Операция «Призрак»

Глава 11 Дорога дальняя

Около получаса Снег нес в памяти образ Жанны и потому молчал. Теперь у него было еще больше стимулов выжить и вернуться. То и дело вспоминался Демон, теперь Снег понимал его и благодарил мироздание, которое избавило его от такого тягостного выбора. Учителя он не предал бы и Жанну не бросил…

Остальные парни тоже грустили, даже Беркут. А вот Яру было все равно. Как-то он говорил, что у него осталась жена в бункере, любит ее, наверное.

Учитель сосредоточенно крутил баранку, а Снег, понемногу прощаясь со своей грустью, смотрел в боковое окно и постепенно начинал возвращаться в реальность.

Броневик вмещал одиннадцать человек, но лишние сиденья убрали, чтоб оставшиеся раскладывались и можно было спать. Впереди сидели Учитель и Беркут, за ними – Снег у окна и Яр. Через проход – Радим и Леший, блаженно улыбающийся проплывающим мимо соснам. Пока все окна, кроме задних, были открыты. Закрывались они стальными щитками, сейчас закрепленными на крыше, с помощью рычага в салоне. Лобовое стекло было бронированным – и крушитель не разобьет.

Тарахтели коробки в салоне. При подъеме на пригорки двигатель натужно ревел, потому что машина тащила за собой катер, скользящий по снегу на огромных лыжах. Если бы не снег, тягач не справился бы с нагрузкой, а так скольжение облегчало груз.

Снег с удивлением обнаружил, что он много недель видел перед собой одно женское лицо и не заметил, как с деревьев облетели последние листья и воцарилась зима. Ехали между двумя стенами соснового леса – значит, здесь была дорога. Но теперь ее основательно замело и различалось лишь направление.

Ни заров, ни чистых поблизости не наблюдалось. Мутантов – тоже. Путешествовать зимой – одно удовольствие.

Преодолевая первый мост, закрыли боковые стекла щитками. Учитель разогнался до шестидесяти километров в час и пролетел его так быстро, что мутанты, выскакивающие из-подо льда, не успевали нападать и возвращались в воду.

– Так и будет дальше? – поинтересовался Радим. – В смысле, ни заров, ни мутов?

– Хорошо бы, – отозвался Учитель. – Но не стоит забывать, что прошло больше тридцати лет и кое-где мосты могли разрушиться. Я не был дальше городка Ржев. За ним начинаются неизведанные земли, но если верить карте, наш путь будет лежать по крупной дорожной артерии, здесь делалось все на века, и есть надежда, что проскочим.

– Ага, это радует, – протянул Леший мечтательно.

Когда на пути оказался взорванный танк, оптимизма у всех поубавилось. Да, он стоит здесь много лет и не просто поржавел, а прогнил, но появлялось ощущение, что здесь – кладбище. То тут, то там гнили грузовики, машины поменьше выглядывали из-под сугробов.

Появился дорожный указатель под снежной шапкой: «Ржев». Дальше потянулась улица с однотипными пятиэтажными домами. Вдоль дороги попадались и совсем старинные деревянные развалины, на которых проросли деревца. Некогда разноцветные ворота маленьких домов ныне поржавели, кое-где струпья ржавчины, опав, пятнали снег.

Давным-давно Снега обуревала жажда странствий, теперь же он с разочарованием отмечал, что пейзажи настолько однообразны, что кажется, будто тут уже был. Ближе к центру города обнаружились человечьи следы, снова опустили защитные щитки, и вовремя.

Местные непуганые зары в волчьих шубах столпились на крыше двухэтажного здания и провожали броневик, целясь в него из луков.

Наконец миновали город, и Леший, смотрящий в лобовое стекло, воскликнул, тыча пальцем вперед:

– Мужики! Обалдеть, гляньте! Упыри!

Учитель сбавил ход, Беркут и Яр взяли автоматы. Снег вскочил, пригнувшись, ухватился за спинку водительского сиденья, но никого впереди не заметил.

– Где? – возмутился Беркут.

– Да вот же!

Снег случайно увидел знак с надписью «Упыри» и объяснил:

– Это село так называется.

– Тьфу ты! – возмутился Радим, а Леший сделал виноватое лицо, если б уши торчали – прижал бы их.

– Да, хорошее название, – сказал Учитель. – Теперь надо все время прямо и до самой Латвии.

Солнце спряталось за тучами, и во времени ориентироваться было трудно. Снег провожал глазами брошенные дома, столбы, стволы, вспоминал Жанну, мысленно обнимал ее. Стоило закрыть глаза, и возникала ее улыбка: зубы ровные, мелкие, пикантность ей придавали очень острые клыки. Но на самом деле Жанна была самой доброй из сестер. Правда, он так и не понял, какая по характеру Яна. Влюбилась девчонка в Учителя, а он не замечал. Сказать ему как-нибудь, что ли? Или он заметил, да виду не подал, чтобы ее не расстраивать?

Начала срываться белая крупа, но она не пугала, потому что на термометре было минус пять и муты вряд ли покинут водоемы.

Переправившись через мост за селом Широкое и пристрелив пару особо назойливых мутантов, остановились передохнуть и заправиться, оделись и спешились. Учитель рассказывал, что пятнадцать лет он собирал этиловый спирт для мотора, и вот в бензобак пошли три канистры драгоценного топлива.

Опершись о прицеп с катером, Снег жевал соленое мясо и подставлял лицо падающим снежинкам. Леший стоял на дозоре, одной рукой придерживая автомат, второй – лепешку. Яр потягивался, Радим самозабвенно отжимался. Смотрящий на него Леший не выдержал:

– Не старайся ты так, по-моему, она уже ушла.

– Похабник.

На перекус и разминку Учитель выделил пятнадцать минут. Доев, Снег тоже начал потягиваться – все-таки тяжело столько времени проводить сидя. Суставы у Яра хрустели так, что с десяти метров слышно, ему хуже всех приходилось – совсем заржавел в своем подземелье.

В машине Учитель объявил, что следующий привал – через двести километров, и завел мотор. Снег достал позаимствованную в девичьей библиотеке книгу и только углубился в чтение, как Беркут велел всем хватать оружие и задраивать люки: началась болотистая местность.

Выдержит ли вездеход? На вид он хрупкий, предыдущий броневик гораздо надежнее. Снег прищелкнул магазин и, поскольку он сидел у окна, высунул ствол автомата, приник к узкой обзорной щели. Ничего не видно! Как мишени выцеливать?

Грохнул выстрел. Вроде это выстрелил Беркут. Глухой удар – машина вздрогнула, покатила дальше, не сбавляя скорости. Беркут пристрелил крушителя, вспрыгнувшего на капот, – тот взревел и шлепнулся в снег.

Дорога была на возвышенности и тянулась вдоль болотистой местности. Водоемы взялись ненадежным льдом, и муты выскакивали и бросались на тягач, катер их интересовал меньше. Спасало, что они быстро уставали на морозе и ковыляли назад – синие, замерзшие, сутулые.

Вскоре их количество уменьшилось, хотя болота никуда не делись. Мало того, муты измельчали, стали более уродливыми. Снег держал оборону, потому окружающая среда интересовала его меньше, а зря. Картина была настолько фантастическая, что он замер, широко распахнув глаза.

Здесь лежал серый снег, больше напоминающий пепел. В огромных лужах кишели тощие, плешивые муты с перекошенными рожами и атрофированными конечностями. У одного Снег разглядел роговые наросты на груди и руках, у другого – три ноги, все – недоразвитые. Над лужами возвышались деревянные развалины, опутанные колючей проволокой и остатками металлической сети. Деревья здесь не росли, черные, будто обугленные пни торчали гнилыми зубами.

Чем дальше на восток, тем меньше снега, мутантов и домов. Въехали в мертвый сосняк, броневик раздробил гусеницами упавшее дерево.

– Отравленные земли, – прошептал впечатленный Яр, глядя на огромный пузырь, что надувался в луже. – Даже муты тут не живут.

Учитель сбавил ход и заглушил мотор.

– Здесь почему-то теплее и снег тает, потому надо убрать лыжи и катить прицеп на колесах. Атомная электростанция, которая могла дать похожую картину, далеко на юго-востоке и северо-востоке. Что здесь, непонятно, но лучше убраться, чтобы не отравиться. Яр, тебе особое задание. Пока мы все занимаемся прицепом, ты открой канистру спирта и налей каждому по пятьдесят граммов, разбавь водой. Если тут радиация, это немного поможет.

Снег вслед за остальными спрыгнул на пепельную мертвую землю, потоптался на чистом асфальте, не присыпанном отмершими растениями, невольно втянул голову в плечи. Справа была серая лужа, посреди которой торчал накренившийся ствол дерева, слева – бетонная стена, за ней угадывались стальные покореженные скелеты древних механизмов.

То ли тут действительно было теплее, то ли так казалось из-за отсутствия снега. Чтобы прицеп ехал колесами, достаточно было отцепить скобы. При движении лыжи автоматически смещались в сторону и поднимались. Снег и Радим стояли с автоматами наизготовку, Леший, Беркут и Фридрих занимались техникой.

Снег контролировал восток, где на многие километры простиралась серая пустошь с темными вкраплениями зданий и умерших рощ, Радим – более-менее живой запад. Вдалеке, на грани видимости, в сизых испарениях Снегу померещилось движение.

– Поторопитесь, – сказал он. – Я что-то вижу.

– Мы уже закончили, – доложил Леший.

Фридрих скомандовал, прищуриваясь и глядя в даль:

– Все – в машину.

Теперь Беркут контролировал отступление. В машину он сел последним, достал из бардачка бинокль и, пока Учитель отъезжал, поднес его к глазам:

– Что-то непонятное. Змея, не змея… Не движется. Сдохла, что ли? На дороге не лежит. Рискнем?

– А что нам остается? – процедил Учитель сквозь зубы. – Ты спирт нам налил?

– Нет. Сейчас.

Снег взял из его рук алюминиевую кружку, выпил ее содержимое залпом – горло обожгло, жар разлился по телу. Раздав чашки, Беркут снова уставился в даль.

Больше доступных биноклей не было, и Снег просто всматривался вперед, думая, что даже такой вездеход не проедет по болоту. Точнее, он-то пройдет, а вот прицеп увязнет.

– Ничего не понимаю, – вздохнул Беркут. – Будто огромный зверь лежит. Точно, сдох. Погреться пришел и сдох.

Фридрих тоже глянул в бинокль, держа руль одной рукой.

– Ни на что не похоже. Будто корову или лося в узел завязали, да не в один. Конечностей не видно.

– Это хорошо, что ног нету, – проворчал Яр. – Бежать за нами нечем.

Проехали разваленную избу с покосившимся забором, закрывающим обзор, и нечто предстало перед глазами. Оно лежало в десяти метрах от дороги. В длину оно было как четыре грузовика, только длинное. Гора гладкошерстного мяса. Ни башки, ни ног… Зато виден огромный рог, растущий непонятно откуда.

Снег передернул плечами, его затошнило. На проезжей части белел позвоночник, растущий из твари. В нескольких местах туша была повреждена – ею питались окрестные мутанты и тут же дохли, вон их скелеты.

С обратной стороны туши была голова – то ли лошадь, то ли собака. Пасть открыта, бежит слюна, глаз один на лбу, другой – в привычном месте, затянутый бельмом катаракты. Под головой – две когтистые лапы. Услышав грузовик, тварь заколыхалась, издала протяжный крик, будто плакал умирающий младенец:

– Му-ааа, му-ааа!

– Фуу! – скривился Леший. – Это ж кошечка. Ну и вымахала, тьфу, мерзость.

– Странный способ бесконтрольного деления клеток, – проговорил Учитель, косясь на урода. – Что ж тут случилось? Ядерные захоронения? Ракетные шахты? Или какое-то очень вредное производство? Даже мутанты дохнут!

Он вдавил педаль газа в пол, выжимая из машины максимум. Пустошь простиралась километров на десять. Прошло минут пять, прежде чем начали попадаться больные, мелкие, слабые муты, отравленные то ли радиацией, то ли каким-то неведомым ядом.

О том, что опасная зона позади, сказали снежинки, упавшие на лобовое. Вскоре снова остановились, чтобы дальше буксировать прицеп на лыжах, и до самого вечера не происходило ничего особенного, если не считать атаки мутов, которые, как показало время, не могли ничего сделать с вездеходом. Даже когда толпой наваливались, он наматывал их на гусеницы.

Заров тут не было вообще. Видимо, муты всех пожрали. А может, они просто прятались.

– Ночевать где будем? – поинтересовался Яр, откинувший спинку сиденья и закрывший глаза.

– Я бы место поискал, – посоветовал Беркут.

– А я бы – нет, – возразил Радим. – Вспомните, как нас возле самой базы чуть муты не покрошили, и Березка…

– Броневик поставим рядом с убежищем, закроем все, что можем, – сказал Учитель. – Нам надо выспаться и экономить силы. Они нам понадобятся, когда будем спускать катер на воду.

Убежище сделали в двухэтажном каменном доме с железными ставнями, разделенном на двух хозяев. Второй этаж забраковали: муты и зары могли проникнуть через крышу. Посовещавшись, решили оставлять часовых. Неизвестно, что обитает в этом поселке? Вдруг – развитые зары, которые позарятся на технику и оружие?

Заперли двери и ставни, улеглись в спальниках на остатках матрасов, прижались друг к другу боками. Яр караулил в прихожей, Снег обосновался на втором этаже. Заснеженный двор отлично просматривался. Чтобы не разомлеть, Снег не стал утепляться, сел на спальник возле окна, положив автомат на колени.

Царила абсолютная тишина. Скрипели половицы под ногами Яра. Чуть слышно похрапывал Леший, а может, и Радим. Где-то вдалеке скрежетали петли форточки, свистел на чердаке усиливающийся ветер. Вдалеке выл волк.

Хруп-хруп, хруп-хруп, хруп-хруп, – захрустел снег под чьими-то ногами, и Снег медленно поднялся, чтобы лучше обозревать двор. Но будто уловив его намерение, незваные гости затихли. Или показалось и нет никаких гостей?

С дозорного пункта Снега не было видно техники, и он на цыпочках прошествовал в другую комнату, откуда обозревалась улица.

В паре метрах от машин стояли три черных силуэта. Четвертый зар сидел на четвереньках, изучая следы от гусениц. Все четверо молчали, и о их намерениях оставалось только догадываться. Человек в пушистой волчьей шапке прошествовал по следам к порогу: хруп-хруп, хруп-хруп. Замер, окинув взглядом дверь. На цыпочках вернулся, взмахнул рукой, и его люди, вооруженные луками и палками, спешно удалились прочь.

Снег подождал, пока они исчезнут из виду, спустился к Яру, прилипшему к дверному глазку.

– Ты видел?

Шепот внезапно подкравшегося Снега заставил его вздрогнуть. Ругнувшись, Яр сказал:

– Да. Типичные зары, за подкреплением пошли. Попытаются нас выкурить, перебить и обобрать. Ты не заметил, что у них было: дробовики или палки?

– Не знаю. Луки точно были. Может, и дробовики. У тех, кто с палками, не было луков.

Снег зашагал в комнату, где все спали, хлопнул в ладоши:

– Подъем. Тревога!

Все вскочили как по команде, он изложил суть проблемы.

– В машину. Уезжаем, – сказал Учитель, сворачивая свой спальник.

Леший ворчал:

– Эти зары, как тараканы, везде живут!

Яр уже работал ручным стартером, заводя мотор. Поднимался ветер, свистел в провисших проводах, хлопал форточками, и рев мотора не разносился громом на многие километры. Заспанные, злые беглецы молча заняли свои места. Зажженные фары выхватили каменную стену, утрамбованную гусеницами дорогу и кусок дома напротив. Подтаявший, а потом кристаллизовавшийся снег вспыхнул тысячью кристаллов, преломляющих свет.

Вырулили со двора и покатили по главной дороге, заваленной сугробами. Окна на всякий случай закрыли металлическими щитками, оставили только лобовое, и Снег тянул шею, пытаясь рассмотреть, что там впереди.

Свет фар скорее мешал, чем помогал, к тому же привлекал внимание, и Учитель выключил их. Покосившиеся заборы, разрушенные дома проплывали мимо. Заров Снег не заметил.

– Вижу следы полозьев! – крикнул Беркут, показывая вперед. Снег встал, прищурился: и правда, две полосы, будто сани проехали.

– Будьте наготове, – проговорил Учитель мрачно, надавил на газ, и машина рванула вперед, разбрызгивая снежные фонтаны.

Белая дорога убегала во тьму и вдалеке сливалась с темными домами. Или показалось, или на границе видимости трепетал огонь. Началась метель, и сказать с уверенностью было трудно. Теперь пришлось включить фары, но снежинки рассеивали свет.

– Человек, – сказал Беркут. – На дороге.

И правда, метрах в ста кто-то шел навстречу, размахивая факелом. Вскоре стало видно, что это молодая женщина в легкой осенней одежде, с ребенком на руках. Она падала, увязая в сугробах, длинные темные волосы присыпал снег. Увидев машину, она упала на колени и прижала ребенка к груди.

– Она же замерзнет! – воскликнул Леший.

– Всем приготовиться, – проговорил Учитель. – Это ловушка. Леший, стыдно попадаться на такие дешевые трюки!

Взревел мотор, броневик устремился вперед. Донеслось бормотание Беркута:

– Только бы по тягачу стреляли, а не по катеру! Катер-то у нас не бронированный!

Фары высветили вытянувшееся женское лицо. Отбросив ребенка в сторону, женщина выскочила из сугроба, метнулась в сторону. «Ребенок» попал под гусеницы, но это зараженную не расстроило, потому что сверток был набит тряпками – это Снег увидел в боковое зеркало.

– Знать бы, как они вооружены, – проговорил Учитель, и ответ пришел сам собой: о бронированное лобовое стекло чиркнул арбалетный болт. Завизжали тормоза, Снега швырнуло вперед, а Учитель, сбавив ход, направил машину сквозь двор, смял гусеницами трухлявый забор, обогнул ветхую деревянную хижину с крышей, провалившейся внутрь.

– Впереди была ловушка! – прокричал он. – Видели вытоптанную площадку? Они явно что-то задумали.

Впереди замелькали факелы. Стрелы сыпались градом, чиркали о броню, но не причиняли вреда. Что было с катером, Снег не видел.

По боковой улице поехали на запад. В отличие от главной трассы, эта была захламлена, что замедляло движение броневика, но не тормозило. Учитель петлял по улицам, комментируя свои действия:

– Если у них есть что-то типа тарана, они могут нас остановить и тогда попросту шапками закидают.

Проклятое село все не заканчивалось. Зары не попадались на глаза, бежали следом, стреляли из укрытий. Пулеметная точка имелась в задней части броневика, но сейчас ее завалило коробками. Снег подумал, что лучше переместить часть груза в катер, чтоб хоть пугалка для заров была.

Самое отвратительное – нельзя никак поучаствовать в обороне. Бронированное только лобовое стекло, остальные разбиваются арбалетным болтом. А ведь достаточно пары очередей, и зары в ужасе разбегутся.

– Если верить карте, то скоро озеро! – прокричал Беркут. – Зары туда не пойдут.

– Хорошо бы, – проворчал Яр, сжимающий АК.

Беркут оказался правым: не прошло и пяти минут, как барабанная дробь стрел, бьющих о броню, стихла и зары отстали. Постепенно схлынуло возбуждение, и Снег зевнул, откинул спинку сиденья и только собрался заснуть, как о корпус снова что-то ударилось.

– Началось в колхозе утро, – проговорил Учитель. – Муты наступают.

Естественно, когда на лобовое бросается синяя от холода тварь и норовит выдавить стекло, не до сна. Но муты тупее заров и неприятностей доставляют меньше. Пара минут, и они остались позади, и снова – позолоченная светом дорога, снежинки, тающие на лобовом, и дворники – вверх, вниз, вверх, вниз.

Усталость взяла свое, и Снег задремал, не обращая внимания на тряску и голоса, а когда проснулся, было уже утро, Учитель спал, а его место занял Беркут. На улице свистело и завывало, и это не стая голодных мутов, а ветер. Снег открыл глаза.

– Поздравляю, только что мы пересекли границу Латвии.

Снег поднял сиденье и увидел ржавый терминал, свернутый шлагбаум. Стоило отдалиться на десяток метров, и пурга поглотила строения. Появился второй терминал, незнакомые буквы. Пара минут, и они сгинули в белом мареве.

– Ветер усиливается, мне это не нравится, – подал голос Рад им.

Снег повернул голову: Яр дрых, запрокинув голову; когда он храпел, его острый кадык, поросший сизой щетиной, дергался. Леший тоже спал – подложив руку под щеку, высунув длинные ноги в проход и прижав задом Радима к стенке. Учитель спал, скрестив руки на груди и накрыв лицо шляпой.

– К вечеру должны добраться до места. Лучше пусть метет, чем муты нападают.

Снег дохнул на стекло, где начал образовываться морозный узор, улыбнулся. Все хорошо. Значит, они вернутся скоро и он обнимет Жанну. При мысли о ней делалась тепло и солнечно.

К обеду снег прекратился, но ветер не ослаб, напротив, стал порывистым, хлестким. Когда остановились на заправку, Снег вышел и по бедра провалился в сугроб, запрокинул голову: по белесому небу плыло далекое холодное солнце. Значит, туч нет, это ветер поднимает снег и гонит над землей. Мороз пробирал до костей, Снег закрыл лицо воротником белого маскхалата и подал канистру спирта Лешему.

Интересно, при какой температуре замерзает спирт? Если при минус пяти, значит, Учитель добавил этот, как его… Антикриз.

Наполнив бензобаки, продолжили путь.

– Мы с дороги не собьемся? – поинтересовался Радим, провожая взглядом заснеженные дома.

– Нет, – ответил проснувшийся Учитель. – У меня компас, и я слежу за указателями.

Однако, похоже, с дороги все-таки сбились… Или не сбились – сказать было трудно, Учитель молчал. Видимость стремилась к нулю из-за пурги, и когда чуть не въехали в стену, Учитель сменил Беркута за рулем. Но все равно далеко не заехали, остановились возле трехэтажных домов с частично выбитыми стеклами.

– Обследуем объект, если он подходит, пережидаем непогоду здесь. Я и Беркут – первая пара, Снег и Яр – вторая. Леший и Радим – остаетесь здесь и ждете приказа.

Учитель надел перчатки и с видимым усилием открыл дверь – в салон ворвался ледяной порыв, заставил поежиться и закрыть лицо воротником. Он с Беркутом нырнули в снежное крошево и исчезли из виду. Снег, пригибаясь, скользнул в непогоду и побежал за тающем в буране силуэтом. Мир ревел, лязгал и клокотал. Снег позвал Беркута и услышал его голос, но слов было не разобрать. Вроде он говорил «чисто», автоматы не стреляли, значит, можно бежать.

Двухподъездный дом немного защищал от шквального западного ветра. Снег переступил порог и оказался на небольшой лестничной площадке. Вверх поднималась бетонная лестница с покосившимися деревянными перилами, через один пролет была лестничная клетка первого этажа и три двери. Дождавшись Яра, Учитель распорядился:

– Вы смотрите комнаты, я караулю вход. Вряд ли кто-то есть поблизости, но техникой безопасности пренебрегать не стоит: вдруг здесь укрылся заблудший мутант?

Деревянная дверь Снега была заперта на ключ, он выбил ее ногой и очутился в отлично сохранившейся квартире. Здесь не похозяйничали даже после заражения, и мебель в прихожей уцелела. Мало того, на вешалке имелось черное, поросшее плесенью пальто и красная женская куртка. В просторном зале тоже почти все сохранилось, кроме стены крайнего левого угла. Крыша дома протекала, и штукатурка отвалилась от почерневшей стены прямо на телевизор.

На втором и третьем этажах не оказалось ничего интересного, и в качестве убежища выбрали квартиру, которую осматривал Яр.

Когда с горем пополам перенесли вещи и заперли машину, собрались в сухой просторной комнате с отнюдь не декоративным камином. Выбросили одеревеневший от мороза, ломающийся в руках ковер. Леший поставил в середину комнаты небольшой коричневый стол, вскрытый потрескавшимся лаком, сел в кресло и с грохотом рухнул – оно развалилось под его весом.

– О, будет на дрова, – улыбнулся Яр и принялся ломать кресло.

Радим поставил у камина пакет с сухими дровами, хворостом и горючей смесью, распаковал его и принялся возиться с растопкой.

– Снег, – проговорил Леший, – скажи своим – хватит падать. – Он сделал паузу, надеясь, что кто-то рассмеется над его шуткой, но Березки с его гипертрофированным чувством юмора не было, и он сменил тему: – Идем мебель на дрова ломать, что ли. Все равно на кроватях не поспишь – они мышами провоняли, и рассыпаются.

Спустя полчаса в камине трещал огонь, прыгая с ветки на ветку, облизывая поленья покрупнее. Еще через час на окнах подтаяла изморозь. А через три Снег сделал вывод, что камин в отличие от печи – вещь бесполезная: в комнате температура вряд ли поднялась выше двенадцати градусов. Но в сравнении с тем, что на улице, – июль!

Вьюга стенала в вентиляции, выла за окном, и когда Снег пытался заснуть, ему мерещились полчища снежных бесов, заполонивших просторы.

Снег проснулся по команде Учителя, быстро собрал спальник, перекусил недоеденным ужином. Он не выспался, потому что с двух до пяти нес вахту, и не сразу сообразил, что тучи разбежались, открыв водянисто-голубое, будто выцветшее небо. Ветер не прекратился, но немного стих, потому вой сменился равномерным свистом.

Когда грузили спальники в машину, он уже не сбивал с ног, а подталкивал в спину, будто торопил.

Расселись по местам, Беркут разложил на колене карту, почесал в затылке и сказал:

– Не могу сообразить, где мы находимся. По моим расчетам, до Вентспилса нам километров двести пятьдесят. Должны добраться засветло.

Он не ошибся: в три часа дня доехали до каменного креста с темным основанием и непонятной надписью на нерусском.

– Этот крест стоит при въезде в город, – сказал Учитель и нервно улыбнулся.

Обычно он чувства не проявлял. Это было так ему несвойственно, что Снегу сделалось не по себе. Только сейчас он прикоснулся к главному событию своей жизни. Событию, благодаря которому он остался жив. Если бы выжившие всего мира знали, что в эту минуту решается их судьба, они замерли бы, сложили руки в молитве и желали удачи группе смельчаков.

Если все получится, впереди – долгая и счастливая жизнь!

А если катер утонет?

Если антивируса будет на два или три укола?

Если они его вообще не найдут?

Лучше не думать о неудаче. Учитель готовился к сегодняшнему дню всю свою жизнь, он все рассчитал правильно.

– Боковые окна закрывать будем? – спросил Радим. – Мне бы этого не хотелось, но вдруг тут зары?

– Пока нет, но при малейшей опасности – сразу же.

Снег читал про другие страны. В книгах писали, что там живут иначе, но судя по хижинам частного сектора, проплывающим мимо, здесь жили бедно.

– Река делит город на две части, – сказал Беркут, изучающий карту. – Она слева. Нам нужен морской порт.

– По мосту ехать надо? – спросил Яр, поводя плечами.

– Нет. Порт прямо по курсу. Больше всего меня волнует, как мы будем спускать лодку на воду. Во-первых, весит она изрядно, во-вторых, в море ведь мутанты. Пишут, что Вентспилс – незамерзающий порт… Был. На суше в мороз муты цепенеют, но в воде чувствуют себя хорошо.

– Нужно посмотреть, в каком состоянии порт, и решать на месте. Это самая слабая часть моего плана. Теоретически я знаю, но что будет практически…

– Посмотрите, высотки! – воскликнул Леший, указывая на обычное здание, каких в Москве тысячи. – Совсем как у нас. Я думал, тут все по-другому. Ну, раз они говорят по-непонятному, и жить должны того… не как мы.

– Латвия ж близко, – объяснил Снег. – А если заехать далеко… Туда, где зимы нет и воды мало… Целый год дождей не бывает…

– Вот где надо жить, – сказал Яр.

– Ты так говоришь, будто сам не пьешь, – проговорил Учитель, следящий за дорогой, над которой вилась поземка. – Мы дождевую воду запасаем, потому что к рекам не подойти. А там одна река, все муты в ней. Ни родника тебе, ни озера, ни колодца. Представили? Думаю, там все люди перевелись.

Снег продолжил размышлять:

– Муты, возможно, тоже, потому что в реках – крокодилы. Крушитель крокодила, может, и одолеет, а простой мут – вряд ли. Раньше-то они все простыми были, думаю, там одни крокодилы и остались – ни мутов, ни людей…

Он замолчал, увидев вдалеке, там, где река, странные ржавые сооружения, блестящие на солнце. Особенно его поразила металлическая штуковина, похожая на стул.

– Что это? – удивился Леший.

– Краны, чтобы поднимать груз. Раньше их больше было, сейчас уже все попадали, скоро и эти рухнут. Там речной порт, нам недолго осталось ехать.

Началась некогда жилая часть города: многоквартирные коробки, заросли деревьев, одетых в лед, а между ними – ржавое чудовище из труб, имитирующее дерево.

Снег здесь смело с ледяных улиц в огромные сугробы. Видимо, или прошел дождь, а потом ударил мороз, или с моря тянуло сыростью – все покрывала корка льда, отражающая кроваво-красный закат. Ни признака человека, ни следа мутанта. Город-призрак, таящий в себе неизведанные опасности.

Вскоре за крышами промышленных построек показалось розовое море и на его фоне – ржавые махины кранов, похожие на скелеты давно издохших исполинов.

К порту подъезжали медленно. Мотор теперь ревел не так натужно, и казалось, что слышен хруст льда под гусеницами тягача. Все молчали, боясь разбить скованное льдом безмолвие. Проплывали бетонные туши складов, изъеденные ржавчиной корпуса машин. Близость моря ускоряло коррозию, и гигантские металлические сооружения скособочились, истончились и грозили рухнуть на голову.

Один кран распластался поперек дороги – не выдержал минувшей бури, и его пришлось объезжать. Когда миновали нагромождения из вагонов, ангаров, песка, машин и выехали на площадь с заледеневшими останками автомобилей, все невольно ахнули.

Порт был огромен. Справа и слева его закрывали два бетонных мола, о которые бились волны, вскидывая брызги на многие метры. Бились они уже не первый день, потому и мол, и бетонные трехногие волнорезы оделись в лед. И торчащий из воды корпус корабля, вокруг которого кипела неспокойная вода, и покосившиеся стальные сваи, и навсегда погасший маяк – все сковал лед.

Море пенилось, море злилось и гнало в узкий пролив пенные волны. Они взрывались об остатки бетонной набережной, а брызги оседали на выступающих камнях.

Учитель заглушил мотор, но тихо не стало. Теперь снаружи доносился рокот рассерженного моря.

– Шторм, – проговорил Беркут. – Сегодня мы ничего не сделаем.

Учитель застегнул белый ватник, накинул капюшон и вышел из салона. Остальные последовали за ним. В машине остался только Беркут.

– Муты не набросятся? – поинтересовался Яр, водящий стволом автомата из стороны в сторону.

– Посмотри, как болтает, – сказал Учитель. – Думаю, они перебрались в другое место.

Подтверждая его слова, огромная волна обрушилась на набережную, швырнула в лицо Снега брызги, хотя до машины, у которой все столпились, было метров сорок. Порывы ветра вышибали слезу, мороз проникал даже под белые ватные костюмы, рассчитанные на минус тридцать.

– Сколько градусов, как думаете? – спросил Леший, ежась.

– Минус пять, – ответил Учитель, глядя на градусник, закрепленный возле лобового стекла. – Из-за сырости всегда кажется, что возле моря холоднее. Надо подобраться поближе, осмотреть причалы и набережную, чтоб думать, как спускать катер на воду.

– Удивительно, да, – проговорил Радим. – Не представляю, как мы спустим катер.

– Потом расскажу. – Учитель с вызовом глянул на бурлящий залив порта и зашагал вперед.

Страшно подумать, что делается в открытом море. Яр и Беркут направились за ним, Снег тоже пошел, споткнулся о ледяную глыбу, опустил глаза и оторопел: это был скрюченный детеныш мутанта, вмерзший в лед: глаза белые, пасть разинута, спина выгнута, словно ее сломали о колено. Еще до Учителя Снег нашел сокровище: золотистый камень, внутри которого был жучок. Сокровище он никому не показывал – вдруг отнимут? Мутант был как тот жук.

Когда Снег голодал и думал, что умрет, камень потерялся. До сих пор было его жаль.

Подумав, что муты и правда попрятались, Снег вернулся к машине и залез в салон, куда меньше проникал ветер. Учитель прошел вперед еще метров десять, постоял, ладонью защищая глаза, и сел за руль, снял перчатки, подул на руки – из его рта вырывался пар.

– Сегодня дела не будет. – Он завел мотор. – Поехали подальше от воды, найдем убежище, переждем шторм.

– Лучше изучить окрестности, пока нет мутов. Они опаснее шторма.

– Я увидел все, что мне было нужно.

Снег еще раз посмотрел на два мола, на розовую пену взволнованного моря, куда садилось солнце, и машина развернулась, покатила с площади, волоча за собой катер на прицепе-подставке, похожем на клетку.

С жильем здесь были проблемы: из-за сырости дома быстро разрушались, прорастали плесенью изнутри. А еще удивляло то, что не наблюдалось следов жизнедеятельности заров. Сразу после заражения квартиры были взломаны и разграблены, но за последние лет десять, похоже, люди в городе не появлялись.

Более-менее подходящим оказался старинный двухэтажный дом с высокими потолками и лепниной вокруг люстры. В одной из квартир, где давным-давно жили зары, обнаружилась печь. Тут решили остановиться.

Шторм продолжался четыре дня. Каждое утро Учитель поднимался на верхний этаж соседней высотки и смотрел в бинокль на море, потом возвращался, все завтракали, искали дрова на растопку и грелись возле печи.

С каждым днем все глубже пролегала пропасть, разделяющая Снега и Жанну. Леший и даже Радим с Беркутом тоже тосковали. Учитель говорил, что так всегда бывает: когда любимый человек далеко, организм начинает вырабатывать вещества, из-за которых наступает тоска и хочется умереть, но это ничего страшного, пройдет.

Снегу хотелось, чтобы операция прошла успешно и они вернулись с антивирусом, но здравый смысл постоянно твердил, что ничего не получится. Кто сказал, что антивирус существует на самом деле, а не в воображении чистых? Кто гарантирует, что там не две-три инъекции? А вдруг он вообще протух? Но отступать было поздно, и если жизнь Снега – комната, напротив входа он повесит портрет Жанны, где она улыбается. Ее улыбка прекрасна даже несмотря на то, что клыки слишком тонкие и длинные. Благодаря внутреннему свету даже это не делает милую русоволосую девушку хищной.

Особенно красиво ей было, когда она повязывала на лоб собранный жгутом лоскут ткани, забирая сильные прямые волосы назад.

Утром пятого дня Учитель вернулся с дозорного пункта взволнованным. Потер руки и проговорил:

– Море спокойно. Завтракаем и выдвигаемся через час.

Леший, у которого лучше всех получалось готовить, поставил на растопленную печь казан с картошкой, принялся молча нарезать соленое мясо, говоря:

– Пока вода закипит, пока то, пока сё… Как раз час и пройдет.

Яр предложил:

– Давайте еще раз проговорим порядок действий.

Учитель кивнул и начал:

– Основная задача – подъехать к целому фрагменту бетонной набережной, подвести прицеп к кромке бетона. С помощью встроенного домкрата Яр поднимет дальний от воды бок прицепа – катер съедет к решетке, его ограждающей. Потом Яр и Беркут одновременно откроют заслонки, и катер упадет на воду. Я изучил набережную и заметил место, где уровень бетона почти равняется уровню воды.

– А не утонет? Катер, – спросил Радим, нервно теребящий пуговицу куртки.

– Корабли именно так спускали на воду, – пространно ответил Учитель. – Вполне вероятно, что муты вернулись в порт, они будут очень мешать, потому, когда я буду подъезжать и пересаживаться в катер, остальные должны работать с тротилом и глушить мутов. Если они пойдут берегом, Снегу и Радиму придется их отстреливать в то время, как Леший и Яр будут бросать тротил в воду. Не забывайте, что взрывчатка нам еще понадобится, когда будем высаживаться в Готланде и плыть назад.

Яр вздохнул и сказал:

– На словах все выглядит красиво, но уверен, что на месте возникнет множество вопросов.

– Именно – на месте. – Беркут поднялся. – Сколько у нас спирта осталось? Хватит, чтоб доплыть до Готланда?

– Должно, – кивнул Учитель. – И туда, и назад. Еще две канистры останется. Возьмем их с собой – на обратный путь. Парни, давайте рассортируем вещи и самое необходимое переложим в катер.

Много решили не брать: еду на неделю, теплые вещи, сложенные в рюкзаки. Патроны, гранаты, пару запасных АК и пистолетов ТТ. Ящик со взрывчаткой. Питьевую воду.

Снег представлял, что окажется посреди бескрайнего водного пространства на утлом суденышке, и внутренности скручивались в узел. Если катер начнет тонуть, некому помочь, некуда бежать. Шесть человек – против миллионов тонн воды, где в глубине плавают рыбы, у берега пускают пузыри мутанты…

Лучше не думать об этом.

В каюте было семь спальных мест. Две койки завалили припасами, осталось четыре. Похоже, не одного Снега пугало море: Леший то и дело тоже замирал, зеленел и начинал беззвучно шевелить губами.

Завтракая, Снег не чувствовал вкуса, поедал картошку только потому, что понимал: ему понадобятся силы. Доев, погрузили казан в тягач, Учитель еще раз проверил прицеп, его сцепление с тягачом, поднял один край прицепа домкратом, затем – второй. Все было в норме.

– Ну что, по коням и с Богом? – проговорил он.

Снег отметил, что ветер стих и стало теплее, но градусник по-прежнему показывал минус пять. Значит, есть надежда, что мутанты сейчас вялые. Может, их вообще нет в порту, они прячутся по подвалам, где плюсовая температура, но рассчитывать на это, конечно, не стоило. Беркут повращал ручной стартер и прыгнул рядом с Учителем, положил автомат на колени.

У каждого был пояс с тротилом, откуда удобно извлекать шашки, и горелка, чтоб поджигать шнур. Удобнее было бы работать гранатами, но Учитель утверждает, что тротил эффективнее.

Машина тронулась с места и покатила по своим же следам, слегка заметенным поземкой. Снег так сосредоточился на предстоящем событии, что не замечал окружающего. Ему представлялась бескрайняя водная гладь со щепкой катера, потерявшего управление. Видение сменяла другая картина: исполинские волны, швыряющие суденышко.

Очнулся он, только когда машина въехала на оледеневшую припортовую площадь. Впереди простилалась водная гладь, рябящая небольшими волнами. Длинные бетонные дамбы, защищавшие порт от штормов, из-за наросшего льда увеличились в два раза, четырехконечные волнорезы обросли льдом и стали напоминать диковинных существ, высунувших головы из воды.

В середине искусственного залива лежал на боку затопленный корабль, ржавый, весь в пробоинах. Второй такой же наблюдался на выходе из порта, там же над дамбой возвышался железный лес из покосившихся подъемных кранов и ржавых механизмов, измененных коррозией до неузнаваемости.

Хотя до воды было меньше пятисот метров, мутанты активности не проявляли. Забрезжила надежда, что их в заливе нет. Машина остановилась, Снег и Радим спешились, переглянулись, застегнули костюмы, закрыв лица. Натянули капюшоны по самые глаза и с автоматами наготове стали подбираться к воде.

В белых маскировочных костюмах они были незаметны для мутантов, но этот факт совершенно не утешал, потому что там, в воде, их тысячи, и бросаться в объятия смерти – безумие. Двигались аккуратно, как на тренировках, но снег все равно хрустел под ногами. Когда до края набережной осталось метров пять, легли и поползли, закинув автоматы за спину, держа перед собой круглую стеклянную горелку, где огонек то тянулся вверх, то стелился горизонтально.

За пару метров до цели Снег обернулся: остальные попрятались в броневик, опустили щитки на стекла – приготовились к скорой атаке мутов. Когда Радим вытащил тротил и приготовился поджечь шнур, донесся едва различимый хруст, и Снег наклонил брата, ткнув лицом в сугроб. И вовремя, потому что это хрустел тонкий лед, сковавший залив. Заподозривший недоброе мутант решил посмотреть, кто там возится на берегу.

Лежали лицами в сугроб, и Снег не видел тварь, но слышал хриплое дыхание мута, шаги по хрусткому насту. К счастью, мут не заметил разведчиков, белых среди белого, и вернулся в воду. Но объяснить сородичам, что на берегу ничего интересного, он не мог, и лед буквально взорвался от пробивших его всполошившихся мутов.

– Валим их! – закричал Снег, поджег шнур и швырнул тротил в воду, лег, накрыв голову руками.

Грохнул взрыв, взметнув брызги на пару метров. На голову шлепнулся кусок льда. Снег открыл глаза. Радим, поджав губу, зажигал шнур. Зажег, бросил тротил. Грохнул второй взрыв. Наступление мутантов ненадолго захлебнулось.

В ушах звенело от грохота, но Снег с Радимом поджигали шнуры, чтобы швырнуть взрывчатку вправо и влево. Похоже, план Учителя действовал: оглушенные мутанты пока не нападали.

– Кидаем на счет три, я – направо! – протараторил Радим, когда по шнуру пополз огонь. – И раз, и два, и три!

Снег встал в полный рост и бросил тротил в воду как можно левее, туда, где, пробивая лед, выскакивали новые и новые муты. Те, что были ближе, после предыдущего взрыва метались в воде, ревели, сжимая уши, или плавали кверху пузом. Темная вода окрасилась алым. Нескольким мутам не повезло, и их разметало по набережной.

Взрывы должны были послужить сигналом, и броневик покатил к воде, волоча на прицепе катер. Снег и Радим отошли, чтобы машина могла припарковаться к краю набережной. Получилось, что Снег оказался в хвосте катера, вытащил еще тротил, поджег, швырнул изо всех сил в очухавшихся мутантов.

Его обдало брызгами, на грудь ляпнуло мутантской кровью, к бедру прилип клок шерсти. Он обернулся: Учитель уже отцепил прицеп от броневика и лез в катер. Беркут садился за руль, чтоб хоть на десять метров отогнать броневик – он пригодится на обратном пути. Впереди, метрах в тридцати, бахнуло, аж земля вздрогнула. Из-за звона в ушах стоны и рев мутантов отошли на второй план.

Загрохотал автомат: мутанты вылезли на бетон и, контуженные, побрели к броневику. Бегуны падали, пытаясь разогнаться, прыгуны неудачно приземлялись – тротил делал свое дело, но Беркуту одному будет трудно отбиться, ему надо помочь, и Снег косил мутов очередями.

– Помогите мне! – крикнул он, видя приближающихся по воде тварей, которые во время взрыва были далеко и не пострадали. – Яр, я тут один, не справлюсь!

Яр в считаные минуты оказался рядом и принялся косить очередями лезущих на берег мутов. Снег непослушными пальцами вытащил еще тротил, сунул шнур в стоящую на земле горелку, размахнулся, швырнул взрывчатку.

– Яр, бросаю!

Бывший чистый инстинктивно пригнулся. Бахнуло. Разлетелись брызги и куски льда. Мутов в эпицентре взрыва покалечило, а те, что были вдалеке, всплыли кверху спинами и крутились на месте, контуженные. Минут на пять они нейтрализованы. Сколько времени понадобится Учителю?

Его уже видно не было, он стоял за штурвалом. Беркут подбежал к прицепу, схватился за рычаг домкрата. В конце прицепа Яр сделал так же. Теперь командовал Беркут:

– Леший, Радим, Снег! По команде швыряете тротил, каждый в свой квадрат. Старайтесь бросить подальше, надо расчистить воду от мутов. Как только грохнет взрыв, полезайте в катер, мы спустим вас на воду, потом запрыгнем сами и отчалим. Готовьте взрывчатку!

Снег вытащил брикет, зажал в руке.

– Поджигайте шнур… Бросайте!

Громыхнуло так, что Снег думал, лопнут уши и глаза выскочат. Оглушенный, дезориентированный, он запрыгнул на борт, при входе столкнулся с Радимом и чуть ли не кубарем скатился в каюту.

Катер покачнулся – начали работать домкраты. Снег вцепился в кровать, сел, представил, как катер кренится. Сейчас откроют заслонки, и посудина, тридцать лет не видевшая воды, плюхнется в море, прямо на сотни контуженных мутантов. Снег очень сомневался в надежности катера, собиравшегося у девчонок.

Катер качнулся, заскрежетал и ударился о воду. Снег сжал зубы, чтоб невольно не вскрикнуть, уставился на Лешего, выпучившего глаза. Радим сжался и зажмурился. Для всех секунды растянулись на часы, но, похоже, катер держался на воде. Леший не сдержал чувств:

– Задери меня клыкун! Мы живы!

Затарахтел мотор. Что-то ударило сверху по палубе, и спустя несколько секунд в каюту вбежали Беркут и Яр. Наставник замахал руками, приглашая братьев на выход.

– Муты скоро очухаюся, надо от них отбиваться, чтоб они ничего не повредили. Это не броневик, а хрупкий механизм.

Братья схватили автоматы. Снег поднялся и только собрался подниматься по узкой лестнице, как катер качнуло. Леший не устоял на ногах и плюхнулся задом на кровать. Радима прижало к стене-шкафу. Это катер рванул вперед, набирая ход.

Снег, держась за поручни, вышел на палубу, где Яр уже отстреливал мутов, метнулся к левому борту, завидев прыгуна, который почти вылез из воды, ударил его прикладам по пальцам, но тварь не разжала рук, захрипела, оскалившись. Пришлось прострелить ему башку.

Смотреть на воду было жутко, она кипела от мутантов, устремившихся к катеру. Двигатель работал, катер увеличивал скорость, и ветер хлестал по щекам. Мутанты стекались со всех сторон, но не могли вскарабкаться на борт, хватаясь за маслянистый бок катера, однако попыток своих не оставляли. Неумолимо приближался выход из залива, ограниченный двумя оледенелыми дамбами. Больше всего Снегу не понравилось, что на дамбе стали скапливаться мутанты. Наверное, нашелся Взрослый, который догадался, что добычу надо караулить в самом узком месте.

Сколько там метров? Если двадцать, то прыгуны запросто могут заскочить на борт. Если пятьдесят – вряд ли.

Все, кроме Учителя, рассредоточились по борту. Беркут стоял на носу, Яр справа, Снег – слева. Леший и Радим защищали корму.

Снега насторожило странное поведение мутов: они перестали атаковать катер и начали группироваться, тесно прижимаясь боками. Вскоре стало понятно, зачем: на живые острова, которых образовывалось сотни, лезли прыгуны, как жабы на кувшинку, и ждали своего часа.

– Вали прыгунов, что сверху! – заорал Снег, и автоматы загрохотали одновременно. Но прыгуны прятались друг за другом, одни падали, другие сыпались на борт, словно переспелые яблоки. Снег едва успевал косить их очередями.

Не всегда удавалось их смертельно ранить, плохо дохнущие муты катались по борту, норовя наброситься на людей и скинуть за борт, и на них приходилось отвлекаться, добивать выстрелом в голову, в это время другие запрыгивали, и все ближе был выход из залива.

– Снег, Яр! – заорал Беркут. – Стреляем по волнорезам! Остальные – палуба!

Снег метнулся на нос катера, к Беркуту, прищелкнул новый магазин к автомату. Справа от Беркута встал Яр, прицелился вперед. Сердце колотилось, казалось, в голове, руки дрожали. Если удастся прорваться, значит, почти удалось победить!

– Огонь! – заорал Беркут, когда до выхода оставалось метров сто.

Бить одиночными было бесполезно, и Снег принялся поливать очередями неумолимо приближающийся луч левой дамбы. Муты сыпались в воду, будто в замедленной съемке, их место тут же занимали другие обнаженные тела. Если успевать отстреливать тех, что в первом ряду, то позади стоящие просто не успеют сгруппироваться для прыжка…

Прыгуны обрушились градом, приходилось валить их в полете. Палуба превратилась в кровавое месиво из мутантских тел, один приземлился чуть ли не на голову Снега, когда тот прищелкивал новый магазин. Тварь прикончил Беркут, переключился на других мутов. Вой и рев стоял такой, что даже орать было бесполезно. Яра прыгун сбил с ног, но к горлу дотянуться не успел: точным выстрелом его убрал Снег.

Минута, и выход из залива остался позади, но схватка на борту продолжалась. Хромая, через кучи тел прибежал Леший, заорал:

– Радим… Сбили в воду!

Снег пристрелил бегущего за ним мута, метнулся на корму, на бегу прикладом проломил череп раненого прыгуна, уставился на отдаляющийся берег, на белые завихрения воды, на едва заметные головы мутов, плывущих за катером.

Леший ударил перекладину:

– Надо возвращаться! Они его убьют!

Снег вздохнул, потупился и покачал головой:

– Поздно.

Леший мазнул руками по лицу, выхватил мачете и отправился добивать раненых мутов. Благо новые на борт не прыгали. Как и предполагал Учитель, все мутанты толклись возле берега.

Опровергая его мысли, из воды выскочил мут, каких раньше никто не видел: зеленоватый, безволосый, с чешуйчатыми наростами на теле, прилип к борту, оскалился, обнажив острые мелкие зубы. Прежде чем пристрелить его, Снег разглядел присоски на перепончатых пальцах.

Но даже с простреленной башкой мут отлепился не сразу. Снег некоторое время бездумно глядел на воду, все еще не веря, что Радима больше нет. Березка, Радим… Демон, считай, тоже умер. Остался он с Лешим, надо беречь друг друга – не ради будущего человечества, ради Жанны и Ольги.

Какая страшная смерть! В полушаге от цели, в лапах мутантов. Снег надеялся, что Радим задохнулся прежде, чем муты начали его жрать. Кто-то хлопнул по плечу – Снег чуть автомат не выронил, развернулся прыжком: перед ним стоял Леший – костюм разорван, вата висит клочьями.

– Идем, расскажем Учителю.

Снег мотнул головой, указал в воду:

– Нельзя уходить, там неизвестные муты, водяные. Зеленые, с чешуей и присосками на пальцах, раньше таких не было.

– Бред какой-то.

– Не бред, мы раньше к озерам не подходили, вот и не видели их. Ты иди, я покараулю, чтоб не вылезли.

Все ушли в каюту, Снег остался. Прислонившись к заграждению, уставился в мутную воду, проводил взглядом берег, где уже невозможно было рассмотреть деталей. Нельзя расслабляться, Радим подумал, что дело сделано, и поплатился жизнью. Или, как говорит Учитель, судьба у него такая. Лешего, наверное, чувство вины еще больше гложет, он-то рядом был, но не подстраховал Радима, не уберег.

Сколько прошло времени, Снег не знал. Смотреть на воду можно бесконечно долго и не замечать, как бежит время. Он даже не чувствовал ледяного ветра, хлещущего по щекам.

– Замерз? – проговорил за спиной Учитель.

Снег вздрогнул, повернул голову.

– Радим погиб…

– Я знаю, Снег. Но мы-то живы. Мне безумно жаль его, но… Тебя ждет Жанна, думай об этом.

– Ни на минуту не забываю. Но тут новые мутанты, могут вылезти. Кажется, они научились дышать под водой, как рыбы. Я не вру. А еще у них присоски на пальцах, и они зеленые.

– Много их?

– Одного видел, и все.

– Иди, погрейся, Леший тебя сменит.

В каюте было тепло и душно. Едва он вошел, как Леший натянул капюшон и побежал на улицу. Сне, не раздеваясь, вытянулся на койке.

Сердце билось ровно, мысли всплывали и лопались. От тепла его разморило, и он сам не заметил, как вырубился. Снилось ему, что глубокая ночь, заглох мотор и начинается шторм, в каюту вбегает встревоженный Учитель и трясет за плечи:

– Проснись, тревога! Прямо по курсу – берег, он светится огнями!

Снег подумал, что сон оборачивается бредом, и перевернулся на другой бок.

– Ты рехнулся?! – заорал Леший, сбросил его на пол. – Это не сон, твою мутанта мать!

Снег проморгался.

– Там люди?

Беркут закивал:

– Да, ходят по набережной без противогазов! Там стоят боевые корабли! Ты понимаешь, что это значит?

Снег кивнул, медленно поднимаясь с пола:

– Да. Антивирус существует. Но согласятся ли поделиться с нами?

– Они нас заметили. С минуты на минуту станет ясно, – сказал Учитель. – Теперь слушайте легенду. Мы не без понятия, что у них на уме, потому они не должны знать, что я – иммунный. Теперь история. Мы с Беркутом из одного бункера, у нас произошла разгерметизация, все погибли, мы заразились четыре года назад, и другие анклавы начали на нас охоту, мы сколотили команду из заров и отправились сюда. Я был ученым-физиком. Дальше можно говорить правду…

Снаружи по-нерусски прокричали в громкоговоритель, Снег ни слова не разобрал. Учитель схватил простыню и отправился на палубу.

– Что они сказали? – поинтересовался притихший, подавленный Леший.

– Понял только, что это обитатели Готланда. Я иду сдаваться, и пожелайте мне удачи. От их настроя зависит все. У них огромный корабль. Думаю, есть и оружие старого времени.

Еще раз прокричали, теперь говорили другое.

Снег все еще не отделался от ощущения, что ему снится сон, потому он не сильно волновался. А может, за последнее время слишком много всего произошло и не осталось сил. Леший же реагировал слишком бурно, порывался выйти на палубу, но Яр остановил его:

– Я тоже хочу послушать разговор, но Фридрих должен быть один. Ему лучше знать, что рассказывать.

Мерно рокотал мотор чужого корабля. Что происходило снаружи, никто не видел и не слышал. Одно радовало: не стреляли. Беркут не выдержал, встал и зашагал к выходу:

– Выходить не буду, просто понаушничаю с этой стороны.

Леший рванул за ним, споткнулся, налетел на стену выставленными руками. В любой другой день Снег пошел бы с ним, сейчас он ощущал себя выпотрошенной тушкой. Даже мысли о Жанне помогали слабо – они воспринимались как интересная, изрядно подзабытая книга.

Донесся шепот братьев, затем они смолкли. Теперь долетали обрывки разговора Учителя и чужаков. Яр, который с момента знакомства с Учителем не брился и походил на дикого зара, напрягся и всем телом подался к выходу.

Бесшумно вернулся Леший, сел, растопырив колени.

– Ничего не разобрать.

– Беседуют мирно? – спросил Яр, облизнулся.

– Вроде да. Что ж так долго-то? Сил нет ждать!

Терпеливый Беркут все не возвращался. Наконец осознал бессмысленность своего занятия, сел возле Снега и отчитался:

– Ни-че-го не слышно.

– Набираемся терпения и ждем, – резюмировал Снег.

Ждать пришлось минут пятнадцать. Снег за это время немного пришел в себя, но все равно было ощущение, будто его дубиной по голове ударили. Леший не знал, куда себя деть – каюта-то маленькая, ни распрямиться в полный рост, ни походить туда-сюда. Яр отбивал дробь ногой, Беркут единственный пытался предположить, кто же эти люди и чего от них ждать.

Наконец распахнулась дверь, в каюту ворвался сырой морозный воздух, и вошел Учитель, следом за ним – узколицый черноглазый мужчина в черной дутой куртке и штанах, заправленных в высокие сапоги. Что больше всего бросилось в глаза – незнакомец был совсем взрослым, с морщинами в уголках опущенных век.

От крыльев носа до самого подбородка тоже тянулись борозды, еще глубже, чем у Учителя, хотя незнакомец явно моложе.

Окинув собравшихся ничего не выражающим взглядом, он проговорил, странно коверкая слова:

– Все здраствуйте. Я – капитан Вигандас. Жителец Конфедерации Готланд. Меня не бояться, я не желаю зла.

– Ты лучше скажи, есть ли у вас антивирус, – проговорил Яр, подперев голову рукой.

– Есть, но не том понятии, как вы думаете. Все не так. Подробность я говорить не уполномочен. Власть, данный правительство, я приглашать вас в Готланд, где вы сам сделать выбор.

– А почему ты так странно разговариваешь? – поинтересовался ошарашенный Леший.

– Потому что я жителец бывший Литва, русский язык помню плохо.

– Он из другой страны, – объяснил Учитель. – Помните, я рассказывал вам о дальних странах, где говорят на других языках? Вигандас знает литовский, русский и английский.

– Понятно, – проговорил Леший. – Так есть антивирус или нет?

– Есть, но больше не сказать. Просто приглашаю к нам. Если захотите, сделаете антивирус.

– Вот так просто? – развел руками Яр. – Захотим – возьмем, захотим – нет?

Вигандас молча смотрел на него, а Снег чувствовал, что гостеприимство – деланое, ничего хорошего их на острове не ждет. Сейчас заманят, ограбят… Но что мешает это сделать сейчас? Что-то тут не так, чего-то в его умозаключениях не хватает.

– Вы уже сделали много, найти остров, узнали, приплыл. Это почти невозможно сейчас. Ваш катер работает на спирт – гениально! Еще раз спросить: вы плывешь в Готланд за подробности?

– Да, – ответил Учитель за всех.

Леший криво улыбнулся:

– Если антивирус есть, то чего нам думать?

Однако ни в его словах, ни в словах Учителя уверенности не было. Все привыкли к тому, что от людей не приходится ждать ничего хорошего. Неужели в этот раз все иначе?

Литовец кивнул:

– Получил ответ. Плывите за мной, вас встретить буксир, и вы пришвартоваться.

Чужак вышел на палубу, Снег и остальные последовали за ним. Удивительно, что их даже не попросили разоружиться! Значит, не опасаются за свои жизни и вряд ли желают зла.

В десятке метров от катера дрейфовал корабль примерно такого же размера, плоский, с черными бортами, а чуть дальше на фоне освещенного берега виднелись очертания вытянутого судна, на котором просматривались пушки и пулеметные стволы. В сопровождении плоского кораблика поплыли к берегу, манящему огнями.

Неужели вот она, цель? Все получат антивирус и будут жить пятьдесят лет, как Учитель? Наверное, антивируса много, им можно поделиться с Жанной и другими девушками. И все-таки что-то очень настораживало Снега, что именно, он пока разобраться не мог. Но ощущение было такое, что они плывут в пасть гигантского чудовища, которое заманивает красивой сказкой, чтобы заглотнуть и переварить.