Глава тринадцатая

– А ты молодцом, – сказал Джек Муллин боксеру, вытиравшему белой тряпкой кровоточащую бровь.

– Меня нокаутировали в первом раунде, – отозвался тот.

– Да я вовсе не о твоем дурацком боксе, идиот, – проворчал Муллин и указал на труп русского агента, лежавший в углу комнаты. – Я об этом.

Трое других негров, исполнявших роль посланцев Барубы, согласно закивали.

– Кому-нибудь из вас известно, кто этот американец, что разговаривал с ним? – спросил Муллин.

Один из негров сказал:

– Судя по описанию, похоже, это Римо Блэк. Когда я бываю на стадионе, все американцы только о нем и говорят. Все считают, что он какой-то ненормальный.

– Может, он из ЦРУ? – предположил Муллин.

– А тренер у него какой-то азиат, – добавил негр. – Совсем старый и хилый. Одевается в красивые халаты. Все расшиты разными узорами и...

– Меня не интересуют его чертовы вышивки, – оборвал его Муллин, и африканец на полуслове захлопнул рот. – Нужно будет за ними присмотреть. За обоими.

Как бы то ни было, а Муллин был доволен тем, что в его группе наметилось некоторое оживление. Он был человеком действия, и всякие ухищрения, топтание вокруг да около выводили его из равновесия. Он почувствовал, что у него начинает стучать в висках.

Тут и возникла новая идея.

– Есть еще двое из службы безопасности. Здоровяк и немец. Если уж этому американцу удалось что-то пронюхать, то, возможно, им тоже удастся. Думаю, уже пора чем-нибудь отметить эти игры, – так что начнем прямо сейчас.

– Что вы имеете в виду, лейтенант? – спросил один из негров.

– Прикончим этих из службы безопасности. Тогда все сразу поймут, что мы тут не в бирюльки играем.

Он окинул взглядом всех четверых, вглядываясь в каждое лицо. Все согласно заулыбались.

* * *

– Эта бомба – только начало, – сказал Соркофский. – Действовать нужно быстро.

– Что вы предлагаете? – спросил Бехенбауэр.

– Я думаю, нам следует заняться этим американцем. – Соркофский приподнял донесение с лежавшей на нем фотографией. – Римо Блэк. Он был на месте происшествия, а вчера пытался обмануть охрану.

– Уж не думаете ли вы, что он каким-то образом причастен к взрыву? Просто невероятно, чтобы агент ЦРУ действовал заодно с террористами.

– Он не агент ЦРУ, – сказал Соркофский. – Я только что получил сообщение из главного управления. У них там свои способы проверки. Он не агент ЦРУ. И не агент ФБР. Он вообще не состоит на службе ни в каком государственном учреждении.

– И все же... чтобы американец угрожал взорвать американских же спортсменов?.. Я нахожу это маловероятным, – сказал немец.

– Послушайте, – продолжал Соркофский. – Вы же знаете, какие странные эти американцы. Они как будто радуются всякой возможности полить грязью свою собственную страну. Кто знает, что может взбрести в голову этому чудаку.

Он посмотрел на Бехенбауэра, и тот после некоторого раздумья кивнул в знак согласия.

– Я думаю, его надо взять, – сказал Соркофский.

Уже подняв трубку телефона, он вдруг вспомнил, что обещал сегодня повести своих девочек сначала куда-нибудь пообедать, а потом на балет. Они ужасно огорчатся, но раз он возьмет этого Римо Блэка, то придется сразу же допросить его и выяснить, на кого он работает. А с дочками он проведет вечер завтра.

Бехенбауэр поймал себя на мысли, что ему хотелось бы, чтобы этот Римо Блэк действительно оказался главарем террористов. Немец очень соскучился по жене и детям и был бы просто счастлив поскорее снова их увидеть.

«Теперь уже скоро, – подумал он. – Теперь уже, наверное, скоро».

* * *

Стоявших у входа в отдел охраны двух часовых Муллин и его люди сняли спокойно и тихо, воспользовавшись ножами. Дверь эта выходила не на ту сторону, где царило наибольшее оживление, так что риск попасть кому-нибудь на глаза был невелик. Выставив одного из террористов для наблюдения, Муллин занялся дверным замком.

Почувствовав, что замок поддается, он обернулся к остальным и дал последние указания.

– Запомните: быстро и без шума. Никакой стрельбы, кончайте их сразу, пока они не опомнились и не схватились за свои пушки. Ясно?

Все согласно кивнули. Послышался щелчок, и дверь открылась.

Муллин чувствовал, как стук сердца отдается у него в ушах. Действие – вот ради чего он жил, и, если действовать означало убивать, да будет так. Подозвав наблюдавшего, чтобы тот присоединился к ним, Муллин попробовал рукой лезвие ножа и шепотом проговорил:

– Ладно, ребята. Вперед!

Услышав звук открывающейся двери и увидев выражение лица Соркофского, Бехенбауэр вскочил со стула и повернулся к двери. Времени сосчитать ворвавшихся в комнату у него не было. Схватив стул, он швырнул его в одного из нападавших. Тот увернулся, но все же получил удар по руке выше локтя и вскрикнул не то от боли, не то от ярости.

Немец лихорадочно схватился за револьвер, но тут же получил удар ножом: как раз под ремень, точно в пупок. Когда лезвие, вспарывая живот, пошло влево, второй нож вонзился ему в горло, оборвав не успевший вырваться крик боли. По всему его телу разлилась вялость и оцепенение. Ноги вдруг стали будто чужими. «Сейчас я упаду», – подумал он, – но вместо этого почувствовал, что словно погружается в какой-то густой туман.

«Скоро, – мелькнула мысль, – теперь уже скоро... я... буду... дома ...».

Бехенбауэр стоял спиной к Соркофскому, и тот не мог видеть, что с ним случилось, но когда немец мешком свалился на пол, Соркофский мгновенно распознал то, с чем сталкивался множество раз: это была смерть.

Подавшись назад вместе со стулом, он уперся ногами в край стола и своей мощью толкнул его от себя. Легкий письменный стол скользнул по комнате, ударив в спину уже мертвого Бехенбауэра, но вместе с тем сбил с ног и одного из террористов. Оставалось разобраться с четырьмя.

Не защищенный больше столом, Соркофский вскочил со стула и схватился за висевшую на боку кобуру. При этом он даже удивился, насколько четкими и выверенными были все его движения. Он точно знал, что именно нужно делать, и понимал, что, если сумеет выполнить все, как надо, у него есть шанс спастись.

Он уже поднимал руку с пистолетом, когда его настиг удар ножа. Один из чернокожих полоснул его по руке чуть ниже локтя. Пальцы его разжались, и пистолет упал на пол. Но в тот же момент Соркофский левой рукой схватил террориста за горло и, подняв как игрушку, швырнул в другой конец комнаты, где тот врезался в другого негра, и они оба грохнулись на пол.

Соркофский метнул взгляд на свой пистолет, но перед глазами его мелькнула обутая в солдатский ботинок нога, отбросившая оружие в сторону. Он вскинул глаза и увидел стоявшего перед ним невысокого белого.

– Здоровый ты малый, – проговорил Муллин.

Соркофский не понял его слов, но, увидев усмешку на лице этого человека и бросив взгляд на лежавшего на полу истекающего кровью Бехенбауэра, вдруг взревел каким-то утробным голосом, слив в этом звуке всю свою ярость и боль, и, повинуясь идущему из самой глубины сознания сигналу, выбросил вперед левую руку и схватил англичанина за подбородок. Силой, умноженной болью и отчаянием, Соркофский оторвал коротышку от пола и двинулся к стене с намерением размозжить о нее голову этого человека. «Пусть я умру, – подумал он, – но и этого мерзавца прикончу».

Муллин заорал, и раньше, чем Соркофский дошел до стены, его настигли двое чернокожих. Падая, он выпустил Муллина, а когда, потряся головой, пришел в себя, увидел, что тот опять стоит перед ним.

– Вставай, бык, – проговорил Муллин, – Мне для тебя даже нож не понадобится.

Соркофский, с безжизненно повисшей рукой, поднялся на ноги. И в этот момент Муллин твердым, острым носком ботинка нанес ему удар в солнечное сплетение.

Однако русский, вместо того чтобы свалиться, взревел и бросился на Муллина, но не успел он дотянуться до англичанина, как тот резким движением всадил нож в живот, и Дмитрий Соркофский, с остекленевшими глазами, повалился на пол.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

– Все в порядке, ребята, – сказал Муллин, хотя дело было сделано не с такой легкостью, как он рассчитывал и как бы ему хотелось.

Этот чертов русский буйвол доставил им гораздо больше хлопот, чем они ожидали. Тем не менее террористы своего добились. Офицеры, ответственные за безопасность Олимпийских игр, были убиты. Теперь весь мир узнает, что террористы не шутят.

Зазвонил телефон на маленькой полочке возле того места, где раньше стоял стол Соркофского.

Муллин быстро проговорил:

– Ладно, ребята, пошли отсюда. – А когда все вышли наружу, добавил: – Следующий – американец. Этот Римо Блэк.

Загрузка...