Операция «Скрепка»

Благодаря своему инженерному опыту Путт мог четко оценить революционный характер рассматриваемых им технологий. Больше всего Путта поразили семь аэродинамических труб Фёлькенроде, которые позволили Люфтваффе изучить, как поведет себя стреловидное крыло на скорости, при которой самолет преодолевает звуковой барьер. Это переходное место между 0,8 и 1,2 Маха было еще неизвестно американским летчикам в 1945 году. Когда Путт узнал от директора Фёлькенроде Адольфа Буземанна, что звуковой барьер уже был преодолен немецкими учеными в этих аэродинамических трубах, он был поражен. Путт сразу же понял, что в этом центре имеются " самые превосходные приборы и испытательное оборудование" в мире.

Путт получал заказы от Управления разведки Отдела эксплуатации Европейского театра военных действий Армии США, что означало, что он имел доступ к снятым с вооружения самолетам B-17 и B-24, если они ему были нужны, а также возможность перевезти большую часть этого оборудования в США, что Путт очень хотел сделать. Он написал своему начальнику, генерал-майору Хью Кнерру, заместителю командующего Стратегическими ВВС США в Европе, изложив свое предложение и предложив вторую идею: Почему бы также не вывезти из Германии ученых , таких как Адольф Буземанн, вместе с захваченным оборудованием Люфтваффе? " Если мы не будем слишком горды , чтобы использовать эту информацию, полученную из Германии, то сможем извлечь из нее много пользы и продвинуться вперед там, где остановилась Германия", - писал Путт. Немецкие ученые "будут иметь огромное значение для нашей программы разработки реактивных двигателей и самолетов". Путт и Кнерр знали, что в Генеральном штабе Военного министерства работают люди, настороженно относящиеся к немцам вообще и категорически не желающие заключать какие-либо сделки с теми самыми нацистскими учеными, которые способствовали затягиванию войны. Но если кто-то и мог заставить военное министерство прогнуться, то Кнерр и Путт считали, что им это удастся .

Генерал-майор Кнерр направил в Военное министерство в Вашингтоне служебную записку, в которой объяснял, что использование технологий Люфтваффе для ведения войны в Японии крайне необходимо. При этом он добавил, что членство ученых в нацистской партии не должно остаться незамеченным. "Гордости и сохранению лица не место в национальном страховании", - писал Кнерр.

Генеральный штаб военного министерства было не так легко убедить - по крайней мере, не сейчас. Полковнику Путту сообщили, что оборудование может быть доставлено из Фёлькенроде немедленно, но доставка немецких ученых в Райт-Филд займет еще некоторое время. Под руководством Путта из Фёлькенроде в Соединенные Штаты были отправлены пять тысяч научных документов. Тем временем он и его сотрудники собрали как можно больше сотрудников Люфтваффе, выслеживая их и заключая сделки с учеными и инженерами у них дома. Путт сообщил немцам, что пока не может предложить им контракты с армией США, но, скорее всего, сможет сделать это в ближайшее время. А пока он поселил десятки ученых и инженеров Люфтваффе в отеле Wittelsbacher Hof, расположенном в курортном городке Бад-Киссинген, и позаботился о том, чтобы у них было много еды, питья и курева. Подождите здесь, - сказали ученым. Контракты армии США уже в пути.

Затем полковник Путт и генерал-майор Кнерр должны были собрать все свои силы и придумать, как убедить военное министерство в том, что их точка зрения является наилучшей для Соединенных Штатов.

Примерно в это же время в семидесяти пяти милях к западу от Ганновера был обнаружен самый крупный на сегодняшний день тайник с химическим оружием. 16 апреля 1945 г. британские солдаты из двадцать первой армейской группы Монтгомери подъехали к въезду на заброшенный полигон немецкой армии, который назывался "Логово разбойников" (Raubkammer). Место казалось заброшенным, но было известно, что в лесу по-прежнему прячутся снайперы Ваффен-СС. Солдаты соблюдали осторожность, проезжая на своих бронетранспортерах через пару въездных столбов, украшенных орлами и свастиками Рейха.

На первый взгляд объект выглядел как обычный военный полигон - место, где взрывают бомбы и фиксируют результаты взрывов. Раубкамер располагался в сельской лесистой местности под названием Мюнстер-Норд и занимал площадь более семидесяти шести квадратных миль. Большие воронки на открытых полях свидетельствовали о том, что самолеты Люфтваффе практиковались в сбросе бомб именно здесь. Здесь было шикарное жилье для сотен офицеров. Имелись большие административные здания и офицерская столовая. Затем солдаты попали в зоопарк.

Это был большой зоопарк, способный вместить огромное количество животных всех размеров. Здесь были клетки для мышей, кошек и собак, а также большие загоны и стойла для сельскохозяйственных животных - лошадей, коров и свиней. Были и клетки для обезьян. Но именно обнаружение массивного круглого деревянного цилиндра - скорее всего, аэрозольной камеры - вызвало тревогу. Сооружение высотой 65 футов и шириной 100 футов было окружено сетью строительных лесов, труб и вентиляторов. Благодаря зоопарку и большой камере солдаты были уверены, что Раубкамер - это не обычный военный полигон. Логово разбойников имело признаки полевого испытательного полигона, в котором, скорее всего, применялся отравляющий газ. В SHAEF была направлена срочная служебная записка с просьбой направить в Раубкамер группу специалистов по химическому оружию . На место выехали две группы: одна - из британского экспериментального центра химической защиты в Портон-Дауне, другая - из CIOS, в том числе майор Тилли и полковник Тарр.

В это же время второе подразделение британских войск, работавшее в нескольких милях к юго-западу от "Логова разбойников", обнаружило два скопления бункеров, насчитывавших в общей сложности почти две сотни сооружений. Местность была искусно скрыта от посторонних глаз густым лесным покровом. Первое скопление состояло из нескольких десятков небольших деревянных строений, расположенных между такими же по размеру бетонными блоками. Солдаты с осторожностью провели инвентаризацию содержимого. Внутри одного из бункеров они обнаружили тысячи бомб, сложенных в аккуратные кучки. Каждая бомба имела маркировку в виде одиночного желтого кольца , нарисованного по бокам боеприпаса. Это была стандартная маркировка иприта - химического оружия, применявшегося обеими сторонами в Первой мировой войне. Британские солдаты провели инвентаризацию и насчитали сто тысяч снарядов с ипритом.

Второй склад боеприпасов был обозначен как принадлежащий Люфтваффе. Здесь 175 бункеров были заполнены бомбами, которые союзники не смогли идентифицировать. Каждая бомба была помечена тремя зелеными кольцами, нарисованными по бокам. Солдаты Монтгомери направили в SHAEF срочный меморандум с просьбой прислать группу экспертов по химическому оружию для исследования боеприпасов в лесу.

Ученые из CIOS и Porton Down забеспокоились о том, что может находиться внутри бомб с таинственной маркировкой. Они решили, что прежде чем вскрывать корпуса бомб, лучше всего попытаться найти в округе немецких ученых, которые могли бы быть знакомы с содержимым бомб, и начали стучаться в двери хороших домов в окрестностях Robbers' Lair. Как они и предполагали, сотрудники CIOS нашли несколько человек, которые признались, что являются учеными немецкой армии и работали в Раубкамере. Хотя каждый ученый утверждал, что не имеет ни малейшего представления о том, какие именно испытания оружия проводились на военном объекте, сотрудникам CIOS удалось убедить нескольких немецких ученых помочь им в извлечении жидкого вещества из центра бомб.

К этому времени прибыли химики из сорок пятой химической лаборатории армии США, которые привезли с собой передвижную лабораторную установку и клетки с кроликами. Первоначально предполагалось, что вещество, обозначенное тремя зелеными кольцами, - это какое-то новое нацистское отравляющее вещество, похожее на иприт, но, возможно, более мощное. Химики ошиблись. Были сделаны экстракты, и при испытании на кроликах в передвижной лаборатории оказалось, что это жидкое вещество убивает теплокровного кролика в пять раз быстрее, чем все, что британские или американские ученые когда-либо видели или даже слышали о нем раньше. Что еще более тревожно, жидкое вещество не нужно было вдыхать, чтобы убить. Одна капля на шкуру кролика убивала животное всего за несколько минут. Миллионы противогазов, которые Англия раздавала жителям городов во время войны, не смогли бы защитить от химического оружия, столь мощного, как это вещество.

Полевые агенты CIOS составили совершенно секретный отчет для своего начальства в SHAEF. Было обнаружено новое угрожающее химическое оружие . Авиабомбы, в которых "обнаружено сильнодействующее и доселе неизвестное фосфорорганическое нервно-паралитическое вещество", были разработаны нацистами во время войны и спрятаны в двухстах бункерах в лесу неподалеку. Такого смертельного для человека химического вещества до сих пор не было создано. Агенты CIOS еще не знали об этом, но это нервно-паралитическое вещество было табуном. Три зеленых кольца были нанесены на бомбы Люфтваффе на заводе компании "Фарбен" в польском городе Дихернфурт.

Эксперты союзников по химическому оружию неожиданно оказались обладателями одного из самых опасных чудо-оружий и одного из самых сокровенных секретов Третьего рейха. То, что это оружие так и не было применено, просто поразительно.

Кто были те ученые, которые открыли это нервно-паралитическое вещество, и где они сейчас?

Под землей в центре Берлина, в импровизированном госпитале , устроенном в тоннеле метро под зданием рейхсканцелярии, генерал-майор доктор Вальтер Шрайбер проводил экстренные операции раненым солдатам вермахта. Он переливал кровь, проводил ампутации - в общем, делал все, что требовалось. Будучи генеральным хирургом Третьего рейха, Шрайбер не был госпитальным врачом, привыкшим к сортировке. Но, как он позже свидетельствовал в Нюрнберге, все его коллеги-врачи бежали из Берлина; это было не обязательно правдой . Шрайбер был невысоким, приземистым человеком, ростом метр восемьдесят, со светлыми волосами, голубыми глазами и носом, заканчивающимся мясистой точкой. Обладая огромной силой воли и выдержкой, он гордился тем, что, поставив перед собой задачу, доводит ее до конца.

Сегодня, 20 апреля 1945 года, исполнилось пятьдесят шесть лет со дня рождения фюрера. И поскольку это был день рождения Гитлера, берлинское утро началось с поздравления министра пропаганды Йозефа Геббельса с днем рождения , призывавшего всех немцев верить Гитлеру и идти за ним до конца. Пока генерал-майор доктор Шрайбер проводил операции в своем импровизированном подземном госпитале, группа его коллег по нацистской партии собралась на вечеринку почти прямо над местом, где он находился, в полуразрушенном здании рейхсканцелярии . Около полудня ближайшее окружение Гитлера вошло в огромную комнату со стенами из полированного мрамора и дверями от пола до потолка: Шпеер, Геринг, Гиммлер, обергруппенфюрер СА, генерал полиции и ваффен-СС Эрнст Кальтенбруннер, министр иностранных дел нацистской партии Иоахим фон Риббентроп, гросс-адмирал флота Карл Дёниц, генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, военачальник Альфред Йодль, бригадефюрер СС Ганс Кребс. Все собрались вокруг огромного стола, уставленного бутылками шампанского и яствами. Гитлер сказал несколько слов и пообещал, что русские скоро потерпят самое сокрушительное поражение.

В то утро Красная Армия фактически начала последний штурм Берлина . Перед рассветом немецкие солдаты отступили с Зееловских высот, расположенных в пятидесяти пяти милях от центра Берлина, не оставив линии фронта. Операция по взятию Берлина была колоссальной: в ней участвовали 2 500 000 красноармейцев, 41 600 орудий и минометов, 7 500 самолетов и более 6 000 танков.

Слухи, паника и хаос охватывали город с неостановимой скоростью. Большинство берлинцев теперь жили под землей, в подвалах и бомбоубежищах, выходя на поверхность только для того, чтобы добыть себе пропитание. Все дороги, ведущие из Берлина на запад, были переполнены беженцами. Число жертв стремительно росло. На юге отряд гитлерюгенда, сражавшийся у Буковского леса, попал в ловушку лесного пожара, большинство сгорело заживо. Временный госпиталь генерал-майора доктора Вальтера Шрайбера не справлялся с ранеными. В течение следующих двенадцати дней Красная Армия выпустила по городу 1,8 млн. снарядов .

День рождения Гитлера был также днем, когда Кнемайер и Баумбах должны были навсегда покинуть Берлин . Утром Баумбах получил загадочное сообщение от Геринга, который поручил ему встретиться с бригадефюрером СС Вальтером Фридрихом Шелленбергом, печально известным начальником военной разведки и человеком номер два Гиммлера. Конец был близок, и, похоже, все это понимали, так чего же Шелленберг хотел от Баумбаха? Шелленберг сообщил Баумбаху, что на его арест выдан ордер и что его должны взять под стражу во время празднования дня рождения фюрера . По словам Шелленберга, Баумбах должен немедленно покинуть город. Любой приближенный к Гитлеру человек, арестованный в столь поздний период войны - как правило, по подозрению в измене, - ожидал скорой казни. Это происходило по всему Берлину. Узнал ли Гитлер о плане побега из Гренландии?

"Шелленберг, которого я знал много лет, - рассказывал позже Баумбах, - был умным человеком". Баумбах истолковал эту наводку только одним образом: Шелленберг нужен был Баумбаху живым, чтобы помочь в организации побега. "Среди основной группы офицеров СС было известно, что Гиммлер пытался использовать заключенных концлагеря в качестве разменной монеты для получения помилования, через посредника , шведский Красный Крест", - пояснил Баумбах. Конечно, Гиммлеру никогда не светило помилование; Баумбах полагал, что Шелленберг и Гиммлер хотели заполучить его живым, чтобы он мог помочь им бежать куда-нибудь за границу.

Баумбах нашел Кнемайера, и оба пилота договорились немедленно бежать из Берлина. Они сели в BMW Баумбаха и отправились на север, на аэродром Травемюнде, расположенный в двухстах милях к северу от Берлина, на берегу Балтийского моря. Дальнемагистральный самолет, который они планировали использовать для побега вместе со Шпеером , стоял на аэродроме заправленный и укомплектованный. "Мы были обеспечены всем необходимым на шесть месяцев", - объяснял Баумбах после войны. Кнемайер и Баумбах обнаружили, что многие офицеры Люфтваффе собирают свои вещи, снимают с себя военные удостоверения и готовятся исчезнуть среди мирного населения. Адъютант передал Баумбаху срочное сообщение. На этот раз оно было от самого Гиммлера. Рейхсфюрер СС хотел немедленно встретиться с Баумбахом. Баумбах должен был приехать в Мекленбург, расположенный на полпути к Берлину, где находился Гиммлер. Баумбах попросил Кнемайера сопровождать его.

Дорога, ведущая в Мекленбург, была запружена беженцами. Эта часть Германии была одним из единственных регионов, все еще остававшихся под контролем немцев. Охранники СС гнали узников концлагерей по дорогам, как скот, пытаясь не допустить их попадания в руки освободителей. Дороги были практически непроезжими, и Баумбах и Кнемайер проехали сто миль за пять часов. Когда они подъехали к большому загородному дому, называемому поместьем Доббина , эсэсовцы Гиммлера проводили их внутрь.

"Сейчас вас примет рейхсфюрер", - сказал охранник. Кнемайеру велели ждать у кабинета Гиммлера, а Баумбаха провели по длинному узкому коридору, поднялись по винтовой лестнице и вошли в кабинет Гиммлера. За письменным столом Гиммлер сидел в одиночестве. Он был одет в серую полевую форму с эмблемой СС - головой смерти (Totenkopf). Рукава мундира Гиммлера были слишком длинными, а на мизинце левой руки Баумбах заметил дешевое кольцо. Гиммлер оценил генерала бомбардировщиков из-за своего фирменного пенсне и перешел к делу.

"Я послал за вами, чтобы прояснить некоторые проблемы Люфтваффе", - сказал Гиммлер, как вспоминал Баумбах после войны. "Война вступила в завершающую стадию, и мне предстоит принять несколько очень важных решений". Баумбах слушал. " В самом ближайшем будущем я предполагаю вести переговоры с нашими врагами, вероятно, через какую-нибудь нейтральную страну", - сказал Гиммлер. "Я слышал, что все самолеты, пригодные для этой цели, находятся в вашем распоряжении". Баумбах смотрел в окно на аккуратно подстриженные сады за окном, обдумывая свой ответ. Да, сказал Баумбах Гиммлеру, в его распоряжении есть самолеты, готовые в любой момент. Гиммлер перешел на еще более дружелюбный тон, вспоминает Баумбах, и спросил, где он может связаться с Баумбахом в ближайшие дни. Баумбах ответил, что на аэродроме Травемюнде. Адъютант прервался, чтобы сообщить о прибытии фельдмаршала Кейтеля. Баумбах был уволен.

Баумбах вернулся в гостиную, где его ждал Кнемайер . К этому времени Кнемайер выяснил, в чьем шикарном поместье живет Гиммлер. Дом когда-то принадлежал сэру Генри Детердингу, английскому лорду, известному как "Наполеон из нефти". Рядом с Кнемайером на приставном столике лежали два портрета в серебряных рамах. На одном из них Геринг был изображен в средневековом охотничьем костюме и с большим ножом в руках. На ней было написано: "Моему дорогому Детердингу в благодарность за ваш благородный дар охотничьего домика "Роминтен Рейхс"" - эту деталь Кнемайер передал своему сыну через несколько десятилетий после войны. Вторая фотография представляла собой портрет Гитлера. "Сэр Генрих Детердинг, - гласила надпись на сайте , - от имени немецкого народа за благородное пожертвование миллиона рейхсмарок. Адольф Гитлер".

Кнемайер и Баумбах вышли на улицу. Охранявший коридор офицер СС отдал им строгое приветствие. Он сообщил им, что рейхсфюрер СС приготовил для них поднос с кофе и бутербродами, после чего они отправятся обратно в Травемюнде.

Причина, по которой план побега из Гренландии был все еще отложен , заключалась в том, что Шпеер решил в последний раз навестить Гитлера в бункере Фюрер, движимый " непреодолимым желанием увидеть его еще раз". Выехав в одиночку на личном автомобиле из Гамбурга обратно в Берлин, Шпеер находился в пятидесяти пяти милях от города, когда дорога стала непроходимой, забитой, как вспоминал позднее Шпеер, "пробкой из десяти тысяч автомобилей". Никто уже не въезжал в Берлин, все выезжали. Все полосы в обоих направлениях использовались для движения на запад. Дорогу перегородили "джейлопы и лимузины, грузовики и фургоны, мотоциклы и даже берлинские пожарные машины". Не имея возможности продвигаться вперед, Шпеер свернул с дороги и поехал в штаб дивизии в Киритц, где узнал, что советские войска окружили Берлин.

Он также узнал, что в Берлине под контролем Германии осталась только одна посадочная полоса - аэропорт Гатов на берегу реки Гавель. Шпеер решил, что теперь он полетит в Берлин. Но ближайшие самолеты с горючим были припаркованы на асфальте полигона Люфтваффе в Рехлине, недалеко от Мекленбурга. Реактивное топливо сейчас было редкостью, как куры, а самолеты, несомненно, были нужны для других целей. Шпеер настоял на том, чтобы комендант Рехлина нашел пилота, способного перелететь на нем в Берлин. Комендант в Рехлине объяснил, что из Гатова Шпеер никогда не сможет добраться до бункера фюрера, если поедет на машине или пойдет пешком: русские контролируют дорогу туда. Для того чтобы попасть в бункер Фюрербункер под Новой рейхсканцелярией, Шпееру потребуется второй, меньший по размеру самолет, который доставит его из Гатова к Бранденбургским воротам. Ему нужен был самолет короткого взлета и посадки, или STOL, такой как Fieseler Fi 156 Storch (Stork).

"В сопровождении эскадрильи истребителей мы летели на юг на высоте чуть более 3 тыс. футов, в нескольких милях над зоной боевых действий", - вспоминал Шпеер. "Видимость была отличная.... Все, что можно было увидеть, - это короткие, незаметные вспышки от артиллерийских залпов или разрывов снарядов". Когда они приземлились, аэродром в Гатове был безлюден, за исключением одного из гитлеровских генералов, который бежал из Берлина. Шпеер и его пилот забрались в ожидавший их "Аист" и пролетели небольшое расстояние над Берлином, приземлившись среди груды обломков прямо перед Бранденбургскими воротами. Шпеер захватил армейский автомобиль и на нем добрался до канцелярии, или того, что от нее осталось.

Американские бомбардировщики превратили здание в руины. Шпеер перелез через груду обломков, которые когда-то были потолком, и вошел в комнату отдыха. Там стоял адъюнкт Гитлера Юлиус Шауб и пил коньяк с друзьями. Шпеер окликнул его. Шауб выглядел ошеломленным при виде Шпеера. Собутыльники разошлись. Шауб поспешил сообщить Гитлеру, что к нему пришел Шпеер. Шпеер ждал возле груды обломков. Наконец, он услышал слова, которых ждал: "Фюрер готов вас принять".

Шпеер спустился в бункер, где его встретил Мартин Борман, "гитлеровский Мефистофель", державший суд. Борман хотел узнать, не пришел ли Шпеер, чтобы попытаться уговорить Гитлера вылететь с ним из Берлина. Министр пропаганды Йозеф Геббельс и его жена Магда также находились в бункере, замышляя убийство-самоубийство своих шестерых детей и себя. Подруга Гитлера, Ева Браун, пригласила Шпеера в свою каюту, чтобы съесть торт и выпить Moët & Chandon, пока Гитлер не будет готов к встрече с ним. В 3 часа ночи Шпееру сказали, что он может войти. "Я был одновременно тронут и растерян", - вспоминал позднее Шпеер. "Со своей стороны он [Гитлер] не проявил никаких эмоций, когда мы столкнулись друг с другом. Его слова были так же холодны, как и его рука".

"Так вы уходите?" спросил Гитлер у Шпеера. Затем он ответил: "Хорошо. Auf Wiedersehen." До свидания.

Шпеер чувствовал себя оскорбленным. "Никаких пожеланий моей семье, никаких пожеланий, никакой благодарности, никакого прощания". На мгновение Шпеер потерял самообладание и пробормотал что-то о возвращении. Но Гитлер уволил своего военного министра и министра вооружений, и Шпеер уехал.

Через шесть дней после последней встречи Шпеера с Гитлером американская армия освободила Дахау - концентрационный лагерь, расположенный в двенадцати милях от Мюнхена. Было 7:30 утра 29 апреля, когда пятьдесят танков из состава Седьмой армии, третьего батальона 157-го пехотного полка, подъехали к обычному, на первый взгляд, военному посту, расположенному рядом с тренировочным лагерем СС. Погода была холодной, лежал снег. Пост был окружен высокими кирпичными стенами, электрифицированным забором с колючей проволокой и глубоким рвом. Над головой возвышались семь укрепленных сторожевых башен. Большие железные ворота были закрыты и заперты. Несколько американских солдат перелезли через забор, срезали замки и открыли ворота. Солдаты бросились внутрь. Завязалась короткая перестрелка. Корреспондент турецкой газеты Нерин Э. Ган, сидевший в тюрьме Дахау за свои репортажи о Варшавском гетто, был свидетелем того, как некоторые эсэсовцы, находившиеся на сторожевых вышках, начали стрелять в заключенных. Но американские солдаты, по словам Гуна, быстро положили этому конец. "Охранники СС быстро спустились по лестницам, высоко подняв руки в знак капитуляции". В других рассказах описываются жестокие акты мести заключенных своим бывшим охранникам-эсэсовцам. Когда к Дахау с юго-запада подошло второе подразделение - сорок пятая дивизия "Громовержец" - начался обстрел. Они обнаружили пятьдесят открытых товарных вагонов, брошенных неподалеку от гарнизона. Каждый вагон был заполнен истощенными телами. Всего на сайте было несколько тысяч трупов.

Дахау, первый нацистский концентрационный лагерь, был создан Гиммлером 20 марта 1933 года. Первоначально в него направляли коммунистов и других политических врагов национал-социализма - идеологии нацистской партии. Название произошло от того, что заключенных можно было " концентрировать " в группу и содержать под охраной в соответствии с нацистскими законами. Вскоре ситуация изменилась. Гиммлер сделал концентрационные лагеря " юридически независимыми административными единицами , не подпадающими под действие уголовного кодекса и обычного права". Дахау служил центром подготовки охранников концлагерей СС и стал образцом того, как должны были быть устроены и функционировать сотни других концлагерей . В нем также проводились медицинские исследования, в которых участвовали врачи, ставшие впоследствии участниками операции "Скрепка".

Молодой лейтенант американской армии и врач доктор Маркус Дж. Смит прибыл в Дахау рано утром 30 апреля 1945 г., и в своем дневнике Смит отметил, насколько холодным и мрачным был тысячелетний город. Перед полуднем начался град. Доктор Смит был единственным медицинским работником в составе группы перемещенных лиц из десяти человек, направленной в концлагерь на следующий день после его освобождения. Ему и его товарищам было поручено сделать все возможное, чтобы помочь 32 000 голодающим, больным и умирающим узникам лагеря, ожидавшим прибытия работников Красного Креста. Только что освобожденные страдали от дизентерии, туберкулеза, тифа, пневмонии, чесотки и других инфекционных заболеваний в ранней, поздней и последней стадиях, писал Смит. "Даже моя черствая, закаленная смертью внешность в окружной больнице начинает трескаться .... Один из моих людей плачет ."

В перерывах доктор Смит обходил газовую камеру Дахау, пытаясь осмыслить происходившее там. " Я не могу поверить, что такое возможно в наш просвещенный век", - писал он. "В задней части крематория висит табличка, изображающая человека верхом на чудовищной свинье. "Мойте руки", - гласит надпись. Ваш долг - оставаться чистым". "

В свободное время доктор Смит бродил по лагерю. " Во время одной из таких прогулок я захожу в одноэтажное здание, где находятся лабораторные стойки и стеллажи, - писал Смит, - почти все в нем разбито: Я переступаю через сломанные скамейки и ящики, искореженные приборы и разбитую стеклянную посуду. Среди обломков я с удивлением обнаруживаю несколько неповрежденных банок и бутылок с образцами, наполненных консервированными тканями человека и насекомых". Смит задавал вопросы в концлагере, пытаясь узнать больше. Заключенные рассказали ему, что лаборатория служила нацистским врачам в качестве экспериментального медицинского отделения и что все ее боялись, потому что это было место, "где отобранных заключенных использовали в качестве подопытных без их согласия".

Хотя в то время американская и британская разведки еще не знали об этом, доктор Маркус Смит обнаружил в Дахау место, где группа врачей Люфтваффе проводила медицинские эксперименты на людях. Работа проходила в отдельно стоящем бараке , изолированном от других, и называлась Экспериментальная камера номер пять . Через эту лабораторию прошли многие элитные врачи Рейха. Работа, которая проводилась в экспериментальном блоке №5, была наукой без совести: плохой наукой для плохих целей. То, что по меньшей мере шесть нацистских медиков, участвовавших в этих исследованиях в Дахау, стали одними из первых ученых, получивших контракты от армии США, станет одной из самых мрачных тайн операции "Скрепка".

Глава 5.

Пленные и их дознаватели

Захват нацистских ученых стал переломным моментом. Один за другим по всему рейху гитлеровские ученые были взяты под стражу и допрошены. На следующий день после освобождения Дахау, в 375 милях к северу, советское командование спланировало свой последний штурм на культовое здание Рейхстага в Берлине. Примерно в 3:30 пополудни, находясь в бункере фюрера, Гитлер выпустил пулю себе в голову. Русские находились всего в пятистах метрах от двери запасного выхода из бункера. За углом, под Рейхсканцелярией, солдаты Красной Армии захватили подземные тоннели метро, в том числе и тот, который генерал-майор доктор Вальтер Шрайбер использовал в качестве госпиталя. На кадрах советского фильма, которые, по утверждению Шрайбера, были сняты несколько дней спустя как реконструкция, видно, как Шрайбер выходит из подвала, закрыв голову руками.

На севере Зигфрид Кнемайер был захвачен англичанами. Баумбах, Кнемайер и Шпеер так и не смогли сбежать в Гренландию. Вскоре после самоубийства Гитлера Баумбах получил от гросс-адмирала Дёница приказ отправиться в небольшой городок Эутин, расположенный в сорока милях к северу от Гамбурга. Гитлер назначил Дёница своим преемником; Дёниц создал свое новое правительство в военно-морских казармах в Эутине, поскольку это было одно из немногих мест, еще не контролируемых союзными войсками.

Зигфрид Кнемайер не был приглашен в новый круг общения. Баумбах разрешил ему оставить BMW, и Кнемайер уехал на запад. На проселочной дороге под Гамбургом Кнемайер заметил приближающуюся машину с британскими солдатами. Он знал, что BMW, на котором он ехал, может быть признан принадлежащим высокопоставленному военному, поэтому съехал с шоссе, бросил машину и убежал пешком. Британские солдаты обнаружили его под мостом и арестовали. Кнемайер был доставлен в только что освобожденный концентрационный лагерь под Гамбургом, где содержались сотни других немецких офицеров и чиновников нацистской партии. Теперь он был военнопленным и, соответственно, лишился ценных вещей и военных знаков отличия. Спустя годы Кнемайер рассказывал сыну, что ему удалось спрятать в ботинке единственную оставшуюся ценную вещь: купюру в 1000 швейцарских франков , подаренную ему Альбертом Шпеером .

Фон Браун и Дорнбергер не попали в плен. Они были настолько уверены в своем будущем использовании в американской армии, что сдались сами. После отъезда из Нордхаузена за несколько недель до этого фон Браун, Дорнбергер и сотни других участников ракетной программы скрывались в отдаленном горнолыжном поселке в Баварских Альпах. Их курорт Хаус Ингебург располагался на высоте 3850 футов над уровнем моря вдоль извилистой горной дороги, которая тогда называлась перевалом Адольфа Гитлера (до и после войны известным как перевал Оберйох). Благодаря ресурсам СС ученые могли вдоволь наесться и напиться. Имелась солнечная терраса, и, как вспоминал фон Браун после войны, никому из них не оставалось ничего другого, как есть, пить, загорать и любоваться заснеженными Альпами. " Я жил по-королевски в горнолыжном отеле на горном плато, - вспоминал впоследствии фон Браун, - французы были ниже нас на западе, а американцы - на юге. Но никто, конечно, не подозревал, что мы там находимся".

В ночь на 1 мая 1945 г. ученые слушали по национальному радио 7-ю симфонию Брукнера, когда в 10:26 музыку прервала долгая военная барабанная дробь. "Наш фюрер Адольф Гитлер, сражаясь до последнего вздоха против большевизма, пал за Германию сегодня днем в своем оперативном штабе в рейхсканцелярии", объявил диктор радио . Борьба была выдумкой. Но смерть Гитлера подтолкнула Вернера фон Брауна к действию. Фон Браун обратился к генералу Дорнбергеру с предложением быстро заключить сделку с американцами . "Я согласен с вами, Вернер", - сказал Дорнбергер поздно вечером. "Мы обязаны передать нашего ребенка в правильные руки".

В Хаус-Ингебурге ученые-ракетчики использовали сеть немецких и австрийских разведывательных источников , чтобы следить за событиями, происходящими в районе расположения американской армии. Фон Браун и Дорнбергер знали, что у подножия горы с австрийской стороны расположилось подразделение американских солдат. Они решили, что лучше всего послать младшего брата фон Брауна, Магнуса, вниз с горы, чтобы попытаться договориться с американцами. Магнус заслуживал доверия. Он понимал, что можно говорить о V-2, а что нельзя. Магнус фон Браун отвечал за производство гироскопов, необходимых для каждой ракеты, с использованием рабского труда, и понимал, почему тему рабского труда следует избегать любой ценой. Кроме того, он лучше всех в группе говорил по-английски.

Утром 2 мая Магнус фон Браун сел на велосипед и под ярким альпийским солнцем начал спускаться по крутому горному перевалу. Незадолго до обеда он наткнулся на американского солдата, стоявшего на посту вдоль дороги. Это был рядовой первого класса Фред Шнайкерт, сын фермера из Висконсина, а ныне солдат сорок четвертой пехотной дивизии армии США. Когда рядовой Шнайкерт заметил на сайте одинокого немца на велосипеде, он приказал ему бросить велосипед и поднять обе руки. Магнус фон Браун подчинился. На ломаном английском языке он попытался объяснить американскому солдату, что его брат хочет заключить сделку в отношении ракеты V-2. "Это звучало так, как будто он хотел "продать" своего брата американцам", - вспоминает рядовой Шнайкерт.

Рядовой Шнайкерт сопровождал Магнуса фон Брауна дальше в гору, чтобы тот мог переговорить с начальством в штабе сорок четвертой дивизии американского корпуса контрразведки (CIC), расположенном в Ройтте, через границу в Австрии. Там CIC связался со штабом SHAEF в Версале, который связался с группой CIOS. Черный список CIOS по ракетным исследованиям включал тысячу фамилий ученых и инженеров, подлежащих допросу. Вернер фон Браун возглавлял этот список.

Наступило 2 мая 1945 г., и хотя Гитлер был мертв, Германский рейх еще не капитулировал. Союзники опасались, что в Баварии затаились члены фанатичной группы сопротивления "Оборотни", планирующие последнее нападение. Полагая, что брат фон Брауна может быть частью ловушки, сотрудники контрразведки приказали Магнусу пойти и сказать своему брату Вернеру, чтобы он спустился и сдался в плен. Магнус отправился обратно на гору с новостями.

На горнолыжном курорте Хаус Ингебург Вернер фон Браун и генерал Дорнбергер отобрали небольшую группу, которая вошла в их команду по заключению сделок. Это были Магнус фон Браун, начальник штаба генерала Дорнбергера Герберт Аксстер, специалист по двигателям Ганс Линденберг и два инженера, спрятавшие документы по V-2 в шахте Дорнтена, - Дитер Хузель и Бернхард Тессманн. Погрузив личные вещи в три серых пассажирских фургона, они отправились вниз по перевалу Адольфа Гитлера. Сильный снег сменился дождем.

Когда вечером того же дня группа из семи человек прибыла в Ройтте, они обнаружили первого лейтенанта Чарльза Стюарта, который при свечах занимался бумажной работой. По общему мнению, прием был теплым. "Я не ожидал, что мне дадут по зубам", - сказал фон Браун американскому репортеру много лет спустя. "V-2 - это то, что было у нас, а у вас не было. Естественно, вы хотели знать о нем все". Ученым-ракетчикам подавали свежие яйца, кофе и хлеб с настоящим маслом. Вкусно, но не так вкусно, как в Haus Ingeburg. Для сна ученым отвели отдельные комнаты с подушками и чистыми простынями. Утром приехала пресса. "Поимка" ученых и инженеров, создавших смертоносную ракету V-2, стала сенсацией для международной прессы. Группа позировала для фотографий, и на снимках они все улыбались. Фон Браун хвастался тем, что изобрел V-2. Он был "ее основателем и руководящим духом", - утверждал фон Браун. Все остальные были для него вторичны.

Некоторые военнослужащие корпуса контрразведки сорок четвертой дивизии находили высокомерие фон Брауна просто ужасающим. "Он бесконечно позировал для фотографий с отдельными солдатами, на которых сиял, пожимал руки, пытливо показывал на медали и вообще вел себя как знаменитость, а не как заключенный, - отметил один из военнослужащих, - относясь к нашим солдатам с приветливой снисходительностью заезжего конгрессмена". Второй лейтенант Уолтер Джессел был офицером американской разведки, которому первоначально было поручено допросить фон Брауна. Его первое и самое неизгладимое впечатление - отсутствие раскаяния. "Есть признание поражения Германии, но нет ни малейшего признания ее вины и ответственности". Фон Браун и Дорнбергер были настолько уверены в своей ценности для американской армии, что потребовали встречи с генералом Эйзенхауэром, которого они называли "Айк".

Другой наблюдатель заметил: "Если мы и не поймали самого большого ученого Третьего рейха, то уж точно поймали самого большого лжеца ."

Гитлеровские химики, которых так ждали, никуда не делись. Было начало мая, и Седьмая армия контролировала красивый старинный город Гейдельберг, расположенный на реке Неккар. Двадцать пять агентов , прикрепленных к отделу по борьбе с картелями военного правительства США, включая клерков из OSS и внешнеэкономического отдела, прибыли в город в поисках членов правления IG Farben. Помимо того, что совет директоров IG Farben разыскивался за военные преступления, он находился под следствием в связи с международными схемами отмывания денег. Известно, что у ряда высокопоставленных руководителей "Фарбен" были дома в Гейдельберге, но до сих пор никому не удавалось найти Германа Шмитца, влиятельного и скрытного генерального директора компании. Шмитц был также директором Дойче Рейхсбанка, центрального банка Германии, и директором Банка международных расчетов в Женеве . Он считался самым богатым банкиром во всей Германии . Германа Шмитца не могли найти не потому, что он скрывался или бежал, а потому, что офицеры объезжали Гейдельберг в поисках "замка Шмитца". Несмотря на огромное состояние, накопленное во время войны, Герман Шмитц был скупердяем. Он жил в скромном, если не сказать уродливом, домике. "Никто не стал бы связывать легенду о Шмитце с домом, в котором он жил", - вспоминал после войны прокурор Нюрнберга Джозайя Дюбуа.

Работая по наводке, в рамках поиска подозреваемых в совершении военных преступлений группа солдат-срочников постучалась в дверь "лепного домика" с видом на город, где ей открыл дверь невысокий мужчина с красным лицом и толстой шеей. За его спиной на прибитой к стене доске было написано, что главой этого дома является Бог. У Шмитца были темные глаза и козлиная бородка, его сопровождала жена, которую солдаты описали как " тусклую фрау в хрустящем платье цвета гаммы". Фрау Шмитц предложила солдатам кофе, но Шмитц вмешался и отказал ей. Шмитц заявил, что ему неинтересно отвечать на вопросы рядовых, которых он считает ниже себя. Если же к нему обратится офицер, то, по словам Шмитца, ему, возможно, будет что сказать.

Они провели беглый обыск в доме. Кабинет Шмитца был просто обставлен, в нем не было ничего дорогого и ценного. Однако, обыскав его стол, солдаты узнали, что у Шмитца были друзья в высших кругах. Они нашли коллекцию поздравительных телеграмм, посланных Гитлером и Герингом, которые обращались к Шмицу как к "Юстицрату", доктору юридических наук.

" Доктор юридических наук Шмитц , - спросили солдаты, насмехаясь над ним. "Сколько у тебя денег в этом доме и где они?"

Шмитц отказался говорить, и солдатам удалось обнаружить лишь небольшой тайник, в котором находилось около 15 000 рейхсмарок, или половина годового жалованья фельдмаршала. Они ушли, предупредив Шмитца, что вернутся на следующий день. На второй день Шмитц снова впустил солдат. На этот раз солдаты обнаружили за домом бомбоубежище, в котором Шмитц спрятал сундук , заполненный документами IG Farben. Улик было еще недостаточно, чтобы оправдать арест Шмитца. Прошло еще несколько дней, прежде чем была сделана невероятная находка.

Когда руководитель группы CIOS майор Тилли узнал, что Герман Шмитц обнаружен, он поспешил в Гейдельберг. Тилли и Тарр возглавляли миссию CIOS по поиску химического оружия на территории Германии. С тех пор как они обнаружили тайник с нервно-паралитическим веществом "Табун", спрятанный в лесу возле "Логова разбойников", они искали руководителей компании Farben. Теперь у них был человек на самом верху.

Если кто-то и мог умело допросить Германа Шмитца, то майор Тилли . Он не только свободно говорил по-немецки, но и прекрасно разбирался в вопросах химического оружия. В Гейдельберге Тилли отправился прямо к Шмитцу домой. Он предложил им обсудить некоторые вопросы в личном кабинете герра Шмитца. Шмитц ответил, что все будет в порядке.

Тилли задал генеральному директору компании Farben ряд банальных вопросов, одновременно постукивая по стенам кабинета Шмитца. Тилли медленно обходил комнату таким образом, прислушиваясь к несоответствиям в конструкции стен. Шмитцу становилось все более неуютно. Наконец он начал плакать. Тилли нашел то, что искал: секретный сейф , замурованный в стене кабинета Шмитца .

Герман Шмитц был одним из самых богатых банкиров Германии и одним из самых важных игроков в экономике Третьего рейха. Какой секрет хранился в его сейфе? Майор Тилли приказал Шмитцу открыть его. Внутри лежал альбом с фотографиями. "Фотографии были в деревянной инкрустированной обложке, посвященной Герману Шмитцу в связи с его двадцать пятым юбилеем, возможно, в качестве директора "Фарбена", - пояснил Тилли в отчете разведки CIOS. Тилли достал из тайника фотоальбом, открыл обложку и стал рассматривать фотографии. На одной из страниц альбома было написано слово "Освенцим". Глаза Тилли просканировали фотографию улицы в польской деревне. Рядом с фотографией находился карикатурный рисунок , "изображающий людей, которые когда-то были частью еврейского населения, проживавшего в этой деревне, и представленный в нелестном для них виде", - пояснил Тилли. Надпись под карикатурой гласила: "Старый Освенцим. Как это было. Освенцим в 1940 году".

В этот момент, пишет Тилли в своем отчете CIOS, он был удивлен тем, насколько "эмоциональным" стал Шмитц. То, что Тилли еще не знал , заключалось в том, что он рассматривал секретный фотоальбом Шмитца, в котором описывалась история строительства трудового концентрационного лагеря компании Farben, ИГ Аушвиц, с самого начала. В мае 1945 г. почти никто, включая майора Тилли, не имел представления о том, что на самом деле произошло в Освенциме - там было уничтожено не менее 1,1 млн. человек. Факты о лагере еще не были известны. 27 января 1945 г. советские войска освободили Освенцим, и фотографы Красной Армии сняли на пленку и сделали фотографии зверств, которые они там обнаружили. Но эта информация еще не была открыто доведена до сведения всего мира. Небольшое сообщение о лагере уничтожения появилось в газете Красной Армии "Сталинское знамя" 28 января 1945 года. Сталин ждал , чтобы опубликовать основную часть информации только после капитуляции Германии. Майору Тилли было ясно, что этот фотоальбом был важен для Шмитца и что он хотел, чтобы он оставался скрытым. Почему именно, майор Тилли не имел представления .

В качестве руководителя группы CIOS майор Тилли охотился за химиками компании Farben, разработавшими нервно-паралитический газ. Герман Шмитц, хотя и был важен для компании Farben в целом, не был химиком. Он утверждал, что не имеет ни малейшего представления о том, куда делись химики "Фарбена". Вырезка из книги была приобщена к делу, и Тилли продолжил поиски. Тем временем на юге Германии, в приграничном австрийском городке Гендорф, солдаты американской армии обнаружили человека, которого майор Тилли действительно искал, - доктора Отто Амброса. Солдаты не имели ни малейшего представления о том, кто такой Амброс.

Когда американские солдаты въехали в город Гендорф, расположенный в шестидесяти милях к юго-востоку от Мюнхена, они обратили внимание на одного человека, потому что он выделялся на фоне остальных. Эта первая встреча с Амбросом, о которой позже рассказывали на Нюрнбергском процессе , запомнилась солдатам тем, что Амброс был одет в шикарный костюм, чтобы приветствовать победителей. Вряд ли этот человек выглядел так, как будто прошел всю войну. Солдаты спросили его звание и порядковый номер.

"Меня зовут Отто Амброс", - сказал он, улыбаясь. Он добавил, что он не военный, а " простой химик ."

Солдаты спрашивали, был ли он немцем?

"Да, я немец", - ответил Амброс и пошутил. Он сказал, что у него так много французских друзей, что его можно считать почти французом. На самом деле его настоящий дом находится в Людвигсхафене, на границе с Францией. Солдатам он объяснил, что в южной Баварии он находится потому, что является директором крупного концерна IG Farben. Здесь, в Гендорфе, у компании был завод по производству моющих средств, пояснил Амброс. Как члену правления "Фарбен" ему было поручено контролировать производство. Немецкое общество, возможно, переживает коллапс, сказал он солдатам, но все должны оставаться чистыми.

Солдаты попросили отвести их на завод по производству моющих средств. Внутри они осмотрели огромные чаны с мылом и другими чистящими средствами. Работа на заводе, судя по всему, не прерывалась из-за войны. Амброс провел солдат в свой кабинет, где на стене кто-то приклеил радугу из карточек с цветовым спектром. Амброс пояснил, что помимо чистящих средств на заводе производятся лаки. Солдаты осмотрелись, поблагодарили Амброса за экскурсию и попросили его не покидать город.

У меня "нет причин для бегства", - сказал Амброс. Солдаты отметили, как он улыбается.

В течение следующих нескольких дней в Гендорф прибывало все больше солдат. Эти грязные, покрытые грязью американские солдаты были в восторге, когда так называемый простой аптекарь предложил им бесплатные куски мыла. Некоторые из них не мылись уже больше месяца. На этом щедрость аптекаря не закончилась. Отто Амброс дал солдатам мощные моющие растворители, чтобы они могли отмыть свои покрытые грязью бронированные танки.

Солдаты допросили Отто Амброса во второй раз. На этот раз Амброс добровольно предложил свидетелей-характерников. На заводе "Фарбен" в Гендорфе работали худощавые мужчины с бритыми головами. Амброс сказал, что это беженцы с войны и что они могут поручиться за его доброту как начальника. Они были родом из Польши, расположенной через границу на востоке. Амброс рассказал солдатам, что он лично привез этих несчастных рабочих в Гендорф. Он сам отобрал их и обучил тяжелому труду. Таким образом, когда беженцы вернутся домой, они будут обладать навыками, которые помогут им зарабатывать на жизнь, пояснил Амброс. Худые беженцы молчали и ничего не говорили, чтобы оспорить утверждения простого химика. Некоторые из них даже помогали американским солдатам мыть танки.

Отто Амброс был разговорчивым человеком. Он увлеченно рассказывал американцам о радостях химии. Например, понимали ли солдаты, какое это чудо, что из одного-единственного химического соединения, например окиси этилена, человек может сделать сто чудес? Или как удивителен каучук? Амброс рассказал солдатам, что побывал на Цейлоне, где растет каучук. По словам Амброса, у каучука очень много общего с человеком. Он был специалистом по каучуку, поэтому знал это как факт. Каучук был цивилизованным. Если его содержать в чистоте, то он будет аккуратным и идеальным. Амброс рассказал солдатам, что каучуковая фабрика и человек всегда должны быть очень чистыми. Одна пылинка или грязь в чане с жидким каучуком может привести к тому, что в один прекрасный день на автобане произойдет взрыв. У IG Farben были заводы по производству синтетического каучука, и, как и в случае с натуральным каучуком, в лабораториях и на заводах всегда должна быть идеальная чистота. Амброс много говорил, но ни словом не обмолвился о заводе по производству каучука, который он построил и которым руководил в Освенциме. Солдаты поблагодарили его за щедрость, проявленную в отношении мыла и чистящих средств. Перед уходом они еще раз напомнили Амбросу, что ему важно не покидать город. Формально он находился под домашним арестом.

Когда через несколько дней в Гендорф прибыли американские чиновники более высокого ранга, у них возникли более конкретные вопросы к Амбросу. Почему часть завода по производству моющих средств "Фарбен" была построена под землей? Прошли месяцы, прежде чем следователи CIOS узнали, что на заводе в Гендорфе во время войны производилось химическое оружие и что после бегства Амброса из Освенцима в конце января 1945 г. он и его заместитель Юрген фон Кленк приехали в Гендорф , чтобы уничтожить улики, спрятать документы и замаскировать завод так, чтобы он производил только моющие средства и мыло.

17 мая 1945 г. в Мюнхене американские солдаты на контрольно-пропускном пункте выполняли обычную процедуру идентификации личности, когда хорошо одетый мужчина весом 134 кг, ростом 1,5 м, с темно-русыми волосами, светлыми глазами и ярко выраженным дуэльным шрамом на левой стороне лица между носом и верхней губой предъявил немецкий паспорт на имя профессора, доктора Фридриха Людвига Курта Блома.

Имя доктора Блома вызвало оповещение : "Немедленный арест. Первый приоритет". Сэмюэль Гаудсмит и вся команда экспертов по биологической войне в рамках операции "Алсос" охотились за доктором Бломом. Арест произвел агент Арнольд Вайт из армейского корпуса контрразведки. Агент Вит оформил необходимые документы, пока заключенный проходил процедуру. Доктор Бломе был отправлен на допрос в центр допросов 12-й армейской группы. Через несколько дней по телетайпу пришел документ из Управления стратегических служб (УСС), американского агентства шпионажа военного времени и предшественника ЦРУ. Они тоже искали доктора Блома .

Управление по военным преступлениям располагало значительной информацией о докторе Курте Бломе. Он был заместителем генерального хирурга Третьего рейха и вице-президентом Лиги врачей рейха (Reichsärztekammer). Считается, что он подчинялся непосредственно Герингу, а возможно, и Гиммлеру, или им обоим. В 1942 г. Бломе был назначен руководителем рейхсрата по изучению рака. В Alsos и OSS предполагали, что это было прикрытие для работы над биологическим оружием. Бломе был преданным и гордым нацистом . В его книге Arzt im Kampf ("Врач в бою") борьба врача сравнивается с борьбой Третьего рейха. Солдаты, офицеры и врачи не так уж сильно отличались друг от друга, каждый из них постоянно находился в борьбе с захватчиками и болезнями.

Следователи пытались собрать воедино лабиринтную медицинскую иерархию Третьего рейха, чтобы понять, кто и какой организацией руководил. Особый интерес для следователей представлял тот факт, что доктор Курт Бломе входил в группу нацистских врачей , занимавшихся вопросами "гигиены". Это слово означало борьбу с болезнями, но также считалось, что Рейх использовал его как эвфемизм для этнических чисток и уничтожения евреев. В распоряжении Алсоса оказалась переписка между Бломе и Гиммлером, в которой обсуждалось предоставление определенным группам больных, в данном случае туберкулезным полякам, "специального лечения " (Sonderbehandlung). Что именно подразумевалось под специальным лечением? На момент захвата и допроса Бломе разведслужбы союзников считали, что в иерархии Рейхскомитета по гигиене был только один врач выше Бломе, и это был печально известный руководитель Рейхскомитета по здравоохранению (Reichsgesundheitsführer) Леонардо Конти.

Со своим первым армейским дознавателем доктор Бломе свободно говорил по-английски. Он назвал себя "хорошим нацистом" - послушным и пообещал, что готов сотрудничать с союзниками. Поначалу его дознаватели были в восторге от перспективы узнать больше о медицине Рейха от такой крупной рыбы, как доктор Бломе.

Почему он сотрудничал? спросили Блома.

" [я] не могу одобрить того, как новые достижения медицинской науки используются для совершения злодеяний", - заявил д-р Бломе.

Что за злодеяния? поинтересовался следователь Блома.

Бломе заявил, что в качестве заместителя генерального хирурга Рейха он "наблюдал за новыми научными исследованиями и экспериментами, которые привели к последующим злодеяниям, например, к массовой стерилизации , отравлению евреев газом ." Это было поразительное признание. До тех пор, пока доктор Бломе так свободно не выдал эту информацию, ни один врач из ближайшего окружения не признавался в том, что знал о таких масштабных злодеяниях, как массовые убийства и программы стерилизации. То, что Бломе согласился говорить, было чрезвычайно обнадеживающей новостью. Бломе был "сговорчив и умен", - отметил его дознаватель. Самое главное, он "готов был предоставить информацию".

Однако восторг американских следователей длился недолго. К следующему допросу доктор Курт Бломе полностью замкнулся в себе. Он заявил допрашивающему его майору Э. В. Б. Гиллу, что в Рейхе он был только администратором и ничем "практическим" не занимался. Майор Гилл потребовал от Блома информацию о его непосредственном начальнике, докторе Леонардо Конти. Бломе ответил, что ничего не знает о работе Конти.

"Когда я указал на то, что заместитель, по всей видимости, должен что-то знать о работе своего начальника, - писал майор Гилл в своем рапорте, - он сказал, что организация чрезвычайно сложна и он действительно хотел бы нарисовать мне схему". Гилл вышел из себя. "Я сказал Бломе, что мне нужны не его проклятые диаграммы, а ответ на простой вопрос. Как он мог занять место Конти, если тот [Конти] отсутствовал или болел, если он ничего не знал о работе?"

Блом повторил свою позицию. Что все это слишком сложно, чтобы объяснять такому человеку, как майор Гилл. Возмущенный таким уклонением, Гилл продолжал действовать. Но к концу допроса Блома на Алсосе майору Гиллу не удалось получить от Блома даже крупицы новой информации. Он утверждал, что никогда не слышал большинства фамилий коллег-врачей, о которых его спрашивал майор Гилл. Вместо этого Бломе утверждал, что ничего не знает о системе медицинского командования в Третьем рейхе и СС, несмотря на то, что с 1943 г. он пять раз лично встречался с Гиммлером. Гилл спросил, как Бломе, "специалист по раку", был назначен ответственным за программу биооружия Рейха, о которой, по его словам, он знал очень мало. Бломе ответил, что у него нет ответа на этот вопрос.

"На мое предположение о том, что важнейшая отрасль военных исследований не может быть поручена полному невежде, он, после бесконечных объяснений сложности немецкого мира, наконец, сказал, что это, должно быть, потому, что, будучи студентом, он писал по БО [биологическое оружие] в качестве докторской диссертации". Майор Гилл был уверен, что доктор Бломе лжет. Но он ничего не мог сделать, кроме как представить Бломе информацию и доказательства, собранные Alsos о нем с момента захвата квартиры доктора Ойгена Хаагена шесть месяцев назад.

Гилл рассказал Бломе, что в ходе серии допросов шестнадцати врачей Рейха, также участвовавших в исследованиях, связанных с биооружием, сотрудники Alsos узнали о многих ужасных преступлениях в области медицины. Гилл пояснил, что Alsos располагает документами, которые связывают Блома с этими преступлениями. Например, в квартире доктора Ойгена Хаагена были найдены письма, которые связывали Блома с доктором Хаагеном, а также с коллегой из СС доктором Августом Хиртом. Из этих писем следовало, что кто-то снабжал врачей Рейха подопытными кроликами. Кто именно руководил этой программой, спросил Гилл у Бломе? Гиллу нужно было знать имя.

Бломе отрицал, что имеет представление о том, что имел в виду Гилл. Майор Гилл сообщил Бломе, что у него есть письмо, в котором Бломе уличен. В другом письме, по словам Гилла, доктор Бломе поручал доктору Хирту провести исследование "влияния иприта на живые организмы". Фраза "живые организмы" была кодовым названием для людей, не так ли? спросил Гилл у Блома. Доктор Бломе продолжал упираться. "По поводу исследований СС его позиция всегда была такова, что они настолько секретны, что даже главный медицинский советник Рейха ничего о них не знает", - написал в своем отчете майор Гилл.

Гилл был убежден, что доктор Курт Бломе лжет. Он был уверен, что доктора Хааген, Хирт, Бломе и СС связаны с медицинскими исследованиями на заключенных в концентрационных лагерях.

"Этот допрос был крайне непродуктивным", - резюмировал в своем отчете расстроенный майор Гилл. "Хотя я не хочу быть однозначным, мое первое впечатление таково: Бломе - лжец и шарлатан от медицины".

На юге, в Баварских Альпах, в то время как ученые, занимавшиеся разработкой ракет V-2, пытались договориться с американской армией, Георг Рикхей, бывший генеральный директор компании Mittelwerk, старался не выделяться. Рикхей устроился на работу в девяноста милях от Нордхаузена, руководил операциями в соляной шахте. В течение нескольких недель его никто не искал. Затем по заданию военного министерства в этот район прибыл полковник Питер Бизли, сотрудник Стратегической бомбардировочной службы США (USSBS). В задачу Бисли входило найти инженеров, построивших в Гарце укрепленные подземные оружейные объекты. Эти бомбонепроницаемые бункеры были выдающимися инженерными достижениями, и USSBS был впечатлен тем, как многие из них выдержали непрерывные бомбардировки союзников. Особое внимание офицеров USSBS привлек ракетный комплекс в Нордхаузене , и полковник Бизли расположился в заброшенной казарме к северу от бывшего завода Mittelwerk, в городке Ильфельд, чтобы провести расследование. По стечению обстоятельств, казарма, которую он решил занять, оказалась зданием, в котором находился бывший офис Георга Рикхея. Из оставленных документов и оборудования полковник Бизли узнал, что Рикхей обладал чрезвычайно ценной информацией о том, как был построен завод по производству тоннелей. Бизли расспросил жителей , но никто из них не сказал, что знает, куда делся Рикхей.

" Я ежедневно посещал тюрьмы в небольших городах, чтобы выяснить, смогу ли я найти кого-нибудь, кто мог бы меня заинтересовать", - писал Бизли в своем отчете. В конце концов он нашел человека, который дал ему наводку. По его словам, Георг Рикхей руководил операциями на соляной шахте в Шварцвальде. Полковник Бизли отправил двух офицеров на поиски Рикхея.

Тем временем Бизли и его команда пошли по другому следу. "В Бланкенбурге, - писал Бизли, - мы нашли здание школы, где хранились различные документы со знаками отличия министерства Шпеера". Из этих документов Бизли узнал, что Георг Рикхей был связным между "Миттельверком" и Министерством вооружений. Когда два офицера Бизли вернулись с Георгом Рикхеем, Бизли арестовал Рикхея и начал его допрашивать. Он был " нервным маленьким человечком , который беспрестанно курил и постоянно возвращал разговор к научным или техническим вопросам", - вспоминал Бизли после войны, - но в конце концов он "оказался самой выгодной добычей".

"У меня есть для вас работа", - сказал Бисли Рикки. "Я хочу, чтобы вы прямо сейчас начали составлять полное описание себя и всей деятельности завода V-2, а также того, над чем работали ваши люди". Рикки подчинился. Когда задание было выполнено, Бисли сказал бывшему генеральному директору Mittelwerk: " [W]мы принимаем вас как официального представителя немецкого правительства; у нас есть терпение, время и много людей - вы проиграли войну, и поэтому, насколько я понимаю, вы человек, который много знает о ракетах. Как американский офицер, я хочу, чтобы моя страна полностью владела всеми вашими знаниями. Своему начальству я буду рекомендовать, чтобы Вас вывезли в Соединенные Штаты".

Рикки воспринял эту новость с распростертыми объятиями. Он сказал Бисли, что является ученым и хотел бы работать только в приятной обстановке, например в США. Он согласился рассказать Бисли, где были спрятаны некоторые важные записи. Рикки отвез полковника Бизли в пещеру, расположенную в нескольких милях от города. Там было спрятано сорок две коробки с рабочими листами, инженерными таблицами и чертежами, относящимися к Нордхаузену и V-2. Это, конечно, не был тайник с документами Вернера фон Брауна, но для USSBS это было больше, чем то, чем они располагали до сих пор. Теперь, когда в его руках оказался огромный массив документов, полковник Бисли понял, что ему необходимо, чтобы их перевел кто-то, обладающий техническими знаниями. Он обещал Рикки рекомендацию на работу в США, но сначала ему нужно было, чтобы Рикки поехал с ним в Лондон и перевел и проанализировал эти документы.

Альберт Шпеер, один из самых разыскиваемых нацистских военных преступников в мире, был наконец схвачен утром 23 мая 1945 года. Он стоял в одной из ванных комнат замка своего друга, замка Глюксбург, расположенного недалеко от Фленсбурга, на севере Германии. Преемник Гитлера, гросс-адмирал Дёниц, к этому времени перевел свое новое правительство из Эутина во Фленсбург, расположенный в нескольких милях от датской границы. Шпеер, член кабинета Дёница, ежедневно совершал шестимильную поездку из замка Глюксбург в штаб-квартиру нового правительства. Как рассказывал Шпеер о своей поимке, он брился , когда услышал звуки тяжелых шагов и громкие приказы на английском языке. Почувствовав, что наступил конец его свободе, Шпеер слегка приоткрыл дверь ванной комнаты, лицо его было наполовину покрыто кремом для бритья, и увидел стоящих там британских солдат.

"Вы Альберт Шпеер, сэр?" - спросил британский сержант.

"Да, я Спир", - ответил он по-английски.

"Сэр, вы мой пленник", - сказал сержант.

Шпеер оделся и собрал сумку. Снаружи на лужайке замка отряд британских солдат с противотанковыми ружьями окружил замок Глюксбург. Шпеер был арестован и увезен .

К моменту ареста Шпеера англичанами американские официальные лица уже почти две недели знали , где он скрывается. Предыдущие одиннадцать дней Шпеер провел в замке в беседах с американскими чиновниками , работавшими в Службе стратегического бомбометания США (USSBS). Главе этой организации Паулю Нитце удалось стать первым человеком в международной охоте за Альбертом Шпеером. Нитце считал Шпеера своей самой желанной целью, и 12 мая 1945 г. он сел на свой самолет DC-3 из Лондона и направился в замок Глюксбург "раньше, чем вы успели сказать "нож", - вспоминал Нитце после войны. Поскольку Фленсбург находился в британской зоне контроля, именно англичане должны были арестовать Альберта Шпеера. До этого момента Нитце, американец, чувствовал себя вправе получить от Шпеера как можно больше информации. "Мы искали абсолютно жизненно важные сведения и знания, а он был буквально единственным человеком в Германии, который мог их предоставить", - вспоминал спустя годы Нитце .

В частности, организация Нитце хотела узнать, какие бомбардировочные кампании союзников оказались наиболее разрушительными для Германии в ходе войны. Америка все еще находилась в состоянии войны с японцами, и в USSBS полагали, что Шпеер может предоставить им информацию, которая поможет Америке победить их. К Нитце в замке присоединились двое его коллег - Джордж Болл и Джон Кеннет Гэлбрейт. В течение следующих одиннадцати дней эти три человека допрашивали Шпеера. Находясь в элегантной гостиной, оклеенной обоями из красной и золотой парчи, они обсуждали, какие бомбардировочные кампании союзников нанесли наибольший ущерб нацистской Германии, а какие - наименьший. Особый интерес для Нитце, Болла и Гэлбрейта представлял вопрос о том, как удалось так долго продержаться оружейной промышленности рейха. Шпеер объяснил, что по его инициативе большинство оружейных предприятий Рейха было перенесено под землю. Эти оружейные комплексы оказались невосприимчивы даже к самым сильным бомбардировкам. По словам Шпеера, это были триумфы инженерной мысли, их строительством руководили Франц Дорш и заместитель Шпеера Вальтер Шибер. Секретарь Шпеера, Аннемари Кемпф, вела записи. Единственный перерыв был сделан, когда повар замка позвал всех на обед.

Шпеер не стал упоминать о том, что его заместитель, бригадефюрер СС Шибер, химик, также работал со Шпеером над производством химического оружия: это означало бы вскрыть банку с червями, связанными с военными преступлениями. Американцы не были заинтересованы в том, чтобы допрашивать Шпеера о его причастности к военным преступлениям, а сам Шпеер, разумеется, не предлагал никаких уличающих доказательств против себя. В основном он хвастался подвигами своего министерства. Джордж Болл вспоминал, что лишь однажды, может быть, дважды, во время допроса в USSBS Шпеера спросили о концентрационных лагерях. "Я спросил его, что ему известно об истреблении евреев. Он ответил, что не может комментировать , поскольку не знал об этом, но добавил, что было ошибкой не узнать об этом", - рассказывал Болл биографу Шпеера Гитте Серени после войны.

Джон Кеннет Гэлбрейт был единственным из трех сотрудников Стратегического бомбардировочного управления США, кто перед беседой со Шпеером посетил освобожденный концентрационный лагерь. Гэлбрейт был свидетелем зверств в Дахау и Бухенвальде. Он пояснил: "До нас только начали доходить слухи об Освенциме". Верил ли Гэлбрейт, что Шпеер не знал об истреблении евреев? "Нет, я не верю, что он не знал", - сказал Гэлбрейт Серени. "Конечно, он знал обо всех этих рабах. Я помню, как он сказал нам: "Вы должны повесить Заукеля" - заместителя Шпеера, отвечавшего за рабский труд, - "а через несколько недель Заукель сказал нам: "Вы должны повесить Шпеера". Хорошие люди, не правда ли?"

После одиннадцати дней переговоров с американцами англичане нашли и арестовали Шпеера. Они отвезли его за шесть миль во Фленсбург, где были арестованы и остальные члены гитлеровского правительства. Под конвоем из более чем тридцати бронемашин пленников отвезли к ожидавшим их самолетам. Там, в поле, заросшем травой, людей из окружения Гитлера погрузили на два самолета и доставили в сверхсекретный центр допросов под кодовым названием "Ашкан".

В тот же день днем в ста милях к югу от Фленсбурга, в тридцать первом лагере для гражданских допросов под Люнебургом, бывший сержант вермахта производил много шума. Офицер, возглавлявший лагерь № 31, капитан Томас Селвестр, нашел поведение этого человека странным. Пленные солдаты вермахта редко делали что-то, привлекающее к себе внимание. Капитан Селвестер послал за взволнованным человеком, которого он описал как невысокого роста, "плохо выглядящего" человека в гражданской одежде с черной повязкой на левом глазу. Оказавшись лицом к лицу с капитаном Селвестером, маленький некрасивый человек торжественно снял повязку, открыв бледное небритое лицо. Затем он достал из кармана очки в роговой оправе и надел их на лицо.

"Генрих Гиммлер", - тихим голосом объявил заключенный .

Надев очки, капитан Сельвестр сразу узнал Генриха Гиммлера. Перед ним стоял человек, которого многие считали самым могущественным в Третьем рейхе после Гитлера. Гиммлер был рейхсфюрером СС и начальником немецкой полиции, командующим резервной армией вермахта и рейхсминистром внутренних дел. Это лицо. Рассеченный подбородок и зловещие, улыбающиеся глаза. С тех пор как 11 октября 1943 г. на обложке журнала Time появился рисунок Гиммлера, изображавший " начальника полиции нацистской Европы " на фоне горы трупов, он стал синонимом зла. Теперь, надев маленькие круглые очки, Сельвестр был уверен, что этот человек действительно Генрих Гиммлер. Тем не менее, капитан Селвестер последовал протоколу и попросил проверить подпись. Когда Гиммлера схватили за несколько дней до этого, он предъявил поддельные военные документы , в которых он значился как сержант вермахта Генрих Хитцингер.

Подпись совпала, и капитан Сельвестр послал за самым старшим дознавателем в лагере 31, капитаном по фамилии Смит. Как только Смит прибыл, Селвестр приказал еще раз обыскать Гиммлера. На этот раз британские солдаты нашли два флакона с ядом, спрятанные в одежде Гиммлера. По словам Гиммлера, это было лекарство от желудочных колик. Капитан Смит приказал провести повторный осмотр заключенного, и врач лагеря, капитан Клемент Уэллс, заметил предмет с синим наконечником , спрятанный в задней части рта Гиммлера. Когда доктор Уэллс попытался извлечь его, Гиммлер дернул головой назад и укусил. В пузырьке оказался яд. Через несколько секунд заключенный потерял сознание. Теперь Генрих Гиммлер был мертв. Ассистент доктора Уэллса записал в своем дневнике: " [Т]акая злобная тварь испустила последний вздох в 23:14".

Война в Европе закончилась. Немцы называли это "нулевым часом" (die Stunde Null). Города лежали в руинах. Бомбардировки союзников разрушили более 1,8 млн. немецких домов. Из 18,2 млн. человек , служивших в немецкой армии, флоте, люфтваффе и Ваффен-СС, погибло 5,3 млн. человек. Шестьдесят одна страна была втянута в войну, которую начала Германия. Погибло около 50 млн. человек . Третьего рейха больше не существовало.

Генрих Гиммлер и Адольф Гитлер были мертвы. Альберт Шпеер находился под стражей. Зигфрид Кнемайер и доктор Курт Бломе тоже были под стражей. Отто Амброс находился под домашним арестом в Гендорфе, и никто в CIOS или Alsos еще не выяснил, кто он на самом деле. Вернер фон Браун, Вальтер Дорнбергер и Артур Рудольф находились под стражей, работая над контрактами с армией США. Георг Рикхей работал в Лондоне, переводя документы для американской службы стратегического бомбометания.

Будущее войны и оружия висело на волоске. Что будет с нацистскими учеными? Кого возьмут на работу, а кого повесят? В мае 1945 г. не было никакой официальной политики относительно того, что делать с теми или иными из них. " Вопрос о том, кто такой нацист , часто является темной загадкой", - писал офицер третьей армии G-5 в рапорте, направленном в штаб-квартиру SHAEF в мае. "На вопрос, что такое нацист, также нелегко ответить".

В течение следующих нескольких месяцев будут приниматься важнейшие решения о том, что делать с бывшими гитлеровскими учеными и инженерами, причем почти всегда они будут основываться на потребностях отдельных военных организаций и оправдываться предполагаемыми угрозами. За этим последует официальная политика - одна версия для общественности, другая - для Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ). Возникло безголовое чудовище под названием Operation Paperclip.

ЧАСТЬ

II

" Масштабы, в которых наука и инженерия были запряжены в колесницу разрушения в Германии, действительно поражают. В настоящее время в Германии есть чему поучиться".

-W. С. Фаррен, британский авиационный эксперт из

Королевского авиационного института

ГЛАВА 6.

Использование колесницы разрушения

Что делать с бывшими учеными Гитлера? Боевые действия прекратились, и союзные войска превращались из армии-завоевателя в оккупационную силу. Германия должна была быть разоружена, демилитаризована и денацифицирована, чтобы свести к нулю ее способность вести войну, и наука и технологии были в центре внимания. "Очевидно, что немецкая наука должна быть обуздана , - отмечал подполковник ВВС армии Джон О'Мара в написанном им отчете CIOS о развитии Люфтваффе. "Но как?" Первая мировая война закончилась мирным договором, который, помимо прочих ограничений, "стремился предотвратить рост германской авиационной мощи, запрещая полеты на реактивных самолетах". Результат, - объясняет О'Мара, - был столь же нелепым, сколь и трагичным". К тому времени, когда Германия начала Вторую мировую войну, ее военно-воздушные силы были самыми мощными в мире. Повторить ошибку было невозможно, и американские процедурные инструкции для оккупированной Германии, содержащиеся в директиве JCS (Joint Chiefs of Staff) 1076 ( ), обещали свести на нет тягу Германии к войне. Все военные исследования должны были быть прекращены. Ученые были собраны и отправлены в центры заключения для проведения тщательных допросов.

На всей территории бывшего рейха SHAEF создал центры интернирования, в которых более полутора сотен ученых содержались отдельно от других немецких военнопленных. В Гармиш-Партенкирхене, в Баварских Альпах, находилось около 500 ученых, включая группу фон Брауна и Дорнбергера; в Хайденхайме, к северу от Мюнхена, содержалось 444 человека, представляющих интерес; 200 - в Целль-ам-Зее, в Австрии; 30 - в Шато-дю-Гранд-Чесне, во Франции. В ВМС США в изоляторе в Кохеле (Германия) находилось 200 ученых и инженеров, в том числе много специалистов по аэродинамическим трубам. В Бад-Киссингене (Германия) находились 150 инженеров и техников Люфтваффе, большинство из которых были собраны полковником Дональдом Путтом. В Версале находились 50 ученых CIOS, включая Вернера Осенберга. Однако четкой политики в отношении дальнейшей судьбы ученых, инженеров и техников, находящихся в плену у союзников, не существовало, и генерал Эйзенхауэр обратился за разъяснениями по этому вопросу на сайт . Из Верховного штаба экспедиционных сил союзников во Франции он направил телеграмму в Генеральный штаб военного министерства в Вашингтоне с просьбой дать конкретные указания относительно долгосрочных целей. "Сдерживание и контроль будущих немецких научных и технических исследований четко обозначены, - писал генерал Эйзенхауэр, - но этот штаб не имеет указаний по данному вопросу и не в состоянии сформулировать долгосрочную политику". Собирались ли эти люди быть задержанными на неопределенный срок? Допросить и отпустить?

В ответ на телеграмму Эйзенхауэра военное министерство сообщило ему, что его запрос рассматривается как "вопрос срочности". Предварительно ответственность была возложена на отдел по работе с пленными сотрудниками и материальными средствами Службы военной разведки в Европе. Теперь эта группа отвечала за удовлетворение основных потребностей ученых, включая обеспечение жильем, питанием, а в некоторых случаях и зарплатой. Но пройдет еще две недели, прежде чем военное министерство сообщит генералу Эйзенхауэру о своей политике. Тем временем в Америке и в Германии разворачивался ряд событий, которые должны были повлиять на принятие решений Генеральным штабом военного министерства.

В отсутствие политики в Пентагоне стали появляться идеи. Некоторые, например генерал-майор Кеннет Б. Вулф из ВВС сухопутных войск, взяли дело в свои руки. Генерал Вулф был начальником инженерно-технического отдела и отдела закупок Командования воздушно-технической службы в Райт-Филд, и он поддержал генерал-майора Кнерра и полковника Путта в их стремлении захватить трофеи Люфтваффе, обнаруженные в Фёлькенроде. Но генерал Вулф представлял себе еще более масштабную программу использования научных достижений и считал, что политика должна быть определена уже сейчас. Вульф вылетел в штаб-квартиру SHAEF во Франции, чтобы встретиться с заместителем Эйзенхауэра генералом Люциусом Д. Клеем и рассказать о своей идее.

Генерал Клей сказал генералу Вулфу, что он не против такой программы, но сейчас вряд ли подходящее время для ее обсуждения. " Осажденный бесчисленными требованиями и хаотическими условиями, связанными с окончанием войны, а также обременительными сложностями планирования мира, [Клей] считал такие усилия на шесть месяцев преждевременными", - поясняет историк Кларенс Ласби. Генерал Клей сказал генералу Вульфу вернуться и поговорить с ним через шесть месяцев. Вместо этого Вулф отправился в Нордхаузен (Германия), где его коллега из Пентагона, полковник Жерве Уильям Тришель, руководил специальным заданием V-2 - сверхсекретной операцией по научной разведке для ракетного отделения армии США (Ordnance, Rocket Branch).

На заброшенном заводе по производству ракет в комплексе подземных тоннелей в Нордхаузене как раз начиналась "Специальная миссия V-2". Когда генерал Вулф увидел огромное количество оставленного V-образного оружия, он еще больше убедился в том, что американская программа по использованию нацистской науки должна быть реализована немедленно. По возвращении в Вашингтон генерал Вульф обратился к генералу Клею с новой идеей. По словам Вольфа, необходимо не только немедленно предпринять действия по захвату нацистского вооружения, но и нанять "немецких ученых и инженеров", создавших это оружие, и отправить их на работу в Америку. "Если предпринять шаги в этом направлении, то можно достичь двойной цели - предотвратить возрождение Германии как военной державы и продвинуть наше собственное промышленное будущее". Клей ничего не ответил: на сайте он уже попросил генерала Вульфа отложить свои действия на полгода. Тем временем работы, которые велись в Нордхаузене под эгидой Специальной миссии V-2, должны были в значительной степени повлиять на будущее всех последующих нацистских научных программ.

Двадцативосьмилетний майор Роберт Б. Ставер, отвечавший за выполнение специального задания V-2, не был чужд военной значимости нацистских ракет. Зимой в Лондоне во время подготовки к выполнению специального задания V-2 Ставер едва не погиб от взрыва одной из ракет. Однажды февральским днем он и его британский коллега работали в офисе на Гросвенор-сквер, 27, когда громкий взрыв повалил их обоих на пол. Стэйвер подошел к окну и увидел "большое круглое облако дыма, в котором над головой взорвалась V-2" . Наблюдая за тем, как с неба сыплются куски горящего металла, Ставер произвел в голове несколько расчетов и определил, что V-2, скорее всего, направлялась "очень прямо" на здание, в котором он работал, когда преждевременно взорвалась. Несколько недель спустя майор Ставер спал в гостиничном номере, расположенном недалеко от Мраморной арки, когда его выбросило из постели мощным взрывом. В расположенном неподалеку Гайд-парке упала V-2, в результате чего погибли 62 человека.

Пережитый опыт, близкий к смерти, заставил его еще больше посвятить себя выполнению специального задания V-2. В течение шести недель Ставер работал по двенадцать часов в день семь дней в неделю, изучая аэрофотоснимки Нордхаузена, предоставленные ему англичанами, и иным образом узнавая все, что только можно о V-оружии. Как только союзные войска освободят комплекс тоннелей, майор Ставер станет одним из первых офицеров разведки.

И вот, наконец, он оказался в Нордхаузене. Было 12 мая 1945 г., и хотя его задание было почти выполнено, время поджимало, поскольку русские скоро должны были появиться в этом районе. По расчетам армии США , они, скорее всего, прибудут из Берлина через восемнадцать дней.

Орднанс армии США считал, что ракета V-2 может помочь выиграть войну на Тихом океане, и в течение почти двух недель Ставер был занят напряженной работой. Он руководил сбором четырехсот тонн деталей ракеты, которые грузились в вагоны для доставки на в порт Антверпен, откуда они должны были быть отправлены в США. Но Ставер, получивший диплом инженера-механика в Стэнфордском университете, знал, что ракета V-2 - это нечто большее, чем просто сумма ее частей. Без чертежей и технических рисунков американские инженеры вряд ли смогли бы просто собрать вместе компоненты ракеты и заставить V-2 летать. Чертежи и схемы должны были быть спрятаны где-то в окрестностях Нордхаузена. Если бы только майору Ставеру удалось найти немецкого ученого, которого можно было бы подкупить, он смог бы узнать, где спрятаны важнейшие документы.

Вот уже две недели Ставер путешествует по Гарцу, посещая подземные оружейные заводы, в поисках подсказки или зацепки, кто может знать больше о тайнике с документами V-2. Местные жители рассказывали самые разные истории. Одни рассказывали о том, что бумажные документы сгорали в огне. Другие рассказывали о том, что грузовики с металлическими стволами прячут в заброшенных зданиях, в пивных, в крепостных стенах. Но все это было лишь слухами. Никто не мог дать конкретную зацепку, и не очень трудно понять, почему. В Нордхаузене также находились следователи по расследованию военных преступлений, которые задавали местным жителям множество вопросов. И пока Ставер искал ученых-ракетчиков, американские солдаты продолжали копать братские могилы для тысяч трупов, найденных в рабском трудовом лагере Нордхаузен-Дора. Весь город Нордхаузен по-прежнему пах смертью.

Во время охоты Ставер прятал в кузове своего армейского джипа коробки с сигаретами, алкоголем и банками со спамом. Эти ценные товары с черного рынка хорошо работали в обмен на информацию, и, наконец, Ставер получил зацепку, которую искал. Источник сообщил ему, что неподалеку живет специалист по ракетам V-2 по имени Карл Отто Фляйшер. Фляйшер был инженером в тоннелях Нордхаузена, а также управляющим делами вермахта, и он знал гораздо больше, чем утверждал. Фляйшер подчинялся непосредственно генералу Дорнбергеру; он знал все. Ставер поехал в резиденцию ученого с предложением, более весомым, чем банка спама.

Майор Ставер заявил Карлу Отто Фляйшеру, что тот может сотрудничать с или попасть в тюрьму. По словам Ставера, где-то в окрестностях Нордхаузена были спрятаны важные документы по V-2. По мнению Ставера, если кто-то и знал об этом, то только Фляйшер. Дитер Хузель и Бернхард Тессманн действительно рассказали Фляйшеру о тайнике с документами в шахте Дёрнтена перед тем, как скрыться в Баварских Альпах. Но Фляйшер был предан своим коллегам, поэтому он солгал Штаверу и сказал, что понятия не имеет, о чем говорил Штавер. Он указал пальцем на другого коллегу, инженера и заместителя фон Брауна, доктора Эберхарда Риса. Спросите Риса, сказал Флейшер . Он был бывшим начальником, отвечавшим за сборочную линию в Пеенемюнде.

Когда допрашивал Ставера , доктор Эберхард Рис разыграл свою собственную дезинформационную карту, используя влияние майора Ставера, чтобы помочь вызволить из тюрьмы третьего коллегу. Вальтер Ридель, начальник отдела проектирования двигателей и конструкций ракет V-2, был одним из четырех человек, которых чествовали на мероприятии в замке Варлар в декабре прошлого года. Теперь Ридель подвергался грубому обращению в тюрьме , расположенной в восьмидесяти милях от него, в Заальфельде. Военная разведка приняла его за руководителя гитлеровской службы биологического оружия. Агенты контрразведки выбили Риделю несколько передних зубов. В справке о его благонадежности он значился как "активный нацист, носящий форму и партийный значок. Ярый". Ридель вступил в нацистскую партию в 1937 г. и состоял в пяти нацистских организациях.

В серии интервью с Риделем майор Ставер нашел его странной птицей. Ридель был одержим космическими аппаратами, которые он называл "пассажирскими ракетами". В одном из интервью Ридель утверждал, что он создал эти пассажирские ракеты для "коротких путешествий вокруг Луны " и что он искал "космические зеркала, которые можно было бы использовать во благо и, возможно, во зло". Ридель заявил, что знает, кроме себя, еще не менее сорока ученых-ракетчиков, которых необходимо привезти в Америку для завершения этой новаторской работы. Если американцы не будут действовать, сказал Ридель, то это обязательно сделают русские. Стэйвер спросил Риделя, знает ли он, где спрятаны технические чертежи V-2. Ридель ответил, что понятия не имеет.

Ставер работал над целым рядом проблем, которые усугублялись тем, что русские приближались. Это было реальностью. Нордхаузен был освобожден американцами и первоначально предназначался для включения в американскую зону. Сталин протестовал, заявляя, что Россия потеряла в войне семнадцать миллионов человек и заслуживает больших репараций за понесенные потери. Союзники согласились передать Советскому Союзу 1 июня значительную часть территории Германии, захваченной американцами. Эта территория включала в себя весь Нордхаузен и все, что в нем находилось.

Но Ставеру было о чем беспокоиться не только из-за русских. 18 мая 1945 года прибыл самолет с физиком и экспертом по боеприпасам доктором Говардом Перси Робертсоном (Howard Percy "H. P."). Робертсон. Робертсон был руководителем группы в операции "Алсос", а теперь он служил президенту Эйзенхауэру в качестве начальника Консультативного отдела научной разведки при SHAEF. Доктор Робертсон сообщил майору Ставеру , что намерен доставить инженеров-ракетчиков Флейшера, Риделя и Риса в Гармиш-Партенкирхен для допроса, где они будут содержаться вместе с генералом Дорнбергером и Вернером фон Брауном до тех пор, пока Генеральный штаб военного министерства не определится с политикой в отношении нацистских ученых.

Майор Ставер отказался выдать Флейшера, Риделя и Риса. Они были его подопечными, сказал он Робертсону. В том, что касается использования нацистской науки в американских целях, Ставер и Робертсон видели друг друга. Но что касается предоставления нацистским ученым особых привилегий, то эти два человека находились по разные стороны прохода. Эта идея возмутила Робертсона, который считал нацистских ученых аморальными оппортунистами, "враждебными делу союзников .".

Доктор Робертсон был физиком-математиком , который взял отпуск от профессорства в Принстонском университете, чтобы помочь в военных действиях. Это был веселый, мягкий человек, любивший кроссворды, футбольные матчи Лиги плюща и виски. Робертсон свободно говорил по-немецки и пользовался уважением немецкой академической элиты не только за свои научные достижения, но и потому, что в 1925 г. он учился в Геттингене и Мюнхене. До войны доктор Робертсон считал многих ведущих немецких ученых своими друзьями. Вторая мировая война изменила его взгляды, особенно в отношении тех немецких ученых, которые оставались и работали на Гитлера.

Во время учебы в Принстоне доктор Робертсон подружился с Альбертом Эйнштейном. Они вместе работали над теоретическими проектами и проводили время, обсуждая Гитлера, национал-социализм и войну. Эйнштейн, родившийся в Германии, работал там до 1933 г., став директором Физического института кайзера Вильгельма и профессором Берлинского университета. Но когда к власти пришел Гитлер, Эйнштейн немедленно отказался от своего гражданства в знак неповиновения нацистской партии и иммигрировал в США. Доктор Робертсон разделяет основные взгляды Эйнштейна. Долг немецких ученых - протестовать против расистской политики Гитлера, начиная с 1933 года. Тот, кто служил военной машине рейха, теперь не получит от Г.П. Робертсона свободного прохода.

Решив сохранить нацистских ученых под своей опекой, Стэвер разыграл русскую карту. Робертсон, возможно, и был антинацистом, но он также был глубоко патриотичен. Имея доступ к секретной разведывательной информации Alsos, Робертсон прекрасно понимал, что российские ракетные разработки представляют собой обоснованную и растущую угрозу. Оба они знали, что всего через двенадцать дней русские прибудут в Нордхаузен. Если к тому времени Ставеру не удастся обнаружить документы по V-2, то русские в конце концов найдут их. Майор Ставер обратился к доктору Робертсону, утверждая, что сохранение Флейшера, Риделя и Риса - это последний и лучший шанс для армии найти спрятанные документы V-2. В конце концов, доктор Робертсон согласился. В последнем обращении Ставер спросил Робертсона, не может ли тот предложить что-нибудь, что могло бы помочь ему в поисках тайника с V-2. Какую-то подсказку или деталь, которую Стэвер мог упустить из виду?

Так оно и было. Свободное владение наукой и знакомство с немецкой научной разведкой сделали доктора Робертсона чрезвычайно эффективным дознавателем нацистской научной и военной элиты. Известно, что генералы вермахта, офицеры СС и ученые охотно беседовали с ним. Слушая Ставера, доктор Робертсон задумался. Он достал из кармана рубашки небольшой блокнот и просмотрел свои записи. Во время допроса ученого-ракетчика по фамилии фон Плоц Робертсон получил интересную зацепку. Он решил поделиться ею с майором Ставером.

" Фон Плоц сообщил , что генерал Дорнбергер сказал генералу Россману (начальнику отдела Управления вооружений германской армии), что документы по производству V-образного оружия спрятаны в Kaliwerke [соляной шахте] в Бляйхероде, замурованы в одной из шахтных стволов", - читал Робертсон в своих записях. Робертсон предложил Ставеру использовать эту информацию в своих интересах. Он согласился оставить Флейшера, Риделя и Риса с майором Ставером, а сам отправился в Гармиш-Партенкирхен, чтобы побеседовать с генералом Дорнбергером и Вернером фон Брауном.

В Гармиш-Партенкирхене Робертсон обнаружил ученых-ракетчиков, загорающих в Альпах. Этот прекрасный баварский горнолыжный курорт был местом, где Адольф Гитлер проводил зимние Олимпийские игры в 1936 году. Теперь здесь, в бывшей военной казарме, разместились сотни ученых армии США. Еды было много, а воздух свеж и чист. "Горная весна", - вспоминал в своих мемуарах Дитер Хузель. "Деревья уже оделись свежей, новой зеленью, цветы повсюду, насколько хватало глаз из наших окон и балконов. Дожди шли редко, и почти каждый день можно было принимать солнечные ванны на покрытом газоном дворе". Единственной жалобой Хузеля было то, что он не получал почту и не мог звонить по телефону.

Вернер фон Браун, генерал Дорнбергер и их группа находились здесь с момента перевода из штаб-квартиры СВР в Ройтте. Находясь в изоляции в Альпах, эти двое ученых досаждали своим дознавателям, упираясь и утаивая информацию. Доктор Робертсон приехал, чтобы узнать, сможет ли он получить от ученых более полную информацию. Здесь находилась большая часть команды ракетчиков, в том числе и те, кто спрятал документы по V-2, которые сейчас искал Ставер, - Дитер Хузель и Бернхард Тессманн. Ни Хузель, ни Тессманн не поделились с фон Брауном и Дорнбергером тем, что сообщили Карлу Отто Фляйшеру о местонахождении тайника в шахте Дёрнтена. Дорнбергер и фон Браун исходили из того, что все козыри находятся у них.

Сотрудник разведки Вальтер Джессел чувствовал, что между Дорнбергером и фон Брауном что-то не так, что эти два ученых-ракетчика играют в игры. "В ходе расследований CIOS Дорнбергер осуществлял контроль", - отмечал Джессел в одном из отчетов. Первые указания Дорнбергера "другим ученым, вероятно, под впечатлением от немедленного перевода всей группы в США, были направлены на полное сотрудничество со следователями", - пояснил Джессел. Но по мере того как тянулись дни, а союзники не предлагали никакой сделки, Джессел наблюдал, как Дорнбергер становится непримиримым. "Через некоторое время он [Дорнбергер] дал команду [остальным] сдерживать информацию и говорить как можно меньше". Ученые ходили по краю бритвы. Если бы они сказали слишком много, многие из них могли бы быть замешаны в военных преступлениях, связанных с рабским трудом, как это произошло с Артуром Рудольфом, директором по операциям Mittelwerk.

Для Рудольфа было лучше говорить как можно меньше. Он описывал свое пребывание в Гармиш-Партенкирхене как приятное, поскольку оно означало, что "ужасные дни бегства закончились". Спустя годы он описывал недели своего заключения в Альпах как те, когда он наконец-то смог "насладиться несколькими днями облегчения", но это облегчение было недолгим из-за его "беспокойного интеллекта". По его словам, Рудольф требовал от себя большего, чем загар. "Уже ходили слухи, что американцы заберут нас в США, и я решил, что мне нужно выучить английский язык".

Дознаватель Артура Рудольфа видел Рудольфа иначе, чем он сам. В документах военной разведки Рудольф был охарактеризован как " 100% нацист, ", "опасный тип". Предстояло принять решение: использовать Рудольфа в качестве источника разведывательной информации или интернировать его для денацификации и расследования возможных военных преступлений. Денацификация - это стратегия союзников по демократизации и демилитаризации послевоенной Германии и Австрии, которая заключалась в проведении трибуналов в местных гражданских судах (Spruchkammern), созданных для определения статуса отдельных обвиняемых. Каждый подсудимый немец относился к одной из пяти категорий, или классов: (1) крупные преступники; (2) партийные активисты, милитаристы и спекулянты; (3) лица, которым инкриминировалось меньше; (4) последователи нацистской партии; (5) те, кто был оправдан. Дознаватель Рудольфа не считал, что такой убежденный нацист, как Артур Рудольф, может быть полезным источником разведывательной информации, и написал: "Предлагаю интернирование".

Рудольф надеялся, что его наймут американцы. В библиотеке Гармиш-Партенкирхена он нашел книгу "Тайна убийства, Зеленый лучник" и попытался выучить английский язык, чтобы, как он правильно полагал, получить новую работу.

Вернувшись в Нордхаузен, майор Ставер продвигался вперед . Работая над новой информацией, полученной от доктора Робертсона, Ставер поехал на автостоянку, чтобы встретиться со своим новым источником, Карлом Отто Фляйшером. На этот раз со Ставером был Вальтер Ридель. На стоянке Ставер демонстративно достал из нагрудного кармана блокнот, как это сделал с ним доктор Робертсон. Ставер зачитал вслух составленный им рассказ, частично правдивый, частично вымышленный. "Фон Браун, [Эрнст] Штайнхофф и все остальные, кто бежал на юг, были интернированы в Гармише", - сказал майор Ставер двум своим пленникам. "Наши офицеры разведки беседовали с фон Плётцем, генералом Дорнбергером, генералом Россманом и генералом Каммлером", - сказал Ставер, что также частично соответствует действительности. "Они сказали нам, что многие из ваших чертежей и важных документов зарыты под землей в шахте где-то здесь, и что Ридель или вы, Флейшер, могли бы помочь нам найти их", - сказал Ставер, что было выдумкой.

Ставер сказал им, что в их интересах тщательно продумать свои дальнейшие действия. По его словам, они могут пойти на сотрудничество и выдать местонахождение документов V-2. Или упираться и рисковать оказаться в тюрьме за сокрытие информации. У них была одна ночь на обдумывание предложения. На следующее утро Ставер встретится с ними на той же стоянке ровно в 11:00.

Когда на следующий день Ставер прибыл на место встречи, он был разочарован тем, что его ждал Ридель, но не Флейшер. Что еще более странно, Ридель сказал, что у него есть сообщение от Фляйшера, которое он должен передать: Флейшер ждал майора Ставера в Хейнроде, соседней деревне, с "очень важными новостями". Ставеру нужно было приехать в Хейнроде, найти пансион под названием "Гостиница трех лип" ( Three Lime Trees) и спросить консьержа. Что это - ловушка или очередная охота за дикими гусями?

Ставер и Вальтер Ридель вместе отправились на автомобиле в трактир "Три липы" . Там они встретились с хозяином гостиницы, который передал им послание от Флейшера. Ставер и Ридель должны были пройти через весь город, свернуть в длинный переулок и направиться на окраину деревни, где им предстояло зайти в дом местного священника. Ставер и Ридель пошли по тропинке и в конце концов пришли к дому священника. Там священник на безупречном английском языке сообщил майору Ставеру, что Фляйшер скоро его примет. Флейшер появился на верхней площадке лестницы, спустился вниз и попросил Ставера выйти за ним на улицу, чтобы поговорить наедине под яблоней. Там, " почти неслышным , несколько извиняющимся тоном Флейшер признал, что не был полностью откровенен" относительно местонахождения тайника с документами V-2, пояснил Стэвер. На самом деле он знал, где они спрятаны, и "полагал, что он единственный в Нордхаузене, кто знал об этом". Но тут возникла проблема, сказал Фляйшер. Он рассказал Ставеру, как смотритель шахты завалил вход динамитом, чтобы никто не смог их найти. Этот человек был ярым нацистом и ни за что не отдал бы документы американскому офицеру, такому как майор Ставер. Флейшер сказал, что возьмет с собой доктора Риса для выполнения этой работы. Как ни был он ненадежен, Ставер решил поверить Флейшеру на слово. Он выдал ему пропуск, по которому можно было передвигаться по Нордхаузену, а также бензин, достаточный для поездок туда и обратно между Нордхаузеном и шахтой. Флейшеру и Рису удалось склонить к сотрудничеству смотрителя шахты, герра Небелунга. Фляйшер заплатил местным шахтерам, используя деньги, полученные от армии США, чтобы они разгребли завалы и извлекли спрятанные в шахте документы.

Тайник был огромен, ящики весили более четырнадцати тонн. Только теперь предстояло преодолеть новое препятствие. 27 мая в Нордхаузен должны были прибыть британские солдаты, чтобы проконтролировать переход города под власть Красной Армии. Это означало, что майору Ставеру необходимо было быстро вывезти документы. Согласно первоначальному соглашению между англичанами и американцами, союзники должны были делиться друг с другом всем, что им стало известно о V-образном оружии. Если бы англичане узнали, что Ставер планирует тайно переправить сто ракет V-2 обратно в США, они, скорее всего, сочли бы это двойным предательством. Майору Ставеру необходимо было попасть в Париж. Только так он мог получить доступ к десятитонным грузовикам, необходимым для перевозки такого большого тайника за столь короткий срок.

Ставер поручил своему коллеге руководить минной операцией в Дёрнтене, а сам попытался перелететь на самолете P-47 Thunderbolt по адресу в Париж. Пилот сказал, что это невозможно - "Тандерболт" является одноместным истребителем. Ставер сказал, что его задание не терпит отлагательств, и предложил сесть на крошечное место за креслом пилота. Пилот, наконец, согласился. Избежав ужасной погоды, они пролетели весь путь до Парижа на уровне "верхушек деревьев" и благополучно прибыли на аэродром Орли. Ставера подвезли по Елисейским полям на джипе армии США. В штабе вооружений он нашел именно того человека, которого искал, - полковника Джоэла Холмса, сидевшего за своим столом. Как начальник технического отдела, полковник Холмс имел право предоставить майору Ставеру полуприцепы, необходимые для эвакуации минного тайника в Дёрнтене до прибытия англичан и русских.

Но у Ставера был второй план, который он вынашивал, и, как он позже объяснил, этот момент в Париже был для него наилучшей возможностью действовать. Он сказал полковнику Холмсу, что существует третий элемент, необходимый для успеха американской ракетной программы V-2. Ставер находил детали ракет и документы, необходимые для их правильной сборки. Но для того чтобы ракеты полетели, американцам нужны были немецкие ученые. По словам Ставера, армия должна была привезти этих ученых в США. Их превосходные знания могли быть использованы для победы в войне с Японией.

"Вы напишите телеграмму, а я ее подпишу", - вспоминал Ставер слова полковника Холмса. В Париже Ставер сел за стол и написал телеграмму, которая должна была оказать огромное влияние на будущее нацистской научной программы. "Под стражей находятся более 400 лучших научных сотрудников Пеенемюнде. Разработали V-2", - писал Ставер. "Мышление научных руководителей этой группы на 25 лет опережает американское.... Более поздняя версия этой ракеты должна позволить запускать ее из Европы в США". Учитывая грандиозность этой идеи в 1945 г. о том, что ракета может однажды действительно перелететь с одного континента на другой, Стэйвер подчеркнул: "Рекомендуется принять срочные меры, чтобы предотвратить потерю всей или части этой группы для других заинтересованных сторон. Настоятельно прошу ответить как можно скорее".

Кабель был отправлен в офис полковника Тришеля в Пентагоне, а майор Ставер вернул в Нордхаузен. Документы были погружены и под вооруженной охраной доставлены в Париж. Оттуда они были отправлены в Центр экспертизы иностранных документов на Абердинском полигоне в штате Мэриленд. Специальная миссия V-2 была признана успешной. В распоряжении ракетного отделения армии США теперь находилось сто ракет и четырнадцать тонн технической документации. Однако Ставер не считал "Специальную миссию V-2" полностью завершенной. Его целью по-прежнему были сами ученые-ракетчики.

Когда до прибытия советских войск в Нордхаузен оставалось менее сорока восьми часов, Ставер получил долгожданное разрешение из штаба SHAEF. Он отправился в Гармиш-Партенкирхен, забрал фон Брауна и вернулся в Нордхаузен. Время шло. Ставеру нужна была помощь фон Брауна, чтобы вывезти всех до единого ученых-ракетчиков из Гарца до прихода советских войск.

"Мы приземлились бегом", - вспоминал член команды Ставера доктор Ричард Портер. Вернувшись в Нордхаузен, они занялись поиском ученых, которые еще жили в этом районе. У Ставера была стопка записных карточек с именами и адресами инженеров V-2. Он поручил всем свободным американским солдатам собрать все, что имеет колеса - грузовики, мотоциклы, ослиные тележки, - и отправил солдат по всему Гарцу. Ученым и их семьям было сделано предложение. Их могли вывезти из зоны, которая вскоре должна была стать российской, или они могли остаться.

Жена Артура Рудольфа находилась в Штепферхаузене, расположенном в восьмидесяти пяти милях к югу от Нордхаузена, когда туда прибыл американский солдат. "В город на грузовике въехал чернокожий солдат, который искал меня", - вспоминала Марта Рудольф. "У него был список имен, и мое в нем было. Он сказал мне , что если я хочу уехать, то должна собираться. Он вернется через 30 минут и заберет меня. Мои друзья все сказали: "Иди, иди - русские идут . Зачем тебе здесь оставаться? Так что я собрала все, что могла, и уехала на грузовике, когда вернулся офицер". Дочь Рудольфов, Марианна, проводила ее до вокзала.

Сцена на вокзале была сюрреалистичной и напоминала ужасную перевозку пленных во время войны, но с переменой ролей, перевернутой судьбой и результатом. Более тысячи немцев - ученых и членов их семей - стояли на платформах, ожидая возможности разместиться в крытых и пассажирских вагонах. Двигатель поезда еще не был подключен, а объявления о задержке не было. Напряжение нарастало, но толпа оставалась спокойной до тех пор, пока вокзал не наводнила толпа перемещенных лиц. Прошел слух, что немецких ученых эвакуируют из Нордхаузена в преддверии прихода Красной армии. Неожиданно многие другие местные жители тоже захотели покинуть Гарц. Красная армия имела ужасную репутацию. Рассказывали, что целые части прибывали в города пьяными и жаждали мести. На железнодорожную станцию были вызваны американские солдаты. Под угрозой применения оружия они не пускали в крытые и пассажирские вагоны ни одного переселенца, не являющегося ученым или инженером.

В одиннадцатый час майор Ставер и доктор Портер узнали о последней потенциальной катастрофе, которую необходимо было ликвидировать. Перед самой посадкой в поезд генерал Дорнбергер признался, что спрятал свой собственный тайник с документами - козырь на случай, если бы Дорнбергер был дважды обманут фон Брауном и остался в стороне от американской сделки. Генерал Дорнбергер рассказал майору Ставеру, что закопал пять больших ящиков в поле в курортном городке Бад Закса. В этих деревянных и металлических ящиках содержалась важнейшая информация о ракете V-2, которая могла бы поставить под угрозу американскую армию, если бы попала в руки русских. В последней попытке найти тайник Дорнбергера Ставер и Портер отправились на последнее задание.

Бойцы проехали шестьдесят миль до штаба 332-го инженерного полка в Касселе, где взяли лопаты, кирки , трех человек и миноискатель. Вернувшись на большое поле в Бад-Заксе, они стали рыскать по земле в поисках зарытой мины. Наконец, они нашли металлические ящики Дорнбергера, в которых находилось 250 фунтов чертежей и документов. Тайник погрузили на грузовик и отвезли на армейский объект в американской зоне.

По пути из Гарца Ставер и Портер проехали мимо Нордхаузена, чтобы взглянуть на него в последний раз. " Я хотел взорвать весь завод в Нордхаузене перед нашим отходом, но [я] не смог сделать это легально. В то время я побоялся сделать эту работу "неофициально" и с тех пор жалею об этом", - вспоминает Портер. Он имел в виду постановление Европейской консультативной комиссии, подписанное генералом Эйзенхауэром 5 июня 1945 г. в Берлине, которое запрещало разрушать военные исследовательские объекты в зоне действия другой державы.

Советский Союз стал наследником Гарца. Майору Ставеру удалось тайно переправить достаточно деталей для сборки ста ракет V-2 в Америке. Тем не менее, оставались тысячи тонн деталей ракет. За все усилия и моральные компромиссы, затраченные на реализацию специального проекта V-2, Красная Армия теперь не испытывала бы недостатка в деталях для чудо-оружия. Подпольная фабрика рабского труда в Нордхаузене была еще практически нетронута. Тысячи станков стояли на конвейерах, готовые к производству новых деталей.

После одиннадцатидневной задержки русские наконец-то прибыли. Во главе группы были технические специалисты из Специального комитета по ракетным исследованиям при руководителе советской ракетной программы Георгии Маленкове. На каждого немецкого ученого, принявшего предложение американской армии об эвакуации, приходилось от двух до десяти человек. Советская тайная полиция начала вылавливать сотни бывших ученых и инженеров-ракетчиков и возвращать их на работу. Советскому инженеру-наводчику Борису Чертоку даже удалось поселиться на старой вилле фон Брауна, которую несколько лет назад эсэсовцы конфисковали у еврейского бизнесмена. Черток руководил переименованием тоннельного комплекса в Нордхаузене из "Миттельверка" в "Институт Рабе" , сокращение от Raketenantrieb Bleicherode, или Rocket Enterprise Bleicherode.

Фон Браун, восемьдесят ученых и их семьи были доставлены в город Витценхаузен, расположенный в сорока милях от Нордхаузена, в американской зоне. Там их разместили в двухэтажном школьном здании и заплатили им за работу над будущими ракетами, пока армейские службы разрабатывали план их доставки в США, на армейскую базу Форт Блисс в Техасе. Во время войны американцы были одержимы V-образным оружием. Теперь у них была наука и ученые.

В Вашингтоне сотрудники Генерального штаба военного министерства по-прежнему не определились с политикой в отношении того, что делать с нацистскими учеными. Вопросы генерала Эйзенхауэра о долгосрочных планах пока не получили ответа, и заместителя военного министра Роберта Паттерсона попросили высказаться по этому поводу. Каблограмма майора Ставера из Парижа о четырехстах ученых-ракетчиках, "находящихся под стражей", привлекла внимание к этому вопросу. В Америке пять нацистских ученых уже были тайно вывезены в Соединенные Штаты для работы над секретным оружием. Всего через несколько дней после капитуляции Германии директор военно-морской разведки успешно пролоббировал в Главном штабе военного министерства решение обойти постановления Госдепартамента, чтобы нацистский эксперт по управляемым ракетам доктор Герберт Вагнер и четыре его помощника могли начать работу над технологиями, которые должны были помочь закончить войну с Японией. Военный департамент дал добро, и в середине мая доктор Вагнер и его команда были доставлены из Германии на небольшую взлетно-посадочную полосу в окрестностях Вашингтона на военном самолете с затемненными окнами, чтобы никто не мог увидеть, кто находится внутри.

Во время войны доктор Герберт Вагнер занимал должность главного инженера-конструктора ракетной техники в компании Henschel Aircraft. Именно он создал первую управляемую ракету, использованную Рейхом в боевых действиях, - Hs 293. Эта бомба с дистанционным управлением была заклятым врагом ВМС США и Королевского флота Великобритании и за время войны потопила несколько кораблей союзников. ВМС США не только считали технологию планерных бомб критически важной для борьбы на Тихом океане, но и рассматривали доктора Вагнера как человека, обладающего "знаниями, опытом и навыками, не имеющими аналогов в мире".

О том, насколько важен был опыт Вагнера в борьбе с Японией, свидетельствует драматическое событие, произошедшее в Портсмуте (штат Нью-Гэмпшир) как раз в тот момент, когда он и его команда прибыли на место. 15 мая 1945 г. нацистская подводная лодка, названная в заголовке газеты New York Times "U-234, направлявшаяся в Японию", сдалась кораблю USS Sutton в водах в пятистах милях от мыса Рейс, Ньюфаундленд. Внутри субмарины, направлявшейся в Японию, находился тайник с чудо-оружием нацистов, " , как утверждается, содержащий те немногие секреты авиации, которые могли остаться", а также "другие планы и оборудование для создания военного оружия". Одним из таких чудо-оружий была планерная бомба Hs 293 доктора Вагнера, предназначенная для использования против ВМС США на Тихом океане. Кроме того, на борту находились чертежи и планы летающей бомбы V-1 и ракеты V-2, экспериментальное оборудование для создания технологии "стелс" на подводных лодках, целый истребитель Me 262, а также десять канистр со свинцовой обшивкой, содержащих 1200 фунтов оксида урана - основного вещества, используемого при создании атомной бомбы. Конкретные сведения о тайнике с оружием не разглашались, но мысль о том, что нацисты продали партнеру по Оси - Японии - секреты некоторых из своих самых ценных видов чудо-оружия, вызывала тревогу. Сценарий становился еще более угрожающим, если учесть, что на борту U-234 находился высокопоставленный ученый Рейха, который должен был научить японских ученых копировать и производить это нацистское чудо-оружие.

Ученым на подводной лодке был доктор Хайнц Шлике, директор Военно-морского испытательного полигона в Киле. Для общественности он был обозначен только как немецкий "техник". На самом деле доктор Шлике был одним из самых квалифицированных нацистских ученых в области радиоэлектронной борьбы. В сферу его компетенции входили методы радиолокации, маскировка, глушение и контрглушение, дистанционное управление и инфракрасное излучение. Военно-морские силы взяли д-ра Шлике в плен и доставили его в армейский разведывательный центр в Форт-Мид (штат Мэриленд).

Что касается доктора Вагнера, то военно-морской флот считал необходимым поддерживать его в счастливом состоянии, чтобы его работа продолжала приносить научные плоды. Чтобы смягчить реальное положение заключенного, его содержание в тюрьме было названо "добровольным задержанием". Вагнеру и его помощникам требовалось засекреченное , но комфортное место для работы, отмечалось в отчете разведки , в идеале - "башня из слоновой кости или позолоченная клетка, где жизнь была бы приятной, охрана - вежливой, замки - плотными, но не слишком заметными". Флот нашел то, что искал, в Хемпстед-Хаусе, огромном каменном замке на Сэндс-Пойнт, на северном побережье Лонг-Айленда, который ранее был домом Дэниела и Флоренс Гуггенхайм. Поместье площадью 160 акров было передано Гуггенхаймами в дар военно-морскому флоту для использования в качестве учебного центра. Трехэтажный дом с сорока комнатами и великолепным видом на море стал идеальным местом для размещения военно-морского флота. Хемпстед Хаус получил кодовое название "Центр специальных устройств", и доктор Вагнер со своими помощниками приступил к работе.

В Вашингтоне возникли новые проблемы, на этот раз со стороны ФБР. Если нацистские ученые собирались работать на американскую армию, то, по мнению Министерства юстиции, необходимо было провести проверку их биографии. ФБР Дж. Эдгара Гувера изучило прошлое доктора Вагнера, основываясь на информации, собранной армейской разведкой в Европе, и выяснило, что доктор Вагнер "когда-то состоял в немецких СС" - военизированном крыле нацистской партии, которым руководил Гиммлер. Это означало, что Вагнер был ярым нацистом. Если бы он остался в Германии, как бывший член СС и в соответствии с законами оккупационных войск , он был бы арестован и подвергнут денацификационному суду. Но ФБР стало известно о том, как сильно флот нуждался в Вагнере, и они заклеймили его как " оппортуниста , интересующегося только наукой". В докладе разведки говорится, что ФБР больше беспокоило то, как много доктор Вагнер пил в последнее время. ФБР не считало Вагнера "пьяницей", но винило его почти ежевечернее опьянение в недавней смерти жены.

Ученый, находившийся на подводной лодке, доктор Хайнц Шлике, стал пленником в Форт-Миде, где ВМС США не сразу узнали о его "выдающейся квалификации". Вскоре Шлике уже читал на сайте секретные лекции о технологиях, разработанных им во время войны. Первая из них называлась "Общий обзор мер, планируемых германским адмиралтейством в области электроники с целью возрождения борьбы с подводными лодками". Военно-морской флот хотел немедленно принять Шлике на работу, но этому помешали требования Государственного департамента. Шлике уже находился под стражей в США как военнопленный. По мнению Госдепартамента, прежде чем заключить контракт на работу в США, он должен был быть репатриирован в Германию. Эпопея с U-234 и его пассажиром ясно дала понять одно: если военное министерство собирается начать нанимать немецких ученых на регулярной основе, ему необходимо создать комиссию, которая бы разбиралась в тонкостях каждого конкретного случая. Наконец, 28 мая 1945 г. заместитель военного министра Роберт Паттерсон высказался по засекреченной теме привлечения нацистских ученых к военным исследованиям США.