Операция "C-L"

7

Карличек светит мертвой женщине прямо в лицо, словно стараясь что-то прочесть на нем. Я осматриваюсь. Сейчас нельзя поддаваться эмоциям, надо действовать трезво и разумно.

На краю мусорной свалки валяется небольшой кусок плотного картона необычной формы. Вырезанный человеческий профиль, вдвое больше нормальных размеров. Я не поднимаю его, а только наклоняюсь, чтобы получше рассмотреть. Странное дело - это профиль мастера Яна Гуса, каким его изображали некогда на монетах. Взгляд, устремленный вверх, острый подбородок, и на голове позорный колпак. Вернее, часть колпака, потому что кусок картона оторван. Картон лежит, видимо, давно, он отсырел и покоробился. На сероватой поверхности отчетливо виднеется след широкого каблука. Я готов поклясться, что это тот самый каблук, след от которого остался у мусорных ящиков во дворе дома Романа Галика. Свет батарейки позволяет различить две небольшие полоски примятой травы, идущие вдоль дома к оврагу. Кто-то здесь недавно побывал.

Я возвращаюсь к Карличеку. За мусорной свалкой трава высокая и густая. Может, это мы с Карличеком примяли ее? А труп кто-то просто перебросил через ограду. Карличек все еще освещает фонариком мертвую женщину. В окружающей тьме ее лицо кажется светящимся медальоном.

- Что вы обнаружили? - спрашиваю я Карличека.

Он выходит из своей задумчивости. Отводит фонарик. Лицо мертвой женщины исчезает в плотной тьме. Карличек разрезает лучом света завесу мрака позади нас. Странно, каким безмолвным и пугающим кажется все, что выхватывает свет из тьмы. Но вот фонарик гаснет, и снова все тонет в таинственной темноте.

- Я знаю покойницу, - наконец говорит Карличек.

- Откуда?

- Это одна из тех хохотушек-продавщиц в ювелирном магазине.

- А вы не ошибаетесь?

- Нет.

- Так это Итка, о которой не очень-то лестно отзывалась заведующая ювелирного магазина?

- Пойдемте в дом, - говорит Карличек.

Ему здесь явно не по себе. Но и внутри бульдогообразного дома не слишком уютно. Игра света и тени, созданная автомобильными фарами, кажется материализовавшейся архитектурой. Карличек разбивает ее светом фонарика. Он недоверчиво освещает женский манекен, сидящий под кругом, и мужской манекен без носа, с отвратительной улыбкой, с ногами из папье-маше, который кажется чуть ли не привидением. Наконец Карличек направляет луч на отверстие в потолке.

- Итка умерла не здесь, - говорит он тихо. - Кто-то привез ее сюда уже мертвой.

Я молча киваю.

- У нее нет сумки, - замечает Карличек. - А где вы видели, чтобы хорошо одетая женщина вышла без сумочки?

Трепинский еще не знает о нашей находке.

- Может, кто-то скрывается в овраге? - спрашивает Карличек.

- Не исключено.

- Никаких признаков насилия или ранения. Скорее всего ее отравили ядом. Наверное, она съела шоколад.

Я предоставляю ему возможность строить гипотезы. Итка Шеракова ушла из ювелирного магазина, заведя знакомство с кем-то, у кого хватало денег создать ей «сладкую жизнь».

- Ведь как раз в этом ювелирном магазине появилась одна из тех тысяч, - продолжает Карличек с тихим упрямством, - которые привели нас сюда. Явная связь налицо. Помните, вы сказали, что, возможно, заведующая сама подсунула эту тысячу. Ручаюсь, для этого она слишком глупа. Скорее уж, покойница могла подсунуть тысячу, а не другая продавщица, добродушная блондинка. Да, наверняка это так! Но, видно, она знала слишком много и по какой-то причине стала опасна. Словом, убитая продавщица из ювелирного здорово помогла владельцу той тысячи. И, поймав убийцу, мы заполучим и черного туриста.

Все это Карличек лихорадочно шептал мне в ухо.

- Он хотел зарыть ее здесь, но мы его вспугнули. Притащить ее сюда на плечах он не мог. Остается одна возможность - автомобиль.

Да, Аленка однажды уже видела ее в автомобиле. Но Карличек быстро пришел к этой мысли и сам.

- Перед воротами он не остановился, - продолжает Карличек развивать свою версию, - у автомобиля есть номер, и его легко заметить. Вдруг кто-то случайно окажется поблизости! Предусмотрительность себя оправдала, потому что явились мы. Он свернул в липовую аллею и заехал как можно дальше, чтобы не было видно машины. И уже оттуда притащил ее. Под липами идет тропка. Там, вероятно, некогда прогуливался пан Рат. И кончается она где-нибудь в поле или в лесу. На машине тут уже не проедешь. Преступник не может поехать в объезд, значит, он в западне. Автомобиль и сейчас стоит там! И этот тип просто ждет, пока мы уедем.

Вот какую комбинацию придумал Карличек, стоя над трупом молодой женщины.

- Ждите здесь и не зажигайте свет! - приказываю я ему.

А сам выхожу из бульдогообразного дома и через двор направляюсь к воротам, прямо на слепящие меня фары. По моему знаку Трепинский включает малый свет.

- Ну, что там поделывает эта кукла? - спрашивает таксист. Он выходит из машины и громко хлопает дверцей. - Мы тут с паном шефом тоже стали вроде как манекены.

- Скоро поедете, - заверяю я его и отвожу Трепинского в сторону.

Таксист поглядывает на нас, но через минуту Трепинский возвращается к машине все с тем же невозмутимым видом.

- Садитесь, - приглашает он таксиста.

- А что ваши два приятеля? - спрашивает таксист.

- Сейчас тоже сядут.

Эти слова наверняка слышно в липовой аллее, и если «некто» осмелился приблизиться, то он все услышал.

Я решил действовать согласно версии Карличека. Во мне уже появилось суеверное чувство, что этот парень всегда достигает определенных результатов, хотя и не всегда действует в нужном направлении.

В этот миг фары автомобиля гаснут. Я открываю заднюю дверцу, но не сажусь. Трепинский еле слышно говорит таксисту: «Теперь ни слова», его голос не различишь даже в двух шагах. Я шумно захлопываю дверцу. Трепинский нажимает на стартер. А я тем временем неслышно крадусь обратно к воротам, нащупываю стену и прячусь за ней. Трепинский включил большой свет. Машина трогается и, развернувшись, устремляется к Праге. Я выжидаю, пока мигающий свет фар исчезнет совсем. Потом по памяти двигаюсь к бульдогообразному дому. Его силуэт кажется темнее самой ночи.

Осторожно вхожу в дом. Если можно еще исправить то, что мы испортили своим шумным прибытием, мы исправим.

Карличек видит мой силуэт на фоне открытых дверей и в темноте пробирается ко мне. Он останавливается рядом. У него хватает ума не задавать лишних вопросов. А я шепчу ему:

- Стойте на страже у задних дверей. Если что-то случится, действуйте по собственному разумению. Если ничего не произойдет, оставайтесь здесь до утра. Группа приедет на рассвете.

Я вытаскиваю из кобуры пистолет и сую в руки Карличеку.

- Он с полной обоймой и на взводе. Достаточно нажать. Ваша забота - дом и мусорная свалка. Я буду в конце липовой аллеи. Нас здесь нет. Мы уехали.

- Хорошо.

Я ухожу. Глаза начинают привыкать к темноте. Я без труда добираюсь до ворот, выхожу из них. Дальше тьма становится плотнее, но, когда я попадаю на поляну, куда приводит меня дорога, сразу светлеет. Стараюсь держаться края поляны, где тьма гуще. Липовую аллею я нахожу легко. Изо всех сил напрягаю зрение. Тихие кроны деревьев кажутся еще темнее на фоне безлунного неба, они вырисовываются на нем, словно тучи. Самая плотная тьма - под липами. Осторожно ступая, я схожу с тропинки. Иначе с аллеи меня увидят раньше, чем я сам замечу на ней кого-нибудь.

Минуту стою неподвижно. Тишина такая глубокая, что звенит в ушах. Крадусь дальше. Нащупываю толстый ствол дерева и прячусь за ним. Сейчас самая удобная минута для того, кто скрылся от нас в аллее, выбраться отсюда и уехать.

Теперь я почти уверен, что жертву привезли на машине. Судя по всему, мы вспугнули преступника… Вряд ли бы он решился просто бросить мертвую здесь… Наверняка собирался ее зарыть.

Фонариком пользоваться я не могу. Вокруг меня по-прежнему стоит непроницаемая тьма. Направление аллеи я угадываю, взглянув на небо, звезды на нем так же плотно, как и раньше, закрыты неподвижными облаками. Осторожно присаживаюсь на землю, повернувшись лицом к аллее и опираясь спиной о пень. Не слишком-то удобно. И все же ничего не различаю, кроме тьмы. Даже крохотный огонек сигареты выдал бы меня за сто шагов. Поэтому курить нельзя, а это хуже всего. Стоит гнетущая тишина. Какие-то еле слышные шорохи, наверное, ночное зверье. Но возможно и что-то другое. Я едва удерживаюсь от искушения осветить то место, откуда слышится этот шорох. За последним домиком на дороге, ведущей к вилле, уже стоит пост, который остановит всякого, кто бы ни шел или ни ехал сюда.

Ночь тянется страшно медленно. Тело у меня затекло. Неслышно меняю положение, чуть привстаю. Я не в силах больше напрягать зрение, в глазах начинают мелькать светлые точки. Время идет, но все еще ничего не происходит. И я начинаю думать, что наша западня останется пустой. Но нужно набраться терпения.

Мне кажется, что прошла уже целая вечность. И вот наконец появляются первые признаки серого рассвета. Все вокруг незаметно и таинственно начинает выплывать из тьмы. Тьма остается только под липами, словно и не собираясь отступать оттуда. Я сажусь по другую сторону пня. Еще не видно циферблата часов, когда раздается первый птичий щебет. Делается прохладно. На фоне светлеющего горизонта отчетливее проступают кроны деревьев. Но пока еще они не обрели своего зеленого цвета. На небе мерцают две-три звезды. Наконец свет подкрадывается и ко мне. Вот и в липовой аллее несмело защебетали птицы. Слышится шорох крыльев, шелест листвы и веток. Липы пока не благоухают. Воздух свежий, еще не выпала роса.

Примерно через полчаса рассветает и в аллее. Насколько я могу разглядеть, в ней нет ничего подозрительного. Покидаю свое убежище и неторопливо иду по аллее. Смотрю вперед, не забывая при этом внимательно разглядывать почву. Она твердая, ухабистая, кое-где поросшая беловатыми цветами. Но вот нахожу место, где цветы словно примяты какой-то тяжестью. Аллея, казавшаяся ночью бесконечной, тянется всего на сто пятьдесят метров. Где-то на полпути она поворачивает влево. Там, где она обрывается, - заброшенный ухабистый пустырь, поросший чахлой травой, весь в рытвинах. Далеко на горизонте виднеются обработанные поля. Еще дальше в легкой дымке вырисовывается окраина города. Несколько заводских труб и городских строений.

Налево, тоже почти у самого горизонта, редкая шеренга деревьев обрамляет, по-видимому, малооживленную дорогу, одну из тех, которыми так богаты окрестности Праги. В такую темь машина могла легко скрыться по этой дороге, правда, если водитель хорошо знает местность. Возможно, что этой ночью все так и произошло. Из аллеи можно выбраться только на эту дорогу. В другом направлении машине просто не проехать.

В глиняной рытвине, еще полной дождевой воды, я нахожу отчетливые следы шин. При нормальных обстоятельствах тут никто не решился бы проехать на машине. Но там, где глина уже затвердела, следы исчезают. Дальше машина двигалась по ухабистой, утоптанной в грязи дороге, усыпанной серым щебнем. Следы появляются вновь. Теперь можно уже не волноваться. Отпечатки шин великолепные. Они, пожалуй, могут нам помочь нащупать след. Шины, по-видимому, стандартный образец нашего производства, и все же нужно определить их размер и состояние. Длину и ширину автомобиля я измеряю сам.

Показывается солнце. Я быстро иду по аллее к дому. Я доволен, хотя и не подтвердилась версия Карличека и мы не поймали преступника.

Трепинский неплохо выполнил свою задачу. На поляне перед воротами уже стоят три машины. Две легковые и одна для перевозки тела. Кроме Трепинского, здесь Лоубал, лейтенант Скала и две опергруппы с врачом.

Работа идет полным ходом. Карличек возвращает мне непонадобившийся пистолет. Докладывать мне ему не о чем. Вид у него бледный и усталый. Эта ночь не прошла бесследно ни для него, ни для меня, да и ели мы с ним уже давно. А у тех, кто приехал, есть все, что угодно, только не еда. Мне очень хочется пить, Карличеку наверняка тоже. Я закуриваю сигарету, но не чувствую ее вкуса, во рту только горечь.

Скала приказывает двум сотрудникам тщательно изучить следы шин. Они садятся в машину. В эту шестиместную машину вполне поместились бы, кроме шофера, Скала, я и Карличек, но Карличек отказывается ехать. Ему не хочется осматривать следы. Он явно разочарован, что машина смогла там проехать. И, не выдержав, говорит:

- Конечно, можно было и вчера заехать в аллею, но, прежде чем мы обнаружили бы машину, водитель бы успел скрыться во тьме. А так мы надеялись, что у нас в руках окажутся и водитель и машина.

Никто не настаивает на том, чтобы Карличек ехал с нами. И он отправляется обследовать двор виллы. Может, в надежде найти там что-нибудь вроде тех болтов с 286-го километра.

Мы трогаемся. Машину в аллее сильно потряхивает на ухабах, словно мы испытываем ее на прочность. Едем медленно, наконец я останавливаю машину. Выходим. Разве занесло бы сюда автомобилиста, имей он другие намерения, чем те, в которых мы его подозреваем?

Скала смотрит и говорит:

- Отпечатки свежие. Нужно спешить, пока их не смыло дождем и не разрушило ветром.

Я смотрю на небо. Слишком ясный восход солнца обычно не предвещает хорошей погоды. Два сотрудника начинают промерять следы. Скала вынимает из планшета карту.

- Она, правда, не новая, - замечает он. - Со времен Первой республики, но эта окраина не слишком изменилась. Я разыскал ее в старых полицейских архивах.

Карта довольно большая, и почти в центре ее отмечена вилла Рата: «Фабрика Рата». Дорога, идущая влево, упирается в конец карты. Надписи и стрелки показывают откуда и куда она идет.

- Мы перекрыли ее в двух местах, - продолжает Скала, - но боюсь, уже поздно.

- Так снимите посты.

Я возвращаюсь по аллее пешком. Это намного удобнее, чем машиной, и ненамного дольше.

- Необходимо узнать у специалистов, - говорю я Лоубалу, - что означает странное оборудование, которое мы обнаружили в доме.

- Фотограф сказал, - отвечает Лоубал, - что это устройство для стереоскопической фотографии. Мы поднялись наверх. Там помещается своего рода лаборатория, где обрабатывали кинопленки. Их можно показывать на экране, соединенном каким-то сложным способом с рисующим механизмом.

Кажется, Лоубал не удивился бы, даже найди он в бульдогообразном доме спящих бланицких рыцарей.

Обшарпанная розовая вилла была забита. Ее открыли. Внутри никакой мебели, только в передней на стене большое зеркало. Его обдувают все ветры, потому что разбитые окна обращены на запад. На полу шелестят сухие листья.

Поднимаемся на самый верх бульдогообразного дома. Небольшие затемненные окна. Снизу тянутся провода от любительской электростанции. Я рассматриваю устройство, о котором говорил Лоубал. Есть здесь и необычно большой специальной конструкции лобзик. Его приводит в движение электромотор и обслуживает целая система рычагов. На просторном столе стоят несколько бюстов, склеенных из картона или из тонкой фанеры. Выполнено это довольно неумело. Среди бюстов я узнаю манекен с отбитым носом, но все пропорции явно смещены. И краски, соответствуя модели, словно слегка размыты. На столах разложены различные предметы. Подсвечивая фонариком, я рассматриваю кинопленку. На ней какие-то светлые полоски нежной окраски на темном фоне.

Но долго я здесь задерживаться не могу. Мы с Карличеком идем к машине, которая отвезет нас в город и доставит сюда необходимых специалистов. Уезжает также и машина с телом убитой.

- Смерть наступила в результате шока, - говорит врач. - Сегодня же мы получим заключение экспертов… Наркотиков, которые могли быть тому причиной, довольно много.

Я поворачиваюсь к Трепинскому.

- Нам нужно выяснить, для каких целей Роман Галик использовал виллу, кто такой этот Э. А. Рат и тому подобное.

Пока все. Делать мне здесь больше нечего. Дальнейшее расследование в надежных руках. Ни одна мелочь не ускользнет от внимания специалистов.

На заднем сиденье машины глубоким сном спит Карличек, как бы подтверждая то, что ночью на своем посту не сомкнул глаз. Головой он уткнулся в угол, а ноги вытянул вдоль сиденья. Сажусь к водителю. Дверцы не закроешь без стука, да и мотор не заведешь без шума. Но Карличек продолжает спать сном младенца.

По ясно-голубому небу плывут большие белые облака. Шофер гонит машину как бешеный. Карличек просыпается, когда мы уже въехали в Прагу. Оглядываюсь назад. Он выпрямляется, усиленно моргает н спрашивает, словно не веря собственным глазам:

- Где я? Куда вы меня везете?

- Спать, - отвечаю я.

- Спать? Нет-нет, сейчас это нельзя! Я видел странный сон. Я должен как можно скорее вернуться.

- Куда?

- На ту проклятую виллу или как там ее назвать.

- Зачем?

- Остановите, прошу вас!

Водитель по моему знаку подъезжает к тротуару. Останавливаться здесь нельзя, но мы можем позволить себе такое нарушение.

- Что с вами? - спрашиваю я.

Карличека что-то явно беспокоит.

- Я должен вернуться! В конце концов, я нахожусь в распоряжении лейтенанта Скалы.

Наверняка ему пришла в голову какая-то новая идея, которую подсказала ему странная логика, но он не собирается сообщить ее нам. И откровение это пришло ему во сне. В духе его дедуктивного метода.

- Если я не ошибаюсь, Карличек, - говорю я, - мы увезли вас сонным. Но дело легко поправить. Правда, в этой машине для вас не останется места, в ней поедут эксперты. Но уж если вам во что бы то ни стало надо вернуться, я дам вам другую машину.

- Обязательно надо, - оправдывается Карличек. - Если не будет машины, я отправлюсь пешком.

- Этого еще не хватало! Зайдемте ко мне в кабинет. Я попрошу принести целый бидон чаю, и вы сможете разбавлять его, как вашей душе угодно. Идет?

Машина трогается. Укрощенный Карличек говорит мне:

- Вы ведь меня знаете, товарищ капитан. Я вовсе не хочу присваивать эту идею одному себе или даже нашей группе. Возможно, это просто нелепая мысль. Поэтому я пока не стану ничего говорить.

Я молча гляжу на дорогу. Не успеваем мы немного отъехать, как Карличек снова крепко засыпает.

Меня пока что сон не берет. Весело светит солнце, припекает вовсю. Только бы не сдали нервы. Непростительно было бы упустить какую-нибудь деталь.

Осоловелый Карличек выбирается из машины и приходит в себя, лишь стукнувшись головой о притолоку двери моего кабинета.

Я приглашаю в кабинет сотрудников, занимающихся операцией «C-L».

Сколько сейчас? Семь часов сорок шесть минут. Время летит. С того момента, как я отправился в липовую аллею, прошло уже четыре часа. Перед каждым сотрудником ставится определенная задача.

- Вы отправитесь за Аленой Влаховой. Нужно побеседовать с ней как можно скорее. Если магазин еще не открыт, ждите у входа. Из дому она уже ушла.

Этого сотрудника Аленка знает. Он был ее провожатым, когда мы пытались с ее помощью установить, была ли Троянова той самой покупательницей из ювелирного магазина. Правда, на этот раз Аленке придется обойтись без коктейля и мороженого.

Я добавляю:

- Расспросите-ка у них заодно, где проживала вторая продавщица, Итка Шеракова. Они наверняка знают. Нам также понадобится выписка из ее трудовой книжки.

Дальнейшие распоряжения касаются работников технической экспертизы и лаборатории, которым предстоит осмотреть оборудование Галика в бульдогообразном доме. Мы должны получить исчерпывающие сведения о фирме Э. А. Рата и о заброшенном доме, где хозяйничал Роман Галик.

Машина для Карличека заказана. Он вливает в себя чуть ли не литр жидкого чая. Видимо, слегка нервничает или просто не терпится поскорей приступить к делу.

Мне приносят черный кофе. Но после еды меня так развезло, что даже кофе мне не помогает. Ведь я не сплю уже вторую ночь. Наконец появляется улыбающаяся Аленка, свежая, накрашенная, с блестящими от любопытства глазами, и мне приходится подтянуться, взять себя в руки. Одним кофе и сигаретами не обойдешься, тут нужна воля.

- А этот пан у нас был, - показывает на Карличека Аленка.

Ну что ж, во всяком случае, она наблюдательна, и это уже немало.

Адрес Итки Шераковой ей известен:

- Итка живет у родителей. Но ту женщину, которую вы мне прошлый раз показывали, я в магазине никогда не видела, это точно. И Итку вам расспрашивать не к чему.

- Та женщина здесь ни при чем, - говорю я ей.

- Да? - удивляется Аленка. - Непонятно! А что же тогда?

Она прямо сгорает от любопытства.

- Речь идет о том человеке, - продолжаю я, - с которым Итка познакомилась и которого вы как-то видели вместе с ней в автомобиле.

- Ах, этот! - разочарованно тянет Аленка. - Да, некоторым вроде Итки везет. А что, он что-нибудь натворил?

- Знаете, милая моя, - дружески выговариваю я ей, - вы все время задаете вопросы, вместо того, чтобы отвечать. Так как же, известен вам этот человек или нет?

- Конечно, известен, - говорит она мне с фамильярностью старой приятельницы. - Он несколько раз бывал у нас в магазине. Не очень высокий, скорее, среднего роста… фигура стандартная, одет не слишком шикарно, но видно, что мужчина самостоятельный. Не первой молодости, хотя еще крепкий, с ним девушке не стыдно показаться на улице. А уж когда сядет в собственную машину, тут ему и не такое простишь.

Да, Аленка весьма наблюдательна.

- Кто он, по-вашему?

- Кто? - пожимает она плечами. - Этого я не знаю. Вероятно, из тех, кто умеет зашибить деньгу. Нам он не представился. Да и вообще он больше молчал. Наша заведующая никого и ничего не помнит и каждый раз, когда он являлся, спрашивала, что ему угодно. А он в ответ только буркал, что хочет видеть Итку. Итка о нем тоже не распространялась, сколько мы ее ни расспрашивали. А потом так загуляла, что пришлось ее уволить. Итка разругалась с заведующей. Дескать, не станет она за несколько жалких крон губить свою молодость среди этих бус и ожерелий. Крик тогда стоял такой, что мне пришлось запереть дверь и повесить объявление, что у нас учет. Прямо настоящий спектакль, как они ругались…

Аленка разговорилась, теперь уж ее не остановишь, пока не выскажется.

- Заведующая ей пригрозила, что не примет обратно, когда этот спекулянт ее бросит. Итка только смеялась и, злющая-презлющая, твердила, что он у нее в руках.

- Что же она говорила?

- Ну вот это самое и говорила, что он у нее в руках. Потом я отперла дверь, она ушла, но объявление об учете осталось висеть. Заведующая все никак не могла прийти в себя от ярости.

Видимо, больше никаких подробностей об Иткином кавалере и о его внешности из Аленки не вытянешь.

- Знаете, Итка вовсе не такая уж дура, - не унимается Аленка. - Я даже ей немного завидую, мне так не суметь. Может, она к этому типу совсем переехала или даже вышла за него замуж. Хотя нет, она бы нам тогда обязательно сообщила, чтоб заведующая от злости лопнула. Дома она почти не бывала. Отец у нее не родной. Мать развелась, когда Итке было лет одиннадцать. В общем, сейчас она или у того типа, или у родителей.

Я спрашиваю:

- А машина, в которой вы ее видели, вам понравилась?

- Если сказать по правде, не очень. Я больше люблю американские. А эта хоть и блестит, но настоящего шика в ней нет.

- А марка какая?

- Не знаю. Черная лакированная.

- А номер случайно не заметили?

- Случайно нет. Но впереди на радиаторе - две большие серебряные стрелы острием вверх.

Я беру карандаш и бумагу и набрасываю радиатор «ситроена».

- Вот так? - показываю я ей.

Аленка удивленно глядит на меня и на рисунок.

- Точно! -подтверждает она. - Так вы знаете эту машину?

- Опишите мне ее, пожалуйста, поподробнее, можете?

Аленка задумывается.

- Еще мне не нравилось в ней, - говорит она наконец, - что она как-то прижималась брюхом к земле, как лягушка. Скорость у нее вроде ничего, но вид не очень.

Аленку прерывает вошедший ко мне старший сержант. Он протягивает бумагу - сведения об Итке Шераковой. Я не отпускаю сержанта и вручаю ему сделанное наспех описание разыскиваемой машины, по-видимому, черного «ситроена».

- Эти сведения передать немедленно! - Сержант уходит. Я встаю из-за стола и, не дав Аленке раскрыть рта, подаю ей, прощаясь, руку.

- Вы были очень любезны, - говорю я, стараясь показать, что остался очень доволен нашей беседой. - Спускайтесь вниз в проходную. Я туда позвоню, вас отвезут на машине.

- Хорошо, - кивает она, - но я не спешу, ведь все равно мне обратно на работу. Если вдруг Итка у нас объявится, я расспрошу ее об этом брюнете. И тут же сообщу вам, хорошо?

- Вы бы нам очень помогли, - говорю я любезно.

Наконец я один. Читаю принесенные бумаги. Установлено, что Ян и Иржина Винерт, у которых проживает Итка Шеракова, работают. Мне бы хотелось побеседовать с ними обоими сразу и у них дома. Значит, это можно будет сделать только к вечеру. Предупреждать заранее я не хочу, уж как-нибудь постараюсь застать их дома.

Неплохо бы отдохнуть. Пожалуй, сейчас у меня есть такая возможность. Напрасным бдением я ничего не достигну. Правда, наверное, уже закончили вскрытие бедняжки Итки. И я звоню в прозекторскую.

- Результаты вскрытия мы вам сейчас дадим, - отвечают мне по телефону. - Причина смерти - паралич нервной системы, наступивший вследствие действия наркотика, без сомнения находившегося в выпитом алкоголе.

Я ищу в списке наркотики, за которые Роман Галик лично отвечал в институте, среди них есть и те, к которым непосредственно восходит тетановая культура, убившая Йозефа Трояна.

Ну что ж, работа идет полным ходом. Можно пойти домой и немного поспать. Но тут является Трепинский, которому в это время полагалось бы быть на вилле Рата.

- Я прибыл за вами, - говорит он со своим обычным невозмутимым видом. - Сотрудник лейтенанта Скалы товарищ Карличек установил, что настенное зеркало на вилле Рата является потайной дверью в подвальную часть дома.