривали, он объезжал окрестности».

Гаррик держится на расстоянии. Шесть футов. Легкого выстрела из пистолета, достаточно далеко, чтобы не застать его врасплох. «Пойдем внутрь», — говорит он. «Не хочу оставлять здесь беспорядок».

Мы поднимаемся по ступенькам на крыльцо. Мирасоль, и без того крошечная, превратилась в мятую куклу.

Гаррик машет пистолетом: «Затащите её внутрь».

Я бросаю вызов шерифу. Несу Мирасоль на руках, кладу её на диван.

«Я так и думал, что юбка тебя прикончит», — усмехается Гаррик.

«Не думал, что это будет ради фасоли».

Гаррик делает шаг назад, сокращая расстояние между нами. «Ты звонил Штейну, да?»

Я ничего не говорю.

«Вы слишком много смотрите фильмов с Гэри Купером».

Гаррик переходит на двуручный хват, идеальный равнобедренный.

«Вот в такую игру мы сыграем. Один шанс — колено или локоть.

Начиная с этого момента».

В полумраке Гаррик поднимает пистолет и направляет его на моё левое колено.

Трескаться.

Панорамное окно взрывается градом осколков стекла.

Гаррик резко поворачивает голову в сторону звука.

Идеальный конус белого света освещает лицо шерифа. Его глаза расширяются.

Еще два выстрела следуют один за другим.

Треск-треск.

На лбу Гаррика появляются две чёрные дыры. Выражение изумления застывает на его лице. Он падает на пол.

Свет по-прежнему направлен на шерифа.

Фигура в чёрном поднимает ногу и переступает через низкий подоконник. Это женщина. Осторожно, чтобы не порезаться о осколки стекла.

Штейн осторожно обходит диван. В правой руке она держит пистолет SIG, опираясь на левое запястье. В левой руке фонарик.

«Брид, включи свет».

Неплохо, Штейн. Где ты научился этим движениям?

Я щелкаю выключателем у входа. Моргаю, когда загорается свет.

Штейн стоит над Гарриком. Носком идеально начищенной туфли она отодвигает «Беретту» от его тела. Выключает фонарик, убирает SIG в кобуру. Она опускается на одно колено и выворачивает карманы мертвеца.

Возвращает два мобильных телефона.

Осколки стекла валяются на полу и на теле Мирасоль.

«Нам нужно возвращаться в Сейлем, — говорит Штейн. — По дороге поблагодаришь меня».

«Дай мне свою куртку, Штейн».

Стайн снимает пиджак.

Я осторожно накрываю Мирасол.

OceanofPDF.com

39

OceanofPDF.com

LAZY K, 05:00 ЧЕТВЕРГ

В «Сивике» Штейна прохладно и комфортно. Мне нравится запах новой машины. На востоке небо светлеет. Термометр на приборной панели показывает 90 градусов. Пистолет SIG P226 «Легион» в кобуре на бедре Штейна.

Сексуально и стильно. Она знает, как этим пользоваться.

«В бардачке есть салфетки Kleenex», — говорит она.

"Что?"

«Твоё лицо, Брид», — мягко говорит Штейн. «Ты можешь сбросить боевую раскраску».

Хамза вытер кровь Мирасола с моего лица. Я открываю бардачок Штейна. Вырываю горсть салфеток из открытой коробки. Вытираю лицо.

Штейн смотрит на меня: «Дай-ка подумать».

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее.

«Высохло», — качает головой Штейн. «Оставь. Постираешься в отеле».

Меня не слишком волнует моя внешность. «Всё время был Гаррик».

"Да."

«Как вы узнали?»

«Всё сразу сошлось», — Штейн протягивает мне один из телефонов, которые она взяла у трупа Гаррика. «Это…

горелка. Полтора часа назад она ожила.

У меня перехватывает дыхание.

Штейн улыбается. «Ты помнишь, что произошло полтора часа назад?»

«Я позвонил Гаррику».

«Ты звонил Гаррику. А он с этого одноразового телефона позвонил Хамзе. У меня телефон был на беззвучном режиме. Тебе повезло, что моя команда написала мне онлайн. Вытащила меня с презентации».

«Вы не могли знать, что телефоном пользовался Гаррик».

«Нет. Но… устройство для записи было включено. Моя команда использовала активные вышки сотовой связи. Триангулировала его в режиме реального времени. Передача шла из офиса шерифа округа Сейлем. Я поспешил туда, но Гаррика уже не было».

Взгляд Штейн устремлён на дорогу. Она снова полна делового оптимизма. «Я захватил офис Гаррика. Поручил своей команде отследить телефон. Они уже просматривали все его предыдущие контакты».

«Ты сел в машину и оторвал резину».

«Пока нет. Ничего не ясно. Было бы неплохо, если бы ты сказал мне, откуда взял этот чёртов номер».

Тон Штейна обвиняющий. Я отказываюсь поддаваться на провокации. «Итак. Ты сидел и ждал».

«Моя команда собирала разведданные. У нас были только обрывки информации. Я сидел за столом Гаррика. Чтобы не заснуть, я раскачивался и заставлял его дурацкий стул скрипеть. И тут — я увидел это».

«Да ладно, Штейн. Не держи меня в напряжении».

«Теперь всё по-другому, да? Я тебя обменяю».

"Что ты хочешь?"

«Откуда у тебя этот номер?»

«После того, как мы посетили завод, меня послали убить двух солдат.

Они координировали свои действия с Гарриком. Именно поэтому он помог организовать тур. А потом они планировали убить меня.

«Фигуры. Где они сейчас? Нет, не говори».

«Я же говорил тебе вчера вечером, ты мне не поверил. Это еда стервятников».

«Сколько людей ты убил за последние двадцать четыре часа, Брид?»

"Лично?"

«Ты скучаешь по Афганистану?»

Надо подумать об этом. «Да. Мне не хватает ясности.

Твоя очередь.

«Господи. Вот почему они усыпляют военных псов». Штейн роется в кармане рубашки. Протягивает мне чёрно-белую фотографию. «Узнаёшь?»

«У меня нет НОДов, Штейн. У тебя есть свет?»

Небо позади нас сияет лососево-розовым. Штейн всё ещё ведёт машину с фарами. Она щёлкает выключателем, и загорается потолочный светильник.

Я смотрю на фотографию на стене с трофеями Гаррика.

Высоко в Скалистых горах. Двое охотников позируют у ворот ранчо. Стетсоны, винтовки, длинные овчинные шубы.

Даг Гаррик и Пол Бледсоу.

СТАЙН ВЫКЛЮЧАЕТ потолочный свет.

«Не могу поверить, что я это пропустил», — говорю я.

«Не расстраивайтесь. Мы оба смотрели на эту фотографию. Мы не осознали её значения, потому что не были знакомы с Бледсоу».

«Узнай, кому принадлежит это ранчо. Эль Дьябло».

Моя команда работает над этим. Сейчас накопилось так много информации, что мы на пределе. Скоро ожидаю отпечатки пальцев на гильзе. Мы проверяем финансы Гаррика. Он живёт ближе к Эль-Пасо, чем к Салему. Вероятно, чтобы скрыть свой образ жизни.

«Вы знаете, что Мирасоль была вывезена из Мексики. Её держали на ранчо в Колорадо».

Штейн смотрит на меня. Впервые в её глазах читается сочувствие. «Да. Я читала её досье, её показания. Я была готова поделиться этим с вами ещё вчера вечером. Конечно, нет никаких гарантий, что её держали в Эль-Дьябло».

«Она сказала мне, что Бледсоу был тем человеком, который ее пытал».

Штейн приподнимает бровь. «Прости, Брид. Мирасоль не причастна. Я и не пытался её впутывать».

«Нет». Теперь я понимаю, почему скорбящие рвут на себе одежду. «Да».

Голос Штейна становится холодным: «Встань, солдат.

Мирасол Круз вмешалась сама».

Мы едем молча.

«Спасибо, Штейн».

Штейн коротко кивнул: «Моя команда выследила Гаррика. Он забрал Хамзу на заводе, а затем вернулся в «Лэйзи К». Я вызвал Эль-Пасо за подкреплением.

Они были в получасе езды, поэтому я поехал сам. Я пытался тебе позвонить, но ответа нет.

«Я был занят другим».

«Конечно. Я припарковался в овраге, на обочине дороги. Мимо пронеслась машина, и я побежал».

«Как быстро вы пробегаете милю?»

«Пять минут. Что они сказали до того, как я пришёл?»

Ни единого торчащего волоска. Ни капли пота.

Штейн не человек.

«Хамза убил Мирасола», — говорю я ей. «Гаррик велел ему избавиться от моей машины. Той, которая проехала мимо тебя по дороге сюда».

Хамза и Бледсоу организуют отправку на раннее утро завтрашнего дня. «Кудс», женщины, наркотики. Гаррик собирался убить меня, а потом убедиться, что на пути Хамзы нет препятствий».

«Наглые ублюдки».

«Если я умру, у вас не будет оснований для ордера».

«Соединённые Штаты сорвут иранскую ядерную сделку, как и было запланировано», — говорит Штейн. «Наши источники в Каракасе сообщают, что полковник Фейсал Хамза находится в Чиуауа. Он готовится к переезду в понедельник или вскоре после него. Вы — единственный человек, который может подтвердить присутствие Хамзы в Хуаресе».

Я падаю от физического истощения и потери Мирасоля. «Чего ты от меня хочешь, Штейн?»

Штейн съезжает с шоссе и поворачивает в сторону Салема. Мы проезжаем мимо «Дасти Бургер». «Как только вернёмся, ты дашь мне подписанное заявление. Что видел Хамзу на заводе в Бледсо и Ла-Куэве. Что видел, как они грузили девушек в тот грузовик. Как только я получу зелёный свет из Вашингтона, мы пойдём в федеральный суд в Эль-Пасо. Я получу этот чёртов ордер. Когда завтра утром они попытаются переместить «Кудс», я ударю по ним целой армией».